"Кондотьеры: время бродячих псов".
Часть 1.
Ветер гарью не освежит...
Глава 1.
Heres justus.
(Законный наследник).
Занавес колышется.
На сапог благородного господина, только что молодцевато покинувшего седло, налип большой кусок собачьего дерьма замечательный своей вязкостью и соответствующего аромата. Гм... Почему, собственно, должно было быть как-то иначе? В политике дела пошли в разнос - уже не остановишь. Именно поэтому он сейчас здесь. Господин облика благородного, который под простотой одёжного кроя не спрячешь, крепко, по-солдатски ругнулся. В семье?.. Аг-хаа, между родственниками разве, что искры не летят. Но до этого недалеко. И он здесь по этой причине... тоже...
- Дьявол! А сапог всё-таки жалко. - Неизвестный нобиль - безусловно, нобиль, - оглядел мрачный, тёмный, им же самим выбранный переулок. - Согрон, хватит прятаться! Выбирайся на свет, старый чёрт! Хотя, какой тут свет... Да-а, дал я маху. А ведь, когда-то тихое укромное и уютное местечко здесь было... Когда-то... - он шумно вздохнул. - Ну хватит уже... - крикнул он раздражённее, - тебе никогда не удавалось надуть меня. Ты и в детстве прятаться не умел. А сейчас и подавно, старый увалень.
Нобиль широко без опасения шагнул в неф стены; в этом проулке таких была ровно дюжина. Когда-то... ох, когда же это было?.. Они, два малолетних оболтуса, приглядели этот укромный уголок столицы и сделали его своим секретным местом. Сегодня это место им снова пригодилось.
- Гм... - пожевал губами человек, никого не обнаружив. - Согрон опаздывает!? Странно.
Взгляд господина и так особой добротой не светившийся, стал холодно-колючим. При ярко-голубых глазах, это не великая сложность. Лицо, от рождения не отличавшееся особой подвижностью, приобрело выражение безликой театральной маски. Если бы кто посмотрел на этого господина со стороны... Хотя, не нужно это никому. Зачем желать зла безвинному недотёпе?
По выщербленной брусчатке распласталась и заплясала уродливой кляксой чья-то широкая густая тень. Нобиль откинул полу плаща, движением естественным - ох, сколько времени было потрачено в сопливой юности, чтобы добиться этой самой естественности! - извлёк из ножен палаш и, несколько рисуясь, положил его широкий клинок на плечо.
- Спокойно... спокойно.. - раздалось из-за угла сиплое с очевидной хрипловатой одышкой. - Прошу прощения за опоздание в...
- О, о-о-о... И палец в краге предостерегающе заходил туда-сюда. - Никаких титулов между нами. Забыл? Договор никто не отменял.
В проулок, в котором и так было особо не развернуться, втиснулось... э-э-э... пузо... Пузо с плечами и усами, где-то очень высоко.
- Барсук? - изрекло пузо.
- Медведь? - поддержал игру нобиль.
- Гм... палаш-то убери. Ни к чему он тебе. И вообще, если чего-то опасался, то почему не в седле. Утёк бы сразу... при какой скаженной оказии.
- Я постоянно чего-то да опасаюсь. Что же мне теперь так и жить на спине рогача? Иди сюда обниму тебя пивная ты бочка.
- А ты жирный сморчок, - тонко парировал великан и сграбастал благородного господина за плечи, точно ребёнка. - Давно не виделись, Барсук, - заговорил необъятный усач, отпуская приятеля, чисто, подышать. - Чую, началось...
Благородный господин от такого искреннего приветствия отошёл не сразу: велика сила была в раменах и ручищах его приятеля. Он и сам был не мал ростом и статью плотной фигуры своей действительно напоминал барсука - животину, которую не всякий задирать станет без веской на то причины, - округл, но зубаст и на удивление проворен, но против Медведя... да-а-а... действительно - сморчок.
- Да, - Барсук бросил палаш в ножны, - началось или вот-вот начнётся. И теперь уж точно.
- Война? - спросил великан, исподлобья оглядывая загаженный проулок.
Нобиль кивнул.
- Меня призовёшь? - Медведь перевёл взгляд на дорогого друга, шаркающего ногой и тщетно пытавшегося избавиться от запашистого котяха.
Нобиль отрицательно качнул головой:
- Не шипи в раздражении. У меня для тебя будет... э-э-э... просьба.
- У тебя!? Просьба?..
- Грядёт большая война, в которой я не могу доверять никому... кроме тебя, разве что...
- Польщён. А как же, Герог.
Барсук, озабоченно пожевал губами:
- Герог?.. Скажем так - его сейчас нет рядом. Но - к делу. Я должен позаботиться... Ну, ты понимаешь, о ком я... В это проклятое время он не будет в безопасности даже под твоей защитой, старый друг.
- Степень опасности зашкаливает?
- Мне всегда нравилась твоя манера ёмко описывать ситуацию. Я решил вывезти его за пределы королевства. В Ольхайд. Знаю, знаю, там к нам не очень хорошо относятся. Впрочем, там вообще хорошо ни к кому не относятся, если ты не их подданный. Но это-то и славно. Мои люди тайно приобрели там одно выморочное имение. Купчая составлена, но имя... Впрочем, это совсем не важно. Лицо было подставным и уже при смерти. Но дядечка оказался настолько любезен, что успел оставить завещание составленное честь по чести. Вот только имя наследника в нем не указано... из предосторожности. К тому же остались кое-какие юридические шероховатости, связанные с особенностями местного законодательства. Но это пустяки, мои люди этим занимаются, естественно ничего не афишируя. Главное, чтобы тот о ком мы с тобой сейчас ведём разговор, сумел туда добраться живым и здоровым. Вот это ты и должен обеспечить.
- Как называется имение?
Барсук вскочил в седло куда резвее, чем это можно было предположить при его комплекции:
- Золотой зуб. Знаю, название так себе, но место... само место великолепно. Впрочем, если всё пройдёт гладко, ты сам всё увидишь. Сегодня посети одного нотариуса по этому вот адресу, - и он протянул приятелю нарочито измятый и даже надорванный клочок бумаги. - Доставь моего сына в тихую гавань Медведь. Любой ценой. Он остался у меня один... - и, оборвав фразу, Барсук дал шпоры рогатому скакуну.
Стряпчий с характером.
- У-у-у, юноша, - одобрительно гудел тучный господин неопредёлённых лет, с головы до ног облачённый в чёрный шёлк и с массивной золотой цепью, что свисала до самого необъятного чрева. Цепь - мечта любого начинающего юриста ещё не избавившегося от юношеских прыщей - знак владения собственной юридической фирмой. - У-у-у, да вы остры, как игла дикобраза и, что не мене важно, столь же крепки волей. Признаться, доверяя вам, дело герцогини Ушлёпьской я на выигрыш и не надеялся. Просто решил дать вам возможность проверить себя. Так сказать закалить характер. А вы возьми да и удиви всех.
Юнец, по виду лет двадцати, худой, белобрысый, носатый и в одёжке простецкого кроя, что яснее ясного выдавало в нём простолюдина, взирал на колыхающийся от удовольствия кусок сала едва ли не с обожанием. Ещё бы САМ мэтр Го - живая легенда столичных адвокатов его не лицемерно хвалил! Ой, только бы не упасть от головокружения. Ни к чему такой конфуз, не красит он победителя. А то, что Рулло, криворукий сын спившегося и впавшего в благородную бедность краснодеревщика, сегодня победитель, сомнений не вызывает даже у самого завистливого писца в фирме господина Го.
- Далеко пойдёте. Нет, правда... - Го откупорил пузатую бутылку - он вообще предпочитал округлости во всём от чернильницы на своём столе до аппетитнейших форм неисчислимых любовниц - и сделал гренадёрский глоток прямо из горлышка. Го тоже выбрался с самого дна. Дворняжка без роду и племени. Манеры высшего света он, конечно, усвоил, и в присутствии клиентов любого сословия вёл себя безукоризненно, но, не впитав их кожей, при малейшей возможности снова становился просто Го, и на подчинённых его благовоспитанности уже не хватало. - Не будь вы столь бессовестно юны, я бы задумался о том, чтобы сделать вас компаньоном, но...
Рулло понимающе склонил голову с жиденьким хвостиком. Какое там компаньонство!? В его положении простое увеличение жалованья, ну хоть бы на пару серебряных кайцеров и то - праздник души, сердца и тела. Можно будет хотя бы приличную его новому статусу обувь купить и хоть какую-то шпажонку. А то шляться по делам фирмы приходиться и днём и ночью, да ещё в таких местах, где уважающего себя горожанина и при свете солнца не встретишь, не то, что при фонарях. Да и нет там никаких фонарей. Кто бы подумал, что герцогиня Ушлёпьская способна позорить своё имя таскаясь с типами... О-о, об этом не стоит. Тайна адвокатская она превыше всего. Главное - дело выиграно.
- Так вот, о вашем будущем... - продолжил господин Го, утирая жабий свой рот тыльной стороной бледной оладьи, что служила ему ладонью. - Сдаётся мне, что вы честно заслужили повышение жалованья. И я, вопреки своим принципам не поважать молодых стряпчих щедрыми гонорарами, всё-таки на это пойду. Три... нет - пять серебряных кайцеров будут вам выплачены сегодня же. По окончании нашего разговора подойдёте к казначею... Сейчас выпишу распоряжение. Х-хе, прикупите себе шпагу, юноша. Она вам может понадобиться... но... - он успокаивающе поднял руку, - не в этот раз. Я даю вам день отдыха... Завтра, - тут же погасил Го, появившуюся на губах Рулло благодарную улыбку. - Сегодня... кхе... невзирая на вечерний час, вам предстоит выполнить одно моё поручение... Оно может и не по чину стряпчему, поскольку этим обычно занимаются мои посыльные, однако я их всех разогнал по адресам - дела у фирмы идут, слава богу, прекрасно, - а тут пришло это сообщение. И нужно принимать меры.
- Я к вашим услугам, мэтр, - в первый раз за всё время этого разговора Рулло представилась возможность открыть рот.
- Гм... похвально. Пожалуй, я выплачу вам двенадцать кайцеров, но только единовременно. Не надейтесь, что такое будет ежемесячно. Впрочем, если вы не убавите рвения, то... Нет, всё-таки безрассудная мысль о вашем... о нашем компаньонстве никак не хочет покидать мой слабый, старческий разум. К делу... Вам надлежит как можно скорее забрать некий тубус... что в нём вас совершенно не касается... из рук мэтра Броха, нотариуса, проживающего на улице Парф, что в квартале... Чёрт, запамятовал... Кажется, в квартале Дуэлянтов. Да, именно там, - кивнул Го самому себе, сверившись с какой-то мятой запиской.
Представить, что такой тёртый калач, каков мэтр Го забыл адрес, Рулло себе не мог и потому насторожился.
- Да-да, именно там. Поспеши, мой мальчик. Тубус принесёшь мне лично... сюда. Я буду ждать. И... э-э... всё-таки не откладывай... купи себе хорошую шпагу или пистолет. Прямо сейчас.
Исполнять обязанности посыльного молодому стряпчему было далеко не в первой. Да, чёрт возьми, он именно этим и занимался до недавнего времени, покуда толстяк Го, шутки ради, как подозревал стряпчий, не свалил на его плечи, а точнее - голову, совершенно тухлое дело одной блудливой герцогини. Рулло тяжело вздохнул и протянул письменное финансовое распоряжение некоему господину в кривобоком паричке, каком-то потёртом сюртучке и заляпанных чернильными пятнами панталонах. Казначей и лепший друг самого юридического монстра Го всегда выглядел, как спившийся писарь, даже нарукавники у него были засаленными и в мелких прорехах. М-да, господин Хрюмм не был человеком представительным. Он был финансовым гением и обладателем состояния... Кгхм... у него иной раз даже Го одалживался. Так что Рулло не хватало смелости и фантазии представить сколько денег скопил этот невзрачный пропылённый червячок в подвале своего особняка.
- Что-то вы не веселы, господин Рулло? - ласково заговорил с молодым человеком хранитель всего золотого запаса юридической фирмы мэтра Го. - Если бы мне, хоть кто-нибудь выписал подобную бумагу... О, господи, целая дюжина кайцеров!.. Поверьте, я бы прыгал до потолка.
- Вы!? - удивление Рулло если и было напускным, то лишь самую малость. Всё-таки представить себе скачущего до потолка заплесневелого крысёнка было забавно.
- Ей-ей прыгал бы, - уверил его Хрюмм, фальшиво улыбаясь. - Извольте получить. Здесь всё по счёту... Зачем же вы пересчитываете? К чему такое недоверие? М-да, денежки любят счёт. Понимаю, понимаю... Да... и распишитесь вот здесь. Всего вам доброго, господин Рулло. Далеко пойдёте, молодой человек...
Уже подошедший к порогу Рулло вдруг обернулся:
- Я сегодня уже второй раз слышу эту фразу, господин Хрюмм. - Меня похвалил мэтр, но это хотя бы объяснимо. Но почему об этом заговорили вы?
Сморщенное личико Хрюмма вдруг разгладилось и стряпчему на миг показалось, что на него только что глянул не сквалыга-финансист, напрочь лишённый души и способный за полушку удавить любого, а человек, наделённый недюжинным умом и проницательностью. Гм... но так же, способный на всякое...
- Вы крайне недоверчивы, юноша, - проговорил хорёк. - Это хорошее качество для юриста и финансиста. Так что.... вряд ли я в вас ошибаюсь. Только не сверните шею: пути на вершину успеха крутеньки и обрывисты.
Не зная, как реагировать на слова разговорившегося Хрюмма, Рулло только и сделал, что сконфуженно отвесил неловкий поклон и вышел вон.
Стряпчего тут же захватил великолепный вечер, какие в этой части мира редко бывают в пору поздней весны. Почему-то именно в это в других краях волшебное время в столице обычно держалась отвратительная погодная мокреть. А сегодня - нет. Тут Рулло повезло. Пройтиться пешком до квартала Дуэлянтов, вдруг представилось ему не дурной идеей. Можно поглазеть на барышень. А что - он сегодня король - полны карманы серебра! Быть может, какую-то из них пригласить к себе домой и там... Опа! Здесь размечтавшийся стряпчий, ещё не успевший иссушить собственную душу пропылёнными затхлыми протоколами, был вынужден дать строгий укорот расшалившимся по весеннему времени мыслям и чувствам. В какой такой дом он может сейчас привести некую пусть и продажную барышню - на чердак харчевни "Бешеный каплун"? М-да, не вариант. С жильём, точнее с его сменой пора, что-то решать. Жалованье повышено. Следующее дело, наверняка, будет не менее прибыльным... Го выгоду нутром чует, как чует и тех, кто способен ему эту прибыль обеспечить. Так что в профессиональном отношении у Рулло определённо наметился нешуточный рост. Но пока с воплощением весенних романтических мечтаний придётся повременить. А вот с чем тянуть не след, так это с приобретением шпаги. Го не балаболка - пустого советовать не станет, к тому же столь настоятельно.
Именно, что настоятельно; Рулло был молод, но не глуп, и, угодив на службу к монстру юридической казуистики с первого дня начал присматриваться к патрону, подмечать чёрточки характера, свойственные этому, заплывшему дурным жиром умнику. И сейчас стряпчий был почти убеждён - занятость рассыльных, на которую сослался старый пройдоха, может и имеет место быть, однако не является основной причиной того, что за клятым тубусом отряжён именно он, Рулло. Оружейная лавка по странному стечению обстоятельств оказалась как раз по пути в квартал Дуэлянтов. Хотя, что в этом странного?.. Рулло потоптался на пороге, с удивлением осознав, что волнуется: как никак впервые он собирается приобрести настоящую шпагу, и, набравшись смелости, распахнул дверь. О-о, он попал если и не в мужской рай, то уж точно в его прихожую: шпаги, палаши, сабли, кинжалы, стилеты и даже несколько устаревшие мечи здесь были повсюду и не только развешаны на стенах и разложены на прилавках, но даже вон - в подставке для зонтиков и то тускло отливает, что-то острое. М-да, надо бы выдохнуть.
За прилавком, полный собственного достоинства, сдержанно улыбался возможному покупателю крупнотелый приказчик с малоподвижным лицом, но цепкими глазами. Юнца он оценил сразу. Понял, что перед ним человек невеликого достатка и, видимо, не обладающий даже мало-мальским опытом ни в фехтовании, ни, тем паче, в деле торговом. Что ж - лёгкая добыча. Приказчик улыбнулся чуть шире и кивком головы предложил позднему посетителю выбирать. Хотя, что может купить этот мозгляк с тощим кошельком - кованую зубочистку? Где-то на складе что-то подобное завалялось. Может, втюхать ротозею эту безделушку? Другой-то покупатель на подобную дребедень и не взглянет; её, собственно, именно поэтому хозяин и велел убрать в самый дальний угол, чтобы глаза не мозолила. Да, безусловно, её и нужно предложить этому ротозею, но не сразу... не сразу, пусть увлечётся, разглядывая выставленную красотищу, которую ему не видать, как собственных ушей. Клиент с жиденьким хвостиком на торгаша впечатления не произвёл, тем сильнее оказалось удивление приказчика, когда тощее подобие мужчины едва ли не промаршировало мимо выставленных красавиц шпаг с чернением и золочением (молодёжь по определению должна быть падка на всякие блестящие побрякушки!), остановилось напротив оружия боевого и давай приглядываться... К чему? К палашам и скьявонам!? Экий, умник-разумник, да он же их не поднимет. А если и поднимет, то с ног свалиться при первом же замахе! Однако дальнейшее и вовсе заставило обмишурившегося продавца отвесить челюсть и выкатить бельма. Простачок-дохлячок снял со стены длинный клеймор и... взмахнул им, что гусиным пёрышком.
- Эх, кабы был у меня ездовой рогач... - произнёс малец с сожалением, - не посмотрел бы на то, что такая красотища давно из моды вышла, купил бы, как пить дать купил... Но... видать, не судьба. Кавалерийские рапиры - мимо, причина всё та же... - бормотал он себе под нос, водружая клеймор на место. - Колишмарды у тебя хороши, но ведь дороги, поди?..
- Э-э... дюжина кайцеров, - несолидно проблеял прикаазчик. - Не желаете ли шпажку? Вот эту, что справа от вас... Отдам за три... - но не договорил, заметив брезгливый взгляд молокососа, мгновенно оценившего никчёмность предложенной поделки.
- Всё-таки остановлюсь на скьявоне. Да! Правда, случись оказаться в седле, будет она коротковата. Ну да не беда. Я ведь не рейтар - привык к пешему бою.
Этот мальчишка привык к бою!? И ведь не похоже, что брешет. Настал черёд приказчику вспоминать, что человек без воздуха живёт не очень долго, потом некрасиво синеет и помирает в корчах. Помирать же, что в корчах, что без оных торговец не хотел и задышал глубоко, но несколько натужно.
- Какова цена, вот этой красавицы? - меж тем допытывал его посетитель, видимо обращаясь с этим вопросом уже не в первый раз.
- А?.. А-а-а... эта будет десять... да, десять кайцеров.
Плюгавец в сомнении почесал затылок:
- Десять?.. Кхм... многовато... с учётом моего месячного жалованья и свалившейся премии... А была, не была. Беру! И, пожалуй, возьму ещё кинжал под левую руку. Нет, дагу не нужно. Она конечно хороша, но уж больно громоздка. Буду я с ней у пояса выглядеть ровно ряженый. Не находите? - Приказчик, что-то невразумительно булькнул, совершенно сбитый с толку тем, какие финты способен был выделывать мозгляк с тяжёлой скьявоной, при этом ничего не порушив в лавке. У парня были стальные запястья. А по виду и не скажешь!.. - Ограничимся простеньким и надёжным трезубцем, - и Рулло положил на прилавок длинный кинжал с вывернутыми "усами", на которые так удобно принимать вражеские клинки. - Ещё и перевязь... Сколько всего? Ага-ага... Сейчас рассчитаюсь.
- Э-э, господин хороший... - неуверенно заговорил торгаш, принимая плату. - У нас сегодня день подарков. По распоряжению хозяина, при покупке трёх предметов, покупателю вручается вот это... - и он положил рядом с гардой скьявоны маленький двуствольный пистолет. - Безделица, конечно, - смущаясь, продолжил он, - но в бою ближнем... шагов с пяти... В общем - это бесплатно, кремни пыжи и полдюжины пуль прилагаются. Брать будете?..
Гнилая сеть.
"Что-то многовато сегодня патрулей на улицах нашей прекрасной столицы, - думалось толстому усачу, поглядывающего на всё и вся с высоты своего плечистого носорога. - И патрули-то всё разные: королевские - в мундирах цвета морской волны, но не меньше и солдат в плащах тёмно-зелёных. А это господа из другой партии. Ох, чует моё сердце, припозднился Барсучина с предупреждением".
- О! А это и вовсе занятно. Такого ещё не бывало, - это негромкое восклицание вырвалось у Медведя после того, как он увидел несколько вооружённых, словно на войну дворян облачённых в мундиры голубых и тёмно-красных тонов. Цвета Дома герцогов Анккольских! - У-у, дал маху мой приятель. Предупреждать нужно было ещё неделю назад. Если в игру открыто вступила милашка Бренна, осторожнейшая сука, то всё пошло в разнос. Нужно поторапливаться...
- Придержите-ка своего скакуна, сударь!
Чья-то рука, затянутая в перчатку крепко ухватила повод, останавливая неспешно трусившего носорога. Толковая зверюга изогнула короткую мясистую шею и покосила глазом на хозяина. Тот поцокал языком и ласково потрепал зверя по загривку, успокаивая его. Нельзя, ну никак нельзя было причислить пузана к беззубому племени пацифистов, но сейчас драка совершенно не укладывалась в его планы на вечер. Сдерживая горячий нрав, всадник нацепил на красную от солнца и ветра рожу самую добродушную улыбку, на какую был способен. Удивительно, но способен он был на многое. Любой пострелёнок не старше двенадцати лет это бы оценил; Медведь любил детей, и они всегда отвечали ему взаимностью. Чего никак нельзя было сказать о народе более старшем, знавшем за какой конец держать шагу и успевшем нацепить форму одного из многих не дружественных домов раздираемого враждой королевства.
- В чём дело, сударь?.. - начал Согрон и тут же внёс коррективы... - О... судари... - поскольку с другой стороны в повод вцепился ещё один суровый мужчина при аркебузе и двух пистолетах... и под самым рылом носорога кто-то обозначился. Согрон невольно обернулся: а не пристроился ли кто сзади к его нервному носорогу. Нет?.. Жа-аль, вот была бы хохма. - Так, что вам всем угодно? - повторил он вопрос, не проявляя никакого беспокойства, что говорило о его несомненной храбрости... Ну, или глупости, тут кто как рассудит для себя. Поскольку народу до зубов вооружённого вокруг толпилось преизрядно - не менее двух дюжин, да и остановили громилу посреди мостовой представители разных влиятельных Домов. Кое-кто в толпе, многозначительно улыбаясь, начал заключать пари.
"Та-ак, - быстро смекнул дворянин, - без драки уйти не получиться. Ох, как не ко времени... Ну да на всё воля божья. Мышата раззадорились... Х-хе, старый кот ещё способен внушить им почтение к своему облезлому хвосту!" Но сначала он, вопреки собственной натуре, ещё раз попытался всё уладить миром, впрочем, не питая никаких иллюзий насчёт своего дипломатического дарования.
- Так, что же всё-таки вам от меня нужно, господа?
Господа - один из полка королевского, другой же из стана противников его величества - буравили друг друга недобрыми взорами, сделав, по капризу своему, постороннего дворянина заложником собственных интересов.
- Какого дьявола, позвольте спросить, - начал офицер в плаще, словно вынутом из "цветущего" болота, - вы шляетесь в такое время по улицам?
Господин Согрон, титула громкого не имеющий, однако же, принадлежащий к роду дворянскому, озадаченно осмотрелся.
- Прошу прощения, - процедил он в свои роскошные усы, кажется, извиняясь впервые в жизни. - В какое такое время? Ещё и солнце не скрылось за башней Удавленников! К тому же, я не осведомлён о введении в столице комендантского часа... Так он введён?.. А в связи с чем? - Как же ему нравилось разыгрывать из себя деревенского простачка. - А-а, - изобразил он на лице гримасу понимания всего на свете, - вы изволите нарываться. Ага-ага, я угадал... Что ж наплюём на королевский эдикт о запрещении дуэлей! Да и не будет никакой... - кулаки усача, каждый размером с хорошую тыкву, поднялись к небу, будто он грозил божеству за нелепо скроенный мир, и с громким стуком опустились на шляпы господ офицеров.
То, что ноги служивых предательски подогнулись, и обеспамятевшие тела снопами повалились на загаженную верховыми животными мостовую, можно было списать на подлость толстого провинциала. Да где ж это, в каких диких краях видано, чтоб благородных господ кулаками по темечку без всякого предварительного предупреждения. По всему выходило, что быть Согрону сметену с седла, как куча прошлогодних листьев и втоптану в уличную грязь, кабы не ещё более низкое поведение плечистого носорога, набравшегося от невежды-хозяина дурных, можно сказать, - скотских манер. Гривастая животина, весом в половину мамонта, с тупым мощным рогом, растущим изогнутой кривулиной ото лба до верхней подвижной губы, пригнула массивную голову, подцепила героя-гвардейца, заступавшего ей путь, под большую, выпуклую пряжку кожаного ремня и беззаботно резвясь, легко перекинула хлипкую преграду через себя и всадника. Громко верещал бедолага, совершая немыслимые кульбиты на уровне второго этажа и эпатируя собравшуюся на балконах разномастную публику. К чести его молвить: вояка аркебузу из рук в полёте не выпустил. Забыл, наверное... Но всё равно - мужчина он великого мужества. Вот ещё бы ботфорты на ногах удержал и не смущал дамских взоров антрацитом собственных пяток. Однако этим цирковым номером действие на малой площади не завершилось. И дело тут не только в помятых шляпах двух патрульных, принадлежавших к враждующим политическим станам, но и всё в том же, незадачливом летуне, который - нет, лучше бы он ружьишко из лап выронил - в душевном волнении, с очами округло замороженными, взял, да и надавил на курок. И аркебуза не подвела... Плевок огненно свинцовый, никем не ожидаемый вышел, как полагается с треском и копотью и угодил точнёхонько в безразмерную шляпку одной из дам, собравшихся на балконе, удовлетворяя безвинное женское любопытство. Из-за женских оголённых плеч, украдкой, дабы никто не посмел и заподозрить их в несдержанном, и потому не приличествующему военным поведению, выглядывали несколько офицеров, почтивших своим посещением весёлый дом. Дамы-то были представительницами профессии вольной, всё равно, что твои художники. Никто, может, в драку и не ввязался бы - кому оно надо-то, выручать из неприятностей мелкопоместного дворянчика? - но на пальбу офицеры отреагировали и сделали это вполне предсказуемо, вывалившись на площадь распалённой гурьбой, кто как - кто в подштанниках, а кто и без оных, но все при палашах, а некоторые и при пистолетах.
Никто точно не знает, как начинаются гражданские войны, но в этот исторический момент, кажется, случилось именно это. В соседнем квартале квартировал гвардейский гренадёрский эскадрон. Полк не полк, но боевая единица, достаточная, до недавних пор, чтобы остужать некоторые излишне горячие дворянские головы, считавшие, что здравствующий и правящий монарх несколько засиделся на своём высоком насесте. Офицеры-гренадёры формально подчинённые королю, принадлежали к родам наизнатнейшим. К младшим их ветвям. Аристократические забулдыги от политики были далеки и потому, как ни странно, являлись самой надёжной опорой трона. В интригах никто из них замечен не был, да и не по уму большинству из нобилитских чад было этакое-то заковыристо-кружевное занятие, но подраться-то они все были не дураки. А тут такой повод - огнестрельное посягательство на дамскую честь, в смысле - прободение свинцовой гулей наголовной цветочной клумбы. Что, собственно, если вникнуть, почти одно и тоже. От того и завертелось никем не планируемое сражение на узенькой и маленькой площади, которую так-то именовать - бессовестно льстить. Только нельзя об этом говорить достойным обывателям в круг неё проживающим.
Усачу эта забавная утеха молодых была не по нраву, да что там - крепко против шерсти. От того он быстро смирил разохотившегося носорога и двинулся дорогой своей не особо обращая внимание на разгорячённых дворян, косяком прущих под псевдокопыта его "скакуна". Позади Согрона закрутившийся водоворот втягивал в кровавую свою карусель всё больше сорвиголов не особо понимавших из-за чего весь сыр-бор, но с готовностью и задором юности отозвавшихся на клич: "Наших бьют!" "Пробка" запечатала узенькую площадь надёжно - не выдерешь. И господин Согрон изволил успокоиться. Как выяснилось - несколько преждевременно... Некий неприметный сударь, облачённый в цивильное и без малейшего указания на Дом, которому служит, извлёк из под плаща большой пистолет с уже заведённым колесцовым механизмом и такого калибра, что был способен внушить уважение клыкастому пещерному медведю, и бестрепетно прицелился в спину отъезжающему. Расстояние до цели было не велико, и даже при невысокой точности оружия стрелок вряд ли бы промахнулся, уж больно он был хладнокровен, но возникшая толчея, служившая ему надёжным прикрытием, оказалась палкой о двух концах. Кто-то, осердясь на попытку недоброжелателя проколоть шпагой его тощее чрево, наплевал на правила вежества и отвесил покусителю тяжеленную плюху. Дворянин, по мордасам отхвативший, конечно возмутился, но уже после того, как снопом повалился на дядьку с пистолетом. Здоровенный провонявший порохом агрегат оглушающе рявкнул, выплёвывая из нутра своего смертельный гостинец. Стрелок не мене громко выразил своё отношение к бесконтрольной человеческой стихии. За что и поплатился - шпага дворянская всё-таки отыскала чьё-то пузо. И ей, шпильке кованой, было совершенно неважно, чьи кишки она выпустила на свет божий.
Хаос и неразбериха, возникшие на площади, спасли жизнь Согрону. Пуля попала ему в бедро и глубоко засела в мышцах. Дворянин обернулся, отчаянно матерясь, но разглядеть в мятущейся толпе стрелявшего не сумел.
- Вот оно как значит, - выдавил он из себя, кривя от боли рот. - Уже и в спину палят. Случайно ли?..
В случайность произошедшего поверить можно было вполне: мало ли что может приключиться в свалке разгорячённых вооружённых людей? И Согрон бы этот выстрел вполне мог принять именно за шальной, если бы не такая корявая, плохо задуманная и отвратительно осуществлённая попытка его задержать.
- Какого дьявола вы шляетесь в такое время по улицам? - припомнил он слова кого?.. Патрульного? Да бросьте вы. - Х-хе, кто-то на меня сетёшку раскинул. Да как споро. Ох, Барсук, Барсук, кто враг твой? Уж очень швыдкий. Как он до меня-то доискался? И времени терять не любит. Ну и мне не с руки - ходу отсюда, ходу.
И вонзив шпоры в бока носорога, дворянин поспешил оставить за спиной водоворот уже густо окрасившийся в багровые тона. Имея некоторые подозрения, что прямой дорогой к собственному имению ему, скорее всего, не проехать, - сеть, она сеть и есть, - он поворотил в узенький, кривенький и крепко загаженный проулок:
- Ищите теперь, - буркнул Согрон в усы. - Лабиринты столицы лучше меня разве что крысы ведают.
Домой он добрался на пару часов позже, чем рассчитывал, чем был явно огорчен, если вообще не встревожен. Во всяком случае, будучи встречен во дворе обеспокоенными сыновьями, он потребовал их в собственный кабинет для серьёзного разговора, совершенно не вняв их увещеваниям о необходимости извлечения пули и перевязки раны.
- Как же вы добрались с такой раной, отец? - не скрыл беспокойства молодой человек, ничем не похожий необъятного родителя.
- Arte et humanitate, labore et scientia! Искусством и человеколюбием, трудом и знанием, - бодренько ответствовал бледный ликом дворянин. - За мной, страхополохи! - Согрон был неумолим. - Но за заботу благодарствую, наследнички. Хм... лекаря всё-таки кликните... - И его безразмерная туша сползла с седла в состоянии почти бесчувственном.
Свидание?.. Да...
Романтичное?... Хм...
Известие, сообщённое молодым людям их, пришедшим в себя родителем, повергло юных аристократов в шок. Нет, честно. Без мелодраматического преувеличения. Не каждый же день тебе папаша заявляет, что родной брат тебе вовсе и не брат, а он этому брату совсем не отец. Нет, и мать им родная наполовину... Вытолкнув из своей тяжко вздымаемой груди последнюю фразу Согрон не совсем ясным умом осознал - он только, что ляпнул какую-то несуразицу и попытался исправить положение:
- Нет, тебе-то она была - мать, - указал он пальцем толщиной с копчёную охотничью колбаску на молодого человека, который ростом и статью не уступал усачу. - А вот тебе... э-э-э... нет, так же как и я.
- Что вы сейчас сказали, отец? - недопонял второй юнец, тот, что брату (или уже не брату?) своему едва дотягивал до плеча. - Что-то я вас совсем понимать перестал.
Согрон шуганул от себя лекаря, бинтовавшего ему ногу, воздел себя, опершись локтем о подушку, и, встопорщив усищи, пророкотал:
- Говорю - не мать я тебе... Ах, да - это и так ясно... Мать, та которую ты за оную почитал... Да, так оно лучше сложится... А ты ухи чего развесил!? - прикрикнул он на лекаря, впрочем, ничуточки его не устрашив. - Не видишь, тут дело семейное...
Лекарь, старичина, давно убелённый сединой, только улыбнулся беззубо: таких гневом трещащих вспышек необузданного великана он никогда не боялся. Да и вообще он не боялся Согрона, до какого градуса лютости тот не дойди. Эскулап имел честь ещё его батюшку из материнской утробы принимать и самого громовержца тож, и наследника его. А ещё и лелеял мечту дожить до того момента и сохранить такую зоркость глаза и твёрдость рук, что будет ему доверено принять ещё одного отпрыска этого славного рода - Согронова внука. И кому как не ему - старому и верному, было доподлинно известно, что младший всего годом сын Согрона - ему вовсе не сын. Но тайну эту не свою, но людей для него более чем родных, лекарь хранил свято, надёжнее немой гранитной глыбы. Потому сейчас он не устрашился и не обиделся, а состроил лицо строгости невероятной и движением пусть и слабым, но волевым, руку возложа на обширный пламенеющий лоб дворянина, принудил его умостить буйную голову обратно на подушки:
- А ну цыц мне, - сказал с неподдельной строгостью. - Вам, сударь мой, теперь постельный режим прописан. Пуля-то не простой оказалась...
- Отравленная?.. - обеспокоился великан.
Лекарь губы поджал и уверенно кивнул лысеющей своей головой:
- Точно так. И ежели б не ваше превосходное здоровье и выносливость, которой могли похвастаться все ваши предки, не доехали бы вы до родного дома.
Согрон откинул гривастую свою голову и мрачно глянул в потолок:
- Значит, сомнений более не осталось... На меня, именно на меня охотничек вышел, да живучесть дичи не учёл. Так-то, сыны; кто-то решил отца вашего, как секача пулей пощекотать да и затравить... хм... отравить для вящей надёжности. Омн? - обратился он к лекарю. - С отравой совладаешь?
- С божьей и вашей помощью... - старик был спокоен. - С дозировкой убийца ошибся, да и я, грешный, в ядах дока. Совладаем, сударь. Не скоро, но совладаем.
- Х-хы, не скоро... А времени-то у меня и нету... Слушайте сюда, орлы. Я старый солдат и от опасности николи не бегал, но, то ли судьба, то ли божья воля разделяют нас с вами в момент очень не простой. Друг мой... твой настоящий отец, - Согрон взъерошил длинные волосы младшего сына, - предрёк мне сегодня начало войны... Ошибся он... Война уже началась. И как бы оскорбительно не звучала для всего нашего древнего рода, кто-то посчитал нас разменной картой. Ты, Глар... Ты нужен врагам отца твоего. А мы, Согроны, им помеха. Вот они за меня первого и взялись. Своего не добились - не так-то просто вышибить вашего отца из седла, парни, - но воевать отныне нам предстоит раздельно. То мне сердце рвёт, но таковы реалии. Не перебивайте меня, - воздев руку, дворянин заставил замолчать волнующихся своих сыновей. - Слабею я... А сказать нужно... Сейчас же, ни единой секунды не медля, седлаете носорогов... Согрон, - обратил он взор на старшего, - возьми моего Гаса. Он тебя знает и слушается. Зверюга эта верная - не подведёт. Знаю, знаю, - он вдруг слабо, но лукаво усмехнулся, - ночь сегодняшнюю вы не так мечтали провести. Ну да подружкам вашим придётся в одиночестве покуковать. Дела мужские, они такими бывают - ничьей воле не подчиняются и откидывают коленца занимательные до тошнотного головокружения.
Он замолчал. На лбу обычно жизнерадостного толстяка высыпали крупные градины пота. Лекарь подсел к нему на постель и пощупал пульс на запястье. Лицо старика тут же помрачнело.
- Молодые люди... - начал он строго, но был прерван раненым...
- Сейчас... Сейчас они уйдут. Мальчики... наклонитесь... что-то ком в горле... говорить мешает. Спешите на улицу Парф. Там найдёте нотариальную контору мэтра Броха... Запомнили? Он всё объяснит... Возможно... ещё к одному крючкотвору... Го, слышали о таком? Так вот... к нему... - выдавил он из себя и вдруг захрипел, посинев лицом. Лекарь кинулся ослаблять шнуровку на его сорочке, но Согрон, усилием воли подавив приступ, оттолкнул его руку и поманил к себе Глара. - Ниже, - потребовал дворянин, когда молодой человек склонился над ним. - Я скажу тебе, кто твой отец... - и что-то горячо зашептал ему на ухо... - Понял? - внятно спросил раненый, слабо - рука отказывалась слушаться - потрепав Глара по щеке. - Ты - наследник его. И можешь стать... Можешь и больше... Потому они охоту и начали. Торопитесь, дети мои. Бог вам в помощь. Да не разделить единение ваше врагам нашим. Ступайте.
Глар и Согрон поочерёдно обняли раненого и спешно покинули комнату, стремясь не столько выполнить отцовскую волю, сколько скрыть набегающие на глаза слёзы. Такой душевной рыхлости Согрон-старший им ни за что бы, ни спустил, и благословил бы от сердца словами, кои сейчас слышать совсем не хотелось. Слышать - да, не хотелось. А вот выплеснуть их из себя мощнейшим водопадом - самое оно. И молодёжь, рано оставшаяся без материнского присмотра, и привыкшая к ядрёным отцовским словечкам, дала волю чувствам уже в коридоре, не постеснявшись присутствия там родной сестры, девицы лет семнадцати, имевшей роскошную фигуру, недалёкий ум и характер, изрядно траченный обывательской завистью. Присутствие Ларсы братьев не насторожило. Она частенько шлялась по дому, блюдя аристократическую белизну рук и маясь... э-э... душевно терзаясь, от соответствующего её пониманию благородного безделья. Забредала она порой и на отцовскую половину, делая вид, что проверяет работу горничных.
- Вечер у нас не добрый, Ларса, - бросил ей на бегу Согрон-младший. - Отцу нездоровится, - про ранение он упоминать не стал. К чему беспокоить чувствительную девицу. - Ты сейчас к нему не заходи. Он на попечении Омна. Да и не звал он тебя.
Ларса скорчила гримаску попытавшись соединить обеспокоенность и обиду. Вышло нехорошо. Актриса из неё была никакая. Братья только усмехнулись; кому как не им знать её лицемерие и тягу к мелкому вранью. Согрон тронул Глара за плечо:
- Идём, братишка.
- А вы куда? - решила удовлетворить любопытство Ларса.
- На самое унылое свидание в нашей жизни, - хохотнул старший.
- Идём ублажать соседских дочек, - вторил ему младший. - И племянниц... Слуги рассказали, что к баронету две племянницы погостить приехали. Ну просто чудо, как хороши.
Оба они врали, и сестра это поняла. Ох, если б они, идя по длинному, увешанному оружием и охотничьими трофеями коридору, обернулись, то заметили бы взгляд, которым провожала их девица в беззаботно розовом платьице. И сколько же в том взгляде было...
- Лжецы, - металлически прошелестел шёпот. - Недолго вам осталось...
Она резко повернулась и почти побежала вглубь дома, только веяли её пышные юбки. Едва умолк топот её ножек, как из почти неприметной ниши за чучелом клыкастого пещерного панцирника, выскользнул неприметный человек в сером. Глянул он в сторону ушедших братьев, посмотрел туда, куда умчалась их раздражённая сестрёнка, чему-то усмехнулся, искривив жиденькие пшеничные усишки, и без стука вошёл в хозяйский покой.
Глава 2.
De lana caprina.
(О козьей шерсти).
За делами серьёзными, что определённо наметились в городе Иллория, столице беспокойного королевства иллорийского, не стоит забывать о пустяках вроде географии, истории, генеалогии. Вот этим сейчас и займёмся, покуда досуг дозволяет.
Ещё два десятка лет назад о таком королевстве, как иллорийское никто и слыхом не слыхивал. Из фифлиофилик и по сию пору старые географические карты не выбросили, на коих разными весёленькими цветами на месте современной Иллории было намалёвано обширное лоскутное одеяло. Правили в этом благодатном краю благородные отпрыски некогда славного императорского рода, который упустил власть ещё лет двести назад. Рухнул Дом. Обвалилось и обветшавшее государство. А дети правителя, внуки, племянники и бастарды хоть и были в междоусобице числом прорежены, что бесспорно простому люду во благо, но под корень не изведены. Бурлила в их жилах горячая - кое-кто поговаривал - дурная кровь, - и не давала им покоя. В неутолимой алчности своей рвали они наследие предков, покуда не исхитрились распустить его едва ли не по ниточке. Лютовали они долго. Столетие полностью, да и от второго половинка оказалась прихвачена. Покуда не народился в семействе, что осело в Иллории, муж ума государственного, воззрений прогрессивных, жадности не насыщаемой, лютости неуёмной. Настоящий земель собиратель. Звали его?.. Да какая к бесу разница! Ради единственного упоминания в этой летописи его имени ворошить тонны пропылённых манускриптов!? Тоже, была охота... Дело своё, бесспорно благородное он начал с банального отравления самых несговорчивых родственников, что на несчастье своё оказались в зоне досягаемости, то есть жили в самой Иллории, или в ближайших её окрестностях. Похоронив трёх-четырёх влиятельных членов клана родня, почуяв недоброе, заволновалась. И тут же в их и без того далеко не сплочённых её рядах начался раскол. Иными словами - междоусобица и смута. Кто-то взялся за оружие и быстренько проиграл пару битв: претендент, зараза, оказывается, верхоглядом не был и задолго до отравления одиозных лидеров приготовился к большой войне. Кинулись обозлённые родственнички войска собирать. А собирать-то и некого. Своих силёнок мало; разве, что сгрести в рыхленькую кучку соседских вассальных дворянчиков, таких же головорезов ночной порой у таверн резать? А воевать с души остервенением - так, почитай, и нет никого. Понятно, следующая мысль, посетившая всех почти одновременно - наёмников привлечь, соблазнив их тусклым цветом злата. Кинули клич... А в ответ тишина. Что за чёрт? Оказалось, проклятущий родственник все, оказавшиеся поблизости отряды, уже скупил, не устрашившись влезть в почти неподъёмные долги. А ватаги оставшиеся, они может, и рискнули бы головой, и вышли бы против армии этого наглеца, да были далековато - не поспевали к делу.
Ох, и закружились тогда головы у недальновидных потомков неудачливого императора! "Что делать? - взывали к небесам многие. - Делать-то чего, господи-и-и-и!?" Господь, дело понятное, каждому из взывающих совет дал в меру его разумения. Кому, значит, бежать по морю, благо оно у многих под окнами замков ласково плещется. А кому - новый порядок принять да и присягнуть молодому правителю, что из мелкотравчатых маркграфов в короли метит и как, однако, у него это дело спорится. История, руками подкупленных будущим монархом пиратов, ясно дала понять всем, какой из советов Создателя оказался мудрее. Хм, может, ему и самому интересно было, что у этих молящихся плакс выйдет. А то ноют и ноют. Никакого от них житья нет, право слово. Своим умом собственную жизнь выправлять надо, чадушки!
Так оно в действительности было или нет, то летописцам доподлинно неведомо. Но гипотеза эта, как и любая другая, имеет право на существование. Тем, паче, что есть у неё подтверждение кое с наскоку и не опровергнуть. Королевство-то новое, властолюбивым маркграфом зачатое, начало землями прирастать, вассалами добровольно присягнувшими крепнуть. И лет через пять, после массового пищевого отравления некрепкой желудками родни, маркграф сделался королём по всем церковным правилам помазанным. Явное доказательство благоволения к нему отца небесного. Тут и последнему дуралею сделалось ясно - в таком-то деле без высшей поддержки токмо своими силами обойтись никак нельзя. Ну и кинулись последние колеблющиеся к ногам законного теперь уже повелителя, обильно посыпая пеплом власа и блестящие макушки. Утвердился король, но от богоугодной идеи расширения владений не отказался. Всю свою жизнь на благородное это дело положил и сына к тому же пристрастил. Потому, когда, надорвавшись на тяжкой ниве правителя, венценосец, наконец, опочил, Иллория под скипетром наследника не угомонилась. Сынуля оказался под стать коронованному папаше; государство росло, проглатывая робких или ослабленных соседей с завидным аппетитом, не сказать - лихостью. Бог весть, расползлось бы оно до пределов растворившейся во времени империи, кабы оспа не прервала жизненный путь и этого неугомонного деятеля. Внук! Ага... а вот о нём, как раз сказать-то особо и нечего, кроме того, что он был родителем ныне правящего короля. Разве, что можно обоснованно утверждать - этот монарх, просидевший на троне совсем недолго, был наглядным примером властителей, кои во времена былые один раз уже профукали империю, доставшуюся им от предков.
Архольм 2! Да, именно он правил иллорийской монархией в эти дни. Что он за человек? Да ничего себе дядька. Не в отца - это точно. Государство было для него превыше всего, но сохранить его после безобразного правления раздолбая-папаши Архольму стоило трудов невероятных. Оппозиция, осмелевшая при прежнем властителе, успела поднять голову и уже не только озлобленно шипела, но и пробовала Власть на прочность. По молодости лет, и некоторой неопытности король сразу смутьянов придавить не сумел, хотя и старался в меру сил, и теперь порой не жалел острых слов для характеристики себя, тогдашнего. Упущено было время: разрослась гидра. И мало того - появился среди теперь уже дальней аристократической родни свой лидер, которого голой рукой не ухватишь, не придушишь - шипастый он и ядовитый. Герцог Эргодт Анккольский - это надо отметить не человек - глыба. Сила за ним стоит немалая. Второй по величине город королевства, город-порт Стравонна - его вотчина. Деньги. Собственная армия. Теснейшие связи с пиратами. Да-а, предку - основателю королевства, наверное, было легче. У него такого противника не было. А вот папа... эх, проморгал, старик, врага. Дал ему опериться. А ведь это ещё не все противники. Из тех, кого необходимо в расчёт брать герцогиня Бренна Анккольская, не признающая старшинство и титул брата Эргодта, и, в пику ему, не отказавшаяся от прозвания Анккольской. Анккол-то, кстати, холмистая провинция, эту злобную ведьму пусть и не с особой охотой, но поддерживает. Там носорожья кавалерия сотен до семи и десятка три, как не больше - прирученных мантикор. И ни у кого таких зверей более нет. Ай, соврал... Есть. Но ту даму во враги записывать, вот так сразу, рука не поднимается. Вот и спиши её - или всё-таки их? - со счетов!.. Есть дворяне помельче, но тоже тявкают - шавки. И у каждого свой козырь. У одного - копи серебряные, отсюда нет недостатка в наёмных командах. У другого - банки в кармане. Финансовое дело долгое время считалось для чванливого и спесивого дворянства делом низким и недостойным, а предок борона Сагре на всю эту чушь наплевал и теперь всё королевство опутано густой сетью банков напрямую или опосредованно подчинённых этому роду. Но и это не всё - в самой королевской семье, ой, как неладно - жёнушка, по какому-то необъяснимому капризу именно в это время возмечтала о правлении собственном - всё-таки вражина! - и, собрав манатки, умотала в родовую Скалистую крепость, наводнив дворец муженька десятками собственных шпионов. Попробуй её оттуда выкури. Недосуг ведь сейчас. О, как... Далее уж кажется, и ехать некуда. Хорошо хоть наследник престола с головой ещё не поругался и маменьку взбалмошную не поддержал. Но оставались ещё непредсказуемые маги!..
Было от чего Архольму хвататься за голову. Нет, и он тоже в этом карточном раскладе был не без козырей: один канцлер его чего стоил, а был ведь ещё Герог. Но последнего что-то в последнее время при дворе не видно. У него дела тайные и дела таковой тягости, что мало кому вообще под силу...
Deus ex machina.
(Неожиданное вмешательство).
Напудренный парик Меркурия дома Согронов был предметом зависти всех остальных соседских Меркуриев, привыкших вращаться исключительно в кругах общества блистательного; двери там открыть перед особами высшего порядка, возвестить о прибытии гостей или с достоинством чуть-чуть склонить свой парик при их выходе - дело наиважнейшее. И потому все слуги испытывают благоговейный трепет перед Меркуриями - этими аристократами лакейской. Им все завидуют. Их почитают горничные, как... Ох, как их почитают! Не меньше, чем домовых. Потому, что прогневить Меркурия и домового, может быть одинаково опасно. Один во сне покою не даст, да и днём шкодить станет. Другой же, вообще со свету сживёт. Меркурий в людской - бог. Его авторитет непререкаем. С ним стараются не спорить даже домоправительницы, если этим исчадиям ада не хватило ума в юности выскочить замуж за... Меркурия. И представитель великого племени Меркуриев никогда никому не завидует. Разве, что другому такому же Меркурию, коему посчастливилось состоять в услужении более знатного дома, ведь у него такая дорогая пудра для парика. Но лакей Согронов парикам других лакеев никогда не завидовал, ибо состоял на службе пусть и не умопомрачительно богатого господина, но господина не жадного, поэтому это другие ливрейные божества парику согронова Меркурия завидовали... Ах, да об этом, кажется, уже было, что-то сказано... Монументальная фигура лакея позволила себе переступить с ноги на ногу и даже чуть-чуть расслабить мышцы лица, но лишь на столько, чтобы выражение его стало немногим теплее айсберга в полярном океане.
Меркурий нёс службу и... мыслил. Да-да, в это крайне трудно поверить, но слуги, оказывается, имеют способности, пусть и явно ограниченные, к отвлечённому мышлению. Способность эта, конечно, ни в коей мере не приближает их к аристократии - существам просто богоподобным. О таком святотатстве и подумать грешно и лакей при исполнении никогда не допустит под свой парик столь крамольную мыслишку, отдающую некоей анархичностью и - страшно вымолвить - бунтарством, но возвышает ливрейную братию над, скажем, торговками зеленью, молочницами и мясниками. О чём же размышлял этот густо напудренный столп общества? Естественно о семье своих благодетелей. Согронам он служил верой и правдой два десятка лет и не мыслил себя на какой-то иной службе. Где ещё можно сыскать такой почёт. Нет, может это и возможно - бог, говорят, создал мир полный чудес, - но в подобные чудеса Меркурий не верил, как бы святотатственно это, ни звучало. А что же верный страж порога мог думать о своих хозяевах? Разумеется, только хорошее. Как же иначе? К примеру, он сердцем исстрадался, когда проведал о ранении патриарха. Да как же, господь попустил свершиться такому злодеянию!? Неужто никто не разыщет и не покарает негодников. Нет, нет и ещё раз нет. У сударя Согрона двое замечательных сыновей. Мальчики росли на глазах грозы всех слуг. Он знает о большинстве их проказ и даже по приказанию господина Согрона, но никак не своей волей, он применял к их нежным попкам такое действенное средство исправления юных характеров, как розга, хорошо вымоченная в... Тут он, помнится, потрафляя молодым господам, несколько отходил от общепринятой традиции. Та строжайше предписывала вымачивать жидкие прутья в уксусе. А Меркурий, велел слугам обходиться простой водой. Да и сёк он пострелят собственноручно, только потому, что не был уверен в сердечной мягкости того же конюха. А ну как врежет молодому сеньору до рассечения шкурки на седалище? Стоит пальба из пистолета по огородному пугалу такой жертвы? Конечно - нет. Ведь никто же не пострадал, кроме крестьянской свиноматки, что как раз надумала под тем пугалом пороситься. А что потом кузня сгорела, так в том та самая перепуганная свиноматка и виновата - куда, спрашивается, неслась, дороги не разбирая? И кузнец, тоже хорош гусь... Нужно крепче горячую подкову держать, а не забрасывать её щипцами под саму стреху, когда тебя у горна сбивает с ног дико визжащая, ошалевшая скотина.
Сёк он молодую родовую поросль бережно, толички до красных полос. И молодые господа это ценят до сих пор. Они вообще хорошие. Так что он, владыка всех дворовых слуг, никак не может позавидовать иродам, осмелившимся поднять свою грязную лапу на их родителя. Вот только... Эх, не любил он огорчать своих добрых господ дурными известиями, но долг велит. И хоть время сейчас очень и очень не подходящее и к такому разговору совершенно не располагающее, однако он, как преданный слуга, просто обязан...
Меркурий снова напрягся, заслышав у себя за спиной громкую, решительную, твёрдую поступь молодых людей. "Не в духе они пребывают", - точно определил слуга, но с собственным духом собравшись и коротко помолившись, он посмел-таки обратить на себя внимание Согрона-младшего, тронув его за широкий с разрезами рукав при появлении молодого человека из-за массивной двери.
Такое поведение ливрейного "старшины" не было чем-то необычным. Слуги уже давно докладывали молодым хозяевам о происшествии в их доме, зная, что сыновья в решениях своих никогда не запачкают чести семьи и отец, в большинстве случаев, поддержит далеко не бестолковых молодых людей. И в этот раз, как ни был встревожен и раздражён юный Согрон, он приостановился на пороге, и, кивком велев младшему брату распорядиться насчёт скакунов, склонил голову (а и высок же был юноша!), чтобы выслушать слугу.
- Но будь краток, - жёстко предупредил он "дверного генерала".
Тот угодливо кивнул и что-то горячо зашептал, прикрывая рот ладонью, хотя рядом никого и не было. Однако, судя по суровости лица Согрона, такая предосторожность была вовсе не лишней.
- Ты уверен? - зло прошептал дворянин, грозовой тучей нависая над сжавшимся в страхе лакеем.
- Богом клянусь и его пресветлым престолом, - голос слуги дрогнул от вполне объяснимого страха. - Я сам... когда на рынок... Там по пути... И я своими глазами...
- А где была эта старая перечница! - Согрон выдавливал слова сквозь крепко стиснутые зубы. - Эта приживалка, у которой только одна обязанность и есть... Впрочем, не важно. Они в сговоре - это ясно. - Тут его взгляд, подёрнувшийся было какой-то тёмной яростной мутью, просветлел. Умел Согрон-младший брать себя в руки. Молодой хмель схлынет, перестанет кружить буйную его голову и мальчик научиться владеть собой полностью. Если бог будет к нему милосерд и позволит дожить до этих невеликих, в общем-то, лет.
- Хорошо, что ты мне всё рассказал. Не дрожи коленкой. Понимаю - боишься. Дело-то каково. Семейное дело-то... На, вот, за труды, - и в руку лакея лёг большой и увесистый кругляш. - Отцу пока не говори. Не тревожь его попусту. Прихворнул он. Но уши и глаза держи распахнутыми, а рот на замке... амбарном. Ты понял меня? - И Согрон едва ли не бегом начал спускаться с высокого крыльца. Там, у нижней ступени горячий скакун Глара в нетерпении уже выковыривал булыжник своим строенным острым псевдокопытом. Но сделав всего три шага, дворянин встал, как вкопанный, и в явной нерешительности стянув с головы шляпу, сильно хлопнул ею по бедру, рискуя не только изломать роскошное перо, но и совершенно испортить фасон убора.
- Вот, что... - обернулся он, придя к какому-то решению. - Если в наше с братом отсутствие... Конечно, маловероятно, но... вдруг... Если хоть что-то приметишь... бросай свой пост к чертям свинячьим и бегом докладывать... Омну. Омн, он голова, он знает, как и что... И да, двери запереть не забудь. Мы войдём в любом случае. Глар! Готов? Едем, братишка...
Младший брат, так не похожий на великанов Согронов, тронул повод рогача. Ехать, так ехать... Он не был столь же горяч, как мужчины усыновившей его семьи и умел сдерживать обуревавшие его чувства. Любопытство исключением не являлось. Расспрашивать брата о том, что донёс тому слуга в присутствии дворовой челяди, он посчитал не разумным. Но, покинув двор через мощные ворота, служившие достойной преградой для любителей лёгкой наживы - от разбойников за стенами столицы всегда было неспокойно, - Глар повернулся к помрачневшему Согрону. этого было вполне достаточно: между молодыми людьми тайн не было.
- О чём спросить хочешь? - Согрон отпустил повод носорога. Умный гигант с ровной дороги не свернёт и до стен Иллории доставит без понуканий. - О том, что мне дворецкий наш нашептал или о том, что мы с тобой... гхм... вроде как и не родственники с этого дня?
Глар помолчал, задумавшись. А ведь действительно, что его интересует больше? Но юноша был из разряда сообразительных и быстро рассудил, что новая внутрисемейная ситуация требует глубокого переосмысления в несколько иных условиях. Тут раскачка в седле рогача подспорье не ахти какое. После... После... В тишине и покое. И, наверное, в полном одиночестве. Слишком много всего уместилось в короткую отцовскую фразу. Глар поймал себя на мысли, что о Согроне-старшем он по-прежнему думает, как о родном отце. Хотя, чему тут удивляться? Столько лет этот шумный, любящий приложиться к винному кувшину великан пестовал чужого для себя мальчишку, ни словом, ни взглядом, ни жестом не давая тому заподозрить, что тот не его отпрыск? "А маме было тяжелее, - вдруг нахлынуло неприятное понимание. - Она крепилась, всё-таки леди до кончиков ногтей, но у неё нет-нет, да прорывалось необъяснимое, плохо сдерживаемое раздражение". Нет... потом, ЭТО - потом...
- Давай про сплетни прислуги, - решил для себя Глар.
Дорога к стенам Иллории по вечернему времени была пуста, но Согрон, свесившись со спины носорога, заговорил приглушённо, едва ли не шёпотом:
- Голиаф-то наш, придверный, дядька с головой и... наверное, в меру верный. Шествовал он давеча... ты же знаешь, он собственным достоинством по самую маковку наполнен - оно у него только, что из ушей не плещется. Он у нас не ходит - шествует, не иначе. Так вот, стрельнуло ему пройтится, как он мне поведал - до рынку, мол, подозрение его объяло, что слуги мухлюют, приписывая торговкам необоснованное, с его точки зрения, завышение цен на снедь. По мне, так он втайне от жены решил посетить весёлый дом. Ну да это только мои предположения, правда - обоснованные. Иначе как бы он исхитрился оказаться в тупичке Алхимиков? От рынка туда топать далековато, а вот из одного не особо дорогого заведения... Ты его должен помнить... Мы там были, когда первый раз...
- Да-да-да, - зачастил Глар, не желая вспоминать тот побег из-под отцовского догляда, свой вполне предсказуемый конфуз с некоей разукрашенной мадам и неудачное возвращение под родной кров. - Матушке мы тогда на глаза попались. И вообще, всё прошло, как-то не очень...
- Хы-хы... А, по-моему, всё было вполне себе ничего. Ну да ладно... Так вот, из "Нежной хризантемы" в этот тупичок выводит неприметная дверка тайного хода.
- Помню. Тем ходом мы от патруля и скрылись. Спасибо хозяйке - не сдала она нас. А ведь право имела... И чего мы с солдатнёй сцепились?..
- На язык они были не сдержанны и манерами обладали скотскими, - поставил всё на свои места Согрон. - Слушай далее... За той дверью наш темнила-слуга чего-то замешкался, наверное, на последок деваху тискал и тут... Тут, брат, начинаются загадки. Помнишь, сестрёнка наша у отца слёзно в город просилась, дескать, давненько он ей никаких побрякушек у ювелира не заказывал и она за это изволит на него дуться. А когда он вину признал - наш старик добёр и мягок, если его не дразнить, - она заявила, что простит его если он, вины своей во искупление, её саму в Иллорию отпустит, конечно в сопровождении дуэньи и...
- Этой хитрозадой приживалки!? Вот уж кому ни на грош веры нет.
- Не перебивай старших, невежа. ...И её муженька с братцем. Двое мужчин из его Дома и дуэнья!? Вполне приличный эскорт. Папа, дочерних угроз устрашась, её и отпустил. Барахла всякого она тогда понабрала не считано, но... Оказалось, братец, что всё это было для отвода глаз.
- У Ларсы роман!? - догадался Глар. - О-хо-хо, тогда понятно, почему она последние дни сама не своя. - А с кем?.. - весело спросил он у Согрона и тут же осёкся. Брат не улыбался, более того он был серьёзен, а взгляд его стал холодным и колким, как клинок легендарного Ледяного Скола - меча Первого из всех Королей Элдриана Небывалого. - Что не так? - улыбка сползла с круглого лица молодого человека.
- Не знаю, что, Глар, - скривился Согрон, - но действительно, что-то не так. Там в тупичке, она оказалась не одна... Дуэнья, лиса лживая - это понятно. Муженька своего с родственничком, кстати, она куда-то спровадила. Не было их там. А где они шлялись, это мы с тобой у них ещё спросим. Зато была там некая дама, по виду из благородных. В этом нашему говоруну верить можно; слуги на этот счёт не ошибаются. У них глаз намётан. И чёрт бы с ней - с дамой! Мало ли какие у них секреты!? Но вот провожать нашу сестрёнку с особым пиететом вышел некий высокий широкоплечий господин. Очень высокий и очень широкоплечий, заметь. Лица его слуга не разглядел, тот бы в длиннополом плаще. В такую-то жаркую погоду! А капюшон полностью закрывал его лицо.
- Значит, мы не знаем, кто это мог быть. Жаль.
- Не спеши, - Согрон похлопал брата по плечу. - Знать точно, да - не знаем. Но!.. Когда этот господин взял ручку нашей с тобой обожаемой сестрёнки для поцелуя Меркурий углядел перстень на его пальцах.
- Пальце... - дотошно поправил Глар брата. - Ты хотел сказать "пальце", а не "пальцев". Единственное число.
Согрон прищурился и как-то недобро усмехнулся:
- Я сказал так, как сказал, брат. Наш дворецкий увидел не только перстень, большой перстень, что носится сразу на двух пальцах, но и герб - кривой меч, рассекающий когтистую длань с плетью.
- Что!? - вскричал юный Глар, и брату пришлось его слегка урезонить, поскольку врата Иллории были уже не далеко, и посторонних ушей здесь было преизрядно - караульный в первую голову, да и прочий сброд. Дворянин, вняв наставлениям Согрона, прикусил язык и продолжил много тише: - Герб герцога Эргодта Анккольского. Герцог здесь - в столице!? И встречается с нашей сестрой... Бред какой-то... Однако... если вдуматься, то последние недобрые события, которым и объяснения-то не находилось, стали во что-то складываться.
Согрон расплачивался с караульными за въезд в город.
- Складываться, говоришь?.. Не знаю, не знаю... Спокойного дежурства служивые. Одно мне ясно, как божий день, брат: сегодня, так из необъяснимого каприза нам следует побывать не только у нотариуса и господина Го, но и заглянуть в один известный нам тупичок. Ты со мной?
Глар поднял голову:
- Не знаю, что ты собираешься там найти, время уже упущено, однако, кто-то имеет наглость вмешиваться в дела моей семьи, а это... это наказуемо. Я с тобой брат. Deus ex machina! Кто-то должен убедиться, что Согроны тоже умеют удивлять.
In loco.
(На месте).
Мэтр Брох, до не давней поры счастливо проживавший в не спокойном квартале Дуэлянтов, где пользовался бо-ольшим уважением, сейчас был ультимативно мёртв. На это прискорбное обстоятельство яснее ясного указывала его не присущая достойному нотариусу поза - голова на полу, ноги - на столе и тот факт, что рекомая голова уткнулась носом в толстый ковёр, который тело юриста попирало лопатками. Для Рулло, только что обрывавшего дверной колокольчик, такой оборот событий был сюрпризом принеприятнейшим, поскольку тут же, во всей своей неприглядности, в его мозгу нарисовался извечный философски-бытовой вопрос: "Что делать?" И особенно коробила молодого стряпчего обширность возможных вариантов: от банально-бестолкового сделать ноги, похоронив карьеру юриста, до вызова квартального надзирателя с нарядом внутренней стражи. "Ну, вызову я их, - промелькнула дельная мыслишка. - И что дальше?.. " Нет, неказисто как-то всё оборачивалось. Надзирателя вызывать, конечно, нужно, но, сколько времени это отнимет. Рулло квартал Дуэлянтов - точку на столичной карте, где дворянам и цензовому купечеству дозволялось решать споры с помощью острой стали - знал плохо; по младости лет, твёрдости характера и далеко не респектабельному месту проживания он с дуэльным кодексом был знаком не понаслышке, однако... Кто бы из дворян, даже самых захудалых позволили ему - выходцу из простонародья, решать вопросы чести... "Что?.. Честь?.. Откуда она у этого?.. А ну пшёл прочь, скотина худая!" Так бы оно всё и было. Выкликнуть же на двубой аристократа - порушить всё миропонимание города Иллории, купно обзаведясь уймой могущественных недоброжелателей.
Рулло, невзирая на худосочное своё телосложение, нрав имел крутой, и оскорблений не терпел, но доказать свою правоту в простонародном мордобитии ему удавалось далеко не всегда. И не глупый юноша, метивший в юристы, решил освоить искусство владения шпагой... Стряпчий мотнул головой, отгоняя неуместные воспоминания. Не сейчас... К надзирателю позже. Сначала осмотреться. Попытаться найти тубус, за которым он собственно и явился, исполняя распоряжение мэтра Го, и, возможно, самому сделать кое-какие выводы...
- Как, однако, странно убили вас, господин нотариус, - прошептал Рулло, внимательно осматривая контору коллеги-юриста. - Свернуть шею человеку, притом, человеку крупному, вроде вас, - дело, требующее не токмо большой физической силы, но и умения. Хм, - Рулло сделал несколько осторожных шагов внутрь помещения и достал из ножен кинжал, - так, на всякий случай, - похоже вас посетил некто имеющий отношение к убийству, как к профессии. И чем простой нотариус заслужил подобную, сомнительную честь?
Рулло обогнул большой письменный стол и встал между секретером (Ага, дела у Броха шли неплохо, если он имел возможность держать писаря. И где сам писарь? И был ли он здесь в момент совершения злодеяния?) и огромным шкафом с неисчислимыми свитками по делам наследования и прочих тяжб.
- Писаря в конторе не было, - убеждённо проговорил стряпчий. - Второго трупа нет, да и убить двух человек ничего не опрокинув в тесноте нотариальной конторы, почти невозможно. Если только хозяина не пристукнул его же служащий. Нет, что-то не клеится... Оставим как версию и рассмотрим другой вариант... Брох был один, скорее всего, поджидая посыльного от мэтра Го, то есть - меня, он отправил писарчука куда-нибудь под благовидным предлогом. Го ведь сделал точно так же, и я сейчас исполняю обязанности посыльного. Та-ак, идём далее... Его застали в одиночестве. Кое о чём расспросили. Получили или не получили желаемые ответы и... убили. А-ха-а... Ответов, похоже, всё-таки не получили... - Рулло зацепился взглядом за несколько выдвинутые ящики стола. - Обыск был спешным, но аккуратным. Бумаги едва сдвинуты. Документы из ящиков не торчат... Искали быстро и аккуратно. А это ещё один показатель, что работал не любитель, но профессионал... Итак, нашёл ли он, то, за чем пришёл сюда? И, кстати, где тот самый тубус, ради, которого я сам здесь?
Ничего похожего стряпчему до сих пор на глаза не попалось. Вывод напрашивался сам собой - неизвестный посетитель, оставивший после своего визита труп нотариуса со свёрнутой шеей, уходя, прихватил эту вещицу с собой. Опа, какой нехороший расклад обозначился! Рыться в бумагах почившего юриста, Рулло посчитал идеей не удачной. Вообще, он уже увидел предостаточно. Пора было делать ноги. И тут ожил проклятый дверной колоколец...
- Что б тебя!.. - едва удержался от досадливого плевка стряпчий. - Всё-таки вляпался.
У него ещё оставалась надежда, что визитёры, не дождавшись приглашения нотариуса, потопчутся на пороге, да и уйдут восвояси с богом. Но она скоропостижно скончалась, когда дверь осторожно, без скрипа приоткрылась на ладонь и молодой, но не робкий голос объявил о том, что его обладатель намерен войти немедленно. Рулло так и застыл за проклятым секретером с бесполезным кинжалом в руке. М-да, похоже, что мэтр Го действительно поторопился с мыслями о компаньонстве. Какой уж тут карьерный рост? Впору начинать думать о собственной персоны судебном преследовании.
- Что б тебя! - повторил Рулло, готовясь к неизбежному...
- Эй, сударь добрый, - раздался всё тот же голос без тени беспокойства. Ясно, что худосочный Рулло вошедшего испугать не смог, - ты бы кинжальчик убрал в ножны, а то как бы ни порезался... до крови. О, а с этим дядечкой что-то крепко не так, - похоже, что вошедший - ох, какой, однако, глазастый! - увидел не особо скрывающийся труп.
Стряпчий приказу убрать оружие - а это был именно приказ вне всяческих сомнений - не внял: кинжал примёрз к его руке; ещё бы - вошедший-то был не один! Вот ведь невезение какое! Двое их... Ну, теперь пойдёт следственная круговерть, а после... После молодую жизнь Рулло поглотит непреодолимая вязкость судебной тяжбы, в которой - он уже ясно видел - ему сначала будет отведена роль обвиняемого, а после, при счастливом стечении обстоятельств и его собственного куцего юридического опыта (О, как же, оказывается, он мал!!) - свидетеля. "А как же начавшаяся так успешно блистательная карьера!?" - это он ещё успел подумать, несколько панически, но тут же взял себя в руки:
- Господа, - начал он почти уверенно, - к свершившемуся здесь злодеянию, я касательства не имею. Заявляю это официально.
- Кому? - задал неожиданный вопрос молодой дворянин, что был ниже ростом и имел явную склонность к некоторой полноте.
- Э-э-э... не понял?.. - как-то стушевался Рулло.
- Кому, говорю, официально заявляешь?
- Э, вам...
- Мы, что, по-твоему, похожи на официальных лиц? - а это заговорил второй... То есть первый... Нет, что-то сильно разволновался молодой стряпчий. Оно и понятно - быть застуканным рядом с ещё тёплым покойником со свёрнутой шеей - есть от чего несколько утратить душевное спокойствие. К тому же с Рулло такое впервые. Ну не готов он быт к этому. Не готов!..
Та-ак, немедленно возьмите себя в руки, господин юрист! Что, не выходит? Тогда хотя бы попытайтесь. Вот, уже лучше. Ещё бы рука с кинжалом трястись перестала. А то ведь и в правду начнёшь оружие в ножны прятать только пальцы порежешь, на потеху двум дворянчикам, черти их сюда притащили... волоком. С кинжалом, разозлившийся на себя Рулло, совладал, но как-то ненароком, пока с этой железякой копошился, явил взору незваной парочки подарок "щедрого" оружейника...
- С этой штукой вы бы поосторожней. Нам пальба не нужна, - предупредил стряпчего господин, ростом своим вполне могущий поспорить с самим альвом. А те народ не маленький. - И что здесь всё-таки происходит? Хотелось бы понять хотя бы в чертах самых общих.
Рулло осознал, что никто из молодых людей не намерен, пока, во всяком случае, драть глотку, созывая стражу, и слегка успокоился. Ему предстоял разговор. Что ж в этом деле он дока. И для начала стряпчий решил представиться:
- Рулло, - произнёс он с достоинством, на какое только был способен, - стряпчий в юридической конторе доктора права мэтра Го. Здесь оказался по делам фирмы.
При упоминании имени его патрона вошедшие дворяне многозначительно переглянулись.
- Го? - уточняюще переспросил полноватый господин. - Совпадение? - тут обратился он к молодому великану.
- Возможно, - поморщился тот - Но что-то слабо верится. Закрутилась ярмарочная карусель, брат. Головы бы уберечь, а то снимут их с наших плеч в общем веселье, а мы так не поймём кто и за что. Ладно, господин Рулло, стряпчий юридической конторы. Я, Согрон-младший, иллорийский дворянин. Да не трясись ты, как заячий хвост, никто не думает, что это ты нотариуса порешил; крови на полу нет, лезвие кинжала твоего было чистым, а свернуть шею такому борову... - на лице дворянина отразился скепсис всего мира, - Не обижайся, но такое тебе вряд ли под силу.
- Я Глар, младший сын Согрона-старшего, - представился менее высокий человек, как-то странно пряча глаза. - А этот, ноги на стол задравший, - он кивнул вглубь комнаты, - как я понимаю, нотариус Брох. Н-да, похоже, Согрон, он нам ничего уже не расскажет. И полностью с тобой согласен - на роль убийцы стряпчий никак не подходит. Оставаться здесь далее не вижу никакого смысла. Связываться со следственными и судейскими чиновниками - тем паче. Значит...
- Значит, - брат по привычке продолжил мысль брата, - мы двигаемся к господину Го. А чтобы нам не плутать по вечернему времени в поисках его конторы, вы, сударь Рулло поедете с нами. Покажете дорогу. Нам ведь всё равно по пути. - И остро, с подозрением глянул на нового своего знакомца.
Нельзя было сказать, что молодой стряпчий был несказанно рад такому повороту событий. Он даже сначала, не совладав с эмоциями, решил отговориться от совместной "прогулки" тем, что ездового животного не имеет, а пешком за господами, которые, наверняка, верховые, ему не угнаться.
- Мы медленно поедем, - со значением проговорил Согрон, явно не собираясь терять из виду этого скользкого типа с куцым хвостиком. - И потом, кто-то же должен составить записку о происшедшем, оповещающую местного представителя власти. Учавствовать во всём этом мы с братом не собираемся. По крайней мере, не сегодня. Но и держать в тайне убийство нотариуса не разумно, да и подло по отношении к... - в нерешительности он указал на труп, - к человеку. Господин стряпчий, составьте-ка какую-нибудь записку; бумаги здесь полно, перьев тоже... Только не на столе, там... ноги... Н-да... мы её по пути всучим местному обывателю, пусть доставляет по адресу.
- А если не доставит? - Глар выразил некоторое сомнение в честности гипотетического посланника.
- Да и чёрт с ним! - мудро ответствовал старший брат. - Нам-то с того что. Главное - мы всё случившееся в тайне держать не станем, а остальное... - он махнул рукой. - У тебя, что собственных забот мало? Царапай свою цыдулку, стряпчий, и двигаем отсюда. Не люблю я покойников. И да... подпишись чужим именем, а о нас вообще не упоминай. Готово? Какой шустрый! Дай-ка прочту... Дельно изложил. Теперь ходу отсюда. Сдаётся мне, чем быстрее мы до Го доберёмся, тем будет лучше для нас всех. Ему расскажем правду во всех подробностях.
Он развернулся, в тесноте прихожей, задев плечом слегка покачнул Глара, и шагнул за порог. Брат в тёмной конторе тоже не пожелал больше задерживаться. А уж за ним устремился и Рулло, которому, вдруг стало как-то неуютно и даже боязно. Но сразу оказаться под вечерним небом ему не удалось: спины дворян прочно запечатали выход. Что ещё такое?.. Пришлось ужом протискиваться, благо телесная конституция позволяла. Рулло, зло шипя, пробрался между дух дворян и оказался в первом зрительском ряду, о чём пожалел незамедлительно.
- Да что ж сегодня за день такой несчастливый! - простонал стряпчий с неподдельной душевной болью. - Вы-то ещё кто такие?
Занавес распахнулся, дамы и господа!
Действие начинается...
Актёры и статисты... Величайший драматург и режиссёр Жизнь ежедневно сводит их на одной сцене, чтобы не заскучать самой и немного развеселить... Кого?.. Бога? Оставим этот вопрос на рассмотрение дотошных философов; они в нём разберутся вне всяких сомнений. Вот только достанет ли нам терпения ждать, когда наступит этот судьбоносный момент? Да и к чему нам это? Мы сами участники грандиозного спектакля. И разница между нами лишь в цене сценических костюмов, грима и декораций. Кому-то посчастливилось играть свою роль на сверкающем паркете бальных залов, кому-то под сенью дерев в королевском саду, а кому-то, как например двум молодым дворянам и одному стряпчему, - на грязной мостовой в квартале Дуэлянтов. Для них хорошо уже то, что жизнь отвела им роли актёров, а не статистов. Статистами, видимо, были полдюжины мрачных мужчин, одетых почти по-военному, но без знаков различия, в плащах тёмно-серого цвета и с лицами, прикрытыми широкими шарфами. Хотя, по крайней мере, один из них себя причислял к звёздам величины не последней. А здесь, у дверей покойного нотариуса, он вообще был, по собственному представлению, кем-то вроде бога. Сказать о нём, что-то определённое было никак нельзя. Ни ростом, ни одеждой, ни оружием - шпага, дага, пистолет - он не отличался от остальных, но держался совершенно иначе; к нездоровой наглости ночных татей, мутившей его взгляд, явно примешивалось нечто людоедское. Дядька тут был за главного, и определённо собирался решать судьбы трёх молокососов, ничуть не интересуясь их мнением по этому вопросу. Неразговорчивые любители поздних прогулок толково перекрыли улицу в обе стороны, отрезав молодым людям пути к отступлению, однако до ездовых животных добраться они, не успели. Предводитель от этого был не в восторге, но досаду умело скрывал. Ничто не должно было бросать тень на его лучезарный лик великого, всё предвидящего вождя.
- Пистолеты - это плохо, - тихо проговорил Согрон, делая вид, что приглаживает свои рыжеватые ещё не оформившиеся по молодости его лет усы. - Сукины дети собрались как на войну.
- Бежать некуда. - Мрачностью своего взгляда на бытие Глар от старшего брата не далеко ушёл. - Улица узкая. Какие-то бездомные у стен на ночь прилегли. Рогач об них споткнётся, шею себе свернёшь на потеху этим... - он кивнул в сторону приближающихся недругов. - Что делать будем, брат?
- Потянем время. Прикинем, что к чему. Выберем тех, что послабее и ударим. Нам бы только в ближнем бою сойтись; там толку от пистолей не много. Велики они и тяжелы. В свалке ими особо не поворочаешь. Правильно я мыслю, господин стряпчий? - Согрон невесело улыбнулся. - Как-то не был я готов сегодня умереть. И сейчас не готов. Рулло - ты у нас судейский. А ну, блесни красноречием, да так, чтобы они от тебя глаз не отводили. У меня, кажется, идея нарисовалась...
Но первым слово взял никого не спросясь своевольный вожак ночных татей:
- Не это ли вы ищете, молодые люди?
Шарфа с лица он так и не снял, потому говорил не очень внятно, но вещица в его руках - тубус длиной дюймов пятнадцати - ясно давала понять, о чём спрашивает этот человек, предпочитающий оставаться инкогнито.
- Э-э... - вступил в дело стряпчий, заблеяв вовсе не от неуверенности в себе, а в точности исполняя просьбу Согрона, тянуть время. Он ещё и руками этак живенько задвигал, привлекая к себе внимание всеобщее. - Господин?.. - Уловка не сработала. Незнакомец представиться не пожелал. - Ну, хорошо... Меня зовут Рулло. Я стря...
- А нам на тебя насрать, мозгляк, - вожак не отличался ни воспитанием, ни терпением. - Я у этих молодых хлыщей спрашиваю. - Он нарывался. Он провоцировал. Он надеялся на юношескую горячность. У проклятого скупердяя-нотариуса над входной дверью не было масляного фонаря. Начни его люди стрелять сейчас и улицу заволокут клубы порохового дыма. А ну как с первого раза промахнуться - в таком-то сумраке ничего удивительного. И у дворянчиков появится шанс сделать ноги. Это будет нехорошо. Заказчик такому обороту событий не обрадуется. Он, кстати, грозился к его отряду соглядатая прицепить, да, видать, за делами позабыл. Нету тут никого чужих. Но терять лицо вожаку всё равно не хотелось. Пусть кинутся в драку горячие да борзые. На противоположной стороне улицы дом лекаря - там при входе сразу два фонаря. Тут-то на свету их тушки свинцом и нашпигуют, будьте благонадёжны. Но молодёжь, чего-то медлила. Топталась в неуверенности и буром не пёрла. Труса спраздновали, маменькины сынки! Ну ни чё... Мы люди не гордые, мы и сами подкрадёмся, да на шампуры их повздеваем!
- Откуда они про это знают? - тихо, но внятно спросил Глар у Согрона. - Про это никто знать не должен. Нотариус проболтался?.. Го?.. Откуда так сквозит, брат?
- После... после... - прошипел Согрон, делая аккуратный шаг к коновязи, где маялись от безделья рогач и носорог Гас.
К ним подбирался ушлый дворянчик, понимая, что просто милой болтовнёй незапланированное рандеву с рыцарями плаща и кинжала не закончится. Ему нужен был Гас. Отцовский носорог был тварью характера игривого, ему только позволь почудесить - потом придётся квартал заново отстраивать, но без команды он и шагу не сделает - послушный добряк. Если рогач Глара - скотинка просто выносливая, быстрая, но не очень сообразительная, то носорог не таков. Он и сейчас стоит не привязанный - повод просто на бревно накинут - ему команду на ушко дать нужно и ладонью по морде хлопнуть. Эту незатейливую ласку капризуля Гас себе ещё с безрожьей юности вытребовал и без неё любую хозяйскую команду выполнять на отрез отказывался.
И какое же везение, что Согрон оставил его ближе к двери покойного ныне нотариуса. Обогнуть рогача ему бы точно не удалось. Шаг... ещё один...
- А куда это вы направились, юный невежа? - Углядел-таки перемещения согроновы тать полуночный. - Неужто, на вопрос мой не ответив, собрались вы улепетнуть на своей ездовой скотине? Не хорошо это, должен я вам сказать...
- Ещё как не хорошо, - раздалось неожиданное, это надумал вступить во взрослый разговор юный летами Глар. Шестеро бандитов даже несколько опешили от такой мальчишеской наглости. - Вы даже не представляете, насколько вы сейчас правы, сударь. Давай, брат!..
Глар!.. Кто бы мог предположить, что этот ничем не примечательный паренёк сумеет сохранить хладнокровие и сразу поймёт, что задумал Согрон.
Согрон уже был возле Гаса, который в раздражении задирал массивную свою голову на короткой мясистой шее, покрытой, как и всё носорожье тело, толстой кожистой бронёй.
- Мой Гас, - спокойно обратился он к вожаку, суетливо прячущему тубус под плащ, одновременно стараясь извлечь из-за широкого ремня большущий пистолет, - больше всего на свете ненавидит, когда его величают скотиной.
- Стреляйте, олухи! - истошно заорал персонаж, вопреки собственному желанию всё-таки зачисленный жизнью в статисты.
Пальцы надавили на спусковые крючки и жёсткие пружины начали раскручивать колесцовые пистолетные замки. До чего же странная штука - время. Всего какой-то миг, а как долго он может тянуться и сколько всего способен он в себя вместить?
- Какой грубый дядя, - успел сказать Согрон и хлопнул Гаса по мордахе тут же утратившей туповато-сонливое выражение. - Порезвись, малыш. - И тут же во всю силу своих лёгких, дворянин заорал: - На землю!!!
Он уткнулся лицом в мостовую ничуть не опасаясь расквасить себе нос. Попорченная физиономия - не слишком высокая плата за сохранение собственной жизни. Пули уже задорно щёлкали в камень стен и хулигански разбивали стёкла в конторе нотариуса. Уф-ф-ф, кажется, пронесло. А вот от накладывания кучи именно в этом месте Гас мог бы и воздержаться. Ну да не время мордаху утирать - впереди бой лютый на палашах и кинжалах. О чистоте телесной после печься станем, а сейчас потолкуем с теми, кого миляга Гас на соседние балконы ещё не перекидал. Таковых набралось четверо. Ну, одного можно было в расчёт не принимать; он, видимо, не будучи готовым к вступлению в игру носорога, утратил контроль над ситуацией заодно с большей частью собственного разумения, к тому же, с тубусом провозившись, потратил драгоценные в новой ситуации секунды, и теперь улёпётывал от здоровенного неукротимого монстра, описывая по улочке почти идеальную окружность. Гас от этого был в полном восторге и гонялся за бестолковой игрушкой этаким панцирным зайчишкой под тонну весом, не особо и наддавая, просто получая удовольствие от процесса. Он даже ухал, как-то особенно забавно и то и дело игриво так нагибал голову почти до самой мостовой, видимо подбадривая притомившегося уже разбойничка и призывая того не останавливаться, ведь это же так здорово... сохранять в целости собственный зад. Несколько подмокшие широкие штаны, вряд ли можно было считать надёжной защитой от трёхфутового рога и потому душегуб бежа-а-ал... Нет бы дурню юркнуть в узкий переулок, где Гасу и не развернуться, да и прыти он бы поубавил, задевая за стены близко стоящих домов.
Глар уже врубился в сечу. Не отличаясь какими-то особо потрясающими габаритами, парень фехтовать умел и, к тому же, по-настоящему любил. Лет шесть-семь назад, будучи восторженным ребёнком, только что открывшим для себя мир шпаг, рапир, сабель и прочего, он даже заявил отцу со всей серьёзностью возраста, что намерен стать профессиональным бретёром и за деньги отстаивать в поединках честь всех тех, кому не посчастливилось овладеть лучшим из искусств - фехтованием. Помнится, папаше больших трудов стоило отговорить сынка от подобной карьеры. Согрон-старший сам упарился, гоняя юного Глара и в хвост и в гриву по тренировочному полю, внушая при этом, что вот именно так и придётся тому прожить всю свою жизнь. Ну, тупо, для того, чтобы его не прирезали, как свина в первом же, да и в последующих поединках. Постепенно сынуля отошёл от бредовых своих мечтаний, зато фехтовальщиком стал о-о-о... без ложной скромности лучшим среди сверстников всей Иллории, а может статься, и всего иллорийского королевства. Согроном-младший несколько иная история, он хоть и был великашкой, по младости лет довольно подвижным, за своим круглощёким братцем никогда не поспевал. У него в рукавах другие козыри были - бицепсы, от коих эти самые рукава, бывало, и не сказать чтоб редко, расходились с громким треском, периодически вгоняя в глубокую печаль семейного портного; кулаки, на кои далеко не всякие краги без скрипа натягивались и милый характер потомственного дворянина, воспитанного на идеалах папаши, офицера от инфантерии. Братья друг друга стоили.
- Глар, держись! - Согрон прорвался к месту баталии, стёр с лица уродливую маску из липкой органики и запустил этим комом в одного из нападавших. - О, любо! Точно в ухо... Не мне ж одному навозным ароматом благоухать.
Начиналось всё не очень хорошо. Трое против шестерых с пистолетами - расклад не весёлый. Но благодаря природной смётке и игривости носорога, чаши весов практически уровнялись. И куда теперь они склонятся, зависело уже только от личного умения каждого из сражающихся. Двое на трое - это ж почти песня сердца! Стряпчего в расчёт не берём, он и так-то видом хлипок, а тут с ним ещё что-то приключилось; в сумраке и суматохе не разобрать, но парень до сих пор стоит на коленях раскачиваясь, как маятник и, тихо постанывая, держится за затылок. Не досуг и подойти, помочь приподняться - наёмники, кажется, в себя пришли и наседать стали серьёзно, с полным знанием дела. Гляди-ка, их даже некоторая занятость лидера боевого духа не лишила, тому сейчас ох, как не сладко приходится - нагнал его Гас и, подцепив про меж ног, особо не чинясь, легко закинул вопящего вождя на балкон к лекарю. После чего замер посреди улицы широко расставив массивные колонны передних ног и принялся рассматривать игрища людей, самых непонятных существ из всех им виденных.
Вот ведь ситуация... Пузом уличный генерал повис на узеньком перильце. Руки командира инстинктивно схватились за прищемленное место - и не отпустить, больно же, страсть как. А чем за кованную балконную решётку держаться? Не желая сверзиться на булыжную мостовую лихой наёмник вытянул шею так, что и озёрный ящер-рыбохват ему бы позавидовал, да ещё и челюсть выставил для вящего противовеса и закачался туда-сюда, вознося искреннюю молитву божеству, чтобы булькающее в панике наполнение его черепа оказалось тяжелее седалищного.
Согроновы дети смертельный бой принимали впервые и, честно сказать, выйти из него целыми без помощи Гаса шансов у них не было. За то вот так - спиной к спине, пусть и против троих, сдюжать они могли. Несколько первых, самых яростных атак нападавших они, пусть и не без труда, отразили. Правда, Глару это далось неожиданно трудно. Оказалось, что перестрелка для него без последствий не обошлась: правое плечо сильно кровоточило. И пусть рана, судя по всему, была поверхностной, но попади кровь на рукоять шпаги и управляться с оружием станет куда как не просто. Согрон взял на себя двоих, даже не подозревая о ранении брата, просто по привычке прикрывать младшего, это, пока, и удерживало ситуацию. Но долго так продолжаться не могло. Кто-то обязательно должен был ошибиться первым. И всё скатывалось к тому, что отмочить непоправимый ляп должна была лопоухая молодость. Однако ж чудны бывают игры провидения...
- Ни хрена себе, - от наплыва искренних чувств судейский крючок Рулло припомнил язык городских окраин, где по воле сильно пьющего батька он провёл свои ранние мокроносые годы. - Хвост пулей отчекрыжило. Ой, и башку чуть не пробило. Вот ведь скотство! Кровищи-то сколько натекло и за воротник попало. Теперь мерзостно и липко.
Братья, не будучи готовыми к такому выступлению нечаянного соратника, едва не проморгали слаженные выпады противной стороны. Парировали с трудом, но Глар оступился. Согрон успел его прикрыть, отразив удар шпагой и неловко, но эффективно, отмахнувшись кулаком от ещё одного прущего в атаку. Тут-то, поднявшийся на ноги стряпчий и сказал своё веское слово. Маленький презент оружейника звонко выстрелил и третий искатель лёгкой наживы не сумел закончить смертоносную комбинацию. Тяжко, да что там, невозможно фехтовать с маленькой дырочкой между глаз. Оно и жить-то после такого, наверное, не у каждого получится. У бандюгана вот не вышло. Помер он быстро и для себя неожиданно. Рулло, понабравшийся манер у уличного хулиганья, и в грош не ставил такую штуку, как благородство шпажного поединка. К тому же они первые начали. Вот... Оставшиеся в меньшинстве нападавшие верно расценив новый расклад дружно пустились на утёк, только пятки засверкали. А их неудачливый командир, всё-таки устав балансировать на балконе, грузно, с неприятным влажным треском шмякнулся к ногам несколько опешивших победителей. Перевесило, значит, основание.
- Тубус отдай, хмырь! - приступил Согрон к покалеченному разбойнику. - Не кусайся, хорь душной. Сейчас вещицу заберу... Мне, кстати, ни про какой тубус ничего известно не было, пока ты дядя, про него не проболтался. О, как глубоко ты его упрятал. Рулло, глянь, та ли это вещица? Вон под фонарём у дома лекаря рассмотри. Да звякни к нему в дверь. Тут для него парочка пациентов определилась. Может, кого и спасёт. Деньги-то у тебя есть, душегуб? - обратился он к недавнему своему врагу. - Платить я за тебя не собираюсь.
- Тубус тот самый, - подал голос стряпчий. - Сургучная печать мэтра Го в целости. Они его ещё не вскрывали. Голова-то как болит. Пешком я до конторы не доберусь.
- Не переживай. На Гасе поедем. Он у меня парень крепкий. Иди сюда животинка, - протянул руку Согрон, подзывая носорога. - Умничка мой, - принялся он трепать по морде добродушного гиганта. - Ты хоть понимаешь, дурашка, что я тебе жизнью обязан? не облизывайся... Фу... Ну и воняет у тебя из пасти... Хотя сейчас это никакого значения не имеет. Помыться всё-таки надо. Сейчас ещё в одно место проедемся... Готов? Молодец. Рулло, иди, подсажу. Хватит нам тут отсвечивать. В путь пора. Глар, ты в порядке?..
- В полном, - бодренько отозвался тот, зажимая рану рукой. - Зацепило слегка.
- Может, к лекарю? - обеспокоился Согрон.
- Не стоит... - отмахнулся Глар. - Сейчас лоскут от плаща этого вот деятеля отрежу. Им и перетянем. А после уж дома пусть Омн этим займётся. Поехали уже, а то набегут сейчас квартальные надзиратели. Удивлён, что их до сих пор ещё нет. Да, смутно в столице стало. Народишко чего-то опасается. Рогач вроде цел. А ведь могли и зацепить в перестрелке...
Они, не спеша, бок о бок двинулись по узкой улочке мимо притихших в страхе домов и двух вжавшихся в стену бездомных. Троица молодых ухарей, в прямом смысле слова понюхавших пороху, скрылась за поворотом и не могла видеть, как со сторону противоположной показалась одинокая фигура. Человек встревожено осмотрел место поединка, облегчённо вздохнул и пустился им в след. Но на этом странности не закончились. Как только и его поглотила ночная темень, один из бездомных встал на ноги. Скинул с плеч нищенскую хламиду, оказавшись одет довольно прилично, да к тому же, и при кинжале и двинулся по направлению к стонущему бойцу, над которым уже колдовал, насмелившийся высунуть на улицу нос лекарь. Странный этот человек передвигался совершенно бесшумно и несчастный старик, всю жизнь только и делавший, что спасавший чужие жизни, умер от удара в спину, так и не поняв, что сзади к нему подошёл убийца. Такая же незавидная или даже более страшная участь ожидала и покалеченного разбойника: ему свернули шею. Убивать этих людей никакой особой нужды не было, ведь оставались в живых и другие участники ночного нападения. Но господина, отличавшегося телосложением крепким, это обстоятельство не остановило. Убивать ему нравилось... очень.
- Проворонил тубус... мой тубус, неудачник, - брезгливо прошептал он и пнул изломанное тело. - Х-хе, дело несколько осложнилось... - Его красиво очерченные губы исказила недобрая усмешка. - Ладно, разберёмся...
И он двинулся во след той таинственной одинокой фигурой, чьё появление здесь оказалось неожиданностью для всех.
На всё это безобразие безучастно взирал остекленевший глаз уже остывшего бездомного.
Глава 3.
Inter parietes.
(В четырёх стенах).
Lege artis.
(По всем правилам искусства).
Старый, тёртый, хитрый, умный юрист Го, расплывшись в обширном кресле своей необъятной тушей, зажмурившись, в какой-то кошачьей, мурлыкающей дрёме грел чрево возле камелька. Что-то в последнее время он стал зябнуть, даже вот такими приятными весенними вечерами. Почтенный возраст м-да, тут ничего не попишешь. Рядом на маленьком столике, в ожидании, когда о ней вспомнят, молчаливо, но, не теряя достоинства, возвышалась естественно округлая, пузатенькая бутылка, наполненная чем-то янтарно-солнечным, в компании массивного, широкого стакана. Стакан был удручающе пуст и, видимо, от того выглядел несколько унылым.
Зябко... Да, господину юристу было зябко. Иногда по его внушительному телу волной пробегала дрожь. И огонь в камине не помогал. Гхм... От чего бы так? А может этот неприятный холодок, не отпускающий тоненькую, нежную, трепетную струну в позвоночнике - это следствие несколько расшалившихся нервов. Тогда наступил момент принять действенное успокоительное. Казалось стакан, обрадованный, что о нём, наконец, вспомнили, сам впрыгнул в мягкую ладонь большого человека. Напиток, обжёгший горло юриста был крепости поразительной, но - о, мастерство вино курящих! - это не портило его аромата и вкуса.
- В какие деньги ты мне обходишься? - проговорил Го, любуясь игрой света и жидкости. - Но ты того стоишь. Стоишь до последнего кайцера. Однако видимо что-то идёт не совсем ровно. Рулло давно бы пора было объявиться. Да и остальные задерживаются. Да, определённо, что-то произошло.
Он, в раздумии, пожевал дрябнущими губами:
- Действительно, сегодня всё от нервов... - И вдруг голосом зычным, так не подходящим к его расплывшемуся телу, громко позвал: - Хрюмм!
Днём, когда глава фирмы вежливо попросил его задержаться несколько дольше обычного, траченный молью финансист даже не помыслил выказать своё неудовольствие. Почему? Просто потому, что не далее как вчера в юридическую контору Го некими людьми, не имевшими на своей одежде ни единой детали, указывающей у какого вельможи, они состоят на службе и чьё распоряжение выполняют, была доставлена огромная сумма денег. Это было странно. Во-первых, Го в последнее время не вёл каких-либо громких дел. Достигнув определённого уровня, толстяк обзавёлся клиентурой солидной, шума не терпящей; наследственные вопросы, интимные тайны влиятельных семейств королевства, признание прав бастардов... Во-вторых, все эти люди, при острой необходимости, - о которой сейчас и речи не шло, уж Хрюмму-то об этом известно почти так же хорошо, как и самому Го, - пользовались бумагами уважаемых банковских объединений. Там тоже умели хранить тайны, и не хуже мэтров из юридических контор. А здесь!?. Когда в закрытый двор дома, принадлежащего юристу, въехала кособокая, скрипучая телега, привратник даже крикнул сторожей, чтобы те палками прогнали трёх сиволапых деревенщин, сопровождающих особо ценный груз сена. Гхм... нехорошо вышло... Сторожам, эта самая троица ловко намяла бока их же собственными палками, а Го в волнении, собственной персоной выскочил на двор, не испугавшись растрясти свои телеса и принёс личные извинения селянам. Селянам ли?..
Хрюмм перестал ломать голову над тем, кем были эти неразговорчивые люди, когда пыхтящий от чрезмерных усилий Го, потребовал от него лично принять и пересчитать то, что доставили... кхм... посыльные. Столько кайцеров одновременно глубоко уважаемый Хрюмм видел только в одном месте - в каменном подвале своего не очень скромного особняка.
Так, если задействованы такие суммы, то дело явно не ограничивается просто семейной тайной. Хрюмм, тогда страдальчески сморщил свой чувствительный носишко, ясно ощутив мерзкий запах большой политической интриги. "А, следовательно, - сделал он логический вывод, - скоро потянет чем-то имеющим солёно-медный привкус". И сейчас, когда его выкликнули в приёмный кабинет толстого мэтра, ему почему-то почудилось, что воздух начинает отдавать именно этим... кровью. Что ж, скромный служащий Хрюмм готов и к такому. Как бы удивительно и неправдоподобно это ни прозвучало. Этот незаметный человек был полон сюрпризов.
- Я здесь, господин Го.
Всё тот же кривенький паричок и протёртые налокотники. И взгляд всё тот же - цепкий и неприятный. Ни тени усталости, а ведь корпел над бумагами весь день, да и большую часть вечера, наверняка, если Го хорошо изучил своего служащего. А он изучил его очень хорошо.
- Налейте себе, Хрюмм, - предложил юрист. - Стакан возьмите сами. Вы знаете где...
Невзрачный человек бестрепетно ухватил пузатенький сосуд за узкое горлышко и наполнил взятый стакан до половины...
- Не стесняйтесь, дорогой друг, - Го подбодрил своего подчинённого в ответ на его вопросительный взгляд. - Сегодня нам предстоит одна очень неприятная встреча... Во всяком случае, я так полагаю. И да, придвиньте для себя кресло...
Хрюмм не сделал ни единого движения, во всяком случае Го ничего такого не приметил, а тяжеловесный предмет обстановки на вычурных кривых ножках едва ли не вприскочку самостоятельно добрался до камина и потрёпанный клерк с удовольствием в него уселся.
- Никогда к этому не привыкну, - усмехнулся Го. - Нет, никогда... Всё-таки вы, маги, меня пугаете.
- Ну, тогда очень хорошо, что я всегда на вашей стороне, мэтр. Не так ли? - И Хрюмм сделал маленький глоток, размазал нектар языком по нёбу, очевидно, остался доволен его вкусом и влил содержимое стакана в свою глотку, отвратительно раззявив пасть с множеством мелких зубов.
- И к этому... гм... тоже... вряд ли когда-то... Хотя опорожнить стакан и мне по силам. - Го по-гвардейски опрокинул посудину. - Теперь к делу, господин Хрюмм... Нужно будет проделать несколько ваших фокусов. Не обижайтесь... именно фокусов. Ничего выдающегося: всё на самом минимуме ваших возможностей. Для начала... кхе... кхе... обезопасьте эту тушу, - он с печальной улыбкой указал на себя, - от... покушения.
Хрюмм озабоченно поджал губы: да, днём чутьё его не подвело, а теперь в воздухе просто смердело большой кровью.
- Сделано, сударь. Но... хотелось бы прояснить... так сказать... один момент... Во время появления в конторе... э-э-э... посетителей... Да?.. Так вот, когда они пребудут, где должен буду находиться я? Просто если вы меня удалите, и я не буду видеть всё здесь происходящее, то малой силой мне не обойтись. Без визуального контроля, эффективно творить магию на минимуме своих сил... кхм... - рисковать вашим драгоценным здоровьем.
- Моим здоровьем... - чуть хрипловато протянул Го. - Рисковать моим драгоценным здоровьем больше, чем я уже сам им рискую, вряд ли у кого выйдет, господин Хрюмм. Вы пересчитали доставленный нам груз.
- Только при помощи семейства брауни - самому мне бы сегодня не управиться. Пришлось им довериться. Нет-нет, они, конечно существа беспримерной верности, но их способности к счёту... м-да... но мы справились.
- Хорошо. Деньги в тайнике?
- Львиная доля. Но я взял на себя смелость часть из них оставить в подвале.
- Разумно. Так вот, - продолжил Го, - в любом случае... Вы слышите меня? В любом случае, кто бы сегодня сюда ни заявился, вы должны будете находиться здесь и... и пожалуй даже не маскируясь. Но на стороже быть - это ясно!?
Хрюм взглядом испросил позволения наполнить ещё один стакан:
- Я всегда на стороже, сударь Го. И вам это известно лучше, чем кому бы то ни было. О, кто-то дёргает наш колокольчик. Кажется, начинается, не так ли, мэтр?
Го схлопнул пышки своих ладошек и крепко сплёл пальцы:
- Открывайте дверь, Хрюмм. Карты розданы, посмотрим, кто сделает первый ход.
Нет, положительно, держать в хозяйстве ручного мага - штука чрезвычайно удобная; Хрюмму даже из кресла не пришлось вставать, чтобы откинуть щеколду входной двери где-то там, на нижнем этаже... И уже через минуту в апартаментах юриста Го стало непривычно многолюдно.
Первым порог переступил залитый кровью Рулло, без шуток, видом своим повергший в шок, приподнявшегося из кресла патрона и заставивший забраться на немыслимую высоту блёклые брови обомлевшего Хрюмма. Далее в помещение ввалился некий господин, возраст которого определить было крайне затруднительно в виду того, что лицо его рассмотреть не представлялось совершенно никакой возможности из-за уродливой... э-э-э... маски? И тут Го и Хрюмм не сговариваясь, сморщили носы; носорожий помёт - штука ядрёная.
- Мне бы помыться? - не попросил - потребовал вошедший, сразу развеяв все вопросы о собственном происхождении - безусловно - дворянин, - и возрасте... Голос его ещё не утратил некоей юношеской звонкости, уже не совсем соответствующей крупной фигуре.
- Вам этажом ниже, - как-то неуверенно выдавил из себя юрист. - Господин Хрюмм, будьте так любезны, показать нашему гостю... - он не договорил, прикрыв перекошенный рот ладонью.
- Я понял, - живчиком подскочил субтильный клерк. - Пройдёмте, пройдёмте, сударь. Сдаётся мне ушатом простой воды здесь не обойтись. Цветочная эссенция, вот, что вам просто жизненно необходимо. Целая бутыль цветочной эссенции, - добавил он, протискиваясь мимо шкафоподобного Согрона.
Глар всё это время скромно топтался в коридоре, держась от "ароматного" братца на максимально возможном удалении. Теперь же он вошёл в святая святых самого влиятельного поверенного из всех поверенных столицы, и был встречен им лично. Да-с, толстяк уже восстал от неги и успел подкатиться к юнцу на, казавшихся коротковатыми из-за чрезмерной его упитанности, ногах. На лице сударя Го цвела самая милая и располагающая улыбка из всех, что он отрепетировал за свою продолжительную юридическую карьеру.
- Сударь Глар, позвольте, позвольте приветствовать вас в моей скромной обители. Проходите же, присаживайтесь к камину. Рулло, не стоило являться сюда в таком... э-э-э... неприглядном виде. Что, дела?.. Дела, конечно, ждать не могут, но отправив сюда господ Согронов, вы, с полным на то правом, могли бы посетить лекаря, травницу... Ну я не знаю... знахарку, какую-нибудь, чтобы она перевязала вам голову. Куда вы теперь-то, сударь мой... Теперь-то уж вам придётся потерпеть, коли уж припёрлись. Господин Глар, прошу вашего прощения - отвлёкся из-за излишнего героизма моего стряпчего, и кто бы мог подумать, что этот мальчик такой сорвиголова.
При этих словах несчастный Рулло и так соображавший не особо ясно, а под водопадом разговорившегося патрона и вовсе надумавший впасть в спасительный ступор, вдруг встрепенулся и снова со стоном обхватил свою многострадальную голову.
- Ты бы присел, герой, - посоветовал стряпчему Глар, заботливо беря его под локоть и чуть ли не силком усаживая в кресло, предложенное ему самому. - Голову мы тебе перевяжем, не беспокойся. Господин Го, а нельзя ли послать кого из ваших слуг хоть к ближайшему аптекарю?
И тут в глазах тучного, улыбчивого добряка колючей искрой сверкнула сталь.
- О, конечно можно, господин Глар. Конечно можно. И даже нужно, наверняка, - тут он слегка закашлялся, аккуратненько так - в кулачок. - Вопрос лишь во времени, - он в упор посмотрел на дворянина. - Есть ли оно... у вас.
- У меня!
- У вас. У вас, дорогой друг. Мы все здесь именно по этой причине.
- Простите, я не совсем понимаю: по какой, конкретно, причине?
- По причине спасения вашей жизни, - жёстко отрубил Го. - И, судя по состоянию людей, бывших рядом с вами и уже затянутых водоворотом событий - времени для этого у нас... кхм... не много. Поэтому перевязкой пострадавшей головы достойного господина Рулло мы, точнее - вы, конечно, озаботитесь, но несколько позже. Рулло! - обратился он к стряпчему. - Вы в состоянии потерпеть две четверти часа, максимум? Наше срочное дело не должно затянуться. Ну и прекрасно, - потёр Го ладони, после утвердительного кивка страдающего клерка. - О, а вот и вы, господин Согрон, - снова расплылся он в дружелюбной улыбке. - Посвежели после омовения. Должен признать, так вам гораздо лучше. Теперь к делу, господа. Тубус при вас?
Глар протянул поверенному проклятую штуковину, из-за которой его жизнь, вдруг надумала скакать, словно необъезженный рогач. Толстяк долго, тщательно можно сказать придирчиво изучал поверхность неказистого цилиндра.
- Так-так-так, молодые люди, - и он пронзительно глянул из-под бровей, исхитрившись одним коротким взглядом уколоть всех присутствующих. - Тут есть вмятинки и царапины. Хорошо, что печать нотариуса из Ольхайда невредима. Но это только половина дела... О-хо-хо, тяжко с этими ольхайдцами, столько условностей нам непонятных. Господин Хрюмм, если вас не затруднит, достаньте из верхнего ящика моего рабочего стола мешочек, такой простенький... Ага-ага, его...
Го положил тубус на конторку писаря, извлёк из кисета, поданного Хрюммом щепоть чего-то красного... Все в комнате немедленно заводили носами: перец!?
Поверенный, загадочно улыбаясь кивком головы, подтвердил - да, именно он, красный перец, что просто так, на базаре не купишь, ибо цена его равна золотому эквиваленту. Им он и посыпал поверхность цилиндра.
- Да-с, любят в Ольхайде всяческие диковины. Вам, господа, кстати, известно ли, что там юристами могут быть, только, носители магической силы? Да-да-да, случись несчастье появиться мне на свет в этом прекрасном месте и быть бы мне кем угодно, только не тем... ага, сработало! - По всей длине тубуса беззвучно пробежала неровная трещина, буквально разрывая его пополам, и на конторку вывалился... скомканный лист бумаги.
- Это... что? - не удержался от вполне естественного вопроса Рулло, невзирая на ранение, внимательно следивший за действиями своего кумира. - За этот вот клочок погибли люди!?
- А кто-то уже погиб? - вдруг встрепенулся Го. - Я имею в виду, кроме тех несчастных, что имели глупость на вас напасть? Ведь вы подверглись нападению, не так ли?.. А раз вы здесь, то противная сторона кого-то явно не досчиталась? - Череда вопросов, возможно невольно вырвавшаяся из уст толстяка, лучше всего его характеризовала. Во-первых, мужчиной он был наблюдательным и, во-вторых, совершенно бессердечным.
- Мэтр Брох, - ответил Рулло, подозрительно вглядываясь в лицо мэтра и пытаясь приметить на нём хотя бы тень сочувствия. Куда там?
- Ах, как жаль, - всплеснул ручками поверенный. - Но он знал, на что шёл... как, впрочем, и я. Господин Хрюмм, теперь вам ясно, зачем я вас пригласил? Но не будем о грустном, нужно закончить начатое... - С этими словами Го схватил со своего стола чернильницу и опрокинул её содержимое на бумажный ком.
Одно утомительно долгое, тянущее жилы мгновение ничего не происходило, а затем бумага ожила. Во всяком случае, именно так всем показалось. Ком втянул в себя чернила до последней капли даже те, что забрызгали конторку, не оставив после себя почти ничего и распрямился в странных корчах. На его поверхности не осталось ни единой складочки.
- Ву а ля! - заискрились глаза мэтра. - Главное точно исполнить инструкцию. Нуте-с, нуте-с, давайте прочтём документ. - Что ж, - после краткого молчания вновь заговорил поверенный, - буква законов двух государств полностью соблюдена. Сейчас я заверю эту бумаженцию своей подписью и печатью... - И вдруг он осёкся. - Ах, я садовая голова. Едва всё дело не испортил! Господин Глар, будьте любезны, подойдите ко мне.
Молодой дворянин выполнил просьбу, юриста пребывая в полном недоумении.
- Назовите, сударь своё имя.
- Глар, - произнёс совершенно сбитый с толку Глар.
- Э-э, нет, не то. Назовите имя, которое сказал вам ваш... опекун. Ведь он сказал вам его, иначе бы вас сегодня здесь не было.
Глар, в нерешительности потоптавшись на месте, что-то невнятно пробурчал.
- Ну вот и хорошо, - снова засиял лицом Го. - Видите, он само вписалось в этот чудесный документ.
- А что это? - насмелился спросить Согрон.
- Это, молодые люди, документ, честь честью заверенный и подтверждённый, о праве вступления вас, сударь Глар в полноправное наследование поместья, - для сверки Го глянул на играющие тусклым пламенем письмена, - Золотой Зуб. Куда вы незамедлительно и отправитесь... втроём.
- Что? - громко вопросили обескураженные дворяне и один больно укушенный недобрым подозрением стряпчий.
- Эту бумагу совершенно необходимо доставить в Ольхайд председателю нотариальной палаты чародеев Фронцию, не позднее, чем через три месяца. Иначе... Иначе придётся начинать всё сначала. А это вряд ли устроит кого-либо из здесь присутствующих. Брох уже умер. И, сдаётся мне, он будет не последним. Ситуация и так начала выходить из-под контроля. Так, что загляните домой, к отцу, молодые люди и...
- Боюсь этого сделать никак невозможно, - раздался от входной двери чуть хрипловатый мужской голос. - Мэтр, для такой солидной фирмы у вас очень простые запоры на дверях.
- Кто вы такой? - не потеряв самообладания, спросил юрист, гневно вздёрнув голову. - И как вы вошли сюда?
- Lege artis? - с недоброй усмешкой ответил таинственный гость.
Beneficium latronis...
(Благодеяние разбойника...)
- Лусс!? - Сказать, что братья были удивлены появлением здесь этого человека, значит не сказать ничего. Они были изумлены. Потрясены! Да, именно, потрясены. Потому это краткое восклицание вырвалось у них в унисон.
И пристально, глазами-буравчиками на них смотрел мэтр Го, изо всех сил пытавшийся сохранить на своём лице маску спокойствия и хладнокровия.
- Вам знаком этот... господин? - Поверенный стрельнул многозначительным взглядом в сторону Хрюмма, но тут же успокоился; человек-загадка был на стороже.
- А как же? - грохнул Согрон-младший. - Это ни кто иной, как арфист нашего дома Роминий Лусс, собственной персоной.
- Арфист? - переспросил Хрюмм, с плохо скрываемым недоверием.
- Угу, - сам за себя ответил Роминий. - Арфист. В основном арфист. Могу прям щас че-нить слабать. Арфа рядышком не завалялась? И хватит болтовни. Нужно заканчивать, то зачем мы здесь собрались.
- Мы? - недопонял Рулло. - Как, и вы, тоже оказались замешены в это дело?
Роминий пожал плечами, а толстяк Го всё-таки утратил своё хвалёное хладнокровие; прикрыв глаза ладонью, он со стоном опустился в глубину, набитого волосом кресла.
- Господа, - начал он не громко, - у меня у одного сложилось впечатление, что тайна сударя Глара, таковой уже ни для кого не является? И кто... Кто, дьявол меня поимей! - исхитрился разнюхать подноготную этой истории!? Хватит истерить, - вдруг оборвал он самого себя. - Господин Лусс совершенно прав - нам нужно заканчивать. Итак, Рулло, на вас... Да-да, именно на вас возлагается обязанность, - не побоюсь этого слова - миссия, - доставить этот, теперь уже бесценный документ в Ольхайд. По требованию той стороны, для полного вступления в права наследник иного подданства должен быть сопровождаем представителем юридической фирмы, проведшей это дело. Я же говорил - странности национального законодательства...
Рулло забыл о своей гудящей голове. Сложно было сейчас разобраться в том рое чувств, что обуревал стряпчего. Но доминантой, конечно, был страх. Отправляться в этакую даль - миль ведь шестьсот, никак не меньше! - с парочкой недорослей, к тому же являющейся чьей-то мишенью, - вояж привлекательности крайне сомнительной. И слова о компаньонстве и уже не гипотетическом, а вполне возможном, чуть ли не состоявшемся - нужно только добраться туда и обратно, - которые в речи патрона всё-таки выделил растревоженный ум Рулло, уже как-то не особо смиряли шторм эмоций.
- Давайте, давайте, молодой человек, - бубнил надоеда-поверенный, - находите в себе силы. Добирайтесь до дома господина Согрона, приводите себя в порядок. И завтра с утра...
- В дом Согронов нельзя, - сказал, как отрезал Роминий.
Говорить вот так, фразами рубленными Лусс, поэт по душевному своему складу не любил, но умел. Подойдя к креслу Го, он склонился над толстяком - тень в бледно-сером камзоле с двумя кинжалами на поясе - один под левую руку спереди, другой под руку правую - за спиной.
- Вы должны помочь. - Арфист смотрел не мигая.
- Интересно: а чем я до сих пор занимался!? - вспылил Го.
- Вы несколько недооцениваете ситуацию.
- Вы хотите сказать, что она ещё хуже, чем просто дерьмовая? - Наружу выглянуло простонародное происхождение юриста.
- Именно это я и хочу сказать. Господин Согрон на ваши вопросы о том, почему вам нельзя домой я отвечу позже. Сейчас для вас достаточно того, что он вам более не принадлежит, но я и верные слуги сумели спасти вашего отца. И давайте перестанем тянуть время! После, всё после... Стараясь вас нагнать... Причину моего опоздания вы поймёте позже... Так вот, стараясь за вами успеть, я не ослаблял внимания и заметил слежку. К сожалению, поздно. Человек этот оказался умелым. Я напал на него... Гм... Не хвалясь скажу, что после такого редко кому удавалось выжить. Так вот ему удалось. Он ушёл от меня, отделавшись раненым плечом. М-да, более чем достойный противник. Он знает, где вы сейчас. И это плохо. Но кое-какие меры я предпринял. Для начала увёл ваших верховых животных: они по другую сторону квартала. Господин Го, из вашего дома ведь есть тайный выход?
Прожжённый юрист кивает с видом самым озабоченным. Конечно, в его доме есть тайный выход. Более того вход в него... э-э... один из входов находится прямо здесь, кабинете. Об этом ему совсем не хочется распространяться, но обстоятельства вынуждают. Новость эта не делает лицо Роминия более мягким, но в его взгляде, что-то меняется.
- Господа! - обратился он ко всем присутствующим. - Я понятия не имею, что вообще происходит здесь и в королевстве в целом - на центральной площади не спокойно, там полно вооружённых людей, - но мой патрон приказал мне оставить его в положении далеко не самом лучшем и сопроводить его сыновей в Ольхайд.
- А сами мы уже на это не способны? - Согрона-младшего задело за живое такое недоверие отца. - Несколько часов назад он не сомневался, что мы и сами...
- Несколько часов назад, - Лусс оборвал его без всяких церемоний, - у вас был дом, сударь. А сейчас... - он вдруг как-то потух. - Ваша сестра вас предала.
Новость обрушилась на братьев, как ледяной шквал, мгновенно обратив их в неподвижные статуи.
- На вас было совершено покушение. По молодости ваших лет нападавшие проявили безалаберность. В следующий раз они подойдут к делу куда основательней.
- В следующий раз?.. - недоверчиво переспросил Рулло, которого судьба, не спросив его желания, похоже, накрепко пристегнула к этой таинственной парочке.
- Он обязательно будет. - Роминий Лусс никого не собирался щадить. - За вами следят. И вам нужно спешно покинуть Иллорию. Вопрос: как это сделать? Судя по всему, вы перешли дорожку кому-то до отвращения влиятельному. Вы сами влезли в столицу. По нужде, понимаю. Но факт остаётся фактом - выбраться из неё, после того, что уже произошло, будет непросто. Уж очень вы приметные. Го? - обратился он напрямую к юристу, - вы старая лиса. Вашему хитроумию может позавидовать сам канцлер, - тут поверенный скромненько улыбнулся, видимо считая, что и канцлеру до него, добрейшего из всех юристов, очень далеко. - Решайте проблему. Сдаётся мне, она вам вполне по зубам.
Го тихонько прокашлялся.
- Обрисуйте суть, - попросил он Лусса, сведя пальцы и щурясь на манер счастливого кота.
- Эти двое, - начал Роминий, - должны покинуть город, не будучи обнаруженными. И по возможности безопасно достичь цели своего путешествия. Всё просто.
- Да уж... - тихонько проговорил Хрюмм. - Чего уж проще. Мэтр, перед нами здоровенный клубок переплетённых нитей и как на грех, ни одной целой - сплошные обрывки.
Го только приложил палец к губам. Похоже, сложность задачи его ничуть не пугала.
- У меня есть решение, - сказал он через минуту. - Всё может обернуться очень не плохо, - он даже причмокнул. - При одном условии... - и Го пронзительно уставился на арфиста. - Вы дворянин, сударь?
Ещё ничего не понимающий Лусс утвердительно кивнул. Поверенный привычным жестом схлопнул ладони:
- Замечательно. Это просто замечательно! Ну-с, господа, тогда приступим...
...Двух, потягивающих спиртное и довольно похохатывающих пожилых, обеспеченных господ, коротающих ночные часы при свете магических светильников в приятной стариковской беседе у камина, отвлёк громкий, требовательный стук в уличную дверь. Улыбка тучного поверенного не сошла с его круглого лица, но, утратив жизнерадостность, превратилась в уродливый скомороший скурат.
- Я же говорил вам, сударь Хрюмм, что они не вытерпят и заявятся.
- Да, сударь Го, вы оказались правы. Впрочем, как и всегда. Ну, что запустим и этих гостей? Беспокойная всё же выдалась ночь...
- Открывайте уже, Хрюмм, не то эти дебоширы вынесут мои двери. И проверьте, на всякий случай, всё ли вы сделали, как я вас просил.
Подобная дотошность не вызвала у клерка ни малейшего раздражения. Он и сам был человеком дотошным. Открыв запоры Хрюм, до появления шумных посетителей успел перебрать в уме и проверить совершённое. Итак: накинут ли полог сокрытия на тайный выход? Конечно! Это было сделано настолько поспешно, насколько вообще возможно. Четверо мужчин, наверняка ещё и здание не покинули, а здесь, в рабочем кабинете Го, уже ничего не выдавало наличие чёрного хода. Хоть век стены простукивай на предмет обнаружения подозрительных пустот - ничего не выстучишь. Хрюмм своё дело знал. Далее - документ... Его чуть подсушить, чтобы написанное на нём выглядело... Как там приказал хитрец Го? Как минимум вчерашним?.. Вчерашним, так вчерашним... Чернила под воздействием легчайших чар въелись в бумагу. Песок с конторки отправился в мусорное ведро. Острие пера, нарочито положенного рядом с прочей канцелярской мелочёвкой, послушно покрылось чернильной корочкой. Проверяй пальцем - не испачкаешься. Не сегодня писали - это уж точно. Дата? Ну, это забота самого Го. На бумаге она вчерашняя. Так, сам документ - в стопке таких же копий не сверху, но и не снизу. Четвёртый, кажется, или даже пятый по счёту. Спрячь лист осенний среди уже опавших, и пусть недруги попытаются его отыскать. Нет, что ни говори, а поверенный в делах Го - человек огромного ума и такой же хитрости.
- Всё в порядке, - спокойно сказал Хрюмм. - Юридическая фирма "Мера и справедливость Го" готова принять новый вызов.
Однако, несмотря на все предпринятые действия и внутренний настрой, полностью сохранить душевное спокойствие двум пройдохам не удалось. Как только в кабинет стремительно вошёл высокий и очень широкоплечий человек, мэтр Го подскочил из своего кресла с проворством, каковое до этой минуты и сам-то в себе не подозревал.
- Ваше сиятельство, - склонился он в поклоне, искренне выражающем почтение старого юриста к личности посетителя. - Герцог Анккольский!? В такой час! Лично!.. Вам стоило всего лишь прислать записку и я бы сам... к вам... Зачем же было так утруждаться?..
Го непритворно волновался. В завершении сего щедрого на сюрпризы дня он мог ожидать чего угодно, но вообразить себе визит человека, открыто бросившего вызов правящему монарху, он точно был не способен.
Герцог Эргодт в пару шагов пересёк довольно большое помещение и без всякого приглашения, но с видимым удовольствием уронил в кресло свою неподъёмную тушу и вытянул ноги в кавалерийских сапогах со шпорами. А народ продолжил пребывать в обитель судейской казуистки. Прямо паломничество какое-то к святым мощам юридической Истины. Какой-то усатый господин в широченной шляпе, ботфортах, увешанный оружием на страх всем врагам королевства и вообще вида самого героического. За ним вошёл неприятный, довольно крупный субъект с мышцами циркового борца и взглядом таможенного фискала. Он иногда морщился, как от боли и время от времени потирал левое плечо. От всего этого Го почувствовал неприятную дрожь в руках и коленях. Уж не посетил ли его тот самый соглядатай, что сумел остаться в живых после неожиданного нападения согронова арфиста? По виду этот человек вполне мог быть тем типом. Поверенный всей кожей ощутил исходящий от него липкий морок опасности. В умениях Лусса, юрист, хоть лично зная последнего лишь шапочно, отчего-то не сомневался; Согрон, и сам рубака хоть куда, не стал бы приближать к себе никчёмного неженку.
А тут заявился, можно сказать, втиснулся ещё один сударь наружности совершенно неопределённой, поскольку с головы до ног он был укутан в накидку переливчатой и тусклой ткани; не было видно ни рук, ни ног. Они только угадывались. Не понятно было, мужчина предстал перед Го, или женщина. Ясно лишь, что в конторе обозначился ещё один колдун. Но этот, в отличие от Хрюмма, принадлежность свою к магическому братству не скрывал; вокруг него стаей вились мелкие прозрачные шары, похожие на мыльные пузыри. Вот только этот выводок был не столь радужен, как детская забава, и не столь безобиден. Колдун с их помощью ощупывал пространство, определяя силу и направление враждебной магии. И при случае мог дать скорый и действенный отпор.
Го мысленно погладил себя по лысеющей макушке за предусмотрительность почти провидческую. Не предупреди он Хрюмма, чтобы тот попридержал собственные силы и эта клякса расплывающаяся, точно бы учуяла мощь волшбы и, как минимум насторожилась. А так... Ну есть кое-какие эманации. И что с того? Светильники вон горят, магические. От них и возмущение сил лёгкой рябью исходит. Ай, да Го! Остёр, как... что там, в мире самое острое?.. Ну, так он острее будет.
Сударь Хрюмм невзрачной, облезлой мышкой затаился в своём кресле, пряча хитренькие свои глазки за ополовиненным стаканом. Так и сидел с ним у самого своего носа, всей своей жалкой фигурой изображая подвыпившего глупенького старикашку. Выходило натурально и убедительно: усатый господин глянул на него сурово, точь-в-точь бойцовский, задиристый петух, ищущий противника для драки и даже из кресельной глубины его выковыривать не пожелал - побрезговал.
Пауза, возникшая после слов Го, как-то неприятно затягивалась. Герцог, после того как расселся словно хозяин, только и сделал, что скинул с головы капюшон, - ох, и видок был у этого потомка древних королей! - и теперь внимательно изучал обстановку конторского помещения. Стены, обитые светлым деревом, камин, выложенный дорогой золотистой плиткой, привезённой из краёв дальних, откуда в Иллорию доставляют... перец. Эргодт Анккольский - обладатель крупной, бледной, совершенно безволосой и какой-то рыхлой от затылка и до лица головы, нервически дрогнул крупными провалами ноздрей.
- Я вижу, - невероятно тонким голосом так не идущим ко всей его монументальной фигуре начал он, - дела ваши, сударь продвигаются образом наилучшим. Мебель из дорогущих сортов дерева! Удобная, нужно отметить, мебель. И вообще, - он взмахнул рукой, описывая всё видимое им помещение и странный перстень, что надевался на два пальца сразу, тускло блеснул в магическом свете. - Одно мне странно: всё здесь исполнено в тонах тёплых, умиротворяющих, а вы... вы здесь выделяетесь, будто и не на месте. К чему, сударь, вы облачаетесь в чёрное? Это мрачно... напоминает, - он подался вперёд, - напоминает о покровах Вечного Жнеца.
Мэтру Го захотелось стереть холодный пот со своего выпуклого лба и сразу же после этого испариться. Нет - сначала испариться, а уж потом начать утираться. Что ответить герцогу он не нашёлся. Впрочем, тот в поддержании своей речи, кем-то другим и не нуждался.
- Один ваш знакомый, - продолжил Анккольский, - нотариус Брох... Вы ведь знали Броха, не так ли?
- Знал, - тяжело выдохнул Го, опускаясь на стул за своим рабочим столом. Ноги чего-то ослабли... и поясница, да вообще всё тело!
- Зна-ал... - повторил герцог с особым выражением. - Вот как... знал. Значит, вы не станете отрицать, что вам уже известно о его кончине.
- Не стану, - юрист почувствовал, что его пытаются завлечь в ловушку. Но ловушку простенькую, примитивную. Такая способна напугать лишь новичка, но не его, юриста съевшего в своём любимом деле всех собак, каких только было возможно. И это осознание, вдруг вернуло Го утраченное душевное спокойствие. Герцог не почувствовал перемены в своём собеседнике и... проиграл в самом начале. Неудачно разыграв дебют сложно рассчитывать на успешное завершение партии. Тут речь разумно вести только о ничьей и то, если соперник не особо искушён в игре... или не зевнёт фигуру.
- И кто же вам доставил эту печальную весть? - Глубокосидящие глаза герцога, цвет которых не поддавался определению - тёмные и всё - впились в потное, бледное лицо перетрусившего поверенного. - Только не пытайтесь мне солгать, мэтр: убили его вечером, и квартальные дознаватели ещё не успели оповестить об этом начальство, а то, соответственно, ещё не проболталось в трактире за рюмочкой, что привыкло вылакивать за завтраком. Я понимаю, что дурные новости имеют обыкновение распространяться стремительно и до странности самостоятельно, но... не до такой же степени.
- Солгать вам!? - некрупные глазки мэтра в испуге округлились и даже сделали попытку слегка выкатиться из орбит. - И мысли такой не было. В этом вы можете мне поверить, сиятельный герцог. Мне об этом прискорбном случае рассказали господа Согрон-младший, Глар - его меньший брат и мой стряпчий Рулло.
- О, как... - кажется, Эргодт вовсе не был готов к правдивости юриста. - Гм... признаться это странно, Го.
- В чём же странность, ваше сиятельство? - поверенный продемонстрировал лёгкую едва приметную степень успокоения. Пальцы всё ещё дрожали, но одышка уже не мешала выдавать всю фразу целиком.
- Не важно, - рука с перстнем подпёрла бесформенный сиятельный подбородок. - А не ответите ли, любезный мэтр, что эти... э-э-э... молодые люди делали у вас в столь поздний час? Или вы скажете, что мелкопоместный дворянчик Согрон, имел финансовые возможности нанять вас в качестве его поверенного.
Тут юрист мудро позволил своему лицу расплыться в самодовольной улыбке:
- Господин Согрон - человек, в благородстве которого я не имею никакого права сомневаться, он дворянин и офицер... кхм... насколько я знаю, в отставке. Однако чин его... м-да... Нет, ваше сиятельство, семейство Согронов не может воспользоваться моими услугами. Во всяком случае, точно, не в теперешнем своём положении.
- Тогда какого дьявола, эти молодые ублюдки забыли здесь!? - Играть герцог, может и любил, но сдержанности ему явно не хватало.
Го тут же нацепил на себя маску благоговейного, почти суеверного ужаса. О "доброте" Анккольского по королевству ползали не убиваемые легенды, так что юристу особо стараться и не пришлось.
- Они... они... - голос поверенного снова завибрировал. - Они... к Броху... Он был нотариусом их отца. Брох... того... помер... А я к нему послал...
- Кого?.. - яростно пищал герцог. - Кого и зачем ты к нему послал?
- Рулло... Рулло, своего молодого стряпчего. Послал за подтверждением благородного происхождения некоторых мелких неизвестных мне дворян столицы. Он... он ведь работал именно с такой клиентурой.
- Это ещё зачем? - А ведь озадачился рыхлый монстр. Было, похоже, что склеенная им версия событий, неожиданно для него размокает и тонет, прямо на глазах.
- Для выдачи лицензий...
- Чего-о-о?.. - Это уж точно, ни в какие герцогские представления о ситуации не влезало. - Каких, твою душу я мотал, лицензий!?
Мэтр проглотил ком в горле и, разведя в стороны пухлые ладошки, милосердно добил, ошарашенное чудовище:
- Лицензии на право найма солдат удачи. Я и ещё только три юриста, имеем право на их выдачу частным лицам. При условии, что эти лица выходцы из сословия благородного.
Герцог сморщил кожу на своей бледной голове от глаз до самой шеи и многозначительно произнёс: "У... убей меня тушкан! Это, что, правда?" При этом он пристально смотрел на своих вассалов и взгляд его не обещал им ничего хорошего.
- Ваше сиятельство, - выпятив грудь, обозначился офицер, - велите этому чернильному пауку представить документы для надлежащего осмотра!
От этого колоритного сударя так и несло казармой, но уже утопающий политикан решил ухватиться за подброшенную ему соломинку.
- Бумаги! - резко потребовал он и, не обратив внимания, на нерешительное бормотание поверенного, что де это несколько незаконно, то-бишь незаконно совсем, поскольку нарушает конфиденциальность, - протянул к нему руку.
Го ничего не оставалось, как вложить в неё ту самую стопку лицензий. Эргодт бегло просмотрел их. Не обнаружил ничего подозрительного, но так просто отстать от юриста не пожелал. Настырен он был, того не отнять.
- Буссо! - обратился он вроде бы в никуда, и укутанное нечто тут же оказалось рядом с ним. - Что скажешь?
Звук голоса герцогского мага был бы в точности похож на голос мелкой металлической окалины, если бы господь попустил ей способность разговаривать. Но вседержитель мудр и кузнечные отходы немы, а это, то, что сейчас маячит рядом с родовитым убийцей... Ну, даже бог не способен за всем уследить... как-то просочилось.
- Здесь нет ничего, - сказало существо, похрипывая тихонько горлом после каждого слова. - Только светильники. Никаких следов тубуса. Будь он здесь, я бы уловил магию Ольхайда.
- Дьявол! - Анккольский пристукнул кулаком по подлокотнику, и вдруг встрепенулся...
"Ещё не всё? - мысленно взмолился Го. - Да когда же ты от меня отцепишься, клещ!?"
- У них дела были к Броху... Хорошо... Понятно. Но какого чёрта они притащились к тебе?
- Видите ли, ваше сиятельство, - начал Го, нервничая ровно столько, сколько предполагала ситуация, - при выходе от нотариуса...
- Как его убили?
- Что? - Го точно не был готов к вступлению в разговор до сих пор молчавшего "борца". - Убили?.. Кого... Кого убили? Ах, Броха!.. Так, то мне совершенно не ведомо. И поверьте, я совсем не жажду это узнать.
- Ему свернули шею, - потирающий плечо сударь уже нависал над несчастным толстяком тёмной грозовой тучей. - И то же самое может случиться с тобой если...
- Если?.. - Го нервно облизал пересохшие губы. Оказалось зря: язык оказался сух, словно бархан в пустыне.
- Если ты сейчас соврёшь моему герцогу.
- Я!? Нет... - голос юристу не особо подчинялся, поэтому эту фразу он сказал в основном руками. - Так, на чём я остановился?.. А... Что-то про выход... Напали на них... неизвестные злоумышленники. Моему стряпчему пробили голову. Господа Согроны его отбили и доставили сюда, так как юноша, прежде чем потерять сознание назвал им мой адрес. Они прибыли. Разбудили меня... Я их отправил... к лекарю. Ибо в юридической помощи они не нуждались. После не смог уснуть... Возраст, знаете ли, если мне мешают отойти ко сну, то потом всю ночь... Понимаю, - остановил словесный поток поверенный, заметив искры бешенства в глазах Эргодта. - Я послал горничную к своему старому другу Хрюмму. Он соблаговолил откликнуться на мою просьбу... И вот... - Го скромненько тронул домашней туфлей две пустых бутылки, стоявших возле его стола. - Горничную я отправил домой. Зачем ей всё это видеть? Вот... - и руки на животе сложил совершенно по-домашнему. - Не желаете ли выпить, а то я, признаться, что-то нехорошо себя чувствую. Потряхивает меня от чего-то. Вероятно от сквозняков.
Во всём доме мэтра Го установилась такая звонкая тишина, что даже мышь, поселившаяся в подвале, устрашившись её нарушить, перестала дышать. Герцог люто сверлил глазами откровенно трусившего перед ним юриста, но ничего высверлить не мог. Было похоже, что проклятый поверенный не врёт.
- Герцог? - позволил себе обратиться к рыхлой глыбе "борец". И было в его тоне, что-то такое от чего Го почувствовал мертвенный холод где-то у самого своего сердца.
- Нет. Оставь толстяка... пока, - Анккольский поднялся из кресла, явно собираясь уходить, а его вассал попытался приблизить своё лицо к лицу юриста и... натолкнулся на нечто упруго сопротивляющееся давлению.
- Отражающие чары, - с самым виноватым видом промямлил поверенный. - Амулет ношу. Сами понимаете - времена нынче не спокойные.
- Уходим... все! - прикрикнул герцог и уже двинулся к выходу, когда что-то на секретарской конторке привлекло его внимание. Го похолодел. Что там? Анккольский провёл пальцами по наклонной доске, растёр налипшее, потом, не удовлетворившись проделанным поднёс их к носу. - Перец?
- Секретарь у меня неряха, - ляпнул первое, что взбрело на ум тучный мэтр. - Никак не могу приучить его протирать конторку после обеда.
Герцог двинул бесформенным своим лицом и стремительно покинул кабинет. За ним с некоторой неохотой потянулись и остальные душегубы.
После их ухода никто из пожилых господ не рисковал нарушить молчания, будто опасаясь, что эти жуткие существа их услышат и обязательно вернуться. Наконец Хрюмм не выдержал:
- Святой Патраний... Твою мать! - продемонстрировал он глубину своей религиозности и душевного потрясения одновременно. - Что это было... вот сейчас.
- Гхм... Beneficium latronis... - начал говорить достойный поверенный, но тут голос ему изменил.
- ...non occidere. Благодеяние убийцы - не убить? - закончил за патрона маг. Сдаётся мне, что вы как никогда правы. Нам надо выпить.
- Перец... Ф-фу, когда он заметил перец я уж подумал, что всё пропало. Хорошо, что в Иллории практически нет магов, знающих толк в ольхайдских фокусах. Я бы тоже ничего не знал, ни получи своевременно подробные инструкции. М-да... Вы знаете, дорогой Хрюмм, я никогда не сомневался в вашей житейской мудрости и горячо поддерживаю ваше предложение: мы снова откроем мой бар, но для начала заприте дверь и... покрепче, теперь ваши силы можно не экономить.
Глава 4.
Nil admirari.
(Ничему не удивляться).
Именно так и никак иначе должен был вести себя человек, ну или не совсем человек... да к чёрту - любое существо!.. впервые оказавшееся в не самой обширной, но уж совершенно точно самой анархичной части Иллории. Улей. Муравейник. Крысятник. Гадюшник. Как его не называй, всё будет верно. Здесь законы королевства действовали... Как бы точнее выразиться?.. Не в полную силу. Пожалуй, это будет верно. Тот, кто посчитает, что на этой территории правит бал беззаконие, жестоко ошибётся. И ему спешно придется менять своё мнение, поскольку здесь было полно народу способного доказать его не правоту способами исключительно радикальными. Кинжал, клинок шпаги, остриё копья, пуля, удавка, кулак... да-да... ничему не удивляться!.. яд, правда, последнее средство здесь было редкостью, - всё здесь использовалось для утверждения Закона Братства. В Улье царил именно он. Здесь и только здесь имелась возможность для господ дворян нанять собственный вооружённый отряд, если было мало собственных вассальных рыцарей или они вообще отсутствовали как таковые, а жить бедолаге всё ещё хотелось - совершенно алогичная человеческая причуда. Нет проблем - плати оговорённую сумму. Клади на стол три золотые монеты - это символ, ставший обязательным ритуалом, - пожимай руку или лапу или, что там их заменяет у тех, кого ты нанял и продолжай играть в жизнь, надеясь уже не только на собственную удачу. Наёмники могли гарантировать выигрыш? Да ничуть не бывало!.. За что же тогда вносилась плата?.. Как за что? За повышение шанса, разумеется...
Но чтобы добраться до места вербовки целым и невредимым, было жизненно необходимо выполнять первое правило...
- Ничему не удивляйтесь, парни, - наставлял своих подопечных господин в сером камзоле с арфой за спиной. - Или, по крайней мере, не позволяйте удивлению проступать на ваших глупых рожах.
Рожи трёх сударей и впрямь выглядели не лучшим образом; во всяком случае, занеси сюда нелёгкая соседских дочек, они бы своих воздыхателей тут же бы и разлюбили. Не выспавшиеся - ночевать довелось в общей комнате одной из небогатых таверн, не умытые, отёкшие. Ну не шёл сон, что ты будешь делать. Пришлось уговаривать. Уговаривали долго и много: теперь стряпчий головной болью страдает. Хотя он и утверждает, что это от вчерашней пулевой контузии, а в большей степени от рук неумехи цирюльника, что обрил его несчастную головёнку наголо и от щиплющихся снадобий знахарки, у которой у самой руки...
- Хватит ныть, Рулло! - оборвал его Лусс. - Перевязали тебя сносно. У меня бывало и хуже. К тому же теперь тебе вообще скулить нельзя; у парней, которых мы наймём, нытики вызывают презрение и желание скоренько сделать ноги, поскольку мести слабаков за невыполненный контракт они ничуточки не опасаются - лихие парни, рисковые. Во всяком случае, именно такая ватага нам и нужна. Выше нос, молокососы! Не стройте гримасы, как кисейные барышни. Кто-то пытается вас укокошить - у него не вышло, но судьбы ваши ему перекроить уже удалось. Однако - это не победа. Далеко не победа, господа. И если вы не будете раскисать, то мы ещё накрутим хвоста этому уроду.
- Для начала нужно узнать кто этот самый урод, - дельно высказался Глар, поправляя непривычно высокую шляпу с большой латунной пряжкой. Вообще они сейчас выглядели совсем иначе, чем тогда, когда покидали родной дом. - Кое-какие подозрения у нас с братом есть...
- Будьте ласковы, сударь, - зло прошипел Роминий, - попридержите язык. Я уже говорил вам в таверне: время разговоров ещё не пришло. Кругом полно чужих ушей. Разве это не заметно?
Глару пришлось согласиться с грубоватым вассалом. Действительно вести подобные разговоры, что в общей комнате, где на полу вповалку дрыхли с дюжину человек, что здесь на улицах Гадюшника... или там Улья - верх легкомыслия. Вчера в клятый на все лады переулок у борделя они так и не зашли. После посещения толстого юриста им было не до того. А потом ещё Лусс внёс в их головы ещё больше сумятицы. Ах, Ларса, Ларса, сукина ты дочь!.. Хоть и не хочется оскорблять покойную маму, да и папу, которого вроде сукой называть и вовсе невместно, однако же он у неё, неблагодарной, ныне единственный родитель остался и, получается, за всё в ответе. Но даже её неблаговидное участие в этой истории всех странностей не объясняло. Но тысячу раз прав Роминий Лусс - после, обо всём они подумают после, а пока приведут в исполнение простую до гениальности придумку поверенного Го.
Сейчас эта странная четвёрка медленно, почти на ощупь пробиралась по довольно прямым улочкам с постройками, архитектурой своей разительно отличающейся от общепринятой в Иллории. Здесь совершенно не было домов с крышами-шпилями, устремлённых в небо. В районе, куда королевским эдиктом допускались наёмные отряды, вообще отсутствовали более мене постоянные строения. Исключение составляли лишь три огромных гостевых двора и пяток таверн, но и они имели форму удивительную для глаз горожанина - округлую, как большие палатки варваров-кентавров. То есть в этой части столицы не было углов, за которыми возможна организация засад. И случись бунт - а такое бывало в бурной иллорийской истории - королевские войска быстро его подавляли, ибо, ни о какой долговременной обороне в таких условиях и речи быть не могло. Предусмотрительным правителем оказался кто-то из древних королей, решивший пойти на создание наёмного поселения совсем близко от цитадели власти. Если что - дополнительные силы всегда под рукой. А начнут кочевряжиться... Ну что ж - они сами выбрали такую беспокойную, полную опасностей жизнь с повышенными рисками. К тому же количество сорвиголов никогда не было критичным; полторы от силы две тысячи - и всё. Большее число охрана столицы просто не пропустит. Ещё один небезынтересный факт: от города обиталище солдат удачи, любовников Фортуны, диких гусей - да как их не именуй - отделяла невысокая и довольно хлипкая стена с парой ворот и казармами гвардии по другую её сторону. А от свободы, в прямом смысле слова, ограждали три - высотой от пятнадцати до тридцати футов. И ворота в них, если бросить взгляд с башни королевского мага, - о, оттуда это хорошо видно! - находились не на одной прямой. Захочешь вырваться, если чего накуролесил, придётся попетлять и всё - между двух огней.
Подобные эксцессы, конечно, случались, но редко. К тому же, каким бы странным это ни казалось, присутствие наёмников сдерживало разгул местных воров. Как-то вот не заладились у них отношения; скажем прямо - на радость иллорийского обывателя.
Теперь группа мрачных мужчин, статуса совершенно неопределённого пересекала квартал солдат удачи, направляясь...
- А куда, собственно мы вообще путь держим? - вдруг озаботился Согрон, почти ясным взором окинув окрестности со спины добряка Гаса.
- Проснулся?.. - по-доброму усмехнулся Лусс. - Ну, - он с хитринкой глянул на остальное потрёпанное ночным окаянством воинство, - кто-нибудь ещё дозрел до понимания.
- Я... - как школяр поднял руку стряпчий, но тут же, покачнувшись в седле, ухватился ею за гриву рогача, - ...наверное.
Глар уже сообразил, что к чему, но полная картина в его представлении так и не сложилась, однако заявлять об этом на весь свет, скрытный юноша не собирался. И поэтому, пока решил отмолчаться, сделав вид, что поправляет непривычную амуницию. Одеться, как наёмник ещё не означало им стать; Роминий это понимал и потому сейчас морщился. Го, конечно хитрец, каких поискать, но от реалий не убежишь: весь план бегства из охваченной беспорядками столицы шит белыми нитками.
- Идём в таверну "Вредный херувим", - наконец соизволил ответить наставник. Ну а кто он отныне? - Там наймём команду. Конечно, одиночек можно было уже насобирать, прямо у въездных ворот, но нам нужен отряд, побывавший в переделках, отряд слаженный. И я знаю несколько вольных ватаг, подходящих для выполнения нам предназначенного. "Стальные кости", к примеру... Эта ватажка нам бы подошла. Или "Дружина полуночи"... Вот кому я бы заплатил любые деньги. Конечно, лучше "Чёрных языков" вообще трудно отыскать кого-либо, но они-то нам и не подойдут. А жаль... Ну да есть ещё несколько... лишь бы они на месте оказались, не будучи уже связанными контрактами. По теперешнему времени такой неприятный для нас оборот вполне возможен. Видите - на улицах не многолюдно. Ушлые господа с деньгами уже подсуетились и скупили, кого было можно.
- Два вопроса! - не выдержал Глар. - Первый: что за Чёрные языки? И второй: откуда ты вообще столько знаешь о Наёмном Братстве?
Лусс легонько тонул свой тонкий светлый ус:
- Откуда знаю?.. Хм... Я ж кондотьер... Был... кондотьером. Потом вернулся в Иллорию. Как водиться напился. Попал в переделку, из которой меня вытащил ваш отец. Дальше вассальная присяга и более-менее размеренная жизнь.
- До вчерашнего дня... - Согрон-младший глянул на Лусса с лёгким подозрением. - Не пожалеешь о содеянном?..
Роминий понял, к чему клонил молодой дворянин, но предпочёл эту скользкую тему не развивать. В мальчиках просыпается недоверие к ближнему - это хорошо. Целее будут.
- Чёрные языки... хм... - Вернулся Лусс к вопросу Глара. - Трудно их описать... Однако если доведётся вам их увидеть, ни с кем не перепутаете.
- А почему... - встрял в мужской разговор Рулло.
- Почему они нам не подойдут? - перехватил его мысль Роминий. - Опять же - увидишь и всё поймёшь. Так... господа, видите кентавров. Пыльные, потные... Только что прибыли. Добрый знак. Бывшие здесь ватаги скуплены - к гадалке не ходи. Но вести о всяческих бунтах среди наёмной братии распространяются быстрее пули, так что у нас есть возможность перехватить вновь прибывших. А вот и Вредный херувим... Последние буквы стёрлись, но внутри таверны называйте её правильно... На сокращённое название хозяин обижается. А нам проблемы здесь не нужны. - Дав, такой отеческий совет Лусс соскочил со своего носорога.
- Обижается... - закряхтел Рулло, кое-как сползая со своего одра. А что ж тогда вывеску не подновит?
Роминий равнодушно пожал плечами:
- Причуда. У каждого из нас есть свои причуды, господин Рулло. Может ему просто нравится...
- Нравиться, когда смеются над названием его заведения? - Стало ясно, что одной разгульной ночи маловато, чтобы в Рулло скончался чернильный стряпчий.
- Нет, - Лусс взялся за ручку двери. - Нравится вышвыривать вон невежд, пытающихся посмеяться над названием его заведения. И поверь мне на слово - это у него выходит просто великолепно.
- Ничему не удивляйся, - Согрон со смешком хлопнул Рулло по плечу. - И ради нашего общего благополучия, постарайся припрятать за пазуху своё юридическое занудство, хотя бы на то время, что мы проведём здесь.
Таверна "Вредный херувим" - или, что там было намалёвано на её вывеске? - заведением была специфическим не в плане оказываемых здесь услуг. Набор-то был стандартным - жрачка, в меру сытная и дорогая. Хочешь кушать дешевле - вали на улицу к мусорным бакам! Выпивка - степень разбавленности, которой зависела от градуса опьянения клиента. Девки - неопределимой расовой принадлежности, красоты и профессиональных обязанностей, не то подавальщицы, не то... Ограничимся, покуда этой их специальностью.
Как только Лусс перешагнул порог, к нему устремилась сразу парочка этих, вполне вероятно на чей-то вкус, премиленьких созданий. Одна ростом под потолок с несколько грубоватыми чертами лица, но фигурой, способной свести с ума любого, носящего штаны по закону природы. Во, у мелкокостного Рулло слюни уже потекли и Глару пришлось втолкнуть обомлевшего стряпчего внутрь таверны. Вторая дамочка, цветом каминной сажи, росту оказалась среднего - гораздо ниже Согрона, но несколько выше его братца, зато с четырьмя руками, которыми она тут же, и обвила, расплывшегося в улыбке Роминия.
- Бескровник, душка! - "Бескровник?" - одними губами переспросил Согрон младшего брата. Тот только плечами пожал в недоумении. - Как же я рада тебя видеть? - прошелестела она.
- Мы - рады, - ревниво поправила коллегу великанша. - Мы все будем рады, - было добавлено со значением. - Даже те, кто ещё не знает, что ты надумал объявиться.
- Э... хе... Она всё ещё трудиться здесь? - спросил Лусс, удивляя опекаемую молодёжь необычной для себя неуверенностью.
- Куда ж ей деться?
О-о, вот это голос, будто заговорила сорокаведёрная бочка! Однако, как же он соответствовал облику своего владельца!? Из-за барной стойки вытянулось нечто гротескное и сграбастало не особо крупного Лусса, точно ребёнка. Миг, и ворчливого дворянина буквально поглотила изумрудная многорукая туша.
- Ничему не удивляться... ничему, совсем ни чему... - Зачастил Согрон, пытаясь сообразить, что собственно ему сейчас делать, кидаться ли на выручку папиному вассалу или разумнее будет смазать пятки, дабы не натереть мозоли при поспешной ретираде?
Пока он этак-то напряжённо мыслил, вопрос разрешился сам собою. Ну и хвала господу всемогущему, а то аж душа не на месте. Туша поменяла цвет с изумрудно-болотного на тёмно-лиловоый, а после остановилась на вполне соответствующем здоровой загорелой коже, несколько поубавила количество верхних конечностей, оставив штуки четыре, не больше, и даже обрела яйцеподобную лысую голову с чем-то сильно напоминающим недоброе мужское лицо. "Ф-фу..." - Кажется, это был Глар. А стряпчего, что-то не слышно. Ага... в коленках несколько ослаб, на стульчик примостился...
- Ты дышать-то начинай, а то вон фиолетовый уже, - посоветовал юристу Согрон и тут же пожалел о том, что вообще рот раскрыл. Голоса своего ставшего вдруг высоким и дребезжащим здоровяк не узнал и предпочёл заткнуться, дабы сохранить жалкие остатки нежно лелеемой брутальности.
Как оно всё некрасиво вывернулось: только выбрался из-под папиного крыла весь такой из себя самец-орёл, красавец мужчина, покоритель вселенной, а жизнь без разговоров на тебе по сопатке: " А ну, не заносись... Ничего ты ещё не видел, птенец желторотый".
Кто-то требовательно потянул ошарашенного Согрона за рукав:
- Садись уже, орясина! - услышал дворянин голос наставника. - Хватит рот разевать, как жирный карась на берегу.
- Я не карась...
- Заговорил?.. Уже славно... Это Бран, - Лусс кивнул в сторону хозяина таверны. - Он чистокровный... Уж и не знаю, почему это для него так важно... Кто бы пожелал с ихними бабами... того... этого... ло-олл. Не слыхал про таких?
- Не ло-олл, - раздалось над их головами сварливое. Бран уже приволок поднос со снедью, надумав самолично обслужить своего старого, и, видимо, доброго знакомца. - Сколько раз тебе повторять? Ло-олл-л, я. Ло-олл-л, запомни уже.
- Ло-олл-л, - старательно выговорил Лусс, но судя по кислой физиономии Брана, опять не сумел воспроизвести это слово правильно.
- У тебя ужасный акцент, приятель. - А ты, - Бран резко выкинул вперёд одну из своих рук, почти царапнув Глару кончик носа, - даже не пытайся...
Глар послушно захлопнул пасть, так и не издав ни звука.
- И ты заткнись, - срезал он пробудившегося Рулло, бесцеремонно пялившегося куда-то в пол. - Да, ног у меня нет.
На массивный и явно высоковатый, для человека среднего роста стол, было быстро и на удивление аккуратно, расставлено несколько блюд с запечённым в листьях мясом, четыре большие глиняные кружки и пузатый пивной кувшин. Расшугав щебечущих подавальщиц Ло-ол-л, решил сам обслужить дорогого гостя.
- Всё, как ты любишь, Роминий. - Хозяин явно благоволил к наставнику. - Хотя... твоя молодёжь, - он в сомнении поджал губы. - У них такие помятые рожи... Вряд ли они сейчас способны оценить вкус моего блюда. Кстати, деньги у тебя есть?
Лусс, усмехнувшись, похлопал себя по животу, где под одеждой были укрыты туго набитые пояса.
- Конечно, есть, любезный Бран. Ты же знаешь, я всегда плачу по своим счетам.
- Ну не то чтобы прямо всегда... Молчу, молчу... - и ло-олл-л, прикрыв рот ладошками двух левых рук, удалился.
Способ его перемещения выглядел странно и молодёжь, опять запамятовав о наставлении Роминия, так и приклеилась взглядами к широкой, округлой мышечной "юбке" Брана. А тот, знай себе, пускал по ней круговую волну и так замысловато, но на удивление споро пересёк весь зал до своей обожаемой стойки.
- Не пяльтесь! - злобно зашипел на них Лусс.
- Интересно, - тихонько заговорил Глар, - а скелет у него есть?
Палец наставника так и прилип к усам, ясно давая понять обормоту, чтобы тот заткнулся. Но Глара уже несло:
- Да, понимаю я теперь, почему ты говорил, чтоб его не обижали. Такого кулаком не проймёшь...
- А ежели его скьявоной попробовать? - подлил масла в огонь некий стряпчий, по дури надумавший податься в юные натуралисты. - Проймёт, аль нет?
С глухим стоном Лусс отвалился на скамье; была б у неё спинка ещё бы ничего, а так, чуть навзничь не рухнул.
- Я тебе дам - скьявоной! - раздался львиный рык хозяина. - Мелочь бледная, щас за шкварник и мордой - в пылюку, а то и в дерьмо рогачье. Роминий, ты, что не научил бестолочей, как себя здесь вести? Стареешь или они у тебя полные идиоты?
Лусс успел принять правильное положение и перехватить руку неистового Согрона, воспламенившегося от оскорбления трактирщика, как сухой мох от искры. "Даже не думай, - одними губами промолвил наставник. - И в мыслях не держи".
- Старею, Бран, - Роминий взял общую вину на себя, глазами пообещав бестолковой троице медленную и мучительную смерть.
- А скелет у меня есть, - отчего-то надумал внести ясность в этот вопрос ло-олл-л. - Хрящевой.
- И шпаг он не жалует, - тихо-тихо зашептал Лусс.
- Как и вообще всего колющего, рубящего, режущего и стреляющего... в меня. А ты не шепчи. Забыл? Я ж слышу лучше вервольфа.
Лусс руками изобразил собственную забывчивость и глубочайшее извинение.
- Ладно, жрите уже, - с досадой бросил он болтливой молодёжи. - Только молча.
Стряпчий и Глар налегли на пиво - это было им нужно в очередь первую и по очень многим причинам. А Согрон наставника порадовал перемежением громкого бульканья - не до манер, когда кочан трескается поперёк - и сдерживаемого почавкивания. Ага, папино воспитание; он свиней за столом не жаловал и при всяком нарушении вежества, мог отвесить любому из наследников звонкую затрещину, от которой прояснение в уму юного аристократа наступало с быстротой изумительной.
- Однако ты молодец! - не удержался от похвалы Роминий. - Видна папина порода. Согрон-то-старший, тоже крепок отменно и желудком и головой.
Спустя каких-то четверть часа с кувшином было покончено. Да собственно и с мясом так же; Согрон и Лусс съели своё и отобрали у хлипких Глара и Рулло. А те, собственно и не возражали: всё едино сейчас одолеть этот гастрономический изыск им было не под силу. Подраться бы с кем - это да, самое, понимаешь, оно. Ну, или поспать, тоже вариант подходящий. А всё остальное - бегство ради спасения жизни или выяснение, кто такой злобный на них своих собак спустил - это ж такие мелочи. Подождёт...
И тут к их столу подсел неугомонный Бран, легонько, без напряжения, поставив у его торца тяжеленную скамью, прихваченную по пути от стойки и походя, столкнув с неё одинокого пьяненького посетителя.
- Люцилла-то... - начал ло-ол-л с видом самым невинным и Лусса, тут же перекосило. - Девоньки принесите этому господину ещё кувшинчик пивка... два кувшинчика. За счёт заведения, - явил чудо добросердечия многорукий "инквизитор". - Так я говорю, Люцилла... она из подавальщиц уже выросла. Да-а, кассой теперь у меня заведует. Да-да...
- Позже... - протолкнул сквозь зубы, красный, как варёный рак Лусс.
- И живёт... - Бран вроде и не услышал. Так вот старческая глухота и нападает. - Живёт, я толкую, здесь же... Комната у неё... на втором этаже.
- Я сказал, позже! - зашипел разозлённый Роминий. - Я здесь по делу.
- Позже, так позже, - пошёл на попятную ло-ол-л. Я сразу тебя не расслышал, - он откровенно измывался над несчастным Луссом, - сам видишь - ушей-то у меня нет.
- А как же тогда... - воздел палец Рулло.
- Заткнись, - дружно посоветовали ему Роминий и Бран, не отрывая друг от друга напряжённого взгляда.
- По делу я. Понял, образина? По очень важному делу.
- Ватага стала потребна... - хозяин таверны принял весьма озабоченный вид. В правдивость, которого по не вполне ясным причинам, никто из присутствующих не поверил.
Роминий кивнул.
- И как я мыслю, такая ватага, чтоб от неё у твоих недругов волосы на голове зашевелились.
- Не только на голове. Везде. А если волос нет, то чтобы шкура пошла пупырышками.
- Бродячие псы, подойдут?
- Подошли бы. Денег у меня на них хватит. Только никого из этой ватаги я здесь не вижу.
- А вон один из них в дверь втискивается, - Бран с самым беззаботным видом ткнул пальцем себе за спину.
- Ты, что его учуял, или у тебя на заднице глаза есть? - обомлел Согрон, тоже сидевший спиной к двери.
Ло-олл-л только хмыкнул:
- Кто ж такого не учует? Разве, что люди. Вообще не понимаю, как вы, калеки на свете-то белом живёте. Глаз на заднице?.. Хм, вырастить, что ли?.. Забавно может получиться.
Согрон собрался было развить тему, но тут он приметил остановившийся взгляд наставника и решил обернуться...
В дверь бочком и согнувшись - иначе не проходил, - действительно протискивался густо волосатый - седые патлы чуть не до пояса - ширококостный, облачённый в серый балахон и с шипастой дубиной в ручище...
- Неклюд!? - тихо, воробья бы не вспугнул, выдохнул Согрон, мгновенно почувствовавший себя мельче мыши.
Stray canes.
(Бродячие псы).
Как люди и нелюди попадают в ряды наёмников? Ответ может показаться странным, но странность эта не умаляет его правдивости. В большинстве случаев - это происходит по доброй воле. Не многим реже - из-за причин глубоко личных, носящих печать трагедии. Говоря проще - примеряется высокая шляпа с пряжкой из помыслов о мести. М-да... это больше для людей. Уж очень они у отца небесного получились впечатлительными. А вот нелюди?.. Ведь их-то просто так не заставишь маршировать с алебардой на плече!? У некоторых и плеч нет, чтобы дрын этот с топором уместить. Ладно, пусть у заглянувшего на огонёк к "Вредному херувиму" неклюда рамена были да ещё какие. Тем удивительнее... Такого неволей не уломаешь. Скорее уж он... Существа эти немногословные и довольно скрытные жили-обитали где-то на неведомом северо-востоке. В тех землях мало кто побывал. Ещё меньше тех, кто исхитрился назад вернуться в полном рассудочном здравии. И врали они о пережитом отчаянно и... пили не остановимо.
О неклюдах в Иллории, наверняка знали только то, что враждебной магии они не страшатся, ядов тоже. Убить их можно, однако сделать это дюже не просто, ибо сильны они неимоверно, внушая к себе искреннее почтение даже таких диких существ, каковы скальные дэвы. А эти парни с ограми на равных. И пусть многие из существ, те же тролли, много крупнее неклюдов, однако от ратоборства с ними один на один лютые эти монстры предпочитают уклоняться.
- Это Мув, - представил нанимателю, его потенциального бойца Бран. - Но с ним разговаривать не начинайте. Бесполезно. Этот парень без разрешения командира и слова не вымолвит. Мало, что от природы молчун, так ещё и недоверчив беспредельно.
Нклюд, неловко загребая большими широкими ступнями в грубо пошитых мокасинах, прошествовал мимо, ни на кого не глянув. Но как только добрался до самого дальнего и высокого стола, прислонил к нему дубину и замахал длинными своими руками, подзывая подавальщиц.
- Ну, ровно дерево на ветру, - подивился Рулло. - Большое, старое дерево.
- Ага, - замедленно сказал Согрон, не отрывая глаз от неклюда, - дерево... злое и в доспехах.
То, что было навздёвано на мрачном великане, к доспеху отнести было сложно, однако кожаным нагрудником, металлическими наручами с кривыми лезвиями и поножами, он не побрезговал. Такое дополнение к его грязно-серому балахону делало фигуру неклюда не просто гротескной, но фантасмагоричной.
- Если первый из... как ты их назвал? - решил уточнить Глар.
- Бродячие псы, - ответил Бран.
- Если первый из Бродячих псов такой... э-э... непривычный, то каковы же остальные?
- О-о, - заговорил Лусс, - я, пожалуй, разрешу вам удивляться.
- Не нравится мне это. - Рулло и думать забыл о собственной несчастной голове. - Совсем не... О, бог мой! - Да, парню не повезло, он сидел мордахой к проклятой двери... - Это... это, что человек?
Ло-олл-л изобразил на своём гуттаперчевом лице нечто похожее на усмешку:
- Бородатого увидел? Погоди чуток...
- Их... их, что двое? - Стряпчий и моргать забыл.
Бран обернулся к двери, просто перекрутившись в пояснице:
- Братья Йети, господа! Прошу любить и жаловать.
Если когда-нибудь Согрон-младший сомневался в своём физическом превосходстве над людьми, то было это в его розовом и сопливом детстве, что давало дворянину полное право не помнить это унизительное чувство. А тут за минуту его дважды пришлось ощутить. Ладно, неклюда в расчёт не берём, он к человеческому роду касательство имеет несколько опосредованное. Но эти-то братья!..
Йети оказались парнями куда как не мелкими. Росту - на голову выше Согрона. В плечах?.. Как дворянин не пыжился, а всё равно как-то вровень с ними не выходило. И чувствовал он себя непривычно стройным и жиденьким. Ну, ровно тоненькая, беззащитная тростиночка на ветру.
Братья, тяжело топая огромными своими сапожищами неспешно, можно сказать, вальяжно двинулись к неклюду. Однако, в отличие от волосатого молчуна, они тепло с объятиями приветствовали Брана.
Странно было видеть, как два неохватных заросших волосами бородача бережно похлопывают по спине не хлипкого ло-олл-ла и тот, очевидно, благодарен им за сдержанность чувств. На сидящую за столом мелкоту Йети и не взглянули. Заказали себе всего и побольше, да и двинулись к неклюду, по пути скидывая с плеч плащи из медвежьих шкур.
- Подходят, - удовлетворённо проговорил Лусс. - Эти точно подходят. Сейчас остальных дождёмся и попробуем договориться.
- Это... кхе-кхе... - Глар прочистил запершившее горло. - Это ещё не все?
Бран и Роминий лукаво переглянулись: похоже, молодых людей ожидал ещё сюрприз... и не один.
- Амазонки! - от обычной сдержанности предусмотрительного Глара уже давно не осталось и следа.
- Тихо ты, - урезонил его Лусс, - не ори. Если всё пройдёт как надо, у тебя будет время познакомиться с ними поближе.
- Они тоже кондотьеры!? - По выпученным глазам Согрона было понятно, что Мир только что, вот сию секунду доказал дворянину его полное незнание действительности. - Хочу к ним.
- Бран, нам как всегда, - голос одной из женщин заставил замереть юношеские сердца. А улыбка второй...
- Эй, парни!.. - Чёрт бы побрал проклятого Лусса! - Парни-и, придите в себя и подберите слюни. Знаю, дамочки великолепны. Но, господа, уверяю вас, что они и столь же смертоносны. Мурр, - кивком поздоровался он с одной из амазонок.
- Лусс? Жив бродяга! Давно тебя не было видно. Попозже можешь к нам подсесть. Поболтаем. Прошлое вспомним, - она посмотрела на притихшую троицу покрасневшей до ушей молодёжи. - Может, со своими спутниками познакомишь... - И она двинулась в сторону братьев Йети, что-то шепча на ушко своей боевой подруге.
- Ушли, - едва слышно выдохнул Рулло, - а я их даже разглядеть не успел, увидел только... эти... Ну эти...
- Знаю я, что ты увидел, - произнёс Роминий, глаз не отводя от входной двери. - У них обычай такой: телесную красоту скрывать только в бою и на морозе. От того, в жизни обычной они и облачаются так... легко.
- Кого-то ещё ждёшь? - Согрон тоже обернулся. - Кого именно, мне даже представить боязно.
- Командира, - коротко ответил Лусс.
- Занимательный, наверное, персонаж, если способен такую компанию в узде удержать, - толково рассудил Глар.
- Ага, - рассеянно сказал Роминий. - Уж куда занимательней.
- Тоже, поди, монстр? - тихонько, боясь, что его услышат кондотьеры предположил Рулло.
- Ещё какой, - напряжённо выдавил из себя Лусс. - А вот и он. - Наставник поднялся. - Пойду, поприветствую...
Порог "Вредного херувима" переступил... Человек!?.
Воображение юнцов, распалённое внешним видом уже вошедших "псов" рисовало им личность просто фантастическую, если не богоподобную. А тут... Разочарование, охватившее их, нельзя было описать никакими словами. И с чего это Лусс надумал встречать на входе этого недокормыша?
- Капитан! - меж тем приветствовал Роминий командира наёмников со всей возможной почтительностью.
- Бескровник... - на страшно худом - щека щеку поедает - восковом лице капитана не отразилось ничего. - Уцелел? Рад...
Говорил он отрывисто и ёмко. Руку Луссу не подал, но каким-то шестым чувством дворяне и стряпчий осознали - этот тощий и болезненный человек встрече с их полным тайн наставником безусловно рад. И опять это прозвище - Бескровник. Глару оно сильно пришлось не по душе, и он решил выяснить, что здесь к чему при первой возможности.
Капитан наёмников тронул аккуратно подстриженную бородку:
- У тебя дело, - сказал Роминию без намёка на вопрос. - Найм... Позже и не здесь...
- Ты плохо выглядишь. Устал с дороги?
Кондотьер грустно усмехнулся.
- Можно и так сказать - устал... с дороги. После поговорим, коль в цене сойдёмся. Я к своим... Видишь, поменялась команда... Только Мурр да я из стариков. Остальных ты уже не знаешь.
- Это все? - кивнул в сторону бойцов Роминий.
- А что, - сузил глаза капитан, - мало? Видать, серьёзная предстоит заварушка, коли интерес проявляешь. Нет, не все. Есть ещё трое, но они... они на другом гостином дворе. Понимаешь?
Роминий кивнул.
- Я подойду через час. Хватит времени перекусить, обсудить?
Капитан поправил шляпу и вдруг тяжко закашлялся в перчатку:
- Хватит.
Он уже сделал пару шагов к приподнявшемуся в тревоге неклюду, но неожиданно обернулся:
- Бескровник. Мне удалось... - и двинулся дальше, что-то яростно стирая с перчатки.
- Молчите, - резким жестом Роминий пресёк все возможные вопросы со стороны ничего не понимающей молодёжи. - Да, у капитана чахотка. Да он умирает. Но не это сейчас важно...
- А что?.. - не удержался Рулло. - Что важно?
Лусс уставился в пространство невидящим взглядом:
- Ему удалось... Господа, никто ничего не имеет против длительной весёлой поездки в компании чёрного языка, горгульи и... химеры?
Ответом ему была гробовая тишина.
Глава 5.
Нож в спину
или
Айда к Кобольдовой хате.
Зелье приготовленное знающим Омном вышло на редкость вонючим и до того степени ядрёным, что даже Согрона из полузабытья вытащило. А ведь ему его ещё и пить. Лекарь тщательно перемешивал густое варево в маленькой ёмкости, поставленной на спиртовку, и гадал: сейчас "обрадовать" дворянина этой новостью или пусть пока побудет в благостном неведении?
После того, как родитель с сердечной неуёмной болью спровадил детей своих с родного порога, силы на краткое время покинули его. Согрон впал в липкое забытьё, которое полностью его разумом овладеть оказалось не в силах, но и отпустить болезного дворянина никак не желало, оскорбительно начхав на старания Омна. Тут ещё непрошенным заявился арфист, чтоб ему во век на верхней ноте петуха подпускать. И дозволения у лекаря не испросив, давай что есть силы тормошить раненого. Да, какая такая неисправимая беда приключилась, что Роминий так распалился? Мир, что ли рушится? Омн даже в окно глянул, чтобы удостовериться: а ну, как и, правда? За стеклом, вправленным в свинцовую раму, ничего апокалипсического не наблюдалось. Вечер как вечер. Смеркается вот только, надо бы светильники зажечь. Слуг кликнуть? А этот всё не унимается и тормошит Согрона, тормошит. Совсем сердца не имеет. Омн всё-таки надумал урезонить ретивого вассала резким словом, коих поднабрался от хозяина этого дома преизрядно, однако Согрон открыл глаза...
- Хвала господу! - Роминий с облегчением выдохнул.
- Если весть не стоит тех мучений, что я сейчас испытываю из-за твоей ретивости, - сказал он тихо, с видимым усилием, но внятно, - я тебя придушу.
Лусс патрону поверил, руки от него убрал с поспешностью, но от желания пообщаться не избавился и зачастил тихонько, низко наклоняясь к уху больного. Согрон выглядел по всем меркам плохо, и, казалось, хуже уже и не мог бы, разве, только померев, но выслушал он настырного вестника и сделался нежно-зелёным. Омн от такой его тяги к перемене цвета, чуть отвар свой запашистый не расплескал и кинулся к больному едва ли не опрометью - спасать. По пути решил ещё и подзатыльник отвесить нетерпеливому Роминию за не вовремя проявленную дотошность в каких-то там делах. С лещом лекарю не пофартило: Лусс, словно глаза на затылке имея, чуть голову в сторону отклонил и всё задуманное старым целителем испортил.
- Сударь! - обратился Омн к страждущему. - Нельзя вам волноваться. Сердце может не выдержать. Прислушайтесь к словам моим, разве был случай, чтобы я по-пустому переживал. Гоните вы этого вестника новостей мрачных подалее. После с делами-то...
Согрон прервал раскудахтавшегося старика тихим стоном и жестом попросил его замолчать.
- Ты уверен? - слабо спросил он Роминия. - Может... ошибся? - И столько надежды было в его голосе. - Ну не могла она... Или могла...
Роминий молча, склонил голову, вонзая стальную иглу правды в страдающее отцовское сердце.
- Значит, говоришь, своими глазами видел? А что ж не перехватил послание? - Согрон попытался приподняться на локте. - Омн, помоги...
И снова молчание, только взгляд исподлобья. Красноречивей многих и многих слов был тот взгляд.
- Где? - всё правильно понял Согрон. - Где записка?
Лусс протянул дворянину аккуратно сложенный вчетверо листок, исписанный витиеватым женским почерком. Трудно, да что там - невозможно было не признать эти завитушки. Согрон, прочитав послание, утробно и нарывно зарычал сквозь сжатые зубы.
- Кому она о сём докладывает, узнал?
Вопрос почти оскорбил арфиста.
- Через старую перечницу, что состояла при ней вроде как дуэньей...
- Состояла? - тяжко выдохнул Согрон.
- Угу... Случилось с ней несчастье... Болезнь, с которой даже нашему многознающему Омну совладать никак не под силу. Непроходимость горла, я бы так назвал этот страшный недуг. Но перед смертью, покаяния для, поведала она мне, что несла мерзкую эту бумажку... - Лусс, слегка замешкался и глянул на лекаря.
- При нём можно, - дозволил дворянин.
И Лусс назвал имя.
- Правда, титула получателя она знать не знала. Собственно имени тоже. Но описала его довольно подробно: вид внешний бледно-рыхлый при величине тела, почти гротескной, - такой, ни с кем не спутаешь, а уж перстней, что на двух пальцах носятся, больше никто нацепить не посмеет... в Иллории, по крайней мере.
Согрон откинулся на подушку. Его колотил, мучил озноб. Голова была словно в вязком тумане, что произвольно, каждый миг то накалялся до жара гномьего горна, то становился стылым, точно пещера ледяного гиганта. Мысли не просто путались - они, словно слиплись в один бесформенный комок, который с каждой секундой всё больше наливался неподъёмной, свинцовой тяжестью. Что-то клубилось вокруг дома Согрона - тёмное, недоброе. Из записки следовало, что Ларса, подмываемая не более чем алчностью, сообщает некоей известной персоне обо всё, что происходит в её собственной семье. Но герцог Анккольский!?. К чему такому человеку, как он, человеку, делающему большую политику и не скрывающему своего желания занять трон, кстати, - если копнуть глубже, то притязания его не так уж безосновательны, - тогда в двойне, в тройне непонятно, зачем ему обещать... В записке так и начертано чёрным по белому: "Вы, сударь клятвенно обещали мне, поспешествовать..." Слово-то, какое канцелярское! А поспешествовать герцог обещался в вопросе получения Ларсой наследства. Мало того, родная дочура, оказывается, давно ожидала кончины любимого родителя (с какой стати-то?), так ведь и братьев вполне здоровых молодых людей, не страдающих никакими хворями, она уже почти спровадила на погост, тихо, мирно без помпы и слезливых сожалений. Было, похоже, что дело это нечестивое уже давненько тянется, а он, осторожнейший Согрон, всё пролопушил. И не только он один...
- Ей-то, дуре рано созревшей, алчность глаза застила - это понятно. Но герцог... - дворянин говорил слабо, но рассудительно. Добрый знак для лекаря Омна. Однако было в его широком лице и нечто совершенно новое; глаз он старался не сводить со старика и своего вассала, будто искал чего-то. Чего?.. Совета? Зачем этому большому, решительному и не глупому человеку чужой совет? Но, похоже, действительно нужен... - Герцог... он такой мелочью мараться не станет. Кто она для него? Тьфу, мошка малюсенькая, которую и заметишь, только ежели она тебе в глаз попадёт. Так какой же у его светлости интерес к моему дому?
- Ларса - средство, - Роминий глаза отвёл, но правду ядовитую из себя вытолкнул. - Ему нужны вы, сударь.
Омн с сомнением в сухонький свой кулачок кашлянул.
- Я тебя понял, - сказал Согрон и вдруг сел на своём ложе. - Я ему не нужен... И сын мой... старший... Не нужны мы ему, во всяком разе живыми не нужны. А она, вот ведь кукла пустоголовая, про нотариуса подслушала и ну строчить... Глар! Вот его цель... Но почему именно сейчас? А-а, господин герцог, вы до недавнего времени в неведении пребывали, а потом... Ох, Барсук, - он с болью душевной веки зажмурил крепко, до слезы, - рядом с тобой кто-то о тайне твоей пронюхал и язык распустил. А пронюхал недавно, уже после того, как ты именьице прикупил. - Ха-а-а, - выдох вышел каким-то трескучим. - Герцог прознал и понял, какой рычаг воздействия на своего самого умного врага он получил. - И снова голова стала клониться к подушке, но Согрон удержался, снедаемый беспокойством. - Как понял и то, что времени у него не густо. Вот и зашевелился паук. Барсук всё хитро задумал и столько времени никто ни ухом, ни рылом. Ольхайд вон где!.. Шестьсот миль - не шутка. Положим, тут без Герога не обошлось... Он и сейчас ох как нужен. Да нету его. Лусс... - Согрон попытался встать - не вышло, - Ах, твою ж... Лусс, если я всё правильно понимаю, то мне в доме моём более не место. Достанут меня. Уходить надо... срочно...
- Куда? - Роминий в таких ситуациях голову не терял.
- Есть одно место; о нём только четверо знают... Знали... четверо. Теперь трое. И недалеко оно. Роминий, запрягай пару рогачей в коляску, ту, что полегче на ходу и подгони-ка её дружок к хижине садовника, что в полумиле за стеной дома моего, аккурат у длинного оврага. Сам всё сделай, слуг не кличь. Понял?..
Лусс молча, кивнул и беззвучно испарился, будто и не было его рядом всего мгновение назад.
- Омн, тебе одному с тушей моей не совладать, покличь домоправительницу - она баба верная и сына её. Да, слышь, дворецкого упреди, чтоб ухо востро держал. А из слуг более никому ничего не говорил. Давай, старичина, шустрей полы песочком посыпай. От этого, возможно и твоя жизнь зависит. Роминий записку гадюки мною порождённой перехватил, да не того полёта птица наш герцог чтоб разъединой наушницей ограничиться. Пошевеливайся...
Лекарь, как дряхл ни был, от осознания серьёзности всего происходящего духом и телом взбодрился и шустро засеменил исполнять распоряжения. Слуги, которым Согрон решил довериться, явились по зову не мешкая.
- Значит, так... Ты Мосса, - хозяин обратился к домоправительнице, - беги и быстро, не телясь, сбирай самые необходимые свои манатки. Там, куда уходим, женского ничего нету. Но времени у тебя минут десять. Не успеешь - я тебя ждать не стану. Пулей лети!
Тётку, как корова языком слизала. Поспешишь, когда тебя так настоятельно просит хозяин в заполошности ни разу не уличённый. Сын её, парняга особым умом от природы не наделённый, но здоровьем крепкий и страсть, как любящий охоту, и по этой причине постоянно сопровождающий Согрона по лесам, заслужил некоторое хозяйское доверие.
- Дамбо, на тебе оружие и огневой запас. Со стены сними аркебузу; она заряжена. Пару пистолей за пояс себе сунь. Хорошо, что у тебя ремень широкий. Один мне... - Появившийся с баульчиком, от которого так и несло медицинскими снадобьями, Омн попробовал возразить, мол, на кой раной скверной скорбному Согрону этакая здоровенная железяка? Он ведь её и в руке-то не удержит... даже и в двух. Разозлённый не верием в свои силы дворянин, цапнул рукоять пистолетную и направил громоздкое это оружие в побледневшее лицо лекаря. - Никогда... Ты меня слышишь, Омн? Никогда не говори мне, что я чего-то не могу по собственной телесной слабости. А вот и Мосса... Собралась? Добро... Дамбо, рапиру тоже с крюка снимай. Рапира фамильная - оставлять и не помыслю. Отдай её Омну, мне сейчас с ней неловко, а он уволочёт. А ну-ка, помогите мне подняться. Слышу какой-то шум во дворе. Видать, пора задавать стрекача. Гостей-то сей день я к себе не звал.
Не подвело чутьё матёрого зверя. Бером он был, а бер - не крол верещащий, он даже если раненый и к бегству понуждаемый, уходить будет пусть и торопко, но с оглядкою и пастью оскаленной. Что до когтей, то они, кривые, к битве всегда готовы. В покои Медведя без доклада - ну да не до экивоков, - и без парика, посеял в спешке, ворвался верный и понятливый Меркурий.
- Там... там чужие, господин Согрон. Много... С оружием... Я слугам велел ворота запереть. Они исполнили. Но дочь ваша... Она... она сама через двор кинулась - отворять. Разве, кто против её воли пойдёт?
Медленно поднялась всклокоченная голова дворянина Согрона, майора королевских гренадёров по прозвищу Медведь. Из-под косматой брови с шалым озорством глянул раскрытый, круглый глаз, более подходящий дворовому одичавшему коту. Но тут уж ничего не поделаешь - как природа распорядилась, как бог судил; глаз второй Согрон открыть не сумел, лик его от отёка перекосило, но обоснованно он посчитал, что при людоедском оскале, изломавшем его полные губы, и так вполне сойдёт.
- Ты, - ткнул он пистолетным стволом в побледневшего Меркурия, - верти изо всех сил во-он ту бронзовую башку грифона. В левую сторону верти... Ага, пошло... Медленно только, давненько не пользовался.
Как только усердный слуга с натугой провернул элемент декора, вся громада камина со скрипом поползла в сторону, обнаруживая за собою тёмную узкую лестницу спиралью уходящую в погребную сырь.
- Да, тащить-то вам меня будет неловко, - попробовал цокнуть языком Медведь. - Ну, тут ничего уже не поделаешь - неудобства ретирады, язви их в корень.
- Пойдёмте уже, сударь, - пискнула перепуганная Мосса. - А то, неровен час, нагрянут вороги.
- Нагрянут, - Согрон, решил разыграть роль правдоруба. - Как им, окаянцам не нагрянуть. И постараются брюхо мне вспороть. Ну и вас в мелкий фарш покрошить, просто так, до кучи и из безобидной разухабистой шалости. - Утешил тётку, нечего сказать. - Но мы им не позволим, Мосса. Ты иди, иди. Тебе пора. Уже пролезаешь?.. Швыдкая бабёнка. А мы здесь немного задержимся. Дамбо, готовь аркебузу. Пистоли - на стол. Палить станем часто, но ты с первым выстрелом не торопись. Бабахнешь, как я скажу. Так... теперь ты, меркурий, душа человек. Ты башку-то звериную... ну, грифонью... отпусти. Лезь теперь в проход, к стеночке прижмись да пузо втяни. Жди, когда мою тушу Дамбо мимо протиснет, протащит. А после... Там у тебя под рукой будет выступающий камень. Нащупал? Хорошо... Как только мы тебя минуем, ты его дави со всей силы, и сразу за нами. Тут уже само всё на место встанет. Омн, ты всё ещё здесь, старая перечница!? А ну хромай вслед Моссе, а то попадёшь под ноги, загремим с лестнички всей кучей, то-то тарарам на радость недругам будет. Помчался, скакун легкокрылый? И не брюзжи, мне. Сам кислотой плеваться умею. Так, ты всё ещё здесь? - Согрон обратился к несколько обомлевшему Меркурию. - Лезь, говорю, в нору! Башку пригни, здесь низковато. А, глаза ты, что ли на улице позабыл. Ладно, потом будешь всем правдиво врать, что ранение в бою получил. Отстреляемся, хватай меня под микитки и волоки вниз шустро и без всякого почтения. Только, гляди, не урони. Не хочу столь позорно дни свои оканчивать. Понял ли?.. Все поняли? Тогда, с богом. Сейчас покуражимся...
Из коридора донёсся тяжелый топот десятков ног. Потом на некоторое время всё стихло, видимо таинственный некто раздавал своим людям последние приказы, как ловчее взять медведя в его же собственной берлоге. А после раздался лёгкий стук в дверь и спокойный, всего лишь чуть озабоченный голос Ларсы произнёс:
- Батюшка, позволите ли войти? Тут вам срочное сообщение из королевского дворца, от самого начальника охраны.
Нет, ну какова артистка выросла: знает ведь, что Согрон с генералом Трумгом бывает, на охоту вместе выезжают, да и так, когда по осени сердце об ушедшей юности щемит, опрокидывают по кувшинчику чего-нито горячительного. А голосом как владеет? Никакой дамской истерики. Всего-то в нём и есть - беспокойство от того, что посыльный по позднему времени прибыл. И дела ей, язве нет, что прямо сейчас родную кровь продаёт.
Согрон, сердце скрепив, дозволил войти хрипло, слабо, натужно. Снова миг тишины. Там, за дверью, кто-то суетно возился и чем-то позвякивал. Потом раздался девичий чуть испуганный писк и тяжёлая, резная преграда с треском отлетела к стене, едва не сорвавшись с петель.
- Жги, Дамбо!
И Дамбо надавил на спусковой крючок. Аркебуза с готовностью рявкнула, заполнив помещение густым, грязно-серым, вонючим дымом, а там, за порогом, кто-то коротко вякнул и плашмя улёгся поперёк порога. Ага, с такого-то расстояния, да в дверной проём, попробуй, промахнись. Дамбо, был умом не остёр, и забавы любил простецкие - пострелять к примеру, по живым мишеням - оленям там, кроликам, разным браконьерам и радовался всякий раз, когда Согрон не жалел для увеселения его мохнатой души полудюжины зарядов. Пистоли заговорили споро. До того споро, что народ, столпившийся в коридоре из-за тесноты за стеночками укрыться не успел. И оттуда, как из адова колодца снова раздались крики и стоны.
- Дамбо, дуй сюда, да пистоли врагам не оставляй! - Согрон, опиравшийся всей тяжестью на камин, хоть и был слаб, но, похоже свою игру ещё не закончил. Во всяком случае, не пощекотав чужие нервы, уносить ноги, он готов не был. Пистолет в его руке уже приплясывал, дымовая туча застила глаза, не позволяя ничего рассмотреть, но промахнуться в копошащуюся многоголовую и многорукую кучу было решительно невозможно. - Ага, ещё один!.. Ты куда, дуралей!? А ну назад. Зашибут же...
Дворянин костерил не в меру ретивого слугу за проявленную им инициативу. Скрипуче и не сразу сообразив, что аркебузу в узкий лаз с низким сводом ему никак не протащить Дамбо решился на никому ненужное геройство. Подбежав к порогу, он от всей своей дремучей души приложился прикладом по чему-то в дыму неопределимому, но блестящему. Раздался фальшивый звон и тошнотворный хряск, а довольный недоросль, бросив переломанную никчёмную теперь уже фузею, припустил к сударю Согрону и с готовностью подставил ему своё плечо.
- Слыхали, господин Согрон, - успел он ещё похвастаться, прежде чем сдвинувшийся с места камин отделил беглецов от преследователей непреодолимой преградой, - как оно смачно чвякнуло? У меня от того звука ажно в душе чего-то задребезжало сладко... и маленько противно.
- Дурья твоя башка, - ругнулся Согрон, навалившись на всей тушей на слуг, - убить же могли ни за грош.
- Так не убили же, - разумно ответствовал бестолковый юноша и беззаботно шмыгнул широким прыщавым носом.
Лусс, пока их дождался, весь извёлся и чего только себе не нафантазировал. Но все страхи его в этот раз оказались совершенно напрасны. Неожиданно отвалилось небольшое деревце вместе с пластом земли и корнями. Из-под стены, огораживающей господский сад, выбрались избегшие верной гибели люди по большей части бледные от страха и пережитых треволнений, и в меру возможностей своих припустили к спасительной лёгкой коляске. В ней разместились с трудом и без намёка на удобства, но тут уж не до жиру - спасаться можно и без мягкого дивана под задницей: чего уж там? Про это никто и не подумал. Как только расселись, вокруг лежащего наискосок дворянина, так чуть ли не в голос все и заверещали, что, мол, пора уже и уматывать, всё равно куда, лишь бы отселе подалее. Галдёжь, почти панический, прекратил тяжко дышащий дворянин:
- Заткнулись все... Ша! Лусс, правь к Кобольдовой хибаре. Не пялься на меня, как на придурка. Правь куда велено. Там... там спасение...
Плетущий паутину.
Власти жаждалось нестерпимо. Нет... Не так... Власти просто жаждалось. Начало сказываться утомление и потому нестерпимость покуда ушла в тень. Герцог, сморщив своё бледное лицо, с остервенением тёр покрасневшие от недосыпа глаза. Х-хе, если вообще на чистоту, то сейчас, вот именно в этот самый момент, упомянутая жажда Эргондта совсем отпустила. Когда ему втемяшилось в лысую башку подвинуть на престоле излишне деятельного монарха, он, если честно, даже близко не представлял себе, насколько всё будет хлопотно. Нет, всевозможных кабинетных тягот его сиятельство вовсе не страшился; он был готов ночами, сутками напролёт сидеть за своим столом, даже иной раз и, не обедав, разгадывая заковыристые контрходы противной стороны. Так, собственно, ему всё и представлялось. Анккольский был готов к жертвам со стороны всех, кто оказался на его стороне. Тут верность вассальной присяги обязывает или непогашенные долги. Более того, он сам, укрепив собственный дух, приготовился к неизбежным неудобствам. Считай тоже - жертвам. Об отсутствии регулярных обедов уже упоминалось. Опять же могло случиться и так, что, погрузившись в дела с головой он был готов добровольно лишить себя... Чего, собственно можно себя лишить? А... ну охоты в собственном лесу или слушание мелодий г-на Апприччи - величайшего скрипача современности. Чего он никак не ожидал, так это ночных блужданий собственной обожаемой персоны по всяким столичным закоулкам. А, клятые обстоятельства потребовали от него - великого человека! - именно этого.
Всё из-за нерасторопности исполнителей, кочергу им в ноздри! Хотя ранее они его вроде бы и не подводили. А ещё обрисовалась причина, предвидеть которую не сумел бы ни один самый могучий ум в мире, а именно - господне чувство юмора. Ничем иным, как несвоевременно приключившимся приступом безалаберного хулиганства у Создателя, Анккольский не мог объяснить череду постигших его провалов и неестественное везение одного молодого ублюдка. Господи, вседержитель!!! И как же славно, оказывается, было жить в неведении полнейшем о существовании этого бастарда! Сколько планов с ним никак не связанных уже удалось воплотить в жизнь именно так, как ранее рисовало воображение - не покидая собственного замка, в полной безопасности от врагов, сырости и коварных сквозняков. Но стоило одной разобиженной дамочке в порыве супружеского негодования написать ему письмо, полное женских соплей, пустых угроз мужу и прочей ничего не значащей лабуды - истерика есть истерика - и всё встаёт с ног на голову. Почему?.. Да потому что... у самого матёрого врага, к которому Эргондт подбирался половину своей жизни так и не преуспев, оказывается, есть... есть слабое место. Да ещё какое! Единственный сын!! Пусть и прижитый на стороне. Пусть воспитанный в семье мелкопоместного дворянина. Но, тем не менее - любимый! И... вот она, первая ошибочка - недавно, ещё и полугода не минуло, усыновлённый, по всем законам королевства иллорийского. Конечно, это было сделано в тайне, но... бумага, в недобрый час попалась на глаза той, кому видеть её было категорически противопоказано.
И как возможно было отказаться от такого козыря в борьбе с почти несокрушимым врагом?
Анккольский тяжело выдохнул и откинулся, развалился в кресле, принадлежавшем совсем не ему, и ноги, в пыльных сапогах - на стол, даже не по хозяйски, - никакой хозяин себе такого не позволит, - а как господин и властитель, всего завоёванного.
Ох, власть, что же ты такое есть? Почему... Почему все... Почти все, исключая бесхребетных недоумков и законченных слабаков так к тебе рвутся? А дорвавшись, сметя того, кто ранее тебя припал к её сочному вымени, кружащему голову пуще роскошной груди женской, не знают другого пути, как только сбросить его наземь и ногами... ногами... Так с грязью смешать, чтобы на поверхности ни капельки крови, ни пузырька, ни памяти. А даже если что и останется - победителей не судят, - а слагают о них легенды? И кровь, пролитую в безжалостной грызне обожествят скальды, высосав из пальца свои проплаченные триумфатором баллады. А он сам - Победитель, что он?.. Свергнув кого-то с трона, даже и сам трон, возможно, упразднив, в угоду черни на первое время, чтоб заглохла, поставит новый трон. И усядется, поближе к вымени. И корни пустит, туда - в трон, в кресло, в стул, в пень древесный, а потом и ниже - в самый пол... Чтобы не опрокинули мебель, те, кто надумает быть следующим. И его самого, теперешнего, властью упивающегося, как и его предшественника ранее, в грязь не сронили и ногами... ногами...
Крупный, рыхлый герцог и в размышлении глубоком полностью связь с происходящим вокруг не утрачивал. Всегда настороже. Всегда уши тревожно подрагивают. И сейчас ни чего ещё не услышав, а будто всей своей бледной шкурой почувствовав, он ноги со стола скинул и расплылся в улыбке, самой что ни на есть сердечной, с толикой обеспокоенности делами человека для него не чужого. Лицедей первостатейный. Упырь опытный. Калач тёртый.
Дверь, на скорую руку починенная перепуганными слугами открылась не широко, неуверенно и в кабинет отца вошла госпожа Ларса, юная барышня с холодным сердцем подколодной гадюки.
- Что ж вы так робки, сударыня? - Эргондт привстал из-за стола и протянул к вошедшей обе руки. Экий, однако, душевный вурдалак. - Проходите же. Смелее, смелее... Видите, божественное создание, я держу своё слово. Да и как возможно его нарушить, ежели самой честью клялся вам, девице, заслуживающей, как минимум, короны герцогской. О-о, лютое время! Не будь я настолько стар и дряхл, - бледный господин, явно переигрывал, напрашиваясь на комплимент. И он его получил. - И всё-таки, для вас я глубокий старик. А то бы, знаете... - он выразительно чмокнул бледными губами.
Ларса картинно засмущалась, незамедлительно прикрывшись маленьким веером и захлопав ресничками. Два фигляра: они абсолютно правильно разыгрывали сейчас свои роли.
- Теперь всё это, - широкий жест рукой, - ваше. И никто в целом свете не посмеет отнять у вас хоть крупицу состояния. И да - я решил его преумножить. За ма-алюсенькую услугу...
- Что будет угодно, вашему сиятельству?
Пройдоха словно и не услышал, продолжая петь только, что сочинённую серенаду:
- Что вы скажете, если состояние ваше... ну, скажем, утроится?
- Ах, - и веер в руке Ларсы даже не заходил - завибрировал часто-часто. Но по лисьим, алчным глазам было видно - девица ожидала несколько иного.
Анккольский - это понимал прекрасно, но отказать себе в маленьком удовольствии, подразнить мерзавочку, он не сумел. Впрочем, герцог не особо и старался.
- И конечно, - игра продолжалась, - на дверях вашей кареты должен... Да, что это я такое говорю!? Просто, обязан... Именно обязан появиться герб с баронской короной. Баронесса Ларса Согрон! Звучит, не правда ли?.. После этого все самые родовитые жениха королевства слетятся к вашим ногам, сударыня и вам ещё придётся выбирать, отпрыска какого из родственных королю семейств вы осчастливите. Но случиться это закономерное чудо, только если исполняться мои планы.
Вот оно! Тут уж не до игр с веером. Ларса широко, совсем не по-девичьи, шагнула к отцовскому столу, над которым сейчас возвышался этот во всех смыслах страшный человек. А он снова уселся развалясь, но от ног на столе всё-таки воздержался. Эргондт пристально смотрел на молодую особу то сплетая, то расплетая пальцы и скорбная отсутствием совести мадемуазель его взгляд выдержала, заставив патрона удивлённо хмыкнуть. "А и змея же выросла в доме Согроновом, - подумалось вдруг Анккольскому. - А ведь ещё молоко на губах не обсохло. Что же дальше будет? А дальше... - пальцы герцога снова сплелись и плотно сжались, - ...либо я её приручу, чтобы на недругов своих спускать, пусть от яда её чешутся, либо... Гм, второе - вернее". В ответ на эти простецкие, бытовые, кухонные мыслишки гипотетического диктатора его обвислые губы тронула почти отеческая улыбка. Однако и тут выстрел оказался холостым: не умудрённая ещё в подковёрных играх девица, правила соблюсти не сумела и вместо ответного приподнимания уголков рта, пристально вперилась в глаза мертвенно-бледного благодетеля. "Кхм... безусловно, вариант номер два, - окончательно укрепился в конструктивности своей мысли его сиятельство. - И сразу же, без проволочек, как только в ней отпадёт необходимость".
- Сударыня, - начал он почти официально, однако чуть скрасив свой небогатый эмоциями голос отеческими нотками, - я, совсем недавно, взяв над вами в некотором роде покровительство, и далее не намерен от него отказываться. Нет в этом мире такой силы, что сумела бы отвратить меня от помощи вам, госпожа Ларса. Вы легли мне на сердце. Всю жизнь свою сознательную я мечтал о дочери... такой, как вы, - политикан бессовестно врал, и они оба прекрасно это осознавали, но, связанные общим преступлением, уже были обязаны соблюдать некое своеобразное комильфо. - Но вы ведь прекрасно осознаёте... Такая умная и рассудительная девушка не может не осознавать, что я не могу постоянно находиться при вас, дабы обеспечить вашу безопасность. Враги ваши, по происку диаволову, по-другому и не рассудишь, оказавшиеся вашими кровными родственниками... Нет, ну каковы мерзавцы! - вскричал герцог и ладошками по столешнице громко хлопнул в негодовании почти искреннем. Действительно ведь мерзавцы, его-то обмишурили! - До чего додуматься: взять и всё наследство отдать сыновьям, оставив родную дочь ни с чем. Лишить её будущности, ибо кто же бесприданницу сосватает?
Как ловко всё закрутил хитроумный Эргондт Анккольский, сняв с потолка эту душещипательную историю о несчастной обделённой всем на свете девице, позабыв о сущей пустяковине - Согрон-то, покуда помирать совсем не собирался, нахал этакий. Но ведь Ларса, она же сама, своими ушами... Пусть и не всё и не сначала самого... Но ведь она же не дура, она вообще умом ого-го, стал быть, ошибаться никак не может. Да-а, твоё сиятельство, не аристократическое бы твоё положение замечательным бы ты юристом мог стать, настоящим упырём. Впрочем, ты и сейчас... Это или что-то подобное так и читалось на гладкой мордахе согроновой алчной дочурки. А бледно-рыхлый соловей, поймав кураж, продолжал выводить свою фальшивенькую трель:
- Господним попущением или же опять кознями нечистого... Кстати, вы не ведаете, а не продавал ли ваш папенька душу Князю тьмы? Нет?.. Не знаете?.. Ну, мы с вами об этом позже подумаем... Так вот, сумели они все извернуться...
- Как!? - в страхе неподдельном вскричала разом побледневшая девица, цветом лица вмиг, сделавшаяся как её покровитель, не отличишь. И впрямь её сейчас можно было принять за родную герцогскую дочь. - И братья утекли...
Эргондт от этого простонародного "утекли" не удержался - поморщился.
- Пустяки, моя милая. Пустяки. Долго они не пробегают. Сколько может прожить мышь, попавшая в мышеловку. Ровно столько, сколько ей позволит, то, кто её изловил. Внутри крепостных стен Иллории, ваши злонравные братья всё равно, что в мышеловке, пусть и очень большой. Деваться-то им всё равно некуда. На воротах стоят мои люди, - тут его сиятельство несколько лукавил - ворота по-прежнему охранялись солдатами короля, но по нескольку человек из его воинствующей партии возле них отиралось - это правда. И описание братьев Согронов они имели точнейшее - не упустят. - Так вот вернёмся к той услуге, которую я бы очень хотел, чтобы вы мне оказали... Слуги...
- Что, слуги? - не поняла Ларса.
- Слуги... все ли они остались в доме после бегства родителя вашего.
- Нет, - тут Ларса была уверена. Уже успела всех по головам счесть. - Самых верных папаша мой беглый с собой прихватил.
- Угу... Угу... - закивал большой своей головой Анккольский. - В спешке улепётывал - это мне известно. Эх, мерзавец! - не сдержался герцог. - А ведь не без боя ушёл. И вообще, ретирада им была проведена - залюбуешься. Толковый он всё-таки офицер, ваш родитель. Жаль, не на моей стороне оказался. Двоих солдат сейчас лекари штопают. Троих уже на погост снесли... М-да, мне тут что-то интересно сделалось: ежели Согрон на диване пластом валялся, по словам вашим, - и глазами мадемуазель уколол. Неприятно так уколол, до мурашек по позвоночнику, - то кто ж тогда бойца моего так по плоской каске приголубил, что и каску промял и башку ему, болезному, расколол, словно гнилой орех?
- Да кто угодно, - торопливо заговорила Ларса. - Там и мажордом дядька крепкий. И сынок его, тоже не слаб; отожрался на господских харчах. Расповадил их отец. Ну да ничего, я порядок-то наведу. Про Роминия я вообще молчу - он душегуб, каких поискать.
- Что за Роминий такой? - встрепенулся Эргондт, поражённый неприятным, зудящим чувством, что уже сталкивался с этим именем. Но где и когда? Да - заноза, теперь не отпустит.
- Роминий Лусс, - с готовностью затараторила девица. - Отцов арфист.
- Арфист!?
- Пусть занятие его не вводит вас в заблуждение: поёт он и на арфе играет - заслушаешься, но главное его достоинство вряд ли в этом.
- А в чём же тогда?
- Точно сказать не могу. Доподлинно знаю лишь одно - когда родитель мой чем-то вызвал гнев графа Ностуажского, известного гуляки и лиходея, но дворянина замечательного во всех отношениях, граф на дуэль папу вызывать отказался. Просто недосуг ему было, видимо. Опять же, он - князь. Кто против него какой-то там Согрон? Так вот подослал он по папину душу нескольких своих молодцов. Расставил на лесной тропе во время большой охоты и приказал... В общем, что-то такое им приказал. Молодцы дождались, когда папа мой останется в одиночестве только лишь в сопровождении одного Лусса. А надо сказать, Лусс этот самый, статями своими никого поразить не способен. Худ он. Росту среднего. Неказист лицом. И усы у него жидкие. Через те усы, видимо, молодчики его в расчёт и не взяли. Было их числом восемь. Восемь на той тропе и осталось. Шестеро погибли смертью благородной: кого папа кулаком зашиб, кого палашом до самого седла. Кто-то от стилета в горле окончил дни свои. А двоим не повезло... их Лусс задушил.
- Задушил? Руками?.. Неужто он так силён? По описанию вашему, сударыня, такого про него никак подумать нельзя.
- Силён?.. Не знаю. Это вроде как дело совсем не девичье. Нет, тех двоих он не руками... То есть руками, конечно, но не совсем голыми... Струной он их... Струной от арфы.
- А-ха-аа, - понимающе протянул герцог. - Струной от арфы. Бескровная смерть... Интересно. А ещё, говорите, стилетом? И тоже он?.. Ещё занимательней. Вот, значит, с кем свёл близкое знакомство, один верный мне человек. Однако и оборотист этот самый Роминий Лусс, везде поспел. И всё-таки, где я встречал это имя? Только имя, человека-то я и не видел? Ладно - на потом оставим... Это хорошо, сударыня, что вы мне всё так подробно о нём рассказали. Это очень хорошо... Но давайте вернёмся к тем, кто из дома вашего не ушёл. Нет ли среди них тех, кто будет доносить на вас старому своему хозяину, ежели он надумает разузнать, что в бывшем его доме происходит?
Ларса в неуверенности только плечами пожала.
- Я именно так и полагал. Знаете, госпожа Ларса, я оставлю здесь для вашей охраны несколько своих проверенных в деле людей. Но не это главное... С вами какое-то время побудет один... э-э-э... Ну или одна... В этом вопросе я и сам по сю пору теряюсь... В общем, маг. Для чего? А для вящей проверки слуг. Только... как бы это сказать? После его с ними бесед не все сумеют разумение сохранить. Так, что вы верных вам людей отберите. А остальных отдайте моему человеку. Дьявол, я даже и в этом не совсем уверен. А потом... Да чего тянуть-то, сразу и начинайте набирать новых. Расходы ваши я, конечно оплачу. И сделаю это с радостью. Ну и если что-то сами разузнаете о злокозненных своих родственниках вы незамедлительно сообщите мне. Я очень, очень на это надеюсь. Вот, собственно, и вся услуга. Она ведь не обременительна, верно? А сейчас, извините меня, сударыня, меня ожидают и даже подгоняют дела совершенно неотложные. Нужно быть в столице. Неспокойно там. Вот-вот полыхнёт.
И тяжёлая рыхлая куча обвисшей плоти вытащила себя из кресла Согрона и медленно двинулась к выходу, не удостоив взятую под опеку девицу даже лёгкого, прощального кивка. Да, он никогда в жизни так не уставал, но власти всё-таки жаждалось. И да - жаждалось её нестерпимо.
Карточные фокусы Бескровника.
От Люциллы Роминий Лусс сначала получил по морде, потом страстный поцелуй с языком, потом снова по морде. И весь этот подарочный букет буквально через десять секунд после появления этой страстной дамы в общей зале "Вредного херувима". Обомлевшая молодёжь как-то синхронно зарделась и смущённо уставилась на не очень чистый песок, которым здесь был присыпан пол. Им сразу стало понятно от чего так нервничал негнущийся Лусс, пока выжидал обозначенное Капитаном время. Наставник их так и ёрзал на месте, постоянно поглядывая на лестницу, что вела на второй этаж к жилым комнатам. И неясно было совершенно, что же преобладало в этих взглядах - испуг или ожидание чуда. Люцилла оправдала всё! Вот ещё раз по мордасам... Кажется, уже и сама поняла, что слегка перегнула палку. Потом барышня вцепилась в руку Роминия и силой увлекла его наверх, по всему, прямиком, в рай. А может, просто надумала освежевать негодника в своей комнате за плотно прикрытой дверью, в месте недоступном для чужих глаз.
- Не вляпайтесь ни во что без меня, - Лусс успел-таки упредить опекаемую юную поросль. - Я скоро...
- И не надейся, - утробно заявила ему старая... видимо, старая знакомая, втаскивая не особо упирающуюся жертву на лестницу. - Я сейчас с тебя за всё спрошу...
- Он, хоть жив-то останется? - с трудом подавляя улыбку, поинтересовался Согрон и получил ответ из-за стола, где во всю развлекались наёмники.
- Не могу за это поручиться, - со смехом прокричала Мурр, вовлекая в этот бедлам всех посетителей "херувима" скопом. - По его векселям бо-ольшие проценты накапали.
- Не без твоего участия, - желчно ответствовал несчастный Роминий уже от самого судьбоносного порога.
- Убью обоих! - кровожадно пообещала Люцилла, вталкивая добычу в своё волчье логово. - Вот оплатишь хотя бы половину и... - Дверь за ними закрылась с радостным треском.
- Даже и не знаю - завидовать ему или... бросить всё к чертям прямо сейчас и свалить от вас куда подалее, - совсем не логично завершил свою мысль ещё с ночи несчастный Рулло и уронил лицо в ладони.
- Расклеиться надумал? - с лёгким презрением спросил его Глар. - К мамочке под юбку захотелось? А ведь жареным ещё толком и не запахло. Так... чуть-чуть гарью потягивает... Гарью!? - наследник неведомо чего вдруг встрепенулся. - Согрон, чуешь?
Старший брат тревожно заозирался, будто отсюда из этой таверны хотел разглядеть, где и что заполыхало. Обеспокоился не только он, но все посетители, кто был ещё в состоянии хоть что-то понимать. Таких набралось немало и в их числе вся команда Бродячих Псов. Амазонки уже поднялись и потянулись к выходу, посмотреть, что там и как. Такие запахи в мирном ещё городе не к добру. Ой, не к добру.
На пороге девицы... кхе... Ладно, пусть всё-таки будут девицы, их возраст подобное определение ещё допускал. Так вот, на пороге они замерли, внимательно и настороженно оглядывая ближайшие постройки.
- Нет, - заговорила одна из них, та, имени, которой молодёжь ещё не узнала, не будучи во время представленной этой во многих местах выдающейся... даме. Большое, кстати, упущение со стороны их мутного наставника. Надо бы как-то его исправить... самим. - Здесь, рядом, ничего не полыхает.
Немного отпустило всех, в особенности ло-олл-ла Брана. А ну как погорит его таверна? Жаль будет, уже прикипел к ней и снова впрягаться в лямку наёмника нет никакого желания. Возраст, знаете ли, и отсюда почтенная лень. Так что ежели у соседей не полыхает, так оно, может и вообще стороной обойдёт. Подавальщицы тоже надумали сунуть любопытные свои носишки за дверь, и амазонки вежливо уступили им место. Сами же шагнули на улицу. Запах гари усиливался, и то, что пожара вроде бы рядом не было, всё-таки не давало полного душевного успокоения. Из-за стола стали подниматься остальные бойцы отряда. Первым, как ни странно, был такой на вид нерасторопный и вообще туповатый неклюд. Только что сидел он, образина волосатая, спиной к стеночке прижавшись, мяско с косточки обгладывая - тою костью, можно было бы за здорово живёшь зашибить мамонта однолетку, если в лоб от души его приложить, - и вот он уже рядышком с амазонками топчется.
- О... - в недоумении Глар округлил глаза. - Как это он, просочился, а? И подавальщиц вроде даже не задел ни плечами ни дубиной. Уж не знаю что страннее. Он же в эту дверь пролезал со скрежетом.
Согрон, успевший подняться, только таращился не мигая и тупо кивал головой, дивясь на чудеса такой сверхъестественной ловкости.
- Перенёсся... - сделал попытку всё объяснить Рулло, - как-то... Одно слово неклюд. Загадочное существо.
Бран, растолкав без всяких церемоний заверещавших тружениц разноса и тряпки, тоже подался под ясное солнышко, снедаемый уже не опасением, а обывательским любопытством. Но уже через минуту, когда сумел разглядеть, где занялось и расслышать пусть и отдалённые, но такие знакомые, короткие сухие хлопки, ло-олл-л озаботился ситуацией всерьёз.
- Чего рты пораззявили? - рявкнул он на притихших подавальщиц. - А ну дайте пройти. Запечатали вход, понимаешь, что твоя пробка, а я вам не неклюд, так ловко промеж препятствий просачиваться не способен. Хотя, казалось бы, должно выходить наоборот.
Бран вполз в свои владения с лицом, омрачённым и почему-то глядя на братьев Согронов, будто даже обвиняя их в чём-то, сказал:
- В Иллории бунт. Пожары в кварталах знати и стреляют уже вовсю... Густо стреляют. На простое столкновение между вассалами повздорившей аристократии не похоже совсем. Видать, началась веселуха, ради которой всех вольных бойцов, что успели в город войти, скупили не торгуясь. Капитан, гляди не продешеви...
Худой офицер, сквозняком шатаемый, улыбнулся одной стороной рта. Криво это у него вышло и не весело. Но в молчаливой салютации Брану, он свою пивную кружку поднял и что-то шепнул одному из братьев Йети. Громила выслушал командира с неподдельным почтением и тут же по-медвежьи грузно, но с некоторой необъяснимой грацией, выдававшей в нём опытного рубаку, выбрался из-за стола и двинулся к выходу.
- Никак уходить собрались? - беспокойно заёрзал на скамье бывший стряпчий, испуганным взглядом провожая бочкообразную фигуру. - Этак мы вовсе останемся без воинского сопровождения, пока наш горе-генерал наверху блуд чешет? И не поторопится ведь...
- Роминий своё дело знает, - попытался успокоить обритого мозгляка Согрон.
- Знает-знает, - пошёл ему поперёк брат, - только интересно: какое?.. Пока он с бабой шуры-муры крутит, нас запросто могут как гусей ощипать и до поджарить до хрустящей корочки.
- Пессимисты, - бросил Согрон, скрывая под маской непробиваемого спокойствия, колотьё собственного сердца. Долгое отсутствие несколько безалаберного, как оказалось, наставника, было ох, как не ко времени.
Брат Йети, посланный неизвестно зачем, качан свой лохматый к небушку задрал, на синь небесную уже серостью дымной подёрнутую полюбовался, с амазонками тихонько парой слов перебросился и куда-то потрюхал бодренькой рысцой. Остальные кондотьеры с места не двинулись, хоть этим своим бездействием не убивая окончательно надежду в сердцах растерянных беглецов. А Роминий, чтоб ему в жизни ни единого раза не опохмелиться?.. Отсутствовал Роминий, как таковой. Да ладно бы только сам, а то ведь и казну общую с собой прихватил, лишив нетерпеливую молодёжь возможности для проявления любой инициативы. Ни сбежать... Куды дёрнешьси в таком-то квартале с пустым карманом и перепуганной моськой? Неприятности дуэльного свойства гарантированы. Наёмники народ задорный, добрую шутку жалуют, их, упырей, хлебом не корми, дай над всякими страхополохами поизмываться вволю. От осознания безвыходности сложившейся ситуации стряпчий и Глар, как-то союзно почувствовали острейшую необходимость подкрепить угасающий дух и промочить пересохшее нутро. Но ведь и тут окаянный арфист подгадил; Бран на зов дворянина и юриста вообще никак не отреагировал, будто и не было их в его таверне. А когда к раздосадованной парочке присоединил свой зычный голос Согрон, проклятущий ло-олл-л, морду тяпочкой состроив, заявил, что от Бескровника на их счёт никаких таких распоряжений не поступало, и поить их, хоть бы и в кредит, хоть бы и даже зная, что у Лусса деньги есть, он, честный Бран, не намерен.
- Теперь ещё и не нажраться, - сокрушённо выдохнул Рулло. - что-то, как-то моя жизнь изменилась совсем не в лучшую сторону. Юристы, пусть и всего лишь стряпчие, не должны прозябать в таких негодных, для уважающего себя человека, условиях. Э-эх, - обнаруживая в себе до сего момента неведомый кураж, заявил новоиспечённый лихой наёмник и кулачком этак красиво с доворотом поддёрнул, - гулять, так гулять. Хозяин, неси кувшин с пивом. Я оплачу! - И сразу ответил на недоумённые взгляды братьев: - Вчерашнюю премию от мэтра Го я ведь всю потратить не успел. Вот... остаточки и сгодились...
Отказать платёжеспособному клиенту ни один уважающий себя трактирщик не способен. Нет у них, несчастных, иммунитета против серебряных кайцеров. Потому кувшин на столе и материализовался достаточно скоро. И даже пенные шапки на кружках начинающих алкоголиков успели закучерявиться. А отпить успел только Согрон, вообще не любящий терять время. Глар же со стряпчим, пока ароматом наслаждались да языками в предвкушении цокали, за неуместное подражание далёким от жизни эстетам, оказались жестоко наказаны. Возле их стола возникла встрёпанная небрежно одетая - штаны, сорочка, один сапог - фигура их обожаемого наставника и кружки, как по волшебству, оказались в обеих его руках.
- О-о-ух... - шумно выдохнул Лусс, ставя на стол опорожненные посудины. - Это вы молодцы, что о начальстве заботитесь. Только я баталию выдержал, а тут уже и пиво приспело. Добрая поросль, сообразительная.
Сообразительная поросль, молча взирала на знатока жизни и никак нельзя было понять, чего в этих взорах больше - растерянности или пламенного обещания жестокой мести.
- Трындец твоей премии, - резанул правду-матку Согрон, утирая с губ пенные усы. - Привыкай, брат Рулло к жизни в большом и сплочённом коллективе. А тебе, Глар, я искренне удивляюсь. Теряешь хватку. Когда это было, чтобы ты сладкое после меня трескал? Всё наше детство я в этом деле за тобой не успевал. А теперь, что?..
Глар колюче зыркнул на развеселившегося родственника, или всё же не родственника, - и ухватился за кувшин. Отвечать этому пустобрёху хоть и есть чем, да пока балясы точишь, кто-то другой всё вылакать успеет. Тот же Рулло... или Роминий. Что ему две кружки?
Мысли, слегка припозднившихся приникнуть к источнику, покуда он не иссяк, были свойства примерно такого: "Гм, парень хват. Толк с него будет". Так рассудил дворянин без герба, волей случая ставший наставником трёх недорослей. "Скотина!!". А этак лаконично стрельнул мыслью бывший стряпчий. И хоть в силу специфики избранной им профессии говорить он должен был много и витиевато, и размышления его всегда были сложны и пространны, но, видимо, уже начал сказываться отрицательный опыт пребывания в наёмниках - сказал, как отрезал. В смысле, подумал, словно гвоздь вколотил. Да, а ведь всё только началось. Всего-то часов пять, как в кондотьеры угодил, а рассуждения, как у заправского военного. Права, выходит, была маменька, говорившая частенько про господ капралов и младших сержантов: "Как наденут портупею, так тупеют и тупеют". М-да, однако же, наставлять ветвистые головные украшения вечно пьяненькому муженьку она предпочитала именно с этими, затянутыми в форму господами, а не с бойкими на язык лавочниками, жившими по соседству. Вот и пойми их, женщинов... Рулло с безысходной тоской пялился на удручающе пустой кувшин и коротко, но ёмко материл одного пухлого дворянчика за не предполагаемую ранее, но не к месту прорезавшуюся у него сообразительность, и... себя за торможение и криволапость. От жесточайшего приступа самоедства его спас Роминий, быстро заказавший ещё кувшинчик и столь же быстро испарившийся.
- Куда это он опять? - припомнив, наставления ничему не удивляться, ровным голосом, уже лишённым эмоций спросил у всей таверны разом Глар.
Согрон пояснил, что неутомимый Лусс, снова наверх кинулся.
- Вот ведь ненасытный постельный монстр!
- Клоп, что ли?.. несколько недопонял Рулло.
- Х-хе, можно и так сказать, - заулыбался во весь рот Глар. - Ростом-то он как раз подходит. Только тс-с... ему не говори, ещё обидится.
- Что, такой гордый? - пытал дотошный стряпчий.
- И это тоже, - рассудительно проговорил младший из братьев. - Но, признаться, гордость его обострённая и болезненная меня мало волнует. Деньги-то все у него вот она причина истинная. Ещё свалит куда подальше, и тогда мы завоем в голос хорал "По усопшим".
Но мрачные эти предположения не оправдались совершенно. Господин Роминий Лусс снова объявился в общей зале минут через десять и несколько более одетым, чем в первый свой "визит", хотя, по-прежнему, неряшливо. Он, было, направился уже проложенным маршрутом к столу подопечных, точнее к ещё не опорожненному кувшину, вселяя в сердца молодёжи трепет нехорошего предчувствия, но тут его окликнул из-за своего стола Капитан. Лусс ту же припомнив, зачем он вообще оказался в этой таверне, резко изменил курс и почти метнулся к примолкшим кондотьерам.
Пришло время серьёзных разговоров и больших дел. Нет, пожалуй, для больших дел было всё ещё рановато.
Глар, Согрон и Рулло так и впились глазами в секретничающую компанию. Последний, чтобы оказаться в курсе происходящего в пояснице перекрутился так, что ему и штопор бы позавидовал. Они и ушами зашевелили, во всяком случае, подавальщицам, крутящимся рядом, так показалось, дабы расслышать, хоть что-то из судьбоносного для них разговора. Куда, там... Старые конспираторы не только говорили тише самого шёпота, так ещё и рты ладонями прикрывали, чтобы, случись в таверне какой чтец по губам, - а такие мастера в подобных местах далеко не редки, - так и он бы ничего не понял. Бран? Тот да - слышал, и возможно всё до словечка, но обращаться к нему беглецы не стали. На кой добровольно напрашиваться на очередную отповедь чудного и обидчивого трактирщика? Меж тем в таверну вернулись амазонки. Мурр, продвигаясь мимо стола, совсем не нарочно подтолкнула крутым бедром застывшего в напряжении Глара и, не останавливаясь, прошествовала далее, оставив законного наследника Золотого Зуба, чем бы этот Зуб ни оказался, в абсолютной степени растрёпанности чувств. Потом мимо продрейфовал огромный брат Йети, на ходу сигнализируя Капитану, что, де приказ его исполнен в точности. А потом... Тут произошло два события разом, во-первых, следом за необъятным и высоченным, заросшим дурным волосом Йети прошёл, ни ожидаемый неклюд, а некто совсем иной, точнее, иная, и, во-вторых, Роминий Лусс выпросил у командира наёмников колоду игральных карт и с самым беспечным видом принялся показывать... карточные фокусы!?
И чему бедолаги изумились больше, неожиданно объявившейся даме - вроде даме? - самого странного вида или такому совершенно нерациональному поведению арфиста?
Согрон, в великом смущении, ладонью ухватил себя за нижнюю половину лица, и так, с перекошенным рылом, озвучил посетившую его совсем не радостную мысль:
- Похоже, наш походный батёк, чёртов хвост ему на лоб, от недосыпа вчерашнего и сегодняшнего пьянства в купе с утолением женских печалей, напрочь тронулся своим разжиженным старческим умом. Господа, мы пропали на хрен...
Братья Йети, изумляясь творимым Роминием чудесам, густо гудели, как огромный осиный рой. Капитан, губы поджав, то и дело склонял голову набок, поочерёдно в правую и в левую стороны. Хотя, ему-то чего было удивляться - он ведь эти фокусы уже видел и не раз? Но выходило, что видел не всё. Вот достойный офицер уже и глаза округлил и по ляжкам себя захлопал едва ли не в экстазе. А Лусс, таинственно улыбаясь, снимает колоду и все ясно видят только что исчезнувшую карту.
- А ну поддёрни рукава! - в азарте рычит один из Йети. - Нету! - тут же тупеет он лицом и без того большим умом не изуродованное. - Где срывал!?
В ответ только таинственная улыбка; фокусник или кудесник, вовсе не намерен раскрывать свои секреты. После этого он призывно машет рукой притихшей молодёжи, мол, дуйте сюда, горемычные. Делать нечего - дунули со скрипом и кряхтение, ровно престарелые обитатели иллорийской богадельни. И пока они эдак-то без энтузиазма, но с сердцами тревоги полными, ковыляли по не желающей заканчиваться зале, скаженный Роминий полез в карман и раз, два, три - выложил на стол аккуратненьким рядком большие золотые монеты. Три королевских эскона! Более сотни серебром ежели в кайцеры перевести. Где он их вообще взял, проклятущий темнила!? Скорее всего, там же где и пояс широкий, толстый, что сейчас, с тела Лусса снятый, обожравшимся змеем покоится на столе, притягивая к себе взгляды скучковавшихся вокруг Бродячих Псов. И эта вновь прибывшая, тут же... Ох, и вид же у неё!! Ну да это потом... К тому же дамочка (всё-таки именно она), может, и вовсе с ними в дальний поход не двинется. Наивные рассуждения неоперившихся птенцов. Если бы она не являлась членом отряда, кто бы её вообще к их столу подпустил? Но дворянам и юристу отчего-то желалось, чтобы эта стройняшка, всё-таки осталась здесь. Видимо в них инстинкт вопил, предостерегая о чём-то для парней покуда не ведомом. И тут девица надумала облизнуть тёмно-лиловые губы. Господи, небес вечный житель, а язык-то чёрный!
- Чего там заледенели? - раздражённо позвал остолбеневших юнцов Роминий. - Давай к столу. Пропустите их, парни. Вот, Капитан, принимай своих новых бойцов. Этот, который лысиной зайчиков солнечных хулигански пущает, по прозванию будет... будет?.. Зерк, сокращённо от зеркала и вообще такое имя я слышал в одной южной сатрапии. Зерк! Так в отрядную книгу его и впишешь. А ты, - ткнул он пальцем в обомлевшего стряпчего, - запомни, как молитву во славу государя, - отныне Зерк, кондотьер отряда Бродячих псов. Этот, пухлый... М-да, так и будет Пухлом.
- Я - Пухл!? - глаза Глара сделались подобны идеальным окружностям.
- Да, - отрубил наставник, - и не вздумай перечить. Я и так фантазию изо всех сил напрягаю, придумывая вам, оглоедам, достойные прозвища.
- Был вариант, - не к месту всплыл всем не довольный Согрон, - предупредить нас. Мы бы сами, что-то, да и придумали бы. Что-то, по-настоящему приличное.
- А есть ещё один вариант, - зарычал Лусс, - до сих пор есть, сказать то же самое этим вот суровым парням и дамам; пусть бы они вас как-то... обозначили, вашу мать!
Представив, какие имена могли бы изобрести эти не добрые люди и нелюди, господа из Иллории пришли к выводу, что уж пусть лучше Роминий. Нет, правда, лучше. Особенно для счастливчика Согрона, волей случая ещё не отмеченного никаким обидным или просто не особо героическим погонялом. Дворянин крякнул в кулак и решил сам взять судьбу за рога. Не особо чинясь с наёмниками, он сумел протиснуться к самому столу хоть и получил по рёбрам пару чувствительных тычков. Кондотьеры - люди простые и всегда готовы вернуть должок, особенно не имеющий финансового эквивалента. Пока Согрон их простил, тем более что не сумел разобраться, кто же его так не ласково двинул. А предъявлять претензии сразу всем, оказавшимся на его пути он разумно посчитал недальновидным и вредным для собственного драгоценного здоровья. Вместо этого не слабый от рождения сын Медведя взял со стола одну из золотых монет, толстого такого, увесистого поросёночка. Да, сказать нечего, в руках такую штучку было очень приятно держать. Согрон в приятном удивлении выпятил нижнюю губу:
- Да, какое, однако, странное чувство...
- Что, - глянул на него Капитан снизу вверх, - впервые такую пощупать довелось... - Это ни в коей мере не было вопросом; Капитан оказался дядькой проницательным, враз определив, что те, кого Роминий Бескроник сейчас сватает в его отряд к иллорийской элите принадлежат вряд ли. И, стало быть, денег таких отродясь в руках своих не держали.
- Да, папаша мой сказочных богатств не имеет. - Тусклый кругляш, только что подброшенный, тяжко шлёпнулся в широкую ладонь. - Он у меня другим славен...
- Чем, например?.. - с хитренькой и откровенно лукавой улыбочкой спросила безымянная, пока, амазонка. - Чем славен твой родитель?
- А вот этим... - тоже улыбнулся достойный сын своего отца, стараясь изобразить на своём лице нечто иронично-загадочное и без видимых усилий, только лишь двумя пальцами скатал золотой блин в рулон.
После такого, по представлению Согрона, вся эта "колючая" братия должна была проникнуться уважением к его силе и наградить, именно что наградить, прозвищем звучным и достойным.
- Тягой к театральным эффектам? - задал вопрос Капитан.
Тэк-с, кажется, что-то пошло не совсем так, как мыслилось изначально. Нету вполне заслуженных восторгов, глаза у воинственных обормотов такие же выразительные как оловянные блюдца, никто из них не проявил ни малейшего удивления такой впечатляющей силой, даже дамочки, что обидно вдвойне.
- Скорее тягой к разрушению, - вдруг подал голос неклюд и Согрон сообразил насколько этот монстр был хорошим дядькой, пока молчал в тряпочку. При таких габаритах и репутации, да ещё и умение острить!? Нахрена, спрашивается, одному существу столько талантов разом?
- Или к неудержимому расточительству! - Без фальшивого амазонского алтына, такой серьёзный разговор, разумеется, никак обойтись не мог бы.
- Расточительству? - Чёрт бы побрал прямо сейчас встрепенувшегося Лусса. - Стало быть, к мотовству... Хм. Капитан, так и отметь этого здоровилу, Мот. Коротко, ёмко и в бою выговаривать не долго.
"Мот?" - одними губами прошептал ошарашенный Согрон и получил утешительное похлопывание по плечу от такого же несчастного Зерка, которому для этого едва ли не на цыпочки встать пришлось.
- Держись, брат Мот, - скорбно проговорил Глар-Пухл, но в искренность его Согрон не поверил, ничуточки.
От глубокого и совершенно неожиданного расстройства чувств сударь Согрон... ах, да уже почти кондотьер Мот, швырнул проклятущий золотой рулончик на стол и, о, чудо! - он не упал, не загремел, не покатился, а был пойман рукой Капитана, движением столь быстрым, что его не приметил никто. Ага, а ведь Роминий, похоже, не шутил, когда признавал его за некоего монстра. Сколько ещё сюрпризов таится в этом иссушенном безжалостной болезнью человеке?
- Брат Йе, брат Ти... - Что за чёрт, новички снова отвесили челюсти - это имена!? - Кто из вас?.. - Капитан не договорил, но подчинённые его и так прекрасно поняли.
Здоровенный лохмач, оказавшийся рядом с Мотом (нет к этой паршивой кличке Согрон никогда не привыкнет) при имени Йе, лениво качнул головой, видимо не желая принимать участия в представлении для наглых новичков. А его близнец, оказавшийся каким-то там Ти, равнодушно принял исковерканную монету из руки командира и, глянув на дворянина с покровительственной нескрываемой иронией, так же двумя пальцами раскатал эскон снова - в блин.
- Твою дивизию!.. - Согрон-Мот не сумел сдержать восхищения.
- Так-то... - наставительно произнёс Капитан. - Теперь, когда переполненная юным задором молодёжь померилась тем, чем в этом возрасте меряться вполне прилично, хоть и глупо, можно приступить к нашему делу. Бескровник?..
Лусс сложил пальцы в замок и вперил взгляд в суровое лицо командира наёмников.
- Золотые я пока не взял... И поверь мне, если дело, для которого ты пытаешься нанять моих людей, вызовет у меня... э-э-э... неприятие, скажем так, я их и не возьму. Подожди!.. - Он предостерегающе поднял Ладонь, заметив, как вскинулся Роминий. - Народ у меня в отряде в большинстве своём новый, мало притёртый. В паре-тройке переделок мы уже побывали и показали они себя хорошо, но, пока, ничего серьёзного не было. Не было, я тебе говорю, Стойс! - и встрепенувшаяся было дамочка очень непривычного вида снова обрела схожесть с ходячим покойником, тот же сероватый цвет кожи и ничего не выражающий взгляд. Взгляд этот был тем более неприятен, что таинственное существо в доспехах обладало вертикальными зрачками. - Итак, насколько я понял, из твоих слов следует, что нам предстоит доставить неких господ...
- Некоего господина, - внёс поправку Лусс. Доставить в Ольхайд до имения Золотой Зуб - одного, только одного господина.
- Пусть так... Ольхайд далеко... И если тебе понадобилась такая команда, как Бродячие псы, простым это путешествие быть не обещает. Кто ваш враг.
Тут вся четвёрка понурила головы.
- Хрен его знает, - честно ответил Мот. - Мы можем только предполагать... Правда, основание у этого предположения есть... хорошее такое основание, мощное.
- Противник серьёзный? - Капитан прищурился.
Роминий молча, кивнул.
- Что ж, наличие опасного врага, дело, безусловно, осложняет, но, нас этим удивить не просто. Специфика работы и всё такое... Ну да ты и сам всё это прекрасно знаешь. Идём далее... Ты тут нам фокусы показывал, пытаясь объяснить, как намерен вывезти этого, пока неизвестного нам сударя из Иллории, мол, карту надёжнее всего прятать в колоде и т. д. и т.п. скажу сразу - не убедил... Но и не напугал. В твою изобретательность я верю... Потом, потом, господа... О, хитрости этого жука я вам расскажу после. - Успокоив, таким образом подчинённых, Капитан продолжил: - Главное для нас - деньги! А за своё участие в этой откровенно тухлой истории я попрошу много. Стойс, уймись. Я помню... И есть ещё одно маленькое условие, которое я считаю обязательным... - Тут Капитан многозначительно замолк, выжидающе уставившись на закусившего губу Бескровника.
- Что... кхм... что ещё за условие?
- Обязательное условие...
- Твою мать, Капитан, я тебя услышал и в первый раз! Что, дьявол тебе в печёнку, за обязательное условие!?
- Стойс...
- Ну Стойс... Ну из Чёрных Языков девочка. Что с того?
- Кхм... - капитан поставил локти на стол и положил голову на кулаки. - Ты совершенно правильно её назвал. Стойс у нас девочка...
- Ах, ты ж... - почти простонал Лусс.
- ...и она в Поиске, - хитро улыбнувшись, закончил Капитан. - Ты меня понимаешь? По глазам вижу, что - да. Ну как, идёшь на сделку?
Перед тем, как дать окончательный ответ, Лусс, почему-то очень долго пялился на молодую неопытную троицу.
- Сколько? - наконец приняв решение, проскрежетал он хрипло.
Капитан обвёл взглядом своих бойцов, поджал губы и озвучил сумму.
- Сколько, сколько!?. - не поверил своим ушам Роминий.
Кондотьер повторил:
- Тысячу двести кайцеров... и без торга.
Лусс потёр лоб, потом почесал нос, потом сморщил лицо, потом...
- Ну, ты закончил ломать комедию? - Капитан пригубил пиво из своей кружки. - Отрядную книгу нести?
- С собой у меня только триста монет, не считая этих эсконов.
- Это понятно, такую сумму на себе не уволочь. Чем подтвердишь платёжеспособность?
- Вексель, заверенный юридической гильдией Иллории подойдёт? - тихо сказал Бескровник, протягивая кондотьеру честь по чести заверенную бумагу.
- А Поиск нашей Стойс, как с ним быть?
И снова долгий взгляд на ничего не понимающую, но уже подозревающую подвох молодёжь.
- Найдёт она, чего ищет, если, конечно, мои орлы её устроят.
Капитан вскинул брови, накрыл ладонью три золотых кругляша и велел брату Йе тащить отрядную книгу. И сразу же случилось странное... Роминий Лусс, скривив рожу, поднялся из-за стола и, почти слёзно попросив прощения у Пухла, хлёстко врезал ему по морде. Точно под левый глаз.
- Карточные фокусы, - заявил он таинственно и пощекотал кончиком кинжала рёбра взбешённого дворянина, воспрявшего с пола для кровной мести. - Скоро "спасибо" скажешь. О, потянуло, что надо... Может ещё юшку из носа пустить? А и пущу... Для дела, всё для дела...
Глава 6.
Secutor.
(Преследователь).
Въезд в Иллорию его сиятельство герцог Анккольский против обыкновения совершил не через центральные ворота Доблести, что поражали размерами и мощью даже купцов с далёкого заокеанского юга - а уж там ли не знают толк в фортификации? - а через малые восточные воротца, шириной трём всадникам не разъехаться. Замедлило это Эргондта и разозлило несказанно. Тем больше его это раздражало, что причиной этому было он сам, точнее начатая им борьба за трон. Такой значительный крюк пришлось Анккольскому дать из-за непробиваемого затора из рогачей, повозок, всадников на носорогах и пеших толп.
Беженцы!
Маховик событий, запущенный политическими интриганами начал, раскручиваться с необязательной резвостью. Эргонд, ругаясь, на чём свет стоит, развернул своего носорога и помчался вдоль городской стены, настигаемый солдатами сопровождения и подгоняемый довольно частой трескотнёй, доносящейся из Иллории. Кто?.. Кто, тысяча чертей, начал бунт без команды. Рано!.. Ох, как рано. Далеко не всё ещё было подготовлено. Многое даже и не продумано... Кое-что вершилось в страшной спешке, как, к примеру, попытка задержать Согрона-старшего, завершившаяся известно чем. Тут герцог себе явно льстил. Он и понятия не имел, что та затеянная им авантюра и не думала завершаться. Более того, весь наблюдаемый им кавардак, это и есть прямое следствие, той провальной акции по пленению или устранению "неудобного" во всех смыслах дворянина.
Кавалеристы, палашами помахав, в горячности задели вассалов многих влиятельных сеньоров, которые и так давненько друг на друга косо поглядывали. Наметившуюся смуту королевским патрулям погасить удалось... вроде. Пройдясь древками алебард по спинам смутьянов и слегка остудив горячие головы, солдаты посчитали вопрос закрытым. А то, что господа дворяне по кабакам разбрелись раны зализывать и бельма вином заливать, так это дело житейское. Напьются. Проспятся. Опохмелятся. Вот и славно. А в столице меж тем всё пойдёт по заповеданному. Красота и благочиние. Так ведь всегда бывало. Бывало - не поспоришь. Но не в этот раз... В этот раз, благословлённые алебардами господа далеко от площади не растеклись. Трактиров в округе было с избытком, так чего в неясную даль тащиться, ноги бить. Но и это бы ещё ничего. После утоления жажды может кто из кабака выползши за шпаги бы снова и схватился. Честь дворянская, она того требует громогласно. Сошлись бы несколько петухов в осуждаемой Двором дуэли. Покололи кого, может и до смерти - дело молодое, горячее, да на том и угомонились. А тут... Э-эх, из каких лоскутов полотно Большой истории шьётся. Господам-то кавалеристам, прежде чем пойти пыл вином утишать, нужно было сначала штаны надеть, а кому и исподнее. Пока они туалет совершали, все ближайшие кантины оказались переполненными, и никто титулованным балбесам своих мест уступать не собирался, поскольку сами таковы. И закрутилась карусель. Пока некие молодые оболтусы смазывали глотки, мозгуя, как им покинуть пределы родного города, а некий вельможа натёр мозоль на лысине, меркуя, как их изловить, в Иллории сам собою учинился бунт. К полудню на некоторых улицах появились первые баррикады и заполыхали дома, пока в кварталах не самых богатых. Но и этого хватило, чтобы излишне чувствительные дворяночки бросились наутёк. Но, изнеженные более-менее спокойной жизнью, они как-то не додумались, что бежать налегке куда сподручнее и потому, уматывать из неспокойной столицы большинство дам надумало прихватив с собой самое ценное, то есть от любимой левретки до всего, на что глаз падал. Какая-то мадам распорядилась прихватить даже широченную кровать с балдахином. Оно понятно: как в бегах и без балдахина. Комары загрызуть... Собственно, опрокинувшаяся повозка с этой несуразной поклажей и была первопричиной непробиваемой пробки, образовавшейся в главных воротах. Ведь куда ещё и направлять стопы свои титулованным курицам, как не на такой широкий и спасительный главный тракт? Не соваться же, право слово, на восток. Там и воротца не шире мышиной задницы. И дорожка кривая, вся в ухабах. И ведёт она, петляя, через не романтичный заболоченный лесок с кикиморами. Нет, таким путём аристократки ехать категорически отказывались. Вот и результат - сидят теперь на поклаже, дуются на весь свет, вульгарно матерят всегда и во всём виноватую прислугу и с тревожным сжиманием сердца прислушиваются к приближающейся стрельбе.
Герцог свою порцию сквернословия к общему гвалту тоже добавить не поленился, однако кружным путём брезговать не стал. Потому и выбрал ворота восточные. Потом бледный интриган засел в своём скромном убежище, что находилось рядом с непрезентабельным домом удовольствий, и принялся ждать доклада о поимке покуда неуловимых шельмецов, ну или, по крайней мере, об их устранении. И то, дела-то вона как закрутились, вскорости совсем не до них станется. Король-то, упрямый осёл, добровольно с престола не слезет. Война впереди, со всеми ей свойственными случайностями. А тут ещё эти... под ногами болтаются. Самое же печальное, что сиятельному Эргондту совершенно не ясно, кто из них вреднее. Казалось бы вопрос пустяковый: самый противный и для герцогского здоровья неприятный - великан Согрон-старший. У него и боевой опыт, и влияние кое-какое имеется и харизма. Готовый лидер оппозиции, если король с присными проиграет. Чтоб им всем кабаньей костью подавиться! Но и сынок его... Тьфу, дьявол, не его сынок а того, второго... Вроде ж летами зелен, юношеские прыщи ещё не сошли, а туда же - в бега. Да как успешно! Совершенно не ясно куда рванул. Во дворец, к своему папе истинному? Так нет его там. Наушники герцогские уж давно бы об этом нашептали. Город он ещё не покидал; Анккольский, невзирая на взбрыкнувшие не ко времени обстоятельства, массу людей послал караулить каждые городские ворота. И многие из этих караульщиков братьев знавали, хоть и не близко, но уж среди толпы, всяко бы их выделили, особенно каланчу Согрона. Такому укрыться ох, как не просто. Правда, на горизонте нарисовался некий арфист, человек талантов разнообразных, но ведь и он не волшебник - в кармане юнцов не утаит.
- Попадутся... - успокаивал себя герцог. - Нет им выхода.
Внизу требовательно застучал дверной молоток, и служанка впустила несколько запыхавшегося солдата в разодранном камзоле и пропылённых сапогах. Да-с, неспокойно, слишком не спокойно в столице. Видно, пробивался служивый. Рогача потерял. В уличной схватке участвовал.
- Чем порадуешь? - сразу приступил к делу нетерпеливый вельможа.
Солдат его личной гвардии тронул закрученный ус и, опустив глаза, коротко доложил:
- В порту их нет, ваше сиятельство. Не было - установлено доподлинно. И не будет. Там сейчас кровавая потеха во всю идёт, а на рейде ни единого корабля, а у пирсов нет ни одной даже самой худой лодчонки. Капитаны ещё ночью с якоря снялись. Наши люди видели. Разыскиваемые преступники в порту не объявлялись.
Герцог поджал губы. Так, значит... порт перекрыт - хорошо. Очень хорошо! А то, если бы морем ушли, уже и не сыскать было бы, выплодков. Кивком головы Эргодт отпустил вестника и тревожно взглянул на циферблат больших напольных часов. Далеко за полдень уже. Бежит время, бежит. А мысль Анккольского вдруг обленилась. Никакого тебе высокого парения, ни аллюра, когда всё на лету схватывается, и решения принимаются верные и, словно сами собой. Нет... ничего такого. Голова, будто густым горячим киселём наполнена. Всё в ней перетекает, жжёт, выхода ищет. А его нет! Нет почему-то выхода. И имя!.. Треклятое имя из ума не выходит. Сидит тонкой раскалённой иглой в самой глубине мозга и не вынуть её. Роминий Лусс. Где!?. Где, демоны его сожри живьём и без соли, герцог Анккольский видел это имя, не зная самого человека? А ведь видел...
Были и другие гонцы с донесениями совсем уж не радостными. Мятеж в Иллории полыхал изрядный. Уже ни единого квартала от Алмазной Диадемы, что полукругом расходилась от королевского дворца, где проживали крупные сановники и банкиры, и до трущоб Осквернённых - обиталища парий и отверженных, нигде не оставалось места, не затронутого смутой. Разве, отделённые от города кварталы наёмников. Там, как раз было непривычно тихо. Хотя, всё объяснимо. Наёмных ватаг, ещё не подписавших контрактов с хозяевами оставалось совсем мало и командиры, не желая по-пустому рисковать, мудрейше положили выждать, чья возьмёт.
Пока ломила королевская гвардия. Впрочем, ожидаемо. То, что столицу ему придётся оставить герцог Эргодт знал и не волновался по этому пустячному поводу. Началась война. Началась скомкано и суетно. Ни одна из сторон не была готова к такому дьяволову коленцу. Спор между враждующими сторонами решится здесь, но совершенно точно - не сейчас. Главное успеть выбраться из вспыхнувшего города. Но об этом Анккольский не переживал. Много, очень много крысиных ходов было подготовлено на такой непредвиденный или как раз наоборот, предвиденный случай. Он уйдёт. Обязательно. Но... чуть позже.
В размышления погружён, мерил герцог шагами широкими простой дощатый пол временного своего обиталища, иногда задерживаясь, может и легкомысленно, возле узенького стрельчатого окна. А ну, как его заприметит глаз не дружественного цветам его дома посетителя развратной избёнки, да и пальнёт из пистолета. И конец великому потрясателю трона! Вот так банально можно и помереть, заодно войдя в историю как самый бестолковый и неудачливый заговорщик, на потеху школярам будущего. Не-ет, - это вариант неприемлемый совершенно. Эргодт машинально сделал шаг назад и услышал, как за его спиной, кто-то испуганно вскрикнул.
Чёрт бы побрал эту подкрадывающуюся бабу! Не была б настолько острая в ней нужда, давно бы собственными руками пристроил её под топор палача. И плевать, что она тоже герцогских кровей. Спесивая бабёнка, предавшая собственного мужа, которую он вынужден, хорошо хоть изредка, терпеть в своём доме, поскольку она по-прежнему не лишена права посещения королевского дворца. Хотя, если на чистоту, то герцогиню Орланду, женщину красоты классической без малейшего изъяна, он допускал до себя ещё по одной причине. Анккольский не признался бы и самому себе, но ему, плохо и чисто теоретически представлявшему для чего женщины вообще нужны в природе, было приятно осознавать, что хоть в этом он уже победил её окаянного муженька. Герцогиня Орланда, не сподобившаяся из собственного эгоистического каприза подарить мужу ни дочери, ни наследника рода, совсем недавно прознавшая, что в этом чрезвычайно важном деле его сиятельство сумел её кем-то заменить, вдруг впала в дикую, необузданную ярость обманутой собственницы. И... пришла к нему, герцогу Эргондту Анккольскому. Два пустоцвета, они очень быстро нашли общий язык. И поэтому...
Бесформенное и может быть поэтому, такое пластичное лицо властолюбца на одно лишь мгновение исказившееся гримасой раздражения и брезгливости, тут же изменилось, сделавшись умилительно виноватым. Во всяком случае, когда он обернулся к даме, которой только что наступил на ногу, ничего для себя неприятного Орланда не увидела. Зато услышала массу самых искренне звучащих извинений и изысканнейших комплиментов. При таком неудержимом потоке лести, как не признать некоторую свою неловкость. Орланда и признала, дескать, сама виновата, но глазами стрельнула - примет ли герцог душевное это покаяние или по-рыцарски на себя возьмёт дамскую неуклюжесть? Бледный, рыхлый, бессердечный, но хитрый и самое страшное - умный бес, незамедлительно сыпанул ярчайшим бисером. "Нет-нет-нет - это всё он... всё он..." И руку сиятельной красавице подал и к креслицу простенькому и неудобному проводил. Да-а, какие лишения им обоим терпеть приходится?
- Чем обязан, я сирый, вашему неожиданному визиту? - с примёрзшей к лицу улыбкой спросил Эргодт. В последний раз он имел удовольствие видеть герцогиню в тот день, когда к нему заявилась с донесением и жалобами Согронова дщерь. Тогда, лукавить ни к чему, представительница большого света пригодилась очень и очень, изобразив из себя глубоко сочувствующую, тронутую девичьим горем душу, Орланда вытянула из завистливой девахи максимум сведений. Та, может быть и сама бы их выложила, но Анккольскому совсем не улыбалось выслушивать её слезливое нытьё в течение нескольких часов. А герцогиня с ней всплакнула, носик платочком утёрла, глазками влажными поморгала, ах да, ещё ж и табачку нюхнула и малолетней интриганке предложила собственной табакеркой воспользоваться: десять минут - и всё, спровадили кулёму со двора. Эргондту тогда и пришлось всего за порог её проводить да ручку оболыбзать. Но сегодня Орланда заявилась не ко времени. И, тем не менее, принять её необходимо и даже набравшись терпения, выслушать её бабский трёп. Чуть добавить тепла во взгляд: - Нет, сударыня, как всё-таки я рад вас видеть! Вы для меня луч света, право слово. Да что там луч? Вы - солнце, в том непроницаемом мороке, что сгустился вокруг меня!
Интересно: не пересластил ли?..
- Ох, сударь, сударь, - дама зарделась до самых ушек с готовностью похвальной, из ридикюля всё ту же золотую табакерочку извлекая, - ваши слова нежнейший бальзам на мою израненную душу. - Похоже, что патока пришлась кстати. - Век бы слушала ваши речи, но жестокая обыденность заставляет меня прервать вас... А-пчхи... - не громко, словно мышка.
Ага-ага, нуте-с, послушаем. Выражение глаз добряка-герцога чуть изменилось; к елейной ласке добавилась толика готовности услужить здесь и сейчас. Анккольский, на правах хозяина позволил себе некоторую вольность, присел на краешек стола и зачем-то взял в руку остро отточенное гусиное перо. Писать он решительно ничего не собирался и, схватив канцелярскую эту принадлежность, почувствовал всю её ненужность в этот момент. Ну что ты будешь делать? Откуда и взялась подобная рассеянность? Видимо, чрезмерное количество нерешённых вопросов всё-таки начало сказываться на концентрации блистательного политика не лучшим образом. Чтобы скрыть неожиданно возникшую неловкость Эргондт принял вид озабоченный и куснул окаянное перо. Да, владеть собой он умел, не позволяя даже мелочам подпортить образ ЕГО ВЛИКОГО, ГЕНИАЛЬНОГО, НЕПОКОЛНБИМОГО и просто... богоподобного.
- Дело касается моего дражайшего мужа, сударь, и вашего... э-э-э... волей обстоятельств недруга. Насколько мне известно, вы в недавнем совсем времени упустили некоего дворянина... Было такое? - и острый, пронизывающий взгляд из-под бровей, как удар тончайшего стилета.
Герцог не счёл нужным отпираться. Что ж эта маленькая неудача имела место быть. Удивление же вызывает другое: как так скоро о ней узнала вельможная дама? Об этом Эргодт и спросил свою дражайшую гостью. Та не упустила момент набить себе цену, потянув время, а заодно и жилы бледному обрюзгшему господину.
- Ну, ваше сиятельство, могут же у дамы быть свои ма-аленькие секретики... Ах, какой вы, однако, нетерпеливый... Ну, хорошо, хорошо... Сегодня ночью, я проснулась от непонятного потрескивания... Теперь не перебивайте... Потрескивание было громким и доносилось из библиотеки. Это важно, - заострила Орланда внимание собеседника. - Чуть позже объясню почему. Мы с моим супругом уже давно не делим постель... хм... и в ночь сегодняшнюю это оказалось, как нельзя кстати. Я встала, выглянула в коридор и увидела, как он со свечным огарком в руке почти бежит, буквально спотыкаясь и по лестнице наверх. В спешке дверь он за собою не прикрыл, и я имела возможность видеть всё, насколько мне позволял неверный свет сальной свечи. Так вот, есть у нас в библиотеке участок стены между двух высоких шкафов. Там, на высоте человеческого роста висит старинный щит и две шпаги. Украшение, доложу я вам крайне несуразное, но муж говорил, что ему нравится. Однако... - тут она замолчала, явно не зная, как продолжить.
- Вы ему, мужу то есть не верили. Так? - решил ей подсказать его сиятельство. - Что там - в стене? Тайный ход?
Герцогиня посмотрела на Анккольского с выражением совершенно непонятным и голосом ровным, почти лишённым эмоций объявила:
- Нет там никакого хода. А вот гость оттуда к моему муженьку вышел.
- Э-э, откуда это оттуда? - недопонял Эргодт.
- Оттуда... Из стены.
- Как из стены? Вы же только что мне сказали...
- Я сказала то, что сказала: хода там нет! Лохматый мужик, поперёк себя шире, влез в библиотеку, прямо сквозь каменную кладку. А кто способен на такое вам, герцог, должно быть ведомо, да?..
- Не может быть!.. - почти беззвучно проговорил Анккольский. - Кобольд!? Но... как!? Что ему было нужно?.. Они вообще говорили?
Орланда тут своему союзнику особо ничем помочь не могла. Голос кобольда был более похож на какой-то мощный гул, и разобрать слова она, видимо с непривычки, сразу не сумела.
- Не объявляться же мне было перед ними, и не просить повторить сказанное. Ну, чисто так, потому что я, подслушивая, не расслышала. Однако кое-что я вам передать могу.
Герцог превратился в слух, даже шею вытянул, подобно гусю, а перо уже успел сжевать до половины.
- Имя, - сказала такая любознательная герцогиня. - Одно имя я всё-таки разобрала. Роминий Лусс. Вам он о чём-нибудь говорит?
Ответа герцогине Орланде пришлось ждать довольно долго. Услышав имя всеми божествами проклятого Лусса, его сиятельство на долгий-долгий миг просто остолбенел. Несчастный герцог и так измучился, стараясь припомнить, откуда ему было известно имя этого проходимца ещё до того, как его назвала мадемуазель Ларса и почему он сам посчитал этого окаянца шустрым и не в меру пронырливым, ведь до недавнего времени, он о его существовании слыхом не слыхивал и уж совершенно точно, никогда в глаза не видел. В этом Эргондт мог поклясться, чем угодно. Так откуда он знает этого Роминия, чтоб ему сам дьявол хвост вырвал, Лусса? Анккольский растёр лицо пухлыми своими ладонями до цвета розовой детской попки, что при его почти мертвенной бледности было подобно чуду и, совершив явную бестактность по отношению к посетившей его даме, повернулся к ней спиной. Герцог припал лбом к оконному стеклу, стараясь охладить пылающий лоб и вдруг...
- Какой же я идиот!.. - вскричал он и в сердцах сыпанул такими выражениями, что пришла пора пламенеть ушкам достойной герцогини, о присутствии, которой Анккольский, похоже, совсем позабыл. - Как же я мог не вспомнить!? Людей к воротам разослал, а?.. Безмозглый чурбан! Да они если и узнают, кого из этой тёплой компании, задержать всё равно никого не смогут. Ах, ты ж проклятущий Го. Обвёл меня вокруг пальца. Прямо под нос мне бумажку подсунул. Я её вот этими самыми руками держал, а? И так ничего и не понял. Роминий Лусс - имя, прописанное в заверенной юристом лицензии на законный найм военного отряда! Ловко. Просто и гениально. Вот же сволочи!
Герцог, по прежнему не обращая внимания на затаившуюся в кресле Орланду, кинулся к столу и принялся что-то лихорадочно писать на первом же попавшемся листке бумаги, разбрызгивая чернила и отчаянно матерясь.
- Упустил! - почти стонал он. - Неужели упустил? Нет, юрист, старый лис, тот точно уже в какую-нибудь нору забился. А эта компашка?.. Эй, кто там за дверью? Немедленно ко мне.
Дежурный офицер влетел в комнату сизым голубем и замер вытянутым в нитку истуканом.
- Кто здесь из моих... - герцог затряс в воздухе рукой, в волнении не находя нужных слов, но офицер его, кажется, понял.
- Полковник Тух, - был дан чёткий ответ.
- Его не надо, - сморщился Эргодт. - Этому, обалдую, только палашом махать. Верный, как собака, но дурак круглый.
- Шотс, - продолжил дежурный.
- Шотс? Здесь? - кажется, герцог не поверил в собственную удачу.
- Только, что прибыл.
- Зови, немедленно.
Шотс, тот самый человек с каменным сердцем, вошёл шагом быстрым, не дожидаясь повторного приглашения. Он действительно едва успел переступить порог этого дома и только-только позволил себе присесть в прихожей на неудобный стул, но на лице его не отразилось и тени недовольства.
- К вашим услугам, - Шотс был не только силён, но и вынослив. - Приказывайте, ваше сиятельство.
Герцог долго смотрел на него взглядом не мигающим, что-то ещё про себя решая и взвешивая, потом, оттаяв, заговорил быстро и чётко:
- Шотс, не желаете ли вы поквитаться с тем субъектом, кто оставил вам отметину на плече?
Хищная, кровожадная улыбка расколола породистое лицо матёрого душегуба.
- Хорошо. Очень хорошо. Тогда вот что... Для начала нужно найти хотя бы одного человека, что сегодня были отряжены к воротам в квартале кондотьеров.
- Хм. Могу вас уверить, герцог, что здесь удача от вас не отвернулась, - неожиданно обрадовал Анккольского верный Шотс. - Караулы у тех ворот вчера несла рота пикинеров. А они, как известно давние недруги королевских кавалеристов и, следовательно, в большей мере поддерживают вас, а не действующего монарха.
Огромная и неподъёмная скала свалилась с сиятельных плеч. Эргодт даже стал казаться выше ростом. Ага, ага пошёл цвет!
- Тогда так... Ты сейчас мчишься туда и выясняешь всё о покинувших Иллорию, скажем, за последние сутки наёмных отрядах. В одном из них будут наши беглецы. Имена... Хм... скорее всего, изменены... Прозвища и всё такое... Не знаю, как там у них принято. Но одно имя, имя нанимателя обязательно будет подлинным его и ищи.
- Кого?
- Тебе нужен Роминий Лусс. Как определишься с ватагой, которую он нанял, ко мне можешь не возвращаться, сразу же мчись... - он пощёлкал в воздухе пальцами... - Где у нас тут неподалёку ещё кондотьеров нанимают? В Кральце?... Значит, ты туда... Буссо сейчас в поместье Согрона, его берёшь с собой. Чую, маг тебе пригодится. Ватагу наймёшь такую... такую... Ты меня понял? Денег не жалей. Три монеты возьмёшь сейчас. Серебра - кошель выдам. Остальное под мой именной вексель. И догнать... Догнать этих чертей. Ты станешь их проклятием, их секутором. Нет... ты praeceptor, мучитель - так будет точнее. Вот тебе необходимые бумаги под моей печатью. А эта... прочти-ка... Не удивляйся, она на случай крайний. Если что ты их и... О, герцогиня, вы всё ещё здесь? Как, вы говорили, называется то княжество, куда ваш муженёк отправляет своего выплодка? Ольхайд? - И снова к Шотсу: - С этой бумагой ты его и в Ольхайде достанешь... живым, мёртвым всё равно. В путь, Шотс! Да поможет тебе святой Бадл, покровитель... - но, похоже, в этот момент мысль герцога скакнула куда-то в сторону. Он не договорил, и снова повернувшись ко всем спиной, ткнулся своим выпуклым лбом в оконное стекло.
- Кобольд ещё этот, - шептал властолюбивый пузырь. - Как будто без него забот мало. А ещё ведь неизвестно, где дьявол таскает Герога. Тоже заноза в заднице с бревно размером.
Шотс понял, что о нём уже забыли. Он почтительно поклонился и беззвучно покинул временное обиталище его сиятельства. А что же сам герцог? О посетительнице он снова благополучно запамятовал. Своё дело она сделала и пока была ему совершенно не нужна. Постояв так с минуту, он распахнул окно, видимо решив впустить в душную комнату струю свежего воздуха, но вместо этого в помещение ворвалась ядовитая вонь пожарищ. Иллория горела. Ветер гарью не освежал. И пора было уходить. Эргодт в последний раз грязно выругался, признавая своё поражение в этом маленьком сражении, пристукнул кулаком по подоконнику и стремительно покинул комнату, даже не взглянув на притихшую в кресле Орланду.
Странно, однако было похоже, что дамочка подобному к себе обращению была рада. Во всяком случае, на лице её блуждала таинственная и далеко не добрая улыбка. Герцогиня с минуту посидела в одиночестве, дожидаясь, не заявится ли обратно вельможный невежа, но шаги герцога давно уже смолкли, как смолк и резкий неприятный его голос, которым он отдавал слугам последние распоряжения, и Орланда, поднявшись из кресла, подошла к столу.
- Ох, уж эти мужчины, - проворковала интриганка, ради забавы разыгрывая из себя умудрённую жизнью и в ней разочарованную матрону, - ни в чём на них нельзя положиться. Вся надежда только на женскую солидарность.
С этими словами герцогиня взяла огрызок гусиного пера, что-то быстро набросала на маленьком листочке бумаги и... щелкнула по табакерке. Безделушка оказалась с секретом. Второе дно выдвинулось совершенно неслышно и Орланда аккуратно, ноготочком подцепила что-то прозрачное, практически невидимое, размером разве что с напёрсток. Потом был грациозный взмах красивой руки, и таинственное нечто превратилось в... голубя, которого и вблизи-то не разглядеть. Герцогиня свернула письмо, просто сунула его внутрь магического посланца и выпустила его в открытое окно. Нет, Орланда не была колдуньей, но как истинная женщина она предпочитала подстраховаться и сейчас, несколько разочаровавшись в его сиятельстве Анккольском, она решила прибегнуть к помощи своей старой подруги. Когда-то один молодой чародей, уступив их просьбам, создал для двух хохотушек этих волшебных голубков. Надо же, как пригодились? Ах, эти девичьи тайны, делающие мир непредвиденно интересным!..
- Сдаётся мне, - тихо проговорила Орланда, - её величество будет рада весточке от её доброй приятельницы.
Давно созревшая красотка бойко не по возрасту застрекотала каблучками вниз по лестнице, а невидимый посланец стрелой летел к Скалистой крепости.
Часть 2.
Вкус дорожной пыли.
Глава 1.
Действие без антракта.
In corpore.
(В полном составе).
Всё ли он правильно сделал? И не показалось ли ему, что стражники ворот слишком пристально приглядывались к Пухлу? Мысль была неотвязной. Она не давала покоя и зудела неуловимым, не убиваемым комаром в самой глубине черепа. Последние сутки оказались перегруженными всевозможными событиями. События сплетались в неопрятный клубок, и не было ни секунды времени, чтобы его распутать. И только сейчас, покачиваясь в седле на спине вальяжно шагающего носорога, представилась возможность обо всём подумать, разложить всё по полочкам и после, на привале у костерка, рассказать о произошедшем волнующейся молодёжи. Откладывать далее не выйдет. Да и ни к чему. Лусс поправил шляпу, пряча глаза от ярких солнечных лучей. Итак, всё ли правильно он сделал?..
После того, как Согрон-старший был сгружен, по другому и не скажешь - дорога Медведю далась тяжело, и у хижины кобольда он впал в беспамятство - на лапы заросшего диким жёстким волосом мужика, Лусс, как угорелый помчался в Иллорию. Скрывать нечего - таинственный этот персонаж подозрительного Роминия заинтересовал несказанно, однако ослушаться прямого приказа Согрона он не посмел. Решив для себя, что когда-нибудь он обязательно разнюхает, что это за личность такая, которой Медведь способен доверить свою жизнь в обстоятельствах самых не простых, Лусс на время забыл обо всём, кроме безопасности молодых дворян. Сложилось всё не очень хорошо; арфист проблуждал по всяким закоулкам, хоронясь от излишне подозрительных патрульных и просто пьяных задир, и к конторе нотариуса прибыл слишком поздно. Сначала у него даже сердце сжалось, и на какую-то секунду он зажмурился, опасаясь увидеть на месте сражения тела братьев. Но в тот раз бог был к ним ко всем милостив и Роминий припустил к юристу Го. О нём Согрон сказать ещё успел. Но чем Глару и Согрону-младшему мог помочь судейский крючкотвор, Лусс не имел никакого понятия. А тут ещё и чутьё взбунтовалось, вопя в уши, что к нему прилепился нежданный "хвост". В сумерках переулки иллорийские особо спокойными не были. Гуляли по ним люди разные и все как один отчаянные и до зубов вооружённые Роминий это хорошо знал. Младший сын родителя своего, он от рождения самого не имел никаких шансов на наследство. Ему, чудом пережившему чуму и лихоманку, в жизни было открыто всего два пути - в наёмники или монахи. Эк, как смешно - в монахи!.. Да-с, весёлый бы из него отче вышел. Не совсем святой, но языкастый. Лусс, чему-то задумчиво усмехнулся. А может и правда - в святоши определиться? Дорожка ещё не закрыта. Исполнить клятву, сюзерену даденную, выбрать монастырь с не особо строгим уставом - южнее Иллории есть парочка подходящих. Там такие виноградники!.. Гм... гм... М-да... Но выбран был путь ратоборства и защиты справедливости. Беспокойным юношей рос тощий и не великий ростом Роминий. Характер его, довольно жёсткий, определился рано. По первому времени слабость тела была для него сущим наказанием, но хвала родителю, не бросившему невдалое своё чадо на произвол судьбы, скоренько было подобрано оружие ему по руке и нраву. Кинжал! Да, с ним юнец сроднился быстро. После обнаружилось, что работать он способен двумя руками. Тоже - плюс, не малый. А повзрослев и осилив игру на малой арфице, Роминий понял, что серебряные её струны годны не только для чужого слуха услаждения. Лусс стал убийцей с не до конца атрофированной совестью.
Надоедливого прилипалу Роминий в переулочке дождался и попытался расспросить его о том, о сём. Да тот говорить не пожелал, а тоже - за нож. И был он человеком крупным, подвижным и нахальным. Согронов вассал быстро доказал ему, что в диалоге на стилетах, рост особого значения не имеет, это тебе не грубая деревенская драка на кулаках. И посрамлённый противник бежал, оставив Роминия в большом сердечном огорчении: обычно, после таких бесед его противники тут же на месте и оставались бездыханным. А этот ушёл... Обормот!
Визит к толстому юристу, оказался вопреки всем ожиданиям плодотворным чрезвычайно. Го, свято блюдя свои интересы, мог бы таких беспокойных клиентов, таскающих за собой беду на коротком поводке, и послать по матушке. Ан, нет... выручил. По-своему, конечно, по-буквоедски, но и на том огромные ему спасибки. Сейчас Роминий в кармане таскает не какие-то там поддельные бумажки, а по всей форме составленные документы способные облегчить жизнь ему и взятым под опеку птенцам. Конечно, отряд сорвиголов можно было бы и без королевской лицензии нанять, сэкономив на податях и не афишируя своего имени, но тогда последствия могли быть непредсказуемыми. Власть монарха теперешнего хоть и охромела, но падать покуда не собиралась и потому любой патруль по всему королевству мог на основаниях законных приравнять такую ватажку к разбойному люду и тогда разговор с ними был бы скор и завершился бы он верёвочной петлёй на первом же, подходящем дереве. К тому же ценность второй, заверенной печатью, бумаженции вообще переоценить было невозможно. Но до того славного момента когда она пригодиться ещё дожить надо. И тут их всех ожидал бо-ольшой сюрприз: некто, пожелавший остаться неизвестным, позаботился о финансовой стороне дела. Что ж, славно - одной заморочкой меньше.
Роминий всей кожей ощущал на себе чьё-то внимание и потому утащил, мало что соображающую молодь - чёрт, ещё и стряпчего для чего-то навязали!? - в одну занюханную ночлежку. Там-то их точно быстро отыскать не получится. После, правда, не с самого раннего утра, сказался полуночный приём больших доз успокоительного, Лусс, кляня всё на свете, протащил их по лавкам, торговавшим всем и вся. Нужна была одежонка, не таскаться же новоиспечённым наёмникам в цивильном платье. Бархатные плащики - долой. Накидывайте на плечи, судари, плащи простенькие и чёрные, как вороново крыло. Сёдла удобные, хорошей штучной работы проданы были по цене сходной и куплены взамен простецкие кавалерийские. Да никакого шика в них не было, зато и в глаза не бросались. Подседельная скотина?.. А как же без неё? И стряпчему подобрали смирного рогача. Во всяком случае, бывший владелец, молодого юриста в этом клятвенно заверил. А то, что после продажи он истово святое знамение на себя набрасывать начал, так, видимо, человек оказался глубоко верующий. Торговцы на рынке, они же известны кристальной честностью и крепостью веры своей. Потом была куплена арфа и три мотка запасных струн к ней. Зачем Роминию столько струн, солить, что ли?.. Ах, да-а, в угоду его собственным безобидным привычкам. Про саму арфу Лусса, кстати, никто даже и не спросил.
Кое-как облачив будущих героев-наёмников, арфист с сердечной болью осознал, что внешне изменился до неузнаваемости лишь несчастный Рулло; лысина ему определённо шла ещё меньше, чем отстрелянный в вечернем "сражении" хвост. Лусс вздёрнул брови: ничего не поделаешь, зато стряпчий теперь сам на себя не похож. Ладно, этого кренделя с грехом пополам замаскировали. А с остальными как быть? Входов-выходов из города не так уж и много. А ну как враг их таинственный на каждых воротах по десятку бойцов поставит? Удержать отряд кондотьеров они дело понятное, не удержат. А задержать до подхода подкрепления?.. То-то же... И даже если посчастливится беглецам вырваться из Иллории, далеко ли они уйдут? Нет, никаких иллюзий насчёт того, что рано или поздно их отыщут, у битого жизнью Роминия не было, но пусть это случиться, как можно позже.
Итак, что делать с аристократически выглядящим Гларом и орясиной Согроном? Особенно с этим последним. Что, ноги ему подрубить до самых коленок. Вымахал же чадушко! Лусс над этим голову ломал крепко, но не очень долго. Чего себя изводить? Для начала нужно отряд нанять, а там уж и решать под какие овощи этих двух фруктов перекрашивать. Разве мог тогда предполагать господин арфист, любитель исполнять скабрезные песенки хрипловатым своим голосом, что особого выбора по найму у него нет. И что за великую удачу он сочтёт возможность нанять хоть кого-то. И боже, как им всем повезло, что прослышавшие о наметившейся большой бузе в Иллорию завалились Бродячие псы.
Когда умеющий всё подмечать согронов вассал увидел братьев Йети, честное слово, у него от сердца отлегло. Теперь он знал, как ему скрыть здоровилу Согрона.
"Прячь карту в колоде, - сказал он тогда самому себе. - Надёжнее места не сыщешь. А с Гларом... А что с Гларом?.. Наведём ему наимоднейший макияж и вся недолга! Представить этого холёного дворянского сына с битой мордой: у кого фантазии хватит?" Собственно так и было сделано. Опять же сами Бродячие псы пособили, поскольку обычной ватагой их назвать ни у кого бы язык не повернулся. И внимание они на себя отвлекали почище полуголых девиц, которых нанимают балаганные фокусники. Начать нужно конечно с амазонок: Мурр и Барли - ага-ага, как стряпчий-то встрепенулся, когда она новым членам отряда представилась! - по просьбе Лусса доспех на себя вздевать не стали. И от вида их телес стражи у ворот дружно теряли способность ясно мыслить, сохраняя лишь жалкие крупицы разума, сбережённые бронёй армейского устава, въевшегося им в подкорку. Да-а, устав военнослужащему нужно учить хотя бы для этого - для возможности несения службы в экстремальных условиях, когда видит око, - вот же он - счастье, с седла свешивается с улыбкой и... - а тронуть никак нельзя, ибо рядом со сладкими бабёнками волосатой каланчой топчется... Ох, ты ж, хренов неклюд! В отрядной книге прописанный как Мув. И капитан наёмников по прозвищу Капитан, уже тут как тут нарисовался, а мог бы так и не спешить. Ну, Мув, так Мув... Капитан, так Капитан. Проходи уже. Не задерживайся!.. Далее кто?.. Далее был некто тощий со шляпой на ушах. Как он там в ихнем гроссбухе определён? Зерк? Что за имя такое дурацкое? Юный искатель приключений сдёрнул с головы шляпу, и всему наряду алебардщиков, числом в восемь рыл, стало ясно - почему. Череп Зерка был на удивление гладок и блестящ. Зерк он и есть Зерк - помощник солнца. Только пластырь на затылке всё портит. На стряпчего, ещё вчера ликовавшего по поводу блестяще завершённого дела, этот лысый шкелет был совершенно не похож. Впрочем, как раз Рулло-Зерка наряду никто и не обрисовывал, начальству было совершенно не ведомо, что служащий мэтра Го уже утонул в большой политике, сам того не осознавая и сейчас является членом опасной шайки, которую им нужно было опознать, задержать... Ну, или послать вестового с предупреждением самому влиятельному человеку королевства. Не королю - это уж точно, а так, одному бледному прохиндею, рискнувшему потрясти трон, как грушу.
Сегодня утром от него прибыл гонец и всё в подробностях обрисовал алебардщикам. Сулил большие деньги в случае успеха, повышение в чинах и вообще всё вплоть до манны небесной и уже заранее открытых для них райских врат. Солдаты, на воротах полжизни простоявшие, свою службу знали: привыкли уже выявлять всяких разных типов по описаниям и менее подробным. Вот допустим, как не признать пухлого неженку росту среднего, примет никаких особых не имеющего, но дворянина по праву рождения? Да по рукам и морде! Ручки будут ровно как у барышни, нежные с кожицей тонкой и без вульгарного загара. Будет такой похожий господинчик ручонки свои в перчаточки прятать, так алебардщики его вежливо попросят те перчатки снять. И попался молодец. А с рожицей, что он сотворить может, чтобы от опытного взора уберечься? Разве, что щетину отпустить... Ага-ага, однодневную... Если та щетина у мозгляка вообще растёт? Нет, право, смешно. Не обмануть этому - как его? - Глару их, воробьёв стреляных. Никак не обмануть. Та-ак, кто там у нас следующий в очереди на досмотр? Яти ж твою кукурузным початком - Чёрный язык! Да ещё и ихняя языкасатая баба! Ох, сплюнуть бы от сглаза, да боязно при ней: вдруг углядит?
- Стойс... - несколько неуверенно выговорил старший наряда, водя подрагивающим пальцем по кривым строчкам в отрядной книге и страшась прямо посмотреть на красивую по-своему девицу.
- Стойс... - с готовностью подтвердил Капитан.
- Стойс, - прошипела дамочка, свешиваясь с седла, подобно её амазонским подружкам.
Наверное, ей тоже было, что показать и чем отвлечь мужчин от исполнения их профессиональных обязанностей - выпуклости под доспехом были куда как аппетитны. И ноги длинны и бёдра круты. Только всё это было надёжно укрыто обсидианово-чёрными пластинами, которые снять с неё, возможно было, только срезав вместе с мясом. Броня-то у чёрных языков природная и отпадает она... Ну да сейчас не об этом. Сейчас о внешнем виде этой смертельно опасной красотки... Страж, записи проверяющий, от наклонившейся Стойс, качнулся в сторону, едва на ногах удержавшись. Манкая она деваха. так и тянет к ней. И глаза эти колдовские. И губы сочные. Тут даже чёрный её язык, ещё не начавший раздваиваться, не отпугивает, но слишком многое болтают про этих существ. А самое страшное, что почти всё, что болтают - правда и есть, то воякам доподлинно известно. Вон хотя бы парные шипы у неё на плечах, попробуй их тронь; к концу дня от тебя соколика только жутко смердящий изъеденный язвами труп останется. А противоядие!? Так нету его. Совсем нету! Однако, что ж так тянет-то к ней. Так бы вот прямо сейчас, взял бы и погладил её по ляжке... Никакого спасу нет, как тянет к себе это тело.
- Солдат! - рявкнул ему в волосатое ухо, бывалый в ситуациях капрал. - Приди в себя, чучело.
Сам-то он, как в книгу уткнулся, так до сих пор страницы её носом и бороздил, страшась глаза поднять.
- Следующего проверяй.
Весь патруль дружно замотал головами, отгоняя эротическое наваждение, ну точно рогачи, атакованные оводами. А тот горемыка, кого только что привёл в ум отец-командир, с омерзением ощутил у себя в штанах, что-то влажное и липкое. "О, господи всепрощающий! - взмолился он. - Что это было? Я, прямо, как прыщавый подросток, который в первый раз голую титьку увидел".
- Следующий, - орал капрал, правильно понимая всю сложность ситуации. - Ты у нас кто? - обратился он к забулдыге, что управлял четвёркой носорогов, впряжённых в огромнейший фургон.
- Пухл, - зло ответствовал ему тип с разбитой рожей и сломанным носом, от которого за милю несло и перегаром от вчерашнего окаянства, и свежаком от сегодняшней оздоровительной опохмелки.
Тут алебардщиков не проведёшь - сами в таковском деле бо-ольшие специалисты. Да-а, годами юноша зелен, а уже как опытен. Такому только в наёмники. Более-то этот лоботряс ни на что не годен. Капрал на всякий случай бросил взгляд на руки возницы и совсем утратил к нему интерес. Таких посиневших, опухших и разбитых в кровь кулаков у молодых дворян не бывает. Это кулаки бродяги без дому и пристанища, завсегдатая кабаков и грязных вертепов.
- Проезжай уже. Не задерживай! - страж нетерпеливо махнул рукой, буквально выгоняя сударя Глара за стены родного города.
Глар-Пухл на грубого солдафона не обиделся, ну ничуточки. Пошевелив вожжами и прикрикнув на ленивых носорогов, он, молча, взнёс искреннюю молитву господу за собственное избавление и за здоровье некоего Роминия Лусса - мудрейшего из ныне живущих мужей. Ах, да... ещё ж и самого ловкого из обитающих в этом мире пьяниц. Живо в уме нарисовалась картинка из совсем недавнего прошлого, когда разозлённый дворянин, повторно получивший по сопатке, обрёл гонор взбешённого носорога и буром попёр на скотину-наставника... Ах, да-да... благодетеля, конечно, благодетеля. Лусс, подвижный, как капля ртути, успел и кинжальчик в ножны определить и первую пару ударов на локти принять. Это оскорблённого до глубины души дворянина с толку и сбило. Ага-а, супостат, никуда тебе от меня не спрятаться, стеночка в двух шагах. До неё, родимой, дотолкаю и срублю тебя, как чахлое деревце. Роминий под натиском питомца, гневом обуянного, сделал шаг назад. Глар поддавил. Ещё шаг... Тут-то тебе и конец, таракан усатый! Хорошо поставленная двоечка, как брат учил, пришлась точно... в неоштукатуренную стену. Пухл взвыл дурным голосом, тряся размочаленными кулаками, а мерзкий пройда, откуда-то сзади - когда перетечь, сподобился? - велел подавальщицам тряпочку чистую принести.
- Мыть не смейте! Так надо. Протереть не усердствуя и довольно.
Никто тогда ничего не понял. Согрон материл Лусса, как сапожник и всё норовил за рукоять палаша схватиться. Капитан поглядывал на Бескровника с недоумением. Подавальщицы, сердцем нежные, - с явным осуждением. Пухл тогда, сочувствием дамским тронутый, носом хлюпнул и рискнул болящими своими грабками их за перси потрогать... обеих. Риск оправдался. И юный дворянин, до этого судьбою-злодейкой ни за что "обласканный" получил приглашение посетить их как-нибудь на досуге. Как тут откажешь? Обещался.
- А ну стой! - Этот нежданный окрик стража едва не заставил вздрогнуть замечтавшегося возницу.
Неужто распознал, каналья?
- Досматривать фуру будем.
Фу-у-у... отпустило.
В фургоне, служившем кондотьерам повозкой, пристанищем в непогоду, а порой и сооружением оборонительным и потому размеров внушительных, было много чего для бродячего люда ценного. Но ничего запрещённого к вывозу. Так, припасы, полевая кузенка для починки оружия и амуниции в полевых условиях и две довольно большие деревянные станины и четыре изогнутых слоённых деревяшки. Вот они-то у стражи бдительной некоторые вопросы вызвали. Впрочем, так было всегда и Капитан спокойно, не сказать равнодушно ответствовал пыхтящему от собственной важности капралу:
- Сам ты деревяшка! Не видишь, что ли - крылья это для арбалета.
- Чего? - искренне изумился алебардщик. - Рази такие-то арбалеты, бывают? Может, где у дэвов в горных крепостях на стенах, что-то подобное и стоит - дэвы своей тупостью везде славны - так оно ж воротом взводится. Медленно и от того почти бесполезно. У тамошних же тупарей мозгов не хватает на пушки да аркебузы перейти. Или вы тоже на вроде тех дэвов... хе-хе... тупари? - Похоже, что служивый за сравнение себя с деревяшкой сумел отыграться.
- Дэвы, говоришь... - Капитана кашлянул в крагу. - Воротом, говоришь, взводится... Хм... Воротом и, правда, медленно, а просто руками оно куда как проворнее.
- Так кто ж из людей способен такую тетиву натянуть? - Караульные возле фургона собрались все. И в глазах каждого читалось явное недоверие. - Разве что ваш неклюд на такое горазд. Так он один, а громадин этих две. Нешто он в бою между ними носится как угорелый и знай, себе заряжает?
Капитан с усмешечкой указал любопытствующим куда-то за фургон. Те, делать нечего, послушно туда глянули. И... челюсти подхватить успели не все, как и две алебарды! На козлах второй фуры сидели два густо волосатых дяденьки в медвежьих шкурах, глянув на которых весь патруль в единовременно осознал: эти двое - да, они могут... э-э-э... легко.
- Брат Йе и брат Ти... - заговорил Командир наёмников. - Старшой, оттай уже... Сверяй по своей бухгалтерии. Говорю, тот, что слева - брат Йе. Тот, что справа - Ти. Может и наоборот. Они бают, что их даже родная маменька путает. Я им верю. А ты?.. Ладно, не труди голову, она тебе ещё пригодиться шлем носить. Этот карлик, что между ними притулился - Мот. Он у них на подхвате: принеси, подай, пошёл на фиг - не мешай. Всех сверил? Молодец. Пошли второй фургон осматривать.
И ни у кого из патрульных не стрельнула мысль, что этот плюгавый Мот, которого Братья Йети, между собой усадив, боялись придавить, как бескрылую муху, может подходить под описание некого господина Согрона росту преизрядного плечами вельми широкого, лицом чистого, нрава необузданного, кулаки имеющего с тыкву. Этот заморыш!? Шутить изволите? Нет, решительно этот карлик на того Согрона похож не был совершенно. Человек, как человек. Ничего выдающегося. Ростом маловат - этим Йетям всего до подмышек. Не-е-е, не Согрон. Можно идти фургон досматривать. А в голове Капитана так и сидело занозой: карта в карточной колоде. Где можно спрятать великана? Да среди больших великанов, на чьём фоне он всем мелким покажется! Ай да Бескровник - бесово семя!! Но проверка ещё не окончена, доказательством тому, в который уже раз отвисшие челюсти бывалых охранников, которым почему-то начало казаться, что в действительности служить они начали не так уж давно.
Выглянув из-за фургона и нервно поправляя свой плоский шлем-тарелку, капрал странно дрогнувшим голосом спросил:
- А зачем вам статуй? - и тут же добавил совсем уж жалостливо, подозревая, что сейчас, снова окажется в роли всеобщего посмешища. Но долг велел: - Контрабанду вывозите?
- Контрабанду? - недопонял Капитан. - Статуй? Ах, ты ж сукин сын... Капрал - это я не вам, - и доблестный офицер, пылая гневом, кинулся к фургону.
Откинув задний полог он какое-то время гневно раздувал ноздри, пялясь на каменное горбоносое изваяние, подпёршее щёку шипастым кулаком, а потом заорал на всю улицу:
- А ну открой зенки, скотина!
Любопытствующие алебардщики, обступившие было достойного офицера, чуть не кинулись врассыпную. Ой, подальше нужно держаться от этого буйного идиота. Это ж до чего умом надо тронуться, чтобы так на каменного болвана орать.
- Не претворяйся, что ты меня не услышал, - продолжал наседать Капитан. - Опять винища нажрался? Открой зенки, комариный выпердыш.
Велика сила офицерского занудства. Этого ли не знал ветеран-капрал? А выходило, что всю его силу он ещё и не постиг; каменное изваяние с каким-то странным треском - так, наверное, может трещать ожившее могильное надгробие - пошевелило сложенными за спиной крыльями, двинуло валунами плеч и... открыло круглые, горящие адским пламенем глаза.
- Точно, - хлопнул себя ладонью по бедру командир наёмников, - бухой. Да не пугайтесь вы так, служивые, это у него реакция на алкоголь. В смысле, зенки бешеные и шкура каменной крошкой ссыпается. Вообще-то он не каменный, да и к тому же добряк, каких мало. Ну... когда трезвый конечно.
Весь наряд, только что подошедший поближе, чтобы внимательнее разглядеть это чудо-юдо, как по команде отпрянул назад.
- Ох, чуяло моё сердце, - посыпал голову пеплом Капитан, - нельзя вас с Тигуаном одних без присмотра оставлять. И вроде Йе за вами пораньше послал, а всё равно, выходит, опоздал. Человеческая пища нам де тяжела и непривычна... - скривил он лицо. - Враль!! Теперь вот когда отойдёшь?.. Дня через три в лучшем случае. А вдруг завтра в бой. Нас наняли, образина! За этот твой выверт сокращу долю. И не начинай... Пагг, правда, лучше не надо. Капрал - это Пагг. Он горгулья. Точнее и правильнее - горгул. Хороший парень, но алкаш, а когда пьёт, совершенно не предсказуем. Хорошо, хоть сейчас тихий, потому, что ещё в умат пьяный. А начнёт отходить у-у-у... Лучше, чтобы мы в этот момент от города были как можно дальше. Где Тигуан, мерзавец? Куда ты дел Тигуана?
- Боюсь спросить, - вынужден был сознаться капрал, - но служба, знаете ли... Э-э, а кто такой Тигуан? Тут вот в вашей отрядной книге помечено... раз, два, три... А, ладно, общее число бойцов считать не будем. Тут вот стоит имя нанимателя... э-э-э... Роминий Лусс, иллорийский дворянин. Он кто?.. А это вы, сударь... - Роминий изволил спуститься с носорожьей спины, где и просидел в самом хвосте своей армии всё время досмотра, готовый ко всему. - Но никакого Тигуана, - страж собрался с духом, - и в помине нет. Будет ежели неучтённый боец... Сами понимаете...
Капитан дружески хлопнул бледного воителя по плечу.
- Не бери в голову, дружище... Тигуана к числу разумных существ, приписывать как-то... О, что-то потемнело вокруг. Тучка что ли на солнышко набежала? - И он задрал кверху башку. - А, нет, не тучка. Капрал, секунду терпения... Сейчас... Сейчас... Только штаны в сухости сохрани... Опа, - продолжил Капитан, когда народ заполнивший площадь вдруг кинулся в разные стороны кто бегом, кто ползком, кто на четвереньках, но все без исключения визжа на самом пределе возможностей, потому что сверху огромной скальной булыгой сваливалось такое... - вот это наш Тигуан.
Капитан глянул на капрала и понял, что его пояснения были совершенно не нужны. Вояка стоял не моргая, открыв пасть и пуская длинную, вязкую до самых сапог слюну.
- Он химера, - по инерции закончил свою мысль наёмник. И качнув головой, добавил, - Надо было его первым пускать. Вообще бы без проверки обошлись. Но... развели, понимаешь, бюрократию. Капрал, ты нам пропуск выпишешь или мне самому бумаги подделывать. Капра-ал?.. Твою ж мать... Эй, служивые, кроме этого соляного столба ещё грамотные среди вас есть?.. Служивы-ы-ые-е?.. Ау...
На площади игриво топтался монстр описанию поддающийся так же хорошо, как горячечный бред умалишённого. Тело размером своим значительно превышающее слоновье. Да что там слоны! Мантикоры и те против химеры не более чем котята! С этим племенем Тигуана роднила разве что львиная голова. Только мантикоры одноголовы, а химеры... У Тигуана башки было ровным счётом три: львиная, драконья и ещё одна, которую с некоторой натяжкой можно было назвать козлиной, но это только если смотреть на неё издалека. Схожесть была в очертаниях, наличии бороды и, пожалуй, в рогах. Но на этом общее и заканчивалось. Панцирный лик химеры был страшен и траву, в качестве пищи не признавал совсем: зубы, видимо, не позволяли и нрав. Передние лапы Тигуана можно было сравнить с лапами льва, если бы у последнего они были в драконовой чешуе. Задние?.. Гм... Тут бы любой затруднился. Сказать - куриные. Нажить себе самого лютого в мире врага. Орлиные?... Тоже как-то не совсем... Что-то среднее, между лапами хищной птицы и дракона - это, пожалуй, будет самое оно. Проще всего с хвостом: здоровенная, ядовитая змея, живущая собственными представлениями о друзьях, врагах и съедобном. С химерой всё просто - понравился её хвосту - будешь жить, пока не разонравишься. Во всяком случае, хитрый Тигуан первым делом всем и всегда доходчиво втолковывал именно эту мысль. И как быстро это у него получалось. А ведь ни единого иностранного языка он не знал. И вообще говорить не умел. Хотя, пообщавшись с ним поближе, Капитан решил, что химера Тигуан просто враль.
...Нет, всё-таки по зрелому рассуждению, он, Роминий Лусс сделал всё правильно. Бумаги в порядке. У королевской охраны к ним претензий никаких; с этой стороны дорогу они себе упростили. Отряд он нанял... ух, чудо, а не отряд. Кто теперь против них устоит. Так что вроде бы всё хорошо... Из таверны, правда, съехали они несколько поспешно. Там дела, заботы, необходимость и пр. пр. Люцилла должна понять. Она и поймёт, наверняка поймёт, что я, в очередной раз, просто сбежал от неё. Ну и пусть. Тем слаще будет путь к примирению. "А вообще, если убрать совершенно неуместную и ложную насквозь скромность, - рассудил про себя кондотьер. - Я, истинный знаток жизни. И вообще, безусловный и абсолютный гений! Да... Нет... всё-таки чуть-чуть скромности мне не помешает..." И он, истинный знаток жизни, картинно опустил свои бесстыжие глаза в землю... секунды на три.
- Эй, вы там, братья Йети, подстегните носорогов. Впереди путь не близкий, а уже вечереет.
Contrarius!
(Враг!).
Непонятный никому, иной раз и для себя самого непроницаемо загадочный маг Буссо, устав от работы по выколачиванию сведений из слуг, валялся в разгромленной спальне сударя Согрона, на его кровати, единственном уцелевшем предмете обстановки, не потрудившись даже бахилы с нижних лап стянуть. Такое определение его конечностей вполне допустимо, поскольку было совершенно непонятно, что же там у него растёт из места пониже спины. Хотя, может быть, всё-таки это были ноги, только очень кривые и со странно округлыми стопами. Буссо злился на весь мир и плевал в потолок вязкой зелёной пузырящейся слюной. Слюны и злости у него всегда было в избытке, и он щедро делился этими волшебными дарами с пышнотелой голой вакханкой, укоризненно взирающей на страхолюдное хамло с потолочной высоты.
- А, господин-то Согрон, оказывается ещё тот затейник, - с шипом и свистом выдавил из себя маг, любуясь на то, как от его плевка по груди нарисованной красотки расползаются отвратительные метастазы. - Дочку его, что ли трахнуть? - неожиданно для себя изрёк этот вурдалак и тут же зашёлся каким-то перхающим смехом.
Буссо надсмехался над самим собой. Этот самокритичный товарищ был силён по части магических каверз, но как представитель мужеска пола он давно перестал существовать, без сожаления положив собственное естество на алтарь познания тайн чародейства.
- Если и трахнуть, то только стулом по башке.
Шутка вышла кондовой, впрочем, упырёк по-иному шутить не умел никогда.
- День псу под хвост, тьфу, пропасть!
На этот раз зелёная мерзость пришлась в лицо ни в чём не повинной бабёнки. Маг, заплечных дел мастером, конечно, не был, но выявлять тайны человеческих душ умел. И чего такого ценного он сегодня узнал до смерти запытав конюха и лишив рассудка и без того не особо умную прачку? Остальные слуги отделались сущими пустяками, кто пальцев лишился, кто глаза. Только все труды Буссо решительно ни к чему не привели. Если не считать того, что вся прислуга помаленьку приворовывала - вот же тайна великая! - и молоденькая горничная, втайне от родителей и жениха, спала с каретником, которому в прошлом месяце стукнуло семьдесят.
- Интересно, чем этот старый хрыч господа задобрил, что в его лета ему на шею молодухи сами вешаются, а мухомору-каретнику на них ещё и сил достаёт? Хотя, нет, не интересно. Интересно, в какую нору заполз клятый Согрон. И как раз про это здесь ни одна живая душа не ведает. Гадство!
Буссо был крайне раздосадован и поискал вокруг глазами, нельзя ли ещё чего-нибудь поломать, жгучую злобу из груди выпуская. Ничего подходящего не сыскалось - он сам же добросовестно всё превратил в щепу. Маг тяжело вздохнул. Всё, оттягивать момент доклада герцогу Анккольскому больше было нельзя. Нужно находить в себе силы. Подниматься и ехать. Буссо хлопнул руками по перине и решительно восстал с ложа прямой как доска. Героической он всё же был личностью, трудолюбивой, самоотверженной и до крайнего предела ответственной. У него всё это наверняка и на лице сейчас было написано. Жаль, тряпки рожицу рассмотреть мешают. Видны только объязвлённые толстые губы, которым - жалость-то какая - недолго осталось лик его украшать, и маленькие круглые глаза цвета совершенно неопределимого, без ресниц и зрачков. Гренадёрскую выправку магу долго удержать не удалось. Миг - и он снова оплыл, как старый пропылённый свечной огарок. Ковыляющей походкой, эта жуткая пародия на что-то живое, двинулась к двери, но добраться до неё Буссо не успел. В дверь кто-то коротко стукнул, и распахнул её, не дожидаясь ответа.
- А... ты? - маг погасил на пальцах языки текучего чёрного пламени, но бесцеремонно обеспокоивший колдуна господин всё равно успел их заметить.
- Всегда готовы к неожиданностям, сударь? Ну-ну... Присесть пригласишь? - иронично продолжил он, тут же перейдя на тон допустимой между двумя пауками фривольности, и, не подумав дождаться разрешения, тяжело опустился на кровать. - Передохнуть надо. Замотался совсем.
Взгляд его упал на пропылённые сапоги. Снять бы их. Дать натруженным ногам роздых, да некогда.
- Чего расселся? - Буссо плюхнулся рядом, заставив незваного гостя брезгливо сморщить нос. Несло от чародея - святые угодники! - долго гревшейся на солнце пропастиной.
- Ты б помылся что ли? - промычал посетитель, стараясь отодвинуться подальше. - Или волшебство, какое на себя наложил, чтоб так не смердеть.
- На себя накладывают руки, - резонно возразил колдун. - А мыться я не люблю; мытьё - оно штука хитрая - удачу смывает. Зачем припёрся? Времени у меня в обрез. К его сиятельству поспешать надо с докладом об исполнении поручения по вытряске душ из согроновой челяди.
- Ну и много натряс? - крупный дядька с плечами массивными, покатыми, с усмешечкой прищурился
- Ничего такого, что могло бы его заинтересовать.
- Ну так и чего тогда спешить с такими-то радостными вестями?
- Я и не спешу, - сознался Буссо. - Только, сколько же ещё можно время тянуть?
- А ты и не тяни...
Маг искоса глянул на не ко времени развеселившегося человека.
- Что-то ты сегодня больно радостен и легкомыслен друг Шотс? Не привычно для меня, тебя таким видеть.
На этот раз Шотс усмехнулся уже не весело и принялся с силой массировать плечо, в котором будто раскалённый гвоздь сидел. Глубоко сидел, едва ли не до самого чёрного сердца доставая. И выдернуть его можно было лишь насытив душу смертью этого мелкого гада.
- Роминий Лусс! - яростно прошептал Шотс. - Ведомо тебе, чародей это имя? Ни Согроны отец и сын, ни Глар - окаянный последыш, а Роминий Лусс...
Маг, прилипнув своими странными глазами к пылающему лицу Шотса, медленно кивнул.
- Имя этого человека я знаю. Госпожа Ларса его от меня не скрывала. Потом и слуги подтвердили, что да, есть в услужении у хозяина такой человечек. Не простой, думается мне, человечек. Это ведь он той ночью тебя пометил, я не ошибаюсь? Экий грубиян, чес-с слово: впотьмах из-за угла, не знакомого сударя и сразу стилетом - в тело. В сердце, поди, метил, супостат такой?
- В горло, - отрезал Шотс. - Я отбить сумел. Выше я, потому и спасся. Кто бы думать мог, что этот... на соломинку похожий, обоерукий, мать его. И быстрый... Я таких и не встречал ещё... А уж я ли бойцов не перевидал, и всё ещё жив!? Но, друг Буссо, - передразнил колдуна тать ночной, - для нас он опасен не только этим...
Маг крутанулся на кровати и перестал моргать.
- Заинтригован?.. Это правильно. На-ка вот, глянь, - и Шотс швырнул Буссо неаккуратно свёрнутый свиток. - Оцени его таланты.
Колдун руки не протянул. Так, пальцами, тряпьём обмотанными нервно дёрнул и свиток сам впечатался в его ладонь
- Нуте-с, посмотрим, что удалось добыть тебе... - Буссо плохо удавалось сдерживать своё нетерпение, к которому примешивалась ещё и ревность: неужели этому головорезу удалось узнать нечто ценное? Это было бы как минимум не справедливо.
Но жестокий мир в раз очередной доказал с ехидцей, что такой странной штукой, как справедливость, в нём и не пахнет. Свиток содержал полный поимённый список наёмных отрядов, покинувших Иллорию за последние сутки. Таких набралось не более полудюжины и пять из них были, крест-накрест, перечёркнуты красными чернилами; отыскались таковые в караулке, поскольку только таким цветом официальные разрешения и выписывались. Большую работу проделал дотошный посланец герцога. Частым гребнем прошёлся по именам всех дворян, бежавших от беспорядков через врата Наёмников, густую сеть закинул и выловил-таки рыбку.
- Видишь, - спросил он мага, - там, в самом низу списка?..
- Клятый Лусс!.. - ругнулся чародей.
- Что клятый, то клятый... Нет, ну до чего изворотливый гад.
- И рисковый. Под самым носом у нас нашу добычу провёл, а мы только дулю с маком и учуяли, - поддакнул Буссо. - И ведь знал же он, что мы на его след выйдем. Знал... и не побоялся собственным именем подписываться. Впрочем... Что уж там правду скрывать... Сколько бы нам с тобою времени понадобилось, чтобы связать все ниточки воедино и до него, окаянца, докопаться?
- Нам?.. С тобой?.. - Шотс хмыкнул. - Сутки... Нет, это я себя перехваливаю. Двое... За два дня, мы бы допетрили, кто нам игру рушит.
- О-о... - поднял палец, похожий на ожившую мумию маг. - И я так думаю. Всё-таки зоркий глаз у нашего герцога. И башка варит. Он ведь имя Роминий Лусс только мельком и видел... И я его видел там же... У юриста. У жирдяя Го в стопке копий на право найма кондотьеров. Однако он его запомнил, а потом... гм... Интуиция у его сиятельства потоньше и поострее хирургической иглы будет. Сдаётся мне, что в сложном сём раскладе мы с тобою приняли нужную сторону. Королю не одолеть Эргондта Анккольского. А ты и я, грешный, ему в этой тяжкой борьбе пособим, чем сможем. Что делать дальше думаешь? - резко перешёл на сухой деловой тон Буссо.
Шотс встал с кровати и принялся расхаживать туда-сюда по опочивальне, раскидывая ногами обломки стульев:
- Вижу, ты здесь веселился... Ладно, оставим... Что я буду делать?.. Ну, во-первых, по велению сюзерена нашего, схвачу тебя за твои лохмотья и потащу в Кральц. Во-вторых, наберём там приличный по числу отрядец. В-третьих, догоним беглецов и...
- ...получим от них по шеям, - неожиданно для наёмника закончил маг.
- Это... это от чего - по шеям? - опешил Шотс. - Денег-то у меня - завались. Я ж сейчас не отряд, я армию нанять могу! Я...
Буссо тихонько покашлял, останавливая приступ словесного поноса.
- То, что ты намерен нанять кондотьеров, правильно абсолютно, - чародей сплёл пальцы. - Герцог верные ему части распылять не хочет - война впереди. А для такой работёнки наёмники - в самый раз. Но почему - Кральц?
- Там...
- Я знаю, что там... - Буссо всем своим видом дал понять, что Шотсу сейчас лучше помолчать. - Второй по величине рынок головорезов. Это ты хотел мне, дураку, разъяснить? А про то, что в Кральце этом... у-у-у-у, слов у меня нет!.. самая большая святыня нашей церкви расположена - храм Брулга Летописца, забыл.
- Ну храм, - было видно, что бессонная ночь не лучшим образом сказалась на мыслительных способностях убийцы. - Ну Брулга... Ну святыня... Так они у нас в каждой деревне понапиханы - плюнуть приличному человеку негде.
Чародей, молча, сунул свиток в руку оказавшегося в тупике Шотса, на, мол, читай, освежи головушку. Наёмник, делать нечего, сунулся в дебри собственных каракуль и десять минут добросовестно шевелил губами, стараясь постигнуть, чего он упустил в этом личного сочинения опусе.
- Ну? - в конце концов, не вынес пытку ожиданием колдун. - Дошло до тебя? Или мне тебя в свинари определить, как ни на что более не годного? Вижу - не дошло...
С неохотой признавая своё поражение, охотник за удачей беспомощно развёл руками:
- Отоспаться мне нужно. Что-то голова совсем не варит и в глазах муть липучая. Будь другом, разъясни, чего я в собственных сведениях не нахожу.
Буссо взвыл, повалился на кровать и с яростью плюнул между ног нарисованной бабе.
- Ты список этой шайки хорошо изучил? С самого их названия изучил? Или просто глазами пробежал, пытаясь выяснить, под какими кличками Лусс двух братьев в него определил?
- Сдаётся мне под прозвищем братьев Йети... - промямлил наёмник, начиная подозревать, что мир большой политики ещё не готов раскрыть для него свои объятия. - А что?.. Юморно же...
Чародей, разбрызгивая вокруг себя зелёные шипящие брызги, заявил здоровиле-убийце, что лично ему, Буссо, до свечного канделябра, как прописаны эти двое.
- Это же Бродячие псы! Ты сам из бывших кондотьеров, должен же помнить иерархию внутри этого шибутного сообщества! Ну?.. Ну же?..
- Что я помню? - приложил палец ко лбу, выбитый из колеи Шотс. - Бродячие псы - команда известная. Входит в десятку самых дорогих, потому что ни разу нанимателя не предавала. Командиром у них был Капитан... А, ну да, он же и сейчас ещё... - наёмник уставился на бумагу в своей лапе. - Точно - Капитан... Тощий такой, болезненный. Видел его как-то раз. Всё удивлялся тогда: как такой тошнотик может подобную ватагу в кулаке держать?
- Не ты один удивлялся, - маг хрипло прочистил горло.
- Ещё он хитёр, как лис, если не хитрее. И странность у него одна была... Он к себе в отряд нанимал людей и нелюдей. А иной раз и просто монстров. И ведь они друг с дружкой не цапались. Прям, чудодей какой-то этот самый Капитан.
- Монстров, говоришь, нанимал? - Колдун вдруг вырос перед лицом Шотса. Только что лежал на свои потолочные художества любовался и вот уже глаза в глаза пялится. - Ты в бумажечку-то глянь. Твоя ведь бумажечка... Что ты там, голубь сизокрылый, лапочкой своей нацарапал? Чёрный язык в этом отряде... Это я тебе так - подсказываю, ежели ты совсем думать разучился. Есть она в списке? Е-есть... Кто ещё?.. Ага... Неклюд... Да неужели!? Вот они - парочка, да? Ну остальные люди... Это для наёмников не страшно. Это привычно. А вот тут глянь. Смотри, что прописано?
- Ти... Тигу... - по складам начал читать непонятное слово Шотс. - Тигуан... кажется?
"Кажется... - с какой-то брезгливостью подумал Буссо. - Ему кажется... Если бы не его жажда убивать каждого, кому не посчастливилось оказаться на пути, по непонятной случайности совпавшим с моей тропкой, я бы его и дня не вытерпел. Неуч. Не глупый, но до чего же, необразованный".
- Здесь не сказано, кто такой этот Тигуан, не так ли? Но всё-таки этот самый Тигуан отмечен, как отдельный член отряда Бродячих псов. Не знаешь от чего так? Не пожимай плечами? Если хочешь выжить в большой игре нельзя, просто непозволительно совершать таких вопиющих ошибок. Ты догадался, как Лусс смог вывести из города своих подопечных. У тебя хватило ума переписать пару страниц из регистрационной книги стражей. Тут ты просто молодец. Но, скажи мне, неужели было так трудно подробно расспросить этих самых стражей?
О! Хороший вопрос! Тут-то и подвернулся шанс у затюканного Шотса хоть как-то оправдаться.
- Было бы с кем беседы вести! - взорвался он. - Они ж там все придурки, пыльным мешком из-за угла шуганутые. Всякую ересь несли...
- Какую ересь? - насторожился маг.
- Про чудовище кошмарное. Про какого-то змеехвостого козломордого львиного дракона. Нет, как только наш герцог победит, надо будет его надоумить, чтобы пьянчуг в караулы не ставил. Надо ж так нажраться!
- Вот оно, - с каким-то необъяснимым душевным надрывом, выдавил из себя чародей. - Слушай сюда, маньяк-одиночка. Придурки не они - это ты законченный придурок. Не хватайся за нож: я растворю твою морду до самого черепа, раньше, чем ты сумеешь обнажить его лезвие хотя бы на треть. Слово "Тигуан" на самом деле не имя. На языке островного народа Грес оно означает химеру. И какой отряд для борьбы с Бродячими псами ты сумел бы нанять в Кральце если законами веры на его территории запрещено появление нелюдей и монстров? Кто из людей рискнёт выйти против Чёрного языка, пусть и бабы, неклюда и химеры под командой небезызвестного Капитана? Я ничего не забыл? А ведь и забыл... Буркалы разуй: там красным по серому, написано твоей лапой - Пагг - горгул. Ну и человеческий костяк этой команды, я абсолютно уверен - не овцы для заклания. Итак, мой вспыльчивый друг, что вам дало бы краткое посещение города Кральц, помимо потери времени?
Ещё до завершения этой, оказавшейся обличительной, речи Шотс скомкал рукописный результат своих трудов, уселся на кровать и закрыл рожу руками. Расстройство убийцы были по-человечески понятным: только что, пяти секунд не прошло, был свято убеждён будто утёр нос одному заносчивому субъекту в неопрятных лохмотьях, и вдруг выясняется, что труды твои могут оказаться совершенно напрасны.
- Чего делать-то, Буссо? - в полной растерянности, такой для него непривычной, спросил Шотс. - Или, впрямь, целую армию нанять?
Было похоже, что колдун поднял брови под своей тряпичной маской, если они у него были.
- Армию нанять можно. В конце концов, выполним поручение герцога и передадим уцелевших в его же подчинение. Только... - он поджал свои изуродованные губы. - Армия медлительна. Уйдут они. Уйдут. Не-ет, тут нужна команда на ногу скорая или скорее на лапу...
Здоровяк встрепенулся и с надеждой взглянул на примостившееся рядышком смердящее чудовище.
- В Кральц мы не пойдём, - продолжил колдун. - А двинем мы с тобою в одно занимательное поселение - Горовцы. Слыхал о таком?
Шотс сузил глаза, наморщил лоб, но всё было напрасно - ни о каких таких Горовцах он и слыхом не слыхивал.
- Есть такое милое местечко на карте нашего мира. Ехать до него дня три...
- Три дня - много.
- Три дня потеряем. Три дня вернём - успокоил паникёра Буссо. - Это я тебе обещаю. Затруднение может возникнуть с оплатой...
- Да серебра у нас - горы! - взвился осчастливленный душегуб.
- Серебра много - это славно, только... Только может понадобиться иная плата...
- Какая?.. Говори. У меня от самого герцога карт-бланш!
Буссо загадочно посмотрел на убийцу:
- Есть у тебя на примете шайка мелких жуликов?
Глава 2.
Canes bellum.
(Псы войны).
Кобольд.
Ускользнуть от врага не ведающего, что такое милосердие - есть ли это трусость? Наверное - нет. Тем паче, что ретирада была боевая, с кровавой голову кружащей потехой. Да и сам ты, подстреленный на одну лапу, оказался молодцом. Дорого вражины заплатили за то, что ворвались в твой дом.
- К дьяволу утешения! - и большая серебряная чаша, до краёв ещё вином полная - всего-то и пригубил - громко и беспомощно звякнув, расплющилась о каменную стену. - К дьяволу самооправдание!! Дочуру мою, плоть от плоти, кровь от крови... Что б её... Кого вырастил? Кого воспитал? Жена, видишь ли ты оттуда позор мой!? - и Согрон уставился вверх. Ничего ему разглядеть не удалось, кроме выпуклого, вырубленного прямо в скале свода, что был теперь крышей над его седеющей буйной головой.
В минуту эту Медведь находился в полном одиночестве: слуги, что доставили его обеспамятевшего в полуразвалившуюся избёнку, имевшую у окрестных крестьян прозвание Кобольдовой хибары, купно со старым лекарем, предусмотрительно попрятались по затенённым углам. Имея богатый опыт общения с господином майором в отставке, они сразу по первым же едва различимым признакам определили душевное его состояние. В этом самом состоянии здоровила Согрон мог запросто и скулу своротить любому, кто в недобрый час на глаза попался. Нет, потом, отойдя, он бы и вину признал и даже не постеснялся бы извиниться перед человеком даже и неблагородным... да хоть бы и перед народом подлым - за ним не ржавело. Но толку-то с того извинения если у тебя челюсть уже - в крошево.
- Вина, сукины дети!! - метал Согрон громы и молнии.- Вина... и побольше! Море вина! Океан!!! Утонуть в нём хочу...
И вдруг оплыл. Выгорел порох.
Хибара, что снаружи, что изнутри была по виду сараюшка-развалюшка - набор гнилушек, сметённых в кучку хозяйским веником. И обитал в ней человек таинственный, нелюдимый. Его участок земли, обширностью в две ладони, стороной обходили все от королевских егерей и фискалов, до местного приходского священнослужителя, человека во хмелю отчаянного; в молодых летах, после трёхдневного беззакусного бдения он, было дело, решился даже на подвиг - осветить светочем Единственной Веры пещеры гоблинов Красные Шапки. Решился - и пошёл! До тех пещер добраться ему было не суждено, поскольку он и понятия не имел, как о том, в какой стороне вообще этот злобный народец селился, и куда, собственно, понесли его ноги. Но факт начала свершения подвига во имя и во славу имел место быть, характеризуя падре, как записного отчаюгу, смельчака неустрашимого и сорвиголову. Однако к хибаре и он подойти не решался ближе, чем на полмили. Поговаривали, что будто бы божился отче подать бумагу в высшие духовные инстанции, чтобы жильца сих хором изгнали с этой земли, ибо шибко подозрителен. Но то брехня! Отче сам об этом чуть ли не каждый раз разглагольствует, когда хватит лишку винишка. Причина его нелюбви к лохматому одиночке у падре была сугубо личная и, по его представлениям, уважительная весьма.
Дело было так... Одно время, когда ещё сударь Согрон был лейтенантом королевской пехоты и частенько отсутствовал в своих владениях из-за забот служебных, появился в принадлежащих ему лесах оборотень чудовищный, доселе никогда и никем здесь невиданный. Объявился и давай народишко местный без разбора жрать и калечить. Раны же наносил столь страшные и непохожие друг на дружку, что изумлял даже столичных эскулапов, коих сюда сам король отправил, после того, как лесной людоед ничтоже сумняшеся стрескал с аппетитом монаршей волей поставленного судью и коменданта сторожевой крепосцы разом. Оборотня ловили долго и безуспешно. Воинские команды и местные мужички с вилами много раз прошли окрестные леса цепью, заглядывая под каждый лопух, несколько раз выдели мохнатого душегуба, однако изловить не смогли.
А жалобы текли уже не ручейком - потоком. И от людей не сирых, а крови благородной, потому как чудище с земель Согроновых, стало совершать набеги во владения соседские. А там хозяева иные - господа родовитые с титулами громкими, влиянием среди банкиров, юристов и связями при самом дворе. Тогдашнее его величество, папа ныне здравствующего монарха, от назойливых подданных отмахиваться устав, тыковку ноготком поковырял и родил идею гениальную: отпустить из армии одного лейтенанта до сроку, покуда он в собственном огороде порядок не наведёт. Справится - замечательно, будет ему большое королевское спасибо и какая-нибудь медалька на грудь. Пусть ею до старости гордится. А не справится... Что ж будет с кого стружку снять, заодно указав соседям, кто в их горестях повинен. Обнаружив крайнего, монарх в настроении приподнятом начертал дозволение на не испрошенный отпуск с удержанием офицерского жалованья и отправил к адресату самого исполнительного из своих курьеров.
Лейтенант Согрон королевскую цидулку прочёл без всякой радости. Приложился к кувшинчику с пивом, соображая, как ему из всего этого выпутываться и совсем погрустнел. Воевать неуловимого оборотня, чего греха таить, было боязно. Но деваться некуда: оседлал молодой тогда ещё офицер своего носорога и двинул в родные пенаты, имея неспокойное сердце, постную физиономию и большие прорехи в карманах. По младости лет безотцовщина Согрон экономить кайцеры не умел. Путь до дому в тот раз занял подозрительно мало времени. У ворот, будто караулили неустанно, его встретила вся прореженная чудищем челядь и несколько крестьянских семей, которые были допущены на господский двор под защиту стен управляющим. Согрон спесью с детства не страдал и такое самоуправство за личное оскорбление не посчитал, и ещё с седла не слезши спросил:
- Людей кормите хорошо?
На что получил ответ:
- Как сами едим, так и они. Вы простите, сударь Согрон, но ныне кладовые ваши почти пусты. Подвозу нет. А сами в город ли, на сельскую ярмарку ли ехать мы опасаемся. На дороге лютует оборотень. А мы не военный народ, ежели с ним два капитана с воинской командой не совладали, то куда уж нам.
Управляющим в тот злополучный год был человек хозяйственный, добро блюдущий, но годами вельми не молодой. К тому ж, всю жизнь, служа при господах по хозяйственной части, никакого оружия он и в руках не держал. Действительно: какой из него воитель?
Вот тогда господин Согрон и осознал с безжалостной резкостью, что безалаберная юность его закончилась. Помнится даже неприятную резь в глазах ощутил - проняло. Оттягивать с выездом на смертельно опасную охоту решительный и порывистый дворянин не пожелал. Выслушал свидетелей, какие сыскались. Ничего в их рассказах не понял. Плели они несуразности одна диковиннее другой. Счёл он их просто испуганными и от того не особо заслуживающими доверия людьми и снарядился по собственному практичному разумению. Рогатину взял - штуку куда как надёжную, чтобы удержать скажем медвежью тушу на расстоянии почтительном. Дедовский посеребрённый меч, с коим тот тоже однажды хаживал на какую-то нечисть, - взял. Лёгкий кожаный доспех на себя вздел и двинул тем же днём на розыски баламутящего людожора. По дороге заскочил в местную церковку свечку там поставить, парой слов в божьем доме с его хозяином перекинуться, да и вообще... душу хоть самую малость успокоить. К удивлению своему именно в церкви дворянин обрёл двух союзников, не убоявшихся когтей и клыков оборотня. Ну по собственному-то почину за ним увязался только отец-настоятель, а его служке просто деваться было некуда. Он, было дело, попытался больным сказаться, моментально обзаведясь перемежающейся хромотой, да только его никто слушать не стал. Взвалил добрый падре на трясущегося, словно лист (от потного героизма надо полагать), служителя господня весь припас, который посчитал необходимым - копьё, двуручник, арбалет с дюжиной стрел, флягу с церковным вином... нет, флягу он отобрал и понёс сам, - и потопал вслед благородному рыцарю. Согрон от такой помощи отказываться и не подумал. Во-первых, носитель слова божия всегда в походе пригодится: военному ли человеку того не знать? По пути какую душеспасительную байку расскажет... Ежели священник не дурак, он любую притчу так до паствы донести способен, что самый последний охальник в роте и тот прослезится, и при этом отче от канонов не отойдёт. Во-вторых, скоренько отпоёт, при какой неудачной оказии. Тоже вариант.
Так втроём и пёрли сокрушать неведомо кого. А кто ищет, тот, как говорится, обязательно сыщет приключений на свою за... бубённую голову. Чудище они отыскали. Как было не отыскать, когда треск ломаемых деревьев слышно было за милю, если не больше? Несущие возмездие паладины не очень дружно свернули с дороги и углубились в чащу. Пешее воинство тут приотстало, то ли штаны за кусты цеплялись и замедляли их продвижение, то ли снизошло на бойцов запоздалое озарение: что собственно не их это дело копьями в нечисть тыкать? Кто теперь разберёт? Только на опушку сударь Согорон выехал в гордом одиночестве. А там... Несвязные рассказы крестьян в какой-то мере оказались правдой. Чудище было не одно. Два?.. Три?.. Больше?.. Совершенно неясно. Дело осложнялось ещё одним обстоятельством, к которому даже доблестный владетель этих земель оказался несколько не готовым: монстры с упоением выколачивали дух друг из друга. При этом одно из них... ага, чудищ всё-таки трое! - постоянно меняло свой облик. Потому, собственно, Согрон сразу и не понял, сколько же их, страшилищ, на самом деле. Теперь бы ещё разобраться, кого промеж ушей лупить, чтоб по справедливости всё было. Лейтенант к долгому думанью сызмальства приучен не был и потому решение принял споро и, по-военному оперативно приступил к его осуществлению. Рукой своей, крепости которой в полку завидовали почти все, Согрон метнул тяжеленную рогатину в дьяволово детище видом своим в эту минуту схожее с волком... или уже медведем?.. Ах, ты ж... на адского кота тварь смахивает. Да кто же это!? Некогда... Некогда... Но по всему выходило, что оборотня надо было на рожон брать обязательно. С остальными после... Время вообще перестало существовать, только взвизгнул посеребрённый клинок и срубил у второй твари нечто длинное изогнутое из спины растущее... Почему его? Да просто под руку подвернулся, да и противен был зело. Тут только лейтенант свою ошибку и понял: надо было наоборот - мечом того, другого. Так ведь он далеко был - не дотянуться.
Оборотень, рогатиной в бок получивший, взревел так, что даже боевой носорог, привыкший к пушечной пальбе, на задние ноги сел, и жиденько травку удобрил. А враг был проворен. Мгновения ему хватило, чтобы бросить терзать какого-то тёмного громилу и оказаться рядом с бестолковым охотником. Ему что?.. Ему рисковать можно: пусть первая жертва ещё не добита - ею союзник облика кошмарного займётся. Так и вышло. Постоянно меняющийся, словно перетекающий из одной формы в другую оживший ночной кошмар врезался в носорожий бок подобно гранитной глыбе. Толстокожего гиганта с ног не сбил, но качнул крепко и вышиб из седла наездника. Кто-то, что-то говорил про мелькающую перед глазами жизнь? Враньё! Теперь сударь Согрон знал это доподлинно. Никаких тебе светлых воспоминаний, только тугой сноп искр из глаз - зажмуривайся, не зажмуривайся, один чёрт вырывается. Веки такому яркому фейерверку не преграда. Дворянин упал неудачно - на спину, затылком приложившись о землю. И пусть это не булыжная мостовая, но и на лесной полянке для Согрона перинку никто не постелил. Казалось, голова раскололась, как гнилой орех. Во всяком случае, противный, мокро-сочный треск он различил явственно, а потом пришла тяжкая, как кузнечный молот боль. Глаза молодого лейтенанта были открыты. Только, что он видел, кроме плавающих цветных пятен? Разве что, нечто огромное, начинающее собой заслонять весь мир. Оборотень одолел-таки носорога и теперь медленно, вывалив язык - досталось и ему - влезал на поверженную тушу, чтобы с неё уже броситься на беспомощно копошащегося в траве человека.
Тут-то и подоспели служители культа. Оказалось, как нельзя более во время. Трусили они оба, но ведь смел не тот, кто не боится, поскольку есть подозрение, что не боящийся рукопашной схватки, как есть дурак, а тот, кто способен страх в душе своей придавить, как цыплёнка. Падре, наверное, был из таких, и потому, руками трясущимися, он копьё у служки отобрал, и воткнул его в волосатую... э-э-э... поясницу - нет, всё-таки чуть ниже. Высоковато забрался монстр, на тот момент принявший облик страхолюдной обезьяны. Вот так сюрприз. Брату примату такой оборот пришёлся не по сердцу и он, как ни жаль ему было, оставил намеченную жертву, дабы покарать тех кто его с тылу... Настал черёд проявить героизм и несчастному служке. При таком забавном котильоне не до самокопания. Тут либо пан, либо... Да не время сей момент антимонии разводить. И служка, героически завизжав, треснул исколотую образину двуручным мечом по черепу... плашмя. Ну как получилось. Не военный он был по природе своей, а после лесной этой баталии, вообще сделался первым во всей Иллории пацифистом. Убить таким вот чудным побытом неведомого оборотня было конечно невозможно; железо острое эти существа, конечно, не жалуют, но не мрут от него - факт. Но обезьяна... Господи, да когда же он... оно перестанет!? Пума, теперь пума... да какая жуткая, впала в непривычное для себя оцепенение. От удивления, наверное. Ведь можно было смело ставить сто кайцеров против дырявого левого сапога - этак чудно его ещё никогда не охаживали. Это и стало его роковой ошибкой.
Согрон, мотаемый из стороны в сторону, нашёл в себе силы подняться и нанести единственный, но точный удар. Посеребрённый клинок вошёл под лопатку чудовища, которое уже начало горбиться и обретать выпирающий костяной хребет (в этот-то раз в кого обратиться надумал?), и достал до его сердца.
Всё... бой для лейтенанта закончился. Земля и небо поменялись местами, и он ничком рухнул в чьи-то объятия.
Забытьё продолжительным не было. Очнулся Согрон от того, что поперхнулся вином. Кто-то заботливо вливал оживляющую влагу в его раскрытый и пересохший рот.
- Спасибо, падре, - с трудом проговорил он, не раскрывая глаз.
- Угу, - гулко ответствовал ему некто.
Согрон встрепенулся и, превозмогая волну неприятных ощущений, распахнул веки. Он лежал в тени скалы. Во всяком случае, ему так показалось. Нечто огромное, бережно держало его на руках, точно дитятю. Не хватало только слюнявого сюсюканья.
- Ты... хто? - выдавил из себя офицер, слабо барахтаясь в безразмерных лапах.
- Кобольд, - последовал простой, но совершенно непонятный дворянскому пониманию ответ. Какой к бесу лысому кобольд!? - Ты мне жизнь спас.
- Угу, - подражая подземному жителю велеречивостью, двинул цветистый спич Согрон. - А когда я успел... гх-м... и от кого... я того... самого...
- От него, - куда-то махнул своей левой ручищей кобольд, при этом правой бережно придерживая многострадальную лейтенантскую голову.
Согрон скосил глаза. Что-то ему подсказывало, что сейчас подниматься на ноги будет решением не самым мудрым. Ярдах в шести-семи, от того места, где его баюкал представитель самого таинственного в мире племени валялось нечто отдалённо напоминающее...
- Что за мерзость? - Дворянин с большим трудом подавил рвотный позыв.
- Кто из двоих? - не ко времени надумал уточнять кобольд, существо состоящее, казалось из одного дикого мяса, покрытого шкурой, которую не всякая аркебуза прошибёт. Им, подземникам, другая по природе не полагалась, иначе, как сквозить через каменюки? А может, эта их способность к крепости шкуры никакого отношения не имела: кобольды - народ, своих секретов не выдающий никому.
Дворянин завозился, чтобы лучше рассмотреть поле сражения. Давеча-то, как в сечу въехал, недосуг было красотами любоваться. И вообще этот момент его жизни оказался каким-то скомканным. Вон кобольда из беды выручил про между делом, а так и не разобрал с кем ратоборствовал? И не ясно, куда отче запропал. Ой, сколько сразу тайн и загадок на одну едва не треснувшую голову. "Будем осознавать действительность постепенно", - постановил для себя мудрейший Согрон и рискнул сесть. Кобольд ему не препятствовал, но руку со спины не убрал, очевидно, не доверяя человеческой крепости.
Возле растерзанной туши, павшего в битве носорога высилась куча костей, выпиравших изнутри кожаного, покрытого редким, жёстким волосом мешка. Никакого другого определения тому, что он увидел Согрон подобрать не мог, как ни старался.
- М-да... А вроде ж он при жизни, как-то пообъёмней был и... побольше... Или мне показалось? У страха, говорят, глаза велики.
- Был, - широкое лицо кобольда раскололось расщелиной губастого рта, так что стали видны жёлтые, шириной в два человеческих пальца зубы. - Они вообще здоровенные...
- Кто, они? - Лейтенант был уже на ногах, но стоял, пошатываясь и держась за волосатое плечо великана.
- Ну, они - полиморфы. Редкая разновидность оборотней. А когда погибают, то превращаются... Сам видишь, во что превращаются.
Молодой дворянин видеть-то видел, только всё равно, глазам своим не очень верил. Как вот это щетинистое нечто могло быть живым? Но второй упокоенный приятель был видом горазд чуднее даже омерзительного полиморфа. Длинное его тело лежало лицом вниз - если у этого нечто вообще было лицо! - и а из его спины пучком торчало шесть длинных искривлённых коленчатых конечности остротой своих внутренних режущих граней способных поспорить с клинками лучших мастеров. Согрон с брезгливостью пнул труп в ногу, торчащую из-под кожистой мантии.
- Я таких никогда не видел и, клянусь богом, даже не слышал. Арахнид? - предположил Согрон неуверенно. - Что-то такое в нём от пауков есть. Хотя... - тут же засомневался он, - у тех тела паучьи, а головы, как у людей... Ну, почти, как у людей. А этот вроде и похож на нас, а из спины торчит чёрте что... Тьфу, пакость.
Кобольд уже топтался рядом, неловко отряхивая мелкий сор со своих кожаных штанов, за исключением обуви - разбитых сапог из плотнейшей шкуры, какого-то подземного гада - составлявших весь его "шикарный" костюм и, похоже, - гардероб в целом. Он постепенно уменьшался в габаритах, словно усыхая и съёживаясь, с каждой секундой становясь всё более похожим на круглобокого крестьянина с туповатой физиономией, почему-то позабывшего надеть рубаху.
- Не арахнид - точно. Я за ним давно охочусь. Тварь отвратительнейшая во всех отношениях. Да, с вами, с человеками, телом чуть схожа, только не сравнимо более опасна. Как называется, я тебе не скажу, поскольку не знаю. Сами же они себя именуют потомками Ананси и с арахнидами они друг дружку жалуют не особо. Но случается, объединяются для разбоя. На рожу его глянуть не хочешь?
Кобольдову спасителю этого как-то не пожелалось.
- Ты, говоришь, я тебя спас. А как, не прояснишь? Что-то я ничего толком припомнить не могу.
Подземник немногословно поведал Согрону, что тот, вовремя подоспев, отсёк твари ложноножку.
- А он ведь ей мне точно в глаз прицелился. И ведь попал бы, вражина. Глаза же у меня самое уязвимое место. Защитить я их не сумел бы - полиморф мне в ладонь вцепился. Ох, и зубы у него! Едва не прокусил.
Едва не прокусил!.. Согрон покосился на кобольдовы лапищи: что ж за шкура у него, ежели такая тварь и то с ней не совладала?
- А где соратники мои... боевые? - с запозданием припомнил о своём воинстве дворянин. - Я ж не один тут в геройстве упражнялся. Погибли? Так тел я не вижу, - и он с подозрением уставился на нового своего знакомца. - Ты их часом не сожрал?
Кобольд только сплюнул с омерзением, но на первый раз положил для себя на глупого человека не обижаться.
- Сдались они мне... Во-она за теми кустами хоронятся. Не сложилось у меня с ними как-то. Я у одного из них, того, что с бритой макушкой - что за дурацкая мода, право слово? - баклагу с вином отнял. Какими же словесами он меня костерил!.. Заслушаешься. Сдаётся, никогда он меня не простит...
И как в воду глядел.
Коболюд, места на землях согроновых оценил и пожелал здесь остаться. Лейтенант, такому его решению даже рад был; будет кому в хозяйское отсутствие за порядком присмотреть. Мало найдётся охотников безобразничать во владениях, где такой не простой персонаж обосновался. Поселился, изменяющий форму великан в одной заброшенной халупке у самой подошвы невысокой, поросшей тёмным хвойным лесом горы и жил себе тихо, не высовываясь. Сперва крестьянство дивилось: чего это он в такой развалюшке обитает и рук не приложит - починить. А потом попривыкли, списав всё на врождённую его криволапость. И только Согрон знал истину. Настоящее жильё кобольда было под самой горушкой и выглядело оно куда как респектабельней "парадного" входа.
Кобольд Прахм появился, как всегда неожиданно, просто выдвинувшись из каменной стены.
- Хандришь? - спросил только, но таким тоном, что Согрон моментально устыдился своей душевной слабости.
- Больше не буду, - буркнул он отворачиваясь. - Честно.
И подземный чертог сразу наполнился людьми. Слуги и лекарь поняли - шторм улёгся, беда миновала.
- Какие вести принёс? - Согрон снова стал прежним Согроном, несгибаемым и безделья не терпящим.
Прахм свои знаменитые штаны одёрнул и, развалившись прямо на полу, доложил.
- Во дворце не хорошо. В Иллории, друг твой сказал, - тоже. Война началась, Согрон. Мятежников из города вытеснят. Они, похоже, к такому быстрому началу, тоже оказались не готовы. Но дальше... Дальше будет много хуже. Король слаб. Наследник - молод, горяч и неопытен. Весь букет качеств, чтобы наломать дров и геройски окочуриться. И ещё... Баба твоего приятеля...
- Что с ней-то не так? Загуляла?
- Откуда мне знать о таких подробностях? - сляпал изумление на своей квадратной роже кобольд. - Я у её постели со свечкой не стоял. Нет. Она ваш секрет выведала...
- Вот, значит, кто нас с потрохами продал! А я-то всё голову ломал... Беда-а...
- Роминий покуда справляется. Так мне сказано было. Сыновей твоих он за стены выведет. Если уже не вывел. А дальше... Дальше всё в руце вашего бога. Молись ему человек, коли верующий есть. А и не верующий ежели, всё одно молись. Герцог кота за хвост тянуть не станет. Погоню наверняка уже послал. Да и вообще... Если звон по королевству пошёл - мало ли охотников сыщется принять участие в игре с такими ставками? Ну и для тебя персональное распоряжение: сидеть здесь, поправляться, а в момент нужный вывести свой отряд и ударить, куда будет велено.
- Отряд? - непонимающе наморщил лоб майор в отставке. - Двое слуг, престарелый лекарь и баба-домоправительница! Да я с такой армией полмира за неделю в карман сложу! Отряд... Фантазёры они там, во дворце.
Кобольд таинственно усмехнулся:
- Будет у тебя отряд. Будет. Это уж моя забота.
Mercenaries.
(Наймиты).
Достойные всяческого уважения господа Охвосток и Клещун, трясясь на спинах облезлых рогачей, пребывали в настроении максимально приближенном к счастью и сияли своими пропитыми небритыми лицами ровно кайцеры, только что отчеканенные на королевском монетном дворе. Это их душевное умиротворение полностью разделяло ещё два десятка таких же, то есть ни в коей мере, не менее достойных сударей в рваных штанах, дырявых рубахах и прохудившихся плащах. Да, дьяволова кость! - не у каждого из них шляпы покрывали лысины и патлы, зато ножи острейшие и шпаги короткие, для конкретного общения в узких переулках и тупичках, были у каждого и в порядке отменном; ни единого ржавого пятнышка на лезвиях и клинках. Кое-кто из этой братии, будучи чуть побогаче, имел за поясом и пистолет. Да-с, грозное ночное воинство, собралось под одну твёрдую руку. Кто же и для каких собственно целей решился на богоугодное дело по осчастливливанию этих господ, являющихся естественным удобрением не мощёных улиц самой неухоженной части Иллории? Хорошие вопросы...
Нанял их некий серьёзный сударь с очень не простым характером, зато с тугой мошной и щедрости необычайной. Каждому из двадцати двух забулдыг, напрочь лишённых совести, он отвалил по пятнадцать серебряных. Это ж богатство какое!? Такого богатства многие из них даже в грёзах самых сладких себе не представляли. И работа от них требовалась не сложная - послужить эскортом для одного приболевшего чем-то мага. От чего господин Шотс не раскошелился хотя бы на отряд кентавров? Вопросили самые недоверчивые судари, из тех, кому не требовалась сиюминутная опохмелка. Так не оказалось в столице этих самых кентавров, а отбывать нужда была срочная. Недужил маг сильно, и помочь ему болезному, могли только знающие в чародействе люди. Такие, сказывают (тот же Шотс и сказывал), живут в каких-то там Горовцах. Три дня туда и только-то... Потом - свобода полная. Мужчины, профессии неопределённой, помозговали кружком и порешили про меж себя, что за денежку, честно заработанную, что само по себе редкость, покинуть ставшую такой беспокойной столицу - чистой воды фарт и божье благорасположение.
- Едем! - рявкнули с неугасимым героизмом во взоре и крепко пожали руку сударю Шотсу.
Многие тут же об этом пожалели: крепка оказалась длань крутоплечего Шотса - просто тиски. И вот едут они уже третий день весёлой своей компанией сыты, пьяны и вообще очень довольны жизнью, ибо такого, понимающего народные нужды человека, как их войсковой начальник, полмира переверни - не найдёшь. Господин Охвосток это не постеснялся во всеуслышание заявить, не побоясь погрешить против правды и прослыть льстецом. Но господин Охвосток, самой истины носитель, человек честности кристальной. В том никто не имеет права сомневаться; сомневающихся, этот почтеннейший горожанин бестрепетно дырявит шилом. И благодарность его была не поддельной... Прошлой ночью никак ему не спалось, сказывалась привычка к полуночной работе, и неугомонный искатель лёгкой наживы двинул на ферму, близ которой разбил шумный лагерь их отряд. Возжелалось Охвостку к завтрашнему обеду курятинки. А где же ещё её добывать, как не на ферме? Но скаженные крестьяне, напуганные таким беспокойным соседством и снедаемые предосудительным неверием в человеческую честность, решили, что ночку не поспят, мол, от них не убудет, а добро в целости сохранится. И на беду Охвостка оказались провидцами. Встретили они припозднившегося визитёра не особенно любезно - оглоблей по мисюрке - плоский шлем, тыкву своего обладателя от катастрофических повреждений уберёг, а ноги подвели - подкосились. И господин Охвосток был нещадно бит сапогами по всей телесной периферии. На силу остался жив и, будучи опытен в таких делах, улучив момент, когда трое сиволапых притомились, пустился наутёк грациозными скачками на манер большого безухого зайца. Раздосадованное своим ротозейством крестьянское семейство кинулось за ним в погоню и в азарте влетело прямиком в расположение разбойного лагеря. Тут положение поменялось - насилу эти свинопасы ноги унесли, оставив на земле несколько никому не нужных зубов чёрных и кривых. Добро б ещё золотых, да откуда у них... голопупых!?
И за всё за это сударь Шотс, провинившемуся курокраду только пальцем погрозил, даже словом не укорив. Ещё и сокрушался, что Охвостку курочку добыти было не суждено, а то бы и он от бульончика наваристого не отказался. Вот это руководитель!! Как он душу человеческую понимает!! Жаль не дал воли крестьянству распоясавшемуся животы вскрыть в наказание за порчу морды и ферму спалить, просто из озорства. Сказывалась нехватка времени на веселье, да и с воинскими командами сталкиваться господин Шотс не пожелал. А эти стервятники на огонёк весёлый обязательно бы слетелись, всю потеху руша.
Но, чу! Довольно приятных воспоминаний, кажется, что-то впереди виднеется? Ага, точно: высокий - разом не перемахнуть, крепкий забор с массивными воротами и сторожевыми башенками. Опасливый или, скорее, предусмотрительный народ здесь обитает. Хотя и не понятно, кого они так опасаются. С проезжего тракта на узенькую грунтовочку отряд ещё вчера свернул. В такой глухомани разве есть, чем поживиться разбойному люду? Господин Клещун так и сказал, подозревая местных обитателей в трусости:
- Понастроили, понимаешь. Понагородили. А от кого так-то хоронятся? Да не один уважающий себя человек, - Клещун прежде всего имел ввиду конечно себя... ну и остальных парней иже с ним, - в такую гнилую дыру не полезет. От города далеко - добытое по быстрому не сбыть. И к тому же ещё вопрос: чем тут у них вообще разжиться можно. Разве что, какой свиноматкой, - хохотнул он в конце своих толковых рассуждений. Слышь, Охвосток, у тебя глаза моложе зорче. Глянь, что за чучело там, на вышке маячит. Что-то я его никак срисовать не могу.
Охвосток и сам уже приглядывался к непонятному сторожу, но так и не сообразил, что он за перец такой мутный и глазом неопределимый.
- Второй не лучше, - сказал он кисло. - Хорошо, если у них такие чудные доспехи. А ежели они сами таковы?
Ему не хотелось в этом признаваться, после всех, высказанных вслух восторгов, но на душе у него стало как-то смурно. "Сдам с рук на руки этого кренделя, что в повозке под пологом ехал, - рассудил он трезво, и сразу же сбегу. Жаль, забор высоковат. Ну, да где наша не пропадала?"
Отряд полуночных героев втянулся в ворота, густо дыша перегаром. Не сказать, чтоб тёртый народ его составляющий, сразу утратил присутствие духа, однако мысли схожие с думами Охвостка, посетили многих. Однако, вопреки ожиданиям, встретили их радушно с подношением хмельного и обещанием сочных безотказных баб. Правда, вид встречающих, был несколько необычным. Торчало у них из-за спин нечто непонятное и тылом к лихим парням они поворачиваться стеснялись. К тому же, как шепнул другу Охвостку друг Клещун, лучше было бы, если б они поменьше улыбались, уж больно зубы у них были редки и остры. Но вроде бы всё обошлось. Провели их в большое строение под черепичной крышей, оказавшееся одним большим залом для пиров, где таким широким натурам не развернуться было бы большим грехом, и гостеприимно усадили за общий стол. Снеди на нём оказалось столько, что сударь Охвосток решил повременить с побегом, к чему его призывала и природная жадность. Сударь, их нанявший, был просто на седьмом небе от того, что с больным чародеем в пути ничего худого не приключилось и, сочтя это заслугой мужественного эскорта, он пообещал прибавку...
- Господа! - заявил он, порога не переступая. - Дайте мне минуту времени - утрясти формальности со здешними обитателями и я вас отблагодарю... более чем щедро.
Народ здесь собрался не простой и недоверчивый, поэтому сударь Шотс, помявшись в некоторой нерешительности, продолжил:
- По двадцати кайцеров плачу каждому прямо сейчас. После, будет видно. А пока... гуляйте, за всё уплачено!
Однако обещанную двадцатку на стол перед каждым сразу никто не положил, команда: "Пейте вволю", всё ж таки последовала.
Такой приказ по армии услышишь не каждый день. И как было его не исполнить?
Господа Охвосток и Клещун первыми заорали, показывая всем и каждому, как они рады. Но про меж себя переглянулись со значением.
"Ишь, как дела-то повернулись, - выкатывал мутные бельма Клещун. - Грешно нам будет, ежели мимо нас..." - "Да что ж мы с тобой распоследние дурни что ли? - понимающе таращился Охвосток. - Получим нежданный гонорар, пожрём на халяву, дождёмся, когда весь этот сброд перепьётся и кошели у ротозеев посрезаем. А уж после - дёру. Столько серебра возьмём, что полгода можно... у-у-ух... А то и год!"
Грабить своих - стыдобище. Да где ж тут свои?
Однако пошло всё иным путём: время галопом летело, шайка старательно надиралась до синих огурцов, а окаянца Шотса не было и в помине. Два ухаря начали заметно беспокоиться, и, будучи от рождения людьми недоверчивыми, порешили они взять судьбу в собственные руки. Похвальное решение - мужское. Хлебнули они по маленькой, для храбрости, потом ещё по одной, для сугреву, ибо ночь коротать предстояло им в лесу, где вместо крыши разве что звёздное небо. А третью приняли на грудь, исходя из смутного представления о мистицизме. После этого ещё чуток посидели, ласково поглядывая на расшумевшуюся братию и пошатываясь, пошли по рядам, то и дело, спотыкаясь, на дружков грузно наваливаясь, но вежество блюдя, не забывая перед каждым сердечно извиняться. До дверей добрались под дружную ругань недовольной общественности, всё-таки успели заколебать всех, пока ползли, там, на краткое время, остановились. Бросало их из стороны в сторону нещадно. Будь дружки их, в зале пирующие, хоть частью малой, но трезвее, обязательно заподозрили бы эту парочку в нечестной игре. Уж, больно они на показ, друг дружку плечами поддерживали. Но кому было трезвость блюсти при обилии даровой выпивки и карманах полных серебра? Охвосток дверь аккуратно тронул, ожидая нехорошего. По себе всё живое меряя, он был готов к тому, что сараюшка, с пирующим отребьем, уже заперта снаружи на амбарный замок. А тут всё открыто - чудо!
- Сматываемся друг Клещун, - сипло прошептал Охвосток, и ожидаемо получил от приятеля полное одобрение своего такого мудрого решения. - Но... через главные ворота не рискнём... Там стража... Вопросы возникнут... Может и шум подняться. А шум нам сейчас меньше всего нужен. Сбегутся пьяницы нами обнесённые, а у нас полны пазухи ихнего добра. Порежут, аспиды, на тонкие шнурки. Рвём через стену в лес. Рогачей тут оставим. Всё равно скотина была худая. Там кустами к тракту... Я дорогу запомнил. Уже утром там будем, ну и решим тогда в какую сторону двинем.
Пересекая обширную пустыню вытоптанной ногами площади и всячески стараясь избегнуть попадания в неяркий свет редких факелов - а ведь уже и ночь подкралась, как времечко-то летит? - деятельный сударь Охвосток занялся арифметикой. По его довольно приблизительным подсчётам выходило, что спёр он у подельников четыре кошеля. Ага, стало быть, сейчас у него в карманах семьдесят пять кайцеров включая собственные, честно заработанные. Деньги большие, даже очень. Деньги такие, каких он в жизни не видел. М-да-а... Ловок всё-таки господин Охвосток. А ведь Клещун тоже по карманам горазд шнырять. Скольких он от серебра освободил? Тоже четверых, али более? Может пятерых?.. И тогда он будет богаче его, Охвостка. Разве это справедливо? Ага, вот и забор...
- Клещун, ты покрепче будешь, подсади-ка меня, а я тебе сверху руку подам...
Кряжистый мужчина рассусоливать не стал, что да как - колени подогнул, ладони широкие сложил, дескать, давай, сигай на верхотуру. Овосток с такой опоры ввысь взлетел, ровно голубь сизокрылый. И, обещание выполняя, свесил руку, пособляя верному товарищу. Клещун несуразным, но цепким крабом пополз вверх, не особо споро перебирая кривыми ногами.
- Уф-ф-ф, - с трудом выдохнул он, повиснув пузом на заборе, - стар я стал через плетни-то сигать. Охвосток, ты где?
- Внизу уже, - послышалось из-под заборных лопухов, - тебя дожидаюсь. Слазь уже, да дёру, покеда никто из бандюганов не сподобился свой карман проверить.
Барахтавшийся на воздусях Клещун, кое-как совладав с зацепившейся за что-то рубахой, ухнул вниз оптимистично надеясь не на собственную ловкость, а на мягкость удобренной почвы. Земля-матушка злокозненного этого греховодника не подвела. Добра она к грешникам по всепрощающей природе своей. Но на Клещунову беду друг Охвосток тоже супротив своей натуры не попёр и ловко поймал тушку приятеля на длинный острый ножичек, угодив в самое сердце.
- Тихо, тихо... тс-с-с... не шуми, - зашептал он конвульсирующему подельнику в волосатое ухо. - Сейчас всё пройдёт. Вот и прошло... Совсем прошло, - и он бережно опустил под лопушок бездыханное тело. - А карманником ты был знатным, - не удержался Охвосток от похвалы профессиональным навыкам только что им убиенного бродяги, обшаривая потайные пазухи его неказистой одежды. - Ишь, шестерых обнёс! - И тут он шмыгнул носом: - Ох, ты ж, даже на слезу пробило... Это ж какой талант мне загубить пришлось. - Он вытер нос рукавом. - Ну да ничего вернуть уже нельзя, так уж богом заповедано. А кто я такой чтоб с божецкой мудростью бодаться. Видимо, так господь судил, чтобы, значить, тебе под забором гнить, друг Клещун, а мне... Эх-ма, полтораста в серебре кх-х-хе...
Что-то похожее на кривую острейшую саблю с нижней режущей гранью вошло Охвостку сзади в шею, задержалось на миг кратчайший и медленно вытянулось, расширяя и без того немалую рану. Тугой фонтан крови густо оросил дощатый забор, но в ночной тьме увидеть это, было дано не каждому. Допустим, сударь Шотс ничего такого не углядел, однако нос брезгливо сморщил - излишне сильно багряной рудой понесло. А вот господин рядом с ним стоящий узор страшный на заборе намалевавшийся видел в подробностях всеми своими четырьмя глазами. Существом он был вида странного и сейчас, предварительно внимательно оглядев, спокойно складывал своё смертоносное оружие, оказавшееся одной из его конечностей.
- Гхм... - прочистил горло Шотс, - никогда, наверное, не смогу привыкнуть к этим вашим... - он даже пальцами пощёлкал, - навахам.
- Наваха... - Существо при разговоре неприятно пощёлкивало языком. - Мне нравится. Хорошее название. - Он чуть помолчал, складывая кошели с серебром в суму на плече человека. - Ты умён, сударь Шотс. Как точно ты сумел определить этих дух негодяев, что не побрезгают ограбить своих... м-да... и поделить награбленное между собой... кхе... таким вот радикальным способом.
- Это было не сложно, тыс Хотт. - Ещё в пути, прожжённый, битый жизнью душегуб, выведал у "болезного" Буссо, каким словом выражать своё почтение тем, кого он собирался нанять. Раз уж маг посчитал их вполне способными расправиться с наёмниками Капитана, значит такой малости, как уважительное обращение, они точно заслуживают. Слово "тыс" вовсе не было синонимом человеческого "господин". В приблизительном переводе это коротенькое словечко означало, что-то вроде "многократно отведавший плоти".
"В общем, - втолковывал Буссо своему малообразованному компаньону, - тыс - это обращение к опытному и везучему убийце. Если они сочтут тебя достойным, то в скором времени к тебе тоже станут обращаться тыс Шотс".
Вообще-то иллорийский залётный сударь мысленно ставил десять против одного, что разлапистый Клещун окажется более сообразительным и на перо сядет болтливый востроглазый Охвосток. Но говорить об этом своём крошечном просчёте Шотс не посчитал нужным. Всегда приятно приписать к своей репутации пару очков, пусть и не совсем заслуженных.
- Мы будем иметь с вами дело, сударь, - прощёлкала эта чудовищная смесь человека и членистоногого. - Народ Ананси не против работы с ответственными людьми, способными держать своё слово. Однако, для полного прояснения вопроса, вам стоит поговорить ещё кое с кем... не думаю, что это займёт много времени. Следуйте за мной.
Разворачиваясь, эта господня неудача, что-то прощёлкала в темноту и из неё тут же выбралась полудюжина таких же уродцев. Мгновение и тела убиенных были опутаны странной тускло светящейся паутиной. Шотс с заледеневшим лицом с огромным трудом сдерживал рвотные позывы; не хотелось бы терять лицо перед такими достойными союзниками. Но, боже, как же было страшно!!
Шотса провели в строение, которое назвать зданием просто язык не поворачивался. Голубятня, твою мать и та просторнее! Секрет этой маленькой башенки с легкомысленным флюгером на крыше был прост - большой творило и чёрный зев спуска в глубокий подвал по довольно крутой лестнице. Хотту было на это совершенно наплевать. Никакого неудобства он не испытывал, резво перебирая мягкими, гнущимися в любую сторону ногами и помогая себе парой нижних, несокрушимых спинных конечностей. Человеку же здесь пришлось туго. Весь непростой путь, показавшийся убийце бесконечным, он возносил искреннюю молитву господу, чтобы не сверзиться с высотищи и не окончить дни свои в самом их расцвете столь неприглядным способом. Перед его мысленным взором до отвращения реально рисовался собственный труп со свёрнутой шеей и вывалившимся языком. Поэтому, почувствовав под ногами земную твердь он, не стесняясь, отёр рукавом вспотевший лоб.
Далее герцогского посланца довольно долго вели в кромешной тьме по узкому земляному коридору. То и дело его локти касались неровных стен, и сударь Шотс понял, что ещё чуть-чуть, и он близко познакомится с госпожой Клаустрофобией. Однако в этот раз пронесло...
Что-то грюкнуло. Было не понятно, то ли это деревяшка о деревяшку стукнула, то ли кто-то что-то сказал. Шотс разбираться не стал. Да, собственно он уже и не мог, истратив весь запас внутреннего пороха на борьбу с собственными расшалившимися бесенятами. Ко времени, - прямо надо сказать, - в адовой темнотище отверзлась дверь и из широкого её проёма в подземную кишку вытек кисель тусклого замогильно-синего света.
"Ох, ты ж... - ругнулся мысленно Шотс, с удивлением открыв в себе дамскую впечатлительность, - куда меня дьявол завлёк! Задержи меня здесь хоть на минуту поперёк воли и неизвестно, что только не отдам, чтобы выбраться, пусть даже и не к солнышку, хоть бы и под ночное небушко, лишь бы со звёздочками".
В склепе - а как ещё можно назвать это аппендикс? - сидел, развалясь на шикарной тахте благополучно доставленный на место и уже "выздоровевший" Буссо. Один?.. Шотс неверяще проморгался: вот в уголке пристроился на табурете его сопровождающий. Рядом у двери (хорошо, сразу его не приметил, а то бы обязательно обделался!) торчит болван чёрного дерева, росту двухсаженного и на вид ещё безобразнее тыс Хотта. Жуткая рожа, точно - людоед! Должно - это и есть тот самый Ананси, покровитель здешних нелюдимых обитателей. Но где тот, с кем Шотсу предстоит окончательно закрепить договор о сотрудничестве? Мерзкая синева, словно меч обитателя загробного царства рассекала помещение на две части, и за клубящейся её гранью ни зги не было видно.
- Говори, - подстегнул замешкавшегося убийцу Буссо. - Нав терпением не отличается.
- Куда... В смысле с кем говорить? - Совершенно растерялся Шотс.
- Просто - говори. Тебя услышат.
- Ладно... Раз так, то... Мне нужны бойцы. Противник серьёзный, скрывать не стану. Числом с дюжину должно, плюс-минус один-два, не больше. Есть люди. Есть нелюди. Есть монстры.
- Маги? - вдруг раздалось в склепе.
Как будто ворона пытается каркать, а у самой полный клюв ваты, подумалось Шотсу. Но в этот раз ему удалось сдержать эмоции и продолжил он всё так же делово:
- Магов у них нет. А у нас есть, - он кивнул в сторону Буссо. - И совсем недурной, надо сказать, чародей.
- Что за монстры? - придушенная ворона оказалась птицей любопытной.
- Горгулья... точнее - горгул. Чёрный язык. Неклюд, чтоб ему деревянным аршином подавиться. И... химера... наверное.
После этого невидимый вопрошающий долго и натужно квохтал. Упоминание химеры если его и не напугало, то уж проняло глубоко, до самых печёнок - совершенно точно. Шотсу даже померещилось, что вот-вот и соскочит клиент с крючка: что делать тогда? Где подмогу искать? Да и времени столько упущено. Может, Буссо ножичек под ребро сунуть для нервов успокоения? А что такого-то? Обычно помогало...
Но тут ворона снова обрела своё подобие голоса:
- Дар твой народ Ананси принял с благодарностью. Я за них отвергнуть его не смею. Значит, договор мы с тобой заключим. Остаётся решить вопрос с количеством бойцов и окончательной ценой. Скольких тебе потребно?
- Сорок, - рубанул на удачу Шотс. А ну как повезёт? С сорока-то головорезами он у-ух, как развернётся.
- Сорок не пойдут. - Да, розовый цвет мечты начал блёкнуть, так и не разгоревшись в полную силу. - Горовцы я без защиты бросить не волен. Пойдут двадцать... Молчи, - тут же пресёк некто готовые сорваться с губ человека возражения. - По тому, кого ты описал... если только не ошибаешься... Два десятка из рода Ананси совладают. Двадцать первым иду я.
- А?.. - разинул рот Шотс, желая уточнить, кто такой собственно этот самый "я", а то, окромя задавленного подушкой карканья, человек герцога никого и не видел. Покупать же кота в мешке, он приучен не был. Но договорить ему не дали.
Откуда-то с той стороны света - ох и не хорошие образы в этот момент нарисовались в воображении Шотса - выдвинулся кое-как сляпанный колченогий стол.
- Сколько душ добавишь в случае успеха? - последовал ещё один вопрос.
Убийца понял, о каких душах идёт речь. Судьба людей, которых он сюда завёл, была ему понятна с самого начала, и это его ничуть не смутило:
- Десять процентов, - памятуя о щедрости Эргондта Анккольского, бросил на кон человек лишённый совести. - Десять процентов всех пленных. Мой сюзерен, в случае вашего успеха, - нашёл он нужным уточнить, - может своей волей добавить ещё. Устраивает?
Снова уже знакомое куриное перханье. А чуть погодя:
- Клади на стол...
Шотс, довольно осклабившись, одну за одной, не спешно и с пристуком о дерево, выложил неизвестно перед кем три толстенькие золотые монеты. Из непроглядной тьмы медленно вытянулась большая рука очень похожая на лапу хищной птицы и так же медленно собрала зёрна будущих кровавых всходов.
Et strey canes.
(Время бродячих псов).
Дым они никак не могли не заметить. Совсем не далеко от дороги, за купами ухоженных, аккуратно подстриженных деревьев, что-то обречённо догорало, и это не был легкомысленный, весёленький костерок. Слишком густо чадило. Слишком силён был запах смерти.
- Пятый день пути и вот оно - началось, - Капитан сокрушённо качнул головой, и, тронув повод своего ездового зверя, свернул на дорожку, вложенную зелёным камнем. - Приготовьте-ка оружия, братья, - чуть обернулся он. - На всякий случай.
Отряд кондотьеров, решение Капитана, глянуть, что там и как, принял со всей серьёзностью; кто-то лютует в этих местах, и неплохо было бы составить хоть какое-то представление, о том, кто бы это мог быть. Дорога им предстояла неблизкая: мало ли как дело могло обернуться? Встречи с теми, кто здесь бесчинствовал, исключать никак было нельзя.
О красоте уничтоженной пламенем усадьбы теперь можно было судить лишь по жалким остаткам вытоптанного сада.
- Почему нет солдат? - Согрон соскочил со своего носорога. - Ведь давно полыхает. Где они, кавалерийские разъезды?
Капитан и Лусс мрачно переглянулись. Им, матёрым, уже всё было понятно.
- От того и полыхает, Мот, что разъездов поблизости нет ни единого.
- А где они, чёрт их без мыла дери!? - Кто бы ожидал такой перл от скромного стряпчего?
Бескровник с ответом помедлил, к чему-то внимательно приглядываясь:
- Нет... мертва уже, - сказал без эмоций и обратился к впечатлительной иллорийской молодёжи: - Король и владетельные лорды все силы до последнего солдата под себя стягивают. Война началась, мальчики. Большая война. Не осталось войск на периферии, вот мразь всякая и распоясалась. Капитан, командуйте бойцам, нужно людей похоронить.
- Похоронить!?. - вскинулся Глар. - Кого похоронить?
Роминий молча ткнул пальцем в развалины. И мрачные кондотьеры увидели то, что первым приметил глазастый Бескровник - три обгоревших тела. Кем были эти несчастные с места, где стояли наёмники, определить было невозможно. Но через минуту, подойдя к руинам они поняли - один труп принадлежал взрослому, скорее всего, матери и двум детишкам.
Лица людей и нелюдей одинаково заледенели. Неподалёку - ноги дальше не донесли - натужно блевал Рулло. Кто его осудит? Стойс, которую трудно было заподозрить в особой любви к человечеству, поскольку к нему отношение она имела несколько опосредованное, замерла недвижимо, устремив остекленевшие глаза к небу и что-то не слышно шептала. Там в высоте безмятежной ни о чём, не подозревая, парили, расправив крылья, химера и горгул; с воздуха отряд был прикрыт всегда. Но какое это сейчас имело значение?
- Кто... - яростно втыкая заступ в землю, спросил Согрон у всего света разом. - Кто это сделал?
Злость его полностью компенсировала не умение работать. В начале согроновы чада решили возмутиться, мол, рытьё могил - дело не дворянское, но получив жёсткий приказ Капитана и суровые взоры всего отряда кондотьеров, барчуки передумали. И теперь с матюгами ковыряли землю для последнего пристанища невинно убиенных. Рядом пыхтели братья Йети.
- Мародёры, - пожал плечами Капитан. - Может обнаглевшая разбойничья шайка, а может, просто местные крестьяне в пьяном угаре. Приструнить-то теперь разномастную шваль некому. Йе, Ти, закончили, парни?
Два мохнатых великана неспешно выбрались из только что отрытых могил и молча, предстали перед начальством.
- Мы тут с остальным сами управимся, а вы, ребятки, начните-ка налаживать свои игрушки. Мало ли какие забияки нам на дороге повстречаются.
Великаны понимающе усмехнулись. Боже, даже мимика этих парней была одинаковой!
Пока братья перетаскивали одну станину во второй фургон, устанавливали "плечи" арбалетов, потом складывали их, вдоль лафетов, чтоб во время перевозки матерчатые стенки не распирали, и возились с парусиной, возбуждая в головах молодых дворян и стряпчего целый рой вопросов, с разных сторон подтянулись дамы и неклюд, ранее отправленные в охранение. Вести они принесли не то чтобы недобрые, но тревожные.
- Их было много, - начала не громко Стойс, то и дело, приподнимая шипы на своих плечах. - Я насчитала десятка три - совсем не умеют следы заметать...
- Или не считают нужным, - поправила её Барли. - Капитан, не теряй нас, мы с Мурр за фургоны - облачаться.
Кондотьер, молча, кивнул. Вид он имел самый озабоченный и с какой-то тревогой то и дело поглядывал на новичков своей боец к бойцу подобранной армии.
- Девочки правы, - Чёрный язык положила свою бледную лапку, на рукоять узкого искривлённого мча, одного из двух близнецов, без сомнения украшавших её бёдра. - Разбойная шайка ушла не далеко... и дорогу они бревнами перекрыли.
- Дорогу, говоришь, перекрыли, - Роминий, проводил взглядом обгоревший труп, который, бледные до зелени Пухл и Зерк пытались уложить в могилу, и недобро усмехнулся. - Что ты на это скажешь, Капитан?
- Ты нас нанял, - пожал тот плечами. - Это не является нашей приоритетной задачей, но если ты считаешь возможным... - он не договорил.
Лусс погладил ногтем большого пальца свои пшеничные усики:
- Да, Капитан. Я считаю возможным надрать задницу...
- Порвать жопу, - перебивая нанимателя внёс некоторое уточнение неклюд Мув, имевший очень неясное представление о субординации.
- Да! - не стал с ним спорить Роминий. - Именно так... Порвать на хрен жопу уродам, так обошедшимся с этой семьёй. Убить женщину и детей!!
- Сжечь женщину и детей, - снова обозначился Мув, будучи существом, крайне занудным, и любящим конкретику во всём. - И разрубившим главу семейства на мелкие части. Я нашёл его неподалёку. Мот, нужна ещё одна могила. Пухл, Зерк идемте за мной... И прихватите мешки, что ли. Тело нужно будет собрать.
- Я очень хочу встретиться с главарём этой шайки, - сдерживая рвотные позывы, надсадно проговорил Пухл-Глар, с огромным трудом выбираясь из ямины.
Лусс, поплевав на ладони, взялся за заступ: работа предстояла большая, надо помочь юнцам. А Капитан, подняв руки, как-то странно принялся ими размахивать. Согрон такого ещё не видывал, но заметив, как злобно щерится его наставник, решил, что этот офицерский танец несёт в себе, какой-то скрытый смысл. "Что ж, - подумал новоиспечённый кондотьер, - поживём - увидим".
На козлы, управлять упряжками носорогов, забрались затянутые в кожаные доспехи амазонки. Братья Йети, по приказу Капитана забрались в фуры. Похоже, старый лис готовил сюрприз для перекрывших дорогу изуверов. Остальные поменяли порох в затравках пистолетов; осечки сейчас были бы крайне не желательны. По-своему к баталии приготовился даже Мув, нацепив на свою голову какой-то безразмерный котёл с забралом, отдалённо напоминавший шлем. В путь двинулись без привычных шуток и подколок друг друга. Все были сосредоточены и по-настоящему злы.
Разбойнички, отягощённые добычей, действительно ушли совсем недалеко. Никого не опасаясь они перекрыли дорогу в небольшой рощице и здесь же на обочине разбили лагерь. Скрываться они не собирались. По всему было видно, что здесь они чувствуют себя хозяевами полными. Небольшой по численности отряд наёмников - всего-то девять бойцов из них три бабы - гуртом, без всякого порядка обступили более полусотни вооружённых оборванцев.
- С носорогов и рогачей, а так же с козел слазьте, - двинул корявую речь высокий, сухощавый дядечка, на шаг выступивший из общей толпы.
- Это вместо "здрасьте"? - спокойно спросил дылду Капитан, чуть усмехаясь, но приказ выполнил.
- Гыз! - раздалось откуда-то сзади. - Тута в возах ещё двое.
- Значит их не девять, а одиннадцать. - Равнодушно сплюнул "партизан" в одёжке с чужого плеча. - Не велика разница. Обезоружьте их и тащите сюда к общей куче. А вы, - обратил он свой чуть косящий взор на Капитана, сразу признав в нём лидера, - тоже бросайте свои железки, а то мои парни при виде их нервничают. Когда же они нервничают, то начинают делать всякие безобидные глупости...
- Ага, - встрял кто-то из толпы, - как в той усадебке.
Улыбка Капитана стала заметно шире, но теплоты в ней не добавилось.
- Так это ваших рук дело?
- Наших, наших... - послышалось с разных сторон.
- Это хорошо, - удивил вожака кондотьер. - А то не хотелось бы ошибиться...
- Оружие... - вдруг почуял неладное разбойник. - Оружие не трогай.
- Ты же сам велел нам его бросить.
- Я передумал. Его мои парни заберут. А ты, доходяга руки в гору.
- Как скажешь, - не стал спорить Капитан. - Ты сам этого хотел.
И всё так же деланно улыбаясь, он высоко задрал вверх свои худые длинные руки и принялся ими размахивать. Ни дать ни взять ивняк на ветру.
- Только теперь на нас не обижайся.
- Гыз! - снова завопил кто-то из-за фур. - Они сдаваться не хочут... совсем. И у них тута это...
Закончить свою ябеду романтик с большой дороги не успел, вдруг изойдя на поросячий визг. И было от чего: глазастый горгул знаки командирские углядел и кинулся вниз, как и было меж ними условлено. А химера?.. Да разве этот толковый зверь упустит возможность порезвиться!? Два страхолюдных крылатых деятеля рухнули на дорогу, повергая в ужас, только что гоготавшую в предвкушении разбоя толпу. Горгул довёл до истерики бандитов в хвосте маленького каравана и без того уже испуганных видом двух волосатых дядек ростом с медведя при взведённых арбалетах (крылья они расправили сразу, как только носороги стали) кои и драконью шкуру продырявить способны. А химера, усевшись на задние лапы и демонстративно облизывая все три свои пасти, отсекла пути к отступлению основной массе разбойного люда, что топтался возле поваленного дерева.
- Что ты там трындел про оружие? - вступил в разговор Роминий Лусс, поглаживая довольную морду Гаса.
- А... А?.. - Вожак не сразу понял, что обратились именно к нему.
- Я говорю, моргать уже можно, - Лусс подошёл к нему вплотную. - Значит, усадьбу вы спалили.
- Меня тамо-тко не было, - заблеял кто-то. - Я со своей ватажкой тольки сёдня к нему вот присоединившись.
- И меня тоже не было, - пропищал рыжий детина из-за тощей спины вожака. - Я обед на братию варганил.
Роминий вытащил пистолет из-за пояса, переставшего дышать "партизана".
- Пухл, ты ещё не передумал, перекинуться парой слов вот с этим глистом?
Молодой кондотьер с ещё не сошедшими с лица следами побоев решительно шагнул вперёд.
- Называй всех, кто был с тобой... там...
Вожак молчал. Не из упорства или бандитского куража, просто от ужаса. Его плечи легонько обвивал хвост химеры. Змеиная голова чудовища то и дело игриво тыкалась в небритую щёку. У кого-то из разбойников не выдержали нервы и он, вопя во всё горло, кинулся наутёк. Хвост метнулся молнией и беглец, поражённый ядом, свалился в траву и забился в страшных судорогах.
Глар пригнул шею вожака, тот был много выше, и, поймав его взгляд, с яростью не сдерживаемой повторил свой вопрос. Из-за фургонов раздался ещё один крик, так же быстро оборвавшийся; горгул хорошо знал своё дело. Длинный, подрастерявший весь свой апломб, мужичок, стал трясущимся пальцем указывать на подельников. Отмеченных роком оказалось человек тридцать. Стойс, умничка, не ошиблась.
- Остальные, оружие и одежду на землю и брысь отсюда, гниль человеческая, - Капитан был суров, но не был изувером.
Сброд, обрадованный таким исходом начал скоренько разоблачаться. А тех, кто сразу не осознал всего оказанного им благодеяния, вразумила драконья голова химеры, подпалив недотёпам спины и задницы.
- Ну а вас, - Капитан многозначительно протёр пальцами уголки губ, - будем наказывать...
Снова метнулся хвост ничего не упускающей химеры и ещё один лиходей, потянувшийся было к пистолетной рукояти, начал отплясывать в пыли свой последний танец.
- Капитан, - окликнула офицера Стойс, - спроси его, кто женщину с детьми... - договаривать она не стала.
- Кто? - сделав добрые-добрые глаза, поинтересовался кондотьер у тощего. - Ты слышал, мразь, женщина интересуется? - И он резко без замаха ударил разбойника под ложечку. - Не вздумай наблевать мне на сапоги. Итак: кто?
Толпа сама выдавила из себя пятерых. Ещё двоих свои же пригнали из-за фургонов.
- С этими разберёмся мы. - Лицо Мурр сейчас не выражало ничего, и это было страшно. - Девочки, дадим им шанс?
Это была издёвка. Ратоборствовать с амазонкой, вскормленной с острия копейного, и надеяться на счастливый для себя исход, может только человек жизнь положивший на овладение боевым мастерством. Только так и никак иначе. Среди бандитов таких людей не оказалось. Всё закончилось очень быстро. Кое-кто из убийц даже не успел саблю обнажить. Барли и Мурр не церемонились. Ну и Стойс отметилась: глянула на одного мужичка, потом на второго. И они, волю утратив, рухнули на колени и поползли к этой странной женщине, протягивая руки и невнятно мыча. Одним взглядом Чёрный язык погасила их разум. Последний шаг, разделяющий её и двух полудурков, Стойс сделала сама. Она не поленилась наклониться, встопорщила шипы на своих плечах и, схватив мерзавцев за волосы, просто насадила их лица на смертоносные иглы. Кое-кто из бродяг видя, какая участь постигла их товарищей, пустил горячую струю в штаны. Получить острую сталь в брюхо это одно. К подобному обороту они хоть как-то были готовы, но к такому... К такому готовым быть нельзя. Двое или трое грабителей уже стояли на коленях и горячо молились. Только человек с абсолютно огрубевшей душой не поверил бы сейчас в искренность этих молитв. Мув, как всегда неспешно бродя среди перетрусившей толпы и лишая душегубов оружия и то коленопреклонённых стороной обошёл и разоружил их последними. Из фургона донёсся громкий щелчок: один из братьев выпустил арбалетный болт, пресекая очередной побег.
- Вяжи всех, Мув. Зерк помоги ему. - Капитан уже принял решение, что делать с таким, неожиданно свалившимся на его отряд стадом. - Пухл, - Капитан именовал своих подчинённых исключительно прозвищами, записанными в отрядной книге, - девочки справились. Слово за тобой.
Глар извлёк шпагу, покачал клинком перед остекленевшими глазами тощего, а потом подцепил за гарду его рапиру и медленно начал вытаскивать оружие врага. От пляшущей перед ним искры на острие шпаги или от шипящего, леденящего кровь звука вожак - хотя, какой он теперь вожак? - вздрогнул и уставился на пухлого юнца.
- Подними, - приказал кондотьер душегубу, брезгливо стряхивая его рапиру в пыль.
Тощий волей неволей подчинился, деревянно преломившись в пояснице. Драться он умел, но ведь не на таковских барских орудиях. Рапиру эту он таскал только из бандитского форсу.
- Защищайся! - потребовал Глар.
- Чего?.. Я это... этим не умею.
Дворянин закатил глаза и шумно выдохнул.
- Говнюк ты, - бросил он тощему. - Всю малину мне обделал. Я ж тебя по всем правилам грохнуть собирался, а теперь...
- Может... того... отпустишь. Попугал и будя, - разбойник жалостливо хлюпнул носом, примеряя маску раскаявшегося грешника.
- Не-а, - Глар вбросил шпагу в ножны. - Я тебя просто убью, - и мгновенно заледенев лицом, он разрядил пистолет в лоб тощего.
Капитан искоса посмотрел на своих, исхитрившись одним взглядом охватить всех сразу, и загадочно усмехнулся.
- Будет толк с парня, - сказал он Роминию едва слышно. - Остальных гуртуем, - приказал уже во весь голос. Мы идём через Фрагос, продадим это стадо тамошним чародеям-эскулапам для опытов.
Жуткий вой, осознавших свою участь разбойников, вызвал на губах офицера ещё одну хищную улыбку.
Уже в дороге к Капитану и Роминию подъехал несколько озабоченный Согрон:
- Капитан, а не слишком ли вы с ними сурово?
- Сурово?.. Ты, наверное, хотел сказать "жестоко". Так? Да - жестоко. Ты, Мот, не позабыл ту семью, которую собственными руками сегодня хоронил? - Потом неожиданно смягчился. - Боец, ты, возможно, не заметил, но мирное, доброе время кончилось и началось другое. Время боли, время смерти. Время бродячих псов. Наше время, парень.
Глава 3.
Filius Harpyia.
(Сын гарпии).
Первая встреча.
Фрагос - город две сотни лет находившийся под эгидой королей Иллории, и в начавшейся кровавой смуте, имея гарнизон из аркебузиров Короны, пока оставался островком спокойствия; этакой тихой гаванью, за крепкими стенами которой можно было отсидеться какое-то время в относительной безопасности. К посещению его отряд Роминия Лусса подвигла не только коммерческая необходимость - пленённых душегубов надо было к месту пристроить, - но и желание отдохнуть перед тем, как отправляться в путь неблизкий и ох, какой непростой. Первые пять дней путешествия прошли, как и не было их: ни сучка, понимаешь, ни задоринки. Мелкое происшествие с бандой мародёров никто из наёмников за серьёзную неприятность не принял. Настораживало, и не только командный состав, но и таких твердокаменных типов, каков был, к примеру, неклюд Мув, отсутствие преследователей. Неужто, они настолько ловко вырвались из столицы, что настырные враги, упустив дичь, и в голову не взяли организовать погоню?
Никто из кондотьеров не был настолько наивен, чтобы поверить в этакое чудо расчудесное.
- Как думаешь, - Капитан искоса глянул на Роминия, теребя указательным пальцем широкие поля шляпы, - отчего мы полторы сотни, как не больше миль отмахали, а от ваших приятелей ни слуху, ни духу? Отстали... на совсем?
Роминий с большим интересом пялился на пузатую сторожевую башню, стараясь на глаз определить её высоту. На такие словеса офицера он посоветовал ему держать карман шире. И уловил только привычную ядовитую усмешку, подивившись, сколько смысла, может этот человек вложить в едва заметное движение губ.
- Опасаюсь я, Капитан, что задержка связана с обстоятельствами для нас малоприятными, точнее - неприятными совсем. Крепка, наверное, матушка... Я про башню...
- Я понял.
Они приближались к массивным воротам, и Капитан уже держал в руках отрядную книгу, для дежурной сверки стражами и кошель с серебром, для уплаты въездной пошлины.
- Как понял и то, что потратили они время сознательно и с пользой. Не хочется думать, кого они за нами пошлют.
- Мне тоже... - Лусс посмотрел на опекаемую молодь. - А впереди ещё сотни миль. И по какой дороге двигаться я, если честно, ума не приложу. А может, просто во Фрагосе отсидимся.
Снова капитанская усмешка.
- Понимаю - глупость сморозил. Здесь они нас отыщут и неспешно, со смаком по одному на суд божий спровадят. Да, уходить придётся, а жаль. Надёжностью от этой башни веет.
- Для нас с тобой и для твоих парней надёжность эта обманчивая, - Капитан сунул книгу в руки старшего по наряду. - На, сверяй, служивый. У нас бумаги в полном порядке. Не подскажешь за одно, на каком постоялом дворе нам остановиться можно, так чтобы и людям комфортно... Ну, более-менее... И нелюдям было чего в пасть закинуть, и место - лапы и хвосты вытянуть?
Солдат пальцами в кольчужной перчатке почесал шлем, похожий на еловую шишку и родил мысль, достойную самых великих умов иллорийского королевства:
- Мобудь "Бывалый пикинер" подойдёт, что у Кривого моста. А нет - тогда у "Разбитной Марты" останавливайтесь. Хотя, хрен вас знает, чего вам по сердцу придётся. Серебро отсчитывай и проваливай. Не загораживай проезд, а то у рыбарей рыба стухнет.
Но только разномастное воинство поводья тронуло, как этот в шишаке заблажил, требуя срочно остановиться.
- Чего ещё? - раздражённо уставился на бравого стража Роминий.
- А этих куда волочёте? - и охранитель городских рубежей начал поочерёдно тыкать пальцем в пленённых бедолаг, по которым каторга уже давно все слёзы выплакала их дожидаючись.
- Этих? - слегка озадачилось кондотьерское начальство. - А что, собственно, с ними не так.
- Они кто таковы будут? - и бдительный солдат замахал дланями, сзывая подкрепление. Наряд с нагинатами собрался до отвращения скоро и геройски выставил свои смертоносные железки, враз лишив всех наёмников душевного спокойствия.
- Кто они таковы?.. - Вперёд, оттирая несколько стушевавшихся командиров, неожиданно выкатил бритый тип на рогаче. - Хмыри они, на которых пробу ставить негде. Разве не видишь?
Стражники дружно, как по команде, закивали начищенными до блеска шлемами, мол, видим, мол, осознаём, но вопросы всё едино есть.
- По какому такому праву без суда и следствия... Я правильно понимаю? - глянул бюрократ от алебарды на безвинных агнцев, - вы их пленили и против воли, тащите в славный город Фрагос? Мы таких деятелей не жалуем и они нам совершенно не нужны. Развязывай их. Отпущай с богом. А сами, уж так и быть въезжайте, коли бумаги в ажуре. Вам препятствий мы чинить никак не можем.
- И откуда ж ты такой въедливый сморчок выискался на наши головы? - досадливо заговорил Лусс, но был остановлен жестом невозмутимого Зерка.
- Ни к чему обострять, Бескровник. Я сейчас всё улажу... По закону улажу. Ты абсолютно прав, служивый, этих... многоуважаемых господ, мы задержали и притащили сюда без их устного или письменного разрешения, только исходя из их собственного признания в убийствах, грабежах и поджогах. Заткнитесь, крысы! - несколько грубовато прикрикнул бывший стряпчий на загомонившее стадо, видимо почуявшее лёгкий аромат свободы. - Но, знаешь, что я сейчас сделаю? Я лично уплачу за каждого из них въездную пошлину. Могу сделать это в двойном размере, - Рулло-Зерк блефовал, но как мастерски он это проделывал, даже пройдоха Роминий, отвесив челюсть, заслушался отрядного соловья. - Всё пройдёт без нарушения юридических норм. А, как только они всей сраной кучей окажутся за воротами благословенного Фрагоса мы их освободим. Клянусь честью, ты и твои парни будут тому свидетелями. Только ещё одна формальность, - вот же судейский крючок! - Будь добр, представься нам по всей форме.
- Эт зачем ишо? - солдат всей печенью, а может и чем ещё почувствовал неладное.
- Во-первых, - продолжил выводить свою арию стосковавшийся по речам в зале суда Рулло, - так тебе, солнцу красному, уставом положено. Не пыхти, бог с ним с уставом. Перейдём к части второй... Кстати, будет ещё и третья - это я тебе клятвенно обещаю, если, конечно тебя после второй инфаркт не приголубит.
- Угроза лицу при исполнении! - попробовал надуть щёки ещё не поверженный воротный витязь.
- Да, какая там угроза? - махнул ручкой лысенький коротыш, начиная казаться всему наряду неким, принявшим человечье обличье, демоном. - Мы ведь понятия не имеем, где тут у вас гостиный двор... Как ты его именовал? "Разбитная Марта"? Какое миленькое названьице. Ну, так о чём это я? Ах, да-а, дороги-то к нему мы не ведаем. Ну и, петляя по вашим закоулкам, чисто случайно, можем заехать в гости к вашему бургомистру. Командуют нашим отрядом господа дворяне корня древнего и в приёме он им отказать права не имеет. Не так ли? А в беседе... тет-а-тет, дворянин с дворянином всегда способны общий язык найти. И господин Бескровник может сообщить господину бургомистру, что в скором времени, да почитай с сегодняшней ночи, стараниями одного воротного сторожа, - о-о, а это уже прямое оскорбление, но оно осталось незамеченным взволновавшимся стражем, - в таком спокойном и добропорядочном Фрагосе произойдёт взрывообразный рост преступности. Причём никаких-то там мелких карманных краж, а злодеяний тягчайших. Глянь на рожи господ нами доставленных, думаешь, они воровством белья с балконов удовлетворятся. Кстати, ты, мне, душа-человек, так своего звания и не сказал, а?
Старший патруля, за время этой речи уже сделался похож на давненько подгнивший помидор и потому внятно ничего ответить не сумел.
- Понимаю, - внимательно выслушав его мычание, продолжил Рулло, - не генерал. А к утру, сдаётся мне, для тебя уже и не рядового даже будет приготовлена замечательная подвальная камера, где ты денька через два можешь снова повстречать кое-кого из этих милых, добросердечных людей. Вот наговоритесь-то на радостях!.. Э. Э. Э-э... Ты в обморок-то падать погоди. Я же тебе третью часть обещал...
- Проезжайте, - сипло выдавил из себя служака, непослушными пальцами стараясь ослабить ремешок шлема. Ему вдруг стало нестерпимо душно. Так ведь и, вправду, до сердечного приступа дослужиться не долго. - Все формальности утрясены. И этих... своих... забирайте, на хрен... Скорее.
Рулло-Зерк с видом объевшегося кота потёр маленькие свои ладошки: дело сделано, навык судебных прений не утрачен, жизнь хороша и удивительна! На последок он ещё чуток пугнул наряд, выясняя адрес проживания одного могущественного деятеля. И только получив подробнейший отчет, дескать, на центральной першпективе его дворец и лечебница купно целый квартал занимают, никак мимо не проскочить, - приложил пальцы к шляпе и вежливо откланялся. Пленённые ловцы удачи дружно и уныло завыли, понимая всю неотвратимость нависшего над ними рока. А Глар, обуянный любопытством, пристал к Зерку с целью выяснить, что это ещё за таинственная и страшная третья часть. Бритый кондотьер малость покочевряжился, набивая себе цену, но когда к Пухлу присоединил свой голос Капитан, мигом "раскололся". Ищите дурака, с командиром по-пустому бодаться. К тому же его самого так и распирало похвастаться, а тут ещё и Барли оказалась так близко и опять без доспехов...
- В-третьих, - начал Зерк, несколько подрастеряв апломб под жарким амазонским взором, - мы могли бы о таком излишне ретивом исполнении служебных обязанностей доложить тому занимательному дядечке, которому мы сейчас и едем... с подарками. Как его здесь именуют? Магистр-чародей, что ли? Он тоже в особый восторг не пришёл бы от того, что по прихоти медноголового дуболома качественного "расходного материала" лишился бы. Денег он нам, кстати, сразу не заплатит...
- Отчего так? - обеспокоился Капитан.
- Для начала он некое магическое дознание проведёт. Покопается в головах этих вот лиходеев. Эй, - прикрикнул он на пленных, - нечего на мостовую падать. Дознание в ваших же интересах. Те, кто большими грехами не отягощён, имеют реальный шанс отсюда выйти... через какое-то время. И даже будет он здоровее, чем сейчас. А вот у кого рыло в пуху по самую задницу, тем даже попавшие в ад завидовать не будут. Так что, Капитан, денька два нам подождать придётся. Если, конечно, мы не наплюём на деньгу и не свалим отсюда завтра же.
Капитан вопросительно глянул на Роминия. Роминий, покрутил в воздухе пальцами, будто разбегающиеся мысли на них наматывая и пришёл к выводу, что разбрасывать серебром в любом положении поступок не мудрый, а уж в их случае и вовсе дурость несусветная. Путь долог, мало ли какие неожиданности могут на отряд свалится, тот же фураж для ездовых животных в сельской местности по долговым обязательствам не купишь, а у них налички не густо. Конечно, задержка несколько скребёт по натянутым нервам, но тут уж ничего не поделать. К тому же у них целый фургон трофейного оружия. Его тоже сбывать надо, и опять процесс может затянуться.
- Ладно, - махнул он рукой, - на два дня остаёмся. Но, господа, как бы глупо это сейчас ни звучало, ночевать будем, выставив боевое охранение.
- Как организуем?
Нет, всё-таки Капитан был офицером дельным, сразу - быка за рога.
- Есть у меня пара идей, - Лусс в раздумии пожевал нижнюю губу. - Точнее выскажусь, когда определимся с местом временной дислокации. А нам с тобой ещё над картой мозговать, определяться по какой дороге двинем.
Понятно было и ежу, что ни на одном из названных солдатом гостиных дворов кондотьеры располагаться и не собирались. Это так, на всякий случай брошенная заячья петля. Конечно, матёрых охотников она со следа не собьёт, но помотаться заставит, силы им разделить придётся. Да и просто - привычка, въевшаяся профессиональным бойцам под кожу. Место для отдыха командный состав выбрал не самое презентабельное. Бойцам вообще было не ясно, по каким признакам окаянный Бескровник, полдня их протаскавший по узким улочкам Фрагоса выбирал место для их кратковременного пребывания в городе. Смекнули уже с наступлением сумерек и были вынуждены признать, что наниматель у них - голова. Даже Капитан, поджимая губы, кивал одобрительно и посматривал на Лусса с уважением.
- Пагг, - только и сказал, сурово посматривая на горгула, у которого глазёнки так по сторонам и бегали, - только посмей мне нажраться.
На парапете, вдоль плоской крыши, большого, требующего изрядного ремонта здания, колоритно восседали с десяток статуй горгулий, разной степени сохранности: у кого рыло было отколото, у кого крыла недоставало. Но и так сойдёт. Хвала господу - хозяин заведения оказался человеком крайне набожным и не брезговал никакой защитой против сил демонических. Возможно, он был и прав, учитывая, какого рода клиентуру ему приходилось обслуживать.
Там-то среди каменных своих собратьев и уселся красавец Пагг в позе мыслителя вот-вот познающего все тайны мироздания, и ничуть не нарушая декора. Горгульи вообще спят мало, а ночью так и никогда. Поэтому наёмники могли спокойно дрыхнуть в относительном комфорте не опасаясь утром оказаться со вскрытыми глотками. И первая ночь прошла без всяких злоключений. А вот вторая...
День у бойцов выдался хлопотный - пришлось побить ноги, разыскивая оружейников, способных купить весь их приобретённый арсенал оптом. Потом было повторное посещение дворца Магистра-чародея, где им сполна отвалили серебряной монеты, поскольку среди доставленного "товара" не оказалось не одного человека у кого бы руки не были по локоть в крови. Потом - рынок. Пополнять припасы - дело стратегической важности. К вечеру без задних ног собрались у чадящего, но гостеприимного очага.
И тут Капитан своего бойца проглядел. Окаянная химера, бессовестно наплевав на его распоряжение и потакая предосудительным наклонностям своего крылатого приятеля, используя хвост, незаметно для остальных перекинула в окно два пузатых кувшина, по самое горлышко наполненных хозяйской самогонкой. Качество продукта Пагг начал проверять незамедлительно и к полуночи уже пронзал непроглядную тьму остекленевшими багровыми очами, и обильно посыпал парапет шелушащейся шкурой.
Неисповедимы пути господни: именно это и спасло жизнь кондотьерам под командой сурового Капитана.
Две тени, существ им ранее не виданных, возбудили неукротимое любопытство пьяненького горгула. Навёл он на них свои огненные лупетки просто потому, что больше смотреть было решительно не на что. А эти двое мало того, что вообще ни на кого не похожи - один узкий, подвижный с крылами, в которые завернулся, словно в обветшалый плащ, а другой и вовсе гад с чёрте чем за спиной - встали в подворотне, напротив гостевого двора и давай шушукаться.
"Дурни, - определил для себя веселящийся Пагг. - В таинственность играть надумали, а того не ведают, что мы, горгулы, самые остроухие существа и даже демонам в этом фору дать можем". Содержание разговора живая статуя понимала с пятое на десятое. Был бы трезвым, разобрал бы всё до словечка, но кто ж способен устоять перед двумя кувшинами... Э-эх, Капитан только ругаться опять станет! Но и обрывков беседы Паггу достало, чтобы понять - парочка задумала недоброе, нацелясь на его боевых соратников. Нет, сейчас они всех убивать не хотели - маловато двоих на такое число крепких бойцов, - но вот разведать обстановку и при случае, кого-то порешить, на это у них дерзости хватало. Особенно у этого - с крылами, словно серая ветошь. "Ага, стало быть, он у них за главного, - почему-то решил для себя горгул, не особо вникая в причины такого вывода. - Сейчас я эту парочку разъясню..." И кондотьерский оберег от неприятностей, снявшись с насеста, ринулся в бой с бесконтрольной отвагой бывалого алкоголика. Летел он, отметить надо, несколько кривовато, может это и уберегло вдрызг пьяного глазастика. Пагг из оружия предпочитал странный кривой меч, насаженный на укороченное копейное древко. Алебарда не алебарда, и вообще не разбери что, но ему этакой оглоблей всегда махать было сподручно. Головы вражьи горгул этой своей косой снимал с поразительной эффективностью и даже некоторым шиком. А тут она у него на камень нашла. Противники оказались под стать друг другу, во всяком случае, в ночи они видели ничуть не хуже. Да и ловкости им было явно не занимать. Крылан от клинка увернулся, просто изогнув дугой корпус и тут же ответил стремительным ударом когтистых лап. Паггу порядком досталось по горбоносой роже, но ведь и он был не прост - толстая шкура горгула выдержала. Тут в бой вступило невообразимое существо с целым пучком распрямившихся, острых, как шилья, членистых конечностей. Этот оказался удачливей и сумел поранить плечо Пагга. О, как! Дело-то оказалось не шутейное... Горгул рассвирепел и, может, закончил бы схватку в полминуты, если бы не очередной сюрприз членистоногого; монстр с шипением на грани слышимости - тоже ярость горло перехватила - вытянул вперёд уродливые руки и...
До этой чудесной ночи горгул Пагг был абсолютно убеждён, что метать паутину из разумных рас, дано исключительно детям Арахны. Но этот гад к ним определённо не принадлежал и, тем не менее, из его ладоней!.. вырвались два длинных липких жгута и опутали тело и меч взбешённого стража. В горле у гибкого крылана, что-то омерзительно забулькало, похоже, чудовище потешалось над самонадеянным горгулом. Однако рано... Он ведь тоже ещё не все козыри на стол выложил. Хотя, здесь ему просто повезло, сказалась реакция его кожи на большое количество алкоголя в крови: пучок крепчайших тенёт - такой толщины паутину Пагг и вообразить себе не мог - просто отвалился от него вместе с густым клубом мельчайшей кожаной пыли. Однако меч у горгула из лап всё-таки вырвали. Но это не страшно. Пагг поражения ненавидел всем своим существом, и сейчас проигрывать совсем не был настроен. Выпрямившись во весь рост, а это добрых девять футов с несколькими неучтёнными дюймами, он развернул широчайшие свои крылья, сразу же смахнув паучишку на мостовую. Кулаками же, по крепости мало отличавшихся он гранитных булыжников, горгул нанёс серию впечатляющих ударов по своему крылатому оппоненту, и, несмотря на его умопомрачительную гибкость, пару раз, пусть и вскользь, зацепил. Враг быстро понял, что в этой дуэли ему не одолеть и кинулся вверх по стене, изгибаясь всем своим телом и цепляясь когтями за любой мало-мальский выступ. Пагг наступил лапищей на голову поверженного, но недобитого ещё врага и, подняв с земли утраченный было меч, попытался достать им, ускользающего монстра. Эх, поздно, только часть хвоста и обрубил. Горгул грязно выругался, оттяпал сплюснутую башку копошащегося членистоногого - жаль в горячке не уследил и придавил его сильнее, чем того требовала ситуация - и тронулся к дверям гостиного двора. Тут-то его ждал ещё один сюрприз от забравшегося на крышу неизвестного пакостника. С большим напором на голову торжествующего кондотьера сверху обрушился поток жидких, клейких и вонючих испражнений.
- Ну, тварь!.. - взревел взбешённый таким обхождением наёмник, и тут же был вынужден захлопнуть пасть. Поздно. Её вообще разевать не стоило.
Горгул ещё долго пытался разлепить глаза и матерился на весь перебуженный квартал, а на него, открыто паря в лунном свете, с высоты любовался неизвестный противник, только сейчас понявший в какую серьёзную заваруху он влез.
Глубокой ночью, разложив пасьянс...
Полуночное облегчение в незнакомом помещении может оказаться делом до краёв насыщенным всяким разным...
Глару спалось плохо и не сказать, чтоб из-за неудобства лежака, в конце концов, тощий тюфяк на полу всё одно лучше раскалённой решётки в подвале королевской темницы. Нет, даже такие сравнения и то не помогают. Дворянин, кондотьер, политический беженец Глар перевернулся с боку на бок в две тысячи первый раз за последние полчаса, получил вялый тычок под рёбра со стороны потревоженного им Согрона и с тягомотной тоской ощутил резь внизу живота.
- Чтоб тебя!.. - шёпотом ругнулся несчастный. - И чтоб вас всех, дрыхуны! - "благословил" он соседей по комнате, коих набралось полдесятка. - Даже не почесался никто, будто клопы жрут меня одного.
Апартаменты наёмникам роду мужского достались знатные - без кроватей, зато с лютыми от жестокой голодухи насекомыми. Глар, пусть и не сразу, всё-таки нашёл в себе силы подчиниться неумолимому голосу природы. Далее последовал полный опасностей путь из комнаты, где не наступить на чью-либо конечность, было сродни чуду, в общий зал, скудно освещённый двумя маслеными лампами и умирающими от истощения огоньками в прогоревшем камине. Там тоже народу оказалось, как сельдей в бочке, что задачу по достижению уличного нужного чулана ни чуть не облегчало. Наконец, когда резь уже достигла уровня "нестерпимой" дворянин распахнул дверь вожделенной избушки. О, господи, почто ты сотворил меня столь не совершенным! Да, сейчас-сейчас... И тут Глар вдруг со страхом осознал, что совершенно запутался в завязках своих штанов.
- Чтоб меня!!! - последовало вполне логичное и самоубийственно искреннее.
С непокорностью штанов он совладал за долю мига до критического момента... Ф-фу-у-у-у... Нет, положительно с питием пива на ночь надо завязывать. Отдав должное пожеланиям беспокойного организма, воспрявший духом аристократ, двинулся к дверям гостиного двора, поглядывая на задорно подмигивающие звёзды и получая истинное наслаждение от самого ощущения жизни. Вот и дверь уже... Ах, как скоро!.. Может, задержаться на пороге? Ещё минуту полюбоваться тёмным кристаллом ночного незамутнённого неба. Вдохнуть весенние ароматы...
Тьфу, дьявол! Вот она невезуха: как отхожим местом попёрло, а он это амбрэ во все ноздри захватил. Теперь полны лёгкие не знамо чего и во рту такое, что во век не отплеваться.
В счастливую свою звезду сударь Глар верить с некоторых пор отказался категорически. И в этот момент собственного поднебесного существования, пришёл он логически выверенному выводу: а и прав же он был! Но оказалось, что незапланированное пробуждение и вонь - это ещё не все сюрпризы, приготовленные сегодня для него сумеречными богами-хулиганами.
Дверь он распахнул резко и широко. В помещение шагнул стремительно, уже за целостность чьих-то рук и ног не переживая, будучи всем предшествующим подготовлен к не мирному разрешению гипотетического конфликта, однако к действительно произошедшему он оказался не готов. Для начала он всем лицом вляпался во что-то невидимое и липкое. Было страшно, но обошлось всё только сердечным колотьём от неожиданности. Дальше, больше. Глар отпрянул от неразличимой в темнотище мерзости, одной рукой схватился за кинжал - шпага-то верная в комнате к стеночке прислонена! - рукой другой спешно постарался очистить залепленные глаза. Очистил... на свою голову. Разглядел адские очи какого-то чудовища, что склонилось над ним, несчастным, и нахально тыкала ему под нос нечто совсем невообразимое. Когда молодой дворянин с грехом пополам разглядел что это за подарок, он с горечью осознал, что в нужном чулане оставил не всё. К тому же вонь почему-то усилилась...
Гомон в общей зале поднялся невообразимый. Ну не сдержался кое-кто, вскрикнул несколько громче, чем это приличествовало бесстрашному кондотьеру. Хорошо, хорошо... просто заблажил дурным голосом с не солидным повизгиванием. Ну и что? Не каждый день, выйдя до ветру, ты нос к носу встречаешься с пьяным горгулом, что само по себе испытание для психики, который тычет тебе в физиономию чью-то отрубленную и деформированную голову... Господи, зачем ты таких уродов создал? Теперь без стирки штанов уже не обойтись.
Конфликт с разбуженными постояльцами вышел довольно горячим, но хвала мудрому Капитану, агрессия до точки кипения всё же не добралась. Обошлось дело сочной матерщиной и парой стульев пущенных в Глара не очень метко. Капитан схватил ошарашенного подчинённого за шиворот и увлёк его в верхнюю комнату для прочищения мозгов, а горгула, окинув для начала подозрительным взглядом, отправил обратно на улицу:
- Снаружи в окошко заглядывай. Росту тебе хватит. И будь там неотлучно. Это... - офицер брезгливо указал на обрубок, - забери с собой. На подоконник положишь. Понял?
- Угу, - сказал горгул и с готовностью смылся из людного и душного помещения.
Капитан не дотащил Глара ещё и до лестничной площадки, когда сверху раздался дружный женский визг. Похоже, горгул перепутал окна и поставил свой трофей на подоконник в комнате амазонок и Стойс. Молодец, пьянчуга! Что тут ещё скажешь? Офицер сморщился, как от зубной боли и почти перешёл на бег. Пухл за ним едва поспевал.
Была ли эта мирная ночь испорчена посещением странных гостей? Безусловно. Уснуть снова как-то не вышло. Роминий с Согроном, предпринявшие вылазку в темень переулка с целью определить, чего же там начудесил скорый на расправу горгул, вернулись с лицами одинаково мрачными. Глар мог чем угодно поклясться, что такого задумчиво сурового выражения на обычно беззаботной физиономии брата, он не видел ни разу в жизни.
- Вам стоит на это взглянуть, - перекричал Лусс сводный хор гневно вопящих девиц. Те вдохновенно костерили несчастного Пагга, огульно обвиняя его во всех смертных грехах и сверх того в вуайеризме. Что это за зверь такой невиданный? Горгул только виновато моргал, не имея ни единого шанса вставить в этот слаженный вопль хоть слово в свою защиту. - Всем... - Жалея безответного громилу, Роминий ещё добавил мощи в голос. - Немедленно.
Взбешённые нежданным пробуждением, бабы приказ начальства кое-как восприняли, и гурьбой двинулись к выходу, но орать так и не перестали.
- И помойся до нашего возвращения, - напоследок выдала Мурр. - От тебя разит хуже, чем от полковой выгребной ямы в полуденную жару.
Горгул повёл своим огромным носом-клювом и с омерзением зажмурился.
- Ладно, - сжалился над всеми Капитан, - слетай к речке и как следует, поскребись песочком. Эй, а куда ты вляпался, что от тебя так нестерпимо разит?
Вопрос был задан с опозданием. Пагг уже взвился в поднебесье. Впервые за многие десятилетия своего земного существования несчастный горгул добровольно рвался принять водную купель.
После того, как все без исключения "бродячие псы" вдоволь налюбовались на обезглавленное тело со сложенными членистыми лапами-саблями, было решено провести военный совет и хотя бы попытаться понять, что же вообще происходит.
- Разложим наш пасьянс, - сказал Капитан укладывая на стол, рядом с деформированной головой ещё и обрубок узкого, гребнистого хвоста.
Отряд, в полном составе, исключая разве что химеру, оставшуюся на дворе, и обиженно мяукающую своей львиной головой, втиснулся в комнатёнку, занимаемую его дамской частью. Место было выбрано по единственной причине - и женщин между кроватями был колченогий стол.
- Думается, нам стоит дождаться Пагга, - осторожно высказался Мот. - Он единственный, кто видел второго... м-да... Ведь хвост дохлому пауку точно не принадлежал. Значит, их было, по меньшей мере, двое.
- Дождаться, конечно, нужно, - высказался Лусс. - Но кто знает, сколько времени у нашего горгула займёт ритуал омовения. Досталось-то ему преизрядно.
- И мне крайне любопытно, кто его так пометил, - вставила своё слово юная Барли. - Не сам же он так в грязи извалялся. Да и где найти такую грязь?
В окно сунулась раздосадованная горбоносая рожа:
- Это он меня так... Чтоб ему сдохнуть! Тот, которому я хвост отчекрыжил.
- Кто таков был, признал? - оживился Капитан. - Кхе... Пагг, ты точно мылся?
- В самой середине реки, - огрызнулся горгул.
- Не помогло, - сморщила нос Мурр. - Совсем не помогло.
- Давайте не будем заострять на этом внимание?
Интересно, всем показалось или, правда, в хриплом голосе несокрушимого горгула появились просительные и жалостливые нотки?
- Капитан, - продолжил Пагг, - я не знаю, кто это был. Он не похож на летунга, хотя что-то от этих тварей в нём определённо есть. Хвост, например. И это... кхе... да-с... Однако те обливают свои жертвы жидкими и обжигающими испражнениями. А этот... гад... аж, вспоминать больно... Так гнусно поступают только гарпии. Твари, подлее, которых в мире вообще никого нет. Но тут опять неувязка - у этого летуна крылья кожистые и очень тонкие, почти прозрачные. В лунном свете я это хорошо разглядел.
- То есть острых, как лезвия перьев у него нет? - уточнил Роминий.
- Ни единого, - поклялся горгул. - Но ловок он, я вам доложу, несказанно. И быстр. Гораздо быстрее меня. А значит и вас всех, кроме, разве что Стойс. А ещё по стенам лазать горазд.
Стойс нервно несколько раз к ряду показала всем свой чёрный язычок. По вертикальным стенам она тоже могла, а тут выходит, во весь рост обрисовывается её персональный противник.
- Если, что, - глухо проговорила таинственная девица, - этот, крылатый, будет моим.
И её язык опять засновал между тёмных губ, заставляя нервничать некоего дворянина, нанявшего Бродячих псов и обещавшего их Капитану, что когда придёт время... Судя по тому, что язык Стойс уже начала разделять глубокая продольная полоса этого ждать осталось совсем не долго. О, она ещё и руку чешет: что, природный доспех отходить начал? Господи, а ведь он ещё ничего об особенности Чёрных Языков молодёжи не рассказал. Всё как-то духу не хватает.
- Это мы ещё посмотрим, - мстительно заявил Пагг. - У меня к нему свой счёт имеется - личный. Это ж надо было наглости набраться горгулью гов... помётом обделать!? Да если про этот мой прокол в гнездовье узнают - мне, хоть в пропасть головой, от позора.
- Я оставлю тебе кусочек, - сердобольно пообещала ему Стойс. - Клянусь Великим Полозом.
- Добро, - негромко прихлопнул по столу ладонью Капитан. - Про этого неизвестного мы кое-что пусть не много, но выяснили. Больше говорить о нём не будем. Просто до получения новых сведений. Сейчас не зачем время терять. Что узнали о втором... э-э... экземпляре?
- Он урод! - безапелляционно заявила Барли. И с ней согласились все, даже хвост химеры, проникший в комнату совета над плечом горгула. - Не шипи, - попросила его змеиную голову амазонка. - И так страшно.
- Ещё он паутиной кидается, - пожаловался Пагг. - Меч у меня отобрал, гадость многолапая. И дерётся больно. Вон, на плече даже отметину оставил. Так что вы его бойтесь - если попадёт, может и доспех продырявить.
Вот такой пасьянс выходил у кондотьеров. Нашли их. Выследили.
- Кстати, - обозначил эту немаловажную проблему один из братьев Йети, - а как они нас отыскали? Понятно, в городе... Разбились на несколько пар и прошерстили все более-менее подходящие для крупного отряда места. Но, до Фрагоса мы проделали немалый путь, могли ведь свернуть и в сторонке отсидеться. Ан нет - они вычислили безошибочно.
- Хороший у них следопыт, - уверенно сказал Роминий Лусс. - Очень хороший. Возможно - маг. И тогда наши дела не веселы.
- Ага, - хмыкнула Мурр, - можно подумать, что без колдуна в их рядах мы просто озорными, беззаботными козликами по лугам сигали?
Роминий шутку не поддержал:
- Капитан, у тебя карты местности есть? Если есть - волоки. Самое время маршрут прокладывать. Сдаётся мне, прямого пути у нас больше не будет. Милях в тридцати от Фрагоса начинаются владения герцога Анккольского и соваться туда я не вижу никакого резона. Там наверняка каждая шавка о нас уже наслышана. Мы и мили не пройдём, как нас обложат со всех сторон. Так куда двинем, а Капитан?
Офицер с места не сдвинулся и за картами не побежал. Вместо этого он внимательно оглядел всех и каждого, а потом заявил, что лазейку, по крайней мере, одну он знает.
- Что за лазейка? - напрягся Мув, которого никак нельзя было заподозрить в излишнем душевном трепыхании.
- Есть тропа через горный перевал. Тропа Дохлого Сверга. Ею редко пользуются. Местами она опасна - слишком близко к пропасти. Осыпи и всё такое. Опять же дурная слава... отголоски древней легенды. Но для нас она привлекательна по многим причинам...
Если следовать через перевал, то отряд избегал многих неприятностей и первым делом кондотьеры по большой дуге обходили Стравонну - вотчину его лысого сиятельства, а за одно уж и Анккол, где гнездилась не совсем нормальная Бренна Анккольская.
- Если в Стравонне для нас приготовлена излишне горячая встреча, то в Анкколе нас совсем видеть не хотят, однако сунь мы туда нос и на вопросы излишне любопытной герцогини никто из нас не сумеет дать ни одного правдоподобного ответа. - Капитан озабоченно чмокнул губами. - Да-с, положение... Вроде и не совершали ничего дурного, а чувство такое, что за нами полмира охотится, по причинам известным всем и каждому, кроме нас, дурней. Теперь дальше... Тропа эта, долго петляя... Мне это доподлинно известно, как-то пришлось её, чуть ли не на пузе проползти после поражения одного моего нанимателя. Так вот, попетляв, выводит эта узенькая дорожка прямиков в Райскую долину.
- Гм... - задумался Лусс. - Райская долина - домен её величества, охраняемый гарнизоном Скалистой крепости... А королеве-то, кажись, мы ещё не успели ни чем насолить? Капитан, а Капитан, - заискрились глаза дворянина, - а ведь может получиться!? К тому же ещё миль на сорок приблизимся к Ольхайду.
Тут-то Роминий и увидел, что среди повеселевших лиц его соратников, одна пухлая мордаха изволит быть кислее уксуса.
- В чём дело, Глар? Не нравиться план Капитана?
Юнец, очевидно, был в чём-то неуверен, но набравшись смелости, высказал то, что его неотступно грызло всё время пока длился этот спонтанно возникший совет.
- План?.. О нём я ничего не скажу. Я его просто мимо ушей пропустил. Да-да, не надо на меня смотреть, как на идиота. Я тут думал... Мурр, довольно лыбиться! Да, я думал над тем, над чем, все вы должны были подумать в очередь первую. Ладно, враги нас выследили. Но как они нас так быстро догнали? Вы все видели труп. Это существо при жизни вряд ли было способно на длительные переходы форсированным маршем. И мне неизвестна ни одна ездовая скотина, которая подпустит к себе такое... такое уродливое. Так, как же они нас так быстро настигли?
Ответом парню было гробовое молчание. Кажется, в последний момент полуночный пасьянс взбрыкнул и не сложился.
Ferrum et accipitris.
(Стальной Ястреб).
С тех самых пор, как протащив своё длинное, узкое, гибкое тело, обёрнутое, как в саван тонкими, кожистыми крыльями и вольно расправив их на крыше Общего Дома, Нав, сын гарпии испытывал нечто вроде душевного подъёма; хотя с чего бы - души-то у чудовища по определению быть не может? - однако испытывать радость и ему было доступно, вот с того момента сердечного своего освобождения страшилка и ликовал. Изгнанному из стаи уроду - маманя, вопреки традициям, станцевала подоблачный танец ни с кем-то из своих, а со случайно подвернувшимся летунгом - и получившему приют у народа Ананси, всегда желалось проявить себя в деле, в котором можно было развернуться, э-эх, чтоб дух захватило! Ну сколько можно по лесам и окрестным фермам шакалить коров и припозднившихся девок воруя? Где тут героизм? Где величие, способное прославить его громкое имя? Его, имя, то есть, он подбирал долго и с особой тщательностью. Подобрал. Заявил на общем сборище паучач, что отныне его кличут Стальной Ястреб и не уловил ни одной скептической улыбки. Дети Ананси вообще улыбаться не умели, но это деталь совершенно не существенная.
- Ястреб, так Ястреб, - подвёл черту Жрец Многолапого. - Стальной, так Стальной. То, что характер у тебя есть, весь мой народ знает и тем премного доволен. Никогда мы столь сытно не ели, как с той поры, когда покумекавши, приняли тебя в своё гнездо. Славный ты добытчик, особливо по части человечинки. А что до птичьего прозвания, так тут тоже понятно - крыла у тебя есть, летать ты можешь. Пожелал ежели обзываться птахом - будь им. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось.
Получив такую поддержку, гарпин сын принялся лютовать пуще прежнего. И гнездо, его стараниями, познало благодать своего уродливого бога. Мало по малу, грязная слава о малом сём народце поползла среди типов такого же пошиба. Так о Стальном Ястребе, больше похожем на морщинистую крылатую ящерицу, и членистоногих, оттродства с которыми даже арахниды плюясь отказывались, прознал чародей Буссо. Но даже для него было большим сюрпризом то, чего сумел добиться последыш блудливой гарпии.
Сторговаться со Стальным Ястребом людям, не имеющим сердца и совести, оказалось поразительно легко. Всего-то и обошлось двумя десятками загубленных душ и тремором собственных ручонок, от посещения его норы. Не без чудинки оказался крылатый, обожающий не поднебесье, а узость крысиных тоннелей.
Чтобы унять эту окаянную дрожь, никак не вяжущуюся с образом крутого парня, так бережно лелеемого Шотсом, пришлось ему, бедолаге, против божьей заповеди чуток согрешить.
- Подь сюды, - едва выбравшись из колодезя окликнул он пьяницу, подпиравшего стенку в глубоком философском раздумии.
- Чё? - не восхотел покинуть мир грёз счастливый до полного бесстыдства воришка.
- Не хочешь? Добро. Мы люди не гордые. Мы и сами подойдём.
Шотс убил разбойника десятком ударов узкого ножа, превратив его печень в мелко порубленный фарш.
- Ф-фу, - поднял он брови, - кажется, отпустило.
Крылан, сопровождающий его ананси и выползший под звёзды маг, на эту его рефлексию смотрели с некоторым даже интересом и без всякого осуждения. Вот же коллектив подобрался - одного сердечного ритма людоеды.
Маг Буссо, кажется, вообще не нуждавшийся во сне, уже к утру определил примерный маршрут продвижения их цели. На вопрос позёвывающего, не выспавшегося Шотса: как ему это удалось, не имея никаких чародейских ориентиров? Закутанное в тряпьё существо, видимо, высокомерно усмехнулось. За маской этого различить было нельзя. Чёрт возьми, посланец герцога до сих пор не знал, есть ли вообще лицо у Буссо. Но каким-то образом он почувствовал это лёгкое презрение и не поленился сделать себе зарубку в уме, при случае отплатить заносчивому магу сторицей.
- Видите ли, мой не образованный друг, мы, маги, помимо владения искусством волшбы, поразительно для простых смертных, умеем использовать ещё и вот это, - и Буссо легонько постучал по своей голове кончиком указательного пальца.
- Ты хочешь сказать, что...
- Я просто думал. Вот и всё. А из всех магических атрибутов использовал карту местности.
"Лучше бы помоями облил, - с какой-то плохо объяснимой душевной тяготой подумалось Шотсу. - Нет. Просто так снести унижение не выйдет. Того и гляди сердечный мускул засбоит. С этим надо что-то делать, и срочно..."
- Эй, ты, - окликнул он ещё одного нанятого, гордо восседавшего под забором, и пытавшегося, после всенощного бдения, осознать, где он вообще находится или хотя бы вспомнить, как его зовут. - Подь сюды... Добро. Мы люди не гордые...
Не известно успел ли этот охотник за лёгкой наживой припомнить данное ему при рождении имя, поскольку через мгновение уже испустил он дух со свёрнутой шеей.
- Кхе... - Буссо вдруг обуяли оправданные опасения. - Нужно выдвигаться и как можно скорее, а то при такой его душевной ранимости, нашим новым друзьям некем будет забить погреба на зиму.
С отправкой задержек никак не предполагалось, но они возникли. Однако, характер это промедление имело такой, что наполнило махровые душу убийцы, но отнюдь не мага чистым светом искренней радости.
Вопрос возник у Шоса:
- Как поедем, чтобы дичь настичь?
Хороший вопрос. Правильный. Поклонники многолапого божества бегать могли шустро, но не долго. А тут под сотню миль ноги бить. Сын гарпии положение спас. С видом самодовольным он подмигнул избранным им из гнезда бойцам, и они заученно встали друг напротив друга, растопырив свои безоговорочно страшные конечности. То, что произошло дальше вызвало изумление даже у видавшего виды Буссо; высокие серые существа в странных кожистых юбчонках - природным эквивалентом одежды - вытянули свои длинные четырёхпалые руки и принялись выполнять какие-то чудные пассы.
- Чего это они? - спросил несколько опешивший убийца у не менее удивлённого мага. - Колдуют?
- Не... магии в них, что в сухом полене, нет ни какой. Танцуют?
- С какой такой радости? Тут, что-то другое... Присмотрись...
Действительно - другое... Движения рук ананси, может, и походили на некий таинственный танец, но таковым не были. Из узких ладоней, этих безумно чудных существ вырывались какие-то облачка. Они оседали на растопыренных конечностях, постепенно заполняя просветы между ними и образуя...
- Быть того не может!? - не скрыл своего восхищения Шотс, и поймал обалделый взгляд мага. Похоже, старина Буссо ещё не понял, что к чему. - Это... это ж крылья... Мать твою за ногу! Настоящие крылья!!
- Они, что же лететь собрались? - Судя по явно сквозившей неуверенности в голосе, маг этим был крайне обеспокоен, подозревая что-то для себя не хорошее. - Но как летать на паутине? Она же такая... такая хлипкая. И потом, если они полетят, то, как мы их нагоним, а?
Шотс искоса глянул на приятеля поневоле: показалось ли ему или чудовищно страшный чародей, способный одним своим видом довести до обморока не готового к встрече с ним человека, сам чего-то боится?
- Дражайший, Буссо, - верный слуга его сиятельства, пропитал собственный голос елеем, - вы сомневаетесь в крепости паутины. Да бросьте, сударь. Она и у обычных арахнидов прочности и тягучести необычайной, а у наших приятелей и подавно. Гляньте до чего толста. Или же вы содрогаетесь от страха по другой причине? Скажем, вас пугает предстоящий нам полёт. - Он быстро повернулся к крылану. - Ведь мы полетим - верно?
Подъём на высокую крышу по широкой лестнице без перил сударь Буссо пусть и с некоторым внутренним колотьём, но преодолел своими ногами. Ананси, в силу большой длины своих лап-сабель, не могли взлетать с земли, для этого им была нужна пусть и не большая, но возвышенность.
- Долго я их к этому приучал, - хвастался Стальной Ястреб, закрепляя на паре теперь уже летающих пауков, какую-то сложную конструкцию из сыромятных ремней. - Кое-кого так и не сумел убедить в полной безопасности, этого вида перемещения. Жрец Многолапого к примеру, страх высоты преодолеть сумел, но самостоятельно летать напрочь отказывается. Вот для него и ещё для пары хороших, нужных в деле бойцов я и придумал средство транспортировки.
Средством транспортировки, как это назвал распухающий от важности крылан, была простая сеть с перекладинами, и поперечинами из деревянных палок и уложенным между ними соломенным тюфяком.
- Усаживайтесь, - широким жестом пригласил Стальной Ястреб заметно покачивающегося колдуна. - Много вещей с собой брать не советую. Только самые необходимые, что для творения волшебства потребны, чуть провианта и воды. Продовольствие придётся в дороге сыскивать. Мои орлы большой груз не потянут. Э, Буссо, ты куда... упорхнул?
Маг не счёл нужным отвечать. Вместо этого он осел на чуть покатую крышу и покатился к её краю. Миг и господин Вселенский Ужас оказался за её краем, ухнув в неизвестность вниз головой.
- Это он чего? - округлив глаза, спросил Ястреб у обомлевшего убийцы.
- Не знаю. - Оказалось даже Шотсу не чужда правда. - Может, перед полётом тренируется. Эй, кто-нибудь там, внизу! Проверьте, жив колдун или окочурился, шею себе свернувши. Ой, не дай бог! - Тут же запереживал горе-наниметель. - Пойди, потом, докажи герцогу Анккольскому, что это он сам себе шеёнку, как цыплак, а не я его, по причине расшатанности нерв или просто по привычке, - и перепугавшийся такого оборота дел Шотс, со всех ног кинулся к лестнице.
Колдун оказался мужчиной живучим. Навернувшись мордой вниз с пятнадцатифутовой высоты, он начал приходить в себя ещё до того, как к нему подбежали первые ананси. А придя в себя, тут же начал вдохновенно материться, не учтя той малости, что земля, трава и тряпьё на морде подло воспользуются шансом прочно законопатить его пасть.
- Жив, голубь сизокрылый? - подскочил к пострадавшему Шотс и тут же несколько необдуманно начал переворачивать дорогого друга на спину, а то ж задохнётся, болезный.
Вот никогда не любопытному от рождения сударю Шотсу не хотелось узнать, как выглядит рожа милейшего господина Буссо. Никогда он к этому не стремился. Так ведь нет же - само узналось. Рванина маски распалась на полосочки, а под ними!..
- Едрит тебя дышлом! - судорожно выдохнул Шотс, оказавшись под большим впечатлением от той мешанины подгнившего мяса, каких-то белёсых прожилок, костей и чего-то самостоятельно двигающегося. - Будем надеяться, что морда от падения у тебя хуже не стала.
Колдун в ярости прожевал ненавистный кляп и выдал тираду на зависть полковому каптенармусу, которого сумели обжулить новобранцы.
- Он в порядке, - задрав башку, уверил крылана Шотс. - Насколько это вообще для него возможно.
И снова лестница, преодоление которой колдуну далось тяжелее, чем овладение защитой от массового нападения призраков. Потом... Потом был провал... надолго. Вид земли с высоты птичьего полёта тоже не особо запечатлелся в его памяти. Чёрт его дёрнул очнуться и открыть глаза. А ещё он никогда не простит тех дуралеев, что бросили его на тюфяк лицом вниз, а тот ещё и коротковат оказался. Правда завершился этот день довольно удачно - мягкой посадкой на вершине обрывистого холма и щедрыми возлияниями пойла, прихваченного, каждым из ананси. Не держащегося на ногах Буссо попросту накачали алкоголем, как флягу под самую пробку. Так что утреннюю погрузку он благополучно проспал.
О, мудрый народ Ананси, хвала вам за это от всего поражённого гнилью сердца!
Буссо так и не узнал, что всё связанное с его погрузкой-выгрузкой предложил сударь Шотс, сильно обеспокоенный его физическим состоянием из своих глубоко личных мотивов. А убедившись, что здоровью мага больше ничего не угрожает, тот же Шотс дал подчинённым отмашку, чтобы чародейского страхополоха больше до состояния овоща не поили. Впрочем, бухло у ананси, уже кончилось, и утром они услышали о себе много чего далеко не лестного за то, что не додумались оставить хоть что-то для предполётного прочищения мозгов многострадального чародея.
С грехом пополам, периодически тормоша отключающегося мага с целью уточнения курса, боевое крыло летучих уродцев добралось до земель принадлежащих городу Фрагос. До стен долетать не стали, приземлились неподалёку за лесочком. А к воротам, на первую разведку двинулся сударь Шотс, отлично перенесший воздушное путешествие. С воздуха его прикрывал сын гарпии.
Внимательнейшим образом изучив толпу, и придя к выводу, что они если и опоздали то совсем немного, а значит, дичь только что забралась в норку, Шотс, не страдавший отсутствием предприимчивости и храбрости, двинулся к воротам походкой вальяжной, просто так почесать язык с доблестной стражей на предмет последних городских новостей. Слово за слово, монетой по столу и разговорчивый сударь выведал, что в день сегодняшний, слава богу, ничего не произошло и дежурство солдатское проходит спокойно.
- Ну в здешних-то местах - это дело должно быть обычное? - закинул живца любопытствующий господин. - Я, почему интересуюсь: времена нынче сами знаете каковы, но торговля-то простаивать не должна. Вот меня хозяин и посла разузнать, что да как. Где можно дела вести с риском наименьшим.
- У нас можно! - авторитетно заявил бочкообразный страж с рыжими усищами, торчащими из-под шлема и закрывающими всю нижнюю половину лица. - Только вчерась один кондотьерский отряд приволок к нашим магам два с лишком десятка мазуриков, здорово подчистив окрестности. Правда, сами они, доложу я тебе господин хороший, народ не шибко надёжный.
- А что так? - сделал испуганные глаза "торговый представитель" неизвестного дома. - Бузят, али ещё чо?..
- Да про бузу ихнию я пока ничего не слышал. Вроде тихо сидят. Но... кхе... ты сам посуди, как можно им доверять, ежели при них горгул, не к ночи будь помянут и эта... как бес её? Эй, парни, подскажите как тую монстру, что вчерась в город припёрлась, величают?
- Химера, - подсказал кто-то запамятовавшему начальству.
- О, ого ж, она, химера, яти её в три рыла!
- Да где ж така образина в городе разместиться может, чтобы честных обывателей не пугать? - спросил Шотс, а сам и дух затаил, боясь спугнуть лёгкую на обман удачу.
Того стража знать не знала. Пару заведений, однако, названо было, но и тут с поправкой, дескать, таких в нашем городе предостаточно на любой вкус, цвет и кошелёк.
Тут Шотсу пришлось утереться, и он быстро свернул, ставший бесполезным разговор.
- Всё слышал? - спросил за придорожными кустами у Ястреба, спорхнувшего туда с крыши сторожевой башни.
- Большую часть, - проскрипел полукровка, кутаясь в кожу своих крыльев. - Ночью пройдёмся по гостиным дворам. - Если не найдём - утром выставим секрет напротив ворот. Во-он та рощица вполне подойдёт. Если за день не выйдут, следующей ночью продолжим поиски. Ничего, за этими стенами они, как в мышеловке. Никуда теперь не денутся.
Первая ночь тщательных поисков, перебравшимся через стены - тоже препятствие для многолапых! - разделившимся на пары ананси не дала ничего. Но никто из наймитов вешать носа и не подумал: сеть постепенно стягивалась и рыбёшке некуда было деваться.
Дневное дежурство тоже никаких результатов не дало и отошедший от полётного мандража маг ещё до захода солнца в нетерпении стал потирать руки, предвкушая успех. И не ошибся. Снова разбежались по тёмным городским улицам неслышимые и невидимые дети бога Ананси, но самым везучим опять оказался счастливый талисман их гнезда, сын неизвестной никому гарпии Стальной Ястреб. Именно он, глазастый, высмотрел в густой тени уличного навеса бесформенное тело дрыхнувшей без задних лап химеры. Нашёл! Нашёл!! И от радости великой на мгновение всего полукровка утратил природную свою осторожность. Этого пустячка и хватило проклятущей горгулье бесстрашно атаковать двух великолепных бойцов. Но Стальной Ястреб без боя не сдался, во всяком случае, потасовку эту своим разозлённым первой неудачей бойцам он разрисовал в тонах исключительно героических, не забыв отметить страшную кончину их боевого товарища от лап... о-хо-хо... не ко времени воспрявшей ото сна химеры.
- Что мы вдвоём против этих чудовищ горгула и химеры? - горестно тряхнув ветошью морщинистых крыл, вопросил страдающий из-за потери боевого брата не знающий страха штурмлорд. Врать, так чтоб тебя на вранье не поймали - умение жизненно необходимое, каждому правильному душегубу. - Но и здесь мы лицом в грязь не ударили, - всем показалось, что маг при этих словах, как-то нервно задвигал плечами. - Отбились от них, а я ещё и пометил ворога. И теперь, - он обвёл своё воинство гордым взглядом великого полководца, - им от нас никуда и никогда не скрыться, ибо однажды помеченного гарпии чувствуют всегда и очень, очень издалека.
Стальной Ястреб яростно махнул обрубком своего хвоста. Ничего - новый отрастёт, длиннее прежнего.
- Что будем делать, господа? - вопрос был задан без тени сомнения в успехе. - Точнее, даже не так. Что делать и так понятно - убивать всех...
Тут его перебил Шотс, внеся коррективу - убивать всех, кроме пухлого мозгляка. Его трогать нельзя, только в случае попытки побега.
- Да и то, - Шотс назидательно поднял палец, - постарайтесь сохранить мальчишку в целости. Остальных... так уж и быть - жрите, хоть прямо на месте.
Анаси дружно защёлкали редкими иглоподобными зубами. Жрать на месте - чудо не команда! Стальной Ястреб поднял уродливую лапу, на время прекращая галдёж:
- Что и возвращает нас к моей ранее недосказанной мысли, - он обвёл всех безумным, кровожадным взглядом. - Где... Где это самое счастливое для всех нас место?
Взоры нелюдей и одного человека как один обратились к закутанной в невообразимое тряпьё фигуре.
Маг легонько пристукнул ладонями по коленям:
- Господа, понимаю ваше нетерпение... Долг чести, заключённый контракт, справедливая месть за погибшего товарища и всё такое, но... Давайте чуть-чуть повременим.
- И до каких пор... повременим? - недобро сощурившись, спросил крылан, нависнув над Буссо.
- До тех пор, - колдун остался невозмутим, - когда они окажутся в местности не настолько густонаселённой. Поверьте, в этом деле герцогу свидетели не нужны.
Глава 4.
Тропою дохлого Сверга.
Маленький секрет Стойс.
За что же так высоко ценились влиятельными лордами, банкирами-толстосумами и тороватым купечеством бойцы, именовавшие себя Чёрными языками? Этот вопрос занимал трёх молодых кондотьеров, вступивших на ухабистую тропу наёмничества. И с ним они неоднократно приставали к самоназначенному наставнику. А что же тот?.. Как ни странно, Роминий Лусс, обычно человек прямой и, порой, излишне циничный в этот раз от ответа ускользал, аки змий неуловимый. А ещё - и это поистине было чудом - Лусс краснел, словно просватанная девка. И в этот раз он исхитрился уйти в сторону, вильнув хвостом и схватившись за малую свою арфу. Перебивать Роминия, когда он пел, было верхом кощунства. Во всяком случае, Бродячие псы братьям Согронам это объяснили ещё на первом привале, когда те, по старой памяти, решили обратиться к вассалу своего отца, когда он горланил у костра нечто хулигански непотребное. И теперь вот укрылся за собственным талантом, возбуждая в молодых умах обоснованные подозрения. Глар скрипнул зубами от лёгкой досады, но исхитрился взнуздать собственное нетерпение. В конце концов, героические баллады они ведь не бесконечны. Ещё бы Стойс так близко не отиралась. Смущает она. Сильно смущает. Всем видом своим. Взглядами странно призывными. А ещё ж и едет теперь между братьями стремя в стремя, и не отгонишь. Хорошо замухрышке Зерку, на него Барли глаз положила, удивляя своим выбором всех окружающих без исключения. А дворянам, как-то вот не пофартило. Нет, сначала, когда Мурр надумала составить им компанию, всё было в ажуре, если не брать в расчёт одну мелочь - они так и не поняли, кому из них двоих амазонка строит глазки с большим кокетством. Ну да разобрались бы со временем. Может быть даже сегодня... ещё до привала. Так ведь нет же - Стойс прилипла, как горчичный пластырь, а Мурр, пошептавшись с ней, вдруг перебралась из седла на козлы фургона и теперь чего-то со смешками шепчет на ухо брату Ти. Чтоб он коростой покрылся!
Вообще-то за последнюю пару дней в отношениях между бойцами отряда, что-то изменилось в сторону улучшения... наверное. Во всяком случае, над дворянами и стряпчим перестали насмехаться. Э-э... не то чтобы совсем перестали, но шутки ветеранов сделались менее злыми и колючими. К тому же сам Капитан разговорился после того, как они покинули гостеприимный Фрагос. Молчун молчуном - Мув и тот оказался болтливее их душки-нчальника. И вдруг командир наёмников перестал играть в секретики и разъяснил любопытному Рулло, да и всем остальным, кто был не в курсе, почему Бродячие псы настолько разношёрстная команда. Оказалось, что этого не знали не только вновь приписанные, но и кое-кто из вояк уже побывавших в деле под командой Капитана.
Почти всю свою жизнь отдавший военному ремеслу, - сначала в армии одного из вольных баронов, а потом, - после того, как соседи, объединившись, накостыляли этому грубияну по шее, отправив его самого на виселицу и рассеяв служивших ему вояк, - и на хлебах вольных, - Капитан мечтал об идеальной боевой единице.
- То есть, - рассказывал он, подбрасывая хворост в костерок на коротком обеденном привале, - такой отряд, чтобы наниматели буквально дрались за право видеть его под своими знамёнами. Для начала, конечно, нужно было самому заработать соответствующую репутацию. На это ушло десять лет.
И только потом появился среди многочисленных наёмных шаек отряд под названием Бродячие псы. Сначала в него входили исключительно люди...
- Роминий был в числе первых под моим началом, - приоткрыл завесу тайны над знакомством с Луссом Капитан. - В ту пору он отвечал за провидение операций шума не терпящих. Справлялся он с ними успешно... гм... так скажем. Ни единого провала не допустил. А задачи решал способом специфическим, за что и получил прозвище Бескровник. Позднее в подразделение вошла Мурр.
Мурр подпустила в и без того лукавые глаза хитринки и сказала: "Мурр".
Её роль была не такой простой, как можно было подумать. Нет, отвлечь чужое внимание в особо ответственный момент она, безусловно, могла.
- И всегда без осечки!
Амазонка хвасталась. Ну, так ведь было чем. К тому же второй её талант не уступал первому. Фехтовальщиком она была отменным.
Глара тогда так и подкинуло: вот с кем недурно было бы поупражняться, а то в пути недолго и форму подрастерять. К тому же у неё и без меча масса достоинств, ещё дворянами не...
- Ты чего глазами остекленел? - вывел его из ступора жестокосердный Роминий.
Пришлось слушать дальше, а ведь уже и не хотелось.
Дальше Лусс покинул отряд по ранению, а на его место заступил... Ладно, уже и не важно... Бродячие псы, в силу объективных обстоятельств состав свой обновляли не единожды. Пока не пришли к теперешнему положению. Братья Йети - ярко выраженные рубаки, способные пешими сдержать полудюжину кавалеристов. Мув?.. Помнится он только голову поднял, но тут же снова ушёл в себя. Неклюд - помощник братьям, ничуточки им не уступавший, к тому же - что гораздо для всего отряда значимей - его магией не прошибёшь. Неклюд - погибель колдунов. Всё их племя таково. Потом был горгул - боец во многих случаях незаменимый. Во-первых, ночью не спит...
- Если только не с похмелья, - не удержался от укора Капитан. Укора, Паггом вполне заслуженного.
- Опять же прикрытие с воздуха, - продолжил офицер, вполне удовлетворённый неискренним горгуловым смущением. - Видели бы вы этого парня с двумя луками разом. Ноги-то у него по ловкости рукам фору дать могут.
И всё-таки это был отряд не идеальный. Чего-то Капитану для душевного успокоения недоставало.
- Может, колдуна? - робко спросил Зерк и сам понял, что сморозил глупость.
Маги - люди сорта особого, дара редчайшего и в наёмники они никогда не шли. Дьявол, да не каждый королевский двор мог похвастаться тем, что при нём на службе состоит, кто-то магией владеющий!
Нет, от мечтаний несбыточных Капитан, человек склада исключительно практического, был далёк. Для начала он просто увеличил свою "стаю" численно. Тут нашлось место Барли и Стойс.
- Она, кстати, сейчас твои функции в отряде выполняет, - Капитан кивнул Луссу. - И делает это отменно.
- Нисколько не сомневаюсь, - Роминий приложил руку к сердцу. - Как не сомневаюсь и в том, что мне, да и любому из людей и не только, за ней просто не угнаться.
Стойс коротко кивнула и расщедрилась на улыбку, которая так её красила.
- И всё-таки... Всё-таки это было ещё не всё. - Капитан кашлянул в крагу. В последнее время он это делал всё чаще, вызывая тревожное переглядывание среди своих бойцов. Все знали, что он не протянет долго. Знали и боялись произнести эти страшные слова вслух.
- Чего же не хватало "Бродячим псам" по твоему мнению? - задал вопрос Согрон, поглаживая развалившуюся рядом химеру по львиной её голове. - Этой славной домашней зверушки? Ох ты милый котёнок. Ну, давай я тебе пузика почешу...
Химера - вот же чудо истинное - игриво перевернулась на спину и облизала дворянского сына драконьим языком. До "пузика" немаленький ростом Согрон дотянуться так и не сумел, длины рук не хватило. Пришлось щекотать монстрику рёбра. Чудище, способное в одиночку спалить к чертям кавалерийский эскадрон потешно замельтешило в воздухе лапами.
- Мурзёпа, Мурзёпа, - приговаривал Мот, стараясь не угодить под выпущенные от удовольствия когти. Милый котейко. А вы знали, что наша химера - мальчик?
Мурзёпа! С того привала и прилипло.
Капитан качнул головой одобрительно, усмехнулся и продолжил.
- Пагг в прикрытии отряда с небушка незаменим, но как атакующая единица... не-ет... слабоват.
Горгул округлил очи в гневе, и нужно было быть Капитаном, чтобы сохранить честь мундира и не опозориться под таким-то взглядом. Уж чего-чего, а играть в гляделки горгульям сам бог заповедал. Создания эти ликом страшные в такой-то игре с демонами потягаться могли и не факт, что последние у них без ущерба для собственного здоровья выиграть способны.
- Хорошо, - Капитана всё же решил сдать назад, - я не так выразился. Скажу по-другому: мне нужен был боец не только для прикрытия, но для мощной атаки из поднебесья. Кому такое под силу?
Пагг, удовлетворившись малой сей уступочкой человека, за которого он, не раздумывая, двинулся бы на штурм адских цитаделей, что-то не очень внятно забурчал.
- Правильно, - не знамо как разобрал его ворчание Капитан, - мантикоры. - Тут он чмокнул уголком губ. - Хотелось бы их завербовать, да как-то по жизни не срослось. Кто ещё? Грифоны! Ну, я и не знаю, кто с этими гордецами договориться способен. В общем, не получилось у меня... А тут, Мурзёпа... Что, понравилось погоняло? - Козлиная голова химеры попыталась посмотреть на Капитана - не вышло, пришлось выгибаться и псевдокозлиные рога без особого труда погрузились в утоптанную до каменной твёрдости землю. - Вижу, понравилось. Ну и будь Мурзёпой, никто ж не против.
Глар не посчитал нужным скрывать усмешку: интересно было бы глянуть на того дуралея, который бы надумал возразить этому существу или в помрачении ума осмеять химеру.
- Прибаливал он тогда. Было дело, парень? Траванули его горные дэвы, за то, что он у них... Чего ты у них воровал-то?.. А молчи лучше, дельного всё равно ничего не скажешь, а из пасти меньше вонять будет.
Да, настолько вольно с никогда и ни к кому не привыкающей химерой мог обращаться только человек вытащивший её с того света за чешуйчатый, кусачий хвост.
- Мурзя, ну правда, воняет!
О, кажется ещё и Согрон. А этот-то за какие такие заслуги перед химерианским капризным родом!?
- Хватит лизаться! - И по драконовой морде - кулаком. Нет, кого другого химера бы уже сожрала вместе с го... ловным убором, а этого дворянчика только ещё раз облизала и ещё раз... и ещё...
Нет, наверное, лучше бы всё-таки сожрала.
- Я его выходил...
- Ага-ага, - всплыла Мурр, - потратив весь наш гонорар за две последние экспедиции.
- Хм... - Тут крыть Капитану было совершенно нечем. - М-да, потратил. Ввёл отряд свой в нищету и безденежье. Но, - тут же воздел он палец, - какого бойца в свою веру обратил!
Да-а, сбылась мечта Капитана. Он снова натужно закашлялся. Чуток бы раньше ей сбыться. История Бродячих псов, новым членам отряда пришлась по сердцу. Как-то незаметно вливались они в эти тесные ряды и вроде как своими уже стали... наверное. Во всяком случае, Рулло-Зерк к своей блестящей лысине привык и завёл ежеутренний ритуал бритья с последующим натиранием её бархоточкой. "Шоб сияла не меркнуще!" - заявлял гордо в ответ на любые подначки.
Но тихо-тихо, а подкралось время узнать молодым людям ма-алюсенький секрет Стойс. Однако, просвещение Зерка, Пухла и Мота сударь Лусс, прекратив драть глотку начал как-то издалека с истории её народа.
- Значит так, - набравшись решимости Роминий отозвал в сторонку молодёжь, пока основной отряд занимался подготовкой к ночлегу. К началу тропы дохлого Сверга псы подошли ближе к вечеру, и решили тут же заночевать, отложив её преодоление на день следующий. И то, чего впотьмах-то булыги объезжать? Лусс отложил арфу, бережно пристроив её возле большого валуна, как-то очень неуверенно и прерывисто выдохнул, махнул рукой и начал. - Так значит... гм... Чёрные, стал быть, языки... м-да... Чем-то они с нагами схожи...
- Чего ж между ними общего!? - не ко времени возник в юношеской дерзости своей умудрённый двадцатью годами жизни стряпчий, и задиристо пустил лысиной солнечный зайчик, отразив лучи заката. - Одни вона, как люди с малыми различиями - я про нашу Стойс - другие змеи и есть, только с руками... четырьмя и головами чуть на человечьи похожими. Бр-р-р-р, вот, где жуть...
Толкнул речь и получил звонкого леща от обожаемого начальства, за то чтобы палец в печку раньше батьки не пихал.
- Я те, придурку, чего толкую? Схожи они с нагами, значит, - чтоб твою мать чёрт до икотки напугал, когда она тебя рожала, - схожи они. И баста! Чем схожи сейчас в подробностях, какие мне ведомы, разъясню. А вы внимайте, олухи, потому как кого-то из вас, а может и всех скопом, это скоро коснётся самым непосредственным образом. И не сопи, обиженно. Поделом тебе перепало. На, вот, в знак примирения, толчёный корешок травы глюцении, покуришь у костерка перед сном. А-а, чего там... - вдруг махнул он рукой и распатронил кисет перед всеми. - Гребите горстями. Сейчас трубки и набьём. Мне говорить легче станет.
Неизвестно, то ли волшебная глюцения так благотворно подействовала на сударя Роминия, то ли ему самому уже осточертело держать в себе этот занимательный для молодых господ сюрприз, но после трёх глубоких затяжек, он уже во всю пасть улыбался и с самым довольным видом нёс пургу об этих самых... как бес их?.. языках каких-то там... хи-хи...
Чёрные языки себя к нагам не причисляли никогда, всячески избегая этой ползучей родни. И хоть имели они вероятно единый корень и поклонялись общему божеству - Великому и Вечному Полозу, но этим, кажется, общность их и заканчивалась. А всё дело в анатомии, дьявол её покусай, и физиологии, чтобы это колдовское слово ни значило. Наги передвигались подобно змеям, ног не имея. Чёрные языки, вообще сильно смахивающие на людей, и в этом были на них похожи. Мерили они свой земной путь ногами, вполне себе человеческими, а не ползали на пузе, подобно змеевидным своим родичам. Ядовитые железы? Да, имели, но при этом не выглядели выползшими из ада демоническими порождениями, а были очень даже привлекательными существами. Гипноз? А как же без него. Причём гипноз, помноженный многократно на эротическое влечение. Это сила. Грешно не признать.
- И вот отсюда начинаются ваши заморочки, господа молокососы, - порадовал нежно-зелёную поросль рода человеческого, прожжённый курнувший корешка глюцении циник.
В отличие от ползучих нагов, у которых самцы были и сильнее и крупнее самок, являясь защитниками своих гнёзд, у племени Чёрных языков мужская половина рода отсутствовала как таковая.
- Это как? - не врубился Согрон. Впрочем, как и все остальные, если судить по их нахмуренным лбам и напряжённым выражениям лиц. Глюцения тут точно была ни при чём. Она эффект давала как раз противоположный. Ну... ежели не брать в расчёт ясность мысли. - А как же они... того... плодятся и размножаются... хи-хи-хи?
- Оставить ржач! - как мог сурово повелел Роминий, которого и самого уже распирало от хохота. Запашистый дымок шёл от этих самых корешков!
Самки, точнее, женщины у Чёрных языков были. Ну, это понятно, достаточно было бросить взгляд на ошивающуюся неподалёку Стойс. А вот самцы... Вторая половина рода этого чудного племени была совершенно беспола.
- Знаете, - вещал Лусс, - я их видел пару раз в деле. У-ух! Дух захватывает. Куда там нашим фехтовальщикам. Амазонки, уж, на что в рубке мастеровиты, а и те в единоборства на мечах с этими, хвостатыми предпочитают, не вступать. У людей просто реакции нее хватает. Ты и глазом ещё не моргнул, а у тебя уже глотка вскрыта, и кишки по земле волочатся. О, как! Что, хвосты?.. Да, у ихних немужиков есть хвосты. Такие... не очень длинные, мясистые с шипами. А шипы, что лезвия... Ну как у нашего неклюда на наручах - широкие, кривые и ядовитые. И это ещё не всё... Доспех у Чёрных языков природный. Он у них на телах сызмальства нарастает и у бесполых особей год от года крепче становится. Годам к ста эту броню уже ни клевцом, ни арбалетной стрелой, ни пулей из аркебузы не прошить. Понимаешь теперь почему за таких вояк чистым золотом платят? И почему Капитан из собственной кожи вон вылезал, лишь бы кого-то из их народа к себе залучить? Он у нас умник-разумник, наш Капитан. Знает, старый лис ещё одну их особенность.
- Какую?.. - Пухл интересом проникся, но строить более длинные фразы ему почему-то уже не хотелось.
Оказалось, что Чёрные языки никогда про меж себя не дерутся. И если случалось так, что в наёмных командах, нанятых враждующими лордами, находились представители этого народа, то они или просто выходили из сражения или...
- Представляешь, - прял нить своей саги Лусс, - встречаются два отряда. Выходят эти деятели на бранное поле. Объединяются и просят кондотьеров не враждовать. А пойди их не послушайся. Вот наёмники и рады огрести деньжат, сохранив собственные шкуры. А лордам... Да, собственно, хрен с ними, с лордами. Да, жаль только, что такое случается редко. Чёрные языки предпочитают сражаться только в собственных отрядах и крайне неохотно нанимаются в команды иноплеменников, поэтому почти всегда оказываются на одной из враждующих сторон.
- А... это... - повращал руками Зерк, давая понять, что имеет в виду Стойс, но уже не находя слов, чтобы выразить эту сложную мысль.
Роминий его понял. Как? Да бес его знает! Может под воздействием дыма глюцении у него открылся третий глаз?
- Тут Капитан подсуетился. Зная вот эту самую особенность... Ах да... Ещё одну, которую уже по счёту особенность Чёрных языков он буквально выждал момент и подкараулил одну из их девиц. Щас... Щас всё разжую. Не торопите меня.
Когда у девочки из рода этих более чем странных созданий полностью формируется доспех и появляется глубокая полоса повдоль языка, её родительница начинает подыскивать ей жениха, обязательно из человеческого рода. От кого другого понести они не могут.
- Не округляйте зенки, а то я не пойму, то ли вы в филинов превращаетесь, то ли вам курить больше не давать. Затягивайтесь уже, и слушайте дальше.
Процесс этот, понятно, не простой, и требующий немало времени. Но заботливые мама со всей роднёй до кучи к моменту, когда у девочки начнёт раздваиваться язычок, а броня отделяться от тела...
- Тьфу на вас!.. Дышать-то начинайте! Доспех они потом особым умельцам отдают для скрепления. Выходят латы вроде наших, только лучше. Они им и служат, пока новые не нарастут. Так вот... у нашей Стойс маман и сродники погибли, когда отражали нападение троллей, оставив по себе добрую память и более дюжины дочерей. Их судьбой озаботились вожди. Оставлять девах бесплодными им Вечный Полоз не дозволяет. Тут и нарисовался наш Капитан с вполне дельным предложением - нанять какую-нибудь из них в свой отряд и взять заботу о девичьей судьбе в свои крепкие руки. На том контракт и подписали. Он бы и больше нанял, да где кондотьеру столько золота взять? Он же не финансовый магнат.
Что-то, отдалённо напоминающее догадку, лениво зашевелилось в мозгу пьяненького Глара.
- О! Так это чего выходит? - старательно разлепляя глаза, двинул он свою идею. - Наш Капитан должен стать папой по... по контракту? - Глупый смешок в конце фразы был логически верным завершением озвученной мудрости.
- Нет, не Капитан, - вдруг совершенно трезвым голосом произнёс Лусс. - И не я. От нас она забеременеть не сможет. Мы для Стойс слишком стары. Они это, как-то по запаху определяют.
- Ну, так если не капитан, тогда кто?.. - Ох, Согрон, Согрон, а ведь хитрюга Роминий недаром вас глюценией-то одарил.
Лусс встал со своего камешка, подобрал арфу и, тренькнув по её струнам, серьёзно сказал:
- А как ты думаешь, по какой такой причине Капитан так легко согласился подписаться на наше тухлое дело? - И повернувшись, упруго зашагал к отрядному бивуаку, оставляя молодых людей в некотором недоумении.
- Знаете, господа, - прочистив горло от ватного кома, обратился к дворянам стряпчий, - а у Стойс нагрудная пластина почти отошла. И язык... раздвоился на кончике...
In angusta semita.
(На узкой тропе).
Меж скал тропы узкие - это любому городскому дурню ясно. И эта тропа тоже не пожелала стать приятным исключением из правил. Справа отвесная стена, хоть и не высокая и сотни футов не наберётся, но безжалостно обглоданная дождями и ветром. Только и жди камнепада. А уберечься от сего несчастья, нету ни малейшей возможности. Начнись сверху булыги сыпаться и покатишься ты в след за ними по крутому спуску, поросшему изумрудной травкой и густо усеянному острыми каменюками. Райское пастбище для горных козлов и идеальное место для путешествующей бестолочи, ежели та, обалдев от горных красот, надумала свернуть себе шею. По ней и петлял малый отрядец наёмников, раскидывая преграждающие путь валуны и отчаянно матерясь. Очарование здешних мест, на огрубевших душами солдат удачи, умиротворяющего воздействия не оказывало.
- Чтоб дьявол всех рогом вылюбил! - несколько опрометчиво пожелал Рулло, отшвыривая в сторону какой уже по счёту камень из-под фургонного колеса. - Когда она уже кончится, тропа эта клятая?
Ему никто не ответил. Капитан, которому собственно и задан был этот прямой вопрос, о чём-то таинственно шушукался с только что покинувшим небесную синь Паггом. А потрындев с ним в удовольствие, как казалось взмыленному стряпчему, он хлопнул горгула по плечу, снова отправляя того в полёт. Нет, везёт же некоторым - порхают себе под облачками, крылышки раскинув, на солнышке нежатся, типа, караульную службу несут. А ты тут внизу...
- Что ты там гундел про дьявола? - О, твою ж... Капитан, видимо, решил скуку свою подтруниванием над запарившимся Зерком скрасить. - Радуйся, твоё желание вот-вот осуществится.
- Что? - Вскинулась, как шершнем ужаленная Барли. - Капитан, не шути так...
- Какие шутки, господа? Вельзевул внял молитвам этого бильярдного шара. И теперь у нас на хвосте целая толпа многолапых уродцев, до оскомины похожих на того перца, которого Пагг во Фрагосе упокоил. Видать решили поближе познакомиться с теми, кто с их братцем так не ласково обошёлся. То есть, с нами.
Градус матерщины повисшей в кристальном горном воздухе повысился скачкообразно.
- Э-эй, потише, скабрезники, - попытался урезонить завопивших подчинённых Капитан.
- Да чего уж там, - вывернула не в тему Мурр, решив, что отец-командир, печётся об их, дамской, стыдливости, - мы и сами от искренности чувств выдать способны такое, что и у огра уши в трубочку свернутся.
Капитан сделал страшное лицо и погрозил распалившейся дурёхе кулаком:
- Мне до огрских ушных лопухов никакого дела нет, - зашипел он зло, - как и до твоей сомнительной нравственности, красавица моя полуголая. А вот если от ваших воплей на мою голову начнут падать во-он те, - для наглядности он указал пальцем вверх, - громадные булыги, то я сдохну, ими расплющенный, а потом найду вас в аду и буду устраивать вам тёмную всю положенную грешникам вечность. Заткнитесь, на хрен и напяливайте доспехи; нас ждёт потеха - драка на горной тропе. Чтоб её... Похоже, что дьявол нас сегодня своим рогом таки вылюбит. Рад этому, Зерк? Нет... А что так?.. Не куксись, пупс. У тебя вона до чего скьявона вострая. Ты ею от кого хошь отмашешься и меня, старика, защитишь, ежели что. Я в тебя верю. Готовимся к бою, орлы. Йети, Мув вы у нас самые крупные, а значит лепшие кандидаты на право стать мишенью номер один. Помните, что горгул рассказывал? Они паутиной швыряются. Берегитесь. И пошевеливайтесь, в конце концов! Путь ещё долог.
Караван передвигался со скоростью полусонной черепахи, отягощённой не отложенными яйцами; расчищать дорогу было делом непростым. Амазонки сидели на козлах, управляя четвёрками носорогов, а Стойс вела в поводу рогачей и Гаса. Мужчины налегали на работу и в мыслях не держа отлынивать. Только Мув время от времени тревожно поднимал голову, внимательно всматриваясь в нависающий над ними каменистый склон. Неклюда что-то тревожило. Он мучительно морщил своё некрасивое лицо, стараясь понять причину собственной тревоги.
- Капитан, - вдруг обратился он к командиру, - что Пагг прощебетал, далеко они?
- Милях в двух всего-то. Во-он за тем поворотом.
- И давно?
- Часа три как. Может и больше...
Мув снова уставился на склон.
- Что не так? - спросил неклюда Капитан, привыкший доверять его обострённому чувству опасности.
Мув, в нерешительности, мотнул своей волосатой башкой.
- Не знаю... Не знаю... Две мили. Три часа. Они нас нагоняют?
Капитан пожал плечами.
- Пагг воркует - вроде, нет.
- Вроде нет... - и снова взгляд на скопище камней. Взгляд острый, какой-то пронизывающий. Так врага прощупывают, в надежде определить, чего от него, окаянца, ожидать. Только врага-то здесь нет. Враг в двух милях позади и его из-за скального выступа совершенно не видно. - Значит, чего-то выжидают или... кого-то... Капитан, напомни, чего ты там про эту тропу, про название, то есть, рассказывал?
Тропа дохлого Сверга у торгового люда пользовалась дурной репутацией. Обвалы и осыпи на ней случались с несовместимой для коммерческих перевозок регулярностью. Сколько здесь возов с товаром и возницами на веки сгинуло, никто не считал. Пользовались ею вынужденно, пока волей владелицы местной, её величеством то бишь, не было принято решение государственной мудрости, построить дорогу в круг перевала. И тропа дохлого Сверга стала постепенно забываться. Пользовались ею изредка только контрабандисты да королевские разъезды, тех контрабандистов выискивающие.
- А от чего название таково? - не отлипал назойливый, как осенняя муха, неклюд.
Капитан покосился на громилу с некоторым раздражением:
- Ты, где чучело волосатое, вечером был, когда я у костра эту побасёнку всему отряду рассказывал?
Мув ручкой изобразил нечто неопределённое, этак заковыристо обозначая свою медитацию.
- Дрыхнул! - точно расшифровал эти пассы Капитан. - Без задних, смею утверждать, лап. Слушай сюда... Не гунди, Йе, - отвлёкся мудрый командир для молниеносного подавления наметившегося бунта. Общественность начинала потихоньку выражать своё неудовольствие тем, что двужильный неклюд уши развесил, вместо того, чтобы вместе с простыми смертными камушки неподъёмные ворочать. - Сверга этого, клятого, придумали погонщики скота. Камнепады здесь дело обычное. Сам видишь, какова стена над нами. Вот они новичков этим самым Свергом и пугали. Дескать, держите рот на замке, олухи, не орите, а то разбудите каменного великана. Он же с недосыпу или там с похмелья начнёт бузить, то есть колотить ручищами по склону, вызывая оползни и прочие убийственные неприятности. Болтливые юнцы может и не верили, но базлать переставали, что увеличивало шансы на прохождение здесь стада. Хотя, сдаётся мне, что проку в их молчании было не много, если вообще хоть какой-то был. Скотина бестолковая она ж орёт просто потому, что живая. И плевать ей, неразумной, на всяких там Свергов хоть живых, хоть дохлых. Почему, дохлых?.. Да просто со временем, когда количество проходящего здесь народу сократилось до количества не способного прокормить великана, молва людская объявила собственное порождение околевшим. Так и закрепилось за тропинкой дурацкое название.
- Название действительно дурацкое... - Мув вытащил из фургона положенную на время расчистки дороги дубину.
- Ну, я же говорил, - снова знаменитая усмешка Капитана.
- Дурацкое, - медленно, словно выдавливая что-то из себя, проговорил неклюд, - потому что великан здесь жил и... продолжает жить.
- Чего? - весь отряд разом перестал отшвыривать опостылевшие камни.
- Я говорю, - Мув принялся вздевать на себя свой примитивный доспех, - что тропу нужно именовать просто тропою Сверга. Никакой он не дохлый и сейчас, какая-то мразь пуп себе развязывает, силясь его разбудить на наши головы. - Давайте-ка поднатужимся... Знаю, оборужным фуры толкать тяготно. Но нам, кровь из носу, нужно забраться на ближайший взгорок.
Тропа, последнюю милю не круто и затяжно взбиралась вверх, чтобы потом весёлым скатом почти рухнуть в узенькую живописную долину. Вползти на этот горб и надумал придурковатый неклюд, только что объявивший миру о материализации крестьянской байки. Объявил, плечом широким в фургон упёрся, рявкнул амазонкам, чтоб носорогов подгоняли, и чуть ли не собственном хребте первую повозку наверх вытащил. А вторую... Вторую люди вытолкать чуть-чуть не успели. Ярдов с десяток всего и оставалось, когда время для них вдруг остановилось.
- Тащи!! - раззявил огромную клыкастую пасть Мув. - Тащи!!! Стойс, бросай к ляду своё стадо. Они теперь сами по себе. Дуй к нам. Спасайся.
Часть склона, кое-где поросшая молодым кустарничком и чахлой травкой, чьи стебли имели обыкновение переплетаться в подобие девичье косы, с негромким треском стала вспучиваться и на тропу потекли первые, ещё слабенькие ручейки мелких камешков - страшных предвестников грядущего обвала. Сверг, опрометчиво причисленный к сонму опочивших, восставал со своего гранитного ложа. Был он мужчиной завидно крупным, явно больше огра, футов тридцати ростом, и замечательно крепким. То, что проезжие воспринимали, как выпирающие валуны, оказалось его плечами и широченной грудью. Древнее, таинственное и, хвала Создателю, не многочисленное племя каменных великанов, если чем и было славно, так это безудержной мощью и неуживчивым характером своих сынов. Было от чего растеряться не только сироштанной деревенщине, но и людям бывалым. К примеру, сейчас самого Роминия проняло, да и Капитан, рот распахнувши, явно пребывал не в кондиции. Такого сюрприза не мог ожидать никто. Сверху уже сыпались каменюки с человеческую голову величиной. Стадо верховых животных, в первобытном ужасе кинулось вниз по склону, чудом каким-то не переломав ноги. Даже тяжеловесные носороги, задорно скакали по этому чудному пастбищу, может и не столь грациозно, как серны, но, ничуточки не проигрывая им в ловкости. А Стойс замерла, как громом поражённая. И никакой рёв, рвущего голосовые связки, неклюда не мог вывести её из оцепенения. Страх, он такой - способен заморозить сердца даже самых храбрых. А Сверг, неловко съехав со склона, уже стоял на тропе на одном колене, вертел в разные стороны уродливой своей головой и явно находился в настроении не самом радужном. Никакого оружия при нём не было, как, впрочем, и одежды, хотя прикрыться этому мужичку точно не помешало бы. Миг, пусть и размазанный в вечность, и гигант, приняв какое-то решение, поднялся на ноги и сделал единственный шаг в сторону, парализованной ужасом Стойс. Вдобавок из-за поворота на тропку выбралось нечто описанию поддающееся плохо в компании человека и многолапых уродцев.
- Колдун, - выдохнул Мув, - это он Сверга поднял.
Кажется, для Бродячих псов наступил момент, когда божественное вмешательство не помешало бы... И тут сверху упали две глыбы чистой ярости. Химера и горгул! Мурзёпа и Пагг! Не бог, конечно, персоной собственной, но уже кое-что...
Химера, которая размером несколько превышала каменного обитателя гор, безрассудно кинулась в сражение, полностью забыв об осторожности. За что немедленно и поплатилась... Сверг был могуч и толстокож. Выпад ядовитого хвоста, этого невиданного ещё им противника, великан попросту не заметил, чем удивил Мурзёпу несказанно. Змея не сумела прокусить шкуру гиганта и к тому же сломала зубы. Химера обескуражено рыкнула и решила сменить тактику. А Пагг, времени не теряя, уже схватил замороженную Стойс своими лапами и поволок её прочь от двух разошедшихся в боевом кураже чудовищ. Мурзёпа вдохновенно поливал нового своего знакомца пламенем из двух пастей разом, а тот, припекаемый сильнее, чем мог вытерпеть, ревел от обиды и колошматил химеру своими несокрушимыми кулачищами. Наблюдать за таким представлением, может было и занимательно и не лишено даже какого-то не здорового азарта, только вот Мурзёпа оказался между молотом и наковальней - сзади к нему уже подбирались не добрые дети Ананси. А некое отвратительное существо, подобрав увесистый валун, взлетело выше скалы и метнуло этот грубый, но эффективный снаряд в беснующуюся внизу химеру. И сделало это, на удивление, удачно, угодив Мурзёпе в затылок драконьей головы. Та, больше от неожиданности, чем от боли поперхнулась огненным зарядом, и вместо разрушительной струи пламени выдала густое, безобидное облако дыма и приступ надрывного, старческого кашля. Роминий это увидел, истерически хихикнул и... пришёл в себя. Мимо, волоча свой бесценный груз, пролетел горгул, стараясь отнести тушуку Стойс подальше от свары двух не нашедших общего языка монстров.
- Он такой же как я! - проорал Пагг нечто несуразное.
- Что?.. - Ага, вот и Капитан оттаял. Мог бы и пораньше, всё-таки не зелёный новобранец, а какой-никакой ветеран.
- Такой же... - от натуги у Пагга срывался голос. - Такой же как я, - и, видимо, пытаясь что-то объяснить неразумным человекам он начал тыкать себя пальцем в грудь.
- Ясно! - Лусс, расшифровав послание горгула, расплылся в широченной улыбке. - Никакой он не каменный. Бродячие псы, слушай мою команду... Разгружай фуру, к бесовой тёще! Сейчас небесам станет жарко. Брат Ти, прикрой-ка Мурзёпу. К нему с тылу злые насекомыши подбираются. Пали из всех аркебуз, пока мы заняты, развлекайся от души. Жаль того летуна не достать и колдун далековато, а остальных не жалей.
Кажется, Бескровник поймал кураж, сразу сильно качнув весы удачи в сторону растерявшихся было кондотьеров.
И тут произошло непредвиденное - таинственные, многолапые существа, опасаясь шипящего хвоста химеры, растопырили вдруг свои спинные отростки и, смело шагнув с обрыва, взлетели. Ох, и щедр оказался день сей на всякие неожиданные пакости!
- Ты мечтал узнать, как они нас догнали, - обратился Капитан к Пухлу, с кряхтением волочащего мешок с вяленым мясом. - Радуйся, отрок, твоя мечта сбылась.
Положение Мурзёпы сразу стало катастрофичным. Сверху на химеру посыпался град стрел. Не все они доставляли монстру неприятности, но некоторые попадали в слабо защищённые места, отравляя кровь Мурзёпы паучьим ядом. К тому же осмелели те, кто остался на тропе и они, настучав по голове змее, потерявшей в битве последние зубы, вплотную подступили с тылу. Мурзёпа взревел, пресёк атаку Сверга ударом рогов в грудь, жаль только откинул на скалу, а не сбил с ног и взмыл в небо. Уж там-то, на своей территории, он как-нибудь да справиться с этой стаей надоедливых москитов. Но, похоже, что расчёт оказался ошибочным. Дети Ананси только этого и ждали. Поднявшись под самые облака, так, что люди и разглядеть ничего не могли они без спешки, приступили к выполнению своего плана. Всё было просто - заманить взбешённую химеру повыше, а там, всей толпой облепить чудовище крепчайшей паутиной и пусть оно само по себе с верхотуры рушится, крылья ему всё одно уже не освободить. Сети детей Ананси прочны, убийственно прочны.
Мурзёпа понял свою ошибку за мгновение до того, как стало бы поздно, и кинулся вниз, пытаясь хоть как-то держаться на одном крыле; второе было прочно приклеено к чешуйчатому боку. Но и псевдопауки свою кровавую кашу не лаптем хлебали. Поняв, что добыча может и выскользнуть, они накинулись на химеру успешно поражая её спину своими острейшими лапами-саблями. Мурзёпа ревел, как мог, отбивался, но очевидно проигрывал этим неведомым врагам, оказавшимся смертельно опасными даже для него...
...Горгул он не человек. Его зрение с людским не сравнить. В сторонке, выпустив из лап приходящую в себя Стойс, он разглядел в небесах неладное. Мурзёпа погибал - это было для Пагга очевидно. Химеру надо было спасать, но как? Самому кидаться в эту паучью тучу - бестолково загинуть, как погибает сейчас лучший друг. Не-ет, тут надо думать. А думать-то и некогда. Горгул в отчаянии полном водил глазами туда-сюда, мало, что замечая. И вдруг... У бога, безусловно, есть чувство юмора. Сейчас, здесь, когда чёртов гигант, понуждаемый к тому враждебным колдуном, надумал развернуться и двинулся в сторону Бродячих псов, ища новую забаву, Пагг любуется на то, как сударь Согрон, он же Мот, тащит на плече какой-то бочонок. Широкие ноздри горгула дрогнули и втянули воздух. Нет, ему не показалось... обоняние горгулий не уступало остроте их зрения. Согрон тащит тару с бухлом!
- Вот оно! - прошептал Пагг и кинулся к наёмнику.
Где-то вверху химера Мурзёпа всё ещё вёл безнадёжно проигранное сражение. А здесь, на этой проклятой горной тропе, казалось, обезумивший горгул, отобрав бочонок у обалдевшего человека, вышибив пробку, вливал в лужёное своё горло горючую жидкость. Господь, дай ему ещё немного времени и Мурзёпа будет спасён!
- Эй! - с опозданием завопил Капитан, не разгадавший великий замысел горгула, но был остановлен Луссом.
- Капитан, у нас своя война. Фура пуста. Носороги выпряжены. Остаётся самое трудное и... опасное.
Пустая посудина отлетела прочь. Пагга явно клонило в сторону, и взлёт дался ему очень непросто. Был момент, когда не ожидаемый горгулом нисходящий поток воздуха едва не размазал его о стены ущелья. И только милостью кого-то всесильного, горгул удержался на крыле. Он рвался ввысь, изо всех сил, хотя понимал - всё ещё рано. Отчего-то сегодня алкоголь действовал на него до отвращения медленно. Или это просто ему так казалось? В любом случае уже на самом подлёте Пагг понял, что привычной реакции своего организма он так и не дождался.
- К дьяволу! - рявкнул горгул и руками своротил шею одному зазевавшемуся паучьему летуну.
Обратил на себя внимание? Молодец! Выкручиваться из смертельной заварухи вдвоём гораздо веселее. Сразу двое ананси метнули в него липкие жгуты паутины. Она облепила торс Пагга, а через секунду, отвалилась грязными тенётами. Шкура горгула всё-таки начала шелушиться. Он кровожадно усмехнулся:
- А вот теперь повоюем...
...Внизу дела шли тоже не вяло. Во всяком случае, никто из принимавших активное участие в бесшабашном безобразии на скуку не жаловался.
Сверг, уже бы давно был на магическом поводке доведён до толпы суетящихся кондотьеров, но свалившийся со стены камень пребольно заехал Буссо по голове на короткое время ослабив его влияние на гиганта. Каменный дядечка внезапно почувствовал непривычное просветление в мозгах, снизил темп и принялся вертеть башкой, разглядывая местные виды, будто первый раз их лицезрел. Это если и не стоило ему жизни, всё равно обошлось довольно дорого.
Роминий смысл сказанного Паггом понял правильно - Сверг действительно не каменный, просто шкура у него на вроде кожи горгульи, такая же прочная и с виду на камень похожа, но всё одно - это кожа! А значит Сверг уязвим. Только вдарить по нему нужно покрепче. И Лусс - наёмник с богатым опытом, точно знал, чем... Вопрос оставался только в способе доставки "горячего гостинца". То, что на фуре - это понятно. Но четвёрка носорогов здесь не поможет. Они к этому чудовищу добровольно и на пушечный выстрел не подойдут. И никакими плетями ты их к этому не вынудишь. Остаются только люди и Мув. Но дело-то до чего рисковое! Смертельно рисковое.
- Опорожнили фуру?! - констатировал дворянин очевидное. - Теперь пару бочонков пороху туда... Чего уставились? Не время огневой запас жалеть! В бочонки суньте фитиль. Длины, какой?.. Да чтоб горел минуты полторы...
В хозяйстве каждого отряда солдат удачи всегда есть моток скрученной тряпки, что прежде была вымочена в густом пороховом растворе; такая и в дождь не подведёт, разве что в ливень, и ветром её не потушит.
- Зарядили? Запаливай! Мурр, не тяни. Сверг снова под контролем. Вишь, направление взять пытается.
Амазонка, сообразив, что к чему, от отчаяния закусила губу. Руки у неё тряслись, но огниво искрой чихнуло и фитиль с готовностью затлел. Всё, обратного пути уже нет!
- Капитан! - бодренько выкрикнул Бескровник, сверкая шалым глазом. - Не поминай лихом. И парней моих доведи... Слышишь? Доведи... А теперь, вали отсюда, как можно дальше, чтоб не зашибло, - и налёг плечом на борт неподатливой фуры.
Склон был недостаточно крут. Фургон покачнулся, но не пошёл - камни под колёсами тормозили тяжеленную повозку. К Роминию присоединился Мув. Кажется, он понял, что задумал этот чокнутый дядька. Фургон пошёл, но выводить его на цель, даже им, существам не слабым, оказалось не под силу. А время неостановимо убегало, и фитиль горел весело потрескивая. Братья Йети, презрев улыбку костлявой дамы, кинулись на выручку, и может быть, у них всё бы получилось. Должно было получиться, но враг не дремал... Противно заверещав, крылан, замельтешив лапами, направил на кондотьеров полдюжины детей Ананси. Один из близнецов кивнул другому, мол, дуй во второй фургон прикрой из арбалета и Ти повиновался с тяжёлым сердцем. Оставшись втроём, они сумели разогнать проклятущую телегу и направить её...
- Гляди, - с натугой прохрипел Бескровник, - сейчас он левую лапу на землю ставить начнёт, вот под неё и подсунем. Выворачивай!
Будь Сверг в своём уме, а не с запудренными Буссо мозгами, он догадался бы, что за подарок ему подкатили. Но за его безразмерной тушей, загораживающей весь горизонт, магу сложно было понять смысл суетливой человеческой возни. И момент самый решающий Буссо пропустил.
Рядом совсем, едва ли не на плечи Йе, свалился подстреленный Ти многолапый порхун. Близняшка своё дело знал.
- Бежи-и-им! - уже не опасаясь возможного обвала, заорал Роминий.
И троица рванула быстрее, чем ватага пацанов из вишнёвого сада, застигнутых злым сторожем. Они должны были уйти, но кто-то судил иначе, и проклятый камень угодил под сапог Йе. Медведистый мужик подвернул ногу, и неловко взмахнув руками, свалился на тропу. Мув был чуть впереди. Мув не увидел, а всей шкурой почувствовал неладное и обернулся. Он протянул руку здоровяку и ещё успел заметить, как нога окаянного Сверга опускается на полог фургона. И в эту секунду весь мир оглох от порохового взрыва...
Глава 5.
Maria Regina.
(Благоволение королевы).
Surge et age!
(Поднимись и действуй!)
Одинокая нога на горной тропе выглядела нелепо, гротескно и в высшей степени неуместно. К тому же она была несуразно большой. Из-под широченной стопы с двумя уцелевшими пальцами медленно вытекало что-то чёрное и липкое. Гм... не повезло паучаче! Какая нелепая смерть быть растоптанным оторванной взрывом великанской ногой!? Шотс медленно, словно ещё не вынырнув из собственного ночного кошмара, размазал по лицу толстый слой пыли и копоти.
- Как-то не задалось путешествие, - философски заметил он, обращаясь к контуженному сыну гарпии. Тот с отсутствующим видом пялился куда-то за горизонт и не моргал. - М-да...
Шотс, как сквозь вату расслышал чьи-то шаги и взглянул на тропу. К нему, спустившись с образовавшегося завала, поспешал один из многолапых. Вассал его сиятельства предостерегающе поднял руку, мол, не подходи слишком близко, но вестовой предупреждению либо не внял, либо просто не понял, чего это человек шевелит руками, будто по пьяни втолковывает важную мысль давно уснувшему собутыльнику. Он подполз на своих ходулях почти вплотную и начал бодренько рапортовать:
- Сударь! Там, - он махнул куда-то в сторону сразу парой своих лап. - Что-то...
Колено великанской ноги не выдержало груза обгрызенной взрывом половинки бедра и подогнулось. Тяжеленный кусок мяса шлёпнулся на голову многолапому уродцу и тому вполне хватило...
- Вы, что сегодня, устроили соревнования на самую бестолковую смерть? - спросил Шотс у сына Ананси, что валяясь на тропе со сломанной шеей, всеми конечностями весело отплясывал свой последний танец. - А ты, - горестно воззрился несчастный убийца на уродливую Свергову лапу, - ты мне за что мстишь? Я-то, - вот лично я, - тебе ведь ничего худого не сделал. Сатана тебя обмусоль, я вообще в сторонке стоял, к стенке прижавшись, чтоб впопыхах свои не замочили! - Он со звучным шлепком закрыл лицо руками. - Тобой Буссо командовал... Вон тот деятель, что сейчас идиотски хихикает, ножки с обрыва свесив. Ему и счёт предъявляй. Хотя, похоже, что какое-то время этот перец будет неплатёжеспособен.
С магом было нехорошо. После насильственного разрыва ментальной связи с горным аборигеном он, похоже, впал в розовое, слюнявое детство. Сидел великий чародей на тропиночке и, резвясь, швырял мелкие камешки, стараясь угодить в тень, отбрасываемую кружащимся в небе орлом.
- Господи! - горячо взмолился, не весть за какие прегрешения караемый божеством почти безгрешный Шотс. - За что наказуешь!? - И глаза так красиво в небушко устремил. Не то чтобы вышло это у него ото всей души. Нет, не было того. Но он пару раз видел, как бабы в церкви молятся. Вот и надумал ритуал соблюсти, да и драматичность момента обязывала. - Тьфу ты, мерзость! - тут же выругался он с чувством куда более искренним, чем за миг до того вкладывал в возносимую молитву. - Боженька, это я не тебе! - Шотс захлопнул рот ладошкой. - Ты ж мудрый, ты понимаешь... Такое не каждый день видеть доводится... Да оно бы, честно, и вовсе не надо, но ты для чего-то сподобил, сына своего. Меня, то бишь. Только не возьму в ум никак: к чему бы такой наглядный урок? Смирению, что ли ты меня научить надумал? Если - да, то у тебя получилось. Такое воочию увидишь, и гордыня сразу вянуть начнёт... гм-гм... у мужиков, однозначно.
В футах в двадцати над тропой, за отвесную каменную стену с упорством стоика цеплялся корнями чахлый колючий куст, а на нём висел во всей своей монументальной неприглядности великанский хрен. Висел и легкомысленно на ветерке раскачивался, грозя в любую секунду свалиться на голову внизу стоящего...
- Чтоб меня! - вдруг побледневшими губами прошептал Шотс. - Только этим вот не надо. Господи! Прошу, не совершай такой подлости...
Обомлевший сударь тишком-тишком стал перемещаться в сторону.
- Вот это и будет самая позорная смерть! Быть придавленным членом бр-р-р... Теперь я могу представить, как это оказаться до смерти затраханным.
Неожиданно он упёрся спиной в какую-то преграду и запаниковал. Никогда в своей непростой и непутёвой жизни этот человек с омертвелым сердцем не вёл себя подобно перетрусившему зайцу, а вот сегодня довелось испытать и это. Шотс верещал и рвался, как впавший в истерику буйный умалишённый, стараясь прорваться, пробиться, просочиться хоть на шаг, хоть на фут, хоть на дюйм, но в сторону от того места, на которое сейчас шлёпнется это... Это... Но Шотса кто-то держал, и не было ни малейшей возможности разжать тиски отвратительных когтистых лап. Стальной Ястреб, потревоженный всполошившимся убийцей, вздрогнул, пришёл в себя и проявил первый робкий интерес к происходящему:
- Э... э... Эй, ты чего? - он без жалости встряхнул обезумевшего не от страха, от омерзения Шотса.
- Пусти!.. - вопил тот. - Пусти-и-и!!!
И тут оно упало...
Сзади будто шмякнулся огромный кусок сырого мяса. Звук прошёлся по позвоночнику Шотса крупнозернистой нождачкой и вернул его в реальность.
- Хватит меня тискать, - нервно дёрнул он плечом. - Всё-всё... я в порядке.
Сын гарпии разомкнул объятия, удивлённо пялясь на великанский орган.
- Ого!.. - Вероятно, господь услышал молитвы своего блудного и не самого добродетельного чада и склонился к решению чуток ему пособить, поскольку восклицание это издал встрепенувшийся кудесник Буссо. - Большие у Сверга были тестикулы!
- Чего? - недоумённо уставились на грамотея Ястреб и Шотс.
- Я говорю, - Буссо с кряхтением выбрался на тропу. - Господи, чуть не упал, а и высоко тут... Я говорю, охрененно здоровые у него были яйца.
- А... - Шотс брезгливо сплюнул. - Пришёл в себя и то хорошо.
Отвернувшись от приятелей, он, ссутулившись, побрёл к завалу. Что-то ведь углядел с него торопыга ананси? Размозжённый член, Шотс обошёл по крутой дуге, почти размазавшись о скалу.
- Нет, положительно эта экспедиция не задалась, - шептал он, с брезгливостью отворачивая морду. - Ну, чего у тебя там? - спросил он, добредя до завала у многолапого бойца, так и не покинувшего свой пост. - Чем ещё порадуешь?..
...В голове, что-то тяжко перетекало и жутко болело. Боль была противоестественно трескучей.
Мой мозг состоит из жидких костей.
Это была мысль. Первая мысль доказывающая, что небытие его ещё не сожрало.
Из жидких, мелко переломанных костей. Такого не бывает...
Но головная боль успешно доказывала, что чудеса случаются.
Дворянин, набравшись смелости, рискнул открыть глаза. Первая попытка оказалась катастрофически провальной. В раздражении он дёрнул щёкой и познакомился ещё с одним видом боли - тупой, тяжкой, ощутимо оттягивающей половину лица вниз. "Морда покоцана - хрен с ней, - фатализм его не покинул, - но ослепнуть не хотелось бы... А ну ещё раз..." И человек, в миру носящий погремуху Бескровник, мужественно решился на вторую попытку разлепить веки.
- Капитан! - Кажется, это Барли? - Бескровник очнулся.
Роминий Лусс, всё ещё ни черта не видя, но осознавая, что это просто из-за влажной тряпки на глазах, попытался хотя бы сесть. Зря он это... Так резво, да без проверки собственной дееспособности. Его тут же скрутил жесточайший приступ рвоты.
- Ты бы прыть поубавил, - расслышал он сквозь утробные позывы голос Капитана, - сотрясуха у тебя, что надо. Как ещё черепушку не раскололо? Ага-ага, и морду не криви - швы разойдутся. Тебе правую щёку разворотило. Так наша Барли её из лоскутков больше часа собирала а после, как могла, заштопала. Говорит, из бабской солидарности. А то, как бы ты с дырой в морде перед красавицей Люциллой предстал?
Та-ак, по крайней мере, с двумя Бродячими всё в порядке - с умницей Барли и с Капитаном, языкастой сволочью. Тряпица свалилась с глаз и Лусс тут же использовал её, чтобы утереть рот.
- Рад, - промямлил с большим трудом Роминий. - Рад, что ты уцелел. И Барли... - её он увидел краем глаза, - спасибо.
Он валялся на земле, покрытой мягкой травкой: а где, мать их, булыжники с тропы? И где сама тропа?
- Все... - говорить было чертовски трудно, слова упорно не хотели складываться в предложения. - Все живы?
Капитан и амазонка потупились.
- Кто? - страдальчески выдавил Лусс.
- Музёпа, крыло вывихнул и, кажется, лапу сломал. - Это Мурр. Жива, красотуля, что не может не радовать. Амазонка появилась в поле зрения, облачённая в полный доспех. - Муву тоже досталось. Рёбра поломаны. С левой ключицей что-то неладное. Но жить будет.
- Кто? - не желая больше тянуть муку неизвестности, повторил Роминий.
- Йе, - глухо, как из бочки проговорил Ти, раздвигая необъятным торсом, сгрудившихся возле раненного однополчан. - Камнепадом в пропасть снесло... И не похоронить, брата.
Ти, говорил медленно, натужно и прерывисто.
-Ты-то сам, как?..
Большим было сердце брата Ти. А у Роминия вдруг защипало глаза, да так резко, что и не удержаться.
- Прости, - выдохнул он едва слышно. - Прости, брат. Не успели мы. Я... Я не успел.
Когда заросший диким рыжим волосом и жёсткой непроходимой бородой дядька обнял Роминия, тот не сумел сдержаться - заревел в голос, как дитятя, и к его надрывному рёву присоединились судорожные всхлипывания твердокаменного Ти. Не похоронить, так хоть оплакать. О, каждый из них терял кого-то и не одного и не двух. Но когда-никогда плотину в душе прорывает у каждого, даже если потом в этом никто не признаётся.
Хозяйству отряда был нанесён ущерб значительный: потеряли Бродячие псы многое - и запас пороховой, пусть и не весь, и продовольственный. При бегстве многое погрузить не успели. Так и бросили провиант на тропе. Но всё это мало занимало тёртого жизнью Капитана. Что действительно его тревожило, так это моральное состояние бойцов. А оно было не из лучших. И то - с чего бы им радостью лучиться? Вроде и не продули сражение. Но у кого же язык повернётся такое победой обозвать?
Хорошо хоть у Ти хватило разумения и душевной крепости в кровной беде своей не обвинять Бескровника. Тому и собственного самоедения хватило выше крыши.
Роминий Лусс на ноги без посторонней помощи встать не сумел. Дурной знак. Почитай половина бойцов находилась в состоянии далеком от идеального. А впереди... Чёрт его ведает, что там впереди? Вот о том, что позади, мудрый Капитан и сам догадывался, ещё пару часов назад, приметив солнечный блик отбрасываемый стеклом подзорной трубы - ворог не дремлет, следит неусыпно. И пусть матёрый Капитан не ждёт нападения именно сегодня - после того, как всех без разбора встряхнуло, нападать на не поверженного врага? Такое только в детских сказках бывает. Но ведь у преследователей, судя по всему, боевой дух, если и перестал пламенеть, однако ведь не угас полностью. Не-ет... Нет. Сегодня они, как и Бродячие псы будут раны зализывать. Лелеять собственную ярость и разжигать жажду мести, делая её неутолимой. А вот завтра... или, если у них предводитель не дурак, - послезавтра, они нанесут свой удар. Псы восстановиться не успеют - вон, химера, уж на что крепкая тварь, а и то с верхотуры навернувшись, поскуливает жалобно. А Мув?.. И Пагг дрыхнет беспробудно с офигенного бодуна. Да, потрепало псов...
- Ничего, - Капитан опустился прямо на землю, - сумеем выстоять. О нашей команде слава не просто так идёт. Вон, какого монстрилу завалили. Мы, завалили, не они. Ти, ты по-прежнему с нами? Если сейчас надумаешь соскочить, я пойму. Можешь взять свою долю и долю Йе...
Договорить ему не позволил, пламенеющий чистой яростью взгляд единственного выжившего из братьев Йети.
Капитан отгородился ладонями, мол, понял, молчу в тряпочку. Потом, покряхтев и припомнив, что он командир, едри его мать, велел еле ползающим подчинённым, поймать хоть каких-то из разбежавшихся животных. Поматерившись, подчинились все. И часа через три наловили зверья достаточно, чтобы впрячь в единственную фуру и кое-кому ехать верхами. Жизнь начала налаживаться, хоть и не особо при этом улыбаясь. Согрону повезло особенно - Гас притрюхал на его зов и положил огромную свою голову на плечо хозяина. Крепок был дворянин и в коленках слабину не дал. Погладив добрейшую зверюгу по короткой мощной шее, а после проверил перемётные сумы - не хитрый его запас был на месте, - Согрон извлёк то, что сейчас было необходимо им всем - круглую кожаную флягу.
- Помянем? - и протянул её Ти.
Тот с тяжёлым вздохом кивнул и принял посудину.
- Молиться не надо, - упредил всех. - Не я, не Йе ни в бога, ни в чёрта не верим. Помянете брата незлобивым словом - оно и ладно будет. А случись, что со мной - поступайте тако же.
Фляга пошла по кругу. Отказаться попробовала только Стойс, что поедом себя ела за слабость, проявленную во время заварушки на тропе. Тут, горем снедаемый Ти, всё-таки нужные слова отыскал, попросив девчонку, себя за случившееся не корить.
- Там никто помочь не мог, поверь. Вон, глянь на неклюда... Он ближе всех к брату был. На помощь кинулся... Я видел. Да куда там: как оно рвануло - небо дрогнуло, не то, что гора. Ну и оползень сразу. Вишь, как его, Мува нашего, поломало. А ведь он крепок - дубу на зависть. А засыпало б тебя: разве нам с того лучше сделалось, а? Только и сталось бы, что сейчас бы двоих поминали... Так-то, девонька, так-то... - и он обнял плачущую Стойс, не позабывшую сложить свои смертоносные шипы на плечах.
Не пили двое - тихо стонущий от боли во всём теле Мурзёпа, которого больше перелома и вывиха прижигал паучий яд, отнимающий у него силы и надламывающий волю, и горгул - переживающий тягчайшее похмелье, погрузившись в омут кошмарных сновидений. Пагг валялся на спине, этаким опрокинутым намогильным изваянием и мелко дрожал задними лапами. Его с огромным трудом втиснули в фургон - сильно мешали растопыренные крылья - и, по приказу Капитана оставили в покое. На пару дней этот боец из разряда дееспособных выпал гарантированно. Но покой, пусть даже и такой пьянственно-бредовый, отчаюга горгул заслужил. Там, в подоблачной выси, отбиваясь от стаи остервеневших детей Ананси, он исхитрился когтями изорвать паучьи сети. И в момент последний, когда столкновение с землёй казалось уже неизбежным, Мурзёпа освободил крыло. Воздушным потоком его вывернуло, едва не сломав, но удар был смягчён. Химера сломал лапу, выбил клык в драконьей пасти и, кажется, раскрошил челюсть козлиной головы, но всё это было поправимо. Химеры - они существа живучие... А Пагг свалился, как гранитная глыба, твёрдым своим черепом, выкопав приличную ямину в каменистой земле, и сначала потерял сознание, что немудрено, а потом, не тратя времени на его поиски - уснул, чем успокоил сердца сослуживцем и командования.
Капитан, пригубив из фляги, велел выдвигаться вглубь долины. Преследователей Бродячие псы сегодня потрепали знатно. Шайка эта ещё не один день будет кровавые сопли утирать. Отстанет совсем?.. Вряд ли. Капитан идеалистом не был и розовых очков не носил; не его это фасон. Нападут ли они, злобой и чувством мести подгоняемые этой ночью? Едва ли... Но к чему искушать судьбу? Лучше отойти подальше. Спокойнее на душе будет.
Поехали с физиономиями постными и вообще малый их караван мало, чем отличался от похоронной процессии. Но... Фортуна... Хотя, вряд ли она... Скорее некий хромой бес, рассудил, что такое продолжение их путешествия будет неоправданно унылым и потому...
- Стойте!
И грех было не подчиниться такой настоятельной просьбе, когда за человеком её озвучившим находилось... Раз, два, три... Считать замучаешься. Человек сорок в доспехах на носорогах, кое-кто с аркебузами, а большинство с пиками наперевес, полумесяцем перекрывшие дорогу - не вырваться.
Опа, приехали!
- Я генерал Горазд, - произнёс предводитель этих сорока не разбойников и снял шлем и подшлемник с потной лысеющей головы. - Командующий войсками её величества Вердалии, королевы иллорийской.
Тут из-за его спины выехал ещё один неприметный типчик и Бродячие псы дружно сглотнули, даже не прожевав всю ту ложь, что просто на всякий случай собирались развесить на волосатых ушах достойного генерала. Маг! Чтоб его!.. Капитан огромным усилием воли удержался, чтобы не сплюнуть.
- Господа, - начал этой серенький сударь неопределённых лет, - не сочтите за дерзость... Хотя, знаете, нам с генералом, совершенно наплевать, как вы это воспримете, - он позволил себе усмехнуться. - Её величество располагает точными сведениями, что в недавнем времени столицу покинул некий молодой дворянин в сопровождении своего старшего брата.
Капитана, словно чёрт за язык дёрнул:
- Старшего брата и его наставника, - сказал он с изрядной долей дворянской наглости.
- Гм... возможно, - маг смерил его изучающим взглядом. - С кем имею честь говорить?
- Перед вами сударь, Роминий Лусс, - не моргнув глазом, соврал кондотьер, вассальный рыцарь господина Согрона и воспитатель его сыновей Согрона-младшего и сударя Глара.
Капитан блефовал, в надежде, что колдун ему поверит, в конце концов, ведь настоящего Роминия тот вряд ли знал в лицо. К тому же дворянин сейчас такой красавчик, что и родная маменька своего сына в нём признала бы не с первого взгляда.
Генерал Горазд решил перехватить инициативу. Ах, да-а... подковёрная борьба приближенных к трону! Военные и маги! Вечные антагонисты. Мир их не брал никогда.
- Господин Роминий, - генерал нашёл нужным отвесить официальный поклон. - Я рад, что некоторая... э-э-э... неожиданность... м-да... нашей встречи... э-э-э... - кажется, генерал, в процессе речи подзабыл, что вообще собирался сказать. - Короче, королева официально приглашает ваших подопечных погостить в её владениях. Вот!
Ай, какой молодец, такой спич осилить!..
- Остальных, - маг снова вступил в дело, - просьба не беспокоиться. Ваша судьба её величество не интересует. Вы вольны делать всё, что вам заблагорассудится... В рамках закона, конечно... - Чародей не поленился поклониться, улыбаясь при этом холодно-официально.
Капитан, сохраняя полное внешнее спокойствие, тоже не забыл об учтивости:
- Господа, - он обернулся и многозначительно глянул на братьев. - Вы принимаете приглашение королевы Вердалии?
Попробуй, откажись, когда так требовательно приглашают.
- Хорошо! - Казалось псевдо-Роминий искренне рад такому мудрому решению молодых людей. - Генерал, - он склонил голову, не теряя достоинства. - Сударь, простите, не знаю вашего имени, - кивок в сторону колдуна. - Мы вверяем себя вашей защите. Дайте мне буквально минуту времени.
Горазд позволил, явно довольный, что всё прошло настолько гладко.
- Кондотьеры! - официально обратился к Бродячим псам ещё один наставник молодёжи. - Ваш контракт исполнен. Я благодарен вам за службу и непременно воспользуюсь вашими услугами, буде у меня возникнет в них необходимость. Капитан, - взгляд в сторону настоящего Лусса, - будьте любезны, подайте мне мою арфу.
Бескровник всё понял правильно и вместе с музыкальным инструментом вложил в ладонь Роминию ещё кое-что, шепнув едва слышно: "Только в когда поймёшь, что по-другому никак..."
Генерал водрузил шлем на голову, по-военному чётко отдал честь командиру наёмников и развернул носорога:
- Сегодня мы переночуем в малой крепостце, - начал он объяснять Луссу программу на вечер. - Отдохнёте... Вы не против, господа, поднять с нами кубок?
- О! - воскликнул "арфист", очевидно вдохновлённый такой перспективой. - И не один, с вашего позволения и за здравие её величества.
Брошенные посреди дороги кондотьеры только удивлённо переглядывались.
- Какого чёрта сейчас произошло? И что нам теперь делать? - насмелилась спросить Мурр у Роминия, почему-то признав его за старшего.
Тот медлил с ответом, что-то внимательно разглядывая в малую подзорную трубу.
Тоже самое, с напряжённым вниманием, проделывал и не менее обескураженный Шотс. Он даже решился позвать для совета Ястреба и Буссо. Последний, взбираясь на каменную кучу, матерился на зависть любому извозчику, но когда разобрался в чём собственно дело, с уважением посмотрел на Шотса и похлопал его по плечу.
- Что скажете? - обратился убийца к сотоварищам, когда многочисленный кортеж запылил вдоль по дороге.
Стальной Ястреб только озадаченно пожал плечами, совершенно сбитый с толку произошедшим внизу. А маг, что-то сообразив должно быть, подозрительно прищурился. Эх, жаль за тряпичным скуратом не рассмотреть. Хотя, нет - совершенно не жаль!
- А ты заметил, - спросил он у Шотса, - когда солдаты развернулись, никто из них не поднял пики?
Шотс понимающе улыбнулся:
- Это не эскорт, Буссо. Это конвой!
Там в долине, некий сударь Роминий Лусс, арфист, певец, убийца, а теперь ещё и командир наёмного отряда не зависимо от своих недругов пришёл к похожему выводу.
- Спрашиваешь, Мурр, что нам делать? - он схлопнул трубу и охватил взглядом всех кондотьеров. - Во-первых, всем вздёрнуть носы! Это приказ. А во-вторых, придётся будить Пагга.
Sursum corda!
(Выше голову!)
И как было кондотьерам определить те пути-дорожки, по которым весть о младшем сыне не знатного и доселе мало кому известного дворянина, доползла, доскреблась до самого королевского порога? Да никак! Откуда им могло быть ведомо, что мачеха этого самого приёмного сына, одна из наиболее влиятельных дам государства иллорийского, надумала сыграть в свою игру, кинув не токмо разлюбезного муженька, но и теперешнего своего союзника, герцога Анккольского? Не провидцы же они - простые наёмники. Понимать надо.
С тех пор, как её величество получила от верной своей наперсницы герцогини Орланды весточку о том что в сторону её владения может проследовать пасынок разлюбезной подруги, ненавидимый, надо отметить, от всей женской души, королева пребывала в некотором беспокойстве: что предпринять? И надо ли вообще, хоть что-то предпринимать? В конце концов, пухлый герцог ей не муж и даже - вот ведь упущение - не любовник! Так, что у неё самой к гулёне-герцогу никаких претензий быть не может.
Однажды, стоя на высокой террасе своей родовой Скальной крепости, королева Вердалия до того расстроилась, что шёпотом - упаси бог, кто-то из прислуги услышит - посетовала на себя самоё за проявленную ранее политическую недальновидность:
- Эх, дура была, - кусала королева пухлую нижнюю губку, - близорукая дура! Ну и что за горе, что герцог сам из себя не красавец? Ну, пухлый. Ну, не высок. Какая в том беда? Знала же, что его головой корона моего мужа держится, - Вердалия в сердцах пристукнула кулачком по парапету. - Да если правду молвить, то и моя - тоже. А герцог человек чести, это даже злейшие его враги не отрицают. Устроила бы ему снежной зимой горячую ночь... Ну две... и, глядишь, сейчас бы летом не ёжилась от сырости в этих на все лады клятых горах. Он бы меня не предал... Прошляпила, глаз на рыцаря Бургаса положив. Ну и где это хвалёный Бургас ныне? При подоле дочери какого-то банкира обретается. Решил шторм под женской юбкой пересидеть, тьфу, аж противно!
Не решила она тогда ничего. Осторожность - это вам не трусость, даже близко не родня. А когда на кону корона!.. У-у-у, тут ухо востро держи. И Вердалия держала. Но время, оно не резиновое, его на вечность не растянешь. Вести из столицы приходили смутные, до отвращения душевного не определённые. Однако дурой королеву Вердалию даже рогоносец-муж не считал. Впрочем, и за опасного противника он её тоже не держал, что обидно. Итак, беглецы, стервецы ловкие из Иллории улизнули без потерь. Опаньки - цену себе набили безусловно. Согрон-старший, бес хитрющий, тоже из-под колпака вырвался, да с шиком с сохранением гонора. Тут было над чем некрасивую свою голову посушить. Козырные карты, они ведь не только в марьяжной игре важны, а бастард герцогский вес набирал стремительно. Ох, кто бы о том Пухлу поведал? Но в каком таком чудном краю виданы ферзи, которые своей волей, без принуждения пешке земно кланяются?
Пухл не знал ничего. Но и королева знала чутком более. И металась думая. А надумав, кликнула верного мэтра Бахчо и озаботила его задачей непростой.
- Найди! - повелела сурово. - Ибо, нужен. Сама ещё не ведаю зачем, но сыщи, суразёнка.
Бахчо, воробей стрелянный, куртуазность соблюсти умудрился, но внутри едва не заледенел. Задача, королевой поставленная, к разряду легко разрешимых никаким боком не прислонялась. Данных, что говна у комара, а ответственность... у-у-у... Маг, годами ещё не старый, а опыту уже большого, мудро решил, что полагаться только на свои силы будет поступком опрометчивым и для здоровья вельми не полезным. Нагнав страху на всех к чародейству не приобщённых, Бахчо рискнул припугнуть и самого генерала. Тот, мужчина суровый, понятно, взбрыкнул, однако чародей, целостностью своей шеи вдохновлённый, вояку сумел уговорить. Горазд пыхтел долго, упорно не желая сдавать позиции. Но, где во всей вселенной видан такой мужчина, чтобы полвека разменяв, да нигде не оступился. Нашлась пара грехов и у генерала...
Маг оказался человеком мудрым, даже генералу, желваками подёргавшему, пришлось это признать безоговорочно: именно пехота - лазутчики обыкновенные, офицерством выдрессированные, в клювиках своих первые верные данные и принесли из города Фрагоса, дескать, там была заварушка из ряда обычных несколько выбивающаяся. Тело было найдено необычное, да и вообще - охрана жалилась... на наёмный отряд. И всё бы оно ничего, кабы в отряде том...
- Что!? - не сдержалась тогда королева. - Не тяните... Что!?
Вердалия не умом, и даже не сердцем, что-то почувствовала, а позвоночным столбом своим в раз заледеневшим.
- Точно-то ещё ничего не ясно. - Только чародей и мог такое её величеству в глаза сказать, когда она совсем другого ответа дожидалась. Отважься на такое дело генерал и дослуживал бы он года до абшида в завидном звании капрала, где-нибудь на Вороньей залысине, безвылазно.
Маги эти клятые, всё-таки до чего же они хитрослепленные? Им, пролазам, все двери и так открыты-распахнуты. Так ведь и того им мало: ещё и "под ковром" честному офицеру лазейки перекрывают. Поубивал бы всех, да по нынешнему времени не можно того, потому, как в бою, от их злобного колдуванства ощутимая солдатам польза произойти может. А колдун вёл свою трель соловьиную, умудряясь из того малого что удалось разузнать выжать драгоценное молоко истины.
- Есть там кандидатуры... э-э-э для дальнейшей разработки перспективные. Куда они выдвинулись, то уточняется. Но имею я основания полагать, - пойдут они землями, что находятся под вашей рукой, ваше величество.
И тут в разговор влез генерал. Страдая от строжайшего соблюдения, наложенного на себя из-за военного положения сухого обета, был он раздражителен и нетерпелив.
- И что же, сударь, даёт вам такие основания? - во всей красе нарисовался бравый полководец. Эдакий покоритель вселенной с выходом из-за печки. - Дорого-то из этого, богом проклятого Фрагоса разве одна? Они куда хошь двинуть способны.
Колдун, состояние генерала понимая правильно, жалеть его всё-таки отказался и резанул напрямую, словно он не царедворец лукавый, а самый от корней своих настоящий драгун:
- Мозги, генерал, являются самым прочным основанием в любом деле. И наше дело - не исключение. Но... мои мозги - не ваши.
И носом ткнул офицера в... карты местности, тем самым опозорив кадрового военного сверх всякой меры. Как гаденько тогда улыбалась Вердалия - в самом угарном запое не забыть! Горазд, пунцовый от унижения, вызванного собственным неудержимым желанием подначить мага, уставился на бодренько размалёванный театр возможных боевых действий. И довольно скоро всё понял.
- Гм... - кашлянул виновато. - Вынужден признать вашу правоту, сударь Бахчо. Гм-гм и принести свои извинения за несдержанность.
Ох, как затрепетало тельце чародея в роскошном ультрамаринового цвета балахоне: "Уел, вояку! Пред светлым ликом самой королевы, уел!"
Генерал, чтобы вражеского триумфа не видеть, снова упёрся взглядом в карту:
- Действительно, - начал делово, всё-таки не штатская крыса - держать удар он умел, - деваться им особо некуда. Выбор прост: двигать по большой дороге прямиком в пасть людоеда-герцога или просочиться сюда, на территорию, так скажем, нейтральную. Два если...
- Какие? - тут же всплыл или всплыло его чародейское подлейшиство.
- Первое "если". Знают ли они вообще про существование тропы Дохлого Сверга? Мы ведь не осведомлены точно, с кем они путешествуют... Так, что тут пока всё размыто...
- Второе!.. - раздражённо потребовал колдун, чей успех совершенно неожиданно начал стремительно меркнуть.
Горазд, прикидывая все "за" и "против" сложившейся для беглецов ситуации сомнений своих всё-таки подавить не сумел:
- Даже если кому-то из этого сброда ведома сия тропка, рискнут ли они вообще воспользоваться этой очень ненадёжной дорожкой?
- Рискнут! - Опа, в дело вступила сама Вердалия. - Вы, генерал, безусловно, правы - деваться им, по счёту большому, некуда. Через мои земли они и пойдут. Вопрос: обогнут ли перевал или двинут напрямую? Собственно... для нас он не имеет принципиального значения. Перекроем оба пути и станем всех просеивать сквозь мелкое сито. Бахчо вам поможет. Определить, кто есть, кто он сумеет, если должным образом напряжётся. План, господа, прост. Ждём. Выявляем. Задерживаем. Место пребывания, пока я определю им... - вдруг она осеклась. - А почему, собственно, "им"? - И каким-то остекленевшим, омертвелым взглядом, ничего перед собой не видящим, она уставилась на генерала. - Почему "им"?
Горазд фасон удержал и под таким ледяным взором даже усом не дёрнул, хотя под своей бронёй взопрел.
- Вам, ваше величество, потребен только один-разъединственный молокосос, так ведь? - на всякий случай уточнил генерал.
Взгляд её величества ожил, но не стал теплее. А на слова Вердалия и вовсе поскупилась. Слово королевы - дороже золота... и страшнее улыбки инквизитора. Генерал понял всё правильно.
- Сопровождающих, буде такие объявятся, мы, ваше величество, с моими ребятами пошлём по матушке, туда, где они на свет народились. Личных слуг, или кого ещё, ежели прицепятся, отсеем по месту прибытия. Кстати, куда мне их определить?
Вопрос не праздный. Королева задумалась. Какие, однако, странности могут происходить в жизни!? Она позволила себе улыбнуться. Улыбка ей шла, делая её некрасивое, слегка одутловатое лицо, несколько более привлекательным и значительно более добрым. Вердалия это знала, и умело пользовалась. Но сейчас она улыбалась не придворным, а просто в ответ собственным мыслям. Действительно забавно выходит - место, где будет ночевать юный, никому неизвестный незаконнорожденный выплодок, напрямую зависит от политической обстановки в иллорийском королевстве. Обхихикаться!..
- Дорога твоя головушка, мальчик, - тихо проговорила Вердалия, и, добавив в голос силы, вынесла вердикт: - Если вы его задержите... - и тут же поправила ошибочку. - Когда вы его задержите в Скалистую крепость этот трофей не тащите, незачем - покуда не заслужил. - О, слышится ирония. Недобрый знак. - Оставьте на нашем форпосте. Разместите... э-э... не в подвале... Пока не там. Поселите повыше. Там у нас две башни, так? Есть в них помещения для жилья пригодные? Отлично! Разделите наших гостей. Определитесь с самой надёжной охраной, и... Займитесь их развлечением, генерал...
- Развлечением? - чуть повернул голову недопонявший офицер.
- Кормите сытно... и довольно будет с них. Во двор не выпускать. Всех лишних при первой возможности устранить тихо, чтобы герцогский последыш об этом не пронюхал хотя бы какое-то время. Всё, господа, вы свободны.
И вот теперь, получив сразу два экстренных сообщения, королева хвалила себя за предусмотрительность. Птичка попалась, да как во время! Теперь всё будет зависеть от... Она ещё раз пробежала глазами текст донесения. "...войска герцога Аннкольского вступили в первое полномасштабное сражение с армией короля. Об его исходе доложу незамедлительно".
- Началось, - тихо сказала Вердалия, приложив к губам сложенные указательные пальцы. - Скоро и мне - в дело... Дождусь призрачного вестника и решу, что делать с бастардом.
Какая забота, о продолжателе древнего рода! Сердце женское, оно ведь к детям сердобольно, пусть даже к чужим и незаконнорожденным. Чудно только одно - королева и не помыслила обеспокоиться о судьбе собственного сына. А ведь он сейчас был при отце, где-то там, возле Иллории, на поле сражения. Так что большим молодцом оказался некий капитан кондотьеров, почувствовавший недоброе и решившийся на подмену. Лусс был в состоянии не лучшем, а при молодых дворянах всё-таки должен быть кто-то опытный. К тому же Капитан понимал - Роминий его не бросит и сумеет вывернуться из этой ситуации укутанной непроницаемым туманом неизвестности.
Бескровник не подвёл.
- Надо будить Пагга...
Вот это номер! Мурр приложила пальцы к его лбу.
- Жара вроде нет, - сказала озабоченно. - Это его от сотрясения ума колбасит не по-детски. При чём тут пьяный горгул, когда у нас из под носа увели держателя контракта вместе с очумевшим от горного воздуха командиром!? - заорала она, не совладав с нервами от наплыва неприятностей. - Того-то, дурака болезного, куда поволокло. Итак, жизни на самом донышке, так ещё и в герои надумал определиться. Доброволец хренов! Чего ты мне свою позорную трубу суёшь, аспид!? - почти взвизгнула разволновавшаяся мегера, отталкивая руку Бескровника. - Сопливчик давай - буду злые слёзы утирать. А ты не столбей без дела. Подсидел Капитана, карьерист, теперь получай его заботы и выкручивайся.
Роминий Лусс, не доверяя слабым ногам, придерживался за борт фургона. Синюшная бледность, расцвеченная фантасмагоричным разноцветьем от повреждений, делала его неотличимым от удачного лабораторного эксперимента учёного-некроманта.
- Прооралась, ведьма? Чтоб я с тобой ещё хоть раз в одной постели оказался... Буди горгула, упыриха. И, сделай милость, постарайся, чтоб он тебя не убил.
- Заботишься? - И куда слёзы подевались.
- Только из соображений военного характера. Нам может любой меч пригодиться, - осадил Мурр бессердечный наёмник. - Буди, давай...
- Ты определись для начала, что мне конкретно делать давать или будить?
- Убью, - искренне пообещал бесовой бабе измождённый невзгодами Лусс.
Горгул с похмелья просыпаться не умел, поэтому процесс вышел затяжным и кровавым. В тесноте фуры Барли, надумавшая помочь подруге, не сумела увернуться и получила увесистую плюху от возмущённого птеродактиля. Нос амазонки тут же распух, а бесчестный монстр решившийся поднять руку на женщину, тут же получил от Мурр коленом между ног и... проснулся. Эхо его пронзительного вопля ещё долго гуляло в окрестных горах, породив среди местных крестьян очередную легенду о никак не подыхающем Сверге. Дескать, при помощи таинственных заклинаний - как они там звучали? - а ладно, не при детях, - он восстановил свой неупокоенный дух и теперь будет жрать всех, дабы плоть свою восстановить.
Пагг блажил долго и выразительно, угомонившись только после того, как Мув треснул его кулаком по твердокаменной голове. Горгул ойкнул, два раза моргнул каждым глазом в отдельности и попросил сослуживцев больше так не делать.
- Я теперь весь болю, - пожаловался он. - Вот прямо от самой макушки и до кончика... хвоста.
- Пагг ты нам нужен, - безжалостно пресёк его нытьё Бескровник.
И горгул, скрючившись и посекундно морщась, застыл.
Кондотьеры, - вот же недоверчивое племя! - в благодеяние королевы нисколько не поверили. Но что с того? Не начинать же войну с супругой законного монарха Иллории, только за то, что она своевольно не позвала к столу всю немытую шайку, а выбрала только тех, кто помоложе? Идея с немедленным развязыванием войны плоха, какой стороной её к себе ни поверни. Но...
- Вердалии, кто-то насвистел про нашего подопечного, но ничего не сказал о нас, - медленно заговорил Лусс, собрав вокруг себя остатки распущенного на нитки воинства. - Не сказал обо мне - значит, доноситель не из дома Согрона. Уж они бы про меня точно не забыли. Не сказал о Бродячих псах. Не знал он о том, что вы были наняты. Хорошо...
- Почему? - полюбопытствовала Барли.
- Хм... а потому, что знай, этот генерал, - как там его? - кто вы такие, его солдаты нас бы точно в живых не оставили. Капитан постарался, чтобы название нашей ватаги гремело набатом. К чему им такие известные персоны в свидетелях?
- Зачем им на нас вообще нападать, - заговорил Мув, - если они не собираются убивать Пухла? Может, всё не так уж и плохо? Да, парня мы до места не доставили, но от многих опасностей уберечь сумели - факт. А теперь он за крепостными стенами: где сейчас во всей Иллории место надёжнее отыщешь?
Роминия тоже посещали такие мысли.
- Мув, честное слово, я был бы такому исходу только рад. Поотирался бы я здесь недельку. Убедился бы, что с Гларом и Согроном всё в порядке, да и поменялся бы местами с Капитаном. В конце концов, объяснить эту подмену генералу, да и самой королеве не сложно. Оперативная обстановка, мол, требовала и всё такое. Однако Капитан... Гм... вы же его знаете не хуже моего... Капитан, что-то почуял. А я его чутью верю больше чем себе самому.
Судя по выражению лиц кондотьеров, это убеждение Бескровника разделяли все без исключения.
- Нам нужно связаться с теми, кто в крепости, - пришёл к очевидному Зерк. - Но как? Понятно, что разделили нас не случайно. Пусть и без попытки уничтожить, но по-моему, звоночек тревожный. Капитан обострять не стал, потому что в теперешнем нашем состоянии да в открытом бою ни хрена бы нам не светило, кроме пики в брюхо. А раз нас не позвали к столу сразу, то с какого перепугу им теперь перед нами ворота распахивать?
- Не-а, - чмокнула губами Мурр, - не распахнут, бяки. Бухло пожалеют и закуску. А я, ну словно на грех, чего-то страсть как разохотилась винца испить. Слышь, Бескровник, мозгуй, как даме приятное сделать или... - тут она хитро сузила лукавые глаза, - ты уже всё придумал. - И это не было вопросом.
Роминий потрепал гриву химеры:
- Эх, Мурзёпа, другу твоему, Согрону, может помощь понадобиться, а ты у нас не на крыле, бедолага.
Химера, лапой придерживая болящую челюсть, жалобно заскулила.
Лусс протянул трубу Зерку:
- Глянь на форпост. Чего скажешь?
Бывший стряпчий приложился к окуляру и тут же стал в подробностях описывать увиденное. Стены зубчатые, не сказать чтоб высоченные, но с земли не перепрыгнешь, а свалишься сверху - тут же, во рве, и упокоишься.
- Ров без воды? - в приятном удивлении сказал кондотьер. - Хорошая новость. Для пешего он преграда незначительная. Ворота одни... хм, довольно узкие. Двум всадникам на носорогах разъехаться места впритирку. Понятно - это ж форпост, а не полномасштабная цитадель.
Далее он поведал Бродячим псам о двух башнях по разным сторонам крепости.
- Во-от, - отметился Роминий, - если их сразу в расход не пустят, что маловероятно, но не учитывать такого оборота нельзя. Если их до стола доведут, то после...
- ...после, - без паузы продолжила его мысль сообразительная девочка Стойс, - их разделят по этим самым башням, чтобы не дать общаться. Это вариант гадкий, однако, не самый... Хуже будет, если их определят на солому в подвале. Но... не будем о грустном.
- Не будем. Давайте о весёлом, - попробовал улыбнуться Лусс. - Что ещё ты видишь, Зерк?
Кондотьер долго всматривался в строение, но так ничего полезного для себя и не углядел.
- Вроде всё, - поведал он грустно. - Ну и что нам дало созерцание этого чуда фортификации? - На несчастного Рулло без объявления войны напало жесточайшее уныние.
-Эх, ты, - невзирая на боль в изуродованном лице Роминий не стал сдерживать чуть покровительственную улыбку. - А ещё юрист. Где твоё внимание к деталям? Ты, обормот, полчаса на эту груду камня пялился, а самого главного - горгулиий на парапете, - так и не заметил.
- Горгульи на парапете? - Мув, похоже, оказался скорбен со стряпчим одной на двоих болезнью. - Ну и что?
Роминий больше не стал тратить время на этих бестолковых неудачников.
- Пагг! - заорал он. - Не смей спать, скотина. Лучше скажи, ты человека в эту крепость донести сможешь? - И тут же для всех: - Нам нужны глаза внутри форпоста. И они там будут.
- Донесу, - обрадовал начальство горгул. - Но только одного. Я ж с бодуна, - оправдался он. - Могу уснуть в любую секунду.
- Терпи, дружище. Я тебя очень прошу, - и Роминий, что-то зашептал горгулу в самое ухо. - Понял меня?
В бешенных с перепою глазах Пагга, сверкнуло что-то бесшабашно хулиганское:
- Понял, командир. Сделаю.
- Кто полетит? - Лусс одобрительно хлопнул великана по плечу и обратился к псам.
- Я, - сразу и без ломаний вызвалась Барли. - Я легче всех. Паггу будет проще. А одежду служанки, будьте уверены, я добуду без особых хлопот. С проникновением в замок сложностей не возникнет.
И как только довольный Бескровник собрался радостно хлопнуть в ладоши заговорила посланница вселенского скепсиса - Стойс.
- Нам внутри крепости нужно два человека. Два, а не один. Кто-то должен оказаться на внешней стене, на случай если придётся выводить оттуда парней против воли её хозяев. Ну, там по-тихому охрану снять. Верёвку сбросить, чтобы по ней, вон, Ти забрался. Ворот, чтобы решётку поднять, кому-то вертеть надо. Для этого сила нужна недюжинная. В одиночку такое сдвинуть, можно и пуп развязать.
Стойс была, конечно, права. Пагг с тоской посмотрел на Роминия и едва не заплакал.
- Парни, хоть убейте - не сумею донести двоих. Мне два захода не осилить. Задрыхну прямо в полёте.
- Меня не надо нести, - вдруг объявила уже всё решившая Стойс. - Я сама... У меня вот... - и она коготком подколупнула грудную пластину. Доспех упал к её ногам, оставив девицу в первозданной её наготе. - С остальной бронёй тоже самое. Время моё подошло... не ко времени, - со вздохом сказала девица из рода Чёрных языков.
- Не переживай, подруга, поддержала напарницу Мурр. - с нами со всеми такое периодически случается. И представляешь, всегда не ко времени.
Стойс, успокаиваясь, шмыгнула носиком:
- Зато теперь для меня стены не преграда...
- Э-э... соски у тебя зелёные, - проблеял обалдевший Рулло. - То есть, - спохватился он, убоявшись дикого пламени в очах Стойс, - sursum corda, я хотел сказать. Sursum corda... да... Выше голову. Разнёсём замок... при необходимости.
И в припадке неоправданного героизма погрозил форпосту своим маленьким кулаком.
Визит в чужой курятник,
или
В чужой монастырь со своими бабами - только
на цыпочках.
Эпизод 1.
Лететь пришлось ещё засветло, поскольку времени потратили и так непростительно много. Риск? Ещё какой!.. Начиная с того, что горгул, как с собой ни спорил, а один чёрт смотрел на жизнь в половину окосевшего глаза. Против естества не попрёшь. Опять же никак нельзя было сбрасывать со счетов охрану. Заметят - всё, пиши пропало. Барли боялась этой своей вылазки до головокружения и крепилась, как могла. Кондотьеры, видя такое её состояние, наперебой предлагали замену, даже хворый Мув...
- А чего, - гудел здоровила, - подумаешь, помяло меня малость, так какая в том беда? Рази не придётся мне дубиною махать, на хворости невзирая в случае, какого шухера? И помашу... Не сомневайся.
Барли, расчувствовавшись, пустила слезу и обняла пригнувшегося к ней великана.
- Хороший ты, добрый.
Это неклюд-то добрый!? Доведись сейчас её услышать одному безногому огру, единственному уцелевшему из всей людоедской его фамилии, числом в тринадцать никогда не мытых рыл, которую почтил своим визитом некий неклюд, после того, как они набезобразничали в его деревне, то-то было бы вою. Вообще-то, огры выть не умеют. Но конкретно этому, безлапому, искусство издавать протяжные жалостливые звуки всё-таки покорилось. Не нужно говорить, кто выступил в роли преподавателя по вокалу.
- Знаю, не испугаешься, как я, - и давай его по вытянутой тыкве ладошкой наглаживать. Мув на глазах стал выздоравливать. В плечах раздался, во взгляде огонь вспыхнул. Ожил, дубина стоеросовая. Вот оно как. - А передник на спине сам себе завяжешь, чтоб бантик строго поперёк пояснички?
Вопрос - любому мужику, что кувалдой в лоб, особенно тому, кто впервые в жизни услышал слово "передник".
- М....м-м-могу... ради дела, - Мув обладал крепкой черепушкой и сразу не стал задирать лапки кверху. - Скажи, кто такой этот Передник и я его хоть вдоль спины, хоть поперёк, хоть бантиком... Э-э... да, и про бантик ты мне тоже... поподробнее...
Барли не удержалась от улыбки:
- Бог с ним, с передником, - со вздохом облегчения сказала она. - А чепец?.. Ты себя вообще с чепцом на голове представляешь?
- Чепец?..
- Да, чепец. С оборочками...
- С обо... чем-то там... А-а-а, - Мув отпустил Барли и хлопнул себя по лбу. - Знаю! Такая бабская фигня, похожая на ночную нужную посудину! Постой, ты ж вроде амазонка. Так откуда тебе про все эти прибамбасы ведомо?
- А ты неклюд! - вспылила Барли. - Так откуда ты про ночной горшок знаешь? Всё, отстань. Я лечу.
И они полетели: страдающий от безжалостного бодуна горгул и статная, не особо одетая девица с бухтой верёвки, кольцом обвитой вокруг талии. Ох, хотелось бы описать красоту этой картины. Вечернее небо, богатое красками, каким и названий-то не придумано. А предзакатное солнце?.. Это ли не диво, от которого даже душа коростой обросшая иной раз замирает в восторге и умилении, вспоминая, может на миг единственный, что она жива ещё... жива! Так ведь нет. Не было в этот раз никакой красоты. Хотя, кто её знает, может и была, да на неё никто не пялился. Тут сердца у кондотьеров от другого замирали. Ти, крепче стали человек, а не выдержал - отвернулся, а глаза не только зажмурил, так ещё и руками прикрыл. Не было у него сил смотреть, как горгул, который по земле идя нога за ногу цеплялся, начал набирать высоту, выписывая кружева, что и вышивальщицам не снились. Барли закусила ремень толстой кожи, предусмотрительно в пасть сунутый, чтобы визгом своим не провалить всё дело и истово молилась, дабы господь милосердный сподобил её спасительным беспамятством, которое по слухам часто нисходит на юных барышень во время балов и других волнительных моментов. Господь, на ту пору, оказался личностью занятой. Амазонка весь путь свечкой ввысь, чтоб снизу не засекли и потом стремительный спуск - чуть ли не падение, находилась пусть и формально, но в сознании. Шум ветра в ушах и пустоту под ногами, чувствовала с необязательной в этом случае натуральностью.
- Слышь, - донеслось до её ушек, - отпусти уже. Не ровен час прислуга увидит, как какая-то незнакомая полуголая девка статую горгула за ляжки обнимает. Не хорошо может получиться.
Верёвку она оставила под седалищем крылана, - из-под него не сопрут, да и не видно её особо, - и двинулась внутрь крепости, не имея даже зачатков плана действий и ведомая только женской интуицией.
Понятно, что у местной прислуги никаких фартучков и чепчиков с оборочками не было. Прачки и кухарки, совмещавшие эти свои обязанности с потным трудом гарнизонных шлюх, одевались простенько, блёкленько, без претензий: длинные, абы как скроенные платья всех оттенков серого или тускло-синего цветов с обязательно сильно открытым шнурованным лифом, чтоб были видны достоинства и портному недолго возиться. Армия - она во всём любит порядок, унификацию, параллельность и перпендикулярность. Даже если и грязь у коновязи - пусть, но чтоб, зараза, ровным слоем. Поэтому, какую-никакую одёжку, чтоб прикрыть кожаный топик и подстреленную юбчонку - не в доспехе же на пьяном горгуле под облаками вытанцовывать, а вдруг бы сронил от тяжести? - Барли отыскала в первой же коморке на чердаке. Сунулась туда сразу, в надежде именно там отыскать женское обиталище - и не ошиблась. Выбор был бедненький, и с размером не очень повезло, но, в общем и целом, решила Барли, по вечернему сумрачному времени вполне сходная маскировка. Не забыла испачкаться золой из камина - мордашку "припудрила", волосы присыпала (ах, как было неприятно и гадостно!), руки измазала погуще - они на самом виду. Дырявый чепец - на голову. Два длинных узких кинжала - на голени, проверить - не видны ли из-под подола, - и она готова! Ф-фу, семеним подслушивать под дверями. Разве не этим прислуге положено развлекаться?
Горгул остался на том клятом парапете, не отличимый от каменных изваяний. Ему и стоило-то опасаться только одного - вдруг среди снующей внизу солдатни, окажется один грамотный, кто считать умеет хотя бы до дюжины. А Барли теперь нужно быть незаметнее мышки. Хвала темноте и генеральской скупости - факелов для освещения коридоров здесь явно жалели. Так, блёклой тенью, и пробралась амазонка поближе к гвалту и шуму, что исходил из большого зала. Там горой шёл пир, точнее вульгарная пьянка, обещавшая к ночи стать и вовсе омерзительной.
Схоронившись за измызганной снизу колонной, Барли, вошедшая в роль зашуганной придурковатой бабёнки, внимательно изучала всех, расположившихся за тремя бесконечно длинными столами. Пирующих было на удивление не густо: сам генерал, маг, чтоб ему не мягко спалось и с десяток всего кавалеристов, скинувших кирасы, но оставшиеся при палашах и кинжалах. Аристократия армейских казарм, руки жиром испачканные о собачью шерсть вытирающая. Собак здесь, кстати, полдюжины. Многовато. А вот людей до странности мало. Отчего так? Ладно, смотрим-подмечаем дальше. Ага-ага, хотя бы в одном своём предположении кондотьеры ничуточки не ошиблись: "гостей" уже разделили. Братьев хотя бы за один стол посадили, но промеж них Горазд и клятый на все лады маг. Капитана же, наставником прикинувшегося, вообще определили вглубь помещения, подальше от подопечных и выхода. Нехорошо это... Нехорошо. А вот это, - амазонка тихонько чертыхнулась - и вовсе из рук вон плохо: "гостей дорогих", с такой пышностью принятых, хозяева радушные не постеснялись разоружить. У Капитана даже арфу отобрали, оставив её у дверного косяка.
Недобрые подозрения Барли окрепли едва ли до несокрушимой уверенности. Что-то здесь не чисто? Чушь собачья! Здесь за милю несёт чужим, чуть подслащённым дерьмом и кровью молодых кондотьеров.
Амазонка в кровь изгрызла костяшки пальцев: что делать? И чуть не вскрикнула, когда на её плечо легла чья-то рука. В следующий миг маленькая, но твердокаменная ладошка зажала ей рот:
- Тс-с-с...
Барли изогнула шею, чтобы взглянуть вверх и увидела только стену, взирающую на неё сверху тускло-зелёными змеиными глазами.
- Стойс!? - удивлённо выдохнула амазонка. - Ты здесь, значит, наши дела совсем дрянь...
...Преодолеть крепостную стену было делом не то чтобы очень трудным, но чертовски неприятным. Стойс добралась до неё в одиночку. Весь остальной отряд до поры схоронился в каменистой ложбинке. У оставшихся в засаде кондотьеров тут же нашлось срочное дело - укреплять сбившиеся лубки на сломанной лапе и челюсти химеры, а Чёрный язык, избавившись от остатков своего панциря, вдруг приняла цвет окружающей не богатой красками природы, словно растворившись в ней.
- А?.. - недоумённо начал Рулло, но так и не договорил.
- Чёрные языки, - только и сказал Роминий. - Они, брат, все такие загадочные, особенно их бабы. Стойс, не пинайся. Я тебя плохо различаю, ты это знаешь и всё равно поступаешь со мной подло. Готова, девочка?
Что-то переливчатое чмокнуло Лусса в щёку.
- Будь осторожна.
Но рядом уже никого не было. Если всё обговорено и условлено, так чего время тянуть? Потом был непростой пеший переход босиком по каменистой земле, и преодоление сухого рва, в который, оступившись "ссыпалась" вместе со щебнем, едва не провалив всю операцию. Стражники носы из-за зубцов повысовывали, но - хвала изменяющей цвет шкурке! - никого не заметили. И всё равно, нагишом Стойс гулять совсем не понравилось. А иначе сегодня никак... И вот она - стена. Грубые, шершавые глыбы - и по ним голым телом! Ах, до чего же не хочется. Стойс прижалась к тёплому камню. Ничего, вполне сносно. Но вот если дела пойдут хорошо, то обратно придётся ползти по остывшим холодным булыгам. Деваху передёрнуло от обрисовавшихся в воображении ощущений. И всё-таки - это было бы не самым плохим вариантом. Она набралась духу и распласталась, растеклась по граниту. Теперь все мысли по боку. Ни о чём не думай плоская ящерица, просто ползи вверх. Тело изогнулось в одну сторону - в другую. Стойс не спеша искала малейшие выемки в стене, за которые могли зацепиться её подвижные рёбра. На самом верху в таком вот положении пришлось провисеть более получаса, героически перенося жгучее пощипывание ссадин на бёдрах, животе и груди, пока разболтавшиеся охранники, чесали свои языки. Не убивать же их? Нет, может, потом и придётся, но пока повода не было. Висеть было жутко неудобно, к тому же Стойс стали досаждать надоедливые, неотвязные мухи. И не отмахнуться от них, окаянных. Караульные заметят. Но Чёрные языки славны были своим стоическим терпением, которое зачастую оправдывалось. Стойс ждала, когда наговорятся три обалдуя с алебардами, а дождалась какого-то ливрейного всадника на рогаче. Да и бес бы с ним, лакеем разряженным, если бы перед этой залётной, расфуфыренной птицей ворота чуть ли не сами распахнулись. Это был королевский гонец. Стража с похвальной прытью разбежалась по стене, а не прошеная визитёрша, перевалившись через бортик, шустренько кинулась вдогонку за поспешавшим щёголем, что махнул каким-то свитком перед носом дежурного капитана и устремился в крепость, бросив офицеру походя:
- Несите службу, капитан. Дорогу я сам знаю.
"Ага, - смекнула сообразительная дамочка, - курьер с поручением особым, о котором простым королевским служакам знать ничего не положено. Ну, я-то не служака... а королеве и подавно. Я просто очень любопытная юная девица".
Курьер вбежал в крепость, но до обеденной залы не добрался. Будучи в темноте коридорной слегка придушенным, каким-то безобразящим призраком, он мирно уснул в грязной кладовке, обняв пыльный мешок с фасолью. Стойс ни секунды не колеблясь, сломала сургучную печать с оттиском герба королевского дома и сунула свой любопытный нос в письмо её величества.
- Вот сука! - с чувством выдала она, прочитав написанное. - Надо срочно дать знать нашим. Сначала заглянем туда, где шумят.
Решение было верным. Зоркие её глаза сразу заметили скорченную, съёжившуюся фигурку, а обоняние подсказало, что это та, кто нужна, и, доведя подружку до предынфарктного состояния, Чёрный язык, сунула Барли уворованную бумагу.
- Читай. Мне сейчас говорить трудно, - и, поясняя причину, она выставила полностью раздвоенный язык.
- Гадство, - выдала, сморщившись Барли.
Стойс кивнула соглашаясь.
- Чего тут? - Амазонка сосредоточилась на деле. - Темно. Ни хрена не видно. Прилипал - в расход... Это, что за гнилой базар?
- Так её величество изволят изъяснятся. Сама, твою мать, в шоке.
- Прилипал... А я это уже... Так, где тут?.. Щенка не в башню - в подвал. Ускорь. Вот сука!
Стойс ничего не оставалось, как согласиться с таким мнением.
- Надо нашим сообщить, а то курьер очухается и всем кабздец.
- Ты, что его не...
- А за что? - возмутилась Стойс. - Вдруг парень просто любовную записку нёс!
- Да... я как-то не подумала. И что нам теперь делать?
- Будем выходить из тени... по очереди. Сначала ты. Капитан тебя увидит и сразу сообразит, что им собираются шерсть на заднице подпалить. А станет горячо, я исподтишка пособлю. Есть у меня одна мыслишка. Куда бежать - знаешь. Станет шумно, меня не ждите. И это... постарайтесь уходить по стене справа от ворот. Ну, там поймёшь... Верёвка, где условились? Её не ищите. Поняла? Я всё сделаю. Тогда начинаем...
Но начать сразу, героизма в груди набравши вместе с вонью факелов и потных человеческих тел, у них не вышло. Может, оно и к лучшему обернулось...
Всему виной оказалась лохматая собака. Здоровенная псина, лениво валявшаяся под столом, надумала проснуться, приподняла огромную лобастую голову, и с подвыванием зевнула. Приведя себя таким вот незатейливым способом в приподнятое расположение собачьего духа, пёс внимательно оглядел доступную ему из-под стола часть вселенной. И наткнулся своими буркалами в кровавых прожилках на обомлевшую Барли.
- Эй, ты чего застыла? - попыталась растормошить подругу Стойс. - Не спи. В нашем случае время - не деньги. Время, для нас, - сама жизнь.
- Я их боюсь, - подрагивая челюстью проговорила амазонка. - Собак боюсь... с детства.
Зверюга тем временем выползла из своего укрытия, поднялась на лапы и с ленцой двинулась к этому непонятному скрюченному существу за колонной, которое пахло, может и не противно, но очень уж незнакомо.
- Сиди, не дёргайся. - Стойс сохраняла змеиное хладнокровие. - Всё будет хорошо. Считай, что у тебя появился временный союзник в этом замке.
Пёс так и не понял, что произошло. Только, что он собирался принюхаться к этому жалкому созданию, а после слегка развлечься, погоняв его по всему залу, как неведомая сила притянула его взгляд. А когда отпустила, то замарашка под колонной была чудовищу, что вымахало по грудь высокому мужчине, самым близким другом. Он подошёл к Барли и с нежностью, на которую способны лишь собаки, уткнулся своим большим, мокрым и холодным носом ей в щёку.
- Эй, замарашка! - услышала Барли хрипатый голос. - Тащи сюда эту суку!
- Сейчас, добрый господин, - амазонка не вышла из роли служанки.
- Я не тебе, - рявкнул кавалерист. - Я - собаке. - И он громко засмеялся, тут же поддержанный соседями по столу. - Чего замерла? Волоки сюда свой тощий зад.
Трудно сказать, каким напряжением воли амазонка - по крови своей дама с непростым характером, сумела удержать на лице маску тупой покорности, лишь чуть-чуть разбавив её заячьим испугом. Но она это сделала.
- Это не сука, благочестивый рыцарь, - Барли, униженно согнувшись в дугу, направилась к защитнику всех слабых и угнетённых. - Это, с позволения вашего, кобель.
- А мне по хрену! - веселился достойный паладин. - А ну, кажи мордаху... - Вот когда распухший носик и синяки под глазами, оказались лучше всяких белил и румян. И не думала раньше, а вот сейчас поблагодарила соню-горгула за длинные лапы. - Э-э... к чёрту твою рожу. На кой она мне? Показывай сиськи.
Барли, Барли, на подобное, деваха из амазонских степей не рассчитывала. Но коли назвался груздем - полезай в кузов. Стеснения она не испытывала, поскольку на её родине женщины вообще не ведают этого чувства, но заголяться перед пьяной солдатнёй... Боже, как это омерзительно.
Привлечённый громкими криками и смехом Капитан, рассказывавший генералу, какой-то сальный анекдотец, чуть повернул голову, увидел служанку, развязывающую шнуровку на лифе, поймал её взгляд и понял всё. Амазонке дышать легче стало и она, поймав кураж и подпустив в глаза шальных бесенят, взяла, да и плюхнулась на колени слегка обалдевшему любителю женских статей.
- Любуйся, миленький, - продолжила она наступление выкатив одну грудь. Эй, рано под юбку. Погладь окорочок. - Правильно, пусть этот обалдуй ляжки щупает. От амазонки не убудет. А вот если вояка раньше времени на кинжальную сталь наткнётся, что у Барли ниже колен пригрелась, быть беде.
Ну, что же там Капитан, а? Чего медлит? Господи, до чего ей ухажёр попался слюнявый! У Капитана, при виде того, как кавалерист тискает его бойца, ком отвращения глотку перекрыл, - не вздохнуть от ярости. Но годы кондотьерской жизни даром не прошли. Капитана сумел удержать голову холодной и действовать начал всего-то с секундной задержкой, чтобы пивом судорогой стиснутое горло сполоснуть. Пришла пора Роминиевых даров. Кондотьер отодвинул массивный, тяжёлый стул, попытался поправить завёрнутое голенище ботфорта - вот же нашёл время о красе обувки мыслить! - встал, оправил мундир - Барли, прижимая к себе голову ненавистного кавалериста, готова была взорваться, - и, пошатываясь, двинулся к колдуну.
О чём они там толковали, амазонка не слышала. Шум в ушах от бешеного пульса, и кипевшая в сердце злость, лишили её этой возможности. К тому же проклятое время именно сейчас почему-то надумало остановить свой вечный бег и немного передохнуть. Вот же гадство! А Капитан, затесавшись между генералом и чародеем, чего-то им на пальцах растолковывает, активно жестикулируя. Хорошо хоть догадался кивками с молодняком бестолковым обменяться. А те же - ох, и поговорит Брали с этими олухами, когда они из западни выскочат, - давай свои кубки подставлять. Всё им мало, пьянчугам! Но вот, что-то за столом изменилось: генерал кивком отдал приказ одному из своих подчинённых и тот, обхватив балаболящего Капитана за плечи, повлёк его к выходу. Тот от предложенных услуг сопровождающего впал в настроение умилительно-слезливое и полез с обнимашками к каждому офицеру за столом. Надоел всем, спасу нет, ещё и возмущался, порог перешагивая, дескать, вон с тем великаном, у которого борода, как лопата, он так и не выпил. И с этим героем... Ну с тем, который сейчас деваху мусолит... Барли глянула на него затравленно-мученически и заметила, что Капитан, как-то странно губами шлёпает, на её обнажённую красоту пялясь.
- Что? - прошептала она беззвучно. - Пять минут? Какие пять минут?
Но некому было что-то ей разъяснить - Капитан нагнулся было за арфой, так и ту ему взять не позволили, едва ли не за шиворот утащив во мрак коридора.
Что ты задумал, стреляный лис? Пять минут! При таких делах пять минут и вечность, могут оказаться равнозначными. Эх, одной голой титькой не обойтись, надо вторую вываливать... Странно, однако, после ухода Капитана, Барли почувствовала некоторую уверенность, поэтому слова генерала о том, что наконец-то утащился этот пустобрёх, она восприняла спокойно, подозревая, что Капитан, уйдя из зала, на самом деле своего окончательного слова не сказал.
- Давайте, господа, поднимем кубки, - с излишней, откровенно фальшивой торжественностью, обратился Горазд к молодым дворянам, - за то, что отныне, вот с этого самого момента вы будете избавлены от унизительной в вашем возрасте опеки этого шута.
И молодые балбесы, вместо того, чтобы хоть как-то возмутиться, такими оскорбительными речами, встали в полный рост и задрали посудины под самый потолок. Ох, и обожгло это их нечестие, чувствительную душу молодой амазонки. Одно хорошо - присосавшийся к ней хахаль на минуту отлип, чтоб влить в своё нутро очередную кружку пива. После уж, немного поразмыслив и чему-то лукаво усмехнувшись и генерал усы пеной украсил, подав тем самым положительный пример остальным, правда, кружку и на треть не опорожнил. Видать, самое интересное только предвкушая и желая сохранить хоть долю трезвого соображения. Отставать от самого командующего: кто бы себе такое позволил, не возбудив в старом вояке подозрения в интриганстве? Офицеры, чести корпоративной не измарав, не разрешили себе отстать и хватили по-доброму - до дна. Даже чародей и тот пару глотков сделал. Чтоб им всем захлебнуться!
А пять минут всё никак не желали истекать. И несчастная, обслюнявленная Барли, уже начавшая тихо ненавидеть себя, измызганную, изучила все трещинки на закопчённых балках, когда...
Ей показалось? Боясь вспугнуть видение, она перестала дышать. Офицер, подумав, что довёл бабу до полного плотского восторга одними уколами своих усов, зарылся в её груди по самые уши. И, слава богу! От того он сразу и не увидел, как в открытую дверь заглянул... Капитан!? И сразу после этого за горло схватился первый из выпивох. Схватился, привстал, и, вытолкнув из себя фонтан крови, рухнул на стол. За ним второй. От неожиданности парализовало всех, кроме Согрона и Глара. Старший вообще повёл себя так, словно весь день только этого и дожидался - глянул в кружку генерала, сквасил недовольную мордочку - и врезал облысевшему и убелённому сединами воителю кулачищем по сопатке. Горазд опрокинулся вместе со стулом, да так и остался лежать, ноги себе на плечи примостив, и выглядывая меж них совершенно очумело. С магом вышло тоже не совсем гладко. Он сознание терять не собирался. Как поняла Барли, кинжалом вскрывая брюхо надоевшего ей ловеласа, из-за малого количества выпитого. Но тут не подвёл Пухл. Палаш, оказавшегося рядом офицера, что с бульканьем уткнулся мордой в жареного гуся, оказался ему не по руке, да и не по росту. Близко оказался чародей для хорошего улара такой-то оглоблей, но эфесом в челюсть его молодой дворянин наградил своевременно. Не дав магистру, даже в сознании помутнённом, произнести какое-то заклятие, вряд ли способствующее укреплению здоровья Согроновых детей.
- Хватайте свои пожитки! - крикнула Барли, имея в виду палаш Мота и шпагу Пухла, снова упаковываясь в тряпьё. Трясти телесами во время бегства она совсем не собиралась. - Хватит меня облизывать, - тут же дала амазонка укорот, не отставшему от неё шерстистому кобелю. - Хочешь идти со мной - давай, но, чур, под ногами не путаться.
- Подол укороти, - на ходу подал амазонке дельный совет Мот, и, походя, врезал ещё одному офицеру, не пожелавшему мирно окочуриться от ядрёной отравы. - Командуй, в какую сторону когти рвём.
- Вверх... для начала, - они уже неслись к дверям, где их с нетерпением поджидали Капитан и труп, аккуратно приваленный к стеночке. - Потом по наружной лестнице - на внешнюю стену, - покойнику амазонка не удивилась. - По ней - к воротам. Спускаться будем по стене. Таков план... в общих чертах.
- А почему по стене, а не как все нормальные люди - через ворота? - Кажется, Пухл успел выпить несколько больше, чем следовало, учитывая все обстоятельства.
- Потому что нас, нормальных людей, к воротам не захотят подпустить другие нормальные люди, - зло огрызнулась Барли. - Как эти вот, например и она указала на пару латников появившихся у них на пути из-за угла.
Бедолаги умерли быстро и тихо. Одному Мот расколол череп ударом палаша, а второго удавил Капитан.
- Ишь, как подарки Бескровника сгодились, - тихо проговорил командир кондотьеров, опуская удавленника на грязный пол.
- Ты как вообще их уберёг, нас же обыскали с головы до ног? - удивлению Глара границ не было.
- После, мальчики, после... Сейчас шевелим булками.
И бравый Капитан первым показал пример поспешной ретирады, на ходу надрывно кашляя, но, не останавливаясь и не сбавляя темп. Расшугав завизжавших служанок, высунувшихся из-за дверей для удовлетворения любопытства: что за шум и есть ли драка? - они вырвались под звёздное небо.
- Теперь по внешней лестнице, - скомандовала Барли. - Надо же, какой упрямый! С нами идёт, - и она потрепала собаку по большущей голове. - Только как же ты со стены-то?.. Здесь тебе остаться придётся. Хотя жаль. Ты мне нравишься.
Стена оказалась на удивление пуста. То есть пуста совершенно. На ней не было ни души. Наёмники остановились, ничего не понимая и глупо озираясь. Согрон высунулся за зубцы, но в темени ничего рассмотреть не сумел. Зато кто-то увидел его силуэт на фоне звёздного неба.
- Согрон, ты? - раздалось приглушённое, и дворянин узнал голос Роминия.
- Я.
- Все собрались?
- Ага.
К ним присоединилась Барли:
- Только Стойс нету. И горгула я будить не стала, как и договаривались. Не пойму только, к чему так рисковать?
- Потом, всё потом... Посмотрите, там, рядом с вами должна быть верёвка к зубцу привязана. - Стойс! Она времени не теряла! - Стукните в дверь надвратной башни пару раз не громко и начинайте спускаться. Не тяните время.
Стукнуть в дверь башни!? Совсем таинственно, однако раз начальство велит, от чего бы и не стукнуть. Глар выполнил приказание, и с удивлением услышал из-за двери ещё один знакомы голосок, этакий радующий сердце бас. В башне был Ти и он просил дать ему минуты три.
- Дадим все десять, - пообещал ему Глар. - Ещё бы понимать для чего? Мы, значит, как какие-нибудь мухи по стене ползти будем, а они ворота всё-таки надумали открыть. Зачем, господи?
И тут на Барли напала пресловутая проруха. Дочь воинственного народа, сама с конца копья вспоенная, она не нашла в себе смелости сознаться, что до умопомрачения боится высоты, но мужички это и так быстро смекнули, по тому как обычно неустрашимая амазонка прижала кулачки ко рту и тихонько начала звать маму. Соображали лихорадочно, время подгоняло, и выход нашёлся. Амазонку заставили со спины обхватить бычью шею Мота и связали ей запястья, уже пригодившимся ей сегодня ремешком, чтобы руки предательски не расцепились.
- Только не придуши меня, - предупредил её дворянин, проверяя крепость верёвки. - И не вздумай заорать.
- Не дождёшься, - клацая зубами от страха, ответила амазонка. - Ну, прощай, псяка. Жаль больше не увидимся.
Здоровенный пёс, заметался по стене, тихонько поскуливая, а Согрон сделал первый шаг вниз.
Визит в курятник...
Эпизод 2.
Хитрый и умный - редчайшее сочетание. Обычно хитрость и ум бегут друг друга и плохо сочетаются в одном характере. Но именно таковым был человек, всю жизнь скрывавший своё имя под обезличенной кличкой - Капитан. И отряд свой он собирал, как драгоценное ожерелье - жемчужинку к жемчужинке. И Стойс он выбрал из сонма её сестёр вовсе не случайно. Капитан умел читать людей, и прежде, чем предложить одной из девиц войти в состав "Бродячих псов", он посмотрел в глаза им всем. Обычно, для него этого было достаточно, чтобы принять верное решение. В глазах Стойс жёсткий наёмник разглядел не только яркий огонь большого ума, и не только колдовскую силу их животного эротизма. В конце концов, этим качеством обладали все без исключения дочери Чёрных языков. Капитан разглядел в этой девчонке волю, и врождённое умение не терять головы в самых неожиданных и опасных ситуациях. Не сказать, чтоб за краткое время своего пребывания в нестройных наёмных рядах это её качество, многократно ей пригодилось. Так... пару раз. Но вот в этой занюханной крепосце, в ситуации, которую никто предвидеть не мог и соответственно ни о каких распланированных действиях речи быть не могло, Стойс доказала, что без неё стая "Бродячих псов" будет явно не полной. На глаз срисовать всю сложность положения она, при проникновении своём внутрь цитадели, естественно не смогла, но кое-что, вися на стенке и после, спешно пересекая двор она приметила. Этих крох ей хватило, чтобы наскоро накидать хоть подобие плана их общего отступления. Так, на всякий случай...
М-да, в случае чего без Ти не обойтись. Ну, это ладно, - великан упреждён и готов действовать, впрочем - он всегда готов. Дальше, в случае заварухи... Ах, какая гадость оказалась в той записке доставленной курьером не по адресу. Теперь Стойс точно знала - тихо им не уйти. А значит... Ох, и много во дворе носорогов. Стоят, губами вытянутыми зерно из кормушек выгребают. Жуют, добряки. А ну как их кавалеристы взнуздают, что тогда? Стало быть - они цель наиважнейшая, хоть и не первая по списку. Чёрный язык не стала дожидаться, чем кончится дело в общей трапезной. Там собрались люди взрослые, уж как-нибудь про меж себя столкуются. Ей же при любом исходе нужно будет рвать когти из этой каменной гробницы.
Горгул почти проснулся, когда она стала вытягивать верёвку из-под его непрошибаемой задницы. Дрогнув огромными ноздрями и учуяв своего, Пагг неловко начал переминаться, отдавая девице бухту.
- Спасибо, - прошептала та, когда вся верёвка оказалась в её руках и тихонечко чмокнула страшилку в щёчку. - Надеюсь, ещё увидимся.
Грубое лицом Пагга дрогнуло: не просыпаясь, он пожелал Стойс удачи.
Часовых на стене она сняла очень тихо, уже не жалея и не церемонясь с ними, как с курьером. Они люди военные, сами стезю свою выбравшие, значит, должны были понимать, чем эта дорожка может им грозить. Яд Чёрных языков страшнее яда гидры. Четверо умерли в течение трёх минут. Впрочем, сложностей никаких не возникло, - двое так и не проснулись. После, Стойс проверила, добралось ли под стены крепости оставшееся воинство. Они были точны, как часы в королевском дворце, и незаметны, словно дроу в беззвёздной ночи. Добрались вояки до цели своей ходом пешим и теперь выжидали результатов разведки, сидя в непроницаемой темени под стеной. Даже Мурзёпу, схоронившегося под мостом, и то глаз человеческий в таком мраке не приметил бы. Верёвка, сброшенная Стойс, яснее ясного сказала кондотьерам, что ноченькой сей им предстояла работёнка по профилю. Ти, по уговору, сразу начал карабкаться вверх. Оказалось, что для такого большого и с виду неуклюжего человека он на удивление ловок. Преодолеть стену для него оказалось делом плёвым. Трудности возникли с проникновением в саму крепость - никак не выходило у бочкообразного Ти протиснуться между зубцами стены. Пришлось ему разоблачаться, скидывать одежонку, болтаясь на верёвке и, моментами, держась за неё только зубами. Шкура лохматая полетела вниз, а заросший буйной растительностью дядька, кое-как, обдирая кожу на пузе и спине, с придушенными матюгами протиснулся в бойницу для арбалетчика. Чёрного языка на стене уже не было. Стойс, прилепившись телом к баше, ползла вверх до маленького окна. Её целью была охрана ворота, поднимающего решётку. Ти заскучать не успел, как открылась дверь, приглашая войти человека-гору.
Кондотьеры перекинулись парой фраз, только для того, чтобы убедиться - они понимают свои задачи, и неутомимая Стойс выскользнула наружу, а Ти запер двери. Ему оставалось только ждать, а Чёрному языку предстояла задачка посложнее: нужно было убрать охрану у самих ворот и... Она спустилась вниз, совершенно невидимая для людей. Мерцающий свет смоляных факелов играл ей только на руку, оживляя любую тень. Вопрос был только в одном: как бы ни ошибиться со временем? Во дворе находилась небольшая группа солдат, человек пять шесть. И поторопись Стойс с устранением алебардщиков при воротах и капрала в будке, кто-нибудь может заметить отсутствие караула, просто проходя мимо. А ведь оставалось ещё одно очень важное дело. Не выполни его - и всё пойдёт насмарку. Ага, вот оно, началось... Из замка послышался какой-то шум. Затем женский, пронзительный визг с верхних этажей. Без дела слонявшаяся солдатня кинулась внутрь, а стражи ворот, как по команде повернули головы к крепости. Один капрал не проявил особого любопытства, допивая, только что наполненную пивную кружку. Одержав блистательную победу над объёмистой посудиной, он окликнул охрану, с целью узнать, что за дура там блажит. Удивительно, но ему никто из рядовых не ответил. И это, зная его добрейший характер: чуть, что не так - разложить на козлах и всыпать дюжину горячих! Не, ну не оборзела, пехтура!?
- Кто-то сегодня отхватит плетей... - зарычал службист со стажем и полез на свежий воздух глянуть, что да как и назначить виноватого в своём беспокойстве.
Виноватый нашёлся на удивление скоро. Вот, прям, сразу, как только сизый нос капрала высунулся в ночь и учуял терпкую вонь носорожьего навоза.
На бывалого в ситуациях служаку в упор глядела сама тьма, и глаза у неё были змеиные.
- Ты хто? - обоснованно озаботился капрал, и густо рыгнул свежачком, пытаясь устрашить неуставное привидение и... умер от укуса в нос.
Смерть его была героической безусловно, поскольку встретил он её, как подобает настоящему солдату - лицом к лицу, да ещё и запугать её, смерть эту самую, норовил пусть и тщетно, но это всяко более отважно, чем окочуриться от арбалетной стрелы в незащищённом у латного кавалериста месте.
Стойс, не тратя на убиенного ни единой лишней секунды, выхватила у него из-за пояса кинжал и бросилась... к носорожьим кормушкам! На стене, она пусть не очень ясно различила, какую-то возню. Хорошо. Беглецы спуск уже начали. Эх, ворота бы пораньше чуть открыть, да никак. Мув, сильно поломан. Он, конечно, грудь колесом держать пытается, но на стену ему сейчас слабо. Роминий нужен там, снаружи. Координировать, командовать, за обстановкой следить, чтоб наёмники, увлёкшись, не прозевали пинок под собственный зад - охотников-то до такого дела теперь и не сосчитать. Так, что Луссу головой вертеть приходиться, что твоему филину. И Мурзёпа сейчас подсобить не способен, хорошо, что вообще выжил в схватке с пауками, да и сейчас его слово, по задумке Роминия, должно стать последним. Но для этого Стойс должна исхитриться и оказаться в двух местах почти одновременно. Невозможно?.. Но, она ведь Стойс, Чёрный язык!!! Она может погибнуть, но абсолютно точно - не может проиграть!
Носороги, чуя её змеиную натуру, начали высоко задирать головы. Один, к которому она оказалось ближе, даже надумал зареветь. А вот это было бы совсем плохо. Пришлось успокаивать животину, способом доступным только её народу. Главное взгляд к себе притянуть... Вот... И всё будет хорошо. Гигант утихомирился и в следующее мгновение уже потянулся своими губищами целоваться.
- Ай, хороший, хороший... Ну всё, всё... Гулять пойдёшь? Конечно, пойдёшь, - шептала Стойс, отрезая повод у следующего скакуна, и ещё у одного...
Завершить она не успела. Послышался лязг поднимаемой решётки. Всё, промедление смерти подобно. Вихрем взметнулась Стойс на широкую носорожью спину. Руками она ухватилась за его уши:
- Давай, малыш - к воротам, - и пятками в бока.
Пробить женской пяточкой носорожью шкуру? Да вы бросьте... Здесь расчёт только на рефлекс. И носорог послушно двинулся, понужаемый натянутыми ушами, а за ним и следующий. До ворот оставалось с десяток ярдов, когда сзади, кто-то истошно заорал.
- Вот и всё. Моё время вышло, - досадливо пробормотала Стойс. - Но успеть должна. А там... Лишь бы Мурзёпа не подвёл и раньше времени башку из-под моста не поднял. Рычаг в стене освобождал ворота от массивного стального засова. Открывать их тяжеленные створки самой времени нет совсем, но с этим и носороги неплохо справятся, стоит их только по-умному направить. И первый гигант, повинуясь слабенькой женской ручке, упёрся рогом в неподатливую воротину и пошёл дальше. Стойс шумно выдохнула: вывести почти всех ездовых животных из крепости - это и было самым трудным делом. Не совладай она с выполнением собственной придумки, и что было бы толку в бегстве молодых дворян? Далеко бы ушли измочаленные Бродячие псы по голой каменистой равнине от полусотни разъярённых рыцарей?
А Мурзёпа, какой умничка!
- Солнышко, - прошептала Стойс, спрыгивая с моста на его спину и потрепав гриву, - не высунулся раньше времени.
Химера, существо странное во всех отношениях, в очередной раз доказала, что если она и животное (вот в чём сомнения час от часу крепли!), то животное очень сообразительное. И то - высунь Мурзёпа все сои головы из-под настила, когда носороги только-только ворота распахнули, и не было бы на свете такой силы, что заставила бы их сделать ещё хотя бы шаг. На стене началась свалка - это загостившийся Ти пробивал себе дорогу к свободе. И тут уж ему никто из наёмников помочь был не в силах. Но Ти - большой, взрослый мальчик, он должен был справиться сам. К тому же скоро охране крепости станет несколько не до него. А носороги трюхали очень неспешно. И тут, главное было не проглядеть момент... В цитадели раздался львиный рык - это очухался генерал. Едва выбравшись на ступени высокого каменного крыльца, он принялся сыпать командами и матерщиной, раздувая в своих бойцах, тускло тлеющие искорки боевого духа.
- В погоню... Носорогов украли? Что - всех!? Дюжина осталась!?. Да это орда! Не осёдланы? А ты, что, кавалерист, или толстозадая доярка? На носорожьей спине без седла не удержишься? Носорога мне!!!
Стойс снова погладила напрягшегося Мурзёпу:
- Тише, тише... Попробуем их сначала напугать... Хорошо?
Химера покосилась на неё львиным глазом, недовольно рыкнула, головой козлиной тряхнула, но пламя в драконьей своей пасти чуть ослабила.
Носорожье стадо преодолело мост. И следом за ним показались первые смельчаки-кавалеристы.
- Пора, Мурзёпа. Покажи им свои мордашки...
Стойс не хотела лишней крови. Она и так сегодня отлично поохотилась. Но люди из этой крепости, волей обстоятельств, ставшие её врагами, были солдатами... а солдаты умирают по приказу.
Носороги, заметив, выбирающееся из-под моста чудовище, от неожиданности присели на задние ноги, отказавшись идти дальше. Хорошо. Стойс, сидя на химере, улыбнулась, авось, всё этим и закончится. Не оправдались розовые надежды. Снова забасил, плюющийся пеной генерал. Ему с крепостного двора не было видно, что твориться на мосту, и он гнал и гнал своих солдат вперёд. Кто-то из них, спешившись, достал пистолет. Его примеру последовали остальные. К воротам подбегало всё больше людей, оставленных предусмотрительной Стойс без верховых животных. В их руках были аркебузы...
- Ну, зачем?.. - почти простонала Чёрный язык, когда рядом с её виском просвистела первая пуля. - Зачем?.. Мурзёпа, твой выход, малыш...
Рёв, горящих в драконьем пламени носорогов, потряс небеса. Дюжина самых отважных или безрассудных кавалеристов испеклись в собственных доспехах. Мурзёпа выдал только один залп. Второго уже не потребовалось. Преследовать кондотьеров этой ночью никто не будет.
Химера, нервно мяукнув, дёрнула змеиным хвостом и, развернувшись, медленно, сильно хромая ушла во тьму. Поражённые, всем увиденным, солдаты, напиравшие на Ти, замерли, раззявив рты и кондотьер, воспользовавшись их растерянностью, покинул крепость, имея в активе с блеском выполненное задание, а в пассиве - глубокую резаную рану плеча и очень умело раскрашенную физиономию. Ещё чуть - и солдаты королевы смогли бы покрошить великана в капустный салат. Только Ти никому и никогда в этом не признается.
...Шуму было много: стоны раненых, матерщина выживших. Ворота, подпалённые, опять же с громким треском упали - ярко и образно символизируя завершение военной карьеры генерала Горазда. И за всем за этим невозмутимо наблюдал с удобного своего насеста до поры до времени скрытый ото всех горгул, собственно этим шумом и разбуженный. Нет, не судьба ему была правильно пережить своё похмелье. Его персональное задание ещё не было завершено, поэтому он, с огромным трудом сдержав свои порывы вмешаться в схватку, дождался, когда уйдёт отряд наёмников и по-прежнему терпеливо выжидал свою единственную цель. Пагг с удовольствием стороннего зрителя поглазел, как сваливают из западни дворяне и Капитан. Искренне восхитился филигранной работе Стойс. Душевно попереживал во время драки одинокого Ти. Так и хотелось вмешаться - доставалось великашке нешутейно. Был момент - чуть не погребли его под собой озверевшие солдаты, но совладал Ти, стряхнул их с себя, как носорог целый прайд шестилапых пантер. Потом ничего интересного не было, разве, что один кобелёк странно себя повёл, тот, что хвостом увязался за амазонкой, блохастый, его мать, воздыхатель. Барли спустилась, его, бедолагу, оставляя, так он чего удумал? Дождался, псяка-головастая, когда всё чуть поутихнет, спустился во двор, по ступеням боковой каменной лестницы и через завал обгорелых трупов перебравшись, дёрнул за кондотьерами со всех лап.
Резвый, сукин сын, и сообразительный. Пагг с большим трудом удержался от усмешки.
Бегство кобеля-дезертира не осталось незамеченным и генеральским гневом пламенеющим взором.
- Пленным побег организовали, - сидя на ступенях Горазд по пальцам надумал перечесть свои печали. - Носорогов, военному ведомству подотчётных, с крепостного двора свели. Народу пожгли десятка полтора. Остальных, без стирки обмундирования, теперь в поле только ради сраму выводить. Карьер мой успешный - через колено... - Тут напускное спокойствие ему изменило, и голос Горазда предательски задрожал. - Нет и этого им мало показалось... Собаку и ту соблазнили. Верните кобеля, суки! - истошно завопил он в равнодушную ночь. - Он на подотчёте у каптенармуса...
- Надрали нам зад, генерал? - рядом присел неслышно подошедший маг.
- Да... Как-то вот мы с тобой облажались.
Никто этого не видел, но наверху нервно завозился горгул.
- Чего делать станем? - Продолжил содержательную беседу Бахчо, отплёвываясь густой зеленью. Впервые за всю их совместную службу, эти два государевых человека, не сговариваясь, зарыли топор междоусобной войны. - Голова после отравы болит, - пожаловался чародей. - И кишки жжёт, спасу нет. А у тебя?
Генерал кивнул, подтверждая схожесть симптомов.
- Думаю, Бахчо, как ни крути, а первым делом, надо посылать призрачного вестника её величеству. Страшно, сука, а деваться некуда, типа, - долг, присяга.
- Угу. Надо. Чего в бумаге наврём? Тут сочинять необходимо вдвоём, чтоб потом на допросе лишнего не нагородить. Если складно брехать станем, то всё может обернуться понижением в чинах и временной опалой. Война идёт - такими, как мы разбрасываться не след. Посидим, где-нибудь на периферии с месяцок, на Вороньей залысине, к примеру, а там, глядишь, оперативная обстановка изменится и ветер для нас снова станет попутным.
- Толково глаголишь. Значит так - начинай колдовать, а я пока текст по всей форме сложу. Я на этих бюрократических докладах руку набил. Могу такую песню сляпать, что поражение, оно, вроде и не поражением окажется, а, скажем, тактическим, во всех отношениях выгодным, манёвром. После обсудим мою поэтику и - с богом, пошлём королеве. Орденскую ленту, она нам, понятно не пожалует, но... и голов не лишит.
И два настоящих политика с воодушевлением момента приступили, каждый к своему делу, во имя общей благой цели. Завершить, правда, им не удалось. Судьба оказалась на крыло скорой.
Слух горгула не подводил и деловую трепотню двух недобитых прохиндеев он расслышал во всех подробностях. "Ага, - стрельнуло у него в голове, обзавелись мы ещё парочкой клыкастых врагов. Роминий - просто пророк. Мага надо убирать". И горгул бесшумно снялся с насеста, чтобы через несколько мгновений свернуть шею одному, увлечённо колдующему магу. Хорошо бы вышло, кабы ещё и генерала так же приласкать, да разозлённая солдатня принялась из аркебуз и пистолетов палить. Пагг махнул крылом на незадачливого полководца и, винтом вкрутившись в небеса, помчался догонять своих.
Горазд обалдело смотрел на перекрученный труп извечного своего недоброжелателя и тупо разевал рот, по инерции складывая слова донесения.
- Етит твою... - наконец прервал он полёт своей административной музы. - А теперь чего делать? Теперь-то совсем... - И перед мысленным взором стукнутого жизнью военачальника, до отвращения реально обрисовался он сам, Горазд, в амуниции гордого рядового, несущего караул с алебардой на плече в разваливающейся, заледенелой крепости на Вороньей залысине. - Если в капральском звании оставят, так это ещё и счастье, - генерал позволил себе моргнуть. - А письмо составлять надо. Эй, кто-нибудь, у нас носороги остались?.. Что, всех пожгло, да со страху заколодило? Выпердыши кошачьи, а не носороги, право слово. Но оно, может и к счастью. Капитан!..
На зов никто не откликнулся. Таковых просто не обнаружилось.
- Что, все полегли? А вообще офицеры остались?
Ему доложили, что - да, один таки есть - он сам.
- Э... - мудро изрёк, озадаченный воитель. - Мне самому с донесением... пока, как-то не по чину. Ты, вот, - он ткнул пальцем в первого попавшегося рядового. - Ты сгодишься. Толстый. Быстро бегать не умеешь. Это хорошо... Слушай сюда... Я сейчас составлю донесение, сам понимаешь кому, и ты, со всех ног, но так чтоб не очень быстро, побежишь в Скалистую крепость. Понял? Ф-фу, молодец. А я тем временем... - он глянул на тело мага. - Я тем временем его вот помяну. Уберите, отсюда эту падаль. Дрянь был человечишко, но без чарки поминальной и его нельзя оставлять.
И генерал двинулся в покои, сочинительствовать и смывать алкоголем навязчивый образ окаянной Вороньей залысины.
Часть 3.
Венценосцы и бродяги.
Глава 1.
Concordia victoriam gignit.
(Согласие порождает победу).
Странный союз.
Какие вести и откуда так взбудоражили воображение её величества, что она приняла столь скорое и кардинальное решение - заточить совершенно ей неизвестного и ни в чём не повинного человека в подвал, где, только крысам вольготно? Что так растревожило её холодное сердце? Хотя о каком таком сердце речь? Осколок льда был в груди этой женщины, а то и хуже того - пустота. Чувства её затронуть было сложно... если вообще возможно. Не-ет, Вердалия подстегнула рогачей судьбы, потому что почувствовала момент истории. Всю его остроту и пряность. Призрачный вестник принёс ей сообщение из Иллории, что в битве, пусть и не особо напряжённой, пусть и не больно-то кровавой, - соперники только примерялись друг к другу и силы пробовали, - погиб король Архольм 2!
Тут сердце Вердалии сжалось - так может всё-таки есть оно? - но не от тяжести потери. О тяжести речи нет. Только и есть душевное облегчение - убыл в безвременье держатель скипетра. А, стало быть, появился пусть и надуманный, однако, - повод для занятия престола самой. Здесь была пауза продолжительная... Из-за волнения, из-за лёгкого даже головокружения королева не смогла сразу продолжить чтения документа, изменяющего судьбу государства, её собственную судьбу... изменяющего ВСЁ! И заплясали растревоженные мысли: "Как войска восприняли гибель монарха? Нет ли склонения офицерства в её сторону? Ах, армия уже присягнула принцу Архольму! Как это поспешно и не продуманно. Ведь принц так молод и неопытен. Да мало ли, что он уже в совершенных летах!? Двадцать лет!! Разве это можно?.. разве позволительно считать подобный возраст достаточным для того, чтобы управлять монархией? Нет, она не собирается свергать сына - это... это не политично... Разве не логичней было бы назначить её регентшей. На год... На два... Пока юноша не оперился бы под её рукой". Тут к месту всплыл в памяти известный трюизм: "Что логично и практично, то совсем не политично". Да, кто-то из древних высказал неглупую мысль, так точно подходящую к описанию теперешнего исторического мгновения. Ах, да ещё же одна неприятность... В письме сообщалось, что победу войска одержали уже под командованием принца, поскольку его величество, известный всему миру недотёпа, - по представлениям Вердалии, - позволил себя ухлопать ещё в самом начале баталии. И принц, не опустив рук и не поддавшись панике, выиграл это раунд у герцога Анккольского. Вообще, если хорошенько всё взвесить, то Эргондт просто тщеславный неудачник. За что бы он ни взялся - дело идёт либо ни шатко, ни валко, либо оканчивается фиаско. Не-ет, такому криворукому субъекту корона Иллории не светит. Он не тот противник, из-за козней которого её величеству предстоит терять сон и аппетит. Более того, герцог, сам того не подозревая, оказал Вердалии огромную услугу, отправив её муженька к праотцам своими руками, оставив репутацию королевы незапятнанной. Она не причастна к убийству мужа!!!
- Вот так подарок, ваше сиятельство! - королева от нахлынувших на неё чувств позволила себе произнести эту фразу вслух, и слега прихлопнула сложенным веером по ладони. - Да, но теперь во весь рост поднимается другой вопрос... - и тут она умолкла. Осторожность взяла своё.
Вопрос был наиважнейшим. Поскольку покойный ныне король безоговорочно доверял своему канцлеру, - и надо отметить, что доверял не зря, - нужно, обязательно нужно установить каково теперь положение этого вельможи? Авось, да пошатнулось... Но дальнейшее чтение донесения Вердалию разочаровало. Пронырливый окаянец, как вода меж пальцев просачивался. Это он... Это под его фактическим началом был разгромлен герцог. А имя сына - просто знамя. Привыкли к Архольму на троне... О-о-о, как жестоко были искусаны тогда её пальцы. Дальше-то, дальше... А ведь и после проклятый на все лады канцлер с узкой тропинки не соскользнул: триумф был предоставлен юному Архольму. И везде имя его на месте первом. А хитрюга-канцлер - в тени, не отсвечивает, ревности нового властителя не вызывая и сохраняя не только собственную шкуру, но - и это куда страшнее для Вердалии - сохраняя династию. Архольм повзрослеет и оценит. И тогда ни его, ни ненавистного умнейшего царедворца будет уже не сковырнуть. А значит, если ты, Вердалия, - ранее мать наследника престола, а во времени скором - королева-мать, - хочешь стать просто - королевой, то уничтожать врага своего наиглавнейшего, канцлера короны, нужно сейчас, другого момента не будет никогда. Хвала всевидящему и всё понимающему богу, приведшему к её порогу герцогского бастарда! Ах, да... тут ведь ещё и обманутая канцлерская жёнушка подсуетилась... Чёрт с ней, с мстительной дурой. Станет Вердалия единоличной правительницей Иллории, накинет верноподданной Орланде орденскую ленту через плечо, может замок, какой бесхозный подарит, виллу на побережье. После войны, таких по всей стране раскидано будет - не сочтёшь. А после, на этой самой вилле много знающую "подругу" найдут в ванне с вскрытыми венами. Мёртвые, конечно, тоже не молчат, но они един дьявол, не такие болтливые, как под солнцем живущие. Так... Чего-то размечталась... Слов нет - мысли приятные, но о деле забывать не след. Что там отлагательств не терпит? Ага, послание генералу Горазду. С малолетним выскочкой больше миндальничать нечего, - в подвал его, под крепкий замок. Остальных - в яму поглубже, чтоб и духу их на земле не осталось. Эх, мага-то она зря при пленных оставила. Там народу и без него довольно. Теперь же придётся посыльного отправлять...
После уже, королева ещё долго мерила шагами собственные покои, снедаемая нетерпением и предчувствием, что ею, такой предусмотрительной и осторожной, всё-таки, что-то упущено. Грыз её изнутри ненасытный червь тревоги непонятной, не обоснованной и от этой своей неуловимости и неопределённости ещё более беспокоящий.
- Сама поеду! - неожиданно для себя решила Вердалия. - Эй, кто там из слуг!.. Велите запрягать карету. Караул - в седло! На форпост едем. Быстро!..
Всю дорогу её величество бессмысленно пялилась в окно кареты, ничего не видя и не замечая. Хотя чего там видеть, кроме носорожьего бока, который вырисовывался в дрожащем свете больших факелов, освещавших путь королевскому кучеру. Глаза королевы были широко распахнуты. Она почти не моргала, но была слепа. Чем ближе к форпосту, тем жгучей и непереносимее становилось чувство постигшей её неудачи. Въезд в малую крепость - медленный, с опаской по обгорелому, всё ещё дымящемуся мосту, - взвинтил нервы Вердалии до предела. Ох, чуяло вещее сердце беду и не ошиблось!
Первые слова королевы-матери, только что соступившей с каретной подножки, никакой летописец не стал бы вносить в свои скрижали без существенного смягчения.
- Бахчо!! - и, не помышляя скрыть свой гнев выкрикнула в никуда Вердалия.
Откликнулась дюжина солдат кавалерии, а клятый маг не появился. Что происходит? Рядом, неотделимой тенью высился начальник личной охраны королевы, граф Брогус - человек суровый, немногословный, безоговорочно преданный. Вердалия оперлась на его руку. Она чувствовала, что сейчас ей нужна чья-то поддержка.
- Генерал!? - далее посыпалась вульгарнейшая матерщина. Нервы королевы не выдерживали.
Большой холм из ещё не убранных носорожьих трупов - только и успели, что сам мост расчистить, вряд ли мог способствовать её успокоению.
Горазд объявился растрёпанный, с панически бегающими глазами уже хмельной с клочком какой-то бумаги в руках. Свой фантастический рапорт он так и не успел составить. Чёрт лысый притащил сюда эту ведьму на своих продырявленных крыльях.
- Ваше величество! - Горазд неуклюже бухнулся на одно колено.
Вердалия смерила старого офицера взглядом, в котором кроме гнева и презрения ещё умещалась слабенькая надежда, что катастрофа всё-таки не произошла. Пусть был пожар. Нападение... непредвиденное нападение таинственных врагов. Жертвы, без которых войн не бывает. Пусть... Но только бы...
- Выплодок?.. - зло прошипела королева. - Где канцлерский последыш? - И замерла, заледенела в ожидании.
Генерал осмелился поднять голову. Губы его тряслись...
- Не мо... - у Вердалии перехватило дыхание, - ...жет быть...
Она всё поняла правильно. Поняла и осознала много больше, чем этот склонённый перед ней траченный молью дурень, по которому уже давно горючими слезами умывались вечно голодные бледные могильные черви. Королева пошатнулась и удержалась на ногах только потому, что её вовремя подхватил Брогус.
Захватить в плен сына самого влиятельного, умного, жестокого вельможи королевства. Абсолютно чётко обозначить свою враждебную к нему позицию, уничтожив даже блёклую тень политического нейтралитета. Обзавестись самым лютым недругом из всех возможных и выпустить щенка, бастарда, ублюдка!.. Это как!?
Королева застонала и прикрыла глаза рукой.
- Сама... Сама... Поспешила... - Речь её была бессвязной. Вердалию мутило. - Такой козырь... Как?.. - Она нашла в себе силы снова взглянуть на Горазда. - Как?.. Я тебя спрашиваю... Я ведь отправила к тебе гонца. Я предупредила!..
- Гонца не было, - бледными до синевы губами вытолкнул из себя генерал.
- Что?.. - Брови её величества сшиблись. - Послание... - он уже шептала. - Бумага с моей печатью и подписью... Где... она?
Генерал, не решаясь встать с колена, растерянно развёл руками. Вышло комично. Граф Брогус брезгливо дёрнул гладко выбритой щекой. Военный не должен, не имеет права так унижаться.
- Я хочу присесть, - объявила королева. Граф, помогите мне. - В крепость не пойду. Душно там. Потолок давит, - и она, развернувшись, направилась к карете. Уже оттуда, расположившись на подушках, она жестом разрешила генералу подняться. - Докладывайте, Горазд, без утайки, - звание она не добавила. - Хочу знать всё в подробностях.
А что он мог ей рассказать, если почти всю баталию провалялся под столом с разбитой мордой?
- Нас отравили, - кое-как собравшись с силами, начал он свою печальную повесть. - Кто-то снял охрану, и вывел захваченных нами дворян... через стену... я полагаю. Я пытался организовать погоню, но... - он оглянулся на трупы носорогов. - Мы попали в засаду.
- Вы попали в засаду, - заторможенно сказала Вердалия, снова остекленев глазами. - Вы попали в засаду в собственной крепости и носа из неё не высунув. Я вас правильно поняла? Генерал - вы единственный такой неподдельный дурак за всю мировую историю. Перестаньте дёргаться, как марионетка на верёвочках. Кто?.. Кто вообще способен на такое? - И тут она замолчала, будто в размышлении своём наткнулась на невидимую стену. - Не-ет... Главный вопрос - ни "кто", а "почему". Допустим, на освобождение Согронов решились бойцы их сопровождения. Но с чего бы им вдруг нападать на моих людей?
- Ваше величество, - позволил себе заговорить начальник охраны. - Они перехватили гонца. - Он был умным этот граф. И умел видеть корень проблем.
Королева часто-часто закивала.
- Они отдали нам сопляков, а сами никуда не ушли. Затаившись, они ждали... Всё равно не складывается... - Вердалия, в поисках помощи посмотрела на графа. - Не складывается, Брогус. - Им нужно было иметь глаза здесь, внутри моего форпоста. Предательство?..
- Горгул... - проблеял генерал. - Это он. Прилетел сюда, образина. Может, и кого притащил ещё. А сам после, среди статуй сокрылся. Его ведь не отличишь.
- Горгул, - сокрушённо повторила королева. - Снятые часовые. Сожжённые кавалеристы. Кто, вообще, мне противостоит? Где Бахчо!? Почему он до сих пор не объявился? - вдруг взорвалась она. - Немедленно доставить ко мне этого прохиндея!
Горазд нервно прокашлялся.
- Боюсь, ваше величество, что это невозможно. Бахчо мёртв. Горгул... Я же говорил.
Королева посмотрела на него так, что умей она изничтожать одним только взглядом от офицера не осталось бы и кучки пепла. Особенно искушённым в своём деле магам ведомо чудовищное по силе заклятие развеевания. И сейчас Вердалия жалела, что она не чародейка. Ох, как повезло Горазду. Ещё больше ему повезло, что какой-то шум у ворот отвлёк взбешённую владычицу от не конструктивных мыслей по изысканию особо изуверского способа казни для того, чтоб покарать этого неудачника.
- Что там ещё!? - рявкнула королева.
- Посланец от герцога Анкольского, - протараторил подбежавший гвардеец.
- Кто?.. - Вердалия недоумённо уставилась на графа.
- Он... точнее, они, так говорят. Что прикажете с ними делать? - солдат поедом ел глазами венценосную ведьму.
- Ну и ночка! - Вердалия развела руками. - Ну, тащите их сюда, этих... посланцев. Только разоружить не забудьте, олухи.
Никто и никогда не говорил, что сударь Шотс человек безынициативный и нерешительный. В делах, порученных его попечению, он всегда шёл до конца, невзирая на любые преграды и временные затруднения. Вот и сейчас в раз очередной получив оглоблей по горбу от Капитана и его присных, Шотс присел на камушек и, собрав в кулак разумение и волю, стал думать, как ему выкрутиться из этой не простой ситуации. Картинка, сложившаяся после боя на тропе дохлого Сверга, радужностью красок не вдохновляла. Мутным оком окинув крепко прореженное своё воинство и не приметив в нём горения духа, герцогский посланец и вовсе опечалился. Плохо дело. Очень плохо. Судя по унылым рожам сынов Ананси, они о мести может и помышляют, но только если встретят проклятущих псов где-нибудь в своём лесу спящими и связанными. Тогда - да, насекомыши оторвутся по полной. А гонятся за кусачей добычей по всему миру - это дудки. От такого счастья увольте. Шотс на куче камней поёрзал, подпёр кулачком унылую свою физиономию и постановил для себя сурово - думать, не отвлекаясь на всякие раздражающие мелочи.
Так, с чего начать процесс обмусоливания гадостного своего положения? Наверное, с того, что бойцов в его отряде убыло катастрофически много. Горгул, дьяволов выпердыш, навёл страху на многолапых уродцев и всю малину объ... ел сам. Сколько их там к гарпиеву последышу липнет? Раз, два, три... Ага, около десятка. Твою ж налево!.. Этак они и соскочить способны, а дело-то не сделано. Но паукам этим... Шотс, не сдержался, сплюнул от омерзения. Боже, с кем работать приходится!? Им на Согрона-то наплевать. Они задаток славный отхватили. А до политики и бед какого-то там Шотса им дела нету. Отпустить их?.. Ага, чего дурнее? С кем тогда вообще этих кондотьеров воевать?
Шотс в который уже раз приложил подзорную трубу к глазу, любуясь на удаляющихся неприятелей.
Так... А куда это они дёрнули?
Отряд Шотса, по воле своего несгибаемого командира подкреплённой магической мощью, разозлённого Буссо, с матюгами, но двигался вслед Бродячим псам. Зачем? Чёрт его знает. После того, как у кондотьеров некие всадники с прапорцами цветов её величества отняли бастарда с братишкой, миссию герцогских вассалов можно было с полным правом считать героически проваленной. Но упрямый убийца сдаваться не желал. Он ждал... Ждал... И, кажется, дождался.
- Ястреб, - тихонько позвал Шотс, - Буссо. Подойдите. Кажется, наши пташки, что-то затевают. Ах-ха-а, скрылись в ложбине. К чему бы это, а? как вы считаете?
- Наши приятели, - Буссо понимающе хмыкнул, - тоже не поверили в королевское гостеприимство. Они решили подождать и выяснить в чём там, собственно, дело. Но для этого...
- Для этого, - Стальной Ястреб тоже решил поучаствовать в беседе и блеснуть интеллектом, - им потребен человек внутри. Посмотрим, как они с этим справятся. Вот и справились,- констатировал он после некоторого ожидания. - Растолкали своего горгула и отправили дамочку в пасть врага. Как это благородно. Как это по-человечески, пропустить вперёд бабу. Может, нападём? - предложил он подстёгнутый чувством мести.
Шотс дал укорот воителю одним жёстким взглядом. Смысл в том нападении, когда главная цель сидит за крепостными стенами?
- Ждём, - всё правильно понял маг. - Они ждут, и мы рядышком присядем. Вели своим замереть, - приказал он крылану. - Нечего им отсвечивать.
Ожидание мясников было не напрасным. Когда заварилась каша Стальной Ястреб всё иллорийцам в подробностях описал: зорким был монстрик, того не перечеркнёшь. И снова предложение - напасть, порвать, уничтожить.
- Ведь ослаблены они сейчас, - двинул он последний и надо отметить очень веский аргумент.
Тут даже маг заколебался. Но Шотс оказался непробиваем. Он уже что-то задумал. И пусть ещё сомневался, от неопределённости кусая губы, однако характер выдержал.
- Утро всё покажет. А пока... Пока пусть бойцы отдыхают. Буссо, ты тоже покемарь. А нам с тобой, Стальная птица, этой ночь спать не доведётся.
До утра им ждать не пришлось. Перед самым рассветом Шотс безжалостно растолкал чародея:
- Вставай, Буссо. Пришла пора разговоров с большими людьми. Готов сунуть голову в петлю?
Буссо, ничего не понимая, только вдохновенно сквернословил. А неугомонный Шотс уже волок его к форпосту её величества.
- Как считаешь, - шипел в волосатое ухо колдуну кровавый маньяк, - нам с этим жалким десятком пауков с псами совладать?
Маг сдавленно матюгнулся.
- И я того же мнения. Они, по шеям отхватив, сейчас только и думают, как свалить. И при случае, если мы струну перетянем, они нас с тобой самих решат на лоскуты порвать.
- Так, - вынужденно согласился Буссо. - А без них нам крышка.
- Не напрягайся так, старичина. Сейчас я нам с тобой дополнительного союзника обеспечу. Верь мне... и поддакивай. А-а, господа гвардейцы... Спокойно, спокойно, мы официальные представители герцога Анккольского.
"Официальные представители!?" Буссо заперхал, как подавившийся каплун, но получив локтем в рёбра, постарался принять вид самый, что, ни на есть... представительный.
Разговор с откровенными прохидеями её величество не мог не порадовать. Особенно та его часть, где некий сударь Шотс, вассальный рыцарь мятежного герцога клятвенно заверил Вердалию, что он обладает возможностью выследить беглых окаянцев где угодно. Пригодилась метка гарпиего птенца. О ней он, правда, королеве ничего не сказал. Но, изложив усечённый вариант всей истории, предложил временно объединить силы. И Вердалия задумалась. Понятно, что этот мутный господин преследует свои цели. Как понятно и то, что молодым дворянам удалось ему накостылять. К ней он обратился явно не от хорошей жизни. Шотсу необходимо подкрепление. Ага... И вот отсюда начинаются варианты политические. Вердалия сложила кончики пальцев.
- На тропе дохлого Сверга, - начала она, искоса поглядывая на дворянина, что произошло?
Маячивший рядышком маг со значением развёл лапки.
- Скажем так, ваше величество, мы не сумели их удержать.
- Как и я, - рубанула Вердалия. - Точнее, мой генерал. Сударь Шотс... Мы с герцогом не являемся большими друзьями. Вам это ведомо. Но и врагами мы никогда не были. По капризу судьбы, сейчас наши цели совпадают. И я не вижу смысла не воспользоваться моментом. Осложнения могут возникнуть позже... Но... Мы их решим. Секунду, - жестом она остановила Шотса, уже приготовившегося рассыпаться в словах благодарности. - Прежде, чем я приму окончательное решение я должна со всей ясностью понять с кем, конкретно, мне предстоит иметь дело. Вопрос не в вашей личности. Кто вы и чем дышите, узнать для меня проблем не представляет. Я хочу знать КТО!.. Кто оказался настолько нагл и удачлив, что фактически штурмом взял мою цитадель?
- Капитан, - без заминки сказал Шотс. - Командир отряда кондотьеров...
- ...Бродячие псы! - Это был граф Брогус. - Ваше величество, в силу занимаемого мной положения, я просто обязан знать всех офицеров, возглавляющих более-менее известные наёмные отряды. И скажу вам честно - этого человека я хотел бы видеть под своими знамёнами.
Королева печально оглядела крепость.
- Я тоже, - сказала она без тени иронии. - Но бог судил оказаться ему на другой стороне. Господин Шотс, сколько людей вам нужно для того, чтобы...
Из дверей замка на крыльцо выбралась странная фигура в форме королевского посыльного, изрядно присыпанной пылью и густо украшенной паутиной. Обомлев от присутствия во дворе такого количества титулованных господ, ошарашенный скороход не нашёл ничего более умного, как пролепетать:
-Э-э... А у меня письмо отобрали. Отняли... враги.
Вердалия со стоном откинулась на подушки и закрыла глаза рукой:
- Бродячих псов всех под нож. Бумагу, мной составленную, мне лично в руки! Бастарда... по ситуации. А этого идиота повесить. Сейчас же...
Undergraund legion.
(Подземный легион).
Сведениями о продвижении своих чад несчастный майор Согрон перекормлен не был. Не то чтобы крайне занятой его друг забывал, в делах утонувши, черкнуть ему пару строк и переслать с призрачным вестником, просто и сам канцлер мало что знал. А прознавши про какую-нибудь очередную эскападу молодых дворян, он обязательно весточку, сидящему в пещере Медведю подкидывал. Куцую. В основном из слухов состоявшую. Проверке почти не поддающуюся, но - весточку, в которой было главное - они всё ещё живы, хоть и развернулась на них охота по масштабам не меньшая, чем на их родителей. Согрону в его погребе ещё как-то жить можно. Сиди - выздоравливай, себя поедом жри от тягучей, сердце медленно разрывающей тоски и неизвестности. А Барсуку приходилось лихо: пятерых убийц, к канцлеру подосланных, его охрана выявила и сумела нейтрализовать. Двое таки до цели добрались. Один из арбалета промазал - просто из-за большого расстояния, да и стрельчатое окно оказалось спасительно узким. Второй был ловчее. И тут уж самому канцлеру пришлось вспомнить дни минувшей давно молодости, когда они с другом Согроном, во хмелю часто, на улицах Иллории шумствовали и шпагами звенели по три раза в неделю. Пробитая грудь не состоявшегося убийцы была лучшим доказательством того, что полный, округлый Барсук по-прежнему зверь опасный. Однако успех этот хоть и утешал, но не мог не настораживать. Когда-никогда, кто-нибудь из посланных Анккольским наймитов окажется более удачливым, чем его предшественники.
Первая баталия, начавшаяся из-за нетерпения неуёмного герцога, могла бы укрепить боевой дух роялистов и вселить в их сердца уверенность в окончательной победе, однако от подобных необоснованных фантазий, дворянство, поддержавшее Архольма 2, было далеко. Гибель монарха в самом начале войны никак не могла укрепить дух его присных. Юный принц пусть и не труслив, но опыта политического и военного не имел никакого. Поэтому уверенности в завтрашнем дне оставшиеся на его стороне аристократы не испытывали. Добро, что канцлер стоял несокрушимой глыбой, только это и обнадёживало. Прекрасно понимал положение вещей и мятежный герцог. Получив по шапке от войск царственного недоросля, Анккольский впал в неистовство, и теперь имел единственное помышление - поскорее дать генеральное сражение. Оно было тем более нужно, что отогнать его далеко от стен столицы, верным короне войскам не удалось. Гроза висела в воздухе, и не помышляя рассеиваться. Скорая битва была неизбежной. И она грянула через декаду.
Согрон был разбужен глубокой ночью. Кто-то осторожно тронул майора за плечо и дворянин тут же открыл глаза, будто и не спал. Над ним неясной тёмной громадой, лишь угадывавшейся в тусклом свете ночника возвышался кобольд Пахр.
- Вставайте сударь. Призрачный вестник прибыл.
Сгусток магического тумана в форме сокола в чреве своём доставил разом три важных документа. Согрон глянул на официальные печати, но первым всё-таки вскрыл свиток, не имеющий государевых или канцлерских оттисков: сообщение о сыновьях? Да - оно. Здесь сердце отцовское не ошиблось.
Он прибавил огня, выкрутив фитиль в лампе, и с жадностью изголодавшегося накинулся на короткую записку. Прочёл раз. Перечёл снова и, прикрыв глаза, откинулся на каменную стену.
- Живы, - прошептал едва слышно. - Но в такой переплёт угодили. Помоги им бог. Тут всей ловкости Роминия может не достать. Ох, Вердалия, коронованная сука, не ожидал от тебя, - и застонал большой человек от боли неизбывной. - Мне бы туда. Оно бы, глядишь, и по-другому обернулось.
Он растёр лицо руками и нашёл в себе силы встать. Изменить что-либо сейчас было не в его власти. А дела, судя по всему, завертелись неудержимым смерчем. Рука не поднималась распечатывать остальные документы. Что в них, догадаться было не сложно. Майор Согрон призывался волей монаршей по мере сил своих поучаствовать в обуздании клятого этого смерча. Он медленно выдохнул и, собравшись с духом, сломал первую печать. Этот свиток оказался патентом на звание полковника. Местоблюститель королевского престола жаловал своему верному офицеру следующее звание, выражая свою уверенность, в том, что сударь Согрон, барон иллорийский (Ага, и титул соизволил пожаловать, сам ещё королём не сделавшись! Поспешает Архольм почти 3!), послужит делу восстановления законной, самим богом определённой монаршей власти в королевстве.
- Послужим, - буркнул Согрон. - Куда нам деваться. Полковник я теперь, Пахр. О, как! Смекаешь, к чему всё клонится? - и он зубами перекусил нить третьего самого объёмистого свитка.
С первых строк вникнув в самую суть послания, Согрон преобразился. Куда делся стареющий, пузатый дядька больше похожий на раздобревшего во все стороны буржуа, чем на боевого офицера. Перед кобольдом стоял статный, уверенный в себе дворянин, умеющий повелевать людьми и не знающий, что такое сомнение. Даже пузо его необъятное куда-то делось. Не пузырём - ткни иголкой и только сморщенная шкура останется - был теперь сударь Согрон, барон иллорийский, но офицером, которого ликом врага вряд ли устрашить было возможно.
- Ты говорил, будет мне, чем и кем командовать, - прищурившись, будто прицеливаясь, глянул человек на кобольда. - Пришла пора слова делом подтвердить. Завтрашней ночью все должны быть здесь, около твоей хаты.
- Ночью, значит ночью. - Пахр ни единым мускулом не дрогнул.
- Сколько народу будет? - Согрон взял палку, прислоненную к ложу, и опёрся на неё. Стоять на одном месте было ему ещё невмоготу. - Кто таковы вообще? Какого роду войск бойцы? Вот ты всё темнил, время растягивая. А оно, вишь ты, не тянется. Кем я вообще командовать буду и, главное, как, ежели я ничерташеньки про свою армию не знаю. Упрямый ты, чёрт!
- Чёртом меня не ругай - надулся Пахр. - Чёрт - слово недоброе и обидное. Бойцов... кгхм... причислим их по вашему людскому представлению к тяжёлой пехоте, будет у тебя числом до двух сотен. Парни стойкие, строй держать умеющие, командира своего, тебя, то бишь, слушаться будут беспрекословно.
- Две сотни тяжёлых пехотинцев... - Скрыть своё недоверие Согрон не сумел, как ни старался. - И где ж ты их возьмёшь, сейчас, когда перекуплены все, даже самые непотребные наёмные команды!? И как они к сроку поспеют?
- Они не наёмники. - Пахр с деланным равнодушием уставился в пещерный свод.
- Хватит из меня жилы тянуть! - взорвался полковник. - Отвечай по чести, пока я из тебя вот этой самой дубиной душу не выколотил: кто они таковы!?
Пахр, от корня своего души не имевший, угрозы болезного барона ничуточки не устрашился. Но сочтя, что довольно поизмывался над старым приятелем, глаз своих бесстыжих от потолка не отводя, тихонько так выговорил:
- Кобольды. У тебя в подчинении будет две сотни закованных в доспехи нашей работы кобольдов.
- А... - глаза матёрого, ломанного жизнью офицера распахнулись в такую ширь, какой бы, наверное, позавидовала и купеческая девица, по прихоти судьбы просватанная за иноземного принца.
Командовать кобольдами!? Это... Это... Нет, купеческая девка в королевской семье - дело менее фантастическое!
- Бэ... - с чего-то надумал резвиться Пахр. Впрочем, перед большой дракой у него мозги всегда не много набекрень делались. Так вот необычно у этого кобольда боевой задор выражался. - Приходи в себя. Хватит уже меня бестолковостью своей потешать. Рассказывай лучше, где воевать предстоит, и как мы узнаем, что наш черёд выступать настанет?
Полковник рот прикрыл в великом смущении, прокашлялся разок, потом другой и даже было в третий раз собрался, но как-то сумел сдержаться, посчитав, что это совсем уж неловко выйдет, по-детски что ли. И принялся излагать предложенную королём, читай - канцлером, диспозицию. Прошлая баталия разыгралась от этих мест далековато, милях в сорока отсюда и даже краем своим не захватила ни Согронова имения, ни тем более Кобольдову халупу. В этот же раз всё обещало быть куда гаже...
- У моего порога, считай, драчка предстоит. Пропала усадьба. Погорит всё. Ну да этого не изменить. Даст бог победим - новую отстроим. Так, ты дверь запер? Нет? Так запри, а то в лихой час лекарь мой ворвётся и волей своей меня от командования отстранит. Он может с виду на сушёный стручок похож, но характером - кремень, суровый старикашка. Я его люблю. И веришь - нет - боюсь... с самого детства. Не ржи, орясина. Тебе бы такие клизмы прописать, аж вспоминать срамотно. Запирай, запирай... Так, слушай далее... Основная битва от нас будет значительно левее. К тому же мы, как ты и сам сообразить, способен, оказываемся в тылу вражеских рядов. Не очень глубоком, но всё же... По здравому рассуждению - положение удобное. Не знаем только, что за части от нас не в далеке построены будут. Хорошо бы, какой запасный эскадрон тяжёлой кавалерии. Вот бы мы с твоими... э-э-э... с моими кобольдами похулиганили. Вышибить у противника такой козырь... о-о-о... Такой финт сам по себе может решить исход битвы. Внезапность удара, паника, неразбериха. А кобольды в латах, кои из аркебузы - никак, только из бомбарды - они ж сквозь ряды и конницы и пехоты, как разогретый нож сквозь масло. Они и взопреть не успеют. Тут миль семь всего-то и всё под горку. М-да, чего-то размечтался... Кто против нас окажется, то разведать надо. Понял?
Кобольд согласно кивнул. Как не понять - понял. И будет спроворено.
К назначенному полковником времени пещера кобольда Пахра, вдруг сделавшаяся безразмерной - таинственный же народ эти кобольды, спасу никакого нет - наполнилась суровыми великанами, некоторым их которых не мелкий ростом Согрон вынужден был сдавленно дышать в пуп. У Меркурия с жёнушкой и лекарем хватило ума затаится в своих пещерках, а то ведь затопчут, аспиды. А вот не далёкому разумом Дамбо, что рот раззявивши любовался на грозное воинство, отцу пришлось отвесить трескучий подзатыльник и уволочь упирающееся дитя с собою за шиворот.
Кобольды вели себя на удивление тихо. Мычали что-то глуховато про меж собой, помогая один другому вздевать неподъёмные кирасы. Согрон одну поднять попытался. Куда там! Железо чудной ковки толщиной было в его палец. Барон доспех и от земли не оторвал, только крякнул досадливо и, пытаясь сохранить остатки начальственного авторитета, зазвал племенного вождя в отдельную пещерку, ради введения гиганта в планы высшего командования. Пахр увязался с ними. Ну этого прилипалу не отгонишь. Да и надо ли? Согрон представления не имел, умеют ли его подчинённые на человеческом языке изъясняться. Пахр на правах хозяина тут же взгромоздил своё седалище на массивный, но всё равно жалобно заскрипевший стол.
Оказалось, балакать умеют, и вполне себе толково и внятно. Вождь кобольдов, представившийся коротко Х-хо, - вот именно так, единым выдохом - был существом лика грозного. Слово это в голове Согрона отыскалось далеко не сразу. Всё вертелось на языке что-то вроде "ужасного", "чудовищного", "кошмарного", но навеличивать так союзника, пусть даже и мысленно, полковник счёл не совсем правильным. Морда, - всё-таки не лицо, - у Х-хо была словно из камня высечена, но не скульптором и даже не его учеником, а кем-то на редкость криволапым, можно было бы предположить, что каторжником с каменоломен, но кобольдовы бабы они такие... такие... В общем, от их красоты и каторжники на пожизненное осуждённые шарахаются и в любовный восторг никак прийти не могут. Стало быть Х-хо был происхождения чисто кобольдского, без примесей. Башка волосатая, чистая на удивление, - полоскаться в подземных речках этот скрытный народ обожает - видом своим и всей формой напоминала большой пивной бочонок с плоским, словно размазанным по всей обширной лицевой периферии носом и лбом, настолько массивным, что вызывал ассоциации с нависшим скальным выступом. Глазёнки маленькие и цепкие, прятались в этом естественном гроте и оттуда, выглядывали этакими хитрющими мышками. Но колоритнее всего были зубы, являющиеся главным украшением всякого правильного кобольда. У Х-хо они были великолепны... по его представлению. Огромные, широкие, тупые, редкие, кривые изломанные. Вставьте весь этот ювелирный гарнитур в пещероподобный, безгубый рот и будете иметь полное представление о красоте этого природного шедевра. Шеи, на первый взгляд, девятифутовый громила не имел. Во всяком случае, никаких её признаков Согрон не заметил. Если снизу оглядывать этого колосса, то.... Возвышались колонны закованных в сталь ног; корпус, как у пузатого торгового судна, только бронёй покрытого и сразу - голова. Но судя по тому, что Х-хо кочаном своим вертел довольно споро - шея таки имела место быть - просто стеснялась попадаться кому-либо на глаза.
- Пахр, с тебя начнём, - отдал команду настоящий полковник. - Чего выискать удалось?
Кобольд прошлый день не потерял. Провёл разведку со всем тщанием и теперь ответствовал суровому начальству с полным знанием дела и пониманием сложившейся обстановки.
- Значит так, полковник Согрон. Герцог мятежный в военном деле всё-таки соображает. И до сей поры ему либо просто не везло, либо... - Тут кобольд в раздумии наморщил лоб.
- Немедленно прекрати! - грозно потребовал Согрон.
- Что прекратить?
- Вот это... Думать прекрати! Тебе это совсем не идёт, а меня нервирует.
- И меня тоже, - вдруг нарисовался Х-хо со своим таким необязательным мнением. - Я бы даже сказал - пугает, если бы бояться умел.
- Ладно, - шевельнул бровями кобольд, - раз вы такие впечатлительные, больше не буду. Слушайте далее...
По авторитетному мнению признанного знатока человеческих душ кобольда Пахра, Эргондт Анккольский прошлое сражение продул просто из-за собственного нетерпения.
- Получил известие о гибели монарха и надумал взять главный приз на одном кураже, - толково разъяснил господам из военного совета Пахр, поразив их до глубин естества логичностью и глубиной своих умозаключений. - Теперь же он будет вести дело по-иному... Более основательно, не побоюсь этого выражения. Свидетельством тому большое количество артиллерии.
- О, как! - озаботился полковник. - И судя по твоему таинственному виду, артиллерия эта клятая, по крайней мере, значительная её часть, сконцентрирована прямиком перед нашим... э-э... подземным легионом.
- Двадцать орудий из пятидесяти, - с готовностью подтвердил Пахр, - с боевым охранением.
- Естественно, - этим известием кобольд бывалого вояку не удивил. - И кто там... в охранении?
В охранение герцогскими генералами был поставлен эскадрон лёгкой кавалерии. Но это так - на случай неожиданного прорыва конницы противника. Сразу, в начале атаки организовать свалку, сбить первый страшный порыв, а там и главные силы подтянутся.
- Роту гренадёров Анккольский не пожадничал, - порадовал офицерство Пахр. - Огромное значение он почему-то придаёт этой позиции. - А ещё полурота алебардщиков. С пистолетами все. Да столько же наёмников. С фланга герцог защитился надёжней некуда.
- Артиллерия... гм... - Согрон был озабочен. - Надёжно прикрытая артиллерия, - медленно, словно боясь вспугнуть какую-то важную мысль, повторил он. - Х-хо, что будет, если враг успеет орудия развернуть?
- Дождётся, когда мои парни подойдут поближе и встретит нас прямой наводкой. Двадцать орудийных стволов! Шутка ли... Ближний пушкарский огонь и нашей броне не выдержать. Потом пойдёт пальба ружейная и пистолетная. А после уж нас раненых и контуженных алебардщики и кавалеристы пиками донимать станут. Мы в этом болоте человеческом увязнем прочно. Артиллерия, от нас защищённая, снова примется перемалывать королевские войска. А мы... Ежели успеют подойти дополнительные силы числом в полк, то нам настанет трындец - уже не отмахаемся.
- Соображаешь. - Не понятно чему обрадовался дворянин. - Значит, что нам с тобой предстоит?..
- Ускоренный марш и бой с ходу.
- Именно... А для этого нужно знать самое уязвимое место в позиции неприятеля. Пахр, брысь со стола. Вот тебе лист бумаги рисуй план расположения. Чем, чем?.. Да хоть пальцем, лучше видно будет...
Сигналом вступления в кровавое дело "undergraund legion" должен был быть высоко взметнувшийся вверх большой золотой штандарт одного аристократического Дома. Не королевского... Пусть герцог считает, что в драку сейчас ввяжутся аркебузёры, выстроившиеся во второй линии на правом фланге. Пусть сиятельный Эргондт начнёт метаться, ничего не понимая, а тем временем, некто неизвестный подкрадётся к нему сзади и завяжет ему хвост хитрым морским узлом. У такого дьявола обязательно должен быть хвост! Так сказал принц Архольм. И никто не счёл нужным оспорить это его утверждение. А кому, оно собственно надо, оспаривать очевидное!?
Затемно ещё выстроились Согроновы витязи неподалёку от Кобольдовой хаты. Закованные в железо подземники видом своим были способны лишить мужества любого. Жену Меркурия, к примеру, запугали до зеленоватой бледности и поминутного метания в обморок. Сам многоопытный и особо не подверженный волнению Меркурий, однако, тоже был в некотором очевидном потрясении, румянца он лишился и на ногах был определённо не твёрд. А вот тщедушного лекаря кобольды в шлемах, с забралами в виде кабаньих рыл с клыками, ничуть не взволновали. Омн блуждал среди колоссов, как привидение между чёрных базальтовых скал и чего-то определённо высматривал, пялясь куда-то вверх.
- Чего задумал, мэтр Омн? - Из хибары в сопровождении Дамбо и его папаши выбрался сильно хромающий полковник. Он то и дело дёргался, вырывая собственные руки из лап заботливой прислуги, так и норовившей поддержать шаткого на ногах барона под локотки. - Да отстаньте вы, окаянные. Не смейте позорить боевого офицера! Омн, от ответа не увиливай, не выйдет. Знаю я это лисье выражение на твоём лице.
- Приглядываюсь я, сударь Согрон, вот к чему. - Лекарь вдруг надумал пооткровенничать. - Выбираю я кобольда фактурой поздоровше, чтобы и тушу вашу неподъёмную на себе таскать горазд оказался, и в случае какой военной оказии заслоном для вас стать сумел.
- Чо?.. - Брови дворянские от удивления взобрались чуть ли не на самую макушку. - Меня тащить!? На ручках, как младенца. Омн... Старичина... немедленно извинись. Такого оскорбления я даже тебе не спущу.
Дряхлого, высушенного летами лекаря разгневанный великан и в этот раз устрашить не сумел.
- Согрошик, - проговорил он ласково, будто беседуя с малюткой только что вставшим с горшочка и интересуясь у того, умеет ли он вытирать попку, - ты, дубинушка на войну собрался, али куда?.. Не отвечай - вопрос риторический. Шпагу взял, молодец. Аркебузами слуг вооружил. Вот славно! Помощь огневая в неспокойном военном деле всегда сгодиться может. И план сражения, поди, составил хитрый, чтоб врагов поразить без жалости.
Всё было так: Согрон - офицер предусмотрительный. С войском своим ознакомился, амуницию и оружие осмотрел. Строй составил в зависимости от того, что кобольды в лапах своих держали - здоровенный копья супротив всадников на рогочах или перначи и пальцы. Не позабыл сунуть нос свой в торбы целителей. И хоть не узнал ни единого снадобья - кобольды-лекари своих болезных совсем иными средствами пользуют, - но получил клятвенное заверение, что медицинская составляющая его армии к бою готова. Провиант и тот не позабыл прихватить - война без перекуса и не война вовсе, а его бойцы явно не дураки пожрать. Коляска в осях прогнулась и рогач в неё запряжённый, как-то опасливо косится на груз, который ему предстоит доставить на передовую. Вроде ж всё проверено. Так почему этот старый пер... езрелый фрукт так издевательски на него, полковника, поглядывать смеет. Не-ет, пора его от дел отлучать по причине старческого слабоумия. Вот закончится война и Согрон построит съехавшему с ума врачевателю отдельный домишко, где-нибудь... но от себя всё же недалече, прислугой его обеспечит, денежным содер...
- Согрик, - задребезжал Омн, распугивая светлые и такие боязливые грёзы своего патрона, - об чём размечтался, соколик? Уж не об том ли, как ты дубина стоеросовая, сам-то, персоной своей обширной до передовой доберёшься? Али действительно надеешься собственными слабенькими ножками, да с палочкой по буеракам дотопать?
Согрон разинул рот для жесточайшей отповеди обнаглевшему охальнику и тут же захлопнул его под обиднейшие кобольдские смешки. Хорошо хоть рож их страхолюдных под стальными скуратами не видать. Твою дивизию! Это ж надо было так перед подчинёнными опростоволоситься. Действительно - как он сам-то на выручку королю будущему шкандыбать собрался, ежели ему без помощи слуг и сотни ярдов по торной дороге не одолеть?
Осознавший неловкость момента полковник враз постарел лицом. Х-хо, видя такое дело, демонстрацией кулачища заставил заткнуться самых бойких на язык кобольдов и подошёл к растерянному начальству, откинув на спину, закреплённый шарнирным соединением шлем.
- Рано тебе на покой, Омн, - сокрушённо признал очевидное барон. - Тебе ещё долго мне, неразумному, нос от соплей утирать придётся.
Лекарь только улыбнулся мягко, как умеют улыбаться только глубокие старики ещё не выжившие из ума.
- Ты шлемы у кобольдов внимательно осмотрел? - спросила медицина, окончательно добивая зазнайство вояки.
- Странные они у них, - забубнил полковник, совершенно не понимая в какую сторону на этот раз занесёт нанюхавшегося целебных порошков лекаря, - к загривку прицеплены. Оно, собственно, понятно - такую тяжесть даже их шеям не удержать. Прорези для глаз пунктиром чуть ли не в круговую. Нацепил такую башню - и крути в ней башкой в разные стороны. Так-то, может, даже и удобнее, чем наши "вёдра".
- Ай, молодец, - сложил морщинистые лапки Омн. - И для чего-то обратился к Меркурию: - Ведь, правда, молодец?
Меркурий качнул париком не смея возражать.
- Господин Х-хо, - уважительно обратился лекарь к племенному вождю кобольдов. - Будьте ласковы, исполните одну просьбу старого чудака.
Гигант кобольд с великим почтением встал перед этим странным человеком, имеющим такую власть над самим полковником, на одно колено, чтобы дедуле не нужно было голосовые связки напрягать.
- Видите ли, господин Х-хо. Согроншик у меня всё о других печётся, а о себе подчас и забывает. Хороший он, добрый. Только головкой не особо издался. Кое о чём - о себе, например, - за делами совершенно забывает. А война, сами понимаете, дело из всех дел наиболее хлопотное. А ну как ваш командир в запале да во гневе о собственной безопасности не вспомнит, в момент критический тогда как?..
- Тогда урон чести всего моего племени, - прокатил булыги своего голоса по лужёному горлу великан кобольд.
- Я тако же мыслю. От того и просьба моя... Вы отрядите... - он хитро покосился на зло пыхтящего рядом полковника, - пусть и без его ведома, трёх своих бойцов покрепче для его охраны и ещё кое для чего... - И пугая Согрона едва ли не до разжижения стула, замшелый реликт прошлого что-то зашептал в волосатое ухо согнувшегося в три погибели кобольда.
...Кобольды, в колонну по четыре, шли размеренно, чуть ли не вразвалочку, будто никуда и не торопясь. Впереди подземного легиона, на горбу самого здорового бугая, в его шлеме, на подушке, подложенной туда проклятущим Омном, восседал полковник Согрон с аркебузой, пистолетом, шпагой и нерастраченным запасом злости на весь мир. Барон ехал на войну.
Глава 2.
Bellum.
Согрон импровизирует.
- Вынимай меня из этой люльки, - беспомощно копошился в шлеме пузатый пупс. - Вынимай! Сил моих белее не достаёт терпеть таковское унижение. Я в ней, точно лялька какая, право слово. Дамбо, принимай на руки всю мою анатомию. Ишь ты, завалился, сердешный. Но оно и не мудрено - триста фунтиков дворянского мяса с некоторым даже гаком на себя словить - то тебе не изюму из вазочки откушать. Встать сам сможешь? Ну хотя бы рукой пошевелить? Ты не мычи, по-человечьи ответь...
Обомлевший, от свалившегося на него счастья Дамбо, рассеянно смотрел в небо и к душевной заботе начальства о сохранности своего здоровья оказался непочтительно глух. Только губы распустил сырыми оладьями и медленно моргнул два раза, тем и ограничился.
- Лекари! - рявкнул полковник. - Дайте ему под нос... э-эй не кулачищем же. Убьёшь, дурень. Я говорю, дай ему под нос чего запашистого, что б в сознание его привесть. Не видишь, слегка зашибся, молодой. То есть... гм... я его зашиб... слегка.
Так вот полковник Согрон и добрался до точки местности, откуда он мог любоваться видами на своё - или уже чужое? - но всё равно горевшее поместье.
- Вот же клятые ироды, - ворочая шеей и морщась, выговорил дворянин, - лишили мою детвору всякого наследства. Ну ладно, дочура у меня стервозой оказалась. Так и то, разве ж в их праве так-то радикально её за глупость наказывать. То во власти отцовской. Я её в этот мир привёл, стало быть, только я один и имею право её, змею подколодную, по этому миру с котомкой пустить. Ничего, сейчас шею поправлю... Тряско ты меня вёз верзила, - тут же попенял капризный барон понурившемуся кобольду. - ...и раздам всем по заслугам. Бойцы, кыш с холма, уж больно вы приметные. Та-ак... с кого начинать? - прищурился он недобро. - Жаль трубы подзорной нету. У кого там глаз острее? Дамбо, очухался! Душевно рад. Подь сюды. Поди, говорю, не дорожи коленкой. У тебя глаза молодые, зоркие. Смотри внимательней туда, - и Согрон ткнул пальцем-сарделькой во враждебный горизонт, - и докладывай мне в подробностях, чего и кого видишь. Ох, никогда в жизни так криволапо в войну ещё не вступал. А тут вишь, как заковыристо вывернулось.
Первое, что ляпнул, таращивший воловьи очи Дамбо, было бодрящее сообщение о дюжине всадников в сверкающих начищенной медью шлемах с пиками наперевес, мчавшихся в их сторону во весь опор. Полковник эту новость воспринял с хладнокровием истинного ветерана. Только и поинтересовался, какого цвета у ездунов мундиры. А узнав, что они голубого колёра с широкими красными вставками, прихватил неповоротливого юношу под ручку и растолстевшим рысаком бодренько потрюхал к подножию холма, горланя по дороге:
- Отряд... Конный разъезд по наши души. Встретим с распростёртыми объятиями, чтобы ни едина тварь не ускользнула.
Охватив пологий склон холма двумя бронированными полумесяцами, как клещами гигантского краба, неустрашимые кобольды приготовились к лёгкой разудалой разминке перед настоящей кровавой потехой. Полковник, внушительную свою персоналию не поленился выдвинуть почти к самой вершине в качестве жирной наживки, кою всадники не заметить просто не имели права. А заметив, увлеклись... Остановить пришпоренных рысаков набравших ход вниз по склону - дело не самое простое. Удила раздирали рты безответных рогачей. Те, приседали на задние ноги, растопырив тройные псевдокопыта зарывались в сырой дёрн, а сзади напирали припоздавшие, ещё не видящие стального капкана. Боя не получилось. Было безжалостное избиение.
- Ну-с, продолжим. - Барон был само спокойствие. Он деловито примеривал к руке кавалерийский палаш. Видимо оставшись им доволен, Согрон сунул фамильную шпагу Меркурию с суровым указанием: "Блюди". - Она мне не по лапе - маловата, легковата... Но ведь от деда досталась. Память и всё такое. Дамбо - на вершину!..
Барон подслеповато щурился, тихо бранился в усы, но упорно всматривался вдаль. Причём, к удивлению простоватого Дамбо, смотрел сударь Согрон вовсе не в сторону построения верных королевской фамилии войск. Казалось бы, что должно волновать достойного офицера, как ни обнаружение того самого золотого штандарта? А вместо этого полковник пялится на густо дымящие развалины собственной усадьбы, вокруг которой копошилось изрядное количество герцогской солдатни. Нашёл же время по разбитым черепкам сокрушаться. Но Дамбо ошибался, подозревая хозяина в излишней жадности. Согрон вовсе не мучился в корчах изнасилованной пожарищем скаредности, он искал путь. И чтобы был он как можно короче до этих клятых, уже вовсю рыкающих орудий и, если такое вообще возможно, - максимально скрытый от вражеских глаз. Да, видел старина Согрон не очень хорошо, но владения свои знал отменно, как то подобало рачительному хозяину. К тому же этого пузана, никто бы не осмелился заподозрить в неумении воевать.
- Косой ложок, - бубнил тихонько полковник, - он для вражьей кавалерии препятствие непреодолимое. Инфантерии в нём опять же не развернуться... ага-ага... а тянется он ого-го на сколько... Дамбо! - окликнул барон слугу. - А ну глянь правее леса. Чего видишь?
Парень тут же отрапортовал, что имеет удовольствие любоваться на палатки, повозки, походные кузни, носорогов табун и толпы всякого народу.
- А ещё шатры светло зелёные. Госпиталь там, господин барон. И вообще - обоз.
Барон дёрнул усом и тихо выругался.
- Это плохо. Они нам самый удобный маршрут перекрыли. За штандартом следи, не забывай. Ели увидишь его раньше, чем я до чего-то толкового додумаюсь - попрём напрямки без всякого плана. Нахрапом станем ворога повергать. Это, на хрен, самоубийство вернейшее, но мы народ военный - долг, понимаешь, велит.
Дамбо очами округлившимися прилип к горизонту. Согрон же вернулся к созерцанию пожарища. По авторитетному мнению слуги они сейчас безбожно разбазаривали имеющиеся у них крупицы бесценного времени. Надо уже идти, думал Дамбо, хоть куда-нибудь. Если не мысли его, то уж обеспокоенность точно, полностью разделяли и Пахр с Х-хо, вопреки запрету полковника выползшие на проплешину холма.
Барон от их вопросов только отмахнулся:
- Скройтесь с глаз. Займитесь... ну, не знаю... Народ покормите, что ли... - и снова уставился на развалины своего родового гнезда. - Ну, скорее... вашу маму я клевал... скорее... А, вот оно! - вскрикнул Согрон не сумев сдержать радости. - Убираются к бесу. Хватит там жрать, проглоты, - безжалостно обломил он, пускавших обильную слюну кобольдов. - Живей в колонну. Слуг моих под мышки. Меня - на закорки. И ходу по этой низинке до самого пожарища. Х-хо, ко мне! По дороге всё растолкую.
Оказалось, что барон не просто так на темени пригорка сапоги в росе мочил. Он ждал и надеялся. И ожидания оправдались. Битва внизу, в долине шла уже более часа постепенно стервенея. Всё новые отряды отправлялись под бравурные марши в исполнении полковых музыкантов в адскую печь, дабы не позволить затухнуть дьявольскому, людоедскому пламени войны. И вот случилось то, о чём Согрон молил Создателя небес - разграбивших и подпаливших его дом солдат Молох сражения потребовал подать на свой стол свеженькими, в собственном соку. Они ушли нарушенным строем молодые, дерзкие, смеющиеся и бахвалящиеся, ещё живые... А поместье догореть не успело и густой дым пожарища, надёжно прикрывал всё, что происходило на разорённом дворе и окрест от расположенного в стороне обозного муравейника. Спуск в овраг оттуда точно видно не было. А узкая, кривая и раздваивающаяся эта расщелина выводила любого, кто отважился бы на такое путешествие в самый тыл, как обозного скопища так и артиллерийского соединения. Там и оставалось-то ярдов двести открытого пространства. Для широко шагающих кобольдов - тьфу, а не расстояние. Было, конечно и неудобство - оттуда, считай из-под земли никакого штандарта увидеть было совершенно нельзя, но тут полковник рассудил просто: лучше уж преждевременная, но успешная атака на вражеские позиции, чем бестолковая смерть в кем-то для них точно выверенный час. Без риску баталии не выигрываются. А этот марш бронированных чудовищ Согроном обдуман и взвешен на чувствительных весах собственного военного понимания. И вся овражная, тяжеловесная кобольдова эскапада, буде выйдет, окажется много тяжеловесней по сокрушительности своей мальчишеского, лихо-задиристого наскока. Дамбо был в корне не прав, подозревая сударя Согрона в легкомыслии, лености и тугодумии.
Пахр, всё в том же несуразном, но привычном образе лохматого придурковатого крестьянина, кривобоко подскакивая, умчался вдоль оврага с целью разнюхать и упредить, ежели чего не так... С милю прогромыхали без приключений, далее овраг начинал змеиться и глубина его уменьшалась. Тут, осторожный полковник надумал остановить своё воинство, вызвав у Х-хо некоторое недоумение.
- Чего стоим? - прогудел он озабоченно, ожившей колокольней наклонившись над спешившимся полковником.
Согрон кусал губы в неясной тревоге.
- Х-хо, если б тебе довелось занять возвышенность, имея в тылу такую вот тропку, неужто не додумался бы её запечатать? Додумался бы, поскольку держать эту тропочку под прицелом пушек расточительно и малопродуктивно, да и рельеф местности здесь пушкарям не в помощь.
Кобольд посмотрел на пузатое начальство как-то не очень уважительно:
- Гхм... Ты загнал нас в эту узкую кишку, из которой, обложи нас противник, и выхода-то никакого нет - знай, добивай сверху, со стенок. И только сейчас радуешь меня такими вестями!?. Скажи, человече, ты чуток ранее до всего этого додуматься не мог? До того, как мы всем табуном к чёрту в задницу забрались?
Сударь Согрон меланхолично почесал пузо и велел паникёру заткнуться.
- Чем базлать без толку, лучше меня над кручей приподними бережно. Мне кой-чего проверить надо. Со слов Дамбо много не напланируешь. Свой-то глаз вернее будет. Только шибко не подкидывай. Не надо чужакам мою башку видеть. Переполох, без моей команды учинённый, будет нам не подспорьем, а помехой. А, брат Пахр объявился!.. Ну, что плотно там всё закупорено? Я так и думал. Это правильно... Это хорошо...
Последние слова полковника никакого смысла не имели. Он их произнёс просто так, совершенно машинально, внимательно присматриваясь к обыденной суете армейского обоза.
- Так-так-так... слева пехотное прикрытие... Ничего особенного, полусотня с аркебузами. А чего они прикрывают? Ох, ты ж моя радость!.. Х-хо, сымай меня отсюда. Бойцы, слушай мою команду. Делаем так...
Сказать по чести, по самой чистой правде бестолковый и от того почти бесстрашный Дамбо, хоть труса не праздновал, но как-то сей день не планировал быть причисленным к сверкающему сонму эпических героев. У него на это фантазии не хватало. Куцее было воображение у парня, сермяжно-мякинное. Девку там, сговорчивую, в стойле у рогачей помять. Пивка выпить, от папки с мамкой в кладовой затаясь. За девок-то папаня не ругает, только матушка сердится, - а за уворованное у сударя Согрона пиво старик может и плетьми огреть. Ещё можно было на дворянской охоте свои умения и ловкость показывать, иной раз меткостью господ удивляя. Но сегодня...
- Ты меня понял? - голос господина барона до мозгов Дамбо доходил откуда-то издалека. И хоть молодой балбес суть приказания уловил ещё с самого первого раза, но признаваться в этом не желал всею душой. Как-то вот не приготовился он к тому, что на него очень скоро должна будет водопадом обрушиться настоящая, блистающая, словно само божественное сияние слава истинного героя. О, да она уже сверкает спасу никакого нет!.. Хотя, нет - это ещё не слава. Это искры из глаз от отеческого подзатыльника, коим вдохновляет его на подвиги ратные неуёмный пузан Согрон.
Дамбо вытер непрошено выступившие на глазах слёзы, хлюпнул носом и, глядя на побледневшего отца, стоявшего рядом соляным столбом, буркнул голосом злым, но не дрожащим:
- Сделаю всё, как велели, сударь.
- Добро, - кивнул Согрон. - Прикрывать тебя будет полтора десятка кобольдов. Парни, - глянул он на молчаливых здоровил, - чтобы за этим вот, недотёпой глаз да глаз. Ясно? А ты, как только зачадит, более ничего не дожидайся - уматывай оттуда подалее. Да хоть совсем с поля боя беги. Главное - ты уже совершишь. Х-хо, отряди народ. Дамбо, готов? Тогда, с богом...
Не особо рассчитывая на не заметное проникновение к занявшим возвышенность орудиям, полковник и силу импровизации преувеличивать склонен не был. Что бы там себе не думали всякие необразованные слуги и тёмные, как их подземелья кобольды. Отправляя в дозор косматого Пахра он уже был готов к тому, что ему может противостоять офицер знающий своё дело. Недооценивать врага Согрон не собирался. Что ж, кобольд всё подтвердил. Но кто сказал, что дворянин, пивной бочкой болтавшийся в чьём-то шлеме только и делал, что переживал, как бы его не укачало? Не-ет... Барон, как истинный гений сумел совместить разом три наиважнейших дела: пялился на стенки оврага, отыскивая место менее обрывистое, составлял в уме стратегические прожекты и пытался удержать разъезжающееся в разные стороны оружие. И когда кобольд ошарашил простоватых своих единоплеменников вестью, что всё - далее только с боем, а до пушек не менее полутора миль, Согрон, вчерне уже представлял, что ему делать. Оставалось выяснить кое-какие нюансы. Короткий, но всё подмечающий взгляд на обоз вражеской армии, позволил ему завершить отвлечённые, теоретические размышления и приступить к активным действиям.
- Х-хо, основными силами сначала ударим перед собой. Переведи своим - в стороны не расползаться. Одним мощным кулаком сминаем охрану. Её не много и ни солдаты, ни офицеры не ждут нападения. Тем более нападения кобольдов. Далее рассыпаемся цепью, но плотной. Ясно? Плотной... Чтобы все рядом... И гоним перед собой стадо носорогов и попавшихся в невод обозников до самого подножья холма. Там для орудий слепая зона.
И тут мрачный Х-хо, наконец понял задумку полковника.
- Ты - голова, человек. Всё сделаем как нужно. Главное - не останавливаться.
- И ещё одно... - полковник не упускал ничего и обернулся к Пахру, постепенно принимавшему родителями определённый облик. - Сколь латников в овраге насчитал?
- Много, - просипел сдавленным горлом кобольд. Процесс преображения - дело не быстрое и болезненное. - На третьем десятке сбился. Тесно там от людей, полковник.
- Ну хоть приблизительно... Сотня будет? Сотня, значит... Хм... А может и более... Х-хо, что скажешь: управятся два десятка твоих головорезов с сотней злых одоспешенных мужиков, ежели нежданно свалятся им на головы? Учти, времени у них будет совсем мало...
Х-хо, народ свой зная, уверенно кивнул:
- Управятся. Только, Согрон... Может, мы число бойцов в этой кишке всё же увеличим?.. Не для того чтобы затор проломить. Просто, когда они пехоту в русло ручья втопчут, они же снова на орудийные позиции двинут. Так? Ну и выйдет, что мы пушкарей-то в клещи зажимаем. То-то для них сюрприз будет. А три десятка моих скалозубов - всяко сила.
Барон себя за ус дёрнул в раздумии. Х-хо вообще-то дело говорил: увеличь вспомогательный отряд и орудийной прислуге не разорваться на два-то фронта, но ведь есть риск, что ослабленный основной отряд, поставленную перед ним задачу не выполнит или выполнит, но с роковым для всего дела опозданием. А-а, чёрте-бей!.. Согрон махнул рукой соглашаясь:
- Добавь ещё солдат, но не более десятка. Нам и так тяжко будет этакую массу народу и носорогов сдвинуть и направить куда потребно. Да начальником над этим малым отрядом поставь кого посообразительнее, чтобы угадал атаку на холм начать никак не раньше нашего. Координировать свои действия мы не сможем, так что всё от его ума зависеть будет. Ну, кажется, всё... С богом, господа, коли, вы в него веруете. А нет - так пусть нам удача сопутствует. Вон из оврага! Засиделись в ямине. Пора кости размять.
Появление в глубоком тылу здоровенных чудовищ в чёрных латах и с жуткими кабаньими мордами, для командующего отрядом прикрытия оказалось куда как неожиданнее грома среди ясного неба. Тут ни с того, ни с сего по среди армейской хозяйственной части, в самом слабо защищённом её месте - у фургонов маркитантов и шлюх - начался ураган с торнадо и молниями. Во всяком случае, перепугавшемуся тороватому народу так поблазнилось. И первая же такая трескучая охальница поразила седенького генерала-тыловика прямёхонько в розовую макушку, лишив всю и без того не особо боеспособную его армию, мозгового центра. Эффект неожиданности, который был так важен для одного толстого полковника сделал своё дело. Тылового обеспечения офицер какое-то время, когда каждая секунда была на счету, когда ещё была возможность всё исправить, прояви он командирскую волю, действительно оказался, будто громом поражённый. Что-то орали в его большие волосатые уши молодые адъютанты, без всякого почтения к летам и чину тряс его за плечи майор, командир пикинеров, старцу было не до того. Своими слезящимися, покраснелыми глазами, он неотрывно смотрел на то, как прямо из-под земли вырастали эти стальные колонны и, действуя чётко, явно выполняя чей-то зловещий план, они разделялись, перестраивались и уже...
- Генерал!!! Чтоб сам Нечистый всем, что у него есть срамного тебя в... - залп орудий заглушил концовку искреннего майорского пожелания. - Солдаты! Принимаю командование на себя! Слушать меня. Приказы выполнять незамедлительно под страхом смерти.
Он был настоящим офицером, этот пропахший потом и порохом майор. И если бы под началом Согрона оказались не две сотни кобольдов, а то же или даже несколько большее число людей телега истории государства иллорийского после сражения обязательно поменяла бы колею. Но остановить обитателей подземелий майору было не под силу. Ну, хотя бы умер со шпагой в руке, бесполезно разрядив пистолет в непрошибаемое кабанье забрало.
Кобольды, повинуясь громко орущему пузану, сидящему в шлеме одного из них, тараном прошлись через весь лагерь, оставив в неприкосновенности лишь госпитальные шатры. Не из человеколюбия, просто они оказались далеко в стороне от направления их удара. Отряжённые тридцать великанов, с Пахром в качестве проводника, добежали - о, это надо было видеть! - до места засады герцогской пехоты и обрушились на ничего не подозревающих солдат, словно камнепад со скал - не удержать, не убежать, не укрыться.
А что же Дамбо, со своим непонятным заданием? Да справился, дурашка. Что собственно, сложного в том, чтобы трутницей запалить пучок соломы и сунуть его в фургон с... пороховым припасом для артиллерийских батарей? Ничего... Особенно, если охрану одним своим видом разогнали пещерные здоровилы. Найти укрытие от взрыва на ровном поле оказалось горазд сложнее. Нет, не бежать же снова в овраг? Да и не успеть уже... Пришлось распластаться на земле и постараться стать плоским, как бумажный лист. Рвануло, что надо! Огонь до небес взлетел и сразу не унялся - полыхал ярче адского пламени и грохотал неумолчно. Фургонов с порохом в обозе была тьма. Кое-как соплями склеенная оборона обоза сразу после шутки диверсанта Дамбо перестала существовать. Солдаты, побросав алебарды подняли руки в гору, а вождь кобольдов, проявив чудо сообразительности, тут же пристроил их к делу.
- Чего нам с ними возиться? - проревел он полковнику, когда вынырнул из не особо горячей схватки для доклада об успехах. - Я чего удумал: давай их первыми пустим... Да не на своих! За кого ты меня держишь?.. Стадо носорогов пусть гнать помогают. А когда этот вал сдвинется, мы рванём следом, а на солдатню лапами махнём. Пусть по щелям расползаются; караулить их всё равно некому.
Идея была здравая, к тому же своевременная - медлительные носороги никак не желали двинуться в нужную сторону. Плотный солдатский строй вооружённый не копьями, а дышлами и оглоблями... - подумаешь, латники забавно выглядят, тут война - не до смеху! - сгуртовал туповатых животных и, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее погнал разошедшихся тяжеловесов к большому холму, облюбованному артиллеристами. Там, на его плоской вершине офицерство бога войны заметило неладное. Как не заметить, когда сама земля содрогается сначала от взрыва, а после и от носорожьего галопа. А заметив - засуетилось, отдавая команды кавалеристам и пехотинцам охранения сдержать, остановить, уничтожить. Да что толку? Пустое всё. Как человеку выстоять против чудовищной лавины? Либо, поскидав стальные латные юбки пуститься наутёк, покрыв позором свои знамёна, либо, выставив алебарду, вдруг сделавшуюся не опаснее зубочистки, обречённо ждать, когда тебя втопчет в землю неудержимое рогатое стадо. Как всегда в человеческом сообществе, будь то сборище базарных торговок или армейский строй - мнения разделились. Нашлись активные сторонники обоих вариантов. До драк между однополчанами дело не дошло - просто времени не хватило, - но прорехи обширные в герцогском воинстве храброму офицерству пришлось латать спешно. Некую малую надежду тем, кто оборонял подступы к холму, подарили пушкари, попытавшиеся спешно развернуть четыре неподъёмных пушки в сторону обезумевшего стада. Огромные их усилия оказались тщетными, орудия были невероятно тяжелы и пушкари просто не успели. А кобольды Согрона времени даром не теряли.
Битвы-то ожидаемой, от которой кровь бурлит и в голову бросается и не вышло. Поредевший пехотный заслон стадо, как и не увидело. Кавалерии же пришлось этот толстокожий вал обходить по большой дуге. Времени было потрачено много - прорыв вражеский состоялся. Носорожья волна ударилась о подножие холма, частью своей на него наползла, просто ход погасить не сумев, но массой своей основной просто его обтекла с двух сторон и покатилась дальше, внося сумятицу в ряды герцогской гвардии, оставленной в резерве. Полковник, в шлеме, как малый орех в слишком большой скорлупе подпрыгивая, довольно щерился. И пусть никакого сигнала он не дождался, зато как весело всё обернулось.
- Захватываем орудия, орлы! Х-хо, как на холм влезешь, сразу организовывай оборону. Нас отсюда вся анккольская армия будет пытаться скинуть. Они из кожи вон вылезут, чтобы нас смять. Мы, брат, для них хуже, чем заноза в заднице. Мы - кол в сердце.
Прислуга орудийная дралась ожесточённо. Отступать им было некуда - подоспел малый отрядец, что сокрушил засаду в овраге и перекрыл все пути-дорожки. И часа не минуло с момента начала атаки на почти беззащитный обоз, а вражеские артиллерийские орудия уже полностью перешли в кобольдовы лапищи. К тому же армия герцога лишилась всего порохового запаса. Это был разгром, хотя его сиятельство ещё об этом не знал. А узнав не сразу поверил и погнал на зачистку окаянной проплешины эскадрон тяжёлой кавалерии и даже во гневе решился ослабить пушечный огонь в центре, перенацелив десяток орудий на только что оставленные позиции.
Ядро шлёпнулось рядом с "ездовым" согроновым кобольдом. Тот в азарте пощёлкал зубищами и ногой откатил раскалённый чугунный шар от себя подалее.
- Эге ж, - оживился в своём гнезде пузатый горный орёл, - быстро они додумались обсыпать нас горячими гостинцами. - И чего теперь делать? Вас ведь за пушками и валами не укроешь. Ишь, вымахали - канонирам на радость. Что, уже потери? - Кобольд, стоявший рядом, получил ядром по шлему и свалился замертво.
К нему подошёл озабоченный Х-хо. Тут же рядом вырос Пахр. А сзади грохнула аркебуза. Дамбо, чтоб его!.. Не воспользовался возможностью отступления. В большую драку полез. Понравилось быть героем? Согрон оглянулся; с полдесятка кобольдов пока успешно сдерживали ошмётки только что разгромленной ими пехоты и уже кое-как организованные оставшимся в живых офицером, человеком чести и долга. С центрального участка масштабной баталии герцог по понятным причинам не решился снять ни единого взвода и по правую руку полковника пока было тихо. Зато прямо по его фронту на отбитый холм уже катила вражеская волна. Барон усмехнулся в усы:
- Гляньте, парни, снова носороги прут.
- Угу, - сумрачно поддакнул Пахр, и закрутил, кудлатой своей башкой, чего-то высматривая. - Только теперь на них броня, рога сталью украшены и разозлённые мужики с вострыми пиками в сёдлах. Будет сейчас потеха.
Волна, подгоняемая желанием мщения и кружащим голову азартом начала затапливать холм.
Кобольды подобрались. Половчее перехватили оружие. Всем было понятно - игры кончились, сейчас начнётся багряная страда. Они сами забрались в мешочек и сейчас, разозлённый ворог попытается накрепко завязать его тесёмки.
- Идеи есть? - Х-хо опустил ручищу с огромным перначом, нагоняя в неё кровь. - Командуй, полковник.
Согрон прищурившись смотрел на орудия.
- А что, Х-хо, каковы из твоих парней пушкари? - спросил он вождя с усмешечкой.
- Ни бельмеса в этом деле не понимают. Как и я, - честно признался племенной вождь и даже голову опустил, постфактум сокрушаясь о недополученном в детстве образовании.
- Плохо ты себя знаешь, - таинственно проговорил Согрон и, поддав мощи в голос, гаркнул: - А ну, ребята, развернули уши в мою сторону...
Ухмылка Костлявого Жнеца.
Вырвать орудие из проушин в основании, вдвоём раскачать его в могучих лапах и швырнуть в набегающую приливную массу кавалерии было идеей может и не самой разумной, но позволившей обороняющимся сбить первый, самый страшный порыв вражеского эскадрона. С довольным уханьем кобольды приступили к забавной игре "Долбани меня стволом". И они были крайне разочарованы, когда противный Согрон приостановил эту, в миг ставшую народной, развлекуху. Чего ему ещё надо, когда только одной пушкой, можно учинить чудо какой завал из носорогов и людей!?
- Стоп, дурни!
О, ещё и ругается.
- Притормозили нашествие и будя. Пауза нам нужна - это верно. Рты позакрывали. Успеете ещё порезвиться с пушками. Нет, ну ровно дети малые. Орудий-то всего ничего осталось, а бомб и простых ядер сколько? Напрягите мозги... Дамбо, Меркурий - запаливайте фитили. А вы, дуболомы, мечите эти подарки в самую вражескую гущу. Не брезгайте ядрами. Пусть он них грохоту не будет, но если кому из врагов такой гостинец прилетит - а как не прилететь, если они толпой прут? - то тут счастливцу и конец будет. Швыряйтесь уже, - он разрядил в ближайшего всадника свою аркебузу и потянулся за пистолетом, - снова подбираются.
Кобольды с большим недоверием приняли в свои лапы эту округлую с чадящим хвостом мелочь. А кто-то и вовсе расстроился из-за доставшегося ему простого чугунного колобка. Но продолжалось это не долго. До первого взрыва бомбы и до удачно угодившего во вражий щит ядра. Баклером, пущенный кобольдом презент, отразить было никак невозможно.
Штандарт уже давно полыхал жидким, горючим золотом. Дирижируя какофонией битвы, пухлый канцлер нервом своим почувствовал момент, когда нужно было воздеть яркое, солнцу подобное полотнище. Оставалось единственное - надеяться на то, что лишённый какой бы то ни было связи, полковник его приметит и выполнит это обязательное условие - ввести в сражение подчинённый ему отряд. Согрон, втянутый в мутный водоворот битвы, ничего уже не видел. Но откуда об этом было знать всей королевской ставке? Барон воевал собственным разумением, своим пониманием хода сражения и он не ошибся. Двадцать орудий перестали сокрушать передовые линии королевских гвардейцев, и это послужило сигналом к активизации действий. Принц властно послал вперёд резервы. А чуть погодя, поддавшись горячке боя, лихо надвинул на лицо забрало шлема и сам кинулся в решительную атаку во главе тяжёлой носорожьей кавалерии. Канцлер не сумел его удержать, как ни матерился. Боже, где же черти таскают так нужного сейчас Герога!?
Кобольды азартно кидали чугунные шары. Нет уже не бомбы. Их запас давно исчерпался. Но... Вот же она сила нечеловеческого разума! Отыскались запалы и кто-то - точно не полковник, занятый в это время организацией обороны тыла - додумался втыкать их в пороховые картузы. Ох, весело они рвались среди герцогских пехотинцев, не столько калеча людей сколько их оглушая и пугая до недержания кишечника. А потом к делу подключился мудрый, знающий жизнь Меркурий. И герцогским бойцам стало по-настоящему плохо.
- Картуз распатронь, - наставлял согронов слуга криволапых великанов. - Да что ж ты его рвёшь-то так немилосердно. Вот дубина ты и есть дубина. Кинжалом чуть по шву... Так-то лучше теперь горсть картечи туда засыпь. Во... Видал. Получается если с головой за дело взяться. Теперь пихай туда запал. Поджигай и мечи подалее. Ишь как рвануло - дюжину ворогов - в клочья.
Война из любого человека способна слепить нечто ужасное. Кто бы мог мысль допустить, что в ливрейной дверной подпорке окажется столько кровожадной сообразительности? Решительная атака войск его мятежного сиятельства захлебнулась собственной кровью на покатом склоне безымянного холма.
Войска принца сначала продавили, а потом и прорвали центр фронта и мощным потоком растеклись по узкой долине. Сопротивление проигравших не было долгим или каким-то особо упорным. То там, то здесь стали мелькать поднятые кверху руки. Всё больше оружия оказывалось брошенным наземь. И в следующие полчаса Эргондт Анккольский, потеряв всю свою армию, до дна испил горькую чашу окончательного поражения. Устояв на ногах, хотя земля почему-то настоятельно просила прилечь, герцог, ни чего перед собой не видя, на одних инстинктах двинулся куда-то, особо дороги не разбирая. Всё равно, в каком направлении шагать, лишь бы отсюда подальше. Страха он не испытывал. Просто шёл и шёл. Оглушённый. Раздавленный. Сокрушённый. Поверженный!
В эти минуты человека по имени Эргондт герцог Анккольский не существовало. Возможно, дай ему срок всезнающее провидение, он бы и нашёл в себе силы восстановиться. Может быть, годы спустя, он бы снова вернулся в Большую Политическую Игру. А там бог весть... Глядишь, Корона снова поманила бы этого человека своим нестерпимым блеском. Но всё случилось по-другому...
У судьбы своеобразное чувство юмора. Большую морщинистую голову герцога было видно издалека. Его внушительная фигура, выделявшаяся в мятущейся толпе, так и притягивала к себе вошедших в боевой раж кавалеристов принца. Этакий живой трофей. Добудь его лихой наездник и твоё имя вписано в историю Иллории золотыми буквами. Герцога пытались защитить немногие бойцы, не растерявшие честь и сохранившие верность. Но разве возможно спасти того, кто этого не хочет? Анккольского насадили на копьё, как уродливого жука на огромную булавку. Победа Архольма была бы безоговорочной, кабы не сущий пустяк - самому Архольму не судьба была вкусить от её плодов и насладиться их пряным ни с чем не сравнимым вкусом. Он лежал на земле всего в полумиле от того места, где принял смерть враг его отца, заваривший всю эту густую кровавую кашу. Юный Архольм с обломком алебарды в шее, нашедшей уязвимое место в его доспехе, был мертвее камня. Кругом бушевала битва и солдаты, не прекращавшие избиение себе подобных, были свято уверены, что она будет последней. Им больше не придётся терять человеческий облик для того, чтобы выжить. Сейчас, сейчас враг утратит способность к малейшему сопротивлению и всё. Закончится эта безумная бойня, а с ней и вся война.
Если бы...
Согрон забрался в шлем своего чудовищного "скакуна".
- Одолели, врага, - сказал устало. - Давай теперь отыщем принца или хоть кого-то из его штаба. Двигай во-он к тому штандарту, на коем мантикора звезду с неба снимает. Ох, уж эти кобольды... Ты, что, не знаешь, как мантикора выглядит? Двигай к той широкой ярко-синей тряпице. Дошло?.. Ну славно. Шагай уже...
Штандарт принадлежал дому канцлера. Ему первому и хотел полковник доложить о своём успехе. Сначала другу рассказать, а после, можно и принца радовать. Если их высочество соизволит новоиспечённого барона до своей персоны допустить. А то ведь всяко может приключиться. Возьмёт принц Архольм да и задерёт свой царственный нос. После такой победы, оно и не мудрено.
За бароном увязалась малая числом, но не представительностью процессия. Пахр, попёрся для бережения командира и из любопытства. Глянуть на высоких персон оно всегда занятно. Меркурий, кобольда вновь оседлавший, и мысли не мог допустить, чтобы оставить хозяина без своей опеки и догляда. Мало ли что. Вон палят ещё, и народу разного по полю таскается без счёта. А простоватому от рождения Дамбо просто понравилось кататься на огромном кобольде и он не был готов оказаться от возможности ещё раз испытать детский восторг от путешествия на закорках великана. Согрон внимательнейше осматривался. Да-а, повеселился на его полях Костлявый Жнец. Сколь народу полегло. Тьма. Полковник вдруг совершенно для себя неожиданно ощутил всем своим естеством совершенно неведомое доселе чувство: ему больше не хочется воевать! Дворянин, никогда от битв не бегавший, будь это бодрящий перезвон клинков после весёлой попойки или угар большого сражения, с поразительной остротой и ясностью осознал, что война и всё с ней связанное есть наипервейшая в божьем мире мерзость. Он даже зажмурился. "Эвон, как меня разобрало, - думалось ему. - Не то мудростью господь меня решил наказать, не то просто трусливая старость из засады напала? Уж и не пойму, что из этого для меня хуже..."
Друга Барсучину, потускневший от непривычных размышлений полковник, отыскал возле шатра, выделявшегося высотой и прапорцем канцлера на самой вершине. Герцог был мрачнее грозовой тучи со зла вызванной разгневанным магом-синоптиком. Он, нахохлившись, сидел на полковом барабане и убаюкивал руку на перевязи.
- С победой, ваше сиятельство! - гаркнул расцветший в улыбке Медведь и вдруг почувствовал, что по причине не ясной, этот бравурный его тон сейчас совершенно неуместен. - Зацепило? - спросил он, когда кобольд ссадил его со своего загривка. - На кой тебя, перестарка, в сечу понесло? Твоё дело сейчас с важным видом пальцем по карте водить: "Армию двигать сюды или туды".
Барсук досадливо скривил лицо:
- Не лез я никуда. Подсыл это... Шестой уже... Отчаянный оказался тип. Моей охраны не устрашился и с боем - ко мне. Вот... зацепил.
Толстенький герцог поднялся, и всем телом наклонившись к полковнику, шепнул:
- Идём в шатёр. Поговорить надо.
Согрон дёрнул усом. Что-то недоброе было в этом шёпоте. Ликование победное тут же потускнело и испарилось, уступив место тягучей озабоченности. Что ещё произошло? Какая напасть?
- Пойдём, коли велишь.
Он кивком остановил слуг. Не для их ушей будет беседа. И с тяжёлым сердцем государственного человека Согрон откинул полог шатра, пропуская королевского канцлера вперёд.
- Ты ещё ничего не знаешь... - Барсук не спрашивал, просто говорил, не глядя на закадычного друга. - Беда в королевстве иллорийском. Ты присядь. Весть того требует.
Барон подвинул к себе раскладное походное кресло и как мог, устроился в нём, пронзительно и пискляво заскрипевшем. Канцлер остался на ногах, покусывая в волнении костяшки пальцев.
- Принц убит.
"Что!?" - побледневшими губами произнёс Согрон, враз лишившись голоса.
- Как?.. - хрипло сумел выдавить он из себя через бесконечно долгий миг молчания. - Как такое вообще возможно?
- Вот так... - в беспомощном жесте развёл одной рукой его сиятельство. - Костлявый Жнец нам с тобой ухмыльнулся, Медведь. - И, признаться, у меня от той ухмылки сердце заходится. Делать теперь что будем?
Согрон в раздумье закусил свой знаменитый ус. Приличных слов для быстрого ответа у него как-то не нашлось. Не то чтобы далёкий от дворцовых интриг дворянин сразу постиг умом всю сложность новой ситуации, но суть он ухватил, и она ему не поглянулась.
- Королева, чтоб её все черти гуртом и в очередь... - выдавил он из себя с трудом. - Не будь её, и всё было бы куда проще. Хотя, о какой простоте может идти речь в деле престолонаследия.
Сложностей было и так не меряно; мятежный лысый чёрт, слава богу, теперь уже покойный, своими выходками внёс столько необязательного сумбура в политическую жизнь королевства! Смерть короля, случайная до нелепости - что делать, в этом мире тленны все, даже монархи! - казалось, осложнила положение дальше некуда. Претендентов на престол оказалось двое, без учёта хщников помельче, но ничуть не менее алчных и зубастых: вдовствующая королева и принц уже достигший совершеннолетия. И каждый выдвигал свои требования с некоторой законной обоснованностью. Историческая традиция передачи престола от отца к сыну в Иллории была жестоко прервана и укорениться снова просто не успела. Делу бы помогло завещание короля - прямая его воля. Но его не было. А теперь не стало и Архольма Некоронованного. Род монарший пресёкся. Однако оставалась в живых и в полном, надо отметить, здравии её величество уже таскавшая, на своей пусть и некрасивой, но не глупой голове малую корону. Она никогда не была даже сопровительницей. Но на такую мелочь её гордое величество и не разменивалась. Не-ет... Королева жаждала повелевать королевством полностью и безраздельно. Кусочки могущества её не привлекали. Ей нужно было всё. И почтительный сын пусть и не своей волей, но уступил ей дорогу...
- А мы, стало быть, для Вердалии этот путь расчистили окончательно, своими руками устранив Анккольского. - Медведь мрачно глядел на сиятельного приятеля снизу вверх. - Какие мы, однако, молодцы. Настоящие рыцари! Клевать мой лысый череп. Взяли дамочку под локотки и бережно усадили на трон. А она нас за это, со всей материнской заботой на плаху пристроит.
- Тебе-то хорошо, - канцлер рукой нащупал второе кресло и плюхнулся в него совсем не солидно. - Тебя на площади обезглавят. Прилюдно. С зачтением приговора и с караулом, который можно будет считать почётным. Считай, со всеми воинскими почестями. Вообще всё будет красиво обставлено. Честное слово, даже завидно. Меня-то тишком удавят, как глистатого кота. Или траванут, как подвальную крысу. - Барсук некоторое время молчал, представляя только что самим же намалёванную картину собственного бесславного будущего. - Не... - он простецки шмыгнул носом. - Ни фига не вариант.
Барсуку никогда не было дела до того, что кто-то сочтёт его дурно воспитанным грубияном. Да и кого тут удивлять витиеватостью изречений? Эту тушу пропитанного алкоголем мяса!? Я вас умоляю!.. Закадычный приятель первым усомниться в психическом здоровье канцлера, если тот при нём начнёт выражаться языком дипломатов, менторов словесности или - убереги господь всемогущий - поэтов.
- Мне он тоже как-то не особо понравился, - разделил скептические настроения друга Согрон. - Оно, конечно, на миру и смерть красна. И вообще, на плахе помереть не хуже, чем разбитым параличом, валяясь колодой на душных пуховиках, а может и лучше, и уж точно быстрее и менее мучительно. Но веришь, нет ли, твоё сиятельство, сейчас я к этому не готов. У меня вообще в последнее время башка какими-то беззубо-пацифистскими мыслями забита. Что-то меня к камину потянуло домашнему. Правда, у меня усадьбу спалили. Ну да ладно... Чтобы огонь пылал умиротворяюще. Дрова потрескивали. Чтобы кресло удобное, а не это безобразие, что у меня сейчас под задницей - гвоздь колет прямо в ягодицу. Чтобы медвежья шкура в ногах. А на коленках внуки неугомонные елозят. Да, Барсучина, - внуки. Ишь, о чём мыслить начал. Самому удивительно. И вроде сегодня меня никто по башке не бил... гм... А ты о внуках ещё не думал?
Канцлер короля, оставшийся без оного, а теперь ещё исхитрившийся прошляпить и пережить прямого наследника, глянул на Согрона, как загнанный рогач на придурковатого хозяина.
- О внуках?.. Медведь, мне бы до сегодняшнего вечера дотянуть. Шесть попыток покушения за полмесяца!! Шесть!!! Не дай себя ухлопать Архольм-молодой и возможно сегодня я смог бы хотя бы выспаться. А он чего учудил, скотина безмозглая?
Согрон медленно встал с неудобного и шаткого кресла. Сделал пару широких шагов в глубь шатра и, остановившись, как вкопанный, спросил через плечо:
- Армия на твоей стороне?
Барсук приподнял брови и движениями рук пояснил, что - да, армия с ним, поскольку всему офицерству известно, кто в действительности составлял планы сражений и осуществлял непосредственное командование войсками.
- Генералитет кого поддерживает?
Ещё одна серия мимических сокращений.
- Язык проглотил? - Согрон посуровел. - Выплюнь его и возьми себя в руки. Не время расклеиваться, кузен почившего короля. Сейчас... Нет, через четверть часа ты выйдешь к войскам. Тебе всё равно это нужно сделать. Мои кобольды тебя прикроют... так... для вящего бережения. Но перед этим ты призовёшь трёх господ... - Тут он едва ли не болезненно скривился. - Герога-то до сих пор нет. Беда-а-а... Как он сейчас нужен.
- У Герога забота не мельче нашей, - защитил чародея канцлер, не вдаваясь, однако, в подробности.
Согрон уколол приятеля взглядом, но тем и ограничился.
- Тебе нужен священник.
- Мне?.. За главой церкви послано - надо принца отпевать. Но мне-то он к чему?
Барон, вопроса герцога как не услышал:
- Глава церкви!? Сам?.. Славно. Он имеет право развода в отсутствии одного из супругов. Твою вторую половину, продавшую всех и вся, отсечём сегодня же с соблюдением необходимых формальностей. Раньше бы стоило... гм-гм... да всем недосуг было. Далее... Извлекай из норы своего карманного юриста и, можешь разбиться в лепёшку, но к вечеру мага отыщи.
Впервые за всю свою жизнь Барсук выглядел настолько обалдевшим.
- Юрист?.. Ну, положим, я знаю, где скрывается Го. И, доложу я тебе, мой шкафоподобный друг, чародей, вполне приличной магической силы... некто, мэтр Хрюмм, тоже... э-э-э... вполне доступен. Только я всё ещё не понимаю, к чему мне они?
Согрон повернулся лицом к несколько растерянному вельможе. Набрал полную грудь воздуха, чтобы толкнуть что-нибудь обидно-колючее, но увидел перед собой чудовищно усталого человека, которому не то, что дела вершить, просто на стуле бы усидеть в сторону не кренясь, и передумал.
- Корлоний, - впервые за очень долгое время, называя его по имени, - заговорил барон, - герцог коронный... друг мой сердечный, понимаю сколь тебе сейчас тяжко. Но я у тебя рядом. На моё плечо ты всегда опереться можешь. А они... - он кивнул куда-то вдаль. - Им на кого надеяться? Думаешь, королева Вердалия, когда о делах здесь произошедших пронюхает сразу же прекратит охоту на... наследника трона. Нам нужно снестись с юристами той державы, куда они стремятся. К сожалению, это всё, что сейчас в наших силах. А теперь, поднимай-ка свой зад, Барсучина... Вам нужно говорить перед верными вам войсками свою первую речь в вашем новом качестве... СИР.
Глава 3.
Плутни старого лиса.
Постигнуть тайны женского сердца!..
Три недели шла за ними непрерывная охота и вдруг тишина. Даже страшно сделалось. Глар осторожно высвободил руку из-под золотоволосой головы Мурр и, приподняв спущенный на ночь борт фургона, толстенькой сарделькой выкатился в утреннюю колкой свежестью пробирающую сырь. Трава была росной... бр-р-р... зябко. Под фургоном тоже не в папашиной усадебке на тюфяке, но оказалось куда как теплее. Сегодня была их с Мурр очередь, давать роздых измученным телам под защитой массивной повозки. Порядок такой завёлся как-то сам по себе: первую ночь, как от крепости королевской стрекача задали, вообще никто не спал. Ещё и день прихватили до самой жары. Гнали бы себя и носорогов далее до полного изнеможения, да Капитан с Роминием пожалели изнемогавшего Мурзёпу. Зверю этому чудному, рождённому с широкими крылами никогда в жизни не приходилось такой длинный путь отмеривать на своих лапах. А ведь одну - сломанную он постоянно пытался поджать. Сработанный наёмниками грубый лубок химере мешал, а снять его не позволял Согрон-младший, проявлявший заботу о чудище, ровно как курица-наседка о цыплёнке-несмышлёныше. Мурзёпа ярился, но терпел, лишь иногда коротко и глухо взрыкивая от боли и не имеющего выхода раздражения. С крылом у него было худо. Начальство после ежеутреннего осмотра взяло привычку кисло морщиться: Бродячие псы остались без воздушного прикрытия. Горгула с некоторых пор в расчёт не брали. Были к тому основания веские. Но об этом позже, а сейчас - о любви... Из фургона торчали безразмерные ходули неклюда. Э-э-э... О любви, пожалуй, чуток позже. Мув был плох, перетряска всего его большого и казавшегося несокрушимым тела для двужильного волосатика даром не прошла. Неклюд всегда ходил несколько ссутулившись и склонив длинную свою голову, пряча страшное лицо за отвисавшими космами. А теперь вышагивал, как офицер гвардии, проглотивший аршин. Не гнулась его спина, а внутри постоянно что-то булькало и хрипело. На одном из перегонов, когда "гончие" герцога... ах, да, а теперь ещё и королевы! - в очередной раз сумели сесть им на хвост, Капитан, не желая давать сражение в открытом поле, погнал своё обезноженное воинство к скалистым холмам, Согрон подставил плечо выронившему из рук дубину неклюду. Когда такое было!?
В тот раз они спаслись. А Мув познал в полной мере, что такое телесная немощь и ненависть к самому себе. Помнится, он даже попытался остаться, чтобы, как он сказал: "Задать, надоедам последний, кровавый пир". Лусс на пару с Капитаном его от этой глупости удержал. И теперь Мув единолично обживался в фургоне, среди отрядных истощающихся припасов. Выгнать его от туда хотя бы на ночь совести не хватило даже у крайне озабоченной Стойс. Дамский взвод маленькой наёмной армии мужественно постановил оставить "второй этаж" в полном распоряжении Мува, благо - дрыхнет он всё равно, что дубовая колода. Сами же прекрасные жрицы бога войны как-то необычайно ловко поделили кавалеров, которые просто оказались поставленными перед фактом, и составили некую очерёдность ночёвок под фурой. Судя по тому, что на теле Чёрного языка стали появляться тонюсенькие нежные бляшки - зачатки будущих крепчайших доспехов, её пребывание под колымагой в компании с наёмником Мотом оказалось не бесплодным. Теперь молодая кондотьерская поросль всячески измывалась над будущим родителем и хиленько отбрыкивалась от подколок старших обделённых милостью дамской "престарелых" товарищей в этот раз, оставленных коварными бабами без сладкого. Лусс и Ти, конечно не могли смириться с такой вопиющей несправедливостью. Где, в каких это неправильных краях видано, чтобы женщины, задвинули за шкаф настоящих бойцов и героев и выбрали себе этих... мать иху так! - огрызков? Хорошо, хорошо - с внешними данными юного Согрона ветеранам соперничать тяжело, особенно, субтильному Роминию. Но где были глаза у Барли, когда она надумала охмурить тщедушного, лысого Зерка? Уж ему-то Лусс и Ти никак не рассчитывали проиграть в таком важном для любого свободного кобеля... э-э-э... мужчины... м-да... деле. Война, она ж клятая все инстинкты обостряет. А тут такой облом! Вот и неслось к небесам ежеминутное: "Зерк, лысый хрен, почему гужи у носорожьей упряжки плохо затянуты... Пухл, бездонная бочка, ты опять за завтраком всю дневную пайку сожрал? Гляди - не лопни. Тебе Мурр этого никогда не простит. За гробовой доской отыщет, и будет мстить каждую ночь".
Нахальная молодёжь на злобствующих перестарков внимания не обращала.
- Лютуйте сколько влезет, - как-то на привале с ленцой ответил им Зерк. - Всё равно вы останетесь неудачниками.
Лусс тут же назначил наглеца в караул. Месть хиленькая, но ничего другого Роминий придумать не сумел. От чего почувствовал себя совсем гадко. Той ночью бывший стряпчий Рулло уснуть так и не смог, Барли не позволила. Однако утром он выглядел куда жизнерадостней кислого от пережитого разочарования Лусса.
...У горевшего ярким пламенем костра сидел Капитан и ласково гладил большущую голову прибившейся к ним собаки. Кондотьеру и дела не было до сердечных предпочтений подчинённых ему дам. Он голову ломал по другому поводу, хотя тоже связанному с одной властолюбивой особой полу женского. Баргос примостил свой безразмерный "чемодан" на коленях командира и сладко дремал. Но стоило до его ушей донестись шуму, производимому неловким Гларом, как пёс тут же встрепенулся и тревожно заозирался.
- Тише, тише, - успокоил собаку Капитан, - это свои.
Глар бросил на командира мимолётный взгляд, стараясь скрыть беспокойство. За последние крайне суматошные дни Капитан сильно сдал. Нескончаемая гонка, видимо, окончательно подорвала его и без того слабое здоровье. И так не поражавший розовостью впалых щёк Капитан сейчас был похож на восковую куклу, слепленную с натуры криворуким подмастерьем. Офицер поднёс руку к обескровленным губам, потом долго глядел на перепачканную перчатку.
- О, как... Уже и без кашля. Видать, пора... - Он слабо улыбнулся Глару. - Пухл, созови всех. Ти пошёл к ручью за водой для носорогов и рогачей. Роминий, где-то в секрете обретается. Ты его не увидишь. Так что можешь позвать не громко - он услышит. Ну а молодёжь по кустам... Сам отыщешь. Двигай, парень... Мне есть, что вам сказать. Хорошо бы Пагг успел подлететь. А нет, так и без него начнём... И это... неклюда, если он спит, не буди, не надо. Ему сейчас тяжелее меня.
- Хуже нет, Баргос, - сжав ладонями собачью морду, проговорил Капитан, когда Глар отошёл от них на несколько шагов, - как постигать тайны чужого сердца, не имея к нему, сердцу, ни ключа, ни отмычки. И ошибиться нельзя...
Зову Капитана вняли все и очень быстро, даже Мурзёпа рядышком улёгся, хотя толку от него в каком-либо обсуждении не было никакого. Так, про между разговоров по гриве потрепать. Авторитет командира Бродячих псов, был непререкаем, невзирая на очевидную немощь наёмника. Какое-то время он молчал, внимательно разглядывая каждого из своих бойцов, как будто хотел запомнить их лица до последней чёрточки. Зачем? Вроде ж они, пока разлучаться не собираются. Впереди ещё почти триста миль. Хотя, если честно, то мало кто из кондотьеров сейчас представлял, сколько они отмахали, бросая сложнейшие петли, и сколько там осталось до неведомого горизонта. Может, много меньше трёх сотен, а может... Чёрт его ведает, да, наверное, ещё Капитан с Роминием.
Уставший Пагг сверзился из поднебесья ещё до начала большого разговора, чем, безусловно, порадовал всех. Как ни крути, а с этим парнем маленькая армия чувствовала себя куда уверенней.
- Они лагерем стоят... - выдохнул он. - И сворачиваться не собираются. Ждут кого-то наверняка.
- Далеко? - отвлёкся от своих дум Капитан.
- Милях в двадцати от нас. Если бы сейчас за нами кинулись - к вечеру уже бы нагнали. Со следа мы их так и не сбили. Наверное, прав ты, Капитан, в своём предположении, - он со злостью разломил толстый сук и швырнул его в костёр. - Пометили меня тогда. И мету эту, богом клятую, летун её поставивший чует за чёртову уйму миль, и не ошибается направлением.
Капитан кивнул. Предположение это он сделал на третий день их бегства. Тут же и проверил, отправив Пагга в противоположную от отряда сторону. Какое-то время его хитрость работала. Да и позже, когда загонщики уловку разгадали, им всё равно приходилось тратить массу времени и сил на разгадывание кондотьерских ребусов. В предположение Капитана не поверил только Пагг, которому до сердечной боли было мерзко ощущать себя меченным. Он даже приобрёл не свойственную ему ранее привычку мыться при всяком удобном случае. Чуть ли не в каждую большую лужу окунался. Но время шло, и всё очевиднее даже для него становилась правота старого лиса.
Капитан развернул карту.
- Мы здесь, - уверенно указал он. И чёрт его знает, как он это так быстро определил. Во всяком случае, нечто подобное читалось на лицах Согрона и Рулло. - До спасения не так уж и далеко... - Ага, ещё одно откровение от святого Кондотьера! Где оно, то спасение? - Если рубежом, за которым вы окажетесь в относительной безопасности считать границу Ольхайда. Сколько здесь?.. - Он прищурился. - Миль семьдесят... И только-то...
- Вы?.. - насторожилась Мурр. - Капитан ты оговорился. Не "вы", а "мы". Мы все и никак иначе.
Капитан смотрел в огонь остановившимся взглядом и печально улыбался мертвенно-бледными губами, окаймлёнными тонкой багряной линией. Это была улыбка покойника. У Глара сердце защемило предчувствии чего-то страшного в своей абсолютной неизбежности.
- Я сказал, ровно то, что собирался, Мурр. Но сейчас не об этом. - Он тяжело вздохнул и продолжил тоном, лишённым эмоций. - Мы, с Роминием, в последние дни тишком советовались... Не потому, что скрывали от вас хоть что-то. Вовсе нет. Просто все наши размышления, мнения, - тонкая скептическая ухмылка, - выводы, всё это не более чем домыслы, практически ни чем не подкреплённые. А стало быть, вероятность ошибки слишком велика. И при других обстоятельствах я бы сам с вами не заговорил, да и Луссу не позволил бы распускать язык. Но впереди на нашем пути ни холмика, от всадников больше не укрыться, а я умираю, - и так просто это было сказано, что сразу как-то ни у кого не нашлось слов возразить, а после прерывать Капитана показалось не вежливым, да и невозможным.
- И у нас с Роминием не осталось выбора, как только рискнуть... Да... Рискнуть нашими головами.
Наёмники слушали затаив дыхание, как бы избито это ни звучало.
- Что-то произошло, - вступил в разговор Лусс. - Что-то кардинально изменившее обстановку. К этому выводу мы с Капитаном пришли на основе данных, принесённых на хвосте нашим крылатым приятелем.
Глаза честного горгула сделались совершенно круглыми от искреннего изумления. Ничего подобного он за собой не припоминал. И вроде бы не пил в последнее время: злыдень Капитан не дозволял, а украсть всё никак не выходило.
- Я приносил данные?
Согрон со смешком хлопнул горгула по твердокаменному плечу:
- Ай да шпион! Он и сам не знает, что таковым является.
- Ты приносил нам данные, - убедительно изрёк Капитан. - Разве не ты рассказывал, пусть и не особо подробно... Кто бы от тебя такого ожидал?.. всё, что тебе удавалось рассмотреть с высоты, пока ты дразнил вражеских летунов.
Что-то подобное Пагг припоминал, но убей его бог, никак не мог взять в толк, что такое полезное можно было выдавить из его невнятных рассказов. На помощь ему пришёл Капитан. И вовремя, нужно отметить - у бедолаги горгула было такое страдальческое выражение морды, что Глар, хоть и не был виновником горгуловых мучений, поклялся больше никогда не заставлять его думать. В отношении Пагга это было бы совершенно не оправданной жестокостью.
- Главное, что мы смогли выудить... - начал Лусс, но поймав предостерегающий взгляд Капитана, осёкся и счёл нужным поправиться, - ...э-э-э... почерпнуть... м-да... из твоих бессвязных бредней... Пардонте... Подробнейших докладов обо всём происходящем во вражеском стане, была информация о смене командования. Теперь там всем заправляют люди королевы Вердалии. Пагг, сделай лицо попроще. Нет серьёзно, горгул, если извилины твоего мозга переплетутся, никто из нас себе этого не простит. Не можешь понять с чего мы это взяли, имею в виду смену штандарта у врагов? Поясню. Ты раньше судачил, что когда за тобой пауки охотились, их в погоню посылали маг и здоровяк. А в последние дни всё больше командовал усатый ветеран, что собирался нашу молодёжь жизни лишить. А он принадлежит душой и телом партии королевы. Так чего это он безнаказанно глотку дерёт? Чародей и этот неизвестный дядечка вряд ли принадлежат к числу людей просто так позволяющих собою помыкать. Следовательно, произошло нечто значительно усилившее влияние представителей её величества. Что именно?.. Тут нам помогли слухи беженцев и просто разного сброда, встречаемого нами на дороге. О чём народишко обездоленный или праздношатающийся судачит? Правильно: о большом сражении под Иллорией. И кто в том сражении победил?
А вот на этот, казавшийся таким простым, вопрос никто из наёмников ничего вразумительного ответить не сумел. Потому как сколь-нибудь вразумительной картины никак не складывалось. Победи окаянный герцог, и смута в государстве вскипела бы кровавым варевом - никакой крышкой не удержать. Любой мало-мальски властолюбивый дворянчик с шайкой присных возмечтал бы ухватить свой кусок жирного и бесхозного пирога. Так ведь нет того. Как нет и воцарения порядка в пределах державы иллорийской. Видать, и королю в той сече победить богом дано не было. Так, что ж они друг другу, ну чисто по-родственному рыла начистили, да и разошлись миром, ещё и по кубку на грудь приняли, для скрепления вечной дружбы?
- Бред! - В своей оценке этой идеи, высказанной Рулло, Глар был категоричен.
- Иди к Барли, парень. - Капитан убрал с ног собачью голову и подтолкнул пса к амазонке. - Ноги совсем затекли. Что-то я себя не очень хорошо чувствую. Вроде и не делал ничего, а как устал.
- Ты вообще сегодня спал, Капитан? - озаботилась Стойс. - Вряд ли... - тут же ответила она на собственный вопрос.
Кондотьер пожал худыми плечами, на которых одежда висела, как на вешалке.
- Не привелось, как-то. Думать пришлось много. Итак, господа, к каким выводам я пришёл... Предупреждаю сразу - я могу ошибаться. Первое... Тут я повторюсь... Мы не знаем, что произошло в действительности, но можем с большой долей вероятности предположить, что событие это значительно увеличило влияние королевы. Ни у кого возражений не вызывает? Второе... - тут Капитан взял паузу. - Цена за голову нашего брата по оружию, - он выразительно посмотрел на Пухла, - выросла в разы. Погоню они, невзирая на смену командования, не прекратили, хоть и плутали по нашей милости по всяким буеракам...
- Но ведь сегодня они и с места не сдвинулись.
Аргумент, приведённый горгулом, затеплил огонёк надежды в омрачённой душе Глара.
Капитан огладил бородку и кивнул:
- Не сдвинулись. К чему спорить с очевидным. Однако... - он несколько замялся, - доказательств у меня никаких, сами понимаете, но...
- Они получили новые сведения. С этим у них забот нет. В отряде - маг. - Вступление Роминия было, как всегда решительным. - И теперь просто дожидаются подкрепления. Потерять нас они не боятся, как и не опасаются сильно отстать. Тому тоже причина есть. Ты об этом уже говорил - равнина впереди. Носорожье раздолье. Я правильно всё понимаю Капитан?
Но вместо офицера всплыла одна очень рассерженная амазонка.
- Чего-о?.. - изумилась Мурр. - Подкрепления!? А то их до сих пор было мало. Сколько ты насчитал, Пагг? Пять десятков?
- Около того... Может немного больше, - развёл руками горгул. - Если прибудет хотя бы десяток у нас не останется никаких шансов... кхе... Во всяком случае, на открытой местности.
Капитан придавил глаза пальцами. Зрение начало его подводить. Проклятая липкая пелена всё чаще застилала взор.
- У нас и так их не было... на открытой местности. К тому же я сильно сомневаюсь, что добавится всего десяток.
Великан Ти дружески ткнул кулаком в непробиваемый бок химеры:
- Слышь, дружище, кажется, кто-то нас недооценивает.
Мурзёпа поднялся на передние лапы и демонстративно зевнул во все три пасти; челюсть козлиной головы у него поджила. А может химера просто храбрилась.
- Бойцовский дух - это то, что всегда выделяло Бродячих псов среди остальных наёмных команд. - Капитан позволил себе ещё одну тонкую улыбку. - Но, господа, пустая бравада ни к чему хорошему привести не может. Нас слишком мало... Одиннадцать... - Он тяжело вздохнул. - И я самонадеянно посчитал себя за полноценную боевую единицу...
- А меня?.. - Занятые подступившими под самое горло бедами наёмники не заметили подошедшего к костру Мува. - Меня, значит, ты совсем со счетов списал? Не ожидал от тебя, командир. С чего это ты решил, что неклюд разучился держать дубину в лапах!? Да, я не в лучшем своём состоянии, но и сейчас ещё способен остановить трёх, а то и четырёх кавалеристов. Про пехоту я уж и молчу. Десяток мне подавай - управлюсь. И это без хвастовства.
- Хорошо, - поднял ладони Капитан, признавая собственную неправоту. - Нас двенадцать. Из этой дюжины Мурзёпа не способен летать и быстро передвигаться; ты, Мув, можешь занять позицию, и удерживать её минут десять никуда не отступая, просто потому, что ходить толком не можешь; и я... - Он плюнул на раскрытую ладонь. Перчатку тут же "украсило" отвратительное кровавое пятно. - Всем понятно? Не обижайся на меня, Мув. И не ершись. Положение, в которое мы угодили, представляется мне мало завидным, однако, не безнадёжным. Смотрите сюда, - он привлёк общее внимание к карте. - Везде, вплоть до самой границы Ольхайда местность ровная, как блюдце. Поля и луга - раздолье для кавалерии её величества...
- И погибель для нас, - толково рассудил Глар.
- Точнее не скажешь, солдат. Они это тоже понимают. Теперь загонщики почуяли кровь, к тому же им можно не спешить. Их рыцари втопчут нас в грязь на полном скаку, не сбавляя хода. И только здесь, - палец Капитана почертил место на карте, выделенное грязно-бурым цветом, - от их кавалерии, толку будет не больше, чем от кучки табачного пепла.
- Болото... - прошептала Стойс и нехорошо улыбнулась. - А по его краю узенькая дорожка. Кавалерии не развернуться - утонет к чертям. Не разогнаться - тропа петляет. Перекрой её и удерживай хоть до скончания века. Капитан - это наш шанс.
- До него миль двадцать с хорошим гаком. Не вижу ничего невозможного в том, чтобы мы до него добрались. И да - это действительно шанс... Пусть и не для всех. У меня предложение... приказывать сейчас я не могу. Нам нужно разделиться. Братья в сопровождении Зерка и кого-то из отряда, - скорее всего вас, - он кивнул в сторону дам, - и Роминия, сейчас седлают носорогов и рогачей и уматывают во весь опор по направлению к границе Ольхайда. А остальные торопко идут к болотам, оставляя по дороге явственно различимые следы. Нужда в скрытности отпала сама собой. У края болота мы даём бой. Задерживаем продвижение противника, он теряет время и безнадёжно отстаёт. На территории Ольхайда солдатам королевы делать нечего. Их там встретят не ласково. Роминий - согласен? Так или иначе, но Бродячие псы выполнят свой контракт.
Как всё стройно выкладывалось в его умной голове. Без сучка, без задоринки. Дошли. Повоевали. Кто выжил - будет счастлив и богат. Остальные?.. А что с остальными не так? Героическая гибель от пули, клинка или дизентерийного поноса она ж самой спецификой их деятельности определена. Раз уж выбрал такую стезю, чего теперь сетовать? Молодняк, взятый в Иллории под охрану, будет спасён. А остальное... Остальное просто мелочи кондотьерской жизни.
Но тут, считай на ровном месте, вырос противный прыщ!.. Точнее - три противных прыща. Пока Мот, Пухл и Зерк тяжко ворочали мозгами, пытаясь осознать, что же такое неправильное есть в словах Капитана, что им как-то не по нутру, своё резкое неприятие такой здравой идеи высказали едва ли не хором амазонки и щедро плюющаяся ядом чёрно-языкатая баба.
Капитан поначалу ни единого слова и разобрать не сумел, но голова от их ора у него заболела сразу.
- Ты чего удумал!? - а капелла вопили три фурии. - Отряд разделить!? Это ты здорово рассудил: нас по боку, а сам героически голову на плаху. Смерти ищешь, доходяга, чтоб тебя!?
И о субординации им напомнить, как-то не вышло. Слова вставить не удалось. Никогда, за всю свою жизнь, которая сырной головой с горы катилась к своему закату, не понимал Капитан рассуждений бабского нелогичного племени. А теперь уж этого и не постичь - некогда.
- Ты, брат, действительно, чего-то не того... - Не очень уверенно начал Роминий. - Я, конечно, наниматель и всё такое. У меня, как и у этих мальцов, свои цели в жизни, но спроваживать нас в момент, когда у тебя не будет ни шанса - это не есть правильно.
- "Не есть правильно..." - Зерк презрительно сморщил нос. - Ты, Лусс, прямо как судейский крючок заговорил.
- Это от праведного и благородного возмущения, - попробовал отговориться Роминий, но тут же смущённо умолк, понимая, как неубедительно это прозвучало.
- Капитан! - Когда слово берёт Стойс даже начальству лучше внимать её речам, просто для здоровья полезнее. - Командуйте скотину тягловую запрягать. Надо засветло к месту баталии успеть. Рекогносцировку провести. Сюрпризы для королевских солдат приготовить. Да мало ли дел у наёмников на контракте!?
Капитан тихо ругнулся. Ведь правильно он всё изложил. И ситуацию обрисовал без прикрас. А они?.. Ладно, бабы, они народ непредсказуемый и в военном деле не шибко понимающий. Но чего на него с такой укоризной Ти смотрит? А, Мув?.. В нём жизни осталось на тридцать секунд драки, а всё равно в герои метит.
- Мурзёпа, прекрати жрать меня глазами. Я ни в чём не виноват. Я как лучше хотел. Баргос и ты туда же!? Отвернись немедленно, без твоих гляделок на душе смурно. Чего расселись, дармоеды? Седлать рогачей и носорогов. Выдвигаемся.
Расцветив улыбками милые, ставшие для него родными рожи, наёмники кинулись выполнять приказ. А Капитан ещё задержался у костра, маскируя накатившую на него потной волной слабость, задумчивостью жёсткого лица.
"Эх, ваше величество, понять бы, уразуметь, что у вас на сердце лежит, глядишь, чего дельного и посоветовал им... - Капитан устремил на суетящихся наёмников набрякшие тяжёлой влагой глаза, - остающимся".
Debes, ergo potes.
Должен, значит можешь.
Здоровяк Мот с прищуром недобрым продырявил взглядом вечереющее облачное небо, плюнул в сердцах в бурую вонючую воду и пошёл расчищать проплешину в густых колючих кустах. Под ногами противно чавкало и расползались прочь отвратительного вида скользкие многолапые гады. Да-с, местечко райское. Вонь, топь, черви в руку толщиной. А кустарник твёрдый, не поддающийся. На помощь Моту пришли брат и Ти. У остальных работы и своей было столько, что и не продохнуть. Дорогие гости скоро обещали быть. И совсем не факт, что они станут дожидаться утра. Усталость свою они позабудут, как только заприметят цель на расстоянии, какое даже изнурённый носорог способен преодолеть минут в пять. Однако надежда на то, что удастся избегнуть ночной атаки, сердце Согронова сына ещё не покинула. Авось, рыцарство неповоротливое болотины по темноте испужается? Тут ведь и свои кусачие добытчики имеются, коим темнота только в помощь. Бродячие псы с ними уже знакомство свели, расшевелив и изгнав при помощи факелов и Мурзёпиного "благостного" выдоха целое гнездо извивающихся осклизлых гадов, с которыми в одиночку разве что Муву под силу совладать. Да и то, когда он здоров телом и соблазнён тугим кошелём.
- И на кой, скажите мне, - не первый уже раз завёл свою шарманку с единственной песней, разозлённый на всю вселенную Пухл, - мы тут шкуру с ладоней спускаем, вырубая эти проклятущие заросли?
Ти попробовал раскрыть рот, дабы в несчётный раз втолковать неженке аристократу жизненную необходимость для Бродячих псов этой их каторжной работы, но только нарвался на грубость. Пухл и сам всё прекрасно понимал, но сознательно оставлял за собой право поныть и пользовался им на всю катушку, вымещая собственное зло на кустах, летающих кровососах, ползучих страшилах и ушах тех, кому не повезло оказаться с ним в одной компании.
Преследователей ждал приём горячий, в прямом смысле этого слова. Только бы успеть кондотьерам.
Первым в темнеющем небе появился давнишний горгулов знакомец в компании дьявольских остролапых созданий. Пагг их заприметил издалека и подал сигнал тем, кто горбатился на земле. Работы пришлось спешно свернуть: ни к чему залётным красавцам видеть, что на болоте делается. Этак весь сюрприз может коту под хвост пойти.
- Нет, не решаться, - удовлетворённо проговорил Лусс, когда зоркие надоеды скрылись из виду. Разведку провели. Поняли, что бежать нам некуда и с лёгким сердцем убрались на доклад к начальству. Теперь надо успеть закончить начатое, а то ведь шумом своим сами себя и выдадим. Мурзёпа, давай аккуратненько...
Химера с тропы в кустарник влезла и выдала крохотный огненный залп, вполне достаточный, чтоб подсушить землицу и подпалить пеньки на месте вырубки.
- Да, тесновато тебе будет, парень, - поцокал языком Пухл. - Но большее мы для тебя сделать ничего не сумеем. Терпи, - и он первым схватился за ствол только что поваленного колючника. - Что за жизнь, твою налево, сначала рубишь, потом срубленное сажаешь обратно. Почаще втыкайте, чтоб Мурзёпу сразу не заметили...
Этой ночью спали только женщины и Мув.
Парламентёров к ним никто не заслал. Впрочем, наёмники их и не ждали. Всем было понятно - война пойдёт на уничтожение. Неясным оставалось только одно - число преследователей. И воинская масса, выплывшая из туманного океана, произвела впечатление.
- Яблочки драчёные! - воскликнул обычно сдержанный Ти. - Понаехало-то их!!
Ярдах в трёхстах, там, где змеящаяся тропка начинала взбираться на пологую, малоприметную возвышенность, начало скапливаться недружественное воинство, состоявшее сплошь из мрачного вида мужчин на носорогах.
- Сколько тут?.. - Лусс прикрыл один глаз, будто прицелившись. - Чёрт, в этом молоке и не разобрать. А вдали, ещё прапорцы на копьях вижу. Если по ним судить то... Много, Капитан. Слишком много. Ну да и бес с ними. Подсократим число, а там, глядишь, и напугать удастся. Зря, что ли наши дамочки в грязюке перепачкались.
Капитан, облокотившийся о фуру, сплюнул с видом, поймавшего кураж хулигана.
- Этих, в латах особо не опасаюсь... Для них у нас козырь в рукаве. Что нам с магом делать? Пагг мог бы ему жизнь осложнить, но у горгула своих забот будет - не расхлебаешь. Мурзёпа?.. Ему раньше времени нос высовывать нельзя. А ну как чародей окажется из нетерпеливых и сам в драку полезет? Я таких встречал. Отчаянные ребята и жуть до чего вредные.
- Не полезет, - уверенно высказался Согрон, проверяя замки аркебузы и пистолета. - Тропа узенькая, а они уже носорогов на неё вывели по три в ряд. Теперь если всё переигрывать станут, такая кучамала выйдет, мама не горюй. Я думаю, что колдун их сейчас локти кусает из-за того, что власть к рукам вояки её величества прибрали. Ну а когда дело начнётся, и мы первую волну в брызги разобьём, тогда только он за нас возьмётся, тут нам и правда жарко станет. Его на шпагу не насадишь. Издалека как-то придётся... Ти, далеко твой арбалет стреляет?
Медведистый мужик только плечами пожал. Он бы и рад чародея стрелами пощекотать, но перед ним задача поставлена иная. Да, маг - это вопрос, пока не решённый.
- Господа, - обратил на себя внимание Лусс, - они двинулись.
Роминий дёрнул редким усом и ударил кресалом запалив трут - пусть тлеет до времени. Королевские всадники опустили копья и рысцой двинулись в сторону маленькой группы наёмников, безрассудно преградивших им дорогу.
- Вот так сразу!? - деланно изумилась Мурр. - Даже формально не предложив сдаться? И чем ты им так насолил, Пухл? Настроить против себя чёртову уйму народу в твои годы - это талант, я полагаю.
Пухл приложил к плечу приклад тяжеленной аркебузы:
- Нет... Просто неудачное рождение, - спокойно сказал дворянин и выстрелил в первого самого нетерпеливого всадника, нарушившего строй. - Талант у меня другой, - продолжил он удовлетворённо. - И сегодня вы его увидите.
Палить в плотную массу кавалерии, положив стволы на борт фургона, оказалось делом увлекательным. Первая тройка врагов полегла сразу, загромоздив и без того узенькую тропу. Всадники второй тройки, понимая безрассудность своих действий, но, не желая служить беззащитными мишенями, рискнули направить носорогов в бурую болотную жижу, где тяжеленные звери сразу и увязли. Капитан позицию выбрал с толком. Просто нахрапом Бродячих псов было не взять. Следующий залп кондотьеров унёс ещё три человеческие жизни. И страшно кричал молодой кавалерист, получивший пулю всего лишь в плечо, но не удержавшийся в седле и свалившийся в топь.
- Х-хе, - радовался Согрон, - мы ещё и перезаряжаться успеваем. А ты, Ти, молодчага...
Огромный арбалет бородача уже отпугнул пару дерзких летунов, решившихся на атаку сверху, и свалил с ног двух носорогов.
- Завал есть, - Капитан хлопнул в ладоши. - Самое время сменить позицию.
Ти тяжеловесно спрыгнул на землю. Кондотьеры развернули фургон и, протащив его ярдов сорок по тропе, снова поставили поперёк, озадачив врага нелогичностью своих действий.
- Пагг! - Капитан указал на небо. - Твой выход. Не будем дожидаться, пока они скопом на нас кинутся. Терять инициативу я не намерен. Горгул молча кивнул и взмыл ввысь. - Чего рты пораскрывали!? - прикрикнул командир на подчинённых. - Осложним нашим гостям расчистку дороги. Залп!
Нужно отдать должное солдатам королевы. Неся потери, пусть при их большом числе и не особо ощутимые, но крепко стегающие по духу, стойкость они проявили изрядную. Никто из них и не помыслил спраздновать труса и не подчиниться приказам своих офицеров. А те от первой оплеухи крепко разозлясь ясность ума тоже покуда не утратили.
Бывший генерал, за безалаберность шибко пониженный в чине и лишённый благоволения её величества, всё-таки был ею оставлен в звании офицерском и теперь жаждал реванша. Пусть сражение в проклятущем болоте размахом и не поражало, но ведь выиграй его и замельтешит перед очами шанс стать хотя бы капитаном. Умудрённый воин с презрением скосился на собственную кирасу, где с левой стороны красовался намалёванный зелёной краской бант с перекрещенными стилетами - отличительный знак лейтенанта. Да, в его лета такое уже не радует. Эх, стерва венценосная!.. Ну хоть бы в гвардии оставила. А то ж так... причислила к общевойсковому офицерству. Как теперь карьер делать? Правильно - только побеждать улизнувших из-за его стола неблагодарных собутыльников.
- Эй, маг! - окликнул престарелый лейтенант своего союзника. - Как там тебя?.. Буссо? Докладывай оперативную обстановку. Проклятущий туман! Ни зги не видно...
Отвратительно воняющее привидение сразу на начальственный рык отзываться не пожелало. Не преминув лишний раз продемонстрировать своё презрение к лейтенантскому бантику.
Вчера между группами вынужденных союзников дело едва до драки не дошло. Яблоком раздора был вопрос для всех болезненный: "Кому первому беглецов за хвост имать и спущать с них, негодных, облезлую шкуру?" Потому как число преследователей наёмникам никакого шанса на спасение не оставляло и стало быть вся слава предстоящего "бессмертного подвига" обязательно должна была достаться либо наймитам покойного уже герцога, либо... лейтенанту, желающему снова спать генералом. Чародей и его подельник, мрачный здоровяк, так глазами и стрелявший, как бы кого придушить для восстановления душевного своего равновесия, выдвинули бредовую идею, что это им должна достаться честь отомстить за погибших в рейде товарищей. Кто бы им поверил? Оставшиеся без патрона вассалы просто желают победу над Бродячими псами себе заграбастать, дабы выхлопотать у будущего хозяина кусок пожирнее. Лейтенант же по здравому размышлению рассудил, что никому из этих безродных прощелыг генеральская пенсия ни с какого боку не светит, так стоит ли их такими презентами одаривать. Дурень он будет, ежели во второй раз из рук своих птицу счастья упустит. И воспользовавшись огромным перевесом в количестве бойцов (ох, как же, кстати, пришлось подоспевшее подкрепление!) - всё-таки восемь десятков солдат ни одному чародею враз не осилить - бывалый в ситуациях вояка, убедил оппозиционеров, что его орлы первыми в бой и первыми - с победой...
- А вы, - он гордо окинул взором злобно скрипевшее зубами меньшинство, - завтра у меня на подхвате. Ну, окромя тех, кто по божьему попущению крылами сподоблен. Видать, как раз для такого вот раза. На вас, страхолюдины, у меня особые, стратегические виды.
И так вчера всё было продумано, схвачено, вином для отпугивания сглаза вспрыснуто. Так всё было душевно и мажорно. Такой надрывной красоты пламенел закат, что обнаружение под собственным носом омерзительно топкого болота, оказалось чем-то вроде ледяного душа. Чуть было чародей, ушлый мумий, обалдевшего слегка лейтенат-генерала на повороте не обскакал. Едва-едва бразды правления из рук офицера не выхватил. Вот мог бы конфуз приключиться для чести дворянской совершенно непереносимый. Но бывший генерал всю жизнь грудью подчинённых встречавший неприятности и в этот раз их стараниями устоял. Скала-человек! Волю его никакой ураган сломить не сможет, разве, что правильно ко лбу приложенная оглобля. Но с сим занозистым предметом в руках до его персоны верные солдаты никого не допустят. Как, впрочем, и с магическим жезлом... Чародея от усача оттеснили, едва тумаков не надавав, позволив начальству взять в кулак кубок и волю. Буссо, так тот чего-то блажил, но командующий уже взнуздал взбрыкнувшую судьбу.
- Завтра по утряни глянем чего и как... И с богом двинем всем эскадроном, - кратко изложил он хитрую диспозицию. - Ты, кожекрыл хренов... Чтоб ещё до свету у твоих пауков крылья налеплены были. Вам я развернуться дам... Вам карьерный рост без надобности, лишь бы пожрать вволю. Вот и оторвётесь. А теперь спить... э-э-э... спать. Всем, кроме караула.
Горазд был полон решимости выиграть свою маленькую войну.
Пока внизу беспомощно копошилось королевское воинство, что под огнём кондотьеров сначала пыталось преодолеть завал, а потом начало стаскивать туши в трясину, создавая рукотворную твердь, сын гарпии повёл своих бойцов в настоящую, массированную атаку. Не имея никаких карьерных устремлений желая лишь пополнить погреба своего племени человеческой убоиной и вернуться в уютный мрак норы он сподобился особого доверия офицера её величества. Задача, поставленная перед ним была проще не придумаешь - уничтожить горгула, дабы сверху стрелами не досаждал и разнюхать, где отсиживается химера. Огнедышащего монстра лейтенант обоснованно опасался. Повторения оказии, что случилась при штурме его крепости старому служаке не желалось. Во-первых, после повторного пикника с шашлычком ему точно не жить. Вердалия не простит ни за какие коврижки. А во-вторых... Впрочем, достаточно и одного "во-первых". Два торопливых летуна, пожелавших попортить кровь наёмникам, столкнулись с разъярённым Паггом и благоразумно решили отступить и дождаться, когда их предводитель с обрубленным хвостом перетаскает под облака остальных детей Ананси. Другого способа взлететь на расквашенной гнилой равнине у них просто не было. Этим и воспользовался один крылатый алкоголик, подстрелив из своей пары луков - вот ведь невидаль! - одного ротозея, а остальных, отогнав подальше от места сражения. Гнал бы и дальше, кабы в дело чародей не вмешался. На большой высоте точность его сквернейших заклятий была не высокой, но убойной силы они не теряли. И подставляться под клубящиеся всплески чёрно-зелёной хмари Пагг посчитал не разумным. Сделав пару кругов под облаками и облив врагов словами самого поносного свойства он расправил крылья и, поймав ветер, беспечно "поплыл" к своим.
Сын гарпии понял - вот он, шанс. Противно заверещав, он погнал свою несколько обескураженную таким его напором стаю на обнаглевшего одиночку. В воздухе они были не все, но полудюжины разозлённых пауков должно было хватить для того, чтобы преподать урок хвастливому горгулу. Его нагнали и взяли в клещи: двое снизу, двое сверху, двое зашли с тылу. Предводитель, в последний момент, дрогнув сердцем, почуял что-то неладное и чуть приотстал. Пагг поздно заметил, что попал в ловушку. Закрутив немыслимый штопор, грозивший ему неминуемым столкновением с землёй и гибелью, он кинулся вниз. Сзади пронзительно завизжал пометивший его враг. В этот раз добыча от него не уйдёт. А химера? Дьявол с ней, со змеехвостой. Дойдёт дело и до неё...
Ясно осознавая недостаточную силу противостоящих ему наёмников Буссо, тем не менее, особо в сечу не рвался, обоснованно подозревая народишко, нахрапом взявший королевскую цитадель, в умении портить жизнь всем вокруг. Для проформы чародей пособачился с летёхой-неудачником Гораздом и уступил ему пальму первенства с видом недовольным, но без искренней душевной тяготы. Пущай воюют, костоломы. Пусть вервольфом воет раздосадованный Шотс. Ему что?.. Лишь бы кого - любого, кто под руку подвернётся - убить, просто для успокоения. Чёртов маньяк; похоже, в розовом его младенчестве папа Шотсика, любимое своё чадушко в приступе отцовского обожания три раза под самый потолок подбросил и ни разу не поймал. Падла криволапая! Привёл в этот мир ещё одного людоеда, будто и без него всяких там Стальных Каплунов... Ястребов, то бишь, не хватало. Вон, в сером небушке порхает. От стаи приотстал. Опытный, гад. Тоже сюрпризов от знакомцев, хвост ему отчекрыживших, опасается. Маг выпустил несколько смертельно опасных зарядов в проклятущего горгула, но вёрткий страшила реакцией обладал на зависть всякому - от заклятий ушёл. А и бес с ними, со всеми, пусть крыланы про меж себя сами отношения выясняют, они мальчики уже большие.
Буссо в нервическом состоянии пребывая, то и дело громко клацал зубами. Что-то ему не нравилось. Проклятый туман! Ничего в подробностях не разглядеть. Ага! С завалом человеки-человечики, кажется, разобрались. Даже дорожку носорожьими трупами расширили. Не брезгливый народ - солдаты и послушный. Бестолковый, но послушный... Им приказали - добыть кусачую устрицу, они и рады стараться, за чужой, им не ведомый интерес свои и чужие жизни в этом вонючем болоте пресечь. А ради чего!?
От вопроса этого, магом в своей гнилой черепушке никак не ожидаемого, Буссо даже вздрогнул. А и правда: ради чего он, не самый слабый чародей, месяц, как не больше, таскается по дорогам в пыли и грязи, спит, как попало. Уже и новыми паразитами на теле обзавёлся, будто до того ему своих не доставало? На кой ему сдался этот пухлый герцогский юнец, до недавней поры вообще никому не известный!?
- Не-ет, вон!.. - отойдя в сторонку от солдат и опостылевшего за время скитаний Шотса, прикрикнул на своевольную мысль Буссо. - Вон, проклятая!..
Может, малец раньше и не стоил таких усилий и жертв, но, то уже в прошлом. Битва под Иллорией, весть о которой донесли королевские курьеры, изменила всё. Герцог скопытился не по собственному почину, однако, освободив чародея и убийцу от вассальной присяги. Королева к себе на службу, конечно, принять может. И место при её особе не из самых плохих. Однако свой вспыльчивый характер и склонность к принятию радикальных, но необдуманных решений, она продемонстрировала со всей очевидностью просто, по капризу вздёрнув курьера. Но и не это отвратило, далеко не мягкотелого мага от мысли податься к её величеству под чугунную длань. Буссо приподнял обрывки ткани, прикрывающие его лицо, и впервые за долгое время глянул на мир без ветошной опостылевшей завесы. Солнце, выбравшее именно этот момент, для того чтобы показаться в прорехе облаков и редеющего тумана, увидев эту миленькую мордашку, решило, что несколько поторопилось и поспешно укрылось за ближайшей тучкой.
Маг был страшен и отвратителен. Изменённый весь в крупных острых выростах череп местами покрывала одутловатая, восковая плоть, заметно тронутая тлением, остальное же просто гнило. Так он и жил: разлагался и обрастал вновь и вновь. Не зная, что такое жизнь и упрямо не умирая, Буссо существовал, пакостил всем по мере сил и возможности, почти всегда оставаясь безнаказанным и тем был счастлив. Он тягуче сплюнул в стоячую, ржавую воду...
- А, может, пора... - сказал таинственно. - Нет, правда, надоело служить кому-то... А тут такой козырь сам в руки проситься, грех не взять.
В мутных бельмах Буссо вдруг заплясало вязкое, ядовитое пламя. Он повернулся в сторону, где снова закипал бой, хрустнул сведёнными пальцами и решительно двинулся навстречу судьбе, пока всякие престарелые Горазды пухлый трофей себе не заграбастали. Тут-то она, Фортуна клятая, и выкинула очередное коленце...
Извозившаяся в запашистой жиже солдатня, то и дело подстёгиваемая выстрелами аркебуз веселящихся за фургоном наёмников, наконец, проложила себе дорогу, раскидав туши зверья и тела почивших однополчан. Позади толпы - тут и намёка на строй не было - драл глотку, почувствовавший аромат близкой победы Горазд. Но и без его матюгов спешившиеся кавалеристы с палашами наголо бросились на врага. Злоба застила им глаза багровой занавесью, однако, самые зоркие в первом ряду приметили странное поведение Бродячих: головы они попрятали за массивный борт фуры, здоровяк, что у арбалета каланчой возвышался, на землю сиганул, точно перекормленная мохнатая жаба. А его мелкий сослуживец... Чего это он?.. На коленки бухнулся и носом землю роет. Богу надумал молиться? Так поздно уже, не поможет небожитель. Близка кара воинства королевского. О, подобрался, да как порскнул!.. Страх почуял, сука бродячая. Ничего, сейчас, сейчас перепадёт всем вам на орехи... Чего там дымит... на земле? Да как шустро огонёк-то перебегает. Первый ряд солдат и рад был бы остановиться, а может и назад подать, ведь не к добру вражина чего-то запалила, - да куда там - сзади напирают. А огоньки бегут, раздваиваются. Может погасить, затоптать?.. Один, самый сообразительный даже и кинуться успел, да только... Да, и вправду, не зря амазонки и Стойс в грязище перевозились, выкапывая ямы на тропе и рядышком - в кустарнике. Недаром полночи промучились, размещая в них пороховые заряды с горстями аркебузных пуль. А сколь много было сказано матерных слов, пока придумали, как сделать так, чтобы мины не отсырели. И Роминий с Капитаном лаялись - богу, хоть уши затыкай, - пока рассчитали безопасное для отряда расстояние, да такое, чтобы раньше времени противника не насторожить и самим целыми остаться. Всё было не зря... Рвануло пусть и не особо красиво или как-то впечатляюще мощно. Нет. Того и быть никак не могло - запасов огневых у кондотьеров осталось не густо. К тому же злобствующий на весь свет Капитан один бочонок при себе оставил, как Лусс глотку ни драл, что им для боя собственных зарядов довольно будет, не лучше ли остальное с толком потратить. Капитан в этом вопросе на попятную не пошёл. А когда распалённый гневом Бескровник, горячности не сдержав, перешёл в разговоре на личности, наёмник достал из ножен острейший кинжал, коим вскрыл не один десяток глоток, сунул его под самый нос зарвавшегося нанимателя и одним движением сбрил горлопану левый ус. На том спор утих сам собой. Роминий прекрасно знал, что сейчас Капитан его пожалел... по старой дружбе. Однако и того, что было заложено под тонким слоем сырой землицы, хватило, чтобы атаку погасить. А то бы и не сдержать лютующих кавалеристов. Просто числом бы задавили. Ну, а взрыв этот, - дымная от него завеса, - имел последствия не только для штурмующих на земле, но оказался фатальным для паучьих порхунов, припустивших за одиноким горгулом.
Пагг, едва крылья не изломав, на землю грохнулся вполне натурально, не вызвав своим падением ни тени подозрения у преследователей. Дети Ананси как-то особо завопили, смешивая низкий свист и высокое, почти металлическое шипение, и устремились к земле, позабыв про всё на свете. Этого делать не стоило. Но азарт хищника, загнавшего добычу, застил им глаза. Поддавшись кипению крови, об осторожности на время запамятовал даже хитрейший Стальной Ястреб. И то, чего теперь уже опасаться? Химеры!? Так ведь нет её... Может, околела от ран?
Вообще-то, если руку на сердце положить, то разглядеть сверху место засады Мурзёпы было не особо сложно. Но ведь для того Пагг и старался изобразить из себя героя без страха, упрёка и зачатков мозга. И он справился, переключив всё внимание летучего отряда на собственную горбоносую персоналию. С его падения наступил черёд выхода на сцену некоего трёхголового монстра с хвостом в виде длинной и жутко ядовитой змеи. Пусть зубы у неё ещё до обычной длины не отрасли: разве ж в том дело!? Остры они у химеры. Острее игл портного. И этого вполне довольно чтобы поцарапать кожу летучих пауков. Но сначала... Мурзёпа, надёжно укрытый от самых зорких глаз густым пороховым дымом, с рёвом восстал со своего неудобного ложа и, задрав кверху все три свои головы, выдал залп, единым духом спалив всех Детей Ананси и зацепив краешком сына гарпии.
Распластанный на земле Пагг радостно загорланил, а неуёмный монстр не гася пламени, перевёл его на подоспевшее пехотное подкрепление уже посечённое свинцовым дождём, вырвавшимся из-под их ног.
К торжествующему воплю горгула добавился рвущий душу воющий вопль сгоравших заживо людей. Бродячие псы могли и победить, если бы...
Раздвигая руками вал дыма и пламени, словно бархатный занавес, перед честной публикой предстал утративший всё человеческое маг Буссо. Он не шёл, он плыл среди огненного шторма, и ярое пламя не сумело даже подкоптить его лохмотья, а следом за ним, отчаянно матерясь, двинулась вся масса уцелевших, успевших превратиться в чудовищ от собственного страха солдат.
- Ну, вот мы тебя и дождались, - тихо и очень спокойно, почти равнодушно проговорил Капитан. - Как мыслите, бродяги: устоим?
- Debes, ergo potes. - Кондотьер Зерк вспомнил, что когда-то он был стряпчим по имени Рулло.
Молодой человек, ещё недавно таскавший чернильницу за светилом иллорийской юриспруденции, с видом неустрашимого и бывалого бойца зачем-то запустил пальцы под левый рукав, и только потом вынул из ножен свою скьявону.
- Пойдёмте, что ли, поздороваемся.
Братья Согроны переглянулись и лихо перемахнули через фургон:
- Ти, с нами не вяжись. Ты нам со своим арбалетом нужнее.
За мужчинами дружной стайкой выдвинулись амазонки и бездоспешная, но неустрашимая Стойс. Однако всех их опередил неклюд. Нет странный они всё-таки народ эти самые северяне. Вот и от первого заклятия мага, пришедшегося волосатику точно в грудь, он только пошатнулся и люто ощерился. В следующую секунду окрестности потряс утробный рёв химеры; Мурзёпа обиделся за друга и выбрался из кустов.
Тут всё и закрутилось...
Не поджавшие хвост.
Кирасы и шлемы, от стрел защищавшие надёжно, против пуль были уже не так хороши и совсем уж ничего не значили для острейших когтей химеры. Мурзёпа мог склонить чашу весов на сторону кондотьеров, кабы не повреждённое крыло, сломанная лапа и... клятый на все лады чародей. Именно он, приостановив своё шествие сквозь огненный шторм, принялся за успокоение монстра, размером чуть уступающего дракону и соответствующей живучести. Укротить ярость химеры даже ему оказалось не под силу, но ослабить пламя, а после и вовсе его погасить Буссо удалось. Мурзёпа что есть сил рвался к этому дурно пахнущему существу, но путь ему преградила, ощетинившаяся пиками толпа кавалеристов. Солдаты прекрасно понимали - колдун их единственная надежда на спасение. И они остервенело кололи химеру в морды, когда зверь стоял на трёх лапах, пытались поразить его в живот, ежели Мурзёпа вздымался на дыбы, нанося пусть и не глубокие, но жутко досаждающие царапины. Шкура химеры - не дамская прозрачная кожица - её просто так не проткнёшь. Но ведь и солдатня не жеманные девицы. Мурзёпа, отбиваясь от десятков пик, уже обильно истекал кровью. А чародей, оставаясь за непреодолимой гранью копейных жал начал сплетать страшное по своей силе заклятие. Дело бы у него шло быстрее, кабы не надоедливые псы, никак не желавшие смириться с неизбежным. Хромуля взревел и, превозмогая адову боль, взмахнул крыльями, преодолевая колючий заслон...
Не гнущийся и от того совершенно не способный уворачиваться от ударов неклюд пёр на вражеское скопище с неотвратимостью божьего рока, устилая свой путь переломанными тушками в измятых доспехах. Но принявших долю свою от его шипастой дубины ещё можно было почитать за счастливчиков, лёгко ступивших на дорогу в рай ли, в ад. Последний вариант вернее. Много хуже пришлось тем, кого рассвирепевший Мув дланью своею просто сметал в болото. Там уже пировали местные осклизлые обитатели, со смаком выедая ещё живых солдат из их стальных раковин, тянущих в глубину топи своих заходящихся в крике владельцев.
Никогда!.. Никогда война не бывает романтически красивой. Всё это сопливо-сахарный бред особо извращённых неженок!
Братья Согроны пытались прикрыть несгибаемого неклюда с боков. Какое-то время им это удавалось, но потом кондотьеров расшвыряла в разные стороны хаотичная круговерть рукопашной схватки. И вроде не далеко - тропка-то узенькая, - а палашом не дотянешься, ежели надо соратнику спину защитить. Эх-ма, успевай поворачивайся! Тут-то, на дорожке, сапожищами уже превращённой в грязевую трясину и довелось таким разным Глару, Согрону и Рулло блеснуть, чем господь каждого сподобил. Амазонки и Чёрный язык, было дело, даже замешкались, словно громом поражённые, когда увидели, что вытворяют их рассерженные на весь свет мужчины.
- Хорошо не нас так обозлились, - без тени юмора, поделилась с подругами Мурр, - а то ведь и зашибить могли бы запросто. Никакое мастерство мечемахания не уберегло бы. Это, девки, нам урок на будущее: бесить нам наших мужиков можно, без этого слабой и чувствительной женской натуре невмоготу, но границу переступать ни-ни...
- Я Согрона злить вообще опасаюсь, - призналась Стойс, отталкивая от себя ставшее тряпичным тело, пробравшегося в тыл неклюду кавалериста.
- Ты бы это... - Барли поводила пальцами возле губ, - утёрлась, что ли. Некрасиво как-то женщине в бой с окровавленным личиком.
Стойс смешно скосила глаза, пытаясь совершить невозможное, рассмотреть перепачканные кровью губы, и провела по ним раздвоенным чёрным язычком.
- Тьфу, какой не вкусный мужчина попался, - скорчила она гримаску. - А ну мальчики, встречайте. Я иду!
Вертлявый Рулло успешно доказывал, что ловкость и подвижность в момент, когда ноги по щиколотку тонут в грязище, вполне могут компенсировать недостаток роста и отсутствие кирасы. Намотав на левую руку плащ, для защиты от скользящих ударов длинными кавалерийскими рапирами, кондотьер Зерк пробивался к тому, кому сейчас приходилось тяжелее всех.
- Роминий, подсоби. Одному не прорваться!
Пагг!.. Свалившись с небес, горгул попытался добраться до своих, да не тут-то было. Слишком хорошо отыграл он роль приманки и теперь лежал в мерзкой слякоти, постепенно окрашиваемой его кровью. Улететь от надвигающегося бронированного кулака!? Какое там!.. Тут бы просто себя на ноги воздеть. Ох, ты ж... Даже и не на ноги, а хотя бы на четвереньки. Крылья поломаны - беда. Надолго отлетался, голубь сизый. Башка?.. О-о-о... Лежать на спине и то не в мочь. Мутит, и земля с небом в чехарду играют. На бок хотя бы... Ой-ё... Нога! До чего острая боль в бедре. Такую мясистую ляжку поломать - это от всего сердца стараться надо. Пагг обречённо глянул в сторону подбирающегося врага. Хорошо хоть то, что Мурзёпа сошёлся в неразрывном котильоне с чудовищным магом. Химере доставалось - только чешуя с боков отлетает. Но колдун в танце с неподатливой зверюгой увяз. Оставались ещё солдаты. И на беду одного покалеченного горгула было их с большим излишком. Первого, самого бойкого, пытавшегося насадить бескрылую пичугу на пику, как на вертел, Пагг от этой идеи отговорил, вонзив когти единственной действующей своей ноги под мышку безбашенного героя. А куда его ещё лупить? До лица - не дотянуться. А всё остальное в железо упаковано, только шилом в зазоры и колоть. А у горгула коготки на шилья нисколько не похожи. Хоть и остры и крепки, но кривы и массивны. Можно было бы таким природным украшение попытаться вскрыть кирасу, да куда-то силы подевались. Пагг, вдруг яснее ясного осознал, что сейчас он умрёт. Где-то совсем рядом ревел от страшной боли Мурзёпа, пытаясь проломиться к чародею сквозь обжигающий полупрозрачный щит. Недалеко бесновался неклюд, дубиной своей радикально преумножая число вдов в королевстве иллорийском. Но нет, уже и ему не пробиться. Рядом, между рукой и боком горгула, в грязь вонзилась кавалерийская пика. Солдат просто поскользнулся, вот и промазал, только шкуру страшилищу оцрапав. Во второй раз он такой ошибки не допустит.
Пагг горько усмехнулся и обречённо откинулся на спину. Хоть на небо взглянуть в разочек остатний. Не летать больше...
Но вместо тусклого в этот день, но всё равно, такого желанного небосвода неудачливый до самого своего конца горгул увидел худое, злобное лицо с одним выбритым усом.
- Подыхать, чё ли надумал? - рассерженно пыхтя, гаркнуло лицо и горгул почувствовал, что чьи-то руки приподнимают его под мышки, а потом перехватывают перед грудью. - А ну хоть лапой нижней пошевели. Помогай, давай. Ты ж тяжёлый, как кабан, сволочь летучая. Зерк, прикрой...
Противник Зерку достался что надо. Гора человек. Одни усы длиннее руки несчастного стряпчего. А рапира под его рост кованная? Не рапира, а прямо меч святого Бухтияра, небесного покровителя белошвеек. Тех, похоже, во дни былинные сильно донимали всякие разные, коли их защитнику, стал потребен колун выше собственного роста. Тут с полным правом можно было бы и штаны чем-нибудь утяжелить, никто бы лысого кондотьера и не осудил. Может, в другой ситуации, где-нибудь в родных переулках, худосочный Рулло, чуть подумав, так бы и поступил. Да вот незадача - думать сейчас молодому наёмнику было решительно некогда. Пробить доспех высоченного дядечки скьявоной, вдруг показавшейся её обладателю тоньше вязальной спицы, нечего было и мечтать. Колоть такого бугая в горло - высоко. В ноги... Разве, что подранить, да разозлить ещё пуще... И Рулло решился на отчаянный шаг. Повергая в немое изумление Лусса - его даже криком матерным подстегнуть пришлось, чтоб не останавливался и продолжал волочить измочаленную горгулову тушу - он воткнул оружие в землю.
Сдача в плен?.. Именно так всеми, кто это видел, и было воспринято действие блестящего лысиной плюгавца.
Но все - это все. И до них Рулло никакого дела не было совершенно. Противник его шаг замедлил и ощерился гаденько - вот это замечательно. На войне, брат, клювом щёлкать - себе дороже. А презрительные взгляды и словеса приберегать нужно для врага уже убиенного.
Рулло выждал момент, когда остриё вражеской рапиры опуститься пониже и...
Когда-то ему приходилось и дрыном от хулиганья отмахиваться. А чем древко пики, что в самый аккурат возле ноги из земли торчит не рекомый дрын? Получив длинной деревяшкой по шлему, кавалерист незамедлительно впал в слюнявый расслабленный пацифизм и выпустил из лапищи свой верный смертоносный клинок. Взгляд его на мгновение обессмыслился - солдат пытался сосчитать количество искр, посыпавшихся из глаз, - а спустя миг и вовсе потух. Рулло вонзил копейное жало ему точно под подбородок. И снова в его руках заблистала верная скьявона, как молния разя ошарашенное королевское воинство. К нему присоединились братья Согроны, умудрившиеся оттеснить наседавших кавалеристов.
На какой-то миг стальная волна разбилась об этот ощетинившийся клинками, необоримый мол. Туда же рвался и Мув, но, не дойдя десятка ярдов, встал на тропе, словно в грязь корни пустил. Никогда и никому не признался бы негнущийся в любую бурю волосатик в собственной немощи. Он и сейчас даже самому себе не сказал, что "всё - отбегался", просто остановился, просто перекрыл врагу возможность флангового обхода по самой кромке трясины, просто взглянул в глаза Жнеца, уже пришедшего за ним.
- Погодь малость, - неклюд тихонько разговаривал с никому невидимым собеседником. - Дай напоследок душу потешить. - Взмах дубиной и отвратительно чавкающий звук. - Что тебе стоит? У тебя времени - вечность. - Дубина останавливает вражеский клинок. - А я сумею себе на том свете добрую компанию подсобрать. - Ох, в бочину таки угодил... Какой шустрый, - и каменный кулак размазал лицо солдата исхитрившегося проткнуть бок упрямого Мува. - Хе-хе, я ещё долго так могу... Эге ж, а это кто?..
Сражение между людьми дошло до той самой страшной точки, когда страха никакого нет и в помине, когда ужас сам собою выветривается из голов и оставляет сердца опустошёнными. Когда нет паники. Неоткуда ей взяться, потому что, охваченные всеобщим безумием все забыли, что ещё живы. В таких сражениях бывают побеждённые и победители, но не бывает отступивших. Стальной Ястреб, получивший горячий привет от покалеченной химеры, тем не менее, с белым светом ещё не распрощался, но будучи огненным столбом, откинут далеко от узкой тропы, к месту сражения вернулся с некоторым опозданием.
Первым его побуждением было накинуться на огнеплюйного обидчика, благо он ничего вокруг себя не видит, ходит кругами, пытаясь дотянуться до дурно пахнущего чародея, а хвостом по солдатне стегает. Без особого, впрочем, успеха то ли яд у змеиной головы иссяк, то ли доспехи кавалеристов берегут. Вот бы вонзить клыки в загривок этому несуразному драконову козлокоту! Но нет... Буссо тоже распалился не на шутку. Так и сыпет заклятиями в разные стороны. Уже пару союзных вояк приложил чем-то нехорошим: на глазах разлагаются, бедняги. Врагу только такую кончину и желать. Да и по чести - не дотянуть до химеры на обожжённых крыльях. Стальной Ястреб суматошно мельтешил кожистой рваниной, покрытой большими волдырями, не столько в воздухе держась, сколько пытаясь унять, остудить жгучую боль. Выходило не особо хорошо, зато злости добавило преизрядно. Гарпиев сын сузил глаза в поисках достойной и... доступной цели, удовлетворённо закурлыкал и кинулся вниз.
Не умеющий отступать неклюд, оказался препятствием непреодолимым и неустранимым. Во всяком разе так стало казаться королевским солдатам и их неудачливому начальству. Горазд весь на пену изошёл, зубы в мелкий порошок истёр, последние резервы в бой бросил!.. Ай-я-яй, что за напасть на его голову эти проклятущие Бродячие псы!? Где такое видано, чтобы полторы сотни с дюжиной совладать не сумели? А не приди подкрепление от королевы... Ух и вовсе мыслить страшно, чтобы было, чтобы было...
- Шотс! - Взревел доведённый до последнего градуса лютости разжалованный военачальник. - Какого ляда в тылу отсиживаешься, когда вся армия в кровавых соплях с недругом ратоборствует?
За гневный этот выплеск лейтенант был равнодушно послан герцогским убийцей на хрен. Ожидаемо побагровев, старый служака выхватил свой палаш с намерением самым явным, но и шагу сделать не сумел по направлению к потерявшему берега убийце, как получил крепчайший удар в нос. Такая ласка кольчужной варежкой по моське на многое способна. Скажем, на краткое мгновение примирить буйного солдафона с суровой действительностью. Более Шотсу и не надо. Далее наступило время дипломатии. В ней крепыш не имеющий ни чести, ни совести, тоже был хорош... по-своему... Крепкие, без преувеличения, стальные пальцы схватили зашатавшегося офицера за челюсть и затылок и повернули его лысеющий кочан до позвоночного музыкально хруста.
- Гляди, - вползло в его волосатое ухо что-то горячечно-влажное. - Зорче гляди, дуболом. И не вздумай сейчас сам геройствовать и меня к такой дури подталкивать. Самое интересное начинается.
Отвратительный ком неряшливой плоти с ужасными горловыми звуками обрушился на живую базальтовую скалу по имени Мув. Уцепился когтями за плечи. Повис вдоль спины, раздирая её нижними лапами, и впился клыками в основание могучей шеи. Неклюд взревел медведем и попытался сорвать с себя клыкастого окаянца. Куда там... Только руку за голову занёс, в груди что-то отвратительно захрустело, и по всему телу разлилась неостановимым лесным пожаром боль. А тут ещё и прыткий солдатик с острой рапирой подоспел. В живот Мува вошла раскалённая стальная игла.
Всё! Отходил своё упрямый, нежелающий умирать неклюд. Не увидеть ему больше своего неяркого северного неба. Не загребать разлапистыми ногами свежевыпавший снег. Мув, попробовал ударить оседлавшего его крылана в выступавшую над плечом рожу. Не вышло: мерзавчик челюсти разжал и головёнку плоскую назад откинул. Тесное знакомство с гранитным кулаком, пусть уже ослабевшего и умирающего Мува в его планы никак не входило. А солдатик напирал: ещё один удар, теперь уже в грудь. Неклюд почувствовал, что ноги его больше не держат. Попробовал издать последний клич - и тот не вышел, лишь хрип да бульканье. Но уходить вот так... беззубо Мув не захотел. Духи предков не поймут. Вывернув шею и замутнённым взглядом зацепившись за взгляд Ти, бледными до синевы губами он прошептал: "Стреляй, брат..." и, ухватив лапищами надоедливого солдата, притянул к себе, как только что обретённого родственника.
Гарпиев сын отчего-то почувствовал неприятный удар в пузо. Чуть отодвинулся от умирающей жертвы и... Пронзительный, истеричный визг монстра оглушил всех, кому не посчастливилось оказаться рядом. Из спины мерзкого, косматого чудовища, упрямо держащегося на ногах, торчал клинок длинной кавалерийской рапиры. Неклюд сам насадил себя на него, а заодно и одуревшего от крови Стального Ястреба.
Отлепиться от него скорее... Скорее... Рана глубока, но ведь не смертельна. Сын гарпии - тварь живучая. Он ещё может выкарабкаться. Он ещё перед всем племенем детей Ананси будет похваляться, что лично завалил неклюда - подвиг, достойный таланта скальда! Брат Ти, хлюпнул мокрым носом, размазал по бородатому лицу жгучие, глаза выедающий слёзы, и нажал на спусковой крючок. Стрела - не стрела - копьё оперённое, на таком расстоянии пробила все три, слитые в одном смертельном объятии тела. Мув до самого своего смертного мига оставаясь воином, воздел к небу правую руку, не то Ти салютуя в благодарность за сообразительность, не то, прощаясь с Бродячими псами и медленно повалился вперёд. Кондотьерам так и не довелось этого увидеть, но умирая неразговорчивый и мрачный при жизни Мув счастливо улыбался.
- Ти, - на вздрагивающее в немом плаче плечо медведистого наёмника легла худая - кости обтянутые прозрачной синюшной кожей - рука Капитана. - После станем горевать... Сейчас пора. Ты знаешь, что делать.
Ти кивнул своей большой, кудлатой головой, спрыгнул с фургона и, ухватив его под скамьёй возницы, развернул тяжеленную повозку, освобождая часть тропы.
Капитан фуру так и не покинул. Он поднялся во весь рост, от трубочки запалил фитилёк у небольшого мешочка с порохом и швырнул его в сторону сражающихся. Взрыв послужил сигналом для псов - пора было выходить из боя. Наступало время для очередного сюрприза от Капитана, затейливого шеф-повара, большого умельца готовить жареные, приперчённые блюда.
Добраться до скаженного мага Мурзёпе так и не удалось, хотя, вышло его ослабить. Мощи Буссо теперь хватало только на поддержание магического щита. Огрызаться чем-то смертельно опасным он давно уже перестал. Да, всё-таки недооценил природную стойкость химеры. Маг припас кое-то для менее стойких наёмников и теперь просто выжидал, когда трёхголовое чудище выдохнется, или раны ему нанесённые начнут делать своё дело, или... или ему просто надоест грызть уже дающую трещины преграду. После неожиданно раздавшегося взрыва Мурзёпа бросил донимать притомившегося колдуна и, расшвыряв, окруживших его солдат, хромая припустил в сторону фургона. О, как! Удача с нами! А всё-таки потешно на трёх лапах шкандыбает. И язвы от заклятий его донимают прилично. Не зря старался. Буссо состроил из гниющего мяса на своём лице, которую можно было бы назвать "осклабился" и оглядел тропу солдатской скорби. Гм, Бродячие псы сумели изрядно потрепать псов породистых. Трупов было понавалено изрядно.
- Ага, - буркнул себе под нос, слегка запыхавшийся маг, - ещё и умилительных болотных страшилок от пуза покормили. Какие добрые дяди и тёти. Почти такие же, как аз, грешный. О, а это что за невидаль?
Удивить Буссо было сложно. Он ведь и сам любого мог привести в крайнюю степень изумления. Характер непростой тому изрядно способствовал и жизненный богатейший опыт. Но такого ему видеть, ещё не доводилось. Наглая - а как не наглая, когда на ратников с парой коротких мечишек бросается, да и теми пользуется, так... по необходимости? - голая... Буссо в изумлении выкатил гнилые бельма:
- Чё, правда нагая!? Да ну на фиг!.. А-а-а, дамочка из Чёрный языков, - он понимающе часто-часто защёлкал зубами, - к тому же в тягости, раз доспех сброшен. Какой, однако, занимательный персонаж, и беременность ей не помеха. Скольких солдат соблазнила? Двух?..
С двух сторон, не щадя живота своего и своих однополчан извивающуюся Стойс прикрывали два латника из числа всадников её величества. Устоять перед эротическими чарами этой странной женщины, им было явно не дано природой и не суждено богом.
- О, опять дяденьке самонадеянному ярёмную вену клыками вскрыла. Нет, до чего ловка бестия, наверное, и совсем без мечей обходиться способна. Надо бы её в полон, да на досуге пару опытов произвести.
Загляделся стреляный, битый жизнью Буссо на фокусы бродячей кудесницы и проворонил момент для всего сражения важный. Сбившись в плотную, ощетинившуюся сталью кучку, псы начали ретираду. Вне её остались только два самых неказистых наёмника: один, с посиневшей от натуги рожей пытался взвалить на спину химеры покалеченного горгула, а второй ловко рубился с парой выдохшихся от ползания в грязи латников. Да-а, кирасы и поножи теперь вовсе не подспорье.
- А чего это они с тропы-то?.. - вопрос, вызванный несколько странным поведением врага, теснившегося на самой границе топи, в уме мага ещё и оформиться не успел, как на него обозначился вполне себе материальный ответ, от которого впору было удирать во все лопатки. - Э-э... - маг затравленно огляделся. Бежать было некуда, только вдоль по разбитой, чавкающей под ногами тропе. А далеко ты по ней умчишься от полудюжины подгоняемых волосатым детиной носорогов? То-то...
- Лучше - в кусты... - разумно решил мудрый деятель тайной дипломатии, признавая в этот момент первичность грубой материи над привычной, но поистраченной сей момент, нематериальной магической силой.
Не ко времени возликовавших всадников, волею обстоятельств вынужденных сражаться в пешем строю и обманутых показной суетой в рядах неприятеля, расшвыряли взбешённые болезненными уколами арбалетной стрелы носороги наёмников. А колючий, огрызающийся ёж кондотьеров успел утечь за фургон. Туда же подтянулись химера с горгулом на спине и одноусый Роминий. Не повезло только Зерку. Крепко не повезло...
Рулло досталось дважды. Один раз, когда его швырнуло в сторону ножищей топающего мимо носорога. Хотя, тут бы радоваться, что не стоптали. Да стряпчий бы и счастлив, кабы не попался ему неуёмный и умелый противник. Вот он несчастливый второй раз.
С одним из этой железной парочки Рулло худо-бедно совладал, вонзив свою скьявону вражине глубоко в бедро. Всё остальное стадо довершило. А вот со вторым вышла та ещё незадача. Солдат оказался настоящим, не пальцем деланным. Такого бы в напарники. В друзьях бы и то было считать его никак не зазорно. Но проклятущая жизнь развела. И такой стойкий парень оказался совершенно по другую сторону.
И не объяснить ему ничего, не договориться, как то стряпчему более привычно. Только кровью, разногласия не по их вине возникшие, можно было устранить. И Рулло справился бы, ежели б в кусты от носорожьей туши не завалился. Тут-то его и поймали.
Кондотьер видел подбирающегося к нему на четвереньках солдата. Рванулся встать... Какое там!.. Руки оказались во власти густых, переплетённых веток, обдирающих кожу. Не вышло сразу. Ещё рывок! И скьявона нацелена в горло приставучего кавалериста. Тому тоже неловко - колени погрязли в мягком сыром грунте - но руки свободны, и клинок его рапиры опускается в коротком замахе на прихваченную ветвями левую руку Рулло, отделяя её от тела чуть пониже локтя...
Где-то там, в дали неизведанной, надрывал глотку бывший генерал, пытаясь и небезуспешно собрать своих бойцов для последней, решительной атаки. Мерзкий Шотс, - и Буссо видел это вполне отчётливо, - кривил свою рожу и явно не собирался принимать участие в сражении. Мерзавец! Но о нём Буссо после позаботиться. Сейчас же на проклятущем этом болоте ситуация сложилась для него, чародея, образом наилучшим...
Глар отходил последним. Брат его, будучи в авангарде, получил три крепких удара шпагой, от чего разъярился ещё сильнее, но двигаться с нужной быстротой уже не мог. Пришлось прикрывать, фонтанирующего кровью и матерщиной Согрона. Перевязать - так и не помрёт, а спусти его с поводка - дело добром не кончится. Это он сейчас мало что понимает и боли не чувствует, но двигается уже, как стельная корова. Беречь надо. Пропадёт. И как на грех приотстал Рулло. У дворянина дыхание остановилось, когда он увидел, что мелкий от природы стряпчий угодил под носорожий вал. Но нет, выжил, бродяга, хоть и был изрядно помят. Однако беда не в том. Глар ничего не мог поделать с подползающим к стряпчему кавалеристом, но метнулся в его сторону совершенно бездумно, игнорируя предостерегающие вопли Согрона и Капитана.
Бросать своих!? Не-ет, не тому учил пухлого сыночка папаша Согрон. Глар сшиб по пути и без того контуженого кавалериста, после носорожьей пробежки пытавшегося восстать из грязи подобно некоему болотному фениксу, и на все лады проклиная налипшие на сапоги совершенно неподъёмные комья грязи, тяжело потопал на выручку покалеченному Рулло.
Чародей радостно щёлкнул зубами и, на всякий случай, ещё раз посмотрел в сторону союзников. Нет, не успевают. Что ж, может оно и к лучшему. Сам он добычу возьмёт. Сам и условия выставлять будет. Кому их выставлять. Да, всем? И каждый будет вынужден ему, Буссо внимать, и, ненавидя, всё-таки стараться ему потрафить.
- Бежишь, торопишься, молокосос? Что ж, правильно. Я - твоя судьба.
И Буссо, щедро расточая невеликий, оставшийся у него запас магической силы, выдрался из кустов и поплыл навстречу своему счастливому и независимому будущему.
"Буссо 1! И Буссо почти Вечный! Хм... почему бы и нет!?"
Где-то сбоку трепыхался искалеченный бритый юнец. Медленно проплывая мимо, чародей прилип к нему взглядом из простого обывательского любопытства. Забавно он себя вёл, этот самый бывший стряпчий, не состоявшаяся звезда иллорийского юридического крючкотворства. Щедро поливая красной рудой гнилую болотную почву, он, вместо того, чтобы покорно принять уготованную ему участь, упрямо пытался столкнуть с себя тяжеловесную солдатскую тушу. Всё-таки уколол его в горло. Вот ведь настырный сукин сын. Скинуть тело не удалось - слабоват стряпчий, - но чуть в сторону отодвинул. Буссо так и прилип к нему глазами. А юнец, бледный до мертвецкой синевы, в одном шаге от вечности, всё копошился, не желая принять очевидное.
Маг начал нагнетать в пальцах подчиняющее волю заклятие. Глар-то всё ближе. Торопиться, дурачина. А этот, лысый чего вытворяет? Нет, право слово, наблюдать за этим зверьком положительно забавно. Теперь он пытается достать свой обрубок и выпутать его из переплетения корней. Какой жадный молодой человек. Отсекли тебе лапу, а ты её к себе тянешь, дурашка. Надеешься, что прирастёт?
Рулло, ни во что, уже не веря, и только из чистого упрямства борясь со смертельной слабостью и тошнотой, прижал к себе то, что совсем недавно было его неотъемлемой частью. На секунду зажмурился, сглотнул первый рвотный выплеск и навёл жалкий обрубок с торчащей из него костью на живущего вопреки всем законам кудесника. Тот презрительно дёрнул продырявленной щекой и равнодушно стал отворачиваться. Юнец сошёл с ума от пережитого - это ясно. А то с чего бы ему в людей отнятой культёй тыкать?
Звонкого выстрела из маленького пистолета, что когда-то был подарен беззаботному Рулло торговцем-оружейником, Буссо расслышать не успел. Маленькая, всего с горошину, свинцовая пуля, пробила его уродливый череп и уничтожила то единственное во всём его теле, что с некоторой натяжкой ещё можно было считать живым - мозг.
В секунду следующую, бывший стряпчий ощутил небывалую лёгкость; кто-то стянул с него труп солдата. Кто-то что-то быстро и невнятно говорил, но от этих слов на душе стало тепло-тепло и маленький, слабый телом, но не духом кондотьер, почувствовал что он... что он... Кто-то, кажется, Глар, требовал, чтобы какой-то Рулло не смел умирать. Но какая теперь была разница. Ведь правда?
В непреодолимом теперь уже для него далеке, кто-то хрипло отдавал приказы о начале новой атаки. Бой ещё не окончен. Жаль, но теперь Бродячим псам придётся обойтись без него.
Рано, он ещё не...
Глава 4.
Тенёта солнечного Ольхайда.
A linea.
(С новой строки).
Гостиный двор "Пьяный наёмник" в приграничном городке с легкомысленным названием Плеск, был заведением ничем не примечательным. Обычное место, где воинские команды проматывали заработанные кайцеры и зализывали раны. Поэтому, наверное, все кварталы в округе были плотно заселены проститутками, оружейниками, юристами и лекарями. Все они неплохо наживались на шумном, вечно неспокойном кондотьерском сообществе. Несколько непривычной была тишина в этом обычно кипящем страстями котле. В обширном светлом помещении, рассчитанном на приём разноплемённых гостей Бродячие псы обнаружили с десяток одиночек, не принятых командирами ни в один отряд, а нелюдей так и вообще никого. Война шла в Иллории - золотое время для наёмников. Поэтому хозяин встретил потрёпанных вояк с распростёртыми объятиями и едва ли не искренней радостью на лоснящейся лукавой роже.
- Кого имею честь принимать? - не забыв про поклон, осведомился крепенький дядечка с весьма обширными языками залысин на тыквообразной голове.
- Бродячие псы тебя посетили, - устало ответил Роминий Лусс. - Хозяин, пошли-ка за лекарем самого быстроногого из прислуги. - Он обернулся, мутно оглядел отряд и внёс изменение в приказ: - За лекарями. Одному здесь не управиться. Ещё нужен целитель бестий, - Мурзёпа еле вполз под высокий навес и затих там большим, горбатым, покрытым глубокими язвами холмом. - И юрист...
- Какова будет оплата? - хитрозадый отельер и с места не сдвинулся. Так же торчал перед наёмниками, излучая фальшивое радушие.
- Где финансовые бумаги обналичить можно?
Роминий уронил на пройдоху свинцовый взгляд, а с боков измученного Бескровника встали мрачный Глар и заросший щетиной весь в пятнах засохшей крови Согрон и тот не выдержал, залебезил:
- Да тут рядышком, прямо-таки за углом. Я сейчас парнишку кликну... Да, что парнишку... Я сам... Сам и укажу и расскажу. - При этом он всё пытался заглянуть за спины пропылённой троицы, словно кого выискивая. - А вы, господа, точно Бродячие псы? А то, знаете ли, столько всяких бродяг и самозванцев развелось, страсть. А Капитан?.. С вами он? Он ведь мой старинный знакомец... О, Мурр... Тебя узнаю. Так, где, Капитан? А-а-а... - На него снизошло прозрение. - Для того и юрист потребен. Прошу, прошу, располагайтесь. Есть горячее и горячительное. Есть свободные комнаты и даже лохани для мытья...
Тяжкий взор Роминия остановил словоизвержение излишне болтливого держателя двора.
- Просто, пошли слуг... А мы тут сами... Снимите Зерка, парни, и вносите его в здание. Осторожнее. Ти, помоги Паггу.
Согрон молча кивнул Глару, мол, лучше горгулу плечо подставь, он тяжелее и Ти в одиночку его не поднять. И как такую тушу Роминий в одиночку волок-взваливал?.. Сам же двинулся к Гасу, на спине которого лежал привязанный к седлу стряпчий...
Наёмник потрепал своего носорога по губастой, доброй морде:
- Рад... Рад, что ты уцелел, приятель. Дальше легче будет. А ну чуть подогни лапищи. Мне несподручно раненого с такой высотищи снимать.
Гас послушно подогнул задние ноги, и Согрон, не тратя время на развязывание узлов, просто разрезал верёвки. Рулло, приоткрыл глаза и попытался что-то произнести, но из его почерневших, растрескавшихся губ не вырвалось ничего, кроме глухого негромкого хрипа.
Здоровяк тронул приятеля за плечо:
- Прибыли, Рулло. Теперь отдохнёшь. За лекарем уже послано. Будет с минуты на минуту. Пойдёшь на поправку обязательно. Мы выбрались. Выбрались, благодаря тебе и Капитану...
...Спокойствию офицера можно было только позавидовать. Сидел себе, носками ботфортов какой-то ритм отбивая. Трубочку философски потягивал, сражением издалека интересуясь. А... да... сидел он на бочонке с порохом.
Только когда, повинуясь его приказу, кондотьеры начали отступление, да всё пошло не совсем, как планировалось - Зерк, двумя бугаями сцепившись, непростительно запоздал - Капитан, было дело, слегка занервничал. А потом ещё и Пухл снова в мясорубку надумал голову сунуть... Где ж тут волнение сдержишь? Пришлось, матерно изъяснившись, снова самолично натягивать вожжи.
- Стойс! Оттай, чёртова баба! На кой тебе эти два приблудных хахаля, своего не хватает?
Чёрный язык зашипела на перегнувшего палку начальника, как целый клубок многоглавых гремучек. Но тому хоть бы хны. Сидит, дымом пыхтит. Командует...
- Отправь их в помощь Пухлу, а то контракт провалим. Не переживу такого позора. У меня репутация безупречная и сегодня не тот день, чтобы её лишаться.
Тут Зерк и провернул свой фокус с подаренной безделушкой.
- О, как!? - Капитан приподнял одну бровь. - А я думал, что его вши одолели, вот он перед дракой и чешется. Оказывается, мальчонка с головой - заранее у пистолета курок взвёл. Как знал, что для него всё может гадко обернуться. - И пальцем к себе Бескоровника поманил. Нашёл время секретничать.
Роминий выслушал его, сжав челюсти и поигрывая желваками. Потом тяжко выдохнул и кивнул соглашаясь. Но, отойдя от Капитана на пару шагов, обернулся:
- Может, всё-таки с нами?..
Худое, восковой бледности лицо офицера тронула его привычная едва приметная улыбка. Лусс всё понял и двинулся к своим, организовывать отход.
Парочка очарованных Стойс кавалеристов вытащили из кустов безвольное тело бывшего стряпчего, и тяжеловесной рысцой припустила к кондотьерам. Те уже закрепили обессиленного Пагга на носорожьей спине и заряжали пистолеты, просто на всякий случай. Где-то там ревел бешенным бером разжалованный генерал, подгоняя своих ошеломлённых солдат. Королевские бойцы без всякой охоты взбирались на своих скакунов, не горя желанием оказаться в первой тройке, что пойдёт объяснять неуступчивым псам, как они не правы в данной ситуации. Было похоже, что аргументы у них уже иссякли, вместе с боевым духом. Слишком крепким орешком оказалась проклятущая чёртова дюжина.
Бродячие псы, успели туго перетянуть обрубок Рулло и привязать безрассудно смелого стряпчего к седлу. Стойс отпустила своих далеко не добровольных помощников, которые тут же осели в грязь, прямо там, где и стояли. И потрёпанный отряд пешком тронулся в путь. Кондотьеры, вынужденные поспешать, посекундно оглядывались. Капитан махнул им рукой и отвернулся, занятый чем-то очень для него важным. Фитиль от трубочки задымился с похвальной готовностью.
Когда раздался взрыв, псы остановились. Каждый из них понимал, что совершает глупость, возможно фатальную, но сделать следующий шаг так, словно ничего не произошло было выше их сил.
Ревели искалеченные носороги. Стонали раненые люди. Кто-то ползал на четвереньках, не в силах поднять контуженую голову и просто осознать, что же их так горячо, но неласково приложило. От фургона остались жалкие обломки; колёса и те разворотило, расколов обода и вышибив толстенные, казавшиеся такими несокрушимыми спицы. А Капитана они не увидели... совсем, ни трупа ещё секунду назад живого человека, ни частей тела, ни даже обрывков одежды.
- Как и не жил, - у "железной" Мурр бестрепетно влезавшей в любую мужскую драку, жалко подрагивал подбородок. - Ничегошеньки не осталось.
- Осталось, - глухо выдавил из себя Роминий и провёл пальцем по сбритому усу. - Точнее остался - сын. Он мне о нём только перед самым... Ну вот когда мы уходили... сейчас только рассказал. Попросил деньги свои ему отдать... Ну и просто поддержать в жизни... если мы сами выберемся. Так что выдвигаемся. У нас на руках трое серьёзно раненых, да и остальным без штопки никак не обойтись.
Их никто не преследовал. Солдаты её величества просто выдохлись, и бывший генерал не рискнул посылать их вдогонку, резонно опасаясь бунта. Отступающие миновали болото и на первом же более-менее сухом холмике, на проплешине которого места только людям и хватило, сделали вынужденную остановку. Осмотр ран откладывать более было невозможно. Рулло был совсем плох. Перевязка помогала мало, и невеликий ростом наёмник истекал кровью. За лечение его, из побуждений самых благих, надумал взяться великий знаток медицины - Согрон. Детинушка и в детстве-то особо хворями не страдал, в снадобьях разбирался, как свинопас в кузнечном деле, но имея душу широкую и к чужим горестям чувствительную, толкнул в народ идею с прижиганием раны раскалённой сталью.
- Кровь остановим, - возвестил самоназначенный эскулап. - Рану обеззаразим или как там это называется? И вообще...
- Вот именно - "вообще", - рявкнула на него разгневанная Мурр и отвесила лекарскому доке звонкого, обидного леща. - Ты ж его при таком увечье огнём сразу в могилу сведёшь. Про болевой шок хоть раз слышал, остолоп. Воду грей, бестолочь. Надо Зерку и Паггу раны помыть, а уж после... После я их мазью обработаю и перевяжу.
- Ага, - взвился оскорблённый в лучших чувствах дворянин, - помогут ему твои припарки.
- Мои, - с нажимом сказала амазонка, - помогут. Всем помогали... до этого случая. Во всяком случае, до ближайшего городишки он дотянет. А там настоящего лекаря отыщем. Только больше нам останавливаться никак нельзя будет. Время Зерка утекает быстрее, чем вода сквозь пальцы.
И вот он гостиный двор. Под навесом недовольно ворчит и постанывает Мурзёпа, разрастание язв которого пытается остановить толстенький, жизнерадостный лечец бестий. По нему было видно - он своё дело знает. Химера к себе кого попало, не подпустит. Но лечение магических ран сопровождалось неподдельной, физической болью и трёхголовый страдалец порой не выдерживал. Однако к вечеру он ослабевший всё-таки забылся беспокойным сном. А лекарь, принимая плату от беспокоящегося Лусса, клятвенно заверил дворянина, что пациент на поправку пойдёт обязательно, только это дело долгое и уж никак не ближайшего времени.
- Долечивай, - велел ему кондотьер, щедро всыпая в ладонь обналиченное серебро. - Ну а ты, чем порадуешь? - тут же обратился ко второму целителю, тому, что с утра безотлучно находился возле страждущего Рулло.
Тот долго молчал, неуверенно жевал губами и суетливо прятал руки по многочисленным карманам своего длиннополого одеяния.
- Что?.. - посуровел скуластым лицом Роминий. - Говори, как есть: нам к худшему готовиться?
Кондотьеры, рассевшиеся за одним столом, обратились в слух, а Барли прокусила нижнюю губку до больших рубиновых капель.
- Худого быть не должно... - скрипуче заговорил лекарь. Голос его был неприятен, как весь внешний вид. Ну да то мелочи - наёмники его не сватают, - лишь бы кладбище этого эскулапа по числу постояльцев уступало им излеченных. Дёрнув длинным, подвижным носом похожий на любопытное замковое привидение лекарь продолжил: - Господин Зерк очень неугомонный, так скажем, пациент. Вам ведомо, что он по какой-то неизвестной мне причине, отвергает обязательный в его состоянии постельный режим и собирается отправиться в путь, со всем отрядом?
Псы переглянулись. Героизм, если не фанатизм, худого стряпчего их поразил.
- Господин... Простите, как вас величать? Я в суматохе запамятовал...
- Поксимбейл, - всем телом качнулась вперёд долговязая медицина.
- Присаживайтесь, - указал Лусс напротив себя. - Да-да, рядышком с мэтром стряпчим. - Х-хэ, - не удержался он. - Хороша, однако, компания. Только гробовщика недостаёт и будет полный натюрморт.
- Вы хотели сказать - "групповой портрет"? - вставил свой необязательный медяк, приглашённый за каким-то лядом местный поверенный в делах.
Роминий зло дёрнул всем ртом и сильно прижал веки пальцами:
- Я сказал именно так, как и хотел выразиться. Поверьте, господин юрист, словами я умею играть не хуже вашего. Но... к делу, господа. Итак, мэтр... - он глянул на жреца казённых уложений. - Сколько, по-вашему, займёт оформление необходимых нам бумаг? - он оглядел свой прореженный боями отряд.
- Ну, ежели по всей форме... - нотариус сосредоточенно почесал переносицу, - и не умаляя ни единой буковки королевского законодательства...
- Именно, мэтр! Именно, что по всей... и ни единой, ни умаляя... Там, куда мы отправляемся, это будет иметь значение особое. Возможно - судьбоносное.
- В таком случае, гхм-гхм... оформление займёт некоторое время. Я бы сказал... - он картинно закатил глаза под совершенно гладкий, выпуклый лоб, будто что-то действительно подсчитывая. - Месяц.
- Месяц!? - металлически прошелестел над его ухом милый голосок Чёрного языка.
И не подозревавшему о том, что кто-то уже давно стоит за его спиной нотариусу остро возжелалось пустить горячую струю прямо в свои упоительно дорогие бархатные панталоны.
- Три недели. - Быстро взять себя в руки ему не удалось, но срок всё-таки сократился.
- Уже лучше, - усмехнулся Роминий. - А если ещё подумать...
- Подумать?.. Подумать можно...
- Уверяю вас, сударь, - заговорил пухлый молодой человек, - не просто можно, но нужно и даже очень.
- Но вассальная присяга!? - не выдержал натиска нотариус. - Не будь её, и я все бумаги подготовил бы за пару дней. Однако, никто кроме вашего сеньора, господин Лусс, не может вас от неё освободить... И даже сыновья вашего сеньора, как бы им этого не хотелось. А оставаясь рыцарем господина... Как вы говорили его зовут?.. Согрон?.. Оставаясь в вассальном подчинении господина Согрона, кем бы он ни был, вы не имеете право возглавлять отряд кондотьеров. Нанять его от имени своего, сюзерена, - это, пожалуйста. Но командовать... Ни в коем разе. Таков закон.
Глар в раздражении куснул ноготь большого пальца:
- Господин юрист, - заговорил он вкрадчиво, - весь этот заштатный городишко кормиться за счёт наёмных команд. Верно? Так неужели за всю его историю Бродячие псы оказались единственной воинской командой с неразрешимой, с юридической точки зрения, проблемой, а?
- Гм... гхм... нельзя ли заказать кружку пива? - Нотариус лукаво скосил глаза. - Ага, ага вот эту, самую пузатенькую с голой девицей на стенках. Ох, и развратница. Люблю таких.
- Господа, - заговорил он, крепко помытарив кондотьеров и удерживаемого на месте лекаря, - пиво - прелесть! А неразрешимых юридических проблем... ха-а-а ну и вкуснятина... вообще не существует... Для юристов, конечно...
- И что же нужно, чтобы разрешить нашу коллизию? - приподнял брови Глар. Держу пари, я знаю, что это такое, господин нотариус. Деньги... Я ведь прав.
- Кхм... Какой сообразительный юноша. Точно - деньги... Только, довольно большие... - Он хищно глянул на ухмыляющихся кондотьеров. - Значит, есть... Что ж, тогда ваша проблема с моей помощью разрешится через три, максимум - четыре дня.
Роминий довольно откинулся на спинку деревянного стула:
- Братья Согроны, - возвестил он, - наш с вами история ещё не закончилась. Просто она начинается с новой строки. Господин эскулап, сможет ли наш раненый отправиться в путь через четыре дня?
Vir magni ingenii.
(Человек большого ума).
То, что они сидят в огромной вонючей, грязной луже, для уцелевшего королевского воинства и одного, оставшегося без сеньора душегуба большим секретом не было. Повезло... почти повезло уродливой парочке детей Ананси. Так и не сумев взлететь в общей сутолоке, они и в бою участие не приняли. А зачем рисковать головой, когда начальство уже околело? Под шумок они и постарались утечь. Их задача оказалась исполненной. Поболтались по огромному совсем не гостеприимному миру, особым героизмом не отличились, но хоть отработали запас мяса на зиму. Всё не зря лапы утруждали. Без эксцесса, правда, не обошлось. Один только сумел, ножонками быстро перебирая, шкуру свою спасти. Со вторым же некая оказия по имени Шотс приключилась. Ну да до всего очередь дойдёт...
Как хорошо, приятно и легко существовать, когда не нужно постоянно мозговать над тем, какой же следующий шаг тебе, красавцу, сделать, чтобы на плаху не угодить или на короткое время не стать обитателем пыточного подвала с жарким камельком и парой излишне любопытных собеседников в красных колпаках. А, это уже Шотс кручинился. И была у той кручины зело веская причина. Нет, ну кто бы мог предположить, что небесный игрок, колоду перетасовав, ему такой гнилой расклад выкинет!? Все попримерли, а канцлер, барсучья тушка, живёхонек-здоровёхонек! А теперь, если Вердалина цидулка не врёт - а с чего бы сейчас королеве брехать? - то толстомясый карапуз, за которым он сотни миль вдогонку, вполне может стать, если уже не стал, официальным наследником иллорийского престола. Королева с его папашей ругается и скоро дело между ними может до драки дойти. Дела-а-а... Шотс, раздражённо поковырял пальцем в ухе: вопли всё ещё беснующегося престарелого лейтенанта стали досаждать. Старикан вообще оказался на удивление горластым, так и тянет сунуть ему стилет под ребро, чтоб хоть минутку помолчал и дал ситуацию обмозговать.
- Заткнись, старый хрен! - вместо желаемого профилактического кровопускания миролюбиво посоветовал базлающему на каждый куст ветерану, убийца. - Тебе ведь тоже за всё это героически проваленное сражение ни черта, кроме петли от Вердалии не светит. Так сделай милость - утухни, пока мудрый Шотс не найдёт удовлетворяющее его, ну и тебя, до кучи, решение.
Примеривание на собственную шею жёсткого, пенькового жабо в жизненные планы Горазда никак не входило. И хоть товарища по несчастью, этого самого Шотса, он всею душою подозревал во всяческих содеянных им мерзостях... Вот зачем он только что насекомышу в спину ножиком ткнул. Так просто ткнул, походя... Озорник и безобразник. С таким ухо востро держать потребно круглосуточно и ежечасно. А то как бы расшалившись, он и его, генерала, так же вот, играючи... Пусть уж лучше срамными словами величает, да башку свою ломает, как им из общей беды выбираться. А уж после... Лейтенантский генерал, с похвальной готовностью захлопнул беззубую варежку, кулаком заткнул хайло непонятливой солдатне и изобразил на роже глубочайшее почтение и непоколебимую веру в способности залётной столичной штучки.
Шотсу на его лицедейство было решительно наплевать, но раз уж так судьба пошутила, и быть им единой верёвкой - тьфу-тьфу-тьфу, эдак-то нехорошо оговориться, - ниткой единой, конечно - ниткой быть связанными, так нужно из ситуации этой выжать всё возможное. Шотс вытер лезвие ножа о рукав лежащего возле его ног трупа, - кавалериста убило прилетевшим издаля колесом - и сунул его в поясные ножны. Да, спонтанное убийство уродливого паука, явно пошло на пользу его расшатанным нервам. Впрочем, так было всегда. Копится в тебе дерьмо, копится. И ты, грешный, уж и не знаешь, куда от него деваться. Буквально всего тебя изведёт. Начинаешь, - бывает и такое, - даже о самоубийстве подумывать. А ведь это грех непростительный! И тем он страшнее, что ведь средство-то есть, надёжное, проверенное средство. Р-раз, кого-нипопадя ножичком вострым между лопаток или по ярёмной вене, или по бедренной артерии... И всё. Возвращается душевное спокойствие, а с ним и потребная ясность мысли.
- Время стали миновало! - вдруг возвести он громко. - Настало время бумаги.
- Чего? - выкатил бельма не враз воспринявший такой его пацифистский порыв Горазд. - Шутить изволите, сударь столичный?
Шотс башкой мотнул энергично. Ничуть не бывало. Пожалуй, наступил момент, который ещё в самом начале всей этой кровавой заварухи, оком своим прозрел один рыхлый, толстый, бледный, как покойник, умный... очень умный человек.
- Здесь, - убийца похлопал себя по груди кончиками пальцев, в этом самом кармане, возле самого моего сердца я храню то, что позволит нам с вами, генерал...
Он именно так и сказал - "генерал", заставив старого пройду дрогнуть дряблыми губами и небритым подбородком. О, господи, да у вояки от нахлынувших чувств даже слеза, скупая мужская слеза по щетинистой щёчке побежала. Ему бы в лицедеи, на сцене драмы и трагедии разыгрывать, а он, в молодости, с призванием ошибившись, в меднолобые душегубы подался.
Шотс, видя такое искреннее волнение, довольно усмехнулся. Гм... слово "ощерился" здесь подошло бы куда больше, но, наверное, не стоит цепляться к каждой незначительной мелочи.
- Так я продолжу... У меня здесь оформленный по всем правилам ордер на арест некоего дворянина и всех сопровождающих его лиц.
- Не может быть... - едва слышно выдохнул Горазд. - Это... это... То, что не сумели сделать мы, совершит бюрократическая машина Ольхайда! Твою ж налево, ну и юморок у господа-вседержителя! - И лейтенант, снова почувствовавший себя генералом, искренне захохотал. Его поддержала дюжина солдат - все, кому посчастливилось выжить, окунувшись в кровавый омут. - Вот только... - смех неожиданно прервался. - Кем заверен этот драгоценный документ.
- А вы формалист, генерал, - малоподвижное лицо Шотса снова стало ледяным. - Говорю же вам - все подписи и печати в полном порядке: ни одной поддельной. Документ сей, и вправду, золоту равноценный - целой горе золота - подписан и заверен самим мэтром Го - акулой иллорийской юриспруденции. Его реквизиты признает любой ольхайдский казуист. Если вы понимаете, о чём я сейчас?
О! Генерал всё прекрасно понимал. О скрупулёзности и дотошности магов-юристов - а только чародеи имели право заниматься этим пыльным ремеслом в благословенном Ольхайде - легенды ходили по всему известному Горазду миру.
- Го?.. Кхм... - Горазд был почти убеждён. - Но по чьёму, собственно, требованию был выдан этот самый ордер. Лицо, его затребовавшее, должно быть... э-э-э... официальным.
Тут господин Шотс досадливо сморщился и принялся с некоторым даже остервенением чесать свой нос.
- Лицо, как вы изволили выразиться генерал, вытребовавшее эту бумаженцию, официальней некуда. Точнее... гм-гм... оно таким до недавней поры являлось. Да вот незадача - по глупости позволило себя укокошить на хрен! - Тут нервы Шотса всё-таки дали слабину. - И поэтому, - он взглянул на сморщенного, как сухофрукт лейтенанта почти с любовью, - мне нужны вы. Точнее... ваша королева.
Офицер понимающе улыбнулся, потом, не меняя нацепленной на физиономию маски, произнёс:
- Пардонте, не понял.
У иллорийского душегуба возникло неприятное чувство, что последнее время он плотно общался с клиническим идиотом. Но выбора он был лишён напрочь. Пришлось сотрудничать с тем, кого подкинул в неизбывной своей мудрости небесный покровитель. Хотя хотелось совсем иного. Шотсу потребовалось значительное усилие воли, чтобы унять зуд в руках и не вынуть свой ножичек... Да бестолочь эту по горлу!.. Или запрокинуть эту бестолковую башку и стилетом, без всяких усилий - под челюсть уколоть... Картина, представшая перед его взором, была настолько реальной, даже запах отворённой крови, казалось, тронул его ноздри, что Шотсу пришлось энергично трясти головой, чтобы её развеять. Отогнать - удалось. Развеять? Ну... не совсем.
- Сударь Горазд, - начал он, предварительно несколько раз глубоко вздохнув, - мой патрон, волею судеб, приказал долго жить. С его преждевременным уходом, имеющаяся у меня... у нас... теперь уже у нас - бумага, потеряла часть своей ценности. В Ольхайде могут возникнуть ненужные нам осложнения. Судейская тягомотина. Проволочки с выдачей преступника и проч... Обычно-то ольхайдские юристы не настроены держать в пределах державы своей всякий сомнительный элемент. Но тут дело особое. Так вот, генерал, чтобы избежать всякого разного, - он покачал в воздухе ладонью. - Ну вы понимаете... Вам стоит отправить к королеве Вердалии призрачного гонца.. Ах, да-а... - досадливо спохватился он, - чародея-то у нас больше нету. Загинул самонадеянный уродец. Пулю надумал головой отбить. М-да, ожидаемо неудачно... Значит, придётся послать вестового. Далеко, но что делать... С тем, чтобы её величество, переслала с ним в подкрепление нашего документа ещё один... Скажем, обвиняющий пухлого дворянчика в... э-э-э...
- Государственной измене, - наконец-то заговорил генерал. - В мятеже и прочих тяжких преступлениях против короны. А ведь ты голова, господин Шотс. Такую бумагу любой правильный юрист оценит. Королева-то сейчас единственная законная правительница Иллории. А папаша нашего толстого зайчика-попрыгайчика, как есть мятежник против Короны. В Ольхайде мятежников не жалуют и...
- И хватит болтать, ваше превосходительство, - оборвал его песнопения грубый Шотс, - посылай бойца к Вердалии, а сами мы тем временем к границе двинемся. Да не забудь втемяшить в солдатскую голову, что нам от королевы ещё и подорожные будут потребны, объясняющие добрым ольхайдцам на кой мы в пределы государства их самостийного лезем.
Горазд довольно потёр руки:
- Будет этим бегунцам тёплый приём. Будет... И собаку с королевской псарни украденную верну, - зачем-то объявил грозный воитель, получив за это недоумённый и подозрительный взгляд Шотса.
Убийце вдруг стало как-то очень неуютно рядом с этим заслуженным офицером. Но союзников выбирать не приходилось. "Потом с ним разберусь, - принял во всех отношениях мудрое решение Шотс. - Когда главное дело спроворю и народу вокруг будет числом поменее".
Движение к кордону Ольхайда проходило не особо гладко, в атмосфере гнетущей мрачности и взаимного недоверия. Солдатне не нравилось всё, начиная с продувшегося в крепости и на болоте и абсолютно не просыхающего отца-командира. Отец-командир, в свою очередь, крепко не доверял собственным дерзящим подчинённым и постоянно ощущал их острые, колючие взгляды. Чувство это было тем неприятнее, что подкреплялось присутствием в отряде клятого на все лады иллорийца. А от этого неуравновешенного господина можно было ожидать любой пакости. Он ведь не только глазами сверлить способен. Сколь разов уже доказал, что ножик у него никогда тупым не бывает, а с нервами явный не порядок. Иллорийца сторонились все. Но тут рядовым хорошо, а ему-то старому и заслуженному само положение главнокомандующего велит тесно общаться с господином Шотсом, поскольку он пусть человек и не добрый, но ведь до чего сообразительный, с-с-собака серая. О, опять мысль про кобеля!..
- Не-ет, - глухо гудел себе по носопырку несправедливо мучимый жизнью офицер, - кобеля трэба вернуть. Это, твою дивизию, собака гарнизонная. А коли так, то долг чести дезертира пленить и показательно повесить на воротах, чтобы всяким разным неповадно было от присяги бегать.
Слушая такие вот разумные рассуждения начальства, кавалеристы ещё больше мрачнели и, крутя указательными пальцами у шлемов, старались приотстать, как можно дальше. Генерал, всё больше погружался в мутный омут безобидного старческого маразма.
Вестовой, исполняя монаршую волю, нагнал их у самого рубежа, и передал целую пачку перевязанных одной ленточкой документов. Пачку перехватил юркий Шотс, вызвав приступ слюнявого, офицерского брюзжания.
- К чему бы так много бумаг? - подозрительно глянул иллорийский душегуб на пропылённого наездника.
Тот ответил не сразу. Сначала морщился и мялся в нерешительности и только взбодрённый генеральским окриком разговорился. И поведал он пригорюнившимся соратникам историю правдивую, но печальную, о том, что...
- Канцлер! - не сдержался даже Шотс. - Чёртов рогатый выпердыш! И королеве по шее уже сподобился настучать.
- Ну не то, чтоб очень сильно... - занудил посыльный. - Так... пикеты между собой повздорили... гм... А потом чего-то завертелось... Ну и армии в драку втянулись, командования не спросясь. От того недоразумение и приключилось.
- Хорошо недоразумение!!! - завопил иллориец, потрясая мелко исписанным листом. - У вашей Вердалии теперь только собственный родовой замок и остался. Ну, может ещё пара крепостей...
- Не всё так трагично, - вступился за её величество, припомнивший присягу Горазд, - ещё есть мантикоры. А таковых зверей более нет ни у кого и в следующем сражении канцлеру...
- Королю, - металлически прошелестел Шотс. - Королю... Канцлера короновали в главном соборе Иллории в присутствии самых родовитых вельмож, глав Гильдий, банкиров и купечества.
- Ш... ш... ш-шо?.. - с трудом выдавил из себя бравый офицер.
Шотс в ярости разламывал печати на остальных документах:
-Так... подорожные... одна, вторая, третья... Ага, на всех... Разбирайте, парни. Теперь нам пути назад нету. Если королева продует последнее сражение, нас, принимавших участие в охоте на... Твою мать, а кто он теперь, а?.. Та-ак, а это что?.. О, патент на офицерское звание! Всё-таки везучий ты перец, сударь Горазд. Все сражения с честью продул, а в чинах продолжаешь расти... стремительно, как мухомор. Поздравляю, теперь ты капитан.
- М...ме... ме... - что-то невразумительное проблеял, совершенно запутавшийся в собственных званиях генеральский лейтенант-капитан.
- Что "ме-ме-ме"? - передразнил старика Шотс и в его стылых глазах вдруг заплясали шалые, безумные бесенята. - Едем в Ольхайд. Королева у тебя генерал-капитан не самая глупая баба. Глянь, какую бумагу нам с тобой выправила... О, полюбуйся, - и он сунул под нос Горазду, всё ещё пребывающему в эйфории от стремительности своего возвышения, по всем правилам составленный эдикт о поимке, задержании, заковывании в кандалы и прочее и прочее некоего иллорийского дворянина, совершившего ряд дерзких преступлений против величества, устоев королевства, разрушении построек, повинном в убийстве подданных... О, Вердалия ничего не забывает...
- А про собаку там прописано? - всплыл в сознании капитана непрошенный шерстяной котях. - Он же, мерзавец, ещё и служебного кобеля соблазнил. Тоже преступление тяжкое...
- Соблазнение кобеля?.. - несколько недопонял Шотс, переглядываясь со смутившимися кавалеристами. - Гм... да... наверное... - Огульное обвинение наследника престола в подобном грехе, вызвало душевное неприятие даже у непробиваемого убийцы. - Но, капитан, королева про этот случай как-то ничего не пишет. Запамятовала должно... гм... в запарке. А мы с тобой, давай уж от себя ничего дописывать не будем, а... У меня почерк плох. У тебя тоже, наверное... офицерский. Испортим документ - провалим миссию. Тебе на дыбу хочется? Правильно башкой мотаешь. Мне тоже - не особо... А для поимки толстого этого лиходея, перечисленного здесь за глаза. Согласен?.. Вот и хорошо... Поехали, а...
Кавалькада из полутора десятков усталых измождённых мужчин понуро тронулась к полосатым рогаткам, за которыми их ожидало неясное будущее. Возможно, всё у них будет хорошо, а пока...
Две алебарды скрестились перед носорожьей мордой, едва не отчекрыжив отвислую губу ни в чём не повинной животины. Королевский всадник подал назад и перед ним, словно из-под земли вырос безоружный, улыбчивый дядечка в длиннополом одеянии, лиловой феске на кудлатой голове и странно искрящимися ярко-зелёными очами:
- Здравствуйте господа! - вкрадчиво приветствовал их чародей. - За какой надобностью вы намереваетесь пересечь рубеж нашей магической державы?
Ubi pus, ibi incisio.
Где гной, там разрез.
Оставляемый на долечивание Мурзёпа плакал. Слёзы катились из всех его шести глаз (хвост не плакал, он источал яд неудержимым водопадом), во какие - с виноградину! Ещё и рёву подпускал густого, низкого но страсть какого жалобного, добавляя в ситуацию и без того не весёлую, совсем необязательный привкус трагичности. Горгул!?. Вот это был мужчина! Кремень!! Ровно пять минут... А после, по примеру крылатого здоровилы, зашмыгал горбатиной своего носа и брызнул сыростью на пол гостиного двора. Женская часть отряда гофрировала лица и утирала глазки, то и дело жалостливо всхлипывая. Не ревел только приблудный королевский кобель. Попросту не умел, зато неотвязно крутился под ногами, мёл хвостищем полы и то и дело норовил вскочить лапами на грудь Согрона ли, Глара и обмусолить их невесёлые рожи. Пса с собой не брали. Как, собственно, и остальных Бродячих. Ватага оставалась зализывать раны. А те, кто был в состоянии держать в руках шпагу, саблю или пистолет оставались в этом захолустье в качестве охраны болезных соратников. О преследователях ничего слышно не было, но разве допустимо исключать с их стороны какую-либо подлость. Ударить по самым слабым и беззащитным - это вполне в духе господ, упрямо не желающих отцепляться от их хвоста.
Стойс вроде бы изъявила желание сопровождать братьев, и даже наплевала на их с этим несогласие, но была вынуждена подчиниться железной воле нового командира отряда...
- Ага, сам-то с ними, отправляешься. Знаешь, что просто так это дело не завершится, - бубнила она не покорившись. - А мы тут будем бока пролёживать... Бока, кстати, у неё стали довольно гладки и аппетитны. Сказывалось на них её новое положение. Собственно поэтому Стойс с собой и не брали. Беременность Чёрных языков, впрочем, как и всех остальных баб на свете, для лихой четвёрки была тайной за семью печатями. И осложнять для себя и без того непростую ситуацию они не решились. Чёрт его знает, как всё будет проходить у этой чудной мадамы, уже начавшей обрастать новым доспехом.
По всему выходило, что долго у неё это всё не затянется и то-то будет забот господам дворянам и одному переставшему брить свой череп стряпчему, если Стойс надумает рожать... э-э-э... в каком-нибудь не совсем подходящем для этого месте, или со временем, как-то особенно не угадает. Поэтому Бескровник проявил крайнюю степень жестокости, не поддавшись на просительные взоры округлившихся её глаз и непоколебимую храбрость, не устрашившись внезапно заострившихся зубов и часто-часто мелькавшего язычка.
Да, Лусс, сам того не желая выбился в большие кондотьерские начальники. Юрист местный, хоть и не великий дока в области судейского бумажного крючкотворства, с задачей своей совладал. Правда, в обещанные четыре дня не уложился. Но в этом его винить никак было нельзя. Всему виной большая политика и сложные исторические процессы.
Единственный на всё окрестное захолустье маг, имеющий лицензию юриста, большой почитатель чудодейственной древесной плесени ядовито-фиолетовой окраски, непереносимого запаха, отвратительного вкуса и забавного воздействия на аморфное содержание его черепушки, долго не мог взять в толк, по какой причине в окно его берлоги ломится магический вестник с призрачной, но ясно различимой королевской печатью на лбу. А осознавши тут же расшаркался перед толпящимся в его передней наёмным сбродом и снизил цену за свои услуги в пять раз.
- А чё вовсе не дарма? - басовито прогудел Ти, взятый Роминием в гости к пройде просто так - для солидности.
- Конкуренты не поймут, - многозначительно подмигнул ему чародействующий шулер, и не подумав обмолвиться о полном отсутствии этих самых конкурентов на расстоянии многих и многих миль окрест. - Нуте-с, глянем одним глазком, что за сообщение доставила нам сия важная птаха... - Маг, сделав ручкой, испарил прозрачную пичугу и, сняв заклятье Оберега, принялся читать послание, оборотившись к засиженному мухами окну.
Пока семя крапивное мусолило важный документ, на его хищной мордочке пронырливого, не ведающего совести хорька отразилась целая гамма чувств. Среди которых превалировали низкопоклонство, а так же искреннее чинопочитание.
- Ишь, как судьба-то ко мне благоволит, - прошептал он в восхищении. - С самим ко... кор...
- Королём... - надумал подтолкнуть заику Лусс, ценящий собственное время.
- Э... Нет... - слегка померк лик чародея. - С королевским магом.
- С Герогом, что ли?.. - Решил уточнить Роминий.
- Гм-гм... опять же не с ним. С кем-то из ранее мне неизвестных по имени Хрюмм. - Ох, как вспыхнули глаза Бескровника! - Но всё равно у самой царственной персоны доверием пользующимся. - Искорок хулиганских в бесстыжих буркалах предводителя кондотьерской шайки колдун не приметил - сам был в состоянии радостного неадеквата. - Так значит, молодые люди. Тут вот вам документ пришёл. Прописано, что он откроется в руках некоего... - маг близоруко прищурился. - Что-то неразборчиво... А!.. Некоего сударя Глара. Есть такой? - Он подозрительно оглядел наёмников. - Вы это, сударь? - вдруг засуетился хозяин, когда пухлый, розовощёкий юнец выбрался из-за спины необъятного бородача. Так чего ж вы там топчетесь, словно приблуда какой безродный. Проходите, сударь, присаживайтесь, - и ногой подвинул растерянному Глару колченогий стул, одновременно пытаясь галантно поклониться, оказавшемуся неожиданно важным, гостю. - Там подпись его величества, - продолжал тараторить судейский. - Самого, понимаете, милостью божией короля Корлония 1.
Вот это была новость так новость, будто мальчишки-хулиганы петарду в самой середине мозга взорвали.
- Гла-ар, - Согрон, в очередь свою выбрался из-за волосатого бастиона, что заставило мага округлить глазёнки и по-новому оценить мощь кондотьера Ти, и посмотрел на брата, словно увидел его впервые в жизни, - может, домой двинем? Может, мы вообще в такую даль аллюром три креста, с пеной на мордах зря неслись? Чего скажешь, твоё высочество?
Только, что произведённый в принцы дворянский сын бестолково мотал головой и как-то не особо вразумительно мычал, не в силах ухватить ни единой мысли и уж тем паче, как-то её выразить.
- Ошалел? Это не страшно, - братец ласково хлопнул надёжу государства по плечу, от чего инфант дал крепкого крена на левый борт и на ногах удержался с большим трудом. - Я и сам, признаться, теперь в полной растерянности. Для начала: как мне тебя отныне навеличивать прикажешь?
- Братом... Как же иначе?.. - выдавил из себя Глар, и чтобы хоть как-то выбраться из неловкого этого положения принялся срывать печать с послания короля... с отцовского послания.
Приглашением чародея присесть, принц так и не воспользовался. Читал бумагу, переминаясь с ноги на ногу, кривил круглое лицо и как не особо умный школяр шевелил сочными губами.
- Его величество, - одолев витиеватый стиль своего родителя, заговорил наследник Короны, - требует... Да, господа, именно требует, чтобы мы немешкотно отправлялись в Ольхайд. С его коронацией ничего не изменилось... для нас во всяком случае. В Иллории идёт война. Вердалия никак не может признать своё поражение и главные сражения ещё впереди. Так-то... К тому же он предупреждает, что и Ольхайде просто не выйдет. Там для нас её величество сюрприз подготовила. Но тут он, вроде, что-то предпринял. Как мог, поспешествовал. М-да... но, по всему судя, только шелестом перьев дело не обойдётся.
Щека Роминия дёрнулась. Он-то лучше других понимал, что перья, они ведь тоже разными бывают.
- Тут ещё от отца... от сударя Согрона, пару строк набросано... Переживает старик, - голос Глара дрогнул. - Однако возвращаться в Иллорию, тоже пока не советует. Пишет - большая заваруха намечается. Вердалия мантикор с гор сзывает. Месяца через два, едва ли позже, быть генеральному сражению. Ха, Согрон, а папа-то наш, теперь полковник над кобольдами! Можешь в это поверить? И о сестре... гм... не лестное...
Лусс болтовню братьев прерывать не стал, но времени не теряя забрал у развесившего уши мага остальные бумаги, и громко шурша листами, отыскал нужную: "Освобождение волей рыцарской дворянина Роминия Лусса от вассальной присяги". Составлено честь по чести со всеми титулами сроками, благодарностями за верную службу, подписями и оттисками печатей. Ну вот и всё... Бескровник, как-то неровно выдохнул и уставился в потолок. Теперь он совершенно свободен. А всё же как-то не радостно. Как-то щемит внутри и глаза от чего-то жжёт, словно в них дым от костра попал.
- Добро, судари благородные, - обратился он к судачащим братьям и помалкивающему Ти, - пора нам с канцелярщиной развязываться. Вносим в отрядную книгу имя нового командира Бродячих псов, заверяем клятыми на все лады печатями и отправляемся за кусочком земного рая - Золотым зубом.
Бумаги выправили и отъехали тем же вечером, хотя дамы и настаивали на ночёвке, даже припугнуть решили упрямых мужчин, де в дорогу на ночь глядя - примета недобрая. Ну да известно - у баб за всегда свои резоны. Тут на сторону отбывающих даже Рулло встал, хотя ему-то как раз, ещё одна ночь на койке точно бы не повредила. Стряпчий был слаб и видом страшен. Осунувшееся, серое лицо уродовала частая сеть вспученных жил на висках и делали совсем пугающим тёмные, глубоко запавшие глаза. Обрубок мучил молодого стряпчего жгущей, пульсирующей болью, а мучения необходимых перевязок были сродни адским мукам. Рулло с трудом переставлял ноги, борясь с постоянной дурнотой от не покидающей его тело слабости, и, тем не менее - ехал в проклятый богом Ольхайд.
- Без меня вам там придётся туго, - говорил он братьям и неизменно получал поддержку Лусса.
Свою необходимость мелкокостный, но несгибаемый юрист начал доказывать уже при пересечении границы. Остановили маленькую кавалькаду, ровно так же, как и недавно прибывших во владения ольхайдских герцогов королевских охотников за их забубёнными головами - вежливо с улыбочкой, но без всякого радушия. Однако стоило едва отличимому от трупа Рулло бросить пару фраз караульным и показать магу некую официальную бумагу, как со стражей произошли разительные перемены. Улыбки стали чуть менее фальшивыми; о сердечности, конечно, говорить не стоит, но какая-то теплота в них появилась. Го - истинный провидец! Хвала твоему казуистическому разуму.
Никому не доверяющий Роминий, улучив момент, тронул стряпчего за правый локоток:
- Чего это ты такого сотворил, что вся эта братия расцвела?
- А, пустяки: показал им копию купчей на одно из самых роскошных имений герцогства ольхайдского - я ведь всю дорогу эти документы, как зеницу ока берёг, - и казал, что это новый его владелец проезжать изволит.
- Гм... - кажется, Лусс суть не уловил.
- Не понимаешь? - правильно расценил неуверенность командира Рулло. - Глар для них новый и очень обеспеченный налогоплательщик.
- Налогоплательщик!?
- Да... Ольхайдцы любят деньги.
- Х-ха, изумил! - гаркнул подъехавший к ним Согрон. А оказавшийся, как всегда рядом с ним Глар, многозначительно улыбнулся. - Где ты видел такого придурка, который бы звон серебра не жаловал. Особливо, когда он из твоего собственного кармана раздаётся?
-Такого чудилу я в жизни ещё не встречал, но олхайдцы... - Рулло слегка замялся. - Скажем так, они любят этот самый звон несколько больше, чем все остальные народы мира вместе взятые.
- Сквалыги! - рубанул с плеча, обычно сдержанный Глар.
- Зато не суют нос в чужие дела, правда, если не видят возможности на этом заработать... Хоть какое-то положительное качество.
- Кажется, папа, сослав меня в этот земной парадиз, оказал мне медвежью услугу.
Рулло пожал плечами и тут же скривился от сильной боли:
- Ну... для вас, сударь, или, правильнее будет теперь сказать, ваше высочество, всё будет не настолько мрачно. У богатых и в Ольхайде есть некоторые... э-э... привилегии. А сейчас простите меня, господа, я должен кое о чём обмолвиться с этими достойными стражами кордона. Ольхайд - держава юристов-волшебников и здесь не вы, а я самый опытный и страшный для наших врагов боец.
Врагов!!
Никто из боевитой троицы, как-то об этом не подумал. Неужели их беды ещё не окончились!? Неужели преследователи, столько раз получившие от них сапогами по морде, до сих пор от них не отстали и рискнут - в это совершенно поверить невозможно - но...
- Нет, ты на самом деле думаешь, - Глар скептически усмехнулся, - что они последуют за нами сюда - в Ольхайд.
- Уже последовали, - спокойно ответил Рулло, даже не обернувшись. - Точнее - опередили.
И огорошив рубак такой "радостной" новостью он направил своего рогача к караулке.
- Господин чародей. Господин чародей, не подскажете ли прибывшему из Иллории присяжному поверенному, не знающему местных условностей, к какому из юристов он мог бы обратиться по весьма, весьма перспективному делу. Стоимость его услуг меня не волнует. Меня интересует только...
- Вот же пустозвон, - раздражённо сплюнул Лусс. - Знал бы, что он такое ботало, ни за какие деньги не взял бы его с собой.
- Рулло не пустозвон, - неожиданно вступился за стряпчего Глар. - Он прав. Здесь его территория. Его поле боя. И нам лучше в его задумки не соваться.
Старания, обрастающего жиденьким пушком, болезненного видом, но не головой стряпчего вылились в найм некоего сморщенного, сгорбленного дедка в длиннополой, не то мантии, не то сутане, с пучками седых волос, торчащих из ушей, шишковатым черепом в обрамлении невесомых почти прозрачных волос и таким выдающимся носом, что им вполне возможно было насквозь проклевать наплечный "котёл" огра.
На полное едкого скепсиса замечание Согрона, что этот мухомор, одной ногой стоящий в домовине, способен им помочь не более, чем лесной, трухлявый пень...
- К тому же пень, обошёлся бы нашей компании совершенно задаром. Чего нельзя сказать об этом замшелом экспонате. Тебя из музея выкинули, старче? - проорал великан в пушистое ухо древней еле передвигающей ноги рухляди.
...дедок поднял на красавца влажные, в красных прожилках глаза и ожидаемо прошамкал: "Ась? Кричите громче, юноша. Я по старческой своей забывчивости, где-то слуховой рожок посеял".
Согрон с Роминием не сговариваясь, подняли руки к небу и вознесли немую, но горячую, от сердца идущую молитву.
- Глар, - сокрушённо проговорил Бескровник, - если в бумагах, что составил для тебя мэтр Го, есть хоть одна ошибка, не бывать тебе владетелем роскошного имения. Юный принц глянул на поверенного в своих делах и ему, дела эти, тоже показались отнюдь не блестящими.
- Да, поди как-нибудь господь милует... - Уверенности в его голосе не было ни на грош, а древний представитель самой кляузной профессии, вместо того, чтобы попытаться рассеять возникшее в отношении его персоны недоверие, принялся самозабвенно ковырять в ухе, что-то потихоньку выспрашивая у прилипшего к нему Рулло.
На постой, расположилось жаждущее отдыха воинство в отеле города Ольхайда, подсказанного всё тем же, готовым вот-вот рассыпаться в пыль, сморчком. И разместились, к удивлению своему, очень недурно. Правда обосноваться как следует им не привелось, поскольку, как только они назвали свои имена хозяину и тот сверил их с отрядной книгой Бродячих псов (Вот так невидаль, такого Лусс за всю свою жизнь припомнить не мог! Корчмарь сверяется с бумагой!!), по их души явился местный околоточный надзиратель. М-да, трактирщик успел настучать. И когда только исхитрился весточку властям отправить. Чин, призванный охранять правопорядок, был преисполнен собственного достоинства и без всяких экивоков, на вроде "здравствуйте", сразу сунул обомлевшим наёмникам извещение о вызове в суд. О, как...
Сказать, что кондотьерская вольница была этим удивлена, - не сказать ничего.
- Ну вот, я же предупреждал, - засветился тусклой, слабой улыбочкой Рулло, - гончие уже здесь. И тоже времени не теряют. Благодарю вас, сударь, - кивнул стряпчий представителю закона, и устало опустился на скамью. - Хозяин, перо и чернила! Где мне поставить свою подпись.
И тут его плеча коснулась иссушенная лапка старца:
- Простите, молодой человек, но законным представителем господ Глара, Согрона и Роминия Лусса, - да-да, сударь Лусс, ваше имя тоже значится в исковом требовании, - являюсь я. И потому, располагайтесь здесь, как дома. Снимите шляпы. Скиньте плащи. Закажите пива и позвольте мне, старику, делать свою работу.
Так вот вежливо, голосом дребезжащим, и указал молодым сорвиголовам на их место, заодно велев не путаться под ногами. А сам извлёк из своей траченной молью мантии большое увеличительное стекло и, перехватив документ из руки иллорийского стряпчего, принялся внимательнейшим образом изучать все три строчки крупно написанного текста. Ушло у него на это минут десять. Никак не меньше. Но дело странное - пристав на стариковскую тягомотину жаловаться и не подумал. Заказал себе маленький стаканчик горячительного. Со смаком его выпил. Крякнул удовлетворённо. Отёр завитые в кольца усы и спокойно уселся за соседний столик - ждать. Было ясно, как день - подобное отношение к официальным бумагам здесь, в Ольхайде, в порядке вещей и никого не удивляет.
Наконец, божий одуванчик, качнув волосяным серебряным венчиком, отвлёкся от занимательного чтива и уставился слезящимся оком куда-то в невообразимое пространство.
- Хм... мудрейше изрёк он после продолжительной медитации. - Хм... Без ордера на арест... Это хорошо. А скажите мне, господин пристав, кто ведёт это дело? Подпись и печать мэтра Клякса я вижу, но неужели он сам... САМ за него взялся, а не передал кому-то из младших компаньонов?
- Истинно так, - не греша против собственной солидности, ответствовал представитель власти. - Сам взялся... А когда прослышал, что сторону обвиняемых будете представлять вы, мэтр Грибб... - О, а сушёный крендель здесь и впрямь личность известная! - ...то даже изволил улыбнуться и хлопнуть в ладоши. Процесс обещает быть интересным.
- Да, - Грибб обмакнул перо в принесённую прислугой чернильницу. - Жаль только коротким, - и на серой бумаге распластался всеми своими лапами жирный паук его подписи. - А что же вы ничего не заказываете, господа? - неожиданно обратился он к своим притихшим клиентам. - Кушайте всё без страха и опасения получить расстройство желудка. Кухня, доложу я вам, в этой харчевне отменная. Сколь лет здесь столуюсь, и менять заведение не намерен. Советую вам, молодые люди, жаркое из зайца. Или вот же чудо - седло барашка, тушёное с овощами. Что за прелесть. Милейший, - обратился юрист к хозяину, - будьте добры, принесите и мне кусочек. Годы мои уж не те, приходиться с ними считаться, но устоять перед шедеврами вашего повара я не в состоянии.
- Набираетесь сил перед сложным процессом, мэтр Грибб? - Хозяин материализовался рядом с гостями, как по велению волшебной палочки и тут же принялся расставлять блюда. Нет, он действительно чудодей. Как всё успевает?
- Не в этот раз, дражайший Барбо. Не в этот раз. Ну-у-у, сегодня ваш шеф превзошёл сам себя. Завтра гм-гм я лично засвидетельствую своё ему своё почтение и выражу полнейший душевный восторг, а сейчас пусть он меня простит. Не хочу нарушать стройность мысли. Ну, он, как профессионал, меня поймёт. Кушайте, господа, кушайте. Через час у нас судебное заседание.
- Что!? - обомлел Глар. - Через час!?
- А вы, что думали, молодой человек, - странный дедушка хитренько улыбнулся, - мы вас год тут манежить станем? Колёса судебного делопроизводства в Ольхайде способны крутиться стремительно... ежели они хорошо сдобрены серебряной смазкой. А в нашем случае смазки оказалось довольно.
Лусс в глубокой задумчивости подцепил на большую вилку заячью ногу:
- У меня к вам только один вопрос, мэтр Грибб...
- Да, сударь...
- Скажите по чести, куда подевалась ваша тугоухость?
Мэтр Грибб не услышал, он мелко-мелко пережёвывал баранинку.
Зал судебных заседаний оказался не просто близко, а буквально рукой подать. Всего-то и нужно было харчевню обогнуть, малый проулочек пересечь и войти в приземистое двухэтажное здание с чёрного хода. Почему не с парадного? Мэтр Грибб пожаловался на больные колени и негнущуюся поясницу, а на входе, как раз дежурил его знакомый капрал. Вообще мэтр Грибб, если судить по тому с каким почтением перед ним все подряд встречные стаскивали с голов шляпы и даже парики, знал в Ольхайде каждого чуть ли не поимённо.
Плохо освещённым коридором - окна здесь не мыли со дня постройки храма правосудия, - прошли они, вроде бы перед местной Фемидой как младенцы безгрешные, но справедливости страждущие и от того уже в тенёта её уловленные, до крутой и узкой лестницы. А по ней, скрипучей, доковыляли до дверей выводящей по представлению любого юриста, прямиком к алтарю неоспоримой истины - большой трибуне, за которой... никого не было. В зале находилось трое сурового вида господ в мрачном, траурном облачении при шпагах на голо, клинками возлежащих на их плечах. Охрана судейская! Что ж, - Глар облегчённо выдохнул, - это совсем неплохо. Не то чтобы он очень опасался эксцессов со стороны прилипчивых господ не сумевших ухватить их по пути, и опустившихся до подания в суд какой-то мерзкой кляузы, но при свидетелях выкликать на дуэль, как-то честнее. Интересно, а в Ольхайде, такое явление, как благородный поединок существует? Надо бы справиться у этого Грибба.
- Слава господу-законодавцу, - с хрипами выдавил из своей впалой груди Грибб, - успели вовремя. Истоцов ещё нету - это очень хорошо. И даже господин секретарь суда, ещё не подошедши. Фу-ух... неписаные правила не нарушил. Добрый день будет, прибыльный... И для вас... кхе... тоже пройдёт не без пользы.
Высказавшись так-то замысловато и отдав дань своему юридическому мистицизму, дряхлый поверенный, с явно слышимым скрежетом, расположил свой распадающийся скелет на жутко неудобной скамье, за одним из двух столов, как убогие сироты стоявших в ничтожестве своём перед громадой судейской кафедры.
Предосудительная во все отношениях парочка - неудачливый военачальник и наёмный убийца, - которые от чего-то обозлились на цвет иллорийского дворянства, слегка припозднились и вошли в зал суда без сопровождения адвоката. Сами собираются отстаивать свои интересы? Ну, флаг вам в руки, наивные! Грибб позволил себе некое подобие усмешки. И чего в ней было больше жалости или презрения к оппонентам разобрать решительно не представлялось возможным.
Далее к месту своему просеменил мелкий судейский крючок в мантии цвета расплавленного золота, куцем паричке, легкомысленной шапочке с кисточкой до плеча и раздутой от обилия бумаг папкой подмышкой.
- Очень важный человек, - прошамкал Грибб на ухо Рулло. - Секретарь суда! Взятку ему, чтоб судейство было честным, я уже сунул. Впишите её, юноша, в свои расходы. О-о, а вот теперь советую вам забыть про немощь и встать, ибо входит ОН.
В зал вступил Глашатай Воли Божьей - сам Верховный Судья Ольхайда, его честь Брудо Клякс - человек, перед коим не стыдились трепетать сердцами даже владетельные герцоги.
Брудо Клякс не шёл и не плыл... Что, право, за пошлые сравнения. Он парил. Он величаво нёс свою монументальную фигуру по волнам эфира. Человек-глыба. Человек-скала. Вообще не человек - Столп вселенной, и никак иначе. За высокой кафедрой для него было установлено кресло, роскошью своей не уступающее трону иной самостийно державы.
Брудо Клякс сел. Брудо Клякс расправлял складки огненно-красной мантии, делая это неспешно и очень долго. Затем наступил черёд смахивания несуществующих соринок с широкого горностаевого оплечья. После Глашатай соизволил окинуть ясным, но вряд ли что-то видящим взором, алчущих его Слова и медленно кивнул в сторону притихшего, как мышь, секретаря. Тот тут же подскочил, словно пружиной в зад уязвлённый и неожиданно басовито и гулко возвести:
- Суд да свершится! Пусть теперь всё сказанное ниже, будет сказано не во вред. Представьтесь, господа тяжущиеся...
Первым встал, подталкиваемый в бок отчего-то засмущавшимся капитаном, иллорийский душегуб, официальный представитель почившего в бозе его сиятельства герцога Эргондта Анккольского и доверенное лицо её всё ещё здравствующего величества королевы Вердалии, благородный рыцарь Шотс.
Затем судейскому исполину надтреснуто, но вполне внятно представился поверенный в делах Грибб и началось...
Шотс, получивший дозволение первым излагать свои несчётные беды и рта раскрыть не успел, как престарелый обладатель мохнатых ушей прошипел в сторону своих клиентов почти грозно:
- Чтобы ни услышали - молчать! Исполнять всё, что велю беспрекословно, - за тем устремил водянистые свои глазки на изваяние Клякса и застыл, будто и не существовало больше ничего в этом мире.
Да-а, многое в тот день узнала о своих прегрешениях молодая, бестолковая дворянская поросль рода Согронова. Свалилось на них всякое от подозрения в не спровоцированном убийстве неустановленных господ в одном тесном переулке в Иллории...
- Ах, я сам видел тела этих несчастных - Шотс ладошки схлопнул и пальчики к губам поднёс, словно в ужасе. - Но ведь там же ещё и юрист обнаружен был. Убиенный, ваша честь. Со свёрнутой - промолвить страшно, - как есть со свёрнутой шеей. Такое только очень сильному человеку, возможно совершить, - и взгляд такой говорящий в сторону едва сдерживающегося Согрона-младшего.
Бескровник, рядом сидящий, успел сдавить руку подопечного, словно тисками, а невозмутимый Грибб, скрипнул пёрышком, помечая, что-то в своих бумагах.
Далее пошло ещё занимательней. Чем дальше в лес, тем лешие упитанней. Приписано было разбойной троице непочтительное отношение к хозяину приютившего их дома, попрание уважения к старшим...
- Крепостные ворота - напрочь!.. - Взвизгнул возбудившийся генерал. - Меня, офицера её величества, - по роже!.. И кобеля со двора свели...
- Заткнись, - простонал Шотс, только усилием воли удерживая на лице официальную улыбку.
- От чего же? - вдруг заговорил Клякс. - Кража собаки, пусть преступление и не тяжкое, однако - преступление. Отметьте, господин секретарь.
Ободрённый такой неожиданной поддержкой Шотс разлился весенней птичьей трелью. Припомнилось ему, как раз ко времени, и жестокое убийство горного великана...
- Порохом они его, ваша честь... Злоумышленно целый фургон порохом зарядили и... А добряк-великан он же, что дитя малое. Он всю жизнь в своих горах прожил, о подлости и коварстве таких вот господ и слыхом ни слыхивал. Возьми он ножкой и наступи. Он-то по простоте своей душевной полагал... как я теперь полагаю... - О, господин Шотс лучше бы вам и не пытаться глаголить языком юристов. Добра от того не будет, а вот вляпаться во что липкое - это запросто. - ...полагал, что эти изверги с ним играют. Возьми, да наступи ножкой на фуру. А она, ка-как даст... Великану было через то деяние причинено смертоубийство лютым на части разрыванием. Одной частью, вашу честь... э-э-э... ваша честь, пришибло двух солдат из моего отряда. А другой... э-э-э... тоже частью, едва аз не был жизни лишён.
- Какой? - поинтересовался Глашатай Воли Божией, имея похвальную привычку докапываться до сути, до самых мельчайших подробностей.
Тут Шотс с аллюра несколько сбился.
- Ваша честь, я бы не хотел...
- Какой частью вы едва не были убиенны, по вашим словам? - Сурово потребовал ответа Клякс. - Ежели не назовёте, я буду вынужден признать это вашими измышлениями и не учитывать этот факт при вынесении справедливого решения.
Иллориец порозовел, потом стал красным, остро сожалея, что брякнул такое не подумав, затем сделался пунцовым и с натугой вытолкнул из себя:
- Какой частью? Самой, верите ли, срамной. Лингамом, ваша честь едва меня не зашибло. Лингамом купно с тестикулами, - он развёл в стороны руки. Во, такими, ваша честь... примерно.
- Собственноручно мерил? - подал голос Глар. - Не удержался, завистник...
Пришла пора вступать в дело суровым оборужным мужчинам из охраны. Повинуясь короткому кивку судейского бога, они быстро урезонили буянов обеих сторон, не чинясь, остриями шпаг напомнив бузотёрам, кто во храме первейший поп.
И всё закрутилось по новой с тем лишь отличием, что "проснувшийся" Грибб нет-нет да вставлял своё веское слово, всё больше на языке понятном лишь медикусам, алхимикам да юристам. Клякс с ним частенько соглашался, совершенно игнорируя верещание Шотса и капитана, что де они не в теме и хорошо если через два слова на третье понимают старческое бормотание.
- Кто вам повинен, что вы самонадеянно от услуг нашего, ольхайдского поверенного из гордыни или скаредности изволили отказаться? - "убил" их аргументом Клякс. - Заседание проходит по выбранной вами схеме. Так будьте любезны не нарушать регламент, не то буду вынужден подвергнуть вас санкциям. Здесь вам не анархичная Иллория. Здесь, господа истцы, законообожающий Олхайд.
- Убийство же на них, - от чего-то впадая в отчаяние, возопил ветеран королевской службы. - Почти сотню соколиков, под моей рукой находящихся, упокоили эти аспиды в мерзейшем из болот. Нет... даже больше сотни. В числе могу согрешить против истины, но много положили не за хрен... э-э-э... просто из хулиганства.
- Самооборона, - кратко скрипнул Грибб, чуть приподнявшись со своего места. - Доказательства предоставлю в письменном виде.
- Ваша честь! - распалясь, воскликнул Шотс. - По совокупности преступлений и вин требую привлечь к ответственности строжайшей присутствующего здесь Глара, аки организатора главного всех нами перечисленных бесчинств.
Клякс удивлённо уставился на Шотса, а после с видом чрезвычайно озабоченным начал рыться в кипе бумаг, вовремя подсунутых ему секретарём.
- Глара? Простите, сударь... э-э... Шотс, но в моём суде означенное вами лицо отсутствует как таковое.
Это был номер...
- Ш-ш-што!? Вы издеваетесь. Вот же он, мерзавец... Перед вашим тухлым ликом сидит.
- Сто кайцеров штрафа - невозмутимо возвестил Глашатай. - При следующем меня оскорблении велю охране вас задержать, вывести из зала и подвергнуть воспитательному воздействию розог. Слава господу, у нас в Ольхайде существуют способы урезонивать не воздержанных на язык буянов.
Высечь!.. Дворянина!? Шотс на какое-то время впал в ступор, а пуленепробиваемый судья продолжал меланхолично:
- Рекомого Глара здесь нет. Присутствуют на заседании со стороны ответчиков господа Роминий Лусс по прозванию Бескровник, командир отряда кондотьеров Бродячие псы... Встаньте, сударь. Где вы?.. Ага, вижу... Сударь Рулло, присяжный поверенный, служащий юридической конторы мэтра Го. Чрезвычайно уважаемая в Ольхайде контора, должен отметить. Сударь... - Кивнул Клякс, когда Рулло встал. - Далее - господин Согрон, иллорийский дворянин и господин... Прехт... так записано в церковной книге прихода, где он был урождён.
Глаза урождённого господина Прехта едва не выскочили из орбит, а бледный Рулло лишь тонко улыбнулся - сгодилась заверенная мэтром Го бумага.
- Глар, - продолжил судья, - это имя не официальное и не более чем домашнее прозвище и никакой юридической силы оно здесь не имеет.
Не осталось в иллорийском богатейшем языке идиом, коими Шоотс в момент этот не наградил жирного пройдоху Го, сумевшего издали своего кабинета обмишурить и его самого и околевшего безвременно герцога.
- Обманул, боров, - глухо простонал убийца, - как слепых котят вкруг пальца... - Тогда, ваша честь, я требую, чтобы к ответу был призван этот... сударь Прехт, незаконнорожденный ублюдок. Это, надеюсь я - возможно?
- Разумеется, - Клякс, одним своим словом убил все надежды Глара и компании. - Не вижу к тому препятствий.
- Секунду... - медленно восстал древний служитель судейской волокиты. - Ваша честь, но требования истца вы никак не в состоянии удовлетворить, ибо озвученное им требование зиждется на argumentum ad ignorantiam - доводе, рассчитанном на неосведомлённость собеседника. Противная сторона случайно или намеренно не упоминает того факта, что... - и едва слышно скривив губы в сторону внимавшего ему Рулло. - Тебе стало плохо, сынок. Совсем, совсем плохо.
Стряпчий, действительно чувствовавший себя образом далеко не лучшим, вдруг осознал, что вообще жив только волей господа всевышнего и послушно упал в обморок, бесформенным комком тряпья съехавши под стол.
- ...ответчик, - продолжил свою трель замшелый соловей, - является законным наследником иллройского престола. О, кажется, в заседании нужно сделать перерыв. Мой помощник, по нездоровью лишился сил, от чрезмерного нервного напряжения.
- Наследник, говорите... - Клякс глубоко задумался. - А-а... перерыв... конечно. Объявляю часовой перерыв в заседании суда. М-да, наследник... Представители сторон, подойдите ко мне.
Грибб, кривобоким крабом выцарапался из-за своего стола и поковылял к кафедре, но и двух шагов не сделав, он повернулся к своим клиентам:
- Вы слышали, господа, что в благословенном Ольхайде разрешены поединки чести? Ubi pus, ibi incisio. С соблюдением обязательным принятых у нас юридических формальностей, разумеется.
И сладко улыбнувшись, он продолжил свой героический путь к "аналою".
- Какое, однако, забавное государство, - недобро усмехнулся Роминий, поглядев в спину удаляющегося Шотса. - Кажется, его ожидает сюрприз.
В руках расцветшего Бескровника неожиданно возникла колода карт. И его недругам это не обещало ничего хорошего.
Finita.
Судари и сударыни, занавес закрывается...
Два месяца всего... Оказывается, они могут быть бесконечно долгими. А потом ещё и дорога, казавшаяся вечным проклятием.
Одиночество!.. В десятках роскошных комнат с легионом слуг он был один и сейчас радуется, как ребёнок цоканью копыт рогача по булыжной мостовой родной Иллории. Он вернулся. Но возвращения полного ещё не состоялось. Нужно было отыскать остальных... Да, отыскать. И, кажется, он знал, как это сделать...
...Карты в руках Роминия Лусса всегда были признаком того, что худосочный дворянчик задумал какую-то пакость. Задумал и готов её осуществить. Но сначала нужно было проявить чуточку терпения и дождаться, чем окончиться паломничество старика Грибба к священному столпу ольхайдской юриспруденции.
Глашатай Воли Божьей всем своим видом выражал недовольство "подлостью" господина Шотса. Как он мог, безобразник этакий, пытаться ввести в заблуждение его... Его!.. Самого Брудо Клякса!? Не упомянуть такой малости, как то, что дело идёт об интересах наследника престола соседнего, дружественного королевства!! Ай-яй-яй... нехорошо. Очень нехорошо. И юноша болезный опять же в обморок кинулся... Это кстати. Грибб - юрист понимающий процедуру. Ну да это они с ним вечерком в мужском клубе, у камелька с бокальчиком вина во время разговора о проведённом деле обсудят. А пока нужно как-то проявить заботу о страдающем... Как там его?.. В документах отмечено было... Рулло? Да, Рулло... Тоже коллега по цеху. И какой талантливый! Породистое лицо столпа правосудия чуть дрогнуло, изображая строго выверенную дозу почти душевного сочувствия. Сочувствие - оно, конечно, за пределами закона, но ведь и не запрещено ни единым параграфом уложений. Он чуть повернул свою, словно из мрамора высеченную голову и слегка, почти незаметно кивнул секретарю, мол, голубчик, пошли за лекарем, только не особо поспешно. Грибб приметил перемену в отношении... Грибб расшифровал всё правильно. Грибб, ещё не дойдя до священного места, полез в карман, откуда извлёк ещё одну бумажку. Этот всё вокруг себя посыпающий мелким песочком стручок, оказался неистощим на всяческие, важные бумаженции.
Оставшиеся на своих местах генерал-капитан и иллорийцы, так и заёрзали беспокойством снедаемые, страдая от неизвестности, пытаясь сберечь обрывки нервов и тщась испепелить противную сторону сам воздух воспламеняющими взорами.
Вот в момент сей, для лекарств от сердечных хворей самый подходящий, Глашатай с кафедры и подал глас свой вовсю дарованную ему родителями и собственным опытом мощь.
- Кем!?. Кем, во гневе я вопрошаю, была составлена сия премерзкая записка?
Шотс от такой неожиданной немилости со стороны грозного судии даже в плечах как-то уже сделался.
- Не... не могу знать, - вдруг припомнились ему сами собой интонации новобранца на плацу пред грозным ликом распекающего его капрала. - Это, вон... - Шотс даже носом шмыгнул, - к нему... к генералу... то есть к лейтенанту... а, мать его! - к капитану Горазду.
- Господин Шотс! - строго произнёс судья. - Прекратите морочить голову официальному лицу, определитесь уже, наконец, с воинским званием вашего... э-э-э... коллеги.
- Да ну его к ляду! - взорвался расстроенный незаслуженной отповедью Шотс. - Пусть сам тащит сюда свою железную задницу и отчитывается в причудах Вердалии. Она его королева - не моя. Горазд, вали сюда...
Шотсу начало казаться, что плавание в мутных водах судейской казуистики не пройдёт в унылой, усыпляющей тиши. Судья-портной, чего-то сшивать начинает на суровую нитку. К тому ж от мухомора был подан недобрый намёк на дуэль. Дуэлей правильный душегуб с младых ногтей не жаловал за неоправданно высокий риск для драгоценного своего здоровья. Эх, поистощилась его мошна за долгое это странствие - не хватило серебра на местного поверенного. Жадны они, книжные сии черви. В Иллории чура в загребании монет не ведают, а здесь, в Ольхайде и вовсе оказались пугающе сквалыжны. По нужде, ей-бо по ней, пришлось ему на свои плечи взваливать ведение сутяжной волокиты. Началось всё бодренько и обнадёживающе, но вдруг засбоило и перестало вытанцовываться. "Может, бежать? - стрельнуло в холодный, циничный ум неожиданно ясное. - Ну их всех на тот великанский хрен, что на тропе валяется, зависть у горных козлов вызывая, и толстяка этого рыхлого, и генерала- неудачника. Своя-то шкура за всегда всех милее".
Шотс умело-незаметно огляделся вокруг. Охрана - да. По тому если судить, как ловко и совсем не задумываясь, они в ход железки свои пустили, ребята это серьёзные. Приговорить их, Шотсу безусловно под силу, но ведь время будет упущено, а его враги в сторонке стоять не останутся. Вон как энергично желваками поигрывают. Обиделись они на него крепко. Не ясно, правда, за какие прегрешения. Ведь если рассудить по справедливости, то лично он им ничего плохого, кроме вчинённого по закону иска, не сделал. А разве за такой пустяк потребно на человека так серчать? Далее окна... Второй этаж, оно и не высоко совсем, а для такого ловкого мужчины, каков он есть, так и вовсе чистое развлечение, но... Припомнилось тут господину Шотсу, что в Ольхайде этом, во всех позах употреблённом, юристами могут быть только мать иху маги. Так неужто они такие раззявы, что об укреплении здания суда не помыслили? Вряд ли... Значит... "Эх, чтоб меня, выходит всё по закону вершить предстоит. - Шотс не удержался - усмехнулся невесело. - Впервые в жизни по сухой букве уложений. Ирония небожителя. Господь-то у нас шутник-с, оказывается".
А судья, бумажечку в толстых пальцах измусоля, и генерала бестолкового окончательно в тенётах словес запутав и запугав, уже нёс свою пургу, никакого счастливого конца Шотсу не предвещавшего.
- Нарушение неписанных законов гостеприимства, - басил обличающе светоч справедливости, - конечно, не есть норма, юридическая, и на счастье ваше, господин Горазд, мы не вправе вас за это осуждать, но... - он резко воздел палец, словно намереваясь пробить высокий потолок, - попытка умертвления собственных гостей и насильственное удержание одной известной вам персоны - дело совершенно иного порядка.
- Н... не... - Капитан нервически повел ладонью по взмокшему лицу. - Не было такого.
- Господин офицер, - понимающе улыбнулся судья, - не пытайтесь ввести меня в заблуждение. Хочу вам напомнить, что в Ольхайде, самим господом бережно опекаемом, все юристы...
"Ну а я о чём? - обречённо подумалось Шотсу. - Всё уже кажется решено и этот обряженный в мантию болван, целиком из дубового бревна высеченный, просто забавляется с Гораздом, да и со мной, как жирный, ленивый кот с измученными мышами".
- Все юристы - маги... - потупившись, смиренно проговорил бывший генерал. - Понял я, понял - врать бесполезно.
- Бесполезно и контрпродуктивно, - наставительно произнёс Брудо Клякс. - А по сему, отвечайте-ка на мои вопросы со всей возможной честностью, сударь Горазд. И первый из них: кто написал этот приказ? - и он, из рук не выпуская, развернул перед капитаном проклятущую записку, добытую в королевской крепости предусмотрительными наёмниками и бережно сохранённую педантичным Рулло.
- Королева... - потупился Горазд. - Это приказ о пленении Глара... Пухла или как там его теперь... Я уж и не знаю. Остальных?.. Ну вы и сами понимаете...
- Твою ж душу, генерал!.. - взревел Шотс, понявший, что растерявшийся Горазд, только что продул последнюю свою битву. Их общую битву.
- О, - ко времени всплыл мохноухий старичок, - кажется, господину Рулло полегчало. Юноша, способны ли вы сделать запись в протокол? Способны... Ох, мэтр Клякс, до чего же мужественен этот юный стряпчий, прямо, сорвиголова. Так, как, господа... - старик перевёл взгляд на Роминия и медленно, будто стараясь подать какой-то знак прикрыл воспалённый покраснелые веки, - готовы ли вы, всё решить... хе-хе... так сказать полюбовно? Если да, то ваш юрист сейчас же набросает... с разрешения господина судьи, разумеется, формальный вызов на поединок чести.
- Что!? - пронзительно взвизгнул Шотс. - Дуэль!? Но это... это полнейший бред! Для чего же тогда велась вся эта тягомотина?
- Сударь Шотс уймитесь... - сурово заговорил Клякс, - иначе я буду вынужден принять все меры к вашему задержанию и препровождению вас в место куда менее респектабельное. Что до проявленного вами любопытства... Что ж я сумею его удовлетворить... Процедура, сударь Шотс! Ритуал, если хотите. Порядок, противостоящий хаосу. И вы всё это могли бы знать и даже... - снова палец взметнулся вверх,- даже иметь шанс на выигрыш всего процесса, если бы... кхе... наняли местного поверенного в делах... гм... того же мэтра Грибба, к примеру...
После этих слов Глар по-настоящему испугался. Дело, конечно прошлое, но что бы произошло, ежели б и правда - Грибб, да на противной стороне? Свят, свят, свят... Господи, всегда Рулло десницей своей из дерьма вытаскивай. Он того достоин. А об сём не случившимся предмете - Грибб на иной стороне - лучше и не думать во избежание Кондратия не размыкаемых объятий. Лучше дуэль...
Кажется, Лусс рассудил точно так же. Не принимая в расчёт своё нынешнее, высокое положение, командир кондотьеров резко поднялся с места и решительно двинулся к Шотсу.
- А генерал - мой! - с восторгом заорал Согрон, повергая Горазда в ужас почти мистический...
...Помнится, он вспоминал этот эпизод из своего совсем недавнего прошлого, невидящим взглядом окидывая свои... Ах, да-а, тогда ещё не совсем свои владения, с высоты одной из башен Золотого Зуба, его побеспокоил...
- А-а, это вы, сударь Грибб, - обернулся молодой человек, не сразу обратив внимание на деликатное стариковское покашливание. - Входите, входите, я всегда рад вашему обществу.
- Не смею сомневаться в искренности вашего высочества. Однако и высоко же вы забрались... Может, всё-таки я не ко времени? Господина Согрона вот только, что на лестнице встретил. Он был чем-то весьма огорчён и я, признаться, опасался вызвать ваше неудовольствие, своим незапланированным визитом.
- Это семейное, мэтр, - вежливо закрыл неприятную тему Глар.
Глар... Это имя он за собой и оставил...
- Глар, - пробасил Согрон, - в драку не лезь. Тебе сейчас не по чину. Да и мне лишняя головомойка от папы... от обоих папов... совсем ни к чему, если тебя кто из этой парочки поцарапает. Я не про пап сейчас... Ну ты понял. Ты теперь надежда всей Иллории, так что плющить морду старому обмылку, по недосмотру господнему, сумевшему выбиться в генералы (Горазд из скромности не стал исправлять оговорку юного наглеца), буду я. Иль не доверяешь, что совладаю?
Генерал вызов принял без всяческого воодушевления. Посмотрел снизу вверх на противника, кивнул уныло, признавая некоторую некорректность своего поведения в прошлом, и с тяжким сердцем выбрал оружие - пистолет. Сходиться на шпагах лоб в лоб вот с этим?.. Да помилуй господи, нешто же он, Горазд, из ума выживши? А пистоль штука пусть и ненадёжная - осечки... то-сё... - но ведь и шансов на счастливый исход в этом случае для капитанского генерала куда больше. Опять же и попасть можно самому. Всё-таки он человек военный, к оружию привычен. Тут большая фигура этого дуболома, ему, старику, только в помощь. Ещё бы не трусить так отчаянно, чтобы руки ходуном не ходили. Но это уже мечты.
Однако не пальба этих двух весьма колоритных господ вызвала особенный интерес всей шелестящей в судейском здании братии. Высыпали господа чиновники, все дела побрасавши, на пятачок в небольшом скверике, дабы хоть единым глазком посмотреть на междусобойный разговор другой пары - мелкого господина лет неопределённых и господина статей иных, Согрону-великану, лишь немного уступающего. Кто из них живым из этого котильона выйдет. Ставки дошли до сумм весьма существенных и всё не в пользу Лусса. Не верилось книжным червям в пропылённых паричках и прохудившихся нарукавниках, что у того субтильного сударя есть хоть какой-то шанс на...
- О, господа, какой, однако, необычный выбор оружия!.. - шушукались в толпе знатоки теоретической части дуэльного кодекса. - Стилеты и короткие ножи!.. Дело обещает быть щедро сбрызнутым чем-то красненьким.
- Тише-тише, господа. Дайте разобрать, о чём они там толкуют с этим одноруким прыщём... О-о! Всё забавнее и забавнее... Верите, нет ли: они декларируют свободный поединок. Ну-у, господа нам, кажется, посчастливиться наблюдать поединок с фатальным завершением. Удачный день сегодня, право слово...
Лусс на выбор стилета согласился как-то очень легко, чем встревожил наблюдательного Шотса. Что это за мозгляк такой, не боящийся его совершенно. С таким сумасшедшим индивидуумом убийце за всю его непростую биографию сталкиваться не доводилось. И ладно бы, Роминий бравировал, пуская пыль в глаза, дескать, дивитесь храбрости моей. Так ведь нет того; он действительно не опасается... "Чего!? - вдруг пронзила мозг убийцы острейшая замораживающая душу мысль. - Ни кого, - тут про самого Шотса и слова нет, - а именно "чего", не страшиться субтильный наёмник со смешными недавно отпущенными усиками".
- Ты не боишься смерти. - Додумавшись до правильного ответа, Шотс и не подумал скрыть свою догадку от кондотьера. И невесело ухмыльнулся, получив от него подтверждающее послание, переданное лишь движением бровей. - Значит... пощады просить не станешь... - Последняя попытка вывести Лусса из себя.
В пальцах Роминия собственной жизнью жила колода игральных карт. Ловкие всё-таки у него пальцы и крепкие нервы.
Им, двоим, которым под одним небом никак было не ужиться, и предстояло начать свой замысловатый балет на потеху местной публике. Ольхайдские национальные традиции... Чтоб их поперёк кривым коромыслом!
Фехтованием, бой на оружии с короткими клинками, могут назвать только рафинированные эстеты. Среди собравшихся разрешить возникшее меж них непонимание мужчин таковых нежных душами созданий в этот раз не случилось. Всё должно было произойти быстро.
Шотс, не счёл нужным тратить время на формальное приветствие: ещё чего? Кто, в случае успеха, посмеет попрекнуть победителя нарушением правил вежливости. А и попрекнут: велика ли беда?
Атаку он повёл слева, без всяких хитростей целя ножом в запястье. Угодишь по нему, хоть бы и самым кончиком, и, считай, живёшь дальше. Потому, что даже если твой враг опытен и ловок безмерно, руку-то ему всё равно отдёргивать надо, а это - малая прореха в обороне, а главное - время. В безжалостной людоедской поножовщине, время есть главная драгоценность. Лусс руку отдёрнул. Ожидаемо. Предплечьем сверху грабку Шотса приложил чувствительно. Убийца сам едва оружия не лишился. Но совладал. К тому же, чутью следуя, успел и правую руку воздеть, останавливая острый локоть кондотьера. Вот ведь мелкий гад! Ближний бой для него - радость сердца. Тут телосложение Шотса больше помехой служит. Разорвать дистанцию... Да, что ж он неугомонный такой, снова в лицо метит. Этой атаки здоровяк не видел. Сработал на одних инстинктах и не прогадал: стилет звякнул о лезвие вражеского ножа, отводя его в сторону и даже... Шотс слуху не поверил: неужели такое возможно? Глянул вниз - на земле у его сапога лежит... НОЖ!? Враг наполовину обезоружен!? Х-ха... отплясался малорослый. С одним стилетом ты для меня не противник, ты - каплун. Сейчас последний коготок у тебя вырву... Стилеты накрепко сцепились усами, и превосходство в силе физической тут не могло не сказаться. Через миг на земле валялась и эта не разомкнувшая стальных объятий парочка. Шотс успел ощутить, как на него накатывает волна, пенящего кровь восторга. У него остался нож! У него... Что-то неприятно-холодное коснулось запястий убийцы. Дёрнулся он рефлекторно, лишь усугубляя положение и помогая проклятому фокуснику затягивать петлю на собственных руках. Струна? Шотс не верил своим глазам. Струна от арфы!?
Что-то несильно ударило его под колено. Здоровяк был бойцом не из последних и вот так просто свалить его с ног вряд ли было возможно. Покачнулся и только-то. Сейчас, сейчас обретёт он равновесие... Бой не проигран. Растяпа Лусс не выбил нож из его руки. Только от чего так трудно... так невозможно стало дышать.
- Ты сам настаивал на свободном поединке.
Это были последние слова, которые услышал, но уже вряд ли осознал Шотс. Дальше было лишь безумное колотьё крови в ушах... да и то недолго.
Затянув стальную петлю на шее бешеного кабана, Роминий перекрутил её хвосты, чтобы не сорвалась, и брезгливо пнул большое, умирающее тело пониже поясницы.
- Всё, - презрительно бросил он в толпу клерков и нагнулся за брошенными клинками. - Вы всё ещё здесь? - спросил он распрямляясь. - Представление закончено. Мерзавец исдох.
...Когда, склонный к фокусничеству Лусс, лишился ножей, Глар, было дело, сердцем дрогнул. Потом только до него дошло, Роминий разыгрывает номер, сценарий которого он для себя давно уже прописал.
- Ваше высочество, - вывел принца из вновь объявшей его задумчивости Грибб. - Ваше высочество?.. Вы не захворали?..
- А?.. Что?.. Нет, нет, мэтр, я совершенно здоров. И мы с вами можем поговорить о делах.
Грибб мелко закивал своей коронованной пухом одуванчика головой.
- Золотой Зуб, ваше высочество, скоро станет вашим де юре.
- Скоро - это когда? - Глар внимательно изучал великолепную виллу. Отсюда с вершины башни её можно было рассмотреть почти всю.
- М-да, нежно кремовый цвет как-то... как-то не очень. На кусок торта похоже. Слишком сладко... И жирно. Так, когда, мэтр?..
...Дуэль между генералом и Согроном так и не состоялась. Впечатлённый быстрой победой Бескровника, Горазд незамедлительно впал в уныние и, наплевав на дворянский гонор, признал собственное поражение.
- Господа юристы, - тут же заблеял королевский офицер, - мне срочно нужен представитель для оформления важных документов. Чёрт с ним с беглым кобелём, хочу попросить ольхайдского гражданства. Кто возьмётся?..
...Жаль, что дальше всё пошло не совсем гладко. Вступление в права собственности оказалось делом продолжительным и тягомотным. Первым взбунтовался Роминий... Ему, кондотьеру вольному, нужно было срочно отбывать к отряду, поскольку в хозяйстве этом неспокойном пока должного порядка не было. За ним засобирался и Рулло, коему беспокойная жизнь солдата удачи не шибко пришлась по вкусу и нутру.
- Видишь ли, твоё высочество...
- Глар...
- Видишь ли, Глар, за последнее время меня пытались убить несколько чаще, чем способна выдержать моя хрупкая натура. Всё-таки я канцелярская крыса и натирать свою задницу в седле рогача мне пришлось не по душе. Но если, после столь стремительного возвышения, вы, сударь, соблаговолите хоть когда-нибудь вспомнить о существовании стряпчего Рулло... хм... Вы ведь помните улицу, на которой находится контора мэтра Го...
С Согроном вышло ещё печальнее.
Не приученный миндальничать здоровяк, пошатавшись пару дней по бесчисленным комнатам, чужого для него, строения, он откровенно заскучал. И этим утром, зашедший к брату Глар застал его за сбором немногочисленных пожитков.
- Поеду... Вот, - буркнул Согрон потупившись. - Маетно мне тут. Оно, может, и обжился бы, да... Отец там один. И война... И сестра пакости творит, змеёнка не додавленная. У старика нашего сердце отходчивое, возьмёт да по мягкости простит. Что тогда. Ларса теперь - зверь лютый. В общем - еду... А ты... Ты не со мной? Чего тебе тут, - зачастил он. - Со скуки помереть можно. Всё такое... правильное, рафинированное, сахарное. Старикам здесь вольготно, спору нет. От ран излечиваться - тоже... Но мы-то с тобой ещё... Едешь?
- Нет, - покачал головой младший брат. - Я остаюсь... пока. Поверь - надо...
...И сегодня хлопок, закрываемой за уходящим Согроном двери, вышел каким-то чересчур громким. Хорошо Грибб появился чуть погодя. Ему такое видеть не обязательно.
- Мэтр Грибб, - принц прервал свои невесёлые размышления. - Выполните одну мою просьбу.
Грибб почтительно склонился. Конечно, он выполнит любую просьбу этого юнца, пока юнец буде платёжеспособен.
- По завершении всей этой бумажной волокиты с вступлением в права, наймите для меня отряд кондотьеров. Я отправлюсь в Иллорию. Это решено... Да, ещё одно: распорядитесь за время моего отсутствия перекрасить это приторное безобразие.
...Обомлевший от неожиданности Рулло, только беззвучно раскрывал и закрывал рот.
- Мэтр Го, - обратился Глар к сидящему напротив старшему партнёру юридической фирмы. - Воздействуйте как-то на своего компаньона, не ровен час задохнётся.
- Что вы, ваше высочество, убереги меня бог от такой беды. Более достойного совладельца мне и вовсю жизнь не сыскать. Рулло, приди в себя, мальчик, пока я тебя водой из графина не окатил.
Молодой юрист выскочил из-за своего стола, громко стукнув по нему металлическим протезом.
- Вот, - смущаясь, выдавил он из себя, - прибарахлил. - И не сдерживаясь более, полез обниматься. - А ещё, гляньте, ваше... э-э... Глар, - он чуть подвернул рукав, показывая, закреплённый на протезе пистолет. - Сберёг на память, да и так... на всякий случай. Да, что это я, разболтался? Языком, словно помелом... Вы ведь верно знать хотите, как вам остальных разыскать - сударя Согрона, Бескровника и других...
- А что, другие тоже здесь?
- Да где ж им ещё быть, коли они на королевской службе, пока война. Ну разве только Стойс... Её нету. Она в семью вернулась. Ей рожать скоро и волнения ей ни к чему. Зато замену за себя знатную сагитировала. Бродячие псы теперь гремят. Но поедемте скорее. Я вас сам провожу.
...На поскрипывающей вывеске одного не особо почтенного заведения последние четыре буквы в названии "Вредный херувим" так восстановить никто и не удосужился. У входа, что-то меланхолично пережёвывая и запивая пивом, прямо из ведра, стоял... кобольд, в стальном оплечье с откинутым шлемом. В шлеме лежала большая подушка. Ло-олл-л по имени Бран, протирал одновременно пять кружек грязными тряпками, периодически дезинфицируя посудины собственными разноцветными плевками.
- Ло-олл-л, - обратился к нему некто, подкравшийся незаметно, - ты глаз на заднице вырастил? Помнишь, когда-то обещал?..
Бран вытаращил на затейника, сумевшего правильно произнести название его рода-племени, три глаза с продольными зрачками и...
- Тс-с, - Глар поднёс палец к губам. - Не ори. Я своих уже вижу. Просто подошёл к тебе поздороваться. Слушай, а чем они там так заняты, что ничего вокруг себя не замечают?
Ло-олл-л с трудом сдерживая радость, которой и сам дивился, сначала крепко обнял посетивших его принца и стряпчего, а затем зашептал им в уши сразу двумя ртами:
- Вишь дело-то какое, ваше высочество, новый контракт у них.
- А чего там папа Согрон и мой брат делают? - не скрыл удивления законный наследник.
- А-а... это... Ну папа ваш... гм... этот, который не король, а генерал королевский... Да-да-да, генерал. Он, значит, сейчас всю силу, какая есть собирает... Дайте-ка я вас тушей своей прикрою, чтобы сюрприз не испортить... Вы ведь его готовите. Ну, типа, как чёрт из табакерки. Ой, я не то хотел сказать... А, ладно, что со старого Брана взять?.. Решающее сражение грядёт. Самого Герога со дня на день ожидают. О, как... А младший, который тоже Согрон. Он, изволите ли видеть, по молодости лет разумом не отягощён. Покорно прощения прошу, за правду резкую. Так вот, он против воли родительской, от бестолкового романтизма в наёмничество с головой ушёл. Полноправный член отряда! У них, у Бродячих псов, после последней экспедиции, большие изменения, изволите ли видеть. Стойс нету... Точно не знаю почему, могу только догадываться. Вместо неё теперь трое новеньких. Она прислала. Две, значит, ихние бабёнки - головная боль для Люциллы... Ох, и ревнует она своего Лусса, вишь, с коленок не сползает, - хотя и беспочвенно... пока. И да - глянь, ещё один чёрноязыкий мужик. Он хоть и не совсем того... мужик, но в бою зверь, лютее не представишь. Быстрый гад, что твоя молния, и ядовитый со всех сторон. Брат Ти - в одиночестве. Тут уж ничего поделать нельзя. Неклюд из пришлых. На Мува похож, словно по одной форме лепили. Его Ромиий за огромные деньги нанял, не торгуясь. Пагг - всё ещё прибаливает, но, ничего, выкарабкается. Барли ещё краше стала. Мурр... Тут уж краше некуда...
- А Мурзёпа? - забеспокоился Глар. - Хмера? С ней всё в порядке?
Ло-олл-л раздражённо сморгнул всеми глазами, число которых в данный момент было просто неопределимо.
- Да что ему сделается, оглоеду!? Только, что выпихнул отсюда, чтоб дымом не коптил. Летает, наверное, в небушке. Он, как снова на крыло встал, так каждую минуту норовит упражняться. Напакостит тут у меня, посуду там побьёт, коровью тушу стибрит - и лёту, дескать, не при делах.
Как ло-ол-л ни старался, а полностью спрятать дорогого гостя от глазастого Роминия ему не удалось. И вот уже мчатся к нему орущие во всё горло Бродячие, верещат от восторга амазонки, заставляя недоумевающих новичков затыкать уши, а в окно пытается всунуть хотя бы одну из голов свалившаяся с небес на землю химера.
- Не дыши огнём! - ревёт Бран, но кто бы сейчас его слушал.
- Сынок!!! - бас барона Согрона, был способен сотрясти стены.
- Брат!! - вторил отцу Согрон-младший. Вернулся!! А я верил. Ни секунды не сомневался. Брат, тут такие дела... Я тебе сейчас расскажу...
Но звук, раздавшийся с небес, заставил умолкнуть всех. Что-то грозно рычащее, и мощью своей не уступающее гласу рассерженного Мурзёпы, и при том с явственным орлиным клёкотом, пролилось из-под облаков на враз притихшую Иллорию. Обеспокоенные наёмники толпой высыпали на улицу и запрокинули головы.
В небе кружили сотни грифонов.
Согрон-старший довольно улыбнулся:
- Герог вернулся. Именно этим он и занимался. Сманить на свою сторону грифонов, абы кому не под силу. Тут маг потребен, да ещё какой маг... Вовремя. Будет теперь подарочек для мантикор Вердалии. Теперь мы на равных. Бродячие псы! - гаркнул барон. - Готовы к большой битве? - и, безмерно удивив его высочество, ловко полез на кобольдовы плечи. Уже оттуда, из шлема, удобно разместившись на подушке, он крикнул:
- После поговорим, сын. Сейчас, видишь, недосуг. К королю поспешать надо. Давай, громила, шустрей двигай. Да не задави никого на улицах. Брось ты это ведро. Потом допьёшь... Да налью, налью... И два налью и три... Бегом давай!..
С трудом подавляя смех, Согрон, наклонившись к уху брата тихонько заговорил:
- Понял, как тут у нас весело? А ты в Ольхайде кис. К чему?
Глар посмотрел на брата очень серьёзно:
- Зачем кис? Хм... Чтобы нам было куда возвращаться... Всем нам, - он обвёл глазами наёмников и даже чмокнул Мурзёпу в бронированный драконий нос. - Когда закончится... - договорить он не успел. На шее у него повисла верещащая Барли.
- Что закончится, Пухлик?
- Время, Барли... - ответил он, посмотрев вверх на огромную стаю грифонов. - Время бродячих псов...
Vox audita latet, littera scripta manet.
Сказанное слово исчезает, написанная буква остаётся.
16.10.2016.