На снимке - Масленникова (Аристова) Надежда Николаевна, снимок сделан в фотоателье Зубкова И.Н. в 1913 году.
Сборник "Из школьных сочинений дочери" (г.Североморск, 2000 год)
Летним тихим вечером 1972 года в гостиной Масленниковой Надежды Николаевны пили чай и вспоминали юные годы несколько ее приятельниц-монашек.
- А что, Надежда Николаевна? Сколько тебе осталось-то до ста лет?
- Всего шесть денечков. Уж шесть-то деньков я проживу, Бог даст.
Проводив монашек и помолившись, Надежда Николаевна легла спать. И не проснулась… Так закончился земной путь одной из самых удивительных Женщин, посещавших этот мир.
В 1872 году в Санкт–Петербурге в семье действительного статского советника Аристова Николая Яковлевича и его супруги Ольги Петровны родилась девочка. Особых хлопот своим родителям до поры до времени она не доставляла – росла спокойной, покладистой, легко осваивала науки, которые ей преподавали домашние учителя, с блеском окончила в 1890 году Смольный институт благородных девиц, была представлена ко Двору.
И вдруг – любовь. Неожиданная, всепоглощающая, стремительная. Любовь - наперекор традициям дворянского сословия, любовь - против воли родных, любовь – лишающая ее определенного статуса в высшем свете. Любовь – к «неровне» - конезаводчику («фабриканту» - брезгливо поджимая губы, произнесла даже гувернантка Марта Генриховна). Нарушитель спокойствия благородного семейства - Иван Васильевич Масленников «из мещан» - родился в 1869 году в городе Орле. Уже в детстве мальчик был покорен грацией и благородством орловских рысаков и позднее посвятил свою жизнь селекционной работе с лошадьми. Даже после революции 1917 года Иван Васильевич одно время работал на Калгановском конном заводе в Лужском районе Ленинградской области, который был создан еще в начале XX века действительным членом Императорского Санкт-Петербургского «Общества поощрения рысистого коннозаводства» Георгием Михайловичем Курдюмовым.
Где пересеклись пути Нади Аристовой и владельца завода элитных пород скаковых лошадей, сегодня трудно сказать. Но между блестящим будущим при Дворе и Любовью, Надежда выбрала последнее. Двенадцать человек детей родилось у них с Иваном, но девять малышей умерли во младенчестве от дифтерии. Остались сыновья Федор (мой прадедушка) и Николай, названный в честь деда, а также дочь Ольга, имя которой с незапамятных времён традиционно для старших дочерей нашего Рода.
Смерть детей стала лишь началом испытаний на жизненном пути Надежды Николаевны. Революция 1917 года небрежным росчерком пера Экспроприации уничтожила не только фамильные дома и поместья, но и Дом сирот и Школу для малоимущих, которые содержались на ее средства, а также Конный завод Ивана Васильевича, приносивший государству солидную прибыль за счет поставки породистых рысаков за границу. Сами Масленниковы едва избежали расстрела, но оказались в Соловецком лагере особого назначения. Оттуда их – искалеченных, но морально не сломленных - вызволил старший сын Федор, 13-летним мальчишкой удравший с красноармейцами на фронт и затерявшийся на несколько лет в мясорубке гражданской войны.
Герою и «красному командиру» не могли отказать в просьбе, и его родители вернулись в Ленинград на улицу Лиговскую, в квартиру номер 1 дома 243. Иван Васильевич пошел работать на Оборонный завод, а Надежда Николаевна занялась строительством дома в Вырице в местах, когда-то называвшихся «Княжеской долиной». Когда дом построили, бывшая дворянка, пока муж и дети были кто – на службе, кто – в длительных командировках, собственноручно отделывала его внутри вместе с монахинями, покинувшими разрушенный монастырь – шпаклевала, красила, белила. Уже без помощников запасла дров на зиму – ведь 1941 год обещал быть очень холодным. При этом она успевала заниматься со своей внучкой, названной в ее честь Надеждой.
Дочка Федора (моя бабушка) уже в шесть лет свободно говорила на пяти языках, училась живописи, вышиванию, вязанию, шитью, кулинарному искусству. Одним словом, Надежда Николаевна старалась воспитывать в девочке будущую жену, как когда-то растили ее саму. Жену, за которую потом не было бы стыдно перед зятем и его родней.
Началась война… Вырица вскоре была оккупирована германскими войсками, взявшими в кольцо блокады Ленинград. В городе оставался Иван Васильевич с внучкой. Все остальные члены огромной на тот момент семьи Масленниковых были на фронте или в эвакуации в Узбекистане.
В большом доме Надежды Николаевны разместились старшие офицеры оккупационной армии. Они не догадывались, что почти 70-летняя сухонькая старушка, готовившая им и обстирывающая, регулярно передавала партизанскому связному ценные сведения о дислокации и передвижении германских войск, о планах командования, о готовящихся обысках и арестах. Фашисты свободно обсуждали свои насущные дела, не задумываясь о том, что старая Frau свободно владеет всеми диалектами и наречиями немецкого языка. Как и следовало ожидать, подозрительная осведомленность советского командования по некоторым ключевым моментам вскоре стала очевидна, и прибывшее в Вырицу подразделение СС, опираясь на информацию «помощников» из местного населения, очень быстро «вычислило» Надежду Николаевну. Несмотря на почтенный возраст, женщина была подвергнута «допросу с пристрастием».
На первый вопрос немецкого офицера, заданный ей через переводчика:
- Вы – русская дворянка, пострадавшая от Советов, потерявшая в «красных лагерях» своих близких, как Вы могли работать на большевиков?
Надежда Николаевна ответила на чистейшем немецком языке:
- Именно потому, что я – РУССКАЯ дворянка, я не собираюсь вести разговоры с оккупантами своей страны.
После пыток и отказа бабушки назвать имя партизанского связного, ее, вместе с десятком военнопленных, расстреляли на окраине Вырицы. И вновь Бог спас мою глубоко верующую прапрабабушку! Автоматная очередь только ранила ее и она, потеряв сознание, оказалась под телами казненных солдат и офицеров.
После войны Надежда Николаевна собрала вокруг себя уцелевших родственников – кто-то прибыл с фронта, кого-то она выхаживала в госпиталях, некоторые вернулись из эвакуации, а мою бабушку – свою внучку Наденьку она отыскала и забрала из Сызранского детского дома, куда девочка после смерти деда Ивана Васильевича была эвакуирована в июне 1942 года.
Жизнь после войны была очень тяжелая и, как признавалась впоследствии Надежда Николаевна, ее спасала только вера в Бога. Чтобы прокормить уцелевших в пламени войны и собранных вновь внуков, 74-летняя женщина… пешком отправилась в Латвию за коровой. Там она выменяла на золотые украшения красавицу породы «бурая латвийская». Эта корова стала основной кормилицей семьи Масленниковых. Кроме того, Надежда Николаевна в одиночку растила сад, вела огород, держала свиней, коз, домашнюю птицу. И никогда не понимала зависти соседей и их реплик:
- Мало, знать, тебя «капиталистку», в революцию пощипали. Не все, видно, выгребли.
А между тем, Надежда Николаевна всю свою жизнь, до самого смертного часа, вставала в полпятого утра и ложилась за полночь. День ее был расписан по минутам – ведь помимо домашней работы (дом, скотный двор, огород), она обязательно каждый день читала в подлиннике иностранных поэтов и писателей, перечитывала русскую классику, знакомилась с новыми именами по литературным журналам, которые ей привозили сыновья. Ежедневно около часа Надежда Николаевна посвящала музыке – слушала ее и музицировала сама на стареньком фортепиано. По выходным дням на традиционные семейные литературно-музыкальные вечера в ее доме собирались дети, внуки, правнуки и друзья. И завершением таких вечеров становилось потрясающее пение в стиле «а капелла».
Чего греха таить? Тоскующие «экспроприаторы» не ограничивались только словами – до последнего дня, нет-нет, но и обнаруживала «капиталистка» Надежда Николаевна то сломанную яблоньку, то вырванные с корнем розы, то отравленных уток, то разобранный забор. Не жилось спокойно людям, так и не научившимся своим трудом зарабатывать жизненные блага. Но даже в горькие минуты обиды и непонимания, Надежда Николаевна никогда никого не осуждала:
- Не судите, да не судимы будете.
Она не сплетничала, не интересовалась «кто с кем», не заглядывала через заборы и не считала деньги в чужих кошельках. Не роптала на Судьбу и все испытания, потери и разлуки принимала со смирением и с достоинством.
Она умела все – и корову подоить, и картошку вырастить, и дров напасти, и печь сложить, и вечернее платье себе сшить, и званый ужин приготовить. Она играла на фортепиано и на гитаре, рисовала маслом и работала «в графике», вышивала «гладью» и стилем «Ришелье».
Она успевала все – и хозяйством заниматься, и детей растить, давая им многие знания и навыки, которые не может дать ни одна школа, ни один институт, ни одно государство.
Она до смертного часа продолжала читать, рисовать, сочинять музыкальные пьесы. Время безжалостно отбирало у нее самых близких и родных, но она умела не тяготиться одиночеством и искренне радовалась каждой встрече с интересными людьми.
Надежда Николаевна Масленникова (Аристова) была щедро одарена природой многими способностями – после нее остались талантливые переводы Шиллера и Гете, удивительные живописные полотна в стиле барокко и классицизма, а также пачки писем от людей, благодарных ей за помощь…
Но имя ей было – Женщина и главным в ее жизни все равно оставались только Дети, Муж, Семья, Дом. Четыре кита, на которых держалось и продолжает держаться наше родовое гнездо…