г. Мюнхен, Федеративная Республика Германия,
11 января 1977 года
Николас, верный своей привычке быть пунктуальным, прибыл в аэропорт Мюнхен-Рим ровно за 20 минут до прилёта самолёта. Он остановил свой начищенный до блеска, отполированный воском «Мерседес» у небольшого двухэтажного терминала в стиле high-tech, предназначенного для приёма частных самолётов. Дешёвых автомобилей, равно как и скромно одетой публики, там никогда не встречалось, и Николас, одетый в плотно облегающее чёрное пальто, сшитое на заказ, определённо соответствовал этому неформальному канону.
Белый, с золотистыми полосами вдоль фюзеляжа Dassault Falcon 20, принадлежащий лично принцессе, коснулся баварской земли в 14:45 по местному времени. Официально аэроплан был зарегистрирован на некоего иранского нефтяного дельца – принцесса предпочитала путешествовать инкогнито, прекрасно играя при этом роль «беззаботной девушки при деньгах» (в чём Николас наглядно убедился на личном опыте). Милан и Париж, Нью-Йорк и Амстердам, Токио и Западный Берлин – Ясмин посетила досуговые места всех этих городов, начиная с бутиков и заканчивая ресторанами. Собственно, недаром одной из её любимых киногероинь была Холи Голайтли из «Завтрака у Тиффани».
Автомобиль Николаса уже стоял в пятнадцати метрах от остановившегося самолёта, когда трап откинулся, и в дверях показалась стройная фигура принцессы, одетой в серую норковую шубу и белые перчатки. Головного убора она не надела, и её чёрные вьющиеся волосы плавно облегали плечи. С радостным видом Ясмин мягко сошла на землю, где они с улыбкой поприветствовали друг друга и обнялись.
— Ты решила приехать к нам в гости без вещей? – засмеявшись, спросил Николас. — А я уж было подумал, что пара-тройка чемоданов заполнит багажник моего автомобиля.
— О, не обольщайся, Ники, — улыбаясь, произнесла принцесса. — Ты подумал абсолютно правильно.
С этими словами она указала ему на двух рослых мужчин, каждый из которых нёс по два увесистых, отделанных кожей чемодана.
— Там, в основном, одежда и предметы для наведения марафета. Сам понимаешь, я же девушка, — сказала Ясмин и невинно подмигнула.
Николас кашлянул в кулак, скрывая лёгкое покраснение лица, появлявшееся всякий раз после подобных подмигиваний. Он предложил девушке сесть в автомобиль, багажное отделение которого уже успело отяжелеть на четыре массивных предмета.
Час пик ещё не настал, и ехали быстро. Ясмин с интересом наблюдала за полями и деревнями, пиками затянутых облаками гор, возвышавшимися на горизонте, небольшими рощами, кучковавшимися у их подножья.
— Мы сейчас в город? — спросила она.
— Именно, — ответил Николас. — Сперва – плотный обед в одном славном местечке, затем двинемся в наш уютный домик. Отец ещё размышляет, приезжать ли сюда или встречать тебя в Тифенброне, но с ним, принцесса, ты познакомишься в любом случае. Равно как и с моей матерью. В нашей баварской резиденции есть всё что нужно для приятного зимнего отдыха: камин, вино, лыжи, блюда баварской кухни.
Николас постепенно пускался в пространные размышления.
— Ах, Бавария… После родного Вюртемберга это, пожалуй, для меня вторая родина. Каждый год мы ездим сюда на дачу, и всегда отдых наш проходит по первому разряду. Кроме того, моя бабушка Луиза – уроженка Баварии. Её отец, думается, повлиял на то, чтобы мой дедушка Мартин сделал блестящую военную карьеру. Мой кузен, граф Карл фон Брекендорф – её внучатый племянник. Хулиган тот ещё, мы с ним часто на курорты вместе ездим.
Ясмин внимательно слушала, и Николас продолжал:
— Баварские замки и милая сердцу архитектура местных городов – это главные сокровища региона. Даже страшно подумать, что бы стало с Баварией, если бы эти земли захватили коммунисты. Смели бы всё, как замок кайзера в Берлине. Варвары, чёрт бы их побрал …
«Мерседес» выехал на мюнхенские улицы. В это время солнце выглянуло из облаков, с утра белой пеленой застилавших небо. Ясмин оперативно надела солнцезащитные очки, которые, как про себя отметил Николас, появились в её руках моментально, словно специально были приготовлены для такого рода ситуаций. «Вот же девчонка, всё просчитала!» – едва заметно улыбнувшись, подумал он.
Остановив автомобиль у известного среди светской публики ресторана «Goerreshof», Николас, взяв принцессу под руку, повёл её на обед. День шёл гладко, и тех же впечатлений Николас и от грядущих двух недель, которые Ясмин планировала провести в качестве гостьи на их семейной даче.
***
— … Нам удалось выяснить, что этот самолёт принадлежит вовсе не представителю иранской нефтяной корпорации, а самой племяннице императрицы Ясмин Солейни, с согласия шаха носящей титул «принцесса Пехлеви». Причина, по которой она прибывает в Мюнхен, нам пока не ясна, но по всей видимости девушка хочет навестить местные магазины, рестораны да закрытые клубы «для избранных». Возможно, у неё в этих краях есть знакомый, друг или подруга.
Докладчик закончил, и присутствующие с довольным видом переглянулись.
— Так это же просто уникальный шанс! Девчонка, я так полагаю, любит путешествовать без охраны, инкогнито. Небось, опека САВАК ей досаждает, и она сказала им держаться от неё подальше. Сколько ей там, 25 лет? Юность – та ещё штука. Хочется свободы, чтобы никто «сверху» не «висел» над тобой. Она такая легкомысленная… впрочем, это как раз нам на руку. Я за то, чтобы нанести удар. Жертвой будет она.
Хуазари, сидящий в кресле у окна, щёлкнул пальцами и неторопливо проговорил:
— Полагаю, все здесь собравшиеся – и мы, иранцы, и наши германские коллеги – поддерживают идею взятия Ясмин Пехлеви в заложницы. Сколько она пробудет в Мюнхене, нам не известно, но я бы «поставил» на одну неделю минимум. Может быть, даже две. Как славно, что пилот самолёта оказался столь падок на взятку – такие люди и олицетворяют собой гнилость буржуазной системы. Всё рассказал, что нам нужно. Так или иначе, передаю слово нашему германскому другу.
Петер Юрген-Боок встал и, сбросив пепел с сигареты, начал тихо говорить:
— Наша «Цель», а мы отныне будем называть её именно так, прибывает в столицу Баварии седьмого января в 14:45. Насколько мне известно от вас, Джашраф, пилот рассказал, что «Цель» едет в гости к своему приятелю – очень вероятно, что ухажёру – который является уроженцем здешних мест. Больше я ничего не знаю, но это, скажем так, исправимо. Отследим автомобиль «Цели» прямо от аэропорта и ликвидируем его. Как, спросите вы? Я отвечу: Если поедем в город, отследим отель или дом, в котором они остановятся. Наступит ночь – проникнем туда. Если отправятся в горы – нам же лучше. Устроим «несчастный случай», столкнув её автомобиль вниз. На худой конец, пустим пару очередей.
Он на секунду умолк, затем многозначительно поднял брови:
— Но всё это возможно, если мы хотим ликвидировать её. Я, в свою очередь, от имени Фракции Красной Армии, предлагаю иной вариант, а именно – взятие в плен. Мы берём в заложники племянницу шаха, олицетворение реакционно-монархической системы! Она ведёт праздный, буржуазно-потребительский образ жизни, олицетворяет в одном лице множество пороков этого общества. Заставляем её публично покаяться в своих грехах, а её царственных родственников – раскошелиться на крупную сумму. Заодно поправим наше финансовое положение, оно у нас и так шаткое. Сделают всё, что мы попросим – отпустим.
Джашраф хмыкнул и нахмурился.
— Я убеждён в том, что эту девку надо убить. Да, она не пытает наших людей в тюрьмах Решта и Тегерана, не издаёт антирабочие законы. Но она – одна из них, понимаете? Плоть от плоти, кровь от крови. Не сомневаюсь, что она ярая реакционерка и моральная блудница! Для неё нормы ислама не значат ничего, а капитализм – всё. Настаиваю на предании её народной казни.
— Осади коней, Джашраф! — проворчал сидящий слева от него низкий молодой человек с тоненькой щёточкой усов под носом. — Мы же можем получить немалые средства, когда они выплатят выкуп! Кроме того, зачем нам плодить мучеников в лагере реакции? Это может подорвать авторитет прогрессивного движения, всех борцов за свободу. Нам это ни в коем случае не нужно, и без того нас выдавили из страны – действуем лишь в Европе. Ищейки из шайки Нассири рыскают, чуть что – сразу тюрьма или пуля. Нам нужно предстать перед общественностью не «террористами», а эдакими Робин Гудами, «хорошими парнями».
— Ты всегда был пессимистом, Али, — усмехнувшись, отрезал Хуазари. — «Умеренность» не всегда помогает. «Общественность» будет против нас в любом случае. Мы для них «экстремисты», таковыми и останемся. К чёрту все эти буржуазные СМИ, крикунов-политиканов и «сообщество»! Я, конечно, прислушаюсь к мнению моих соратников, но пустить ей кровь у меня желание ох какое возникает.
— Не забывай, что управление у нас коллегиальное, и равные голоса имеют все присутствующие, — заметил Али Саджади. Его, 32-летнего молодого человека, общепризнанно считали самым рассудительным в группе приверженцев «левого ислама», да и диплом Тегеранского университета говорил также о многом.
Воцарилось неловкое молчание, которое нарушалось лишь потрескиванием сигарет, которых в большом количестве покуривали расположившиеся на креслах и диванах небольшого номера мюнхенского трёхзвёздочного отеля люди. Напряжение развеял мягкий голос Шади Тонгузи:
— Товарищи, давайте сперва возьмём «Цель, а потом уже решим, что с ней делать. Незачем делить шкуру неубитого медведя. Там, дальше, видно будет, решим по обстоятельствам.
И иранцы, и германские революционеры кивками одобрили тезис их коллеги, после чего началось обсуждение конкретных деталей плана.
***
Утром, в день прилёта принцессы, Николас, ещё валяясь в кровати с чашкой горячего шоколада в руках, позвонил своему другу и дальнему родственнику графу Карлу фон Брекендорфу, спрашивая у него совета, какую модель поведения ему стоит избрать, принимая Ясмин на баварской даче.
Троюродный брат Николаса по отцовской линии, внук графа Адольфа фон Брекендорфа – младшего брата бабушки Николаса графини Луизы фон Брекендорф, Карл с малых лет отличался весёлым, беззаботным и отчасти легкомысленным характером. Окончив юридический факультет Мюнхенского университета и отслужив в Военно-воздушных силах, он из всех своих пяти братьев и сестёр был единственным, кто не утруждал себя никакой работой, предпочитая весёлые гулянки в ночных клубах, барах и ресторанах на всех ведущих европейских курортах. Несмотря на репутацию повесы и легкомысленного прожигателя жизни, у него было много друзей, в первую очередь из-за его открытости и дружелюбия. Одни из его наиболее близких «камрадов» был Николас, с которым они периодически ездили вместе веселиться на Лазурный берег, Сардинию или Майорку, а иногда и в соседнюю Швейцарию.
Николас неоднократно убеждал Карла в том, что отдых – это, конечно, отлично, но не мешало бы заняться чем-нибудь более полезным и важным, т.е. работой и серьёзным обустройством своей личной жизни. На это Карл обычно соглашался, хотя дальше слов дело не шло, и единственной работой непутёвого графа была полуторагодичная стажировка в юридической фирме, принадлежащей его отцу – графу Кристиану фон Брекендорфу. В личной жизни Карл слыл сердцеедом и ловеласом, что, собственно, и было одной из причин, почему Николас решил позвонить именно ему.
— Доброе утро, дружище! — послышался в трубке звонкий голос графа.
— Доброе, — спокойно проговорил Николас. — Перехожу сразу к делу. Сегодня ко мне приезжает Ясмин. Она будет гостить около 10 дней на нашей резиденции в Баварии. Как ты знаешь, разница в нашем статусе не позволяет мне принимать её и общаться с ней каким-либо иным образом, кроме как в качестве друга. Тем не менее, я хотел бы поинтересоваться твоим мнением, в каком формате должно происходить наше общение.
Карл засмеялся.
— Ники, ты слишком серьёзно настроен на сохранение дистанции между вами. Расслабься. Во-первых, она, хоть и принцесса, всего лишь дочь обычного генерала-дворянина, т.е. практически тебе ровня. Ну да, племянница императрицы, да и что с того? Рассматривай её как дворянку, и будет тебе гораздо проще. Она же тебе нравится, так? Так. Поэтому не будь «зажатым», больше открытости. Глядишь, будет у вас роман – и всё, заведёте семью. Родственница сильнейшего правителя региона станет твоей. Понимаешь, о чём я?
— Конечно, понимаю, — улыбнувшись, сказал Николас. — Хорошо, последую твоим советам. Всё же, она исключительно приятная девушка, а у меня нет причин «зажиматься» без повода. Хотя грань приличия я, разумеется, переступать не буду, да и бежащим отдавать ей руку и сердце ты меня не увидишь – во всяком случае, не в этом году.
— Ну вот, договорились. Впрочем, я бы на твоём месте уже в этом году предложил ей выйти за тебя. Тебе нечего терять, а общаетесь вы, судя по всему, отлично. Попытка – не пытка, дружище.
— Всё может быть, — протянул Николас. — Но если я сделаю ей предложение, ты тотчас же станешь работать, и твоему безделью придёт конец!
— По рукам! — отчеканил Карл. — Вернусь в фирму к отцу, прочитаю с десяток книг по юриспруденции. Ты поможешь, если что, не правда ли?
— Если не будешь филонить, то помогу. Когда в следующий раз встретимся? Предлагаю в конце месяца.
— Замётано! — раздалось на другом конце трубки.
Николас повесил трубку и с довольным видом продолжил попивать горячий шоколад. Его ожидал плотный завтрак из яичницы с сосисками, бутерброда с сыром и курицей, после чего он отправится в аэропорт. День будет отличным, и в этом он был абсолютно уверен.
***
Матиас фон Альтенберг и барон Рихард фон Вайцзеккер размеренно сидели в креслах напротив камина и попивали французское полусухое вино. Гостиная была отделана зелёными обоями, однако большую часть комнатного пространства занимали старинные гобелены, которые помнили ещё дедушку Матиаса – Фридриха фон Альтенберга, в те далёкие годы депутата общегерманского Рейхстага.
За окном шёл снег. Смеркалось. Тёмные кучевые облака мрачно нависали над Тифенброном, застилая весь горизонт. Однако в комнате царил уют и спокойная, умиротворённая обстановка. Два старых приятеля вели разговор по душам.
Барона Матиас знал ещё с детства, благо их отцы, генерал-лейтенант Мартин фон Альтенберг и капитан III ранга барон Эрнст фон Вайцзеккер, были давними знакомыми и закадычными друзьями. Более того, их деды также много общались друг с другом. Это, в общем-то, было закономерным явлением. Два дворянских рода, Альтенберги и Вайцзеккеры, ещё с середины XIX столетия стояли у подножья трона Вюртембергского королевства, их представители занимали различные придворные и военные должности, в силу чего просто не могли не встречаться на официальных заседаниях или светских раутах, в гостях или на дворянских собраниях.
Матиас и Рихард достались друг другу «в наследство» от своих отцов и дедов. Они, несмотря на 11-летнюю разницу в возрасте, быстро сошлись в годы войны, когда Матиас работал в крупповском концерне, а Рихард щеголял петлицами гвардейского офицера 8-го Потсдамского пехотного полка. В послевоенные годы вся разница в возрасте как-то быстро сошла на нет, и они стали общаться ещё теснее.
Сейчас они чувствовали себя равными друг другу, и это было самое главное. Они поддерживали друг друга во время избирательных кампаниях, вместе выступали в бундестаге, принадлежа к одной партии – Христианско-демократическому союзу. Матиас консультировал барона по вопросам инвестирования, барон расширял Матиаса в светских аристократических кругах Южной Германии.
— … Как думаешь, одержим ли мы победу в 1980 году? — спросил Матиас, потянувшись за ломтиком сыра, лежащим на блюдце на столике между их креслами.
— Вероятно. Социал-демократы – никудышные управленцы и экономисты. Упадок в промышленности, всплеск терроризма… Всё это будет работать против них. Главное, нам бы не расколоться. Коль и Штраус сейчас с трудом терпят друг друга.
— Да уж, — хмыкнул Матиас. — Но лучше бы он ушёл с поста председателя партии. Слишком умеренный, слабый. Нужно побольше твёрдости, консерватизма. Дух князя Бисмарка! Раз – и максимум свободы для бизнеса, два – и террористы сидят за решёткой. Как в Чили. Они – пример для подражания.
Барон улыбнулся.
— Ты всегда был предельно твёрдым в своих взглядах, дорогой Матиас. Живёшь во временах кайзера. Это неплохо, не спорю, но, возможно, тебе бы стоило быть чуть более «гибким» по отношению к современности, не так ли?
— Так, — похлопав по плечу друга, ответил Матиас. — Просто многие вещи для меня являются делом принципа. Гибким быть пытаюсь, ты знаешь. Получается? Я бы сказал, что да. Недаром сижу в бундестаге уже 12-й год. А ведь «реакционер»!
Джентльмены рассмеялись и звонко скрестили свои бокалы.