Один против всех и все против одного

Николай Коровин
Каждый человек в глубине своей души пытается быть частью общества – социальное существо! Готов подражать, перенимать и быть просто частью стада. Как смешон он порой в этих своих попытках! С другой стороны всячески готов подчеркивать свою индивидуальность, пытаться выделиться из все той же толпы, но, при этом, оставаясь ее частью. И эти попытки выделиться выглядят иной раз еще смешнее. Но выражается у всех все это в разной степени и в разных пропорциях, есть даже те, в ком эти качества, в общем и целом дремлют. А есть и совсем ортодоксальное меньшинство, у кого второе качество проявляется именно в неотношении к первой группе. Да, это те смельчаки-отшельники бегущие от бренного мира. Они хотят покоя – так дадим же им его! В конце концов, рассказ этот не о них, а как раз о взаимодействии в людях первого фактора и второго…
Третьего февраля выпал снег. Сильный снег. Еще вчера на улицах было ощутимо легкое дыхание весны, аромат таящего снега, желто-грязного и тяжелого,  прогалины разверзались то тут, то там, грязь летела из-под ног – сегодня же снег валил с самого утра, валил крупными, увесистыми комьями, мгновенно образуя сугробы, обвивая шапки, капюшоны и неприкрытые волосы. Подгоняемые ветром, снежинки взлетали обратно в небо, чувствуя себя Юриями Гагариными и, прекрасно осознавая, что взлет этот едва ли сильно превысит по времени полет шаттла «Челленджер» ; уже падая, они все же не сдавались: завидев идущего по улице человека, атаковали его спереди, и, лишь только тогда успокоившись, падали на бренную землю. Шестой урок тянулся долго. Хотя, он, как и все остальные составлял сорок пять минут, между каждым поглядыванием на висевшие над входной дверью часы проходило от силы пять минут. Применялся обратный отсчет: еще полчаса, двадцать пять минут, двадцать… Между такими обнадеживающими отметками проходила, казалось бы, целая вечность. Наконец, часы показали два двадцать. Ах да, они спешат, или звонок отстает. Наконец звонок просыпается, и его звон отчетливо раздается по всему коридору. Звонок после шестого урока – самый яркий, самый счастливый почти для всей школы, редко попадаются неудачники, отправляемые на седьмой, да и то, ставят на него обычно какое-нибудь ОБЖ, с мужиком, гундящим что-то не отрывая носа от книжки, и осыпаемым бумажными мячиками, что может привести его при попадании из сонного состояние в близкое к бешенству и заставить бегать по этажам за обидчиком – к старшим классам геометрической прогрессией посещаемость подобных уроков падает до нуля, равно как и посещаемость всех остальных пограничных (первых и последних) уроков в целом. И в зимние снежные дни всем прекрасно понятно, чем будет заниматься шестой «А» класс. Да и не только он! Самым главным вооружением здесь являются непромокаемые перчатки. Первые бомбы лепятся уже на школьном крыльце, а спустя пару секунд они разрываются на чьей-то спине. Но вот все затихло. Неужто враги повержены? Нет. На крыльце появился Вася. Вася был одним из самых талантливых учеников шестого «А» класса, почти отличником, но по ряду причин пользовался всеобщей нелюбовью. Быть может тому виной его несколько самолюбивый характер, быть может, злые языки, распускавшие слухи, что Вася, дескать, стукач и предатель, а может, и скорее всего, все в комплексе. Вася вышел из ворот школы, ничего не подозревая, и тут же был внезапно атакован. А то говорят плохо дети историю учат – сработал засадный полк Дмитрия Боброка!  Снаряды летели со всех сторон. Под тонким слоем сплющенного снега скрывался коварный лед, и Вася, пытаясь отмахнуться и защититься пакетом со сменкой, упал. Пакет это вам не щит, да и Вася не эквилибрист. Раздался всеобщий смех – затея уже оправдала себя и доставила массу удовольствия и приятных впечатлений. Вася собрал все силы в кулак, чтобы не заплакать: ушиб был болезненный. Он встал и не спеша пошел. Тут же его накрыла новая очередь: орудия успели перезарядиться. Вася терпеть больше не мог, схватил ком снега и метнул. Снег рассыпался, подхваченный снегом, и окатил все еще смеявшихся трех девочек. «Ты …ел?» - заорала первая. «Мы в тебя кидали что-то?» - поддакнула ей вторая. «Му-ак!» - резюмировала третья. Настала очередь повторно засмеяться парням. Они вновь проводят перезарядку и на счет три пуляют. Вася юлит, прыгает вправо-влево, но два удара таки попадают в него, а еще один в пакет. Вася вынимает ботинки и вытряхивает. Вновь всеобщий смех. «Так тебе и надо!», - торжествуют девочки. Вася видит Колю, собирает снег, прицеливается. Вася знает – Коля один из главных хулиганов класса, хулиганов в хорошем смысле, такими вещами как в примеру битье головой младшеклассника об унитаз, чем прославился один товарищ из коррекционного «Г» класса, он никогда не занимался, да и в драках, хотя сам был спортсменом-баскетболистом, если и участвовал, то бил с пониманием, так, чтобы не травмировать и ничего не сломать – в целом его проделки ограничивались превышением скорости при беге по коридору и как результат столкновением с директором или попаданием мячом в лицо неловкой девочке на уроке физкультуры. Конечно, Коле ничего не стоило сделать шаг в сторону – снежок, брошенный Васей, ударился в дверь припаркованной машины. Забибикала сигнализация, вновь вызвав шквал смеха. Вася побежал. Не успевшим как следует просмеяться школьникам пришлось приступить к этому увлекательнейшему занятию сызнова. Трое, во главе с Колей, побежали за ним. Васе, однако, удается сохранить баланс на льду, и скрыться.
 На следующий день классная руководительница вызвала Васю к доске и попросила встать того, «кто сделал это». У Васи на щеке красовался синяк, видимо один из снежков таки попал в лицо. Смельчак Коля уверенно встал и сказал: «Мы просто играли в снежки, никто этого не хотел». Вася не выдерживает: «Ага, Вы все кидались в меня!». «Ну мы ж не специально, все во всех кидались, просто тебе попали в лицо, а мне нет, вот значит я и виноват теперь», - и Коля смотрит Васе в лицо так, что тот понимает, что сегодня будет что-то похожее. Но не выйдет! Сегодня его придет забирать дед – пусть подступятся! Но Вася просчитался. Что-то пошло не так: во время перемены он подходит к двери класса, и стоящие там отходят от него метров на десять. Это повторяется вновь и вновь. «Что случилось?» - обращается Вася к первому встречному, который кажется ему наиболее адекватным, но ответа не слышит. Тот отворачивается, уходит. Уроки заканчиваются, дети играют. Пришедший дед говорит Васе: «Поиграй пока с товарищами-то!». Васе стыдно. «Я плохо себя чувствую, пошли домой», - шепчет он, опустив голову. На следующий день некоторые непринципиальные и забывчивые девочки здороваются с Васей и одна даже что-то спрашивает. Проблеск. В снежки играют в коридоре, открывая окна и собирая комья с подоконников. В Васю не кидают. Но радоваться долго не приходится. Паша, хоть и учится в на год младшем классе, в полтора раза здоровее Васи. Завидев его, одиноко стоящего у стены, подходит и начинает задираться. Вася пытается игнорировать его приставания, тогда тот отходит, берет снег, и кладет Васе за шиворот. Уххх, как холодно. И мокро. Вася срывается и начинает молотить Пашу. Глаза у него горят, даже если Паша сейчас будет валяться мертвым, он будет продолжать бить его. К счастью, Вася не такой силач и атлет, Паша отделывается всего лишь фингалом под глазом. Девочки окружают его и жалеют. У них находятся какие-то спасительные средства, Пашу чем-то мажут. Появляется классная руководительница, девочка-всеведка (о, такие есть везде!) что-то шепчет ей на ухо. Классная призывает Васю в кабинет, а сама идет в учительскую звонить Васиной маме. Та, к своему счастью, на работе, и до вечера не услышит гнусные комментарии о сыне-хулигане. Пока же достается Васе. Но он молчит, ибо учительнице, увы, в глаз дать нельзя. Вася понимает это и пропускает мимо ушей грязевой поток однотипных фраз, отрешаясь от окружающей его реальности. Наконец, учительница кончает свою тираду, берет дневник, и с нескрываемым удовольствием от собственной просветительской мудрости пишет размашистыми буквами, перекрывая целый день: «Обижает учеников младших классов, дерется», три огромных восклицательных знака венчают конструкцию, выражая искреннее возмущение нахальством ученика. Вот она, вот она межклассовая борьба, о которой долго и упорно писал в свое время Карл Маркс! И сколько веков прошло, а опять высший, видите ли, пытался эксплуатировать низший. После уроков Васю неожиданно зовут поиграть в снежки одноклассники. Он соглашается, и вновь получает по щеке, но не так сильно, как тогда. Но то, что он не один в поле воин, помогает ему, он попадает в Сашу. Саша, кстати сказать, лучший друг Коли. Вот уж где противоположности притянулись! Они жили в соседних домах, и даже вроде как знали друг друга еще до школы, хотя может это и не так. Саша был отличником, немного скромным, но крайне отзывчивым. Коле, да и многим другим, но чаще всего именно ему, всегда помогал в делах учебных, а Коля следил, чтобы Сашу не обижали сильные мира сего. Но сейчас Коли рядом нет, и это попадание в Сашу далеко не первое. Наконец-то Вася замечает, что в него и кидает-то только Саша. А все остальные кидают только в Сашу. Вася, резко обрадованный, присоединяется, и также искренне смеется, когда два кома попадают в Сашу одновременно с двух сторон. Наконец, все расходятся по домам, но…Саша не держит, как кажется со стороны, злости на обидчиков, да и они негативных чувств к нему не испытывают: они уходят вместе, а Вася идет один. После вчерашнего он деда не звал. Это оказалось еще более досадным. Это глодало Васю изнутри – это было в разы более ужасное чувство, чем если бы его били (видимо, с боксерами Вася еще не встречался, хотя, оценив Васины способности к защите никто и бить бы его не стал) и уж тем более закидывали снежками. Много раз Вася прокручивал всю ситуацию с самого начала, пытаясь поступить в своем воображении по-другому, и всякий раз концом таких грез становился успех: обидчики были унижены, а Вася получал всеобщее уважение и почет. Вася воображал как Паша норовит толкнуть его, но промахивается, и сам падает с лестницы, как одним комом снега валит в сугроб всех одноклассников, и оттуда торчат лишь их ноги, и как девочки начинают драку за него, которую он соломоновым решением вовремя срывает, разнимая их и разводя в стороны. Но потом Вася засыпал, и там начинались либо вещи еще более невероятные: Вася, к примеру, взлетал и обкидывал всех снегом сверху или вел драку с директором школы, а все ученики громко его поддерживали. Но бывали сны и обратные – там Васю опять пинали, толкали, но отомстить обидчикам он не мог, какая-то неведомая сила вдруг охватывала его, он пытался закричать, но ничего не выходило, руки не слушались и он застывал на месте, изредка дергаясь на полшага. Звонок будильника в такие моменты казался сущим спасением. Но вскоре приходило понимание, что любой, даже самый страшный сон кончается спустя несколько часов, а вот школа…туда предстояло ходить еще пять с лишним лет. Вася не знал, что к классу девятому-десятому подобные издевательские моменты постепенно отмирают, а подростки находят более увлекательные дела: кто-то уходит в страсти по противоположному полу, успевает забеременеть и сделать аборт, или начинает планировать переезд в другой город, поскольку в своем все бабы уже перетраханы, а повторяться не хочется; кто-то всерьез ставит аферистскую цель поступить в крутой (как ему пока еще кажется, пока он не  начал учиться там) вуз, и возится над умными книжками, по пять раз на дню доказывая теорему Ферма, и по пять же раз находя ошибки в собственном доказательстве, или докапывается до истин мироздания, узнав, что Александр Македонский был евреем, а Кир Великий – нет; кто-то уходит в мир виртуальный, и ему удается не просто изучить биографии каких-то поумиравших тыщу лет назад царей, но и самому построить свою империю, вести суровые битвы и завоевывать соседние, не забывая при этом сохраниться на случай, если вдруг соседи смогут завоевать его; кто-то также открывает для себе еще более увлекательные и многоцветные миры при помощи волшебных трав и зелий; а отдельным уникумам удается и вовсе совместить все вышеперечисленное в тех или иных пропорциях. Нет, сейчас подобные мысли Василиевский мозг не занимали никоим образом. Да и любого школьника вообще; как правило, их мировоззрение через пять лет с тех пор меняется так круто и кардинально, что они и сами себя не узнают и забывают. Но не навсегда, к слову.
Утром при подходе к школе в Васю опять прилетел снежок, причем с ее территории, это были два одноклассника. Кинуть в них возможности не было, ибо они шли с той стороны забора, и за такие вещи могли заставить грести снег по всему двору, а физический труд Вася недолюбливал. Раз как-то директор отправила четырех учеников чистить снег во дворе, но Вася был более внимателен, чем остальные: он знал, что в углу за крыльцом стоят лишь три лопаты. Галантный и вежливый, он пропустил вперед своих товарищей, и пытался выразить всю боль и отчаяние, когда увидел, что лопаты ему не достанется. Это Вам не перестроечные очереди за колбасой! Тут принцип обратный! Наконец один из гребших устал и всучил лопату Васе. Вася стал махать, что есть силы, и окружающие поняли, что после таких действий сгребать все придется заново, Вася получил пинка, но, главное, лопата у него была отобрана. Хотя нельзя сказать, что Вася был ленив, однако и к учебным делам он относился снисходительно, уделяя время и силы лишь тому, что было ему понятно, разбираться в чем то и вникать в детали он не любил, но поскольку в целом был парнем сообразительным, оценки в большинстве своем у него были положительные, положительные не в смысле больше нуля, а больше трех с половиной. Не был Вася и отстающим на занятиях по физкультуре, правда то, что некоторые передовики-спортсмены делали с легкостью, требовало от него огромных усилий и покраснения, зато давало ему возможность перевести внимание класса на двух толстяков, физкультуру особо не посещавших. Правда, совсем уж толстяком был лишь один из них, второй был, что называется, очень плотным, но тем не мене все это благоприятствовало образованию различных кличек и издевательских мотивов. Но что любопытно, оба они также были с еще тем характером. И в битве один на один могли здорово наподдать, а один из них, тот, что менее крупный, подключил как-то раз уже своего деда, и Васе пришлось побывать лицом в сугробе, вспоминая все те слова, что были им произнесены как казалось самому Васе всего лишь в шутку. Забывался постепенно случай со снежками, вовсю гремела весна. Игнорировать Васю уже и не игнорировали, но ряд новых прозвищ закрепилось. Но, понятное дело, любое даже самое обидное прозвище лучше тишины в ответ на свои слова. Вася сделал любопытное умозаключение: в общении один на один почти все из одноклассников оказывались адекватными, более того, один раз он шел после одного мероприятия с одним учеником из уже упоминавшегося «Г» класса, коррекционного, так вот он был вполне адекватным, и мнение, которое Вася получил, видя как тот носится на переменах, врезаясь в учителей и разбивая окна, оставляет недопитые банки из под пумы в раздевалке или таскает телефоны-планшеты у мелких, пошатнулось и чуть не рухнуло. Не рухнуло, благо что «гэшник» на следующий день с другом задымил весь сортир. Но вот в толпе, где было от четырех человек… О нет! Даже будущий золотой металлист Саша – и тот делал порой никак не вяжущиеся с его умным видом вещи. Хотя, фраза «умный вид» здесь употреблена скорее в переносном смысле. И надо сказать, Васе подобное восприятие сильно помогало переживать подобные неурядицы. Однако, когда проникнувшись адекватностью и расположенностью собеседника, он решался задать вопрос в духе «почему ко мне так относятся», то собеседник сразу смущался, отшучивался в духе, «это же несерьезно», «это не со зла» и так далее. Не зла бьет лишь Империя Зла! А здесь Вам, ребята, не шутки. Попрятались все незабудки. Вот Вам и Василий – не сказать же, что нонконформист, восставший против осточертевших всем норм, борец за справедливость, защитник угнетенных и обиженных, никак нет. Невинная жертва, роковое стечение обстоятельств, заговор темных и крайне коварных своей темностью сил? Да вот тоже – нет. Пустой человек, ничтожество? И ведь так тоже сказать нельзя, Василий не просто мыслит, но и анализирует ситуацию, причем много глубже, чем кто-то из «Паш». Скажутся на успехах в жизни, и обретении счастья все эти сложности и неудачи? Определенно да, но они же и закалят, научат бороться в те моменты, когда все и всё против тебя, когда надежда, поняв, что она хотя и держится до последнего, тоже не бессмертна. И человечество не бессмертно – потомки наши будут жить и творить, и Вася, воспитывая детей своих, еще вспомнит молодость. Вспомнит в виде тех снов, где он был героем, всеми почитаем, уважаем и любим. А о моментах, где он был одинок и пытался сражаться против мягкотелой толпы – скромно умолчит…
* * *
…Настанет, настанет неминуемо день, когда условный Андрей Васильевич пойдет в первый класс. О! К тому времени он уже чуть ли не мастер спорта по боксу и каратэ. Уж больно заботлив у Андрея отец – сам водит на все тренировки! А вот и первые родительские собрания. Мать на них уже не зовут – от этой ничуть не постаревшей в свои тридцать два высокой и напористой блондинки кроме «Ну Вы же сами понимаете – это мальчики, они всегда дерутся» и «Мой сын никогда сам никогда первым не ударит» не дождешься. Вот приходит отец – он ничуть не смущен. Язык его подвешен; после его тирады в учительской витает стойкое ощущение, что юный Андрей Васильевич должен-таки перегнать Брежнева, получив сразу пять медалей героя Советского Союза, даже не глядя собственно на тот факт, что союз-то этот давнехонько мило распался – настолько юный мальчик замечателен. Мудрый папа, даже не служив в разведке или следствии, словно Штирлиц и Холмс в одном лице разоблачает коварные замыслы одноклассников-недоброжелателей, выясняется что и синяки-то, оказывается, рисованные, переломы пальцев от перефапа, а шишки на башке – от шатания в пьяном виде. И дома Андрею, конечно, скажут – да надо было уложить их всех, построить пред стеной и расстрелять без суда и следствия. Что и говорить, такова участь всех родителей – ставить своих чад на путь собственных нереализованных мечтаний. Энд хер ви гоу эгейн.