Машина с хлебом задерживалась. Несколько покупателей томительно ждали в маленьком сельском магазинчике. На улице минус шестнадцать. Травы и деревья закуржавели. А в лицо со стороны Архангельска зло кидается жгучий ветер.
В магазинчике тепло. Топится большая железная печка, которую раньше называли буржуйкой.
В маленьком коридорчике у замороженного окна два мужика держат в руках прозрачные стаканчики, и рядом, на лавке,
скромно лежит кусок батона.
Они в состоянии душевного покоя и благодарности всему, что происходит с ними сейчас.
И любая подброшенная им тема начнёт развиваться и шириться во все стороны.
И я задаю им вопрос, который мне интересен:
- А вы не помните, как звали ту бабушку, которая пропала ещё до меня, когда шла из магазина?
- Как же её звали? Нет, не помню, - говорит тот, что постарше, рыбак и ягодник.
А позавчера её вспоминала в магазине Александра:
- Она ведь мне навстречу попалась. Шла в чёрной телогрейке, на голове чёрный платок, на руке чёрная сумка.
Сумочку несла из магазина с продуктами. А до дома не дошла.
- Да, тут дело тёмное. Тогда ведь дорогу строили. Возили песок на машинах. Может, задавили бабку, не заметили. Трезвыми-то мало ездили. Больше пьяными.
- Так мы ведь всё проверяли, и в канавы заглядывали. Не нашли. Как сквозь землю провалилась.
- А куда же москвичи то пропали?
- А я думаю, их медведица задрала. А тайга всё скроет. И следов не найдёшь, - сказал охотник.
- Хорошо, что родители не дожили до такой беды. Сын-то их ведь через Афганистан прошёл, был компьютерным гением.
И я вспомнила его, единственного маминого и папиного, любимого.
Как-то они приехали с женой к родителям. Привезли диковинную штучку, которую можно было жевать.
- Купите ребёнку, - сказали мне.
Я недоверчиво посмотрела на цветной квадратик в обёртке и спросила:
- Что это?
- Это жвачка.
- А зачем она? Есть ребёнку можно?
-Нет, - только жевать.
Предлагали ещё перчатки под кроличьей шубкой. Но я не взяла.
Это было начало девяностых годов, когда зарплаты выдавали тем, что производишь.
А учителя ничего материального не производили.
- Видно, и у москвичей так плохи дела, что при высшем-то химическом образовании приходится торговать ерундой,- подумала я.
- А моё мнение, что они пошли на ЧУжгу и заблудились, - продолжил разговор охотник.
А Чужга уже в Архангельской области. И заблудиться там вполне можно.
- Так ведь они с собой ничего не взяли, ни корзин, ни ружья. А паспорта лежали на столе. Уж больше десяти лет прошло, - возразила я.
-Люди постоянно пропадают,- продолжил Охотник. -
Вон на озере Воже осенью трое потерялись. Было холодно. Волна большая. Лодка резиновая перевернулась. Двоих - то нашли стразу. Один у берега в воде стоял с открытыми руками в трестЕ.
И Охотник развел руки в разные стороны.
- А треста – это заросший камышом и водорослями берег.
А третьего несколько лет искали.
Только кости нашли на болоте.
Он, видно, вышел и от переохлаждения замёрз на болоте. Ну, а потом уж медведь…
Медведь работает аккуратно. Если он нападает на лося или корову, то сначала лапой перешибает хребет.
И Охотник начал подробно рассказывать о повадках медведя.
От таких разговоров леденеет внутри.
И я подумала:
- Сколько же лет прошло, а в людской памяти хранятся эти случаи.
Непонятное в жизни, не разгаданное, окутанное тайной, словно предупреждает:
«Будьте внимательны и осторожны!»
фото автора