2016 г. Записи 109 Прочитай его опять, дневники, заметки
6 июля 2016 г. Давно уже не играю на пианино из-за повреждённого пальца.
Моя знакомая инвалид М. сломала шейку бедра, месяц лежала в платном отделении больницы. Мечтает попасть в интернат-диспансер. У меня нет сил за ней ухаживать. У неё эпилепсия с детства, она не всегда адекватна.
На днях написала экспромт:
Грусть легка, а утро скушно.
Ночью спать мне не дано.
А трагизм почти не душит,
Стало на душе светло -
Не от мудрости, однако.
Дай же мне побольше знаков...
Это Блок наш говорил,
Чуткий, нервный. Посмотри,
Прочитай его опять,
Дневники, заметки
И стихи. Мне двадцать пять.
Вдохновенья редки.
(4 июля 2016 г.)
Мой учитель немецкого Андреас как-то прислал мне свой труд о Л.Н. Толстом. Вот отрывок оттуда:
«В юности вопросы о Боге, о бессмертии души находили на меня порывами. Но особенно меня занимали вопрос о сознании и вопрос о пространстве и времени. Вот стою, говорю с Булгаковым, все это сознаю, а что то, что это сознает? Это, чт; сознает, что оно сознает, что сознает, что сознает и т. д. — до бесконечности. И вот это столкновение с бесконечностью приводило — здесь особенно ясно определённо — к Богу, к духовному началу. Вопрос же о пространстве и времени занимал меня тоже очень давно.
Но я уже не верил тогда в православие. Смутно помню, что я читал Канта, Шопенгауэра, и это им я обязан взглядам на пространство и время, как формы восприятия. Но, знаете, мысль становится близка только когда, когда уже в душе сознаёшь ее, когда при чтении кажется, что она уже была у тебя, что всё это ты знал, когда ты точно только вспоминаешь её. Так это было со мной и при чтении Евангелия.
В Евангелии я открыл Америку: я не предполагал, что в нём столько глубины мысли, и мне казалось странным, что всё это мирится с этими чудесами, церковью, с этой Пасхой! И всё казалось так знакомо; казалось, что всё это я давно знал, но только забыл. (Валентин Булгаков, Л. Н. Толстой в последний год его жизни. Дневник секретаря Л. Н. Толстого. М., 1989, стр. 159—160)
Заповедь малейшая: любите друг друга. И кто эту (малейшую) кратчайшую заповедь соблюдет и исполнит, тот в Царстве Божием. А кто одну малую не исполнит... В ней всё: люби Бога и ближнего.
Бог не мог сотворить людей такими, чтобы они грызлись и были несчастны, сознавая свое несчастье. Он сотворил их такими, что им приятнее всего любить друг друга, и, зная это, они были бы счастливы. Они знали это, но забыли. Христос напомнил им это».
7 июля. Интересные сны, смешивающиеся с дождём за окном. Итальянцы снились мне.
В салоне, где я бываю, было трое мужчин. Поскольку там пьют чай, то люди приносят печенье, кто что. Я обычно, не приветствуя печенье, так как там есть транс жиры и пальмовое масло, приношу хлеб, сыр, огурцы. Так что накормила я этих людей хлебом, сыром чанах и огурцами.
Писатель был тёплый, похвалил мою музыку. Прощаясь, он поцеловал мою руку, и поцелуи пошли всё выше по руке, руку пришлось отдёрнуть со словами: «Уймитесь!». Он ушёл. Я помыла посуду, подмела пол и поехала по делам.
В доме Зарубежья пела певица, голосом своим совершенно не волнуя мою душу. У неё прекрасная фигура, стройные ноги, уверенное поведение на сцене. Но где трепет, тайна голоса? Потом я её увидела поближе, она оказалась немолодой женщиной.
Ещё пели двое бардов. Я томилась. Мне было тяжело на пустое времяпрепровождение терять время, которого у меня так мало от ночей без сна. Всё в исполнителях было на месте, грамотно, но мне чего-то не хватало, я тосковала. Я находилась в каких-то других измерениях поэзии и музыки.
Вышел в фойе один из выступателей, он пел о сыне, о дочке, его голос нёс какое-то тепло. Мы с ним разговорились, я затронула тему мата. «Всё дело в интонации», - выразил своё мнение бард. Дело не только в этом, а в том, что всё на свете имеет какое-то излучение, оказывает влияние на окружающий мир. От тяжёлого рока растения меркнут, вянут. А от мата сильно загрязняется пространство вокруг нас, энергия мата ужасна. Он Нине и чуть позже мне подарил свой маленький диск.
Второй певец-бард стоял один в стороне, никто к нему не подошёл. Мне стало его жалко, я подошла и поблагодарила его за выступление, хотя оно меня не тронуло ничем. В этом поступке я не усматривала лицемерия. Может быть, душа его разовьётся со временем. и он будет трогать сердца таких людей, как я.
Долго говорили с новой знакомой о моих родных, о писателе. По поводу родных, бросивших меня, я услышала: «Всё это уроки любви». (Это всё оказалось фикцией, так как через очень короткое время эта женщина наорала на меня, не извинилась, а я помогала ей всячески, два раза принимала её у себя дома, она ночевала у меня, получала подарки, я принимала в ней участие, заботилась о ней. В ответ на это хамство. Потом она куда-то переехала и вовсе исчезла, перестала отвечать на письма, хотя приглашала меня принять участие на её выставке, я должна была петь свои романсы-песни.) Вот так мы и живём.
В первом часу ночи позвонил главный человека салона, немного поговорили. Я удивилась: разве нельзя было позвонить утром или днём следующего дня?
8 июля. Были балетные занятия, мы с Л. поели землянику, потом я была приглашена в гости. Л. очень тяжело с мамой, она резка, груба. Мама завалила свою комнату коробками с обувью до потолка. Мы много говорили. Кто бы мог подумать, что изящная, удивительно одетая молодая женщина, вынуждена так страдать?
Я стала замерзать, одела на себя куртку с капюшоном и тотчас ощутила себя на какое-то время монахом мужчиной. Написала стихи об этом.
Не твоя ли, Пушкин, радость
Окрыляла нас тогда?
Александр Блок
Фантазия
Монах... Я был монахом строгим.
Не знал я Блока, Пушкина не знал.
Суровым был. Служил я Богу.
Давно то было. Как же я устал.
Да, молчаливым был я раньше.
Теперь треплюсь с друзьями иногда.
«И в голосе моём всё больше фальши».*
Нет, не в моём. Цитата, как всегда.
8 июля 2016 г.
* строчка Иосифа Бродского.