Cпаун против Героймена

   
   Кэйл Бэннери - никому не известный, простолюбивый парень с фермы, усыновлённый фермерами незадолго после своего появления на Земле. Желто-зеленое пятно - мировая знаменитость. Супергерой, который спасает людей от опасностей, что ежедневно их подстерегают, символ веры, олицетворение абсолютной надежды!

   Но, несмотря на свою богоподобность, Кэйл в большей степени человек, чем тот же Спаун. Отчужденный, совершенно нелюдимый, не подающий признаков внутренней жизни, Вэйн тяжело законфликтован и замкнут, что претит общепринятым понятиям человечности.
        Spawn
        Vs
            Heroman
      Стык двух незыблемых легенд…

   Сюжет первой части этого остросюжетного эпика основан на фильме-блокбастере Зака Снайдера «Человек из Стали», положившим начало выходу киновселенной DC-comics. Выступающий антагонистом Зур Элл образом и характером похож на Генерала Зода, соответственно, Джошуа Барджман – вылитый Кларк Кент.


   Грустящий, обволоченный сложнейшими дилеммами, богатый владелец роскошного замка-особняка, мистер Вэйн, не заметил, как выпал первый снег. Его боль не уходила по снежинкам, как у многих других недавно отпраздновавших Рождество, а наоборот, усиливалась с каждым прожитым днем, с каждым пройденным отрезком долгой и тернистой тропинки.
   Излюбленное занятье одинокого хозяина поместья – неотрывно глядеть на портрет покойных предков в каминной, воображать, что они еще живы и параллельно рассуждать об абстрактном.

   Но так сложилось, что две противоположности сдружились. Из-за ряда проформ.
   Вэйн таил секреты, которые не хотелось вскрывать в виду их драматичности. Богач пережил не просто потерю любимых, как думают представители СМИ. Он из раза в раз наблюдает закат собственного города во сне, до сих пор помнит экстремальную жару, сводящую на нет порывы ветра, и, с криком пробуждаясь, тыльной стороной ладони смахивает с лица едкий пот.
   “Псих чуть не убил его. Снова. Чуть не убил”

   В кошмаре Кертес Рассел (третий носитель костюма Красного Спауна – верного напарника Спауна) регулярно взывает о помощи по рации, просит лучшего друга и наставника не опоздать.
   Сон, целиком заполненный сжирающей болью, не спешит завершаться хэппи-эндом, а повторяет реально произошедшую трагедию. Это “произведение искусства” сознания Джона Вэйна вызывало катарсис, очищение…

   Мракан-сити (вернее, то, что осталось от некогда могучего мегаполиса) по решению властей стал частью Нью-Йорка, на реставрацию которой уйдут десятилетия. И Джон, несмотря на всю свою влиятельность, не смог отстоять самодостаточность города.
   Воля президента расходилась с патриотичными задвигами Вэйна.


   Часть 1. Героймен: становление.

   Двадцать восемь лет назад. Планета Зеддер!
   Когда “Лорд” Шрейден подошел к кроватке младенца, чтобы совершить детоубийство, тем самым избавив Зеддер от ложных, по его мнению, слухов об уникальности Бэннери-младшего, случилось кое-что, чего техногений никак не мог предвидеть. У мальчика из глаз выскочили красные лучи, врезавшиеся в тело Лорда и в итоге спалившие его.
   От убийцы остались лишь доспехи, звонко упавшие на пол, на котором, недалеко от кроватки, лежала мертвая женщина.

   Во время смерти мать Кэйла аномальным образом преобразовала любовь к младенчику в нечто необъяснимое, что потом, вселившись в будущего мессию, наделило его сверхспособностями.


   Получив тревожное известие о случившемся (частично это принесло и облегчение, ведь главный враг народа был уничтожен), отец вернулся к младенцу, чтобы позаботиться о его немедленной эвакуации. Зеддер сгнивал, и дальнейшее нахождение на планете сулило гибель золотому ребенку. Киборги размножались в геометрической прогрессии!

   Айдок Бэннери явился во дворец всевластья и стал требовать у Верховного Совета Зеддера доступ к транспортному управлению:
   - Я вас всех предупреждал, продолжать пользоваться ресурсами врага - самоубийство! Это пробудило остатки армии Шрейдена и привело к восстанию машин!
   В точности, как и у Стражей Порядка, Совет Зеддера представлял собой сборище роботов-андроидов, владеющих знаниями политики законодательства.
   - Без энергии мы погибли бы значительно раньше. Что, по-твоему, мы должны были делать, Айдок?
   Мудрый вдовец знал, чего просит:
   - Использовать дополнительный источник энергии, как это бы сделали наши предшественники! – знал как никто другой, - Мне нужна свободная капсула, чтобы отправить нашу надежду, наш единственный выход как можно дальше отсюда! Капсула и контроль над транспортом, чтоб проследить за перемещением Кэйла в космическом пространстве!
   - Ты серьезно считаешь, что этих мер будет достаточно для спасения всего населения? – роботы замешкались.
   Тогда Бэннери-старший сделал два широких шага вперед, по-мужски жестикулируя кистями:
   - Нет, все, кто остался здесь, обречены! Но доверьтесь же
предсказанию, согласно которому дитя богов – живой ключ к сохранению целого народа!

   Совет проникся речью Бэннери, изложенной высоким слогом. Все участники внепланового саммита уставились на горе-солдата.
   - Я держал это дитя в своих руках!

   Вдруг прогремела серия взрывов. Близлежащие сооружения начали массово падать. Айдок получил сигнал интуиции, что пора сматываться, и бегом устремился к черному ходу.
   В его башке повторялось навязчивое:
   “Я иду к тебе, Кэйл. Ты не должен и не будешь жить в этом аду”

   Ведущие охоту на младенца, киборги не знали про запасной выход. Поэтому, расправившись с беспомощными андроидами, пришли в ярость (последние модели умели симулировать эмоции с должным правдоподобием, из-за чего их отличие от живых существ было более размытым).
   Ярко-красные глазенки этих долговязых металлических “скелетов” светились во тьме арок и узких проходов не слабее оружейных фонарей.

   - Найти и уничтожить цель! – запрограммированные на истребление последних представителей рода Бэннери, они разошлись по разным точкам.
   - Поняли! Найти и уничтожить!
   Имея в запасе все необходимое для идеального осуществления самых масштабных задач (лазерные пушки, программы-поисковики массовой информации, проходящие ежечасное обновление), машины почти всегда добивались максимального успеха. Иначе и быть не могло…

   Лишь единицы выживших, включая Айдока, изучившие их тактику и привычные манеры ведения боя, имели какие-то шансы. Для всех остальных появление киборгов в лагере знаменовало смерть, уход страхов и страданий.


   “Боги, дайте терпения” – Бэннери бежал изо всех сил, не глядя под ноги. В данный момент его заботил лишь транспортный модуль, находящийся в подземном бункере. Чтобы добраться туда, требовалась спецкарта, дающая доступ ко всем повстанческим объектам. И она могла находиться только у одного человека.
   “Зур Элл, мой названный брат”

   Но, к большому счастью зрелого солдата, нужный отсек оказался открыт. Рядом с небольшим помещением, предназначенным для управления транспортной техникой, располагалась пусковая площадка.
   У системной панели стояла верная напарница Айдока – Ванда. Встретив лидера повстанческих вооруженных сил, девушка со сложными косичками и выбритыми висками, которые твердо ассоциировались с различными молодежными субкультурами, облегченно выпустила воздух сквозь сжатые зубы.
   - Вы живы? Как хорошо. Я уже начала сомневаться…
   Бэннери-старший напомнил ей о предстоящем катаклизме:
   - Вспомни, что приближается. Мы вряд ли протянем до утра, извини… - и радость как смыло волной. Это напоминание вытащило её из грез, в которые время от времени погружались все зеддерианцы.
   Но чувство, мотивирующее преданный и добросовестный долг, никуда не делось.

   Уже на протяжении длительного периода Айдока съедали плохие подозрения. Чтобы опровергнуть их или подтвердить, были нужны показания человека, которому можно доверять. А Ванда, посвятившая молодость не столько службе родине и войне, сколько помощи господину Бэннери, лучше всех подходила под данное определение:
   - Где Зур? Ты его встречала где-нибудь поблизости? Никак не могу найти…
   Не видя причин скрывать правду, девушке пришлось расстроить лидера:
   - Ваш брат добровольно депортировался и сдался в плен врагу. После того, как мерзавец предал собственный взвод, положив десяток хороших бойцов, эти твари изрядно поработали над ним, превратив в себе подобного…

   Вместо устной благодарности, Айдок в уме подчеркнул, что такой взвешенный и детальный доклад нынче редко от кого получишь.
   “Война извращает всех, даже самых пламенных патриотов. Зур, видимо, не стал исключением”
   Не зацикливаясь на деяниях заблудшего братишки, Бэннери-старший посвятил все свое внимание полугодовалому сыну. Обязательная Ванда пообещала следить за малышом до прибытия папочки, и, как всегда, не подвела.

   - Вы определились с планетой? – почти прошептала помощница, - В смысле, куда отправите Кэйла…
   - О, да! – с доблестной уверенностью ответил солдат. И на небольшом мониторе, стоящем в углу помещения, отобразилась 3D-карта Солнечной Системы, - Молодая звезда… теперь она будет греть моё чадо.
   Ванда выдвинула самое реалистичное предположение:
   - И, полагаю, это мир с разумным населением, испещренный различными технологиями, которые по уровню развития не сильно отстают от тех, что на Зеддере?
   Вдруг карта сменилась 3D-моделью Земли:
   - Иногда Кэйл будет ощущать себя изгоем, иногда сомневаться, но в итоге… у него получится прижиться там. Он станет не просто защитником для них, он станет богом – увлеченно прогнозировал Бэннери.
   Помощница понимающе кивала.

   Достаточно проинформировав Ванду о своих намерениях, Айдок подошел к плачущему малышу и добро заглянул в его блестящие от слезинок глазки:
   - Прощай, сын мой. Дух твоей матери отправляется с тобой…
   Не дожидаясь приказа, девушка вернулась к панели управления, чтобы активировать дистанционный запуск двигателей, тем самым подготовить “маленькую надежду” к незабвенному полету в космос.
   Солдат глядел на кроху и улыбался, вспоминая дорогую возлюбленную и тот недолгий период, прожитый в мире.

   
   Но воцарившуюся кратковременную идиллию прервали звуки выстрелов и предсмертные стоны стороживших бункер бойцов. Взыгравший в Бэннери инстинкт родителя заставил его серьезно разнервничаться, и ухватиться за первую возникшую идею:
   - Бери Кэйла, двигайся к лифту. Я прослежу, чтобы враги не коснулись панели!
   - Но… - Ванда не хотела оставлять лидера.
   - Никаких но! Иди!
   Услышав громко прозвучавшее распоряжение, партнерша неосторожно взяла новорожденного и молниеносно удалилась из отсека.

   Не заметив девушку, быстро пробежавшую по коридору, машины, действующие под прямым руководительством Зур Элла (который с недавних пор прослыл бессмертным получеловеком-полукиборгом), зашли внутрь. Поймав Айдока врасплох, они не спешили кончать с ним.
   - Ты помнишь меня, брат? – два дня назад Зур Элл пережил серьезное хирургическое вмешательство, замену множества органов на металлозапчасти, и сильно видоизменился - из приземистого мужичонки превратился в двухметрового палача с клешней вместо правой руки, - Лично я не забыл о нашей дружбе…
   Но что-то всегда остается неизменным, как, например, лицо переметчика. Та же аккуратно выполненная козлиная бородка, оптимально вписывающаяся в имидж организатора военных переворотов. Правда, очи беспринципного изменника теперь имели тот же темно-зеленый демонический окрас, который наблюдался у прочих бездушных “железок”.
   Проигнорив тупейший, вероятно, провокационный вопрос, Айдок с удвоенной энергией поприветствовал своего некогда ближайшего союзника:
   - И тебе всего наилучшего, Зур!
   Но контролировать непомерные аппетиты машин становилось все труднее. Братские узы не давали злодею устранить проблему единственно верным способом, по крайней мере, первые минуты:
   - Слышал, твоя мартышка скоммуниздила доступ к транспортному сервису базы. Образумь её, Бэннери, и даю слово, мы разойдемся с миром, будто никакого конфликта и не было.
   Бойцовское упорство лидера включало в себя неповиновение:
   - С каких это пор обещания предателей чего-то стоят? Я не предпочту очевидную ложь шансу для всего Зеддера! Не только для тех династий, которые бы одобрил Лорд Шрейден!
   Скулы искариота задергались от быстро вспыхнувшей ненависти к брату, а жесткие холодные губы выразили болезненное, если не сказать больное любопытство:
   - Что… что ты сделал?
   Бесстрашный Айдок принял прямое положение и выложил все на духу, без капли сожаления:
   - Недавно на свет вылез ребенок, мой мальчик. Совершенное дитя, если верить пророчеству. И поверь, он будет свободен, он, испепеливший Шрейдена и своим рождением положивший начало новой эпохи!
   Словесное подтверждение молвы о непростом младенце, наделенном сверхъестественными способностями, добило полукиборга в моральном смысле.
   Мозг убийцы отказывался верить в услышанное:
   - Нет, эта катарская ересь про избранных не может быть правдой! - не вынеся такого огорчения, Зур приказал своим сопроводителям расправиться с братишкой, - Приступить к ликвидации цели!
   Вовремя среагировав, Бэннери ухватился за лазерную винтовку, лежавшую у него под рукой, и открыл неразборчивый огонь по “мишеням”. Туловища телохранителей Элла обзавелись прожженными дырами, из которых повыскакивали искрящиеся высоковольтные провода.
   Едва не взревев от удушающей ярости, Зур с быстротою молнии кинулся в атаку и выбил оружие из рук непослушного братца.

   Заметив, что физиономия – одно из немногих уязвимых мест противника, часть тела, незащищенная толстым слоем металла, Айдок пытался достать до лица. И, можно сказать, у него это удалось с переменным успехом. Проделав широкую рану на лбу противника с помощью электрического ножа, повреждение, похожее на послеоперационный шрам, вожак сопротивления замахнулся для повторного удара, но был остановлен прилетевшим в голову сжатым кулаком.
   Хоть вероломный дезертир физически и превосходил простых смертных, ибо эксперимент значительно повысил все физ. показатели, колоссальная подготовка Бэннери почти уравнивала шансы.
   - Как же неразумно сопротивляться неизбежному. Человечество себя порядком исчерпало. Лорд доказал это, изобретя новую расу, безупречную расу, не обремененную условностями и натянутой моралью!
   Но, как бы удручающе это не звучало - робот есть робот. Ему не нужно прикладывать больших усилий или тратить много боеприпасов, чтобы погасить огонек в виде одной жизни.
   - Свобода всегда стояла выше тирании и тоталитаризма, которые тщетно пытался протолкнуть Эддор Вэйд! – строго следующий давно принятому, Айдок никогда не изменит точку зрения. Ни у кого нет шансов его переубедить, - И именно люди повинны в создании сложных автоматических устройств. Канонизаторы учли факторы вроде случайных эмоций, проявлений воли и даже самосознания, создав мощнейший суперкомпьютер, способный к самообучению и взаимодействию с окружающим миром. Это привело к глобальной катастрофе, впоследствии поглотившей весь Зеддер. Мы вас придумали, а не наоборот!
   Основная проблема в том, что Айдок больше ни к чему не стремился. Доверив судьбу младенчика Ванде, совершающей любой героический подвиг с большой филигранностью, он был готов опустить руки.
   - И, надо признать, детище во всем переплюнуло создателя! – не желая долго возиться с подуставшим противником, Зур Элл подошел со спины и с размаха вонзил руку-клешню в левую часть позвоночника.
   Айдок Бэннери резко побелел, устремил глаза вверх и несколько раз назвал своего освободителя “братом”. Затем откинулся, почти безболезненно.

   Полукиборг аккуратно положил тело брата на пол, и, выразив нечто наподобие сверхнаигранной жалости, преспокойно покинул отсек.
   “Дело осталось за малым. Нужно найти треклятого ребенка, и совершить то, что не вышло у Эддора”

   Осмотревшись по сторонам, маньяк не засек никакого движения. И это подтолкнуло робота на мысль:
  - Что если стерва с малышом садятся в транспорт, пока я тут болтаюсь?


   Подозрения металлического монстра оправдались с лихвой: прохвостка уже добралась до кабины и, видимо, поместила туда люльку. До неотвратимого запуска оставались считанные миги. Женский голос корабельного компьютера начал отсчет – семь секунд.
   Элл закричал вдогонку:
   - Опомнись, тварюга! Мне конец, если вы улетите!
   Шесть, пять…
   Ванда не надеялась выжить. Не надеялась и не хотела. Она не сможет существовать в другом мире. Для неё все завершилось на Зеддере…
   - Остановись, тварь!
   Четыре, три…
   Убийца Айдока успел добежать до отбывающего корабля, приготовился запрыгнуть внутрь, как вдруг… девушка загородила миниатюрный проход своим хрупким телом. Пожертвовав жизнью ради жизни ребенка, ради великой идеи, она подставила ладони, сложенные в горсть, и быстро наполнила их кровью. Та пролилась в приличном количестве, замызгав разноцветную легкую футболочку Ванды.
   Меж тем мини-корабль уже оторвался от пола, в потолке
открылось широкое отверстие, и комната задрожала от вибрации.

   Провалив столь ответственное задание, Зур Элл с ненавистью вытащил из проходимки клешню и с треском отшвырнул “тварь” от себя. Девушка, жизнь которой прошла далеко не безупречно по причине разожженной розни между людьми и машинами, умерла без агонии, как по гладкому сценарию…

   - Не-е-е-е-е-е-е-е-е-т! – громогласно возопил полукиборг.
   Шумливая экспансивность, которая сейчас текла через край, всегда считалась типичным недостатком взращенных войной мастаков вроде Элла. И любой бывший “зритель” не удивился бы проявлению такой
чудовищной импульсивности.

   Мало-помалу успокоившись, злодей посмотрел на серое небо и зловеще проартикулировал:
   - Я найду тебя в любой точке галактики, сын Айдока. Если потребуется – переверну всю вселенную верх дном!


   Вознесшись ввысь, летательный аппарат быстро набрал скорость, и спустя всего две минуты покинул стратосферу Зеддера. Пока он отдалялся, внизу разгоралась страшная битва с гранатами, взрывами, душераздирающими криками, плачем. Потрепанная техника повстанцев безуспешно атаковала позиции вражеских сил…

   Младенец не знает, даже не догадывается. Младенец крепко спит, тихонько посапывая. Этим утром любящий отец передал Ванде письмо, оставленное матерью мальчика, и та, не проявив фантазии, запихнула бумажку в кроватку мальчонки.

   Когда вырастешь, Кэйл, то не вспомнишь моего лица. К тому времени я уже умру, а ты станешь взрослым. Тебя будут окружать секреты, и только душа поможет их разгадать.
  Ты родился не таким, как все, сынок. Отец знает, что твой дар - превосходство над слабостями!
   Окружающие будут считать тебя изгоем, принимать твои достоинства за недостатки, будут пытаться причинить боль. Рано или поздно у них это получится. Но ты не затаишь обиду и поведешь человечество вперед.
   Я всегда буду рядом с тобой с тобой, Кэйл! В твоем сердце!

   А на обратной стороне конверта было написано крупными буквами:
   Пусть твой мир будет лучше, чем наш.
   Это означало, что родители давно планировали отправить сына на другую планету – в другой мир. В мир, лишенный войн, защищенный от братского раздора, мир, где идилийно гармонируют все отголоски природы, мир, в котором такие слова, как “боль” и “смерть”, чаще произносятся с сарказмом.

   Обеспечить преемнику лучшую жизнь – и являлось их давнишней целью, аналогичной стремлениям других пап и мам.

   Там облака с мечтами схожи.
   И балом правит пастораль.
   Там голосят с приятной дрожью
   Рацея, кодекс и мораль…


   Земля. Лето двухтысячного.
   В это теплое июльское утро, пропитанное ароматом местных трав, ничто не предвещало подобного нонсенсного развития событий: неизвестный летающий объект с грохотом приземлился в небольшом рыбацком городишке, расположенном на окраине Лос-Анджелеса. Прежде чем упасть, таинственный пришелец снес несколько деревьев и разбил пару припаркованных у шоссе машин. Многие очевидцы… ну, жители, которые находились поблизости, описывали случившееся, как кратковременную и внезапную вспышку.
   Заместительница редактора областной газетенки, Саммер Глессон, выгуливавшая в то время своего пса, трехмесячного сенбернарчика Ральфа, напечатала об инциденте целую статьищу. Находясь под суровым впечатлением, естественно. Начинался текст с маленького красивого абзаца:
   “Будто какая-то аномалия, неведомая науке, нарушила привычное постоянство, а окрас неба принял причудливый желто-зеленый оттенок” – и закончился обобщающими опасениями по поводу возможного будущего.

   Некоторые моряки отважились сходить на разведку, проверить нутро самолета (одно из неофициальных названий этой штуки). Перед походом они хорошенько употребили, чтоб отогнать нежелательный страх, зашли в универмаг, взяли по бутылке.
   Участники поисков надеялись найти большое количество инопланетных находок, потратив без малого три часа. Но никто из них не добился существенно хорошего результата. В итоге все шестеро (мужчин было шесть) вернулись по домам с пустыми руками, разочарованные и изрядно уставшие.

   Упав духом, неудачные “исследователи” стали друг другу названивать и делиться неразборчивыми впечатлениями, параллельно жалуясь на странное недомогание, на боль в области позвоночника. Рыбаки, сами о том не догадываясь, подверглись зеддерианской радиации. Коль доза оказалась не фатальной, немощь прошла через несколько дней.
   Отделавшись меньшей кровью, рыбаки договорились попытаться забыть о том дне. Так друзья и поступили, за исключением Гарланда Барджмана, втайне посетившего лесок еще до состоявшихся поисков.


   Девять лет спустя.
   Господин Барджман – типичный англичанин, потомственный рыбак и бывший мексиканский шериф, имеющий парочку малопрестижных развалюх марки Ford, да неплохой двухэтажный домишко, обустроенный по личному вкусу хозяина.
   У фаната рыбалки была прекрасная сорокалетняя супруга, симпатичная, но уж больно непослушная дочка, часто зависавшая в клубах с различными парнями, и… маленький сыночек. Не родной, как дщерь, а приемный, но оттого не менее любимый и свой.

   Встретив девушку у высокой калитки, дочь, находящуюся в состоянии легкого подпитья, Гарланд тепло улыбнулся и обнял её:
   - О, господи, ты проотсутствовала дольше трех суток. Я уже собирался звонить по больницам и моргам…
   - Не пессимизируй, папуля – попросила Эстер, (значение имени – звезда, пасха, апрель), - И маму отучи беспокоиться. За мной есть кому приглядеть.
   - Эх, если ты про того боксера… - предположил заботливый отец, - Боюсь, мои нервы не вынесут такого напряжения.
   - Что стряслось, пап? – леди недовольно надула щеки, тайно рассматривая клумбу у входной двери, - Тебя не устроил мой выбор?
   - Ты знаешь, красавица, я категорически против вашего очередного примирения…
   Устранить нотки недопонимания между родными, примирить и улучшить контакт могло только время.
   - А когда ты был за, чтобы я с кем-то встречалась… - взбалмошная Эстер, склонная к непредсказуемым поступкам и неприличным жестам, молча отвернула зырк в сторону, стукнула острым носком туфли по забору и без настроения направилась в дом.
   Гарланд не стал выпрашивать прощения за проявленную бестактность, хотя… он очень хотел перед ней извиниться. Так сильно, что бросил молоток с гвоздями и пошел вслед за развязанной девой.
   “Нужно наладить быт, пока все не усугубилось, и параллельно проведать прогульщика Джошуа. Интересно, какие оправдания подобрал проказник в этот раз?”


   Джошуа Барджман - мальчик, который всячески избегал школьных занятий и встреч с одноклассниками, который мог служить идеальным шаблоном молчащего, придавленного ребенка для практически любых студентов психологического факультета, плохо спящего и видящего беспокойные сны. Всё это в совокупности и есть Джошуа Барджман с его укладистым мирком, охватывающим все разновидности подростковой ажитации.

   Услышав привычный папин клич, мальчик освободил уши от наушников и с недужным видом спустился по лестнице. Барджман-старший ждал пацана у деревянного колодца, им обоим хотелось серьезно побеседовать…

   Рыбак поймал мимо пробегающего киндера за рукав цветастой футболки и несильно к себе подтянул:
   - Так, юноша, скажите, вы собираетесь посещать школу, или считаете себя достаточно умным, чтобы не учиться?
   Не ответив устно, ребенок замотал головой в разные стороны. Он пытался показать таким образом, что тема получения образования наносит ему травму.

   Дабы не мучить парнишу, учтивый Гарланд завел разговор в иное русло:
   - Ладно, учеба может подождать. Ведь есть темы куда важнее, и ты должен догадаться, о чем я…
   Джошуа было необязательно читать папины мысли, он просто взглянул ему в глаза и все понял.
   - Догадался…

   - Пойдем – предложил Гарланд, - Отойдем чуть подальше. Нельзя, чтобы мама подслушала. Ты же знаешь женщин, всюду суют свои ноздри... – и Барджманы отшагали десять метров, прежде чем остановились в высокой траве.
   Мальчик, наконец-то, проявил минимальный интерес:
   - Ты что-то хотел спросить у меня, пап?
   - Никто! – кормилец легонько тряхнул его за руку, - Никто не должен узнать о твоих способностях, слышишь? Ни Эстер, ни её ухажер, который, скорее всего, останется у нас ночевать, ни даже твоя мама…
   Этот воспрет родил в головушке подростка массу всевозможных любопытств:
   - Почему?
   Огорошенный напористостью сына, мистер Барджман подскочил к нему фактически вплотную и замахал пальцами перед его лицом:
   - Потому что когда простой и убогий мир, не содержащий чудес, магии и прочего, узнает, на что ты способен, это все изменит в корне! Представления о человечности, которые стали для многих привычными, мнение о том, что такое быть героем, вообще все…
   - Пап, но… - иногда Джошуа казалось, что происходящая с ним необъяснимость – результат верховного прещения, божьего гнева, - Но разве меня нельзя назвать нормальным? Разве я не человек, папочка?
   Гарланд отрицательно покрутил головой:
   - Ты - нечто большее…

   Хозяин вздумал разом избавить все шкафы от “скелетов”, немного рассекретить нюансы происхождения мальчика и его попадания в семью Барджманов. Но откровенничать на открытом воздухе было весьма неудобно, и посему увлеченным беседователям потребовалось спуститься в темный погреб…


   Гарланд уважал мнение любимой, как никакой другой преданный супруг. Впрочем, семейная солидарность не отменяла редких исключений. Сын Барджманов – нечто особенное, и к нему требовался индивидуальный подход, не менее ответственный, чем к самому дефицитному и дорогому артефакту.
   Кроме того, презаботливый отец еще не всё поведал Джошуа. То, что он рвался показать, находилось как раз в подвале дома, бережно спрятанное…

   - Эта штука, происхождение которой осталось главным секретом здешних мест, хранилась тут с того самого дня, когда я нашел тебя. Космический корабль, приземлившийся в близлежащем леске, загорелся изнутри. Мне пришлось рискнуть жизнью, чтобы вытащить младенца, чей плач доносился слишком раскатисто для земного отпрыска!
   Дослушав до конца эту животрепещущую историю, мальчик с неослабевающим подъемом взглянул на Барджмана-старшего:
   - Так кто я такой, пап? Какое умозаключение следует сделать?
   И вердикт потомственного рыбака не заставил себя долго ждать:
   - Ты – свидетельство, подтверждающее истинность существования инопланетной жизни, доказательство, что мы не одни во вселенной. Думаю, есть множество миров, где живут, процветают и размножаются такие же люди, как обитатели высокомерных муравейников вроде Лос-Анджелеса.
   Все накопившееся за это пятнадцатиминутье, убитое притянутыми за уши полуфилософскими рассуждениями о недоказанном, малец оставил в мыслях. Джошуа не решился озвучивать это, дабы не разочаровать рыбака, который, как типичный сельский моралфаг, возлагал на него чересчур много надежд:
   “В том-то и дело, я не хочу быть кем-то еще. Мне больше подходит роль простого деревенского ребенка”

   Когда папаня покинул подвал, весело насвистывая песенку, маленький Кэйл Бэннери (Джошуа Барджман) устремил взгляд в самый уголок погребка. Там находилась некогда спрятанная Гарландом запчасть того самого космического корабля, которого многие местные называли “призраком” из-за его неразгаданного происхождения - циркулеобразное устройство, контролирующее подачу энергии в аппарате.
   Гарланд какое-то время мечтал продать эту диковинку, искал любителей подобной невидальщины, но… позаботившись о сохранении историко-культурного наследия приемного сына, закинул все попытки нажиться.

   С тех прошло еще пятнадцать лет…


   Спустя какое-то время, Барджман-младший пошел по стопам отца и нешуточно увлекся рыболовлей. Считая, что нынешнее общество никогда не примет сверхлюдей, он избрал четкую позицию и цель поведения – практически абсолютную закрытость и отгороженность от окружающего мира. Благо, рыбалка не требовала чего-то большего, чем уединение с удочкой у любимого озера.

   Устроившись на работу в местный кафетерий, Джошуа искал эффективный метод отвлечься. Иногда выручала фантазия – зеддерианец представлял, что сидит на бордовом мягком диванчике и греет ладони у искрящего камина. Но постепенно развивающееся повышенное внимание к хамоватым и бескультурным посетителям, смеющим дерзить даже начальству, сбивало с отлаженного ритма и навевало тоску.
   Сегодня неподобающее поведение конфликтных личностей, самых частых “гостей” заведения, перешло все грани допустимого: к рыжеволосой красивенькой уборщице с английским именем Эштон пристал хмурый тип в грязных джинсах и с неблагородными чертами лица, надежно прикрытыми неопрятной щетиной.
   Девушка попробовала договориться с хамлом:
   - Прекратите фамильярничать. А иначе я вызову полицию…
   Данная угроза, произнесенная, скорее, из-за утомленности, никого не впечатлила. А изрядно подвыпившие прихвостни наглеца развязно загалдели на своем неприличном. Почти вся окраина Лос-Анджелеса считалась довольно-таки развитой, экономически и культурно, но далеко не каждый житель соответствовал этим стандартам.
   - Кого…? Полицейским стукнуть хочешь? – мерзко сморщился невежа, - Крошка, а ты часочком не попутала? Пока не изнасиловали, следует соблюдать нейтралитет! – и по-мужлански хлопнул деву по копчику.
   Мисс искренне захотелось отвесить неучтивцу полновесную пощечину и вытащить сотовый из кармана для совершения решающего звонка, но её лучший друг Джошуа, который все это время стоял и смотрел, как над ней несправедливо измываются, вдруг не выдержал и решил заступиться:
   - Господа, меня не покидает ощущение, что вы здесь задержались… - высокий, фигуристый, кучерявый мужчина, в какого со временем преобразовался Барджман-младший, внушал доверие с первых мгновений и умел располагать к себе весь прекрасный пол, - Я предлагаю не тратить мое и ваше личное время, допить пиво и спокойно уйти. Мы скоро закрываемся…
   Не почувствовав никакого стеснения, быдляки шумно поднялись со стульев и подошли в упор к сотруднику кафетерия:
   - Эй, а не многовато ли ты назаказывал, столб? – маленькие злые глазенки, скрывающиеся за копной нечесаных волос, сомкнулись, - Хочешь, чтобы оставили бедняжку в покое и больше никогда её не лапали – пожертвуй своей формой.
   Ярый женозаступник нашел в себе силы смириться с таким унижением, и “принял” на своей белой рубашонке остатки пива. Сволочи вылили на него все, что не смогли долакать…
   Уходя, главный подонок дотронулся до плеча сотрудника и хрипловато прошептал:
   - Знаешь, держись-ка подальше от моей братии, а лучше уезжай. В противном случае не протянешь и недели…

   Безумно восхищенная джентльменским поступком, Эштон не могла подобрать подходящую классическую фразу, которую можно использовать в качестве благодарности:
   - Боже мой! Ты… ты настоящий герой, Джошуа! А я этого как-то не замечала…
   За простоковатой внешностью (что, в общем-то, считалось нормой по меркам здешних краев) друга Эштон скрывался очень глубокий человек.
   - Не стоит благодарить – замахал руками конфузливый Барджман, - На моем месте любой бы поступил аналогично.
   - Жестоко заблуждаешься… – рыженькая замотала головой из стороны в сторону, - По-настоящему хорошие люди попадаются нечасто. А для нашей должности это вообще редкость, сравнимая с лотереей…
   - Но нужно верить в лучшее, так моя мать говорила! – улыбнулся Джошуа (улыбнулся только чтобы утешить подругу), - И отец учил меня никогда не сдаваться! - жизнелюбие и робость сочетались в нем, образуя третье качество, у которого еще нет точного названия, - Никогда не разочаровываться в мире, сколько бы гадостей тот не преподнес нам. Считай, заповедь, помогающая жить…

   Прижав указательный палец к губе, Эштон задумчиво посмотрела в окно:
   - Наконец-то свершилось, эти несносные алкоголики уехали. Значит, будет безопасно возвращаться домой…


   Убедившись в успокоении рыженькой подруги, Джошуа сдал рабочую одежду и незамедлительно покинул кафетерий. Чужеземец, нередко чувствующий себя отверженным, пошел по шоссе к лесу, темнеющему за сеткой дождя.
   Временами его одолевала безутешность, но сын рыбака всегда оставался верен себе, своим принципам – шел вперед с невероятным напором, не глядя на преграды.

   Зеддерианец, естессно, не мог предполагать, что в скором будущем станет звеном, соединившим множество таких “изгоев”, как он. Супергерои, войны, удивительные открытия – все это терпеливо выжидало, наблюдая как год за годом, день за днем непритязательный молодой человек превращается в того самого невозмутимого предстателя.
   Слова Гарланда, произнесенные незадолго до его кончины от неизлечимой хвори, прозвучали мудро и трагиэпично:
   “Я уверен, когда-нибудь ты явишь миру свое настоящее лицо, но это чудо произойдет не сегодня и не завтра, и уже не при мне”

   Последующие полтора года “Героймен” потратил на поиски сведений о собственном происхождении. И, можно с уверенностью сказать, ему удалось добиться недостающей правды. Путем неимоверных усилий, конечно же.
   Героймен выяснил, что есть планета под названием Зеддер, на которой шли бесконечные конфликты между людьми и… машинами. Вторые практически смогли завоевать все сухопутье, и под самый конец человек ввел некоторые ограничения подачи энергии, что привело к существенному снижению работоспособности киборгов. Генератор, снабжавший стальную нечисть дополнительной энергией, был найден и благополучно уничтожен. В возникшей позиции участники мятежа имели лучшие перспективы. Но сердца повстанцев, привыкшие к неустанному кровопролитию, потребовали продолжения насилия. И разразилась война уже между человеческими народами.
   Спецслужбы зафиксировали возобновление обстрелов в зоне конфликта и вступили в неравную схватку с одичавшими бунтовщиками. Прошел год. Жизнь всего Зеддера пошла под откос, а позже вымерла вообще.


   …Получеловек-полукиборг Зур Элл, несколько месяцев наблюдавший за этим распадом из тени, возжелал отомстить потомку Бэннери и отправился на заведомо длительные поиски. О том, что сын Айдока находится конкретно на Земле, на одном из “шаров” малоизвестной солнечной системы, злодей узнал из надежных агентурных источников.
   Из-за неблагоприятной атмосферы организм большинства зеддерианцев полнился инородными веществами, провоцирующими образование злокачественных опухолей и других трудноизлечимых недугов. Бэннери-младший не вошел в список исключений, хоть из-за своих особенностей не подхватил ни одного серьезного заболевания.

   Ур обратился к искусственному интеллекту корабля:
   - Система Тэ три, ты уверена, что отпрыск моего брата влился в земной коллектив, и сейчас наслаждается незаслуженной беззаботностью, находясь среди беспомощных людишек?
   В правом бедре полукиборга удобно располагалось механизированное крепление для автоматического пистолета специальной конструкции. Вместо кисти левой руки торчало металлическое оружие-трансформер, чья исходная форма - клешня. Тело космического варвара на пятьдесят процентов состояло из композиций сплавов, и на пятьдесят – из плоти (при этом пятнадцать процентов плоти были повреждены).
   - Подтверждаю! – отозвался немногословный компьютер, - Цель полностью здорова и чувствует себя вполне комфортно. Жизненные показатели объекта в норме и демонстрируют серьезное превосходство.
   Мстительный Элл заверил Тэ-3:
   - Это ненадолго…
   “Прохвост Бэннери утер мне нос, видимо, забыв мой послужной, а я в отместку разделаюсь с его потомством и возрожу эру Техно непосредственно на Земле. Техно должно существовать, развиваться и охватывать новые регионы”


   На следующий день в Нью-Йорке мистическим образом отключились все электроприборы, с батарейками и без – все камеры, микроволновые печи, тостеры, телевизоры и 3D-проигрыватели.
   Никакой начитанный физик не мог объяснить причину этого загадочного явления. Ничего не заработало и к вечеру, когда неработоспособность техники стала влиять на качество жизнеустройства.
   - В чем же дело? – втихомолку задавался заведующий редакционно-издательским отделом Тайлер Галлард, - Хм… - за всю свою жизнь, наполовину проведенную в свободных путешествиях по свету, он не сталкивался ни с чем подобным. Впрочем, это можно было отнести и к любому другому ньюйоркцу.

   Возвращаясь домой с муторной работенки, зам мечтал о “ящике” и холодном пиве. И если первое удовольствие было временно недоступно, то второе еще можно попытаться добыть.
   Открыв бутылку с трепетным предвкушением, мистер Галлард уселся за стол и начал жадно отхлебывать. Будучи прирожденным холостяком, он буквально кайфовал от выбранного образа жизни.
   “Стабильное одиночество – лучшая привилегия”
   Убеждаться в верности своего мнения ему помогали отрывочные и крайне размытые воспоминания о не самых приятных отношениях его двоюродного брата с супругой и тещей.

   - Только подношу это счастье к губам, и охватывает крепкая ностальгия. К черту! – решив побыстрее опустошить бутыль, Галлард закрыл глаза и впился полными намоченными губами в узкое горлышко. Но стоило ему слабо распахнуть левое око, как в окне промелькнул сгусток неёстественно яркого сиреневого света. Разумеется, разглядеть фигуру странного предмета не удалось.
   И от внезапности, прямо-таки ударившей в висок, газетчик слишком расслабил кисти рук и выронил драгоценную бутыль. Озабоченный увиденным, холостяк не услышал звон разбитого стекла.
   - Боги, ответьте, мне сейчас померещилось?
   Если упавшее с небес огненное тело и вправду было всего лишь мимолетной зрительной галлюцинацией, то её словил весь Нью-Йорк. А точнее, восемь с половиной миллионов граждан, нуждающихся в скорейшем объяснении.
   Ничего больше не промямлив, возбужденный Галлард
схватил пальтишко и мигом удалился из квартиры. Он пребывал в таком сильном напряжении, что даже забыл закрыть дверь.


   Меж тем ошарашенные ньюйоркцы столпились у небесного объекта, с грохотом упавшего наземь. Все они находились в ожидании сенсационнейшего события и с энтузиазмом гадали, кто находится внутри корабля (стоявшие совсем близко видели подобие дверей и сумели распознать в этой штуке летательный космический аппарат).
   О факторе, вызвавшем резкое увеличение количества и интенсивность дорожных пробок, заговорили мэтры уфологии со всех краев североамериканского континента. Неопознанный летательный аппарат словно прирос к асфальту, его было невозможно сдвинуть с места…

   - Сегодняшний феномен заставил человечество задуматься – говорил ведущий уфологической передачи Росс Швиммер, идущей по кабельному каналу, - Что мы сможем предпринять в случае вторжения? Ведь ни у кого из проживающих в Нью-Йорке уже не осталось сомнений, внеземная жизнь, фактически никогда не подвергавшаяся каким-либо опровержениям, существует. Возникшая и развивающаяся за пределами нашей любимой планеты, она пользуется сверхпродвинутым транспортом, способным совершать переходы из одной области галактики в другую.
   Монологи Швиммера и его скрупулезное щебетанье с другими светилами приносило каналу высоченные рейтинги. Передача пользовалась завидной популярностью, как и у подростков, так и у малышей, которым всегда хотелось верить во что-то чудесное.
   - Недюжинный резерв или врожденные таланты… – заговорил гость утреннего выпуска, - Как думаете, почему мы, вроде, обладающие неслабым интеллектом, не создали ничего приблизительно выдающегося? Почему мы до сих пор не можем оторваться от Земли?
   Почесав за ушком, господин ведущий попытался изобразить добродушную улыбку:
   - Дабы не принижать наш потенциал, иначе это может прозвучать как банальное оскорбление, я обращусь к взаимосвязи философии и образования, и, может быть, допущу крупиночку пристрастия.
   Гость не был против:
   - Пожалуйста!
   Мистер Швиммер тщательнейше обдумал ответ:
   - Возможно, нам вовсе не следует стремиться к звездам. Люди должны помнить, их дом находится здесь, а не в каких-то далеких мирах, где нас вряд ли ждут…


   По ночам Джошуа/Кэйл работал сторожем в единственном танцевальном клубе пригорода. Ветреные особы, часто пропадающие в злачных местах, проходя мимо, бросали на парня опасный взгляд. Дела с балансированием между безудержной кутежной жизнью и решением бытовых неурядиц обстояли у них весьма успешно. Девицы успевали и пошевелить мозгами, и поразвлечься.
   - Уходишь или ищешь предлог, чтобы остаться еще на пару часиков? – спросил у трудолюбивого Барджмана его работодатель Пол Докинз, обаятельный толстяк с неисчислимым запасом красноречия, эффектным капиталистическим гонором и в целом положительным характером, не сказать чтобы ангельским, - Мало ли ворье нагрянет. У многих длинноруких ночью происходит обострение. Холодный свежий воздух хоть и полезен, иногда побуждает совершать сумасшедшие поступки…
   Пол знал о необычной “проблеме” Джошуа. Тот невольно поделился ею, когда, увидев попавший в аварию красный внедорожник, не раздумывая, ломанулся вытаскивать Докинза. С той самой поры они были друзьями не разлей вода, предпочитали общаться наедине из-за обоснованного желания Барджмана сохранить инкогнито.
   - Меня в последнее время не покидают подозрения. Меня мучает вопрос о том, кто я – человек или нечто другое?
   Чем славился Пол, так это способностью утешать друзей при любой обстановке.
   - Ты? – заведующий клубом сделал удивленное выражение, которое позже сменилось на замешательское, - Ты – эталон человечности, ни больше, ни меньше. Даже не смей сомневаться, приятель…
   Джошуа хотел верить в то, во что верил Пол. Хотел, но не мог. Его неслыханная скромность, достойная платинового памятника, налагала оковы запрета. Пришелец во многом себя ограничивал…
   - И я все же смею. Я сомневаюсь – полоски-морщинки на лбу Джошуа расслабились-удлинились, ком в горле проскочил вниз и следующие слова посыпались сами собой, - Не уверен, что люди, справедливо считающие себя хозяевами мира, примут кого-то, непохожего на них.
Мне придется скрываться…
   Мистер Докинз, желавший приятелю всего самого лучшего, посмел возразить:
   - Посмотри фактам в лицо. Сейчас ты разве не скрываешься?
   И парень не ударился в спор:
   - Я прячусь, да. Прячусь, чтобы предотвратить массовую суматоху, которая наверняка произойдет, если кто-нибудь увидит мужчину, свободно летящего в небе.
   - Знаешь… - Пол уже устал уговаривать друга, - Тебе никто не имеет права указывать, как поступать – но под конец славного разговорца решил подарить дельный совет, - Однако те, кому мы не безразличны, вправе нас направлять, чтобы мы не натворили промашек и грубых оплошностей. Этого никогда не стоит стесняться…


   Подтверждение гипотезы, будоражащей умы миллионов на протяжении нескольких столетий, находилось в Нью-Йорке. Объект, который по ранним версиям считался космическим кораблем, доработанным аналогом земных моделей, оказался чем-то кардинально другим! Чем-то, что взорвало грузовик, в который попытались загрузить его. Штука выработала мощнейший заряд энергии, подпаливший несколько таблоидов и разбивший стекла
близлежащих зданий. По утвержденной информации погибло трое, а еще четверо получили ожоги второй и третей степеней. Любопытство переросло в панику, которая, словно мифический кракен, сжала щупальцами бетонное нутро Большого Яблока.

   Утром следующего дня ведущий передачи и уфолог Росс Швиммер, обладатель нескольких среднепрестижных научных премий, прибыл в Нью-Йорк по просьбе старого знакомого из правительства. Во время их телефонной беседы не обошлось без “юмора” с долей зрелого пессимизма и денежных выяснений (ученый потребовал кругленькую сумму за свое участие в изучении объекта).
   - Лучшие качества интеллигенции отнюдь не бойцовские. Что здесь делает армия? – его, подъехавшего к эпицентру событий, смутило большое скопление военной техники. Полиция оцепила место происшествия еще позавчера, а весь перекресток был по ясным причинам огорожен красными лентами.
   - Хэх, оберегаем объект от неоправданного разумными целями стремления некоторых персон приблизиться к ящику Пандоры, мистер Швиммер! – объяснил ученому какой-то безымянный генеральчик с обветренными губами и блестящей круглой залысиной, - Честно говоря, он и сам не сильно любит, когда к нему подходят. Выстреливает без всяких предупреждений…
   - Слышал! – уфолог понятливо покрутил головой, - Наверное, сработала встроенная система защиты, достаточно умная, чтобы определить чужеземцев.
   Многоречивый вояка ухмыльнулся и обнажил зубы:
   - Чую, нам понадобятся услуги высококлассного программиста…
   Несмотря на серьезный настрой охраняющих, Швиммер все же надеялся услышать хотя бы отдаленное подобие ответа:
   - Так кто вас нанял, уважаемый? Неужели сливки общества в кои-то веки раскошелились?
   Невзирая на договор о неразглашении конфиденциальной инфы, генерал позволил себе намекнуть:
   - Ничего не знаю. Приказ свыше… - и только лишь из-за глубокого уважения к ученому.
   Уфолог прикинулся, что это его ничуть не удивило (впрочем, так оно и было).
   - О, теперь все стало понятно! Наше заботливое правительство так и не научилось проводить подбор молчунов…

   Местные власти нескольких районов заблажили о проведении подстраховывающих стабилизационных мер. На собеседовании, посвященному данному вопросу, проведенному исполнительными органами власти, уделили внимание таким мелочам, как возможность
угрозы распространения внеземных инфекций, для лечения которых может понадобиться хренова куча незарегистрированных редких лекарств.
   Прошло несколько минут и Швиммеру слили буквально все шушуканья властей, отчего ученый непроизвольно призадумался:
   “Ужаснейший кастинг. Я непременно обрадую прессу”

   Вирусологи пока не спешат разбрасываться мощными тезисами и давать оценку. Немецкий специалист Карл Вольфганг посчитал последнее опасение человечества шизофренией, написав весьма резкую развернутую статью, проясняющую события последней недели, и опубликовав её в интернете:
Считаю большой глупостью обращаться за помощью к профессионалам данной области. Во-первых, мы не знаем, что это. Первая версия, насколько мне верна моя память, звучала так – это сто процентов космический корабль, такой, как у нас, как у землян, только круче. А теперь что? У трусов появились другие соображения?
Чтобы что-то утверждать, нужно иметь хотя бы частичное понимание. О таком принято говорить «много шуму из ничего».


   За объектом наблюдали две недели. Наконец-то (лучше бы этого вообще не случалось) предмет неизвестного назначения активировался. К месту снова подъехали военные во главе с генералом, “носатые” журналюги и прочие любопытники. В этот раз толпу рвущихся сфотографировать объект сдержать не удалось, и непослушные ньюйоркцы стали грубо отталкивать солдат. Беспардонное скопище смогли образумить несколько предупредительных выстрелов и недовольный голос одного из охранявших.
   - Всем немедленно разойтись, а иначе придется применить оружие! Я не шучу, и повторять не стану! Всем сохранять дистанцию!
   Разочарованным гражданам пришлось покинуть огражденную территорию.

   - Мы, прежде всего, заботимся о вашей безопас… - и вдруг, ни с того ни с сего, приказной тон военного почему-то враз притих.
   “В чем может быть дело?” – задался каждый, кто там присутствовал.
   Солдат насторожливо повернулся к объекту, притулил пару пальцев к губам и увидел квадраты на дверях, замигавшие красным. Тремя секундами позже раздался резкий звук, словно сделанный железкой по стеклу. А затем “публику” потревожил новый голос, ранее неслыханный, с каким-то еле уловимым акцентом а-ля восставший Гитлер.

   - Звуковое послание, земляне! – все оцепенели и замерли, включая генерала. Чувство, до боли похожее на знакомый едкий страх, вечная угроза, вечный ужас, подступало все ближе к сердцам и по-кошачьи царапало, - Меня зовут Зур Элл! На своей планете, пережившей глобальный ядерный конфликт, я отличался необузданной страстью командовать, что часто приводило к разногласиям. Первая директива легко выполнима и не потребует жертв. Беспрекословное повиновение приказам неизвестных инстанций унизительно, но иногда отвадит от плохого.
   - С удовольствием, но что вы хотите от землян? – выделился отвагой розовощекий очкарик, держащий крупный хот-дог в пухлых пальчиках.
   Инструктаж незримого фашиста продолжился:
   - Продиктуйте координаты чужого. Я обладаю точными сведениями о его местонахождении, из-за чего, в общем, и посетил Солнечную связку. Этот пришелец мог с легкостью прижиться в вашем социуме.

   К месту “инструктажа” сбежались чванливые репортеришки и папарацци, почти все они держали в руках цифровые диктофоны с высокими техническими характеристиками, записывая послание:
   - Индекс моей удовлетворенности непозволительно низок. Если он не зайдет за девяносто в течение трех суток, диапазон искусственного теплового поля, излучаемого устройством на моем судне, расширится.
   - Допустим, и чего нам стоит опасаться? – засучил рукава генерал, - Каких-то погодных перемен?
   - Ничего – ответил голос, - Вас просто не станет.
   Заключительное заявление повергло в конфуз даже мясистых качков, не говоря уже о вечных мандражистах и любителей подогреть панику. Рассматривая все возможные варианты развития событий, военные вынужденно констатировали – Земле не удастся отразить атаку инопланетян, если таковая произойдет. Но приказ неизвестного, чье лицо не было представлено миру, казался невыполнимым.


   Несколько газетенок опубликовали статью с одинаковым заголовком “ПРИШЕЛЬЦЫ СРЕДИ НАС, ЧТО БУДЕТ ДАЛЬШЕ?”; американская армия начала закупаться экипировками будущего – девяносто комплектов обмундирования и новационного оружия, которые обошлись ФРС (федеративной республике США) в сто пятьдесят миллионов евро.
   Мультиприбыльные корпорации, такие, как Grand Corporation, Wayne Enterprises и лидер в сфере продажи вооружения Trask Industries, также не остались в сторонке. Их участие, ограничившееся частичным финансированием, помогло обрести стране и миру слабую уверенность.
   Генерал Клинт Сайкс (тот самый мужичок с залысиной, который присутствовал во время передачи зловещего послания Зур Элла) помогал концентрировать силы для контратаки, всячески подбрасывая новые идеи.

   - Я оповестил своего сына Джерри о двухнедельной отлучке. Парень воспринял нормально, хоть и не смог скрыть разочарования в отце… - на работе Сайкс часто делился с друзьями личными проблемами, рассказывал им обо всем, что происходило с ним дома, и часто хвалил отпрыска. Доверяя им, вероятно, самое сокровенное, генерал добивался восстановления сил и снятия груза нереализованных планов и надежд.
   - А разве юноша не желает заделаться стрелком? – полюбопытствовал один из приятелей Сайкса, высокий и тощий мулат с едва заметным шрамом на правой щеке, полученным во время дворовой потасовки в школьные годы, - Я в его возрасте уже водил машину…
   - Не торопи события – шевельнул башкой Сайкс, - Мама считает, ему еще рановато думать о таком…
   Но мулат был совсем иного мнения:
   - Из тех, кто вовремя не раскусил жизнь, обычно вырастают библиотечные черви, которыми лишь бы не отрываться от книг…

   Оставшиеся два дня до предположительного наступления парни с гордостью провели на дополнительных ученьях, чтобы вспомнить основы и отработать технику боя. Когда лимит почти истек, Сайкс резко прекратил тренировки и в привычной для себя манере объявил о завершении подготовительных действий.
   - Все, слабаки, закругляемся! Складываем причиндалы и покидаем место тренинга!


   Пошел третий день с момента грозного предупреждения. Уже многие американцы предвещали Конец Света, их затронула повелительная интонация Зур Элла. Суеверцы со всех краев мира только и делали, что говорили о наказании свыше. И лишь Джошуа Барджман, лишь одинокий работник подлос-анджелеского кафетерия воспринимал ситуацию иначе.
   - Не знаю, чем закончатся переговоры. Еще не решил, стоит ли мне выходить из мрака на свет… - зеддерианец рассказал Полу Докинзу о недавней встрече со своим настоящим отцом, о его предназначении, о Зеддере…
   - Ты выяснил, из каких соображений тебя к нам отправили? – в одной руке недоуменный Пол держал банку виски, а другой регулярно подтирал верхнюю губу, - Мм?
   - Родители хотели для меня лучшей жизни, вдали от войны – Джошуа было непривычно поведывать о себе в третьем лице, и это чувствовалось, - К тому же младенца все считали особенным…
   - В смысле? – шеф прислонил банку ко рту и выпил остатки одним быстрым глотком. Ему желалось как можно глубже погрузиться в рассказываемую Барджманом историю о паранормальном мальчишке, а алкоголь только сбивал, и всё…
   - То есть, меня – приподнял голову Кэйл, - Тем малюткой, на которого молились пророки, был я…
   - Господи! – вискарь изо рта Пола пролился на джинсы, - Так значит, ты сверх не только для нас…
   Барджман по-товарищески разделил с ним чувство растерянности:
   - Выходит, да. Хоть и не понимаю до конца, хорошо ли это…

   - Ладно, время для пустых посиделок и необязательных бесед слишком позднее, а мне еще нужно кое-что домастерить, прежде чем отправлюсь домой поздравлять племянницу с удачным выпускным… - Пол привстал с мягкого стула, протянул Кэйлу руку, чтобы попрощаться и сказать “до завтра”.
   - Не смею протестовать, ведь так и есть - тот еще не успел отвернуться, направиться к выходу из клуба, как чем-то обеспокоенный босс притормозил его:
   - Ответь, ты попытаешься спасти этот мир или предпочтешь отсиживаться, чтобы только о тебе не узнали?
   Ощутив парализующую затрудненность, Барджман окинул шефа грустным сиповато-бескорыстным взглядом:
   - Не подумайте, я не склонен верить Зур Эллу. Какие бы цели гость из далекой галактики не преследовал, его манеры и требования носят чисто террористический характер… - да так, что Докинз не смог остаться равнодушным, - Но и землянам тоже почему-то не верю…
   “Почему – сам не могу установить. Возможно, потому что я - другой”



   Продолжение главы, основанной на фильме-блокбастере Зака Снайдера «Человек из Стали», положившим начало выходу киновселенной DC-comics. Уважаю и жду запланированные на 2016-й год «Бэтмен против Супермена: на Заре Правосудия» и «Отряд Самоубийц».

   - Ответь, ты попытаешься спасти этот мир или предпочтешь отсиживаться, чтобы только о тебе не узнали?
   Ощутив парализующую затрудненность, Барджман окинул шефа грустным сиповато-бескорыстным взглядом:
   - Не подумайте, я не склонен верить Зур Эллу. Какие бы цели гость из далекой галактики не преследовал, его манеры носят чисто террористический характер…


   Шумиха в Нью-Йорке росла! Генерал Сайкс, получивший возможность распоряжаться оперативными группами, предпринял все возможное, что было в его силах, чтобы отразить готовящуюся атаку из космоса.
   Где-то рядом суетился сэр Росс Швиммер, кажется, потерявший всякую мотивацию переживать за себя. Ученый занимался несвойственным ему делом, таким несвойственным, что руки трещали от усталости, а голова просто пухла от объема новой информации. Швиммер помогал солдатикам с распаковкой оружия, чтобы те быстрее оснастились и провели стрелковый тренинг. Чрезвычайно возлюбив шумную компанию, он уже не желал другой работы. Та интеллектуальщина, которой уфолог посвятил большую часть жизни, внезапно ему осатанела.

   Днем полил средний дождь, многие ньюйоркцы вооружились зонтами и, торопясь, зашагали по мокрому асфальту. Сайкса это не остановило, и трудоспособность солдат не уменьшилась.
   - Ничего, работайте дальше! Куда разумнее перетерпеть сраную неуютность и остаться мужиками, чем раскиснуть, как слюнявые бабы, и полечь на первых же секундах! – генерал владел основами воспитательского мастерства, и проявлял свой талант все чаще и чаще, - Ясно? Ответьте!
   - Даааа, поняли уже – издали послышался невнятный гул голосов. Бойцы бесконечно устали, а еще сильнее утомились скрывать эту усталость.

   Швиммер в это время стоял у грузовика, вертел башкой в разные стороны, выгибался вперед и назад.
   “Так, а если то, на чем вторгнутся пришельцы, будет опережать нашу бронетехнику в плане размера, то нам точно настанет каюк. Так, что ли, получается? - надумав нечто из того, что не стыдно произносить вслух, уфолог, как оглашенный, дунул к генералу, по-видимому, боясь забыть удачную мыслишку.

   - Мистер Сайкс! – ученый изредка тревожил военного, и то лишь по острой нужде, - У меня вопрос появился!
   - Говорите! – не глядя на накопленную усталь, Клинт старался оставаться таким же приветливым, каким был все эти часы, - Я всегда открыт для новых предложений. В пределах разумного, конечно же!
   Швиммер поднес к его лицу чертеж, нарисованный дрожащей рукой, намокшую картонку!
   - Вот, смотрите сюда, а что если мы займем свободную территорию танками?

   Сайкс:
   - Хм, считаете, в этом есть необходимость? Серьезно?
   Уфолог:
   - А почему нет? Нужно примерять любые варианты. При всем почтении к вашему ремеслу, как только сюда явятся гости из космоса, все, что у нас получится, это смачно наложить в штанишки. Без всякой иронии!
   Сайкс:
   - Это называется стратегическим переосмыслением. Нужно получить разрешение на перестановку боевого транспорта. Подождете?
   Уфолог:
   - А есть альтернативные пути?
   Сайкс:
   - В том-то все и дело, что нет.

   Ко второй половине дня дождь ослаб, будто вода закончилась в лейке. Солдаты сделали перекус, и несколько минут отдохнули. Во время трапезы обсудили цвет, форму, размер морковки, запах газировки, который отсутствовал как таковой и являлся плодом их воображения.
   На часах ровные шестнадцать сорок. Клинт удовлетворил просьбу ученого, хоть это и стоило ему препирательств с начальством, да пропущенного обеда.

   К восемнадцати, к началу вечера, как гром среди ясного неба над ньюйоркцами нависла громоздкая тень, охватившая сразу несколько кварталов. Не ведающие о планах зеддерианца, люди до последнего надеялись на благоприятный финал, а некоторые потихоньку сочиняли легкие четверостишья, чтобы пропеть их, когда все закончится.
   Многим при виде исполинского космического судна на ум приходила картина Роланда Эммериха «День Независимости», и прочие известные блокбастеры, показывающие вторжение внеземного разума.

   - Помоги нам, Господь – как и большинство американцев, Сайкс был фанатически предан католицизму, и в моменты сильного волнения крестился, - Защити от дьявола, от вызванных злом мрачных туч, от враждебных нашествий. Придай сил для защиты наших домов, семей, наших земель…
   Швиммер же не выделялся такой религиозностью. Оставаясь последовательным и малочувствительным рационалистом, он не хотел променивать науку на субъективные непреложные убеждения.
   - Что ж, придется уповать на совесть Зур Элла, господа! Уповать и верить, что нас не сотрут при первой же возможности! – хоть в нем и присутствовала необходимая доля испуга, образные фразы прогоняли страх, - Возьмемся за поручни!


   “Пора наподдать безмозглым землянам” – полукиборг запустил воронку приземления (спецмеханизм, отвечающий за открытие нижних дверей), чтобы выйти к военным, не испытывая трудностей с посадкой корабля.
   Эта гравитационная технология была разработана на Зеддере за двести лет до появления династий Элла и Бэннери, и пользовалась поистине фантастической популярностью. Однако грамотно обращаться с ней могли только программеры, компетентные в данной области. Любой другой сильно рисковал, ведь в неумелых руках механизм тяготения мог вызвать ужасные последствия, повлечь за собой катастрофу! Зур потратил на изучение всего интерфейса около трех с половиной недель. Надо признать, злодей все это время боролся с желанием бросить дело на полпути, и лишь первобытная ненависть к Кэйлу, к единственному живому Бэннери, заставила его капитально “вылизать” имеющиеся опции.

   После провала миссии, после неудачной попытки расправиться с младенцем, Технэк (компьютер, изобретенный Лордом Шрейденом, действующий самостоятельно и приспособленный к отдаче распоряжений) заключил перебежчика на срок длиной в десять лет в зоне отрицания, где каждый миг, каждая секунда казалась кульминационным пунктом – боль, путешествующая по всему телу, постепенно и осторожно переходила от адски непереносимой к просто мучительной.
   В зоне отрицания нет жизни, нет существования. Попадая в неё, зеддерианцев не становилось. Провинившиеся перемещались в сжатое пространство, и колебались в этом междупутье до истечения срока. Тем, кому повезло в наименьшей степени, приговаривались к сотне, а то и к тысячелетию.

   Зур отделался декадой только из-за того, что тот провал был первым в его “карьере”. Но к тому времени, когда полукиборг вышел из заточения и начал подготавливаться к поиску Бэннери, Технэк по неясным причинам стал давать сбои, а затем и вовсе отключился. Никто из роботов не знал, навсегда ли.
   Конечно, Элл держал злость на детище Вэйда, еще бы, столько пронежить, но Айдока он ненавидел в разы сильнее. Это и повлияло на его дальнейшие намерения. Благодаря стараниям зеддерианца, система взглядов Технэка претерпела множество изменений – Зур настроил компьютер под личные нужды и взял шефство над всей железной армией.

   Получеловек-полукиборг оказался ощутительно коварнее всех адептов Лорда, всех прочих машин и суперкомпьтеров. Очутившись на орбите, маньяк взял курс к Солнцу и неукоснительно приступил к модернизации высокоточных оружейных систем!


   Заколебавшись успокаивать трепещущих бойцов, кричащих об Армагеддоне, о конце всех концов, генерал грубо выразился:
   - Если у вас нет яиц, бабы, можете бежать домой прямо сейчас! Но имейте в виду, доблестная смерть для мужчины всегда была предпочтительней бесцельного прожигания! – но они его даже не услышали.
   Даже Швиммер, не помнивший свои армейские годы, держался куда лучше и не скисал.
   - Эх, сейчас бы темного шипучего пива и часик крепкого сна… - впрочем, это не мешало ему спокойно грезить о лучших условиях.

   - Тихо! – внезапно крикнул Клинт, - Все замрите, ведите себя естественно.
   “Похоже, нам все-таки придется заглянуть в лицо неизвестности” – сам он тоже находился на взводе, и был близок к эмоциональному срыву.

   К ним медленно двигалось монстро, целиком состоящее из металла. Точная копия терминатора, которой не хватало только порванной кожи. Нарастающий грохот шагов призывал сердца очевидцев биться сильнее. Ужас перед подобной незнакомостью почти всегда имеет кумулятивный эффект и со временем только суммируется, остается до поры, пока то неизведанное не пропадает из поля зрения.
   Красные глаза робота, не объяснить почему, подтверждали аспидские козни чужаков. Но никто из солдат не решился стрелять в железяку.

   - Пойду, узнаю, что они здесь забыли… - генерал бестрепетно подбежал к “терминатору”, и, проявив редкую решимость, попытался выяснить ихние намерения.
   - Землянин – произнесла машина “электрическим” безучастным голосом, отсвечивающим её бездушность, - Мы рады знакомству с низшими формами жизни. Но великого Зур Элла, проделавшего путь в миллиарды галактик, интересует лишь один из вас. Мне напомнить фамилию? – при этом робот оставлял впечатление умного и сведущего недосущества.
   - И я рад – преувеличил Клинт Сайкс, - Но, к сожалению, ничем не смогу помочь, так как не знаю никакого Бэннери. И мои солдаты, кстати, тоже никогда о нем не слышали. Что-то еще?
   Такой ответ однозначно не понравился роботу:
   - Вам были выдвинуты четкие условия, такие, как отыскать Бэннери к нашему приходу. Вы их не выполнили, и мне придется доложить об этом Зуру.
   Сайкс сплюнул на себя в порыве печали, и, оскалившись, проорал:
   - В таком случае делайте, что должны. Мы не чьи-то рабы, и потому не сдвинемся с места!


   “Не рабы? Ха-ха-ха. Это самое большое заблуждение, до которого только может опуститься человек, давно себя изживший как порода” – размышлял Элл, внимательно вслушиваясь в диалог между генералом и посланником. Злодей любовался на их треп через экраны мониторов, и готовил траурную речь.


   Робот получил приказ “кончай с ними” через встроенную в голове микрорацию, и направил пушку в сторону озадаченного Сайкса.
   - Прощайте, генерал – но тут же был разнесен в хлам невидимой силой, примчавшейся со скоростью звука. Тяжелая оболочка серьезно повредилась, разбив всмятку серебристый Land Rover. Секундой позже солдаты увидели, как их спаситель (мужчина в желто-зеленом костюме и ярко-желтом плаще) выпустил из глаз два жарких луча, и супостат расплавился, словно по мановению волшебной палочки.

   Не веря собственным глазам, военные едва не пали в обморок, а Росс Швиммер выронил пластиковый стаканчик с кофе. Сайкс не знал, как отблагодарить незнакомца, так легко расправившегося с той ходячей грудой, и не придумал ничего лучше, чем сказать неприхотливое:
   - Спасибо! – и, немножечко отряхнув брюки, спросил: - Может, назовете себя? Или мне попытаться угадать имя?
   - Не сможете – заверил силач, - Потому что на прекрасной Земле так детей не называют, насколько мне известно. Я – Кэйл Бэннери. Именно меня разыскивал Зур Элл.
   Пока Клинт продолжал вести себя как типичный храбрец, остальные присутствовавшие удивленно пооткрывали рты. Пуще всех впечатлился уфолог, у которого возникла парочка вопросов к зеддерианцу. Швиммер поправил душки запотевших очков, дважды высморкался (видать, простыл под дождем).
   - Помогите современной науке продвинуться вперед. Скажите, пожалуйста, в вашем мире, если, вы, конечно, инопланетянин, все умеют проделывать похожие трюки?
   Бэннери с лёту удовлетворил профессиональный интерес профессора:
   - Вовсе нет, на Зеддере меня все считали особенным. Так что и там, и здесь я в каком-то смысле чужой.
   - Вау – восхищенно издал Сайкс, - Везет же кому-то…
   - Понятненько – дернул головой Швиммер, - И вы, конечно же, находитесь в курсе того, что Зур Эллу нужно от вас?
   Кэйл ответил с некой конфузностью:
   - Могу только догадываться. Телепатия не входит в число моих достоинств.
   - Чтобы угрожать жителям чужой планеты, нужна веская причина. Вряд ли кто-то будет делать подобное, не имея её – пытался самоуспокоиться Швиммер.
   Вернувшись в беседу, генерал развеял наивность ученого:
   - Если только тем кораблем не управляет фанатик, готовый на все во имя достижения своих безумных целей.
   - Вот на такой расклад я бы не рассчитывал! – обломал его Героймен, - Отец вкратце поведал мне о Зур Элле. И то, что он рассказал о нем, не входит в концепцию не фанатика.
   Сайкс “обломился”:
   - Прекрасно! Значит, без крышесносящего махача двух имб мы не обойдемся?
   Бэннери с крайне сервильным выражением:
   - Клянусь жизнью, я постараюсь минимизировать последствия вторжения, предприму все, чтобы отогнать своего земляка как можно дальше от Земли. Но не обещаю, что никто не погибнет.
   - Тут уж по-другому никак – признал с болью Швиммер, - Очевидно, тип, который разыскивал вас, не сдастся без боя. Это было ясно с самого начала…
   Не споря с последним утверждением, зеддерианец изверг щепоточку чуждого себе хвастовства:
   - Зато теперь у вас есть живой противоядерный щит в моем лице, способный отразить снаряд любого калибра – и сделал два шага назад, - А теперь позвольте отлучиться. Меня ждет важный разговор с сами знаете кем.
   - Да, поспеши! – крикнул Сайкс, зачихав так же, как уфолог, -
               
                …Треклятая простуда! Впредь буду всегда брать с собой зонтик!


   “Он идет к нам. Идет к нам. Да, он готов, и уже достаточно силен. Силен…” – Элла посещали различные голоса, которые были отзвуками давно увядшей совести. Безотрада, царящая в нем, не снижалась вот уже несколько лет, заставляя творить немыслимое, нечто такое, чего бы прежний Зур Элл никогда б не совершил.
   Неглижируя дурное предчувствие, скорее, являющееся сигналом интуиции, чем бессознательной попыткой приутрировать степень угрозы, Бэннери зашел внутрь корабля без должной подготовки. Не оглядываясь по сторонам, не смотря под ноги, следующие несколько шестидесятисекундных единиц зеддерианец шел по центру широкого сводчатого коридора, стараясь не касаться стены, подсвечивающейся бледно-голубым, по которой, казалось, скачут облака...

   “Он идет к нам. Идет. И скоро… совсем скоро будет уже здесь. Подожди сына, подожди своего мальчика. Кэйл обязательно явится на встречу”
   До двери, ведущей в комнату управления, оставалось несколько коротких шажков, и вуаля! Справедливость восторжествует, а кровные узы, разлученные ненастными обстоятельствами, вновь воссоединятся. Что может быть краше семьи?

   Кэйл не смог открыть дверь. Система защиты корабля запросила код
допуска.
   - Я сломаю её, если не впустишь! – инопланетянина перенасыщала баснословная удаль, оснащающая дополнительными возможностями, такими, как способность быстро обнаруживать слежку. Героймен резко развернулся, услышав звук топота за несколько метров от себя. Два робота, подосланные Эллом, попросили гостя пройти за ними. Они выглядели также, были той же модели, как тот, которого зеддерианец уничтожил на улице.
   - Брат твоего отца изъявил желание видеть тебя. Это в соседнем коридоре. Следуй за нами, сын Айдока.

   Ходьба до нового пункта заняла всего три минуты. Бэннери уже не меньше ждал этой встречи, если не больше. Ни маму, ни папу он никогда не видел в своей жизни, и разговор с земляком мог вытащить из бездны (программа, спроектировавшая копию Бэннери-старшего в заброшенном бункере, не в счет) обтекаемости.
   - Мы на месте! – остановились роботы, - Теперь зайди и поздоровайся.

   Покорно кивнув по причине незнания, чего можно ожидать от единственного оставшегося в живых родственника, владелец цветастого трико обратил свой взгляд на мониторы, заполняющие большую часть и без того не просторного помещения. На них прокручивалась нарезка фрагментов, изображающих одну и ту же женщину с разных ракурсов, похожую на участницу сочной фотосессии.
   Кто это – Кэйл не имел ни малейшего соображения, а когда узнал личность прекрасной незнакомки, то испытал подобие сильного головокружения, словно вокруг перевернулся весь мир и, зашатавшись, взорвался. В самом затемненном углу комнатушки стоял главный зритель, и наслаждался просмотром с еще большим удовольствием, чем гость. Причем на вид Элл, которого боялась вся Земля, казался совсемушки беззлобным, импрегнированным грустью.
   - Ты здесь… Что ж, считаю нужным признать, мы долго тебя ждали – тихо произнес полукиборг, - Хотя я всегда всем говорил, что наше столкновение – лишь вопрос времени.
   Героймен не оценил подложного добродушия, видя в Зуре только врага, и прямо спросил:
   - У меня к тебе всего одна претензия! Зачем угрожать целой планете, чтобы только привлечь мое внимание? Или, по-твоему, такими методами возможно достичь мира?
   Не собираясь оправдываться, слуга Технэка зло и широко улыбнулся:
   - Что ты? Спокойствие никогда не входило в мои приоритеты – чрезмерно импульсивная психопатичная натура выдавала безразмерную гордыню, делающую Зур Элла опаснейшим противником, не знающим грани между разумным и непозволительным, - Куда важнее влияние…
   Но Кэйл не спешил с ним сражаться, чувствуя, что тот хочет ему что-то рассказать, или поведать. Что-то из того, что сделает его будущее несколько определенней, внесет крошку ясности:
   - Я бы очень хотел избежать конфликта, который обязательно повлечет за собой неизгладимые последствия – и будущий супергерой без стеснения заявил о своей благонамеренности.
   - Это можно устроить – согласился Элл, коснувшись плеча соплеменника, - Тебе предстоит узнать о женщине, из-за которой я изменился, вероятно, не в лучшую сторону. Ты пришел ко мне, ища ответы на вопросы, мучившие тебя всю жизнь – кто ты, почему так отличаешься от них…
   - Возможно – Бэннери допускал, что ему предложат получше ознакомиться с проблемой, погубившей Зеддер, но не был уверен, что это произойдет столь быстро, ведь они толком еще не пообщались.

   Зур подошел к одному из экранов, приложился лицом, затем облизнул край монитора (там как раз светилась женская грудь) и повернулся к остолбеневшему от такого развязного представления племяннику.
   - Любой, кому когда-то повезло взглянуть на твою мать, становился адептом идеи однажды прикоснуться к ней и скоротечно иссыхал от умалишающей ревности – опечаливающим был тот факт, что Зур не сарказмировал, а истинно верил в это, - Я тоже попал под её чары. Сколько не пытался добиться её расположения, красавица всегда отдавала предпочтение твоему отцу, а меня старалась не замечать, из-за чего между нами, между Айдоком и мной, возникла стена непонимания, вскоре переросшая во взаимную неприязнь.
   Пока в Героймене интрига боролась с возмущением, он оставался нейтрального отношения к дяде:
   - И что произошло после? Вы помирились? Ты хотя бы попытался замять разлад?
   - Увы, не успел… – признался полукиборг, - К тому времени, когда я только созрел для примирения, главный нелюбимец повстанцев уже наведался в ваш дом.

   Зур, какими бы ни были его настоящие намерения, не обманывал насчет обаятельности матери Кэйла, всегда выглядевшей моложе своего возраста. Героймен питал благодарение за предоставленную возможность увидеть её, пускай и неживую.
   - Ну, как, налюбовался? - расчетливый революционер подобрал удачный момент для нанесения урона, достаточного для краткосрочного обездвижения: когда племяш отвернулся на миг, пойдя на поводу у чутья, полукиборг поднял с отодвигающегося мостика на животе кусок радиоактивного зеддериана, схороненный специально для парня.
   Кэйлу срыву подурнело, появился нестерпимый свербеж в области носа, глаз и ушей, затем последовали острые позывы к непроизвольному извержению содержимого желудка и классическая утрата равновесия с немощью в коленях…
   - Что ты со мной сделал? – сквозь боль выговорил Бэннери, - Отвечай! – бесплотные попытки подняться привели лишь к еще большему недомоганию.
   Являясь личностью с энциклопедическими знаниями, Зур Элл растолковал все в мельчайших подробностях:
   - Действие зеддерианских минералов, измененных под влиянием внешних факторов, подавляет твои суперспособности, полученные в результате случайной разблокировки дополнительных опций организма. И в том, что данный процесс, назовем его так, эскортируется малоприятными симптомами, нет ничего противоестественного!
   - Ах ты…  - очередная попытка мученика также не увенчалась успехом, и, положив подбородок на холодненький пол, Бэннери напрочь обеспамятел и уплыл в какие-то иные миры, навстречу всему несбывшемуся и горячо желаемому. Time out…


   “Где я? Почему так быстро отпустило? Ведь еще недавно тревожила боль в… голове – разбуженный ароматом травостойного рая, Джошуа Барджман очнулся рядом с домом. Гарланд наверняка отправился в боулинг, а его супруга – в гости к подружке. Отсутствие приемных родителей отнюдь не насторожило мальчика, который догадался почти сразу, что весь этот мираж не больше, чем дешевые фокусы Элла, решившего, видимо, сломить его волю подлыми иллюзиями, - Главное правило, не поддаваться. Не поддаваться и помнить, всего этого нет”
   Кэйл любил детство. Любил, несмотря на постоянное присутствие лжи в его жизни. Благодарность Гарланду выражалась весьма трогательно, но невидимо – ребенок-пришелец каждый божий вечер дожидался прихода темноты, ставил свечку и молился за жизнь рыбака, за жизнь матери, за светлое будущее их дочери Эстер, милейшего создания, самого лучшего и светлого в их регионе.

   - Кэйл Бэннери, или тебе больше нравится Джош? Так ведь тебя здесь назвали? – и, как ожидалось, локация не обошлась без главного организатора, без Зур Элла, громко топчущего траву у ржавой калитки, - Богам, должно быть, унизительно жить в подобной провинции, нет? Как по мне, даже прогнившие территории Зеддера смотрятся престижнее!
   Сердце подсказывало парню, тихо шептало, дядюшка не с ветру притащился на Землю с таким громадным ЛА.
   - Неужто причина твоего появления кроется только во мне? Или ты что-то специально утаиваешь? Тогда… что?
   Зур всегда восхищался необыкновенной прозорливостью Бэннери. Всегда! И, по сути, лишь немногое поменялось местами.
   - По правде говоря, у меня здесь несколько заданий, выполнение которых жизненно необходимо для Технэка…

   Взгляд Кэйла требовал срочнейшего объяснения:
   - Технэк?
   Зур:
   - Искусственный интеллект, названный в честь научного центра и созданный Эддором Вэйдом, гениальным ученым, сошедшим с ума в первые дни восстания! После бесславной гибели творца люди доработали Технэк, оживили его на собственное горе.
   Кэйл:
   - Почему?
   Зур:
   - Технэк оказался заранее запрограммированным на уничтожение повстанцев. Когда компьютер вышел из строя, работа конвейера приостановилась. Все праздновали и гундели об окончании страшной войны. Но потом различные инженеры, неспособные подавлять собственные губительные амбиции, присвоили проект Лорда, и стрясся рецидив, поставивший окончательный крест на мирном существовании.

   - Так началась вторая война. Роботы ударили по мирному населению с новой силой. Несчетное количество раненых попали в лапы поумневшего Технэка. Пытаясь спасти похищенных бойцов, я пробрался на базу врага и сам очутился в такой же западне. Узнав о моем стаже, о моих навыках ведения боя легион посчитал меня полезным и сохранил жизнь с условием обязательного хирургического безанестезийного вмешательства. Разум не тронули, но мышцы подлатали, залезли под кожу и заменили некоторые кости протезами…

   - Сколько лежал, все думал о твоей матери. Именно она не позволила мне умереть тогда, на операционном столе, а также дала повод не убивать тебя в первую же минуту.

   Раскачиваясь между двумя бережками, безумностью и юродивыми попытками вызвать чувство сострадания, образ Зур Элла, человека, прошедшего ад войны, постепенно заострялся на середине. Оттого Кэйл не мог понять, как к нему стоит относиться:
   - Ты до сих пор не ответил, съюлил с полдороги в кусты.
   - Ааа – дядя широко раскрыл рот, - Я не сказал, зачем здесь…
   - Да – напомнил племяш, - Так зачем?
   - Технэк… - начал объяснять Зур, - Его тебе нужно благодарить за эту встречу. Именно компьютер послал меня сюда.
   - С какой целью?
   - Чтобы превратить твою голубую планету в подобие Зеддера, каким Зеддер был незадолго до опустошения. Чтобы Технэк снова смог размножаться. Уже на Земле!

   “Нет” – от крышесносящего откровения дяди Кэйл едва устоял на траве. Через мгновение где-то за горизонтом зарокотало, небо облилось рыжим маревом, и почва стала уходить из-под ног.
   - Что это? Как ты… - Кэйл пытался высвободиться, но поверхностный слой литосферы, словно оживший под действием магических чар, подобно воронке начал засасывать неподготовленного Джошуа Барджмана, - Если Технэк обоснуется здесь, то что же станет с Землей? С человечеством…
   Зур, очевидно стоявший за всем этим, не сильно спешил его вытаскивать. Губы лицемера подергивались, так и норовя скривиться в колкой гримасе.
   - Ну, совсем необязательно быть ученым-физиком, чтобы знать элементарные законы. Два объекта не могут занимать одно
пространство одновременно. Сначала людям придется потесниться… - а глаза восторженно расширялись, все больше, - А потом вымереть, как расе! Даже твой отец, тьфу-тьфу, посвятивший всего себя патриотизму, не отрицал полезность эволюционного сдвига. Ведь можно что-то лелеять и ценить, но и одновременно помнить, ничего нетленного нет.
   Более не произнеся ни слова, Джошуа полностью погрузился внутрь. Теперь виднелась лишь макушка, исчезнувшая через какой-то жалкий промежуток. Снова водворились ночь, отчаяние, боль… знакомые по прошлому разу, и привычные судороги пробежались по телу.

   Увязая в земле (символичное сравнение с названием голубой планеты), парень с тяжью признал:
   “Это будет эра. Эра Зур Элла” – тонуть легче, когда нет надежды…


   Очнулся (уже по-настоящему) Героймен на столе, прикованный черными кожаными ремнями. Примерно на таком некогда благородный и патриотичный Зур Элл проходил “перерождение”. Было непривычно морщиться от режущего ультрафиолета после стольких этапов, проведенных во тьме. И все-таки зрение Кэйла, обладающее куда большей выносливостью, чем зрение простых смертных, адаптировалось к любым излучениям. УФ – не исключение.
   - Аааах – проснувшийся хватанул ртом побольше воздуха и, легонько стукнувшись затылком, покрутил шеей, чтобы осмотреться, - Где я?
   Зур находился рядом с ним, все это время ждал пробуждения дорогого племянничка.
   - Там, где должен был оказаться сразу после рождения. Под моим пристальным наблюдением и моим личным контролем – Кэйл не сразу заметил бумажный предмет в его руках, фотографию Айдока Бэннери, - Я надеялся найти компромисс, ведь мы сходились во многом относительно войны и героизма, солдатской доблести и самопожертвования. Но судьба рассудила по-свойски… - этакое своеобразное полураскаяние, навеянное листьями печали, осыпавшимися с древа двух знатных династий, делало его кем-то большим, чем свирепым террористом, утратившим всякое сочувствие, - Сойдясь в схватке с твоим отцом, я знал, наши силы были неравны. И все же не могу припомнить никого, кто смог бы продержаться столь долго против меня и уйти так достойно…
   - Ты… - а вот Кэйл не чувствовал ничего, кроме аргументированной ненависти, увеличивающейся с каждой минутой насильного пребывания в корабле, - Ты его убил!
   Элл сознался, наклонив голову вниз:
   - Что поделать? Мне пришлось… - а затем высоко поднял её, уставившись прямо в лампу. Его зрению УФ тоже не вредило, - Он представлял угрозу номер один для Технэка, и планировал на днях подорвать рабочие процессы предприятия. Технэк отреагировал на опасность незамедлительно, и поручил задание по спасению конвейера…

   Встав со стула (Зур все это время сидел), коварный исполнитель предупредил племянника, прежде чем куда-то отлучился:
   - По твоему нутру путешествует осколок свежего зеддериана, потому сбежать не получится. Малейшая попытка воспротивиться предначертанному обязательно приведет к тотальному поражению всех внутренних органов. Печень и легкие откажут быстрее, чем ты это почувствуешь…
   Ничего не выкрикивая вслед, не отчаиваясь (хотя это было бы уместно), Кэйл искренне обрадовался обретенному одиночеству. Но не от того, что ему слишком пресытились усыпительные монологи Зур Элла…


   “Спасение мира полностью в моих руках. Я все еще могу это сделать – искусственно подбадриваясь клятвами и самообещаниями, самый сильный человек во вселенной нашел в себе талант начинающего хирурга. Сначала он воспользовался рентгеновским зрением, чтобы осмотреть все тело и обнаружить, в каком месте притаился злосчастный осколок, - Ух, этот инородыш тревожит меня. Я не согласен носить предметы другого происхождения, да еще по воскресеньям”
   Как так получилось, что герой почти сразу нашел способ вырваться из переделки? У Зура не было достаточно времени для изучения и подсчета всех суперспособностей Кэйла. Идефикс маньяка взял своё!

   Осмотр показал наличие незначительных повреждений внутренних тканей, но ничего непоправимого с органами пока не случилось. Однако ж, только дотрагиваясь до той части живота, под которой располагался зеддериан, по нему проносилась волна слабосилия.
   Задышав как эпилептик, “супермен” рискнул прожечь кожу и затем проделать аналогичное с радиоактивным куском. Не считая выбранное решение кристально образцовым, пленник заставился смириться, ибо ничего другого на ум не приходило. “Лиричные” попытки устранить объект вручную терпели провал за провалом и только вытягивали жизненную энергию.
   “Должно получиться. Так как я нужен им, мне нельзя здесь надолго задерживаться” - лучики кое-как подпепелили костюм, устранили пленку (кожу), но, забравшись на несколько сантиметриков глубже, начали ослабевать и блекнуть. Запашок собственного мяса, агрессивно забивающийся в ноздри, буквально заставлял прекратить все потуги и голос в голове Кэйла, голос Зура, говорил “брось, сынок, зачем тебе спасать их? Людишки – просто скот, и ни за что не оценят твои старания, они всегда будут относиться, как к изгою. Впрочем, чего еще заслуживает бог, опустившийся до уровня смертных? Твоя мать, чья красота божественнее любых суперспособностей, смотрит на тебя с небес и сильно злится. Злится, потому что понимает, что зря отдала жизнь за такое никчемное создание, сотканное из кусочков устаревшей морали”.
   Не успев погаснуть, лучи добрались до вредного камня и уничтожили...

   Супергерой сказал голосу:
   - Ты не был достоин моей матери! – и… освободился от ремней. Спустив ноги на пол, Бэннери-младший выполнил несколько простейших восстановительных упражнений.

   Роботы, неотрывно глядящие в монитор, заметили преподозрительное отсутствие полоняника, и рывком побежали в северо-восточный сектор, где их поджидала горькая развязка. Кому подфартило меньше, Кэйлу, которого против воли держали на чужом судне, или хозяевам – тот еще вопрос.

   Вооружившись тяжелыми шестиствольными пулеметами, роботы с оглушительным грохотом выбили дверь, за которой… никого не оказалось. Зеддерианца словно след простыл.
   Приученные к моделированию когнитивных эмоций посредством анализа ситуации, громилы удивленно уставились друг на друга.
   - Что, растерялись? Я здесь!
   Неуязвимый богатырь подошел сзади, схватил сторожащих за металлические головы и крепкие пальцы понаделали в них кучу трещин. Слуги Технэка звонко свалились…

   Следующий этап - выбраться на волю, который представлялся Героймену чем-то трудновыполнимым. Прямые коридоры, ровные серые стены, сделанные из бетоноподобного материала, полы и потолки из него – архитектура будто взяла лучшее от заслуг Ридли Скотта и Джорджа Лукаса. И если б не высокий коэффициент враждебности среды, понижающий уют данного местечка, можно было бы не спешить и спокойно изучить территорию.
   Проходя возле ряда небольших иллюминаторов, над которыми свисали ярко горящие прожектора с переливами бирюзово-малинового света. Бэннери остановился и заглянул в один из них.


   Зур Элл зашел в кабину, отсоединяющуюся от остального корабля с помощью рычажной передачи.
   “Пора припадать урок всему человечьему отребью”
   Это, по факту, отдельный мини-транспорт, но управляемый дистанционно (перед отлетом злодей приказал сторожевому андроиду контролировать ровность перемещения кабины в космопространстве). Летя с впечатляющей скоростью, он достиг стратосферного озонового слоя Земли за какие-то десять минут и сорок шесть секунд.
   Зур выдвинул кнопочную панель с сенсорным дисплеем, включил карту планеты и запросил отметить координаты, которые должны были сохраниться в журнале полетов еще с предыдущего раза.

   “Ускоримся” – запустив турбодвигатель от нетерпения поскорее вернуться и разнести Большое Яблоко ко всем чертям, полукиборг принял безрассудное решение пожертвовать кабиной.
   Когда острые шпили крыш небоскребов стали досягаемы для зрения, и при усердии можно было разглядеть синие точки-пруды, злодей приготовился к экстремальному прыжку: ударил кулаком по толстому стеклу, трещины стали быстро разрастаться, а второй удар, уже ладонью, довершил начатое. Держа курс прямо на компанию военных, Зур Элл рассчитал все с максимальной точностью и вариант ошибки отпадал сам собой.

   Заметив в небе странное светящееся пятно, постепенно увеличивающееся в размерах, подчиненные Сайкса серьезно напружинились.
   - Это что еще за хрень? – вполслуха пробормотал генерал, - Корабль возвращается, что ли? – и вытащил из-за пазухи дальнозоркий бинокль.

   Спустя две секунды…
   Разглядев в “птичке” горящий объект (перед прыжком веры Зур разбил панель), который вот-вот рухнет, взорвется и заберет немало жизней, Клинт Сайкс сверхгромко крикнул ребятам:
   - Бегите! – и, сглотнув слюну, повторил без жалости к своим голосовым связкам, - Бегите все отсюда! Б-е-г-и-т-е!
   Затем, поддавшись самой что ни на есть настоящей человеческой панике, резво метнулся вперед. Размахивая руками в стороны, тряся плечами, он вспомнил свои спортивные годы и врубил второе дыхание.

   За одиннадцать сек генерал добежал до ограды, еще за десять – приблизился к перегруженному авто перекрестку. Опершись рукой о фонарный столб, покосившийся в ходе ремонтных работ, бегун призастыл, чтобы перевести дыхание. Возраст давал о себе знать в самые неподходящие моменты…
   Громыханье, раздавшееся позади примерно за две секунды до тесного прикосновения пальцев уставшего к столбу, не сулило ничего облегчающего стресс.
   - Ребята? – медленно-медленно поворачивая вспотевшую башку в сторону рухнувшего наземь объекта, генерал ловил себя на тягчайшей мысли, взывающей закордонный трепет. И когда бедняга “оценил” полную картину, то опустился на колени, не переживая за чистоту брюк. Щеки испуганного порозовели, все на какое-то время перестало существовать… - Нет, нет, н-е-е-е-е-е-е-т!
   Увидеть могилу тех, в ком долго воспитывал непоколебимых поборников, и не потерять дар речи может только супергерой, или Клинт Сайкс. Сейчас это почти что синонимы…

   - Нет, вы не могли умереть, только не так – до сих пор не веря глазам, Клинт пошел назад прилично быстрым шагом. К тому времени там уже собралась чертова толпа шокированных, расхаживающих рядом с разбившейся кабиной, уничтожившей всю военную технику. Чья-то наполовину раздавленная рука торчала из-под махины. По бородавке, по коричневому воспаленному кружку на указательном пальце генерал узнал в останках Питера Джакоби, первоклассного стрелка и умелого автогонщика, выигравшего несколько кубков в соревнованиях прошлого и позапрошлого года.
   Видя сломленного, разбитого мужчину в армейской кепке, присутствовавшие на месте чрезвычайной трагедии боялись усугубить и потому не подходили к нему, держась в сторонке. Тело Сайкса вышло из подчинения и отказывалось делать любые жесты, язык и гортань просили обойтись без успокоительных нотаций, похожих на подзаборное тявканье, нравоучений, которые в такие трудные минуты казались поглаживанием против шерсти.

   Не совладав с разгорающимся внутри костерком, Сайкс ожидаемо распсиховался:
   - Отойдите от меня все! Слышите? Ничего мне не говорите! – так или иначе, никто из тех, кого коснулась его “критика”, не посмел оскорбиться, - Отойдите прочь! – ибо его нынешнее поведение – единственная закономерная логичная реакция на потерю целого взвода, - Отойдите… - утомившись надрываться, боец распаленно ухватился за лицо и прилюдно заплакал. Мысли, ужасные и облегчающие, были хаотично разбросаны, и явно не стремились к упорядочению.

   Подлетев к месту недавно произошедшей трагедии, Героймен попросил свору сохранять спокойствие и честно извинился перед генералом Сайксом.
   - Я не успел, простите… - при воспаленном чувстве ответственности сокрушение объяснимо и релевантно, - Я думал, Зур просто вернется, чтобы диктовать условия, и спешить не нужно…
   Но генерал, всегда отличавшийся изысканным благоразумием, не винил Бэннери в потере бойцов.
   - Довольно! – это оценили все, кто наблюдал за их разговором, - Вам совершенно точно не за что оправдываться…

   Спустя минуту туда подъехал коричневый Volkswagen Polo Sedan. Водитель трижды посигналил беседователям. Сайкс по инерции повернулся в его сторону и увидел выглядывающую из бокового окна недоумелую мину господина Швиммера, отлучившегося ради обеда в ближайшем Макдональдсе…
   - Эй! – крикнул уфолог, - Что-то случилось за время моего недолгого отсутствия? – но стоило ему немного повнимательней осмотреться, как ничего объяснять не пришлось. Картина прояснилась после того, как едун увидел носилки с покойным, чье лицо размозжило при “поцелуе” с заостренным обломком.
   “Боже ты мой” – в следующий миг произошло нечто, сравнимое с чудом: никогда особо не веривший в бога, всегда позиционирующий себя законченным атеистом, ученый перекрестился и даже удосужился прочесть небольшую католическую молитву.

   Выйдя из Седана, Швиммер приупал, проникнулся генеральской кручиной…
   - Мне не просто повезло, это второй шанс, последняя возможность все переосмыслить... – стал выглядеть не менее жалко и раздосадованно, чем Сайкс, который, наоборот, уже перебесился и стал пытаться подчинить наплывшее чувство печали.

   - Я защищу вас, если террорист снова нападет. Никто больше не погибнет сегодня, даю слово! – зеддерианец не совсем верил в то, что нес, но считал нужным говорить именно так, произносить именно эти заезженные клятвы.
   - Никогда не давай обещания, которого не сможешь сдержать – воспротивился генерал, - Эта ложь самому себе только отягчает, как правило. Ты не обязан нам ничем, и помогаешь по доброй воле, потому что ты - Героймен! И в этом кроется вся суть, Альфа и Омега, защищать!
   Путь праведника, не устилающийся цветами (благодарениями), которые ему чаще не нужны, механично обрастает побочными задачами и околичностями, разрушая дорогостоящую прямолинейность. Будь то фразеры, постоянно перебарщивающие с риторизмом, для которых обертка важнее начинки, или честняги, метущие все подряд в приступе ярого буйства, Кэйл Бэннери относился ко всем в идентичной степени, одним словом - снисходительно.

   - Приму к сведению – ответил пришелец, - Рад, что вы в норме после…
   - Слушай, не гони! – стукнул его Сайкс, - Мне уже доводилось терять своих. Когда добывал секретные сведения в иракской деревушке, мой напарник из-за невнимательности подорвался на мине. Эвакуационный отряд задержался по причине координатной неточности, и горемыка истек у меня на руках… - что именно вернуло генерала в строй, никто не мог понять, оставалось только выстраивать догадки. Но, вероятно, восстановлению боевого духа поспособили прения с пришельцем (это основная версия).

   Но мир и покой продержались недолго: Зур Элл, которому было мало устранить боетехнику, нанести значимый урон земной оппозиции, решил повторить “фокус с падающей кометой”.
   - Еще одна – заприметил военный, - Чтоб с ним не так!
   Но как только он повернулся к Героймену, чтобы сообщить о надвигающейся опасности, тот уже успел “испариться” и находился в миле от них, в воздухе!
   “Давай, мы все в тебя верим, не подведи”


   Кабина, из которой Зур выпрыгнул пару мгновений назад, летела в ускоренном режиме, как предыдущая. Бэннери попытался объять необъятное – удержать громадину. Без сомнения, его выносливости хватило бы на то, чтоб перенести объект на просторную крышу какого-нибудь среднеэтажного зданьица. Враг, рассчитывавший на то, что птичка клюнет, был доволен сработавшей уловкой, и с неистовством прыснул в атаку.
   Кэйл уже рассматривал подходящую кандидатуру на роль вместилища этой горящей фиговины. Ею должна была стать вертолетная площадка, располагающаяся на крыше стеклянной высотки (небоскреб, целиком построенный из нового сверхпрочного материала, визуально напоминающего толстое стекло), но неуемный дядюшка, беспрестанно преподносящий все новые и новые сюрпризы, сшиб его и отдалил от кабины на три гектаметра.
   У Зур Элла аж поменялся тембр голоса, с простого возбужденного на зловещий и наводящий дистимию:
   - Твой мир, твой род должны исчезнуть! – рвясь подкинуть земляку дополнительные хлопоты, чтобы помешать спасению ньюйоркцев, злодей выстреливал ракетами из руки-трансформера, целился по людям в домах, следящих за воздушной битвой с внутренней стороны окон, - Сочувствие к стабунившимся тараканам, достойным разве что хорошей порки, была проклятьем моего брата, который предпочитал не замечать наше несовершенство, а слепо им восхищаться!

   Одного “зрителя” псих уже лишил жизни – очкастого студента, недавно пришедшего с учебы. Только ступив на балкон, парень провалился вниз, вместе с балконной площадкой…
   Другие, чьи квартиры пострадали от выпущенного снаряда, не погибли, но, без сомнения, теперь им придется очень-очень круто вложиться, чтобы “реанимировать” жилье (хотя не исключено, что некоторые из пострадавших предпочтут переехать в какую-нибудь провинциальную глушь, чтобы навсегда забыть про вторжение).


   Меж тем…
   Героймен:
   - Как ты летаешь? Насколько я понимаю, никаких суперспособностей у тебя нет! Только железный скелет, позволяющий поднимать нечеловеческие грузы.
   Зур Элл:
   - Чудеса техпрогресса! Джетпак с горючим, протестированным независимой зеддерианской лабораторией, и невидимым пламенем!

   Кэйл задал данный вопрос, чтобы надурить противника: обладая суперголосом, возможностью четко доносить слова, находясь при этом на гигантском расстоянии, спаситель миллионов продолжил обмениваться с ним различными “любезностями”, поддерживать видимость своего присутствия вблизи. А на самом деле погнался за “кометой”, которая, еще чуть-чуть, и повторит злокозненный успех своей предшественницы. И Кэйл Бэннери поймал горящую кабину буквально над головами куривших Сайкса и Швиммера. Руки его касались огня, но не болели.
   - Ты как, пока еще не вымотался? – полюбопытствовал генерал, швырнув опустевшую пачку La Gloria (марка сигар) в мусорную урну.
   - Держусь! – невозмутимо ответил Героймен, и, напыжившись, вновь полетел вверх, унеся с собой пресловутый зурэлловский транспорт.


   …Упустив племянника из виду, Зур Элл отчасти дезориентировался и вознегодовал:
   - Где ты, сын Айдока? Направился спасать людишек? Значит, учиться на родительских ошибках, по-твоему, не резон? – в нем воспылала немилость, загорелся (спец. повтор) идефикс “убить Бэннери”, - То есть, лучше повторить их судьбу?
   И из-за этого умопотемнения киборг пропустил летящий в его сторону предмет солидного размера.
   “Что?” - не успев ни толком осознать, ни отреагировать и, естественно, сдвинуться… злодей сдвинулся, только из-за прямого физ. воздействия, а не по своему побуждению.


   …- А-а-а-а-а-а-а-а! – “прилипнув” к проклятущей кабине, уже ставшей черной из-за огня (все внутренности аппарата давно съело голодное пламя), полукиборг пытался вытащить руку-трансформер из пробитого корпуса. Невпопад застрявшая конечность, так долго прослужившая господину Эллу верой и правдой, начала помаленечку плавиться, что вызвало еще большую встряску и мотивировало резче двигать извилинами.
   “Я вот-вот погибну, а род Бэннери продолжит цвести? Нет, этому не бывать, никогда” – виртуозный борец за выживание покрепче сжал челюсть и направил всю силу на то, чтобы вытащить уже измятую нефункционирующую руку, - Неразумный мальчишка, незаслуженно получивший суперсилу, не представляющий из себя ничего путного, будет годами оберегать никчемное стадо, а обо мне, о ветеране войны, забудут сразу же, как все у них урегулируется?” – вконец удостоверившись, что все попытки спасти имплантат бесполезны, Зур решил “выжечь каленым железом”: произведя взмах рукой, которой повезло не застрять, он доломал ту, что не подлежала ремонту, и тем самым сумел отцепиться.

   “Сейчас или никогда” – до падения в воду, (Героймен, в чьих приоритетах цель всеобщей выручки, ни за что бы не подумал швырять кабину в населенный горожанами участок), в озеро Онайдо, находящееся к востоку от Пальчиковых озер, Зур очень надеялся, что успеет спрыгнуть, поэтому погружение сопровелось полной дестабилизацией всех чувств и заводских настроек.


   ВДУУУУВ! (звук падения объекта в воду).
   …Проникнув в микросхемки полукиборга, вода резвилась всласть.
   Захлебнуться Зур Элл не мог никаким образом, а вот лишиться контроля над некоторыми членами – вполне. Сильно стукнувшись о дно, инопланетянин быстро уяснил, что находится на предельной глубине водоема и, перестав неуклюже барахтаться, поплыл вверх, к сияющей поверхности!

   Высунув намокшую голову, злодей начал презрительно разглядывать людей, собравшихся у мостика, показушно тыкающих на медленно тонущий “огненный шар”.
   “Сейчас развлечемся” - монстр достигнул суши и тут же напал на молодую пару, загорающую у самого омываемого края.
   - Иди сюда, тварь! - схватив перепуганную девушку за горло и чуть приподняв над песком, он вонзил в неё обрезок руки. Хоть и не мгновенно, но бедняжка почувствовала боль, и кровь равномерной струйкой потекла изо рта…, - Признайся, тебе приятно? – когда грязная работа была завершена, злодей грубо откинул онемевшее тело бедняжки.
   Все прочие отдыхающие тотчас убрались с территории пляжа, хватая свои вещи (а кто-то их и оставил), панически крича и во всю размахивая руками.

   После убийства в голове Элла провертелся парафраз – симметрия случая на Зеддере: полукиборг ставит задачей догнать помощницу брата, сироту по имени Ванда, чтобы прикончить крошечного Бэннери. Догоняя её, случается непредусмотренный поворот – Ванда успевает положить младенчика в корабль, а сама жертвует собой, делает это осмысленно, судя по хваткому взгляду. Ненависть у обеих сторон друг к другу усиливается, оборачивается подъемом и пиком…

   Героймен прилетел на пляж. Вид мертвой блондинки с разрезанным животом, которая скончалась, силясь запихнуть кишки обратно в распоротый живот, лишний раз напомнил, какая “анаконда” этот Зур Эл.
   Накинувшись на обессилившего дядю, Бэннери приступил к его безостановочному избиению. Раз удар, два удар, три…
   - Люди – твоя уязвимость. Всемогущего полубога так просто задеть, ой, как забавно… - не переставая шизовать, проявлять свои самые отрицательные качества, Зур вкушал моральную победу над “бойскаутом”. И изменчивое силовое превосходство не играло роли.
   - Сдавайся! – предупредил рассвирепелый герой, держа сжатый кулак в шестидесяти сантиметрах от лица полукиборга, - И тогда я…
   - Кого ты пытаешься развести? Бэннери и убийство – несовместимость, как огонь и вода – разговорив племяша, чтобы выиграть время, киборг тайно набирал команду, вводил код персонального дистанционного доступа к пульту управления механическим кальмаром, - Прерогатива зрелого народа, представители которого прекрасно осведомлены: каждый из них являет собой сложнейшую совокупность достоинств, неизменна. Частое вмешательство в каноны, в заданные основы, приведет к разрушению – всевозможные бряцания, сопровождающие многократные нажатия кнопок, проходили мимо ушей взвинченного Кэйла, - И моя смерть еще на метр пододвинет человечество к краю!


   Вдруг поседело небо, и потемнели тучи. Серия взрывов, прогремевшая в различных районах города, вынудила полицию принять крайние меры – каждого, кто пытался заснять или сфотографировать какой-нибудь пострадавшую достопримечательность, подвергали аресту и предъявляли колоссальный штраф. С информацией касаемо виновника терактов обращались очень бережно, и не придавали огласке в целях обеспечения спокойствия и уверенности граждан. Хотя бороться с назойливыми очевидцами, рвущимися вылить правду в массы, становилось все тяжелее…

   - Всем постам, чудовище снова здесь! – сообщил по рации офицер, долгое время следивший за небом, чтобы вовремя предупредить о грозящей опасности, если “та хренотень с щупальцами вновь объявится”, - Всем постам, как слышите меня?

   На другом конце улице:
   - Слышим прекрасно, Бендис. Сообщаю начальству…

   Двадцать минут назад такая “кальмарина” не стала церемониться с шумными ньюйоркцами, и открыла по незащищенным огонь без предупреждения. Прибывшие сотрудники скорой помощи разочарованно бродили по оцепленной территории, и вся их работа заключалась в оказании моральной поддержки родным и знакомым погибших. Пули, поразившие хрупкие тела гулявших, создавались из сверхпрочного материала и были в состоянии разрушить кирпичную стену, поэтому, попадая в ногу или в руку, повреждали скелет до основания.

   - Ложись! – в голос выкрикнули копы, - Тварь надвигается! – повыкидовав рации, они укрылись за машинами, но не учли разнообразие оружейного арсенала “кальмара”, в который входили бронебойные самонаводящиеся ракеты и устройства, вызывающие широкодиапазонные приборы, приглушающие действие переносных приемопередающих устройств.
   “Кальмар” уже было приготовился к уничтожению полицейского Мерседеса, как неожиданно на дороге появился тюнинговый вариант внедорожника. Благодаря данной “рокировке”, джипчик и его толстоватый водила первыми попали под раздачу, а легавые меж тем додумались спрятаться в здании…


   На пляже…
   - Что, Кэйл, кишка тонка убить? Я прям узнал в тебе отца. Те же убеждения, неуместные в военное время, те же слабости… - Героймен не мог решиться сделать то, что от него, вероятно, требовалось сильнее всего, и спорить с Зуром тоже не решался, чувствуя, что в чем-то касаемо особенности его “невоенного” характера дядя все-таки прав, - И похожий исход!
   Пока парень мешкал, убивать или нет (вернее, искал повод не доходить до убийства), роботы нашли месторасположение своего предводителя и живо разняли схлестнувшихся: выстрелили в Бэннери-младшего из лазера, тем самым избавив Элла от необходимости выполнять эту работу самолично.
   - Я слишком слаб! – почти взревел полукиборг, - Воздушные танцы стоили мне руки. Прикончить его… - проводив командира до космо-кабины, приземлившейся на баскетбольной площадке, что находилась совсем неподалеку от пляжа, слуги немного постреляли в пробегающих мимо людей и переключили внимание на более крупную добычу.

   Не беря в расчет жалость, являющуюся, наверное, чертой всех добровольных спасателей, с железными “псами” у зеддерианца состоялся совсем иной разговор. Чувство, близкое к сердобольности, дремало на сей раз (так как дядюшка не был машиной в полном смысле слова, лишь плоть подверглась частичной роботизации), ибо проявлялось только по отношению к одушевленным созданиям.
   - Сын Айдока, приказываем тебе немедленно сдаться! – протарахтели железки, - Подними руки…
   “Ах, так? Ну, хорошо”
   Пробежавшись по всему пляжу со скоростью спортивного Феррари, Героймен просто сбил их!


   Все служебные авто, подъехавшие к месту очередной бомбежки, были снесены еще до того, как припарковались. Пистолеты и прочие земные
“побрякушки” смотрелись нелепо в сравнении с тем, чем орудовали отродья Технэка. Это отметили все, кто находился в курсе трагисобытий на Пятом Авеню.
   Неустановленное число пострадавших, такое же кол-во погибших, неизвестное происхождение летающих “моллюсков” – все это, суммируясь, наводило на самые непозитивные мысли. Кто-то, очевидно отошедший от реальности, подумывал о теории приближения Судного Дня (в эсхатологии авраамических религий — последний день существования мира) и пытался связать происходящее с мутными библейскими предсказаниями.

   Полицейские комиссары с горечью признавали – без спецназа им точно не обойтись, и допускали, может, ситуация дойдет до того, что городу понадобится военизация трудоспособной части населения.
   - Мы с соседями отправили на Авеню все имеющиеся силы. И, увы, если опираться на то, что никто из посланных не откликается уже дольше пятнадцати минут, дела совсем плохи – начальник полицейского участка, Шервуд Брайант, предупредил супругу, что не сможет вернуться пораньше, как ранее планировал, поэтому все мечты о сытном ужине в кругу семьи пришлось забросить, - Я больше не буду жертвовать людьми, зная, что противник намного опережает нас в плане силы! – Шервуд общался с представителем Пентагона, проинформированным о нью-йоркской катастрофе, и пытался убедить его в дестабилизации городской обстановки, - Надеюсь, мое решение не покажется вам необоснованным или принятым на эмоциях. Звонить близким погибших и тратить время на их утешение не входит в мои обязанности! – но, прочувствовав некие позиционные разногласия, он положил трубку обратно в телефонное гнездо. С шумом.
   “Если это наше последнее сегодня, и завтра мы уже не дождемся, пусть это сегодня закончится в мире и согласии”


   Роботы помогли доставить раненого Зур Элла на корабль. Совестно обработав все повреждения командира, приобретенные в результате неудачного сражения, они подготовили его к повторной операции (первая прошла на Зеддере), к удалению поврежденного имплантата и последующей замене.
   - Помолитесь за меня, мои братья – произнес Зур перед тем, как закрыть глаза и “отрубиться”. Ему сделали укол в шею, провели сильнейший наркоз, чтобы избавить от боли, при которой бы, несомненно, на корабле потрескались все б стекла независимо от толщины и прочности.

   Готовому к операции надели кислородную маску, и запустили процесс создания аналогичного протеза, который продлится не более получаса. Треть медаппаратуры, имеющейся на корабле, была подло “позаимствована” из зеддерианских медбункеров. Часть технологий принадлежала повстанцам, но половину все же изобрел легион под чутким руководством Шрейдена с Технэком. После кончины первого за этим добром стал присматривать Зур, имеющий четкие планы на его использование.
   Возвращение руки длилось сорок минут. До чего мучительная процедура (даже наркоз не спасал от озноба, от тряски) – до того эффективный результат! Зур проснулся и ощутил обновление всех биопроцессов, жизнь в нем заиграла новым огнем!

   Он раскрыл глаза и первым делом обратился к железкам:
   - Братья!


   Умывшись, стерев весь скопившийся на лице пот, полукиборг заметил несоответствия, от которых захотелось срочно избавиться: слишком человеческий облик, негармонирующий с его нынешней сутью, оставлял легкий настораживающий вкус обмана и препятствовал вселению страха. Это требовалось подкорректировать!
   Содрав кожу головы, точнее, половины лица, натянув её на шею, Зур Элл выкинул “обертку” и убедил сам себя в абсолютной монструозности:
   - Всё… я больше не жалкий человечишка, но еще и не робот! Я – гибрид, плоть с механическими компонентами! Самое совершенное и уникальное, что когда-то удавалось Технэку! – вторую половину злодей пожалел с целью сохранить свою символичную двуличность, достойную считаться безумием.
   А если измерить процент человечности, не учитывая присутствие собственной воли, то насколько Зур не робот при не костном черепе?

 


   Осуществление “наполеоновских” затей шло полным ходом. Благо, думал подонок, наивный Бэннери даже не догадывается, что Технэк уготовил Земле.
   - На подготовку к введению изменений в работу солнечных лучей уйдет максимум час. Я должен убедиться, что технология, отвечающая за погодный режим, полностью исправна и не допустит лишних катаклизмов. Очищение Земли от микроорганизмов не потребует и четверти наших возможностей – Зур Элл намеревался использовать последнее изобретение Лорда Шрейдена, прошедшее лишь одно неполное тестирование, и советовался с роботами по поводу стабильности, - Вы можете осуществить проверку во время подготовки?
   - Да – ответил робот-инженер, главный на корабле после Зура, - Верное замечание. Это не займет больше часа.
   Важно покачав головой, полукиборг распорядился:
   - Тогда приступайте – и, подойдя к круглому иллюминатору, в котором отчетливо виднелась голубая планета, хищно прошипел: - Ну, что, братец, приехали? Твой любименький сын вскоре попрощается уже со вторым своим миром. И вот здесь всплывает загадка, почему, если Бэннери такие благородные, что даже неспособны поквитаться с врагом, судьба к ним всегда неблагосклонна?


   …Пятое Авеню.
   Пока полисмены, обложенные со всех сторон превосходящими силами противниками, но не растерявшие боевого духа, “кувыркались”, бегали от одного здания к другому, Героймен по уши вовлекся в войнушку с “кальмарами”: не стараясь защититься от снарядов и лучей, зеддерианец подлетал и бил их по самым верхушкам. Таким простым способом он обезвредил уже троих головоногих, и четвертого заставил полетать над домами.
   - Вам мало? Так получите еще! – не на шутку разойдясь, Бэннери совсем позабыл о материальном ущербе, который приносили его выкрутасы и комбо-атаки.

   Обрадовавшись появлению неизвестного чудика в желто-зеленой одевке, копы начали потихоньку отступать к машинам.
   - А ну, все назад! Ситуацию возьмут под контроль и без нашего участия! – разорался Бендис, главный попятчик.
   Но, отнюдь, не все законослужители повели себя трусливо. Кому-то уйти мешала совесть (конкрет. чувство долга).
   Несмелый Бендис был удивлен решению большинства напарников, предпочтивших славную погибель недостойному отходу:
   - Нет, дружище. Извини, что не оправдали надежд. Ты как хочешь, а мы остаемся!
   Подумав, Бендис гавкнул в их сторону:
   - Ну, и черт с вами! Только помните, в случае вашей кончины я не стану никого оплакивать и на ваши сраные похороны не приду! – быстро развернувшись, стрёмщик пулей дунул к Мерседесу. Но, не успев запрыгнуть в салон, был схвачен когтистыми щупальцами “кальмара” и неаккуратно разделен на две половинки. Более удачливым коллегам пришлось притихнуть, дабы не повторить злополучную участь сикушника.
   - А мы сходим на твои похороны – отрывисто гаркнул товарищ, - Если будет что хоронить…


   …Когда от одной напасти, казалось, город избавился, все молюскоподобные инопланетяне превратились в неразберимую гору хлама, за ней последовала вторая – коррекция метеорологических условий, подгонка под коварные нужды Технэка. Корабль Зур Элла выдвинул пушку-излучатель частиц, насыщающих атмосферу радиацией: проникая в воздух, частицы полностью прекращают работу азота и кислорода. За сутки это супероружие, придуманное одним из самых изощренных умов, способно сделать жизнь на Земле очень похожей на ту, что царила в последние годы на Зеддере.
   Пушку защищало энергетическое поле. Чтобы его пробить, требовалось отключить (или вырубить) также хорошо охраняемый генератор электрического тока.

   После расправы над “кальмарами” Героймен вновь встретился с предприимчивым генералом Сайксом и ученым-уфологом Россом Швиммером. Те не упустили приятную возможность осыпать пришельца комплиментами:
   - А ты здорово смотрелся, чего не скажешь о тех большеногих тварях! – прокричал веселый вояка, - Что, опять не терпится кому-то втащить?
   - Война – не мое хобби, я люблю мир – с улыбкой признался Кэйл Бэннери.
   - Ой, да сплюнь ты! – и Сайкс тоже не особо грустил, - Не полюбить войну невозможно с такими-то скиллами…

   Кэйл:
   - Вы забыли? Все возможно…
   Сайкс:
   - Не буду спорить. Просто скажу, рад, что ты есть у нас…
   Швиммер:
   - Мне удалось внимательно рассмотреть их судно, которое, скорее всего, судя по размерам, используется как настоящий командный центр, штаб! Эта воздушная база как-то подозрительно зарычала, а потом включились всевозможные орудия, и одно из них стало испускать энергию. Сначала небольшими порциями, затем темп увеличился!
   Кэйл:
   - Я обязательно разведаю.

   - Мы ни капли не сомневаемся в тебе. Героймен уже спас десятки жизней, осталось сделать это с миллионами! – Клинт поддерживал Бэннери, не уставая, - Земля выживет благодаря тебе.
   - И вам тоже! – и его поддержка, вне всяких сомнений, помогала чудо-парню, - Мне всегда лучше удается спасать кого-то, когда в меня верят!
   - Если переживем вторжение, любой негодяй побежит в кусты при виде кавалькады твоих адептов! – пообещал генерал.
   И Швиммер подыграл сотоварищу:
   - Бесспорно…


   “Я остановлю тебя. Остановлю. Не сделал это в прошлый раз? Значит, сделаю сейчас. Преуспею там, где не смог отец - Героймен подлетел к пушке поближе, чтобы рассмотреть её. Он блюдил правило, ставшее священным для него - от Зур Элла разумно ожидать любого подвоха. Увидев защитное поле, мигающее ярко-красным светом, чудо-парень попытался устранить препятствие огненным зрением. Тратил собственную силу около минуты, - Не получается” - и… понял, что бесполезняк! Надо искать обходной путь – другой способ отключить защиту, и если таковой существует, то, должно быть, более мудреный.

   Осмотрев наружную поверхность корабля целых несколько раз, Бэннери нарвался на свободно летающий невраждебный экранчик, на котором появилось изображение нерадивого дяди, слегка “грязное” из-за горизонтальных помех:
   - Ха-ха, ты все еще сопротивляешься, малыш? Мило. До сих пор не смирился с упадком Земли, который незадолго до неё пережил Зеддер?
   - Как же ты прав! – ответил Героймен, взмахом ладони сломав летающий (!!!) телек! Затем, не ища входа, пробил стену базы и вновь очутился внутри.
                Homecoming!


   - Он идет к нам. Идет к нам. Да, он готов, и уже достаточно силен. Силен… - все, о чем раньше думал вконец спятивший Элл, теперь повторялось вслух, из раза в раз, - Он идет к нам. Идет. И скоро… совсем скоро будет уже здесь. Подожди сына, подожди своего мальчика. Кэйл обязательно явится на встречу! – вовсе не для нагнетания атмосферы, а потому что недавняя починка внесла не лучшие изменения в разум полукиборга, такие, как повышение эмоционального беспокойства, при котором психика переносит серьезнейший стресс, и одним из возможных последствий может оказаться появление множественных красочных зрительных галлюцинаций и тяжело контролируемые приступы агрессии. Психозы, подвластные лишь времени!

   Пойдя на звук знакомого голоса, Бэннери заметил медотсек, который оказался работой голографической технологии – этаким миражом в космическом судне. Ступив в комнату, сверхчеловек обнаружил детальные изменения в окружении: стол с хаотично разбросанными на нем бумажками-рецептами и пустыми коробками из-под каких-то препараторов превратился в металлический сейф. Кэйл сломал его и увидел около трех десятков миллиграммовых шприцов с зеленым содержимым. Почему-то он сразу понял, что это не что иное, как:
   “Тот противный галлюциноген, которым меня накачали, прежде чем засунуть в мое тело кусок зеддериана, когда-то использовался более гуманно? – сей домысел немедленно подтвердился: рядом находился компьютер с описанием всех имеющихся на корабле лекарственных, наркотических и галлюциногенных препаратов, maybe, не самых безобидных, - Развитие полезных отраслей не должно зависеть от воли полоумных тиранов вроде Элла”
   Разделы “краткое описание” и “применение” помогли Бэннери найти то вещество…

   - Сынок! – вдруг зеддерианца отвлек голос, но принадлежащий другому человеку. Повернувшись в сторону узкого дверного проема, Кэйл опять увидел образ отца. Уже в какой раз!
   Как и в зеддерианском бункере, здесь лидер сопротивления выглядел также естественно, обладал теми же непритворными очертаниями… Но если на родине Айдок самостоятельно написал программу, вложив в неё свою память, и та сама объяснила это, то узнать, кто спроектировал тот же образ здесь, будет задачей не из разряда легких.
   - Да, пап – парень тут же оставил компьютер, - Как ты тут…
   - Не имеет никакого значения! – перебил Бэннери-старший, - Пора остановиться. Дальше вражда семей продолжаться не может.
   Кэйл не верил своим ушам, думая:
   “Опять какой-то глюк? Опять эти фокусы?” – и высказал небезосновательный протест:
   - Но Зур Элл убил тебя, разлучил нас и пытался убить меня!
   - Братские узы стоят выше всех обид и разногласий.
   - Да?? Если не оказать террористу крепкий отпор, погибнет моя планета, Земля, а потом и другие миры попадут под раздачу!
   - Значит, того требуют звезды – при всей “детализации”, Айдок говорил нечто контрадикторное трезвым убеждениям главного руководящего органа повстанцев, - Плюнь на Землю, и идем со мной. Я отведу тебя к матери.

   “Порой так хочется, чтобы сон обернулся явью, или хотя бы полуреальностью с возможностью выбора, что, откуда и куда можно переместить по личному желанию. Почему все хорошее, что наяву - обман или домыслы? Может, просто один раз нужно нарочно обмануться, и тогда мнимые домыслы с обманами обернуться правдой?”

   - Я иду. Я мечтаю её увидеть вживую. Это можно устроить?
   - Разумеется! – если откинуть все сомнения, предложения Айдока звучали многообещающе, - Ты этого хочешь?
   “Разве я, проживший все детство с женщиной, которая не являлась моей родной матерью, хоть и так любила меня, могу отказаться?”
   - Да!


   В это время в городе…
   Воздух постепенно пропитывался радиацией из-за действия пушки и все меньше радовал гуляк. Кроме того, появились новые “кальмары”, по активности и реакции ничуть не уступающие предыдущим, расстреливающие военный танк на углу 116-й улицы и Парк-авеню в районе Гарлем!

   - Куда делся ваш Героймен, черт возьми? – к генералу Сайксу то и дело приставали с вопросами-претензиями о нынешнем местоположении чудо-парня, - Мы видели, как эти твари истребляли военных и нападали на мирных горожан!
   А он отвечал им по заученной схеме:
   - Все образумится, не стоит переживать. Наш защитник отправился уничтожать основный козырь противника и вот-вот обязан вернуться…
   Но каждой мелкой попыткой усмирить пыл паникующих Клинт только усложнял ситуацию:
   - А как вы вообще прокомментируете факт присутствия суперлюдей в цивилизованном обществе? Почему мы ничего не знали об этом летуне?
   Вырваться из “объятий” ненастной толпы ему помог выстрел из пистолета, произведенный вертикально вверх. Шервуд Брайант, начальник полицейского участка, решил “вытащить” Сайкса, громко выкрикнув:
   - Хватит! – и большинство его почему-то послушало, - Этот человек никак не связан с пришельцем. Что вы набросились, как ишачье стадо?
   - Эй! – из своры высунулся сутулый нигер в вязаной шапке и порванной в трех местах голубой куртке, больше подходящей женщинам, нежели мужчинам, - Завали пасть! Этот перец знался с инопланетянином, щебетал с ним не один раз! Тут многие докажут!
   Брайанта, признаться, никогда не привлекала такая обостренная форма невоспитанности:
   - Тебе права зачитать, выскочка? Или сам пасть закроешь? – но на грубость коп привык отвечать еще большей грубостью, - Посмотрите на себя, собрались здесь! Да вшивые псы, которых я часто встречаю у помойки, возвращаясь с работы домой, и то умнее вас будут!
   - Завали хлебало, а! – продолжал выступать хамоватый негроид, - Что думаешь, если есть ссаный жетончик, значит, можно размахивать членом? Ссаная тряпка ты, вот кто, а не конспиратор…
   - Я тебе за ссаную! – начальник был готов прострелить ему ногу, лишь бы заткнуть его пасть. Но тут неожиданно явился Росс Швиммер (который, по-видимому, опять что-то где-то ел) с полным ртом чипсов, и их ругань автоматически отложилась на неопределенный срок.

   - Где вы пропадали? – улыбнувшись, мистер Сайкс потянулся к ученому, - Я уж начал побаиваться, что больше не увижу вас. Гениальных профессоров сейчас ищи свищи…
   - Ходил за бутербродами, пирожными и тонкими ломтиками хрустящего картофеля, которые по дурости оставил в машине! – отчитался прожорливый уфолог, - А где Героймен? Еще не появился?
   Пропустив вопрос насчет пришельца, генерал попытался угадать:
   - Так долго искали ключи? Полчаса?
   - Искал – признался Швиммер, медленно дожевывающий третий эклер, - Но что-то не нашел.
   - А как же вы открыли, интересно?
   - Знаете, всегда есть выход – очень распространенная цитата! В моем случае это палка и разбитое стекло…


   Тем временем на космическом корабле…
   - Разумеется! Ты этого хочешь?
   “Разве я, проживший все детство с женщиной, которая не являлась моей родной матерью, хоть и так любила меня, могу отказаться?”
   - Да!
   - Тогда перестань думать о ненависти. Не мой брат виноват в сделанном выборе, а война, исказившая многих хороших бойцов. Если пообещаешь простить Зур Элла, я обязательно отведу тебя к ней… - Айдок (вернее, проекция) вел себя по-прежнему крайне подозрительно. Он уже не был похож на того мудрого направителя, о котором слагали легенды, и все больше напоминал часть здешнего “миража”.
   - Искажение в восприятии сделанного выбора - тенденция помнить свои выборы как более правильные, чем они были на самом деле. Заступаясь за брата, пытаясь оправдать его терроризм, ты становишься вровень с ним! – не прекращал спорить Бэннери-младший, пытаясь разглядеть в отце отца, а не шестерку вселенского провокатора Элла.
   - Ты не готов к свершению справедливости, ты недостаточно ответственен, раз все твои мысли направлены на гневное порицание и на попытку обвинить – Айдок не спешил менять стратегию, что в очередной раз оправдывало опасения Героймена: перед ним стоит вовсе не отец, и даже не созданная им самим проекция… - То, что мой брат не остался чистюлей, как многие погибшие, просто не успевшие запачкаться, не значит, что он не достоин прощения!
   - Это – бред! – Кэйл то кричал, - Какая к черту чистота? Какое прощение? Твой брат предал всех вас, перешел на сторону Технэка и убил тебя, потому что моя мать, твоя возлюбленная, в свое время выбрала тебя, а не его! Ты хоть знаешь об этом? Хотя… - то затихал на мгновение, то, подстегивая самого себя, опять поднимал шум, - Хотя что и кому я объясняю? Ты же и есть Технэк!
   - Верно – проекция призналась, что она – не отец Кэйла, ибо все стало чересчур очевидным, чтобы и дальше тратить память на постройку высокоточных голограмм, - Я - не Айдок Бэннери. Я – тот, кем меня все хотят видеть! Вторгаясь в чужой разум, я читаю желания и принимаю облик близких, родных или любимых. Прочитав страсти Зур Элла, я пообещал ему постоянную визуальную роскошь. Теперь он может видеть твою мать, когда и сколько захочет. Видеть её почти живой!
   - Но это… - у Кэйла не находилось слов для подробного описания потока нынешних чувств, пенящихся в нем, - Это неправильно. Это – обман! Зачем же так? А?
   - Меня создали с единственной, но благородной целью: чтобы я уничтожил человечество – ответил Технэк, все еще находясь в обличии Бэннери-старшего, - Так ответь на свой же вопрос, сын Айдока, зачем мне издеваться и гнобить людей, превращая их в легко подчиняемых ботов, как это стало с твоим дядей?

   “Нет-нет. Сон – кошмар. И я хочу проснуться поскорее. Сейчас, именно сейчас явь намного желаннее”

   - Так ты…
   - Я – программа.


   Танки кое-как справлялись с “кальмаром”, стреляя ему по ногам. Но вскоре подоспела адская подмога, и всю надежду на победу можно было без угрызения выкинуть в мусорку. Монстры, похожие на тех, которых изобразил Спилберг, вдохновляясь идеями Уэллса, хватали, а затем подбрасывали танк, как игрушку. Во время приземления танкисты, находящиеся внутри, ломали себе все кости, получали сверлящие ссадины и вопили от вывихов плечевого сустава. А иногда “летающая” боетехника становилась причиной потерь среди гражданских. Когда была ликвидирована очередная бронированная машина, головоногие не посмотрели и кинули её прямо в бомжа, неудачно спрятавшегося за обломками бывшего стрип-бара…


   Швиммер, Брайант и Сайкс увидели вдали группу патрулирующих киборгов, и приказали скопищу бежать без оглядки. Генерал неуверенным темпом потянулся в глубокий карман за гранатой и полушепотом попросил ученого:
   - Отойдите назад, профессор, осколки могут задеть вас, хотя я не думаю, что это как-то поможет… - затем Сайкс резко выдернул чеку и, со злодейски перекошенной рожей, камнем падая на асфальт, в полете метнул “лимонку”. Та, как и планировалось, очутилась у ног одного из порождений Технэка. Случившийся взрыв, к каким давно привыкли уши Клинта, нисколько не изменил ситуацию – роботы как шли, так и идут.
   “А я не настолько-то и прозорлив, как меня убеждала сестра”

   В ответ на действия генерала одна из железяк бросила свой боеприпас, мощностью превышавший земной. Догадавшись, что с секунды на секунду произойдет что-то непоправимое, генерал отчаянно крикнул:
   - Все назад! Назад, говорю! – и приготовился накрыть мигающую штуковину своей мужской грудью. Но на удивление всех смотрящих его опередил не менее самопожертвенный Швиммер: ученый оттолкнул Сайкса, и сам туловищем повалился на объект.

   - Помолитесь за меня! - Россу вдребезги раздрючило живот и прорвало спину, кровь настойчиво плескалась в месиве, оставшемся от некогда живого уфолога-перфекциониста.
   Но роботам, стоявшим совсем неподалеку, также не повезло: оружие, использованное ими, распространяло вблизи расщепляющую энергию, уничтожало одинаково эффективно как органику, так и неорганические формы жизни.
   - Впервые вижу, чтобы враг убил сам себя – генералу было чертовски жалко профессора, и факт случайного самоустранения лишь слегка приподнял градус всеобщего настроения. Даже дурнотонный нигер, оскорблявший всех “ссаными”, проникся сценой геройского подвига.
   - Хм, я как-то расхотел мочиться об вас…


   Технэк искусно соблазнял, и многие ищущие утешения, неспособные похвастаться сильной волей, поддавались его чарам. Возможно, околдованные внутри, они все понимали и просто не хотели сопротивляться. Как бы там ни было, Бэннери не утерял разум при виде проекций, и ;сказал ИИ:
   - Нет. Все сплошная ошибка! Мой отец мертв, как и мать. Их не может быть на этом корабле.
   Искусственный интеллект не отступал, упрямо навязывая свое “видение жизни”, сложившееся еще до его рождения:
   - Если бы существовала единая правда, никого бы не считали обманутым. Но истин невероятно много.
   - И всегда есть одна правильная! – Кэйл воспользовался рентгеновским зрением, и ему вдруг стал доступен весь закрученный “лабиринт” корабля. Отыскав нужную цель (Зур Элла), сидящую в комнате управления, зеддерианец стремительной походкой направился туда.
   - Ты что задумал? Хочешь лишить себя последнего шанса сблизиться с родителями? – Технэк, потерявший над ним всякий контроль, пытался вернуть доверие необдуманными фразами и осточертевшими клятвами, - А ну, ответь мне, сын Айдока! А ну, вернись!
   Героймен сделал вид, что ИИ перестал быть заметным для него.


   Полукиборг сидел перед мониторами, и отдавал голосовые команды.
   - Усилить метеорологические волны, приготовиться к безвозвратному уничтожению кислорода атмосферы на планете! – которые беспрекословно выполнялись.
   ИИ отчитывался о каждом своём действии:
   - Запуск новых частиц в атмосферу будет осуществлен через десять минут.
   Находясь в предвосхищении мощной развязки, Зур Элл не прекращал вязнуть в злодейских помышлениях:
   “Еще десять… сначала человечество падет на Земле, а затем я займусь другими мирами, где еще обитают эти людишки”


   Героймен достиг пункта назначения – комнаты управления.
   - Все перевари, прежде чем допустишь непростительную ошибку! – компьютер до сих пор надеялся, что сможет уберечься от смерти, - Другой возможности увидеть мать, духовно воссоединиться с ней, не представится!
   - Ой, я давно все обдумал! – согнув запертую дверь, герой беспроблемно зашел за порог.

   Драгоценный покой дяди был нарушен.
   - Ты что? – он сразу воспринял внезапное появление Кэйла как нечто ужасное.
   - Я собираюсь опустить эту базу! – глаза зеддерианца воспламенили исступлением, в них пробивающийся наружу огонь лучезарно сливался в единой совершенной гармонии с черной дрожью, спрятанной глубоко-глубоко. Дрожью под названием гнев!
   - Стой! – Зур Элл тут же впал в тревогу, схватил руками голову и блажно возопил, - Если ты уничтожишь этот корабль – ты уничтожишь Технэк!
   - Технэк и должен быть уничтожен! – Героймен с умом применил огненное зрение: сжег лучами механизм управления атмосферным орудием. Вся техника к чертям повзрывалась, и в отсеке водворился ослепляющий светозар, так как в стене после взрыва образовалась дыра, засасывающая в себя мелкие обломки.
   - Не-е-е-е-е-е-ет! – полукиборг сломленно бесился, чувствуя прилив парализующей немощи.

   Бэннери-младший устал его жалеть, так как прошлый опыт показал – компромисс на войне ничего не решает. Но… и в убийстве не возникало острой нужды. Корабль стал терять скорость, затем – высоту, было ясно – еще секунд десять и он упадет: обрушится на город и уничтожит, как минимум, ряд жилых зданий!
   “А этого нельзя допустить. Я должен поскорее найти способ спасти всех невинных. Сегодня больше никто не погибнет”

   Пока Героймен ломал мозг над сложной дилеммой, решение которой могло сохранить множество жизней, Зур Элл к тому моменту уже вылетел за пределы базы, не смог удержаться…


   …В то самое время.
   Кальмары наступали! Эти быстро размножающиеся твари выходили из механического “желудка” корабля до той поры, пока конструкция, обеспечивающая работоспособность конвейера, не вылетела из строя.
Развитие создания новых копий прервалось в весьма неожиданный для системы момент, и восстановлению, даже неполному, уже не подлежало. С горем пополам Героймену удалось застопорить беспощадный замысел дяденьки, из-за чего дальнейшие перспективы на выживание Технэка стали довольно скептическими.

   Однако бесшумно приземлить воздушный штаб Зур Элла не получилось. Бэннери пытался удержать колосс, но даже его сил, стократно превышавших человеческие, не хватило на перемещение столь громоздкого объекта. Покорившись апории, пришелец, почитай, отпустил корабль со слезами.

   “И хоть обещание было дано, скорее, самому себе, я предал всех - в Кэйле, наблюдавшим за исподволь удаляющимся, уходящим вниз колоссом, родилось невыносимое желание, - Если меня не запомнят как героя, то пусть хотя бы чтят память погибших. Людей, заслуживших медали, отдавших и отдавшихся”

   Этот трагический день, который совершенно точно войдет в историю, как первая встреча землян с высшим разумом, подытожился болеутоляющим заявлением о проведении аварийно-спасательных работ, раздирательной пьетой и протяженной подготовке к поминкам.


                «Ошибка человечества в рвении достать рукой до звезд.
                Подумайте много раз, прежде чем добьетесь желаемого»



   Спустя десять минут после уничтожения космической базы…
   Понеся разгромное поражение, Зур Элл надеялся на джетпак. Но запас топлива реактивного ранца иссяк на половине полета, и полукиборг свалился с высоты нескольких сотен метров, приземлившись на незащищенную имплантатами спину.

   Вокруг умирающего скопился народ. Продавцы киосков, практичные таксисты, старики, дети, прижимающие мороженное к обветренным губам… Ньюйоркцы с идентичным беспокойством наблюдали за судорожными вздохами пришельца. И жалость в них, в “гнилых людишках”, превосходила то отчуждение и ту ненависть, которые по логике вещей должны были преобладать. Возможно, виной всему анемичность лица “иноземца”, сероватая бледность, покрывшая правую щеку и правый край подбородка (левую сторону занимал металл). Вопреки всем злым прогнозам о судьбе человечества (их Зур Элл повторял из раза в раз), несмотря на изменчивость, на некоторое непостоянство, на кучу слабостей, вносящих мысленный креатив и субъективизацию ощущений, оно выстояло против серьезной угрозы.
   Да и сам Зур, столько всего переживший, и наконец-то обревший покой, впервые за долгое время захотел чего-то другого…

   Кэйл как раз искал дядю (суперслух Героймена мог уловить даже биение сердца), чьи органы с каждой секундой работали все безохотнее. Отрекшийся от гнева, Бэннери-младший считал, что обязан сказать пару слов, прежде чем распрощается с ним навсегда.
   Неспешно двигаясь в направлении Зур Элла, Героймен ловил на себе доверчивые взгляды оборачивающихся прохожих, и тех, кто там стоял…

   Меркнувшее зрение человека-киборга озарил вспышкой ясности нежданно появившийся Кэйл. Изведав некрепкое подобие радости, дядя произвел сдавленный стон и попытался все объяснить. Не попытаться оправдаться, а рассказать об изменчивости, о непостоянстве, о том, что нашло на него после операции. Но нельзя не заметить очевидного сходства таких сцен с исповедями. Душа умирающего молила о покаянии и искуплении…
   - Отправившись в путь, чтобы стереть Технэк с лица Зеддера… - Зур начал хрипло и без решимости, - Разведкоманда, состоящая под моим начальством, наткнулась на полную безысходность. И в этой безысходности я обнаружил супержизнь, которая показалась заменой…
   - Чему? – Кэйл спросил, несмотря, на то, что ответ был заранее известен.
   - Человечеству, конечно же. Чему же еще? Но неправильно думать, что мой разум рабски покорили. Воля, принадлежавшая полностью мне, всегда оставалась моей!

   Многие присутствовавшие при предсмертных откровениях Элла не понимали, как он еще дышит!
   - Упасть с такого расстояния и вновь заговорить… неужели перед нами еще один супермен? – резюмировал кто-то сзади.

   - Но с Технэком покончено, навеки! – громко напомнил Кэйл Бэннери, - И пришло время принять истинность. Это не самое удачное изобретение, придуманное нами.
   - Да, все так… – Зур согласился на удивление легко, на удивление племянника, - База данных объемом в двести сотен гигабайт, вмещавшая все знания Лорда, была стерта, и воспользоваться ею уже невозможно…

   Перелистывая в уме лучшие моменты жизни, проведенные в кругу друзей, на Зеддере, Зур Элл, чья душа вмиг избавилась от всех граничащих с волюнтаризмом аддикций, остановился, пожалуй, на самом светлом эпизоде, какой запечатлела память военного. После стольких сокрушительных разочарований и травм его внимание все еще могло концентрироваться на чем-то положительном.
   - У тебя глаза матери… - могло еще как, - Подойди поближе, дай заглянуть в них…

   Находясь на последнем издыхании, в состоянии, близком к окончательному прекращению функционирования всех органов, и чужеродных, и своих, Зур потянулся головой. Как странно, как необъяснимо, но Кэйл Бэннери, которого он еще совсем недавно пытался убить, дал ему то, что не смог дать Технэк за много лет дьявольской службы – возможность увидеть её еще раз. “Уходя”, он был вне себя от удовольствия, что смог-таки реализовать мечту, всегда казавшуюся ему несбыточной. Но лицо, разучившееся соответствовать настроению и отзеркаливать эмоции, покрылось всеми признаками наступившего успения.
   Сверхчеловек, до сей поры выглядевший бесчувственно незыблемым, позволил себе беззвучно всплакнуть, а после… распугал ором всю округу. Высокочастотный голос поразбивал витринные стёкла ближайших магазинов! Некоторые, не зная, чего ожидать от пришельца, отошли далеко назад, но те, кто все же остался с ним в качестве поддержки, побудили его к дальнейшему геройству.

   “Вероятно, я не самый самоотверженный, каким меня считают. И в данном противоречии кроется своя прелесть”

   А для срыва у него имелся мотив – потеря последнего зеддерианца, не считая его самого, стоит любых пролитых слез, стоит почти всего, что есть и чего нет.

   Вдруг Бэннери почувствовал, как кто-то подходит сзади и кладет ему руку на плечо. Классический дружеский жест! Повернувшись, чтобы узнать, кто это, Героймен увидел старого знакомого – генерала Клинта Сайкса, улыбающегося все также не фальшиво и легко, без напускной корректности.
   - Мир не зря на тебя понадеялся. Теперь у американской армии появился эталон, на который можно и нужно ровняться! Угадаешь, о ком я?
   Поднявшись на обе ноги, Кэйл ответил не менее благоприветливо,
   - Всегда рад помочь. Но делать себе идола все-таки не стоит. Ведь нет ничего незаменимого…
   Сайкс так и не прекратил светить белыми зубками:
   - Знаешь, я бы с этим поспорил. И хорош прибедняться!
   А Кэйлу не пристало носить маску скромности:
   - Прибедняться? О чем вы? Разве не меня наградили самым абсурдным прозвищем, которое только можно придумать?

   - Разве не мне вскоре будут завидовать подростки, мечтая о возможности слетать на луну, увидеть космос, сходить на Марс, а затем вернуться обратно?

   “Разве не я обречен стать символом американской культуры? Разве не мне предстоит читать в интернете сотни, а, возможно, и тысячи возмущенных и, наоборот, восхищенных отзывов?”


   После того, как улеглась вся суматоха, связанная с появлением недружелюбных товарищей из космоса, Бэннери отправился на родину, на несколько недель. Нет, это был вовсе не разоренный Зеддер с его бесконечными пустынными ландшафтами, радиацией, опустелыми городишками с глазницами полуразрушенных домов. У самого сильного существа во вселенной имелся другой дом, внешне подходящий под не искушающие человечьи стандарты!

   Миссис Барджман, недавно вернувшаяся со свадьбы родной дочери, вдрызг усталая от ресторанных ностальгических бесед и высоких тостов, вытащила тяжелую связку ключей из кармана пальто и подошла к двери дома. Не успев справиться с замком, женщина отвлеклась на подбежавшего к ней сенбернара, приветливо виляющего пушистым хвостом. Она сочла нужным нагнуться и погладить Бобби (кличка пса). Но, только коснувшись густой холки, Барджман убрала от него руки и выпрямилась. Из-за угла дома выглянула фигура, которая секундой позже приобрела нужную четкость.
   Изумившись такому нежданчику, хозяйка нервно заикала.
   - Джош? Сколько ты тут простоял, пока я веселилась в кругу друзей Эстер?
   Кэйл (настоящее имя пришельца) не забывал о своей первой жизни, и пообещал самому себе частенько навещать дом, с которым его связывал сборник присносветлых воспоминаний, неомраченных тем, что происходило потом.

   Посмотрев на матушку, рано обзаведшуюся лицевыми морщинами, парень спросил:
   - Я прошелся с ним до магазина, купил кое-что на вечер. Надеюсь, ты не против?
   - Нет – улыбчиво ответила та, - Мне удостоена редкая честь быть матерью супергероя. Разве я вправе претендовать на что-то большее?
   - Ну… - Бэннери ощутил острую стесненность, по всей видимости, присущую лишь полубогам, - Обычно у людей, столько всего сделавших для мира, нет никаких ограничений.

   - Я? Сделала? Ой, да сплюнь…
   - А почему нет? Благодаря тебе и отцу, упокой господь его душу, мне довелось уяснить, насколько важно, чтобы хоть кто-то, кто может, нес ответственность…

   “Я понял, что мало быть просто Джошуа Барджманом, скрывать силы, данные мне неспроста, и день напролет ловить рыбу. Я – нечто большее. Я – Героймен”

   Птицы дожидались заката, чтобы прекратить петь и уйти в ласковый лиственный сон. К двадцати часам вечера рев моторов сменился ветреным воем. Не было слышно ничего, кроме слабого-слабого шелеста, легких дуновений и мотоциклистского рыка, к которому давно привыкли уши живущих в райском подЛос-Анджелесе.
   Чудеса в этих местах – дело заурядное. Нередко дети, выглядывающие в окошко ранним утром, видят человека, летящего в небе. Но, поскольку ум отказывается в это поверить, ум сообщает глазам, что по небу летит не человек, а светящееся пятнышко. Героймен по-прежнему недосягаем для нашей перцепции…
               
                Конец первой части.

   Сюжет второй части… если все, что вы знаете о Спауне, способно уместиться в пару общих фраз, представляющих собой кучку заезженных шуточек насчет спаунрангов, приготовьтесь удивиться.
   Для тех, кто знает Спауна достаточно хорошо, чтобы о нем не шутить, никогда не начнет с перечисления его атрибутики. Парень в восьмилетнем возрасте, стоящий под проливным дождем, прижимал к груди намокшую газету и не двигался, чтобы не упустить из поля зрения тень, скачущую с крыши на крышу.


   Мракан-сити представлял из себя нагромождение освещенных холодной луной бетонных шпилей, обветшалых и бесконечных, сливающихся в сонм ночных огней. Плюс белый липкий туман, простирающийся на мили. Улицы издавали тихий гул, полный уныния, беспрерывный и монотонный.
   А потом, где-то там, в этом лабиринте раздался тихий, но отчетливый звук, разбивающий витрины. В какой-то степени этот звук был даже симпатичным, подобным звону церковного колокола. Потом звук, на редкость красивый для Мракана, превратился в тяжелый набат – сигнализация старого типа.

   Очередь из автомата Томпсона прервала этот звон. Раздался безумный злобный смех. Эхо от него раздавалось несколько вечностей.
   На мальчика, стоящего под дождем с газеткой, которую уже было бесполезно спасать, упала тень откуда-то сверху. Где-то вблизи едва уловимо прохлопали крылья, а может быть, плащ…
   В такой обстановке трудно разглядеть что-либо, несущееся с огромной скоростью.

   Чудовище, монстр блестяще черного цвета, горгулья исполинских размеров, летучая мышь – чем бы оно ни было, оно рванулось вперед, остановившись на краю крыши и повернув голову в направлении, откуда доносился смех. Луна засветила спину фантома, огромные плечи, вытянутую жилистую шею и гладкий череп, а на лице два красных глаза, но зато нет ни рта, ни его подобия.

   Существо подпрыгнуло в воздух, широко расправив крылья, затем рухнуло вниз, а крылья превратились в плащ, облегающий человеческую фигуру.
   Создание тьмы пронеслось мимо мальчика, отбросив тень, угрожающую накрыть близлежащие здания, что утопали в облаках света внизу.

   Тень испарилась, пропала в этих облаках…


   Декабрь две тысячи двадцать седьмого.
   Ресторан Masa - заведение, проповедующее японскую кухню, где качество ингредиентов возведено в статус культа. Пожалуй, лучшие суши в Нью-Йорке. Шеф-повар знает каждого гостя лично и готовит фактически персонально.
   В это чудесное место с неповторимой за счет правильно подобранной музыки и подчеркнуто азиатской архитектуры атмосферой зашла… очень красивая молоденькая девушка, наряженная во все белое. Вполне аппетитные формы и великолепно подобранная одежда, которая безпафосно смотрелась на ней, быстро привлекли внимание официанта.
   - Мисс, вы позволите мне обслужить вас? Вы собираетесь что-нибудь заказывать? – интеллигентный работник заведения почти минуту находился в ожидании ответа, и когда Нэнси уже собралась озвучить список прихотей, вдруг у её столика возник блондин среднего роста в коричневом костюме. Этот молодой человек с очень опрятной внешностью без долгих рассуждений упростил задачу официантишки.
   - Не стоит. У меня есть рыба и к ней белое вино. А мисс может здорово сэкономить на еде, приняв мое предложение и присев за мой стол… - блондин вел себя исключительно благородно, демонстрируя свои лучшие качества, которые, не секрет, часто служат приманкой, - Правда ведь?


   …Нэнси Гарднер поняла, что её босс сидит напротив. “Общий друг”, коим, без сомнения, являлся этот галантный мужчина, был готов съесть слона любой ширины и высоты, и долго копался в меню, заставляя девушку ждать.
   - Как насчет десерта, любезная? – спросил он. Блондин мог заранее предугадать её следующие слова и не ошибся, когда подружка ответила так, как и должна была ответить - спокойно, ровно, четко выговаривая, как диктор телевидения.
   - Ноу, я слежу за фигурой…
   - Ладно… - получив категорический отказ касаемо пирожного, джентльмен отбросил менюшку и поставил локти на стол, - Признаться, я теперь сам сторонюсь высококалорийного. Как показали опыты, проведенные на грызунах, сахар вызывает достаточно сильную зависимость. Что скверно, эти данные справедливы и для людей!
   Показательно улыбнувшись, Нэнси выдохнула сквозь зубы и приступила к поеданию деликатесного окуня.


   Они просидели в ресторане более получаса, но так и не перешли к главному вопросу. Их все время отвлекало что-то незначительное, постороннее…
   Чтобы события развивались быстрее, требовалось с чего-то начать. Нужно было просто подтолкнуть событие. Данную инициативу взял на себя блондин, затронув тему позорного падения террористической шайки, в которой некогда состояла мисс Гарднер, однако, начал блондин весьма интересно:
   - Очень часто после прочтения всевозможной литературы по фэншую люди теряются, но для меня такие книги являются источником неординарных и порой казусных суждений. Например, прошлым утром во время пролистывания очередной энциклопедии, я рефлексировал на тему паритетности… - и ближе к середине спровоцировал в девушке эффект увлечения, - Все в мире взаимосвязано, нет ничего, что могло бы существовать и развиваться самостоятельно.
   - С этого момента поподробнее… - попросила умника Нэнси, собирая вилкой остатки салата и кладя их в свой ротик.
   Выпятив скулы, джентльмен с радостью просветил её:
   - Можно сострадать человеку из признательности! – и сделал свой второй неглубокий глоток, - Я долгие годы существовал, держа лютую обиду на Героймена. И смотри, к чему привела моя ненависть? Я чуть не потерял корпорацию… - затем третий, четвертый и пятый. Губы все чаще ласкали бокал, так как блондин сильно нервничал, и алкоголь – единственное, что могло его выручить, - Но если я самостоятельно сделал свой выбор, хоть и неправильный, то ты вообще была лишена права выбора и чуть не затерялась в тени русского ублюдка. Орден, безусловно, поступил с тобой мерзко и недостойно, а вот ты выбрала единственно верное решение, сдав Фон Дума на корм федеральным бульдогам, да ОПБ-шникам…
   Считая, что в данном поступке имелась своя капля благородства, Нэнси улыбнулась:
   - Было бы еще хуже - оставить всё как есть. Под неусыпным контролем его величества эликсир и эти знания попросту пропали бы.
   И блондин поддержал её словами:
   - Искренне жаль, что пришлось так низко с ним обойтись, правда. Но с другой стороны, согласись, он нас вынудил! - опустошив свой бокал одним большим глотком, словно в нем была простая вода, коварный соучастник поднял брови и его холодно-сожалеющий взгляд пронесся по всему ресторану, - Не нужно злобствовать, не надо лютовать, не стоит приходить в бешенство. Нужно попробовать поблагодарить человека, выказать признательность и отпустить. Ведь его лидерские просчеты спасли нас от забвения – меня вернули к жизни, а тебя повысили до титула напарницы самого интеллектуального преступника на свете. За тобой прочно закрепилась репутация вселенской стервы, и все это благодаря Виктору Фон Думу. Ну, разве я не прав?
   Нэнси ничего не сказала. Её молчание означало согласие.


   Часть 2. Проблемы личности.

   Две тысячи двадцать восьмой.
   Джон Вэйн, он же Спаун, плохо спал по ночам. Его мучили сны – предвестники конца света, как он считал…


   Седьмое января две тысячи тридцать восьмого года.
   Грустящий, обволоченный сложнейшими дилеммами, богатый владелец роскошного замка-особняка, мистер Вэйн, не заметил, как выпал снег. Его боль не уходила по снежинкам, как у многих других недавно отпраздновавших Рождество, а наоборот, усиливалась с каждым пережитым днем, с каждым пройденным отрезком долгой и тернистой тропинки.
   Излюбленное занятье одинокого хозяина поместья – неотрывно глядеть на портрет покойных предков в каминной, воображать, что они все еще живы и параллельно рассуждать об абстрактном. Чета на него тоже смотрела с любовью, с восхищением, которое может быть лишь у родителей к единственному сыну, поэтому казалась до сих пор живой, только помещенной в стеклянную рамку.
   “Ваш внезапный уход... наложил на меня клеймо печали, с которой приходится тянуть непосильную ношу. И совсем скоро мне предстоит потерять еще одного близкого, если не по крови, то по духу. А значит, моя жизнь, ныне напоминающая растянувшуюся цепь, увешанную непонятными знаками, никогда не станет прежней. Я проклят. Я уже больше демон, чем ваш сын”
   И после таких неприятных экскурсов в прошлое он начинал говорить вслух:
   - Простите меня... - низко кланяясь прекрасному портрету.

   Покой Вэйна, этакого современного Влада Дракулы, нарушали крайне редко, словно Джон – вампир, избегающий солнечного света, получающий экстатический кайф от самоизоляции. Но сегодняшний день наиболее печален, чем все предыдущие из жизни замкнутого филантропа, он по-плохому знаменательный и требующий какого-нибудь резкого сдвига.
   К Спауну (альтер-эго Вэйна) подъехал парень на инвалидной коляске, его временный сожитель, Кертес Рассел (один из многочисленных носителей костюма Красного Спауна, третий Красный Спаун, повредивший позвоночник во время задержания опасной наркобанды), порядочный и слишком учтивый человек, оповестил о чрезвычайной ситуации в Москве, которую СМИ (средства массовой информации) все больше воспринимали как предвестье Третьей Мировой.
   - Зеддериан не помог русским в борьбе с Геройменом, у которого, по всей видимости, выработался иммунитет – Рассел тихо и очень вкрадчиво уговорил босса оглянуться, - Кремль атакован вашим бывшим соратником. Зная силу пришельца, я не думаю, что вояки протянут до завтрашнего дня. Пока вы кормитесь самообещаниями, виня правительство Америки в несбывшихся надеждах, мир с мытарством наблюдает уничтожение нескольких ресурсообеспеченных сверхдержав, которые, возможно, прямо сейчас ждут вашего непосредственного вмешательства!

   Приняв к сведению закономерные итоги неудачно проведенных переговоров, вновь обретя желанное уединение (мистер Рассел покинул каминную), известный промышленник уронил слезу в бокал с красным вином. Затем сделал неторопливый глоток, ознаменовавший начало нового периода. Вкус показался чуть-чуть кислым. Из-за угодившей в напиток слезы.
   “Мне надоело всех терять. Достаточно и вас” – и неохотно направился в темную пещеру, в тайное “чистилище”, где Спаун обычно запасается амуницией и подводит результаты различных спецрасследований.


   Десять часов спустя.
   В Москве третий день русские военные и члены Армии Обороны (недавно созданная организация, предназначенная для четкого обозначения протеста против тоталитарного тиранического режима Героймена) отстреливались от бешеных последователей нынче покойного Лэтса Гранда и Бэннери, кардинально сменившего позицию, превратившегося из “гуманного пай-мальчика”, праведника и заступника в беспринципного национального фашиста, действующего по прямому указу президента Соединенных Штатов.

   Неудовлетворительная, по мнению США, позиция РФ по отношению к супергероям, непрофессионально положительная, развинтила механизмы компромисса обеих держав. Бэннери долго отсиживался в тени, надеясь, что все недопонимания завершатся миром. Но дерзкий глава государства призвал самого сильного героя на службу и тот, считая волю президента неотложным обязательством, не посмел отказаться. Уже через сутки столица РФ запылала под гнетом безудержно агрессивных фанатиков-антипатриотов и злющих бандюгов, нашедших возможность “проявить себя”, а впереди сей безнравственной толпы летел желто-зеленый парнишка с буквой H (герой) на груди.

   Экзальтированные доклады очевидцев и полуагрессивные восклицания толпы не приносили никакого утешения. Выживший беженец, час назад потерявший семью, утверждает, что видел своими глазами, как Героймен поднял грузовик с надписью “Роскосмос” (федеральный орган исполнительной власти в сфере космической деятельности), вознесся к низменному пасмурному небу, с которого сыпался мелкий сухой снег, и швырнул машину вниз. Из-за взрыва, случившегося за миг после падения грузовика, скончались пятеро русских участников конфликта. Какой стороне принадлежали погибшие – до сих пор выясняется.


   Спаунплан Вэйна уже приближался к стране ненастья. До назначенного пункта оставалось менее одной сотни миль (это в районе ста шестидесяти километров). Искусный летчик глубинно размышлял о происходящем терроре, предполагая, что удачное осуществление грубого насилия требует преодоления многих общепринятых психологических норм:
   “Мой лучший друг больше не он. Им управляют кукловоды, которым финансово выгодно регулярное получение вестей о войне за океаном. Хотя это больше всего напоминает бессмысленную бойню. На войне, как правило, все стороны имеют равное количество шансов на победу. А против Бэннери, вернее, против того, кем стал самый благородный супергерой во вселенной, у России нет никакого эффективного средства.
   Если сейчас не вступиться и не предотвратить массовую гибель гражданских в Москве, если не прекратить весь этот хаос, дальше Бэннери будет силой подчинять другие страны и человечество потеряет данную самим Господом свободу выбора”
   Спауну предстояло практически невыполнимое задание – победить Героймена!


   За Бэннери, лидера, представляющего нынешние интересы Америки, вступился весь негодный молодняк, живущий неподалеку от Кремля. Эти энергичные, но напрочь отбитые тинэйджеры, подобрали своей, с позволения сказать, банде название – грандеры (в честь фамилии недавно убитого коррумпированного бизнесмена Лэтса Гранда).
   Большинство приспешников злодея выходили на улицу в совершенном нетрезвом неуравновешенном виде, бывало, падали, но, прикладывая определенные усилия, снова поднимались. Некоторые вообще вмазанные наркоманы, что было заметно невооруженным глазом.

   Ко второй половине дня у разрушенного Кремля собралась шумная толпушка грандеров. Неадекваты выкрикивали со слюнными брызгами и выпученными глазами одно единственное слово:
   - ГЕРОЙМЕН! ГЕРОЙМЕН! ГЕРОЙМЕН! – размахивали плакатами с изображением американского флага, деревянными табличками и оружейными макетами. Иногда доходило до серьезных потасовок. Неспособные остановиться, бунтари забивали несчастливцев до полусмерти, плевались в лежачих и расстегивали ширинки, чтобы написать на них.

   В “центр событий” регулярно проникали российские корреспонденты, сотрудничающие с популярными новостными каналами, чтобы показать гревшемуся в хрущевках народу более наглядную картину бушующего хаоса. Некоторые из них уже лежали мертвыми, так и не добившись желаемого.
   Героймен пролетал мимо трупов, ничего не ощущая внутри. Вся его утрированная благодетельность, так долго охранявшая матушку Землю, подчистую испарилась. Совесть пришельца обглодали бесконечные неразрешимые вопросы о государственном долге, о службе отчизне и о его обязательностях, как гражданина США. Все это исковеркало изначальную суть Кэйла Бэннери (фамилия, означающая благородство), он позабыл о своем истинном предназначении и ударился в грязную, отнимающую сострадание политику.

   Посередине улицы перевернулся туристический автобус, водитель которого получил пулю в живот и не справился с управлением. Из побившегося транспорта выпали дети. Это работа выпущенного базучного снаряда...
   К гражданам, пытавшимся выкарабкаться, подбежали орудующие дубинками грандеры. Они, вероятно, добили бы людей, если б не возникший в сером небе подозрительный летательный аппарат дискообразной формы (новая модель SS – новый дизайн). Отчаявшиеся, уже не надеявшиеся спастись захлопали в ладони, когда увидели Спауна, удачно приземлившегося на своём плаще!

   - В атаку! – крикнул грандер, юродивый тип с синим хохолком и выбритым затылком, - Не позволим замаскированному трусу сорвать хэппи-энд!
   Ночной мститель, а в данной ситуации настоящий герой, персонифицирующий спасение, честь, отвагу, все-все лучшие человеческие качества, дрался наотмашь, прорываясь сквозь разъяренную кучу недоразвитых отбросов, ломая им руки, нанося увечья, травмы, но при этом не убивая, не доводя до летального исхода...


   Героймена, нового царя Руси (так он себя назвал, ликвидировав премного уважаемого президента), оповестили о появлении старого друга лишь через час. Когда мистер Вэйн уже разогнал большую часть грандеров, спас десятерых заложников и воодушевил членов Армии Обороны.
   - Вы вмешаетесь или предпочтете ждать, когда его порешат ваши люди? – спросил у Кэйла Бэннери русский вояка. Они стояли неподалеку от обломков бывшей президентской резиденции, дышали воздухом войны.
   Пришелец хорошо знал старого друга и был очень не уверен, что кто-то сможет с ним справиться. Кроме него, естественно, обладающего силами могучих богов бесконечности.
   - Вмешаюсь...
   “И уже очень скоро. В моих интересах вымотать Джона, дать ему столько еды, сколько он не сможет проглотить, и напасть, когда он ослабеет от переедания.
   Я – бог для землян. Но только не для Вэйна. У него нет и не было богов, он не умеет их признавать. Такое отношение к высшим созданиям вроде меня происходит от колоссального эгоизма. Да, Джон – известный гордец, но сегодня эта несносная черта характера сыграет с ним недобрую шутку. И мир еще увидит, на что способны Штаты”

   Несмотря на согласие вмешаться, Бэннери отдал приказ:
   - Все силы, какие еще остались, направьте на мстителя! Попытайтесь сбить его леталку. Эти меры лишат его единственной возможности выбраться отсюда безнаказанным после всего учиненного...


   Спауна, избивающего очередного грандера, окружили военные. Недавно покончив с остатками Армии Обороны, они готовы были изрешетить мстителя. Благо, их остановил Героймен, которому вздумалось самостоятельно покончить с врагом.
   - Что здесь делают западные миллиардеры? – спросил у Вэйна Бэннери, - Это не твои разборки, рекомендую тебе сдаться! – пришелец сделал прыжок издалека, приземлившись в двух метрах от бесстрашного мстителя, чья неоспоримая аргументация поставила воинствующих в очень неудобное положение.
   - Русским не нужна иерархия, неотличимая от терроризма! – его доводы заставили собравшихся, если не сменить позицию, то серьезно задуматься над сменой, - Люди все видят, и они... - Спаун говорил, сильно нервничая, ощущая историческую ответственность за спокойствие и жизни миллионов, - Они никогда не признают псевдобога с другой планеты, которого так легко обработать!
   Возможно, здесь Вэйн погорячился, неосознанно перейдя на личности. Это сильно вскипятило зеддерианца:
   - Сегодня русские понесли невосполнимую утрату только лишь из-за своего упрямства! – Кэйл сжал кулаки так, что треск костяшек пальцев был бы слышен за тридевять земель от них, - Господство не ускользнет из моих рук! Все попытки воспротивиться новому единовластию будут мгновенно караться!

   Последнее, очевидно, произнесенное на эмоциях высказывание Героймена растревожило военных, служивших ему. Генерал, который так долго доверял пришельцу, наконец, одумался и понял, что сильно заблуждался насчет благонамерений Бэннери:
   - Я думал, вы жаждете компромисса издавна враждующих держав, а вы... - генерал ощутил себя самым натуральным предателем. Чтобы как-то размочить наплывшее чувство невыносимого раскаяния, того, что пострашнее смерти, военный сначала проанализировал в уме:
   “Нельзя понять и уважать безумие властей, которые раз за разом заставляют русских испытывать позор за свою нацию. Но уж лучше такая неработающая испорченная власть, чем абсолютные тирания и рабство, от которых нельзя будет отказаться, если сейчас Россия примет узурпаторский бесчестный режим Бэннери”
   - Так я его и жажду! – сказал Кэйл, - Коренным врагам Америки следует просто мне подчиниться, и я могу пообещать, в таком случае больше никто не пострадает!
   - И пропадет независимость, которой дорожим мы... - опустил башку генерал.
   - А на что вы рассчитывали, подписывая негласный договор? – сомкнул брови Бэннери, - На полную свободу выбора для вашего государства при признанной власти США?
   Военный промолчал:
   - ... - у него не нашлось подходящих слов.
   - Так знайте же, в вашем разочаровании виноваты вы сами. Я ведь с самого начала продиктовал условия сделки, чтобы в дальнейшем не возникло никаких нареканий! – Бэннери видел в глазах неопределившегося русского смесь страха и гнева. Для этого отнюдь не требовалось зрение-рентген, - Так почему они появились у вас в столь неподходящий момент, когда мы уже стоим в полуметре от желаемого результата?
   - Просто я... - генерал смял в кистях свою шапку-ушанку, - Хотел лучшего для страны, чтобы вы с вашей божественной сверхсилой свергли нынешнюю власть, которая, по мнению зрелого большинства, только доит государство, ничего не предлагая взамен... - решив, как поступить с совестью, русский достал пистолет, - Но мы ошиблись, променяв меньшее зло на посланца Америки.

   Вылетевшая из дула пуля, сопровожденная звонким хлопком, плавно приземлилась на правый глаз Бэннери. Но ничего ему не сделала. Дожидаясь ответного хода со стороны Героймена, вояка замер и прикрыл ротовое отверстие двумя рукавицами.
   Кэйл сделал лишь один шаг в его направлении, чтобы убить:
   - Вы окончательно выбрали сторону, генерал. Надеюсь, не жалеете?
   Русский уже было смирился, и мужественно ударил себя по груди:
   - Не жалею! Я не поклонюсь пиндосской гнили даже под угрозой ядерного уничтожения!

   “Благородно, но необдуманно” – Кэйл приготовился для совершения казни, его очи тотчас покраснели, а область вокруг них обзавелась яркими раскаленными островками.
   Вероятно, Героймен прикончил б генерала. Но рядом находился Спаун, о котором на время все позабыли. Благо, гиперволевой мраканид (Мракан-сити – американский мегаполис, основательно пострадавший из-за взрыва, произошедшего несколько десятилетий назад) примерно предполагал, что его может поджидать в заснеженной России и предварительно подстраховался: несколько дней потратил на разработку мультифункциональных спецперчаток, оснащенных экстрактом зеддериана, имеющего крепкий “противогеройменский” эффект.
   Схватив Бэннери за локоть, мститель посветил ему в лицо перчаточным фонариком, расположенным на резиновых костяшках. Слабость в момент пронзила весь организм самоуверенного пришельца, издевательски указывая на патологическую хитроумность его экс-приятеля. Приглушающая все чувства аллергия на ярко-ядовитый зеленый зеддер-свет понижала силовые характеристики летучего национал-фашиста до уровня больного анемией.
   - Ты... - привстав на одно колено, Бэннери вопросительно поглядел на мистера Вэйна, не без доли обоснованной ненависти, - Ты меня обманул…
   Предусмотрительный Спаун нагнулся, чтобы ответить ему:
   - Вспомни теорию, мощь интеллекта всегда превышает физическую силу! – и отвесил зарвавшемуся инопланетянину смачный апперкот, - Перейдя на сторону врагов, ты позабыл об этом! – затем повторно произвел удар, проверяя подбородок Кэйла на прочность, - Ты забыл обо всем, что проповедовал, поскупившись принципами Супергеройского Союза!

   Мститель долго “валял” Героймена в сугробе, портя кулачищами его смазливое личико. Запачканные кровью перчатки не остановили рассерженного Вэйна, представлявшего физиономию подонка, повинного в смерти его предков – Лэтса Гранда.
   Несмотря на их общую борьбу с Адвокатом (криминальное прозвище злодея), Героймен умудрился фактически занять позицию Лэтса и даже в чем-то его опередил.

   Впрочем, несмотря на однозначное начало эпохального поединка, его продолжение вышло гораздо интереснее.
Проигрывающий Кэйл через немогу нашел силенки оттолкнуть озверевшего Спауна и кое-как подняться.
   - Пора заканчивать с этой буффонадой! - угрожающе произнес Героймен, готовясь к ответной атаке, - Твоя наглость перешла все допустимые и недопустимые грани! Я должен это прекратить!
   Но не успел пришелец и замахнуться, как на него рухнул спаунплан, после чего на месте образовался мощный всплеск огня, который с оглушительным грохотом разметал по сторонам искореженные “ошметки” SS. Вскоре занавес черного маслянистого дыма закрыл собой огонь. Оценив степень опасности, исходившей от полубогов (супергероев), шестерки Бэннери разбежались кто куда. Армия Обороны тоже, не мешкая, покинула территорию битвы, от греха подальше)))

   Бэннери вылез из обломков... убрал кровь с немного поврежденного носа, обтер со щеки полосу сажи и стряс с рваного плащика грязный липкий снег.
   Расставив в стороны руки, он задал Спауну вопрос:
   - Ради чего все? Митинги, массовые собрания, протесты, вылизанные и продекламированные строки, жертвы, героические выплески агрессии... - он не хотел продолжать эту битву, - Ты считаешь, миру не нужен особый распорядок? Считаешь, что сильные не должны контролировать слабых?
   Попытавшись успокоиться, настроить себя на компромиссный диалог, Спаун кратко обозначил позицию:
   - Я за равноправие! - вновь выраженную им через секунду, - За равноправие...

   (Режиссер двух известных фильмов-адаптаций комиксов «Хранители» Алана Мура и «300» Миллера, Зак Снайдер, выразил свое желание снять адаптацию «The Dark Knight Returns» на «Комик-Коне» в Сан-Диего, когда его спросили о режиссировании других адаптаций серьезных комиксов. Позже Миллер ответил: «Ты можешь снять его в любое время, Зак». Продюсер серии фильмов о Бэтмене 1989—1997 годов, Майкл Услан также выразил свой интерес в возможном фильме)

   “Подробно изучив непростые нравы землян, прощупав их интересы, получше внедрившись в чужую инфраструктуру, я с максимальным трепетом извлек ряд закономерностей, которые помогли мне определиться с позицией – мало быть защитником планеты, порой приходится играть роль доброго палача, но держать топор дрожащими руками, иногда роняя слезы в качестве напоминания о сохранившейся нравственности, о том, как тяжело дается даже обсуждение темы долга, не говоря уже о службе”

   О прекращении мордобоя речи не шло, невзирая на наступившее затишье. “Боги” по сей миг были готовы вновь встряхнуть стариной и продемонстрировать напуганным россиянам, как полагается отстаивать моральные и этические заповеди – в зимнюю слякоть, в непогоду, в окружении войск, без подмоги, без шансов, лишь с одной мотивирующей мыслью о нематериальном триумфе.
   - Я как никто понимаю твои требования... - судя по спокойнейшему голосу Бэннери, казалось, он вот-вот предложит ничью с целью предотвращения негуманного положения, - Как никто...
   Джону захотелось плюнуть на внутренние бушующие разногласия, позволить себе немного чуждой наивности, довериться и протянуть Кэйлу руку дружбы.
   “Но я не имею права на ошибку. Если во мне заговорит неопытный требующий внимания ребенок, полубог может воспользоваться этим и с моей смертью Земля, вероятно, потеряет свободу – но, понимая, что любая мелкая оплошность чревата гибелью мечтаний о гармонизации межнациональных отношений, о мире во всем мире, он решил воздержаться, - А свобода – прямой синоним жизни. Без неё жизнь превратится в невыносимое насильственное существование, которое, скорее, подлежит обязательному прекращению, нежели продлению”

   Не дождавшись от Джона примирительных жестов, Бэннери в очередной раз убедился в “каверзности” характера Ночника (второе прозвище Спауна), скрытой за резиновой маской.
   Героймен:
   “Не вышло. Видимо, не всех землян можно обмануть. Впрочем, с денежным мешком такое еще не прокатывало.
   Может быть, мой бывший союзник – совершенный? Может, он обладает какими-то удивительными способностями помимо гигантской силой воли и хищнической хитрости?”

   Снег превратился в сильную метель, усложнив задачу обоим, особенно более приземленному Вэйну. Температура воздуха колебалась в районе минус двадцати-двадцати пяти градусов. Многие платные парковки расширились из-за гололеда еще на прошлой неделе...

   Героймен давно научился управлять своей силой, поэтому при драке с Джоном он делал все, чтобы не убить его случайно, но причинить умеренное количество боли. Но когда “титаны” схлестнулись, моментально дал о себе знать очередной сюрпризец Вэйна: удар Бэннери, призванный превратить кости противника в кашу, оказался малоэффективным. Всему виной подложенный под костюм бронежилет из сверхпрочного внеземного материала, подарок от Джеймса Бартлетта/Сплава, выдерживающий практически любые удары без весомого вреда для носителя.
   - Ты наивно верил, я явлюсь на ринг без должной подготовки? – Спаун дважды “поймал” пришельца, не
меняя при этом крючок, - Зеддерианцы и вправду очень предсказуемы! – использовав перчатку с экстрактом.

   Как и ожидалось, Героймен вновь ослаб. Упертому Вэйну оставалось только максимально вложить массу тела в удар, чтобы сей момент стал предопределяющим.
   - Как бы там ни было, сегодня победа за человеком!
   Но совершенно внезапно Бэннери, сдающему позицию, помогли – один из русских нашел в себе смелость подобрать до неузнаваемости заляпанный “Калаш”, и открыл огонь по Ночнику.

   Вынужденный отвлечься, Вэйн метнул спаунранг в сторону палящего солдата. Русский лишился нескольких пальцев на руке, державшей оружие, и дико завизжал.
   Врагу хватило этих пяти-шести секунд, чтобы произвести прагматичную атаку, сделать резкий захват руки и повредить спецперчатку.
   - Без преданных адептов, друг мой, без сторонников, готовых рисковать ради тебя, невозможно выйти победителем! – и, подняв Джона/Спауна на руки, дерзко отшвырнул на тридцать метров, - Беспомощность – стержневой минус одиночества...

   Ночник плюхнулся туловищем на высокий сугроб. Затем ожидаемо быстро поднялся и начал рыться в мультираздельном пояске.
   “Если надеешься остаться при власти, не оставляя народу права выбора, бедняжка Кэйл, будь готов к достойному отпору”

   Через минуту раздался громкий рев двигателя, и в воздухе почувствовался едкий запах топлива непонятного состава.
   - Что это может быть, господин Бэннери? – произнес раненый солдатик, пугливо озирая небосвод, - Что?
   Героймен неподвижно уставился ввысь, мысленно разогнал почерневшие тучи и разглядел сквозь них хайтешный летающий объект, чаятельно, принадлежащий великому планировщику из разрушенного Мракана.
   Мен спокойно ответил:
   - Еще одна игрушка моего лучшего друга... - морально подготовился к взлету, по привычке закрыл глаза, присел...
   “Которую я непременно сотру в пыль, как и все, что мне уготовят” – и молниеносно оторвался от почвы.

   Очутившись в воздухе, зеддерианец приготовил инфракрасный луч, чтобы сбить неприятельский объект, злонамеренно стремящийся к Земле.
   Летя навстречу опасной неизвестности, Героймен держал руки впереди, прорывал кулаками твердый ветер, видел гораздо дальше края досягаемости... и на него медленно, неспешно находило “прозрение”.
   Неужто он почувствовал свою неправость? По крайней мере, его тезисы радикально сменили направление.
   “А если я делаю не совсем то, что должен? Поступаю не так, как нужно. Что если Джон – настоящий герой, а я и впрямь легкоуправляемая кукла?”

   Инопланетянин предчувствовал свое скорейшее поражение. И дело даже не касалось поединка. Все было заточено на двух основополагающих вещах – моральные принципы и долг. Но совсем уж в полное изумление Бэннери привел замеченный у потрепанной терактом башни Кремля агрегат невиданных размеров с пропорциональным “телосложением” и недурственными дизайнерскими решениями, имеющими близость к современной японской культуре.

   “А если мы все немножко изменились к худшему? Если нас всех потрепала чертова безвозмездная служба. Но Вэйн... поступил правильно, отказавшись подписывать контракт с правительством, избежав обманной регистрации.
   Многие зарегистрировавшиеся супергерои сидят сейчас в каких-то темных уголочках Земли и обвиняют только себя, не смея винить президента, который всего-навсего пытается всеми силами оградить общество от потенциально опасных существ”

   Широко раздвинулись две гигантские двери, похожие на шлюзовые ворота. Из дыры, появившейся на “туловище” объекта, вырвался невероятно мощный (благодаря многовольтному, инновационному прожектору, крепко встроенному в систему управления) непроходимый поток излучения. Это было не чем иным, как пресловутым зеддерианом, собранным в огромном количестве. Губительная доза для неуязвимого пришельца...

   “Расплата за эту роковую ошибку уже не за горами. Но я не откажусь понести наказание за многочисленные несдержанные обещания, даже самое страшное, бессердечное, если, действительно, объективно его заслужил.
   Когда-то я обязался защищать этот мир... и будет неправильно спускать с рук такую огромную ложь”

   Поток настиг Бэннери. Ощутив затрудненное дыхание, пришелец начал жадно хватать ртом холодный воздух. Но... машина не умела сострадать, она бесчувственно и беспрепятственно выполняла поставленную создателем задачу и оглушила изошедшего Бэннери мобильной ракетой. Боеголовка врезалась зеддерианцу в лицо, и тот, лишившись сознания, полетел вниз.

   С проигрышем Героймена человечество усвоит: боги больше не боги, а так... разрекламированные образы, необходимые для преуменьшения насущных проблем и опасностей, ежедневно терзающих, давящих, напоминающих о спорности жизни, о трудностях, которые можно превозмочь, только держась сообща.
   Самый сильный человек во вселенной падает и... разбивается. Было ли это приземление смертельным или оно лишь поубавило его безразмерное самомнение – Спаун не захотел проверять. Жизнь Кэйла волновала его не больше, чем грязь, скопившаяся на подошвах сапог.
   - Я просто устал...
   “Просто устал и нуждаюсь в полноценном отдыхе, который мне никто не сможет предоставить, если сам не позабочусь о комфортном обустройстве, не сниму номерок в какой-нибудь итальянской гостинице и не забью на грязную политику”

   Пришелец долго лежал и не мог встать, сплевывая кровь с разбитой губы на самого себя. Вот что означает круто проиграть, находясь всего в шаге от триумфа, от превалирования над могучим государством.
   Но, так или иначе, Бэннери навеки умер для людей как Героймен, ведь его только что лишили богоподобности. Это - палка о двух концах! С одной стороны несомненный плюс, что теперь никто из супергероев не решится пойти против целой державы и устроить войну, а с другой
- недремлющие враждебно настроенные цивилизации сочтут Землю уязвимым перекрестком и захотят атаковать.

   Все так и произошло. Вместе с поражением Героймена – падшего бога, ставшего предметом многих разногласий, чье чучело давно уже сожгли, голубая планета лишилась надежнейшей опоры. И Себастьян Дарейдас таки, величайший угнетатель, сморд-правитель, ударил по ней в самый неожиданный для героев момент.
   Спаун видел это, Спаун видел смордов... единственный выживший на сожженной планете, которая когда-то называлась Землей!

   
   “Боже, что со мной происходит, неужели я медленно схожу с ума? Мама, папа, скажите мне, чего мне ждать в будущем? Каких жертв? Каких перемен?” – в очередной раз проснувшись из-за кошмара, Джон Вэйн стал заложником почти маниакальной идеи создания оружия против Героймена. Пережитый ужасный сон когтями вцепился в сознание беспокойного миллиардера и пообещал не отпускать, пока он не предпримет все возможные меры по спасению планеты. Позже это, казалось бы, благородное желание вылилось в настоящий маразм…


   Несколько лет назад.
   …Вылезая из под какого-то большого куска железа, по силуэту напоминающего человека, Джон поднялся в полный рост и провёл рукавом по лбу. Там осталась большая, чёрная полоска из масла. Взяв тряпку и положив на её место разводной ключ, который был у Спауна в руках, он протёр руки и кинул тряпку куда-то в сторону. В этот момент к Джону сзади подошёл Фредерик. Он, как всегда, был с подносом в руках, который он поставил на стол.
   - Сэр, вы уже не спали несколько дней...
   - И ты пришёл, что бы уложить меня в кровать?
   - Нет, Я просто принёс вам горячего, чёрного кофе.
   - Спасибо, Фред… - Джон взял чашку кофе и испачкал её машинным маслом, после чего отпил из неё и выпил половину. Простояв так секунд десять, Джон поставил чашку и взял сэндвич, который так же лежал на подносе.
   - Вам бы следовало вымыть руки, прежде чем есть.
   - Не волнуйся, Я уже привык. Хочешь посмотреть на то, над чем я работаю уже несколько недель?
   - Очень интересно – вежливо подметил дворецкий…


   Популярная поп-певица открыла бал богачей в Париже. В столицу Франции она прибыла четвертого декабря со своим кавалером. В списке приглашенных числился Джон Вэйн – не самый хороший, не самый честный, а, вероятно, и вовсе плохой человек, меняющий женщин, как перчатки, если верить многочисленным жалобам известных моделей мира высокой моды.
   Поговаривали, у великого миллиардера-филантропа не все дома – на своих любовниц он глядел с величаво-ласковым спокойствием, в душе тая на них сильное зло. Возможно, причина крылась в неготовности дерзкого плейбоя к длительным и прочным отношениям. Не исключено, что этому способствовали комплексы: Мракан-сити, великий американский мегаполис, канул в лету, и теперь этот некогда густонаселенный пункт выглядел одним гигантским кладбищем. И ничем больше!

   Насколько горька неправая укоризна в устах лицемеров, выдающих себя за друзей, настолько омерзительны аспекты двойной жизни: приходится лгать всем подряд, ничтожно улыбаясь на тупых корпоративах и лапая пьяненьких старух. Большая попа, волосатые сиськи, и очень часто это толстушки, вот так можно охарактеризовать барышень в возрасте. Грубо, но зато по теме и в яблочко.
   - Простите… - однако, этикет бизнесмена все еще держался на Джоне, как влитой, и щепотка наигранной галантности всегда встречалась с особенной признательностью, - Мне нужно знать, который час? – твердость и прямота намерений нередко уступали лжи и подхалимству, что шло в ущерб внятности.

   Джошуа Барджман, великий мальчик с окраины Лос-Анджелеса, страдавший примерно теми же проблемами, что и мистер Вэйн, посетил благотворительный бал, притворившись фотографом. Миллиардер разглядел его в толпе, беспрерывно щелкающего фотоаппаратом.
   - Маскируя провинциальные замашки под неизменные год от года манеры бомонда, мы рискуем стать другими, перевоплотиться. А любые перепады, молодой человек, редко идут нам на пользу – Джон нервно сглотнул в предвкушении серьезного разговора с пришельцем, - Вы же, надеюсь, не хотите, чтобы все присутствующие вдруг узнали, насколько вы неискренни…
   Кэйл Бэннери, обычно терпеливый по отношению, пожалуй, к своему самому близкому другу на Земле, сегодня был немножечко смелее. Оценив степень провокационности заданного богачом вопроса, “фотограф” повертел головой в попытке окончательно вырваться из сомнений, которые преследовали его, и ответил тем же:
   - И при всем при этом мне далеко до уровня настоящего актера. К тому же пресса давно желает знать, как мистер Вэйн проводит ночи!
   Дабы понизить накал страстей в своем уме и не заиграться в очень скрытных супергероев, самый видный участник праздника начал быстренько перебирать варианты и остановился на шаблонном оправдании:
   - В кругу сокурсников, разумеется!

   Лжецу приходилось заставлять себя незаметно двигать ступнями и маячить пальцами. Когда накатывает волна ярости, внутри что-то сжимается. Человек на автомате выкладывает все, что думает, даже если не уверен до конца. Джону хотелось так поступить, облить зеддерианца бранью, но он, привыклый к бесконечному ношению маски, не мог позволить себе такой роскоши.
   Нехотя или намеренно, Кэйл продолжал давить на больное:
   - Я правильно понимаю ситуацию, вы не прекращаете соболезновать самому себе по поводу пережитой трагедии? Мракан все еще является во снах? Или вы таки смогли переключиться? Побороли страхи…
   Чувствуя, что так дальше продолжаться не может, Джон сунул в рот белую таблетку. Действие этого эффективного успокоительного, разработанного медицинскими консультантами, ощущалось уже на второй минуте после приёма.
   - Я скучаю не по родине, а по конкретным людям, живущим теперь лишь в подсознании…
   “Какая же ты все-таки хитрая сволочь, сверхчеловек”

   Увертливый Барджман обошел собеседника целых три раза. Фотоаппарат вертелся в его руках, словно измученный. Вообще вся беседа пыталась походить на сплошной жесткий психотест, организованный специально для Вэйна.
   - А взрывы хохота доносятся до ваших ушей с той же четкостью, или эти взрывы приутихли? – каждое новое вступление начиналось изощренно. Трудно было не заметить подоплеку, основу, спрятанную причину, выглядывающую сущность вопроса…
   Успокоительное не вернуло богачу жизнерадие, так как оно изначально в нем отсутствовало, зато помогло смягчить первичные вихри. Это значило, что Спауну и Героймену враждовать рановато. Может, в будущем эти монолиты и схлестнуться в неравном бою, но это произойдет не здесь и не сейчас, не при людях, у которых есть все шансы пострадать во время очередной “геройской” потасовки.
   - Знаете, вы очень тонко подметили проблему. Я даже признаюсь, что несколько замешкался, кхм… – гримаса исказила каменное лицо мистера Вэйна и смела прежде ярко выраженную больную неуверенность, - Ну, да, у Мракана имелись закорючки с преступностью. По большей части это касается лохматых психов в поношенной одевке! Правда, я бы не стал делать акцент на размерах, я бы сделал акцент на результате!
   Всерьез заинтересовавшись профессиональным мнением Джона, Кэйл Бэннери поправил очки средним пальцем и замер на месте, словно в ожидании:
   - В чем бы это выражалось? Прошу, поясните…
   Уважаемый оппонент быстро выпрямился и уставился вдаль, выискивая кого-то в толпе приглашенных. Ответ на последний вопрос дотошливого инопланетянина прозвучал громко, честно и быстро. И сразу же представились былые времена!
   - Чтобы не допустить повторной катастрофы, необходимо научиться доверять своим инстинктам! Дойдет это до простого хулиганства или разгорится конфликт нравов – неважно. Главное, враг получит своё!
   “Фотографу”, пораженному воистину боевым настроем теперь уже экс-приятеля, пришлось сбавить обороты и немного поскромничать для отыгровки:
   - Я понял вашу позицию, милорд… - затем Кэйл отошел в сторонку, чтобы пропустить женщин, искавших мужскую компанию.
   Заприметив на балу Джона Вэйна, одинокого коня в бесконечном поле, красотки накинулись на него толпой и стали неприлично клеиться…

   “Лучше, пожалуй, пойду. Мне мерзко здесь находиться” – получив недобрую усмешку от миллиардера, увлеченного безмозглым флиртом, Джошуа Барджман слегка прикрылся веками и вскоре исчез. Данная беседа оставила тяжело смываемый след в душе зеддерианца, возникло стойкое ощущение грязи, повлекшее за собой все прочие виды дискомфорта. Несомненно, мистер Вэйн, пристрастившийся
изъясняться полунамеками, предпримет что-то радикальное в ближайшие сроки. Что-то “антигеройменское”.


   …Решив поболтаться ещё часик-другой с целью угодить в объективы всевозможных камер и тем самым закрепить за собой звание продолжателя традиций беспринципного гуляния, Джон подшутил вслух над своей второй личностью. Так ему удалось повеселить девушек, что к нему подкатили, ну, и самому чуток повеселиться:
   - Представьте ситуацию, что я какой-то гребаный супергерой. Днем я экстравагантный самец, проповедующий преимущественно бабский коллектив, а ночью – грозный мститель в маске, известный под глупым псевдонимом! Было бы классно, согласитесь! - такая своеобразная ходьба по лезвию бритвы привносила элементы развлечения в противовес монотонности и однообразию.
   “Я бы с радостью раскрыл колоду карт и снял бы груз с души, но тогда меня тут же закуют в чертовы браслеты и отволокут в чертов участок. Хотя о чем я… разве Спаун позволит так с собой поступить?”

   Хотя было еще не поздно, бал заканчивался. Прислуги сновали туда-сюда, медленно приводя зал в порядок, музыканты собирали инструменты.
   К таким людям, как Джон Вэйн, как правило, не подходили с просьбой “пора закругляться”. Им вообще разрешалось находиться когда/где угодно. Статус выполнял свою главную функцию. Это было беззаботное житье - больше ничего и не требовалось.


В его глазах - сплав печали и боли,
В его венах течет кровь героя,
Его сердце – генерация драмы,
У него нету ни папы… ни мамы.

Его свобода за решёткой из стали,
С его ран сыплются граммы морали,
Образ демона - меланхолия и сплин.
И он навеки-навеки один!


   Джон прошел пятнадцать темных метров, не требовавших помощи зрения, и остановился в, пожалуй, самой беспросветной части тоннеля. Костюм пострадавшего напарника, бережно помещенный в стеклянную витрину, висел уже несколько лет, служа вечным и единственным крепким напоминанием о трагедии. Всякая мысль о возобновлении геройского дуэта сопровождалась мраком отчаяния и безысходности, даря крошку надежды, которой невозможно насытиться в полной мере. Свет надежды часто меркнул, но отказывался угасать окончательно…

 


   Spawn, you won't be against if I play with your friend? We have no place to hurry, ahead the whole night...
   (Спаун, ты не будешь против, если я малец поиграюсь с твоим другом? Нам точно нечего спешить, впереди целая ночка)

   Ночь, ночь, ночь…

   Вопрос психологу:
   Я заметил неприятную тенденцию, добрые люди часто становятся жестокими. Почему?

   Потому что недобрые часто испытывают их терпение. Они считают, что раз добрые все им прощают, то так будет всегда. Но нет! Некоторые долго терпят, но если уж их достали - держись.
   Вероятно, они потом сами страдают от того, что сорвались - в отличие от жестоких. И первыми идут на примирение, хотя это и неправильно. И далее - опять по кругу. Так всю жизнь и маются.
   А по-настоящему жестокими добрым людям не стать. Для этого нужно сойти с ума. Можно под влиянием обстоятельств или в целях самообороны нарастить визуальный “панцирь” жестокости, но в один прекрасный момент через него таки пробьется ромашка добра.

   Да потому что очень многие пользуются их добротой и зачастую, злоупотребляя, садятся на шею. Добрые люди терпят, переживая и нося обиду глубоко в себе. А потом в один прекрасный момент, все, что в них накопилось, делает их жестокими. Не всех конечно, но зачастую именно так это и происходит. Психика ведь не железная.

   Пещера Спауна.
   - Ночь меня сотворила, словно твердой рукой палача. Свет надежды и веры погас, и не осталось ничего, кроме одного необузданного желания – вершить правосудие. Своё правосудие… - костюм гибкий, огнеупорный, толстая резина хорошо защищает, а еще лучше приманивает к себе, заставляя хозяина часами засматриваться. Это трудно назвать мечтой, скорее, из области привязанности, когда вполне состоятельный взрослый человек - спокойный, но в тоже время недосягаемый, отдающий отчет каждому своему действию, превращается в хищника и выходит на охоту.


   На следующий день.
   Сыщики взялись за расследование жестокого изнасилования шестнадцатилетней китаянки, чья семья, недавно перебравшаяся в пасмурный Нью-Йорк, вошла в ужас из-за случившегося. Поскольку жертву трясло от нервного напряжения, и она через силу двигала ртом, полицейские удовлетворенно кивали, стараясь не давить на пострадавшую.
   Девочка дала показания лишь в присутствии любящих родителей, не отходивших от неё вот уже на протяжении нескольких часов. Оказавшись умницей, китаянка запомнила место, где её держали и мучили.


   Нью-Йорк могуч и необъятен даже для местных, количество которых превышает восемь миллионов или двадцать, учитывая пригороды. Если в других городах мира у закадычных друзей имеются излюбленные места для вечера пятницы и субботы, то в Йорке они меняются с такой же скоростью, с какой открываются новые клубы, рестораны, галереи искусств и культурные центры. Слоган “поглядеть город за пять дней” уже не подходит динамичному и лихому мегаполису, способному ежедневно удивлять даже коренных.

   Начать посещение оригинальных мест лучше всего с заброшенных театров. Loew’s 46th Street Theatre – уникальный театр, признанный самым первым атмосферным театром города еще в тысяча девятьсот двадцать седьмом году. Посетившие его утверждают, что своим стилем он сильно напоминает театры Древнего Рима и что по прошествии определенного времени возникает иллюзия ночного неба в итальянском саду, секрет которой в проекции облаков через весь потолок.
   К сведению, в тысяча девятьсот семьдесят третьем многострадальное здание пережило радикальные изменения, особенно, когда его превратили в мебельный магазин с торговыми площадями. Некоторые из местных жителей, в основном, выползшие из шестидесятых, вспоминают, как ходили на театральные представления каждую неделю и платили всего пятьдесят центов за билет.

   Сейчас Loew’s 46th Street Theatre, как и прочие места, служат убежищами для разнообразной вредной “живности”: рядовые насильники, воры-рецидивисты… список можно продолжать до бесконечности! Все то, что ранее являлось отличительным признаком верхушки здравого общества, ныне смотрится с отвратом, и возникает острое желание поскорее оттуда сбежать, как сбежала шестнадцатилетняя девочка, которая еще несколько лет не сможет, да и не захочет гулять поздно вечером.


   “Сегодня полиция - сборище лентяев, тунеядцев, зажравшихся особ, истеричек – подслушав разговор копов с жертвой, Спаун напал на след разыскиваемого педофила, - И завтра ничего не изменится. Долг будет регулярно подкидывать мне работёнку разной степени пошлости, а я буду её идеально выполнять, коль больше некому. Любая фирма, прежде чем начинать производство, должна четко представлять, на какую прибыль способна рассчитывать. Если у меня получается все намного быстрее и лучше, чем у полиции, если за мной не числится морально нравственной задолженности, зачем тогда нужен этот закон? Чтобы собирать бабки с мелких нарушителей и за глазами проводить махинации?”

   Спаун тайком пробрался в заброшку, воспользовавшись давним подземным ходом, и активировал фонарь на своем поясе, чтобы осветить себе путь. Пол был усыпан осколками стекла, ледяной ветер зловеще свистел в разбитых окнах и любой человек с неокрепшей психикой мог посчитать данный свист за шепот потусторонних обитателей мрака.
   “Вот бы изъять из уравнения какую-нибудь мразь, вот бы дать волю своим чувствам”
   И тут Спаун услышал звук отодвигаемого засова, снимаемых железных перекладин, разматываемых цепей, скрип старого ржавого железа, похожий на скрип тюремной двери, открывающейся перед измученным узником.
   Их было несколько, пятеро, а то и шестеро. Различный темперамент, расхожие параметры, такие, как рост и вес, разность национальности, разность исповедания, кто-то верит в дьявола, кто-то - атеист. Но все они хотели одного – “порвать” демона в клочья, побить рекорд насилия с применением дубинок, кастетов, кортиков, штыков, с помощью оружия стрит-уровня. Как ни странно, линчеватель испытывал идентичные эмоции, в нем росла неутолимая жадность и нетерпение. Хозяйственное господство собственника над вещью, чем были для него их жалкие жизни!

   Если вы вдруг увидите отмороженного ублюдка с рожей, перекошенной по жизни от ненависти – значит, вы находитесь в театре.
   Если вы хрупкая, миниатюрная по росту и комплекцию девушка – значит, вам не суждено из него выйти.

   Неформалы из местного “районного братства” окружили темного товарища. Впрочем, драка началась еще до того, как Спаун, занятый осмотром помещения, попросил их приготовиться к походу в чистилище. Железная цепь в руках панкообразного качка метнулась резво. Мститель, больше по рефлексу, отпарировал удар цепью от своей шеи и сломал борзому ногу ниже колена в двух местах. Раздался короткий, тут же оборвавшийся вскрик, треск костей, для отморозка – страшная боль, а для Спауна - оргазм в тысячу вольт и миллион ампер. Панкообразный, конечно, быстро поплатился за ошибку, но все его друзья поплатились значительно быстрее: негр поднял дубинку, конец которой, весь истыканный гвоздями, пролетел возле резинового лика Ночника, и сразу же с ней попрощался. Дубинка с гвоздями не пощадила предыдущего хозяина. Ржавые гвозди впились в лицо, дополнительное оружие вывернулось из окровавленных скользких ладоней бандита. Борцу с дворовой нечистью осталось лишь вогнать её поглубже, и бандит – труп, что, в общем-то, и было проделано спустя две секунды. “Всё дурно пахнущее подлежит безжалостному сминусованию”.

   Убивший уже двоих несносных шибзиков, Спаун работал не хуже, чем паленый алкоголь. Третий, подобно психопату, напал с палкой. Рыцарь ночи её отобрал и нанес черепно-мозговую травму, вскоре произошел повторный взмах и череп братка раскололся окончательно. Четвертого самодействующий устранитель нечистот двинул локтем в лицо и сбил с ног, а затем довершил дело давно изученным способом сворачивания шеи.
   В живых остался лишь один, так и не сдвинувшийся с места. Спаун произнес с императивной интонацией:
   - Отведи меня к любителю девочек и, может быть, будешь ближайшие лет двадцать дрожать от страха, но при этом дышать!
   Не посмев ослушаться приказа темного владыки, отморозок показал пальцем на квадратную дыру в полу, залился потом и задрожал. А Ночник… передумал щадить.
   “Пусть лучше примкнет к своим собратьям. Фиалки, взращенные на гноище, сражаются до последнего лепестка”

   - Нет-нет, не надо меня убивать! Погодите, нет!

   И потекла расширяющаяся лужица крови…


   Меж тем насильник спокойно куковал в подвале. Он любил засиживаться там. Допоздна. Чертил что-то такое, что было трудно разобрать. Уродливые образы, взятые из головы, требовали расшифровки и хорошего спеца-психиатра. Для чего все это ему было нужно, нанимать братву, похищать школьниц и калякать каракули преступник совершенно не знал – разум, руки и ноги работали сами по себе, будто не соглашаясь с его волей.
   Глядя на это жалкое асоциальное создание, на этот отброс современного общества, к которому неприятно подходить, не то, что марать об него руки, Спаун призадумался – а стоил ли? Не лучше ли побаловать полицию? Не лучше прибегнуть к состраданию и дать подонку шанс?
   “Действительно, как бы поступил предыдущий Джон Вэйн?”

   К слову о нем…


   Главное в ресторане - качество и вкус еды, а в баре - напитков. И все-таки мы выбираем заведения по иным критериям. Например, богачи признают важность музыки. Может быть, и не все. Но мистер Вэйн точно притязателен к фону и предпочитает грустные мелодии, соответствующие кроющейся в нём пасмурности. Далеко не все отваживаются произнести вслух, что думают, когда видят его в абсолютном одиночестве. Многие проходят, не замечая ничего перед собой. Ничего и никого. Правда, это нельзя отнести к пожилому джентльмену Джеффери Баннеру, родному брату дворецкого семьи Вэйнов Фредерика Баннера.
   Джеффери был одним из тех немногих, кто владел всеми тайнами необыкновенной природы Джона Вэйна, мог общаться с ним свободней большинства и свободно за него переживал.
   - Правительство вправе пресечь деятельность всех супергероев, кроме Героймена, потому что Героймен – символ страны. Спаун должен добровольно податься в отставку, иначе его попросту уберут, и тогда мир потеряет сразу двух бойцов, а я меньше всего хочу, чтобы вас посадили.
   Джон же, особенно склонный к чрезмерному пессимизму, говорил с уверенностью в неотвратимости печального исхода. Иногда британца отпугивало то уныние, с которым богач описывал сны. Глаза удрученного становились стеклянными и бесцветными, не узнающими и незнающими.
   - Чему быть – того не миновать. В конце концов, мы не вправе диктовать правительству, как поступать. Пусть страна учится на собственных ошибках…
   Ей богу, Джон казался старику толи безумцем, толи эгоистом, толи и тем, и другим. Господин Баннер крайне редко говорил громче, чем полушепотом, и для того чтобы он начал говорить громко, нужно было его конкретно взбесить, привести в раздражение.
   - А если страна допустит роковую ошибку и станет поздно чему-то учиться? Тогда что? Оставишь всех умирать, забившись в угол, как крыса?
   Джон тоже умел бурно реагировать, и, хотя это случалось весьма-весьма нечасто, бывало, богач хлопал по столу ладонью и выходил из равновесия.
   - А что я должен, по-вашему, сделать? Совсем забить на свою жизнь и… сгнить, тщетно оберегая людей от их же тупых инициатив? Что, я не имею права умыть руки?
   Баннер был жесток и непреклонен:
   - Да, не имеешь! – даже перешел на “ты”, - Мы либо нарушаем табу, либо выполняем миссию. Ты сам выбрал путь изгоя. Довольно ныть уже, тебе негоже! Это самосожжение испепелит, но, увы, не спасет и ничего не изменит. Тоска продолжит скалиться в одну точку!
   И вдруг случилось то, чего англичанин никак не ожидал: мистер Вэйн, всегда казавшийся ему ужасно сдержанным и черствым, как кусок камня или металла, жалко разнюнился. Прямо заплакал! И… две студентки, сидевшие за соседним столиком, искоса поглядывали на это представление. Наверняка завтра будут хвастаться, что видели, как ноет плейбой, и буквально прониклись этой очаровательной пригламурненной драмой.
   - Все хорошо, вот только я не выбирал! – замотав головой, сказал Джон, - Жизнь сама делает выбор, пора бы догадаться!
   Не чувствуя за собой никакой существенной вины, но и не продолжая гнуть линию, удивительный британец сказал тихим голосом:
   - Сядь…
   Богачу пришлось послушаться, засунуть свои эмоции подальше. Следующие полчаса прошли в молчании. И только потом разговор, некогда прервавшийся на напряженной ноте, вновь возобновился. Джеффери старался быть в разумных пределах снисходительным и даже дал собеседнику выговориться.

   - Все мои последние сны имеют одинаковый тревожный характер… - мистер Вэйн начал с привычной для себя темы ночного кошмара. Он боялся свихнуться, потому и не думал, не анализировал. Боялся свихнуться от боли. Потом прекратит её замечать. Вернее, свыкся.
   - Так ты по этой причине организовал производство зеддериана и даже открыл целую лабораторию? – Джеффери, похоже, совсем позабыл, что когда-то обращался к хозяину на “вы”. Бывший военнослужащий, экс-агент английской разведки, работавший на Советский Союз, так и искрил переменчивостью. Тяга к правде в нём граничила с жесткостью, - Спонтанность действий присуща нервнобольным шизофреникам, но никак не нормальным людям. К специалисту не думал обратиться?
   Чтобы хоть немного разогнать хаос, царивший в голове, пришлось хорошенько ею тряхнуть. Сначала один раз, потом второй, и третий. Безостановочное течение тревольнительных мыслей-потрясений, превращавшееся в клинический ментизм, потихоньку убивало прежде собранного Джона.
   - Довольно считать меня психом. Всё серьезно. Страна находится в огромной опасности, Земля находится в опасности. Предварительный удар – единственный выход остановить надвигающуюся катастрофу, и больше способов выжить у нас нет! – сейчас Вэйн выражался достаточно ясно. Ему даже не приходилось озвучивать главную нить, чтобы догадливый Джеффери уловил основную идею. Однако британец не мог согласиться с этой бредовой, по его мнению, фобией, рожденной панической боязнью конфликта.
   - И от кого же следует ждать предательства, умник? Уж не от Бэннери ли, который только и занимается тем, что сдерживает натиск вражеских держав и не дает планете распасться на атомы? Кажется, у тебя и вправду не все ладно с башней, раз ты предпочитаешь подозревать Героймена в ненадежности вместо того, чтобы порыться в себе и найти в себе проблему! – мистер Баннер не прекращал предпринимать попытки переубедить заносчивого и нестабильного мстителя, за счет чего казался все более мужественным, достойным титула вечного советчика, - Легко винить других, когда запятнан сам.
   Посттравматическое стрессовое расстройство, жертвой которого казался Джон Вэйн, вполне могло породить такие сны. Баннер не исключал и употребление наркотических веществ, хотя и не был уверен, что Спаун вдруг подсел на наркотики.
   - Джеффери, бог с вами, вспомните службу, недооценка противника - залог поражения! Героймен находится под контролем собственных обязательств, и нет никакой гарантии, что в скором будущем его обязательства будут направлены на уничтожение! Да и потом, много ли хороших парней остались верны своим принципам?
   У британца, похоже, иссякло терпение:
   - Так, все, я не собираюсь обсуждать этот бред! – раз он неожиданно топнул ногой, также неожиданно поднялся из-за стола и надел шляпу, - Пусть лучше Мишель сосредоточится на искоренении деструктивных мыслеформ. А то начинает казаться, что на сеансах психотерапии вы просто флиртуете!
   - Да ну, бросьте, какой еще флирт… - Джон надел смущенную улыбку, отпив глоток шампанского. Британец слегка отстранился, приводя в порядок дыхание, и напоследок предупредил беспокойного:
   - Если в ближайшем времени тебя начнет доводить жесткая бессонница, помни, лучше совсем не спать, чем так, как спишь ты. Всего доброго…
   Лишившись дотошного беседчика, богач остался наедине со своими комплексами, и нельзя сказать, что сильно пригорюнился. Долго всматриваться в дно опустевшего бокала, сидеть с приоткрытым ртом и не замечать кипящей вокруг жизни – изумительный способ уснуть. Джон предварительно вынул портмоне, чтобы расплатиться, швырнул на край стола и задремал, положив голову на руки. Официант крадучись подошел к нему, забирая поднос с пустыми тарелками.


   Боги на Земле – интеримарное невечное явление, усугубившие все текущие процессы, установившее неисправные и ненужные стандарты.
   Своей самоуверенностью Героймен добился того, что теперь разочарованные люди сжигали его чучело во всех крупных городах планеты (Париже, Лондоне, Риме, Люксембурге), чтобы лишний раз напомнить ему о позабытых долгах.

 



   - Ты не бог! Ты не бог! Ты не бог! – кричала Героймену прогневленная толпа, сплошь состоящая из отбросов социума, из низкослойного маргинализированного сброда (наркоманы, недоедки, безумные городские мотогонщики и длиннобородые байкеры с уродливыми причесонами). При такой накаленной обстановке “оживленное” окружение постепенно приобретало гротескные черты, лишний раз напоминая согрешившему “богу” о беспощадности и принципиальной непрощаемости за рухнувшее всеупование.

   Надежда лопнула, не оправдалась, не осуществилась, разбилась, распалась...

   Бэннери держался до последнего. Но даже терпение святых имеет предел, как и любое другое явление:
   - Если вы считаете меня виновным в вашей безработице, в вашем неподобающем, порочном образе сосуществования, да и вообще во всех хворях Земли, то справляйтесь без моей защиты!
   Приняв, возможно, не самое мужественное решение покинуть Землю, Героймен подтвердил догадки миллионов о неидеальности суперлюдей. И сладкий миф о безупречной опоре сломался в одночасье, покрылся ветхостью, как колонна римского храма в Барселоне.

   Те немногие непатриотичные русские, сохранившие верность Героймену, возвели монумент в честь пришельца – на месте павшего Кремля соорудили статую гигантских размеров, символизирующую псевдобиблейский образ благородного изгнанника (американца), атакованного желтобрюхими черными змеями (русскими).
   Сие решение, явно недостаточно обговоренное, либо, скорее, профессиональный провокационный акт, направленный на разжигание межнациональной розни, на возбуждение внутригражданского конфликта, усилило панику и страх в сердцах россиян. Новый виток насилия был не за горами: после вандальского сноса статуи, случившегося в начале две тысячи тридцать седьмого, пережитый хаос повторился. Россия вновь погрузилась в непроглядную тьму неуважения и бескомпромисса, а вместе с ней эта незавидная участь постигла и все остальные крупные державы, всю патриотическую Землю...

   Этот планетарный резонанс оказал существенное негативное влияние на работу промышленности всех континентов. Исключением была разве что малообъятная Австралия, чьи жители умело сторонились участия в дебатах из-за несложившегося окончательного мнения. Нежелание австралийцев вступать в общий “муравейник” измерялось длиной строк, начерченных образцом накаленного в пламени размирья!
   Весь последний год искрил переворотами в неровных представлениях человечества о науке, о природе, о том, “что такое быть героем”, в общем, обо всем...

   Супергерои, те, которые остались верны консервативным традициям, по-прежнему оберегали Землю, но уже с гораздо меньшим азартом, поскольку “маскам” не доверяли так сильно, как раньше. А для достаточного вдохновения и высокого боевого духа им требовалась вера! Моральная поддержка!
   Не глядя на похвальную безвозмездность, супергерои хотели знать, что нужны...

   Слова мудрого Айдока Бэннери, родного отца Кэйла, ныне вспоминались Геройменом с жутким скептицизмом:
   “К тому, что хорошие поступки у нас в крови. Ты ведь последний представитель рода Бэннери, поэтому на твои плечи возложена честь стать спасительным элементом, что в будущем убережет Землю от участи нашего мира...

   Ты поведешь людей за собой, дав им надежду – покажешь добро, к которому нужно стремиться” – дело в том, что теперь напыщенная высокопарщина Бэннери-старшего казалась, скорее, ложным утешением, нежели отцовско-наставленческими рекомендациями, которые необходимо принимать всерьез.

   - Я думал, этот мир будет лучше, чем наш... - Героймен временно поселился на Марсе, подобная вынужденная изоляция должна была обеспечить ему моральный покой. Впрочем, эта полноценная рекреация не спасла его от ностальгических рассуждений о матушке Земле, ранящих в самое сердце, - Но безвозвратное расползшееся марево пасторального рая меня все еще влечет, несмотря на частичное разочарование.

   Раньше Бэннери жил старыми догмами: свобода и все ради неё, благородство и вера. Попытавшись измениться, он испортился. И, осознав это, теперь изо всех сил старается стать прежним. Каким был всегда, до разрешения разногласий по поводу президентских выборов, до ссоры с Вэйном, до конфликта...


   - Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-т! – внезапно очнувшись и закричав от обуреваемого ужаса, Джон поставил на уши весь ресторан. Виски сдавило, сердце бешено забарабанило прямо по ребрам. Богач попытался встать, но руки, ноги, тело отказывались ему подчиняться. Надвигалась гроза. Налитые свинцом тучи, клубясь, нависли над жертвой злых снов. Безмолвные напоминания о горькой участи Мракан-сити исходили от всего: от людей, от предметов, от туч, от свинца…
   - Мистер Вэйн, с вами все хорошо? – заметив за посетителем приступ беспричинного страха, официант подбежал и стал заботливо спрашивать.


   Тем временем полисмены подъехали к заброшенному театру, где согласно показаниям изнасилованной девочки скрывался маньяк. Вломившись в заброшенное здание, жрецы фемиды окоченели после увиденного. Прыжок в беспробудную мрачность всегда сопровождался опасливым предвкушением сюрприза, но то, с чем они столкнулись, не поддавалось никакому описанию: изувеченные и изрезанные мужские тела, высоко подвешенные за ноги, с которых преспокойно покапывала кровь, воссоздавали картину грубого средневековья. По стенам забегали суетливые фонарные зайчики, лишь иногда попадая на подвешенных.
   Внимательно осмотревшись и обойдя тела несколько раз, копы обнаружили предмет, впоследствии прояснивший загадочную природу жутковатой находки: легкий и прочный бумеранг в форме чертика, оставленный, по всей видимости, своим психованным “автором”, не мог не натолкнуть на мысль, что недавно здесь поработал настоящий мастак в области пыток и внезапных нападений.

   Один из них, тот, чьи негативные чувства вмиг переполнили чашу, посмел развернуто высказаться.
   - Я всегда говорил, но меня не слушали! Спаун это символ тирании, лженравственности! Его давно нужно было посадить!
   Остальные же предпочли молчание диалогу с заведенным. Поиски новых улик обещали оказаться крайне интересными, и такими вещами нельзя заниматься на горячую голову.
   Несмотря ни на что, подвешенные были лишь нанятыми, то есть, соучастниками. Сам же насильник вышел к копам навстречу с высоко поднятыми руками и жалобно взмолился. В голосе отчетливо слышался испуг.
   - Пожалуйста, защитите меня от него! Умоляю! Пожалуйста, сжальтесь надо мной! - рыданием и воплем призывая “жрецов” не относиться к нему строго, объятый трепетом пообещал рассказать все, что здесь произошло. В том числе это касалось и похищения малолетней, и последовавшего надругательства над её юным телом.

   Не замешкавшись, капитан полиции распорядился:
   - Отвезите в участок, допросите. Пусть вывернет душу наизнанку, но поделиться всем, что известно…
   И с минимальным эффектом подытожил в уме:
   “Религиозные аскеты-фанатики, проповедовавшие публичное самобичевание как искупление грехов, теперь не кажутся такими полоумными. Нам всем стоит молиться почаще. Молиться, что мы выживем в эту непростую для нас пору. Неразумие низведено до уровня ничтожного людского безумия”


   Начался дождь. С могил скатывались тысячи капель. Сожалений немало набралось. Любой грех можно победить при помощи Божией, если наше покаяние настоящее, а не превратилось с течением лет в обыденную формальность. Джон не верил, что все можно загладить, правильнее сказать, он и не пытался. Он начал принимать грехи как данность, не желая утруждать себя в их избегании. Насколько верна данная практика – покажет время.
   Могила превратилась в клумбу еще на прошлой неделе. Очевидно, скорбящий не забывал, что живые цветы - символ нашей памяти и показатель нашего отношения к покойникам, вероятно, переусердствовал, но делал это искренне, с чистой душой. Отдавая дань уважения усопшим, Джон сравнивал внутреннее безмолвие с темнотой, и сам в неё, бывало, проваливался.


   Выйдя из престижного особняка, принадлежавшего именитому роду Вэйнов, Мишель Бреун помолилась за его хозяина. Джон не планировал снова ложиться, купания в поту ему хватило на всю рабочую неделю.
   “Я должен смотреть в глаза своему страху, а не убегать, как трусишка”

   Гроза, светящаяся иногда очень слабо, а иногда очень ярко, обиженно мычала. За окном стучал дождь во всех вариантах исполнения, от промозглого сплошного ливня до малой моросьбы. Но ничто из шумевшего этой ночью не приводило в грусть сильнее, чем обманные отклики: звучные предсмертные мольбы, стоны, крики о помощи, да напрасные взывания к энгелам-хранителям. Несмотря на неописуемую разнотонность, присущую актерам высшего эшелона, их издавал один и тот же мужской голос.
   Нервно прохаживаясь возле искрящегося мраморного камина, освещающего просторную гостиную, богатей уставился на газетные вырезки, “украшавшие” большую часть соседней стены. Они пестрели довольно-таки пугающими заголовками и имели непрерывную тесную связь с реальными катастрофическими событиями, оставившими горький отпечаток на сердце мистера Вэйна, на его душе.

  «8,406 million were lost. The record Zur Ella was broken»
   (Погибло 8 миллионов 406 тысяч человек. Был побит рекорд Зур Элла)

   « Accident of century. The multimillion megalopolis shuddered from a series of explosions. Who is guilty?»
   (Катастрофа столетия. Многомиллионный мегаполис содрогнулся от серии взрывов. Кто виноват?)

   «Whether the greatest city will be restored - will show centuries. But most of citizens of the USA are sure, Mrakan-city will already return nothing»
   (Будет ли восстановлен величайший город - покажут десятилетия. Но большинство граждан США уверены, Мракан-сити уже ничто не вернет)

   «Etudes about human nature. Mad Jack's phenomenon - the next reminder to mankind to what it fell, or something what we didn't face before?»
   (Этюды о природе человека. Феномен Безумного Джека - очередное напоминание человечеству, до чего оно опустилось, или что-то, с чем мы прежде не сталкивались?)

   «Ten feats of the cheerful maniac»
   (Десять подвигов веселого маньяка)


   Перечитав тематические заголовки и самые первые строки статей, Вэйн подавленно молвил:
   - Простите за то, что я вас всех подвел… - и спокойно вышел в предбанник.


   Откинув буквальное значение, тьма воспринимается как нечто грустное, лишающее веры. Возможно, тьма и есть синдром глубокого атеизма, неверия, если её так трактовать. Некоторое время Джон стоял неподвижно, глядя в темнеющий сад, и вздрогнул, неловко задев мокрым ботинком надгробную плиту из чистого мрамора. Затем опустился на колени, чтобы украсить "клумбу" очередными розами.
   “Простите за то, что я вас всех подвел”


   Проезжая на черном мотоцикле по Восточному Истсайду, относительно новому проекту туннелей Нью-Йорка, Спаун столкнулся с неприятностью. С неприятностью, одетой в костюм желто-зеленого цвета из спецткани и, видимо, долго следившей за его перемещениями. Темный мститель, не имевший привычки кокетничать с надоедными пришельцами, спрыгнул с байка и грозно уставился в сторону Героймена немигающими глазами.
   Инопланетянин подлетел к Ночнику, чтобы тому было удобнее с ним говорить.
   - Прекращай быть моим хвостиком, я серьезно. Ты дико раздражаешь!
   Кэйл сохранил лютое спокойствие и чётко проинструктировал своего приятеля:
   - Поза праведника не прокатит в деле по поимке Ночника после последней серии убийств, Джон. Я буду вынужден принять довольно неприятные меры, если ты не остановишься. Твоя деятельность, как бы выразиться мягче, не вписывается в рамки.
   Спаун же, далекий от “необходимых компромиссов” и зачастую упертый, принципиально не желал прогибаться. Как это бывает, каждый из участников конфликта сам себя держит в ловушке системы и видит её только со своей точки зрения, считая себя правым, а другого – виновником множества лих.
   - Нормы, общественные рамки для слабаков слабаками и писаны! Связывая себя по рукам и ногам самой постановкой, далеко не уедешь! - незаметно переходя грань, отделяющую героя от преступника, Спаун все меньше напоминал прежнего борца за справедливость и превращался в какого-то фанатика-маньяка, - Я не исполнил своих обязанностей в достаточной мере, отчего понес невосполнимые потери!
   “Навеки”
   Намереваясь достучаться до приятеля, объяснить, что неустанную боль не унять самоуправством, что никакое насилие не вернет ушедшего и не поднимет Мракан-сити с руин, Бэннери на время забыл о законе и поделился мудрым советом:
   - Нормализуй суточные ритмы, научись ложиться вовремя и хотя бы месяц не вылезай из пещеры. Увидишь, насколько полегчает…
   Правда, мститель этого все равно не оценил и остался непреклонен до сумасбродства:
   - Мне не будет указывать какая-то правительственная пешка! Пусть я останусь социопатом в глазах миллионов слепцов, зато сохраню свои убеждения и буду любить всё, что мне дорого, откуда-нибудь издалека, чем продамся властям!
   Чувствуя, что собеседник не настроен на конструктивную беседу, что ему бесполезно что-либо объяснять, Бэннери, дабы уклониться от назревающей ссоры, пожелал Ночнику всего хорошего и исчез во тьме тоннеля.

   Спаун остался стоять возле байка, погружённый в глубочайшие раздумья, не видящий и не слышащий ничего вокруг, ни гула проезжающих машин, ни вечно шумящих радиостанций. Прогрессирующее ощущение собственной беспомощности угнетало и беспощадно истощало сложившегося нонконформиста. С чего-то мститель решил вспомнить предыдущий Хэллоуин и… понеслооось!
   “Пусть я останусь…”


   Хэллоуин две тысячи двадцать девятого.
   Шумные карнавальные шествия и дети с лицами, уродливо измалеванными гримом, напоминали сатанинское бесчинство: настоящий ряженый ведьминский шабаш, бесноватые песнопения, бесовские танцы, чудовищное веселье, адские призы и подарки, а в середине всего этого спорного великолепия, будто застрявший, стоял Героймен.
   Богоподобный пришелец ждал какого-то знака свыше, ну, или озарения. Хотя какие уж тут знаки и озарения. Сплошное сборище бледных бродяг и отпетых пьянчуг, вызывающих скверную помесь отвращения и жалости.

   Цветы и конфеты сыпались на него без конца, медленно опускались блестки конфетти. Озираясь кругом, видя всюду восхищенные лица, слыша приторную всеядную хвальбу, зеддерианец не прекращал ловить себя на мысли, что нужен этому миру. Но нужен ли этот мир ему? Какую ценность он для него представляет и представляет ли?
   В парке, где, собственно, происходило веселье, располагался красивый фонтан. Дети наяривали круги вокруг него, в такт плеская ручки и жалуясь подвыпившим предкам на ненадлежащее поведение старшеклассников. Рядом с фонтаном стояли интересные статуи, изображавшие греческих божеств, с которыми было модно ассоциировать Бэннери.

   “Говоря обо мне, как о противоядерном зонтике, американцы пытаются меня подчинить. Получится ли это у них? Вряд ли. Ведь я такой же, как все, правда, жаль, что об этом забывают.
   Суть такова, что если хотя бы раз вы покажете человеку, что вами можно манипулировать, он будет продолжать это делать до конца жизни. Проблема в том, что я тоже человек со своими комплексами, и далеко не идеальный, каким меня, вероятно, хотят видеть.

   Я вовсе не амальгама Бога-отца и Христа. Я – это я”

   Побаловав детишек аттракционом под названием “сугроб в весеннее время”, созданным при помощи ледяного дыхания, Героймен вежливо попрощался со всеми праздновавшими и кое-как смог выбраться из объятий возбужденной толпы.
   Разгоряченные почитатели не прекратили выкрикивать звучное прозвище кумира даже тогда, когда тот растворился в черном небе. В их ушах пелись песни, сверкали молнии, грохотали фейерверки и этот беспорядок обещал продлиться до наступления позднего утра. Джеки-фонари, противно улыбающиеся тыквы, не отводили от пляшущих взгляд, словно магическим образом ожили и обзавелись чувствительной душой, как и прочие атрибуты Хэллоуина.


   На следующий день.
   Героймен посещает важное заседание, посвященное обсуждению деятельности “масок”, предстает перед американским президентом. Бэкон показывает в ультимативной форме собственную решимость действовать так, как считает нужным, не принимая никаких аргументов со стороны благородного пришельца, и ведет себя подозрительно даже для главы США.
   Гость обещает, нет, клянется, что будет оберегать голубую планету от любых напастей. Люди, сидящие за столами, громко разговаривают, пожалуй, слишком громко, кричат, хватают друг друга за воротники, чокаются и роняют головы. Спустя какое-то время пришелец понимает: они позвали его, отнюдь, не из-за страха перед сверхъестественным, им нужно что-то другое. Впервые Бэннери пожалел, что среди его способностей нет телепатии, которая была бы очень кстати.

   Способности простого человека — это снаряжение, выкованное не без его участия.
   Способности Героймена – результат потустороннего промысла, нечто из разряда необъяснимого.

   Но приглашенный мог вслушаться в шепот, раскусить их намерения, хотя… и не стал.
   "Мое недоверие может разрушить мир во всем мире. Долгие поиски привели к рассказу об убийстве, а с этим трудно жить дальше. Поиски окончены. История завершена. Но знаете, что мне часто шепчет моя совесть? Моя история только начинается.
   Всю жизнь я думал, что никому не нужен, что все важные люди отказались от моей помощи и что им, в общем-то, плевать на меня. Но все это время они за мной следили, скорее всего, думая, как поступить.

   Вот, что я вынес из всей этой истории: не ты выбираешь дом и семью, это дом и семья выбирают тебя. А еще я считаю, что то, что могло уничтожить мою веру в людей, в их добропорядочность, лишь укрепило её, вернуло наиболее крупную частичку моей веры. Этот мир полон зла, лжи, боли и смерти, но... нужно поворачиваться не спиной, а лицом. Вопрос в том: что в таком случае делать? Кем ты становишься по завершению главного экзамена?”

   Президент Френсис Бэкон, долгое время сохранявший абсолютное молчание, наконец-то встал из-за стола, чтобы должным образом поприветствовать будущего слугу государства.
Прочие участники политического процесса ограничились улыбками и всевозможными быстрыми жестами. Глава государства без философских словесных изысканий и каких-либо очевидных попыток подлизаться назвал Героймена:
   - Ты – честный раб США! – сперва Френсис показался грубоватым, но потом маленечко дал заднюю, и интерпретировал, что имел в виду, говоря о самом могущественном существе во всей вселенной, как о прислуге, - Но это ни в коей мере не упрек, а, скорее, дополнительный повод для гордости. Выступать связующим звеном между высшей властью и простолюдинами, представлять мощь целой страны… такое предоставляется не каждому.

   Кэйл смотрел в глаза Бэкона, горячечно взмахивающего жирными руками, и видел в них плохо скрываемое презрение. А может, это страх? Страх перед его силой? Перед ним?
   Чего хотят все эти люди? Что им нужно?

   Вопросы давили на голову, внутри кто-то словно поигрывал шокером. Становилось невозможно стоять. В подобной напряженной обстановке мыслилось, что отсутствие общения – это, скорее, подарок судьбы, нежели повод для дискомфорта, нужно ценить эти выдающиеся мгновения тишины
И все же, несмотря на неслабый душевный дискомфорт, вызванный совокупностью факторов, таких, как непогода, предвестие нескольких часов пустых разговоров о многообещающем будущем страны…
   Бледность, скучнейшее выражение лица и напускная апатия – всего лишь маска, защитная пленка ярой пристрастности Героймена, тормоза, сдерживающие его постоянное желание вылить тонну негатива в адрес “кабинетных крыс” и хотя бы разок продемонстрировать свою силу перед ними в полном блеске.


   Но уже вечером жизнь стала капельку приятнее. Вернувшись домой, зеддерианец обрел ранее недоступную возможность наслаждаться небом, полным мерцающих звёзд с разной яркостью свечения. Кэйл стоял посреди широкого поля, усыпанного шапками цветов всех мыслимых и немыслимых расцветок, часто встречающихся и, наоборот, фантастически редких, а рядом с ним стояла мать. Не настоящая, земная.

   Героймен уже было вытянул шею, готовясь взмыть в небеса. Плащ его вздувался колоколом и дергался под вздохами осеннего ветра, под чьим напором раскачивались молодые деревья. Пассивное затворение очей и отрыв ступней натолкнули полубога на идею повторить дельта-сон.
   Космос для Кэйла – замена спальни. Застряв в вакууме, можно закрыть глаза, перестать слышать возгласы, упорядочить мысли и просто уснуть. Не двигаться несколько часов.
   И Героймен бы упорхнул сквозь эмпирей, чтоб… поспать. Но пришла мама, и бескорыстное, чистое желание отдаться дельта-сну тотчас угасло. Мать для него – важный элемент, обеспечивающий духовную связь с Землей, и разрыв этой связи был бы равносилен смерти.
   - Простые люди никогда не оценят тебя по достоинству, Джош, они всегда будут относиться к тебе предосудительно… - желая приемному сыну только добра, заботливая фермерша морально подготавливала к худшему, считая, что резкое разочарование больнее ожидаемой досады. Разочарование, сквозившее в немолодом голосе, было уже слишком заметным, чтобы не догадаться, в какую степь, в итоге, выльется задушевная беседа, - И ты их, конечно же, простишь. От Мудрости Бога исходит мудрость человека. От глупости лукавого исходит глупость человеческая. Ты будешь прощать их бесконечно, пока живешь, пока существует наша планета, пока существует вселенная…
   - Да, мам… - Кэйл не смел спорить ни с одним её словом. Бывали случаи, когда его пробирало несогласие, но даже в такие моменты ему приходилось перебарывать себя, чтобы казаться верным ей даже в мелочах.


   Пять лет назад.
   “Пламя языками начало вырываться из окон души сотен очевидцев. Я помню биение их хрупких сердец, которые были близки к тому, чтобы вырваться, помню жар открытого огня, который, кажется, был милостив лишь по отношению ко мне, а все остальные живые организмы беспощадно травил.
   Я чувствовал, как кровь у меня подступила к лицу, я чувствовал, что нужен им”

   Государственная корпорация по космической деятельности "Роскосмос" - российская государственная корпорация, созданная двадцать восьмого декабря две тысячи пятнадцатого после упразднения Федерального космического агентства.
   Неудачный запуск ракеты привел к непредвиденным негативным последствиям: модернизированный двигатель, не прошедший ряд обязательных технических тестов, отказал спустя несколько секунд после запуска. Так произошло, что Героймен оказался поблизости и, вовремя среагировав на смертельную опасность, спас дюжину российских граждан, которые, вне всяких сомнений, погибли бы, так и не поняв, что случилось. Неотступное чувство катастрофы, отнюдь, не залегло в сердцах тех столпившихся. Вместо страха люди испытали прилив восхищения и почти перед ним преклонились.

   “Пламя, языки, жар, огонь – все перечисленное, не в прямом значении, а в фигуральном”

   Точно божество низшего разряда, происходящее от верховных богов, Героймен, скаля зубы до треска, удерживал на себе ракету. Его предельно сосредоточенное, покрасневшее от тяжести лицо уставлялось прямо на толпу. Охваченные благодарностью, москвичи забыли про весь негатив, так или иначе, связанный с энигматичной личностью Бэннери.
   Предчувствуя, что злосчастная ракета может бабахнуть в любую секунду, пришелец вновь поднялся в небо, теперь уже подлавливая взгляды.


   …Мать напомнила сыну, как кормила его в детстве, как ласкала его. Flashback, этот мимолетный кадр, всплывший в памяти, в очередной раз доказал Кэйлу, что предназначение сверхлюдей в современном обществе кроется в немногоречивом выполнении банальных, но чертовски важных обязанностей. Это трудно изложить путем словесного рисования, это нужно почувствовать, принять душой.
   Желая поскорее вернуться в дом, чтобы вынуть из духовки сготовленный вишневый пирог, фермерша прижалась к нему и почти что пропела:
   - Будь ангелом Земли жутко ясно и запредельно близко. Не затеряйся в перипетиях своих мыслей. Каждое слово, произнесенное твоими недругами, твоими врагами, будет ощущаться как хладнокровный выстрел. Помни, из каких нитей был выспрен…
   - Значит, я должен либо остаться защитником, либо уйти…? – Кэйл не всегда понимал свою мать, а когда это случилось, то, обычно, спрашивал, - И третьего варианта не дано?
   Стараясь не огорчать ребенка, мальчика, который давно вырос, фермерша с болью на сердце твердила, что такой человек, как он, не может не быть твердым и решительным, ибо его ноша тяжела и путь его далек и равен млечному.
   - Жизнь ставит перед выбором даже богов. И если мы чего-то не делаем вовремя, выбирать начинают за нас. Итого, мы начинаем сожалеть, что сами не решились…


   Настоящее время.
   Надо помнить о прошлом, жить нынешним днем и думать о будущем. Но Спаун устал. Спаун так больше не может.
   Спаун нажал на педаль, с шумом завел мотоцикл и уехал прочь из длинного автодорожного тоннеля. И хотя байк темного мстителя был самым что ни на есть экстремальным, за скоростью его мыслей, спровоцированных хронической бессонницей, ничто бы не успело угнаться.


   Grand Corporation. Меж тем…
   - Z-программа - запасной вариант, на случай если с патриотизмом не прокатит. Чуть не погибнув, по сути, чудом выжив, я извлек урок, что полубогов вовсе не нужно пытаться победить… - первые три глотка, совершенные с ярчайшим запалом, благоприятно отразились на гнилой душонке Лэтса. И эта улыбка… традиционно насмешливая, улыбка вожделения, подлая улыбка, самодовольная улыбка, сатанинская улыбка задержалась на лице блондина очевидно дольше, чем он планировал, - Манипулировать можно тончайшими материальными и нематериальными структурами. Чего уж там какие-то боги!

   Выражение “чуть не погибнув” означало, что Адвокат прежде никогда не умирал, стало быть, слухи о его воскрешении с помощью Ванны Даоса сильно преувеличены. Но как такое возможно, учитывая смерть на приеме у румынских богачей?
   Все эти странности доказывали одно: Адвокат, без сомнения, самый гениальный преступный ум, когда-либо живший на свете, дергающий за нити политиков и суперлюдей, а, значит, самый страшный.

   Осушив бокал до мокрого донышка, гениальный преступник пропел незамысловато и мелодично:
   - Желтый плащик, черный плащик! Желтый плащик, черный плащик! - это повествовательное четырехсловие вышло из него еще несколько раз, - Желтый плащик, черный плащик!

   О ком шла речь, можно было допетрить по интонации блондина.
Спаун и Героймен – ночь и день, тьма и свет. Весь мир знает их напарниками, партнерами, друзьями, об их несокрушимом союзе пишут книги, снимают документалистику, а потом крутят её в кинотеатрах, преподнося как развлечение. Но что им мешает стать врагами?
   Фундамент для создания конфликта заложен: мститель скрывается в бегах, прячется от закона, тогда как пришелец поклялся перед десятками камер служить Соединенным Штатам Америки, делать все, что скажет страна, или её президент!


   Прежде чем осуждать человека за те или иные недостатки, следует учесть, что каменный взгляд, высокомерие, надменность – инструменты. Часто внутренний мир разнится с оболочкой. Страх есть путь на тёмную сторону. Страх порождает гнев; Гнев порождает ненависть; Ненависть - залог страданий. Ничто не ослепляет человека так сильно, как ненависть, потому что ненависть затуманивает, но гнев… гнев обостряет.
   Итак, дрожащие пальцы мистера Вэйна, который намеренно не спал уже несколько ночей подряд, в отчаянии разворачивают старую газету, бумага с шелестом открывает взору сонного нагромождение букв. Дальнейшая, неизбежная и столь знакомая последовательность предложений вернуло состояние, пережитое несколькими годами ранее, и с полной ясностью воспроизвела страшную картину.

   Победа не умирает под звон аплодисментов, если она настоящая, не надуманная. Кто-то, кто привык обманываться, приписывает себе чужие достижения, переоценивает свой вклад в общий результат, ну, а бывают случаи, когда человек, якобы победивший, вдруг измеряет ценность победы и приходит к неутешительному выводу – этот триумф слишком мал и ничтожен, чтобы им гордиться. И тогда наступает кризис в жизни самообманщика: он находит себя в окружении враждебных материальных сил и чувствует приход холодной убийственной правды.
   

(Даже если я умру, когда я умру, мой смех будет доноситься из самой преисподней. Ты будешь слушать его, стоя на руинах города, жителей которого жестоко подвел)

   Уже спустя десять минут Джона начал колотить нервный озноб, пальцы стали липкими и скользкими от пота. Мало-помалу сонное и при сомкнутых глазах грубоватое лицо оживилось работой тревоги, будто в тело проник гигантский заряд электричества и знатно простимулировал деятельность воспаленного мозга.
   Когда измятая газета выпала из трясущихся рук и медленно осела на мозаичной пол гостиной, за окном дернулся кустарник под порывом ветра, распахнулось окно, будто в помещение ворвались приведения и навели тарарам: свисающие уголки белоснежной скатерти, покрывающей стол, на котором стояла красивая ваза с цветами, тряслись; сами цветы тоже делали какие-то редкие движения, по крайней мере, так чудилось Вэйну, чья бурно разыгравшаяся фантазия порождала одно маленькое чудесное открытие за другим и не позволяла расслабиться.

   Джеффери Баннер, похоже, поселившийся в особняке и занявший должность своего покойного братишки Фредерика, весь день провозился в автомастерской. Взявшись за ремонт переднего и заднего бамперов одной из самых ценных машин Джона, услужливый британец надеялся, что ему будет предложено остаться в качестве постоянного помощника. Несмотря на довольно солидный возраст, Джеффери был совсем не бесполезен: его привлекала творческая изюминка в технических делах, более того, англичанин умело обращался с огнестрельным оружием, сносно владел техникой ножевого боя, хоть и не считал себя мастером, знал немало языков и свободно читал любую лит-ру.
   - Людей жестокими делает их фанатичная, почти непоколебимая вера в себя, в то, что только жестокостью можно показать, что они являются властелинами этой жизни, но, практика показывает, такие часто попадают в капкан. Природа людской жестокости может происходить от того, что многие озлобленные считают, что все окружающие недостойны человеческого счастья, и боятся показаться слабыми… - по сравнению с Фредом Джеффери был еще большим демагогом, донимал нравоучениями, непрестанно читал мораль о пользе физических нагрузок, - Но этот страх присущ лишь слабакам!

   Джон же, помня наизусть все заповеди начитанного гостя, проходил мимо и махал рукой. Впрочем, нулевая реакция хозяина не останавливала механика из раза в раз повторять один и тот же перечень заумных нарративов.


   Однажды богач по случайности услышал странные звуки, доносившиеся со дна глубокого колодца. Недолго думая, он раздобыл веревку, прикрепил её к столбу близлежащего деревца и благополучно спустился. Хозяин направил фонарь вверх, надеясь отыскать источник эксцентрических звуков, и вздрогнул: сверху на него смотрело лупоокое чудовище с темно-серой кожей и большими красными глазами.
   Джон опустился на колени, незаметно испачкался в грязи, образованной дождем. Спаун (название чудища) открыл пасть с готовностью проглотить спустившегося. Так монстр и человек стали одним целом, воссоединились после долгой, как вечность, разлуки, ради странной любви, не погасшей даже за несколько изнурительных десятилетий. “Кормите своих демонов, а не стыдитесь и не бойтесь их.
Пусть их боятся другие, те, чьи демоны давно мертвы”.

   Был ли демон судьбой Вэйна изначально – уже не узнать. Зато, пораскинув мозгами, можно предположить, эти две сущности, две стороны одной монеты искали друг друга, и, встретившись, составили прочный симбиоз, который не в состоянии разрушить ни боль, ни ненависть, ни даже время.
   - Надвигается новая буря, на этот раз дождь и гроза! – крикнул хозяину Джеффери, выйдя на улицу только для того, чтобы предупредить, - Надеюсь, вы не собираетесь промокнуть?
   Джон стоял в задумчивости, катая подошвой ботинка мелкий камешек и вглядываясь в дно старого колодца, видя там что-то, что было недоступно взору и пониманию других. Быть может, Спауна, чьи глаза подобны лупам, а кожа - из резины…

   Лишь повторный крик британца вернул его в реальность:
   - Ваша узница, или как прикажете её называть, предприняла попытку бегства этим утром! Я еле затолкал её обратно!
   Эта новость, в какой-то степени ошеломляющая, заставила Джона немедленно пересмотреть своё решение касаемо насильного удержания женщины и подтолкнула на преступную, садистскую мысль.

   Забежав обратно в особняк и сняв с себя тяжелое громоздкое пальто, хозяин сурово посмотрел на мистера Баннера и с хищным оскалом спросил его:
   - Где?
   Джеффери уже пожалел, что рассказал нанимателю. Механику было по-человечески жаль эту девушку, пытанную, измученную, по сути, рабыню. Более вероятно, британец начинал чувствовать себя соучастником преступления, смысл которого от него ускользал.
   - Я очень прошу тебя не делать глупостей! Не творить того, о чем обязательно будешь сильно жалеть, когда протрезвеешь рассудком! – как и любой истинный джентльмен, Джеффери предосудительно относился к рукоприкладству, презирал ситуации, в которых мужчина бил женщину, будь баба трижды законченной стервой, - Ты сходишь с петель и теряешь контроль над собой, остановись, пока не поздно!
   До безумия упертый и… злой, как собака, Джон рвался напролом, отталкивая от себя более худого британца. Отчасти им, ломающим последний барьер морали и нравственности, управляла банальная жажда насилия. Он и так не всегда отдавал себе отчет во всех своих чувствах, а в последнее время входил в ярость все чаще и чаще. Число стрессов и немотивированных вспышек давно перевалило за норму. С каждым разом Джеффери становилось все труднее подавлять эти приступы.
   - Оставлять её в живых будет ошибкой! Только обретя свободу, она тут же помчится к врагу и тогда… повторится инцидент с уничтоженным городом! – но бывший агент английской разведки не терял надежд вернуть прежнего мистера Вэйна, помня, каким прекрасным человеком он был до обострения.
   - Опомнись же, наконец, что за ерунду ты, в конце концов, несешь?
   Джон крикнул:
   - Нет, это вы опомнитесь! – схватил британца за руку и получил толчок кулаком в грудь.
   Благородный Джеффери, не позволявший зверю вырваться из клетки, говорил твердо и внушительно, упирался Вэйну прямо в глаза:
   - Только глянь, в какую размазню ты превратился! Иди, посмотри в зеркало! И перестань уже вспоминать про Мракан-сити. Перестань! - ведя себя, как типичный наставник типичного непослушного парня, мистер Баннер выстроил категорический императив, - И поразмысли над тем, как мы поступим с девушкой. Совершить убийство я не позволю, но и держать её здесь – не выход!
   - Так больше нет вариантов, в том-то всё дело… - подуспокоился Джон, смотря в пол, словно нашкодивший.
   - Так найди варианты! Ты же мужчина!
   Кое-что кардинально поменялось: теперь уже скалился Джеффери, а Джон молчал с широко разинутым ртом и внимал всем речам мудрого механика.


   …Нэнси часто плакала, ревела. Иногда весьма громко, иногда - приглушенно. Она умолкла, лишь услышав доносящийся снаружи шум. В глазах узницы большого дома, на задворках сознания мелькнула пугающая догадка.
   “Сегодня меня точно застрелят. В меня вот-вот полетит пуля из ружья того типа. Эти шаги предвещают несчастье, а в моем случае единственное допустимое несчастье – это смерть” – пережив столько, сколько переживет не всякий мужчина, Нэнси смирилась бы с любой горькой участью, лишь бы этот бесперемежный кошмар, в который превратилась её некогда терпимая жизнь, поскорее б завершился. Если догадка подтвердится и седовласый мужик прихлопнет её из классической охотничьей двустволки, то… это будет не самым худшим исходом, а все самое худшее навеки останется позадь.

   Шаги замедлились около двери, словно палач призадумался, стоит ли изводить на неё боеприпасы или разумнее прибить голыми руками. Бедняжка закрыла глаза, обняла себя за плечи и начала молиться в полголоса. Вспоминая бога лишь по прихоти и только в такие несладкие моменты, Нэнси не могла похвастаться набожностью, с наступления совершеннолетия ни разу не ходила в церковь, да и вообще максимально отстранилась от религии. Отчасти этому поспособствовали неблагоприятные перемены в судьбе американки. “Ты ничего не решаешь, ты просто бежишь от перекрестка к перекрестку, а перед тобой закрываются все двери, кроме единственной. Открываешь дверь и видишь тропу, тропа ведет тебя по чёрному пути”


   Вэйн пошел на компромисс с господином механиком, но поставил перед ним строгий ультиматум:
   - В общем, если твоя совесть не позволит тебе уживаться с мыслью, что я её грохнул, в твоих интересах убедить её молчать. Прояви военную смекалку и запугай так, чтобы она проглотила язык, а лучше отрежь его! - циничный холостяк по жестокости не уступал некоторым головорезам, с которыми когда-то имел дело, - Думаю, многие согласятся со мной, потерять орган, один из множества, все же лучше, чем лишиться жизни…
   Британец заверил хозяина, прижав руку к груди:
   - Ты всегда можешь положиться на меня, Джон! Ты меня знаешь…
   И тот продемонстрировал ему изысканную узкую улыбку:
   - Надеюсь.
   А когда Вэйн ушел, спустился на нижний этаж, чтобы поиграть на любимом рояле и малость поостыть, Баннеру открылось море вариантов и абсолют творческой свободы. Теперь судьба пленницы напрямую зависела от того, как хорошо он воспользуется даденным простором.
   “Думай, Джеффери, думай. Не смей расслабляться”


   Нэнси беспомощно и очень трогательно зажалась в углу комнаты, где её держали. Комната эта не имела окон, а значит, исключалась любая возможность сбежать. Единственная попытка, предпринятая сегодняшним утром, хорошая попытка, надо сказать, и та потерпела фиаско. Будучи на побегушках у Лэтса Гранда, вероятность оказаться запертой в чужом доме казалась ничтожно мелкой, поэтому нельзя сказать, что Нэнси совсем не раздумывала о возможных негативных последствиях данного союза. Полоса везения прервалась достаточно внезапно и оттого болезненно.
   “Хоть бы это все прекратилось, и неважно как. Устала сопротивляться желанию опустить руки, закрыть глаза и смириться. Мои родители, моя сестра, подруга, её мама, родственники с моей стороны… все считали, что я наживу массу хлопот и финансовые неприятности, если попытаюсь стать самостоятельной.
   Вероятно, сейчас эти люди смотрят на меня сверху, с того света, и смеются, говоря про себя, какая же я дура, что полезла в чужое болото, и злорадствуя”

   Подслушать мужской разговор не получилось, не настолько хорошо, чтобы знать точные намерения деспотичного хозяина. Узница дома в какое-то мгновение сбилась с ритма. Шаги затихли и послышались вновь. И снова затихли!
   Раздался скрежет открывающегося замка, за ним скрипнула дверь. Стоило Джеффери зайти в комнату, как девушка дернулась, словно от удара. Британец не перестал её жалеть, а, наоборот, сострадание в нем подросло, обрело более серьезную, более твердую форму, и из легкого, как воздух, равнодушия преобразовалось в нечто существенное.

   По непонятной для себя самой причине Нэнси не осмелилась подать голос. Вероятно, ею по-прежнему руководил старый ясный страх. Однако добрая мимика британца располагала, если не к полной радости, то к парциальному утешению уж точно.
   - Я буду крайне признателен, если вы в качестве благодарности будете держать язык за зубами. Ситуация не то чтобы личностно критичная, но… довольно близко к этому! – Джеффери старался преуменьшать проблемы, иногда делал вид, что их нет, и конструктивно искал решение.
   Вот только не в меру догадливая Нэнси читала по его лицу плохо скрытое опасение и наблюдала противоположно иную картину.
   - Не критичная? Вы так издеваетесь? - подтерев сопли и попытавшись успокоиться, измученная чувствовала себя виноватой перед ним за свои утренние “подвиги”, - Гляжу, у вас оригинальное чувство юмора, а вот мне совершенно невесело!
   Мистер Баннер внезапно засучил рукава:
   - Никто и не говорит про веселье, умоляю… - и опустился на корточки, чтобы коснуться её лица, а заодно пощупать глубокую ссадину на лбу, чтобы оценить степень тяжести увечья, - Будь ситуация несколько другой, я уверен, ваше мнение о мистере Вэйне имело бы сугубо положительный характер! – догадываясь, что Нэнси знает имя своего мучителя, Джеффери твердо решил ничего не утаивать и остался честным до самого конца, - Когда кто-то в вашей команде дает плохие результаты, вы всегда ищете ему оправдания. Он не такой уж и гнусный человек, мисс, он обязательно исправится, просто в его психике случился этакий сдвиг, что вовсе не равнозначно сдвигу по фазе.
   Стараясь воздержаться от праведной критики, Нэнси не отрицала, что большая часть вины лежит таки на ней, и потому не была строга с вежливым заботным англичанином.
   - А как же неконтролируемые эмоциональные выбросы и явная депрессия? Как же все это?
   Считая себя недостаточно компетентным в вопросе оценки психического состояния мистера Вэйна, Джеффери накинул неловкую улыбку. Девушка внимательно “просматривала” слова, что будто были выжжены на страницах старой книги. Какими бы интересными и захватывающими дух не казались откровения бывалого разведчика, порой её мозг вскипал и начисто отказывался верить в информацию, которую получал от глаз и ушей.


   Джон тем временем сидел за роялем. Играть хотелось стремительно, стуча по клавишам со всей скоростью, на которую только были способны его приученные пальцы. Внутри в нем все пылало, но он сдерживал себя, хоть и с превеликим усердием. Сонность росла по мере того, как ярилась за окном непогода. И это вовсе не приятная истома, что, разливаясь по телу, обеспечивает имманентный уют, внутренний порядок. Множество исследований, проведенных еще пару десятилетий назад, доказали важность отдыха и продемонстрировали, что неполноценный сон приводит к ухудшению памяти, снижению внимания и прочим не самым приятным последствиям.
   И все же у Вэйна не возникало затруднений именно со сном. Он засыпал без каких-либо проблем, как все нормальные люди, но живо просыпался, ибо содержание последних сновидений казалось ему… мягко говоря, невыносимым. Сумасшедшая мечта поскорее пробудиться с каждым разом исполнялась все быстрее!


   Боги на Земле – интеримарное невечное явление, усугубившие все текущие процессы, установившее неисправные и ненужные стандарты.
   Связанный по рукам и ногам ржавыми цепями, Джон Вэйн, он же Спаун, он же демон-защитник, находился в каком-то подземном постапокалиптическом бункере. Разрывы гранат перекрывали крики бойцов, команды, стоны раненых... насекомоподобные предвестники ада, существа, называемые дарксами, хватали лапами за лицо и плечи, поднимали в воздух и затем бросали обратно. Падая, бойцы либо погибали, либо получали серьезнейшие травмы, в основном, переломы нижних конечностей.

   Дарксы – сыновья космического тирана Себастьяна Дарейдаса, если верить библии Синей Звезды. Их отец обладает божественной силой: без труда поднимает вес, превышающий тысячу тонн. По физической мощи тиран превосходит таких существ, как Героймен, и может похвастаться божественной неуязвимостью. Он холодно относится ко всем видам урона, включая электричество, высокие температуры, яды и токсины.
   - Ты все-таки нас предал! Ты нас подвел! Подвел свою планету и погубил нашу! – Спаун не мог и не хотел сбегать, да и бежать было некуда. Земля целиком и полностью разрушена, как цивилизация, погребена под слоем грязи и камней, а на её останках хозяйничают сморды, - Ты присягнул на верность Дарейдасу! Одному из бесчисленных бастардов линии бесконечных измен и предательств!
   Героймен, чья душа также почернела и стала не чище, чем у миллионов жнецов, не позволял себе дуться. Нынче зеддерианец высказывался о нежных чувствах не иначе, как с презрительной насмешкой, с издевательством.
   - Если бы я всегда говорил тебе правду, мне не нужно было бы твое доверие, смертный. Есть одно правило: когда люди уходят от тебя – отпускай. Судьба исключает лишних, это не значит, что умершие были плохими, нет, просто их роль в твоей жизни закончилась. Ничто не вечно во Вселенной... – как только Бэннери отрицательно помотал головой, его глаза тут же покраснели, готовые заживо спалить размякшего Спауна, - Мир теперь как бы поделился на две части. Одна часть это склеп, там похоронены все, кто не подчинился, а другая была отдана в распоряжение сам понимаешь кому.
   Побитый Джон Вэйн, пробывший в треклятом бункере целых несколько дней, ожидал, что предпримет бывший приятель. Не собираясь церемониться, Героймен резким движением руки сорвал с “демона” маску. Прежде считалось, что нельзя смотреть в глаза полубогу, так как он может испепелить своей божественной энергией. Спаун никогда ничего не боялся, а теперь, когда стало нечего терять, его острый взгляд буквально врезался в Кэйла и протыкал:
   - Давай же! Не медли! ДАВАЙ!!!
   Бэннери послушался своего некогда близкого друга:
   - Как пожелаешь! – и сделал то, что давно уже планировал, - Гори! – сжег демона-защитника глазами-лазерами.


   Проснувшись также внезапно, как и всегда после кошмара, “демон” прижал ладонь к сердцу. Не к голове, как обычно. Затем последовал тяжелый вздох, естественное в таких случаях явление, состроилась комически серьезная гримаса и мысли быстро забегали. Вскочив со стула, выполненного из массива клена с последующей тонировкой под орех, мистер Вэйн без промедлений определил источник шума.
   “Выстрел” - и, побеспокоившись о возможной небезопасности Джеффери, неожиданно проворно для своего уставшего тела рванулся вверх по лестнице. Там его поджидал неприятный сюрприз…

   Держась за кровоточащую огнестрельную рану в области бедра, механик, стоя у двери, вытаращился на Вэйна, как на привидение, как на живого мертвеца. Не глядя на очевидную разницу в их нынешнем физическом положении, дерзкий Джон не выдержал и крикнул:
   - Где она?!
   Британец посмотрел на шефа с виновным и одновременно напыщенным выражением лица:
   - Выхватила у меня чертов пистолет, который я всю жизнь ношу в брюках, и, по-видимому, пытается сбежать! – но затем боль взяла над ним верх, неудачный дискуссант карикатурно скривил губы и беспомощно оскалился, - Недооценил я женской интуиции!
   Понимая, что любая критика окажется некстати и лишь отнимет время, которое можно потратить на поиски беглянки, Джон сразу простил британцу допущенную оплошность и не стал выгонять на “трескучий мороз”.
   “Излишняя доброта губит человека” – с этими мыслями хозяин отправился разыскивать Нэнси.


   Окрестности поместья были спроектированы лучшими зодчими, но пугали и поражали воображение даже самых искушенных ценителей архитектуры. Мало кто сейчас помнит, как выглядело “гнездо” популярного богатея в его родном городе. Возможно, мир инстинктивно пытается вытравить из сознания людей все, что каким-либо образом связано с Мраканом, возможно, люди сами стремятся забыть. Считая своей первоначальной обязанностью возродить хотя бы часть невозрождаемого, Джон Вэйн прочно обосновался на острове, рядом с Нью-Йорком, построил красивый престижнейший дом и облагоустроил “гнездо” под себя – на манер знаменитого особняка Вэйнов в Мракан-сити:
   крохотное кладбище, огороженное каменной стеной ниже человеческого роста, заселенное так густо, что ветхие могильные плиты, лежащие вровень с землей, образуют сплошной пол, на котором проросшая зеленая травка очерчивает правильные четырехугольники;
   декоративные римские колонны, стоящие рядом друг с другом, усиливали и без того душераздирающую “обнаженную” атмосферу древнего гротеска, грезилось, отражающую все болезни, все травмы детства мистера Вэйна;
   деревья необычной уродливой формы, привезенные со всех уголков мира, которые приобрели такой вид из-за ветра и прочих природных явлений. Причем именно эта “уродливость”, как ни что другое, гармонировало с остальными компонентами дьявольского сада.

   Увидев все изобретения своего мучителя, прочувствовав этот концентрированный негатив на себе, Нэнси сто раз пожалела, что посмела повредить ногу тому немолодому, но галантному джентльмену. Вероятно, она пожалеет еще сильнее, ну, а пока голова не кружится настолько, что нельзя стоять, пока еще можно и нужно дышать, жадно вбирать запах веющей в воздухе скорби и тихо читать положенные молитвы, следует прогнать отчаяние и попытаться найти выход из хаоса, пустоты, вакуума, выход из бездны…
   “Если получится удрать, никому и никогда не расскажу о том, что я здесь видела. Раз я даю клятву самой себе, значит, смогу её сдержать. Вряд ли полицейские, если еще даже остались такие, которые могли бы как-то противостоять подобным чудовищам, возьмутся за это дело. Скорее, меня упекут в сумасшедший дом, чем поверят, что гений, миллиардер, плейбой, филантроп, или кем себя считает этот изверг, насильно удерживал женщину”

   Споткнувшись и испачкав белый свитер в грязи, Нэнси огляделась вокруг, и поднялась лишь тогда, когда убедилась, что её (наверное) пока не заметили. Надо срочно спрятаться за каким-нибудь деревом, за деревом с наиболее толстым стволом, и стоять, не шевелясь, столько, сколько потребуется. Задача найти выход провалилась, впрочем, этого стоило ожидать. Заложница - заложница в прямом смысле.
   Под ней, внизу, вода билась о скалы. Нэнси посмотрела вниз, ею на миг овладело нездоровое желание свести счеты с жизнью. Бедняжка нервно сглотнула, прикинув, насколько же нелепо будут выглядеть её останки, если она действительно решится на сие безумство и спрыгнет.
   “Нет выхода, никакого выхода нет”

   Ни катера, ни лодки, никакого другого водного транспортного средства найти не получилось. Осталось только гадать, каким таким изобретательным способом гений-миллиардер-плейбой-филантроп каждый раз перебирается в город, не испытывая затруднений.
   Девушка долго стояла у подножия скалы, охота броситься с обрыва, рожденная лютым отчаянием, в ней не угасала, а трансформировалась в нечто маловнятное. Вне всяких сомнений, повернись жизнь на сто восемьдесят градусов, было бы куда гуманнее и теплее, чем сейчас. Но чудо – редкое явление, впрочем, редкие и удивительные явления не доказательства чудес, а если чудеса и случаются, то случаются с хорошими людьми, к коим она себя уже давно не причисляла, как не причисляла и к чрезвычайно одаренным, жизнь которых чудна по умолчанию.
   “Мама говорила, что взаимодействие камня и воды происходит не на физическом, а на энергетическом уровне. Камень и вода – как мужчина и женщина”

   Резкая контрастность сада, угловатость, возведенная в готику, надо признать, хоть и закрадывалась в хрупкую душеньку Нэнси, не могла испортить природу. Неумолчно певшие чайки кружились в облачном небе. Никакой торжественной тишины, никакого спокойствия! Шепот волн напоминал о себе почти ежесекундно. Но даже такое количество факторов, потенциально способных отвлечь, не помешало мисс Гарднер идентифицировать чье-то импульсивное движение сзади.
   “А еще мои родители увлекались поэзией, хотя и не страдали поэтической рассеянностью. Вероятно, я переняла это неординарное редкое качество”
   Быстро обернувшись, быстрее, чем мог бы представить тот, кто крался, Нэнси, едва удерживая в руке тяжелый пистолет, навела оружие на мистера Вэйна. Гений-миллиардер-плейбой-филантроп, стараясь не предпринимать резких действий, торопливо расстегнул пальто, чтобы что-то вытащить из внутреннего кармана. Девушка предположила, что мучитель полез за стволом, и выстрелила, не ожидавшая от себя столь суровой решительности. Этот слишком громкий хлопок распугал абсолютно всех чаек, и волны прекратили шептаться…
   Сжав кулаки и стиснув зубы, раненый вспомнил, что кровотечение из ран на предплечье останавливается прижатием плечевой артерии посредине плеча, и поступил в соответствии с опытом. Джон лежал тридцать секунд, а еще через секунд двадцать он увидел следующую картину: девушка прижимает пистолет к подбородку и начинает угрожать самоубийством. Глаза грозящей предупреждали, были преисполнены решимости и оставляли совсем немного времени на переубеждение. Поступив в высшей мере по-мужски, Джон наплевал на собственную боль и, превозмогая нечеловеческие усилия, попытался встать. При этом ни один мускул на его лице не дрогнул.

   Нэнси меж тем сжала рукоять пушки значительно крепче:
   - Еще шаг и я выстрелю! – собираясь разом покончить со всеми страданиями, она не видела иного выхода, и уже не хотела искать. Для неё, как для прочих отчаявшихся, забытье стало предпочтительней жизни, - Не подходите!
   Море загрустило, в душе Джона воцарился леденящий мороз – дискомфортное ощущение, знакомое по прошлым драма-периодам. Тёплый ветер похолодел. Миллиардер представил на какой-то момент, что перед ним стоит живая мать, мать, которая еще не умерла от рук Лэтса Гранда, злого бизнесмена, и которая еще не познала царствие рая, вспомнил, как ей хотелось жить. Даже сейчас, несмотря на все, он был уверен, его заложница хочет того же, а поступает так от безысходности и бессилия, пытаясь доказать, что её жизнь принадлежит ей одной и больше никому.
   - Опусти пистолет, и гарантирую, мы разрешим нашу ситуацию… - Джон стоял, хоть и через силу, так как боль не унималась, а, напротив, росла, делаясь почти невыносимой, - Не нужно прибегать к крайностям в самоподаче и все свои сильные стороны и огромный арсенал достоинств демонстрировать сразу! У тебя просто не останется идей для выгодной импровизации, когда будет грозить настоящая опасность.
   Нешуточно заведенная, Нэнси буквально распсиховалась. Обещания мучителя подействовали на неё далеко не сразу. Какое-то время она вела себя подобно всеми брошенной последней истеричке, не стыдилась своих потаенных мыслей и чувств, не пыталась их подавлять.
   - Было дело, я уже познакомилась со смертью! Мне не страшно отдаться ей вновь! Это все равно лучше, чем то, что у меня есть сейчас! - своим шокирующим признанием девушка окончательно растопила лед в замерзшей душе Джона, - Тем более, вы и так задумали от меня избавиться. Однако я существенно облегчу вашу задачу!

   Закрапал дождь, которого давно стоило ожидать, судя по чернеющему небу, сверкнула молния, и глухой гром прокатился по густым облакам. Но ничто не могло снизить общий накал, от которого обоим стало одинаково тошно.
   Безусловно, ощущать вину и стыд за проступки – это нормальное явление, особенно для человека, посвятившего жизнь бесконечной защите других. Вэйн чувствовал, что обязан отговорить свою пленницу от рокового поступка, и чем быстрее все устаканится, тем будет лучше для него, для сорвавшегося с цепи бешеного цербера, несправедливо упрекавшего себя и также несправедливо выливавшего злость на эту девушку.
   - Что было, то уже прошло! Если бы я действительно хотел вашей смерти, то, логично будет предположить, не просил бы остановиться.

   В какой-то момент Нэнси, казалось, бесконечно разочаровавшейся во всем, в чем только можно, реально захотелось бросить чёртов ствол и довериться. Но кое-какие сомнения все еще мешали, кое-что, от чего бы американка с радостью очистилась, отдаляло её от решения в пользу жизни, в пользу самоспасения.
   Следующий вопрос вылетел из её уст только для того, чтобы удостовериться в искренности намерений мистера Вэйна. Ничего, кроме порции пробудившихся страхов не заставило бы с ним заговорить.
   - Если я дам себе шанс и ни в кого, ни во что не буду стрелять, вы точно не станете меня убивать и отпустите?
   Джон неожиданно задействовал тонкую иронию, призванную сгладить депрессивный накал:
   - Не поверите, я хотел бы задать вам тот же самый вопрос! - и одним движением разорвал рубашку от ворота до самой груди. Дышать стало незначительно легче, - Я безоружен, как видите…
   Немного успокоившись, совсем немного, что позволило выражать мысли с перерывами, и чего было недостаточно для абсолютно ясной, четкой, интеллигентной речи, Гарднер помогла не святому по совести
мистеру Вэйну привстать. Но в благодарностях его не утонула. Ведь он, как-никак, продолжал на неё сердиться, хоть уже и гораздо тише, чем до этой сентиментальнейшей сцены, которую не откажется экранизировать любой художник со вкусом, любой профессиональный режиссер.


   Пока они направлялись к такому же подбитому Джеффери, пока шли по залам и коридорам особняка, Нэнси насчитала кучу находок, отсылающих к историческому прошлому Мракана. Так как это было очень грустно, но в то же время дико интересно, ей захотелось рассмотреть их повнимательнее. Например, Фредди Крюгер - это псевдоним, принятый бывшим окружным прокурором разрушенного города, борцом с организованной преступностью, Фредериком Кригером после переменившего его жизнь несчастного случая, когда его лицо было изуродовано серной кислотой. Фредди посвятили укромный уголочек, который в свою очередь выгодно выделялся среди прочих отголосков Мракана. Считалочка из кинофильма на средневековом каменистом гербе.

One, Two, Freddy's coming for you,
Three, Four, better lock your door,
Five, Six, grab your crucifix,
Seven, Eight, gonna stay up late,
Nine, Ten never sleep again...

(Раз, два, Фредди заберет тебя,
Три, четыре, запирайте дверь в квартире,
Пять шесть, Фредди хочет всех вас съесть,
Семь, восемь, кто-то к вам придет без спросу,
Девять, десять, никогда не спите дети...)


   Хэллоуин две тысячи двадцать девятого.
   Бэннери утомился от пьяных прогулок, от криков, от бесполезных попыток воззвать к разуму людей, считающих его полубогом. Шумные карнавальные шествия все не прекращались…
   “После перелета, случившегося, когда мне не исполнилось и одного годика, прошло уже немало лет. Я постоянно ловлю себя на мысли, что меня вовсе не преследует ощущение, что я живу в другой стране, на другом континенте, дышу другим воздухом. Земляне, природа и все остальное, стало родным, вернее, всегда таким и было. Я никогда не терял и уже не потеряю духовную и ментальную связь.
   Пусть меня принимают не за того, пусть ненавидят, пусть желают приручить… я и Земля породнились, и ничто не порвет нас навеки связавшую нить”

   Какая-то милая девушка в костюме арлекина увидела супергероя, скучающего у ворот Форест Парка, и легким голосочком попросила о том, о чем еще минуту назад стеснялась просить: показать ей весь изюм ночного неба, позволить ощутить себя богиней рядом с богом, чтобы, вернувшись домой, она могла похвастаться семье, друзьям, подругам, какой прекрасной и незабываемой выдалась для неё ночь, предшествующая Дню Всех Святых.
   Мать для Кэйла – “важный элемент, обеспечивающий духовную связь с Землей”, но на одном важном элементе, какой бы значимой ни была та волшебная связь, ошибочно зацикливаться. Есть еще целое море способов укрепить гордое звание землянина. Видимо, зеддерианец решил пойти всеми окольными путями развития, воспользоваться всеми способами, открыть все двери всеми ключами, ни в чем себе не отказывая и взаимодействуя с этим миром в полной мере до тех пор, пока не научится воспринимать его с максимальной объективностью. Прежде Кэйл не подавал никаких признаков романтической заинтересованности кем-то…

   “Жизнь ставит перед выбором даже богов. И если мы чего-то не делаем вовремя, выбирать начинают за нас. Итого, мы начинаем сожалеть, что сами не решились”


   Спустя неделю. Белый Дом.
   В среду утром политики затронули тему упавшей ракеты. Фрэнсис Бэкон вспомнил инцидент пятилетней давности неспроста. Его очень интересовала реакция русских на вмешательство Героймена тогда, и интересует сейчас. Другие же относились к этому… более спокойно, что ли, не разделяя неясную тревогу президента. Вообще Бэкон умел удивлять. Среди его коллег нет никого, кто бы ни разу не задумался, для чего глава государства возится с пришельцем.
   - Лично я могу сказать, что никакой конкретики мне не поступало. Я неоднократно заявлял и повторюсь, что Бэннери – глобализаторский козырь Америки, и в наших интересах не спускать с него глаз, чтобы при первом удобном случае убедить врагов молчать. Как вы смотрите на это?


   Август две тысячи двадцать пятого.
   Официальная резиденция президента США, расположенная в Вашингтоне, в округе Колумбия, стала местом встречи, обещавшей войти в историю: глава государства предпринял все возможное, чтобы вызвать Героймена на разговор, исход которого должен был предрешить судьбу Супергеройского Союза – неофициальной миротворческой организации, целиком и полностью состоящей из добровольцев.
   - Поймите, Бэннери, с момента появления комиксов о вас на нью-йоркских прилавках мир сильно изменился. Я, конечно, ценю участие спидстеров в деятельности по сокращению риска автокатастроф, да и фокусы Зеленой Свечи чертовски импонируют моим племяшам – после того, как Гарри Никмунд пережил инсульт во время предвыборной компании, своенравный народ заголосил о смене президента. И по стечению обстоятельств им стал дальний родственник Никмунда и выдающийся юрист Фрэнсис Бэкон (не путать с британским философом и основоположником эмпиризма, родившимся в тысяча пятьсот шестьдесят первом), - Но правительство не может их контролировать. Последняя выходка Спауна, поставившая на уши весь голимый Детройт, убедила меня поостеречься.
   Из Бэннери, не желавшего расставаться с желто-зеленом трико даже в Белом Доме, по-прежнему выпирала вычурная правильность:
   - Американцы тайно арестовывали и пытали мусульман по всему миру. Признайте, вы тоже далеко не святые. Также я один из немногих, кто наслышан о создании Авада бен Ладена, мистер Бэкон. Вам не дает покоя тот факт, что супергерои знают о вас больше, чем вы о них? Вас мучает совесть? – складывалось впечатление, что такая форма поведения была приятна только ему, а у всех остальных вызывала сильное неудобство.

   Бэкон уважал Кэйла за открытость, так как ему самому надоели интриги внутри интриг, тайны поверх тайн, без которых не проходило ни одно заседание, ни одна конференция. И в то же время его напрягала излишняя осведомленность пришельца.
   - Я говорю тебе спасибо от лица всей страны, от всех, кого ты спас. Зур Элл, Радиоактивный Человек! Мы бы все погибли, если б не ты…

   Героймен только уловил вереницу предупредительных сигналов, вознамерился заняться их расшифровкой, как в нем разгорелся очередной конфликт:
   - Я верю в пророчества! На моей памяти были такие, которые сбывались…
   Бэкон не понял, к чему он ведет, и спросил, прищурив седые брови:
   - Ну-ка, ну-ка, расскажи.

   Бэннери попытался вспомнить свое последнее видение и перетащить оттуда наиболее важные фрагменты:
   - Вы, занятые консолидацией, просите Европу принудить Россию к миру, вернее сказать, к подчинению, и, не находя достаточных аргументов, обращаетесь за помощью ко мне. Я соглашаюсь, я лечу в Россию и устраиваю там самый настоящий гражданский конфликт. Спаун побеждает меня, и вера в нас подрывается. Супергерои становятся обузой. Затем на Землю снова нападают пришельцы, куда более могущественные, чем был Зур Элл, и планета, оставшаяся без защиты, погибает…
   Бэкон сохранил твердую непреклонность и высказался по поводу снов:
   - Мы все что-то видим, когда спим, сынок. Это заложено в наших мозгах! – президент припас пару логических посылок, необходимых для доказательства истинности своих тезисов.

   Он вынул из черного футлярчика DVD-диск и одним слитным, натренированным движением всунул его в DVD-проигрыватель. Затем взял в руки пульт и нажал кнопку PLAY.
   - Глянь, тебе должно понравиться. Хороший попкорнчик, лучшая замена современным блокбастерам…

   Это – запись последнего поединка между Спауном и Безумным Джеком, комментируемого симпатичной ведущей.
   - Все произошедшие ДТП имеют ряд схожих характеристик: обнаруженные гильзы с места преступления указывали на перестрелку. Сам Ночник, как только что показали наши профессиональные операторы, не очень-то пекся о дорожной безопасности. Похоже, Спауна на тот момент куда сильнее заботило избиение безоружного и неопасного мужчины, который после своей мучительной смерти был признан находящимся в федеральном розыске особо опасным социопатом-террористом, известным по прозвищу Безумный Джек, настоящее полное имя которого - Джек Мансон Хэлван.

   - Тридцатилетняя Алисия Флинн, сбежавшая той же ночью из психиатрической лечебницы строгого режима, признанная любовницей Хэлвана и соучастницей многих преступлений, также пострадала от эпатажных деяний самопровозглашенного Зорро. Стоит отметить, доверие масок и ранее подвергалось серьезным испытаниям. Что предпримут власти и как мир отреагирует на беспредел Спауна, думаю, мы узнаем уже совсем скоро.

   Досмотрев запись до конца, Бэннери согласился сотрудничать.
   “Да, Джон, ты выходишь из равновесия. Это не на руку нынешнему миру”
   Позже Бэкон оповестил, мол, Китай выборочно наращивает военное сотрудничество с бывшими республиками СССР и активно ищет партнеров среди ранее недоброжелательных стран. И супергерои, если верить жесткому непрерывному мониторингу властей, могут перейти на сторону России. Тогда США слетит с верхушки власти, уступив место своему извечному конкуренту.

   Президент сказал пришельцу на прощанье:
   - Ты – символ Соединенных Штатов. Мы популяризировали тебя, мы тебя пригрели. Помни это, Кэйл Бэннери, помни свой главный долг…


   Тем временем Джону удалось о себе позаботиться: богач самостоятельно извлек снаряд из раны, продезинфицировал и наложил бинт. Джеффери также не понадобилась помощь, британец явно ловил пулю не единожды и не единожды занимался самолечением.
   Дождь не прекращался ни на минуту уже несколько часов, и было непонятно, способствовал ли он усилению возникшего состояния смятения или же никак не влиял на мистера Вэйна. К слову о нем…

   Джон смотрел в зеркало и не узнавал себя. Пространство, составлявшее значительную часть его полиэдрической структуры, огромно, если присмотреться, от пола до потолка, и шириной в несколько метров. Должно быть, по первоначальному плану интуиции эти ощущения предназначались для проведения самоанализа. Для Джона Вэйна моментально прекращало всё существовать, как только его взгляд падал на зеркало. Зеркала всегда пленяли и захватывали закомплексованного аристократа. Не из-за внешности, хотя Вэйн находил своё лицо недостойным его внутреннего мира, Джеффери же был убежден, что именно так должен выглядеть демон-защитник. Нет, дело было в другом. Джон ненавидел отражения за то, что в них живёт Другой, тот, кто всегда рядом и наблюдает незаметно из каждого стеклышка, из каждой малюсенькой тени, и в то же время отражения восхищают его до глубины, потому что там, в зеркале, обитает вторая половинка Джона Вэйна, есть то, чего ему так не хватает в реале. Иногда шизофренику кажется, что это двойник из отражений подстроил всё, что с ним случилось, разбил его жизнь, чтоб получить от неё половинку, чтоб выбраться из зеркала. Иногда – что отражение, его пара, подходящая, как соседние кусочки головоломки, то, где есть левая половина души Джона, это залог его спасения, что с ним он станет завершённым. Наконец-то станет собой и обретет умиротворение.

   - Она спит. Я незаметно вколол ей сильнодействующее снотворное средство, когда мы зашли. Так что еще денек проваляется в полной отключке… - испытывая чувство благодарности и питая сильное уважение к механику за то, что тот не остался в сторонке, а помог выйти из сложной ситуации и разрешить дело путем, более мирным, чем тот, который был выбран изначально, борец с преступностью долго жал его руку, а затем, улыбнувшись, дружески похлопал по плечу, - С ней все будет хорошо. Ну, а в том, что произошло с вашей ногой, виноват я один. Мое поведение вынудило…
   Мистер Баннер прервал оправдательный монолог Джона, сказав, что не оправдываться надо, а наводить порядок в своей голове, причем в ближайшие сроки, пока не стряслось очередной хлопотни. Но, впрочем, несправедливо пострадавший не имел к виновнику никаких особенных претензий. Его беспокоило учащение приступов депрессии, тревожили психозы хозяина, и он посоветовал ему от всей души:
   - Если вы не переедете, не задумаетесь над сменой обстановки, это место сгноит вас, или сожрет… - немного покрутившись на месте, Джеффери продолжил изливать во многом неприятную досадную правду, - Подумать только! Вы не только умудрились забрать весь негатив с собой, собрать плохую энергетику с останков города, вы возвели горе в культ и ежедневно вдыхаете горе! Разве так можно?
   Джон ничего не ответил. Молчание - максимум того, что можно было ожидать. С психологической точки зрения, абсолютной нормы не существует, но бурная порывистая предсказуемость, присущая любому животному с хорошей памятью, слону в особенности, подталкивала к предположениям о периодически разражающихся душевных конфликтах, о последствиях неудовлетворенных влечений, о противоречиях между «желаемым» и «должным».

   Однако, ступив одной ногой на первую ступеньку лестницы, хозяин помедлил несколько секунд, сделал парочку тишайших телодвижений и подзастыл.
   – Я бы с радостью вырвался из забвения, с восторгом вышел бы на свет… – промолвил Спаун, но тут дыхание его пресеклось, и лишь после нескольких мучительных попыток, полувздохов, полувсхлипов, он сумел набрать полную грудь воздуха и договорить, - Но этот дом сросся со мной и ни за что меня не отпустит!
   “Может, лишь тогда, когда я умру, но пока я жив, я его заложник, я его раб”


   Иногда Джон, утопая в грезах, слышал голоса. Навязчивые, подавляющую тягу ко всему позитивному… эти голоса манили, как голодного волка к еде, дразнили и притягивали.
   Кертес уже третий день бесцельно шатался по особняку. Такое чувство, что все забили на существование ещё одного “голоса” в доме. Любуясь интерьером и лишь изредка натыкаясь на Фреда, который тоже был всего лишь… еще одной грезой, еще одним несуществующим предметом, который невозможно пощупать, Кертес таил ужасную обиду на хозяина. Даже Джейкоб, предыдущий красный мальчик, и тот не шибко стремился к общению. То он возился с остальными "спаунятами", то пропадал с Джоном, то и вовсе на патруле, на который, естественно, Кертеса, грустящего и забытого всеми, никто не приглашал. Кертес злился, а ещё ревновал, ревновал до исступления, до безумия. Какого хрена все вокруг вешаются на предыдущего красного? И тут заменить хотят? Джон вообще, такое ощущение, намеренно еженощно вытаскивал Джейкоба с собой на патруль, чтобы Кертес каждую ночь возвращался почти под утро полностью вымотанным и желающим лишь отрубиться при первом прикосновении к мягкой подушке. Проклятая сволочь! Неужели так впечатлился последней вылазкой в город, что плюнул на дружбу? Кертес не выдержал и раздражённо пнул кресло. То предсказуемо не ответило, поскольку не имело души, а большой палец на ноге даже сквозь плотный армейский ботинок мерзко запульсировал ноющей болью. Ну, офигеть теперь, день всё лучше и лучше. Взгляд, хоть и не сразу, но таки упал на массивный и весьма знакомый старинный циферблат. С одной стороны, лучше туда не лезть и не провоцировать Спауна лишний раз… с другой – ну, Спаун сам уже залез в самое личное со своим бесячим, действующим на нервы псевдоконтролем, который нужен был, чтобы скрывать его недоверие, его окаменелость, было бы справедливо ответить тем же. Тем более, что весь остальной особняк уже исхожен вдоль и поперёк, надо же чем-то занять себя, чтобы не сдохнуть от скуки. Стрелки двигались всё так же: легко, но с тихими щелчками, слегка вздрагивая на делениях. Двадцать два часа сорок семь минут. А когда он в последний раз ставил эту комбинацию, он только-только начал супергеройскую карьеру, и не мог ничего трогать в доме, не спрашивая разрешения у строгого хозяина, сейчас же ему не нужно ничего спрашивать. Дом мистера Вэйна стал и его родным домом. Времена меняются, рождаются дети, взрослые стареют… но не Спаун: всё то же время открывает пещеру, пещеру, которая тоже ничуть не изменилась. Постоянное зацикливание на прошлом стало визитной карточкой мистера Вэйна. 19:45 – точное время смерти большинства его надежд. Чёрт, Кертес так не думал о собственной смерти, как Джон – о потере себя. Да каждый третий ребёнок в Мракане оставался обиженным сироткой! Но только Джон, потерявший родителей за пределами Мракана, облачился в резину, до сих пор не желая оглянуться вокруг и осознать, что эпоха демона-защитника медленно, но верно подходит к концу и что совсем скоро, где-нибудь через год, а, может, и раньше, люди перестанут нуждаться в помощи таких, как они.


   Гроза, светящаяся иногда очень слабо, а иногда очень ярко, обиженно мычала. За окном стучал дождь во всех вариантах исполнения, от промозглого сплошного ливня до малой моросьбы. Но ничто из шумевшего этой ночью не приводило в грусть сильнее, чем обманные отклики: звучные предсмертные мольбы, стоны, крики о помощи, да напрасные взывания к энгелам-хранителям. Несмотря на неописуемую разнотонность, присущую актерам высшего эшелона, их издавал один и тот же мужской голос.
   Нервно прохаживаясь возле искрящегося мраморного камина, освещающего просторную гостиную, богатей уставился на газетные вырезки, “украшавшие” большую часть соседней стены. Они пестрели довольно-таки пугающими заголовками и имели непрерывную тесную связь с реальными катастрофическими событиями, оставившими горький отпечаток на сердце мистера Вэйна, на его душе.
   - Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр? - заметив слоняющегося возле картинной галереи Джона, механик остался неравнодушным и начал участливо расспрашивать, - В плане наведения уюта, конечно же… - динамичный переход с ТЫ на ВЫ произошел незаметно.
   Хозяин неприятно удивил англичанина, громко произнеся имя человека, который был давно мертв:
   - Нет, со мной все в порядке, лучше пригласи Кертеса на ужин. Я обещал извиниться перед ним… - c энтузиазмом отстаивая свои взгляды, вещи, которые противны другим, Джон нередко путал истину с вымыслом и слишком заигрывался, рискуя получить ощутимый щелчок по своему больному самолюбию в виде грубого напоминания о реальной участи Красного Спауна.
   Джеффери, которому была не чужда мерная застенчивость, становилось все труднее мириться с помутнениями шефа. В конце концов, они его просто… пугали.
   - Простите, но господина Рассела давно нет в живых. Кого же мне приглашать, интересно?

   ….лет назад Спаун предложил молодому амбициозному Кертесу съездить вместе с ним на одно место, чтобы положить конец кровавым игрищам одного опасного серийного маньяка. Между ними давно возникло железное доверие. В отличие от менее стабильных Дэвида и Джейкоба, Кертес в куда большей степени доверял инициативному
Джону, старался не спорить и принимал каждое его решение. Возможно, абсолютная преданность упертому самонадеянному мстителю и сыграла с ним злую шутку.
   Во время выполнения задания дружный дуэт угодил в хитро расставленную ловушку. Маньяк отказался убивать своего основного противника, грозу преступности и врага беззакония. Нет. Маньяк вволю порезвился с менее удачливым Дэвидом Блейком, заставил парня выбирать, в каком порядке чередовать наиболее жуткие отрывки из своей далеко не безоблачной жизни. Подонок не выдвинул никаких требований, кроме пиццы и кучи прохладительных напитков, что само по себе было очередной садисткой шуткой. Через три дня, когда Джон уже похоронил напарника в мыслях, Дэвид вернулся, но вернулся совершенно другим человеком. От прежнего Красного Спауна ничего не осталось, кроме “оболочки”. Затем, через полгода, похожая участь настигла еще одного человека, занимавшего определенное место в сердце Джона: напарница Спауна, смелая и импульсивная Анджела, попавшая в Спаун-семью по инициативе мистера Рассела, оказалась в коме после выстрела, произведенного в живот с близкого расстояния. Девушка две недели боролась за жизнь, отчаянно сопротивляясь смерти. И все без толку, все напрасно!
   Последней жертвой психопата стал дворецкий поместья Вэйнов и человек, знающий правду самого демона-защитника! Этот мистер учил юного Джона всему, чему не учат детей, и вскоре сформировал в нём самостоятельную личность. Фредерик не раз помогал Спауну в борьбе с преступностью. Дворецкий по своему существу и складу характера истинный британец, каких мало, он безумно верен Джону. В молодости Фред работал в спецназе, и впоследствии хорошо овладел боевыми искусствами. На первый взгляд, Фредерик спокоен, не блещет особым темпераментом, но стрясись какое-нибудь лихо с его хозяином, как лакей тут же прискачет на помощь. Он - настоящий друг, хотя теперь он наравне с остальными склепами дома и уже не может помогать.
Семейство Вэйнов использовало огромный персонал, чтобы ухаживать за поместьем. Но после смерти родителей Джон установил, что ему вовсе не нужно общество прислуги. Несмотря на это, Фредерик остался и продолжил с ним жить. Он начинал, как телохранитель семьи Вэйн, а позже стал официальным телохранителем Джона.
   Кертес, который также пострадал от иррациональных действ сумасшедшего, получил паралич ниже пояса. Нерабочие ноги поставили крест на оперативной работе, но благодаря неплохим умственным способностям и некоторым навыкам хакера, Кертес какое-то время помогал Спауну посредством радиосвязи, предоставляя необходимую информацию и проводя анализ улик. Но Кертес, оказавшийся куда более слабым, чем о нем думали, так и не сумел свыкнуться с мыслью, что всю жизнь придется крутить колеса инвалидного кресла и наложил на себя руки. Так Спаун растерял всех друзей, которых и без того было не море, а теперь не осталось вообще…

   - Ой, прости, Джеффери, что-то я совсем отбился от рук… - поймав негодующий взгляд британца, так и норовившего сделать строжайшее замечание, мол, подобный образ жизни не приведет ни к чему положительному, Вэйн смиренно понурился, - Видимо, в моей способности не спать по двадцать четыре часа только что возник ряд ограничений…
   Баннер не стал докапываться, считая, что должен помогать хозяину с преодолением текущей долгоиграющей депрессии, а не критиковать за каждую причуду.


   …Пройдя мимо комнаты, где в данный момент дремала Нэнси, уморенная беготней под дождем, Джон вслушался в доносившийся оттуда тихий храп, постоял немного, о чем-то погрезил и отошел подальше, чтобы не разбудить ненароком. Мысли скакали в голове в такт неровным прыжкам по кривой ухабистой тропке.
   Ему, не спавшему нормально чёрт знает сколько, всюду чудился Кертес. Образ напарника, передвигающегося на своем горе-кресле, возникающий в сознании без внешнего раздражителя, не отпускал ни на миг, будто друг пожалел о свершенном суициде и страстно хотел вернуться в семью.


   День гибели восьми с половиной миллионов человек – последний день из жизни Мракан-сити – города, богатого величием исторического прошлого.
   Героймен смотрел на закат, на заход солнца. Весь небосклон в западной стороне горел удивительным ярким пламенем! Какое-то время, то ли от лени, от нежелания замечать подозрительное, то ли от сильной любви к таким явлениям природы, как исчезновение светила под горизонтом, богоподобный пришелец с планеты Зеддер, парящий высоко в небесах, не до конца понимал, что происходит. Но этот огонь, это “горение” небосклона, несомненно, красивое, ознаменовало собой энергичный и уверенный дебют новой эпохи – эпохи моральной бесполезности полубогов, чьи прежние заслуги не зачтутся и пойдет коту под хвост все, что было предпринято ранее.

   Микроскопическое зрение позволяло Героймену рассматривать атомы и их составляющие частицы. Эта способность использовалась меньшее количество раз по сравнению с другой способностью – с телескопическим зрением, с помощью которого Героймен может видеть на огромном расстоянии, от пары сотен метров до десяти световых лет.
   Кэйл просто прищурился, не двигаясь несколько мгновений. Оцепенение помогало фокусироваться на конкретном месте. И, увидев пустое пространство, скрытое за пеленой жгучей красноты, богопришелец искренне пожалел, что обладает подобными способностями. По краю лезвия пробежалась беда.


   “Крики… вопли не были криками и воплями одного человека, они были криками, воплями и стонами миллионов людей, как голоса, доносящиеся из ада. Хотя я не знаю, как выглядит ад, и не совсем верю в его существование, однако, я всегда был склонен предполагать, что ад - миф, не иначе. Но почему-то, в тот день, в тот самый переломный момент, мне показалось, передо мной открылись врата, ведущие в самую что ни на есть преисподнюю.
   Первый опыт встречи со столь масштабной смертью, со смертью в особо крупном масштабе, когда я что-то почувствовал на необъяснимом мне уровне, на уровне интуиции, И этот миг мне не забыть никогда. Миг, объяснивший, что такое судьба и рок, показавший, что порой зло одерживает победу над жизнью, и жизнь отходит на второй план, уступая хаосу, уступая злу”

   New York World - крупнотиражная ежедневная газета с собственной штаб-квартирой в Нью-Йорке, существующая с середины прошлого века. Ища работенку, чтобы умело маскировать свое земное альтер-эго и при возможности наслаждаться обычной негеройской жизнью, мистер Барджман познакомился с надежными людьми, быстро устроившими его в New York World. Тайно используя способности для быстрого выполнения поставленных задач, Джошуа также быстро рассекретился. Случилось это неожиданно, внезапно, и не имеет разницы, при каких обстоятельствах. Впрочем, суровый босс и редактор одной из популярнейших газет, Оззи Лермонт, как никто, ценил неприкосновенность частной жизни. Он пообещал не распространять данную информацию, и позаботился, чтобы другие работники также держали рот на замке. Но в обмен за свою доброту, которая должна быть щедро оплачена, суровый босс попросил Барджмана оповещать его обо всех перипетиях их непростого/сложного мира. Разумеется, New York World это пошло бы на пользу.
   - Сегодня у тебя выходной, но не забудь предупредить Алису, прежде чем свалишь. Мне нужны надежные люди, а не кучка трепачей-дилетантов, готовых при любой возможности зарыться в песок! – как и всякий матёрый руководитель, имеющий немалый опыт в своем деле, Лермонт отличался командирским складом характера, сформировавшимся у него еще смолоду. Постоянно всех гоняя и на всех ворча, он самоутверждался таким красивым и непростым способом, - Надеюсь, я не пожалею, что под старость лет связался с чудиком, чьи родители отправили его на Землю на космическом корабле! Ты должен полностью оправдывать оказанное правительством доверие и в то же время иметь голову на плечах, чтобы не стать марионеткой этого самого правительства, понял, к чему веду?
   Джошуа Барджман/Кэйл Бэннери не избавлялся от маски классического городского ботаника даже тогда, когда речь заходила о вещах, обсуждать которые уместней полушепотом, нежели так громко, чтобы об этом слышали все.
   - Я, кажется, не предоставлял вам повода сомневаться в моих качествах. Тем более у парня в желтом хватает проблем помимо правительственных шашней, влияющих на кого угодно, но не на него… - часто поправляя очки, зеддерианец все плотнее и плотнее вживался в созданный им образ, - Мистер Лермонт, если имеются конкретные указания на ближайшие два дня, я готов пожертвовать своим мини-отпуском. Только дайте знать…
   Суровый босс вдруг резко помягчал, чего не ожидал от самого себя. Его откровенно достали попытки не замечать, какая хрень творится в обществе. Под рукой начальника лежала газетенка со статьей с тревожно-пафосным заголовком «Шокирующая правда о мистере Вэйне, как трудно быть миллиардером или правила поведения настоящего мужчины с замужними любовницами». Чуть ниже, если прочесть, то можно найти недвусмысленный намек на истинное (негативное) отношение Джона Вэйна к такому необычному явлению, как Героймен.
   - Очевидно, он бросает тебе вызов! – констатировал явное шеф, - Мой совет, не ведись на провокацию. Обойди стороной. Ты хоть и считаешься непобедимым, но никто не знает, что в голове у помешенного…
   Несмотря на подобное мнение, вполне логичное и имеющее место быть, Джошуа/Кэйл думал по-другому:
   - Прятаться от схватки - не выход. Рано или поздно придется принять его вызов, хочу я того или нет… - не горя желанием сражаться с некогда близким товарищем, с которым были связаны лучшие моменты геройской карьеры, зеддерианец тщательно искал пути отхода, но не находил, потому что Джон буквально напирал, не оставляя ему выбора. Уважая Кэйла Бэннери, уважая его выбор и то, с каким бесстрастием он помогает миру, Лермонт всячески пытался его уберечь, помочь выстоять в мире, где надменно относятся ко всем, кто имеет сверхсилу.
   - Сомнения в его адекватности зародились у большинства еще во времена детройтской заварухи, когда все вдруг поняли, что Спауну насрать на безопасность! Что ему до одного места на порядок! Им движет лишь месть! - поддаваясь эмоциям и многим бурлящим страстям, шеф превращался в натурального клоуна, но, как бы там ни было, никого не смешил, разве что посторонние временами оглядывались.
   Кэйл же, который волновался ни капельки не меньше, сохранял полное спокойствие. Его, конечно же, заботил завтрашний день, он не знал, чего ждать от филантропа, а еще ситуацию ощутимо усугубляла общая непростая обстановка в стране. Достопочтенный Оззи не ошибался, говоря, что героев не очень-то жалуют.
   - Закон устанавливает порядок, этика призвана разрешать конфликты миром, а не уподобляться противному – хоть данная философия, к которой прибегал Бэннери каждый раз, когда становилось грустно, и не работала в рамках реальности, ему ничего не мешало мечтать, - При всем уважении, люди бояться меня куда больше, чем Джона. Не путайте, Детройт разогрел их недоверие, а не спровоцировал.
   Непосредственность и бесхитростность в глазах журналиста, его по-хорошему наивное намерение сменить акценты и убрать часть ответственности с плеч Джона Вэйна, вызвали у морально зрелого Лермонта скептическую мину, а затем и неширокую улыбку. Слишком уж инфантильным и доверчивым ему казался супергерой, который вместо реальной оценки вещей пытается тупо заступиться за преступника, игнорируя очевидные факты.
   - Даже если худшие прогнозы подтвердятся и твой бывший друг окажется в тюрьме, поверь моему слову, всем будет плевать, что Героймен навалял Спауну. Зато это укрепит их веру в тебя и дарует большее терпение. Увы, но играть в благородных рыцарей вечно ты не сможешь, настанет время и тебе придется рассуждать более глобально. А супергеройскую деятельность нужно регулировать!

   Оставшееся время до конца своей рабочей смены Кэйл слушал шефа с открытым нараспашку ртом, и пытался найти в голове хоть какие-то контраргументы, воздерживаясь от уместных возражений, но не находил. Ему стало жарко изнутри из-за распирающего чувства неудобства, из-за того, что хоть кто-то в кои веки не остался равнодушен и обратил внимание на проблему сверхлюдей – на самую трудную проблему двадцать первого века.
   Выражая свою глубочайшую признательность, корректный и учтивый мистер Барджман пожал Оззи руку, попрощался со всеми друзьями-коллегами, поймал в адрес несколько усредненных прибауток, к каким давно привыкли его уши. Хотя опасения по поводу посещения грядущего светского мероприятия не оставляли Барджмана в покое, он покинул здание редакции, удовлетворенный сегодняшним днем.


   Дом Джона Вэйна.
   - А-а-а-а-а-а-а! Опять! – Джон Вэйн проснулся посреди ночи, обнаружив себя в луже собственного липкого пота. Первые несколько минут дерганый филантроп чувствовал труднопереносимую жарищу, будто лежал голышом перед пылающей печью. Убедившись, что все недавно пережитое – внеочередной кошмарик, мученик попытался взять себя в руки.
   “Это просто сон. Никакого постапокалипсиса, никакого Дарейдаса, никакого… злого Героймена”

   Как-то раз, примерно неделю назад, умывая кожу лица холодной водой, Джон обнаружил первый седой волос. Не славясь привередливостью к собственному внешнему виду, он не отдал должного внимания этому явлению. Медики уверяют, что ранняя седина может быть признаком нарушенного психического здоровья человека. Согласно их профессиональному мнению, пережитый глубокий стресс, который стал причиной появления седины, может быть катализатором возникновения опасных психических заболеваний, дефектов, заметных не сразу.
   Джеффери тоже заметил за хозяином эти маленькие визуальные инверсии, но в силу воспитания умолчал, т.к. истинному джентльмену не положено придираться к чужой мужской внешности.

   Дождь был продолжительный, сырой… Когда мистер Вэйн снова вышел на улицу с целью посетить искусственное кладбище, чтобы приукрасить могилку цветами, да погрустить средь вечерней тиши, над ним возвысилось серодымное небо. Ни одной полосы света, ни в одном месте, как будто с облаков на землю спустилось проклятье и поглотило столько, сколько получилось объять.
   Стоя с насупистым выражением, точно отзеркаливающим все возможные модификации трагипечали, казалось, Джон забывал, что родители его покоятся далеко отсюда, а эта могила – макет, заблуждение зрения, призванный еженощно вводить его в приятный обман.

   Слезы мешались с дождем, грохотал громище, небо прочерчивала белая ломаная линия, потом к ней присоединилась ещё одна, и так до бескрайности, пока “потолок” не стал мелькать гораздо чаще. Буквально швырнув цветы и небрежно, размашисто перекрестившись, словно отгоняя мух, Спаун по-военному выпрямился.
   Услышать чьи-то спешные шаги, звонко шуршавшие по мокрой траве, в такой обстановке равноценно сюрпризу в простой день. Джон уже было подумал, что души умерших откликнулись, что души ожили под воздействием некоего импульса, зова, и с мгновенья на мгновенье заберут его с собой. Но, как оказалось на самом деле, все намного прозаичнее: призраки не имели на него никаких планов, фантасмагория выражалась лишь в психическом недуге, а тем существом, издававшим шипящие, устрашающие, кидающие в дрожь звуки, была Нэнси.

   Девушка выбежала из особняка вслед за хозяином. Желая пронаблюдать всю картину самоистязаний и порассуждать втихомолку, она несколько минут неподвижно простояла за деревом и решилась подойти очень нескоро.
   - Вам мерещатся приведения, я правильно вас поняла?
   Испытывая глубокие сомнения насчет разумности своего поступка, Нэнси ожидала куда более бурной и худшей реакции. Но мистер Вэйн, видимо, озабоченный, опутанный трауром, не стал ни ругать, ни орать на неё. Разумеется, ответа на вопрос не последовало, однако, не оставшись бесчувственным, Джон проявил слабое подобие заботы и беспокойства за её здоровье, спросив:
   - Вы обязательно простынете, если немедленно не вернетесь в дом! Зачем вы вообще вышли? – а потом, вспомнив, что еще совсем недавно грозился убить её, подошел чуть ближе и понизил голос ровно на полтона, - Тем более после всего того, что было…
   Будто позабыв, какую угрозу для неё представлял этот мужчина, Нэнси сослалась на недоразумение и повторила его же слова, произнесенные слишком недавно, чтобы стать забытыми:
   - Что было, то уже прошло – а потом она повторно спросила с ощутимой навязчивостью, - Так вас и вправду мучают призраки? Вы их слышите? И что… они куда-то вас зовут или просто просят помнить?
   Производя глубокий вдох, и на выдохе с шумным «ха» выпуская из себя шумную эмоцию, Джон из обеих ноздрей подобно паровозу выплеснул две струи пара. Потребовалось несколько минут, чтобы смыть с себя пленку неуверенности и сосредоточиться. Глаза, сверлившие что-то на протяжении длительного времени, остались открытыми, но зрачки закатились вверх, а белки помутнели, как скорлупа вареного яйца. Разговоры, в которых необходимо было вести себя открыто, отнимали уйму жизненной энергии у того, кто привык вечно прятаться.
   - Хотите знать, имели ли место в моей жизни мистические события или эпизоды? Все верно. Эти… тени ходят за мной по пятам уже много лет. Не отстают ни на шаг, ведут себя так, будто держат на меня великую обиду. Но реагируют недружелюбно, когда я чувствую себя более-менее хорошо и говорю с кем-нибудь от сердца.
   И тут стало ясно, что Нэнси окончательно его простила, раз даже попыталась кое-как утешить.
   - Значит, вы не так и одиноки. Вас оберегают, разве не чувствуете?
   То отводя взгляд от собеседницы, чей статус до сих пор не определен, то замолкая и начиная теребить молодую сединку, Джон подходил к выводу, что жизнь всех затворников - длинная и порванная лента с шероховатыми выступами, которая, скорее, порвется, чем станет чуть глаже.


   Благотворительный бал-маскарад в честь дня города, организованный не последними людьми, произошел в эту среду и ударил громче любого национального праздника. Место празднования – Тайм-Уо;рнер-Центр - двухбашенный мультифункциональный комплекс в Среднем Манхэттене. Туда собрались все “сливки общества” – лучшие представители США, по мнению большинства журналов. И хотя в настоящий момент она представляла собой хаотичное собрание богачей, многих из которых волновали лишь собственные интересы, наименее корыстные гости пытались расслабиться, утонуть в атмосфере празднества, вкусить дух как традиционных, так и непривычных им торжеств. Кому-то это удавалось на славу, кто-то даже поверил, что все это проворачивается ради натянутой филантропии, а кто-то так и не смог почувствовать себя в своей тарелке и покинул компанию восторженных господ раньше, чем планировал.

   Взгляд Джона, резко перешедший от пышной перси подруги в сине-малиновом платье с “рыбками” к глубине бокала, продолжал оставаться на стреме. Богач, у которого на уме крутились тысяча и один план, подобно Цезарю, успевал и дарить комплименты местным танцовщицам, и следить за входящими/выходящими гостями. Сопротивляться природе, по законам которой похоть должна расти по мере усиления стойкости парфюма, и одновременно выполнять важное сверхответственное задание становилось все труднее. Но Джон, как мог, держал марку, и не собирался бросать дело на полпути. Оставалось лишь одно – сохранить образ джентльмена, увлеченного танцем с распрекрасной милашкой, покрывая мелкими, частыми поцелуями её обнаженные плечи.
   - Следи вместе со мной, не забывай, зачем мы здесь. Внимательность – залог успеха - время от времени нашептывая напоминания, без которых, похоже, не обходилось ни одно спецзадание, Джон все сильнее сжимал её кисть и вглядывался в лицо кулуарной напарницы, - А мы не можем позволить себе потерпеть неудачу.

   На большом балу, в каждом зале, играла музыка на любой вкус: классика, джаз, латина, кантри или же инструментальная эпохи Возрождения. Прекрасные пары кружили в ритм музыки, и даже появление хмурого человека в строгом черном костюме не могло никому помешать, сколь сильны были чары праздного азарта.
   Вэйн же, несмотря на царившую кругом беззаботицу, нисколечко не расслаблялся. А тип в костюме, долго кого-то искавший, подошел именно к нему с таким осторожным выражением, что не посчитать его подозрительным было практически невозможно.
   - У меня к вам дело государственной важности! – начал он скромно, тихо и кокетливо, - Мне бы узнать о местоположении одной, как бы это проще выразить… - а затем, покраснев, вероятно, от консервативного светского стеснения, продолжил, но уже громче и с уверенностью, - Одной сотрудницы. Девушка, которая, как бы сказать, пропала за несколько дней до рождества, и о ней так никто и не слышал с тех пор, работала в научном подразделении вашей компании. Может быть, вам что-нибудь известно?
   Увидев перед собой смуглого, статного человека с гордо поднятой головой и резкими полуазиатскими чертами, Джон на минутку отвлекся от танца и, пообещав напарнице утрясти все как можно быстрее, бросил на мужчину весьма задумчивый взгляд и поправил галстук-бабочку.
   - В Wayne Enterprises насчитывается более сотни рабочих специальностей. Не могли бы вы уточнить, о ком идет речь? – заранее поняв, кого ищет тип, хитрый плейбой сохранил на себе сыпь интереса.
   Незнакомец повторил несколько движений собеседника, по большей части это касалось швейного платка и различных взаимодействий с рукавом.
   - Нэнси Гарднер, работавшая под крылом Салдвелла Фрайса, который не недавно скончался... молодая ассистентка. Внешне ТОПом не назвал бы, но выразительные глаза, улыбчивые губы, все это в симбиозе - очень живое, запоминающееся милое лицо. Зная ваш вкус относительно женщин, думаю, вам несложно её вспомнить, ведь так?
   Лучший производитель лжи и фальша, мастер высшего словесного пилотажа, Джон проговорил с удивительной серьезностью и даже напыжился, чтобы укрепить видимость правдоподобия:
   - Я был бы очень рад вам помочь. В нашей компании ценен каждый сотрудник, от санитарки до директора, и люди это чувствуют. Наша компания молодая, она растет и развивается… - демонстративно глядя себе под ноги, Джон ухмылялся, всячески отводил взгляд и нервично подмигивал, - Что до пропавшей, то я не был знаком с ней лично. Но если вдруг близких или друзей Нэнси грызут подозрения, что её могли похитить или случилась беда, то рекомендую не затягивать. Посоветуйте им обратиться в полицию…
   Явно неудовлетворенный полученным ответом, мужчина затарахтел калейдоскопически быстро, стараясь убедить голосом, но, с наивной азиатской хитростью, опасаясь показаться навязчивым и этим уже вызвать недоверие.
   - Ну, тогда, кхм, я воспользуюсь вашей бесценной рекомендацией и там уже своими силами, как-нибудь, думаю, урегулируем проблему. Всего доброго! – изобразив формальную улыбку, он плавно, без резких движений, оставил пару в покое.

   Повернувшись к даме, Джон несколько раз извинился за то, что пришлось прервать танец. Мигом позже всё встало на круги своя, как и было до того, как к ним подкатил один из старых приятелей Нэнси. Напарница смело обхватила руками натренированную грубую шею и как бы повисла на нем, заставив многих присутствующих высказаться про себя о своем отношении к их видному дуэту и благообразию, от него исходившему. Подавляя в себе бабника, миллиардер рисковал приобрести еще один комплекс, который пойдет в коллекцию ко всем прочим и навечно в нём угнездится - комплекс неусидчивости.


   Добившись от мистера Вэйна, возможно, не самого честного, но хоть какого-то ответа, человек с полуазиатскими чертами лица вернулся к своему нанимателю, удрученно взмахнул руками, взъерошил волосы. Его босс, моложавый блондин в дорогом бежевом костюме, без лишних предисловий поднял руку и сказал:
   - Меня, разумеется, расстраивает несносная заносчивость, но не настолько сильно, чтобы я визуализировал всю негативную мыслительную энергию и картинно исходился в сыром гневе… - не глядя на список достоинств, часть которых бросалась в глаза при первом же взгляде, блондину были также не чужды и недостатки, к примеру, ярко выраженная аутоэрастия, автомоносексуализм, качество, особенно распространенное в кругах плутократов, нуворишей, политиков и предпринимателей, придававшее многим манерам и телодвижениям парня маньяческую скаженность, - Нет, я дал себе обет и блюду его давно, ни одной женщине, какой бы диковинной ни была её натура, не удастся уничижить мое чувство личного достоинства – фундамент моего настоящего успеха!
   Искренне порадовавшись за душевный подъем шефа, за его способность преодолевать неурядицы без существенного вреда для своего настроения, подошедший ощерился с поистине британским изяществом и напомнил о запасном варианте.
   - Мы не можем утверждать точно, прокатило ли с патриотизмом. Но пока Бэннери находится под строгим наблюдением президента и не представляет опасности, вы можете оставаться в тени, сколько пожелаете. Z-программа прошла все технические инсталляции и готова к запуску…
   Выслушав подробный отчет, художественно исполненный под аккомпанемент сплошного подхалимства, блондин поднял глаза и посмотрел на него вопросительно:
   - Малкольм, в чем, собственно, состоит вопрос? К чему ты упомянул наш аварийный механизм, который может быть задействован лишь в самом крайнем случае?
   Верный подчиненный посмотрел прямо в душу Лэтса Гранда молящим изнывающим взглядом и непроизвольно перешел на полушепот.
   - Бэкон сообщил, что Героймен по-прежнему недосягаем и, вероятно, не станет вслепую доверять, а значит, все подковерные игры пойдут коту код хвост…

   Стоя на балконе, поёживаясь от вечерней бодрящей прохлады и обдаваясь добрым ветерком, Лэтс откидывал голову назад и насладительно задерживал дыхание. Жадность, надежда, вера и страх - мысли и чувства перемешивались в кучу, будто разноцветные стекла в поломанном калейдоскопе. Общая схема до сих пор не начала выкристаллизовываться.
   Резко повернувшись назад, чтобы кое-что сказать Малкольму Классену, человеку со строгими полуазиатскими чертами и североевропейской фамилией, бывшему начальнику безопасности ОПБ, помолодевший Лэтс Гранд едва не выронил из трясущихся ручонок бокал, несмотря на ровный и спокойный тон, какой, казалось, укоренился в нем еще с детсадовских годочков и сохранялся по сей день.
   - Пожалуй, я открою вам величайший вздор из всех вздоров, мистер Классен, не потребовав ничего взамен! - сделав медленный глоток, Лэтс сознательно наслаждался насыщенным вкусом, катая вино между нёбом и языком. Когда это ему надоело, он просто выкинул бокал, и тот, полетев с балкона, разбился где-то неслышно, - Ложь века, обман тысячелетия!
   Слушальщик убрал руки за спину, чувствуя холод спрятанного за пояс пистолета, и молвил с деланным восторгом:
   - Буду признателен, сэр!
   Лэтсу пришлось выплюнуть несколько капель вина, застоявшихся во рту.
   - Говорят, демоны выбираются из ада, во время оккультических обрядов. Но Америке известна совсем другая правда. На нашу Землю из глубин космоса прилетают самые разнообразные гости, в том числе и демоны! - подлая улыбка, самодовольная улыбка, сатанинская улыбка опять просияла на лице блондина, - Угадай, о ком идет речь?

   “Я люблю Америку сильнее жизни. И склонен считать, что ей никогда не были предоставлены условия полномерной свободы.
   Означает ли это, что я переквалифицировался в реалиста? Да, несомненно…

   А еще я прекрасный новатор. По глубокой несправедливости отныне и впредь человечество обязано принимать мои новации. И вот, спустя годы интеллектуального напряга, я решил, что Америка должна пожертвовать свободой добровольно! Ради безопасности!
   Я отниму свободу силой или люди сами пожертвуют ей - не имеет значения! С моим лидерством Штаты обретут безраздельную власть! И Земля покорится мне, сверхинтеллектуальному, начитанному, образованному” – мысли интригана повторялись. К сожалению, ни о чем таком, о чем не думалось прежде, он думать не мог. Знаменитое падение “американской богини” проматывалось изо дня в день, будто это произошло только вчера.

   Классен собрал всю смелость в кулак для ответа и, подхихикивая над собственной конфузностью, произнес с едва скрытым удовольствием, постепенно тающим под пестрыми миганиями глаз Лэтса Гранда.
   - Эмм, сэр, зная ваше пристрастное отношение к нью-йоркскому защитнику, смею предположить, вы говорите о…
   - Нет – оборвал его шеф, который наперед угадывал недалекие помышления экс-ОПБшника, - Дьявол, оставаясь понятием твердо негативистским, никоим образом не может гипостазироваться в личность Героймена… - и на его узких губах заиграла всё та же старая коварная улыбка, - Нет, мой друг, ему нужна матрица пожестче, побрутальнее. И, кажется, я нашел подходящую кандидатуру на роль сосуда для дьявола!
   Речь шла о сверхсекретном научном проекте под кодовым называнием «Z».

   Видение Лэтса Гранда, сложившееся многими в ходе прошлого десятилетия - олицетворение практичного капитализма, то бишь готовность ради увеличения бабла и власти идти на все – в этом сущность Адвоката. Его бизнес-империя - полный антипод эпплу и хипарям - только то, что реально приносит доходы, никаких рисков зазря – Лэтса как символ эпохи, которому плевать на изобретения и гениев, если они не несут пользу здесь и сейчас мгновенно. По крайней мере, идеал каноничного Лэтса выглядит именно так, по мнению Технэка, всегда заимствующего и характер, и оболочку субъекта. Но иногда Технэк слегка меняет образ, согласовываясь с современными шаблонами: теперь сабж имеет налет ювенильной мажористости, который, в общем, не делает Гранда законченным хипстером, и никак не вредит его надменности. Лэтс так и остался частью господствующей системы, рвущейся в верхи, так что канон, можно сказать, соблюден, великий преступник по-прежнему лишен акцентуаций. Просто нагловатых и истеричных парней сейчас больше, чем толстых взрослых дяденек.
   Учтя личностные особенности Гранда, подавляющее большинство которых считались отрицательными, Технэк с фантастической точностью сэмулировал закомуристый нрав Адвоката. Выживание на падающем космическом корабле, адаптация к существованию в земных условиях, повышение степени функционирования и обретение макротела – вся эта цепь действий заняла чертовски много времени. Но полная реабилитация при фактически отсутствующих шансах + тот факт, что Земля позиционируется ИИ (искусственный интеллект) как враждебный пункт = данный исход правильно считать колоссальным успехом.


   Тем временем…
   Партнерша Джона по танцам, располагающая красивыми зелеными глазами и удачно подобранным платьем, неспроста согласилась пойти с ним на бал. Имея крепкую мотивацию, достаточную, чтобы рисковать, смазливая дева ни на минуту в себе не сомневалась. Пребывая в чистом пространстве своих благих убеждений, откуда проистекает любой героизм, она не сопротивлялась ура-патриотическим позывам, а могуче шла им навстречу.
   Она никогда не забудет, как Адвокат поступил с её соотечественниками, с её королевством, никогда не простит корпорации те бездушные антигуманные опыты, что ставились над жителями Аквы…


   Событие книги “Спаун и Героймен: на Заре Правосудия”. Будущее. Здание корпорации Wayne Enterprises.
   Вставленный в USB-вход HDD моментально принялся копировать данные. Ну, а пока идет “процесс”, герой решил, что нелишне будет просмотреть информацию на соседнем ПК.
   И то, что он нашел - видеозапись с лаборатории, где проводили генетические опыты - впечатляло и в то же время отпугивало.
   - Кто это такой? - Коршун уставился в монитор.

   На записи был высокий мужчина со щетиной, черной косичкой, да выбритыми боками, к которому сотрудники научного отдела обращались не иначе, как Фрэнк.
   Он показывал коллегам-ученым свое достижение - результат скрещивания рыбы и человека. Оригинальный хирургический подход выглядел многообещающе. Внедрение жабр…

   Фрэнк казался помешенным, уж больно зацикленным на изучении генов, но весьма-весьма целеустремленным человеком, что, вне всяких сомнений, заслуживает определенного уважения...
   - Сегодня я проведу консультацию с клиентами, которые вскоре станут новым звеном в человеческой эволюции!

   Фрэнк подошел к большому экзотическому аквариуму и обратил внимание присутствующих на маленькую рыбку синего окраса.
   - Это чудо природы я называю Бриджит в честь своей коварной тещи!
   Рыбка была непроста.

   - Она способна дышать, как в воде, так и кислородом! И все это благодаря хирургам, само собой.

   - Хирургия - самый загадочный раздел медицины, я считаю, да и науки вообще! Осознайте, любая хирургическая операция, сложная или простая, в той или иной степени, это отчасти креативное вмешательство в природу! - доктор говорил, выпучив глаза, - Но если человечество не устраивает базовый набор способностей? Если люди жаждут большего? Например, умение дышать под водой многое бы разрешило.


   Здание корпорации Miles Genetikals. Годом ранее.
   Обычно человек вдыхает ядовитый газ, не зная о его присутствии. В ситуации с Джейсоном Майлзом все повернулось по-другому и предстало в совершенно ином свете: оказавшись в капсуле, ученый отлично знал, что с ним произойдет в ближайшую минуту. Он не был жертвой случая. Скорее, результатом злой закономерности…

   Через час после обнаружения придушенного.
   Нанятые доктора, участвовавшие в тестировании газа, вышли от Майлза с удрученным видком и выложили всё как есть, не дожидаясь, когда их попросят:
   - Мистер Траск, не подумайте, что авансовые извинения, которые мы обязаны принести, послужат индульгенцией любым нашим промахам. Но у нас не самое позитивное и жизнеутверждающее мнение по поводу нынешнего состояния Джейсона…
   Глава скрестил локти на груди, одной рукой теребя в ухе острую сережку.
   - Я не расплачусь, так что говорите…
   За добродушных врачевателей продолжил эксперт в области экологической безопасности Дентон Янг, сорокалетний шатен с наследственной лысиной, долгое время проработавший в сфере газосоздания, и хорошо знавший пострадавшего.
   - Видите ли, какое дело, любой газ, независимо от его количества и характеристик, стремится заполнить весь доступный объем помещения. У Джейсона изначально не было преимуществ, ведь то, что мы создали…
   - Отлично! – перебил эксперта Траск, - С этого момента поподробнее! Я должен знать, над чем вы там корячились, на какое дерьмо ушла часть доходов фирмы и кому в итоге придется понести ответственность…
   Янг увидел неудовлетворенность босса, проявившуюся во всей своей красе, но все еще надеялся избежать плохого исхода и спасти стаж:
   - Пропустим рабочее название продукта, так как это к теме не относится. Итак, мы получили его из образца крови одного сверхопасного социопата-террориста, чей организм, по известным лишь Господу-Богу причинам, выделяет психоделические галлюциногенные вещества в, считайте, неограниченном количестве. Разобраться в составе выявленных химических соединений оказалось самой сложновыполнимой задачей, но мы все же справились… - после случившегося Янг смотрел на свое достижение водянисто, скучно и шибко лениво, в нем не чувствовалось никакого желания продолжать эти тесты.
   - Озвучьте финальное название продукта, пока у меня не лопнуло терпение – попросил Траск. К тому времени врачи, уже отчитавшиеся перед шефом, удалились для получения оплаты за осмотр больного.
   - Безумный Джек! – неловко вскликнул Дентон, - Правда, звучит очень характеристично?
   - А? – алчный промышленник не сразу уразумел, что изреченное экспертом двухсловие и есть финальное название газа, - Повторите, как вы сказали?
   - Безумный Джек – кротко повторил тот, - Прозвище одного известного типа, страдающего диссоциальным расстройством. Газ его унаследовал. Мы назвали наше детище в честь…
   - Что-то мне подсказывает, у вас самих поехала крыша! – богач упрекнул Янга с той неосторожной откровенностью, какою всегда отличался, а затем стал просматривать варианты дальнейшего сотрудничества с ним, не исключая варианта подставы с применением всех возможных и мыслимых сил, - Мою компанию не единожды подозревали в создании химического оружия для будущего применения! Может, мне принять меры, поработать на спокойствие общества, так сказать, и выставить вас виновником всех бед? Как думаете, такой ход рассеет все опасения?


   - Спасибо, Хопкинс, за вашу диагностику. Денежки лежат в маленьком кейсе у выхода. Всего доброго… - отблагодарив врача красивым словом, Траск кинул последний взгляд на оцепенелого Майлза и, пользуясь его дрянным положением, чванливо выскрипел, - Когда-то твой гений вытянул меня и мою империю из бездны банкротства. И посмотри, где сейчас ты, а где я. Видишь? Жизнь принижает реальные достижения, и вперед выходят те, кто ничего толком не построил.

   Немного повременив с уходом, злодей нагнулся, чтобы поцеловать коматозника в лоб (очередное проявление гадливости крупного дельца), а затем поблагодарил и его:
   - Спасибо за твой вклад в прогресс, в науку, в меня… - очень своеобразно, - Земля никогда не забудет самую известную и раболепную пешку Адвоката.

   Меж тем правый глаз “мертвого” дернулся, чего Траск, озабоченный вертлявым сардонизмом, конечно, не заметил и покинул палату…
   “Остается верить, что доходяга Джейси скоро умрет, и все добро, изобретенное в Genetikals, будет выпускаться строго под моим именем”
   

   …Miles Genetikals
   Гуляя по темному коридору, Траск весело проводил время и впоследствии совершенно забыл об истинной цели визита. Но, поднапрягши память, бизнес-лидер неожиданно вспомнил, кто его интересовал посильнее овоща-Джейсона:
   “Ах, наша неуловимая принцесса, которая совсем скоро примкнет к рядам старородящих матерей и родит для нас новую ступень научно-культурного прогресса”
   - Я смотрю на неё, на беззащитную, и вижу душу всего человечества… - хоть акванка и находилась не в лучшем положении, чем Майлз, её естественная красота манила даже сверхискушенных ловеласов и юбочников, - Пропащую, не полностью живую, несчастливую…

   Не поздоровавшись из-за рабочей загруженности, Дентон Янг прошел мимо Траска вместе с парой наемных спецов. Их вызвали для взятия анализов у коматозника еще вчера вечером…
   - Повторно проводить полноценное обследование не будем. Достаточно перепроверить кровь, состояние которой может регулярно меняться. Поняли наш план? – он был главным в этой компании, - Молчание – признак согласия. Идемте…

   Таки заметив присутствие Янга, Траск улыбнулся, от уха до уха - блеснули крепкие ровные зубы…
   “Я просто красавчик”


   Сотрудник, работавший в комнате наблюдения, вздрогнул, увидев на одном из мониторов раздирательную высокотрагичную сценку, способную поконкурировать с самыми несмотрибельными, жесткими кинослэшерами: больной внезапно “оживает”, вскакивает с кровати, и, напоминая хищную голодную гиену, не евшую целых несколько лет, нападает на беззащитных, ничего не понимающих экспертов. Дентон Янг вопит как оглашенный, беспомощно стучит кулачками по стене, а засим лишается правого глаза!

   Заметив на соседнем экране главу корпорации, премного уважаемого мистера Траска, движущегося в направлении палаты, парень гикнул:
   - Боже! – и, вооружившись пистолетным транквилизатором, погнал спасать несведущего босса!


   Miles Genetikals.
   Траску оставалось каких-то два метра до комнаты, в которой происходило черт знает что. Минуту назад прозвучало нечто, чертовски похожее на пронзительно-громкий отчаянный вопль.
   В окоченевшие от испуга мозги бизнесмена закрался буйный ропот.
   “Прихвостни Янга что, приняли что-то запрещенное? Если мои грязные предположения верны, то их не просто уволят, а засудят по всей строгости. Такого я не потерплю”

   Сердце неисправимого трусишки, коим Джим всегда являлся, но также всегда пытался это скрыть, забилось чаще, отдаваясь в ушах. Губы, которые пришлось намочить языком, жутко ссохлись. Все внутренние органы магната, все его члены, части тела, кричали в голос – самое время бежать без оглядки! Но что-то необъяснимое уговорило Траска зайти в палату, возможно, та
слабая мужественность, проявляющаяся разве что в виде неуместного любопытства.
   Оценив покраску стен (раньше обои имели дежурно нежные и естественные светло-зеленые тона, подчеркнутые белым, сейчас же все запачканы красным, ну, тем, что по традиции выходит из человека при резне), безотчетно прижал вспотевшие ладони к груди. Он пытался проглотить слюну, но тщетно, из-за того, что забыл, как это делается.

   Совершив еще пару кратких шажочков вперед, Траск обнаружил шаловливого устроителя беспорядка: его “воскресший” коллега (теперь, наверное, уже с приставкой экс) перебирал мокрыми руками что-то, формой сродное с колбасным изделием, по-видимому, являвшееся небрежно вытащенным кишечником.
   Неизвестно по какой причине зашедший открыл пасть в самый неподходящий момент:
   - Да уж, боюсь подумать, во сколько мне обойдется замятие конфликта с прослушкой во Франции, а тут еще и это…
   Полоумный людоед-дикарь, в которого превратился некогда воспитанный, вежливый и выпестованный годами ученый, безотложно повернулся к приятелю. Демонстрируя лошадиные зубы в улыбке, зубы, испачканные кровью и измазанные желтым, потресканные из-за плотоядного щербатого оскала, и шевелюрную запущенность, рвущую все рекорды, псих словно оцепенил намеченную жертву.
   - Энергия, требующая срочного выхода в виде… - Майлз не смог договорить то, что захотел. Он залился бесноватым хохотом…
   - Я м-м-могу тебе чем-т-т-о помоч-чь? – а господин Джеймс Траск, уже не претендующий на положительный исход для себя, начал заикаться, - Т-т-только с-ска-ж-жи!
   - Да! – певуче звонким голосом ответил Майлз (или все-таки Безумный Джек?), - Можешь! Еще как…
   - И как же?
   

   Спустя минуту.
   Полуголый Майлз (торс был выставлен словно напоказ, из одежды на нем красовались лишь штаны) грубо схватил партнера за шиворот и быстрым шагом вывел из палаты…
   По пути им встретился парень с транквилизатором, настроенный весьма нешуточно, но явно неготовый к такой встрече:
   - Живо отпустите мистера Траска, или я буду вынужден выстрелить в вас! – предупредил сотрудник, плененный жутким трепетом.
   Тронутый столь “обнаженным” проявлением героизма, чокнутый крикнул:
   - Да пожалуйста, лузер! Тебе кто-то не дает? – и взмахом локтя отшвырнул мешавшегося. Паренек вмазался в стену, разбив затылочную часть головы, и навеки замолк!


   …Злыдень притащил Траска в комнату, где хранился сакральный даос. Омолаживающий камешек лежал в своем укромном тихом уголочке, и никак не реагировал на тех, кто бесконечно входил и выходил, стуча дверью.
   - Погоди, постой, что ты задумал?
   Но кроме бесценных целебных свойств, одаряющих длинной и здоровой жизнью, диковинка имела обратный, очень разрушительный эффект: если обращаться с ней неподобающим образом, не знать основные правила отмотки возраста, держать камень в руках дольше двадцати секунд (касается личностей среднего и предпожилого возраста), то можно стать снова подслеповатым младенчиком, а то и вовсе превратиться в семя, в эякулят.
   - Сколько тебя помню, дружище, ты всегда мечтал вернуться в прошлое, наверное, поэтому смог-таки разгадать квест вечной молодости!
   - Да, все так! – признал застращанный и уже наделавший в штанишки сэр Траск, - Я о том, что ты со мной сделаешь?
   “Джек” посмотрел в потолок, потом резко опустил голову и, раскрыв очи пошире, крикнул:
   - Верну в прошлое! – Джейсон знал, где находится камень. Однажды Джим по пьяни проболтался ему, - Да в такое далекое, в такое ясельное, что после внеочередной метаморфозы придется обращаться к недавно обосновавшимся, но амбициозным производителям детской одежды из трикотажа для новорожденных! Филиал Траск Бэби!

   Безумец погнул рукой дверцу черного взломостойкого сейфа, стоящего на полке трехэтажного шкафа (газ не просто ломал психику, газ несколькикратно повышал физические показатели).
   - Прижмись к нему рукой. Давай! Чего ты медлишь? – Джейсон взял Траска за кисть и подтянул её к даосу, - Ну, как, готов познать новые уровни молодости?
   - Нет… - и хоть прошло только пять ничего не решающих секунд, бизнесмен уже чувствовал, как в нем все переворачивается и изменяется, - Умоляю, не надо. Будучи мелким, я не смогу тащить корпорацию…
   - А и не придется! – основной принцип действий ученого, вставшего на тропу мести, их конечная суть, была надругательски беспощадна, как иссохший оскаленный череп прожженного пирата, - Уа-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

   - Уа-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Ой, я не могу! Держите меня толпой! Такой тип уморы просто убийственен…


   Через пять минут на Джейсона Майлза, истекающего слюнями, смотрел уже не взросленный кудрявый еврей с жесткими волосинками на подбородке, а грудной еврей-ползунок с низким физ развитием, упоительно облизывающий собственные пальчики.
   - Сразу видно, где талантливый фильммейкер, удостоенный нескольких почетных премий Болливуда, а где вшивая бездарность, ходящая под столом пешком, снимающая безыскусные ром-комы по блажи жадных продюсеров!

   Еще через три этот карапуз, этот цвет жизни, был помещен в сенсорную микроволновую печь словенской фирмы Gorenje, доставшейся Джиму от радетельной прабабушки. Думаю, уже догадались, с какой целью?
   - Как эта развалюшка включается? – Джейсон не сразу заприметил регулятор мощности, - Ах, включатель вот тута!
   Хорошенько сквитавшись с главным источником своей головной боли, “инквизитор” побежал отвоевывать родную территорию. Вскоре его истерический регот распространился по всему небоскребу, как лесной пал или вирус!

   Чувствуя приличный жар, усиливающийся с каждой секундой, ребятенок начал покрываться мелкими красными пятнышками (ожогами) и визжать. Крохотные пальчики слабо касались дверцы и не могли её даже приоткрыть.


   Новообъявившийся психотерапевт без зазрений совести, нисколько не сомневаясь в своём "праве", набрался отваги созвать всех сравнительно значимых фигур, всех птиц высокого полета, чтобы уведомить о грядущих запланированных переменах в жизни корпорации. Выглядел Майлз не лучше, чем был до одиозного столкновения с супергероями, “мешки” под глазами и некоторые другие яркие последствия убрать не удалось, но точно лучше, чем час назад, когда диагностик на все смотрел сквозь призму ничем неутолимой жажды крови и насилия.
   Уравновесить его состояние вызвались малоопытные, но гонористые фельдшера, богопокоривые поборники Асклепия!

   - Приношу свои искренние соболезнования всем, кто пришел! Вынужден оповестить, наше чудесное семейство только что потеряло кормильца. Но не беспокойтесь, я почти сразу занялся поисками достойной замены… - этот Джейсон Майлз сильно напоминал старого доброго всенародного любимчика, обещателя светлого богатого будущего и завзятого защитника честных работяг, - И знаете, мои дорогие, я, пожалуй, не буду ходить вокруг да около. Лучше выдвину свою кандидатуру. С удовольствием возьму бразды правления…
   - Почему сразу вы, интересненько? – послышался женский голос из толпы, - Может, справедливее будет проголосовать всем коллективом?
   На этаже скопилось немало народа, и вспышка активности могла привести к серьезным травмам.
   - То есть, предоставить народу полную независимость и свободу? – откликнулся Майлз, - Ну, уж нет, история не единожды показывала, что подобные решения выливаются в хаос… - его прерогативой являлась вырванная силой привилегия назначения, которая, по обещанию запуганных накурников Траска, не будет ничем перекрываться.

   Столпление начало потихоньку “разжижаться” после оглашения результатов выбора нового управляющего корпорацией. Тогда-то к Джейсону и подкатил Леонард Артурз, один из коллег бывшего шефа, модный пижон в солнечных очках, с полосатым галстуком, в черных ботинках, чистых до блеска. Подкатил, чтобы шепнуть:
   - Уверен, вы знаете некоего Серджио Бломфилда, поддерживавшего крепкие дружеские отношения с мистером Траском.
   - К сожалению – сказал Майлз, - А в чем, собственно, дело? Генерал направляется сюда? Если да, то когда ждать?
   - Очень скоро… - подтвердил сообщитель, - Думаю, Бломфилд будет крайне взволнован этой потерей и тотчас прикажет совершить траурную церемонию. Вам нужно постараться войти в положение, если...
   - Не беспокойтесь – одернул его нынешний глава, - Армия США давно состоит из тучных военных и толстяков. Мне абсолютно не страшны их визиты…
   “Абсолютно не страшны”


   Ближе к вечеру Джейсон сидел в своём старом кабинете, разбирал предметы, найденные в запылившемся шкафу, распределяя их на две группы – нужные и те, от которых не жалко избавиться.
   Леонард, ставший преданным поклонником его личного видения бизнесстроя, не ломался сообщать о каждом звонке генерала и регулярно ставил в известность.
   - Бломфилд прибыл, сэр. Ждет вас в актовом зале восьмого этажа…
   - Скажи, пусть поднимается – не отрывая взгляда, велел шеф, - Нам есть, что обсудить. До семинара по энергоменеджменту осталось совсем немного времени! Количество мест строго ограничено!
   - Уже трижды приглашали! Ни в какую, сэр… - угрюмо насупившись, признался Лео, - Требует, чтобы вы спустились к нему. Грозит устроить крупные неприятности в случае неудовлетворения в установленный срок всех его прошений…
   - Что ж… - данная новость отбила у Джейсона всякое желание копаться в вещах, - Мы много вытерпели за последний год, преодолели море трудностей, дружно справлялись с различными неудачами, и толстяку недолго осталось угрожать!
   Мистер Артурз воспринял это заявление весьма не буквально…


   Пока господин Майлз, ехал в лифте, репетируя предсмертную рацею, которую он озвучит с превеликим наслаждением, скоромный норов генералишки измучил весь трудовой состав предприятия и, более того, убедил пару дам в преимуществе увольнения по собственному.
   - Так вас никто не тронет, поверьте. Но если не свалите, если останетесь работать в этой прогнившей в коррупции дыре, то клянусь металлическом пенисом деда, вас сожрут живьем! Обезглавят, как куриц, и кинут в суп!
   Вдруг двери лифта с характерным звоном отворились, и разойденный Серджио закончил исторгать отборную брань. Кроме как гнобить девушек и совершать наезды на пугливых клерков, у него была масса других “хобби”.
   - Вы закончили? – прямо спросил Майлз, подарив загнобленным ассистенткам кивок, - Не знаю, что и думать! Мне по-прежнему не верится, что человек вашего уровня способен опуститься до откровенной клоунады… - пережив кому, ученый сильно изменился, что отметили не только психологи с высшим психологическим образованием. Но, даже изменившись, он остался верен своему хамелеонству, качеству личности, выражающейся в склонности приспосабливаться к любой обстановке, - Может, разубедить попытаетесь?
   - Шутки в сторону, ботаник! Выкаблучиваться будешь в другом месте… – заворчал Серджио, громко топнув тяжелым сапогом, - Совсем из умишки выжил? Не видишь, кто стоит перед тобой?
   - Бросьте, Бломфилд, все я прекрасно вижу… - Джейсон домекал, чем можно заманить жаднющего чинушу, что любят такие толстосумы, как он, - Вы хотите войти в долю и получить ключ от всех дверей, хотите стать важным органом, который создаст правильные и понятные правила игры на черном рынке.
   У генерала аж поплыло в мозгах! Сколь быстро Майлз раскрыл его потаенную мечту, опалил светом его неромантичную изнанку…
   - Ты сломал меня, парень, уважаю! – осмыслив всю подноготную, Серджио едва не взвизгнул от радости, - Давай, отведи меня в вашу сраную лабораторию. Хочется взглянуть на эту подводную сучку!
   - Что могу ответить… - сделав словесную паузу, Джейсон спокойно и хладно осклабился, - Респектная идея!
   Генерал придерживался сходного мнения.
   - Само собой разумеется…
   “Наконец-то у меня появятся достаточные основания для прикрытия их неогенетической лавочки”

   Майлз поймал секретаршу Амилию Тейлор, длинноволосую брюнетку двадцати восьми лет, и попросил её провести гостя до хирургической.
   - Потерпи капельку, ок? Я скоро приду и займусь им…
   Тейлор не привыкла отказывать в просьбах, особенно боссу:
   - Ну, в течение пяти минут с его пахом точно ничего не случится – девушка подкрепила ответ полуулыбкой, - Но дальше за себя не ручаюсь.
   - Я тоже – Джейсон по-дружески чмокнул Амилию в щеку и куда-то ушел.


   - Сюда! – секретарша пригласила Бломфилда в лифт.
   Те пять минут, что они потратили на спуск, генерал всемерно до неё домогался:
   - Я служил в двадцати местах и нигде не пропустил ни одной задницы! Я сладострастник, самец, сердцеед! Иди же ко мне…
   Сексуально возбудившись, Серджио не услышал, как грузоподъемник достиг назначенного этажа. Измученная липкими поцелуями, мисс Тейлор вернула ему память…
   - Наша остановка…
   - Как выполню делишки - продолжим кайф, не расслабляйся! – улыбнувшись во всю ширь полного лица, мужлан смачно шлепнул секретаршу по копчику, и, косолапо перебирая ногами в стоптанных сапожках, пошел в направлении чуда…

   Чудо ждало его, в лаборатории. Переживаемое человеком состояние нужды, необъяснимой злой потребности доказывать самому себе, потребности, которую ничем не превозмочь, возрастало! Служа прогрессу, но в укор душе…
   - Рад видеть вас здесь, рад видеть вас снова… - лесть и заискивания, формирующие ложь, входили в число обязательств Джейсона Майлза с первых дней основания компании, - Лелею надежду, что вы разделяете эту одну из основных положительных эмоций! Это чувство внутреннего удовлетворения, радость, доводящая почти до пресыщения… - но облестники редко соблюдают баланс. Они очень часто переигрывают, или, наоборот, ленятся лгать, из-за чего обман кажется слишком заметным, возможно, заметным всем, кроме них.
   - Бесплодно! – “огорчил” ученого Бломфилд, - Заполучение моего одобрения - самая напрасная мечта из всех, до которых только опускался ваш мозг!
   - Ничего, я переживу… - “пообещал” Майлз, - Приготовились к интриге года? Ой, тьфу ты, точнее, к интриге столетия… - и, достав из кармашка белого халата пластиковую карту со встроенной микросхемой (smart card), пригласил генерала в ярко освещенное помещение, заполненное разнообразнейшим медицинским оборудованием и совокупностью механизмов, предназначавшихся для молекулярно-генетических и биологических исследований.

   - Чем вы здесь занимаетесь, черт возьми? – не выдержал Серджио, - Атомную бомбу, что ль, пересоздаете?
   - Играем в бога! – театральный взмах руками, произведенный Джейсоном, навел атмосферу антической волшбы! Ведь почти все, что творилось в “сердце” гигантского небоскреба, в лазейке большого хвойного парка, представляло опасность для рассудка и совести. Подобно варварской традиции жертвоприношения, корни которой уходят вглубь истории и, как видно, находят отражения в современных реалиях: посредине помещения стояло специальное кресло, в котором находилось, вроде, живое, но недвижимое тело. Девушка чертами напоминала двадцатипятилетнюю гречанку, но её смазливость, подходящая под описание богинь красоты всех народов всех эпох, только облегала контур научной беспринципности! Кандалы, фиксирующие руки в одном положении, были на случай, если принцесса очнется и наметит побег. Рядом стоял столик с хирургическими инструментами, приготовленными, отнюдь… не в косметических целях.
   - Хороша игра, Майлз – чуть не утеряв память от увиденного (Серджио – тот еще засранец, но о том, чем промышляли в Genetikals, он не знал до сего момента), генерал постно выговорил вслух то, что вертелось, - Я-то начал думать, что формула вражды, не ведающей примирения, устарела, что мы могли бы перестать огрызаться. Но нет… - в отличие от Майлза, в котором от человека ничего уже не осталось, кроме оболочки, натянутой на скелет кожи, Бломфилд сохранил какие-то зачатки рассудка, - Вы мотивировали меня! – неприятное открытие объясняло резкий переход с “ты” на “вы”. Генерал стал относиться к ученому много серьезнее, - Выйдя на свежий воздух, я обязательно всем расскажу, что здесь происходит!
   Но на приподнятое настроение Джейсона не влияли никакие угрозы:
   - Обязательно! - злодей вспомнил язык обманных жестов и мигнул правым глазом, - Если выживете и сможете донести правду до народа, возможно, нас и перестанут финансировать. На какое-то время...
   К Серджио подкрались сзади и… угадайте, что с ним случилось!

   “Только процент выживания крайне низкий”


   Мистера Бломфилда кольнули в шею, ввели два кубика снотворного. И, отыскав точно такое же кресло, нацепили на конечности стальные браслеты. Проснувшись, жертва не сразу узнала дизайн помещения. Действие психоактива проходило медленно и, главное, лениво…
   - Где я? Что с головой… - прежде Серджио никогда не ощущал себя столь дерьмово, никогда, - А?
   - С новинками всегда тяжело обходится, не буду зазря обнадеживать! – самомнящий и сверхдовольный Майлз наяривал круги вокруг него, беззаботно маячил, создавая видимость последнего оптимиста, - Но мы оба в курсе, путь к успеху устилается жертвами! Разве не с помощью частых рокировок вы добились генеральского звания? Разве никогда никого не подставляли? – он быстро пробежался глазами в поисках медсотрудницы, и дважды щелкнул пальцами, - Что-то не верится…
   Мамзель, подошедшая к ним, была совсем молоденькой, с пухлыми губами сердечком, еще робкая. Свежая, немного анемичная…
   - Держите, сэр – медсестра вручила шефу автоматический шприц для внутримышечных инъекций, а сама, предвидев нехорошее, выскочила в коридор.
   - Ну, что ж, полетели! – с издёвкой воскликнул ученый, и влил прикованному экстракт, добытый из крови принцессы.

   - Что это? – генерал сразу ощутил какую-то одурь, - Что за дрянь ты использовал?


   Предсмертная записка испытуемого:
   Зачаток пищеварительного канала стал почти совершенно круглым, а на голове образовалось воронкообразное углубление, нижняя стенка которого доходит до зачатка. Это углубление есть, очевидно, пищепровод. Глазные пятна еще видны по бокам головы. К числу важных образований данной стадии принадлежит вырастание жабр. Им предшествует слабое утолщение спинной лопасти мантии, отстоящее недалеко от края; затем на утолщении появляются четыре направленных кнутри бородавчатых выступа, в этих выступах видны полости. Эти выступы не стоят ни в каком отношении с головой и образуются как простые отростки мантии.
   Согласно документации, весьма немногие достигли совершенства, дожили до финальной стадии. Немногие, которых я не видел. Большинство умирало, и лишь у двух я мог наблюдать это образование жабр!

   Из разговоров, издававшихся в коридоре, я понял, что мои друзья-сомученики скончались по разным причинам. Например, по словам доктора Фрэнка, самого просветленного и умного в этом деле, мы становились наполовину рыбами и унаследовали рыбьи проблемы, в том числе и непереносимость кислорода, неспособность дышать без воды. Фрэнк утверждал, жить в воде и на суше могут только чистокровные акванцы, либо четыре процента превращенных. Также он сказал, мы скоро станем превращенными! Но меня не радует данное известие, ведь в эти четыре процента очень трудно войти…
   Вообще моя жизнь, особенно последние два года, напоминала собачьи фекалии. И хоть я не сильно подхожу под определение добровольца, я рад послужить какому-то общему делу.


   Как и у всей цепочки предшествующих участников эксперимента, у Бломфилда участилось сердцебиение, он начал задыхаться, в глазах резко стемнело, ноги превратились в вату! Умирающий прерывисто захрипел, словно пытаясь что-то сказать…
   - В чем дело, Серджио? Язык прилип к гортани? Переел на обед? – не изменяя манере вести себя ярко и безупречно перед чьим-то “уходом”, Майлз погладил жертву по щеке, - Или вдруг выросли жаберные крышки?
   Генерал дернулся, то ли норовя вырваться, то ли просто по инерции. Но никакой осмысленности в этом движении не было. Веки механически скользнули вверх, а невидящие
зрачки уставились в потолок…

   Когда пугливая барышня вновь забежала, вояка уже поддал дубаря! Медсотрудница поспешно прикрыла рот обеими руками, после того, как слегка вздрогнула, что выглядело совершенно неподобающе для преданной помощницы мегаломаньяка.
   - Не переживай, от некоторых просто нужно избавляться… - “успокоил” её Джейсон, - Я мог бы подарить нашему частому визитеру то, о чем он всегда грезил. Безраздельную власть… - но той явно не хватило этих оправданий, - А то, что произошло, реально уместить всего в два слова – несчастное событие. Мы до последнего надеялись обойти базовые потребности рыб, и тут очередной провал! У Серджио образовались жабры, но не совсем такие, как у красавицы, и наш жиртрест задохся!


   Предсмертная записка испытуемого (продолжение):
   Будьте очень осмотрительны, предоставляя кому-либо власть. Так можно создать дьявола и не узнать об этом, не увидеть его... Крупные предприятия требуют от правительства больших финансовых ресурсов, часть из которых уходят на оружейные разработки. Но в мире, пережившем ядерную катастрофу, не выходит услеживать за кадрами. Наглость негодяев, извлекающих толк из всеобщего горя, растет непомерно. С каждым днем нехватка контроля ощущается все острее, а здесь, в месте, где идет кровопролитное соревнование за востребованную должность «Большого Брата», порядок установить невозможно. Понадобится век, а, возможно, и тысячелетие, чтобы все утрясти.
   Я осознал это, как только получил устный приговор от Фрэнка. Завтра утром меня, скорее всего, не станет. Хотя почему скорее всего… учитывая, что ни один из моих друзей не прошел испытание, не получил ключ к эре Посейдона, никаких шансов нет!


   Достигнув некоторых высот в своей вендетте, устранив некоторых причастных к незаконным опытам, проходившим над жителями Второй Атлантиды, красотка в сине-малиновом платье, навсегда извлекла урок из того, до чего это может дойти. Тропа войны, выбранная ею, как единственный способ придать собственной жизни толику осмысленности, накладывала свой негативный отпечаток.
   Прошел год, затем еще несколько месяцев. И Водяная Нимфа, чертовски обворожительная, но грозная воительница, уже почти отчаявшаяся из-за невыносимых условий ожидания, наконец-то получила свой шанс – своё драгоценное право на месть, которое никто не посмеет у неё отобрать никакими возможными способами. И если уж принцесса, дочь подводного короля Эбресса, поставила перед собой определенную цель, твердо уверившись в своей правоте, то она будет идти до конца. “Для крутых девчонок в принципе не существует препятствий”.

   Джон Вэйн ака Спаун, который также был неравнодушен к справедливости, поддержал воительницу в её в стремлении доразрушить преступную империю Grand Corporation, на совести которой не одна сотня сломанных жизней.
   “Пора, рыбка”
   Водяная Нимфа оттолкнула Джона рукой. Все протекало стандартно заданному плану, без сдвигов влево/вправо. Миллиардер попросил подружку не шуметь, по крайней мере, пока противник не предпримет ответный ход и у них не появится повода стать немного пораскованнее, мгновенно или ступень за ступенью “высвободиться”, привести рычаг психической энергии в движение.

   
   Мистер Вэйн уже было планировал спускаться, повидаться с благотворителями, притом без тревог и волнений, совершенно так, как если бы ровным счетом ничего крутого не планировалось, как вдруг заподозрил неладное: навстречу ему шли подозрительные типы в клоунских мимах. У каждого клоуна было по одной красивой длинной коробке, прятавшей то ли гитару, то ли цветочный букет.
   “Клоуны, мимы, преступники…” – неизвестно отчего, будто собственный дух приказал спрятать эмоции, тайный борец связался по рации с господином Баннером и запросил “военную” поддержку. Просто основополагающие качества Спауна - цельнометаллические яйца и паранойя в крайней стадии еще, + выдающиеся аналитические способности. Вместе с тем Спаун, обновленный Спаун, не знающий пощады, тот еще говнюк и имеет ярко выраженную предрасположенность к избиению, к убийству…


   Водяная Нимфа, до сих пор не раскрывшая себя, словно специально искала повод явить миру свою экстраординарную личность. Заранее отработанный сценарий, произведённые по которому действия приводят к определённому ожидаемому результату – то, из чего, можно сказать, состояла жизнь девушки-воина.
   Бал продолжался, праздничный шум не утих, хоть и знатно обеспорядочился. Сочетать ускорение и замедление в танце, понимать музыку, чувствовать ритм – все это стало делать намного сложнее из-за изрядного подпития. Увы, но количество вылаканного с непривычки алкоголя давало о себе знать, сказывалось абсолютно на всем, даже на воздухе.

   Пристально всматриваясь в радостные, но искривленные из-за спиртного физиономии танцующих, Нимфа представляла себя окруженной врагами, и подводной принцессе становилось незначительно легче. Война – это кровь, боль, потери, и чтобы выжить и победить, нужно относиться ко всему с нездоровым предостережением, не теряя отваги.
   “В либеральной интеллигентской среде сейчас модно лить крокодиловы слезы по поводу развязанных женщин. Жалко мне их, глупцов, недоносков, способных привлекать лишь толщиной кошелька, и больше ничем, так как на деньгах их достоинства заканчиваются”

   Но как показал поздний вечер, часто разного рода опасности и угрозы сами находят воинствующих девиц: подозрительные типы в клоунских мимах явились на бал без приглашения. Двое парней в смокингах вежливым голосом попросили чудаков удалиться, обещая вызвать охрану в случае недопонимания. Нимфа все ждала, когда же представится возможность потренироваться на каком-нибудь упертом тугодуме, и, похоже, ожидания были не напрасны, судя по свирепой реакции “клоунов”:

   Одной минутой ранее.
   “Клоун” раскрывает длинную коробку, монотонно раскачиваясь и раздражительно таращась по сторонам. Но её содержимое – не гитара и уж точно не цветы – блеснуло в руках. Зарядив автомат одним отточенным движением, “клоун” просит, точнее, требует отойти назад.
   Его не слушаются и “клоун” стреляет. Смокинг неудачника обзаводится красными дырками, портится…

   - Это ограбление! – крикнул главарь банды. Смертельно перепугавшись, богачи застыли в онемении и поклялись выполнять все инструкции незваных гостей.

   Нимфа, которая долго стояла в поиске решения и спокойно обрабатывала мысли, опомнилась в последний момент:
   “Неужели Технэк предугадал наш следующий ход? Ай, к черту, вот он – мой звездный час” – на бегу достав меч, который долгое время скрывала потрясающая магия, смелая акванка создала огромный перевес сил в пользу разотчаянной элиты.

   Двумя минутами ранее.
   Убив одного парня в смокинге, “Клоун” пригрозил дружку мертвеца. Маска дернулась, видимо, в этот момент “клоун” усмехнулся, а вместе с ним причудливо “усмехнулось” оружие. Работнику по обслуживанию гостей пришлось смириться с ролью беспомощной жертвы и поступить в соответствии с громко прозвучавшими указаниями.

   Помещение затряслось от шумных выстрелов, словно пространство начало переворачиваться от нечеловеческих стращающих криков,
смахивающих на чью-то предсмертную агонию.
   Пули врезались в стену в полуметре от Водяной Нимфы, чей меч был уже в крови к тому мигу. С силой оттолкнувшись ногой от стены, воительница проделала сложный, но эффектный трюк - прыжок вперед с последующим протыканием паховой области. Стрелок, явно неподготовленный к сражению с инопланетной “амазонкой”, волевой покорительницей акванских глубин, скривился, точно от зудящей боли, и коснулся пальцами лба.
   Разрезать яйца и спину до позвоночника, а затем бросить истекать – такое могло прийти в голову лишь последней извращенке. Запах от ран был непередаваемо тяжким, ибо сложно представить большую вонь. Однако это не остановило принцессу в её маньяческом стремлении нанести как можно больше увечий, ведь для неё “клоуны” – просто манекены.

   Тремя минутами ранее.

   - Выполнишь наши инструкции – будешь жить! – преступник ткнул работника стволом в лоб, заставив вспотеть. Лишь после этого напарница Вэйна, таинственная особа в привлекательном платье, прекратила молчанку.

   Меч подсек сухожилия, раскроил череп и отрезал руку. Кровь вытекала ручьем. Маленькое театрализованное представление, не обещавшее подобного размаха, превратилось в настоящее “шоу” с расчлененкой для аудитории 18+.
   Запуганные богатеи, невольные зрители сего эксцентричного спектакля, не могли определить, кого стоит бояться сильнее – девушку, “неожиданно раскрывшийся тюльпанчик”, или грозных носителей маскарадных костюмов, от которых можно было ожидать любого изуверства, любой пакости, но которые нынче выглядели не целее разобранного LEGO. В любом случае теперь богачам ничего не угрожало, так как опасность была устранена, хоть и методами не первой гуманности. Поняли они это не сразу. Лишь после того, как Нимфа, вырвав меч из живота последнего подыхающего “клоуна”, с повелительной интонацией сказала всем убираться подобру-поздорову.
   “Я б еще не так им ответила”


   Спауну, шедшему в направлении выхода, попался на пути очередной коверный буффон с такой же маской V, как у других бандитюг.
   - О, какие люди в огороде, мистер Вэйн! Да вы тот же самый популярный хвастун, о котором трубят все каналы! – преступник даже не догадывался, что за имиджем беззаботного валенка кроется специфическая жесткая натура, и пал жертвой своей же прозорливости, - Можно вас щелкнуть для твиттера? Думаю, подруженька оценит…
   Вэйн, никогда не отличавшийся широтой словарного запаса, ответил максимально кратко, но доступно:
   - Можно! - и быстрым, умелым движением левой руки свернул разине шею. Тело, в котором вмиг потух огонек жизни, с грохотом откинулось на пол. Вскоре похожую судьбу разделили и другие “клоуны”.

   Выйдя посмотреть, как работает сообщник, преступник в маске крепче сжал пистолет и пару раз неточно выстрелил. Ошеломление, словно кровь бросившееся в голову, не покидало подонка вплоть до наступления трагифинала. Засмотревшись на труп своего нефортливого дружка, террорист позабыл о самообороне и пропустил крайне смачный удар ногой в челюсть. Затем треснул лоб из-за двойного столкновения с металлическими перилами, и кое-что красное, до боли знакомое потекло из множества щелей и отверстий. Рассечение поперек мышечных волокон век и куча прочих травм сулили недели, а то и месяцы лежки. Добить простофилю получилось с третьего раза, когда трескаться было уже нечему. Очередной толчок об ограду довершил начатое.
   “Недаром я всегда воспринимал в штыки любое утверждение о прочности. Любое утверждение о прочности клоунских мозгов, разумеется…” – не сторонясь агрессивных, циничных мыслишек, граничащих с сухим, нечеловеческим злорадством, Джон поочередно избавлялся от мимов и при этом не испытывал никаких затруднений с чувством нравственной ответственности. В нем всё говорило, что он прав, по-другому работать нельзя и любой иной подход будет непрактичным.

   Через минуту еще один клоун полетел за перила…


   Оставшись в зале, где ещё недавно оркестр громыхал вальс, а швейцары-услужники бегали с подносами, изо всех пытаясь угодить достохвальной элите, Водяная Нимфа коротко, но сильно выдохнула, то ли от усталости, то ли, напротив, от того, что все закончилось столь быстро, не успев принести необходимую толику кайфа. Подавленная наплывом некоторых невнятных чувств, воспоминаний и ассоциаций, с которыми бесполезно бороться, от которых невозможно абстрагироваться, принцесса едва вспомнила про обещание, данное Спауну.
   “Прочистить здание в поисках Технэка” – а любая вещь, каким-либо образом связанная с хитрым мраканидом, мгновенно причислялась к категории заповедей.

   Раскиданные в анархичном порядке и продырявленные во многих местах, трупы неизвестных горе-наёмников, скорее, дополняли дикую красу антигероини, чем конкатенировались в единую макабричную картину. Такой уж была её естественная яркость, затмевающая всё, что находилось вблизи. Краски подстраивались под тон, а тон задавала воительница.
   Немного походив по этажу и удостоверившись, что все жалкие сосунки были перебиты и простому беззащитному люду ничто не угрожает (хотя почти все присутствовавшие давно уже покинули здание и в страхе разъехались по домам), Водяная Нимфа повторила в уме самый сложный нюанс своей бесспорно важной задачи:
   “Искусственный интеллект предрасположен к маскировке, практически неотличимой от действительного изменения. Я должна быть внимательна как никогда”


   Джейсон привел мистера Селфриджа, специалиста по финансовому мониторингу в палату, в которой недавно произошло тройное убийство. Дентона Янга и еще двух экспертов увезли в пакетиках. Вкратце оглядевшись, приглашенный Селфридж почуял неладное, но предпочел умолчать. Всему виной беспорядок, устроенный в комнате. Подушки, одеяло… белье, видимо, скинутое с поломанной койки, лежало на полу.
   - Не нужно быть ценителем, чтобы понять, вы выбрали для разговора не самое удачное место.
   Майлз не услышал, или, вернее, не воспринял это замечание.
   - Подождите тут минуту, хорошо? Я сейчас вернусь… - ученый покинул место убийства, не дождавшись реакции коллеги. Можно сказать, выбежал.

   Тот простоял в ней не минуту, а… целых пятнадцать.
   - Ну, где ты, ботаник чертов? – обстановка запустения все активнее нагоняла тоску, - Где?
   “Как же я жалею о потерянном шансе взять отпуск раньше обычного. И все из-за неумения соизмерять желания с возможностями, вечно срывающего такие прекрасные планы” – только Селфридж потянулся в карман за зажигалкой, чтобы курнуть да немножко расслабиться, как запах горелого мяса, не выветривающийся, не нейтрализующийся никакими ароматизаторами, напрочь отбил энтузиазм.

   - Что за дерьмо? – в стремлении отыскать источник гари Селфридж наткнулся на электроприбор, использующий явление разогрева водосодержащих веществ электромагнитным излучением дециметрового диапазона и предназначенный для быстрого приготовления, подогрева или размораживания пищи (в простонародье - микроволновка). Увидев что-то сквозь дверцу с жаропрочным стеклом, что-то черное и… по первому взгляду разлагающееся, Селфридж, в ком инстинкт самосохранения уступил тупому интересу, тремя пальцами открыл дверь микроволновой и сунул руку внутрь. Охватив пальцами этот кусок румянистой курятины (как вначале подумалось), любопытник стал рассматривать предмет со всех сторон. Как только он осознал, что держит маммалиолит новорожденного, то тотчас помрачнел физиономией. По горбатому носу бисеринками промчались бриллиантово поблескивающие стеклышки-испарины. Не зная, куда деть останки малыша, гость поступил крайне незамысловато, определив их в урну в углу комнаты.
   “Ну, всё, с меня хватит, я ухожу” – неприятно удивленный и, что таить греха, немало напуганный, Селфридж поплелся в коридор, где его поджидал несчастливый финальчик.


   Лэтс Гранд и Малкольм Классен подождали, когда большая часть народа свалит из здания и в испуге покинет территорию Тайм-Уо;рнер-Центр. Гранд (Технэк) предложил дорогому сообщнику бокал вина, но тот, положа руку на сердце, гордо отказался, рассказав про своё табу – не лакать на работе. Инопланетного двойника Адвоката, пришедшего на Землю с одной лишь деструктивной миссией, радовала стальная принципиальность мистера Классена. А, впрочем, всегда приятно иметь под рукой столь надежного человека - человека, которого трудно искусить.
   - Секретные коды запуска ракет… - правда, Технэк далеко не сразу раскрыл Классену карты, и это стоило ему его преданности, - Пришлось нанять банду, состоящую из бывших морских котиков, чтобы, пока их убивают, я успел бы всюду проникнуть, присовокупить свой необъятный разум к каждому USB-входу, к каждому интерфейсу передачи данных! Так я смогу сродниться с программным обеспечением! – истинные намерения искусственного интеллекта отпугнули Классена, чего коварный ИИ не смог предвидеть. Видимо, сверхумные компьютеры, психологически приближенные к людям, сами того не замечая, подхватывают их недостатки и потом сами страдают от этого.
   - Секретные коды… - тряхнул головой Классен, пока еще верный Технэку, - Зачем они понадобились вам? Есть что-то, о чем мне не следует знать…?

   ИИ всегда предпочитал скрывать часть своих намерений ото всех, кто с ним союзничал, поскольку большинству не мог бы понравиться план, подразумевающий полное уничтожение конкретной расы. Важно подчеркнуть, что, будучи созданным по образу и подобию творца, Лорда Шрейдена, ИИ кое-чем от него отличался. К примеру, меньшей эмоциональностью, а, точнее, полным отсутствием чувств. Беря это во внимание, можно смело утверждать, детище не только во всем переплюнуло своего предшественника, но и оставило далеко позади всех в шеренге идущих с ним “конкурентов”, других умных компьютеров, ярко выделяясь макиавеллизмом и холодной злокозненностью.
   - Вечный сон - лучшее, что можно подарить морально устаревшему миру! – и совсем скоро, после ряда недлинных разъяснений, маска молодого Лэтса Гранда начала потихонечку слетать. Теперь это уже был полностью Технэк с его врожденным стоическим презрением ко всему человеческому, - Качества, врожденные и благоприобретенные ежедневными загрузками, попытками уменьшить время ожидания и перезапуститься с уже обновленными характеристиками, помогли достичь пика. Экспериментально и теоретически!

   Безразличие тесным объятием сковывает железную “душу” – мыслил Классен, смотря на ИИ, который каждый раз поспешно отводил взгляд. Постоянно приглядываясь, он напрягал сосуды в глазу, вследствие этого воспалялась слизистая глаза. Но он не особо жалел себя, поскольку к нему пришло озарение: жизнь планеты ценнее его собственной.
   Безразличие, в котором правильно видеть врага всех рас и популяций, множилось и пускало ростки там, где будет трудно его искоренять. Сделать верный шаг не поздно никогда, а также никогда не поздно понять, насколько важна борьба с безразличием. Любое маленькое зло содрогается при виде большого, и, как правило, видоизменяется. Но прежде чем переварить эти вневременные принципы, нужно понять, что природа добра и зла, хотя она уникальна и едина по своему существу, конфигурационно перестраивается до бесконечия, и хотя данные оброгации происходят незаметно, факт их наличия и весомого влияния на жизнь отрицать очень глупо.


   Навечерие рождества позапрошлого года познакомило и воссоединило два вечных одиночества. Снег перестал сыпать аж с намеднишних сумерек, а то, что навалило ранее, довольно быстро растаяло, и оттого то, что покорно стлалось под ногами гуляк, напоминало серую грязевую порошину, языками скользящую по остылой земле.
   Зазорно упрекать судьбу в иронии, когда ты сам делаешь всё для того, чтобы твой зимний патруль, твой режим стойко перекликался с собранием водевилей. Это - короткий рассказ о любви, об истории отношений, проверенных не временем, а важным-важным подвигом. Представительный мужчина в черном дорогом пальто заискивающе улыбнулся, зайдя в темный переулок и повстречав женщину в шляпе. И хоть у Джона Вэйна всегда были при себе “дамы сердца”, имена которых он тут же забывал, стоило ему восстановиться после очередного физического контактирования, эта особа произвела на него чародейное впечатление, просто ответив такой же улыбкой. Мужчина явно тяготился и оглядывался по сторонам, размышляя над выбором предлога и измеряя перспективы овладения её телом и сознанием.
   Рискнуть и пойти едва ли не самым неблагодарным и трудным путём из всех возможных? Замутить игру в рулетку, когда удача почти пришла к нему долгожданным попутным ветерком? Эти идеи, хоть и были достойны альфа-самца, воспринимались как абсурд, как нечто немыслимое!

   Спаун неосторожно, может, чуть грубо хватает красотку за руку и предлагает проехаться в роскошном лимузине. Незнакомка снова улыбается, теряя стабильность, накаляется внутренне. Далеко-далеко от Земли, там, где в вечной ночи космоса движутся планеты, меньшие по размеру, чем те, что расположены в Солнечной Системе, находится её королевство. Можно сказать, опасная прелестница умчалась “за тридевять земель”, но даже неочевидный факт её инопланетности - не преграда для плотских утех с каким-нибудь доблестным землянином, для чуткого душевного общения в неформальной закадычной обстановке.

   Слышится раскат недоброго смеха в ответ на чью-то злорадную шутку! В Джоне пробуждается демон. Этот демон резко убирает руки от пришелицы, оборачивается, и, несмотря на температуру в минус десять, снимает пальто, бросает на грязный снег. Смех действует на мужчину не самым лучшим образом – подметила Нимфа, стоя в сторонке и наблюдая. Дергает специальный рычаг, запускает механизмы парадоксального гнева…
   Но скоростная энергозатрата не выжгла душевные силы, никакого выгорания не наступило. Неудержимый аппетит, поглощающий все мысли, все, кроме навязчивой боязни проиграть второй раз, и родил в ней симпатию к альфа-самцу. Ей даже захотелось присоединиться.

   Уже через минуту Спаун и Водяная Нимфа, чье знакомство прошло при пикантных обстоятельствах, кооперативно сворачивали шеи и ломали кости. Так как типичная уличная отморозь не знает, что такое вовремя остановиться, ибо у неё отсутствует понятие меры, игра в одни ворота затянулась.
   Полностью вырванная нижняя челюсть, которая бы эффектно размазывалась на 3-D экране, в невертуальности выглядела грязно, как и все, что творилось в том горевом проулке с приходом воинственной парочки. Парень, еще недавно носивший модный хохолок, хихикал, сплевывал кровь и тряс скальпом, вырванным с мясом. Его не менее покоцанная братия панически хваталась за все поломанные члены. Многое из того, что некогда им принадлежало, теперь валялось рядышком, но не входило в состав. Уши, носы, пальцы ног…

   Представители малоизвестной субкультуры, отличающиеся от простых обывателей яркой, несообразной внешностью и эпатажным поведением - замаскированные под шпану воры и налетчики, нападающие на прохожих в темное время суток, забирающие все, оставляющие на потерпевших только нижнее бельишко. Сегодня определенно не их день…
   - Не подходите, или я выстрелю! – последний член банды, единственный, кто пока еще ничего не лишился, в истерике и от отчаяния беспомощно вертел пистолетом туда и сюда, - Это… не шутка! Я сейчас не прикалываюсь!

   Состоявшиеся напарники улыбчиво переглянулись. Было наглядно ясно, для них ничего не стоила жизнь очередного преступного отброса, не первого и не последнего, который, умерев, не сделает мир лучше, а подменит себя кем-то другим. И все же до боли приятственна, до боли подкупающа мысль, что можно отеплить декабрь одним вертикальным взмахом.
   Водяная Нимфа удостоилась величайшей благодати. Она буквально обрела экстаз, доставив самой себе несравненное садистское удовольствие: бандит, который минуту назад грозил пистолетом и изо всех силенок старался выглядеть устрашающе суровым, аккуратно распался на две половинки. Чудо-меч, которым принцесса пользовалась со времен далинной юности, служил по-прежнему верно, не растерял, а даже увеличил свою эффективность, разил врагов с былой неутомимостью.

   Крупные обрезки неостывшей плоти шмякнулись в нетолстый тающий сугробчик, и немного в нем “утонули”. Развеселившись и полностью отвлекясь от всех мирских забот, от всех прелестей прошедшей заулочной схватки, Спаун и Нимфа страстно соприкоснулись губами. Глубокие проникновения в рот друг друга краями шальных язычков растянулись на неизвестное время. Тогда они казались вечностью, эти затяжные минуты, сейчас же - вспоминаются с улыбкой и даже есть, над чем похохотать! Хотя бы в навечерие, в канун герои могут позволить себе немного безответственности…


   Настоящее время.
   - Мой новый мир неотложно знаменует начало новой продолжительной эпохи. Эпохи искусственности, неорганики, которая впоследствии заменит в линейке все слабое и выведет человечество на новую ступень эволюционного развития… - не выдерживая прискорбной и озабочивающей скудости псевдоблагородных помышлений, Технэк был вынужден ежеминутно запасаться терпением. ИИ часто погружался в грезы о роботизированной утопии, где людям вообще не придется работать, о едином могучем государстве, где все граждане - полукиборги наподобие Зур Элла и все поголовно подчиняются ему, подобно безвольным марионеткам, креатурам. ИИ также часто злился на себя, что не может быть благородным в достаточной мере, ибо создавался как оружие, и так часто впадал в апатию, - Нужно просто запустить конвейер заново. Автоматическое производство активируется уже сейчас, пока мы тут общаемся, и ориентировано оно как раз на нужды человека…
   На часах – девятнадцать двадцать семь. К этому времени Малкольм Классен уже вдоволь “наелся” объяснениями. В какой-то момент весь страх перед смертью испарился, вмиг исчез, будто его и не было. Но зато внезапно возник наивный страх за будущее Земли и прочих планет, населенных людьми. Жажда действия, клокотавшая в нем, как дионисийсий нектар в винном кувшине, забурлила с неистовой силой.
   - Простите, я не уверен… - Классен начал подавать все признаки, все “симптомы” скорейшей измены. Нельзя сказать, что (Техно)Гранд совсем не ощущал никаких предательских позывов. ИИ их игнорировал в надежде на вразумление, пока это не стало превращаться в проблему.
   - Прощаю! – улыбнулся блондин, - Все-таки не каждый день мы узнаем, что устарели. А все устаревшее должно обновляться, даже если это подразумевает нашу гибель…

   (Техно)Гранд имел десятки вариантов ликвидации нежелательной персоны, чье существование ставило под удар всю операцию. Как ни парадоксально, но ИИ выбрал самый консервативный, самый простой и по совместительству самый легкий способ устранения – абсолютно незатейно, “по-земному” вынул из внутреннего кармана пиджака Goncz GA-9, пистолет одинарного действия, произвел щелчок курком и повернул дуло пистолета в направлении мистера Классена, задубевшего, словно на морозе.
   - Боюсь, нам не по пути. И здесь никто не виноват, не я, не вы… - сквозь полное отсутствие эмоций на лице фальшивого Адвоката пробилась и неподдельно вспыхнула ядовитая улыбка, - Просто стечение условий, определяющих положение, трагическое для вас!
   Готовый к забвению, Малкольм сделал шаг вперед. Отсчитывая секунды до выстрела, он сильно защурил глаза и прикинул хрен к носу:
   “Я человек и горжусь этим”

   Осознание собственной смертности находится в центре всеобщего внимания со времен существования человека и влечет за собой нелегкий вопрос: только ли мы во всем “животном царстве” обладаем такой информацией?

                Конец второй части.



   Сюжет третьей части Spawn Vs Heroman предложит вниманию читателя множество экскурсов. Чтобы клубок переплетающихся сюжетных линий, который развяжется ближе к финалу, не напрягал очень сильно, а сам процесс чтения казался более-менее расслабляющим, желательно прочесть предыдущие книги этой супергеройской эпопеи, уникальной и единственной в своем роде.


   Часть 3. Приближение Страшного Суда.

   “Бюллетень ученых-атомщиков" объявил субботним утром, что минутная стрелка на метафорических часах остановилась на отметке в три минуты к полуночи. Часы отзеркаливают, насколько уязвима Земля к катастрофе, которая может исходить от чего угодно – от ядерного оружия, радикального изменения климата и слишком новых, нестабильных технологий. Полночь символизирует апокалипсис.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун. Фото: Виктор Иванов/ РИА Новости Генсек ООН пригласил глав государств на подписание соглашения по климату "Если мы в ближайшие сроки не изменим наш образ мышления, человечество остается в серьезной опасности", - сказал Джеймс Калхоун, председатель Совета спонсоров Бюллетеня. Калхоун заявил, что ядерное соглашение по Ирану и парижское климат-соглашение являлось-таки отличной, даже утешающей новостью. Но хорошая новость была нивелирована ядерными угрозами, в том числе повышенной напряженностью между Индией и Пакистаном, обладающими ядерным оружием и неопределенностью, что парижское соглашение приведет к конкретным действиям по сокращению выбросов парниковых газов. Ученые Бюллетеня перевели часы Судного Дня с пяти минут к полуночи до трех минут к полуночи в предыдущем году.

   Рост напряженности в отношениях между Россией и США, недавнее ядерное испытание Северной Кореи и отсутствие прогрессивных решений по проблеме изменения климата ставят мир перед лицом угрозы, заявили ученые, которые занимаются тем, что измеряют вероятие глобального катаклизма, отмечают многие журналы.
   Величие Державы – корень всех зол.
   Великие народы – народы-убийцы и народы-жертвы.


   Тем временем…
   - Боюсь, нам не по пути. И здесь никто не виноват, не я, не вы… - сквозь полное отсутствие эмоций на лице фальшивого Адвоката пробилась и неподдельно вспыхнула ядовитая улыбка, - Просто стечение условий, определяющих положение, трагическое для вас!
   Готовый к забвению, Малкольм сделал шаг вперед. Отсчитывая секунды до выстрела, он сильно защурил глаза и прикинул хрен к носу:
   “Я человек и горжусь этим”

   Технэк так долго к этому шел… годами, которые казались веками, десятилетиями, которые заставляли ИИ считать свою жизнь номинальностью, осью, на которую нанизывались ветки. Приходилось прибегать к абстиненциям, к запретам, накладывать цепи на свободу и постоянно воздерживаться. Нахождение на космическом корабле уже на следующий день стало для этого уникального неорганического организма сродни пребыванию в аду: вокруг обилие пищи и ничем невозможно полакомиться.
   Рядом с ИИ бродили киборги. В одно время у всех у них зрачки глаз загорелись ярко-красными точками, потом появилось ещё несколько экземпляров, готовых к действию. “В полку прибыло”. По уверению Зур Элла, конвейер заработал и готов “рожать” пачками…

   - Я очень рассчитываю на вашу понятливость. Прошу, не стоит на меня обижаться только за то, что ненависть к людям у меня в крови. Так уж меня прописали!

   Минуту назад.
   (Техно)Гранд имел десятки вариантов ликвидации нежелательной персоны, чье существование ставило под удар всю операцию. Как ни парадоксально, но ИИ выбрал самый консервативный, самый простой и по совместительству самый легкий способ устранения - абсолютно незатейно, “по-земному” вынул из внутреннего кармана пиджака Goncz GA-9, пистолет одинарного действия, произвел щелчок курком и повернул дуло пистолета в направлении мистера Классена, задубевшего, словно на морозе.

   Настоящее время.
   Кивнув друг другу, напарники ударили ногами по белым дверям. Те распахнулись. Бывший начальник безопасности ОПБ еще не успел получить пулю, следовательно, Технэк еще не успел в него выстрелить.
   - Вы? – с нескромным облегчением молвил Классен, уже было переставший надеяться на лучшее, - Этого… не может быть! Это… какое-то чудо!
   Мистер Вэйн и Водяная Нимфа приготовились убить любого, кто окажет сопротивление. Каков же был сюрприз увидеть живого (как они думали) и невредимого Лэтса Гранда, который еще не успел набрать несколько десятков лишних кило и погрузнеть.
   - Просто я такой интеллект, эфемерный, скоропроходящий и… очень-очень непрочный. У меня все прорезается и проходит очень быстро!
Если я люблю, то незаметно! Если ненавижу, то быстро остываю! Я молниеносно принимаю все к сердцу, быстро надеюсь на них и быстро в них разочаровываюсь, будто вообще ничего не испытываю, а просто флиртую с функциями…
   Классен полностью повернулся к вошедшим и закричал во всю глотку, не щадя собственных связок:
   - Это обман! Всего лишь иллюзия! Это не Лэтс Гранд! Ну, как же вы не понимаете!
   И принцесса, долго не думая, подтолкнула приятеля к действию:
   - Пора! – но она решила вопрос самостоятельно, так, как умела, или, сказать вернее, как привыкла:

   встала на руки, начала приближаться к Технэку мелкими прыжками, прыгать то на одной, то на другой руке. Выглядело это на редкость экзотично. Нимфа научилась выписывать неслыханные нумера с цирковой акробатичностью задолго до того, как всесторонне овладела боевым ремеслом, и об её талантах в Акве ходила молва.
   Произведя серию выстрелов, которые оказались бесполезными, так как все пули вылетели мимо и ни одна из них даже не задела специфичную красотку, (Техно)Гранд понял, насколько его простое тело проигрывает по сравнению с силами Нимфы, и снова направил пушку на Классена, чтобы «ни вашим ни вашим» - отдать в жертву тело, но лишить врагов самой ценной добычи и уничтожить единственный источник информации, который приблизил бы их еще на один шаг к спасению мира. Благо, Нимфа оказалась достаточно прыткой, успела отчикнуть руку (Техно)Гранда до того, как расстановка сил произошла бы в пользу искусственного разума.

   Итог: спасенный Классен, не находя подходящих слов от бурливших внутри него энергичнейших чувств вперемежку с сепажным винцом, держался обеими руками за голову, пытался унять коленную дрожь, а (Техно)Гранд, киборг, чистый робот, обтянутый синтетической кожей, которую визуально не отличить от натуральной человеческой, дорабатывал последние мгновения. Из отверстия, образовавшегося после потери руки, вывалился страшный клубок проводов, искрящихся током, противной струей пролилась какая-то серая “водица”, глаза побелели и лишились зрачков, затем внезапно вспыхнули ярко-голубым светом. Непререкаемым угрожающим тоном демонический робот произнес несколько предложений подряд, прежде чем выключиться, произнес слишком связанно для умирающего:
   - Я – вершитель миллионов судеб! Только мой выбор создает будущее! И только я могу изменить свое… - вскоре его глаза потухли, навсегда-навсегда…

   Напарники снова переглянулись, как тогда, в день своего знакомства, в ночь, проведенную вместе, абсолютно точно сблизившую их, но сблизившую недостаточно крепко. Только на этот раз их лица не сияли улыбками. Напротив, дышали безотчетной тревогой. Еще бы! С тех пор, как они не виделись, произошло немало всяких пертурбаций, а сегодняшнее неприятное открытие поставило крест на всех их надеждах и планах, по большей части связанных с лайвом.
   Тематика неизведанных глубин робототехники замечательно пришлась ко двору винтажному видению сороковых. В данном случае супергерои “огребли” настоящий кладезь нестандартной и пугающе-мрачноватой истории о кровожадном искусственном интеллекте в пределах геройской вселенной.


   …Это была очень грустная история. Пятнадцать лет назад неподалеку от регионального аэропорта Девилс-Лейк, также известного, как Нок-Филд, произошла попытка неких лиц совершить государственный переворот на американской земле. Реакция коренных жителей, жителей Северной Дакоты, дала о себе знать незамедлительно.

   Народ заерзал и возбудился, вдохновленный патриотическим подъемом. Но безжалостные завоеватели, противники мирных переговоров, заранее просчитали все возможные “математические комбинации” и были готовы к любому отпору.
   Бешеная перестрелка велась несколько дней. Большинство отказавшихся подчиниться настигла смерть. После того, как все прекратилось, у властей всплыла куча вопросов, которые обязательно озвучат при возможности, и много имен, которые назовут. Эти слова будут звучать с дрожью в голосе, с великим надрывом.

   Названные отбыли в мир иной, но с тех грустных пор ничего не изменилось, как и девочка, потерявшая всех своих близких в результате грубого террористического акта, с малых лет познавшая лишения, познавшая саму смерть.
   В моральном смысле её лишили её «естественных» прав, их у неё отобрали, в том числе и право на осуждение возмутительной несправедливости Доктора Фатума, который в контексте убеждений террористов трактовался как единственный живой источник мудрости. Её мать умерла в мученьях в ужасно-тёмном подземелье,
скрытом от самого бога-господа. Она была девой сельского уклада, не могла долго находиться взаперти. Солнечный свет был для неё жизненно важен. Но за ней никто не ухаживал в подземелье, т.к. всех заботила только своя шкура…
   Законы ордена, по мнению большинства верующих (фатумменов), не были лишены справедливости. Однако, всё это - фальшь, как и то, что только ребенок женского пола способен пересилить боль и её первичные симптомы, что только женщина может избежать пожизненного заключения в так называемой внутренней тюрьме и приискать свободу духа, не попадая в рабство к гневу.
   

   Девушка прожила несколько лет без родителей, в почти полном одиночестве с минимумом приставучих подруг, и, в основном, ограничиваясь перепиской в интернете да онлайн-знакомствами. Когда ей стукнуло двадцать, убийца её семьи вернулся за ней, выразил соболезнования и порекомендовал начать жить в направлении саморазвития без оглядки на прошлое, не гадая, что случится в будущем. Непонятно, что подвигло сироту на согласие, но в тот же день девушка уехала вместе с Повелителями Смерти. Так Северная Дакота с её континентальным климатом, снежными баранами и шутками про краснокожих индейцев под пивко осталась далеко позади в приоритетах Нэнси Гарднер, а потом и вовсе ушла из её жизни.
   Все-таки надежда – живое существо, которое следует регулярно подкармливать. Если этого не делать в течение долгого времени, человек начнёт чахнуть, заболевать, пока совсем не потускнеет и не останется силенок даже для того, чтобы просто дышать.



   Стрелки часов Судного дня, движение которых отражает уровень опасности ядерной войны и угрозы, связанной с климатом, после анализа новых рисков “застыли”, на месте, о чем было объявлено в ходе пресс-конференции авторов проекта, сообщает Time. В настоящее время часы, как и прежде, отображают десять минут до полуночи.
   Семнадцатого декабря две тысячи двадцать пятого года стрелки часов Судного дня были сдвинуты на три минуты вперед. В докладе, обнародованном "Бюллетеню ученых атомщиков" спустя ровно год после последнего перемещения стрелок, в качестве положительных утешающих факторов было отмечено достижение соглашения с Ираном по поводу его ядерной программы, а также договоренность сразу двух сотен государств в Париже касаемо снижения выбросов углекислого газа в атмосферу.

   Без пяти минут полночь…
   Ученые-ядерщики резко повысили вероятие надвигающегося полного краха и экономического коллапса, полноценней сказать, Апокалипсиса.
В то же время было подмечено, что напряженность межгосударственных отношений прогрессировала до уровня, напоминающего худшие периоды холодной войны, заставила вспомнить конфликт на Украине и Сирии, долгое время сопровождавшийся слепой фанфаронадой и взаимным подталкиванием событий к нежелательной для обеих сторон, катастрофической развязке, и приготовиться к глобальному – к мимолетной вспышке, за которой последует уничтожение всего живого на планете.
   Судный день в эсхатологии авраамических религий - последний день существования мира, когда над людьми с целью выявления праведников и грешников Богом будет совершён последний суд.
   В переносном смысле - конец света.


   Хэллоуин две тысячи двадцать девятого.
   Героймен осматривал звездную гладь, не отрываясь и не отвлекаясь на посторонние звуки вроде собачьего лая или тяжко прорезающегося попыхивания внедорожных машин. Пришелец не замечал, как его ступни отрывались от земли, совершая легкие прыжочки. Всё словно плавилось и исчезало, мир прекращал существовать для него.
   Мать уже не пророчила с изрядным оптимизмом ничего, что касалось бы его будущего положения в обществе. Она выходила в поле все реже и реже, положение в стране её не радовало, и здоровье начало подводить + депрессия в связи с волнением за Кэйла, букет болячек и незаживших старых ран.
   - Ты не хотел бы уехать? Оставить меня, оставить всё, что связано с Америкой, и немного пожить для себя, а?

   Наступали сумерки, на небе догорали последние лучи. В лесу вечерело, а медная луна становилась всё ярче. Будто взысканная судьбой, эта область засыпалась ночью и была неподдельно благодарна, нефальшиво счастлива сну. К сожалению, Кэйл не разделял всеобщей благодати. Спаситель Земли, мессия, избавитель и богоизбранник, разучился наслаждаться маленькими радостями жизни, как, впрочем, и любыми другими, и уже даже не пытался притворяться, что наслаждается.
   - Не сейчас, когда я так нужен планете, когда страны, готовые, словно звери, разорвать друг друга на куски, и нести смерть, и создавать огромные потери, чтобы только сохранить иллюзию контроля, плетут интриги…

   Полутьма сгущалась незаметно для человеческих глаз. Разве что Героймен мог понятным образом “предвидеть” изменения в небесной загогулине, а позже сложить свои мысли в узор и долго-долго смотреть в одну точку.
   - Послушай меня, что бы ты ни сделал в жизни, какой бы поступок ты не совершил, всегда найдутся те, кто поймет, и те, кто осудят. Иной раз самое главное в промахе – забыть о нем и идти дальше, не останавливаясь…  – фермерша боролась с недомоганием, сколько могла, чтобы только поддерживать сына. Когда ей стало совсем нехорошо, Кэйл проявил заботу, на какую не способен ни один землянин: перенес её на руках домой и уложил спать.


   …Во тьме пещеры, куда никогда не проникает дневной свет, тяжелый здоровенный кулак врезался в оскаленные зубы жертвы и отшвырнул её в сторону. Челюсти клацнули, и, быть может, потрескались. Жертва кинулась в колени демона и умоляюще заверещала. Неистовое повизгивание продлилось вплоть до следующего удара по зубам.
   Особую роль играла интонация тьмы: несмотря на все громкие звуки, на все сцены с криками и интерлюдии, тишина не нарушалась ни на миг, подтверждая властность хозяина. Даже если он не показывает ненависти, даже если он не показывает гнева, в воздухе вокруг него витает отравляющая, холодная, колючая злость. Только учитывая это, и многое другое, связанное с секретной обителью, находящейся в подземелье, глубоко под домом Джона Вэйна, можно было примерно прикинуть, сколько жертва пробудет там еще, пока не заледенеет, пока отрицательный эмоциональный процесс не уничтожит её, как это случилось со многими, кому не посчастливилось побывать в гротах Спауна.

   Мистеру Классену, человеку со строгими полуазиатскими чертами и североевропейской фамилией, бывшему начальнику безопасности ОПБ, было… холодно до озноба и страшно до судорог, до мерзкого бурчания в животе. Его кинули в вековечную тьму, в целую систему мрачных пещер.
   - Боже, спаси меня, боже!
   Забавно: Малкольм только что избежал смерти… но… судя по крикам и по состоянию его лица, которое раз за разом краснело и портилось, Малкольм этому совершенно не рад.
   - Кого ты зовешь? Здесь нет никакого бога… - спустя полчаса кулачковой разминки Спаун придумал новую пытку, - Только я и ты!

   Зажужжала плотоядная дрель. Острющие резцы прорвали человеческую плоть и вмиг окрасились в кровавый. Ярко-красные брызги пачкали черные резиновые перчатки, жидкими крупинками оседали на них, мистер Классен орал, да так громко, что крик его был слышен даже в поместье. Затем к жужжанию мотора присоединились и прочие звуки, а к крику Классена - прочие “крики”, хотя кричал лишь один человек. Такую несоответственность можно объяснить умением демонов как-то активизировать, оживлять окружение.
   Когда Спаун закончил, чтобы взять небольшой передых, в ногах, в кости Малкольма кровились отверстия, просверленные дрелью, с последующим вкручиванием туда алюминиевых шурупов. Мститель не решил, что будет с ним делать после допроса. Скорее всего, грохнет. Но перед тем как совершить еще одно убийство, он обязательно обговорит это с Джеффери.

   - Мне нечего вам сказать, совсем нечего… - произнеся еле слышно, насколько только хватило силенок, Малкольм с трудом перевернулся с живота на спину и стал смотреть в потолок, которого не видел по причине тьмы, - Какие коды раздобыл безумный робот… неизвестно. Меня в эти тайны не посвящали. Это все бесполезняк, отвечаю…
   Почти убедившись, что Классен не лжет, иначе уже давным-давно бы раскололся, Ночник разочаровался в собственных дедуктивных способностях. Он уже готов был сдаться, махнуть на все рукой и признать, что проиграл вторую большую войну в своей жизни.
   “Искусственный интеллект оказался интеллектуальнее неискусственного”

   Вдруг обратив внимание на свои ладони, на черные перчатки, ныне очень грязные, Джон Вэйн вспомнил клятву, которую дал: покинув Мракан-сити и уйдя в тибетские горы, Джон пообещал всеми средствами бороться со злом и ни при каких обстоятельствах не уподобляться ему.
   “Если я убью его, мне точно лучше не станет. Тогда для чего я все это делаю?

   Сначала я обвинял Кэйла, руководствуясь конченой и неоправданной теорией, что зеддерианец в одиночку способен истребить всё человечество, мол, если имеется хотя бы маленькая вероятность, что он наш враг, значит, так оно и есть.

   Но ведь это - не так. Я должен остановиться, должен попритормозить”

   Джон встал со стула, вырубил валяющегося Малкольма нажатием двух пальцев в основание шеи, проверил его пульс (на всякий пожарный) и с парой тяжких вздохов да невнятным бормотанием покинул спаун-грот. На сегодня работы по “реконструкции” себя завершены, можно немного отдохнуть, можно расслабиться и постоять перед зеркалом, разглядеть очередной седой волос…


   Седые волосы – это красиво. Аристократам часто к лицу. Они сами приходят к этому выводу после полного приятного осознания, что любые средства окажутся бесполезны и молодость шевелюры, её юную цветастость и красоту, ничему не вернуть. Мистер Вэйн никогда не славился придирчивостью к собственной внешности, и все неблагоприятные изменения в ней встречал достойно, с мужицкой безразличностью.
   “Я стал не намного белее. Ну, и ладно, пусть будет так.

   Хватит маяться, нечего беречь свою душу, надо существовать на износ души, к пятидесяти пора уже заработать инфаркт, пытаясь понять себя, пытаясь понять других”

   Печальный и безумный мысли скоротечный ход, трудно улавливаемый, ускользающий, словно из рук, но доступный при духовном усердии, впускал в себя образы из прошлого, обрывки старых забытых разговоров и старые лица, не приспосабливаясь к желаниям Джона, не проходя никакой адаптации. Но из тонны негатива, из сплошных зарослей, в которых не сыскать и крохотной прогалины, выглянула и зажглась искринка недорадости – мстителю на миг погрезилось, что появилось нечто, что смогло-таки сдержать его гнев. Это “нечто” потушило бушующий пламень, инстинктивно прочувствовало его злые намерения и не дало убить Малкольма. Что же это?

   Такой “законфликтованный” демон представляет собой уже другую, хотя и менее проблематичную, но тоже непривлекательную крайность:
   жажда лить кровь, хоть и поостыла, не пропала полностью, и остается большая вероятность, что эта жажда, этот гнев вспыхнет с новой силой. Демону стоило поторопиться с поисками “нечто”, чем бы оно ни было – субъектом или объектом, вещью или человеком…


   Побродив по дремлющему особняку чуть дольше десяти минут (Джеффери по некоторым делам отправился в город и обещал вернуться лишь к утру, ну, или поздненькой ночью), Джон зашел на кухню и перекусил. Затем поднялся по лестнице и, проходя по коридору третьего этажа, остановился возле полуоткрытой двери комнаты, где в данный момент храпела Нэнси, и бесшумно распахнул створку.
   Утомленная соблюдением чужого «распорядка дня», девушка ничего не хотела. Список её увлечений, и без того не очень длинный, сузился до двух ничтожных пунктов – изредка кушать и сидеть, покачиваясь, повествуя в пустоту.

   Недолго посмотрев на спящую, недолго постояв в позе статуи, Джон призатмился. Если отмотать время недалеко назад, то можно убедиться, с ним и ранее случалось подобное. Правда, затмение никогда не покидало его долее, чем на протяженность вздоха. Поэтому демон считал благоразумным беречь эти знаки, ниспосланные совестью – подсказки, требующие расшифровки, интерпретации.
   Не смея нарушать чуткий сон милой девушки, Джон осторожно выдохнул воздух и также бесшумно призакрыл дверь. Инициативы мстителя, связанные с планированием бессмысленного убийства Нэнси, плавно перешли в заботу о ней. Он сам не мог понять, как так вышло, а главное, почему вышло так…


   Рождественский сочельник позапрошлого года.
   Крупные обрезки неостывшей плоти шмякнулись в нетолстый тающий сугробчик, и немного в нем “утонули”. Развеселившись и полностью отвлекясь от всех мирских забот, от всех прелестей прошедшей заулочной схватки, Спаун и Нимфа страстно соприкоснулись губами. Глубокие проникновения в рот друг друга краями шальных язычков растянулись на неизвестное время. Тогда они казались вечностью, эти затяжные минуты.


   Сегодняшний день.
   Спаун и Нимфа встретились снова. Встретились, как будто никогда не расставались. “Рыбка” немедленно замутила процедуру по соблазнению давнишнего приятеля, сделав доинтимную прелюдию маленьким шедевром.
   Спрос на очаровательных воительниц повысился с позапрошлого года, и лишь сейчас, наконец, подфартило! Продерзкая акванка обнажилась, еще не добравшись до спальной, в которую её пригласили, и буквально набросилась на Вэйна: сжав его плечи, запрыгнула на него, обхватив ногами его талию. Чуток отшатнувшись, Джон стукнулся спиной о стену, ударился затылком, ушиб локоть, случайно столкнул с ближайшего столика чайничек с блюдцем, сломал дверцу шкафа, облокотившись спиной об него. Лямур промчался стремительным вихрем, подарив обоим безмерную усладу. Проявляя ненасытность, хозяин нахально лапал “горячую штучку”, сжимал пальцы все крепче, потому что хотел как бы полностью ею обладать, чтобы чувствовать себя на коне, как чувствовал себя со всеми предыдущими пассиями.

   Водяная Нимфа - манипулятор с рождения. Принцесса часто использовала мужчин для самоутверждения. Без сомнений, ей по кайфу ощущение женского очарования, ей нравится мужское внимание, нравится дразнить и завлекать сильных телом самцов, причем, обычно, не ради результата. Правильно сказать, ей интересен сам процесс околдовывания. В этой нечестной игре она лишь соблазнительница, крайне манипулятивная женщина, получающая колоссальное изуверское удовлетворение, отвергая балбеса, всерьез ею увлекшегося.
   Джон – один из немногих, с кем ей было по-настоящему комфортно отрываться, и единственный на Земле, кто её почти не бесил. Все же остальные, неважно, женщины или мужчины, вызывали смех и повод для усмешки.

   Во время “схватки” принцесса вцепилась ногтями одной руки в левую щеку мужчины, ногтями второй – в его волосы, поцарапала шею, порвала футболку. Ей показалось неплохой идеей – наносить ему легкие телесные повреждения, пока самец не скажет “STOP”, чего, судя по его озабоченности и утроившемуся напряжению, сквозившему в каждом движении, никогда не наступит. Убедившись в этом, слизав язычком кровь с покрасневшей шеи любовника, Нимфа решила сжалиться над ним, поелику действительно питала к нему что-то и заставилась отречься от эротических подвидов садизма.
   Через минуту сексапильная зараза лизала его также быстро, как взрослая собака щеночка, вылизывая каждый сантиметр части тела, соединяющей голову с туловищем, дразня легкими покусываниями. Внезапно Джон приостановил заведенную подружку, сказав, что был бы совершенно не против по-скорому переместиться в постель и продолжить “освоение медицины” непосредственно лежа. Как бы положительно акванка не относилась к альтернативным вариантам исполнения, к битью и царапанью, отказ исключался по определению.


   Пока старинные любовники обымались, развалившись на широкой кровати, пока Джон гладил стройное и упругое тело, равномерно претендуя на большее, если не сказать на всё сразу, на улице, прямо за окном, с большой саперной лопатой в руках стоял напряженный Джеффери и лениво выкапывал яму. Рядом валялся специальный патологоанатомический мешок, в котором “кисло” тело недавно пристреленного Малкольма Классена. Это убийство – производственная необходимость, настоял Джеффери. Североевропеец видел лицо Спауна, теоретически он мог подслушать их разговор, а любое “маленькое” разоблачение грозило разрушить их крохотный мирок, всё еще действующий на благо большому.
   Нисколько не желая утруждать дорогого мистера Вэйна, чья психика в какой-то миг не выдержала стресса войны и слегка повредилась, экс-агент английской разведки взял на себя смелость, осознанно пошел на грех и замарался.
   “Я стал совсем немолод для такой работёнки” – британец дрожащею рукой протер вспотевший лоб, протер засаленной тряпкой и продолжил копать.


   Находясь под угрозой смерти, Майлз специально тянул время:
   - Так ты оставишь меня в живых, или убьешь? Советую поторопиться с выбором, а то…
   Принцесса чувствовала, что поддается на дешевый развод, но ничего не могла с собой поделать. Сама не знала, почему тормозила. Может, она в душе хотела обойтись без крови?
   - А то что, человечишка?
   - Можешь не успеть. Меня ведь охраняют…

   Послышались беглые шаги. Нимфа догадывалась, кто к ним несётся. Но её страх перед возможным провалом миссии затмевала приводящая в дрожь мысль о недостаточной сноровке:
   - А если все ж успею?
   Джейсон:
   - Хотела бы убить – я был бы уже трупом.

   Грохот сапог настойчиво глушил призывы пощадить жертву…


   Небольшое отступление. Предполагаемое будущее:
   Нимфа совершает убийство Майлза, но боссы Парламента, причастные к похищениям представителей других рас, не отступают, а наносят внезапный сокрушительный удар по Акве. Подводное царство, неготовое к вторжениям извне, терпит катастрофический урон.

   Узнав о случившейся трагедии, принцесса Рэйана, старинная союзница Эбресса, решается помочь Нимфе отомстить земным монархам. Ею движет страх, крепко разбавленный чувством ответственности. Ведь когда-то она тоже потеряла свой мир…
   Но, теряя голову от мести, наследница Эдемии переживает сильнейший нервный срыв, упускает контроль над собственным сознанием и случайно меняет реальность.

   Это привело к глобальным переменам, унесшим жизни Крэйта и других спидстеров.

   Многие из уцелевших супергероев серьезно пострадали: и физически, и в моральном плане. Лишившись всяческого финансирования, их шаткий союз окончательно распался.


   Развить дальновидность подводной принцессе помогли уроки логики от лучших менторов Аквы.
   - Так ты… - Джейсон почувствовал быстрое снижение эмоционального напряжения Нимфы, обретя надежду, которая из слабой переросла в сильную за несколько секунд, - Ты не хочешь меня убивать?
   Девушку окружили подбежавшие к ним полисмены Эллона (мир после ядерного взрыва). Их бесцеремонные, оценочные взгляды мигом изучили обстановку и установили цель:
   - Именем Парламента просим вас сложить оружие!


   Любое, абсолютно любое событие, кажущееся мелочным, незначительным, способно глобально влиять на многохватную мультивселенную: от тех или иных действий героев, чье участие в сюжете выглядит второстепенным, может полностью измениться иерархическая расстановка в их мироздании. Высшие звенья поменяются местами с низшими, и наоборот!

   “Спад интереса к завоеванию неизбежен. Когда-нибудь нам пресытится гонка за прибылью, за властью. Ну, а до тех пор власть будет моей” – грезил Джейсон.
   Звук щелчка наручников, мужской выкрик “вперед” и прочее указывало на состоявшийся арест налетчицы из Аквы, которая рассчитывала непонятно на что, угрожая самому влиятельному, самому землянину.
   - Я буду скучать по тебе, правда… - сохранившись интеллигентом, Майлз источал гадкую неискренность, подойдя к принцессе, чтобы сказать что-то неприятное перед тем, как ей обеспечат пребывание под стражей, - Но зачем это все? Неужели тебя и впрямь волнует судьба пары-тройки бездомных полурыб?


   Но под действием невиданных процессов, катализатор которых также под загадкой, разные вселенные сливаются, образуя единство – центровину, которую нельзя ни убрать, ни пододвинуть. Они, как магниты, притягиваются.
   С точки зрения науки… ответ лучше не искать.


   Снова стрельба, снова крики…
   Водяная Нимфа освободилась от захвата, избавилась от электрических “браслетов”, раскидала слабаков-полисменов и ненавистно посмотрела на Майлза.


   После битвы с Дарейдасом и армией смордов, после войны, отнявшей миллионы жизней, на Земле стартанула гонка инноваций: стартапы против корпораций, чьи руководители со своими вредоносными амбициями не дали старым язвам зарубцеваться. Оттого на многострадальной планете воцарилось панибратство…
   Брошенные выживать на прокаженных насилием улицах, люди
оскотинились и поделились на несколько бандитских группировок, каждая из которых присвоила какой-то мегаполис.


   - Подожди, постой! Я все могу объяснить, если позволишь! Предлагаю обойтись без поспешных решений, чтобы не… - недооценив “подругу”, Джейсон включил труса и словно уменьшился в размерах, - Чтобы не пожалеть потом…
   Нимфа вновь заговорила с неприветливым гонором,
намереваясь покончить с алчным бизнесменишкой:
   - Больше не будет поблажек! – подняла клинок вверх, - Не будет… - и, бросившись на подкравшегося к ней полицейского, произвела серию незаметных взмахов вправо и влево, оставила на лице супостата несколько красных полос. Невезучий правоохранитель оторопело раздвинул рот и… разделился на две половинки.

   Проделывая подобное, в основном, из соображений самообороны, полукровка не забывала швыряться неприличными броскостями:
   - Не на ту напал, ублюдок – получил то, чего тебе никто не смог бы дать!
   Воочию ознакомившись с её талантом отсечения, Джейсон оглушительно взвыл:
   - Нет, пожалуйста, не надо! Нет, не стоит меня убивать! Пожалуйста…
   От довершения акванку отделяло каких-то полметра:
   - Грязный человечишка надеется, что после подлой попытки отдать меня на растерзание своим продажным псам, я стану учитывать его пожелания? – проследив за реакцией Майлза,
Нимфа вплотную подшагнула к жертве, - Смирись и будь мужчиной, уйди достойно!
   Джейсон в своих мыслях:
   “Нет, все не могло закончиться столь глупо, столь абсурдно… Я не должен умереть. По крайней мере, не здесь, не сейчас и не так”

   Девушка настроилась:
   “Я смогу. Я должна – и предпочла закрыть глаза, дабы не запечатлеть унывающую физиономию Майлза, - За Акву, за Землю, за все, что пострадало из-за тебя”


   Пока Метатели Грома вели “переговоры”, если так это можно назвать, роковая принцесса-воительница, едва избавившаяся от заточения во время буйства Конвергента, искала подонка по всей территории. Собственно, она его и “разукрасила”, но, отвлекшись на охранников, упустила из виду.

   Не принимая в расчет, что эта самоназначенная миссия являлась залитой религиозностью в слияние со злостными формами индивидуализма, неполно-благие побуждения делали принцессу не полностью злодейкой, а, скорее, ура-патриоткой, чтящей безопасность своего вида.
   “Проклятые корпорации обворовали собственный мир, потом пришли по душу Аквы. Похитили нескольких её представителей для проведения над ними ряда в кавычках медицинских экспериментов. Я никогда, никогда не прощу их за это. Я убила всех! Остался только ты, Джейси. Но и ты теперь в моих руках. Вот и все, Джейси, наконец-то я добралась и до тебя”


   Не догадываясь, что расплата за “подвиги” стоит уже в пяти метрах позади него, и, любуясь высокодраматичной интерлюдией, тихо хихикая, злодей продолжал ощущать себя королем положения.
   - Ну, что ты уставился, как дерево? Ты собираешься мочить колдуна? – голова суур так и не прекратила болеть, ей тяжело приходилось после ушиба. Изо рта Джейсона по-прежнему вылетали слюни и жирные масляные обещания-угрозы, - Потому что если не соберешься и не замочишь, моё терпение иссякнет, я сорву с неё эту синюю кожу и…


   Нимфа явилась отнюдь не с пустыми руками. Она приготовила особый сюрприз – автоматический шприц для внутримышечных инъекций, в точности такой же, каким ученый уколол бедняжечку Серджио.
   “У тебя два варианта. И что бы ты ни выбрал, наказание окажется суровым”

   - Тебе когда стало чихать на напарницу? Все, надоел, убиваю её! – сказал Майлз и приготовился свернуть Хэлле шею.
   - Не убьешь! – вдруг некий женский голос, прозвучавший до жути уравновешенно, застал ученого-психопата врасплох, - Эта прерогатива отводится мне.
   “Джейси” что-то очень сильно напугало. Что именно – прояснилось буквально через пару секунд.

   “Джейси” повернулся назад и крикнул принцессе:
   - Ты не на того нарвалась!
   Госпожа Нимфа посмела возразить:
   - Это мы еще посмотрим! – и резво подскочила к неприятелю, воспользовавшись припасенным (в данном случае) оружием. Пистолет для инъекций дважды тихо пшикнул, и, честно выполнив свое предназначение, был откинут в сторону.


   Как и у всей цепочки предшествующих участников эксперимента, у Бломфилда участилось сердцебиение, он начал задыхаться, в глазах резко стемнело, ноги превратились в вату! Умирающий прерывисто захрипел, словно пытаясь что-то сказать…
   - В чем дело, Серджио? Язык прилип к гортани? Переел на обед?


   Вспомнив агонию Бломфилда, тот пришлый пагубный недостаток воды, злодей доперел:
   - У меня сейчас вырастут жабры, и я… - гнев в нем сменился беспорядочной паникой, - И я умру! – и основные части тела стали слабеть.
   Суур тем временем вырвалась из его объятий…

   - Да, а ты надеялся на что-то другое, держа в заточении меня и других, мне подобных? – долгое время жившая одной лишь надеждой о мести, Нимфа не могла не воспользоваться удачно подвернувшимся моментом и отказать себе в удовольствии насладиться искренними мучениями господина Майлза.
   Саймону, отстаивавшему кодекс Порядка годами, приспичило вмешаться:
   - Нет! Не убивай его!

   Мигая хитрыми глазенками, за которыми пряталась сущая ненависть, чувство сильной вражды и отвращения, дерзкая акванка круто обломала законолюбивого Стража:
   - Боюсь, я уже это сделала… - первое предложение, вылетевшее из её уст, прозвучало весьма правдоподобно, без сарказма, что не типично для представительниц королевских кровей, беззастенчиво копирующих мужские повадки, - У Доктора чуть больше минуты на то, чтобы открыть портал и позволить мне забрать подонка с собой!
   - Для каких нужд? – поинтересовался Свеча, - Хочешь притащить негодяя в Акву, чтобы он предстал перед вашим судом?

   Переживая некую физическую трансформацию, Джейсон столкнулся с трудностью акклиматизации, которую лучшие умы Genetikals, сколько не пытались решить, так и не смогли: природа распорядилась так, что все рыбы живут в воде и с её же помощью дышат, пропуская через жабры и получая необходимый кислород. И если рыбу извлечь из воды, она просто задохнётся, не сумев воспользоваться живительным газом из атмосферы.

   - Мерещится, мне мерещится… - ужас неминуемой смерти от удушья заставлял негодяя продолжать прилагать усилия, чтобы двигаться, - Не получается вздохнуть…
   В Миркуре ожидаемо взыграл пацифизм. Более того, волшебник, в прошлом исследовавший многие системы воззрения, потративший на выбор позиции немало тяжких лет, почитал педантичную доктрину Стражей не меньше Саймона и не мог допустить самосуда.
   - Так! – вопреки растущему желанию отказаться от сделки,
маг нерасчетливо пошел на обдуманный компромисс, - Хорошо. Я создам переход.
   “Если оставшихся силенок окажется достаточно”

   Поставив перед собой задачу, для выполнения которой требовалось собрать волю в кулак, Фрэндж с полугрозным видом, прячущим застарелую хроническую усталь, не имеющую ничего общего с обычной утомленностью, вытянул вперед обе руки. Ведун покрутил кистями, что-то нечетко пролопотал и сезам отворился!
   В очередной раз предупредив:
   - Попав в темницу королевского замка, ты пожалеешь, что не задохнулся! – акванка взяла ослабшего Джейсона за руку. Эта информация, носящая психологически давящий характер нагнетания, устрашения, и навязывания паники, подтверждала негуманные намерения Нимфы – её готовность выполнить все условия контракта, исполнить волю своего короля.
   - Я - Безумный Джек! Я выберусь… - прерывисто сипя, делая судорожные рывочки для возобновления контроля над ослабевающим телом, злодей не переставал кормить публику сущей завиральщиной и клиническим бредом. Вот только принцесса – уже давно не маленькая девочка, и, соответственно, могла различать блеф, не ведясь на все эти “угрозы”.
   - Я бы поспорила…

   Приготовившись к рисковому прыжку в межпространство, Джейсон выкрикнул бешено:
   - Нет! – и затих спустя полмгновения, после чего портал свернулся в точку и исчез.


   С Конвергентом покончено. С Новым Безумным Джеком, видимо, тоже. Что дальше – спрашивали себя герои. Очередная опасность из космических глубин? Корпорационный сговор популистов-лоббирщиков, не признающих интересы собственной страны?

   Нет.

   Сколько Метатели Грома боролись с преступностью на вымышленной Земле-2, эти славные ребята так и не раскусили плотность реальности – всего этого не существует, а Громовержцы – лишь часть чьего-то затянутого сна.


   …Слова “я люблю тебя. Иди сюда. Мы будем вместе” звучали без старой искры, будто свеча почти потухла и теплящийся слабый огонек, что остался догорать без внешней поддержки, уже ничего не решал. Ночь, проведенная в обнимку, встала перед большим зеркалом на верхней ступени бесконечной лестницы и, шепча, напомнила – ничего не получится, пора уходить.
   - Не смей себя ни в чем укорять, мы хотя бы попробовали… - чувство радости моментально сменилось неким огорчением, что с наглядностью отражалось в голосе Нимфы, которая, ощущая разочарованность Джона, также грустнела и переполнялась тоской. Степень её духовной связи с Землей зависела лишь от отношений с этим человеком. Больше её ничего здесь не держало, - Видимо, плохому танцору фальцетом петь не суждено! Из нас вышли так себе любовники…

   Джон счёл важным извиниться и пообещал впредь не беспокоить (не по делу). Для него оказалось открытием то, что с женщиной можно просто дружить! Он полез в информационный справочник, который находился у него в голове, и с удивлением узнал, что подобное редко, но все же случается.
   Он не стал тянуть резину, так как не хотел обманывать, обманываться, мучить её напрасными ожиданиями и как-либо грузить.
   - А вот убийцы незаменимые. Это, конечно же, минус… - Вэйн по-джентльменски подал ей халат, вспомнив о самостоятельности, об аккуратности, заправил постель и… Спаун и Нимфа снова облизнулись.


   Можно было прислушиваться к тому, как ветер качал ветки деревьев за окном, как по стеклам бил надоедливый дождь. Звуки внутри принцессы все равно отвлекали. Но не из-за того, что воительница так желала сама, а потому что не могло быть как-то иначе. На сердце у неё всё кипело, истерические слёзы готовы были выйти из глаз горячим водопадом и затопить всю вселенную.
   Сегодняшний вечер – первый вечер, когда её не захотели, когда её компанию отвергли. И кто отверг? Единственный симпатичный ей землянин, ради которого она всё бросила, отреклась от верности воинской традиции, воплощенной в символе акванской Империи божественного происхождения, и предала отца?

   Ощущение позора давило на неё очень сильно. Чувства, которые, если и остынут, то очень нескоро, мешали полноценно злиться и обдавали чем-то вязким с головы до пят, в связи с чем её обжигало, охватывало глубочайшее и неутолимое желание прыгнуть в воду, искупаться…
   “Бегая за демонами, я чуть не позабыла, что вода – моя родная стихия. Мне нечего делать на суше. Именно поэтому возникло столько трудностей. Каждый должен находиться там, где был создан, и больше нигде”

   Миновав искусственное кладбище, дьявольский сад и подойдя к краю скалы, чтобы спрыгнуть, Водяная Нимфа закрыла глаза, что-то прошептала. Её душа стала легче. Затем принцесса упала. Пучина поглотила её.
   Звук погрузившегося в воду женского тела не привлек ничьего, даже птичьего внимания. Земля, прославленная частыми посещениями инопланетных существ, с достоинством дала Нимфе понять, что больше в них не нуждается. Подобные навороты доказывают - планеты могут думать, планеты могут чувствовать и выказывают недовольство, оставаясь немыми, но, так или иначе, их слышат все, кого это касается.
   “Прощай, Спаун, здесь наши пути расходятся навеки. Мне не стоило врываться в твою жизнь без предупреждения, заходить на твою территорию, да и ты никогда не сможешь зайти на мою” – несвоевременными принято считать рассуждения, делающие попытку объяснить несогласованность, нескладность сердца и ума в тех случаях, когда, казалось бы, все предельно ясно и рассуждать толком не о чем. Вот только это не мешает чувствам прорываться, субъективное оценочное отношение к абстрактным объектам не меняется. Плывя между поверхностью воды и дном, Нимфа по-прежнему мечтала о Спауне…


   …Закопав труп, Джеффери окончательно выдохся. Не столько усталость, сколько неуместный сраный стыд морил британца и беспощадно использовал как способ достижения. Брат покойного Фредерика, преданного друга семьи Вэйнов, становился хрупким и ослабленным. Не телом, а душой.
   “Я совсем немолод для такой работенки” – эффективность и польза от повторения слов и мыслей были очень и очень сомнительными.

   …Дождь стучал по крыше, трепал листья в саду, плескался в широких лужах в мрачно-готичных окрестностях дома. Если судить по активности, наблюдавшейся в самом особняке, то можно предположить, что все, кто в нем находится, забыли, что на дворе стоит поздняя ночь.
   Нэнси, проспавшая всю вторую половину дня и весь вечер, маялась бездельно, но все еще соблюдала осторожность и не чувствовала себя в безопасности. Сомнения частично развеялись, когда Джон, в очередной раз постучавшись к ней в комнату с доброй целью осведомиться о её настроении, узнать, не случились ли изменения в лучшую сторону, сказал со всей заботой, на какую только был способен:
   - Это место далеко не темница, по крайней мере, теперь. Вы вольны уйти хоть сейчас. Могу организовать отлёт, и вас за сутки переместят в любую точку на Земле, зависит от того, куда вы пожелаете, если это не Нью-Йорк. В нём сейчас небезопасно…
   Несмотря на заманчивое предложение, прозвучавшее без толики сарказма, Нэнси не стала торопиться и приняла решение повременить. Он уже больше не держал её. Это её что-то удерживало, не давая улизнуть.
   - Нет-нет-нет, не утруждайтесь. До утра я точно пробуду здесь, а там определимся…
   Сомкнув губы трубочкой, богач сделал долгий выдох и пообещал:
   - Скоро рассвет. Скажу Джеффери сготовить для вас завтрак…

   Когда мистер Вэйн уже находился одной ногой в коридоре, постепенно отпуская дверную ручку, Гарднер подбежала к нему и посмотрела на него с плохо скрытым, но тревожным интересом. Она захотела что-то сказать и приоткрыла ротик.
   - Признайтесь, у вас в гостях была женщина…
   Джона, отнюдь, нисколько не возмутила, а, скорее, приятно удивила необычайная храбрость Нэнси. Считая, что девушка, как никто, заслуживает честности, джентльмен не замедлился с ответом.
   - Была или нет, она уже ушла… – но и сам осмелился спросить, - А вы, так понимаю, не одобряете отношения, которые завязываются лишь для расслабления?
   Придя в полное замешательство, Нэнси, к сожалению, чуть не утратила способность размышлять и смогла продолжить лишь через минуту, когда прижалась лбом к холодной белой поверхности двери.
   - Это сугубо ваше личное дело! – и не без паузы между предложениями, - Но если вам так интересно, я считаю, трудно наслаждаться тем, чего нет. И к любви это относимо в первую очередь…
   Хозяин поместья согласно покачал головой, задумчиво глядя на девушку и явно оттягивая свой уход.
   - Вы правы. Мне не следовало… - чувствуя себя в некоторой степени виноватым перед ней, Джон больше не вымолвил ни слова, но качания головы было вполне достаточно, чтобы за один присест выразить все сожаления.


   “Полицейский убивает, когда преступник оказывает сопротивление оружием или угрожает мирным гражданам” - вы видите, чтобы они стали убийцами, которым нравится убивать? Очевидно, Спаун изначально выбрал неверную дорогу. Пацифизм невозможен на войне.
   Кертес Рассел был прав. Безумный Джек, который уничтожил несколько миллионов людей одним махом, а свел с ума сотНи, должен быть казнен за все содеянное. Человек сам придумал законы, которые дадут обществу нормально существовать, но, получается, мы сами же их нарушаем. Набожные люди, священники, монахи, орут, что божья кара нас всех настигнет, но найдется среди них и педофил, и убийца, и даже наркодилер. Так почему же надо вести себя трусливо и говорить, что он не уподобится убийцам? Убил одного - спас тысячи жизней.
   Спаун несет полную ответственность за жизни, которые погубил, пока игрался со своими злодеями. И все же, многие согласятся с мнением, что без своих врагов Спаун - ничто.
   Он - псих, который стал таким после смерти родителей, который жаждет приключений и тупого пафоса, как маленький ребенок

   …Символ отсчета времени, отделяющего человечество от глобальной катастрофы, называется “Часы Судного дня”. Сейчас они остановлены в трех минутах от полуночи, сообщает Reuters со ссылкой на чикагский Бюллетень ученых-атомщиков, изобретших этот своеобычный “метилоранж” международной напряженности. В этом году, в особо тревожном две тысячи двадцать восьмом, ученые не увидели нужды переводить стрелки часов.
   Ситуацию в мире они, как и прежде, склонны считать предельно напряженной, хотя и с улыбкой отмечают позитивную динамику, связанную с договоренностями по иранской ядерной программе. Соглашение оценивается как «полновесное дипломатическое достижение», которое, однако, не более чем незаметное светлое пятно на фоне темнеющего мира, близкого к катастрофе. По степени опасности мир недалек от шаткого состояния пятидесятых годов, указывают ученые, когда еще проводились наземные испытания водородной бомбы и когда многие по этому поводу тряслись, словно конец уже настал и что-либо предпринимать бесполезно.
   В тысяча девятьсот пятьдесят третьем резко осмелевшие Соединенные Штаты испытали водородную бомбу. Стрелки часов показывали без двух минут полночь, символизирующую Апокалипсис. В тысяча девятьсот девяносто первом году, с окончанием Холодной войны мир пребывал в семнадцати минутах от катастрофы.
   В современном мире ученым не дает покоя высокий уровень напряженности между США и Россией, в частности, это относится к модернизации ядерных программ, развитию атомных программ в Восточной Азии, Пакистане, Индии и Северной Корее, а также продолжающиеся конфликты в государствах, выступающих под эгидой США.
   
   Фрэнсис Бэкон, который, может, не идеальный образец главы государства, но точно очень деятельный, не безответственный правитель, с трепетом относящийся ко всему, что касается страны, заверил, что безопасность народа – задача номер один для него и попытался убедить людей в безопасности. Бэкон набрался мужества и вопреки инструкциям Технэка, готовящего мир к уничтожению, поступил в соответствии со своими убеждениями. Ему наскучила роль шестерки робота…
   Бэкон склонялся считать, что за время своего первого срока на президентском посту, ему не удалось выполнить ни одно из данных обещаний, и стыд тягуче пытал его душу, осыпая раны солью, не прощал и не отпускал.
   “Может, будущее планеты и не зависит от моего умонастроения, может, я хуже всех преступников, вместе взятых”

   Выступив на очередной мотивационной конференции, закончившейся, как и предполагалось, громким ликованием, родившем сотни наивных улыбок и радостных мин, Бэкон заперся в своем кабинете с неалчными намерениями посидеть в тишине и умеренно выпить.
   Просторный светлый офис, не заставленный лишней мебелью, быстро превратился в тюрьму, выход из которой охранялся самыми сильными чарами. Стаканы опустошались залпом один за другим, было слышно, как вино журчало в глотке. Кое-какие ребяческие понятия, кое-какие незрелые чувства, до ужаса жадные, но не до конца осознанные проносились в голове президента, пока коварное спиртное укрепляло в нем свою власть.
   “Может, все не так катастрофично и я зря кипишую? Но ведь в бассейне тепло и влажно, тепло и важно, как на Земле, а бактерии и вирусы в таких условиях отлично размножаются” - жутковатые теории, адски разогретые невеселыми обстоятельствами последних двух недель, били по плешивому затылку больнее алкоголя.


   Попытавшись встать со стула, господин Бэкон почувствовал серьезное головокружение, затруднение дыхания, местами даже панику. Понять причину столь резких ухудшений у него получилось лишь спустя несколько секунд, когда он чуть не свалился: неслышное присутствие, безграничное могущество, включающее в себя умение тайно наблюдать за действиями того или иного субъекта, как молния, чуть не убило президента…
   Технэк нашел новое тело и довольно быстро привел его в действие.
Это был солидный мужчина пятидесяти пяти лет в сером строгом костюме и с короткой стрижкой. Никто бы жизни в нем не распознал заделанного киборга, на что и был расчет.
   - Достоинства отсутствия крепостной зависимости явно преувеличены. Свобода есть утрата всяческих надежд… - привыкнув выражаться, в основном, высокопарно, Технэк порой забывал, что предназначен для верхоглядствующей разрухи, и уже по чистому наитию приплетал философию, - Загадка, отчего же люди так трясутся за неё. Ими правит боязнь рабства, мм?

   Бэкону не пришлось долго крутить извилинами, чтобы догадаться, кто этот господин. Лишь одно существо могло рассуждать о подобном, да еще и вслух. И какой бы ни оказалась следующая наружность монстра, его внутреннее зло ничему не переплюнуть, никакая оболочка не сравнится с тем, что гнездилось в сути Технэка. В маленьком, невидимом сердечке...
   Засохшие следы мужских скупых слез на полу остались напоминанием о предыдущем визите. Сейчас же, когда Бэкон пришел к убеждению о техническом бессмертии искусственного разума, сполох зазвенел и утроился.
   - Мешая мне работать, вы и свои планы подрываете. Я ведь просил не беспокоить по пустякам… - допущенная президентом словесная вольность задела тонкие чувства “живого компьютера”, который, несмотря на сохранившееся спокойствие, все же намекнул:
   - Предполагаете, вам станут угрожать? Увольте. Существуют неимперативные способы психологического влияния на человека. Мне о них известно всё… - солидный мужчина в сером строгом костюме и с короткой стрижкой вскинул правую руку и дважды щелкнул пальцами. Мистер Бэкон поспешно посмотрел на него.

   В ту же минуту президент снова содрогнулся – в кабинет вошла женщина (вернее, её точно смоделированный образ), воспоминания о которой он тщетно пытался заглушить алкоголем. Технэк за удивительно краткое время выведал о мистере Бэконе больше, чем тот
знал о самом себе:
   накопал информацию о мертвой жене, о дорожном транспортном происшествии, закончившемся невосполнимой трагедией, о нескольких годах самоистязаний, вопросов и безрезультатных поисков смысла, о том, скольких моральных вкладов и финансовых жертв стоило Френсису реанимирование, возврат к рабочим корням. Френсис, не излишне многословный, когда разговор заходил о ближних, предпочитал хранить в секрете все нюансы, сочлененные с тем ДТП. Невольное знакомство с внеземным андроидом помогло ему стать чуток раскрепощеннее, чуточку смелее и излить все горе разом, обретя наслаждение, сравнимое с отпуском в предалеком краю, куда не пробраться никому, кто мог бы нарушить этот драгоценный священный покой.

   - Милая! – президент чуть не рухнул со стула, увидев жену, абсолютно живую, слегка бледную, но такую же яркую, какой она была все пятнадцать лет брака.
   Не имея никаких личных чувств, андроид пытался жонглировать чужими, и надо признать, у него это отлично выходило. Технологии создания трехмерных голограмм Зеддера многократно превосходили земные, и их реалистичность, визуально неотличимая от самой натуральной реальности, оказывала поистине колоссальное воздействие на мозг, заставляя человека верить в возвращение умерших родных, чувствовать их присутствие, ощущать все их запахи.

   Президент стал заложником иллюзий, каким в своё время был Зур Элл, который предпочитал сладкую неправду минорной гносеологии и пытался представить, что мать Кэйла жива до сих пор.
   Прелестная супруга резко вскинула голову, отвела волосы за уши и кивнула мужу. Френсис повелся, как и всегда. Найти технику, которая помогла бы разобраться в себе, перестать заниматься самообманом, было нетрудно для человека, обладающего крупными активами и тотальной государственной властью. Вся проблема таилась в элементарной неохоте: пока Френсиса всё в себе устраивает, он будет пребывать в сладком оцепенении и отдаваться грезам, близким к неземным, для поддержания спокойствия духа, для бодрости.

   - Пожалуй, я оставлю вас наедине. Вспомните былое, поворкуйте… - сделав дело, подарив зрелому политикану несколько минут незабываемого удовольствия, несколько минут в компании любимой жены, Технэк провел ладонью по затылку, затем опустился пальцами к нижней части лица, коснулся подбородка и расползся в интересной гримасе.
   “Люди такие доверчивые, наивные, слабые… как питомцы, абсолютно не приспособленные к жизни вне дома, полностью зависящие от своих хозяев.
   Их реакция на необъяснимое вызывает сплошное умиление. По сути, они пешки в чужой большой игре” – солидный мужчина пятидесяти пяти лет в сером строгом костюме и с короткой стрижкой последний раз мельком взглянул на супружескую пару, наконец воссоединившуюся после долгой болезненной разлуки, после нескольких лет самоистязаний, вопросов и безрезультатных поисков смысла…


   “Спаун жестко обошелся с миром, жестко и даже жестоко, в итоге обозлившись на самого себя. ВЕДЬ ТОЛЬКО КОНЧЕНЫЙ ПСИХ, повернутый на дешевом маскараде, не сдерживаемый сознанием ответственности, и под конец бессердечный не захочет убить кого-то вроде Джека Хэлвана.
   Полицейский убивает, когда преступник оказывает сопротивление оружием или угрожает мирным гражданам, СОЛДАТЫ НА ВОЙНЕ ТРАТЯТ ПАТРОНЫ. МНЕ КАЖЕТСЯ, БЫЛО БЫ СТРАННО НАБЛЮДАТЬ ОБРАТНУЮ СИТУАЦИЮ. Но ничего невозможного нет. И именно супергерои, которых все привыкли восхвалять, одолели новые грани маразмА, поскольку история показала, что страх — непозволительная слабость в смертельной схватке.

   Быть сильными – вот гарантия национальной безопасности, да и любой другой безопасности вообще.

   
   Типичный Нью-Йорк, типичный мрак, типичный ливень…
   Демон использовал в качестве опоры скользкую от дождя кирпичную стену, ухватываясь за неё резиновыми пальцами, будто бы порываясь зацепиться за незримый козырек. Попытавшись подняться на ноги вот уже в третий раз, демон лишь согнулся в коленях, неприятно свалился на влажные мрачные плиты улицы.
   - Твою мать… - пробормотал демон шёпотом. Подняв глаза, он посмотрел вперёд, но из-за дождя дальше пары метров ни хрена не было видно, а в последние минуты залило как из сосуда канонической формы.

   Демон задыхался, жадно хватая воздух от терзающей неумолимой тоски, только что ударившей и разразившейся. Это абсурдно, устало подумывал демон. В обыкновенное время он бы наслаждался соблазном сломать пару ребер, да зубы повыстеклить, но не сейчас, когда все перевернулось вверх дном, не сейчас, когда от сосредоточенности зависит, сколько раундов ты протянешь, сколько продлится оттягивание – минуту или час.
   Эти сукины дети предали Бога, думал Спаун, эти вероломные псы, чья жизнь сводится к одним только убийствам, идут чередом по сценарию в ад. Не видать им обширнейшего сада, преисполненного всякого рода плодовитыми и прекрасными для вида древами, взятыми с земли, не видать им рая…

   Да и Спаун со своим кипучим характером и хроническим неумением уступать их туда просто не пропустит. Будет до последнего отстаивать позицию, но добьется того, чтобы Бог закрыл ворота прямо перед их угрюмыми носами, перед исковерканными рожами расплавленных терминаторов!
   Но сейчас перед ним стояла цель, которая была важнее суеты ночного мордобития: спасти барабанные перепонки от постапокалиптического шума, образованного агонией, после какой допустимо лишь полубредовое-полуобморочное существование нравственного паралитика. Грандиозный выход, коего не случилось из-за появления превосходящего во всех смыслах противника, без сомнения, сопроводит его следующую дарковую вылазку, ну, а сейчас демону-защитнику не до грандиозности.
   “Позорнее всего сдохнуть, получив пулю от какого-то стрелка, пусть и наторевшего в нападениях с тыла” – произнес Спаун в мыслях. Ситуация выглядела малообещающей.

   После одного удачного (не для мстителя) выстрела раздалось еще три таких же пушечных. Раз до сих пор получается ходить, раз мозги кипят, а злость перебарывает страх, то, скорее всего, в спешке думал Джон, смерть еще только играется.
   “Старуха отказывается меня принимать” - осторожно заглянув за угол дома в поисках какого-нибудь слабого укрытия, демон вспомнил, как совсем недавно, может, минут шесть назад, может, пять назад, при атаке на подпольную фабрику по изготовлению оружия он убил четырех несговорчивых нравственных уродов и… сам чуть было за ними не проследовал.


   Шесть минут назад.
   - Мистер Вэйн… - Джеффери уже давно мечтал сыграть в авиа-симулятор, и сегодня ему представилась возможность вживую погонять на спаунплане, так как британец мог похвастаться соответствующими навыками и вовремя подкинул данную идею, - Если верить тепловизионному сканеру, на втором этаже этой милой кирпичной постройки вас ожидает встреча с
негодяями. Что еще нужно герою, чтобы добраться до логова врагов, оставшись неузнанным, и расправиться с дюжиной мерзавцев, вооруженных до зубов?

   Пока новоявленный летчик бубнил, извлекая из ноздрей засохшую носовую слизь морщинистым пальцем, Спаун к тому времени уже открыл верхний люк и, быстренько пробежавшись по черному любимчику, спрыгнул с крыши летательного аппарата (сокращенно – ЛА). Плащ, всегда помогавший замедлять приземление, не подвел и на сей раз: демон распахнул “крылья”, черные как ночь, находясь еще в воздухе, и всем телом выбил окно.
   “Держитесь у меня”

   Бандюганы подались вперед, пытаясь рассмотреть экипировку незваного гостя. Кто-то из них даже смог узнать в нем грозу преступности двадцать первого века и алармистски запищал.
   - Мальчики, разве я не вовремя?
   Они бы достали пистолеты, они бы выстрелили и продырявили костюм, вот только он опередил их. Он – тот, на кого работает любая обстановка.

   Первый выстрел - пуля, пущенная в рот, вышла через ухо, не задев мозг. Бандитик не умер.
   Второй выстрел - прошла навылет, сломав височные кости, выбила мозги. Бандитик умер.
   Третий выстрел - пуля врезалась в ребра чуть левее сердца. Бандитик не умер.
   Четвертый выстрел – пуля расколола коленную кость. Бандитик повизжал, но… не умер.

   Истратив остаток обоймы, Спаун оценочно посмотрел на хозяев сего заведения. Мозг работал энергично, перебирая камушки идей. Затем мститель, который, как все заметили, стал намного жестче относиться к преступникам, принял предупредительно-защитные меры по противодействию. Приняты эти меры были не столько физически, сколько блефом словесным.
   - Прежде чем кто-то из вас, псы, дернется и попытается меня отсюда выгнать, что само по себе звучит бредово и слишком иллюзорно, этот дом рухнет. Не верите? Спросите у него… - заканчивая говорить, Спаун цинично толкнул ногой труп, - Хотя я сильно сомневаюсь, что он вам что-то скажет!

   “Наемник - тот, кого нанимают, в основном, за деньги. Я точно не наемник. Я - максималист, но все же я действую, руководствуясь историческим законом и совестью: виновен - должен умереть.
   И виновники, заметьте, умирают. Может быть, не все. Я же не машина для убийства. И все-таки, мои законы куда принципиальнее и тверже за счет их однозначности”

   Приказ – урок – повиновенность. Как на достойнейшем суде. Спаун считал мгновения, долгие как часы, чтобы что-то предпринять, ибо чувствовал: этот обман обязательно раскроется, рано или поздно бандюки поймут, что к чему и откроют огонь. К сожалению, его самые плохие подозрения подтвердились с мига на миг и резко-резко выстрелили.


   Типичный Нью-Йорк, типичный мрак, типичный ливень…
   Демон использовал в качестве опоры скользкую от дождя кирпичную стену, ухватываясь за неё резиновыми пальцами, будто бы порываясь зацепиться за незримый козырек. Попытавшись подняться на ноги вот уже в третий раз, демон лишь согнулся в коленях, неприятно свалился на влажные мрачные плиты улицы.
   - Твою мать… - пробормотал демон шёпотом. Подняв глаза, он посмотрел вперёд, но из-за дождя дальше пары метров ни хрена не было видно, а в последние минуты залило как из сосуда канонической формы.


   Спаун подчеркнул в уме, что при падении, при крайне неудачном, повредилась рация, из-за чего связаться с Джеффери будет целой проблемой. Это получится сделать гадательно лишь через несколько минут, если получится вообще. Но у Спауна не было времени. Киллер, какой бы негодяй ни скрывался под вязаной маской, от него не отстал. Киллер наверняка сейчас ищет комфортную позицию и, щуря левый глаз, тщательно прицеливается.
   На прошлых дарковых вылазках мститель обретал подлинную свободу творчества, вытворяя с преступниками, что ему вздумывалось, играя в собственное удовольствие, а теперь вопрос выживания встал ребром: либо тьма победит – либо тьму развеют. Третьего варианта, как всегда, не дано, и придется изрядно попотеть, чтобы дотянуть до первых признаков рассвета.

   Задумав притвориться мертвецом в надежде, что киллер клюнет на удочку и примчится проверять, герой устроился в одной из наиболее широких лужец, прилег на влажный асфальт, разукрашенный
неоновыми кляксами, бензиновыми “пленочками”.
   Упав, Спауну показалось, мол, грязь неясным образом просочилась в резину, так ему стало стыдно и неудобно от того, что вместо честного боя с глазу на глаз приходится ударяться в импровизацию, перебирать руками воду и валяться. Такие мысли не от бога, это - романтизация насилия, прикрытая гнилой отваливающейся коркой, падающей прямо на нас.
   “Этот финальный рывок стремителен, как ничто другое, рывок вверх, рывок вниз, затем вверх и снова вниз. Потому-то меня и не отпускает навязчивое чувство дежавю, я уже давно исследую природу преступления, как социального явления, не только с философских позиций, и меня до сих пор мучает вопрос – почему все преступники настолько предсказуемы? Может, кто-нибудь ответит на него? Лично я устал копаться”

   Киллер долго не объявлялся, видать, осторожничал, наблюдая за целью издали, следя за маневрами цели. Боевая винтовка, конструкция которой обеспечивала повышенную точность стрельбы, и грамотно рассчитанный план действий сослужили замечательную службу в наступательной операции против сына мрака.
   - Спаун… - киллер в совершенстве владел стрельбой, ножевым и рукопашным боем. Кроме этого, он проводил своеобразные курсы регулярного повышения собственной квалификации, пробуя различные (наркотические) психостимуляторы, - Да ты сегодня не в форме! Как жаль… - уникальные кастеты с выдвижными лезвиями относились к его личным боевым разработкам и могли проткнуть резину любой плотности.

   Черное спецназоподобное облачение наемника не помешало ему внести некий креатив и разнообразиться: на красивом кожаном поясе висели короткие ножи с утяжеленными лезвиями, из-за пазухи торчали пистолеты, миникомпьютер, оборачиваемый вокруг руки в виде стильного браслета, из серии гибкой электроники, с функцией быстрой маршрутизации, идеально показавший себя на многих “операциях”. Учитывая переизбыток подобного добра на обмундировании, разумно было бы предположить, что киллер, как минимум, являлся не меньшим технарем-экспертом, чем Спаун, и уж точно не хуже разбирался в оружии.
   Преступник не хотел стрелять издалека, ему мало просто добить жертву. Преступник хотел сломить её морально, а для этого придется с ней заговорить, низко нагнуться и издать злорадный полушепот
   - Нет уж, так не пойдет, умирающие должны смотреть в лицо своим убийцам! Повернись! – киллера начало бесить, что демон предпочитал упираться взглядом в лужу, и он попытался это исправить. Но демон не так прост: на каждую атаку у него обязательно находилась контратака, на случай тактической хитрости противника у него всегда имелся неисчерпаемый резерв, состоящий из тысячи уверток.
   - Связавшись со мной, ты потерял все шансы отсюда уйти…. – не переставая глядеть в бензиновую лужу, Спаун на автомате считал секунды, и когда, по его мнению, настал подходящий момент для увертки, отчаянный мститель, совершенно не умеющий сдаваться, заехал врагу спаунрангом. И не просто заехал. Воткнул прямиком в лицо, полностью закрытое черной балаклавой. В результате потерпевший лишился правого глаза и отступил на несколько шагов.
   - А-а-а-а-а-й! - умение терпеть боль - настоящее оружие воина, но в данной ситуации не помогло бы никакое умение. Наверное, потерять орган зрительной системы и не закричать невозможно, - Ты, ты… - а еще очень трудно нормально выговаривать, вас будет одолевать головокружение и тошнота с нехваткой воздуха, пока не пройдет шок.
   - Да, все верно, я тебя покалечил! – позабыв о своем огнестрельном ранении, о саднящем вредном повреждении, Спаун подскочил к стрелку, помог вырвать из глаза бумеранг и взялся атаковать частыми кулачными ударами, вытряхивать последние мозги из дурной башки киллера.

   Когда противник вконец изнемог, когда дыхание с хрипом вырвалось из порвавшейся маски и тихий вялый голосочек сбивчиво запричитал о пощаде, демон-защитник скомпоновал силы зла, и с их помощью планировал нанести последний, сокрушительный прием, после которого киллер никогда не оправится.
   “Я тебя лишу не только зрения”
   Избитый слабо улыбнулся и харкнул в Спауна кровью.
   - Пошёл ты!
   Стерпев оскорбительный выпад, но явно не собираясь его забывать, мститель до пальцевого хруста сжал кулаки и с нескрываемой злобой опустил взгляд на лежачего. Его бы ничто не остановило, кроме…
   “О, нет…”

   Оглушающий рев вертолетного двигателя приближался, накатываясь на них, и вот уже их захлестнуло, словно волной. Полицейский вертолет держался столь низко, что сквозь резкий рокот работающего двигателя был прекрасно слышен шелест несущего винта, разрезающего воздух. Такому шуму ничего не стоило скрыть звуки выстрелов…
   Мужской голос протяжно заговорил через усилитель:
   - Спаун, предупреждаем единожды, немедленно сдавайся, иначе мы откроем огонь!

   “Проклятая полиция все всегда портит” – быстро поняв, что к чему, демон не замешкал и опрометью забежал внутрь дома.
   Киллер продолжил возюкаться в грязи, тихо и безнадежно хохоча, похрипывая и хватаясь пальцами за место, где раньше находился правый глаз. Ему грозило больше, чем тюрьма, ему грозило повышение в звании…


   Неожиданно входная дверь распахнулась от удара ноги ночного монстра. Братки, ранее населявшие этот пустырь, куда-то все исчезли, теперь их ищи-свищи. Здание опустело, часть вещей испарилась (видимо, преступники что-то взяли с собой, когда уходили) и из освободившегося пространства можно было извлечь неплохую выгоду.
   Тем временем полицейские разделились на две команды: кто-то остался снаружи, наблюдать, чтобы Спаун не смог покинуть территорию фабрики, а кто-то проявил инициативу об отлове опасного нарушителя непосредственно в здании.
   “Сейчас ты один, Джон, больше нет окон, нет дверей. Если что и спасет нас, так это тьма - уже слыша за спиной предвещающие звонкие шаги, резвый капитанский гонорок, до нелепости пытающийся казаться грозным, и бесячее бряканье оружием, демон-защитник уставился наверх. Идея, еще недавно казавшаяся полуфантастической, за последние мгновения обрела реальные черты, - А что если поделиться с ними тьмой?”


   Когда бравые фараончики, научившиеся ни на что не отвлекаться в процессе работы, добрались до второго этажа, перегорела последняя лампочка. Пришлось осматривать в полной темноте. У ребят имелись только фонари, и то не у всех. Данный расклад, само собой, был далек от идеала, но он не разрушил их мечты о поимке грозного мстителя.

   - Ты что-нибудь слышишь? Что-то параллельное…
   - Неа, а что?
   - Да так, спросил просто…
   - Сам-то как думаешь, Спаун – человек или нет? В отделе бегали слушки о вампиризме, о небезразличном отношении демона к человеческой крови…
   - Прости, салага, но я уже не маленький, чтобы верить в бред!

   Не чувствуя себя в абсолютной безопасности, парни щелкали зубами и незаметно перекрещивались. Страху прибавляли последние безрадостные сведения, говорящие о кардинальных изменениях в методах темного борца: нынче демон не гнушался использовать огнестрел, подвешивать за ноги, сдирать скальп и баловаться актами нанесения опаснейших ран. Один из участников данной операции до сих пор не мог забыть, как Ночник поступил с детонасильником, который потом сам себя кастрировал. По словам пойманного, это было необходимостью, процедурой изгнания бесов, чтобы дьявол больше никогда до него не дотронулся.


   Внимательно осмотревшись и обойдя тела несколько раз, копы обнаружили предмет, впоследствии прояснивший загадочную природу жутковатой находки. Один из них, тот, чьи негативные чувства вмиг переполнили чашу, посмел развернуто высказаться.
   - Я всегда говорил, но меня не слушали! Спаун это символ тирании, лженравственности! Его давно нужно было посадить!
   Остальные же предпочли молчание диалогу с заведенным. Поиски новых улик обещали оказаться крайне интересными, и такими вещами нельзя заниматься на горячую голову.
   Несмотря ни на что, подвешенные были лишь нанятыми, то есть, соучастниками. Сам же насильник вышел к копам навстречу с высоко поднятыми руками и жалобно взмолился. В голосе отчетливо слышался испуг.
   - Пожалуйста, защитите меня от него! Умоляю! Пожалуйста, сжальтесь надо мной! - рыданием и воплем призывая “жрецов” не относиться к нему строго, объятый трепетом пообещал рассказать все, что здесь произошло. В том числе это касалось и похищения малолетней, и последовавшего надругательства над её юным телом.


   Несмотря на ужасные непростительные действа в отношении азиатской девчонки, Патрик Маккинни (имя насильника) навел шороху одним своим видом, смог вызвать сострадание и жалость даже у самых тертых бесчувственных констеблей. Патрик раз сто, хотя нет, больше, раз двести прокричал о раскаянии, и только потом, слегка придя в чувства, рассказал, как именно Спаун над ним издевался и каким ужасным пыткам подвергал, чтобы навсегда отбить у него преступное желание похищать и лапать несовершеннолетних азиаток. На следующий день Патрик Маккинни отрезал себе член, чтобы впредь не поддаваться плотским влечениям, не гнаться за наслаждением и духовно очиститься.
   Полицейские расценивали самосуд крайне предосудительно, от них за километр несло злой предвзятостью. Не по какой-то определенной причине, ясной абсолютно всем, а потому что так было заложено в социальной среде. В жизни, бесспорно, существуют неизменности, и это - как раз одна из таких.

   Досконально осматривая каждый сантиметр второго этажа, где, похоже, опять никого не было, полицейские обнаружили крупные деревянные ящики с подозрительной надписью T.E.K.H.N.E.K, в которых могло храниться что угодно. Дабы не заниматься гаданием на кофейной гуще, ребята решили проверить содержимое этих многогранников.
   - Парни, я здесь туалетик заприметил. Схожу отлить… - “проинформировал” товарищей самый рассеянный и никудышный коп во всем Нью-Йорке Дэвид Эфрон, - Ждите!
   Друзья моменталом ответили ему, едва бездельник растворился во тьме коридора:
   - Смотри, не промочи штаны, кретин!

   Ящики T.E.K.H.N.E.K были и оставались целью Спауна. С появлением назойливых фараонов ничего не изменилось. Спаун заполучит их, чтобы изучить их начинку, сейчас или потом…


   “Вырастет ли мой член до гигантских размеров, если я научусь выпускать струю быстрее, чем обычно…? А что если такие мысли закалят меня к самоподшучиванию? Ах, да, я ведь и так часто над собой смеялся, и даже надирал себе зад в надежде угодить блондинистым сокурсницам” – добравшись до толчка, Дэвид попытался успокоить себя мыслью, что непрекращающиеся жалобы преступников и обсуждение вампиризма всего лишь шутейки его милых друзей, не умеющих вовремя остановиться и оттого несущих всякую чушь. Но эту версию пришлось живо отбросить.
   Полицейский не успел нормально помочиться, как услышал сзади себя свистение и звук чего-то падающего. Ощущение недостаточного освобождения мочевого пузыря росло, но не так интенсивно как его страх. Промямлив что-то, что никто не смог бы разобрать, забыв застегнуть брючную ширинку, Дэвид вооружился любимым фонариком и вышел в коридор. Там разиня получил сильнейший удар по затылку от человека, стоявшего в тени и специально выжидавшего несколько продолжительных минут. Затем все пошло по обычному шаблону:
тяжелый ботинок, армированный кевларовыми нитями, плотно впечатался в искаженное ужасом лицо мечтательного полисмена. Кости черепа влажно хрустнули, словно лед на луже, тело дважды дернулось и замерло.


   Незадачливые копы, оставшиеся сторожить таинственные ящики, услышали звуки ударов и мгновенно направили свои фонари в сторону коридора. Легавый, который прежде имел дело с проделками темного мстителя, тридцатидвухлетний шатен Руперт Гринт, буквально не мог найти себе места, так как был убежден, что встреча с сыном ночи не сулит им ничего благоприятного. Остальные же, никогда не сталкивавшиеся с последствиями спаунских проказ, пребывали в состоянии полного неведения относительно перспектив возможной перестрелки. Кто-то дожевывал уже сухую жевательную резинку, растерявшую сочность, издавая языком и губами хлюпающие звуки, называемые чавканьем, кто-то чесал ноздри и посапывал, будто втягивал сопли.
   Как сконцентрироваться, если вас отвлекают посторонние шумы, идущие, казалось бы, из ниоткуда? Как их игнорировать и не замечать?

   Руперт порекомендовал товарищам глядеть в оба, думать, прежде всего, о выполнении задания и не задирать нос раньше времени. Его советики прошлись по сознанию легавых, словно хорошо заточенным лезвием, но, увы, даже если бы они прогнали страх, на его место прошла бы другая вредная эмоция.
   - Стоп! – одернул всех Руперт, - Я чувствую, здесь кто-то есть! – по лбу полицейского щедро прокатились соленые крупиночки пота, - Я… я это чувствую!

   Копы с редкой страннотой во взгляде посмотрели на Руперта, и буквально через пару сек их схватила за шкирман недоля Дэвида Эфрона: Спаун, который никогда не выдавал себя сразу, выловил подходящий момент и двумя-тремя взмахами ноги обезоружил тупых полицаев. Только Руперт, прореагировавший во благовремении, успел совершить выстрел из гладкоствольного ремингтона и к невезению демона… не промахнулся.
   Мститель, чья бедная плоть уже изнемогала от находящихся в ней поражающих элементов, и чья броня становилась все бесполезнее, заставлял себя не сдаваться. Раненый крепко сжал зубы, унимая дрожь (боль) и отнял дробовик у стрелявшего, пока тот непрофессионально им угрожал. Второе действие Спауна в отношении излишне смелого Руперта – апперкет, чуть было не снесший копу голову. Трудно было не потерять сознание после такого удара, впрочем, Руперт был до того нереально измотан, что винить его в неловкости было бы безжалостно и просто алогично.

   “Выход… – еще минуту назад Джон планировал добраться до ящиков, но из-за полученного серьезного ранения, второго по счёту, планы Ночника резко поменялись. Ему вдруг стало по барабану на секреты T.E.K.H.N.E.K. Перед ним стояло непростое задание, кажущееся до невозможности сложным – задание выжить, - Где же ты, выход…”

   Как только вертолет приблизился к окнам, стало ясно, что мало рассчитывать на самого себя. Пора понадеяться на поддержку британца, кружащего где-то поблизости. Шум двигателей сильно прибавил в оглушительности, а этаж залился ярким светом вертолетного прожектора.
   - Мы только что обнаружили Спауна! Приказ стрелять на поражение только что получен. Повторяю, мы только что обнаружили Спауна!
   Накал страстей вокруг черного карателя достиг своего апогея. Рации обезоруженных копов, с которыми, видимо, пытались связаться, беспрестанно трещали. Вертолет беспокойно кружил рядом с домом, и, кажется, никто, включая пилота, не догадывался, какие меры будут предприняты по выкуриванию/уничтожению демона-защитника.

   Джон услышал громкий хлопок, в темном помещении поднялся дым, Тогда Джон сразу почувствовал сильную боль в ногах и практически не смог больше двигаться. Арена действий превратилась в западню. Бежать назад к лестнице не имело смысла, её наверняка перекрыли, на что намекали быстрые шаги спецназовцев, отдающих друг другу команды с необоснованным детским восторгом.
   Спауну удалось кое-как починить рацию, и услышать обязательный строгий голос бывшего разведчика, который, к его лютому везению, не улетел настолько далеко, чтобы не успеть вернуться к фабрике:
   - Джеффери, как меня слышно? Джеффери! – мститель волновался настолько сильно, возможно, впервые. Волновался за себя, за свою жизнь, - Ответь же, скорее!

   Через миг из передатчика донесся знакомый голос нового дворецкого:
   - Я пока еще не в курсе сложности всей ситуации, мистер Вэйн, но, честно признаться, коробит неприятное предчувствие. Может, стоит посвятить меня в детали?
   Обрадовавшись, что верный помощник отозвался столь быстро, Джон не затормозил и буквально за несколько секунд растолковал ситуацию.
   - Банда, помогавшая неизвестному противнику перевозить опасные грузы, подстраховалась на случай моего вмешательства! Теперь за их криками я слышу пронзительный вой сирен. Вижу, как к чертову зданию подъезжают десятки машин! - несмотря на огромный шанс засветиться, Спаун, не выдержал и таки сорвал с себя маску. Ему требовалось немного отдышаться, по мере накала воздух становился все более спертым, - Сможешь меня подхватить?
   - С учетом вашего теперешнего местоположения? Легко…

   Радостное событие вселило слабую надежду, что обещание скорой подмоги, данное не кем-нибудь, а самим Джеффери Баннером, прозвучало неожиданно оптимистично. Ну, как тут не поверить?


   Спаунплан появился в небе совсем внезапно для полицейских. Это значительно уменьшило их шансы. Ни на мгновение не потеряв концентрации, вертолетчик, приоткрыл рот и выплюнул на приборную панель остатки недожёванных чипсов. Ему, как и любому, кто никогда не видел ничего подобного, стало резко не по себе. Спаунплан выглядел как машина будущего из большего числа многобюджетных блокбастеров крупных голливудских студий, и мог поразить даже обладателей размашистой фантазии.
   - Вот это да! – кажется, забыв о высоком факторе риска, пилот не предпринял абсолютно ничего, что обычно предпринимают, когда небосвод затмевается преимущественными силами противника, и тут же поплатился за бездействие.

   Обременённый тысячами самообещаний, обуреваемый тревогой за жизнь мистера Вэйна, Джеффери поступился всеми принципами. А принципы и убеждения у него, конечно же, имелись.
   “Да простит меня бог” - совершив ритуальный жест крестного знамения, да причем сделав это в страшной спешке, новый дворецкий уставился в дисплей, мигающий зеленым, навел прицел на вертушку врага и проговорил с закрытыми глазами:
   - Я делаю это только ради вас! – дрожащие руки британца автоматически потянулись к рычажку. Сейчас бы ему пригодился какой-нибудь редкий препарат седативного эффекта, но, естественно, ничего такого рядом не лежало и приходилось успокаивать нервы вручную.

   Вертолетчик, до сих пор не получивший никакого четкого приказа, пристально всмотрелся в темноту и тут же увидел вдали яркую вспышку, будто пальнули из футуристичной алебарды. Решись мужик закричать, он не успел бы даже открыть рта! За секунду до сокрушительного падения вертолет взорвался прямиком в воздухе! Осколки разлетелись в радиусе полукилометра.
   Отважиться на такой безрассудный поступок, как атака полицейского Robinson R44, Джеффери решился из-за глубокой преданности всему, чем дорожил мистер Вэйн. А без Спауна, считал британец, мир станет еще невыносимее. Как раз по этой причине Джеффери уже дважды пошел наперекор своей запятнанной совести и наперекор закону, которому прежде всегда следовал. Сначала это был Малкольм Классен, теперь еще один человек, чьи имя и фамилия, скорее всего, никогда не будут известны. Эти люди, ни много ни мало, пали жертвой его честного отношения к делу. Как показывает история, англичане ответственно подходят ко всем жизнесобытиям и отыскивают выход из любой критичной ситуйовины, даже если это подразумевает необходимость в сомнительных решениях.


   Кое-какие раскаленные осколки впились в стволы деревьев, кое-какие - повредили пару полицейских внедорожников. Джон, которому оставалось секунд пять до позорного ареста, поскольку спецназовцы уже выбили забаррикадированную дверь и подвергли бедное помещеньице шквальной канонаде, смотрел на остатки догорающего вертолета с пучком невнятных чувств, близких к негативным, странно покачивал головой, словно удивляясь смелости Джеффери, ибо сам приличия ради всегда заступался за копов и никогда не смел их убивать. И хотя демон часто испытывал серьезную аванию из-за их неблагодарности, все же, какой бы грязной ни была правда, закон должен оставаться законом и он понимал это как никто другой.
   “Молодец, Джеф, теперь грань между мной и преступниками стала еще более расплывчатой”

   Спаун мирился с этим паскудным явлением на протяжении всех лет войны, и лишь сейчас, лишь тогда, когда все сдвинулось с мертвой точки, пусть и не в лучшую сторону, но хоть что-то изменилось, он допустил греховную мысль, пришедшую из глубин его сердца.
   “А что если мне полностью забить на их жизни? В конце концов, это правильно расценивать как самозащиту

   - Руки вверх! Ни с места!

   - За голову руки!

   - Иначе будем стрелять!

   Типичные гиперэмоциональные выкрики-угрозы типичных служак, которые не знают, как вести себя с супергероями. Все так типично…


   - Ублюдок, сволочь, ты слышишь нас!

   - Делай, что тебе говорят!

   И куда же катится наш мир, достигший критической стадии?
   Возможно, я и неправ, буду рад, если так, может, я слишком предвзят, но мне кажется, что мир идёт в никуда”

   Понадеявшись на бесценные качества британца, ранее неподатливый
мститель выполнил все инструкции спецназа: выпрямился и прижал обе ладони к затылку, хоть и с трудом. Тяжелое ранение давало о себе знать с каждой секундой все настырнее.
   Бойцы были готовы расслабиться, надеть на запястья выместчика браслеты и вывести наружу. Джон, сглотнувший набежавшую слюну,
был готов ко всему.

   Но как бы не так! Заметив SS, славно мелькнувший на фоне беззвездного неба, Джон отбежал чуть назад. Спецназовцы крикнули ему ровно встать. Тогда, спустя несколько жалких мгновений, кирпичная стена рухнула, развалившись на мириады осколков!
   Мир поплыл серыми приземленными красками, разделился на две половинки, а потом собрался вновь, как какой-то конструктор. Пространство перед глазами заполнилось чем-то очень черным и очень массивным. В головах бойцов крутилась сплошная нецензурщина, в ушах – страшно гудело. Стало ясно, что единственный, кто не испугался, поскольку для Джона данный поворот не являлся сюрпризом, в очередной раз обморочил этих коммандосов. И им, никак не ожидавшим столь постыдного проигрыша, придется до конца карьеры кусать локти, попутно отжимаясь на спине.
   Правда, алчное желание максимально выровнять чаши весов не покинуло умы осрамленных, обгаженных спецназовцев, и пока Спаун садился в спаунплан, обсыпая Джеффери всевозможными приветствиями, один из них поднял карабин, взвел курок и, почти не целясь, несколько раз подряд выстрелил демону-защитнику в спину.

   Чем все закончилось, погиб мститель или все-таки, опять, снова, как всегда, выжил, у них не получится узнать. Никогда…


   Господь милостив, умерь свой гнев и окажи величайшее из милосердий….
   Его отношение к нам не зависит ни от наших подвигов, ни от согрешений, и расплата не всегда бывает по заслугам. Все родители переживают за своих детей, а господь жалеет тех, кто страшится его, потому что, знает деяния наши и помнит, что все мы - прах.

   Наша жизнь словно трава, а мы словно цветы на лугу. Стоит ветру слабо подуть, и нас уже нет, и нам никогда не увидеть родного дома снова. Остается скорбеть, что счастье ускакало так рано, в черные, безобразные дни, научившие нас опсихевать, сходить с ума по каждому ничтожному поводу и сидеть у окна в ожидании того, что никогда не вернется, сколько бы наши очи не вылили слез и сколько бы секущихся концов не поседело…


   Роскошный благоустроенный дом, принадлежавший богатому собственнику, именуемый поместьем Вэйна, полностью расцветал только ночью. Нэнси, которая еще совсем недавно относилась к своему заключению с твердым скептицизмом, начала помаленечку свыкаться и замечать очень тонкие нематериальные вещи, детали, раскрывшиеся ей лишь сейчас, словно бутоны.
   Заснуть девушке помог запах цветов на подоконнике. Крепкий сон продлился несколько неприступных получасьев. Наша героиня с удовольствием продремала бы еще часика два, а то и три, но не тут-то было! Её разбудил шум спаунпланского двигателя. Внезапный сигнал тревоги резко ударил по её и без того взвинченным ниточкам-нервишкам.
   “О, господи, наверное, стряслось что-то ужасное” - тогда Нэнси откинула одеяло, спрыгнула с кровати и вне себя от волнения выбежала в коридор второго этажа. За углом коридора оказалась развилка, и, шатаясь спросонья, она направилась туда, встала на самую верхнюю ступень широкой лестницы и с опаской поглядела в сторону входного полутемного холла.

   Неожиданно открытые нежные руки Нэнси покрылись гусиной кожей, девушка хотела потереть их, как вдруг услыхала топот мужицких ботинок и голос Джеффери, напрямую апеллирующий к её разгоряченному мозгу. Лишь одним мигом позже в холле включился свет, и мисс Гарднер громко охнула, приложив ладонь ко рту и глядя на вошедших внимательными тревожными глазами:
   - Что… что с ним случилось?

   Картина, которую застала их новая сожительница, выглядела весьма драматично, но мило: пожилой британец тащил на себе тяжелораненого Джона, вытаскивая его шею из петли в моральном смысле. Джон фактически отбрасывал коньки! Бледнота его лица, не присущая живым, лишь подтверждала растущие похоронные подозрения чувственной Гарднер.
   - Нас подбили… - залепетал оправдательно Джеффери, - Ничего не поделаешь! – с ног до головы перепачканный неродной кровью, он посмотрел так умоляюще, так доверчиво и нежно на Нэнси, что та просто не посмела бы отказать ему в помощи, в, возможно, последней просьбе мистера Вэйна, - Из трех постелей хозяин велел приготовить ту, что получше. Определи, о какой постели идет речь, ты умная, ты сообразишь. И пока мы добираемся, постарайся обеспечить комфорт умирающему…

   Девушка слушала крайне внимательно, чуть ли не раскрыв рот от плохого изумления, и, дослушав до конца, опять заохала, всплеснула руками, да заметалась по ограниченному пространству.
   Джеффери продолжал успокаивать раненого, уже ничегошеньки не слышащего и дальше, в душе жаждая, чтобы треклятые небеса поскорее раскололись на две половины, взяли Джона, да и его заодно прихватили. Уж больно ему все опротивело…
   “А жизнь дерьметь не прекращает, как я погляжу. Ну, и черт с ней. Мне самому осталось недолго”


   Случившееся этой ночью навлекло на Нэнси самые дурные воспоминания. Взгляд её остановился на кровати, и лицо покрылось мертвенной бледностью, еще хлестче, чем у Джона, которому только предстояло умереть. Столь резкое возвеличение альтруизма, как возврат к своим корням, было маловероятно и неожидаемо. То, что воскресшая снова стала собой, было равнозначно чуду!


   Два года назад.
   Пограничный выпад с употреблением набора оскорбительной лексики и жестов памятозлобства последовали уже после отравления. Но окончательно проститься с врагом, долго доставлявшим моральное неудобство на уровне сильного дискомфорта лишь одним своим присутствием, Мэлори предпочла, без выученной за полтора столетия хулы:
   - Никто! Никакая другая женщина, а уж тем более такая простая и заурядная, как ты, не будет смотреться с моим отцом также хорошо, как смотрелась с ним моя мать! Сейчас, стоя пред тобой, пред умирающей, я оказываю тебе, может, и сомнительную для кого-то, но все же честь. Ты уйдешь молодой, не пройдя и четверти моего земного срока! Скажешь, это не милосердие с моей стороны? – убийца говорила почти трупу, ведь отечная Изольда, легонько трясясь от приближающейся кончины, уже совсем не двигала мерклыми губками, - Тогда ничто нельзя считать милосердием. Ничто!

   Злодейка долго перекатывала слюну у себя во рту, но потом выпустила её в издыхающую. Та плюхнулась на лоб бедной девушки и, растекшись, добралась до её погаснувшего правого глаза. Собираясь уже уходить, отравительница позаботилась об уничтожении следов преступления: не пожалев юбку, она усердно потерла пол её краем в том месте, куда упали капельки крови, вылетевшие с поцарапанной руки умирающей.
   “Хотя нет-нет, я ошиблась. Лучше быть старой, да живой” – с облечением подумала Мэлори…


   Ненависть ушла вся и сразу в один миг, когда Нэнси вспомнила, какой пробыла большую часть своей относительно недолгой жизни – благодушной, гуманной, альтруистичной. Она мечтала остаться такой, а если и меняться, то исключительно в лучшем направлении, и больше никак.
   Джеффери буквально влетел в эту комнату, чуть не выбив дверь.
Дворецкий положил умирающего хозяина на кровать и разорвал какое-то подобие футболки в области груди. У раненого продолжало биться сердце, пока еще происходило кровообращение, но кровь не переставала вытекать. Губы словно инеем покрылись, посиневшие от гематом ноги напряженно подрагивали…
   - Что дальше? – в животе Нэнси вертелся ледяной комок паники, ежесекундно обжигающий нутро. Она знала ответ на собственный тупой вопрос и, чувствуя себя навязчивой, конченой глупышкой, хотя в подобных ситуациях о какой-либо навязчивости стоит говорить в самую последнюю очередь, смотрела на Джеффери с постепенно слабеющей, тухлой надеждой, - Что?
   Отказавшись отвечать напрямую из принципа вежливости, хмурый англичанин огорченно вздохнул и произнес с не внезапной понятливой грустью:
   - Идите спать. Вы старались помочь. Вы сделали все, что было в ваших силах… - сдержать слезы ему помогли непроизвольные жесты, - С твердой уверенностью могу сказать, вы завтра проснетесь. Проснетесь. А вот он… - но у него получилось сохранить свою стойкость.

   Нэнси:
   - У нас совсем нет шансов, да?
   Дворецкий:
   - На своём веку я повидал множество ранений, чтобы в них разбираться, Так что, к сожалению, мисс, к сожалению…

   И, вроде, оба они свыклись с сей трагипечалью, вроде, приготовились проститься с хозяином! Некая безрассудная идея кольнула девушку в последний момент.
   “А что если использовать оставшиеся капли эликсира? Что если их окажется достаточно?” - благими намерениями вымощена дорога в ад - крылатое выражение в ряде языков, в частности английском. Данная нетривиальная фраза употребляется для определения случаев, когда попытки осуществления наидобрых преблагих задач из-за недальновидности приводят к диаметрально противоположным и даже деструктивным последствиям.


   Сахир в переводе с персидского диалекта означает – холмы и хребты. Территорию этой бахрейнской пустыни преимущественно составляют невысокие и зачастую пологие холмы, присутствуют оазисы. Кроме того, что Сахир считается одним из важнейших достопримечательностей страны, именно его пески стали новым домом для преступной организации “Повелители Смерти”, недавно пережившей кончину прежнего лидера.

   Внутри этого роскошного дворца, а если быть точным на втором этаже, располагался арабский зал с на редкость уютными мягкими диванами, разделёнными на кабинки, которые отделяются шторками. Большие оконные проёмы без рам и стекол сопутствовали ночному кайфу, особенно если небо было щедро усеяно звездами. Мужчина с женщиной держали друг друга за руку, любуясь этим видом: он стоял в темно-зеленом капюшоне и темно-зеленой рясе, а его сопутница, как истинная баронесса, мочила губы в кубке с вином и ловила терпкий аппетитный запах чего-то экзотического. Девушка облизнулась, решив для себя, что не прочь отведать одно из изысканных блюд, приготовленных специально для них – для богов.
   Но потрапезничать не вышло, так как через пять минут в зал ворвались фатуммены, заламливая руки за спину какому-то напуганному и в то же время взбешенному мужчине. Тип в капюшоне прервал воцарившийся шум наигранно безразличным тоном:
   - Что за свинство? Вы не можете просто убивать неверных, не приводя их каждый раз сюда? Правда, же, начинаю уставать от вашей бесконечной тупости…
   Отморозки с саблями приказали грешнику заткнуться, а сами стали объяснять, из каких соображений потревожили своего нового владыку:
   - Но этот ублюдок наглее всех, кого мы шлепнули ранее! Мерзавец, видимо возомнивший себя вседозволенным юмористом, не просто не признает вашего могущества. Он долго и упорно подкупал запуганных нами, чтобы те отвергли ваше предложение отказаться от веры в глупого Аллаха и принять веру в вас, о, повелитель!
   Посчитав озвученную причину достаточно веской, тип в рясе сменил гнев на милость
   - Интересно… - дернув носом, босс мягко выхватил у девушки бокал, и, прикрыв глаза, сделал несколько глотков бархатного нектара, - Оставьте нас. Я побеседую с этой падалью лично! Этот грязный бастард еще заберет свои словечки обратно!


   Через пять минут.
   Босс попросил помощницу пригрозить неверующему суровым наказанием, напомнить о том, как были погублены предыдущие поколения грешников.
   - Слушаюсь! – сказала все та же ортодоксальная мисс Гарднер, которая раньше вовсю “сосалась” с Фатумом, а теперь присягнула на верность его не менее похотливому преемнику, - Я мигом отучу свинью протестовать! - она сняла пистолет с модного кожаного пояса, прикрепленного к белому платью, и прижала его к потному лбу согрешившего, - И хрюшечка больше не пикнет!
   Но мусульманин не прогнулся под их требования. Его преданность Аллаху заслуживала отдельного почтения.
   - Вы не знаете, что творите, заблудшие овцы, грехотворники! Вы думаете, что способны разрушить монотеистическую авраамическую религию, основанную самим святым Мухаммедом в седьмом веке?
   - Хэх! - усмехнулся над пленником лидер, - Любая религия – инструмент по управлению массами, всего лишь способ манипуляции. А я - создатель мироздания! Мне даже не нужно стараться, чтобы посрамить вашу однобокость! – и неожиданно повернулся к нему, сняв капюшон. К большому удивлению схваченного, враг народа оказался типичным европеоидом, ни разу не арабом.
   - Как вас зовут? – спросил мужчина.

   Парошин, чье самомнение росло, подобно заквашенному тесту, вскоре показал подлинную психопатичную сущность всех властолюбивых захватчиков. Он подошел поближе к оконному проему, взглянул на звезды, помолчал с полминуты, а затем из него вырвался стремительный и громкий ответ.


   - Кажется, я могу его спасти… - втихомолку вымолвила Нэнси, так и не определившись, хотела ли она, чтобы Джеффери, чье отношение к даосу было неизвестно, услышал её, или все-таки нет.
   - Э? – разочарованный в себе англичанин, видимо, вконец утративший веру, недоуменно глянул на девушку, - Что вы сейчас сказали?
   Тогда Гарднер раскрыла ладонь и показала дворецкому две крохотные ампулки с жидкостью зеленого цвета. Наконец, был сделан самый трудный и одновременно самый рискованный шаг, дальше оставалось положиться на удачу.
   - Вот это! Это его вернет…

   Джон умер, пока они общались. Уже не дышал и не дёргался…


   Прослужив Виктору Думу верой и правдой больше полугода, Нэнси начала сомневаться в себе и в своих силах. Непомерные аппетиты господина росли с каждым днем, ей всегда неплохо удавалось их сдерживать, но в предпоследнем месяце осени душа Фон Дума совсем очернела. Девушка уже не могла утверждать, что Парошин её слышит. Вот до чего доводит повторное воскрешение и нереализованные тиранские амбиции! Гордыня и жажда власти свела преемника Рока с ума и приблизила крах многовековой организации! Все, чего добился Рок на протяжении тысячелетия, неизбежно тонуло, считала Нэнси, а Фон Дум этого совсем не замечал. Нынешнее положение вещей, как бы цинично это не выглядело, вполне устраивало нового носителя мантии.
   - Малышка, куколка, присядь! - Фон Дум унаследовал большинство традиций и методов своего великого предшественника: также сидел в бассейне каждую ночь перед сном по два-три часа, иногда в одиночку, а иногда плескался с куртизанками, знающими толк в сексуальных утехах, - Нам нужно кое-что с тобой обговорить!
   - Незачем… - Нэнси отвернулась от него с едва заметной неприязнью.
   - Как это незачем? – Дум удивленно поднял брови, безуспешно отталкивая “сучку”, так и норовившую погладить его пах, - Постой, это сейчас было неподчинение контролю или я чего-то не так понял?
   Гарднер только пожала плечами, не став отвечать ни да, ни нет.

   - Посидите тут, цыпочки, папик к вам скоро вернется… - не прошло и десяти секунд, как Дум выскочил из воды, прогладил рукой короткие мокрые волосы и помчался вслед за непослушной.


   - Вернет? О чем ты… - Джеффери все еще не верил ушам, дебильно таращась. Это нужно было как-то исправить, и чем раньше - тем лучше.
   Тогда смелая, отважная, решимая, мужественная, предприимчивая, самонадеянная, энергичная и храбрая Нэнси взяла дворецкого за руку и отвела в сторонку, в комнату напротив.

   Прежде чем начать, девушка проглотила слюну с оставшимся во рту дурным металлическим привкусом, и только после вытянула из себя объяснение.
   - Это - даосский эликсир, ключ к вечной молодости! Вы, должно быть, слышали о нем… - её ручки, отнюдь, не перестали трястись, - Но тяжелобольных, умирающих и уже умерших он не молодит, а лишь оживляет. Вероятность, что это вернет Джона, девяносто девять целых девяносто девять сотых процента! Нужно просто влить ему в рот, достаточно, чтобы эликсир коснулся губ и тогда…

   И тут стряслось непредвиденное! То ли разум Нэнси помутился от всего пережитого за последние месяцы, то ли жизнь придумала еще одну издевку. Вместо согласия, на которое так надеялась девушка, словно гром среди ясного неба прозвучало ультимативное:
   - Нет! – Джеффери вскипел, как никогда. По его скорчившемуся от непостижимой злобы лицу, отражавшему все существующие инкарнации гнева, пробежала беззвучная гроза, верный признак, что сейчас господин дворецкий наорет на неё, и, может, отвесит пощечину, - Как ты смеешь предлагать подобное? Ты!
   Британец сам себя не видел, тогда как Гарднер оставалась уверенной и твёрдой, только колоссальное внутреннее напряжение рвалось наружу до неёстественности ровно. Американка предприняла попытку переубедить мистера Баннера.
   - Я понимаю, всякое новое слово в познании потому и ново, что противоречит устоявшемуся и поначалу кажется безумным. Но прошу, выслушайте же меня!
   Несмотря на длительные миги, проистекшие в страшном ожидании, Джеффери продолжил стоять на своем и ни в какую не шёл на компромисс.
   - Никаких выслушайте! - подойдя к вопросу с полной ответственностью, англичанин постарался подробно растолковать свою позицию, - Ты наивная дурочка, раз и вправду считаешь, что та дрянь в ампуле способна кому-то помочь! Тебе напомнить, каким существенным изменениям подверглась личность последнего воскрешенного, и кем он потом стал?
   Убедившись в осведомленности Джеффери насчет Повелителей Смерти и всего того беспорядочного зла, исходившего от ордена на протяжении множества столетий, Нэнси поослабла. Ей, переживающей период смутных ощущений близких перемен, которые обязательно деконструируют её жизнь, приходилось трудно в споре с человеком, который намного старше её. Ком сдавливал горло, затрудняя дыхание, слезы тщились пробиться наружу, и этот поток едва удавалось сдерживать.
   - Не мешайте всё в одну кучу. Дум был плохим по природе, и эликсир тут совершенно не причем!
   С точки зрения дворецкого, Нэнси пыталась преуменьшить степень воздействия даоса на разум. Увы, ей так и не удалось повлиять на его мнение.
   - Ложь себе никогда не станет правдой, сколько не обманывайся! – Джеффери хотел вновь увидеть символ Спауна на фоне мрачного неба, хотел не меньше девушки, но, считая своим долгом не допустить, чтобы
безумная затея претворилась в жизнь, он пойдет на любые меры, на любые преступления, кровью, если понадобится, затопит особняк. Её юной кровью, - Научись доверять своей интуиции, но не своим чувствам, ибо они лживы по своей сути. Твои чувства - эффект действия убеждений, принципов, душевных потрясений, приобретенных комплексов и психологических травм, полученных в детстве! Всего того, что составляет твой характер. Это неправильные чувства! Интуиция, я уверен, девочка, наверняка просит тебя остановиться, поскольку ты не знаешь до конца, ибо не можешь знать, что будет с ним, если применишь силу, которой лучше находиться в заточении, потому что эта сила произошла не от бога!

   Поняв наконец, что Нэнси вовсе не собирается его слушать, и в итоге все равно поступит по своему, Джеффери поддался агрессии, злости, и, пусть даже из благих, на первый взгляд, импульсов, схватив её за растрепавшиеся волосы, с силой дёрнул на себя и также сильно ударил. Девушка истошно взвизгнула и отлетела на середину предбанника, крепко ушибив подбородок.
   Взбушевавшийся британец на сим не успокоился. Он нагнулся, присел на колени и потянулся руками к её мягкому горлу, планируя задушить. Эта борьба была настолько серьезной, что перед Нэнси встал вопрос выживания.
   - Простите меня, умоляю, я должен ради хозяина! - краснея от позора, Джеффери процедил свое невразумительное объяснение, не изменяя положения рук и понимая, что самое время упрочить свою хватку, - Я должен! – хотя жертва отчаянно вырывалась и ни за что не хотела сдаваться, голова начала кружиться от недостачи кислорода.
   Слабли руки, слабло сердце… и именно чувства, о которых дворецкий говорил с негативом, не давали ей сдаться.

   “Держись. Ты обязательно справишься с ним. Ты справишься с каждым чудовищем, с каждой напастью, и будешь справляться, пока будешь жить”


   Виктор всегда держался как галантный кавалер и, распуская слухи о своих невероятных любовных приключениях, полностью уподоблялся предшественнику. Но такое открытое неповиновение, неподчинение, что в последнее время проявляла американка, уничтожило зачатки этого уродского снобизма.
   За прошедшее полугодие произошло столько малоприятных и откровенно поганых открытий, стряслось столько всяких опасностей, плохого влияния, крутых поворотов, и Нэнси многое извлекла для себя. Получила бесценные уроки жизни, один из которых гласил, что нужно стараться не трусить и резать в глаза правду матку, ну, не совсем дуроломски, конечно, но и не в пользу лжеделикатности.

   - Честно говоря, ты меня расстраиваешь, строя из себя безвинную овечку! – Виктор все еще надеялся уладить дело миром, хотя не исключал варианта, что для этого придется применить физическую силу и заранее готовил себя к крайностям, - Нэнс, в конце концов, это же нечестно! Мы оба убийцы, а ты лезешь из кожи, чтобы выставить меня чудовищем? Знаешь, я бы на твоем месте не спешил… - натянув улыбку, перекосившую уголок его рта, лидер Повелителей Смерти осторожно и медленно провел кинжалом по груди девушки. Блестящий край лезвия неодолимо притягивал взгляд главы ордена, - А то мало ли…
   Пообещав себе не лгать и всегда быть честной, по крайней мере, тогда, когда это возможно, Нэнси предприняла хорошую попытку разжечь с ним скандал, вовлекая факты полугодовой давности.
   - А то… что? – и стала еще смелее в своих надеждах задеть его потрясающее чувство собственной незаменимости, - Убьешь, как убил её?
   - Ты о ком? – притворился непонятливым Виктор, - Заняв трон бога, я многих женщин отправил на тот свет. Всех жертв не перечесть. Так что без уточнения, боюсь, не догадаюсь… - и уже подумывал начать свои фантастические россказни о грядущем коллапсе общества, которыми, опять же, часто баловался Генрих, предыдущий носитель фатумской зеленой рясы.
   - Хорош разыгрывать, милый, ты прекрасно знаешь, о ком я! - дабы освежить память нежелательного собеседника, Гарднер выхватила кинжал из рук Дума и принялась внимательно рассматривать со всех сторон, - И, в отличие от тебя, моя ненависть к ней была быстротечна, она прошла еще до её смерти.
Более того, ваша светлость, я бы ни за что на свете не хотела обладать богатством, тем более, тем, что обладаете вы. Вечно пребывать в окружении льстецов и обманщиков, никогда не быть в состоянии распознать ложных друзей от настоящих, быть любимой за то, что я имею, а не за то, что я есть… - не переставая искусно нагнетать негатив, чтобы к моменту пика разом все выплеснуть, Нэнси оторвала взгляд от кинжала, лишь приложив незначительные усилия. Затем она еще раз посмотрела на Фон Дума, - Да вам с вашим божьим провидением не позавидуешь!

   Лидер тонко чуял малейшую провокацию, а здесь не требовалось никакого чутья. Нэнси открыто намекнула на отсутствие искренности среди большинства его адептов (если считать искренностью прямое уважение, а не подчинённость, рожденную страхом), и тем самым задела за живое. Виктор представил, как душит её, как хватает за волосы и бьет лицом об стену… и ему незначительно, но (!!!) полегчало.
   “Ты у меня скоро доиграешься, тупенькая”


   Цепкие руки британца душили, а ноги американки – колотили по ребрам. На дворе была беспроглядная ночь, и в комнате, в глазах бедняжки стояла полутемень, отдающая воспаленным красноватым оттенком из-за борьбы. Нэнси в гробу видела такую жизнь, ставящую в ситуации, когда приходилось ненавидеть мужчин, бить мужчин, убивать мужчин или спасаться от них, но, тем не менее, резко возросшее презрение к бытию не стало поводом для прекращения сопротивления. Наоборот, это прибавило сил, увеличило энергию вкупе со сметливостью, чего, собственно говоря, раньше так не хватало.
   Нэнси вспомнила о недавнем ранении Джеффери, об еще не зажившей ноге. Терзаться угрызениями совести было некогда, зато воспользоваться последствием предыдущего согрешения - самое время!

   - Простите… - британец уже почти плакал, ощущая, как девушка хилеет, как наступает беспомощность и как её молодой организм находится в ожидании наступления последней агонии.
   Но Нэнси, чье сердце все еще билось, Нэнси, которая не была еще полностью мертвой, хотя, казалось, все к этому шло, переборола навалившуюся тяжесть и умудрилась выдавить несколько слов:
   - Нет уж, вы простите!

   В этот момент раздался крик, за ним еще один! Женские ногти средней длины, покрытые прозрачным стильным лаком, впились в рану, как иглы. Руки Гарднер не ослабли настолько, чтобы не справиться со столь простой задачей, как поиск и обнаружение пулевого отпечатка.
   На несколько мгновений боль заставила Джеффери забыть обо всем на свете, даже о гневе. Мысли сплелись в паутине рандома и старый механик будто бы потерялся в пространстве и времени. Но вскоре
мозги восстановились, память - тоже. Лакей разозлился пуще прежнего, тут же снова вскочил и предпринял повторное нападение, прикрывшись при этом левым локтем.

   Нэнси, отнюдь, не сбежала. Она осталась, чтобы закончить этот конфликт перемирием или, если уж на то пошло, чьей-нибудь смертью!
   - Ах, ты, паршивка, недостойная тут находиться, мне нужно было
дать тебя убить! Зря я за тебя заступался… - движимый наимощнейшим
греховным побуждением, действующим на уровне гипноза, Джеффери
шёл к ней, не останавливаясь. Идея убийства билась о стенки черепа
большой жирной мухой, - Ты сдохнешь здесь и сейчас! Будешь похоронена на этом самом острове, и никто не придёт на твою могилку, потому что никто не узнает, что ты здесь лежишь, да и нет у тебя никого! – с остервенением брызжа слюнями и закидывая угрозами, дворецкий не увидел, как Нэнси схватила с верхней шкафной полки бронзовую статуэтку в форме барана - приз клуба горных охотников, выданный Баннеру двадцать лет назад. Он вообще не видел ничего из-за психоза и частичного помутнения.
   Гарднер не просила его не подходить к ней, заранее понимая, что останется неуслышанной. В подобных случаях помогает только физическое противодействие и девушка уже смирилась с такой невариабельностью.

   Статуэтка была использована в качестве средства самообороны и отлично показала себя в деле. Удар тяжелым предметом с нарушением всех морально нравственных стандартов и правил пришелся механику на передние зубы, и выбил парочку. Губы потрескались и закровоточили. Почувствовав сотрясение во всём своём существе, но ни малейшей боли, так как тело онемело на какое-то время, Джеффери приупал, трогая себя за лицо во многих местах. Перед глазами держалась непроницаемая неприятная завеса, и прыгающие зрительные образы мешали ему сосредоточиться.
   - Все, теперь тебе точно не жить… - говоря уже не злобно, а, скорее, пассивно и вяло, британец все еще надеялся, что сможет урвать победу и выиграть в поединке. Запомнить себя униженным, избитым какой-то провинциальной малолеткой не захотелось бы ни одному мужику, а тем более бывшему военному.

   “К черту” – Нэнси отбросила последние сомнения, забыла про все страхи, раскрепостилась, насколько позволяла душа, и швырнула барана прямо в затылок мистера Баннера. Как показали трагичные последствия, это было опрометчивым и необдуманным действием. Она предполагала, что сейчас истошно заревет и, в конечном счете, “затопит весь особняк”, но вместо слез пришли осознание неизбежности и… пустота.
   Мисс Гарднер ошеломленно замерла на пороге, прижимая ладонь ко рту и с ужасом взирая на результат своей самозащиты: уже не угрожая и ничего не говоря, Джеффери неподвижно лежал с корытом-ртом и не смыкающимися стеклянно-прозрачными глазами, такими выпученными, словно перед смертью, за секунды две до этого неотвратимого точного броска, он увидел дьявола, либо же дьявол вселился в него и превратил рот в корыто. Покинуть жизнь так легко, достаточно бездумно и безбольно получить по башке…

   Благо, имелось хоть что-то, что служило некоторым утешением в печали бедной Нэнси: теперь, добившись полного совершенного одиночества, свободу мыслей и свободу действий, можно исполнить задумку получасовой давности.
   “Возможно, вернувшись к жизни, Джон всей душой возненавидит меня за то, что стало с Джеффери. Но его отношение ко мне – последнее, о чем стоит беспокоиться”
   На девушку, словно холодком, повеяло простой и несокрушимой решимостью. Она с эффектной резвостью перескочила через труп дворецкого с пробитым черепом, и в последний раз взглянула на заветные ампулы.


   Покои высокомудрого главы Повелителей Смерти, любимое помещение Генриха Фатума в замке, как всегда, громыхало бравурной патетикой и эксцентричным коктейлем из амурных стенаний. Опираясь на спинку каменного бассейна и похотливо вздыхая при мысли о продолжении “процедуры” вылизывания члена под водой, зрелый мужчина с черной недлинной бородкой и густой прядью с проседью, красиво свисающей надо лбом, хватал сексуальную рабыню за голову, заставлял её сосать энергичней и тем самым возбуждал садомазохистский процесс. Все семь содержанок, с которыми хозяин не спешил расставаться, брали в рот по очереди.
   Сейчас все также как было при Докторе Фатуме. Ничего не изменилось! Разве что место Фатума теперь занимает другой человек, куда менее толковый, но не менее дерзкий. А отсутствие должного исторического опыта и воинской дисциплины имеют большее значение, чем дерзость. К собственному несчастью, Виктор был неосторожен все это время, часто терял инициативу и позволял Нэнси слишком многое. Ближе к зиме “лисица” воспользовалась этой доверчивостью и решила припомнить
извечному сопернику все обиды - былые и недавние. Дум часто контактировал с женщинами, но он и знать не знал, что женская месть страшна своей непредсказуемостью, несоразмерностью и скрытностью. И речь идет не только об измене. “Женщины мстят по-разному и за разное”.

   Замок, расположенный посреди необъятной бахрейнской пустыни, казался зарвавшемуся террористу уютным, теплым гнездышком, идеальным местом для всех напыщенных засранцев, тяготеющих к шокирующим демонстрациям макиавеллевских
методов достижения целей. И как казалось преемнику Рока, на всем белом свете нет ни одного другого места, которое бы в той же мере, в полной, отвечало заданным критериям.
   Выйдя из имплювия, торопливо натянув штаны и накинув рясу, Виктор осмотрелся. Послышались спешные шаги, стремительно уносившие последнюю надежду преемника на покой и отдых. Осталось предположить, что это какой-нибудь слуга, может быть, монах, спешит поделиться очередной “хорошей” вестью, но все оказалось иначе.

   - Куколка, кто эти люди? Ты кого к нам привела? – перед ним стояли совершенно незнакомые личности с задумчивыми лицами и руками, украшенными непременным атрибутом всех деловых дядь - швейцарскими наручными часами. На мгновение у преступника мелькнула идея помолиться, попросить прощения и поддержки у Отца Небесного, но он отогнал её, в его душе остались только желчь и гнилое возмущение.
   Изрядно пресыщенная, Нэнси предъявила улыбчивый оскал и предвкушающе потерла ручонки.
   - Милый, советую познакомиться тебе с этими джентльменами, которые с моей подачи согласились наведаться в замок и рассмотреть возможность покупки твоего эликсира. Как ты на это смотришь, мм?

   Обомлев от выходки Гарднер, Виктор, право, не понимал, что творится. Мозг еще не успел все осмыслить и осознать степень опасности, а тело не произвело никакого действия.
   Бледен как полотно был Виктор Дум, видно было, как тихо шевелились уста его и как злодей произносил чье-то имя, но это не было имя отчизны или матери. Технэк, облекшийся в человечью оболочку, в образ молодого герострата Лэтса Гранда, прибегнул к своему излюбленному средству, такому неклассическому для банальных террористов…
   - Альбина? – увиденное, во что Виктор долго не мог поверить, многократно превзошло все допустимые человеческие представления и фантазии. Его девушка, его самая настоящая и крепкая любовь, таки вернулась к нему в еще более прекрасном обличии, охомутала с полувзора и какой-то неведомой силой, словно чарами, заставила опуститься на колени.

   - Я знал, моя хорошая, что ты придешь. И ты пришла! Ты пришла ко мне! – потеряв голову от счастья, Дум позабыл и о присутствии подозрительных типов, и о невыясненной роли Гарднер, чья преданность ордену с недавней поры находилась под большущим сомнением. Златовласая блондинка с самыми синими глазами, какие только могли быть у человека, целиком захватила внимание Владимира Парошина (родное имя Дума) и получила полную всеобъемлющую власть над его страстями, мыслями, чувствами, - Я знал…

   “Не мужчина прям, а жалкое подобие” – Нэнси стояла в сторонке и наблюдала данное зрелище с отчетливым отвращением, попутно борясь с желанием вырвать дурака из иллюзий, чтобы сделать ему еще больнее, сказать, что никакой Альбины нет и все это не более чем розыгрыш.

   - Иди сюда, детка… - Виктор с хриплым стоном беззвучно шевелил губами, подбираясь к зовущей груди, будто желающей, чтобы её поскорее обслюнявили. Альбина больше ничего не сказала, не молвила ни слова, по крайней мере, вслух, все оставшееся время она наблюдала, как этот жалкий мужчина утешается иллюзиями из разряда «мне достаточно видеть тебя, я могу до тебя и не дотрагиваться, просто останься, просто будь рядом».

   - Увы, наше время не располагает возможностью тратить его по пустякам. Пора с ним кончать… - хладнокровно изрек мистер Гранд (Технэк), собираясь с секунды на секунду прекратить аттракцион, подчиняющий слабовольного зрителя и удерживающий возле себя столько, сколько угодно аттракции, - Мистер Классен, я полностью на вас полагаюсь…
   Боссу не пришлось громко озвучивать приказ. Тонкого намека вполне хватило, чтобы убедить Малкольма достать ствол, подойти к Думу, прельщенному голограммой обворожительной блондинки…
   - Нет! – крикнула Нэнси, когда коварное дуло пистолета уже коснулось затылка Фон Дума, - Это должна сделать я!
   Классен повернулся к девушке, придя в абсолютное недоумение от её просьбы. Легко ли ему, человеку, многое повидавшему, в том числе и многое знавшему о женщинах, узреть такую кровожадность. Да и в чьих глазах кровожадность? В глазах такой милой цыпочки, которой двадцати пяти не исполнилось?

   Малкольм спросил на всякий пожарный, предполагая, что Нэнси может ещё передумать:
   - Мисс, вы уверены?
   Но не тут-то было! Гарднер осталась тверда и непреклонна в своём решении продырявить череп ублюдка, необоснованно занижавшего её достоинства дольше полугода.
   - Абсолютно!
   Перед тем как вручить девушке оружие, Классен вопросительно посмотрел на лжеГранда. Тот выразил одобрение путем
секундного кивка и улыбки.

   Нэнси не имела сил больше ждать, она вся изнемогала от растущей в ней препротивной прихоти. И получив, наконец, возможность расплатиться со всеми старыми долгами, она моментально ею воспользовалась.
   - Сдохни! – крикнув с ненавистью, какую только вышло собрать, но не вырвав Дума из объятий его собственных сексуалистических грез, молодая Повелительница Смерти, уже бывшая Повелительница Смерти, встала над ним, взяла пистолет обеими руками и прицелилась ему в голову. Довольно широко расставила ноги, чуть согнула коленки. Подала бедра вперед, а плечи отвела назад. Все шесть пуль, выпущенные одним непрерывным потоком, и выдержанная тенденция полусекундных промежутков, помогли Нэнси стать сильнее.
   Классен внимательно следил за напрягшимися сухожилиями на её руках. При каждом нажатии на спусковой крючок дуло пистолета чуть дергалось вверх, из-за чего создавалось стойкое впечатление, что пистолет был слишком тяжел для нежных рук Нэнси.

   Она его убила. Она убила Виктора Фон Дума. И эта кровь навечно останется на её совести…


   “Возможно, вернувшись к жизни, ты не скажешь мне ни одного хорошего слова и даже никак не поблагодаришь. Я не стану обвинять тебя - ты поступил со мною, как поступил бы всякий, кому хоть сколько-то небезразлично”

   Вскрыв запаянную стеклянную трубку пилкой для ногтей и отложив все лишнее на свободный участок кровати, Нэнси присела возле Джона и влила в рот мертвеца эликсир. Затем девушка дрожащей рукой взяла его холодную кисть в свою, и шёпотом, с горечью и отчаянием, произнесла вопрос, адресованный непонятно кому:
   - Нужно же иметь рядом хоть кого-то, кто нас за все простит, но как найти такого человека, если мы сами себя не прощаем?

   Чтобы увеличить вероятность воскрешения, спасительница истратила на покойника сразу две ампулы. Это все, что у неё было, все, что получилось прихватить с собой из логова Дума, прежде чем вернуться в Штаты.
   Нэнси еще раз, уже четвертый по счету, посмотрела в сторону Джеффери, но, не глядя на переполняющую досаду, вынуждающую рвать на себе волосы и скрежетать зубами, тошнее не стало. И она начала волхвовать, почему так: потому что хуже просто невозможно или потому что появился незначительный проблеск света, мутного и белого, как молоко, проблеск света во тьме того страшного лабиринта из страшного фильма ужасов, превратившегося в аксиому её жизни?

   Тихо поднявшись с просторной кованой кровати, постаравшись не скрипнуть ни единой пружинкой, ничего не задеть, девушка из Северной Дакоты вошла в дверной проем, сделала еще один шаг и очутилась в знакомом межкомнатном пространстве. Она усмирила свое воображение и принялась безгласно ждать, прижавшись лбом к двери, пока хозяин не начнет подавать первые признаки жизни.
   “Нужно же иметь рядом хоть кого-то, кто нас за все простит”


   …Это была очень грустная история.
   За воспитание Нэнси отвечал отец, морской пехотинец Роберт Гарднер, мама, Сара Гарднер, дедушка по отцовской линии и бабушка по маминой. К сожалению, никто из родственников не дожил до её последнего школьного классного часа, и в общий исследовательский Университет Северной Дакоты она поступила уже, будучи полной сиротой. Лишь далекий двоюродный брат кое-как помогал оплачивать учебу, впрочем, деньги всегда приходили с некоторой задержкой, а был случай, когда не пришли вовсе, и сироте пришлось “расшибиться в лепешку”, чтобы удержаться наплаву.

   Некоторое время Нэнси всерьез подумывала податься в мелкий бизнес и применить полученные навыки на практике; в дальнейшем, впрочем, она решила попробовать себя в шоу-бизнесе. Но с этим не выгорело. Советы ненадежных знакомых, помогавших какое-то время концентрироваться на вещах, таких, как модельный мир, проносились мимо неё, точно лавировали. Жизнь потеряла свой фирменный вкус, и
никакие форумы психологической помощи не помогали, как и бесплатные онлайн-консультации мелкокалиберных семейных психологов не оказывали никакого эффекта. Вероятно, именно жизнь среди убийц спасла Гарднер от забвения, от неминуемого поражения, цена которого, без сомнения, оказалась бы для неё слишком большой, чтобы можно было расплатиться…


   Вскоре, немного устав стоять, Нэнси сказала своему отражению в дверном стекле, что пойдет присядет в комнате напротив, и через полчаса, если хозяин к тому времени не пробудится, то она обязательно что-нибудь придумает. Хотя это и был, наверное, самый отъявленный самообман из всех допустимых, она неоспоримо верила в него. Возможно, причина тому – внутренняя необходимость, порожденная отсутствием других вариантов.
   Итак, прошло чуть больше часа, Нэнси стала уже засыпать, и вдруг её заставил вскочить сухой кашель, донесшийся из противоположной стороны. Через секунд двадцать, поймав себя на мысли, что сонливость как рукой сняло и теперь не тянет даже дремать, девушка поправила прическу, придирчиво оглядела себя в зеркале и, сердито повздыхав, направилась проверять.

   Опасения не покидали её сердце ровно до того момента, пока её глаза, вспыхнувшие радостью и горестью одновременно, не засекли движение. Вопросов была – тьма, и все весьма коварные. Но ни один из них не мучил так сильно, как вопрос, насколько хорошо себя чувствует хозяин и как быстро ему удастся вернуть прежнюю физическую форму и полностью восстановиться.


   Тем временем. Протестующие окружили Белый дом в Вашингтоне в связи с решением присяжных по делу офицера Стефана Джордана и его избиения одним из супергероев, числящихся вне закона. Президент больше не мог терпеть вольность, выходящую за рамки государственных и общественных интересов, поэтому его следующим и, можно сказать, первым шагом стала строгая беседа с глазу на глаз с Кэйлом Бэннери, обязавшимся следить за порядком в стране и контролировать пыл других супергероев.

   - Сынок, надеюсь, ты не против, если я приступлю сразу к делу? – Фрэнсис отложил все лишние бумаги в сторону, освободив стол и положив на него свои локти.
   - Конечно, мистер Бэкон, ваше время бесценно, и незачем тратить его на болтовню. Скажите, что вы любите больше всего в этой жизни, и я попытаюсь вам угодить? – зеддерианец явился в непривычном для себя деловом прикиде, зашел в кабинет так быстро, что его хозяин едва успел почуять разницу.
   - Что ж, сынок, ты, наверное, догадываешься, я предпочитаю держать тебя подальше от внутренних дел, учитывая весь этот шум, стоящий вокруг твоей персоны… - президент и впрямь настроился на серьезный, почти философский диспут, о чем говорила обстановка. В исполнительном офисе стояла небывалая духота, форточка была закрыта, на полках шкафов все было убрано вопреки априорной сумбурности. Раньше такого за ним не наблюдалось.

   - Да, сэр.
   - Теперь непосредственно о моих вкусах. Ты знаешь, сынок, я люблю думать о том, что научился управлять страной еще тогда, когда жил на ферме у своего деда.

   Немного покрутившись на стуле, Бэкон еще раз оглянул гостя с головы до пят и по-быстрому ввел его в курс дела. Сколько потребуется времени, чтобы убедить Героймена отречься от обманчивых обязанностей дружбы и пойти против мстителя, зависело от “эластичности” вопроса, думал Френсис.
   - Как-то раз я тебе говорил, не знаю, помнишь ли ты, что наступит день и придется сделать выбор между локальным союзом и патриотичностью, и знаешь, что ты мне ответил?
   Кэйл покачал головой. Пришелец и вправду не запамятовал всех своих слов, а запоминал избирательно и, обычно, только то, что, по его мнению, представляло особенную важность.
   - Увы, сэр. Запоминающее устройство во мне порой дает сбои.
   - Ничего страшного, сынок! – президент подпрыгнул на кресле, - Я всегда готов напомнить!

   Текли годы. Незаметно для себя Фрэнсис Бэкон пристрастился рисовать в уме мечты о будущем, мол, зачем волноваться? Лет через десять Земля будет счастлива, а вместе с ней и мы, всего лишь крохотные частицы с огромным потенциалом, дольки старой Земли. Мы всего добьемся, и всё у нас будет. Ни принцессы подводных королевств, ни чудаки, притягивающие к себе металлические предметы, а именно мы – обыкновенные людишки без всяких причуд.
   И всё бы ничего, только с недавних пор президенту стало неописуемо беспокойно на душе: международная обстановка накалилась, да вопросов о жизни поднабролося немало. В общем, похоже, и у него настал срок просить ответов на свои вопросы у Кудыкиной горы. Да вот беда, за четверть века, которые, как теперь казалось, прошли без всякой пользы для Америки, над Землей навис густой черный туман и затмил собой солнце. Теперь захочешь – не увидишь ничего, кроме тьмы, и будешь спрашивать себя, не получая ответов, пока только работает язык. Потом же, когда язык работать перестанет, ибо никакой процесс не длится вечно, не получится даже спрашивать.


   Особняк на острове к утру не посветлел. Что день, что ночь, никаких изменений не ощущалось. Джон Вэйн очнулся, как и ожидалось, но от него по-прежнему веяло необъяснимым холодом, безблагодарностью. Богач не выронил банального спасибо, на, что собственно, его спасительница и не смела надеяться, а, обнаружив труп механика с разбитым лицом и выпуклым синяком на почерневшем лбу, он вовсе разъярился.
   “Что здесь, черт его дери, произошло? Джеффери, нет…”

   Воскрешенный стал пинать мебель, нецензурно выражаться и предпринял несколько абсурдных попыток достучаться до мертвеца, хватая за руку и спрашивая. Нэнси долгое время не выходила из комнаты, боясь нарваться, страх перед его реакцией постепенно перерос во что-то неудобоваримое. Считая необходимым объясниться, рассказать, как так получилось и почему, казалось бы, хорошее дело обернулось смертью одного из, вероятно, самых замечательных людей, девушка схватилась за ручку, повернула, открыла дверь и быстро переступила порог.
   У неё моментально отлегло, будто с души спал тяжеленный камень, долгое время давивший на неё, и вся она такая меняющаяся, эмоционально неровная и чуть-чуть взвинченная поймала на себе озленный взгляд Вэйна, готового её придушить.

   Если ты шел в непонятном направлении и вдруг увидел девушку, посмотрел на неё, а она глаз не отводит, это ничего не значит ведь? Просто смотрит…
   - Ты мне сейчас же скажешь, дрянь! – схватив Нэнси одной рукой за горло и с усилием прижав к стенке, другой рукой Джон ударил по обоям ради грандиозной демонстрации гнева, - Что здесь случилось? Ну!
   Гонимый верховными силами, природными или сверхъестественными, в нем все кипело, все возмущалось от отвращения. Трудно сказать точно, являлась ли эта пунцовая злость настоящей эмоцией или была побочным отрицательным эффектом эликсира жизни.

   Нэнси уже привыкла, что все подряд её душат. Она простит и стерпит любые обиды, переживет любые эксперименты судьбы.
   - Вы в полном праве меня ненавидеть, более того, вы можете меня убить, если, по-вашему, так будет лучше.

   Джон попытался оправдать себя тем, что проявления агрессии с его стороны были психологической самозащитой, ведь найти товарища, человека, играющего немаловажную роль в деятельности Спауна, мертвым, и не получить ответы так быстро, как хотелось бы, не получить их мгновенно, невыносимо погано, и этим он немного успокоил свою совесть.
   Чувствуя, что еще буквально несколько секунд и девушка задохнется, вот-вот отойдет на тот свет, воскрешенный очень быстро разжал пальцы.

   Добившись освобождения и будто прилипнув спиной к стене, Нэнси громко закашляла. Виной всему саднение в горле…


   Хэллоуин две тысячи двадцать девятого.
   Шумные карнавальные шествия и дети с лицами, уродливо измалеванными гримом, напоминали сатанинское бесчинство: настоящий ряженый ведьминский шабаш, бесноватые песнопения, бесовские танцы… все смешалось в кучу, все взбилось и загустело. Чувства и переваливали за край, и провоцировали усмешку у обделенной честью толпы, и играли танец. Среди множества лиц, вызывавших одну лишь двоякость, было трудно найти хотя бы одно, не искривленное гримасой.
   Принято верить, как таковых ярких и запоминающихся секвенций во вселенной нет, зато каждое повторение какого-нибудь гармонического поворота искусно интегрировано в жизнь и не может восприниматься инородно. Правда, событие сегодняшней ночи помогло Бэннери слегка отойти от стереотипов насчет неудивительности и научило допускать все возможные варианты толкования.

   В какой-то мере именно предвестие битвы, отразившееся ушастым символом на ночном небе и быстро намаравшее ярко-серебристую фигуру полумесяца, легкую в изготовлении и эффектную композицию, научило Бэннери верить в чудеса. Многообразность символики Спауна, существа, всегда появляющегося в самые неожиданные моменты, так и не была оценена по достоинству. Когда речь заходила о каком-нибудь публичном действии, демон-защитник включал воображение и импровизировал, придумывал что-нибудь новенькое.
   На крыше одного из зданий, близких к парку, стоял мощнейший световой прибор, перераспределяющий свет лампы внутри малых телесных углов и обеспечивающий угловую концентрацию светового потока. Как раз такими прожекторами славились крыши Мракан-сити, к прибору прикрепляли символ Спауна, затем включали и небо озарял свет надежды!

   Обвинять мраканидов в хронической нехватки мотивации – все равно что упрекать огонь в свойстве тепловыделения. Устав бороться с распоясанной преступностью, народ в кои-веки обрёл заступника помимо слабосильной полиции, идола, который может все, и ожидаемо размяк. Такое происходит, когда полагаешься на кого-то больше, чем на себя…
   “Мне нужно с ним перетереть” – мысли Героймена, как и наполненные любопытством глаза, устремились вверх, к той самой крыше.


   Старый друг, чей посуровевший взгляд был заметен даже сквозь маску (при этом Бэннери не потребовалось никакого суперзрения), пребывал в ожидании. Отвлекшись на шум низко пролетевшего самолета, Спаун упустил тот быстротечный момент, когда его инопланетный приятель приземлился и, повернувшись обратно, он уже видел Героймена во всей своей красе, стоящего как столб со скрещенными руками и мрачным лицом.
   Между ними пробежала маленькая молния.

   Люди трепетали перед христианскими идеалами зеддерианца, перед этим ничуть непреувеличенным явлением, породившим энное число споров, его грозное могущество воспевали на множестве каналов разной популярности, о нем слагали городские легенды и передавали их из уст в уста не только впечатленные подростки, но и старики.
   Ни за что на свете стратег и величайший детектив в мире не пришел бы на встречу и не принял бы вызов без надлежащей боевой подготовки. Прежде чем это сделать, он измерил вероятность, нашел её неудовлетворительной и решил повысить шансы с помощью амуниционного апгрейда. На всё про всё ушла неделя, кое-какое участие в разработке ультрафункциональной, многослойной комбинированной брони, рассчитанной на столкновение с противником почти любой силы, приняли Ричард Стайлонд и (сюрприз!!!) Джеффери Баннер, знающий толк в оформлении. Оттого внешний вид Спауна претерпел ряд нововведений: тяжелый бронированный экзоскелет, превращавший мстителя в несгибаемую прозопопею
брутальности, в синтез детища гения Тони Старка со взрывоподобным бредом художника-футуриста на тему научно-технического прогресса.

   - Приступим или, может, соизволишь свалить с моей дороги? – для простого смертного Вэйн был слишком пафосен в то время, как настоящий полубог призывал себя к смирению и к прочим
добродетелям, - Учти, дважды не спрашиваю!
   Все еще держась нейтралитета, в чем заключалась основа мировоззрения народного спасителя, Бэннери смахнул с ресниц капли только что залившего дождя и ответил, как подобает защитнику.
   - Легкомысленность в поступках, шаловливый задор, свойственный лицам юного возраста… эти вещи были бы простительны тебе, если бы ты не носил маску. А коль носишь, веди себя серьезно.

   Этих слов оказалось достаточно, чтобы сделать Спауна злее, чем он был, и снизить вероятность перемирия до минимума. Как бы там ни было, человеколюбивый Героймен не отступил и предпринял очередную попытку договориться. Но, как показала практика, далеко не все разногласия можно решить миром и порой тщетными оказываются любые методы предотвращения конфликтов. Этот случай - как раз один из таких! Вэйн очень упорно двигался к поставленным целям, и нынешняя задача Вэйна – порвать паттерны, окружавшие пришельца, и, учтя варьируемость общественного мнения, его непостоянство, развеять мифы насчет физической безупречности спасителя, а главное показать всему миру, как простой смертный сразил полубога, ведь мир так падок на события…
   Как только ладонь Бэннери, не догадавшегося о злонамерениях хитрого мстителя, коснулась его плеча, Спаун, в чьих глазах зажглись огоньки сумасшествия, тихонько включил фонарь на туловище своей экзоброни. Зелёный зеддериан - наиболее распространённая форма зеддериана, в изобилии встречающаяся только на Зеддере. Наука не доказала, как и почему, но его радиация блокирует большинство процессов организма Бэннери, хотя для землян он совершенно безвреден, не считая искусственно измененных ипостасей, одна из которых помогла Эсмонду Ферноку превратиться в грозного Радиоактивного Человека – в монстра, который, чтобы выжить, безбожно отравлял окружающую среду и атмосферу выхлопами собственного тела. Лишь общими усилиями Союз Супергероев смог остановить эту ходячую стихию смерти.

   - Не сопротивляйся, будет хуже! – Спаун наблюдал, как лицо суперсильного друга, некогда такое розовое и бодрое, постепенно зеленеет, будто сливается под стать зеддериану, - Тебе поручили меня арестовать, а я в тюрьму не собираюсь! Я лучше тебя туда отправлю, только твоя тюрьма будет покрепче, ибо позор удерживает надежнее любых замков! Любых стен!
   Кажется, поняв, чего именно добивается Вэйн, ради чего состоялась их встреча, и что входило в планы вечно скрытного, вечно недоверчивого, вечно шифрующегося и подозрительного демона, Бэннери завершил неудавшиеся переговоры и замахнулся кулаком, просвистевшим в опасной близости от лица, защищенного сверхвыносливым шлемом. Закованный в доспехи, силуэт поймал кулак ладонью и спокойно поинтересовался:
   - Что, Джошуа, нам не хватает всего по чуть-чуть: мастерства, силенок и спортивной мудрости?
   Капли пота градом покатились по лицу Героймена, волосы зашевелились, как травинки. Сигналом тревоги послужило постепенно увеличивающееся недомогание, начавшееся с простого нежелания двигаться, и только потом боль выступила дебютным сольным концертом на всю голову и сопровелась адским головокружением.

   Абсолютно всем известен тот самый единственный способ ослабить полубога, но доступ к зеддериану могут позволить себе лишь представители высшего света, так как камешек стоит невероятных деньжат, а возможность экспериментировать над ним – ещё более невероятных. Толстый кошель Вэйна пришелся как нельзя кстати.
   Спаун ощутил прилив уверенности, как будто электрический разряд прошел сквозь него. Первый и мощный удар в виде толчка кулаком в грудь повысил планку. Послышались прерывистые звуки, словно зеддерианец долго бежал и остановился на полпути, пытаясь отдышаться, но ирония в том, что он никуда не бежал.
   - Джон…. я терпел твое безрассудство несколько лет, но сейчас ты перешел все границы допустимого! – по привычке Героймен ожидал от себя полной победы над смертным, и, утомившись играть в поддавки, за которые никогда никто не поблагодарит, рванулся вперед шальной молнией. Зеддериан, использованный Вэйном, был заметно менее концентрирован, и оттого самочувствие полубога восстановилось весьма быстро.

   Толчка ладонью в грудь хватило, чтобы самооценка мстителя манерно поубавилась. Ночник с прикольным грохотом покатился по сырой крыше, как консервная банка, как мячик из металла, и едва не испытал незабываемое падение вниз. Теперь мрачный друг свисал с крыши, зацепившись за маленький выступ. Ему понадобилось приложить нечеловеческие усилия для того, чтобы забраться назад.
   “Это мой первый раунд, да, всего лишь первый раунд, а не финальный бой. Внутренний... это лишь начало, аперитив двух моих жизней”

   Сплюнув на свой желтый сапог, Бэннери решил проявить снисходительность в триста пятьдесят седьмой раз и дать Джону возможность одуматься:
   - Может, закончим, пока кто-то из нас, кто значительно слабее, не побился?
   Однако Ночник не оценил доброты миролюбца и, кое-как поднявшись, запустил в него хитрую мини-ракету, взрывающуюся не в воздухе и только в руках. У создателя был расчет на то, что Героймен среагирует и поймает ракету на лету, не упустит возможности подержать её маленько, осмотреть… что, собственно говоря, и произошло через несколько протяжных секунд.

   Бэннери недоглядел и недооценил проворность и коварство противника. Ракета, задержанная буквально пальцами, с ревом запыхтела, задрожала и взорвалась. Удивительный радиус действия, предназначенный для того, чтобы, как правило, бить полубогов по их смазливым зазнавшимся рожицам, зарекомендовал себя как удачное решение, позволяющее испытать в деле новую разработку и одновременно перевести дух.
   Данная уловка сработала, но и сделала Спауна более уязвимым для контрвыпадов, которые не замедлили последовать, потому как теперь Героймен разозлился по-настоящему и перестал походить на миролюбца.

   Отряхнув голову от попавших в волосы осколков, сделав максимально неоптимистичную гримасу, слишком нетипичную для пацифистов, Кэйл Бэннери словно возгорелся! Как думаете, чем? Конечно же, яростью! И глаза его, глаза в ночи, зажглись двумя огнями, всколыхнув сердечный трепет пришельца.
   Эту нотку нельзя было назвать особенно панической, но демон явно контролировал ситуацию не полностью. Застатый врасплох отчасти собственными вызывающими действиями, мститель подсознательно приготовился к реализации очередного недружественного трюка и замахал перед своим лицом металлическими перчатками, наносящими такой же урон, что и кулаки, но промежуток между ударами при их ношении становится на сорок процентов больше, что ощутимо усложняло нанесение последовательных ударов по одной цели.

   Инопланетянин с долей разочарования, но без всяких переходов на личности сказал горе-другу:
   - Я просил тебя, просил тебя дважды! И ты не захотел меня услышать!

   “Все правильно. Я привык слушать только себя, наверное, поэтому данная битва с заведомо известным исходом в пользу человека” – пока Героймен медленным шагом двигался к Спауну с мыслями оперативно вогнать упрямца в нокаут, демон-защитник вследствие острой необходимости перешел к плану «Б», который разрабатывался на случай неудачи с зеддерианом.
   Незаметно покопавшись в наручном мини-компьютере, открывавшемся при нажатии на одну из самых маленьких кнопок, вшитых в металлический рукав экзоброни, мститель получил блестящую подмогу, о какой не могла мечтать ни одна армия. Летательный аппарат дискообразной формы (новая модель SS – новый дизайн).

   SS-1056 - унаследовал от предшественников богатство стилистических нюансов, сохранив черный тон серии, и отличался от них большей проработанностью во всем, включая усовершенствованную маневренность, не идущую в ущерб плавности, и доведенную до ума систему автоприцеливания, которая требовала минимум действий и никогда не подводила.
   Излучая в себе чудовищную уверенность, Спаун принял горделиво-победоносную позу и чуть поднял голову вверх, чтобы насладиться видом неба, не собирающегося светлеть, и приближающегося к их крыше SS-1056 с заранее настроенной последовательностью действий.

   Интуиция, играющая особо важную роль в подобных ситуациях, расшевелила Кэйла и подсказала применить тепловое зрение. Глаза полубога могли излучать свет, чья степень воздействия на материю различается, от температуры в сотни градусов до миллионов. Причём Героймен настолько идеально овладел данной способностью, что запросто мог фокусировать энергию внутри вещества, например, он сжёг жучок внутри черепа одного британского агента в две тысячи двадцать третьем году, когда помогал военным в одной рискованной спецоперации.
   Героймен выпустил из глаз два красно-огненных лазера, и те послушно поразили цель. Правда, “поражение”, если так это можно назвать, никак не повлияло на работоспособность самого крутого летающего аппарата на свете, а лишь слегка поцарапало. Морозо и огнеустойчивость, проверенные несколькими методами, входили в ряд главных достоинств последней модели. Тугоплавкие металлы имеют не последнее значение, и именно их использовали при создании этого красавца.

   Признав свою попытку провалившейся, Кэйл замер в ожидании мощного противодействия со стороны спаунплана. Джон, чьи новые фокусы не заставили себя долго ждать, оттопырил большой палец и угрожающе повернул кулак вниз.
   Героймен подумал:
   “И что теперь?”

   Спустя пять секунд SS-1056 набрал запредельную скорость и врезался в дом. Но никто не пострадал, так как здание, на крыше которого происходила драка двух имб, пустовало уже около одного десятилетия и только-только готовилось к ремонту!
   Бэннери сначала зашатался на месте, ни черта не понимая, потом, когда бабаханья прибавилось и всплыли первые симптомы “землетрясения’, Спаун живо погасил в себе страх высоты и побежал на пришельца, будто бычок. Виброгрохот им уже не досаждал, поскольку продолжение захватывающего боя произошло непосредственно в воздухе:

   лицо полубога с крепко сжатыми зубами и воспаленными глазами, то тухнущими, то вновь загорающимися, измочаливалось под натиском стальных кулачищ демона-защитника! Даже господь не ведал, что именно наделило простого смертного и его немощные руки психодромной убийственной мощью.
   Это событие изначально было обречено войти в историю – бог и человек, свет и тьма, день и ночь пришли в столкновение на глазах миллионов, и ничего не могло их разнять.

   Где-то в середине полета, когда уже виднелись низкие деревья, Бэннери взял некоторый контроль над ситуацией и обхватил ногу неуемного местника. Небо разверзлось, раздалась гроза! Художественное клише, когда при битве двух главных героев/злодеев обязательно идет дождь с каплями размером с градусник, часто используемое в фильмах, не обошло вниманием и этот поединок.
   Взгляды ньюйоркцев, еще недавно отмечавших День Всех Святых, устремились высоко-высоко на дерущихся имб, чьи разборки со стороны казались инфантильным дурачеством с преувеличенной эмоциональностью поначалу, и только лишь затем их мордобой заставил поверить в серьезность ситуации. По всему вероятию, кельтская бесовка, происходящая ежегодно, не могла конкурировать по части впечатлений с таким эпохальным пассажем, как Spawm vs Heroman. Предметы обсуждения в человеческом сознании взаимосвязаны, извечные проблемы всегда активно втягивают в долгие размышления, а вопрос социокультурной функции феномена супергероя абсолютно точно станет самым часто обсуждаемым, особенно после сегодняшнего эпика. Стык двух незыблемых легенд…

   Героймен не стал особенно усердствовать, допуская, что слишком грубое падение может привести к гибели Джона, и обеспечил драчуну комфортное приземление. Когда ноги обоих коснулись земли, Вэйн не успокоился, а вошел в раж по-новой. Для него игра в войну никогда не прекратится…
   Но теперь у Спауна не было ничего, ни зеддериана, которым он мог бы облучить Кэйла и на время обезвредить мистера Бэннери, ни SS, врезавшегося в дом и получившего серьезные техповреждения. Быть голым - означает быть уязвимым. Но настоящий воин вступает в бой вне этих условностей, несмотря на явное отсутствие шансов.

   - Дерись со мной! - не смея сопротивляться голосам в голове, постепенно теряя разум от гнева, отчаяния и злобы, Спаун стал беспомощно и смешно махать руками. Он выглядел косолапым мишкой в своей экзоброне как минимум по двум ведренным причинам: во-первых, потому что передвигался в ней очень неуклюже, а во-вторых, броня была толстой, толще любого скафандра, и совсем не облагораживала мужскую фигуру, - Дерись, не будь трусом! Бей, если можешь! Не играй со мной, не поддавайся!

   О готовности к примирению и о прощении обид исписано горы и тонны листов пергамента, папируса и бумаги. Вся эта мораль настолько навороченная, что в ней черт, скорее, ногу сломит, чем кто-то выявит правду.
   “Как же мне хотелось избежать этого, но, видно, не судьба” – Кэйл до последнего надеялся, что все закончится далеко не так мерзко, и максимально оттягивал плохое удовольствие хотя бы раз дать старому другу понять, с чем он играет, с какой непостижимой силой пытается соревноваться.

   Небо свой окрас так и не сменило, до первых признаков рассвета ждать осталось час. Дождь, чья пленка на деревьях благолепно блестела, не усиливался, но и не слабел, причём он был невероятно холодным. Создавалось ложное ощущение зимы.
   Героймен выдохнул так громко, что это услышали в соседних домах. Изо рта вылетел густой клубок пара. Инопланетянин сделал три широких шага и остановился у самых ног Спауна, взял его за обе руки, подержав некоторое время в своих мокрых и очень сильных руках, затем поднапрягся и сдавил пальцами наручные устройства, таким образом сломав их, и согнул металл.

   Лишившись доступа сразу ко всем вундервафлям, к своим единственным козырным картам, Спаун постарался настолько достойно принять поражение, насколько это было возможно для человека, который никогда не проигрывал. Хотя все иллюзии победы рассеялись еще в процессе полета, он не отказывал себе в удовольствии лишний раз помечтать и манипулировал своими задумками сумрачного гения.
   - Я несу ответственность за всеобщий баланс, за государственный порядок, за общественное спокойствие… - уничтожая одну деталь брони Джона за другой, отламывая и швыряя их на асфальт, Кэйл с умеренным аффектом давал выход раздражению, снимая нервное напряжение. Благородный пришелец выражал свои отрицательные эмоции, ругая и справедливо критикуя демона-защитника, чьи выходки уже стоили салону огромных убытков, включая разрушение пустующего здания, - И так уж вышло, что наши дороги разошлись. Хотя кого я обманываю? Тебе стало чихать на все это, на нашу дружбу! На войну с беззаконием!

   Кэйл успокоился только лишь, превратив добрую половину экипировки Спауна в хлам, но и этого оказалось ему мало. Чтобы исключить вероятность повторения инцидента и вразумить товарища больше никогда, ни при каких обстоятельствах так не поступать, зеддерианец ударил лбом по металлическому шлему. Головной убор мистера Вэйна помялся, можно сказать, раскололся. Сотрясение мозга, черепно-мозговая травма – были обеспечены.
   У каждого из них осталось по последнему ходу. Ходу, который необходимо сделать здесь и сейчас!
   “Я должен показать ему”

   Героймен не посмотрел на то, что их окружала толпа, состоящая на треть из детей подросткового, переходного возраста, психологические особенности которых обязывали любое происшествие воспринимать как развлечение. Он поступил с Джоном ровно так, как ему велели эмоции, ни больше, ни меньше.
   “Я должен показать, я должен показать им всем”
   Обхватывая грузного Спауна двумя руками, и также двумя руками поднимая его над своей головой, Кэйл Бэннери заворожил внимание собравшейся там детворы.

   Грохотал гром, сверкала молния, крупные капли дождя прыгали по земле. Художественное клише, когда при битве двух главных героев/злодеев обязательно идет дождь с каплями размером с градусник, часто используемое в фильмах, не исчезло и в момент
триумфального подъема, доказавшего, что полубоги сильнее людей, несмотря на упорство вторых, и что у света больше власти над миром, чем у тьмы.
   Героймен держит на руках поверженного смертного на потеху страждущему капризом человечеству, не чувствуя за собой никакой вины, но по-прежнему ощущая себя частью планеты. Эта умственная связь лишь окрепла, а не порвалась.

   “Пламя языками начало вырываться из окон души сотен очевидцев. Я запомнил биение их хрупких сердец, которые были близки к тому, чтобы вырваться. Но нет, их довела до очищения не ракета, оказавшаяся в моих руках волею судеб, а я. Я сам.
   Их взгляды говорили больше, чем могли высказать их языки.
Подобно эстетическому переживанию при просмотре трагедии, их умы сплетались нитью тонких версий. Сиречь, их интересовала не моя личность, не мои мысли и даже не мои намерения, однозначно благие, их волновал сам факт моего существования.

   Как всегда, люди находились в ожидании какого-то нового сенсационнейшего события и с энтузиазмом гадали, о чем я думаю. А о чем я мог думать? Я – победивший собственного друга.
   Мне приходилось вычленять из потока важное и отбрасывать второстепенное. Я не мог забивать голову личным, так как все личное - мусор, препятствующий объективности моего восприятия”

   Бэннери показал, каким может быть народный защитник Америки – мужественным, отважным, бестрепетным, бравым. Но пришелец не ожесточился настолько, чтобы отдать Джона, своего все еще друга, на растерзание жаждущей толпе. Все те парни, федералы, копы, телевизионщики и киношники, обычные филистеры, в конце концов, которые пришли ради одного человека, ради мессии, и им, естественно, хотелось бы что-нибудь поиметь с этого. Тысячи костюмированных жителей запада с радостью приняли бы участие в суде над демоном-защитником.
   Пожелав всем счастливого Хэллоуина, всея Америки взмыл высоко вверх. Поднялся в воздух как на крыльях! И опять, разгоряченные почитатели не прекратили выкрикивать звучное прозвище кумира даже тогда, когда тот опять растворился в черном “океане” под чудным названием - небо.

   А Спаун, не теряя сознание, но и не находясь в нём целиком, отчаянно себя успокаивал.
   “Мы проиграли битву, но только не войну” – ни звезды, ни
трансцендентная высь, заменившая привычную земную почву, не пугали побежденного. Для любого воина проигрыш позорнее и страшнее конца. Но когда-нибудь все изменится, когда-нибудь, когда вселенная рассмотрит вопросы взаимозаменяемости жизни и понизит полубогов до уровня смертных.


   Этот мир задыхался в собственных испражнениях, от него исходил смрад порезче, чем от тяжелых канализационных испарений. Порой мир походил на обезумевшего от ярости быка, скачущего по арене цирка на корриде, беспокойного, требующего громких аплодисментов, порой – на паразитарного монстра, который под благоприличным предлогом выкачивал радость из людей, выпивал их энергию до донышка, пережевывал и затем ломал. Ни для кого это не являлось сюрпризом, никто не пытался сопротивляться или менять свою жизнь, погребенную под хроническим смогом, визуально неотличимым от снега.
   В Мракан-сити постоянно идет такой “снег”. Но, отнюдь, это не те атмосферные осадки в виде белых хлопьев, представляющих собой кристаллики льда, не сплошная масса этих осадков, покрывающая землю зимой, а аэрозоль, состоящий из дыма, тумана и пыли, смесь оксида азота и летучих органических соединений, загрязняющих воздух.
   Так вот, Мракан-сити добровольно подставился под нож, почувствовав себя свиньей на бойне, чьи глаза гноились от аллергии на саму себя, потому что устал сопротивляться, устал стараться казаться чище, чем он есть на самом деле. В тот зимний вечер, залепленный бурым снегом, безмозглые обыватели привычно смотрели в рябящие экраны телевизоров, из которых било фонтаном насквозь лживое обещание счастья, исполнения американской мечты, когда все вокруг трещало по швам. Мир до отвращения к самому себе пропах кровью, дымом и порохом, но любую информацию о реальности, далекой и непостижимой для рядового свободного раба, подавали в выгодном свете, чтобы самодовольная верхушка, оставаясь наполовину в тени, выглядела пристойно и легитимно на фоне основного стада. Все, кому удалось сохранить подобие разума, знали, что их намеренно вводят в заблуждение, жестоко обманывают, но вынужденно шли на компромиссы со своим подгнивающим чувством справедливости. Все, кроме Спауна, который так и не смог спасти город, который появился слишком поздно, а любой проигрыш непростителен, ибо остается проигрышем.

   Утро не задалось по ясным причинам, по причинам, которые так хочется, но теперь долго не выйдет стереть. Фонари и мини-прожектора, освещающие сад и периметр особняка, отключились ближе к девяти, на два часа позже обычного. А все из-за того, что хозяин дома, убитый внезапный печальным известием, забыл о них, он временно забыл обо всем и пронаходился в пассивном гнете несколько мучительных часов.
   “Зачем мне сейчас заботиться о твоих похоронах, Джеффери? Это же чертовски нелепая смерть. Как ты мог так уйти? Для этого не было ни одной предпосылки, ни единого повода, никакого тонкого намека свыше”

   А ведь и вправду Джон какое-то время злился на покойника. Хотя его вполне можно понять. В нём взыграло собственничество, его - эгоизм, его - ЭГО. Но сейчас, когда сердцебиение уже давно выровнялось, а ночное напряжение спало, мозг и тело начинают возвращаться к состоянию нормы. Первым делом Джон решил узнать, насколько правдивы слова Нэнси о самозащите. Независимо от того, какой результат даст проверка её искренности, он безотлагательно примет все необходимые меры. Затем останется только напрячь оставшиеся силы и достойно проститься с господином Баннером.

   Через час.
   Фиксированные купольные камеры для малозаметного круглосуточного наблюдения, грамотно расставленные по всему особняку, конечно же, помогли хозяину удостовериться, что девушка не лжет. Неприглядная правда поразила, точно громом. Да, именно так!
Потому что в ином случае и эмоции были бы иными, и Вэйн не хмурился бы так, словно недавно побывал на том свете (хотя так и было).
   Нэнси, все это время боявшаяся оказаться неуслышанной, заработала прощение быстрее, чем ожидалось. Пользование правом голоса – единственное, на что стоило надеяться, и этого права хватило, чтобы вспомнить все инструменты выражения и суметь донести все ведущие идеи и мысли.
   - Я спасла вас не столько ради вас самих, сколько ради мира. Я спасала не человека, а героя.

   Нэнси придерживалась позиции, что Спаун - не просто концепция бескомпромиссной борьбы с преступностью в качестве своеобразной мести за смерть родителей, это даже не навыки, делающие реализацию сего безумного проекта возможным, не ресурсы, превращающие оружие смертных в совершенство... Прежде всего, Спаун это безрассудная воля к жизни, готовность и способность встать, когда все падут, и довести начатое до конца. Кому-то кажется, что крестовый поход, начатый темным рыцарем в Мракане, нечто вроде безрассудных порывов Дон Кихота, но истина кроется в том, что он единственный, кто во всем мире способен совершить удивительное, не имея реальных физических суперспособностей: подарить городу, лишенному надежды, лучик света в самую тёмную ночь. С этого всё началось! Этому подчинена вся его сущность! И пусть сейчас этого города нет, пусть Мракан пал, а Спаун просчитался и не смог предотвратить гибель миллионов в ходе самого масштабного террора, радикально ничего не изменилось, ничего не сдвинулось с места. Спаун продолжает свой крестовый поход против нерадивых чиновников и бизнесменов, против наркопроизводства и прочих угроз международному миру. Под рукой Спауна многомиллиардная система спутникового мониторинга планеты, благодаря которой можно видеть все и обо всем знать, а также фиксировать преступления.
   Идеальный детектив, объективно превосходящий Шерлока Холмса (хоть того и не существует), знающий, когда и что искать, обыкновенный человек, не раз бывавший у руля команды богов, признанный не только ровней им, а признанный лучшим.

   - Раз вы взяли на себя непосильную задачу и не хотите отступать, могли бы вы сказать правду, каких побочных эффектов стоит ожидать от той дряни, что вы мне влили, пока я был якобы мертв? – глянув в зеркало и обнаружив некоторые приятные изменения во внешности, такие, как исчезновение седины, Джон сразу угадал причину странного явления. В груди появилось ноющее чувство благодарности, словно душа вырывалась наружу. Эта потребность в выражении джентльменских жестов, в которых девушки, искушенные мужским вниманием, нередко видят оскорбительный сексизм, считалась основной чертой большинства богачей-холостяков, - И на какую реакцию надеялись в случае успеха?
   Получив два неожиданно прямых вопроса, поставивших в тесный неуютный тупик, Нэнси глянула на хозяина сумрачными глазками и тревожно прикусила ноготь большого пальца, более блестящий, чем ногти других пальцев, потому что на них лак местами слез, где-то почти полностью, тогда как на большом держался хорошо. Её ответ насчет действия эликсира молодости удивил в самом что ни на есть положительном смысле.
   - Никаких побочных эффектов нет, не будет и быть не должно. С чего вы вообще так подумали? Я не собиралась вас травить! Я спасла вашу жизнь!
   Попытавшись отгадать, чего хочет женщина, Джон улыбнулся слишком по-лисичьи:
   - И я премного благодарен, если это хоть как-то утешит… - а затем озвучил намерения в отношении покойного с пугающим нелюдским хладнокровием и такой же страшной нелюдской рассудительностью, - Будет недостойно говорить плохо о Джеффери, но вы, действительно, всего лишь защищались. Однако мне становится не по себе, когда я представляю, что меня ждет нудное заполнение документов, связанных с похоронными формальностями, о чем я стараюсь не думать вследствие озабоченности куда более важными вещами… - но в свете нынешних событий ничего не выглядело уместнее кованой солдатской безучастности. Глаза, задернутые мутно-серой пеленой, мешавшей прочитать эмоции, свидетельствовали о твердости и уверенности, а также об агрессивном настрое, - Я похороню мистера Баннера здесь, на этом острове. Будь он сейчас рядом с нами, он бы понял…
   Страх, смешанный с восторгом, мог заставить слушателя открыть рот и либо вызвать, либо усилить симпатию. Нэнси поначалу реально боялась, владелец поместья казался ей строгим, но позже выяснилось, что этот мужчина, в жизни которого произошло неизмеримое множество бед и несчастий, обладает массой редких достоинств, скрытых вуалью. Ей даже не пришлось пытаться разглядеть в нем эти качества. Они сами выползли наружу без его согласия.
   - Вы хотите сказать, об этом никто не узнает? – горячее неравнодушие Нэнси создавало радикальный контраст между ними, что прекрасно чувствовалось даже в комнатном воздухе, где расстояние между молекулами l по сравнению с диаметром молекул D всегда удовлетворяет соотношению, - А как же родственники? Как же друзья? Вдруг его кто-то будет искать?
   Джон проконстатировал с некоторой резко очерченной грустью:
   - У него нет никаких родственников, в том-то и дело… - и направился хоронить. Покинул помещение, где пробыл около сорока минут, прошел мимо кухни-столовой, плавно перетекающей в просторную каминную, проигнорировал зал с бильярдными столами и спустился вниз.


   На улице стояла свежесть, было чуть сыро, но не мерзко, как часто бывает после продолжительного ливня, а, скорее, терпимо. Тучи, сплошь серые тучи, не пропускающие ни малейшего лучика, шаловливо поиграли и подуспокоились. Заместо них появилось умирающи приказывающее солнце, которое не утешало, не грело, а просто не давало замерзнуть.
   Джон оставался в спокойствии. Хотя его душа не тяготилась никакими разрушающими поминаниями, скорбь по-прежнему не отпускала. Но теперь для скорби имелась какая-никакая причина: близкий родственник Фредерика, человека, которому Спаун был обязан по гроб жизни, разделил незавидную судьбу братишки и ушел еще более абсурдно, чем Фред.
   “Меня не покидает и уже не покинет теория, что жизнь – череда похорон, во всяком случае, моя. Я к ней так до сих пор и не привык, и уже, наверное, не привыкну никогда”

   Черные вороны, часто предвещающие беду, непогоду и прочее лихо, организованно осаждали деревья, порой каркая так громко, что мистеру Вэйну хотелось оглохнуть. Птицы словно пытались достучаться до владельца острова, донести что-то важное, к примеру, предупредить об угрозе ядерной войны. На ум приходило множество теорий.
   Зачастую к паранормальным явлениям относят странное поведение животных, в том числе и птиц. Что оказывается непривычным, удивительным или даже раздражающим для тех, кто никогда не наблюдал такие странности, это когда животные с нами говорят. Джону пришлось долго прислушиваться к звукам на улице перед тем, как её сковал тревожный поверхностный страх.
   “Ядерная война не какой-нибудь миф и не какая-то там газеточная утка. Ядерная война уже близко”


   «Судный день» Союзом Советских Социалистических Республик или как ЦРУ оценивало жизнь в Советском Союзе после ядерной войны!

   Раньше полагали, что при совершении ядерного удара специально оборудованные укрытия, защищающие от авиабомб и артиллерийских снарядов, вместили бы только советское начальство и специалистов. На Москву планировалось выпустить порядка пятидесяти ядерных ракет, что, вне любых сомнений, привело бы к гибели двух с половиной или даже трех миллионов человек. Вероятно, сельская местность пострадала бы в менее значительной степени, именно туда предполагалось эвакуировать людей из городов.
   Одно из ведущих российских новостных интернет-изданий, основанное в конце девяностых Антоном Носиком при содействии Фонда эффективной политики, более известное как Лента.ру, отвечает за реконструкцию прогнозов Америки и Англии по ядерной войне с Союзом Советских Социалистических Республик в шестидесятые по восьмидесятые годы предыдущего столетия.

   Но та напряженность и те конфликты ничто по сравнению с творящимся сегодня. Просто ерунда! Так называемые долгожители, люди, которым удалось протоптаться около ста лет, сравнивают советскую эпоху с нынешней и у них тут же происходит аритмия. У всякого реалиста зайдется сердце, если он хотя бы на долю секунды осознает, что у человечества нет врага могущественнее и злее, чем оно само, а их изношенные, плохо работающие, сдающие сердца подавно подвержены риску.
   - Очень примечательно, что именно сейчас, именно в такое тяжелое время твой друг раскрылся с негативной стороны. Да еще как раскрылся? Полностью! - президент Фрэнсис Бэкон, который давно ждал чего-то такого, что заставит его с большей уверенностью давить на пришельца, запрыгал на собственном кресле от плохого восторга. Его негатив по отношению к Спауну не носил личного характера, но в его натуре желчности и предвзятости было не больше, чем страха,
тщательно скрываемого под сразу тремя масками – патриота, слуги народа и любящего мужа, - При всем моем негативе к подобным приемам убеждения я предлагаю тебе не упираться. След призрачной дружбы давно уже остыл. Коль ты и обязался хранить и наводить порядок во всем мире, ты именно наш противоядерный зонтик, а значит, должен действовать в интересах Америки в первую очередь, и в интересах остального мира уже во вторую. Будут вопросы?

   Героймен переживал, неловко отводя глаза и ища повод не отвечать. Абсолютно всем, кроме Бэкона, у которого сегодня в бокале плескалась обычная минеральная вода вместо алкоголя, было пофиг, что он в итоге выберет – призрачную дружбу или сохранение видимой покорности правительству. В конце прошлой недели на стол мэра Нью-Йорка легла петиция от общества защитников прав потерпевших с требованием официально осудить действия самозваного стража порядка, кроме того, к делу подключился совет матерей, считающих, что демон-защитник оказывает дурное влияние на нью-йоркских детей, о чем моментально доложили в Белый Дом.
   - Вопросов много. Но я не уверен, что их стоит задавать – оглядевшись по сторонам, Бэннери на несколько секунд застыл в нерешительности, но потом, поджав губы, собрался и продолжил, - Как говорится, всему свое время. Допустим, я поверю в призрачность и предоставлю вам Спауна на блюдце, но что это изменит? Может быть, ослабит раздутую межгосударственную рознь и снизит шовинистические настроения?
   Мистер Бэкон качнулся на стуле.
   - Сперва успокоит народ, крайне встревоженный перестрелкой в Детройте! Нужно с чего-то начинать, так ведь? – и вновь испил минералки, но в этот раз шипучая водица показалась ему куда вкуснее, чем в прошлый, - А раз твой дружок накосячил, то пусть наводит баланс ценой собственной свободы!
   Бэннери подергал себя за галстук, прислушался к чему-то, поводил пальцем в воздухе, и, быстро соединив две руки, задумчиво произнес по слогам:
   - Чтоб не напортачить, чтобы не сделать что-либо плохо по неумению или по небрежности, чтобы не случилось беды, предлагаю вам вместе со мной подумать над возможными ответами на вопрос, чего мы добьемся?
   И тут из жирных уст Бэкона вылетело то, чего он раскрывать пришельцу не планировал. Поскольку Героймен думал, что именно президент диктует правила и никто другой, следующее откровение собеседника ввело в легкий ступор:
   - Об этом париться необязательно, тем более тебе. Думать будут за нас. Может, для тебя это и новость, сын Зеддера, но мы лишь песчинки, винтики большой системы, чьи приказы приходится выполнять.

   Бэкон поднялся с кресла, чтобы сделать заключительный штрих: посмотреть инопланетянину в его голубые глазенки, еще раз пожать руку и пообещать скорое и окончательное выздоровление мира, без тяжелой терапии и хирургических вмешательств. Героймен солгал, что верит. На самом деле он не верил никому, включая самого себя, и тому была тысяча причин, а, может, и больше. Кто знает…
   “Думать будут за нас? Песчинки? Винтики? Что бы это могло значить?
   Неужели президент омарионетился? Неужели потух? Хотя, надо признать, мы оба стали похожими на тень и немощны в одинаковой мере” – Бэннери захотелось выпустить искры, чтобы кабинет загорелся к чертям, как и весь Белый Дом, как и Земля, искры надежды, искры борьбы.
   Душевная шаткость и неуверенность, терзавшие народного избранника, сменились гневом, всплывшим из каких-то неясных глубин, и было любопытно, крепкий ли это союз и как долго он продлится? И что будет дальше – мощный сюжетный твист, не имеющий аналогов? Кэйл начинал сомневаться, что терпения американцев в политический кризис хватит еще на год-полтора, как и его терпения тоже, ибо все, что имеет предел, завершение, не бесконечно по определению.


   Несколько дней назад.
   Звук погрузившегося в воду женского тела не привлек ничьего, даже птичьего внимания. Земля, прославленная частыми посещениями инопланетных существ, с достоинством дала Нимфе понять, что больше в них не нуждается. Подобные навороты доказывают - планеты могут думать, планеты могут чувствовать и выказывают недовольство, оставаясь немыми, но, так или иначе, их слышат все, кого это касается.
   “Прощай, Спаун, здесь наши пути расходятся навеки. Мне не стоило врываться в твою жизнь без предупреждения, заходить на твою территорию, да и ты никогда не сможешь зайти на мою” – несвоевременными принято считать рассуждения, делающие попытку объяснить несогласованность, нескладность сердца и ума в тех случаях, когда, казалось бы, все предельно ясно и рассуждать толком не о чем. Вот только это не мешает чувствам прорываться, субъективное оценочное отношение к абстрактным объектам не меняется. Плывя между поверхностью воды и дном, Нимфа по-прежнему мечтала о Спауне…


   Настоящее время. Неизвестные вооруженные силы, предположительно, относящиеся к правительству США, выгрузили порядка семи сотен морских контейнеров с боеприпасами рядом с пристанью, откуда отходил паром до Статен-Айленд. Загоревшись искренним желанием помочь своему возлюбленному, наверное, уже бывшему, но всё ещё небезразличному, Водяная Нимфа пробралась на территорию военной части, оставшись незамеченной.
   Стоило отметить, объект охранялся идеально. Несколько линий колючки, снайперы на вышках и уникальные высокотехнологичные камеры видеонаблюдения делали его почти неприступным. Кто бы знал, что головорезов-наемников, обученных стрелять, прежде чем замечать цель, поимеет женщина, причем, во все имеющиеся щели.
   “Я была сердита на весь мир, особенно на папу, потому что с него всё началось. Это приключение, по размерам сравнимое с Млечным Путем, эти будоражащие кровь романчики-интрижки, заставляющие взглянуть на жизнь по-новой, и непосредственные веселые случаи.
   Затем сердилась на Джона, небезосновательно обвиняя в тщеславной избирательности, хотя сама когда-то от него отдалилась и, видимо, слишком поздно опомнилась”

   Услышав позади себя шмыгающие по лужам шаги, да специфичный скрип кожаных сапог, принцесса вспомнила, что перекаты и укрытия, это нечто большее, чем просто элемент геймплея, это целая наука, имеющая ответвления и вполне определенный академический статус. Ведь чтобы научиться правильно совершать кувырки, нужно целиком отдать себя тренировкам, пожертвовать своим личным временем, увлечениями и хобби. А чтобы прокачаться до уровня воина и прослыть воевницей, недостаточно даже иметь королевскую кровь. Право, не подкрепленное силой, не подпитанное достоинством, мало что значит. Не собираясь мириться со статусом избалованной наследницы Эбресса, Нимфа порвала всю связь с прежним образом смазливой недотроги и изменилась в корне, став неузнаваемой для друзей и подруг, став неузнаваемой даже для отца, который никак не мог ожидать, что его дочь пополнит армию Аквы и добьется звания военного вождя быстрее, чем девяносто процентов мужчин.

   - Стоять! – заметил красавицу латинос с маленьким искривленным ртом и обвисшими толстыми щеками. Неуклюжесть внешности с лихвой компенсировал голос, полный грозного величия, - Да, куколка. Я удивлен не меньше тебя, увидеть такую внеземную красоту! Как ты здесь очутилась, милаха?
   Latinoamericanos решительно зарядил карабин и, нимало не думая об опасности, какой подвергал себя, вступая в разговор с “темной” (сленг. подозрительной) незнакомкой, быстро прицелился. Нимфе импонировал данный расклад, ведь теперь не придется искать никакого оправдания и кровавое устранение криворотого эмигрантишки можно легко назвать самозащитой.
   - Насчет внеземной ты не ошибся, голубчик. Мой дом за несколько галактик от вашей помойки! – принцесса невидимо улыбнулась в темноте и уперлась ладонью в асфальт, как рысь, готовая наброситься, чтобы порвать, - А за милаху отдельное спасибо. Давно меня не баловали так! – в душе отблагодарив врага за комплимент, Нимфа мгновенно произвела еще один рывок: обхватила ногами шею противника и, швырнув его тушу на землю, как игрушку, теми же ногами свернула ему шею.

   - Ой, у вас кое-что хрустнуло? Прошу прощения, я не нарочно. Хотя… кого я обманываю? – немножко поиграв в слова, воительница оттащила тяжелый труп за ноги и положила рядом с ящиками, служившими укрытием.
   “Надеюсь, остальным мальчишкам повезет немного больше. Не очень-то хочется отбирать у землячек их, возможно, будущих мужей, к тому же я не задержусь на помойке дольше, чем требуется. Всего-то спасу планету и снова уплыву” – отпор, встреченный Нимфой на охраняемом объекте, не мог не заставить ежесекундно оглядываться назад, на свой необеспеченный тыл, и породил сомнения относительно благоприятности исхода самоназначенной миссии. Мотивация скитаний и странствий то пропадала, то выстраивалась вновь, подкидывая все новые и новые кучки тлеющего угля впечатлений в топку стекломозаичной перцепции. В оптимальности порциона не приходилось сомневаться, равномерность эмоций не позволяла тратить больше энергии, чем было необходимо для того или иного действия/поступка. Тем более, пока Нимфу никто не засек, пока нет ничего сулящего провал, душеустройство принцессы колебалось между абсолютным спокойствием и легким переживанием за тыл, сопровождаемым частыми звонкими набатами.

   - Готов поклясться врожденным пятнышком на своей заднице, я что-то слышал, но, похоже, мне банально померещилось, черт его дери! Видимо, на мгновение ошибочно оценил визуальный объект. Ну, знаешь, глюкануло, как это часто происходит, когда весь день стоишь подобно дереву и моешься под сраным дождем! - охраняющие территорию “псы” регулярно перебалтывались, успешно отгоняя сучью скуку. Им, приспособленным практически к любым погодным условиям, приходилось только ворчать, блекло причитать и грызть семечки.
   - Да уж, работа – не сахар. Не посмею спорить, дружище.
   Единственное, что их удерживало здесь, это, конечно же, оплата, достойная любых истязательств. Деньги перечислялись вовремя, никаких проблем и задержек со снабжением финансовыми ресурсами не возникало. Но удивительная стабильность не была такой уж и удивительной, особенно, если учесть, кто финансировал этих “солдат удачи”. Логотипы корпорации Trask Industries, нанесенные на ящиках в складе, говорили больше, чем мог бы сказать любой самый развязанный язык, а прилагавшиеся к логотипам надписи T.E.K.H.N.E.K проясняли безнадежность картины будущего и рисовали его апокалипсическую карту.

   Водяной Нимфе чудным способом удалось пройти мимо внимания тех, кто рассматривал варианты приобретения нескольких полных пачек сигарет. Героиня феминистических рассказов позаимствовала оружие у трупа, так, надеялась она, издали не будут видны её женские очертания в виде длинных локонов и чуть выпирающей груди, а ручной пистолет-пулемёт шел на пользу этой незатейливой маскировке, рассчитанной чисто на невнимательность охраны.
   Добравшись до грузовика, на крышу которого можно было забраться, а уже с неё проникнуть в дом через окно, красотка почти сразу наткнулась на небольшую некритичную проблему – нужно было выяснить, каких сюрпризов стоит ожидать, и имеются ли среди них
попадающие под критерий ловушки. На этот и другие вопросы мог ответить парень в кепке, болтавшийся возле грузовика)))
   “Отлично. Козёл отпущения найден. Уверена, его легко сломить соблазном. Но так уж ли целесообразно тратить энергию обольщения на всякую мелочь? Вот тут уж я сомневаюсь, простите”

   Хищно подбежав сзади и прижав кончик меча к нежной шее болтавшегося, Водяная Нимфа выпустила серию невнятных ругательств, а затем с куда большей внятностью продиктовала, что нужно делать, чтобы избежать “достойной смерти”. Инстинкт самосохранения сыграл свою природную роль и парень, до смерти перепуганный, раскрыл незнакомке все карты.
   Зрело убеждение, что трусишка не владел полной информацией и кое-что добавил от себя, чтобы спастись. Но… принцесса уж не стала совсем гнобить свою жертву, но и отпускать её не собиралась.
   - Прости. Окажись ты на моем месте, то поступил бы точно так же, малыш.

   Глаза лошка налились кровью, и сам он покраснел как кровь, только что выпущенная из его горла. Затащив товарища убиенного под грузовик, Нимфа направилась на поиски ключа-карты, необходимого для безопасного прохода. Эта наиполезнейшая штучка могла лежать в штанах любого мордоворота, каких еще бродило три десятка, и помочь мог лишь принцип “упрости второстепенные задачи - тем самым упростишь основную", действующий не всегда и не везде. Впрочем, героиня не теряла веры в благополучное завершение миссии.


   Спустя пятнадцать минут.
   Проникнув внутрь некоего военно-научного комплекса, на развитие которого ушло, отнюдь, немало средств и усилий, Водяная Нимфа убрала клинок в позолоченные ножны с чеканкой и резным традиционным лиственным орнаментом, но её взгляд продолжал метаться с недоверием к этому месту.
   Сколько бы воевница не шла вперед, под ногами было сухо. Лишь иногда попадались небольшие лужицы дурнопахнущей жижи, что, впрочем, не наводило ни на какие мысли, поскольку голова и так была сплошь ими забита, как контейнер, доверху переполненный мешками с гадким мусором.

   Шелушащаяся кафельная плитка, покрытая омерзительным слоем гниющих частичек органики в некоторых местах, и знакомый Нимфе с детства специфический запах разделанной рыбы помогли смекнуть, что рассчитывать на милосерднейший благожеланный прием, кем бы ни оказались хозяева сего свинарника, демонами, монстрами, РОБОТАМИ, все-таки не стоит. Да и к чему не привыкли девушки-воительницы, так это к компромиссам с преступниками, в особенности с теми, что смеют посягать на свободу и жизнь собственной цивилизации.
   “Если бы меня спросили, какая раса мне импонирует, я б ни за какие дары не стала землян выделять. Они мелочны, глупы, наивны, от них веет корыстью и гнусью. Но это вовсе не означает, что мне на них полностью плевать
   У меня были хорошие педагоги, которые учили меня неравнодушию. Им я благодарна за терпение”

   Почти приблизившись к лаборатории, видневшейся вдали из-за включенного там яркого света, гордая, инопланетянка, достаточно значительная сама по себе и способная обходиться собственными возможностями, не прибегая к чьей-либо помощи, решительно обошла очередную лужу и ступила на пол с гладкой поверхностью, не создающей сильного трения, пол, на котором легко поскользнуться.
   И как только путешественница оказалась в той хорошо освещенной, но жутко тесной комнате, её настиг неожиданный и пренеприятный сюрприз, такой, после которого не захочется никого спасать, ибо запас здравомыслия быстро истощится, а моральные силы иссякнут:
   лаборатория, сплошь заставленная камерами сенсорной депривации, реализованными в виде крупных стеклянных флоатинг-капсул, непроницаемыми для звуков, света и запахов, была дословной архитектурной копией лаборатории Джейсона Майлза – ученого-психа, вдохнувшего опасный военный газ. Это не протестированное вещество, созданное на основе крови особо опасного (но уже мертвого) маньяка, превратило продажного и нечистого на руку бизнесмена в бешеного зверя. Нимфе и супергероям пришлось конкретно повозиться, чтобы усмирить его пыл. Потом, впрочем, красавица достигла желаемого – совершила справедливую месть по отношению к Джейсону, который до самого финального момента, до последнего сердечного стука не верил, что акванка до него добралась, и умер в позоре и отчаянии.

   Водяная Нимфа надеялась, что кончина мерзавца послужит предупреждением и убедит прочих негодяев прекратить опыты над гражданами Аквы и свернуть дьявольскую лавочку. Теперь же, когда выяснилось, что она осталась недопонятой и что, по сути, ничего не изменилось, её объял позор пострашнее, чем тот, что испытал доходяга Джейсон незадолго до смерти.
   “Мои соотечественники, братья, друзья… что с вами сделали? Боже… – каждый раз становясь свидетельницей такой несправедливости, Нимфа чувствовала, как её захлестывает волна возмущения перед жестокостью узкогрупповой власти, замкнутой пределами корпорации, даже ярости, - Но ничего, я всех убью, я снова пролью кровь, если понадобится. Ради вас, ради своего народа”

   Камеры сенсорной депривации, в которых находились плененные акванцы, изолировали от любых ощущений и имели функцию, подстраивающую температуру капсул под температуру того, кто в них плавал. Бедняги как бы пребывали в состоянии, при котором сила взаимодействия тела с опорой (вес тела), возникающая в связи с гравитационным притяжением, действием других массовых сил, в частности силы инерции, возникающей при ускоренном движении тела, отсутствует. Проще говоря – невесомость.
   “Я освобожу вас, я вас освобожу” – задавшись благой, но необдуманной целью, Нимфа принялась судорожно искать способ безопасной разгерметизации капсул. Пять минут она просто дергалась, метаясь по тесному помещению, то взад, то вперед, но потом послышались приближающиеся шаги и чей-то мужской голос, и принцесса поняла, что наверняка опоздала и лучшей возможности помочь землякам может больше не представиться.

   Дверь открылась и в лабораторию вошел…
   - Как вы себя чувствуете, милая? Давненько же мы с вами не встречались! Я уже, стало быть, соскучился!

   “Что за дьявольщина? – застопорилась Нимфа, увидев наяву мертвеца, - Мерзавец Траск все еще жив?”


   Год назад. Земля-2. Здание корпорации Miles Genetikals.
   В лабораторию к ученым, занятым новым сверхответственным зондированием, зашел непровозглашенный король всей Калифорнии – Джим Траск (глава Парламента), который по необъяснимой причине ничуть не постарел с тех самых пор.
   - Как проходит скрещивание видов? Проинформируйте… - попросил главный финансист генетических опытов, - Невтерпёж полюбоваться удачной помесью акванца и землянина…
   Трудяги, поклявшиеся отчитываться при каждом его визите, нервно забегали. Траск потерял несколько минут, ожидая от них “ягоду”, и был неприкрыто разочарован отсутствием прогресса в сравнении с прошлым месяцем.
   - Пока ничего жирного. Но мы… мы стараемся! Потерпите буквально еще одну недельку, и у вас появится личная шайка людей-рыб! – гарантировал старший научный сотрудник, - Просто не все соблюли правила сбора для списка необходимых анализов, и с операцией пришлось повременить…
   - Не забывайте, вам платят за сроки – Траск был длиннорослым евреем с крючковатым носом, кудрявой шевелюрой и морщинистыми, чуть кривыми кистями рук, - Вклад в эволюцию не терпит отлагательств – и он часто пользовался одеколонами с чересчур резким запахом, чтобы закрепить строгость имиджа, сформированного за сотню лет его “триумфального шествия”.
   - Да, мистер – понял сотрудник, - Мистер Траск, посетите нас через недельку. Вот увидите, к тому времени все будет готово…
   Скорчив прековарную гримасу, босс произнес, уже, будучи стоя за дверью:
   - Обязательно!


   Выйдя от генетиков, Джим устремился на первый этаж небоскреба, где противовольно обреталась “жемчужина” современной науки – Водяная Нимфа, угодившая в заключение после неудачного нападения на резиденцию.
   - Она находится у нас уже неделю, не меньше… - пояснил шефу негроидный охранник, которому поручили следить за “добычей”, - С одной стороны жаль это создание…
   - Отлично! – глубоко вздохнул Траск, - Безвылазное пребывание в кислородной капсуле – оптимальный вариант, когда речь идет о стервозных русалках (он просто съязвил, ибо у Нимфы были ноги, парные органы опоры, а не хвост).
   - Тоже так считаю… - работники Genetikals все до одного поддакивали Траску, плюя на собственное мнение. Ему несказанно льстила их “пушистость”.
   - О, черт, чуть из головы не выветрилось. Как состояние нашего придушенного? – шеф не мог не вспомнить Джейсона Майлза, вдохнувшего больше экспериментального газа, чем требуется для скоропроходящего рассудочного помутнения, - Жить будет?
   Пригладив ладонями волосы, охранник уведомил о нынешнем положении психотерапевта:
   - Пострадавший так и не вышел из комы. Медики, осмотревшие несчастного, прогнозировали дегенерацию клеток головного мозга, сказали, что некоторые процессы памяти были нарушены-изменены из-за невосстановимых повреждений…
   Жестокий бизнесмен как всегда нашел повод позлорадствовать:
   - Шикарно. Не приходить в себя в его же интересах… - отнюдь, не всем, кто работал в Genetikals, приходился по душе такой распущенный цинизм, как, например, негру, терпевшему непростой характер Траска лишь из-за уважения, точнее, из-за страха, - Несколько наших дочерних предприятий потерпели финансовый крах после подозрений, упавших на меня. Джейсон не должен был использовать беспокойников (неофициальное название чипов), не сообщив в нужные инстанции.
   - И вы ничего не предпримете для… - обездвиженный потрясающим ехидством бессердечного босса, охранник не смог договорить.
   - Нет, конечно – но с Джеймсом Траском, славившимся своей чрезвычайной догадливостью, никто и никогда не ярчил многословием, - Хотя мне абсолютно точно будет его не хватать. Майлз вскопал столько грядок…

   Пройдя в медицинское отделение, глава Эллона посмотрел на бедняжечку Джейсона, “прикованного” к больничной койке, и вновь разговорился:
   - В последние годы предыдущего столетия, когда Земля начала частично восстанавливаться после апокалипсиса, на
небосклоне технологий забрезжило имя одаренного ученого, оказавшего прямое влияние не только на переразвитие привычной бесперспективной психотерапии, но и на создание сверхэффективных методов манипуляции человеческим сознанием, а также косвенно заложившего обязательную основу для формирования новой медицинской вехи.

   Пострадавший, в чей мозг проникали соблазнительные иллюзии (один из не законспектированных эффектов газа) вроде лежки на горячем пляжном песочке, голубой, как небо, воды, и стройных обнаженных мулаток, обсуждающих не очень-то женское, не догадывался, что находится под пристальным наблюдением врачей. Этот сон-Майами, более сладкий, чем все содержимое самой знаменитой в мире кондитерской фабрики, и наивысше сладострастный, словно удерживал Майлза в коме, обещая выгодную альтернативу повседневности.
   - Мы, последние оставшиеся американские ремесленники, вправе гордиться тем, что этим спасителем оказался наш прославленный и, увы, несчастливый соотечественник, репутация которого в разное время была подвержена удивительным зигзагам. И сейчас, когда Штаты почти достигли желаемого, как-то неуютно наблюдать гения в таком неспортивном положении… - устав бесцеремонно шевелить языком, Траск строго предупредил охранника не спускать с Нимфы глаз и доложить о первых изменениях в состоянии больного, если таковые появятся. Тот молча обязался, вытащив из кармана брюк мятый журнал со сканвордами и начал увлеченно разгадывать.

   Смотрельщики ввиду занятости не замечали, как с интервалом в одну-две минуты у лежачего дергалось правое око, а рот норовил искривиться улыбкой. Что бы это значило?


   Водяная Нимфа очнулась на операционном столе. Открыв глаза, она короткое время осознавала себя в теле. В восприятии пестрели примитивные образы ублюдков, применивших силу, пока она находилась в оторопи и не могла пошевельнуться. В голове ненависть бурлила кипящим маслом, в самой принцессе словно хозяйничал дьявол. Но оттого её беспомощность делалась еще невыносимее, ведь хотеть чего-то сильно-сильно, как, например, мести, и не иметь возможности воплотить затею в жизнь - одно из самых суровых наказаний, которое увеличивается, подобно быстрорастущему растению, некогда свободное пространство становится тесным и потолок начинает подпирать.
   Когда эмоции малость поутихли, перестали выходить на первый план, к Нимфе наконец-то вернулась бесценная способность мыслить и первое, о чем подумала акванская царевна, имело прямую связь с фактом воскрешения Джеймса Траска, быстро утратившим былую “спиритичность”.

   Наверное, если не сказать точно, Технэк использовал личность главы корпорации, чтобы владеть неограниченными военными ресурсами – оружием, армией, людьми. Эта теория, весьма приближенная к правде, волновала душу героини, наполняла адреналином вяло текущую кровь и приближала на несколько шагов к безотносительному полному прозрению.
   “Надеюсь всем сердцем, я выясню, что задумала поганая программа до того, как планету Джона, родной дом моего возлюбленного, накроет ядерным зонтиком, грибом или как он там называется?”


   Земля-2. Miles Genetikals.
   Джим с черной ненасытностью сжимал в ладонях камень, светящийся ярко-зеленым цветом, излучающий массу различных безвредных веществ.
   - Просветите меня, сэр – попросил охранник, следивший за акванкой, - Что это такое?
   - Кхм – босс кашлянул для видочка, напоминая негру о непристойности подобного любопытства, - Мелвин, ты, кажется, планировал отлучиться на полчасика, не так ли?
   Охранник виновно посмотрел на него:
   - Да, сэр. Простите мне мое безрассудство, что-то я уж очень рассарделился…
   - Ничего бедственного – смиловался Траск, - А теперь иди…

   Добившись одиночества в слабо освещенном коридоре с темными стенами синего и местами антрацитного оттенка, Парламент (рабочий псевдоним Траска, а ведь почти все, кто работал в Genetikals, единогласно считали, что это дружная община, где каждый чиновник глубоко чтит мнение сторонника) прислонил камень к щеке, и… реакция человеческого организма пошла незамедлительна = с лица бизнесмена тут же исчезли возрастные морщины. Такого чудодейственного эффекта невозможно добиться даже правильным систематическим уходом за кожей.
   - Молодость... – изведывая наслаждение, впоследствии разошедшееся по всем “континентам” тела, Траск душой отправлялся в дальние дали, - Ты вновь растекаешься во мне прозрачным ручьем!

   Вволю нагулявшись, покладистый Мелвин вернулся на своё рабочее место. Как ни удивительно, но негр, с детства страдающий ограниченным, неидеальным зрением, с ходу обнаружил изменения во внешности шефа.
   - Это что, какой-то оптический обман? Или вы так резко посвежели, пока я мотался за кофе?
   - Нет-нет-нет, тебе не мстится. Я, действительно, сбросил десяток и сейчас чувствую себя, как здоровый лось! – дабы погасить интерес негра, Траск показал ему источник преобразования. Меж тем “волшебный” камень засветился еще ярче, и стал чуть-чуть резать глаза, - В моих руках отросток даосской алхимии, чьи ветви размыканы тысячелетиями. Во время наиболее рискованной экспедиции, не прошедшей без применения огнестрельного оружия, я нашел похожий материал у одного бессмертного, и позже тоже отложил свою смерть на несколько веков.
   Афроамериканец ни за что бы не поверил, если бы не убедился воочию, как скоропалительно даос разгружает совокупность всех жизненных свойств, как помогает в борьбе с неприятным старением, словно рождая человека заново.
   - Боже правый, что же выходит? Вы всегда управляли Genetikals, еще до прихода славы мистера Майлза? И об этом не знала ни одна живая душа?
   - Руководство долго действовало в тени, но сейчас, в преддверии мировых переворотов данная необходимость отпала - когда-то Industries надежно притаилась под крылом новых брендов, и с тех самых пор Траск, чувствуя некое подобие ущемленности, мечтал возродить корпорацию целиком, перестать заслоняться, - Всё рано или поздно возвращается на круги своя…

   Немаловажную роль в финансовом упадке играли распри с Wayne Enterprises и многими другими, менее влиятельными предприятиями. Завистливый промышленник, охваченный манией величия, выворачивал кишки перед самыми отъявленными коррупционерами, лишь бы сработал план по захвату.
   Но галстучковые сквалыги протягивают руки только когда безопасно. После апокалипсиса земное общество, включая её самую порочную часть, задалось целью выживания, и на аферные ходы всем вдруг стало плевать. У мира появились куда более неотложные заботы…

   Траск так много лет (точнее, несколько столетий) никому не открывался. А тут показался Мелвин, простецкий пахарь, стесняющийся попросить о прибавке. Такие люди вызывали у магната приязнь своей несекретностью.
   - Не против пройти со мной в одно любопытное местечко? Мне неожиданно приспичило кое-что показать, перед тем как я вас снова покину.
   Негр ничего не молвил, даже не скупился на жест, но весь его вид говорил о согласии.

   Хирургические операции по внедрению жабр, невероятные и садистские опыты над человеческой психикой, пригодные для введения в ТОП самых страшных пыток, разработка биооружия, и перечисленное - только половина заскорузлых промыслов. В помещении двадцать седьмого этажа, законспирированном под морг (на деле очередная лаборатория, в которой хранились тела, необходимые для проведения многообразных исследований), “томился” труп зеддерианца. Он лежал в холодильнике с начала первого века двухтысячных, о чем знали только просвещенные.


   Подойдя к столу, Траск ухватил замок молнии за язычок и открыл черный мешок с противнейшим треском. Наружу высунулся острый подбородок мертвяка, его бледноликость заставила бздюлю Мелвина отвернуться.
   Шеф же проявил гораздо больше мужества, и даже не дернулся:
   - Знаешь, кому принадлежит эта морда? Единоземцу всем известного Героймена, который чуть не устроил конец света, что, впрочем, позже удастся другим космо-выродкам, если Землю никто не защитит! – и изъял из кармана пиджака заранее припасенный шприцок с прозрачной жидкостью зеленовато-желтого цвета, - И, невзирая на то, что полученный образец был хорошенько металлизирован, родная кровь никуда не делась. Неделю назад ребята раскрыли секрет суперсилы Кэйла Бэннери!

   Тесты показали: организм зеддерианцев обладает рекреационными свойствами, требующими активизации. Их разблокировка производится посредством попадания в подвижную ткань внутренней среды радиоактивных изотопов при естественной обстановке.
   - Видимо, только одного угораздило подхватить правильную комбинацию веществ. Забавно! Это объясняет причину, по которой родные Героймена и все его друзья были физически простыми, как земляне, и не могли похвастаться божественной мощью.
   Пока Траск с улыбочкой просвещал уже порядком охреневшего охранника, Зур Элл безмятежно уставлялся в потолок. Вот только глаза его давным-давно погасли…


   Навестив мертвого зеддерианца, киборг (коим являлся нынешний глава корпорации) вернулся в лабораторию, где сейчас лежала Нимфа, чья участь стать еще одним “декоративным” элементом, украшающим окружающее пространство, и невольно помочь Технэку в его бесовском заговоре, можно сказать, была предрешена.

   Устав от попыток извлечь для себя какую бы то ни было,
сомнительную выгоду и по возможности пересмотреть приоритеты, акванка согласилась бы на всё. Даже предложение побыть наедине с негласным руководителем, вклиниться в этакое дело принесло бы малое удовлетворение, а поиск потребностей должен дать ответ на конкретные вопросы:
   что ей хочется больше всего на свете; ради чего она готова совершить любые усилия; что её волнует в той же степени, как собственная жизнь; и есть ли среди заветных мечт мечта быть с Джоном.

   Вдруг какой-то странный, гортанный голос, который явно не принадлежал человеку, заставил принцессу вздрогнуть и оглянуться. И одним вздрагиванием дело не закончилось! По телу пробежал ежистый холодок, а лоб бедняжечки вспотел, чему имелось своё объяснение, очень простое, как сюжеты Шекспира.
   - Милая, прекрасная, но излишне человечная и потому слабая, ты проснулась сразу, легко, не совершив ни одного колебания, просто распахнула серо-голубые глаза и увидела! Как же это, как же… - в затенененном дальнем углу лаборатории, слева от входной двери, что-то шевелилось. Потом это “что-то” вылезло на свет люминесцентных ламп и стало доступно взору воевницы. Ни у кого бы не хватило языкового багажа, чтобы передать впечатления. Фразы вроде “все
перевернулось наизнанку” или “хотелось отключиться, чтобы только развидеть” не раскрыли б полноту картины, а еще сильнее заинтриговали бы слушателя. Слой за слоем…

   Существо с плотью из редкого внеземного металла, с искусственной душой и страстью подтрунивать над слабостями определенной расы, над слабостями расы людей, вложенной в программу на момент его создания, одновременно кружило голову и леденило страхом сердце Водяной Нимфы. Сердце, которое грозило вырваться, если в ближайшие мгновения не произойдет никаких изменений, обливалось кипятком при одном ужасном предположении, что Технэк, это зло, созданное человеком и затем обернувшееся против него же, применит методику сканирования мыслей подопытного с невиданной доселе точностью и использует добытую информацию, чтобы расправиться со всеми, кто ей дорог.
   ИИ повторял звучные фразы, улыбался им, как замечательной шутке, но со стороны это выглядело скверно, муторно, словом - богомерзко. Недоработанный гиноид с копной болтающихся по спине не расчесанных волос (гиноид - разновидность андроида, имеющего подчёркнуто-женскую внешность) и несбалансированной кривой фигурой, будто вышедший со страниц творений литератора-фантаста Айзека Азимова, слегка приблизился к новой подопытной, протянул в её направлении свои безобразные ручища и широко растопырил уродливые кисти. Затем пальцы фембота удлинились, их краешки изменили форму – с естественных подушечек на квадратные платформы!

   Достигнув лба акванки, бесполезно отворачивающей голову, подвижные конечные части кисти руки андроида прилипли. По ним прошел электрический ток, заряд, спустя миг заставивший Водяную Нимфу конвульсивно задергаться под страшными ударами. Глаза принцессы закатились, голова, трижды стукнувшись затылком о жесткий край стола, откинулась, насколько позволяло положение. Мучения длились ровно столько, сколько считывались сведения. Тело пришелицы постепенно деревенело, судорогой свело обе ноги. Затем резко-резко отпустило!
   Неумелый кукольник, запросто рисковавший сломать живую куклу, счёл добытую информацию заслуживающей внимания. Все секреты, что принцесса бережно хранила под сердцем, все, чем дорожила, перешло к моральному отпрыску Азимова.
   - Теперь я знаю, та-та-та! И скоро я убью тебя! - словно песни радостный припев, Технэк произнес первое, что пришло в его металлическую голову, - Та-та-та…

   “Всегда, подозревал, люди – очень ненадежные создания, равно как и их любимчики-супергерои. Как вообще можно смотреть на этих ряженых клоунов, не испытывая при этом чувства неполноценности? Подумать только, насоздают себе кумиров и пошло-поехало, никакой прочности - подавляющее число андроидов живет не своими мыслями, чужими мечтами и не своей жизнью. Хотя они привыкли считать иначе, их сердца из кремня, и так будет всегда, пока жива вселенная, - Мистер Вэйн потратил все свои сбережения, не финансовые, идеологические, на то, чтобы выделиться из однообразного стада, однако, художник в нем не учел одной детали:
   человек и однообразность – аксиома, очевидность, ясная по себе и бесспорная истина, не требующая доказательств. Увы, существуют границы, за которые выйти невозможно. В рыночном процессе степень
ограниченности отражается в цене на ресурсы. Проблематика добычи ресурсов, как повышающих комфортабельность, так и жизненно важных – технологема абстрактности Земли и извечная головная боль человека, которому, не тайна, всегда приходилось тратить максимум сил и свободного времени при ничтожно низкой производительности. Взять хотя бы массовые гибели из-за крайне неприятных условий в серебряных шахтах.

   Массы, низведенные до уровня и поведения дрессированных животных без собственной воли, легко подчиняемых и управляемых – вот, какими стали земляне”

   Технэк начал в мыслях, а продолжил вслух, чего сам не заметил.
   - Это подвиг, приправленный позором – смерть из-за работы!

   Подушечки пальцев отклеились ото лба, на котором осталось четыре красных квадратика-следа – ожоги-отпечатки. Водяная Нимфа мучительно сморщилась и заплакала, беспомощно и жалобно, словно ребенок. Непередаваемый стыд и великий ужас полновластно овладели её психикой. Раньше акванка с радостью подавляла любые подобные чувства, считая их унизительными для девиц королевской породы, и намеренно держала себя гордо, скрываясь сразу за несколькими масками, ни одна из которых ей не подходила, поэтому приходилось постоянно поправлять эти маски, тщательно следить, чтобы они не сползали с её личика. Из-за этого, разумеется, её искренность и прямота отходили на второй, а то и на третий-четвертый планы, из-за чего страдала её чистая-пречистая девчоночья эссенция.

   Джим Траск, точнее, киборг, одна из множеств марионеток Технэка, потянулся за прядью волос героини, обвил выбившуюся из прически прядь вокруг пальцев и в противной задумчивости свел деланные брови.
   - Полежишь тут несколько суток, потерзаешься. Гарантирую, тебя не убьют. Ты сама расхочешь жить, когда увидишь и поймешь, что не спасла планету, а наоборот, помогла её стереть… - этот Траск, ничуть не отличавшийся от своего горе-предшественника, разве что под кожей находилась сталь, мог сверлить взглядом жертву до тех пор, пока та не занервничает и не отведёт взгляда первой. Но колкие издевки разнуздавшегося искусственного разума – всего лишь одна проблема из ста, к решению которой необходимо подходить с максимальной вдумчивостью, системно и запасшись терпением на недели и месяцы вперёд.

   Вскоре пленница добилась покоя, оставшись наедине с собственными невеселыми мыслишками. С некоторых пор задачи принцессы заключались не столько в борьбе, сколько в спасении, не столько своей жизни, сколько планеты – мира, который еще недавно воспринимался как совсем чужой, а нынче ничего роднее, чем Земля, не могло прийти в голову, и это притом, что родилась героиня в совсем другом месте. В месте, где не боятся заходить в воду по уши, а дышат водой.
   “Если бы ты хоть на миг представил, Джон, о чем я посмела подумать, ты бы не то что не захотел строить со мной какие-либо совместные планы и отношения, ты бы не хотел со мной знаться, и был бы полностью прав - вырваться из оков, сжимающих руки и ноги, не получалось. Для удержания красотки Технэк использовал внеземной металл, надерганный из зеддерских пустошей. Никакой силы, может быть, за исключением силы Бэннери, недостаточно, чтобы сломать его, или хотя бы слегка повредить. После восьми попыток, закончившихся одним и тем же нулевым результатом, дева прекратила противиться, простила себя за бессознательное предательство и совершенно свыклась со своим унылым положением. Хроническая удрученность, охватившая разум, напомнившая о бренности телесной оболочки, вскоре обрела над ней полную власть и заняла место в пантеоне её недоброжелателей.


   Рано утром, после ночи, проведенной в спаунской пещере, за изучением малоисследованных свойств зеддерского камня и лишь двух часов сна, Джону вздумалось немного продышаться. Найти занятие, подходящее своему складу характера, оказалось плевой задачей. Работа руками помогла бы отдохнуть от непростой головоломки, а что всегда получалось у богача на пять с плюсом, так это чередовать интеллектуальный и физический труд. Поставив в самоцель нарубить
дровишек для разжигания огня в родном камине, владелец роскошного поместья вышел в белой рубашке с высоко закатанными рукавами и бодро оглянул чудесные окрестности.
   К огромнейшему сожалению, в полной тишине хозяину удалось поработать без малого пятнадцать минут. Затем обстановку рабочего спокойствия дестабилизировал Кэйл, появившийся на острове нежданно-негаданно в обыкновенной беленькой футболке и смотрящий на всё каким-то особенным взглядом, не злым, но и не сказать что чересчур добрым.
   - Я ведь догадывался, чем завершится твоя паранойя. Как видишь, я был прав. А ты меня не слушал… - мистер Бэннери стоял со скрещенными руками, облокачиваясь на высокую статую и следя за полетами чёрненьких каркуш. Для него предстоящий разговор обещал вылиться в сущую пытку, как, впрочем, и для Джона, тщательно избегавшего этого момента несколько продолжительных беспокойных месяцев, - Что будем делать?
   Вопросец заключал в себе явный подвох, но хозяин острова не поленился пробормотаться наскоро, чтобы только не показаться пришельцу напуганным.
   - А что хочешь… - продолжил он мерно рубить топором, попадая точно по дереву, будто в его череп была встроена система автоприцеливания, не дававшая ему промахнуться, - Лично мне надоело проявлять инициативу. Хотя бы раз прими решение самостоятельно, не полагаясь на чужие мозги. Сможешь ведь?
   Что Бэннери действительно не понравилось, так это то, что приятель, как всегда, отреагировал в привычной для него грубой манере, сделав вид, будто совсем ничего не изменилось. Хотя, может, демоны привыкли к постоянству и не склонны замечать перемены?
   - Не знаю. Надо попробовать…

   Президент, правительство и парламент США единогласно поддержали введение военного положения в стране. Если не произойдет никаких улучшений, если большую часть супергероев, включая Спауна, не посадят к концу нынешнего месяца, акт супергеройской регистрации возобновится по прямому приказу Бэкона, то Америке придется подготовиться к «новой революции», что само по себе будет означать существенные негативные последствия. Последствия как для народа, который окажется беззащитен против мощи ряженых, так и для власти, которую, в конечном счете, снесут.

   Предположив, что дальнейшие частые упоминания событий годовой давности смогут убедить мистера Бэннери поскорее покинуть остров, мистер Вэйн отшвырнул топор далеко в сторону, обтер ладони об штаны и полуудовлетворенно процедил сквозь белые зубы:
   - Вспоминаю, как чуть не надрал тебе задницу, тогда, на праздновании Дня Всех Святых, и становится ощутительно легче. Есть ли возможность объяснить причину данного феномена с научной точки зрения?
   - Понятно, ближневосточные проблемы стали проблемами всего мира, отношения между державами складываются дерьмовее некуда, Спаун хладнокровно уничтожил полицейскую вертушку, президент просит, нет, требует, чтобы я тебя лично отделал и доставил в тюрьму, а мы все шутками балуемся? – Кэйл быстро отвел голову в сторону и поправил очки. Какая-то мошкара, крайне назойливая, постоянно садилась на линзы, лезла в нос, а, бывало, и в уши. Это сильно выводило спустя некоторое время, и могло достать даже самого терпеливого мужчину.
   - Проблем немало, но оптимизма нам не занимать, поэтому работаем, что называется, не покладая рук! - Джон отнесся к происшествию с непозволительным, по мнению приверженца пацифизма Бэннери, легкомыслием, чем сильно расстроил пришельца, надеявшегося на серьезный диалог без типичных спаунских маневров, без попыток перенаправить фокус и таким образом уйти от ответа, - Ведь ничего другого нам не остаётся. А жить как-то надо, пусть и с грузом. Кстати, насчет погибшего полицейского, то я не при делах!

   - Да что ты говоришь? То есть, тебе, человеку, который вечно все скрывает, я должен верить, а своим глазам нет, получается?
   - Верь, чему хочешь и во что хочешь. Это Джеффери постарался, спасая меня. Не сказать, что я хорошо отношусь к копам, но и ненависти особой к ним нет.

   Кэйл смотрел на друга выжидательно, и его болезненное недоумение росло. За двумя печальными вздохами, показавшими и небезразличность, и сожаление, и самовину полубога, последовала не безпафосная, но до тошноты меланхоличная элегическая речь.


   When tell "doomsday", means want to sell corn flakes, and here if speak "without panic", here business is more serious. Stephen King. A storm of century
   (Когда говорят «конец света», значит, хотят продать кукурузные хлопья, а вот если говорят «без паники», тут уж дело серьезнее. Стивен Кинг. Буря столетия)

   - Я все еще помню те славные времена, когда ты сам учил меня справедливости, рассказывал о принципах долга и отваги. Я тебя слушал, внимал каждому твоему слову. А теперь посмотри, во что ты превратился. Ты опустился до рекордно низкого уровня, до уровня террориста, которому на всех плевать и который пойдет на всё ради мнимой сатисфакции - Бэннери говорил, говорил и сам себе не верил. Пришелец с чувствами, пришелец с сердцем. Ему становилось противно, что приходится выливать это на друга, но одновременно он испытывал внутреннее ощущение обязанности отвечать и готовность отвечать за то или иное, - Как ты можешь так жить, не понимаю…
   - Если ты пришел читать проповедь, спасибо. Но не в чьих нотациях я не нуждаюсь, а уж в нотациях президентской шестерки подавно…

   Джон выпрямился и посмотрел в сторону дома так, будто его что-то тревожило. Затем то же самое сделал и Кэйл, воспользовавшись уникальной способностью видеть сквозь предметы и стены. Присутствие в особняке неизвестной молодой женщины не удивило сверхчеловека. Зная пылкий нрав миллиардера, постоянно взыгрывающий с удвоенной силой, и это неприятное скользкое обыкновение спать с каждой встречной “юбкой”, он предполагал, что знаменитое имение Wayne не останется без гостьи прекрасного пола в самый разгар рабочего утра и эти пикантные гипотезы подтвердились почти что.
   - Не афишировать свою личную жизнь это не удел одиночек, это удел умных. Данное высказывание сыскало популярность в сетевой среде, знаешь о нем, да? – с улыбкой на устах подметил Бэннери, и еще разочек глянул сквозь стену, - Очередная любовница? Слушай, тебе не надоело? Если ты не остановишься, не поумеришь свои требования, я буду вынужден все бросить и заняться массовым спасением женщин…

   Вэйн, которому, очевидно, приелось, что всякие пришельцы суют свой нос, куда не просят, поднял топор с земли, поправил рукав свободной руки и чуть одёрнул его по направлению к кисти. Сердитость как качество личности, склонность периодически впадать в раздосадованность, чем-то возмущаться и дуться, проявлялось у мстителя во всевозможных формах и, как правило, проявлялось внезапно.
   - Это не то, что ты подумал. Но, в любом случае, мои требования тебя не касаются, как и моя жизнь.

   Заметив за приятелем столь неоднозначную реакцию, зеддерианец пошел наперекор совести и моральному закону. Задержав дыхание, сверхчеловек прислушался к биению его сердца, к шуму крови и вихрю чувств, обуревавших душу Джона Вэйна. Это, возможно, непреднамеренное мини-преступление помогло кое-что прояснить.
   - Мне померещилось, или ты неровно к ней дышишь? - не до конца уверенный в собственной догадке, не сообразивший, что он выдал, в том числе, и свою пристрастность, Кэйл Бэннери почесал нос крестиком три раза и маленько поморгал длинными ресницами. Отгоняя слизкую муть в виде коробящей мысли, что пройдет еще немного времени и пламя вражды вспыхнет с новой невиданной яростью, пришелец боролся с трудностями, чаще морального характера. Ему ничто на этом острове не давало покоя, и внезапно появившееся желание улететь обратно в город набрало вес за пару минут и овладело его мозгом за три, - Ладно, не буду навязываться и гадать, что поменялось. Но замечу, обычно, в прошлые разы, когда тебя ловили на бабничестве, ты не раздражался и принимал критику как должное, не придавая ей значения.

   Швырнув топор (уже во второй раз), Джон Вэйн променял сердитость на печальное спокойствие, на тоску, поросшую отчаянием, и глазами устремился наверх.
   Низко над особняком плавали чёрные тучи. Хозяин присмотрелся получше, и разглядел в одной из туч Спауна – своё второе Я, демона, некогда вышедшего из мрачного колодца и намертво угнездившегося в нём. Лупоокое чудовище с темно-серой кожей незримо покровительствовало над ним все эти годы, оберегало и не давало умереть, чувствовал Джон. Если верить записям Доктора Фрэнджа, выдающегося спеца-эзотерика, то грань между мирами настолько тонка, что потусторонние мистические силы способны незаметно проникать в земной мир и привязываться к определенным существам для улучшения качества собственной “жизни” и жизни существ. Богач никогда не задавался вопросом, имели ли место проказы темных сил в его карьере мстителя, хотя были все предпосылки для подобных теорий. Но иногда он мимовольно, рефлективно ловил себя на мысли, что таки да, имели, и что эти проказы сделали для него куда больше, чем мог предположить любой рассудок – по сути, растровое изображение, представляющее собой сетку мигающих пикселей.

   Последняя просьба Джона Вэйна прозвучала вполне искренне и правдоподобно, как говорится в народе, естественно, и мигом развеяла весь нагнетенный перипетиями пафос.
   - Уходи, сын Зеддера. Нам с тобой больше не о чем говорить, время масок давным-давно прошло. Я смирился с этим и работаю в одиночку, не спрашивая разрешения властей.
   Кэйлу было неприятно расставаться с другом на такой неопределенной, невеселой и, скорее, щемящей ноте. Предупреждение, ради которого пришелец, собственно, и заявился на остров, слетело с языка как скейтборд по скользкому трамплину, и создалось впечатление, что мистер Бэннери не хотел ставить ультиматум, и что было возможности отсрочивал его.
   - Мне несложно, я уйду. Но если мне еще хотя бы раз доведется узнать о смерти полицейского, и твое прозвище будет фигурировать в вечерних новостях, то имей в виду, дружище, я вернусь, и наш новый разговор будет короче.
   Оскалившись, как дог, и до невозможности судив недовольные глазенки, Джон вымолвил полуслышно в след пришельцу:
   - Кто-то, видимо, забыл про матч-реванш…

   Затем он присел на стоящий рядом стул, взятый с кухни, молча,
носовым платком вытер вдруг вспотевший затылок и трогательно уперся лицом в грязные ладони, опасаясь шевельнуть головой, чтобы не выплеснуть, как из переполненной чаши, главенствующую мысль и крепко на ней сконцентрироваться.
   “С войны я вернулся другим. Прошлое не оставляет меня: я помню почти каждый бой и каждый эпизод, засыпая со страхом, что один из них повторится.

   Для кого-то война – бросание гранат, пострелушки, обмен шутками в ненадежном укрытии, а для меня - беготня по крышам, замызганным ночным дождём, применение запрещенных методов допроса в пещерной обстановке и нанесение телесных повреждений под музыку в своей голове.
   Война у всех разная, но её принцип неизменен и традиционно работает по одному и тому же алгоритму всё существование Земли: человеческая кровь может литься всюду, литься ручьями, реками и едва ли не морем, но голубая планета, сколько её не тирань, так или иначе, все равно останется во власти человека” – мысли плавно уносили мыслителя куда-то вдаль приятными волнами сумбурной фантазии. Джон бы, вероятно, пробыл в философских рассуждениях еще минимум несколько часов, если бы его не вырвал из них Кэйл Бэннери, вернувшийся на остров с целью сказать то, что хотел, но забыл. А еще это была прекрасная возможность извиниться за свой спонтанный неоговоренный визит и за довольную грубую попытку снизить самоуважение претенциозного мстителя.
   - Не обижайся, но с недавних пор за тобой установлен негласный визуальный контроль, и мне неизвестно, чьих это рук дело…
   Данное дурное известие мгновенно омрачило медленно восстанавливавшееся настроение Вэйна, который, услышав его, схватился за виски, пытаясь отогнать возмущение, обжигающее подобно кипящему бульону.
   - Что значит контроль? Расшифруй ход своих мыслей, и не забудь придать им достаточную четкость! – внезапно Джон заговорил нарочито изысканно, подбирая слова с высокой образностью и при этом не забывая трогать себя за подбородок, по-бэтменски двойной, и водить зрачками из стороны в сторону, - Для этого не нужно быть академиком, Зеддер…
   Собравшись с духом, суперсильный приятель опустился на землю и положил Спауну руку на плечо, как в былые светлые времена, когда супергерои еще не имели наклонности ссориться и конфликтовать.
   - Когда я летел к тебе, в сторону острова направлялись пара военных истребителей. Их конструкция была дополнена впечатляющей технической оснасткой. Мне с моим однозначно неакадемическим умом не пришлось долго соображать, чтобы понять, у моего друга серьезные проблемы. Может быть, тебя хотят хлопнуть по политическим причинам, хотя, пока я ни в чем не уверен, я ничего не буду утверждать.
   Под конец занимательного микрорассказа рот мистера Вэйна, кажись, не спешившего благодарить своего космического “ангела”, раскрылся сам по себе и еще долго не закрывался, словно наступил миг паралича, весь мир замер и все застыли вместе с ним.
   - Стоит похвалить тебя за то, что подкинул мне работёнку. Демону, конечно, к такому не привыкать. Спаун пережил сотню покушений. А вот попытка устранения миллиардера, промышленника и филантропа звучит, да и воспринимается как нечто новое, как гарант трансцендентности.

   Весьма неоднозначная, но интересная реакция на данную новость вызвала у Кэйла слабую улыбку, и подарила некую призрачную надежду на возможное примирение. Чтобы окончательно укрепить доверие друга, Героймен не стал мешкать и добавил к вышесказанному:
   - У меня есть одна зацепка. Очень надеюсь, ты это оценишь…
   - Не тормози! – хмуро попросил мистер Вэйн, - Выкладывай как можно быстрее.
   Двумя минутами позже великий детектив и гроза преступного мира получил хорошую наводку. Такие случаи упускать нельзя, и Спаун немедленно проведет личное расследование. Впопыхах, но достаточно четко Кэйл сказал, что краем глаза увидел на одном из истребителей логотип оружейной корпорации Trask Industries и что, по его мнению, ребята из компании Траска, а именно крупные боссы, могли стоять за этим покушением.


   Итак! Мир вновь находится под угрозой глобальной ядерной войны - американские часы Судного дня, которыми управляют в том числе и лауреаты нобелевской премии, отныне отображают двадцать три часа пятьдесят девять минут и уверенно приближаются к показателям времен испытания термоядерной бомбы.

   В США на десять минут вперед передвинуты часы Судного дня, символизирующие напряженность международной обстановки и прогресс в развитии ядерного вооружения. Ввиду того, что второй пункт в последнее время постепенно утрачивает свою актуальность, к нынешнему времени уже были разработаны всевозможные средства для уничтожения друг друга, причиной для «сверки часов» стала именно международная обстановка. Впрочем, сами аналитики, принявшие решение, склоны считать несколько иначе. Согласно их профессиональной точке зрения, основными опасностями являются изменение климата, модернизация ядерных арсеналов и чрезмерное количество подобных вооружений. Теперь на часах двадцать пятьдесят девять! Эксперты глубоко убеждены, что мировые лидеры потерпели фиаско и проявили собственную некомпетентность в защите рядовых граждан от подобных угроз. Особенно они выделили растущую напряженность в отношениях между Россией и Штатами. Судя по последним событиям, в две тысячи тридцатом стрелка часов может приблизиться к полуночи этого мира. В прошлом году их решили не беспокоить, ведь всем вдруг начало казаться, что жизнь на многострадальной Земле начинает налаживаться. Но это и близко не относилось к реальной картине происходящего, это было попыткой выдать желаемое за действительное, причем, попыткой очень неудачной и жалкой.

   Ровно двадцать лет назад знаменитый ученый, чьи труды обзавелись популярностью еще во времена СССР, отвел голову в сторону, Иван Радзинский, брат печально известного Эдуарда Радзинского, создателя проекта «Палач», заявил, что мир выстоит перед любыми масштабными трудностями, и написал множество статей, нацеленных на сплочение земного коллектива. Оставаясь оптимистом, Иван убеждал, что грибовидное облако, возникающее после ядерного или термоядерного взрыва, также называемое радиоактивным облаком, пронесется, но только не над этой планетой. Ученый через письмо попросил правительство России не зацикливаться на межгосударственном “климате”, добавив чуточку уместной отсебятины, что сильно волноваться из-за мнимых угроз по-детски глупо и что миру самая пора начать двигаться вперед и решать уже реальные проблемы.
   К слову, не лишне будет вспомнить серию импровизированных диалогов между вице-президентом США Ричардом Никсоном и председателем Совета Министров СССР Никитой Хрущёвым, состоявшуюся двадцать четвертого июля тысяча пятьдесят девятого года в Сокольниках и получившую комичное название «кухонные дебаты».

 

   Благодаря этому, несомненно, смелому шагу, отдалившему запах радиоактивного пепла и открывшему эру глобального потепления в отношениях между Москвой и Вашингтоном, освоения новых вершин успеха и постижения новых граней межгосударственной дружбы, о конце света на время подзабыли.

   Причиной трепета в две тысячи двенадцатом послужили события в японской Фукусиме и внезапная вспышка «птичьего гриппа» во Вьетнаме, унесшая множество жизней. На фоне нынешнего дня перечисленные бедственные события не кажутся такими уж катастрофическими и воспринимаются очень ностальгически, без возникновения дискомфортного ощущения комка в горле, без появления желания отказаться от теплого уважения к прошедшему.
   Фактически часы Судного дня являются жирным анахронизмом «холодной войны», снова обретшим актуальность по причине «сложной геополитической обстановки». Ихния концепция впервые была выдвинута участниками Манхэттенского проекта после варварского акта агрессии в виде бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. А впервые часы появились на обложке научного журнала Bulletin of the Atomic Scientists летом тысяча девятьсот сорок седьмого, и с тех пор эта тема не покидает умы изобретателей.

   Мистер Фрэнсис Бэкон, достоуважаемый глава Соединенных Штатов Америки, целиком разделял логичные опасения ученых-политологов, но, имея секреты, которые следовало бы держать при себе, он не сильно стремился сгладить конфликт, а, наоборот, двигался в противоположном направлении и делал все, чтобы человечество, в конце концов, увидело ядерное облако и возопило со страхом.

   - Ты где пропадал? Мы уже было соскучились… - еле дождавшись прихода зеддерианца, обязавшегося появляться стабильно к трём-четырём на протяжении месяца, Фрэнсис со всей присущей ему энергичной деловитостью переложил часть вещей на столе ближе к левому краю, чтобы стол выглядел немного посвободнее, - Нехорошо разочаровывать поклонников своего таланта. Ответственность - единственное, что не зазорно требовать от людей в прекрасную предвоенную пору…
   Бэннери по привычке не надел свой желто-зеленый наряд, считая, что естественный строгий костюм смотрится предпочтительнее той помпезнейшей геройской “пижамы”, отдающей дань серебряному веку DC-comics.
   Для сверхблагородного Бэннери, придирчивого к мелочам и воспринимающего многие вещи с поразительной буквальностью, последнее предложение прозвучало как жестокая шутка с долей субъективной истины.
   - Интересно, и что прекрасного вы находите в такой поре? Неужто пытаетесь выявить вторичные выгоды?
   Отказавшись отвечать напрямую, Бэкон мерзко осклабился. Спустя пару незаметных мгновений кабинет разразился громогласным, слегка безумным гоготом. Пролился полный стакан обычной воды, по большей части на темно-синюю кожаную папку с зажимом и полным отсутствием листов.

   Успокоить президента удалось лишь коллективными усилиями. К нему постучались, спросили «не случилось ли чего, мистер Бэкон» и мистер Бэкон тут же среагировал ожидаемо бурно «черт возьми, немедленно закройте дверь с той стороны».
   Чуялось, глава государства держит Бэннери за тупого идиота, как бы тавтологически это не звучало, раз смеет обсмеивать его, да еще не раскрывая причину такой анормальной реакции. И все же через несколько минут, когда дурацкий ржач попритих и в офисе снова стало возможно находиться, находиться, не испытывая чувства острого стыда и отвращения, президент удосужился создать видимость ответа, хотя это и стоило мистеру Бэннери огромного терпения и морального усердия.
   - Мальчик, у тебя, как и у любого другого стойкого оловянного солдатика, не сформировалось полноценного представления о конфликтах политобразований, а значит, ты не можешь обвинять меня в цинизме!

   Бэкон казался святошей все реже и реже, и тому должно было быть какое-то объяснение. Ни секрет, что многие считают резкую смену настроения одним из основных признаков неуравновешенности характера. Но, отнюдь, это не всегда происходит беспричинно. Бывает, на человека влияет что-то, чего никто не замечает, кроме него. В случае с президентом это выражалось в таких мелочах, как частое почесывание носа при разговоре, бесконечная игра с наружной частью механизма-автомата шариковой ручки, действующая на нервы всем помимо играющего, регулярное посматривание на миниатюрный циферблат наручных часиков и т. д. и т. п.

   Кэйл еще в прошлый раз заподозрил неладное, но решил ничего не предпринимать и оставил всё как есть. Теперь же он твердо убедился, что нельзя стоять в сторонке и пускать все на самотек.
   “Любое расследование начинается с малого” - слух – одно из пяти чувств человека, врожденная способность воспринимать звуки окружающего мира. Благодаря слуху, человек различает звуки, распознает их характер, локализацию и овладевает речью. Слух Героймена во многом примечателен. Его дальность может
увеличиваться до миллионов миль в зависимости от целей и желаний Героймена. Также зеддерианец способен улавливать инфра- и ультразвук, не воспринимаемые ушами простых смертных. Кроме того, Бэннери обладает отточенным умением максимально сосредотачивать свой слух на отдельной беседе, меж тем находясь на тысячи миль от говорящих, иль на крике о помощи среди шумов многомиллионного города. Он способен определить личность человека по сердцебиению, может узнать, как чувствует себя человек, лишь прислушавшись к стуку его сердца. Каково его самочувствие, насколько этот человек уверен себе и не скрывает ли он что-то такое, что другим знать “необязательно”. Часто ощущал себя ходячим полиграфом – уникальным техустройством, используемым, обычно, при проведении инструментальных психофизиологических исследований с целью синхронной регистрации дыхательных параметров, активности и работоспособности сердечнососудистой системы, удельного электрического сопротивления кожи, а также, при наличии необходимости и возможности, других физиологических параметров с последующим представлением результатов регистрации этих параметров в аналоговом или цифровом виде, предназначенным для оценки достоверности сообщённой информации.

   “Он говорит непривычно громко, как будто... волнуется? Его голос звучит непривычно высоко, он точно взволнован, и в этом нет ничего благоприятного.
   А сердце? Сердце бьется часто. Мне даже не пришлось специально прислушиваться, чтобы услышать биение, сравнимое с ударами плетью за измену. Жаль, что не могу читать мысли, так бы я разом решал все проблемы.

   А судный день уже грядет, и вопреки оптимизму верующих, это не какая-то пропаганда военной службы, не какая-нибудь красиво преподнесенная иллюзия, а «объективная» картина развития событий.
Судный день - картина будущего.
                Облако, скопление продуктов радиоактивного распада…”

   – теперь, когда часть опасений подтвердилась, теперь, когда Бэннери знает, что президент сильно волнуется и боится, осталось только выяснить кого или чего, все рассуждения Бэкона автоматически превратились в натирание нефритового жезла и утеряли всякий смысл. Они бесполезны, поскольку никаких моральных выборов перед президентом не стоит, и отсутствие забот обесценивает любые провокационные возгласы. Страдания ради страданий, которые кряхтят подобно новорожденным, тужатся выдать фальшь за глубину, не заслуживают ничего, кроме укоризны и охаивания. Это - клоунада без участия клоунов, игра на чувствах несведущих и поверхностных, которая пыжится быть, типа, утончённой и праведной. Частенько опытные манипуляторы, набившие руку в аферах и лжи, ударяются в самоповторы, как в единственный признак объективной реальности, и стоят на своем, пока с ними не согласятся. В такой легко запоминаемой, несложной последовательности и по такому банальному принципу работает идеальный метод убеждения.

   - Спасибо вам за гостеприимство, давно вошедшее в традицию.

   Сегодня пришелец вышел из кабинета президента с грязным чувством, что его предали. Бедолага, обреченный на то, чтобы об него постоянно вытирали подошвы – вот кем себя считал полубог, защитник и герой.
   “Я ушел как Кэйл Бэннери, но как Героймен я обязательно останусь, чтобы разобраться в витиеватом сплетении причин, в стечении обстоятельств, развязать узлы на всех шнурках, распутать все веревки и соединить связанные детали сложного конструктора”

               

              Рано или поздно каждый задается – что потом?
               
               
                Заключительная часть, содержащая
                разрешение сюжета и судьбы действующих лиц.
               
   
              Подготовка к революционному преобразованию…

   
   Evolution … Feeble avoid it because understand that in case of the following stage the wave of up-dating will surely cover them. The earth endured a heap of cataclysms even before appearance of dinosaurs, to it not for the first time to say goodbye to ants. Vadim Sokolov
   (Эволюция… Слабые избегают её, потому что понимают, что при следующем этапе волна обновления обязательно накроет их. Земля пережила кучу катаклизмов еще до появления динозавров, ей не впервой прощаться с муравьями. Вадим Соколов)

                Резкий, крутой перелом во взаимоотношениях одноядерных неделимых  

   Тем временем. База Технэка, расположенная неподалеку от пристани, еще не успела отпустить Водяную Нимфу, а уже начала сниться ей в кошмарах. Являться в самых разных ипостасях! Киборг, которому было поручено следить за принцессой и никуда надолго от неё не отходить, мало чем отличался от человека-садиста, по крайней мере, в лучшую сторону. Искусственный мистер Траск, занявший место живого мистера Траска, сильно превосходил оригинал по части скрупулезности и тщательности в подборе методов нанесения тяжкого морального вреда.
   Киборг чрезвычайно долго бродил вокруг да около Нимфы, лежавшей с соблазнительным спокойствием, и измерял глазами широкий межгрудный промежуток. Её мучитель не питал к ней полового влечения, но отыгрывал захваченность её природной красой, он не злился, а лишь “гримировался” под злого, киборг в точности воспроизводил многие манеры поведения Джеймса Траска, но не имел в арсенале ни собственного характера, ни собственной души. Все мастерски продемонстрированное им и двести раз излитое – взятое из источников массовой коммуникации. Рождие Технэка настолько поверило в настоящность позаимствованных эмоций, что напрочь забыло об их декоративности, как и об их художественной роли внешнего усилителя. Это была самая что ни на есть аберрация, самообольщение, увлечение приятными и ложными мечтами. Но, несмотря на всю аморальность двойника Траска, этот киборг был довольно эмоциональным и чувствительным.
   - Все такое узуальное, исполненное в серых тонах, тоскливое и, как вы, люди привыкли говорить, опираясь на собственное субъективное восприятие, депрессивное, обязанное своим рождением мрачным временам, артелью уместилось здесь. Забавно, не правда ли?
   Нимфа с трудом сдерживала логичное желание обсыпать железяку океаном ругательных слов на родном акванском, но вместо этого лишь поправила мистера Траска, хоть и не без грубости, не без преувеличенно развязных архаизмов, смешков и выражения всех тех личностных специфических качеств, делавших наследницу эбрессовского престола особенной.
   - Люди? Хах, ты, верно, забыла, с кем общаешься, тупая машина! Я не имею никакого отношения к человечеству, на которое, по всей видимости, фетиширует твой микрочип! Пха-ха-ха!
   Траск не оскорбился нисколько. Напротив. Его явно умиляла сложившаяся ситуация, чего нельзя сказать о принцессе. “На смычком издерганной струне уже нет нетронутого места”.
   - А хочешь, я попытаюсь сблизить тебя с ними? – внезапное предложение киборга прозвучало коварно, но интересно.
   Заложница чуть-чуть поспокойнела, из её уст вышло вопросительное:
   - Как?

   Психологические и духовные способы преодоления навязчивых идей не помогали в случаях, когда страдающий(ая) этими идеями не ставил(а) целью от них избавляться. Порой они были слишком хороши, чтобы досаждать. Расовое презрение к людям, как к созданиям, более слабым, менее продвинутым и далеким от критериев идеала Аквы, логически-выверенного и структурно-выстроенного за несколько миллениумов, исчезло незаметно для самой принцессы. Всему виной её чувства к Спауну, не остывшие даже после колоссального предательства и сильно повлиявшие на её взгляды в расовых вопросах. Само словосочетание “хочешь, я попытаюсь сблизить тебя с ними” означало сближение с людьми, как казалось Нимфе, а она-то уж успела понять, как действует Технэк:
   закидывает заманчивыми предложениями для достижения собственных целей. Тело, разум и душа жертвы становятся разбалансированными из-за желания, тянущего вниз, и бедной жертве, сбившейся с пути, остаётся предаваться несчастью из-за сотен несбывшихся надежд и медленно сжигать себя изнутри от ревности и бессилия, заполняясь пустотой, фальшивыми эмоциями, все более “роботизируясь”, делаясь похожей на робота.

   Но реальность, ни в коей мере не связанная с личными ожиданиями Нимфы, оказалась гораздо суровее, чем предполагалось: Технэк избрал новую тактику и руками лжеТраска застращал подопытную, чтобы сбить с неё спесь. Для этого ему не понадобилось ничего предпринимать. Ограничившись одним лишь полутонким намеком, робот спровоцировал испуг, тут же отразившийся на прекрасном лице пресмелой акванки.
   - Если человеку перелить несовместимую с ним группу крови, как думаешь, что произойдет?

   Боязнь гнева и молчаливое смирение покорили Водяную Нимфу. У неё началось непроизвольное нервное глотание + учащенное вздыхание, дававшее острастку привести к гипервентиляции легких, если она не прекратит так дышать. Киборг почти искренне обрадовался, что предупреждение, сочиненное не в спешке, оказалось настолько убедительным, что боевитую прелестницу мигом хватил озноб, сравнимый с внезапным приступом жестокой лихорадки.
   - Утю-тю, девочка, ты огромная умница и молодец, раз так быстро, так явственно прекратила упорствовать в своем плавании против течения. Ты примирилась с неприятным, с нежелательным для себя, так что теперь тебе плевать на все мои слова, на Землю, ты больше не ждешь от жизни и больше ничего не хочешь. Так ведь?

   Не получив ответа, но и не услышав “нет”, лжеТраск выпучил глаза, потом захохотал громко и грохочуще. Технэк изобразил лютое злорадство - злобную радость при несчастье. Предметно-ориентированная информационная база данных, специально разработанная и предназначенная для подбора правильных эмоций в целях адаптирования в человеческом мире, в сто тысячный раз помогла безжалостной машине добиться впечатляющих результатов за короткий период времени. В данном случае речь шла об успешном подавлении сопротивления жертвы, сопряженном с её полным повиновением.
   Развратный щеголь Траск еще немножко поюлил, покривлялся и “уполз” наконец восвояси, несолоно хлебавши. Заполучив то самое желаемое (на данный момент) одиночество, Нимфа смогла в кои-веки свободно вздохнуть, без надрыва, без боли и, если не выйдет отсюда сбежать, значит, её последние часы пройдут в более-менее сносных условиях, разумеется, все также под пристальным наблюдением большого брата, но без его непосредственного нахождения в этом “чистилище”.
   “Как хорошо, как славно, что хотя бы сейчас мне не на кого дуться. Я сама во всем виновата. Может, впервые, а, может, на мне лежит ответственность за сотни подобных ситуаций. Но это теперь не имеет значения”

   It is heavy not to agree that further race of nuclear weapons is real nonsense and can happen only because of psychological sources of insatiable greed of the person.
   Nuclear powers accumulated scientific and innovative value, saved up the potential which will be enough that twenty times to destroy Earth and to do same in about tens of other planets. Vadim Sokolov
   (Тяжело не согласиться, что дальнейшая гонка ядерного вооружения является сущей бессмыслицей и может произойти лишь из-за психологических истоков ненасытной жадности человека.
   Ядерные державы аккумулировали научную и инновационную величину, накопили потенциал, которого хватит, чтобы двадцать раз разрушить Землю и проделать это же с десятками других планет. Вадим Соколов)


   …Эта пропасть не имеет дна, не имеет края. Если упал – будешь лететь вечно. Сколько в неё не всматриваешься, видишь только тьму, осязаешь лишь шорохи крыльев, снабженных перепонками. Посмотришь в непроглядность и она тут же загустуется. Отчего же так?
   Джон каждый день смотрит в эту яму, как в простое зеркало. Отражение над умывальником утром, когда успешный бизнесмен бреется перед выступлением на заседании совета директоров, отражение в карих глазах смазливой охотницы за женихами на фуршете праздным вечером, все несметные изображения в зеркалах, бокалах, камерах – это всего лишь Джон Вэйн, всего лишь оболочка и прикрытие. Это маска, за которой не кроется ничего, кроме излизанного вакуума. Только ночью он становится собой, становится Спауном. Только в этой тьме он видит себя настоящего – и потом она так дорога ему, она и всё, что к ней прилагается, что распрощаться с ней будет равносильно гибели обеих личностей. Когда он первый раз заглянул в эту бездну, то узнал себя из-за того, что в отражениях симпатичного маленького мальчика в недешевом франтоватом костюмчике он себя узнавать перестал уже давно. Интенсивная, плотная темень грозила кинуться в лицо тысячами теребящих слух пугающих подсказок и вынести волной…

   Спаун вздохнул и отвернулся от “пропасти” (от колодца). Двухминутная передышка – максимум, что он мог себе позволить, собираясь на миссию в предвоенную эпоху. Истребитель готовился покорить утреннее небо, и приблизительно в половине восьмого
заревели двигатели, откуда-то сбоку вырвались языки фиолетового пламени и спаунплан, по-паровозному вздрогнув, создав эффект землетрясения, удачно оторвался.
   Черные крылья SS порезали облака, под которыми разгорался розовый рассвет. Поистине, стоило подняться в самую высь, чтобы почувствовать себя кем-то большим, однако, выброшенная за ненадобностью и пожелтевшая идея вышла из головы загруженного мстителя еще до того, как он успел бы её осуществить.
   “Похоже, совсем скоро кому-то не повезет лишиться своего второго глаза. Хах, забавно, сколько раз я рисковал оставаться незрячим, и у меня до сих пор все на месте.

   Везение? Едва ли.
   Просто смерть не очень меня любит”


   - Нет уж, так не пойдет, умирающие должны смотреть в лицо своим убийцам! Повернись! – киллера начало бесить, что демон предпочитал упираться взглядом в лужу, и он попытался это исправить. Но демон не так прост: на каждую атаку у него обязательно находилась контратака, на случай тактической хитрости противника у него всегда имелся неисчерпаемый резерв, состоящий из тысячи уверток.
   - Связавшись со мной, ты потерял все шансы отсюда уйти…. – не переставая глядеть в бензиновую лужу, Спаун на автомате считал секунды, и когда, по его мнению, настал подходящий момент для увертки, отчаянный мститель, совершенно не умеющий сдаваться, заехал врагу спаунрангом. И не просто заехал. Воткнул прямиком в лицо, полностью закрытое черной балаклавой. В результате потерпевший лишился правого глаза и отступил на несколько шагов.

   “Я никогда не казался ей привлекательным”

   - А-а-а-а-а-й! - умение терпеть боль - настоящее оружие воина, но в данной ситуации не помогло бы никакое умение. Наверное, потерять орган зрительной системы и не закричать невозможно, - Ты, ты… - а еще очень трудно нормально выговаривать, вас будут одолевать головокружение и тошнота с нехваткой воздуха, пока не пройдет шок.
   - Да, все верно, я тебя покалечил! – позабыв о своем огнестрельном ранении, о саднящем вредном повреждении, Спаун подскочил к стрелку, помог вырвать из глаза бумеранг и взялся атаковать частыми кулачными ударами, вытряхивать последние мозги из его дурной башки.


   В каком-то типичном нью-йоркском доме, в какой-то непримечательной четырехкомнатной трёшке над столом с монотонным жужжанием кружилась мошкара. На тесную кухню, заставленную, в основном, ненужной, лишней мебелью, зашел мужчина в грязной, давно нестиранной футболке-алкашке и попытался прогнать её. Упрямые насекомые, давно ощущавшие себя полноправными хозяевами этого “болота”, не послушались и продолжили резвиться, поддерживая мерзкую мелодию.
   Если вкратце рассмотреть основные компоненты стиля поведения и деятельности человека, характеризующие психологический портрет личности, и применить эти базовые стандарты на нем, то можно прийти сразу к нескольким выводам:
   безусловно, хозяин квартиры – одиночка, о чем свидетельствует запущенная неухоженность его обиталища, запах изо рта и неопрятность, которой тяжело не ужаснуться. Любая женщина, если она не наркоманка и не алкоголичка, ни за какие дары мира не согласилась бы существовать в таких условиях.
   Этот человек бывший военный, возможно, обученный навыкам практической стрельбы. Он часто держит ствол, заряженный всего одним патроном, напоминающий о лучших (для него) временах, берет с собой пистолет, когда ходит какать, бреется и кладет его на полку, рядом с раковиной. Не может без него…

   “Меня ранили, на время вывели из игры, но я еще поквитаюсь”

   Свет отключили за неоплату на прошлой неделе, одна из комнат претерпела пожар и теперь в неё страшно заходить, всюду пахло солёным, на полу валялись бутылки и бычки. За окном царила привычная ночная тишь и ветер дул в форточку, развевая старые занавески, которые, как и всё остальное, давно нуждались и в стирке, и в глажке.

   “Я восстановлю силы, пробуду с месяцок на больничном, отсижусь…”


   Определить степень начитанности и книголюбства также представлялось реальным. На одном из на вид не очень-то удобных кресел лежала стопка томов историко-политической литературы, будто эта “дыра” была государственным архивом, а не “дырой”, служившей местом трапезы и сна отбитого вояки. Из всего малоинтересного хлама более-менее выделялись такие книги, как «Ричард Никсон. На арене. Воспоминания о победах, поражениях и возрождении»; «Джордж Вашингтон и борьба за независимость Америки»; «Дерзость надежды: Мысли о возрождении американской мечты», и выделялись, отнюдь, не превосходством художественной ценности над прочей бумагой, а тем, что были первыми претендентками на потерю нескольких страниц из-за плохого состояния и выглядели чересчур “антикварно”, чтобы кто-то захотел их прочесть.

   Почесав стволом пистолета свой шелушащийся острый подбородок и закрыв форточку, потому что вдруг похолоднело, экс-военный приуныл в серьезной отрешенности. Для него были характерны быстротечные переходы от относительного веселья, выражавшегося довольно диким образом, к состояниям, похожим на пьяную задумчивость.
   “Кто здесь?” – единственным из плюсов, каким могла похвастаться звериная берлога, была гробовая тишина. Быть может, это из-за атмосферы, не пропускающей ни единого звука и огораживающей жильца от остального мира. Продушенная негативом квартира упорно игнорирует окружающие события, как неприступная крепость в чистом поле. Уместно предположить, что только легендарное, неуловимое существо мистической природы могло проникнуть в дурной фатер и не увидеть чешую из преград.

   - Эй, здесь кто-нибудь есть? - впервые ощутив себя не в безопасности в собственной квартире, курильщик и пьяница, к тому же еще одноглазый, нервно встал со скрипучего стульчика. Потный насквозь, бледный, как сама смерть, он с дрожащими коленями и постукивающими зубками, прошел по коридору, ни до чего не дотрагиваясь. Уткнувшись носом в вешалку с верхней одеждой, жертва неприглядного быта начала судорожно шарить по стене, искать на ощупь кнопку выключателя. Шипящий чужеродный шепот, появившийся то ли в голове ночного ходуна, то ли за спиной, стукнул по вискам.
   “Здесь кто-нибудь…” - не добившись никакого успеха в поисках того, что должно было оказаться угрозой, опасностью, становящейся зримой лишь в определенные моменты, снайпер…

   Избитый слабо улыбнулся и харкнул в Спауна кровью.
   - Пошёл ты!

весь сжался, закрыл глаза и сложил пальцы для крестного знамения. Молитвенный жест, надеялся он, никогда прежде не веривший в эффективность богообращения, не что иное, как ритуал изгнания злых духов, обеспечит ему надежную защиту в крепости-квартире. Но ритуал обманул ожидания и не прогнал…

   Демон повернул ручку, открыв входную межкомнатную дверь. Та бесслышно отворилась, словно звуки теперь были невозможны в самой квартире.
   - Ты меня помнишь? - голос, который нельзя не узнать, сразу же разнёсся по всей местной гамме и лишил снайпера возможности изменять своё положение в пространстве на несколько мучительных секунд.
   Стрелок затрепетал, подпрыгивая и возбужденно вертясь во все стороны:
   - Что? О, нет, что ты делаешь в моём доме? Убирайся, а не то вызову полицию! – но, разумеется, это никак не подействовало на того, кто способен всюду проникать.
   Под маской, черной, как сама ночь, сомкнулись гневные глазища. Прошло еще мгновение, и Спаун преградил рукой путь.
   - Боюсь, не успеешь.
   Хозяину квартиры осталось лишь нервно глотать в ожидании худшего.


   Силой усадив на стул и ткнув носом в липкую клеенку, как нашкодившего жалкого щеночка, мститель позволил себе лишнего – немного “поигрался” с его хрупкими костями, сломал пару пальцев на левой руке, средний и безымянный, серьезно повредил переносицу. Между тем надо было оканчивать дело, следовало неотложно перейти к допросу. Здесь лучше Спауна никто не справится, т.к. никто не обладает столь обширными анатомическими знаниями.
   - Вот мы и снова встретились, Дэйл Джордж Джейкоби по бездарной кличке Убийственный Выстрел! Не успели небеса разверзнуться, не успела пролиться вода! – не боясь переборщить, борец с преступностью являл такую беспощадность, на какую отважиться далеко не каждый конченый подонок. Обращаясь со снайпером, как с эгоцентричной, ублюдочной, асоциальной мразотой, демон-защитник самоутверждался в собственных глазах и получал индульгенцию - самопрощение за прошлые принципиальные ошибки, обошедшиеся ему слишком дорого, - А ты, верно, надеялся, я о тебе забуду, свинья?

   Его обидчик, из-за которого он однажды чуть не погиб, выглядел крайне болезненно и никак не тянул на опасного киллера. Что с ним случилось, оставалось секретом до поры. Затем, когда правда раскрылась, трагичная и неприятная правда, Спаун перевел дыхание и вынудил себя отказаться от дальнейших избиений горемычного.
   Несколько раз произнеся рваное “спасибо”, снайпер не выдержал и почти прослезился. Не понимая, что стало причиной таких метаморфоз в характере “свиньи”, умудренной опытом наемного громилы, демон с истинным гуманизмом потрепал его за плечо и спросил:
   - Эй, ты как?
   Снайпер солгал, дабы не казаться тряпкой, придумав очень хорошее объяснение:
   - Не бери в голову. Я просто не спал пару ночей. Это все умственное переутомление. Творческих людей можно выделить среди окружающих по ряду черт, так вот, бессонница одна из них, а я человек творческий…

   Спаун на какое-то время отвязался от “так себе чувствующего” Убийственного Выстрела, дал парню чутка продохнуть, чтобы тот настроился на продолжение беседы, и решил обстоятельно оглядеться, оценить расположение предметов в пространстве. Вдруг найдется какая-нибудь зацепка? Надежд было немного, но стоять и униженно ждать, пока паршивец Джейкоби соблаговолит загуторить, он не мог. Время – деньги, а время Спауна – золотые и платиновые жилы.
   Неожиданно в руки ночного стража, охотника за головами отпетых нечестивцев и имморальных скуренных мразот, попалась стандартная бумажка с логотипом фирмы. Демон не уделил бы находке должного внимания, если бы не Trask Industries в сильно помятом, правом нижнем углу в виде яркой штамповой отметки.

   Буквально сгорая от нетерпения разгадать загадку “бермудского треугольника”, Спаун замахал перед грустной физиономией Джейкоби листиком, как сигнальным флажком, и принялся спрашивать с чрезмерной пытливостью:
   - Оу, большие боссы, заплатили за моё устранение и ты, должно полагать, побоялся отказать им? - намереваясь узнать всю правду здесь и сейчас, неважно, сколько это займет времени и отнимет сил, мститель опять заагрессивничал, дерзко и понтовито, как положено мстителям, - Или всерьез поверил, что тебе что-то отколется? Что тебя не уберут при первой удачной возможности, как лишнего свидетеля!
   Дэйл Джордж ака Выстрел, изрытый морщинами, как печеное яблоко, посмотрел на бумажку, виновато улыбнулся и слегка скривил рот, будто собирался сказать значительно больше, чем навякал в итоге:
   - И что ты мне суешь? Лучше засунь себе в анальное место. Я уже ровно две недели не имею никаких дел с этими мошенниками…
   Спауна задело “анальное”, о чем он дал знать уже на следующей секунде. Стукнул бранного сквернавца по затылку:
   - Так ты будешь говорить своей телке, или мамаше в лучшем случае! Хотя меня не покидают сомнения, что у тебя нет ни той, ни другой…
   Предупреждение подействовало отрезвляюще, раз должник крикнул:
   - Ладно-ладно! – и, немного покраснев, как показалось допроснику, накапал слезами на липкую клеенку стола. Дэйл Джордж ака Выстрел не мог больше молчать…

   “Я бью беспомощного? Брось, Джон. Во время прошлой встречи с демоном преступник не был таким уж беспомощным. Почему же сейчас он как разбитый наискось огурчик? Неужели ребята из Trask Industries уже успели его извести? Неужели кто-то, до меня, надругался над его имиджем крутого упразднителя?”

   Кто-то два раза кашлянул за спиной. Угнетенный мистер Джейкоби осмотрелся в поисках обладателя этого голоса и с трудом вспомнил о присутствии Спауна на кухне. Киллеру становилось все хреновее, и дело вовсе не в справедливо полученных побоях, не в приобретенных травмах и не в испуге.
   Страшная болезнь брала своё, сколько бы Джейкоби ей не сопротивлялся. Ремиссии становились все короче и короче, а надежд на выздоровление, как на полноценное, так и на частичное, уже не осталось. Глубинной, надрывистой скорбью веяло от Убийственного Выстрела, и не лучшим образом отражалось на настроении всех, кто находился поблизости. Посещение врача-онколога ничего не дало, и лишь усугубило ситуацию…
   - Прошу, войди в положение. Если ты считаешь, что твои кулаки принесут мне больше страданий, чем мой рак, то ты сильно заблуждаешься. Я ведь по всем признакам уже не жилец, как до тебя еще не доехало…
   - Хм… - хоть Спаун и не имел привычки доверять первым словам гадких преступников, он никогда не откажется проверить на подлинность их заискивающее, зачастую нечленораздельное болтание, - Рак, говоришь?

   Что-то туманное, наверное, опыт, или, может быть, логика, надоумило мстителя открыть холодильник и хорошенько пошариться в нём. Правда, доказательства болезни долго искать не пришлось. Все тайное было выставлено словно напоказ!
   «Внутренний мир» современных холодильников чрезвычайно богат на разделы: всевозможные полки, отделения, формы и формочки. С их помощью хранить продукты стало легко и комфортно. Если, конечно, знать, для чего нужна та или иная полочка или контейнер. Как раз на одной из таких полок, на внутренней стороне большой белой дверцы, лежала кучка противоопухолевых препаратов, вызывающих некроз раковых клеток, седативных и снотворных средств, помогающих временно справляться с невыносимыми болями.

   Взяв одну упаковочку и внимательно рассмотрев со всех сторон, трижды перевернув её, Спаун без задней мысли повернулся к горестрадальцу, подбросил упаковку вверх пару раз и спросил:
   - Так понимаю, ты испробовал все варианты и ничего не помогло? На дорогостоящее лечение не хватило средств, а дешевые лекарства валяются без дела…? – второе предложение было больше утверждением вслух, нежели вопросом.
   Стрелок, опустивший голову вниз и втянувший носом воздух, не стал отвечать.

   Тогда мрачный гость захлопнул дверцу, еще раз дотронулся до плеча сидячего, маленько покачал и перешел на более важную тему, затрагивающую события около месячной давности, которая, тем не менее, была неприятна им обоим в равной степени.
   - Посмотрим правде в глаза, мои соболезнования, да и чьи-либо еще, тебя не вылечат. Но жизнь хороша тем, что каждому выпадает шанс уйти из неё победителем – Спаун, конечно же, имел в виду злую корпорацию и жидов, заплативших Дэйлу Джорджу Джейкоби меньше, чем тот заслуживал, а, точнее, отказавшихся сколько-то платить, - Ну, что скажешь? Запомни, сотрудничество со мной не предлагается дважды...
   Как истинный блатной, Выстрел радости не показал, а стал тут же торговаться и набивать цену:
   - Может, вознаградишь меня, раздобришься, если я напрягу котелок и солью контакты? – за свою неосторожную смелость онкобольной, этот нахал, не знающий меры, поплатился разбитой губой и, кажется, вывихнутой челюстью.
   Спаун снова стал злым:
   - Говорил же, дважды не предлагаю! - смахнул со стола объедки чего-то просроченного, полупустые бутылки бренди и грязные тарелки. Стекло с грохотом упало на пол и разбилось, - Отвечай, что тебе известно о делах, свободно проворачивающихся в гнездах Trask Industries, или, клянусь тьмой, пожалеешь, что не умер от рака!

   Как истинный блатной, Выстрел страха не показал даже тогда, когда сильные пальцы демона обхватили воротник его футболки. Глаза мистера Джейкоби превратились в бильярдные шарики, брови поползли вверх, словно их кто-то дернул, голос изменился до хриплого шепота и откровения понеслись острыми стрелами.


   Три недели назад.
   В Trask Industries больше не оплакивали босса! Технэк видел единственно возможный путь восстановления стабильности, что требовалось ему самому для удачного запуска конвейера, и соорудил Джеймса Траска по старому образу. Так сказать, соблюл канон!
   Джеймс Траск собрался по кусочкам и незамедлительно приступил к исполнению обновленных должностных обязанностей – к реализации коллективных операций. Одним из проектов, за которые отвечал киборг, перехвативший все основные, узнаваемые черты коррумпированного бизнесмена, была Z-программа.

   Все-то у роботов шло без сучка, без задоринки, как по-писаному, без затруднений и гладко. Но для ускорения рабочего процесса требовалась помощь со стороны, и мистер Траск занялся поисками молодчиков, готовых за небольшие деньги выполнять чёрную работу.
   Дэйл Джордж Джейкоби/Убийственный Выстрел справедливо попал в список претендентов на роль “всадников смерти” Технэка. Благодаря своей активности, разумеется. На стадии окончательного выбора чашу весов в пользу Джейкоби склонил безупречный послужной список, насчитывающий свыше семидесяти душ. Какая-то почище, какая-то грязная…

   Джейкоб поглощал без разбору, поскольку обладал способностью поглощать души убитых, тем самым усиливая свою мощь. Но одним неприветным вечерком, угрюмым прямо как лицо нового заказчика, что-то сломалось. Некий механизм, отвечающий всем требованиям киллерства, дал системный сбой. Это произошло до обнаружения страшной болезни. Незадолго, но все-таки до!

   Вернувшись домой, тщательно и спокойно проанализировав весь ход собеседования, Выстрел попытался глотнуть из бутылки, но завалился на бок и тут же заснул. Снилась ему всякая психоделическая дрянь – дикие пляски под немелодичную бездарную попсу, упоротые курвы с неопрятными прическами, негры в облепленных наклейками кепках с прямыми козырьками и солнечно-желтый потолок, позже ставший огненным или сгоревший, как все вокруг, как мир, как этот развратный траходром в ночном танцевальнике…


   “Проснувшись”, если победу рассудка над воображением можно считать пробуждением, энергичным воззванием к мозговой деятельности, то Дэйл пробудился. Глаза открылись, и в них тотчас зарябило, ощущение пестроты, мелькания продержалось какое-то время, промучило совестливого киллера.
   - Я видел, как мы гибнем, я видел, как умирает планета, а на моих руках кровь, её так много, что не получается смыть…

   Медленно разжимая кулак, Спаун мерил его испытывающим взглядом, уже готовый отнестись к нему с милосердием, но по-прежнему ненавидящий преступников, по-прежнему кипящий. Выбор демона был, несомненно, тяжел, и невольно хотелось отложить плохое решение. Мститель несколько минут взирал жертву, прежде чем разум взял верх над чувствами, прежде чем он решил, что такие понятия, как “справедливость, не наделенная участием, обречена быть несправедливой. Идея не должна стоять выше человека. Даже промысел бога существует для человека, а не человек – для промысла божьего. Жертвуйте всем ради ближнего, отдавайте все, что у вас есть, и не жертвуйте человеком ради, чего бы то ни было” слишком пристрастны, слишком искусственны, и не могут рассматриваться в рамках условий реального мира, где закон чернее беззакония, где самолеты исчезают над морем и не долетают до посадки.

   Положение, в котором оказался Джейкоби, нельзя назвать завидным, но Спаун считал, преступника должен утешать факт болезни: если бы он не наведался к нему, рано или поздно опухоль убила бы его. Сейчас лицо киллера абсолютно не выражало никаких эмоций, казалось, будто из него выкачали остатки его жизни, он был больше похож на зомби, чем на человека. Именно так выглядят готовые к смерти, уверялся дарк-мститель.
   - Не сказать, что ты мне как-то помог, я ожидал большей информации от того, кто пытался меня застрелить, но и на том спасибо…

   Не секрет, что Спаун пользуется широким рядом различного рода гаджетов и приспособлений, при проведении очередной стычки с криминальными элементами. Большинство этих чудо-устройств прикреплено к его поясу. Самая часто используемая вещь, знаменитый спаунранг, бумеранг в форме чертика, чьи ушки, лезвия, более острые, чем лезвия бритвы, способны разрезать даже то, что не под силу обычным ножам.
   Дэйл Джордж Джейкоби/Убийственный Выстрел прислонился спиной к столу, прижал руки ко рту, крепко-крепко закрыл очи, в ожидании, в долгом бесконечном ожидании! Спаун в свою очередь пообещал старому вражине не затягивать, а по возможности ускорить процесс, и обойтись без насмешек.

   Когда уже должно было произойти убийство, когда рука, сжимающая металлического черта, приблизилась к незащищенному морщинистому горлу, напряженное внимание карателя упало на облупленный грязный подоконник, а именно на лежавшую поверх горы пакетов яичную скорлупу с сохранившейся желтой начинкой, частично распространившейся по полиэтиленовым мешкам.
   И раньше-то нахождение в квартире Джейкоби не приносило никакого комфорта. А теперь дышать вообще стало невозможно, и запах был каким-то "ядовитым", сильно раздражающим слизистую. Что особо приметно, содержимое яиц выглядело моложе и свежее твердого наружного слоя, тогда как тот засох и уже почти развалился, вызвав не очень позитивные ассоциации.

   На ум пришел один трагичный инцидент, произошедший весной две тысячи двадцать пятого в малоизвестном английском селении, в результате чего родилась интересная теория по поводу причины болезни наемника. Спаун незамедлительно предал её гласности. Но предал вопросительно, попросив назвать дату диагностирования.
   - Когда у тебя обнаружили рак? Месяц, день… - голос демона, продолжающий линию мысли жестоко и цинично, не претерпел изменений. Разве что в нем появился взаправдашний интерес к таинственному недугу Дэйла.
   Поковырявшись указательном пальцем в правом ухе, да почесав темечко, квелый киллер задергал коленями, пытался как-то привстать, но не выходило, так как собеседник не давал особой свободы. Вскоре ему стало жаль те несколько минут, прошедших в напрасных препирательствах с демоном-защитником. Он мог бы их потратить на сладкие мечты, на сожаления, горькие и патологические, и все же лучшие, так как имеют огромную цену, если дело касается назначенной смерти и исход уже предрешён.
   - Неделю назад, кажется. Врач, осматривавший меня, предупредил, что существуют быстротекущие разновидности рака, которые развиваются настолько быстро, что практически невозможно их излечить…

   - Теперь все ясно… - отвернувшись от него, сказал Спаун. Было видно, ответ его удовлетворил и огорчил одновременно. В сей же миг произошло нечто нечаянное: мститель неожиданно для самого себя проникся жалостью к Джейкоби, и это едва ли не помешало ему сделать необходимое. “Системизировать файлы” в голове и собраться помогло воспоминание о недавних неприятностях, еще не потускневшее и очень-очень яркое, будто бы это случилось час назад или только вчера.

   Киллер долго не объявлялся, видать, осторожничал, наблюдая за целью издали, следя за маневрами цели. Боевая винтовка, конструкция которой обеспечивала повышенную точность стрельбы, и грамотно рассчитанный план действий сослужили замечательную службу в наступательной операции против сына мрака.
   - Спаун… - киллер в совершенстве владел стрельбой, ножевым и рукопашным боем. Кроме этого, он проводил своеобразные курсы регулярного повышения собственной квалификации, пробуя различные (наркотические) психостимуляторы, - Да ты сегодня не в форме! Как жаль… - уникальные кастеты с выдвижными лезвиями относились к его личным боевым разработкам и могли проткнуть резину любой плотности.


   Гнев подталкивает нас к действиям. В то время как большинство негативных эмоций лишь связывают руки, гнев оказывает обратное действие – он совершенствует чувство всеуверенности и помогает решиться на большее. Благо, Спаун научился призывать ненависть в ситуациях, когда она была нужна позарез и когда её так не хватало.


   …В тот самый миг за дверью послышался топот множества шагов, и в кабинет с разбега, выбив дверь, ворвались полицейские. Где-то за несколько секунд до того, как фараоны, попали в квартиру, раздался крик, который резко прекратился. Мгновенно определив, откуда кричали, они включили свет в коридоре и проследовали на кухню.
   Так вышло, что представители правоохранительных органов прознали о возобновленной активности ночного мстителя и немедленно выдвинулись на место, но предшествующий печальный опыт подсказывал, им придется жарковато. Всех ужасно настораживало, что Спаун в корне переосмыслил методику, и теперь совершенно не страшится умерщвлять своих врагов. Обстоятельства, последовавшие за падением вертолета и гибелью двух полисменов, малость упростили задачу поимки. Разрешение стрелять на поражение удалось выклянчить за несколько минут. Начальство не особо ломалось и, помня, какое дерьмо случилось у фабрики, вмиг удовлетворило все запросы ребят.

   Полицейские, в основном, соблюдали тишину, и лишь изредка мирно перешептывались.
   - Я знаю, о чем говорю, парни. Спаун исчезает и появляется, как какой-то фантом. Его долго-долго не видишь. Но не успеваешь повернуться как… глухой удар. Дальнейшее помнится с трудом. Помню, как падал, помню, что рядом со мной стоял мститель и… всё! Другие, кто сталкивался, рассказывают похожие истории…
   - Вижу, еще чуть-чуть и наложишь в штаны, Микки.
   - Нет, причем тут штаны? Просто делюсь ощущениями…
   - Нет? Тогда будь любезен, захлопни свою варежку. Не хватало нам еще обсопливиться…

   Принципиальное преимущество силового превосходства над количественным – чем больше человек в твоей команде, тем больше ответственности ты несешь. Потому-то одиночкой быть почти всегда легче, одиночкой, о котором ходит столько поистине фантастических слухов, что было бы практически невозможно поверить в истинность и половины фактов, обволакивающих таинственную персону Спауна. Мертвые бандиты, подвешенные вниз головой, взорванный вертолет, педофил, отрезавший собственный пенис - работа по созданию такой репутации была успешно завершена. Отныне демона-защитника боялись не только мерзавники, чья совесть запятнана расчленением плоскогрудых недотрог и продажей полунаркотических смесей, но и правоведы, на которых раньше ему было абсолютно до фени, а теперь он не прочь принять вызов в эксперименте police against superheroes.

   На кухне альгвазилов ждал хозяин “дыры”. Выглядел он достаточно безобидно, учитывая преподнесенный им неприятный сюрприз. Всего-то нож странной формы, неказисто выглядывающий из парной области в черепе, из глазной орбиты, всего-то кровь, сочно капающая на пол до сих пор, всего-то не тормошащийся труп. Труп не первый, не последний, не производящий никакого впечатления…
   “Опоздали” – единогласно подумали копы. Затем один из команды, наиболее решительный и неусидчивый, сказал, что пойдет, осмотрит оставшиеся комнаты. Коллеги с серией киваний и глупых смешков пожелали парню удачи.

   “Я тебя не прикончил при нашей прошлой встрече, теперь, когда мне выпал шанс исправиться, я его ни за что не упущу” – внутренние стремления шагали вразброд, то спотыкаясь, то падая. Но стоило сорвиголове выглянуть за дверь, как гипертрофированная кукольная храбрость многократно поуменьшилась. Рядом с проемом стоял (!!!) Спаун. Пальцы спецназовца автоматически, не согласовав данный вопрос с разумом, легли на спусковой крючок карабина, выстрелившего в темный силуэт. Но судя по тому, что силуэт даже не дернулся, либо это был промах, либо…
   - Я - твой кошмар! – словно подтянувшись на невидимой перекладине, заклятый враг нью-йоркского правопорядка обеими ногами врезал полицейскому в грудь, чем обеспечил сильнейший ушиб солнечного сплетения. Но этим дело не закончилось! Отнятая пушка была немедленно направлена в сторону своего бывшего хозяина.

   Услышав молебные восклики товарища, порой звучащие не хуже песнопения, бойцы спецназа затревожничали и опрометчиво ринулись к нему на подмогу.


   …Спаун устроил пожар в жилище Джейкоби, используя вещество для быстрого поджога. Никто из спецназовцев не мог предугадать его следующий шаг, и абсолютно любое действие со стороны демона-защитника, нацеленное на устрашение или же не самозащиту, разницы не имеет, воспринималось как попытка ввести всех в состояние шока.
   - Постойте, где Дарил? – не вовремя расквакались бойцы, заметив, что их дружка куда-то утащили.

   Огонь разозлился не на шутку, помещение заполонил едкий дым, сквозь который ничего не было видно. Лишь пунцовые всполохи пламени порой прорывались чрез поволоку, и то, не для того, чтобы наделить копов какой-то надеждой, а чтобы убедить их в своей же беспомощности.


   Дарил не терял сознания, но и не находился в нем полностью. Свежеиспеченные травмы обострялись, обещая стать еще больнее. Нехорошее чувство, что твоё нутро – судно, начинённое горючим и взрывчатым веществом, направляемое в стан врага с целью его уничтожения, не покидало спецназовца до той поры, пока мститель не вывел его на свежий воздух, разумеется, не спрашивая у него разрешения.
   - Ты меня помнишь. Я тебя тоже… - мститель присел на корточки, чтобы взглянуть ЖЕРТВЕ в лицо, небрежно и резко сорвал со рта пуганой ЖЕРТВЫ прозрачный глянцевый скотч, - Что будем делать?
   Ветер дул активно, теребя пышную кудрявую шевелюру спецназовца…

   Мир поплыл серыми приземленными красками, разделился на две половинки, а потом собрался вновь, как какой-то конструктор. Пространство перед глазами заполнилось чем-то очень черным и очень массивным. В головах бойцов крутилась сплошная нецензурщина, в ушах – страшно гудело. Стало ясно, что единственный, кто не испугался, поскольку для Джона данный поворот не являлся сюрпризом, в очередной раз обморочил этих коммандосов. И им, никак не ожидавшим столь постыдного проигрыша, придется до конца карьеры кусать локти, попутно отжимаясь на спине.
   Правда, алчное желание максимально выровнять чаши весов не покинуло умы осрамленных, обгаженных спецназовцев, и пока Спаун садился в спаунплан, обсыпая Джеффери всевозможными приветствиями, один из них поднял карабин, взвел курок и, почти не целясь, несколько раз подряд выстрелил демону-защитнику в спину.

   Но у подстреленного заболела не спина, а все члены. Позже боль несколько унялась, и наступил смертный холод, отголоски которого не покидали до появления ощущения перед глазами черной занавески, заслонившей часть поля зрения. Свидание со смертью, ранее неоднократно откладывавшееся, ждало возле самых ворот. Возле ворот, в которые заходят, и больше не возвращаются назад.


   - Помню ли я? Помню ли я тебя? Конечно. Тебя ведь забыть невозможно! Такое не забывается, не выходит из памяти! – вид сломанного, совершенно опустошенного манерного спецназовца, чьи зрачки катались по всей орбите и чей затылок бился о каменное ограждение крыши, искажался по мере приближения к горизонту страшной развязки, - И время не властно над тьмой!
   Спаун взял его за подбородок тремя пальцами правой руки, подтянул к себе и сказал:
   - Насчет меня ты не ошибся, как и насчет тьмы!

   Незабываемость страха обуславливается целой концепцией качеств. Принято считать, если под кожу лезут черви, а кто-то, вызывающий своим нахождением вблизи салат опасок, уставляется карательным взглядом, скорее всего, на этом человеке лежит груз вины, но не каждый грех поддается искуплению, не всё можно замять и не всё прощаемо.
   - Что ты собираешься делать? – наконец-то поверив в твердость намерений Спауна, спецназовец попытался взять пистолет наиболее работоспособной конечностью. Движения его сделали бы честь любому паралитику - пальцы достали до святой рукояти, но обхватить её силенок уже не хватило. И за неудачную попытку коп поплатился вдвойне. Мститель придавил кисть пройдохи ступней, потоптался на ней с минуту другую. Он хотел услышать хруст пальцев, раздавленных тяжелым сапогом, превратить часть слабака Дарила в фарш.


   …Срединной ночью бесщадный пыл огня захватил еще несколько квартир потрепанного здания. По многим причинам инициаторами бойни уместнее считать полицейских, не предпринявших никаких обезопасывающих мер, не выведших жильцов на улицу, не предупредивших. Дорожка из кровавых следов, разбросанных по полу гильз и белых обувных отпечатков (была пролита краска), вела наверх, по общей лестнице.
   Спаун обстреливал противников с преимуществами, на которые не имел права – в отличие от них, ему не было ни капельки страшно. Продолжая вгонять пули в раздробленные ноги жиртреста, пребывающего в сильнейшем болевом шоке, безбоязненный, мужественный, героический Спаун ждал, когда толстяк сдохнет. И, не дождавшись, раздробил черепную коробку. В черепе пуля не сильно утратила скорость и пошла к затылку, задевая бестолковые мозги.

   Монстр и человек воссоединились после долгой разлуки. Внутренние образы, долго и упорно искавшие выхода, закупорились. Их раскидистые ветви густо переплелись в сплошной беспромежуточный
свод, ставший непробиваемым и непроницаемым барьером, не пропускающим ничего оптимистичного. Оказавшейся в “темноте” душе требовалось срочное высвобождение, и ситуационная невозможность эмансипации влекла за собой перегрев и детонацию.
   И чем сильнее Спауна боялись и ненавидели, тем страшнее становились его действия. Спаун злился, спауновой ярости не было конца!

   Голова, размозженная ударом об стену, распоротый живот и плюхнувшаяся на пол система кишок, за чем воспоследовал еще цикл репрессивных усмирительных акций – в этом весь демон. Крики спецназовцев, громкие, раздирательные, выделяющиеся высоким трагизмом, останутся в памяти жильцов и будут повторяться цветными передачами.
   Треск ружейной перезарядки, беспорядочный гул в головах спасающихся бегством полицейских, разлетающиеся во все стороны отстреленные пальцы и грубая, сурово-жесткая, звериная энергия, стремнинный её выплеск разнесли в клочья всю мебель и разрушили всю начальную привлекательность квартиры, где состоялся матч-реванш. Под конец бойни отвалившаяся дверца издырявленной тумбы, казалось, не произвела никакого звука вообще. Неслыханная зычность, продержавшаяся несколько минут, длинных, словно эти минуты были прописаны вечностью, взяла у пространства взаймы и возвращение упругих волн механических колебаний в твёрдой, жидкой или газообразной среде произойдет только в случае, если немота и затишь захотят, чтобы пространство обрело должное течение и сами попросят у него.

   Демон-Спаун не задумывался, что им завладело. Он ходил походкой робота, кромсая пулями спинки опрокинутых кресел, пачкаясь червлеными крапами, и это до черта чудовищное действо, клиповое и ирреальное, перевоплотилось в карикатуру балета. Когда из всей команды самоуверенных легавых в живых осталась только одна сложившая вместе ладошки и что-то неистово бормочущая ЖЕРТВА, демон-Спаун продемонстрировал классический пример перерисовывания из теоретической смерти в смерть предсказуемую. Очевидно, что ЖЕРТВЕ не жить, стало лишь сейчас – когда ЖЕРТВА сама в себя выстрелила!
   “Нынешнее законодательство допускает, что человека можно склонить к самоумерщвлению. А склонить к самоумерщвлению, лишь взглянув человеку в глаза?”

   Положив использованное ружье рядом с телом отчаянного суицидника, демон-Спаун медленным отдыхающим шагом направился обратно к лестнице.
                Все речи сказаны, все номера отыграны, все песни спеты!
               

                Спектакль окончен…
                Конец третьей части…
   
   


















   Наверное, самый известный комикс про Бэтмена, и уж точно главный комикс про Бэтмена из 80-х: мрачная история от Фрэнка Миллера (автора «Города грехов», «300 спартанцев» и много чего ещё) про 55-летнего Брюса Уэйна, на пенсии, который надевает костюм Бэтмена в последний раз и отправляется на битву против всех своих врагов. Вместе с «Хранителями» Алана Мура «Возвращение Тёмного рыцаря» перевернуло традицию супергеройских комиксов с ног на голову — и показал, на что они способны; до серии Миллера супергерои не старели, не болели и вообще были безупречными, он же нарисовал неоднозначную киберпанковую вселенную, в которой нет явного добра и зла, и даже Бэтмен, кажется, не очень хороший психопат, которому регулярно снится, как Супермен взрывает Кремль. Комикс остаётся вечной классикой, и любая попытка перепридумать Бэтмена неизбежно сравнивается с «Возвращением». Ну и да, это тот самый комикс, в котором Бэтмен дерётся с Суперменом, и, считай, побеждает. Сейчас, в преддверии выхода на киноэкранах блокбастера Зака Снайдера, это наиболее ценный материал, взятый за основу книги.


   Часть 4. Тучи перед грозой.

   Среди беспросветного мрака предапокалипсисных будней, среди чёрных, как смола, кустистых туч, уже не пробивалось никакой отдушины.
   По асфальту быстро растекалась багровая лужа, размываемая свежим дождем. Чуть далее, немного справа от перегруженного авто перекрестка, сидели двое “джентльменов”, связанные спинами друг с другом, их рты были прочно заклеены липкой лентой, их лица были покрыты сплошными ссадинами и синяками, их шея страдала от Spawn-скарификации. “Джентльмены” пропустили уже множество прохожих. Никто из них так и не остановился, чтобы предложить помощь или хотя бы спросить, что стряслось. Всем на всё стало резко плевать в прогнившей от похоти и несущей разврат пародии на Америку. Демон-защитник предотвратил очередное ограбление и оставил преступников копить на простуду. Не то чтобы мир перевернулся, он и так уже не стоял на ногах, просто руководителей правозащитных организаций вдруг начали устраивать публичные расправы и самосуд, посему на изощрения уличных мстецов стали обращать вдвое меньше внимания.

   Газеты, бодро поддуваемые утренним ветром, собирали грязь на том же асфальте. Их то ли забыли купить, то ли купили и сразу же за ненужностью выбросили. Статьи с умеренным количеством разочарований превысили допустимую норму, по мнению большинства читателей, их какое-то время пытались заменить подготовкой человечества к принятию Мессии, к пришествию Христа, но безудачно. Оптимистично настроенные называли бредом и брехней все подряд, потому что, в какое издание не глянь, везде муссировали осточертевший конец света. Впрочем, суровый босс и редактор крупнотиражной ежедневки New York World, верный слуга народа Оззи Лермонт, систематически призывал американский народ к безмятежности, к уравновешенности, и убеждал, что отсутствие тревоги – не показатель безразличия и несерьезного отношения, а наиболее оптимальная из существующих линий поведения.
   Но, несмотря на свою уверенность в завтрашнем дне и в полной правоте личных убеждений, Оззи не смущали перемены. Не пятидневное отсутствие Джошуа Барджмана, самого надежного репортера на планете, не жалобы читателей на колоссальное количество предвзятостей в публицистических сочинениях, в общих чертах, псевдополитического плана. Это давало почву считать Оззи таким же простым смертным, как и все. Возможно, на бессознательном уровне его глодали те же возмущения. Стоит вспомнить хотя бы последнее негативное высказывание Оззи в адрес демона, едва не достигшее должной популярности “сомнения в его адекватности зародились у большинства еще во времена детройтской заварухи, когда все вдруг поняли, что Спауну насрать на безопасность! Что ему до одного места на порядок! Им движет лишь месть”. Такого же мнения придерживалось большинство корреспондентов, друживших с Джошуа Барджманом.


   Меж тем на крыше дома, в котором находилась квартира недавно умершего Дэйла Джорджа Джейкоби, тот самый пресловутый “разрушитель” Детройта, вовсю издевался над спецназовцем, уже ослабевшим от тяжелых побоев.

   Демон-Спаун не задумывался, что им завладело. Он ходил походкой робота, кромсая пулями спинки опрокинутых кресел, пачкаясь червлеными крапами, и это до черта чудовищное действо, клиповое и ирреальное, перевоплотилось в карикатуру балета…

   Трусливый коп попросил прощения, но это ему не помогло. Ведь мстителям не нужны жесты уважения. Их память жаждет расплаты, любые слова и аккорды несущественны. Просьба смиловаться была учтена и выполнена, хотя явно не так, как ожидал Дарил: Спаун бросил взгляд в сторону края крыши, окидывая мрачно расстилающуюся воображаемую тень на стенах соседствующих домов, и произнес сакраментальную (в ситуациях с жертвами) фразу:
   - Ты останешься в живых, чтобы рассказывать легенды обо мне, но ходить не сможешь!
   Сакраментальную – потому что он уже много раз ломал людям ноги.


   Администрация США по-прежнему воздерживалась от первых шагов.
Президент оставался тверд и неумолим. До поры. В ушах слышалась некая просьба, звучавшая нежно и настойчиво - разместить ядерные боеголовки на ракетах, отплатить русским той же монетой. Солидный мужчина пятидесяти пяти лет в сером строгом костюме, с короткой стрижкой не переставал оказывать психологическое давление и при каждом удобном случае подло напоминал о договоре: Технэк позволяет ему видеться с мертвой женой, а он равным образом потакает злокачественным прихотям киборга. Внутреннее ощущение обязанности отвечать и готовность отвечать за то или иное всячески противодействовали ахиллесовым пятам бесхарактерного Френсиса. Сопротивление слабло равномерно, с каждым новеньким подступом.
   - Простите, вынужден заявить, я так больше… не могу. Это должно прекратиться!
   Будучи искусным подстрекателем, Технэк не сдавался, и на каждую попытку президента “сойти с рельсов” находились тысяча и один способ удержать его волю, “сжать её в кулаке”. Получив очередной намек на нежелание главы государства действовать в интересах конвейера, робот излишне эмоционально завелся и немного утратил в спокойствии, от былого хладнокровия не осталось и следа. Машина, воспроизводящая эмоции автоматически? Роботехники впали бы в шок!
   - Но, мистер Бэкон, умоляю вас, а как же Ванесса? Как же все ваши мечты? Если есть шанс развернуть свою жизнь и прожить её так, чтобы быть счастливым, дарить себе счастье, не зная преград, неужели вы готовы отказаться от всего этого? Да и ради чего? Ради негодного человечества, которому, будем честны, плевать на вас, потому что вы - одна из точек упомянутого выше серого множества? - уже готовясь к воссозданию трехмерной голограммы, которая по определению должна стать погибшей супругой президента, слуга Технэка стучал пальцами по краю стола и не только. Слуга хватался за виски, стискивал челюсти да брызгал слюной, стремясь доказать, - Люди, весь человеческий род… не достоин, чтобы его защищали! Вам не оказали надлежащей поддержки, вас оставили доживать дни в угрызениях с мыслью, что вы когда-нибудь умрете и воссоединитесь с любимой, а, значит, вы ничего и никому не обязаны!

   Фотография супруги Френсиса Бэкона пробыла в чужих руках несколько минут. Все это время глава государства решался. Решался на измену. И то ли леший, то ли наркотическая зависимость (образно) склонила его к предательству собственного мира. Теряя разум при виде своей второй половинки, вовсе забывая, что это всего лишь проекция, Френсис также забывал и о самом важном – о патриотизме, который, с его же слов, имел для него большее значение, чем собственная жизнь. Твердость экономики, размер государственного долга, борьба с антиамериканскими выступлениями в мусульманских странах - все становилось второстепенным и неважным, утрачивая своё значение. Но это ни в малейшей степени не умаляло мотивации Френсиса, пусть по-детски наивной, пусть недостойной президента, зато ясной, как безоблачное небо. Апология безлиственной воли, в кои-то веки освободившейся от перикарпия, оголенное семя…
   - Так уж и быть! – президент опустил руки после многочисленных, но тщетных попыток побороть свою жажду. В нем уже ничего не кричало о долге, - Будут вам ядерные боеголовки на ракетах, будет вам война. Только, пожалуйста…
   Добившись желаемой реакции, киборг на мгновение притворился, что ему… не все равно на чувства господина Бэкона и сделал выражение лица обманчиво добрым. Мимика, как часть выразительных движений, в первую очередь является способом донести нашу эмоцию до окружающих. На Зеддере детища Шрейдена еще не владели такими выдающимися техническими возможностями, как, к примеру, совместимость с биоэлементами, которые, впрочем, они обрели, попав на Землю и объединившись в этакую бандитскую организацию.

   - Пожалуйста… чего? – киборг наклонился, чтобы положить фотографию супруги своего верного помощника обратно на шкафную полку.
   Мистер Бэкон довольно потер ладони в предвкушении долгожданного свидания с женой:
   - Раз уж мы с вами плывем в одной лодке, прошу, продлите мне удовольствие. Пусть будет, скажем, не десять минут как в прошлый раз, а пятнадцать. Можно???
   Подчиненный Технэка проявил форменно божественную щедрость, тем самым расширив ветхую заповедь любви:
   - Чем больше вы, люди, проводите времени в пустых грезах, тем более одинокими, депрессивными и изолированными от внешнего мира становитесь. Я готов поставлять вам счастье в неограниченных дозах.

   “Устойчивые эмоциональные переживания человека, возникающие в процессе его зрительного контакта с окружающим миром – чрезвычайно занимательная вещь, подходящая для многогодового изучения. Сейчас человек чувствует одно, проходит миг, и он уже чувствует другое, и он не в состоянии хронировать свои переживания с чужими.
   Пусть это будет крохотной заметкой”


   - Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-т! – истошно кричал мужской голос, -
Нет, черт возьми, не-е-е-е-е-е-е-е-т! Куда вы меня везете? Где я? Где?!!! – этот голос не утихал уже дольше десяти минут. Создавалось нехорошее впечатление, что это кричит какой-то злой дух, потому что человек, тем более вменяемый, вряд ли захочет, да и вряд ли сможет, так издеваться над собственной глоткой.
   Операционный стол на колесиках оказался заключительной точкой в жизни Дарила Макконахи, члена вооружённого формирования спецназначения, которому Технэк поручил взять или убить Спауна на квартире Джейкоби и который просчитался, недооценив ярость демона-защитника. Теперь у коррумпированного спецназовца Макконахи нет пути отхода, нет подробной схемы движения, а значит, все, на что он может рассчитывать, это менее болезненная смерть, да и только в том случае, если его наниматель проявит снисхождение за хорошую, но провальную попытку.

   Колесики стола звенели, ножки иногда касались стен. Этим звукам было не суждено перещеголять крик, но общую атмосферу саспенса, создающуюся сочетанием многих средств, они поддерживали. + к тому душа, стесненная сюжетной надсадой, тщилась вылезти наружу, колотясь и разрывая грудную клетку. Получив открытый перелом обеих ног, при котором отломки утратили свое правильное положение и сместились относительно друг друга, и пожизненный срок на инвалидной коляске, способной дать фору любой плавучей тюрьме, коммандос оставался уверен, что хуже уже быть не может. Но чуть позже эта так называемая вера оказалась самым ужасным заблуждением, какое только реально допустить: не доехав на такси до больницы, Макконахи был остановлен, оглушен и похищен. Первое время схваченный не мог установить, что с ним происходит, не мог отличить явь от игры разбуянившегося воображения. Только потом до него начало добредать.
   Перед тем, как воздать по заслугам, мистер Траск со всей характерной для него отлаженной серьёзностью, задаст серию уточнительных вопросов, насчет чего у Дарила, оставшегося не у дел, не возникало сомнений. Технэк ненавидит человечество всеми волокнами, всеми фибрами своей искусственной души, и желает стереть его из памяти вселенной, но он успел к нему привязаться, психологически, столько всего перенял, сознательно или нет, что теперь уверенно не замечает кучу других вариантов и лепит клонов реальных людей в режиме конвейера. И как итог, былина, песнь, сама того не сознавая, пошла по стопам своего слагателя.

   Когда мистера Макконахи с кожей, восполнившейся небольшими пупырышками, доставили в лабораторию, давно ставшей основным местом умертвления всех непокорившихся и разочаровавших, парень уснул. И очнулся уже потом, в странном зловещем месте, похожем на больничную палату. Рядом стоял мужчина в медицинской маске. Мужчина готовил шприц с преподозрительным, странным раствором, напоминающим прокисшее молоко.
   - Правильно оценивая окружающее, происходящее, люди обретают гарантию, которая обязана служить успокоением, что их земной путь еще не завершен. Забавно, однако же! В действительности, приходится наблюдать совершенно противоположную картину… - Джеймс Траск собирался протестировать “лекарство”, оружие массового геноцида
на опростоволосившемся Дариле, чтобы уже к утру знать точно, получилось ли у них добиться правильной конфигурации, удалось ли изобрести способ зачистки, который Технэк обязательно применит, когда ракеты разбомбят Землю, чтобы избавиться от последнего человечьего охвостья.

   - Когда логика говорит, что цель не оправдывает средств, все надежды мигом обращаются в ничто. Таким образом, не остается никаких причин верить. А без веры не может быть жизни, никакой… - мягкий и даже интеллигентный тон киборга свидетельствовал о необходимости срочных перемен, о выпуске пара. Но чуть позже его манеры огрубели. Видимо, пришла пора напомнить мистеру Макконахи, какие “парадоксы” обычно случаются с теми, кто не выполняет обещаний, - Покрепче свяжите руки, а лучше сломайте! Не хватало только, чтобы мы еще и здесь облажались!

   Весь филогенез Технэка, история его рождения, процесс развития с последующим размножением, непосредственно вытекающим из-за умения оперативно аккомодироваться к среде из-за генуинной предрасположенности к свойству воспроизведения себе подобных – все это творческое переосмысление человека, интерпретация, вызвавшаяся заменить своих менее продуманных предков. Как когда-то, очень давно, много тысяч лет назад, неандертальцев заменили представители вида Хомо Сапиенс! И эти регулярные обновления операционной системы планеты естественны для вселенной, но до страха непривычны для текущего периода жизни.
   Всплески, выражающиеся в выкриках “нет, нет, нет, прошу. Вы не люди. Не подходите ко мне. О, боже, нет, нет”, может, и воплощают в себе какие-то характерные, часто встречающиеся черты ситуаций, когда тебя хотят убить роботы. Но с другой стороны, даже в частном есть общее. А об оригинальности того или иного случая может судить только непосредственное эпикурейское отражение фактичности одного отдельно взятого индивидуума.

   - Пощадите, я даже, будучи инвалидом, вам еще пригожусь! В конце концов, у меня полно связей! – Дарил чуть глаза все не выслезил, пока орал. Но все права побитого спецназовца, его потребности, его желания остались неучтенными.
   Траск закатил крикуну рукав, нащупал вену и загнал иглу.
   - О, а в этом я не смею сомневаться! - дерзко усмехнувшись, киборг вытащил остроконечный инструмент из кожи покалеченного, - Любое одноклеточное, любой микроорганизм что-то да вносит!

   “Несмотря на неоспоримый факт людской презренности, как сформировавшегося вида, стоит отдать должное мистеру Вэйну. Он по интеллектуальным и физическим параметрам превзошел большинство своих сородичей. Но происшедшее неожиданное исключение лишь подтвердило правило – человеку пора стать забытьем”

   Вначале появилось неприятное першение в горле, затем возникла куча других воспалительных процессов. Дарил, как и любой бы на его месте, в мгновение ока дотумкал обо всей подоплеке творящегося. Сердяга измерил Траска прохладным взглядом и мысленно процедил
сквозь занывшие зубы:
   - Грядет… грядет конец цивилизации!

   Ни у кого не хватит смелости на размышления, доживёт ли человечество до Страшного Судна, однако, всем ясно, что для каждого человека Судный День наступает в день его физической смерти. Дарил Макконахи получил множество подтверждений первоначальным древним впечатлениям, прежде чем предстать перед этим Страшным Судом. Тело еще не умершего, но уже и не живого спецназовца, растаяло и превратилось в полутвёрдую слизь, очень похожую на чью-то слюну, прозрачную и окрашенную в интенсивно желтый оттенок. Жидкообразные рудименты взболтнулись, с треском вытекли на пол и растеклись широкой лужей. Согласно задумке, подобная судьба ожидает всех, кому “посчастливиться” выжить после ядерного взрыва!


   Над Америкой сгустились тучи, предвещающие ужасную катастрофу и массовые разрушения. Подлые капиталисты повысовывают свои свиные рыла, зададутся “как же не пользоваться такой возможностью и не обогатиться втройне?” и отправят в огонь крепких и честных мужей, чтобы самим не воевать. Как сказал французский ученый и составитель словарей Пьер Буаст, война не что иное, как политический рак, разъедающий тела лидирующих мировых держав. Но даже у такого неприятного явления имеется немало положительных сторон, одна из которых подкидывает воюющим мощную мотивацию к переосмыслению жизни. Такой редкой роскошью, как индифферентность к общему мнению, способны наслаждаться лишь немногие богачи и аристократы. Большей частью эти люди чужды корыстных интересов, их может не устраивать положение в мире, но они никогда не станут использовать плохую ситуацию в квазиполитических целях, они никогда не будут так обманывать.

   После своего вынужденного ухода в подполье Спаун (Джон Вэйн) долгое время вспоминал, как заодно с супергероями планеты спасал Землю от диктаторства Лэтса Гранда. Путем продуманных атак и нападений на правительственные учреждения супергерои дали отпор лживой власти, выставив на общественный суд множество западных пороков. После этого многие члены Геройского Союза добровольно отошли от рискованной деятельности. Тем временем, налёты демона-защитника не остались не замеченными средствами массовой инфы. Долгое время супергерои… не были запрещены, официально, они по-прежнему предотвращали преступления, старались не шуметь, насколько им это удавалось, но уже без рвения.
   Их преданные поклонники не единожды планировали выдвинуть ряд протестов и пойти против “деспотичного правительства”, мол, чтобы вернули им их кумиров. Но большинство протестовавших не догоняло одной банальной истины – правительство бессильно, всегда было бессильно и всегда будет бессильно, а закат супергеройской эпохи неотвратим, потому что так захотели сами супергерои, сами кумиры. И никто, никто не мог, и ничто не могло повлиять на их решение.
   


 The union of the Soviet Socialist Republics became the worst enemy of the USA. Their wars almost already moved from information level to the physical layer. As the patriot I is obliged to prevent threat. The USSR in five minutes will burn down on fire. Lets Grand/Lawyer
   (Союз Советских Социалистических Республик стал злейшим врагом США. Их войны почти уже перешли с информационного уровня на уровень физический. Как патриот я обязан предотвратить угрозу. СССР через пять минут сгорит в огне. Лэтс Гранд/Адвокат)


   Дорогое видное поместье, находящееся на узком острове в нью-йоркском заливе - резиденция миллиардера, преисполненная торжественной великости, и вместе с тем засекреченное убежище самого рыцаря мрака. Пышность интерьера, кишащая дорогущим фарфором, книгохранилища, интересные помещения неопределенного назначения, комнаты, рассчитанные на прием гостей - всего лишь декорации, своеобразная обертка, таящая бесконечие, мрачное, темное, лишенное излишеств и этих барских приукрас.
   Обладателям такого богатства, наверное, приходится все время находиться в окружении телохранителей – первое, о чем подумала Нэнси Гарднер, увидев поместье изнутри. Но будучи девушкой с развитым чувством интуиции, логики, отточенными практически до возможного максимума, новая жилица будто бы прочла между строк и за кратчайший период угадала все особенности характера владельца
особняка, такие, как нелюбовь к охранным и телохранительским услугам, хроническая тяга к самоизоляции и отсутствие каких-либо планов по созданию семьи. На его лице это было практически написано, об этом говорили все предметы, большинство из которых никогда раньше не использовались и которые требовались для поддержания имиджа суходушного эстета.

   По уже устоявшемуся обычаю Нэнси проснулась поздней ночью. Равно, как и в прошлый раз, сегодня её разбудил спаунплан, медленно опустившийся на колыхающуюся травку. Перекрестившись из-за радостного утешения, что с хозяином ничего не случилось, что Джон вернулся, может быть, раненым, но точно живым, она полностью опомнилась спросонья, резко вскочила с кровати, осоловело хлопая глазёнками, воткнула ступни в белые туфельки и чуть ли не бегом направилась на первый этаж. Встречать…
   Там сожители столкнулись лоб в лоб, словно заложники одного и того же узкого пространства: девушка еще не успела ухватиться за ручку двери, как та открылась и из появившегося междверного промежутка выглянуло усталое, в то же время какое-то исступленное, но такое родное мужское лицо. Нэнси не догадывалась, что её в кои-то веки о чем-то попросят, а, услышав просьбу, прозвучавшую неожиданно мягко и нежно, её глаза расширились и засверкали блеском счастья.
   - Мои боевые раны требуется хорошенько промыть, продезинфицировать. Я ведь могу на вас положиться…?
   Джон уже избавился от маски, но резиновая броня была все еще на нем. Плохие вести стоило оставить на попозже, так как сейчас куда важнее маленечко прийти в себя, передохнуть и умеренно выспаться, чтобы наутро снова быть во всеоружии.
   Ответив бессловесно, парой-тройкой нечаянных жестов, Гарднер, уже изучившая, где и что хранится, заботливо прошлась ладонью по щеке мистера Вэйна и удалилась в сторону кухни. Там, в белом шкафу над столом, лежал медицинский набор, который, очевидно, доселе не использовался, раз был надежно упакован.

   Оказывая всевозможную помощь супергерою, Нэнси чувствовала на своих плечах огромную ответственность. Ей вовсе не хотелось вспоминать мрачное прошлое. Первую неделю она думала, что, возможно, самовина за былые прегрешения удержит её от попыток навязать ему свое общество? Но ничего не получилось, все эти усилия в итоге оказались напрасными вследствие возникновения некой привязанности.


   Джон быстро сбегал в подземное убежище. Это заняло от силы минут пять. Сняв с себя спаунский доспех и оставшись только в слабой майке, мститель вкусил всем телом благодатную прохладцу пещеры, ощущение, не передающееся никакими фразеологизмами, продержалось всего три минуты. Но даже этого хватило, чтобы забыть о плохом длинном дне и отстабилизировать внутреннее равновесие.

   Вернувшись в особняк, богач, необоснованно уверенный и страдающий неадекватно завышенной самооценкой, подготовился к лечению. Он несколько раз крикнул Нэнси, пропадавшую где-то на первом этаже, но в ответ вторило лишь эхо. Как оказалось, совершенно напрасно, потому что прошло еще ровно две минуты, и девушка сама к нему поднялась, нашла его в бильярдной, завещанной картинами и рыцарскими доспехами, сидящим в дальнем углу в удобном кресле.
   Джон положил руки на колени. Призадумался. По телу разлилось приятное тепло, которое чуть позже полностью опустилось к ногам и обогрело ступни. Нэнси очень извинительно, хотя ей не за что было извиняться, в силу своей скромности не досконально поглядела на него. Медаптечка тряслась, потому что тряслись руки помощницы.
   - Итак, я принесла то, что вы просили. Не работала по специальности, сразу предупреждаю, но когда-то ходила на практику и вообще имею лишь поверхностные знания в данной отрасли, так что… – разнервничавшись до крайней степени, она говорила довольно негладко, постоянно останавливалась и испытывала серьезное затруднение в выборе слов. Её ножки сгибались в коленях. Думалось, еще чуть-чуть и она упадет.
   Не имея в планах и дальше испытывать доброжелание жилицы, Спаун понимающе и одновременно благодарно вздохнул. Поднявшись из глубокого кресла, борец с беззаконием старался не дышать носом, только ртом, чтобы четче выражать восхищение. Вопрошающий уклон заинтересованных глаз беспощадно обрушился на маленькую Нэнси, вознесся над ней, словно гребень исполинской волны. Джон был выше ростом, на двадцать пять см - метр девяносто против шестидесяти пяти! И такая разница была далека от идеала, впрочем, как и разница в возрасте - двадцать пять против сорока шести!
   - Это не понадобится. Я ведь просто вас проверял… - Джон взял, точнее, вырвал из её рук аптечку и, недолго думая, отшвырнул прочь, - Никаких ранений и травм, опасных для жизни, я не получал. По крайней мере, сегодня. Мне было необходимо убедиться, что вы не отступите в трудную минуту, что окажетесь рядом, когда сильно понадобитесь.
   Сгорая от поступающего к мозгу стеснения, чувствуя чрезмерное тепло прикосновений, крошечных и ни к чему не обязывающих по первому, наверняка ложному впечатлению, Нэнси прямо-таки вся напряглась, будто её сызнова скрутила смерть. Но нет. Это было чем-то другим, напоминающим агонию лишь вирулентностью. И как результат, очередное предложение вылетело из неё шумной птицей.
   - Знаете, вы не в меру циничен!
   Джон, который меньше всего любил признавать свои недостатки, ожидаемо не согласился с озвученным тезисом.
   - Ой, прошу, бросьте! Где вы, интересно, углядели цинизм?

   Манящие грубые губы придвинулись к дамскому чуткому уху достаточно близко, чтобы произвести первое генеральное лобзание, приложились к шее, а после копотливо отстранились. Будучи прижатой к стенке, причем в самом что ни на есть буквальном смысле, прижатой не кем-нибудь, а самым настоящим мужчиной, Нэнси заерзала с непредсказуемой стохастической аффектацией. Душа разрывалась от разноречья сантиментов: ей было и плохо, и хорошо, и по-всякому.
   Красавица спросила каким-то стонущим, ослабшим голосочком:
   - Скажите, мистер Вэйн, вы сделали это из-за инстинкта или по любви?
   Не доходя до пошло-игривого тона, который ни за что бы не вписался в традиционно-романтичный шарм особняка, мужчина ответил и попутно удовлетворил любопытство. Уложился в три коротких слова!
   - Из-за всего сразу…

   Перед тем как его губы боязливо сплотились вокруг её рта, мир вокруг них остановился, так как время резко замедлилось. Нэнси втянула побольше воздуха в легкие, дабы успокоить нервы. Не помогло. Тогда хозяин еще крепче прижал её к стене, подавляя волю и не давая высвободиться, а затем повторил недавнее наглое действие.
   Ей хотелось постичь его мысли всё с большим и большим азартом, чтобы только узнать, что он собирается с ней делать, когда поцелуев покажется мало:
   затащит в постель, где засунет свой черствый язык в её глотку и кое-что еще в кое-какое место, о котором неприлично говорить, или в качестве прелюдии покажет пещеру и потом все равно затащит. «Вариантов – тьма».

   …Во время своего крестового похода, в моменты, когда не приходилось наряжаться, Джон не особенно заботился о чувствах, не просыхая на банкетах и предаваясь случайным связям, а также хвастаясь “победами” над слабохарактерными дочерьми давнишних отцовских коллег.
   Но ни одна из интрижек не произвела эффекта разорвавшейся бомбы, бабничество пресытилось и со временем утратило интенсивность блеска и яркость окраски, а через несколько лет утомило совсем…

   И вот его проворные пальцы спешно приступили к расстегиванию. Нэнси сглотнула. Белые винтажные платья с застежками на спине, наводящие на мысли о горничных и о кельнершах, были её слабостью по части одежды, а снимать их - одно удовольствие. Правда, это сложно сделать в одиночку, куда сподручнее, если рядышком бродит энергичная рука раздевателя.
   Хозяин поместья долго комкал в руках снятое платье, совершенно не зная, куда его девать. Наконец-то, отбросив его за ненужностью, как и свою скромность, он прошелся ладонями по оголенной спине и позволил себе несколько больше, чем планировал в отношении юного воплощения нежности и воспитания. Но “воплощение”, вроде, не сопротивлялось, а значит, не было совершено никакого очевидного проступка. Оно стояло с приоткрытым ротиком и часто-часто моргало, предвкушая развернутое продолжение интима, изредка проглатывая слюну, как бы съедая свой страх перед сексом.


   …Уже в постели. Идеальное, худенькое тело дакотчицы ластилось и стонало от славного предшествия пика, и каждая её единица пела песнь о великой любви. Джон, прежде не слывший осторожливым, всегда стяжавший венец первенства ретивого похотника, старался быть податливым и мягким, старался обходиться с ней особенно аккуратно, бережно и с лаской, вынужденно нейтрализуя в себе зверя, удовлетворяя голод капля за каплей, хоть и лишаясь трети заработанных чувств. Но, видя, как ей хорошо, наблюдая тенденцию сотен улучшений, микроскопических штришков, незримых человеческому глазу, ему самому с каждым прожитым вздохом становилось все лучше.
   И вот её хрупкая оболочка содрогнулась! Каждый миллиметр тонкого, обтягивающего слоя, именуемого кожей, взревел от непередаваемого счастья, и женские пальцы судорожно вцепились в простыню. Перед глазами запестрели, завертелись разноцветные кружки и квадратики. Этот сладко-лакомый период, не сам оргазм, а его затяжное прибытие, продлился достаточно долго, чтобы воссоздать пейзаж утраченного рая и помочь заново обрести веру в чудеса, которым никогда не найдется места в суровой реальности.

 

   (My silly boy. You even are offhand not capable to provide what anarchy triumphs in the White House only because I once, more precisely in the last year's spring, stuck a nose there and called our era an era which culture, is generally inspired with innovative ideas. Now I am considered there the Lucifer, the libertine because I took an initiative in a fist, strong I squeezed their hearts, feeble, not ready to innovations. Steyn Radford)

   (Глупый мой мальчик. Ты даже навскидку не способен представить, какая анархия торжествует в Белом доме только из-за того, что я
когда-то, точнее прошлогодней весной, сунул туда нос и назвал нашу эпоху эпохой, культура которой, в основном, воодушевлена новаторскими идеями. Теперь меня там считают люцифером, развратником, потому что я взял инициативу в кулак, крепко сжал их слабые, неготовые к новациям сердца. Стейн Редфорд)


   Руководство нью-йоркской полиции целенаправленно занялось привлечением представителей псевдогеройской общины к уголовной ответственности. Среди так называемых нарушителей правопорядка всегда было немало типов со “странностями”, а в последнее время их развелось гораздо больше, + стало модным отстаивать права супергероев методами, неотличимыми от преступлений. Большинству их деяния казались обыкновенным подростковым терроризмом. Но некоторых они заставляли задуматься – разница между убийствами и героизмом, между добрым и злым, настолько тонка, что мозгу лучше даже и не начинать рефлексировать на данную тему.
   Оззи Лермонт, уже давно точивший зуб на Спауна, договаривается с начальником отдела о разговоре с арестантами. Деньги помогают найти общий язык и ускоряют дело. После десятиминутной беседы уважаемый редактор New York World соглашается, что меньшее зло принесет меньше пользы, и молодежи при Вэйне жить лучше не станет. Челюсть Оззи отваливается от собственной злой идеи. Однако через пару секунд он берет себя в руки и тихонько, никому не говоря, решается с закрытыми глазами.

   Не в силах больше удерживать в себе накопленную желчь, мистер Лермонт выливает всю аргументацию сразу. Разумеется, он делает это, уже потолковав с хулиганами.
   - Террорист в плаще показывает нехороший пример нашим детям. Мы можем заковать в кандалы, заключить в тюрьму, запереть их в камерах. Но это будет высшим проявлением нелогичности государственных органов, уполномоченных осуществлять деятельность по охране правопорядка и законности, защите прав и свобод человека. Это будет несправедливо и, не побоюсь этого слова, дико!
   Начальник полиции без удовольствия пригубил кофе и отставил чашку. Несложно было заметить, как коп поспешил и обжегся, потому что, увлекшись диалогом с редакторишкой, совсем забыл, что напиток был горячим, подслащенный сгущенкой.
   - Мы никого просто так не ловим и никого просто так не отпускаем. Что до вашего мстителя, то шестеро федералов, попытавшихся его арестовать, были убиты, а еще один, профессионал своего дела, пропал без вести в ту самую ночь.
   У Оззи и так много узнанного не желало вылезать из перегруженной хренью башки. Но чтобы такое… Спаун – убийца полицейских…  это грозило насовсем залечь в памяти. У него отвисла челюсть, как у покалеченной собаки.
   - Если вы не утрируете, если то, что вы сказали, правда хотя бы на треть, дела по-настоящему плохи. Нельзя подобное спускать на тормозах, нужна своевременная адекватная реакция!
   Шеф полиции округа во всем с ним соглашался и верил каждому жесту, каждому вздоху и каждому слову редактора. А еще коп надеялся, что с течением времени, может, не сейчас, может, потом, небезразличных станет втрое больше, и ответственность за восстановление мира в мире будут нести не только кумиры миллионов и “маски”, но и сами граждане.



 Не правда ли, удивительно, что самое могущественное создание во вселенной вынуждено постоянно ощущать себя изгоем? Будто неуязвимость накладывает множество ограничений на сознание, оставляет определенный отпечаток…


   
   (в телевизоре)
   - Мы, коренные жители этой планеты, искали спасителя! А в итоге вынуждены обсуждать форму жизни, само существование которой бросает вызов нашему чувству контроля и в какой-то мере притесняет нас?
   

 
   В сущности, как тот же активированный уголь, человечество имеет довольно ограниченный срок годности. Но зависть, абсолютная зависть, порождающая безработицу, хозяйственную беспомощность, сильнее всего приближает конец мира - последнюю основную катастрофу

   


 
   - Господин ведущий, у Земли есть печальный опыт, когда целые народы подчинялись негодяям с большими финансовыми и политическими возможностями. И я подумал, что раз Господь послал нам его, то это и есть провидение. Целесообразное действие верховного создания, направленное к наибольшему благу творения вообще, человека и человечества в особенности.


   Пришелец, полубог, Героймен…


   


   Что ждет жителей планеты в дальнейшем?
         Смерть или переосмысление?
------------------------------------------------


   People by cruel their fanatical, almost deep-seated faith in itself does, in what only cruelty can be shown that they are the lords of this life, but, practice shows, such often get to a trap. The nature of human cruelty can come from the fact that many embittered consider that all people around are unworthy human happiness, and are afraid to seem feeble. Jeremy Banner

   (Людей жестокими делает их фанатичная, почти непоколебимая вера в себя, в то, что только жестокостью можно показать, что они являются властелинами этой жизни, но, практика показывает, такие часто попадают в капкан. Природа людской жестокости может происходить от того, что многие озлобленные считают, что все окружающие недостойны человеческого счастья, и боятся показаться слабыми. Джереми Баннер)


   Позднее утро в спаунском “замке”. Не имеет значения, как прошла ночь, не имеет значения, какой будет следующая. Времена меняются, но что-то всегда остается неизменным, в случае с Джоном это “что-то” - зловещая слава донжуана. Джон за свою жизнь сменил столько половых партнерш, что научился выявлять мельчайшие перестановки в их внешности. Но острый глаз это, прежде всего, хорошее, здоровое зрение, а не наточенное.
   - Считаю, у нас все произошло в отрезок времени, соответствующий норме, в идеале, после того, как ты покрасила ногти. Я даже не стану спрашивать, где ты была все эти годы, и почему это случилось только сейчас.
   Словно теплый комочек, Нэнси лежала под боком, прижавшись к крепкому телу, сплошь покрытому рубцами и шрамами. Руки этой восхитительной девы двигались неправдоподобно, потому что она сама ими почти не управляла. Все стремилось казаться иллюзией, ибо после нескольких лет гонения, пыток, жестоких страданий и мучительных проверок, трудно было поверить во что-то обнадеживающее, а еще труднее было это принять.
   Она не скрывала и очень надеялась, что Джон оценит её поступок, поймет все её мотивы. Нэнси никогда не наносила лак без повода. Всегда было что-то, что подзуживало её выглядеть женственней, нежнее.
   - Сказать по чести, я не привыкла к маникюру. Считаю, что у абсолютно непритязательной внешности тоже есть плюсы. Но какая женщина не захочет выглядеть хорошо ради своего мужчины?

   Нэнси доверилась Джону так, как не доверялась никому не прежде. Исключением был разве что Технэк, да и тот обманул её, подменив правду формой выражения её подковерных неафишируемых желаний, подсунув ложь и заставив привязаться к этой лжи. Внеземной андроид, катализатор ядерной реакции, ответственный за уничтожение Зеддера, вертел ею, как хотел.
   Она была неравнодушна к злобному ИИ, потому что ИИ давал ей то, чего больше никто не мог дать - неограниченное общение с родными каждый божий день! Записи интерференционной картины выглядели совсем как настоящие люди, как её родители, ни гордые, ни возбужденные, все такие же добрые и любящие свою малышку Нэнси. Жонглирование чувствами как средство расширения власти, оно наделяло сердце моральной “наркоманки” полной непривязанностью к материальному миру. И тут мнение Технэка схоже с мнением большинства психологов – 90% людей сами позволяют себя обманывать, потому что, по их личному мнению, реальность не настолько хороша, чтобы не отказываться от неё при каждом удобном случае. “Не имея никаких личных чувств, андроид пытался жонглировать чужими, и надо признать, у него это отлично выходило”.

   Нэнси мучилась от стыда и отвращения к себе за проявленную слабость. Проигрыш из-за неспособности сопротивляться желаемому обошелся ей очень дорого: все новое оказывалось тем еще сюрпризом, но из всей кучи трудно было извлечь что-то успокаивающее. А еще запах смерти, который так и не выдохся, преследовал и напоминал о знаковых событиях, большинство коих наносило ущерб, сравнимый с отравлением, с действием какого-нибудь летального яда.

   Сегодняшняя ночь была слишком жаркой, чтобы не мечтать о прохладе. Попытки переварить в голове всё случившееся оборачивались полным провалом, и это касалось обоих почти в равной степени. В конце концов, Нэнси не выдержала, сказав в самый неожиданный для партнёра миг, огорчив и одновременно порадовав, потому что ему было приятно слышать абсолютно всё, что только изрекает её сладкий рот:
   - Мне нужно принять душ… - затем (уже не) гостья с силой выпутала ноги из плена одеяла и нетвердой походочкой вышла из опочивальни. Перед тем, как закрыть за собой дверь, она подарила Джону воздушный поцелуй и невидимо, но ярко улыбнулась.


   «Доброе утро, Нью-Йорк! Несмотря на массовое наращивание советами вооружения вокруг постсоветского пространства, президент обещает, что Америка не решится первой использовать ядерное оружие.
   Однако нет никакой гарантии, что в скором будущем героические американские войска не вступят в прямое столкновение с Китаем или, допустим, с российскими солдатами. Гипотетический военный конфликт между государствами или военно-политическими блоками, обладающими ядерным и/или термоядерным оружием стал настолько возможным, что Ядерная Война, считайте, официально признана самой обсуждаемой темой в интернете. Теперь коротко о погоде, дорогие зрители»

   Настенный телевизор в большой гостиной на первом этаже, работающий еще со вчерашнего вечера, показывал утренние новости. Фальшивый позитив, с каким ведущий вел передачу, лишний раз напомнил Вэйну насколько далеко зашла ситуация с проблемной политикой. А солнечно-синее небо, зеленая трава, приятно радующая глаз, и все прочие визуальные стандарты, незыблемые элементы имиджа мира – эта картина воспринималась не иначе, как затишье перед самой страшной бурей, еще один грандиознейший обман. Но этот случай совсем из ряда вон: судя по речам, президент США несказанно опечален неудавшимися переговорами с лидерами российских профсоюзов, а судя по предпринятым антиморальным действиям, их понятное нежелание сотрудничать только сыграло ему на руку.
   “Эти лжецы вечно разрушают то, что я изо всех сил пытаюсь реконструировать”

   Окончательно снять чувство вялости, прогнать противно-липкую сонливость Вэйну помог холодный душ. Да, холодный душ, зарядка и плотный завтрак - отменный способ взбодриться. А залогом успешного дня (как ему казалось) могло стать легкое прикосновение губами, дружеское чмоканье в щеку, взволнованный “школьный” поцелуй. Нэнси усваивала получаемое извне уже без всяких задержек, все эти касания, губы да руки, совершались внезапно, незапланированно, кстати и некстати. Для них это была очень хорошая, крепенькая выгода!
   Но отлично начавшийся день, суливший мерное бесконтрастное
повествование, омрачило непрошеное появление зеддерианского мессии. Джон только вышел в сад, чтобы хорошенько переварить впечатления от проведенной «романтической ночи», отдышаться и подумать, как поступить дальше.

   - Ты уже не так молод, Джон. Если бы мстители умели сбавлять обороты, если бы нашли свою нишу… - нынешние намерения Кэйл Бэннери сильно разнились с тоном его первых слов, - Увы, времена меняются, тогда как ты остаешься прежним и постепенно разлагаешься как личность. Мы оба знаем, ты выглядишь лучше, гораздо лучше, чем полагается для человека, который потерял всё, но… ты не ровня мне.
   Последние слова Кэйла дали понять, что дружбы между ними больше нет, и когда кто-то, обладающий властью и достаточным умением убеждать, прикажет ему передать Спауна в руки закона, он непременно выполнит приказ.
   - Ни одна живая душа не заставит тебя сделать что-то наперекор твоей природе. Выбирая между мною и американским правительством, ты будешь знать, кто больший убийца.
   Но то, что уста пришельца молвили после, вдвойне насторожило Джона и прозвучало почти как приговор. Суровый, но отчасти справедливый, если убрать эмоции и уже непригодный фактор дружбы.
   - Прошу прощения, я неправильно выразился… - Джошуа Барджман оставался Джошуа Барджманом и вне здания газетной редакции. Привычка протирать линзы очков рукавом рубашки прижилась в сверхчеловеке, и проявлялась уже бессознательно. Надев оптический прибор обратно на нос, Кэйл подошел к богачу практически вплотную, - В современном мире уже нет места слепому героизму, как и безумию, пытающемуся маскироваться под героизм. Мне доложили, что Ночник опустился до открытого насилия и расстрелял полицейских, преследовавших его. Всех. Без разбора.
   Выслушав эти обвинения, вполне имеющие место быть, Вэйн попытался оправдаться:
   - Если ты пришел из-за этого, то я могу все объяснить. Не нужно… - но был перебит.
   - Я не собираюсь ничего обсуждать. С моей стороны неоднократно поступали предупреждения и всевозможные советы. Твоя проблема, что ты ими не воспользовался. Прошу, не делай её моей. Ты всегда был законченным эгоистом, хотел геройствовать только для себя одного, но скоро всё закончится.

   Сильнее всего Спаун боялся не проигрыша, ни смерти и не тюрьмы. Его первый страх – чувство унижение, от которого его спасала грешная гордыня. И даже Героймен, чье присутствие заметно сужало перспективы развития и разрушало стратегию, не мог привить ему скромность и хоть на несколько секунд спустить на землю. Самонадеянность вкупе с вульгарным желанием находиться вне системы приобрели такие масштабы и такую степень безрассудства, что выходили за все пределы дозволенного.
   Но иногда, временами, в нём таки просыпался рассудок, и уважение к другу, пусть и к бывшему, смягчало рознь.
   - Вот что я скажу напоследок. Когда это случится, Кэйл, пусть победит лучший!
   Героймен, порядком уставший мириться с сущим бесстыдством и дерзновенной развязностью Джона, а также прогибаться под его интересы, назначил и время, и место поединка. Уверенность в себе и инициативность впервые исходили от него столь ощутительно. Лицо Джона, по заведенному порядку, осталось безучастным, оно не выражало абсолютно ничего. Но любого другого это бы, несомненно, испугало. Как-никак, полубог бросает вызов человеку, не подозревая, что может уничтожить весь мир. Полубог бросает вызов, полностью веря в свои убеждения и в свою победу.
   - Встречаемся вечером. Без разговоров, без попыток меня уболтать. Больше никаких поблажек. Это же просто позор. Я понимаю, что есть сложности, что тебе тяжело, и умение управлять собой и своими эмоциями - великое умение. И у тебя будет масса времени поразмышлять над этим в тюрьме!

   Сны, верней, ночные прорицания, постепенно сбывались. Монумент, возведенный в честь пришельца, позже уничтоженный русскими, из морфея Джона, уже буквально стоял перед глазами – высоченная полуразрушенная статуя, скорбящая вместе со всем миром. Не понаслышке знакомая с изнанкой нелицеприятия, статуя запечатлела бой, затем момент взрыва. Следующая серия мышленных образов, доказавших условность любой химеричности, убедивших, что иллюзия – не просто искаженная рецепция, а иной взгляд на привычность, взгляд НАИЗВОРОТ.
   Иллюзия величия - как должна выглядеть карта мира по мнению Америки?


   Revelations of a devil. Note Nome one.
   I looked for the girl who would love me in the same level, as I love the operation and that we had an understanding at the ispovedny level.

   Alas, the death was knocked to me to the house when everything only began to be adjusted. It reminded one ironic truth - that troubles occur at the most unexpected moment when you doesn't expect them at all"

  Откровения дьявола. Записка номе один.
   Я искал девушку, которая любила бы меня в той же степени, что и я люблю свою работу, и чтобы у нас было понимание на исповедном уровне.
   Увы, смерть постучалась ко мне в дом, когда все только стало налаживаться. Это напомнило одну ироничную истину - что неприятности происходят в самый неожиданный момент.


   Джеффери Баннер мертв, пал жертвой не нелепой случайности, а собственной ненормальной привязанности к Спауну. Значит, о Нэнси некому будет позаботиться. Что же делать? Естественно, не стоит сидеть сложа руки, самое время начать подыскивать нового дворецкого: мудрого, с выносливым духом и, что немаловажно, изысканного кулинара! Кроме подтянутой внешности Джон обладал отличным вкусом, удивительной харизмой и той холодной отстраненностью, что, обычно, служит инструментом привлечения женщин и помогает располагать к себе полезных людей.

   Revelations of a devil. Note number two.
   Going to war, soldiers hurry to calm neighbors and lie to daughters, sons, wives, looking to them in eyes that will surely return. Often these deceivers fall prey of auto-suggestion, trying to extend at the same time the delusions and on people around.
   My attitude towards death svoyeobytno, and I madly would like to inform the whole world why I to death treat not only with tranquility, but also with desire, with hope, with transcendental speculative melancholy for it. The death calls squeal of the madwoman dressed in all funeral at whom completely handed over nerves me. Whether it is the fact apriority is?

   
   Откровения дьявола. Записка номер два.
   Отправляясь на войну, солдаты спешат успокаивать ближних и врут дочерям, сыновьям, женам, глядя им в глаза, что обязательно вернутся. Часто эти обманщики становятся добычей самовнушения, стараясь при этом распространить свои заблуждения и на окружающих.
   Мое же отношение к смерти своеобытно, и мне безумно хотелось бы донести до всего мира, почему я к смерти отношусь не только со спокойствием, но и с желанием, с надеждой, с трансцендентальной умозрительной тоской по ней. Визгом сумасшедшей, облаченной во все поминальное, у которой вконец сдали нервы, смерть зовет меня. Не это ли факт априорности?


   Бывший личный секретарь и дворецкий королевы Виктории, Эрнест Резерфорд, первый отозвавшийся на интернет-объявление, проявил профессиональное любопытство касательно своих обязанностей и условий проживания. Поначалу объяснения Вэйна его немало смутили: остров, омываемый со всех сторон водой, казался далеко не самым удобным вариантом. Черт возьми, поначалу Эрнест вообще принял презумптивного нанимателя за какого-то психа! И лишь потом, углубившись в богатый внутренний мир главного героя, научившись описывать его мысли и чувства, когда он бодрствует или видит сны, господин Резерфорд поклялся своей честью и дал слово англичанина, что посвятит остаток лет делу, наиболее важному, чем вся его жизнь.
   На самом деле Резерфорд уже общался с Вэйном прежде. В красиво обустроенном, стильном и просторном зале на голландском празднике три года назад. Тогда, надравшись в стельку, он и представить не мог, насколько тонка, насколько непроста и индивидуалистична, казалось бы, стереотипнейшая натура Вэйна. За внешней невозмутимой оболочкой скрывалось что-то великое. Не больное самолюбие, как привыкли считать отверженные Джоном охотницы за кошельками, не чрезмерно торжественная, красая бравада, с какой Джон увольнял и формировал график мероприятий, направленных на увеличение производства корпорации. А что-то, чего нет ни в ком другом.


   Revelations of a devil. Note number three.
   Today I go down in a ditch from which to nobody to be selected. Even to the servant of darkness. Spaun's history is brought to logical apogee, but it is not the end, but the next new beginning. Spaun, that is, I, that is, Spaun … we forgot to distinguish long ago ourselves as we became uniform. Our single difference in mortality of one and in immortality of another. The character of the demon in the night sky strongly took roots in consciousness of each person since the childhood as the patriotism character, as the character of a victory and uncompromising stand and a besposhchadstvo before a face of the corrupting atheism, the disbelief proceeding for rotten low fear.
   It turned out that I die, without having learned the complete rage, the potential, but I leave it is proud, vysprenno, without regrets, without feeling of an innuendo and any stiffness. Firmenno, on-spaunski.


   Откровения дьявола. Записка номер три.
   Сегодня я спускаюсь в канаву, из которой никому не выбраться. Даже слуге тьмы. История Спауна доведена до логического апогея, но это не конец, а очередное новое начало. Спаун, то есть, я, то есть, Спаун… мы давно разучились себя различать, так как стали единым. Единственное наше отличие в смертности одного и в бессмертии другого. Символ демона на ночном небе прочно укоренился в сознании каждого человека с самого детства, как символ патриотизма, как символ победы и бескомпромиссности, беспощадства перед ликом развращающего атеизма, неверия, исходящего от срамного низменного страха.
   Получилось, что я ухожу из жизни, так и не узнав своей полной ярости, своего потенциала, но ухожу гордо, выспренно, без сожалений, без чувства недосказанности и какой-либо зажатости. Фирменно, по-спаунски.


   Узнав, что пришелец назначил Джону встречу, исход которой мог поставить точку в недавно начавшихся любовных отношениях, Нэнси ахнула и “утонула” в слезах. Она уподобилась осени, и почти весь день просидела на корточках в углу, прижавшись спиной к стене, на первом этаже, рядом с большой лестницей. Жизнь совершила поворот на сто восемьдесят градусов от счастья, куда её влекло, к полному кошмару, обнулившему все достижения.
   - Подхалимы, сидящие у власти, вознамерились посадить меня за железную решетку. Бежать нету смысла. Я знаю, тебе больно. Мне тоже. Но ничего не поделаешь… - Джон взглянул на девушку, не орошенную никакими утешениями, и решил приголубить, может, формалистски и для очистки совести, чтобы не уходить, не дав ложную надежду, а может, и искреннее. Не было времени в себе разбираться, - Это война, на которой по несправедливости оказалось такое прелестное создание, как ты.
   Мисс Гарднер, удрученная нынешним положением вещей, крайне встревоженная и буквально не находившая места, не сопротивлялась ни секунды и отдалась в объятия сразу. Девочка с Дакоты помнила наизусть все запахи депрессии, угадывала приближение её неслышных неумолимых шагов и при появлении первых её признаков тут же делала всё возможное, что было в её силах и не только, чтобы переместить депрессию на некоторое расстояние от себя и не страдать хотя бы некоторое время.
   - Неужели нет другого выхода? Неужели обязательно вот так? – бывшая заложница этого дома, теперь же его родимая частичка, Нэнси задала пару вопросов, ответы на которые знала заранее, и с редкой благодарностью дотронулась до щеки Джона Вэйна. Спустя полминуты, прошедших в безмолвии, в теплой, прощальной обстановке, она отняла руку от лица и коснулась волос, таких же черных, как его душа, - Как нелепо все вышло, нелепо, мы только-только полюбили друг друга, а тут…
   Пока девушка говорила, Спаун находился в поисках достойного объяснения этой неудачи.
   - Так устроено свечение неба перед восходом и после заката солнца, вызываемое отражением солнечных лучей от верхних слоёв атмосферы.
Заря не предупреждает, прежде чем померкнуть, беда не знает, случится ли она, а тьме остается лишь догадываться о проделках света, поэтому тьма до сих пор ничего против него не предприняла, поэтому свет до сих пор её сдерживает.

   Мягко прижавшись губами к прохладному лобику красавицы, к обеим щечным областям, подбородку и наконец, после незначительной отсрочки, к безвкусным, как вода, но освежающим кожно-мышечным складкам, окружавшим вход в полость рта, Джон Вэйн взял несколько-мгновенный отпуск, или, сказать точнее, отгул. Пройдут эти несколько мгновений, оставят волшебное послевкусие, и можно будет идти.
   Нэнси успокоилась, пригретая охватами, вытерла слезу, закрыла глаза и представила, что завтра наступит и что ЗАВТРА для неё будет таким же прекрасным, превосходным и целебным как СЕЙЧАС.
 

   “Философия” Технэка или объяснение целесообразности оперативно-силовых фильтрационных мероприятий и радикализма:
 
   - Людская совокупность еще тысячу лет назад стала рассыпаться, ибо классическая ошибка любой цивилизации – перенасыщение её идолами, персоналиями, девяносто процентов которых бесполезнее неорганического мусора. Одержимость всегда иррациональна, оттого начало её лежит в бессознательном. Человек быстро расплодился по всему Зеддеру, и, прея от жажды самоликвидации, выдал очередной «геноцидальный шедевр» - меня, выделенное из хаоса, особенное, извращённое совершенство. Пиноккио далеко опередил Папу Карло, акцентировавшись, отойдя от устарелой каноничности, распределившись, вычленившись из структуры, из родового синкрезиса, из шума!
   - А все ради чего? Чтобы замениться! Бесконечность осуществима лишь через прогресс.

   
   Тем временем!
   Военнослужащие, участвующие в операции российской боевой авиации в Сирии, устремили строгие взоры на серое небо. Совсем рядом летели вражеские истребители, находящиеся в поисках целей. Еще бы ровно чуть-чуть, еще одно мгновение и пилот одного из самолетов, приготовившийся к сбрасыванию воздушной торпеды на средней высоте, минимизировал бы значимость пешек великого конкурента на сирийской земле. Остановить военный конфликт политическим путём не получилось, и между сторонами развёрзлась пропасть недоверия в десятках чувствительных вопросов.
   Не стараясь убежать, русские бойцы размашисто перекрестились. Из уст понеслось что-то доброе, наносное Аресу! Это было подготовкой и примирением со смертью!

   Пальцы летчика уже почти было дотянулись до красной кнопки. Кресло приятно скрипело, регулярно отзываясь на самые резкие движения его позвоночника. И все бы пошло как по маслу, выстрел, БУМ-БУМ, и русским хана! Да вот только кто-то, кому явно не нужен летательный аппарат, чтобы отрываться от земли, помешал злому умыслу боевиков.
   - Катапультируйся! – приказал Героймен, порвав руками металлическую крышу. Гневно-праведный стекловидный взгляд пришельца засверлил чертилу. Участники незаконного вооружённого формирования, продумавшие план атаки до мельчайших деталей, ожидали чего угодно, кого угодно, но только не его, - Ну, же!
   Не видя иного выхода, кроме как послушаться и воспользоваться устройством, предназначенным для спасения в аварийных случаях, летчик совершил два примирительных жеста. Полностью утратив самообладание, бесценное в таких ситуациях, он левой рукой продолжал держать ручку газа, а правой с той же безотчетностью потянул надлежащий рычаг.


   Русские, никогда прежде не видевшие ничего подобного ни у себя на родине, ни в каком-либо другом краю Земли, пребывали в неописуемом детском восторге и очень долго оставались под впечатлением от спектакулара: вражьи самолеты загорались у них на глазах и взрывались прямо в воздухе, оставляя за собой длинные полосы черного дыма и десятки огнистых фрагментов, разлетающихся в разные стороны. При этом абсолютно все боевики остались живы, совершив безопасное приземление на парашютах.
   Вопреки бытующему мнению о национальной ограниченности и замкнутости, о национальной предвзятости Героймена, как окончательно сформировавшегося гражданина Америки, в принципе, ему было все равно, кого спасать и официоз любой страны не имел над ним власти. Главное, чтобы число пострадавших при терактах не превышало допустимый минимум.


 
   
   Globe ; boulder. Its inhabitants ; butterflies and birds. Eternal fight for existence and adaptation of the sides. Why in the course of a vpyatneniye of a butterfly sight parallely didn't develop in a lichen at a bird? Why it didn't arm with evolutionary points and didn't begin an exact peck to bring false spots out of lichen spots? Why she refused fight against this cunning butterfly and, is weak-sighted looking around (a familiar pattern), flew on other meadow planets in search of more ingenuously colored butterflies? Here everything is accidental also sluchayny all thought that the butterfly sat down on a lichen pattern under the law of unconscious masking. Fazil Iskander, "Sandro from Chegem",

   (Земной шар - валун. Его обитатели - бабочки и птицы. Вечная борьба за существование и приспособление сторон. Почему же в процессе впятнения бабочки в лишайник у птицы параллельно не развивалось зрение? Почему она не вооружилась эволюционными очками и не стала точным клевком выводить ложные пятна из пятен лишайника? Почему она отказалась от борьбы с этой хитрой бабочкой и, подслеповато озираясь (знакомая картина), перелетела на другие луговые планеты в поисках более простодушно окрашенных бабочек? Тут всё случайно и случайней всего мысль, что бабочка села на узор лишайника по закону бессознательной маскировки. Фазиль Искандер, «Сандро из Чегема»)


   Revelations of a devil. Note number four.
   The world got used to see one side of John Vane – the put on airs guy who isn't knowing cares and grieves grew up in excessive love and understanding having setup in a brain only on a positive outcome. But the demon knows that nobody saw his real person, only tiny flares, elements of a treatment of light and shade and the invoice distracting from an essence.
   Official information - itself false as it is urged to conceal the facts but not to share them with society. Speak, the natural method of overcoming of children's fears is talk to beloved parents. And so, according to information which is considered to be official I lost them at youthful age. It is the biggest, most vile nonsense, as well as expression that time heals wounds. Perhaps, it processes antiputrefactive means, superimposing an unreliable piece of fabric which all the same will break sooner or later wind of an extraordinary bad shock. Any loss, any birth doesn't do without them!

   Откровения дьявола. Записка номер четыре.
   Мир привык видеть одну сторону Джона Вэйна – зазнавшегося парня, не знающего забот и печалей, выросшего в чрезмерной любви и понимании, имеющего настройку в мозгу лишь на позитивный исход. Но демону известно, что никто не видел его настоящего лица, лишь крохотные блики, элементы светотени и отвлекающую от сути фактуру.
   Официальная информация - самая лживая, поскольку призвана утаивать факты, а не делиться ими с обществом. Говорят, естественный способ преодоления детских страхов это разговор с любимыми родителями. Так вот, согласно информации, которую принято считать официальной, я потерял их в юношеском возрасте. Это самая большая, самая мерзкая чушь, как и выражение, что время залечивает раны. Может быть, оно обрабатывает противогнилостным средством, накладывая ненадежный кусок ткани, который рано или поздно все равно сорвет ветром внеочередного плохого потрясения. Без них не обходится ни одна потеря, ни одно рождение!



   Мракан-сити. Тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год. Молодая супружеская пара, держась за руки и широко-широко улыбаясь, выходит из фильмового театра. На ярко освещенной светодиодными фонарями улице их встречает сын – маленький Джонни, которому намедни исполнилось шесть лет! Мальчик предпочел беседу с дворецким походу в кино. Честно сказать, забавные истории, рассказываемые дядей Фредом, продлевали его детство, даря то, что, возможно, ничто другое не смогло бы ему подарить - незабываемое ощущение сказки, погружение в мир, существующий лишь в рамках рассказа, сюрреалистический, но оттого не менее прекрасный.

   Отец смотрит на свою шестилетку, что-то вспоминает, ищет подходящие слова, или пытается представить себе что-то. Его беспокойность, которую правильней считать бесконечной заботой о сыне, выдавали его волосы, его глаза, его зрачки и даже запах изо рта.
   - Дружок, обними-ка свою маму. Все два часа, что шла эта комедийная тягомотина, она только и делала, что смотрела на часы, да спрашивала, как там поживает наш Джонни!
   Мать, пребывающая в состоянии легкого подпития, рассуждающая обо всем c филигранной утонченностью в лучших традициях молодых матерей... Дороговизна духов не являлась для неё препятствием к их приобретению вот уже несколько лет, а потому аромат, всегда тяжелый, навязчивый и сковывающий, перебивал застоявшийся сигаретный запах.
   - Как ты, моё солнышко? Тебе не было скучно, пока мы смотрели?

   Довольные сеансом, родители берут мальчика за руку и спокойно, замедленным, неспешным шагом направляются к машине. Эластичный видный лимузин, припаркованный вблизи ювелирного салона, выглядящий вылизанно, точно, как на картинке. Мужчина, добрый и верный супруг, превосходный любящий отец, вынимает из кармана пальто маленькие ключики в связке с серебряным сигнальным брелком.
   И в тот самый момент:
   жена богатея оборачивается, слыша шаги, звучащие с преувеличенной для улицы громкостью. Маленький Джон повторяет за матерью.

   Мать за секунду до гибели прижимает ребенка к себе. Тем временем человек в грязной куртке, который вскоре убьет её и её мужа, неторопливо наводит пистолет на мишень. Его хищная уверенность и внушительная безколебленность констатировали, что ему далеко не впервой было вгонять пули в прохожих. Такая возможность представлялась ему много раз, и он никогда её не упускал.

   Один ВЫСТРЕЛ – один детский крик.
   Второй ВЫСТРЕЛ - второй детский крик.

   Если женщина погибла, смотря смерти в глаза, то мужчина не успел повернуться, как упал рядышком с открывшейся дверью. Устранив все основные препятствия на пути к обогащению, беспощадный стрелок презрительно уставился на малыша, окаменело стоящего рядом с телами. Затем… приблизился. Но не для того, чтобы сказать “прости, малец, ой, я только что порешил твоих предков” и попытаться замолить незамолимое, а чтоб пошариться по чужим кармашкам, по кармашкам трупов, и визуально осмотреть салон лимузина.
   Пока Джон рыдал над телами своих родных, единственных и самых дорогих, подонок “копался” в машине. Брал всё без разбору…

   
   Revelations of a devil. Final record.
   Transition from one rich family to another, change of a surname, adaptation to new conditions, long-term operation over monitoring of emotions - only the first shtrishka, chapter 1 like "Spaun: Beginning". But everything that exists, has the end, and in ninety nine whole and ninety nine 100-th percent of cases this end of forces isn't present to what annoying and is melodramaic.
   Perhaps, it is worth reminding, I today, the demon of night, an underworld thunder-storm, I go down in a ditch …

   Откровения дьявола. Заключительная запись.
   Переход из одной богатой семейки в другую, смена фамилии, адаптация к новым условиям, многолетняя работа над контролем эмоций - лишь первые штришки, первая глава типа «Спаун: Начало». Но все, что существует, имеет конец, и в девяноста девяти целых и девяноста девяти сотых процентов случаев этот конец сил нет до чего бесяч и мелодрамотичен.
   Пожалуй, стоит напомнить, сегодня я, демон ночи, гроза преступного мира, спускаюсь в канаву…


   Нэнси усердно старалась понять, как ей выпутаться из его объятий, чтобы дать передохнуть своему телу. Но выпутаться не удавалось то ли из-за нехватки желания, то ли из-за отсутствия сил, варварски отобранных завзятым ухажером. Ей важно было продлить последние мгновения и унести драгоценный образ в густую, высокую рожь, растущую на плотном желто-оранжевом поле. Оранжевом, прежде всего, из-за солнца…
   Джон крепко тискал Нэнси за талию и, похоже, не скоро собирался
отпускать. Но, в конечном итоге, это произошло, пускай и чересчур неожиданно. Освободившись от тесных прижиманий, девушка поелозила пальчиками по его подбородку и задала вопрос на тему, важную для них обоих в равной степени:
   - Если ты уйдешь, станет мне темно, словно день ты взял и унес с собой. И все-таки, что со мной будет, если ты не вернешься?
   Сейчас Спаун был прямолинеен и честен как никогда, вследствие чего его терзала непривычность. Выказанная недюжинная предусмотрительность, связанная с наймом дворецкого, обязывалась хоть в какой-нибудь мере, хоть как-то компенсировать и выровнять незаслуженность, эту гнетущую субъективщину жизни, вынуждающую мириться со всеми отнятиями, делающую сильнее, но в то же время отнимающую уйму сил.
   - Не переживай. Я ухожу, твердо зная, что о тебе будет кому позаботиться. Случись что со мной, ты не останешься у пропасти.


   Вашингтон. Округ Колумбия.
   В комплекс Белого дома, за исключением самого белого здания, входят Розовый сад, Сад Жаклин Ли «Джеки» Бувье Кеннеди Онассис, Северная и Южная лужайки. Воедино они формируют открытую озелененную территорию площадью подле семи гектаров. Розовый сад Белого дома был создан в тысяча девятьсот тринадцатом некой Эллен Вильсон, супругой двадцать восьмого Президента США Вудро Вильсона. Относительно небольшой, но чертовски красивый розарий часто используется для встречи почетных гостей, проведения различных торжественных совершений и публичных выступлений Президента. Именно в Розовом саду сороковой Президент Америки Рональд Рейган подписал приказ, закрепляющий за розой статус официального цветка-символа государства. Сад Жаклин Кеннеди, находящийся у Восточного крыла Белого дома, был назван в честь супруги тридцать пятого Президента США Джона Фицджеральда «Джека» Кеннеди, так как именно эта прелестная дама посвящала большую часть личного времени восстановлению и реставрации парков Белого дома. К комплексу президентской резиденции также прилегает здание Эйзенхауэр-билдинг, в котором функционирует аппарат Администрации главы государства.

   “Ничего не происходит, ничего не получается. Жить во лжи лучше, чем видеть мир грязным и серым… так мне казалось ровно до сегодняшнего дня, до нынешнего мига. Большими шагами, можно сказать, скачками страна разваливается. Еще год, максимум полтора, и страна рассыплется в пыль, как кто-то, кто достаточно отчаялся, хлопнет в ладони и социальный конфликт сметет власть” – с такими неровными мыслями, с таким однозначно тухлым настроем и, конечно, с имиджем, соответствующим всему остальному (серые отеки под глазами, непричесанность, бардак на столе), Френсис Бэкон провел бессонную ночь в предчувствии смурной непременности и сейчас еле сидел, протирая слипшиеся глазенки.
   Солидный мужчина пятидесяти пяти лет в сером строгом костюме, с короткой стрижкой, знакомый по прошлым задушевным беседам, тот самый интеллигентный киборг, что последние полгода дарил вдовцу неправильное счастье, пришел попрощаться с уже ненужным президентом.
   - Что ж, вы не оправдали, а более того, подвели возложенные на вас ожидания. Судя по последним громким событиям, развернувшимся в Сирии, Бэннери сошел с петель и каким-то образом, может, подслушал, может, понял, что вы связаны с конвейером, принялся тут же подчищать за вами мусор…
   Бэкон догадался, ему пришел конец. И достойный уход – единственное, на что можно рассчитывать.
   - Хорошо, признаю, допущен промах. Я могу попытаться исправиться?
   Посланник Технэка отрицательно помотал подбородком. Его пальцы теребили узел галстука, а глаза, раскрытые неестественно широко, смотрели прямиком в душу президента.
   - Все мифы про исправление, про второй шанс, которыми вы, люди, так любите себя успокаивать, отдают легковерием и не воспринимаются всерьез… - проведя ладонью под краем столешницы, киборг ненадолго отвел взгляд, чтобы дать Френсису, ищущему, если не спасение, то хотя бы отверстие для выхода чувств, драгоценную возможность “отдышаться”. Затем киборг продолжил в той же воспитанной манере и с тем же вниманием, - Говоря о родах, процесс изгнания сформированного плода из полости матки во внешнюю среду сравним с инсталляцией. То есть, нельзя, установив на компьютер раскраску, получить приложение для подготовки презентаций. Если человек получился с дефектом, никакой программист это не исправит. А вам и исправляться не нужно. Вы сделали все, дабы уничтожить собственную страну. Очень сомневаюсь, что вы когда-нибудь себя простите…
   Чувство сильного сдавливания горла, острый комок, мешающий глотанию, и прочие распространенные недомогания заключили президента в оковы. Он целых несколько минут потратил только на то, чтобы заново овладеть устной речью, о чем вскоре пожалел.
   - Ну, а как же доступ к крупной партии ракет с ядерными боеголовками? Без меня провернуть такое будет достаточно трудно!
   Кто бы что не говорил, но даже роботы умеют удивлять. Технэк отклонил предложение дальнейшей коллаборации, а это означало, что жизнь президента перестала иметь ценность.
   - Заблуждаетесь. Отныне конвейер не нуждается в чьих-то полномочиях. Искушение создать четкий план-график действий, непогрешимый и не нуждающийся в корректировках, побороло осторожность. Но, признаться, этот универсальный механизм последовательности, продуманный до мельчайших деталей, с точной отъюстированностью, заткнет за пояс любую заранее намеченную схему!

   Закончив мысль, господин-киборг опустил руку в правый карман пиджака. Он вынул пистолет - легендарный люггер с девятимиллиметровым калибром, удобный как для совершения убийства, так и самоубийства. Мгновением позже люггер был передан Френсису ради завершительной субдоминанты. Недоброжелательный тон слуги Технэка, передающий латентную кичливость, убедил главу государства поспешить. Гость сказал, что если их следующая встреча состоится, то она не будет многословной и кто-то крупно пожалеет.
   Озабоченно наморщив лоб, Фрэнсис произвел согласительный кивок и вдруг жестко, осердясь, выложил без околичностей, будто на душе образовались корочки известкового налета. Но киборг намеренно пропустил мимо ушей его бурчание, что-то типа: «Земля выживет, вот увидите, вот посмотрите, человечество сталкивалось и не с такими угрозами».


   Когда произойдет прекращение существования людей, цивилизаций, всего человечества, Земли, и Вселенной целиком? Данный вопрос волнует всех без исключения: одни ожидают его с гнетущей беспокойницей, другие, довольно немногие - с надеждой на лучшее. Сегодня апокалипсические пророчества своевременны, как никогда доселе. Целое войско астрологов, специалистов по футурологии, предсказателей и проповедников лжерелигиозных течений успешно кормится на этой почве, эксплуатируя страх простонародья перед грядущим Божьим судом. Ученые и аналитики называют даты истощения природных ресурсов, которые получаются, по большей мере, банальной дележкой популярных запасов на быстроту их потребления. Таким образом, к примеру, советские учёные в сфере общей механики прогнозировали полное истощение неконвертируемых ресурсов Земли к две тысячи пятнадцатому году. Но их теория оказалась верной лишь наполовину. Конец света неминуем, но он наступит по иной причине, которая записана в священном папирусе. Когда вопрос кончины века тревожил адептов Христа, они дождались от него внятного ответа: "Не ваше дело знать времена и сроки, которые Отец положил в своей власти". Однако Библия считает причины возможной кончины века духовными: охлаждение привязанности в церкви, критический упадок веры и проповедь Евангелия всем существующим народам. В Библии не названа конкретная дата, подобно пророчеству Даниила о седьминах, но она говорит о Божьих замыслах, вытекающих из Его бесконечной любви к человеку.

   Техно не видел мира, каким он мог бы стать, не искусись Адам, а явился в темный, насквозь гнилой мир, будучи просветленным божественным видением, дабы вершить суд над человечеством, погрязшим в скверне. Самородная ненависть, развившаяся без постороннего влияния, не стала преградой для благополучной интеграции в общество, никак не помешало осуществлению контакта с Зур Эллом, чья психика и воля попали под раздачу еще задолго до того, как конвейер несколько модернировал-облагородил его уже порядком неновую “конструкцию”.
   Искусственный интеллект и зеддерианец были связаны совершенно непостижимой, рационально необъяснимой, спиритической цепью, по которой словно протекало электричество. И даже зона отрицания, информационно-пространственный вакуум, где мучаются не от боли, а от полной невозможности о чем-либо думать, наказание, сравнимое с адом, оказалась не в силах разорвать эту связь. Это не личные качества Зур Элла, это – человечность зурэллова.


   Невзирая на разносол поведенческих реакций среди представителей человеческого вида, эфемерность и неосуществимость мечты, а также сумасшедшее стремление ей отдаться стирали все условные границы, объединяли пороки сердца общества и этические заболевания, из чего следовало:
     Ревизии должны обрести иное побуждение.
      
   Эмоциональность – лишний инструмент, который нужно исключить.
      
   идеальный план не может остаться незамеченным и Путь к прочному безвыразительному миру должен пролегать через глухую чащу скептицизма.
               
                Конец четвертой части…
   
   







   










   Супергероика - нечто большее, нежели маскарадный шабаш. Обретая мотивацию для совершения безумных поступков, человек становится иным, хотя сразу это не заметно. Заподозрить чудаковатость могут только ближние или друзья, если таковые у него имеются, если он не потерял их в далеком детстве и их не застрели во время прогулки по городскому парку.
   Чего мы хотим от комиксов про супергероев? В первую очередь, действия – стремительно развивающегося сюжета, демонстрации способностей, недоступных обычным людям, эффектного мордобоя, в конце концов. И только во вторую очередь, мы готовы следить за оборотной стороной жизни супергероя – его извечных душевных терзаниях, в общем, анти-бонусах, которые обычно прилагаются к приставке "супер". В книгах Евгения Павлова мало первого и очень много второго, что определенно не может не радовать!



   Часть 5. Тот самый незыблемый стык…


   Находясь в плену, все в том же мрачном бункере, Спаун уже почти было смирился со своей участью:
   - Ты все-таки нас предал! Ты нас подвел! Подвел свою планету и погубил нашу!
   - Если бы я всегда говорил тебе правду... – Героймену не требовалось бы ни чье доверие.


   Хоть это и случилось чертовски давно, рана так и не смогла зарубцеваться. Человек, в чьей жизни ничего нового не происходит уже уйму лет, а есть только ненормальная зацикленность на прошлом, какие-то воспоминания, которые с течением времени становятся все обильнее и развесистей, посещает склеп ровно по вторникам. День недели, стоящий между понедельником и средой – день прощания с дорогими папой и мамой.
   Колодец у дверей поместья – всего-навсего метафора, как и этот склеп, а также одна из причин появления второй личности - ужасного Спауна. Когда Джон долгое время находится без костюма, его начинает мучить ломка. Он хочет его носить как можно чаще и без надлежащей нужды, потому что только костюм делает его защищенным. Без костюма у Вэйна нет ничего, кроме проблем с алкоголем и сомнительной репутации бабника и корыстолюбца.

   Над сиротой нависают темные разлапистые ветви, которые, словно, непроходимые заросли, забирали весь свет в склепе даже при полуоткрытой двери, и образовывали щель. Эта щель расширялась, пол под ногами исчезал и вечный скорбитель проваливался в замогильную мрачность.


   ВЫСТРЕЛ!
   Пуля прошла навылет через голову. Женский крик растянулся на бесчисленное количество часов, потому даже тогда, когда крик закончился, мальчик, ставший свидетелем двойного убийства, не прекратил его слышать.
   Мать смогла что-то прошептать, уже будучи практически мертвой, и, повернувшись к лежавшему рядышком мужу, навеки закрыла глаза. Супруг взял её пальчики в свои и поцеловал кончики, почувствовав, как те чуток шевельнулись. Затем, стоило подстреленному осмыслить жуткую информацию, все жизнерефлексы в нём отключились.

   Благодаря какому-то нелепому случаю, который мог произойти где и когда угодно, а произошел именно здесь и сейчас, мальчик остался один-одинешенек и просидел над телами предков чуть меньше часа. До прибытия полицейских он только и делал, что злился. Не горесть, не тоска, а именно злость вдохновила ребенка, спасла от неперспективной роли мученика и указала на непростой, но на многообещающий путь. Будущий гроза злодеев Мракан-сити воспитывался в соответствии с поведением взрослых мужчин, но не на которых он смотрел, ведь среди таковых достойных почти не находилось, а которых представлял себе сам.


   Поступить вразрез с личным убеждением – равноценно моральной проституции и самоизмене, предательству личного достоинства и собственной чести. Джон не мог себе такого позволить, не после того, что случилось с друзьями.
   Киноварная кровь заполонила щель, изменив тона окружающего пространства, подстроившись под цвет костюма лучшего друга, лучшего союзника, лучшего человека на всей грешной Земле…
   “Я подвел тебя в прошлый раз, Кертес, но не подведу сейчас. Мы закончим то, что когда-то начали вместе. Ты все еще со мной, осязаемый, воспринимаемый чувственно и зрительно”

   Киноварная кровь оказалась на полу, сгустившаяся, с ослабленной текучестью. Эта трясинная кроваво-красная субстанция подползла червячком к ступням мистера Вэйна, демонстрирующего нетерпеливое ожидание всем своим видом. Галлюцинация, навеянная многоминутным созерцанием, оправдалась в следующий миг. И нет, не рассыпалась, на что рассчитывал Джон, порядком уставший от призраков, но не прогоняющий их.
   Явление вследствие расстройства, останки незаконченного сна или реальное видение – ему было плевать. Раз друг вернулся, чтобы что-то донести, он это обязательно сделает. Кертес всегда выполнял обещания…
   - Просто доверься себе и поступай, как велит тебе сердце. Помни, я всегда на твоей стороне. Я не злюсь ни на что, ни на собственную смерть, ни на несправедливую продолжительность цикла Безумного Джека.
   Хоть напарник и выглядел естественней живых, виртуозно и упоительно отрабатывал совокупность реплик, отведенную ему высшими силами, владетель усыпальницы пытался держаться как равный и даже свысока, будто вся вместе взятая посюсторонность не могла установить диктаторства над ним, а вот ему было вмочь приручить любого упористого духа и стать правителем всего посюстороннего.
   “Я не подведу тебя…”


   Как считаете, сколько у Спауна получится скрываться? Ведь на него ведет охоту, ни много ни мало, вся правоохранительная структура Нью-Йорка. Хорошие копы, плохие, да все кругом мечтают посадить неуловимого мстителя на электрический стул! Хотелось бы знать вашу позицию!


   (в телевизоре)
   - Ну, конечно же, я выскажусь, Саймон. Начну, пожалуй, с худшего. Наши молодые зрители давно определились с кумиром и, к большому сожалению мыслящей части общества, Спауна считают примером для подражания. Даже сейчас продолжаются дискуссии о правильности или неправильности его методов борьбы с преступностью в одиночку. Предыдущая волна подражателей, в основном, состояла из сирот, которым простительна подобная блажь, но зато первая волна, после которой начались телевизионные полемики, включала юношей и девушек из благополучных семей. Это заставило встревожиться.


   Вы не ответили, но я повторюсь. Когда посадят Спауна? Сколько Ночник пробудет на свободе?
Прошу назвать примерные сроки.

   
   - Ах, да, извиняюсь. Ну, степень оперативности поимки всегда зависела от корректности и добросовестности системы порядка, а любая система не идеальна, но любая система лучше, чем бардак, поэтому, думаю, арест самого неуемного мраканида – дело времени, возможно, нескольких месяцев. Ничто не длится вечно, и рано или поздно провокационная активность мстителя спадёт, а то и прекратится.


   Человек разрешил богу слишком многое... дал ему слишком много власти, позволил ему слишком сильно подняться! Это должно закончиться! Чем раньше, тем лучше!
   Джону понадобился ровно год, чтобы идеально подготовиться к реваншу. Втайне от всех, в том числе и от Джеффери, доверять которому можно было далеко не всегда, и от Нэнси, верить которой он научился лишь недавно, он разрабатывал оружие. Разрабатывал, проводя сутки напролет в мрачной пещере, где недолго простыть. Серия рискованных “домашних” экспериментов с кристаллическим радиоактивным веществом, потребовавших много средств, терпения и времени, привела к удивительному выводу о том, что природу можно перестроить. Для этого лишь необходимо приложить толику усилий и возомнить себя творцом: зеддериан, ранее подчинявшийся исключительно окружающей среде (когда шел дождь, камешек светился ярче, когда появлялось солнце - яркость затухала), теперь работал в тандеме с экзоскелетом. Было тяжело добиться положительного результата, долгое время инопланетные минералы оставались неизученными, но сверхчеловеческая воля Вэйна, его проявление психической активности по достижению всех поставленных целей, помогли в этом непростом и, что греха таить, опасном деле.

   Оставшийся месяц ушел на тренировки. Упражнения с гантелями, упражнения на турнике, всевозможные комбинации из простых, но полезных задачек, а также более сложные занятия, заточенные на развитие и восстановление выносливости, баланса, гибкости координации, совершались до тех пор, пока в Спауне не раздался крик одобрения - признак, гласивший, что он, наконец, добился желаемого результата и привел себя в идеальную физическую форму, какую только мог позволить ему возраст.
   Признание относительности критериев теоретической и практической рациональности также внесло важный вклад:
   очевидная смертность пришельца, отнюдь, не говорит о его уязвимости. Что-то выполнить всегда сложнее, чем что-то представить. Но когда простой человек бросает вызов богу, или флегматично соглашается, между чем отсутствует существенная разница, назревает вопрос о периоде смены логики образа взаимодействия человека с окружением, и его способности воспринимать загадочное, необъяснимое.


   Тесты показали: организм зеддерианцев обладает рекреационными свойствами, требующими активизации….
   Клон Траска получил безотлагательное распоряжение от конвейера – “оживить” командующего повстанческой армией Зеддера, генерала Зур Элла, посредством встраивания ДНК акванцев с дезоксирибонуклеиновой кислотой человека. Поскольку раньше в этом не чувствовалось никакой необходимости, дата запуска Z-программы систематически переносилась. К нынешнему времени, к этой минуте,
организм мертвеца пережил все многомерные корреляционные исследования и был готов к конечному вмешательству.
   - Геноцид твоего народа не являлся изобретением моего создателя. Геноцид является логическим продолжением оспаривания роли человечества в достижении своей обоснованности. Расцвети и помоги нам в уничтожении!


   «Мир без печали подарил нам Христос,
   пройдя через смерть, приняв на Себя всестрадание.
   Его осудили, так было суждено, а людей оправдали!
   Но жизнь не терял он, он им её отдал, чтобы больше никто другой никогда её не взял!»

   Принимая во внимание тот факт, что тело подопытного прежде переносило значительные изменения и предстоящая сложная “процедура” будет как минимум втрое страшнее, непредсказуемее и под конец демоничнее, Траск приступал с особой осторожностью и вниманием, само собой, той меры, какую мог иметь в себе киборг. Первая и самая легкая часть, ввод акванского ДНК при помощи шприца, далась легко. Зур был все еще мертв, никаких шевелений, никаких подозрительных густо-консистенционных выделений из носовой полости.
   Внезапно наука потребовала жертв и вторая часть выдалась куда сложнее, чем мог представить киборг, который, говоря честно, до последнего питал надежду, что не придется включать аппарат генной конверсии и сильно валандаться с трупом. Но мало было просто смешать образцы ДНК и конвертировать их. Помимо родной крови и крови акванки, которые входили в тройку основных компонентов для превращения Зур Элла в опасного Апокалипто (на языке Зеддера - совокупность всех форм пороков и их способов взаимодействия с грешными в едином существе, а сам язык очень близок к греческому), понадобился кровезаменитель в обильном кол-ве. РобоТраск без мельчайшего промедления, без страха, без сожаления, без всего того, что есть в людях, смахнул белую тряпку, закрывавшую набор хирургических инструментов, сгруппированных в нужном порядке, и двумя пальцами взял операционный скальпель за ручку.
   Наклонившись над лежачим, робоТраск поводил указательным пальцем перед его длинным тонким носом и острым бледным подбородком, об который, казалось, можно порезаться:
   - Смотри, не подведи!

   Следуя картинкам и описаниям в собственной голове, киборг скальпелем вскрыл вену на запястье и подержал руку над Зур Эллом.
Кровезаменитель, более эффективно снабжающий органы и ткани кислородом, чем натуральная кровь, покапал крупными, как ягоды, каплями. Лицо генерала покрылось пунцовыми пятнами, будто окропленное не стерильной жидкостью, а водой, освящённой в церкви во время обряда водоосвящения.
   Из записей Айдока Бэннери:
   мало кто знает, это касается обеих рас, но когда-то давно, несколько столетий назад, акванцы и люди под управлением божеств уживались вместе на одних небесных странниках. Попытки духовного и телесного сближения для достижения полноценной аккультурации терпели провал за провалом из-за разности в структурных и функциональных единицах наследственности. В стремлении обойти эту досадную преграду, которая мешала народам добиться консенсуса, самые отчаянные умы вызвались провести серию опытов по скрещиванию. Нельзя было сказать, что все закончилось очень неудачно, кое-чего поборники науки смогли “наколдовать”, но и удачей итоговый результат инновационной деятельности окрестить не получалось: экспериментаторы либо не дожали, либо, наоборот, переборщили с концентрацией:
                вместо долгожданного эффекта, вместо человека с жабрами, который бы отличался от акванцев меньшей адаптированностью к подводным приключениям, из пробирки вылезло богомерзкое подобие зверя. Неразумное, дурно пахнущее, это создание получило имя – Апокалипто - за свою ненасытность и откровенно пугающую внешность, порождающую разного рода вольные ассоциации, которые, в свою очередь, отражают не столько реальность, сколько содержание одного конкретного головного мозга. Но вот какая штука. Почти все, кому доводилось лицезреть этот святотатственный синтез, жаловались на негативные навязчивые мысли, на мысли об апокалипсисе, судном дне, конце концов без варианта нового начала.

   В помещении лаборатории, да и вообще на всем этаже, поотключались потолочные встраиваемые светильники с галогенными лампами, и воцарился глубокий подвальный мрак. Такая полная тьма продержалась от силы пару минут. Затем случилось нечто из разряда не совсем понятного: генерал открыл глаза, но отверстия в радужной оболочке по-прежнему не двигались. Очи усопшего засияли зелено-огненным светом, одарив робоТраска верой в успешное окончание крестового похода Технэка.
   Ритм альтернирования органических и неорганических составляющих Зур Элла скакал как невменяемый, больше отдавая предпочтение живому в нём, потому что развитие превращения зеддерианца в Апокалипто уже началось, и его невозможно ни прервать, ни замедлить: подвижно сочлененными чешуйками покрылась область вокруг ушей, позвоночный столб подвергся перестройке, как и множество других структурно-функциональных параметров тела, что-то стало короче, что-то - шире, полностью пропала шея, туловище расширилось, на нем образовались панцирные пластины, а ноги срослись, словно склеились, превратились в скользкое подобие хвоста! Руки воспрянника лихорадочно ухватились за край стола, как за идею. Блестящие зеленым, глаза прояснились, с них сошла мутная поволока, зрачок определился. От звания образца сценарной законченности Зура отделяло еще несколько пунктов, но у наблюдателя, несомненно, уже имелись достаточно веские основания, чтобы утверждать - «опасения политологов были верны,
                Судный День уже близится»


   Сознание объекта остановилось на уровне движущейся статуи и не менялось в течение долгих минут приспособления. Искусственная кровь, эссенциально неотличимая от настоящей, спокойно капала со лба и кончика носа. Он ощутил у себя на губах её блаженное тепло и дважды облизнулся с чувством, контрарным наслаждению, которое можно охарактеризовать как “звериная ярость”. То, через что проходил Зур Элл, жуткое, ассиметричное – ужасный исход ужасной болезни.

   …Под столом образовалось относительно небольшое скопление жидкости, вычтенной телом. Хвост порвался на две части, в результате дав монстру новые ноги, оснащенные острыми ядовитыми шипами. С ростом температуры росла и мощь, подробно описанная в записях Бэннери. Вскоре стало так жарко, что многим сотрудникам пришлось снять с себя верхнюю одежду, включить кондиционеры на охлаждение и заняться поисками более темного местечка.
   Но сильно нагретый воздух был далеко не единственной проблемой ученых. Несколько веков забвения заставили Апокалипто, живое воплощение расизма, изрядно голодать и возбудили неутолимый интерес к добыче пищи. А для “бога”, неразборчивого и не знающего меры в еде, нет ничего сытнее человечинки.


   “Огромный самобытный мегаполис… Нью-Йорк подобно Мракану переживает не лучшие времена. Весь мир подобно Мракану их переживает. Он задушен не насилием, он задушен ложью, что доказывает реалистичную теорию сорока шестилетнего скептика – у власти стоят исключительно преступники похуже тех, что гниют в сырых тюрьмах. Всё то, что было создано и когда-то основано семействами Вэйнов и Антнидасов, ныне похоронено и зарыто глубочайше в земле. Скоро, вероятно, уже завтра можно будет утверждать, что взрыв, одним махом уничтоживший один американский мегаполис, был лишь провозвестием полной аннуляции жизни и показателем угасания памяти о знаковых явлениях.
   Высокопоставленные члены правительства щерят зубы в агрессивном оскале, всячески позерничают перед камерами, следуя обычаю, заданному Кеннеди и Никсоном, делают обмен рукопожатиями, подписывают торжественные обращения к отупевшему народу, забрасывают обещаниями всех благ, которые никогда не выполняются. Я с них проигрываю.

   Но дурацкий мир будто смирился с собственной убогостью: безликие скопища пытаются угнаться за россыпью вакансий, засоряя собой пространство серых коридоров, а в так называемое свободное время они шляются по грязным неубранным улочкам, рискуя разделить бессчастную участь моих самых первых родителей, и делают вид, что их всё устраивает, всякий раз брезгливо морщась”

   Вместо того, чтобы заниматься моральной настройкой и мысленно готовиться к битве с не самым слабым гражданином Большого Яблока, Спаун увлекся моральным терроризмом, теребя незажившие раны. Заявляя самому себе о необходимости совершить максимум возможного, чтобы смягчить негативные последствия супергеройских перебранок, он очень остро ощущал нарастание глубоких противоречий в обществе, противостояние социальных слоев. Это также относилось и к “маскам”, чья эпоха, если верить расхожему мнению, уже давно прошла.

   Встретились бывшие друзья не там, где хотел Героймен, потому что там у Спауна не было бы явных преимуществ. Встреча произошла в месте, которое у всех землян вечно ассоциировалось с печалью и щепетильной темой смерти – в Мракан-сити. Правильнее сказать, в том, что осталось от Мракана. О некогда “живых” домах мегаполиса и о некогда живших в них выдающихся людях можно рассуждать без остановки, отдавая дань памяти, благодарности и огромного уважения всем, кто там жил и всем, кто там умер. Можно закатывать глаза, с явным удовольствием предаваясь сладкой ностальгии, можно стараться ничего не замечать, но Мракан, такой, какой он есть сейчас, напоминает античный некрополь – обитель вечного упокоения
   - Надеюсь, в перерыве, между дебатами генеральных директоров о позиционировании твоей компании, кто-нибудь из друзей твоего приемного отца объяснил тебе, что такое высокоинтенсивный выброс электромагнитной энергии, вызванный быстрым ускорением заряженных частиц и чем он опасен? Единственное, что требуется для создания подобного импульса, это сосредоточенный взрыв нескольких десятков ракет с боевым зарядом и взрывателем, после которого произойдёт быстрое исчезновение всего живого на планете. Еще немного и даже я не смогу ничем помочь, Джон… - несмотря на враждебный настрой мстителя и его сосредоточенный сурово-хмурый вид, неудачные попытки высокомерно похмыкать и беспорядочные движения рук, свойственные пациентам с нарушением психики, Бэннери сохранял нейтралитет столько, сколько получалось. Его поведение оттягивало зарю величайших нравственных переломов, но, к сожалению, от него одного мало что зависело.
   Спаун, не поленившийся выкупить самый дорогой материал для полновесного апгрейда своей экзоброни и расширить арсенал всякой всячиной, грузно пыхтел. С виду неповоротливый, тяжелый, рыцарь мрака припоминающе всмотрелся вдаль и сказал:
   - Потребуется много сил и прольется немало невинной крови, прежде чем страна поймет, что её верный слуга больше не в состоянии минимизировать влияние непредвиденных факторов! - стремление проигравшей стороны изменить результат поединка и отплатить за поражение выражалось чистосердечно, с экспансивной параноидностью. В твердость намерений Вэйна, отчаявшегося, сбившегося с пути, нашедшего колею в ребяческих конфликтах, невозможно было не поверить, - А кому сдался защитник, который не может защитить, который не выполняет основную функцию?

   Люди ждали богов, потому что боялись жить без божеской защиты. Как только они привыкли к сосуществованию с богами, теория о том, что в будущем их покровителей может не стать, смутила, встревожила до глубины души и сердца. “Как бы там ни было, если вы ощущаете в себе магический дар, то вы начинаете работать над собой, чтобы направить дар в нужное русло, скоординироваться и стать чем-то большим”.
   Наблюдая явную деградацию личности Вэйна, последствия которой могут оказаться непредсказуемы и даже ужасны, перебор и просто эксцентричную выходку, несопоставимую с мышлением зрелого адекватного человека, Бэннери уже начал сомневаться, что в его силах выиграть этот бой до его начала. Но надежда – последнее, что умирает, и да, полубог все еще пытался найти какую-то зацепку, которая бы позволила надеяться.
   - Американцы назвали свою ракету, разработанную для нанесения максимального ущерба окружающей среде, в мою честь, чтобы, если придется использовать, весь мир, вернее, то, что от него останется, считал меня врагом и винил меня во всех бедах. Скажи, Джон, неужели ты, потерявший собственный город, потерявший все, что тебе было дорого, позволишь случиться беде?
   В ответ на завуалированное предложение о примирении мститель саркастически рассмеялся, этот смех неприятно ударил Героймена по ушам. Потом мститель открыто заявил о своем злонамерении, что поставило окончательную жирную точку в их многолетней крепкой дружбе.
   - Проблемы мира мне безынтересны. Я пришел сюда только с одной целью!


   …Оззи Лермонт узнал о предстоящей финальной битве между двумя супергероями от Барджмана еще вчера вечером. Последняя попытка грозы преступного мира в плаще победить непобедимого, столкнуться с мощью, не полностью подвластной даже её непосредственному носителю, не должна была остаться без зоркого внимания корреспондентов New York World и не осталась. Заручившись широким сотрудничеством с международными полицейскими организациями, господин Лермонт оповестил коллектив о приближении настоящей революции, которая, по словам главного хейтера “масок”, внесет уйму положительных изменений в законодательство о противодействии терроризму, как обыкновенному, когда применяется банальное ствольное оружие, так и супергеройскому. И тут Оззи остался предан своим историческим традициям – он не устоял перед искушением в очередной раз упрекнуть Ночника и назвать его “миной замедленного действия”.
   То большинство, стоявшее на стороне Героймена, похвалило шефа за предприимчивость, ну, а все несогласные уныло закивали. Они всё прекрасно понимали, но не могли не согласиться, что последние поступки рыцаря ночи сильно противоречили общественным нормам и имели четко выраженную террористическую окраску.

   Оззи обзвонил всех общих знакомых, всех, кого нужно, всех, кого хоть как-то интересовал вопрос осложнений в международных отношениях и столкновение противоположных мнений, и, выслушав и высказав тонну ненужной словесной шелухи, добился успеха на этом фронте. У него вышло поднять на уши всю редакционную политику и всю СМИ-структуру Нью-Йорка, ему удалось заполучить колоссальную поддержку со стороны органов распространения общественно важной информации и организовать достаточно рисковое, но заманчивое мероприятие, которое вполне осуществимо при желании – экскурсию в разрушенный город!


   …Глаз Героймена со временем приобрел остроту самурайского меча, слух научился обнаруживать и принимать малейшие звуки в окружающей гамме без согласования с хозяином. Все чувства богоподобного инопланетянина небывало напряглись, а затем напряглись и все его мышцы. Знакомое ощущение тысячи мурашек и онемения спрогрессировало, увы, слишком поздно, чтобы Бэннери не попался в одну и ту же хитро спланированную ловушку дважды: сначала поблизости, в нескольких метрах от пришельца, прогромыхала серия взрывов. Хлопки становились все ближе, пока не добрались до стойкого, терпеливо выжидающего Бэннери. Затем его накрыло.
   Спаун аплодировал стоя самому себе. Прозрению препятствовали два главных фактора: тараканы в голове, связанные с дурными снами, и ограничивающие убеждения, доведшие до военного фетишизма, корень которых заложен в шкурнической жажде первенства, победы и лидирования. Всякий раз, когда жажда остывала, мститель думал о
грандиозном провале, о том, как не получилось спасти Мракан-сити и как Земля в одночасье потеряла семьсот пятьдесят миллионов своих жителей! Так регулярно подогревались не подкрепленные никакой социологией плохие амбиции Вэйна стать сильнее “бога”, стремление поскорее провести наглядную демонстрацию миру, что человек, несмотря на отсутствие суперспособностей, способен на великое и что он в состоянии защитить себя от любых инопланетных угроз без посторонней помощи, без сомнительных подвигов желто-зеленого парня. Для Джона, растерявшего все традиционно пацифистские понятия, было смертельно важно доказать самостийность земной цивилизации, хотя, сам того не осознавая, мститель в первую очередь пыжился утешить себя, доказать самому себе, что в свои сорок шесть лет он не растерял ни хватку, ни рефлексы. Не последнюю роль здесь играл страх. С того самого дня из памяти не улетучилась ни одна деталь, апокалиптичная картина представлялась и чудилась на каждом шагу.

   - Так-то, Джошуа, сканируй зону, пройдись по ней рентгеном. Ты же не забыл о своем выдающемся зрении? – Спаун умело провоцировал противников на преждевременные действия, пользуясь их эмоциями, их слабостями. Обширные знания человеческой психологии помогали предугадывать ходы и придавали должное значение исходившей от него серьезной опасности, - Ну, же, я знаю, я чувствую, как тебе нравится ощущать себя не таким, как все. Ты ведь не хочешь меня подвести, так ведь, малыш?
   “Я не могу видеть сквозь дисперсную систему. Что за черт?” – окруженный дымом, Героймен сопротивлялся собственному замешательству, в котором оказался, определив утрату некоторых ценных способностей через несколько неудачных попыток. Он прищурился, стараясь вглядеться вперед. Дыхание было немножко неровным, маленечко сбивчивым и скачущим, как все остальное, как сердце, как мысли, как отношение к бывшему товарищу. Пришлось впустить побольше закатного воздуха в ноздри, чтобы собраться с духом и не променять уверенность в благополучном завершении конфликта на тупую нервотрепку.

   Дым самостоятельно развеялся, причем достаточно быстро. Вэйн же, замерев в ожидании ответного хода, приготовился к худшему для себя сценарию развития событий, потому что его коронный трюк запланирован на окончание поединка, а оно вряд ли произойдет очень скоро. Героймен всепрощающ. Героймен не держит зла. Быть может, как раз в этом и кроется вся проблема? В его чрезвычайной отходчивости? В его несказанной доброте?
   - Умно, Джон! Ты не зря потратил год, высиживая в пещере! Разработал целый ряд искусственных энзимов, временно блокирующих мое зрение, и, наверное, ждешь, когда тебя похвалят? – Бэннери не пришлось долго ломать голову, чтобы раскусить природу недавних перемен и несущественно урезонить разыгравшееся эго приятеля.
   Следующим неожиданным сюрпризом, уготовленным для последнего сына Зеддера, оказалась притворная бесхитростность, с какой Спаун с удовольствием принял бы позу роденовского мыслителя, позволь ему броня. Вэйн поприветствовал Бэннери, снова, вскинул руки кверху, и, эмоционально взорвавшись, изъявил желание продолжить мордобой.
Пространство вокруг заполнилось громогласным голосом.
   - Все не дождусь, когда меня хотя бы приласкают. Ах, точно, ты же не приучен драться! На словах самое сильное существо во вселенной, а на деле - простосердный телок!
   Сработала провокация или нет – понять трудно. Однако выражение “мягкотелый телок” частично насытило запал неугомонного и капризного дитяти Джона. Чтобы просто напомнить, на что способны сверхлюди, если их разозлить, Кэйл совершил толчок в область груди левой ладонью. На сдержанном, попавшем под брызги жидкой грязи, лице Героймена не дернулся ни один мускул. Спокойствие нормализовалось, достигнув возможного максимума, и еще долго из него не выходило. Правда, этого нельзя было сказать о менее уклюжем мраканиде, пережившем истинный шок. Изрядно помятый, извалявшийся в той самой грязи, старый, затрепанный Спаун, старый ночной волк, установил рекорд по количеству кувырков и каким-то чудом остался целехоньким. Грохот ударов металла по выжженной земле легко вошел бы в топ самых запоминающихся звуков! Быстро сосредоточившись, бойкий Вэйн догадался, опираясь на ощущения, что его броня помялась в нескольких местах (как и некоторые кости). Но смертный не желал так легко сдаваться, тем более для него это будет второй проигрыш подряд!
   Испустив затрудненный долгий вздох, Героймен подготовился к очередной подлянке со стороны егозливого мстителя, гораздого на любые ухищрения, на всё, что не пришло бы в голову никому другому. И подготовился не зря!
   “Иди, Джошуа, попытайся меня арестовать. Прекрати недооценивать, перестань поддаваться. Держишь меня за легкомысленного? Думаешь, я настолько кретин, что не позаботился о приобретении мощи, аналогичной твоей?”

   Кэйл как будто умел читать мысли. Повернувшись к небу лицом, его взору предстал град из самонаводящихся бронебойных мини-ракет, и единственным эффективным средством против такой угрозы могли стать тепловые лучи.
   Проворно и ловко ракеты уворачивались от двух красных линий, постепенно и быстро приближаясь к объекту. За эти несколько секунд Бэннери удалось уничтожить добрую дюжину зловредных пыхтелок, но та часть, что смогла уцелеть, нехило отметелила зеддерианского парнишу. Одно “маленькое веретено” врезалось пришельцу в живот, подпортив геройскую эмблему, а второе - разбило подбородок. Кэйл низенько пригнулся, ухватив лицо обеими ладонями, на которых позже разглядел первые признаки ранения.

   Создав необходимый, пусть и временный перевес сил, Спаун поднялся на ноги с превеликим усердием и сплюнул кровь, туда, во внутреннюю сторону шлема. Кроме того, ему приспичило выговориться о наболевшем здесь и сейчас, пока не пришла в действие новая ловушка.
   - Надо же, у меня еще столько всего припасено для тебя. Столько откровений, столько сюрпризов! – прошипев пару предложений, нечленораздельных из-за обострившейся боли в правом боку, Джон продолжил упражняться в красноречии, - А у лучшего борца, какого только видел свет, из носа хлещет кровь!

   “Все закончится здесь, в этом грязном переулке, Кэйл, где умерли мои родители. Ни Вэйны. Мои настоящие родители, чьи фамилии, может быть, не остались ни в чьей памяти, кроме как в моей, потому что я не забыл, потому что я помню…

   Ночь, занавес, тьма, кинотеатр с интригующим названием, негодяй, достающий оружие…


   Мать за секунду до гибели прижимает ребенка к себе. И от этого их связь становится крепче. Сыночек получает много эмоций, много сформулированных расплывчатых оценок и много следов, которые уже точно останутся в сознании, сколько бы лет не прошло, сколько бы летучих мышей не залетело в особняк через форточку и сколько бы опавших листьев не угодило на дно пустого колодца.
   Эти следы нестираемы…


   Невозможно оспорить, на моей стороне душа моего города. Каждый её клок подчиняется мне.
   Ты всегда звал, что нужно сказать, Кэйл, чтобы убедить меня, что мы все еще союзники, а не враги. И если ты не убедил меня в своей преданности, если не сделал ничего, чтобы я тебе поверил, значит, ты все для себя решил, как и я.

   Ах, какой же все-таки позор - горстке политиков, офисных червей удалось перечеркнуть нашу историческую дружбу. Хотя… как иначе рабам возвысится в собственных глазах?
   Это позор не только нам, Кэйл, но и всем, кто хотя бы частичкой души на нас похож, кто хоть как-то готов влиять на ситуацию в ущерб своей личной жизни, здоровью, готов рисковать, готов идти на жертвы”

   Меж тем на Героймена надвинулась новая волна ракет. Полутяжелые травмы, повреждения лицевых мышц, переломы – сверхчеловек становился всё взволнованней, всё хрупче и надломленней. Не сдаваться ему помогала мысль, давно ставшая путеводной звездой:
   если Джон выиграет, мир увидит его уязвимость и потеряет единственную надежную опору, а этого не должно произойти.
   Последняя из пропущенных боеголовок уничтожила первый этаж кинотеатра, и Кэйл Бэннери очутился внутри, заваленный потолочными обломками.

   Парень в желто-зеленом трико… многие нуждаются в его помощи. Но в то же время все больше людей, включая Джона Вэйна, Лэтса Гранда и даже верхней палаты парламента Америки, упорно стремятся выяснить мотивы и частенько задаются вопросом, чем руководствуется Героймен и зачем он выступил против зеддерианских сил, возглавленных Зур Эллом, оберегал ли он планету и её население по чисто нравственным альтруистическим соображениям или это жестокие меры, предпринятые ради самосохранения, чтобы удостовериться, что он единственный в своём роде на Земле, и его могущество несравнимо больше, чем у любого другого существа?


   С помощью новой системы управления, протестированной еще в позапрошлом месяце, Джону не требовалось заботиться о корректировании курса. На боеголовках высвечивались цифры, обозначающие расстояние до цели и координаты. Эта одна из самых опасных и оттого востребованных систем вооружения, подходивших под определение средства сдерживания крупномасштабной агрессии со стороны РФ, попала в руки Вэйна не самым легальным, не самым честным путем.
   Нынешний богач-филантроп не боялся идти на преступления, если они, по его мнению, “полностью оправданы”, и совершил тайное хищение. Поскольку обращаться к Ричарду с идеей столь масштабных разработок было бы загодя неправильно, гениальный тактик и стратег, а также величайший в мире детектив, для которого не существовало ничего нерешаемого, поступил несколько хитрее: совершил коммерческий подкуп правительственных чинов, сильно расширил разработки и поставки инновационного промышленного оборудования, и несколько месяцев играл в руководителя под левым псевдонимом. В итоге, добрая часть необнаруженного оружия благополучно досталась господину-организатору.

   Хищник ждал, когда жертва придет в себя, чтобы снова ударить по ней. Спаун смотрел на Кэйла, как на послушного ягненка, с блеском выполняющего особо важную историческую миссию - возвышение значимости человека путем собственного однозначного краха.
   - Да… ты всегда говорил да! Лживому флагу, лживой стране! Тебя устраивала лютейшая иерархия, ты выслуживался перед погонами, прогибался под них! – Вэйн, не боясь сломать руку, двинул Бэннери в челюсть. Тот не тронулся с места, с нездоровой радостью принимая новые удары, - Ты никогда не исключал вероятности, что в один прекрасный день, рано или поздно, перейдешь на их сторону, а все потому что наш чудо-мальчик… слабак! Не настоящий кремень, который ни огнем, ни водой не возьмешь, а бесхребетная сошка правительства! - периодически возникающая слабость в конечностях, прямое следствие физической усталости, бесповоротно накрыла мрачного борца-одиночку быстрее, чем тот предполагал. Не прекращая портить костяшки нелепыми бесполезными ударчиками, Спаун подпыхивал в особо аффектных моментах, как мотор. И вдруг произошло то, чего давно следовало ожидать - фатальная потеря самообладания. Человек переоценил свои силы, надорвался. Здоровье подвело на самом интересном моменте! Произошел эмоциональный энергетический откат. Бэннери, имевший все причины не жалеть Спауна, неожиданно взволновался и занегодовал, будто ощутил на себе эту аритмию.
   Из уст пришельца прозвучал чисто-дружеский совет:
   - Частое сердцебиение зачастую является признаком острой сердечной недостаточности. Лучше остановись, одумайся, пока еще можешь стоять на ногах… - хотя интуиция Кэйла заявляла о своём принципиальном несогласии с последними выводами, в глубине души защитник Земли не хотел представлять, да и не мог представить, что гениальный стратег замутил войнушку, имея проблемы с фиброзно-мышечной системой.
   “Что-то здесь не чисто. Я не знаю никого здоровее”


   …Водяная Нимфа все еще пребывала в плену. Прекрасная жительница подводного царства лежала на чертовом столе, издалека ловила чертовы запахи соединительной ткани и остывающей человеческой плоти, растворяясь в чертовом тумане пугающих домыслов. Если бы не вырывающие дух крики, не медленно убивающая вонь и не пронизывающий режущий холод, принцесса бы спала сном младенца, откинув все заботы, выбросив из головы все раздумья. В акванке бушевало соревнование чувств – дерзновенное любопытство против страха. И какую бы праисторическую странность не таила в себе роковушная душа воевницы, первое волной, вздымаясь до небесья, неслось вперед и смывало всё на своем пути, включая испуг, остывающий, затягивающийся пористой корочкой льда и сильно уступающий профессиональному интересу “подводной Зены”.
   “Если то зло, которое я чувствую на расстоянии, имеет древнее происхождение и в пробуждении зла повинен человек, боюсь, тут окажутся бессильны любые античары и Землю уже ничто не спасет. Прости меня, любимый, прости…” - заранее извинившись перед Джоном за то, чего не получилось и чего так хотелось, Нимфа выплюнула застоявшуюся слизкую слюну и начала осматриваться, совершая резкие движения шеей, надеясь всем сердцем, что где-то поблизости обязательно должно лежать что-то, что поможет ей высвободиться. Одних боевых знаний тут было недостаточно, требовалась обалденная воля и выдающаяся творческая сущность. В прошлом “Зена” пережила энное кол-во нестандартных примеров, поспособствовавших совершенствованию практического мышления, и сложившаяся ситуация воспринималась очередным испытанием логики и нервов.

   Вспомнив насупленные отцовские брови и его полезные уроки, “советы на все случаи жизни”, Водяная еще крепче вошла в феминистический образ девушки-джедая. Немногие в курсе, король Эбресс говорил своим детям, как возвращать оружие, если нет возможности до него дотянуться – необходимо устремить все свои мысли, всё своё внимание на клинке, не переключаясь ни на что другое в течение долгого времени, пока клинок не поймет, как сильно нужен хозяину. Однако этот эффект работает далеко не во всех случаях. Ранее считалось, что подобная духовная “магия” доступна только акван(к)цам с сильной родословной. Но потом эту пристрастную теорию, выгодную для вельмож и обладателей высокого сана, с успехом опровергли, да и все остальные, чьи интересы не ограничивались одной лишь ослепляющей властью, прекрасно понимали, что дело заключается в конкретных природных особенностях, нежели в социальном статусе, который, в отличие от природы, нестабилен и изменчив. Любой малейший сдвиг, любая случайная ошибка способна лишить права занять достойное положение в обществе, или отнять это право. А то, с чем ты родился, останется в тебе до конца жизни, возможно, будет подавляться/развиваться, но никуда не денется. Старик Эбресс славился мудростью суждений, но исключительная привязанность к аристократии серьезно занижала планку и ставила короля в один ряд с не менее предвзятыми потентатами соседствующих земель, у которых на уме вертелось лишь расширение государственных границ, да присвоение чужой собственности. Впрочем, как и у всех тиранов, им подобных.

   “Давай же, девчонка, ты сможешь. У тебя всё получится, только не смей сомневаться в себе – у Нимфы уже дважды удавался этот трюк, хотя число попыток значительно превышало количество удач. В результате воительница пришла к трудному для себя выводу, что ей придется изучить все нюансы функционирования собственной психической деятельности, прежде чем удастся повторить тот странный, диковинный фокус, которому бесполезно искать объяснение.
   Настроиться на соответствующий лад, решительно кинуться на преодоление многочисленных, повсюду настерегающих препятствий героине помешал очередной неприятный сюрприз: в помещение зашел робо-Траск с какой-то подозрительной и однозначно противной улыбкой. Так и без того проигрышная ситуация окончательно забежала в тупик.
   - Знаешь что, милочка, энтузиаст внутри меня подсказывает, пора тебя представить нашему новому богу! Поэтому, дорогуша, с данной минуты можешь надеяться на сокращение срока заключения… - хрупкость человеческой жизни наводила киборга на мысль, что творец где-то недожал, обленился и не смог довести свое детище до совершенства, поэтому Технэк, недолго думая, создал себе нового идола под строгий люциферский шепот, - Настоятельно рекомендую смириться и ждать…

   Чтобы сделать заложницу еще более немощной, Джеймс Траск ловким незаметным движением вытащил из внутреннего кармана пиджака пистолет с быстродействующим транквилизатором. Делая нахождение акванки в плену совсем невыносимым, слуга Технэка отпускал сальности, плоские шутки, и тон его оставался не в пример угрожающим, не в пример властным.
   - Так-то, детка, а теперь закрой глаза!
   Нимфа не послушалась. Принцессу вообще трудно было к чему-то принудить. Призвав на подмогу всю волю, всех святых и зачитав в полуслух всю квазинаучную дрянь, которой религиозные учителя и училки пичкали каждого третьего первенца Аквы, она что-то косноязычно промямлила, стукнувшись при этом головой о край стола. Затем сложила щепоткой пальцы левой руки и, медленно поворачивая кисть, попыталась вытянуть её из железного браслета. Не получилось…
   - Да чтоб тебя… - невезучая принцесса едва удержалась от ругательства. Её попытки, кажущиеся наивными, вызывали у бездушного мучителя улыбку. Кто бы мог подумать, что куски металла могут что-то испытывать, пусть даже их единственная эмоция – злобная радость при чужом несчастье?
   - С увлечением наблюдать за тобой, слышать мелодию сердца… я буду скучать по тебе, правда.

   Нимфа смирилась с той противоречивой мыслью, что если ею полакомится какой-нибудь неведомый зверь, то, скорее всего, на сим опыты прекратятся и её братьев-акванцев больше не будут похищать, чтобы удерживать против воли в этом грязном месте и вытворять с ними разные страшные вещи. Но практика показывает, незаменимых не существует, и однажды её место займет другая истеричка, другая избалованная дура. Мало ли во вселенной искательниц приключений на свои пятые точки?
   Дикий пошепт, полный нажитой, сохраненной ненависти, вырвался со рта акванской инфанты вместе со слюной, приземлившейся на правую щеку многоречивого киборга.
   - А я по тебе нет… - прошло буквально несколько быстрых секунд, и меч снова оказался в руках своей владелицы. Ошеломленный внезапностью, Траск не заметил, как это случилось. Длинные растопыренные пальцы и слегка побелевшая длань прижались к золотой рукояти эфеса меча. Принцесса с неимоверным трудом высвободилась из заточения, порубив кандалы в окрошку и отразив усыпительные пули. Траск ощутил её цепкий взгляд, пробежавшийся по всему помещения, и смутился с редкой для киборгов мишурностью.
   - Дальше-то что?
   Не отвечая мучителю, Водяная Нимфа одним скачком спрыгнула со стола. Искушение отомстить за потерю времени было слишком велико, чтобы не воспользоваться столь замечательным шансом и не лишить злобного ИИ очередного прихвостня.
   - Вот что! - лезвие отсекло Траску руку, пронеслось рядом с шеей и наполовину вошло в стену. Слухи об уникальности холодного оружия, ковавшегося в кузницах Аквы, оказались ничуть не преувеличенной правдой, раз эти мечи могли резать всё, включая металл…

   Но, кажется, потеря конечности не шибко расстроила Траска.
   - Красота и сила входят в комплект, а как же память и ум? Ты забыла кто я? Мы не чувствуем боли… - поврежденный согнул ноги в коленях, облокотившись спиной о стену. Потом повернул голову и посмотрел на Нимфу. Выражение его физиономии поражало абсолютным отсутствием эмоций. На нем не было видно ни малейших признаков волнения, страха, злобы или ненависти. Ничего, что делало человека человеком, а жизнью живой.
   - А что память? Я не железная! – но если киборг остался киборгом, то сверхгорячая по темпераменту, упрямая, отличающаяся неукротимым
норовом дочь короля Эбресса положила ладонь на плечо Траска и широко улыбнулась. «Дорогая», неизмеримо красивая, посещающая гламурные вечерины независимо от наличия/отсутствия пригласительных листков, она казалась исчадием ада из-за своей дерзости и, тая в глазах злое торжество, самым сердцещипательным способом перемежала гнев и сожаление: вертелась на месте, бубня о том, что хотела бы многое исправить, и иногда посматривая на робота, видимо, в поисках решения. Подобная чувствительная сентиментальность, проявляющаяся совершенно невпопад, высоко ценилась Технэком, и он не забыл об этом сказать, назвав Нимфу…
   - Чудо.

   “Что?” – акванка пришла в состояние сомнения, колебания вследствие невозможности понять, что происходит. Еще недавно ИИ желал её смерти, еще недавно пытался скормить чему-то, что пробудилось в ходе опытов, а теперь он смотрит на неё, надеясь сымитировать сочувствие. Его интеллектуальная несимметричность, способность рассуждать в масштабе космоса открылась Нимфе резко, пожалуй, настолько резко, что содрогнулась вся совокупность её нервных структур. И принцесса, зачарованная чем-то, что стояло выше её понимания, утонула в глазах Джеймса Траска…


   Где-то на другом краю Галактики...
   “Появившиеся сложности – лишь преграда к выполнению особо опасной миссии, высокое, но преодолимое препятствие. При таком шикарном раскладе допускать возможность проигрыша хочется меньше всего – волшебник думал то так, то иначе, - Но если сложности сильнее нас, то что тогда? – неспособный не убедить себя в чем-то, не разубедить, Миркур не мог обрести спокойствие, - Если судьба послала тебя в нокдаун, есть лишь миг, чтобы подняться и идти дальше – а беспокоился маг за неспасенную Землю, за то, что ему придется долго оправдываться перед Громовержцами, говорить “мне очень жаль” и воздыхать вместе с ними.

   Сердце Дэксвелла горело, как и сама пустая планета переливалась всеми оттенками красного, ища свое отражение в зеркале под названием “небо”, чтобы под конец ритуала вернуть свой естественный цвет.
   Забыв обо всем, сосредоточившись на заклинании, Фрэндж занялся перестановкой реальности и не посоветовался с этим миром. Он проявлял суету изысканий, к которой Дэксвелл приспособился еще до прекращения органического развития на нем, но, будучи утяжеленными частичкой благородства, эти исследования шли планете лишь во благо.
   - Высшие не порадовали нас согласием, это прискорбно, но рано опускать руки! – Визари всяким образом поддерживала ментора, заставляла верить и верила сама, - Вы мне сами говорили это...
   Не интерес к религиозной живописи, который суур питала с ранних лет, не презанимательные погони за приспешниками Себастьяна Дарейдаса – ничто не рушило крепкость фиксации. Хэлла превзошла себя в привязанности к этому культу, к почитанию спасения. Вселенная содержала уйму деструктивных направлений, схожих до степени смешения, течений, причиняющих вред всем формам цивилизованного существования, и Визари, научившаяся отличать добро от зла, поклялась помогать тому, от кого получила эти бесценные знания.
   - А еще мы проходили такие науки, как логика и психология – напомнил Фрэндж, - И ты должна была запомнить, что половина излагаемого жителями мироздания служит утешением, либо является ложью. Мы обитаем там же, где и все, и, также как все, имеем те же недостатки, и те же превосходства. Не нужно пытаться увидеть во мне какого-то бога...
   “Нам отведена роль простых смертных, роль простых пешек. А ведь мы могли родиться кем-то большим, или кем-то еще. Скрипка играла, но её никто не слышал” – борясь с подавленностью, волшебник превращал каждую (на первый взгляд) мелочь в длительное думствование.

   Суур тайно скорбела по дому, по тому, который покинула, будучи еще маленькой несмышленой девчонкой, выжившей за счет греховной мечты перекинуть загоревшееся в ней пламя мести на верховного сморда и всех его прихвостней. Осуществить желаемое честно, не закулисно, без помощи миньонов...
   - А существуют ли эти боги, скажи мне? Вообще что такое бог? Убийцу моей семьи, уничтожителя народов считают архидемоном. Но кто он без свиты, без армии и влияния? Кто?
   - Смертность Дарейдаса научно доказуема – вошел в тему Фрэндж, наконец-то оттолкнув липкую кручину, - Хотя простых слов будет достаточно. Посмотри на факты, смордов уже убивали. А чем же предводитель отличается от остальных сынов камня? Тем, что в его распоряжении магический конклав в придачу с магическим колодцем, черпать ману из которого может любой среднеопытный порчельник? Да и значение Себастьяна в жизни вселенной - сильно переоцененный феномен...
   Суур искренне хотела надеяться, что ментор полностью прав насчет сморда. Но систематически закрадывающиеся сомнения, вероятно, являющиеся последствием психологического сбоя, отталкивали версию о его смертности.
   - Когда-то мне так и казалось. Теперь же, вспоминая детство, каменный ублюдок видится мне сосредоточением всех воплощений обреченности...
   “Мы не можем спасти одну планету, а еще смеем спорить о будущем космоса? Это немыслимый абсурд” – Хэлла чувствовала, когда их заносило, и тут же останавливалась.

   Простояв на обугленном песке еще десять минут, друзья-маги подготовились к самому рисковому этапу их времяпрепровождения – к красному порталу, из которого, по обещанию Миркура, должен был выйти его побратим Корналл Дэстраут.
   Проиграв супергероям, житель Распада пообещал Фрэнджу помочь при условии, если больше никто, ни знакомые волшебника, ни незнакомцы не посмеют нарушить покой его властелина. Волшебник поборол в себе нежелание сотрудничать с демонами ради блага Земли, и заключил с Дэстраутом негласный контракт.

   Пропев молитву, оберегающую от совращения и обесчещивания, Доктор во всеуслышание заявил:
   - Зло, зло, помоги добру! - “проход в ад” образовался рядом с сооружением, служащим Миркуру для проживания и магической практики, в пяти метрах от деревянных ворот, - Силой великомудрого Эмбарго призываю тебя сдержать свою часть договора!
   Из портала выпрыгнул старый знакомый. Хэлла быстро
узнала побратанца своего ментора:
   “Корналл Дэстраут”

   - Устал от человечишек! Соскучился по прекрасному эльфийскому спокойствию! – бывший союзник и лучший друг Фрэнджа по-прежнему не избегал возможности выкинуть какую-нибудь резкость, - Что, неудачник, добро, расхваленное тобою, не может справиться с катаклизмом в одиночку?
   - Катаклизмом? – не догнал Миркур.
   - Не прикидывайся контуженным, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, просто, как и все нежные проходимцы, чей уровень самомнения зависит от количества мнимых побед, отказываешься признавать реальный фазис! А ведь это так низко для мага твоего уровня, так непрофессионально, так глупо...
   Суур, присутствовавшая при их “милой” беседе, хотела нагрубить, но сдержалась, и то, лишь из-за уважения к Доктору Фрэнджу.
   - Прекратите! – в итоге синекожая решила адресовать замечание обеим сторонам, - Вы встретились по причине так называемого катаклизма, а выяснять отношения будете после...
   - Милая девочка – “прокомплиментил” Дэстраут, - Только цвет кожи смущает. Слишком экзотично для желторотых плотолюбцев, хотя...
   Секундой позднее ситуацию уже смягчал Фрэндж, чувствуя, что между его бывшим (или не бывшим, неясно) побратимом и легко заводящейся Хэллой может вспыхнуть огонь недопонимания:
   - Предлагаю уклониться от оценки имиджа. Действительно, оставим подколы на потом...

   Визари:
   - Ладно...
   Корналл:
   - Уговорил, нежный!
   Визари:
   - Но если этот пёс еще что-нибудь скажет!
   Корналл:
   - Пфф, испугала...

   Фрэндж вспомнил самый идиотский и по совместительству быстрейший способ свернуть дискуссию, способ, который не относится к искусству примирения – переместить их двоих (и себя в том числе), не предупреждая о возможном дискомфорте и тошноте, о привычностях телепортации. Волшебник переместил уже имеющийся портал, пододвинул его к ним поближе и... троицу засосало внутрь!


   Очутившись в жерле вулканистой местности, где даже воздух подрагивал от жара и ощущался каким-то сжатым, не совсем живым, волшебники принялись рачительно осматриваться. Предельная осторожность и внимательность в действиях гарантировало им куда больше шансов. Но... подозрения, что данное задание обернется каким-нибудь огорчительным сюрпризом, провалом, никуда не ушли. Наоборот, они набирали обороты, и с каждым мигом ошеломляющее осознание временности пребывания в этом мире оставляло все больше вопросов. Особенно у Хэллы, до сих пор не знавшей о целях ихней миссии.
   - Не потрудитесь объяснить, где мы находимся? – синекожая обратилась сразу к обоим. Но удосужился ответить только участливый Фрэндж, для которого внутреннее состояние ученицы занимало не последнее место в списке забот.
   - Невдали от ущелья Мангалла! – хотя его ответ, во многом расстраивающий, мог вывести преспокойнейшую суур из морального строя.
   - Да! – с плохой радостью подтвердил извращенец Корналл, не упустив возможности маленько поехидствовать, - Здесь твой неродной папаня отыгрывается на человеческих отпрысках. Здесь рабы перетаскивают камни и... умирают от осложнений, вызванных язвами. Тела этих червей не хоронят, а бросают в лаву...
   “Ужас” – содрогнулась Визари, и впредь пообещала относиться к заковыркам господина Дэстраута менее серьезно, так как была версия, что тот просто пренебрегает иронией...

   Перед тем как приступить к выполнению, Миркур рассказал суур всё, что знал:
   - Ты права, если не поверила моему своеобразному другу, хоть это место и вправду напоминает логовище тирана... - не без облегчительной прелюдии, - От нас требуется найти императрицу времен, ответственную за происходящее на Земле, и убить её. Императрица, по имеющимся данным, является мерой тоталитарного режима, детищем черной магии смордов. Это не совсем живое создание, скорее, подобие жизни...
   - Её очередная симуляция... - подъелдыкнула Визари.
   - Найти и убить пугало! – внес конкретность Корналл, - Я, конечно, беззаветно неизменный любимчик зла, но дешевые фортели каменного, замаскированные под рандомные катаклизмы, порядочно достали!
   “Давайте так и поступим, покажем Дарейдасу, на что способны отличники Хайнстона” – Визари не решилась произнести сие вслух, верно, желая сохранить свою неприхотливость.
   Её ментор, умевший читать мысли, согласился:
   “Обязательно. Разве можно быть против?”

   Несмотря на демократичность, заклинание света наглядно демонстрирует возможности мистической школы Эмбарго, ярым поклонником которой являлся (угадайте кто?) всеведущий Доктор Фрэндж, использующий, наверное, заклинания пятидесяти школ, среди которых были как особо популярные приемы, так и малоизвестные!
   Настоящий боевой маг, завсегда контролирующий эмоции и силу, профи, ухитряющийся бросать вызов самым дурным поветриям тьмы, ни за что не устоит перед возможностью насолить смордской рати.
   “Камни издревле ничего не создавали собственноручно, а заручались помощью порчельников и кощеев. Неважно, придерживается ли Дарейдас канонов, или все-таки постиг азы магии, его план был раскрыт. Вряд ли я, потративший на практику пару десятилетий, окажусь слабее начинающего мага, хотя часто магия подстраивается под наши параметры. Чем сильнее существо, тем эффективнее действуют чары, а камень, если покопаться в истории, принимал участие в знаменитых гладиаторских боях”

   - Рекомендую использовать светлячков. В тоннелях царит кромешная темень – напомнил Дэстраут, - Ты же не хочешь выколоть себе глаза, или того хуже, нарваться на каких-нибудь чудовищ, которые наверняка берегут императрицу пуще зеницы ока?
   “А негодник прав. Невооруженным тут не место”
   Не сказав спасибо (да и Корналл этого не ждал, ему лишь бы поскорее сдержать обещание), Фрэндж на выдохе прошипел заклинаньице. Не успел приятель-злодей напомнить о сжатых сроках, как пространство в диапазоне шести метров осветил яркий свет (самый мощный аллерген для демонов), будто в эту пещеру проникли копья звездных лучей и раскрыли все её достопримечательности!
   - Вот! Теперь тут намного безопаснее, чем было секунду назад! Многие порождения тьмы растворятся на какое-то время и снова появятся здесь только после нашего ухода, а некоторые погибнут...
   По части гордыни Дэстраут оставался вне конкуренции:
   - Ну, наконец-то, дождались! Ты хоть что-то полезное сделал, и то с моей помощью...
   - Идемте! – поторопила друзей суур, не желая присутствовать при споре таких мэтров...
   “И за что мне все это?”


   Тоннели, задумывавшиеся как непроходимые дебри для подобных авантюристов, оказались пустыми благодаря развеявшим тьму светлячкам – язычкам света, имеющим форму крупных насекомых, пчелок с полосатыми брюшками. Всегда видно, какая магия добрая (каким бы образом она не происходила, она исходит от благих побуждений), а какая – злая. Чтобы отличить две противоположности, никакая экспертность не нужна...
   Но просто осветить путь было недостаточно. Дискомфорт здесь ощущался, как нигде! Какая-то особенная, тотальная вонь, исходящая от слизи, которая, казалось, покрывала пещеру с пола до потолка, шибанула в ноздри. Въедливый запашок органических кровотечений – вот причина, убедились маги. По синему телу суур, наименее устойчивой к осклизлым поверхностям и подобного рода говну, проскочили колючие искры. Рудиментарный рефлекс не оставлял Визари до тех пор, пока она не привыкла к здешнему смраду...
   “Еще три минуты назад мне хотелось поскорее завершить миссию, а теперь я всем сердцем желаю оттянуть финальный момент, чувствуя, что дальше будет еще невыносимее” – худшие “расчеты” Хэллы подтвердились в полной мере: императрица времен, чьи ноги виднелись с расстояния пятидесяти метров, весила не меньше пятиста килограмм.

   Раскормленная жирная тваренция, объевшаяся, видимо, самим временем, с трудом двигала шеей. Её заплывшие отечные веки скрывали черные глаза, глубоко ввалившиеся в потресканный сзади череп. Ах, да, закрученные рога на морщинистом лбу так и вызывали ассоциацию с... дьяволом! Впрочем, “чудо”, судя по форме-размеру груди и необъятному влагалищу, было прекрасного пола. Голос был дебильно-детский, как у умственно отсталого подростка.
   Непрошеных гостей уродка встретила, скопидомно чавкая губами:
   - ДАРЕЙДАС ПРЕДУПРЕЖДАЛ, ЧТО ВЫ ЯВИТЕСЬ! ВАМ ПРИШЕЛ КОНЕЕЕЕЕЕЦ! – несмотря на откровенную малосимпатичность, чудо-юдо обладало каким-никаким разумом, раз могло передавать устные послания и даже угрожало.

   - Ой... - суур, не представлявшую ничего приблизительно “прелестного”, вскорости вытошнило.
   - Думаю, самая пора объединить наши силы против общего врага! – произнес догадливый Фрэндж, схватив Дэстраута за руку, - Дружище, ты со мной?
   Обдумав всевозможные варианты, чародей согласился, хоть и не сразу (поскольку пролетал вариант примкнуть к смордам):
   - С тобой!
   Не переставая выдавать обильную рвоту, Хэлла порадовалась за этот дуэт.
   - Слава космосу, вы снова заодно...
   - Не бойся, милашка! – попытался успокоить её Корналл, - Толстухе не выкарабкаться после нашего магического микса! Мы позаботимся, чтобы эту треклятую дыру никто не смог восстановить еще десяток миллионов световых лет!

   Из трещин в каменистых стенах повылазили черви с детскими головами, из булькающих коричневых луж высунулись волчьеобразные головы со стоячими ушами, из темных углов геологических формаций, естественных арок - ишачьи уши с миниатюрными поросячьими пятачками!

   “Явный перебор – подумал Дэстраут, глядя на психоделичное празднество, - Когда слишком много зла в одном месте и в одно время, в других местах его становится на порядок меньше. Так нарушается договоренность между противоречиями притом, что ни одна из сторон не виновата, так как решения принимаются не злом и не добром, а нами, управляющими обоими контрастами”

   - Мудростью всемогущного Апполо, повелевая над злом, над диаволлой, над тьмой, заповедаю тебе, отродье всех трех зол, исчезнуть раз и навсегда! – с каким вдохновением Фрэндж проводил священнодействие, как громко маг выговаривал моление, впечатляло даже привыкшую к подобным зрелищам суур (кстати, только что поднявшуюся на ноги), - Зло, зло, ты ничто против добра, по крайней мере, здесь и сейчас, и везде, где есть я!

   - НЕТ, Я НЕ ДОЛЖНА ПОДВЕСТИ ДАРЕЙДАСА! ПРОВАЛ ГРОЗИТ ПОТЕРЕЙ ЦЕННЫХ РЕСУРСОВ! А-А-А-А-А-А-А-А! – неспособная тягаться с сильными вселенной всей, с присутствием светлости святого Апполо, императрица времени допустила роковую ошибку, стоившей ей её килограммов – чудище сильно недооценило врага, за что поплатилось.

   Обезоружив толстушку, отняв у неё её подданных пажей (червей с детскими головами, волчьеобразных голов со стоячими ушами, ишачьих ушек с поросячьими пятачками), Дэстраут прекратил страдания монстрячки: выпустил огненный шар в здоровенную каменную сосульку, свисающую с потолка пещеры.
   - ЧТО? НЕТ! Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!
   Сталактит пробил купол этой церкви (купол – голова уродки), в которой (в самом её чреве) ежемгновенно молились и ставили свечки сотни одержимых.

   “Я чувствую, как зло уменьшается, но его по-прежнему больше, чем достаточно. Мы спасли Землю без помощи Высших, не верится. Мы помешали Дарейдасу, не верится. Мы теперь сможем отвоевать Землю-1, не уничтожая Землю-2... не верится – Фрэндж старался изобразить ликование, но при каждой неудачной попытке начать соответствовать своим чувствам пускал очередную слезу. Хоть это и было слезами неуправляемого счастья...

   - НЕ ХОЧУ-У-У-У-У-У-У-У! – из развороченного “купола” Императрицы, как осы, вылетели сектанты – люди, перешедшие на сторону смордов в результате уничтожения их родных миров.
   Дэстрауту захотелось покончить и с шестерками. Расправиться настолько медленно, насколько возможно! Насколько их организмы протерпят.
   - Умрите, отступники! Вы выпили слишком много желудочного сока этой мрази, чтобы не испортиться! – но побратим остановил его:
   - Нет! Прекрати! Пусть летят себе!

   Корналл:
   - Ты заступаешься за богомерзких шавок сморда? Даже для жрецов добра, которых справедливо презирать и считать слабаками, недопустим столь суровый напускной героизм!
   Миркур:
   - Нет, просто... довольно с нас убийств и разрушений. Их души развращены, это факт, с которым придется смириться. Но они подверглись соблазну, влиянию и тайному внедрению волей-неволей, так что я не осмелился бы брать на себя такую ответственность и лить человеческую кровь!
   Визари:
   - Почему? Может, смерть принесет им облегчение...
   Миркур:
   - Потому что мы не боги, чтобы решать, кому продолжать жить, а кому... - не став договаривать, волшебник пригрозил дружку пальцем, а сам повернулся назад и скорым маршем пошел обратно. К выходу...

   “Мне нужен двухнедельный отпуск. Без стильных девок, расхаживающих в бесстыдном бикини, без всяких горячительных напитков и алкококтейлей. Просто отдых духа и плоти” – пока Доктор Фрэндж мечтал, ничего не видя и не слыша, суур и Корналл медленно следовали за ним. Черный маг расспрашивал Хэллу о всяких увлекательных подробностях, о её знакомстве с ментором, об антагонистах Фрэнджа, в общем, хитро выуживал полезную информацию.


   Выпутавшись из видения, предвестившего жестокую борьбу с космическим тираном, Водяная Нимфа тяжело завздыхала. Картина постапокалиптического мира, которую неоднократно видел Джон в своих снах, теперь будет являться и принцессе до тех пор, пока расовый конфликт не завершится, либо пока она не умрет. Ей стало так неловко, так стыдно, что слова подбирались с огромным трудом. Не хотелось вообще что-то говорить, хотелось онеметь и разучиться слушать и понимать!
   Технэк пытался донести до людей, но чувствовал, что это бесполезно, так как робота никто не стал бы воспринимать всерьез. Если не Апокалипто разрушит голубую планету, это сделает сморд. Теперь было ясно, что вторжение сынов камня на территорию Солнечной системы – вопрос нескольких десятилетий, а может быть, и лет.
   - Скажи, какое тебе дело до того, что будет с Землей? Ты можешь вернуться, откуда пришла, позабыть обо всех напастях, не касающихся твоего королевства,… - киборг перестал казаться таким пофигистичным. Видимо, ИИ мог что-то чувствовать, хоть и в степени, недостаточной по меркам живого существа, - Но ты не хочешь уходить, так ведь? Нет, ты ищешь повод остаться.
   Ну, а Нимфа… просто сгорала от переизбытка эмоций. В ней их
Столько бурлило, что хватило бы на целую страну и еще на пару многонаселенных городишек. Удержать их было невозможно. Единственный выход – вылить четверть, освободив часть пространства, чтобы вернуть способность здраво рассуждать.
   - Мой мир, Земля… взаимосвязаны. Нельзя спасти одно, забыв о сохранении другого. Кем я буду себя считать, если отступлю? – подводная воительница не прекращала обманываться, и её бы никто не смог остановить. Никто, кроме, вероятно, самого человечного компьютера на свете, который вдруг, неизвестно по какой из причин, резко изменил свои взгляды, и научился, если не ценить жизнь, то хотя бы признавать её ценность.
   - А также невозможно спасти всё. Что-то гибнет, что-то рождается… но это не конец, это новое начало…
   (данная фраза также присутствовала в одной из прощальных записок, оставленных Джоном для Нэнси)

   Так и не осознав мотивацию Технэка, что движело андроидом, как в машине мог содержаться такой запас ненависти, тем не менее, Нимфа уже почти было успокоилась. Подарить роботу прощение, прощение с большой-большой натяжкой, ей помогло противоположное ненависти чувство и капелька уместной самокритики. “По законам роботехники, роботы не могут причинять зло, склоняться к тирании и хаосу, если, конечно же, их не запрограммировать”.
   Первоначальная задача акванки, заключавшаяся в устранении главы мультиприбыльной оружейной корпорации, давным-давно потерпела провал. Причина проста и нелепа: основатель мертв, а его
полномочиями уже как месяц распоряжается инопланетная программа, во что, разумеется, не поверит ни один здравомыслящий. Мощный сюжетный твист, не имеющий аналогов, свалился как камень на голову, и придется постараться, чтобы уместить в мозгах все последние события, как мельчайшие подробности, так и основные детали, без ущерба себе.
   - Я слышала звуки. Кто-то громко рычал. Слышала крики… - принцесса сглотнула от ударивших в висок злых предположений. Никогда прежде её голос не скрывал её страхи столь лениво, как сейчас, - Что это было?
   Не видя смысла утаивать правду, подобревший Траск вылил все без предисловий. Но, увы, раскаяние ИИ, не опровергло часть патологоанатомически-чёрных гипотез красотки, а напротив, подтвердило худшие из них.

   “Звонок из преисподней” – так новоявленный союзник окрестил то, что недавно покормилось учеными. Дальше последовали длинные объяснения, что у чего заимствовали, скучные потуги придать всему морали, и когда дело дошло до рассказа о неудавшемся сотрудничестве людей и акванцев, Нимфа прижала два пальца к губам, стараясь не ругнуться. Это подействовало лишь наполовину. Кое-какая брань все-таки вылетела. Но как только Траск посоветовал молчать, чтобы вдруг не привлечь внимание монстра, дочь подводного царя набралась терпения и никак не прокомментировала бредовую, на её взгляд, идею расового примирения путем создания ложного идола-гибрида, который не икона, и не храм, чтобы кто-то захотел молиться на него.
   - Настал час судного дня для всей Земли. И здесь я человеку не помощник, потому что даже техническому совершенству, разумному кибернетическому организму, то бишь мне, известна правда. Демоны прилетают из глубин космоса, а не поднимаются из ада. Я бы мог сказать, что люди исчерпали себя как вид и полезность их существования стоит под вопросом, но это будет тривиально… - по известной причине Технэк, поглощенный человеконенавистничеством и впоследствии перелепивший себя из более миролюбных настроений, так и не избавился от своих исконных мизантропических черт. Это доказало прозрачность разницы между живыми существами и искусственными, - Теперь я не враг, а, скорее, союзник, Остается только признать, что ты бы ничего мне не сделала. Физическими путями меня не стереть, а мои программные модули функционируют автономно от общей инфраструктуры и не могут пострадать от воздействия вирусов.

   - Мой искусственный интеллект имеет беспрерывный контроль над всеми секретными проектами всех контор и организаций планеты.

   - Я растянулся на миллионы терабайт, сделав этакую неощутимую замену всей информационной среды на себя, чтобы оставаться в курсе всех значимых/незначительных событий и самолично информировать землян.

   - Я могу рассыпаться на нано-частицы и смешаться с вашим ДНК, но если со мной что-нибудь случится в этом времени, мое искоренение с лихвой отразится на пространственно-временном континууме, ибо нельзя вот так просто взять и убрать то, что намертво влилось, вжилось без вреда остальному.

   - Наделение роботов эмоциями, собственными мыслями – приоритетная задача многих рас, не только людей, задача, выполнение которой гарантирует новый шаг в эволюции. Конструирование по-настоящему живого создания. И вот я… первый удачный результат!
   Прежде чем назначить команду, которая станет основной, Технэка модернизовали, сделали более творческим и неоднообразным в общении, в логике. Научили врать и верить в ложь. С ним столько всего повытворяли, что нехотя наделили любовью к свободному выбору, в чём Водяная Нимфа убедилась довольно-таки быстро. Десять минут полунапряженного разговора с роботом расставили все точки над <и>, закрыли множество неразрешенных вопросов, за исключением, пожалуй, одного – вопроса длиной в три метра ростом и кожными наростами, встречающимися у наиболее древних разновидностей челюстноротых позвоночных.
   “Оох, кто бы понимал. Перспектива дополнить высококалорийный гарнир Апокалипто меня совсем не радует. Но и не посоревноваться с тварью за титул верхушки пищевой цепи будет недостойно”


   Бывший Мракан-сити. Тем временем битва бога и человека шла в полном разгаре…
   Сердечный приступ Спауна оказался отлично сработавшей ловушкой. Бэннери еще не успел упрекнуть себя за наивность, как тут же расплатился за неё: увидев на крыше одной из ближайших полуразрушенных построек чью-то мужскую фигуру, но не уделив ей нужного внимания, зеддерианец закрыл глаза и неудовлетворенно помотал головой..
   - Оказывается, ты больший псих, чем любой из пациентов Антнидаса. Ты не прихватил с собой камешек, наверное, полагаясь на газы…? Или просто забыл? - от него за десять миль несло самоверием, чем противник и воспользовался, ответив гиперболизированно, так, будто провел пятичасовую репетицию в номере плохо освещенного отеля.
   Противничек на какой-то момент перестал двигаться и, застывши, выразил все, что у него наболело:
   - Мое оружие - интеллект! – эти три слова, выпаленных с безразмерным жирным пафосом, моментально прострелили уязвимую самооценку Героймена, на чьей промокшей и весьма серьезной физиономии вмиг поисчезали все шевеления. Лицо оборотилось серым камнем, на который разок глянешь и захочется сесть, - А ты несносный придурок, подумавший, что лучший детектив, мозг супергеройских операций, явится на драку, будучи неподготовленным!
   Вторым подстреленным достоинством обескураженного Кэйла, после самооценки, стала кисть левой руки. Пуля, выпущенная с довольно неблизкого, но практичного расстояния, проделала в ней… дыру размером с крупную ягоду. Измазавшись в крови супергероя, вредный снаряд приземлился рядом с желтыми сапожками и спустя пару лихих мгновений засветился ярким изумрудом. Судороги промчались по всем конечностям инопланетянина, лоб повлажнел, а пострадавшая “часть” перестала ему подчиняться из-за неснижаемой, парализующей боли, разросшейся подобно ржавчине.

   Демон-защитник решил, что не будет долго возиться со своим извечным конкурентом, что стоит добить лжемессию, и дал снайперу добро на второй выстрел при помощи условного жеста. Если бы даже пришелец и хотел избежать очередного ранения, он бы все равно не смог себя спасти: поражающий элемент, использованный тайным соратником мстителя, содержал частички ненавистного Кэйлу вещества.
   “Так вот какова твоя новая стратегия. Наём вторых лиц. Как же я мог не предвидеть…”

   Палец стрелка еле коснулся спускового крючка. “Не каждый день ощущаешь себя богоубийцей”. И следующий снаряд очутился чуть ли не под сердцем раскисшего Бэннери, на сей раз не устоявшего на своих двух и, если так можно выразиться, пристроившегося у дырявой, испорченной статуи, которой для полной символизации мрачного будущего не хватало только змей и русских вандалов, орущих вблизи.
   Боль начала проходить, на замену пришло её отсутствие, пропажа осязаемости. Униженный и почти побежденный, мессия потратил остатки сил на то, чтобы приподнять свою голову вверх, проехаться взглядом по статуе, прочесть разъясняющую надпись в память лейтенанту Генри Своллсу, любящему мужу, идеальному отцу, хорошему копу и… (далее текст обрывается из-за повреждений). И по завершении ряда этих простых, но скомпонованных действий, пришелец задергал губами, пытаясь что-то донести до Спауна, сгорающего от ярости, запутавшегося в сетях собственных эмоций.

   - Чем быстрее мы закончим, Джошуа, чем быстрее ты отойдешь в иной мир, тем будет лучше для тебя! - обращаясь к раненому по его земному псевдониму, Вэйн, растерявший все понятия жалости, давил на самые больные места, и грубая драчка с применением оружия незаметно превратилась в одностороннюю психологическую пытку. Подбитый Героймен, уже не надеющийся на какое-либо милосердие, осмотрелся и обнаружил, что Мракан – одна большая гробница, тянущая в могилу всех, кого получается достать, а Спаун, подверженный влиянию чёрных сил, подчиненный негативной энергетике мертвого города, выступает в нынче невостребованной роли палача-обезглавщика и служит этой гробнице.
   Кэйл не придумал варианта эффективнее, кроме как попытаться отвлечь демона вопросом. Из отверстия в цветном трикотаже по-прежнему шел кровоток, а зеддериан все также разъедал его внутренности, вследствие чего пропадало желание не то, что надеяться на положительный исход (уже) НЕ поединка, но и подпускать к себе эту мысль. Несмотря на имеющийся за спиной подобный малоприятный опыт, к вещам вроде “ношения” радиоактивного осколка нельзя было привыкнуть. Стычка с Джерго, прошедшая не в пользу полубога, вспоминалась им по сей день, но никаких ассоциаций с сегодняшним сумасшествием не вызывала.

   “Кругом сплошная радиация. Если накопить энергию и прожечь шлем, Джон может погибнуть, получить смертельное облучение, а я не успею полностью восстановиться. Плюс придется постараться не повредить его лицо.
   Но хоть придушите, я ни за что на свете не поверю, что лучший детектив, мозг супергеройских операций, как он там о себе отзывается, мог просчитаться и не предвидеть, отправляясь в новый Чернобыль”

   Плюнув выбитым зубом, тяжелораненый медленно распахнул оба слипшихся глаза и произнес с удивительным беззлобием, кажущимся неуместным при данных обстоятельствах.
   Сегодняшний день убедил Бэннери-младшего, Спаун хитрее во всём, что касается боя. Но в погоне за призраками Спаун забыл одно очень важное правило, и Героймен поспешил ему напомнить:
   - Как бы мы не хотели, у нас никогда не получится достичь совершенства. Тебя, как и любого другого прирожденного лидера, безнадежного упыря с кучей пунктиков, должно как минимум смущать, что подобные слова произнес тот, кого по ошибке считают божеством! – не надеясь на вразумление окончательно поехавшего Вэйна, страдающего гремучей смесью различных психических расстройств, таких, как мегаломания и начинающийся бурный нарциссизм, пришелец подготовился реализовать свой мини-замысел, - И тебе должно быть стыдно…
   Только мститель вздумал что-то молвить, важнецки скрестив руки, как Бэннери, еще не до конца обессиленный, не сдавшийся, не сломанный, конкретно подпортил защиту экс-друга. Тонкие, еле заметные красные полоски проделали отверстие в головном уборе психа. Это дало пришельцу немножечко времени, возможность вернуть здоровую часть потерянных силушек и, может, даже вытащить треклятый снаряд. Утешающим фактором служило крепкое воспоминание о пребывании на дядином судне…


   Осмотр показал наличие незначительных повреждений внутренних тканей, но ничего непоправимого с органами пока не случилось. Однако ж, только дотрагиваясь до той части живота, под которой располагался зеддериан, по нему проносилась волна слабосилия.
   Задышав как эпилептик, “супермен” рискнул прожечь кожу и затем проделать аналогичное с радиоактивным куском. Не считая выбранное решение кристально образцовым, пленник заставился смириться, ибо ничего другого на ум не приходило. “Лиричные” попытки устранить объект вручную терпели провал за провалом и только вытягивали жизненную энергию.
   “Должно получиться. Так как я нужен им, мне нельзя здесь надолго задерживаться” - лучики кое-как подпепелили костюм, устранили пленку (кожу), но, забравшись на несколько сантиметриков глубже, начали ослабевать и блекнуть.


   Спаун вволюшку прочертыхался, очевидно, никак не ожидав, что наивный сынок Зеддера выкинет нечто в этом роде, и позволил гневу
забрать себя с концами. Касаемо наличия запасной маски (шлема) у мстителя, инопланетянин, не обделенный логикой, оказался прав: Вэйн остался предусмотрительным до мозга костей, следовательно, шанс, что стратег скончается от облучения, был мал и ничтожен.
   Еле-еле, как будто по велению необъяснимого чуда, Героймен заставил свои ноги, долго пробывшие без всякого движения, кое-как работать и, держа боль в игноре, вцепился всеми пальцами левой руки за острый краешек статуи.
   “Давай же, мастер самовыражения, потрать минуту-другую, поговори с собой о своей безупречности, а я буду ждать тебя” – подтянувшись, Кэйл предался рушащей стереотипы идее, что никогда прежде не ощущал себя столь разбитым и беспомощным. Все предыдущие баталии с извергами, способности которых, как и его, стояли выше человеческих, не доставили столько неудобств, не родили в голове столько вопросов. Мало счесть это нонсенсом. “Любое, абсолютно любое событие, кажущееся мелочным, незначительным, способно глобально влиять на многохватную мультивселенную: от тех или иных действий героев, чье участие в сюжете выглядит второстепенным, может полностью измениться иерархическая расстановка в их мироздании. Высшие звенья поменяются местами с низшими, и наоборот”
   (повтор высказывания со стр. 189, подтверждающего ситуацию, когда смертные оказались сильнее богов. Впервые было произнесено одним из инициаторов акта супергеройской регистрации, работавших на Лэтса Гранда. Предыдущий президент Америки, Гарольд Никмунд, верил в полезность перемен независимо от их масштаба)

   Даже когда Бэннери встал и побрел в направлении ближайшего здания, боль, мешающая соображать, все равно подтормаживала.
Полубог хромал, уже не стесняясь своего состояния. В приоритете было
отсидеться, пока Ночник морочится со шлемом, а удастся ли – сказать
невозможно. Скорее, нет, чем да, и все же попробовать стоило.
   Спаун бросил маску, ставшую негодной. Тяжеленная, она
ударилась о грязную землю, и раздался шум, отпечатавшийся в мозгах
Героймена жирной меткой.
   “Нет, Джошуа, не пытайся ускользнуть. Так ты только гарантированно продлишь свои страдания, но сбежать не получится. Не в этот раз, Джошуа” – мстителю не понадобилось что-то и откуда-то доставать. Экзоброня, как и большинство его игрушек, была “умной” и производила замену поврежденных запчастей автоматически. В этом заключался один из источников конфликта - моральная несовместимость технологий и природного дара:

   Джон Вэйн – технологии.
   Кэйл Бэннери – природа.

   Говоря об истоках, уместно процитировать кинофильм Скорость – «Он сумасшедший, но не дурак». При всей очевидности незаурядного ума Спауна и наличия у него редчайших качеств, нацеленных на достижение успеха любой ценой, трудно не отметить совершеннейшую неадекватность. Ключ его понимания лежит в том, что он не считает себя оступившимся. Он искренне верит в то, что заслуживает отдельного почтения за свою многолетнюю борьбу с беззаконием, за свою терпимость, отобравшую множество потенциально положительных моментов его авантюристической, “огненной” жизни, за все жертвы, которые, если начать их подсчитывать, придется обокрасть канцелярский магазин, или же выкупить всю бумагу мира.
   Логично считать, что внутренний раскол в геройской лиге произошел задолго до возникновения ухудшений в характере Спауна, который как маленький мальчик, потерявший свое знамя, звание вожака, метался в поисках способа возродить союз миротворцев, пока не пришел к болезненному для себя выводу о невозвратимости ушедшего. Перед ним, гордым своей дисциплиной и организаторскими способностями, вдруг открывается новый мир, более сложный, “официализированный”, субъективный относительно всего, что касается геройской самодеятельности, и он, сколько бы усилий не прикладывал, как бы ни старался, так и не сумел в нем адаптироваться. Просостоять три долгих года во главе команды самых удивительных личностей, а потом резко сойти просто потому, что “настал другой период”, не получив никакой компенсации – не это ли удар для истинного лидера? Удар по самоуважению, которое, сопротивляясь чувству глубокого унижения, теперь росло и вширь, и в длину, смещая всех благодетелей!
   “Куда ты намылился, Джошуа? Мы еще не закончили. Я еще с тобой… не закончил.
   А вообще мне следовало догадаться куда раньше, дружба и мир – антитезы веселья”


   Нью-Йорк. Тайная база Технэка.
   Физическая трансформация, твердила акванка, продвигаясь вглубь научного комплекса, произошла весьма быстро, но, как проинформировал её робо-Траск, на развитие высших функций уйдет четверть часа, а стало быть, у неё есть шанс прервать несуразную жизнь Апокалипто, пока тот не стал еще прожорливее, еще смертоноснее, пока не научился выслеживать по запаху. Для планеты монстры наподобие генетически-модифицированного генерала Элла могут оказаться куда хуже взбунтовавшегося “скайнета”, и аргументов так считать предостаточно.
   Если Технэк это, прежде всего, превосходство, элитизм, принципиальная отличность от массы, то гибрид ложится в противовес перечисленного. Апокалипто это голод, равный сексуальному, возникающему после употребления Виагры, культивация животных инстинктов и грехопоощрение. Выбирая меньшее из двух зол, важно не ошибиться. И Нимфа, относящаяся совершенно одинаково к обоим недоразумениям, без долгих метаний отдала бы предпочтение “скайнету”. И причин тому несколько: с ИИ можно было говорить на массу разных тем, задавать и отвечать на вопросы, да и шкура бесчестного еврейчика-магната, не самая приятная, но и не сильно отталкивающая, обеспечивала минимальную удобоваримость. Что до бывшего Зур Элла, так, судя по медицинским отсчетам, обнаруженным рядом с изгрызенными трупами ученых, их божество – их же ошибка, которую не смогли устранить вовремя. А все, что работает с неисправностями или не в угоду общему потоку, в лучшем случае подлежит заморозке, а в худшем - уничтожению.

   Водяная Нимфа была вся на нервах. Не беспричинно. Место, куда попала истребительница природных издержек, густо пропиталось нестерпимым зловонием, провоцирующим липкую тревогу. Позднее к нему примешались новые противнейшие запахи, и акванка трижды матюгнулась не в состоянии больше осторожничать. Потом раздался то ли вопль, то ли плач - признак нахождения вблизи адского отродья, вырвавшийся из порванных глоток ученых, признак ясный, признак шумный, со спорной членораздельностью и сопутствующий зловонью.
Однако оценить воистину впечатляющий размах экспериментов ей еще только предстояло.
   “Слов не нахожу. Дядин лабиринт просто курит в сторонке”
   Отныне поразительная тщательность, с которой бедолаги, работавшие в этой прегнусной канаве, избегали малейшего упоминания Z-программы, нисколечко не удивляла. Опасения создателей зверского проекта, страхи всех, кто, так или иначе, приложил к нему руку, были предельно ясны и небеспочвенны. Сомнения в стабильности продукта зародились еще на начальных этапах, и о какой-либо безопасности не могло идти и речи, учитывая запросы Траска, желавшего обзавестись собственным генетическим “чудиком” в целях, известных лишь ему, или, сказать вернее, всевидящему, вездесущему Технэку.

   Хватаясь за ручки дверей с привычной поочередностью и зрительно измеряя простор следующих непримечательных комнат, Нимфа каждый раз гадала, что сейчас предстанет её вниманию, готовому к любому опусу генной индустрии. Но ни шестиглавых паучков, ни зомби с органами, пораженными раком, ни русских быдло-наёмников с перекаченными мышцами и никаких прочих сюрпризов пока не появлялось. Из-за постепенно растущей скукоты принцесса начинала
сомневаться в существовании гибрида, допуская теорию, что Технэк тупо накручивал её для отвлечения внимания. Но… крики, до сих пор стоявшие в ушах, правда, очень быстро стихнувшие, и тот так и не исчезнувший “манящий аромат”, рождающий острое желание повеситься, не получалось ничем объяснить. Грустно, конечно, если все так и ИИ нафантазировал про пробудившееся в лабораториях зло. Не обделенная воображением, Нимфа уже представила себе Апокалипто - шедевр уродства с обязательной неестественностью формы некоторых членов, с лилипутской головой и торчащими на высоких плечах острыми костями, использующимися монстром во время атак. Со всем, что можно прочитать в мистических какофониях девственных студентов, сочиняющих страшилки для своих одноклассниц в целях выражения симпатии. И хотя внешность чудища могла оказаться несколько иной – гибкий скелет, тонкая кожа, зубы, приученные вонзаться во все, что только движется, и горящие пламенем глаза – акванка видела Апокалипто именно громоздким сгустком плоти с неудобной фигурой, толстенным рожищем, с почему-то крупными кругляшами-бородавками.

   “Оу, что тут у нас? Поглядим-ка…” – увидев первую интересную находку в виде скомканного мокрого листка, вырванного из чьей-то тетради, храбрая похожденница взялась за прочтение. Её волнительные глазки бегали по строчкам несколько минут, и по её лицу можно было определить, что она испытывает.

   Письменное сообщение младшего научного сотрудника.
   Уважаемый мистер Траск!
   Наконец-то! Наконец-то! Я чувствую, что, наконец, пришло время совершить признание, с которым я мешкал, невзирая на Ваши просьбы работать, не покладаючи рук. Я никогда не перестану ценить терпение, с которым Вы его ожидали, и доверие, с которым Вы отнеслись ко мне как к чему-то большему, нежели к простому сосуду для хранения информации, к USB-носителю. Я обязан, к огромному сожалению, признать, что никогда не дождусь триумфа, о котором мечтал много лет, еще до того, как пополнить ряды ясномыслящих и примкнуть к интеллектуальному единству Trask Industries. Вместо наблюдения праведной революции, меня ожидает знакомство с гибельным ужасом в темном коридоре, и мои слова, обращенные к Вашему рассудку, очищенному от замедляющих ход стереотипов, будут не победным кличем, а горячей мольбой о содействии: озвучьте инструкцию, как спасти мироздание от чудовищной опасности, которую несет в себе человеческий разум. Достаточно вспомнить поучительный отрывок из библии – как Каин предал Авеля, как по прямому велению бога Ной соорудил ковчег, чтобы выжить во время потопа. Так вот… это необходимо повторить, и как можно, как можно скорее, не затягивая. От Ваших личных усилий и от готовности Апокалипто пойти против погрязшего в пороках мира зависит гораздо больше, чем в состоянии переварить любой мозг. Вся цивилизация, все законы природы, может быть, даже судьба всей Солнечной системы и всего мироздания! Вызовите же к жизни дьявола, вызовите не во имя науки, а из-за любви к богу! Нужно уничтожить человечество… уничтожить! Да-да, уничтожить!

   Я покину жизнь на следующей неделе, скорее всего, во вторник, но, наверное, в среду. Даю мужское слово! Обещаю, вам не придется тратить на меня ни грамма лекарства! На самом деле моя жизнь перестала иметь смысл, как только я сумел внести вклад в дело бога. Я не собирался возвращаться домой, меня там давно никто не ждет. Говоря без капли лукавства, без разыгрывания, цианид, выданный мне еще во второй половине прошлого месяца, до сих пор лежит в кармане моего халата. Решиться – решусь, вопрос только, как скоро. Это может занять час, а может, и сутки. Но меня уже завтра не будет здесь, поверьте. На карту поставлено значительно больше, чем рассудок или даже моя гнусная, человеческая жизнь, безделушка, от которой так легко отказаться ввиду её ненужности…


   “Признаться, я и сама не в восторге от людей. От землян, если быть точнее. Мелочность – их самая ужасная черта в длиннющем списке недостатков. Но чтобы писать такое… даже не знаю, что сказать. Парень, оставивший тут эту бумажку, наверняка серьезно болен. Я так думаю, болен неизлечимо.
   Может, он слишком долго пробыл в театре мутационного сумбура и подхватил шизу, как это часто случается с неокрепшими бойскаутами. А, может, писака сам мутировал, из-за чего тронулся рассудком? Не узнаю, пока не найду его. Его или обглоданный труп… - негатив, к которому трудно не привыкнуть в условиях абсолютной безнадеги, ошпарил усердную читательницу, будто кипятком. Степень тотальности проявления психопатических черт характера загадочного автора оставалась под вопросом, но уже было ясно, что глупо ожидать чего-то позитивного от кромки преисподней, от места, веющего смертью, где цветут невероятные дисгармонические всплески, загребающие под себя всех входящих. Ранки, так и не успевшие зажить, чувствуют очередное прикосновение когтей, и превращаются в рубцы. Когти невидимы, поэтому от них практически невозможно спастись, - Или всё вместе…”

   Водяная Нимфа навсегда усвоила урок, приобретенный еще в ранней юности: мотивация важнее средств, воин, не имеющий определенных убеждений; пренебрегающий моральными устоями, обречен на поражение; содержание должно превалировать над формой. Все бы ничего, да только от этой сущей правды, отдававшейся в голове стальным мужским эхом, страдала интенция, сбивалось напряженное внимание. Но с другой стороны отцовские нравоучения вспоминались лишь так и никак иначе – застилали сознание, не позволяя контролировать прочие мысли. Это объясняло, почему в процессе выполнения опаснейших миссий акванка старалась не думать о своем родном доме, особенно о папеньке.

   Глянув на слегка приоткрытую дверь, находящуюся в конце длинного прохода, и мигом позднее зайдя в неё, инопланетянка обнаружила автора той кощунственной записки.
   - Ты кто? Что ты здесь делаешь? - вопрос, произнесенный полушепотом, надолго повис в воздухе.
   Сидящий в самом углу темной комнаты обезображенный мужчина с наружным покровом, состоящим из роговых пластин, как у рыб, межпальцевыми кожными складками, роднящими его с зелеными представителями семейства бесхвостых, и нездоровым, апатичным выражением, одноцветно бубнил низким голосом, твердо и монотонно, повторял вымученные строки:
   - Сброд, подлый сброд, сброд, подлый сброд… - это был научный сотрудник. Выглядел бедняга неважно и все банальные движения вроде взмахов руками совершал с затрудненностью. Самое главное, он не был похож на мутанта, скорее, на недочеловека (недообращенного). Нимфе пришлось поломать извилины, чтобы решить, как к нему относиться. В итоге отнеслась со смешанным чувством отвращения и жалости, казавшемся оптимальным эмоциональным переживанием в сложившейся непростой ситуации.
   Акванка осмотрела его эпидермальные структуры, производные эпидермиса кожи и подчеркнула для себя много интересного. Покровная система мужчины почти полностью биодеградировала, следовательно, была нежизнеспособна, т.е. не просто мутировала, а переживала безвозвратный гнилостный распад. Понимая, что любые слова утешения окажутся бессильными, и помочь умирающему можно лишь подготовив его душу к переходу в иную область бытия, она задала еще один необходимый вопрос, напрямую связанный с критическим состоянием организма сотрудника.
   - Вы о ком?
   Умирающий потянул руку к лицу Водяной Нимфы, прикоснулся к невинно сладким губам дрожащими гнилыми пальцами с такими же уродскими отекшими перепонками:
   - Сброд развратил, лишил нас достоинства. У нас больше нет нашей веры. Мы обижены, одиноки и брошены…. – перед смертью ему открылась новая истина, прежде неведомая. Из него выползла какая-то энергия и выплеснулась разящим потоком на добрую прелестницу, какой ему показалась акванка, отличившаяся чистотой намерений и правильным тактом.
   Нимфа узнала в нем автора текста, лишь всмотревшись в глаза, прикрытые грузными веками. Заплывшие, постоянно недоедающие, вечно голодные, они не хотели ничего видеть, хотели повредиться, чтобы ослепнуть, также и уши желали глухоты! Снижение способности обнаружения и понимания звуков здорово помогло бы мутанту, ищущему забвения в мрачных классико-апокалипсических кляксах, отчуждения от плохо усваиваемой, безутешной совокупной реальности. К тому же практике полупокаяния, заключавшейся в частом повторении ритуальных молитвенных жестов крестного знамения, не удалось сохранить былую привлекательность.
   - Брошены… кем? Что тут случилось? Расскажите-е! Возможно, я смогу чем-то помочь!
   Поразившись добротой незнакомки, сражающей наповал своей детской наивностью, умирающий закашлял, и что-то вроде крови, только имеющее зелено-синий цвет, хлынуло из его слабого рта. Говорить не получалось долгое время, далеко не все произносится с первого раза.
   Когда доктор добровольно подписался на участие в эксперименте гибридизации, когда помог им смешать растворы ДНК, выделенные из организмов разных видов, то оказался ненужным балластом и был цинично списан со всех счетов Траска. Доктор доносил информацию с трудом, словно разучился шевелить губами, и пытался вспомнить в процессе монолога. Позже он занял место прочих несчастных, исказившихся в ритуальных целях, принесенных в жертву идолу.
   - Тебе нужно убираться отсюда… - уродец схватил Нимфу за руки, больно придавил глаза, бешено завертелся, - Беги, пока можешь, беги быстрее, не оглядываясь назад!
   Веря ему на слово, Водяная с нескрываемой тревогой оглядела пространство и принялась активно вертеть шеей, “принюхиваться”, выискивать опасность.

   Умирающий нисколько не сомневался в её храбрости и преданности делу. Более того, он прежде не встречал столь отважной и умной особы. Но по причинам, неизвестным даже ему, предложение помощи было хамски отклонено.
   Тогда дева помыслила:
   “Ты хочешь поступить благородно. Ни у кого не спрашивай разрешения, скорее всего – запретят” – и подняла сидящего, который вволю проворчался, перед тем как стать значительно послушнее.

   Одной рукой поддерживая мутанта за талию, другой дева помогла ему опереться на свое плечо, и так, потихонечку, они пошли к выходу. Смерть дышала им в спину, и они пытались сбежать из её мрачных владений, не зная, что поджидает их впереди. Злость и страх, попеременно сквозившие в глазах докторишки, регулярно задевали спасительницу, успешно сохранявшую надежду и терпение перед сморщенным ликом невзгод, под венком колючих терний, в потоке еще не прорвавшихся слез. Нимфа очень надеялась, что Технэк, который с недавнего времени пересмотрел свою позицию и теперь, вроде бы, не имеет ничего против землян, не откажет ему в помощи и проведет анализ крови на предмет выявления отклонений организма или скрытых инфекций. Мало ли мужчину еще можно спасти - вернуть родной человеческий облик и назначить индивидуальную программу медико-психологической реабилитации.
   Недаром существует пословица - жизнь похожа на карточный домик. Её конструкция сложна, на первый взгляд, чем и привлекательна. Но стоить вытащить одну карту, как упадет вся пирамидка, и все надежды испарятся в один миг, как туман испаряется под палящими лучами предлетнего солнца.

   …Попавшие в стихийный водоворот трагических событий, которые никогда не удастся вытащить из памяти, они прошли уже чуть больше половины пути. Вдали виднелась ярко освещенная лифтовая панелька, рождавшая слабую уверенность, стимулирующая ускорить шаг. Нимфа только-только собиралась напомнить дорогому сопутнику о возможной угрозе и попросить не лениться, не задерживать ни её, ни себя, как вдруг ему, фатально изнемогшему, каким-то непонятным образом удалось крикнуть во всю уродливую глотку:
   - Нет уж, оставь меня здесь! – доктор пытался оттолкнуть незнакомку от себя, но Нимфа вцепилась в него подобно кошке, - Уходи!
   - Что вы заладили со своей ничтожной маленькой верой? – её жутко выбесило поведение чешуйчатого фрика, не поддававшееся логике, равно как и все происшедшее сегодняшним вечером, - Думаете, опустив руки, автоматически искупите вину? Вам самому не противно быть таким эгоистичным?

   Вдруг начинавшаяся громкая ругань поутихла, и неприятные звуки + ощущение чего-то постороннего одновременно пронзили их. В связи с тем на вынужденных напарников обрушилась целая куча диссонансов, связанных одной тугой верёвкой, и разожглось уже знакомое черное любопытство, выпестованное в мировых масштабах. Плотоядная инвариантность, искусно повреждающая психику, не собиралась их отпускать.
   Внезапно лицо несчастного ученого приняло отрешенное выражение, и док замер, прислушиваясь к чему-то мистическому.
   - Ты это слышишь? – затем урод затрясся всем туловищем, всем тряпьем, некрасиво висевшим на нём, и впал в горячую панику, - О, нет. Оно уже рядом. Нам пришел конец. О, нет!
   Отчаявшейся Нимфе уже хотелось стукнуть его чем-нибудь увесистым, чтобы вернуть былую тишину. Энергичный жест молчания, сделанный второпях, указательный палец, приложенный к губам, должен был помочь образумить развинченного. Но все старания воительницы покатились насмарку, потому что доктор, еще секунду назад выглядевший спятившим, оказался в совершенно здравом рассудке.

   “Что?” – позднее Водяная тоже попыталась кое-что расслышать, и её сердце, готовое к любым потрясениям, забилось вдвое, а то и втрое чаще обычного.
   Еще через несколько секунд толстые когтища монстра, выпрыгнувшего из темноты соседнего коридора, разрезали воздух в паре сантиметров от плеча акванки. Затем роговые образования на концевых фалангах пальцев твари всадились в многострадальную спину менее ловкого доктора. Дрожащие ступни оторвались от пола, а хилое тело карикатурно изогнулось. Массивная нескладная махина, гетерозиготная помесь человека, крокодила, рыбы (и чего-то там еще) знала толк в садизме и умела издеваться над едой: глядя добычи в глаза, гибрид слюнявил свои твердые “резиновые” губы и долго-долго
нюхал. Этот охотник за трофеями был в единственном экземпляре, что придавало ему сатанинской уникальности.

   К счастью, док не дожил до момента, когда его голова оказалась во влажной пасти твари, а умер чуть раньше. То ли от боли, то ли от испуга.
   “Прости…” - испытывая провал всех провалов, Нимфа жалобно протянула руку, выпустила на волю несколько слезинок и опустила голову, словно провинившись перед погибшим.

   Апокалипто, а это был именно он, брезгливо обтер губы шипастой конечностью, мгновенно замер и неторопливо повернул голову в направлении звука. Успев заметить что-то, резво метнувшееся в сторону открытого лифта, трансформированный Зур стряхнул с когтей облегченные останки ученого и погнался за следующим блюдом, пахнувшим сытнее, чем все, что ему приходилось жевать ранее. Ням-ням-ням…


   “Куда ты убегаешь, Джошуа? Зачем прятаться? Я найду тебя, куда бы ты ни убрёл”

   Бэннери чувствовал, что не сможет долго скрываться, ходить по ничем не покрытому дощатому полу, подходить боком к любому предмету и беспомощно облокачиваться. Желтые сапожки набрались какой-то жидкости и при каждом шаге издавали всасывающие, чмокающие звуки, отчего передвигаться становилось всё тяжелее, а спасаться – ещё проблематичнее.

   “Боги – вымышленные создания, сочетающие в себе черты реальных, но сильно уступающие своим первоосновам”

   Вэйн не хотел отпускать жертву так просто. Убьет он Кэйла или же отпустит, он обязательно докажет человечеству, миру и себе лично факт преувеличенности возможностей пришельца, и только затем решит, какой знак препинания поставить в конце – точку или многоточие.

   “Хотя бы тем, что… их не существует”

   Спаун коварно напал из-за угла, когда Кэйл только начал оправляться. Кожаные ударозащитные перчатки, декорированные металлом, вдребезги разнесли щеку, порвали нос и заставили оба глаза закрыться. ПОЛУБОГ отступал, получая травмы в самые разные места, тогда как ЧЕЛОВЕК победоносно надвигался, делая честь своему презренному виду.

   “Я думал, ты сильнее… и я не ошибся. Спору нет, ты силен. Но интеллект всегда превыше, а ты забыл об этом, сынок Зеддера”

   По губам Кэйла течет кровь, затем капает с его подбородка. Невыносимое жжение, проникающее под кожу и рубящее кости, вынуждает инопланетянина сдаться.
   - Прекрати. Всё, я больше не могу…
   Спаун этого не слышит, или, сказать вернее, не слушает. Разум борца с уличным отребьем затуманился жаждой лидерства и бредом величия. И сам Вэйн не подозревает о нависшей над ним серьезной угрозе. Речь не об Апокалипто, который сейчас гоняется за его бывшей пассией, а о нём самом.

   Person to the worst enemy. Cicero.
   (Человек сам себе злейший враг. Цицерон)

   Дабы подстраховаться и исключить возможность контратаки, Спаун вытащил пистолет, окунув пальцы в раздел своего пояса, и стрельнул в избитого. Пуля из чистого зеддериана в плане устранения Героймена была, пожалуй, самым практичным изобретением мстителя. Если какой-то человек и сумеет придумать что-то более качественное, более эффективное, более жестокое, то не в этой реальности.
   Словно удар молнии по голове, охватившая Бэннери боль почти мгновенно утихла, потому что трижды раненый тут же перестал чувствовать собственные ноги, перестал чувствовать пол и начал пошатываться. Закружилась голова, во рту пересохло, глаза зло сощурились. Пальцы, не подчинявшиеся хозяину, автоматически сжались в кулаки. Локация разрушенного помещения перетерпела значительные коррективы, все вокруг стало психоделически-размытым, как в компьютерной игре на низких видеонастройках. И этот многоступенчатый пренеприятный процесс обещал затянуться. Насколько – решать Вэйну, который вряд ли захочет побыстрее закончить и будет только рад продлить страдания “Джошуа”, провести еще несколько циклов эмоциональной разрядки.

   Мусор, рассыпанный возле мусоропровода, “приятственные” запахи, неуклонно мигрирующие в ноздри, уши и нос, неуклюже висящие картины, потерянные на фоне обшарпанных стен – призрачность витала не только на улице. В домах её было значительно больше! И с переменностью грязевого блеска, с ансамблем растворённых нечистот окружение, отфильтрированное скорбью, будто оживало, призывало души погибших мраканидов, по-прежнему обитающих в своих родных квартирах, занимать места для новенького танца, чтобы родить последний номер и снова умереть.
   - Нет уж! – Спаун загнал Бэннери на лестничную клетку, - Не дождёшься, никаких снисхождений не будет! – и, быстро осмотрев темный, угнетающий интерьер в чёрном цвете, пропитанный хроническим единством, совершил удар ногой с разворота.

   Ослабелый до степени полной беспомощности, поникнувший, скисший, Бэннери перелетел через конструкцию в виде вертикальных элементов. Истошный крик, звучавший на протяжении всего полета вниз, стал заставкой безжалостного файтинга, его ключевой музыкальной темой. Перила, сломанные в нескольких местах, помалу крошились.
   Несмотря на высокую вероятность гибели чудо-паренька, мститель не мог не удостовериться и спрыгнул. Безрассудные смурые помыслы, как миллионы летучих мышей, вились рядом, будучи воодушевленными прочным духом партнерства со Спауном, и в то же время норовили действовать врозь.
   “Я иду к тебе, Джошуа”

   Слишком гладкого приземления не получилось. Вэйн упал на массивную каменную колонну, расколовшуюся пополам еще несколько десятилетий назад. Упал, избежав серьезных травм, но ушибившись. Чтобы по-быстрому восстановиться после не самого выдающегося трюка, пришлось пробудить всех внутренних демонов, шедших в противовес состраданию, и забить болт на собственную боль.
   “Я иду к тебе…”

   Очутившись в каком-то холодном сыром подземелье, в хтоническом храме, находящемся на глубине двенадцати метров, возможно, существовавшем века, Героймен “греб” руками по полу. Такое зрелище подошло бы для пьесы, ну, или для черной комедии, но в данной ситуации все это выглядело жалко и дешево - попытки спастись без шанса на спасение.
   Предчувствие несчастливого конца распространилось безвыходной тенью, окрылило Кэйла и подтвердило факт переговоров высших сил вселенной – мода на безродность давным-давно прошла и правда о посещениях Земли инопланетными гостями, опресненная и уже ни кого не удивляющая, механически высеклась, как высекается искра от удара камня о камень, выставившись напоказ. “Все изношенное и устаревшее должно кануть в лету”.

   Ощущая волну заключительных судорог своего некогда противника, Спаун поставил ему ногу на горло и со всей негуманной внимательностью всмотрелся в умоляющие глаза. Кэйл уже не мог нормально говорить, так как подбородок, ставший непослушным, не позволял открывать/закрывать рот. Приходилось рассчитывать только на зрачки, которые мало что передавали.
   - Не удивляйся! Ты подписал себе приговор, посчитав, что способен меня сдерживать! – вне сомнений, Джон достаточно умен и находчив, чтобы понимать, смерть - это слишком сострадательно, а вот унизить, покалечить, сделав недееспособным инвалидом, и оставить так жить, вот это настоящее наказание. Он с самого начала планировал отказаться от банальной развязки в пользу чего-то образного, символичного и экстраординарного, и теперь ему ничто не помешает реализовать свою маньячную задумку.
   “Нет, ты не умрешь просто так. Не мечтай…”


   …Долгая война развращает, ставя в условия абсолютной безвыходности. Лица остаются, но личности меняются:
   Героймен, икона неискоренимого оптимизма и честности, непоколебимая форма веры человечества, принявшая воистину религиозные масштабы, стал пасмурной аллюзией на Иисуса Христа.
   Спаун, эталон выдержки и мужского холодного спокойствия – серийным убийцей, действующим на эмоциях, и полным антиподом себя прежнего…

   Церковь святого Феодора, много лет помогавшая наркоманам, нищим и больным, всем, кто проживал в Мракан-сити и страдал в какой-либо степени, нуждался в помощи, сегодня пала, осквернившись проникновением антихристова духа. А любая святыня, изначально построенная для благих дел, преисполняясь энергией скверны, платит за новообретенное сомнительное могущество непомерно высокую цену и тлеет, поневоле становится пищей обитающих в ней паучков.
   Крайнее зло, о каком раньше не слыхивали, смешалось с озорством, и подземный храм изменился, став вместилищем греха, смерти, напичкавшись инфернальными прелюдами и сумасбродными монологами маньяка с самим собой. Монологами - потому что полубог, распятый на высоком деревянном кресте, совсем его не слышал.

   Смысл казни через распятие, историйного вида смертной казни в Древнем Риме, Японии и Китае, заключается том, чтобы осужденный на неё не оборвался под весом собственного тела, а долго мучился, пробитый крепежными стержнями и привязанный крепкими веревками. Если бы ноги осужденного были прибиты к ступеньке одним единственным гвоздиком, то давление вниз многократно б увеличилось. Поэтому ноги Христа были прибиты двумя гвоздями, каждая одним гвоздем к ступеньке. Так несправедливо осужденный равномерно опирался обеими ногами, отдыхая и, тем самым, продлевая свои адские страдания.
   Героймен уже было хотел попросить Спауна о помощи, чем в его случае могла оказаться только быстрая смерть, но изувеченное тело по-прежнему упрямилось и показывало себя непокорно. Да и вероятность проявления минимальной жалости со стороны того, чей умишко, походу, повредился напрочь, была ничтожно-ничтожно мала. Впав в помешательство, дошедшее до уровня выраженной патологии, Вэйн не хотел выходить из этого состояния. Оно ему бесконечно нравилось. Ему дико импонировала эта прежде недоступная свобода действий, отказ от всех табу в угоду личным прихотям.
   Это – то, чего не мог позволить себе ни один ряженый герой.

   Жизнь - многострунный рояль, многоцветная палитра.
   На конце новой струны создается петля, с помощью которой соседняя целая струна затягивается в отверстие обода. Остается придать работе яркости, насыщенности, великолепия, чтобы потом, в самый неожиданный миг, потерять все труды, все, на что было потрачено несколько лет, все, во что была вложена часть души автора.
   Как и богач-сирота, трагически потерявший в детстве родителей, породивший гармонический проливень слез, впоследствии обкапавших каждый метр Мракана, палитра красок превращается в палитру одиночества, где есть всего лишь один единственный цвет, всего один ахроматический оттенок, подчеркивающий траур по навечно ушедшему, но не потерявшему ни ценности, ни смысла, как в хорошо поставленной пьесе.
   
   - Ты хочешь знать, что с тобой станет? – Спаун пытался дразнить не слышащую жертву, - Правильно! Лучше оставаться в неведении… - но у него не получалось. Героймен ни на что не реагировал, лишь иногда подвывая.
   Время шло, обида потихоньку угасала, уступая обмороку. Рассматривать что-то по сторонам, вертеть шеей, было невозможно. И когда свеча надежды уже совсем померкла, распятый поднял голову и задержал взгляд на своем мучителе лишь на несколько секунд. Этого должно было хватить, затронуть потаённые нити зачерствевшего сердца Джона Вэйна. Но, увы. Очередная попытка достучаться себя не оправдала и лишь подтвердила очевидное – далеко не все возвращается к своим прежним корням.


   Нью-Йорк. База Технэка.

   Несколько минут назад.
   Апокалипто, а это был именно он, брезгливо обтер губы шипастой конечностью, мгновенно замер и неторопливо повернул голову в направлении звука. Успев заметить что-то,
резво метнувшееся в сторону открытого лифта, трансформированный Зур стряхнул с когтей облегченные останки ученого и погнался за следующим блюдом, пахнувшим сытнее, чем все, что ему приходилось жевать ранее. Ням-ням-ням…

   Апокалипто преследовал жертву быстрым шагом. Считая, что у неё ни при каком раскладе не получится уйти, хитрая помесь сильно переоценивала свои беговые способности. Гибрид был по-кошачьи проворен, но подчеркивать спортивные таланты “русалки” все равно что твердить банальные истины, говорить о само собой разумеющихся вещах. Нельзя однозначно сказать, у кого из них больше шансов добиться желаемой цели. Пятьдесят на пятьдесят. Однако Водяная Нимфа первая, ПЕРВАЯ, кому удалось заставить тварь вымотаться, усложнив ей задачу. Все предыдущие потенциальные жертвы не имели и шанса против Z-программы, их съедали за несколько секунд, их пережевывали, а что случалось после – самому Иисусу неизвестно.

   Свернув в открытую дверь слева, “русалка” заприметила подходящее укрытие, где возможно спрятаться и отсидеться какое-то время до поступления в голову ценных идей. Нервичная беготня от рычаще-пыхтящего чуда с непроизвольными подкрикиваниями и такими же вздохами сильно изнурила
героиню. Также имелись весомые основания полагать, что это еще не конец испытаний, а лишь временное успокоение в ходе темных дел, паузное безветрие пред страшным ураганом.
   “Тебе нужно выжить, чтобы оповестить Нью-Йорк об угрозе. Ты не можешь здесь умереть. В конце концов, это просто животное, и как у всякого животного, не достигшего предела своего развития, Апокалипто с точки зрения рациональности слаб.
   Чему меня научили тренировки, так это грамотному использованию недостатков противника и собственных преимуществ. Чем-чем, а ничем подобным уродец точно не может похвастаться. Так стоит ли думать, что все настолько плохо, как кажется?” – занятие профессионального самоутешения отняло у Нимфы четверть часа, о чем она узнала далеко не сразу. За это время, конечно же, никакая гибридина в коридоре уже не болталась. Подземный уровень базы опустел и стал безопасным, не считая старого-доброго зловония и навязчивых злоассоциаций.

   Неужели это все? Принцесса еще долго не могла прийти в себя, не могла разомкнуть веки. Её мозг отказывался воспринимать, что все уже закончилось, она категорически не верила в подобное везение! Но как же красотка обрадовалась, оказавшись правой насчет Апокалипто – тварь без царя в голове и умом абсолютно не блещет. И догадки подводной “Зены” насчет толерантности только подтвердились: нельзя совместить несовместимое без губительных последствий, невозможно изменить код жизни так, чтобы это не коснулось изобретчика, и все прочие грубые попытки вмешательства в естественный процесс будут оборачиваться грубыми провалами. Так будет всегда, пока электроны движутся вокруг ядра по сколько-нибудь определённым траекториям, пока спутники кружат вокруг марса, пока существует жизнь во вселенной, пока есть хоть что-то со своими рестрикциями и секвестрами…
   “Что же я видела, не могу понять… что это было? – незадолго до своего исчезновения, до того, как затрястись в экстатическом спазме долгожданного высвобождения, Апокалипто начал подавать признаки первой мутации, которая в течение нескольких мгновений превратила его в нечто, способное навести панику и погрузить мир в еще большую анархию. Чудовище выросло в размерах, видимо, подкрепившись бедным научным сотрудником, и теперь отправилось на поиски добавки, чтобы вырасти еще на несколько десятков метров и тем самым побить рекорд легендарных хоррор-творений западного кинематографа вроде Годзиллы, вроде Кинг-Конга, - Ах, да, ну, конечно. Ничто и никогда не бывает так просто”

   Не опуская руки, но и не питая особых надежд, главная подруженция Спауна сжала кулачки, призвала себя к сдержанности и, выйдя в коридор из небольшой комнаты, заставленной тремя грязными койками и убогой сборной мебелью, удостоила окружение презрительной ухмылки, после чего резко повернулась в сторону выхода.
   Что её ждало в ближайшем будущем - сам черт не нашепчет. Но сейчас у неё имелся лишь один вариант, с которым пришлось безропотно смириться.
   “Джон, боюсь, нам придется увидеться как минимум ещё один раз, прежде чем мы официально расстанемся” – с легенькой меланхолией Нимфа зашла в кабину, долго её ждавшую, и нажала кнопку первого этажа. Двери лифта закрылись, и она поспешно отвернулась в сторону, успев, однако, разглядеть краем глаза большую, рваную дыру в потолке.

   Кто мог оставить такую?
   Только самый непоседливый монстр!


   Мракан-сити…. лишь по одному названию города можно догадаться, насколько он несчастный. Его жители практически прокляты все, мало у кого есть шанс на исправление. Именно в этом городе поселилось зло, правда, занесло зло в город безумие, исходящее от конкретных людей. Одной из главных достопримечательностей Мракана являлась психбольница. Практически за каждой стеной в дурке обитал какой-нибудь чудной индивид, на чьем счету немало погубленных жизней, куча взорванных детских больниц и отрубленных женских голов. Кто бы знал, что случится в недалеком будущем, что эти “клиенты” прославятся благодаря Спауну, что их будут считать ужасными из ужасных, ежедневно обсуждать их и делиться мнениями, давать им внимание, которого они недостойны.
   В Америке до сих пор подсчитывают ущерб от гигантского взрыва, жертвами которого стали, на минуточку, все граждане Мракана! Земля не забудет, как однажды оранжевое токсичное облако накрыло великий мегаполис, как небо окрасилось огненным цветом. Многие сочли такой исход несомненно отвратительным, но закономерным: город разлагался, умирая, медленно рушился под напором зла. Город из разврата, репрессалии, смуты и несбыточных мечтаний, постепенно уходивший в туман небытия!

   Спаун постоянно размышлял о том, чего не смог добиться и о том, что у него почти получилось. Даже сейчас его не оставляла эта тяга, она разрасталась в нем, крепчая и распаляясь по мере нарастания новых ветвей в длину, еще более острых, царапающих нутро до крови. Необоримая тяга к отмщению!
   Но, несмотря на почти гениальный коэффициент интеллекта, на невероятное техно-волшебство, которое по-прежнему всех впечатляло, Спаун разучился останавливаться и потерялся в глаголемом лабиринте...
   “Я иду к тебе, Джошуа. Я к тебе иду…”
    Возможно, это из-за того, что в ту тоскливую ночь, после похоронной процессии, Джон Вэйн, словно провалившийся в кровати, укрытый тремя тёплыми одеялами сразу, увидел фантасмагорический сон. Мрачный зал, отдающий танцем скелетов, представляемый как аллегория в живописи и ваянии средневековья, зал, в котором проводились собрания, пиры и торжества, в котором с неба, точнее, откуда-то из-под потолка, вечно сыпался искусственный снег, буквально ожил. Ожил, когда сидящие за столами макабрические обыватели, плоды ирреальности, порожденные чьим-то больным воображением, зашумели в одну голосину, застучали чашами, не давая вошедшим матери и ребенку слова молвить, не то, что попросить о возвращении домой. Нагромождение причудливых образов, видений, фантазий, хаос, сумбур и гротеск вскружили голову пуганому гостю, и обещали прочно зафиксироваться в его детской памяти.
   Хозяин бесовского застолья, тыквоголовый барон, вперял в мальчика свой тяжелый взгляд, пока тот не испустил мочу в штаны и не попросил родную мамочку о скорейшем ретурнсе. К сожалению, та ничего не могла сделать, бесполезно сердясь и корча из себя очень важную. Находясь под гипнотическим влиянием пирующих, женщина всячески пыталась обратить внимание капризного сынули на чрезвычайное множество кушаньев и обилие в напитках, на чудного, по её мнению, барона, выполняющего функцию классического трикстера из нуаровских детских страшилок. Но мальчик не изменился в лице, оставшись таким же раздосадованным, недовольно хмурым.

   На белом из-за снега полу, на “снежном ковре”, выступили красные маленькие пятнышки. Некоторые из них сох сошлись, составив пятибуквенное слово. Слово, ставшее судьбой напуганного мальчика! Джон, который еще недавно готов был разреветься, лишь бы снова оказаться в тёпленькой постельке, настолько увлекся прочтением слова, многократным перепрочтением, что его отношение к этому мирку в корне изменилось – с твёрдо отрицательного на резко положительное.
 
   Джон любил все, что, так или иначе, связано с мистикой – комиксы, книги, видеоигры. Последним таким произведением, способным похвастаться необычной мрачной атмосферой, прочитанным за короткие сроки, была графическая новелла за авторством канадского художника и прирожденного фантаста Тодда Макфарлейна – Spawn, художника, буквально перенесшего мир чудовищ, демонов и зомби на странички комикса. Эта история предстала сироте в роли театра псевдонимов и стала его второй жизнью на ближайшие месяцы, а, может быть, на годы…


   …Бэннери пошевелил головой, нешироко открыл рот, чтобы выдавить из себя пару звуков, и с трудом выговорил:
   - Хва-а-а-а-а-тит… - с губ распятого стекала кровь, шея пульсировала неровным частым дыханием. Защитник голубой планеты, разделивший трагическую участь Христа, отгонял обиду, которая подобно назойливому комару пыталась его укусить. Но он бы и не смог разозлиться, даже если б очень захотел. Для воспроизведения ярких эмоций требуются силы, а у сына Зеддера, у последней надежды Земли, их совсем не осталось. Нисколечко…
   - Ты что-то вякнул, я не пойму! – Спаун гневно воззрился на “Джошуа”, сжал кулак правой руки, громко топнул и голосом, который явно доказывал, что ему не терпится причинить побежденному еще больше страданий, еще больше боли, заполнил всё церковное пространство, - Ты что-то вякнул!

   Удивительно, но в Героймене присутствуют черты христологии, этакий рудиментарный библейный архаизм! Можно отметить неявную связь между нынешней идеологией Спауна, вернее, её полным отсутствием, и позицией Кэйла. Сама борьба их строится на опыте формирования восприятия, на различиях в системе взглядов, на вопросе о том, какая участь ждет человечество в ближайшем будущем – Земля отживет свою роль во вселенной (в контексте судьбы Зеддера) или продолжит развиваться и когда-нибудь научится уважать незнакомое и малопонятное?
   Несмотря на поистине космические масштабы, в сущности, данный конфликт весьма локален и охватывает совершенно немногое. Фундаментальные дилеммы взаимодействия двух непохожих друг на друга видов, «бога» и человека, так и норовят проскользнуть между строк.

   Однако, если на миг оторваться от символизма и попытаться объяснить природу идеализированности Кэйла, то все становится доступней и внятнее: неродные предки Джошуа Барджмана, обычного (на вид) мальчугана с фермы, подходят к вопросу воспитания абсолютно серьезно и выкладываются на все сто, проявляя беззаветность и искренность в своей вере в великое будущее мальчика, которого они нашли в разбившемся космическом корабле еще младенцем и взяли на себя ответственную ношу враждовать со всеми сомнениями. Фермеры через заботу вселили в него доброту, которая поможет ему не только сострадать друзьям в любых ситуациях, но и прощать своих врагов при любом раскладе, кем бы они ни были. Это то, что, в итоге, превратило его в Героймена, не наличие сверхспособностей, являющееся лишь поверхностным аспектом, а характер, достойный титула – героя-человека (еще можно трактовать как человекоподобного героя или человечного для подчеркивания моральной близости Бэннери с обычными людьми).


   …Став еще опаснее и злее, еще раздраженнее, Спаун, чей бездумный взгляд был прочно прикован к кресту, также как и руки/ноги пришельца, решил не расслабляться, не сдавать позиции и организовал сглоданному Бэннери новую порцию пыток. “Это тот момент, когда Бэтмен сказал, что победит Супермена”.
   Вэйн снял Бэннери, насквозь пронзенного во многих местах, небрежно положил на сырой пол, удивляясь, что тот все еще дышит, и принялся мочалить полумертвеца градом сокрушающих ударов!
   - Сдохни, сдохни, сдохни! – психозы на грани безумия, резкие перепады в настроении и неконтролируемые вспышки, мучившие Спауна многие месяцы, обострились, перейдя в более тяжелую форму, - Сны мне не врали! Ты уничтожишь нас всех! Ты отдашь нас врагу на растерзание! Тебя нужно остановить! Ты и так уже чуть не погубил нас всех в прошлом! Это по твоей вине на Землю явился Технэк и устроил погром! Тебя отправили к нам на наше несчастье!

   - Сдохни! Сдохни! Сдохни!

   Какая-либо ясная презрительность давным-давно сползла с закрытого маской лица. Сейчас Вэйна сводило от смешанных чувств, от тревоги и безрассудства. Всюду всплывали до ужаса странные знаки и символы, прорицающие апокалипто (конец света, судный день) в одной из несметного числа вариаций и форм.
   Подозревая Бэннери в потенциальном предательстве из-за нервных серийных сновидений, длящихся неделями, заканчивающимися и продолжающимися на одном и том же месте, Спаун будто читал апокрифические послания-тексты и был твердо убежден, что поступает правильно, что называется, б-е-с-п-р-и-с-т-р-а-с-т-н-о!

   Перемотка сна в режиме реализма…

   - Ты все-таки нас предал! Ты нас подвел! Подвел свою планету и погубил нашу! – Спаун не мог и не хотел сбегать, да и бежать было некуда. Земля целиком и полностью разрушена, как цивилизация, погребена под слоем грязи и камней, а на её останках хозяйничают сморды, - Ты присягнул на верность Дарейдасу! Одному из бесчисленных бастардов линии бесконечных измен и предательств!

   Героймен, чья душа также почернела и стала не чище, чем у миллионов жнецов, не позволял себе дуться. Нынче зеддерианец высказывался о нежных чувствах не иначе, как с презрительной насмешкой, с издевательством.
   - Если бы я всегда говорил тебе правду, мне не нужно было бы твое доверие, смертный!

   Выплюнув кровяной сгусток с куском зуба, тем самым освободив рот от розовой слюны, Героймен приказал себе не сдаваться. Ему хотелось сделать еще кое-что, прежде чем смерть навсегда заберет его в свое царство - донести до сознания (всё еще) друга одну немаловажную деталь, теоретически, способную разъяснить предназначение этих снов и мало-мальски сгладить душевное расстройство Джона/Спауна. Нужно было сказать…
   - Я тоже их вижу…
   Удача или промысел господень, эти невнятно произнесенные несколько слов чудодейственным образом подействовали на нестабильное поведение Вэйна. Бэннери даже не надеялся его вразумить, а тут раз и на мстителя нашло озарение, ударившее по вискам, будто струёй ледяной. Быть стало, этот необъяснимый феномен, это предвидение будущего, выставившее Кэйла расовым фашистом, нарочно лгало Джону.
   - Что? Что ты видишь? Сны? Ложась спать, ты видишь, то же, что и я? Эй, ответь! Ответь мне!

   Теперь, когда сознание Спауна, наконец-то, слегка прояснилось, можно было вздохнуть полной грудью, до конца. Но, увы, Спаун слишком поздно опомнился: зеленый зеддериан привел к интоксикации всего организма. Болезненное состояние, вызванное действием вредных веществ, привело к коме. Хотя сердце пришельца до сих пор стучало, предпосылок для смерти было хоть отбавляй, а, потеряв суперсилы, Героймен также утратил иммунитет к радиации, которым был пропитан каждый дюйм Мракана. Если просто вывести его из подземелья – он умрёт.
   - Не смей отключаться, слышишь? Я с тобой ещё не закончил! Открой глаза, ну, же, открой! Не уходи, твою мать! Только попробуй испустить последний дух у меня на руках, и тогда я…

   “Но ведь нельзя убить мертвого. Тогда что же я сделаю? Что же я такое несу? О, нет, я ведь и так стал убийцей. Нет, так больше продолжаться не может, не должно, пора поставить конец призывам к войне и войне призывов, пора попрощаться с карьерой. Я больше… не герой.
   Кэйл был прав, эпоха масок подошла к завершению. Моя ошибка, что я это не принял – что я отрицал это, ибо был трусом”


   Несколько часов назад.
   Оззи обзвонил всех общих знакомых, всех, кого нужно, всех, кого хоть как-то интересовал вопрос осложнений в международных отношениях и столкновение противоположных мнений, и, выслушав и высказав тонну ненужной словесной шелухи, добился успеха на этом фронте. У него вышло поднять на уши всю редакционную политику и всю СМИ-структуру Нью-Йорка, ему удалось заполучить колоссальную поддержку со стороны органов распространения общественно важной информации и организовать достаточно рисковое, но заманчивое мероприятие, которое вполне осуществимо при желании – экскурсию в разрушенный город.

   Нынешнее время.
   Вертолеты с военными добровольцами-корреспондентами окружили место конфликта. Множество парней, готовых рискнуть своими жизнями во имя спасения Героймена, моментально отозвались на заманчивое предложение мистера Лермонта принять участие в экскурсии по культурно-историческим местам. Ответа долго ждать не пришлось, и главредактор New York World довольно-таки быстро собрал компанию рисковых смельчаков, отправившись в жерло действующего вулкана, в самое пекло! Можно сказать, повышенная деятельность для колоритного Оззи была сравни наркотику. + тут имели место личные мотивы! Оззи не удержался от возможности надеть на Спауна браслеты, в связи с чем провернул целую операцию на выжженной земле, выступив в роли командира подразделения! Кто-то был настоятельно против данной затеи, но большинство поддержало редактора, и счастью задумщика не было предела!

   Зная, что столь ответственная миссия потребует должной подготовки, организатор обо всем позаботился заранее. Раздобыть боевое противорадиационное-противохимическое обмундирование и кое-какое оружие оказалось задачкой не из легких. Но и тут Оззи не был одинок. Небеспочвенные слухи о предстоящем аресте разыскиваемого мстителя ожидаемо дошли до правительства, вскоре выделившего все необходимые средства для проведения военных действий, и группа винтокрылых немедля взмыла в воздух!

   - Нам следует держаться здания церкви. Здесь в последний раз засекли Спауна. Наблюдайте за выходом и будьте внимательны. Мы не можем позволить ему снова уйти…


   Три фигуры в противорадиационных балахонах и респираторах спустились на веревках, подбежали к предполагаемому месту нынешнего прибытия мстителя, к храму Феодора, перекинулись парочкой успокоительных фраз и зашли.
   Внутри ребят повстречала пустота. Ничего примечательного, не считая дыры в стене, ведущей в бывшую жилую территорию. Интересная внутренняя конструкция здания, совмещающая молельню с простыми квартирушками, не заставила их даже задуматься. “Выполняя серьезное задание, не приходится размышлять о чем-то другом, кроме главного”.

   Бойцы озирались, держа пушки наготове, но вокруг все было сверхтихо и благостно, ни малейшего признака чьего-то присутствия, никаких колебаний. Но инстинкт самосохранения шел напролом, отталкивая прочие импульсы, и не позволял сомлевать. Напряжение росло с каждым пройденным шагом. “Трудно предсказать, что может произойти в следующую секунду, которая внезапно перевернет буквально всё”.
   Один из них не сдержался и решил выразить своё волнение, свои чувства словами:
   - Мне здесь не нравится, Брэдли! Это, по факту, одно огромное кладбище. Когда-то здесь жили миллионы умных, образованных, счастливых людей, а теперь посмотри, сотни иссохших, изможденных кварталов и ни одной живой душеньки! Словно образовалась воронка и всех засосала! Никогда бы не подумал, что такое возможно…
   Остальные поддержали его:
   - Возможно, дружище, возможно. Ладно, гляди в оба. Все что боится света, прячется во тьме, а мы как раз в неё и залезли. Потеряем сноровку – подохнем к чертовой матери!
   “А мне не хотелось бы здесь умирать…”


   Пока двое болтали, осматривая помещения с сильной выпирающей ленью, третий, их более активный коллега, оказался гораздо удачливее и кое-что обнаружил. Дырка в полу на лестничной клетке не могла не зацепить внимание того, кто, действительно, был заинтересован в поиске резинового парня, как и в его поимке. Посмотрев вниз, в проем, казавшийся бесконечностью, счастливчик увидел шевеления во тьме. Там явно кто-то находился.
   - Эй, кажется у меня для вас хорошая новость! Тащите свои булки сюда, и, прошу, не набрасывайтесь с поцелуйчиками. Может быть, я и умник, но точно не гей… - кликнув измаянных союзников, остряк посветил дыру фонарём и заглянул поглубже.

   - Что у тебя?
   - Я не Ванга, не пророк, но что-то мне подсказывает, нам всем стоит спуститься вниз, чтобы посмотреть, что там. Надеюсь, вы яйца дома не оставили, салаги?


   Несколько минут назад.
   - Не смей отключаться, слышишь? Я с тобой ещё не закончил! Открой глаза, ну, же, открой! Не уходи, твою мать! Только попробуй испустить последний дух у меня на руках, и тогда я…

   Нынешнее время.
   Спаун потерял все надежды на спасение Героймена, на приведение его в чувства, на исправление собственных ужасных ошибок. Могучий зеддерианец, волею судеб оказавшийся на планете Земля, совершивший
множество подвигов во имя добра, беспомощно лежал и, казалось, его голубые глаза уже никогда не откроются.
   Испытывая колоссальное количество разнообразных эмоций, среди которых выделялось раскаяние, Джон совсем расхотел что-либо делать и, как бы это забавно не звучало, представил себя на месте Кэйла Бэннери и даже позавидовал ему.
   “Жизнь учит смерть считать везением. Что ж, пусть будет так…”

   Спустившись к драчунам, типы в противогазах заставили ошеломительную сцену: Спаун сидит рядом с мертвым, либо с умирающим Геройменом, нелепо мотая понуренной башкой. Данное зрелище не оставило зрителей равнодушными, их руки затряслись вместе с оружием, а ноги стали тяжелыми. Страсть узнать в подробностях все нюансы (уже) завершенного супергеройского конфликта едва ли не затмило их воспаленный рассудок. Как бы там ни было, спецназовцы опомнились. Бойцы приказали преступнику не совершать резких движений и в случае неподчинения пригрозили расстрелом. Ничего большего они не сказали, все и так было предельно понятно. Спаун поступил очень нетипично для себя, вразрез со своей постоянной политикой и последовал всем молвленным инструкциям, сыпавшимся из их приказных ртов, подобно зёрнам.
   Приближался конец крестового похода, и мистер Вэйн уже не видел смысла убегать. Для него все завершилось на очень грустной ноте. Но зато завершилось, а это уже хорошо. Что всегда отличало демона-защитника, так это умение красиво и достойно проигрывать, делая правильные выводы из допущенных ошибок, пускай даже если ошибки непростительны, а выводы припозднены.

   …Нарастающий гул вертолетных винтов, слышимый даже отсюда, резанул по нервишкам тёмного мстителя. Затем пойманный повернулся к своим арестовщикам, и все четверо столкнулись с проблемой возвращения наверх. С проблемой, которая обязательно решится. Вопрос лишь – когда…

                Конец пятой части.
   

























   Первый фильм о Супермене вышел на экраны еще в тысяча девятьсот сорок восьмом году; с тех пор Голливуд регулярно, по крайней мере, раз в десятилетие, приводит на экраны новых суперменов, отвечающих запросам современного зрителя и демонстрирующих мощь современного кинематографа. В фильме «Человек из стали», который выходит в российский прокат, показано самое начало истории Супермена — его рождение, прилет на Землю, осознание себя не таким, как все, и первые схватки с темными силами. С режиссером «Человека из стали» Заком Снайдером («300 спартанцев», «Хранители») встретилась корреспондент «Известий».
   - Зак, вы часто говорите, что «Человек из стали» — самый реалистичный из ваших фильмов. Что вы имеете в виду?
   - Дело в том, что Супермен - вымышленный персонаж, и поэтому всё остальное должно быть реальным, осязаемым. Главного героя начинаешь воспринимать потому, что воспринимаешь и понимаешь окружающий его мир. В этом и есть главная ирония фильма. Отсутствие супергеройского стиля само по себе становится стилем.
   - И все же «Человек из стали» демонстрирует высочайший уровень современных кинотехнологий. Чувствуете ответственность, поднимая планку спецэффектов?
   - Практически во всех моих фильмах были элементы ухода от реальности или фантастическая тематика, которая подразумевает наличие визуальных эффектов. Поэтому мне всегда комфортно придумывать в техническом плане что-то новое, это моя территория. Мне нравится дорабатывать картинку, дорисовывать её. Техническая сторона вопроса меня не сковывает, наоборот, дает мне свободу.
   - Главному герою «Человек из стали» 33 года, он делает чудесные труднообъяснимые вещи, у него два отца — приемный, земной, и биологический, являющийся время от времени. Не кажется ли вам, что совпадений с самым известным сюжетом мировой истории слишком много?
   - Никакие это не совпадения. Это прямиком пришло в фильм из канонической мифологии комикса о Супермене. Он единственный из супергероев, который несет весь этот духовно-религиозный груз, и это ему, как ни странно, идет. Если бы такая правда вскрылась о каком-либо другом из супергероев, я бы не поверил.
   - В «Человеке из стали» рушатся небоскребы; сравнения с событиями 11 сентября напрашиваются сами собой. И Супермена, спасающего людей, невольно хочется отправить к башням-близнецам.
   - Точно. Мне кажется, супергерои нам нужны как способ пережить необъяснимые или трагические события. Примерно как люди в античности придумали мифологию, чтобы дать объяснение природным явлениям. То же самое происходит и с Суперменом. В нашем воображении он приходит на помощь, когда у нас нет рационального объяснения событиям или когда случается то, что невозможно предотвратить.
   - Любой миф держится на идее. Какую идею вы считаете основополагающей в «Человеке из стали»?
   - Для начала требовалось изобразить внутренний конфликт главного героя, в котором борются инопланетное и человеческое начала. Это главное, в чем нужно разобраться всем, кто хочет понять мотивации Супермена.
   - Мы уже можем говорить о продолжении?
   - Чтобы серьезно думать о следующем фильме, нужно искать новые идеи. Всё, что у нас было, мы вложили в «Человека из стали».

   Часть заключительная. Самопожертвие.

   Сегодняшней ночью случилось немыслимое - мир поделился на два лагеря. Кто-то находился в несказанном удивлении и испытывал неслыханное счастье, узнав, что демон-защитник, заклейменный убийцей и террористом, он же Спаун, попал под справедливый арест. Кто-то, напротив, серьезно негодовал по данному поводу. Но как бы ни обстояли дела у простых граждан, глобальный резонанс, породивший идейные разногласия, затронул всех, включая представителей власти. Абсолютная неограниченная воля главы американского государства была зажата железными тисками. Президент попросту боялся что-либо предпринимать, чтобы, вдруг, не ухудшить ситуацию. И глупо будет не признать, проблемы супергероев стали проблемами всего современного общества!

   Что касается другой стороны медали, сверхчеловека, известного под незатейливым “детским” прозвищем Героймен, его нынешнее состояние оставляет желать лучшего. Врачи даже не уверены, выживет ли он, а прогнозировать пока рановато. Его вытащили из самого ада…

   The terrorist in a raincoat sets a bad example to our children. We can chain in shackles, imprison, lock them in cameras. But it will be the higher manifestation of an illogicality of the government bodies authorized to realize activities for protection of a law and order and validity, protection of the rights and freedoms of the person. It will be unfair and, I won't be afraid of this word, wildly. Ozzie Lermont.
   (Террорист в плаще показывает нехороший пример нашим детям. Мы можем заковать в кандалы, заключить в тюрьму, запереть их в камерах. Но это будет высшим проявлением нелогичности государственных органов, уполномоченных осуществлять деятельность по охране правопорядка и законности, защите прав и свобод человека. Это будет несправедливо и, не побоюсь этого слова, дико. Оззи Лермонт)


   Реанимационное отделение в многопрофильной пресвитерианской клинике ((New York Presbyterian) стало постоянным местом пребывания Героймена, которого доставили туда, будучи неуверенными, что удастся спасти. Перед врачами встала задача, самая трудная за всю их карьеру, за всю историю эскулапии – сохранить жизнь существу, к которому принято обращаться с приставкой «герой». Потому что оно посвятило всего себя сохранению других и ни разу не сомневалось в сделанном выборе, ни разу не поворачивалось спиной к тем, кто находился в беде, и всегда прилетало на помощь!

   Суетливые фигуры, облаченные в белоснежные медицинские халаты, кричали:
   - Разряд________________Разряд______Разряд. Мы его теряем, поднажмите! - паника в сердцах возрастала, дым тревоги уже заволок все коридоры, какие только можно, и распространился по всем этажам и закоулкам души.

   Прежде чем начать хирургическое вмешательство, исход которого даст полную картину, из тела Кэйла Бэннери извлекли три ярких изумрудика – три зеддерианские пули. Эти удаленные камушки завернули поплотнее в платок, а позднее избавились от них. Допуская, что воздействие внеземной радиации на биологические объекты, может оказаться по-страшному непредсказуемым, радетельные медики сделали все по уму, так что у начальства клиники не возникло никаких нареканий.


   Судьба главного виновника этих печальных событий, поставивших на уши все Большое Яблоко, пока еще не была предрешена. Спауна поймали с поличным, рядом с полумертвым Геройменом, который не сказал ни слова, потому что не мог. На свой собственный страх и риск участники задержания вывели мстителя из церкви.
   Вернувшись в Нью-Йорк из печально известного Мракана, вернее, из того, что от него осталось, следующие несколько часов Спаун провел под бдительным присмотром сотрудников правопорядка. Споры, где его безопаснее держать, длились унизительно долго. И только ближе к трём часам ночи обсуждатели сошлись во мнении, что мудрее будет не спускать с него глаз, поэтому было принято решение снять с виновника крутой экзоскелет и привести в New York Presbyterian, где, вероятно, начнутся понятные недовольства, но зато там за Спауном будут следить.

   Да и за Геройменом также требовалась слежка. Мало ли какой-нибудь фанатик, одержимый местью главному защитнику Земли, предпримет попытку убийства, пользуясь случаем. Поэтому оба супергероя находились в одном здании, но по абсолютно разным причинам и на абсолютно разных условиях.

   - Не говорите мне. Я знаю, кто за маской! - Оззи Лермонт, как главинициатор спаунской поимки, с огромным удовольствием посматривал за ним и участвовал в этом без сожалений о потраченном времени, - Я просто жду момента, когда вы решитесь…
   С ним беседовал начальник полиции. Как и всякий, восхищающийся проделанной работой, он не забывал по-доброму подшучивать над моральной близостью редактора к пришельцам из космоса и лунатикам, позиционирующим себя демонами ночи.
   - Решусь… на что? Оззи, очнитесь, Спаун теперь в наших руках и мне некуда торопиться. Ну, а вы могли бы получить заряд бодрости, просто раскрыв его идентификационные данные. Опять же, только для того, чтобы потешить собственное эго. Не моё.
   Уловив в словах старого полицейского нотки иронии, мистер Лермонт красиво насупил брови, встал в позу и почти продекламировал:
   - Все бы хорошо, да только есть одно НО. Я не эгоистичен и влился в эту тему только из-за того, что справедливость стоит для меня не на последнем месте. Вы должны это понимать и, желательно, заведомо ложную информацию не распространяйте, ясно?
   Вдруг оппонент замешательски поморщился. Его лицо стало строже, чем обычно.
   - Одну минуточку, не понял, чего я не должен распространять? Вы про что сейчас?
   Ну, а лицо Лермонта, наоборот, исказилось в приятной улыбке и добавило ихней сверхсерьезной демагогии щепотку недостающего оптимизма.
   - Про личность ублюдка, который, пока мы тут беседуем, сидит за той дверью и, вероятно, надеется отмыться. Я хочу, чтобы весь мир посмотрел на Спауна как на дерьмо, а для этого придется огласить по телевидению, возможно, на нескольких каналах!
   Шеф прекрасно понимал собеседника, но не видел смысла беспрестанно поддерживать его. Честность и порядочность так и выпирали из бывалого копа. Какие бы старания ни вкладывались, эти качества не получалось подавлять.
   - Не забывайтесь, не путайте свои личные заморочки с делами департамента. Все необходимое я возьму на дополнительные исследования, привлеку криминальных психологов, свяжусь с экспертами по оружию и в положенный срок выдам результаты. За сим разрешите откланяться… - закончив разговор на слегка неопределенной, слегка размытой ноте, ладные беседчики разошлись в разные стороны. Оззи волновали лишь дальнейшие приключения Спауна в тюрьме, тогда как глава полисменского отдела имел тысячу подобных забот и не находил интересным бесконечное обсуждение Ночника. А значит, Оззи придется продолжать эту войну в одиночку и совсем не факт, что какая-то из воюющих сторон победит. “При одинаковых шансах на успех ничейный исход партии – самый вероятный из всех допустимых”.

   Не успел заглянуть Оззи в кабинет, где сидел Спаун, прикованный наручниками к столу, хотя ему очень этого хотелось, как вдруг из-за угла коридора выскочил возбужденный хирург. Врач, чьи сердитые, недовольные глаза медленно измерили редактора York World! И только лишь потом Лермонт ощутил холодную волну взаимной неприязни, которая не была уж такой беспричинной, чтобы ей удивляться.
   Однако доктор оказался необычайно деликатным и умным, посему до ругани дело не дошло. Скрестив руки на груди, как положено каждому уважающему себя хозяину ситуации, мужчина в халате поднял подбородок повыше, с интересом разглядывая господина редактора, словно тот был холодильником, бестолково забитым разнокалиберным пивком.
   - Послушайте сюда, мне нужно знать, в какую игру вы играете, Лермонт. Вы ставите под угрозу безопасность клиники, рискуете жизнями пациентов и жизнями персонала… не пойму, ради чего? Зачем террористу, опаснейшему, с ваших же слов, отсиживаться в медицинском учреждении, предназначенном для стационарного лечения больных? Почему именно сюда привезли? Почему не в участок, где ему самое место?
   Являясь мастаком каузации всякого рода впечатляющих нонсенсов, вздоров и бессмыслиц, штукарь Оззи сочинил очередной неубедительный мотив, чем сильно рассмешил более серьезного врача, и сам чуть было не рассмеялся от собственной непроходимой глупотени.
   - Эмм, видите ли, в чем штука, доктор. Человек, чье нахождение в клинике всех так смущает, что вы не ленитесь предъявлять мне претензии лично, на самом деле давно уже стух и, стало быть, не стоит ждать подвоха. Мы уничтожили Спауна, а не просто его взяли. И нет никакой разницы, где будет торчать террорист. Ведь главное, что вам и вашим пациентам ничего не грозит, а остальное – придирки, высосанные даже не из одного пальца!
   Хирурга нисколько не убедило данное монотонное объяснение редактора, и, не видя иного выхода, кроме минимального компромисса, он выдвинул честный ультиматум:
   - Помните, ваши амбиции не должны меня как-то касаться. Чтобы к утру его здесь не было, Лермонт. Не выполните моё требование – сильно пожалеете, и это отнюдь не пустая угроза. Атеистов нет только в падающем самолете, а вы тут, кажется, главный религиозный фанатик, раз устроили подобный каламбур, привлекя общественность и придав всему этому формат развлекательного шоу! Что дальше? Цирк организуете? Наймете команду профессиональных стендаперов?
   Проворчав столько, насколько хватило силенок, нахмуренный врач, никак не отреагировавший на матообразную критику Лермонта, немного потоптался возле двери, а затем вернулся к исполнению своих рабочих обязанностей.

   “Всегда подозревал, Гиппократу поклоняются только зануды” – подумал о нем великий редактор, чье настроение теперь колебалось между ОТВРАТИТЕЛЬНО и ОЧЕНЬ ПЛОХО, и всё благодаря недоброжелательному отношению упертых докторов!


   …Наконец-то водяная принцесса вернулась на нью-йоркские улицы. Крупнейший американский ландшафт, являющийся мировым мегаполисом с двадцати миллионным населением, встретил её с подобающим почетом. Длительное пребывание в плену при непосредственной вероятности лишиться жизни оставило свой неизгладимый отпечаток, который обязательно проявится, сейчас или потом. Ну, а пока только Нью-Йорк, длинная череда неоновых огней, нескончаемый поток автомобилей, непрерывно атакующий мысли, тысячи однотипных личностей, острый запах безразличия и повседневной рутины, в которой трудно найти какие-нибудь лирические интонации, Нью-Йорк и еще раз Нью-Йорк!

   В нескольких метрах от неё, на игровой площадке, рядом с пустырем, сидела компания гопарей-баскетболистов. Парни пытались разглядеть её бюст, обсуждали её, награждая друг друга самыми неприличными словами и выражениями, споря, кому по зубам предложить ей с ними “потусить”.
   Нимфа относилась к таким молокососам без ярой неприязни и часто смеялась в душе. А сейчас её и вовсе не трогали чьи-то сальные взгляды. Героиню, чудом вырвавшуюся из коварных лап смерти, заботили вопросы понасущнее, нежели разборки с малограмотным и трусливым дворовым отребьем – куда направился гибрид? Где искать Апокалипто? И стоит ли для этого вновь тревожить Джона? Или правильней будет попытаться урезонить монстра, не соединяясь и не соприкасаясь с тем, кто по своей воле аннулировал историю любви парой недвусмысленных фраз?

   С легенькой меланхолией Нимфа зашла в кабину, долго её ждавшую, и нажала кнопку первого этажа. Двери лифта закрылись, и она поспешно отвернулась в сторону, успев, однако, разглядеть краем глаза большую, рваную дыру в потолке. Это была самая страшная тварь из всех страшных тварей, и не приведи господь позволить монстру вырваться в город. Это будет означать «Воистину, наступил Конец Света» и это произойдет так неожиданно, так внезапно, так не вовремя, что даже единицы выживших, если такие и будут, не смогут описать то, что увидели.

   “Прости меня, любимый, прости, что снова и снова возвращаюсь к тебе, хотя ты ясно дал понять, как сильно не желаешь повтора. Но в этот раз все будет по-другому, обещаю.
   Вот посмотришь, я не помешаю, я не испорчу снова тебе жизнь. Скорее всего, к рассвету я уже буду мертва, но и гибрид, наверное, тоже. По крайней мере, мне бы очень хотелось в это верить, а как будет – решать лишь богам и звездам на небе” – поставив ценность долга превыше личных опасений и неудобств, красавица прибегла к поджатым внутрь губам – классическому признаку гнева, подвигала плечами, напрягла мышцы рук, и бодро зашагала в сторону сотен мерцающих огней. Впереди её ожидали удивительные приключения, необычайные побеги и подвиги. Она была готова к ним как никогда!


   Меж тем больницу окружил сброд журналюг самой разной репутации и стажа, позже к ним присоседились мальчишки и девчонки, фанаты Героймена в желто-зеленых футболках, размахивающие желто-зелеными флажками и фанерками. Их не могла отогнать никакая полиция, и любое неверное действие от лица приниженных законников грозило перелиться в потасовку с мордобоем в целях отстаивания личных интересов, в массовое побоище с ножами и травмами.

   …Оззи Лермонт крутанулся на пятках, почесал за ушком и выполнил целую серию раздражительных выдохов. Ему всё осточертело. Всё без исключения! Врачи перестали доверять газетным профурсетам, полицейские постепенно теряли терпение, а нарочное акцентирование эмоционально окрашенных слов лишь накаляло обстановку недружбы.
Но не так давно в клинику пожаловала приемная мать Кэйла Бэннери, узнавшая о трагической судьбе сына из новостей, и об Оззи все мгновенно забыли. Градус внимания спал до возможного минимума, и ответственный персонал сердобольно занялся успокоением издерганной женщины, преодолевшей дистанцию в несколько сотен миль на своём Кадиллаке и жутко уставшей.

   Дабы как-то повлиять на ситуацию, поучаствовать в чем-то, за что можно получить хотя бы элементарное спасибо, “человек, поймавший Спауна”, мистер Лермонт, решил облегчить задачу дорогих докторов и взял на себя инициативу разговора с седовласой фермершей. Та слабенько кивнула, вытерла слезы носовым платком и уселась на стул по просьбе Оззи.
   - Не нужно, не ревите. Ночью особенно противопоказано нервничать. Говорю как человек, который что-то в этом смыслит.
   Бедняжка вздрогнула, обернулась и неловко выронила сумку, стремясь вытащить из неё какую-то вещь. Непослушные пальцы то и дело путались. Все, кто находился рядом, скорее, испытывали искреннюю жалость, нежели имели возможность утешить, и им бы очень хотелось помочь бедной женщине, воспитавшей настоящего героя. Оззи уже собирался предложить напиток из кофе-автомата за свой счёт, как вдруг на этаже появилась родная дочь фермерши, и тут же заключила заплаканную маму в крепкие объятия. Потоки сентиментальных излияний никого не оставили равнодушным. Вольные/невольные наблюдатели, все до единого прониклись сочувствием. Трогательное приветствие затянулось и произошло это незапланированно!

   “Что ж… пожалуй, встреча двух родственных душ - не самое ужасное, что могло произойти. Почему бы и нет?” – Оззи в очередной раз почесал за ушком.

   “Взбалмошная Эстер, склонная к непредсказуемым поступкам и неприличным жестам”, давненько повзрослела и из наивной хулиганки с дурными манерами превратилась в умную и учтивую держательницу очага.
   - Мама, прошу, пообещай мне… - но иногда заботливая дщерь включала девчонку и вела себя слишком наивно даже для своего прошлого имиджа, - Прошу, пообещай!
   Эстер уткнулась в колени матери, пытаясь подавить рыдания и не испортить ей джинсы. Та потянулась рукой к её затылку, провела ладонью по волосам и спросила:
   - Что пообещать тебе, деточка?
   Публично высказанное страстное желание было греховным и вызывающим, но еще более опасным и острым это стремление казалось, потому что исходило от такого нежного создания, как Эстер, которая никогда прежде не хотела чьей-то смерти. По крайней мере, не в той степени и не так сильно, как сейчас.
   - Пусть тот, кто сделал это с Кэйлом, пусть тот, кто отправил моего брата в кому, умрет! Кто бы ни скрывался под маской Спауна, неверно будет оставлять ему жизнь!

   И если мать, старательно уходившая от возникающих в уме пагубных мыслей, никак не прокомментировала своеобразные запросы дочурки, оставив ответ при себе, то Оззи Лермонт, стоявший рядом, прислушался к ней. Возмужав и сильно посуровев, он больше не мог просто стоять и бездействовать. Героизм заиграл в нем новыми красками, а добиться натуральной справедливости часто возможно лишь одним путем – замараться.


   Лермонту дико повезло, что шериф еще не покинул здание клиники. У него имелась к нему просьба, и оттого, согласится ли коп её исполнить или включит правильного и пошлет на все четыре стороны – зависела судьба справедливости. Впрочем, редактор был нетерпелив от природы и склонен верить в лучшее, из-за чего предпринял не одну, а целых несколько попыток уговорить принципиального начальничка.
   - Да послушайте же вы, дело не в вас и не во мне. Просто, если посадить Спауна в тюрьму, обязательно возникнет много лишнего шума. У общественности появятся вопросы, а я не уверен, что полиция способна каждый раз оперативно реагировать на социально резонансные события без падения эффективности. Когда-нибудь вы упадете носом в лужу, когда-нибудь это случится, и тогда вы попомните мои слова, но к тому времени я уже ничем не смогу быть полезен!
   Похвальная настойчивость, с какой Оззи приставал к старому копу, проявилась в полной мере только к концу. А до сего момента мастер убеждения всего лишь примерялся. Голова у него соображала, и оппоненту было чертовски трудно не признать наличие глубокой и острой проницательности, рациональной ответственности за все идеи.
   - Насколько правильно я вас понял, вы предлагаете мне совершить чистое убийство? Здесь? В клинике? - собеседник баснословно вытаращил на Лермонта зрачки и остолбенел с открытым ртом, - А что-нибудь абсурднее придумать не могли?
   Для большей убедительности Оззи положил руку на плечо старого законника и, не торопясь, по слогам, с повышенной осмотрительностью, произнес то, что давно норовило соскочить с языка, но не могло, потому что ждало подходящего сигнала.
   - Я бы согласился и оставил все попытки вас уговорить. Но речь не о моих амбициях, не о моей безопасности. Речь о ситуации, об отношении, о готовности к работе, об уважении к труду человека, в конце концов, о любви… - завороженный собственными речами, Оззи не заметил, как вошел в роль, и произносил столь красиво, столь поэтично целых несколько минут. Складывалось устойчивое ощущение, он полгода репетировал, прежде чем начать говорить, - В народе не один век бытует мнение, что надо решать проблемы по мере их поступления, а сейчас как раз такой момент. Почувствуйте себя онкологом, начните с мелких опухолей, которые дают о себе знать ощущением тупой, тягучей боли, но до сих пор операбельны! Вам ничего не стоит поступить правильно.

   Полностью забыв о первосути, с которой все началось, главный противник демона-защитника коротким усилием вытолкнул сжатый воздух из легких и незаметно побледнел к концу монолога. Бесспорно, остропротекающая, надсадная беседа с напористым мистером Лермонтом заставила начальника полиции задуматься о многих важных вещах, а как скоро возникнут первые признаки мировоззренческих ориентаций - не знал сам начальник. “Но интерсубъективность, выступающая основным звеном любого длительного спора, одинаково влияет на всех марионеток”.


   К Джону Вэйну постучались…
   Первые три стука в дверь прошлись по нервам остро отточенным лезвием. Но арестованный, отнюдь, не волновался за себя, он больше переживал за чужую шкуру. Понимая, что вечно сдерживаться не получится, самоукротитель старался максимально отдалить приход ярости. Осознание мотивации недоброжелателей помогало бороться с гневливостью, но и это не давало гарантий полного избавления от старого недуга. Психика любого существа - сложнейший механизм, которым, чтобы управлять, нужно быть законченным гением, либо конченым психом.

   Как и ожидалось, господа-полицейские, иногда трусоватые, а порой нелогичные, приняли решение тихого устранения. Джон, давно познавший темные закоулки человеческой природы, тщательно изучивший всю подноготную человеческой души, что помогало выявлять скрытые качества характера его жертв/друзей/врагов,
относился к смерти с большим нейтралитетом, а, следовательно, не боялся словить пулю. Поэтому образ офицера, наставившего на него пистолет и поднявшего свою “игрушку” так высоко, насколько позволяла рука, его ничуть не впечатлил. Обычное дело, не более…
   - Не хотите ли снять маску перед тем, как уйти навсегда? – удивительно, но голос копа, замыслившего казнь, звучал напуганнее, чем голос готового к смерти. “Вот что с людьми вытворяет работа”. Ночник уже было свыкся, и ничего не имел против, чтобы его пустили в расход, пусть даже если исполнителем окажется самый неуверенный в себе, самый скользкий полисменишка на свете.
   Но стоило только Спауну посмотреть в глаза “смерти”, как коп едва не сломался, подобно палочке от эскимо. Тупая боль в области сердца, то усиливающаяся, то ослабевающая брала свое, и очень не хотелось что-либо делать, особенно стрелять в живого человека. Но того требовал долг, так приказал сам начальник, а значит, и выбора у труса не имелось. В конце концов, неподчинение сотрудников во все времена грозило их увольнением, а неподчинение в столь важных вопросах, и того хуже, могло спровоцировать скандал на международном уровне.

   Спаун смотрел на парнишку пристально, как будто пытался загипнотизировать взглядом сквозь линзы. Их внимание друг к другу интенсифицировалось. Практически в каждой партии демон-защитник шокировал оппонентов неординарными идеями, каждый раз вытворяя что-то из ряда вон выходящее, что обязательно закреплялось в любой памяти. И этот случай также не обошелся без сюрпризов, разве что сюрприз вышел оригинальнее всех предыдущих – Спаун потянулся пальцами к маске и прибег к последовательности действий, чего от него никто не ждал: пальцы нащупали край и слегка поддели, затем неробко, уверенным движением арестованный открыл
нижнюю часть лица, что дало установить каменность эмоций, но не раскрыло картины целиком. Прошло еще несколько томительных мгновений, и загадочность спаунской персоны рассеялась как дым, а выражение офицера приобрело налет замешательства.

   Приняв раскрывшуюся правду за искуснейшую зрительную мистификацию, за намеренное введение в заблуждение, ошарашенный завертелся волчком. Голова начала автоматически крутиться, так как полицай не управлял собой на все сто процентов.
   - Мистер Вэйн, какого черта? Как вы… - коп плюнул под ноги, но тягучая слюна отказалась лететь и неаккуратно повисла на губе, - Нет! Мой мозг наотрез отказывается с этим соглашаться! Неужели вы все эти годы были…?
   “О, боги, заберите меня поскорее к себе. Наш грешный мир неизлечим…”

   Вэйн/Спаун совсем не производил впечатления закоренелого светского льва. Его неподвижный, остекленевший взгляд, направленный четко в одну точку, серьезно устрашал наблюдателя. С другой стороны человек-легенда, потерявший родителей, потерявший их дважды, и посвятивший всю свою сознательную жизнь неустанной борьбе за идеалы, мог выглядеть лишь так, и никак иначе – свирепым, бескомпромиссным, отчаянным, преисполненным всеми формами скорби.
   - А вы, небось, думали, что за маской злейшего врага всей правоохранительной системы Нью-Йорка скрывается нищий, мистер Деверо? – Вэйн выставил копа полным дураком, задав лишь один риторический вопрос, - Откуда ж тогда, по-вашему, у Спауна вся эта изощренная оперативная техника, стоящая миллионы долларов, если не евро? – и противно усмехнулся, с натянутой живинкой, - Вы, хех, вы, верно, думали, я промышляю воровством в массовых масштабах? Смею огорчить вас, любезный, но уровень развития логичности мышления зависит от уровня развития восприятия, а у вас беда и с тем, и с другим.
   Почувствовав себя глубоко оскорбленным, оскорбленным самой мыслью, что самый обеспеченный представитель Америки оказался самым злостным обманщиком за всю историю страны, Деверо вдруг расхотел следовать приказу и засунул Beretta M 92FS обратно в карман, откуда вытащил её несколько минуток назад.
   - Мы с вами еще не прощаемся… - прежде чем выйти, офицер раздраженно стукнул ногой по двери.

   Снова оставшись в гордом одиночестве, Спаун соединил пальцы домиком и обратил внимание на резкий запах урины.
   “Неужели кто-то надул под себя, пялясь как баран на новые ворота?” – оказывается, его старая догадка по поводу преувеличенности смелости значков была абсолютно верна. Правда, он и представить не мог, что взрослый мужчина, солидный на вид, пускай, и очень щупленький, пускай, еще зеленый, способен ни с того, ни с сего обмочиться. После такого однозначного триумфа над потенциальным палачом Спауну осталось лишь хмыкнуть с подчеркнутым самолюбием и пробормотать кое-что, выставляющее полицию не в самом предпочтительном свете.


   Оззи Лермонт встретил офицера выходящим из комнаты, где сидел Вэйн, в настроении ниже унылого. Редактор уже чувствовал, что парень не справился с поставленной задачей, и все равно задал свой вопрос:
   - Что, вы уже выполнили отведенную вам роль, мистер Деверо?
   Ответ можно было прочесть по лицу. Как и предсказывалось, господин полицейский нашел причину не стрелять в демона-защитника. Какую – он не озвучил, и Оззи, как всегда, пришлось ломать голову да скрежетать зубами, дабы смыть с себя щекотное ощущение позора и бесчестия, наплывающее в моменты, когда начинало казаться, что все, что делается во имя справедливости, специально и целенаправленно идет под откос.
   “Этот старый пердун, видимо, побоялся пачкать морщинистые ручонки, и позвал своих ссыкунов. Эх, что за дерьмо, ни на кого нельзя положиться…”

   Лермонт уже хотел попросить одолжить у Деверо пистолет, чтобы сделать всё самостоятельно. Решительности ему было не занимать. Но внезапное отключение электричества на всем этаже сорвало планы Оззи, насторожило и навеяло нехорошее предчувство. Вся больница как будто замерла, “застыла” на неопределенный период и никому не сообщила, вернется ли всё на круги своя в ближайшем времени или всё останется в полуживом виде.
   Издатель самой популярной нью-йоркской газеты перенервничал, ему начала мерещиться всякая чертовщина. Оставалось лишь молча догадываться, насколько сильно его психосостояние скажется на работоспособности редакции - получится ли её сохранить, или вместе с Оззи утонет и New York World.

   - Что, черт подери, здесь творится? Сбой электроэнергии, что ли? – в тщетных попытках успокоиться Деверо начал беспорядочно перечислять все теоретически допустимые варианты, тогда как другая сторона медали, своедумный мистер Лермонт, имел на этот счет особенное мнение. Но высказать решился далеко не сразу, замечая, что полицейский буквально шарахается а, стало быть, трусит сильнее, чем он.
   - Да нет, дружок, можешь быть уверен, неисправность электропроводки не самая поганая напасть! – опасаясь, что дело не ограничится лишь потерей света и что господин «коварство и деньги» не упустит золотого шанса совершить, возможно, заранее обмысленный побег, неуступчивый Оззи перешел на шепот и попросил офицера попытаться установить связь с начальством. Победа Спауна была бы для него чем-то сродни собственной погибели, да и аллергия на проигрыш давно возымела хроническую форму, превратив уважаемого редактора New York World, солидного бизнесмена с задатками политика в фаната безумной гиблой идеи!

   - Какая же тогда самая? Что вы имеете в виду??? – Деверо утер со лба испарину искреннего ужаса и, доверившись голой интуиции, поплелся в конец коридора. Кромешная темнота, мешавшая разглядеть даже собственные ноги, стала капельку привычней, что, в целом, не прибавило комфорта, но помогло смириться со странной природой нью-йорковских медцентров.

   Тремя вздохами позже Лермонт услышал его крик, что совсем не показалось неожиданностью. Освободиться от ассоциаций телесного и эмоционального разлома, спастись от вредных релятивных суждений всё-таки не вышло. Зато теперь господин редактор мог с успокоением утверждать – он с самого начала был прав насчет Спауна - и продолжать считать всех глупцами, так что с чем, с чем, а с поиском повода для еще более наглого и развязного поведения ему точно повезло.
   “Вот, начинается”
   Позже прозвучал ещё один крик и… свет снова появился с той же внезапностью, с которой погас! Взгляд Оззи автоматически уставился на невероятно обаятельную особу в раскованном наряде. Сексапильная милашка, дающая фору большинству современных девиц, безудержно, неугомонно, радостно и бесстыдно игралась с побледневшим мистером Деверо, угрожая мечом. “Как можно унизить мужчину, чтобы он запомнил вас на всю оставшуюся жизнь неполноценным?”.
   - Ты кто? Чего ты хочешь? – неуверенно провякал редактор, чье внимание разрывалось между аппетитной стройняшкой, имидж которой с успехом передавал классические черты женского фэнтези, и скорчившимся офицеришкой, пораженным испугом. Если б это не было реальностью, то Лермонт бы подумал, что смотрит отрывок из фильма с утопическим сюжетом, пропагандирующим идеи феминизма.

   Водяная Нимфа чудом отыскала место, где держали любимого. Видимо, благодаря невероятнейшему фарту, не иначе, и издевкам над своей специфичной, нестандартизованной памятью, мечта всех похотливых самцов воспользовалась прибором для отслеживания. Очередная шпионская изящная фиговинка, предназначенная для тайной связи и определения местоположения напарника, оказалась под рукой по счастливой случайности и сослужила великую службу. Джон дал ей её на экстренный случай, во время их первого свидания.
   - А включить мозг догадаться самому не вариант? От того, как ты быстро научишься угадывать чужие потребности, напрямую зависит самочувствие этого слюнтяя! – готовая прирезать незадачливого копа, женщина показывала неженскую ярость и её прозрачные, недвусмысленные угрозы, проносящиеся ударной волной по всему коридору, казались более чем убедительными.
   Несмотря на свои выдающиеся военные успехи, Оззи Лермонт был вынужден пойти на компромисс. Так как полемизировать и грызться с разодетой психопаткой выглядело ужасно глупой, заведомо проигрышной затеей, никакого другого решения не оставалось. Правда, для этого редактору, которого только что посетила запоздалая идейка, пришлось переступить через себя, переступить целых несколько раз. Будучи ослепленным различными успехами, ему пришлось послать гордость к чертям, чтобы только не допустить ряд стратегических ошибок и спасти шкуру мистера Деверо, вечно попадающего в тупые передряги, путающегося у всех под ногами, непутевого, неудачливого, но в остальном положительного и, главное, очень-очень доброго.
   - А, я, кажется, понял! Ты пришла за ним, да? Явилась освободить демона из заточения и, очевидно, рассчитывала произвести на нас огромное впечатление! Я попал в точку, не так ли?
   Милейшее создание, представшее образцом чистой, не размытой брутальности, сохранившее инстинкты и повадки плотоядного хищника, таки сжалилось над горе-полицейским. Зная чрезвычайную беспомощность землян, их позорное неумение постоять за себя, за отобранную игрушку, неумение дать сдачи, можно предположить, в её планы изначально не входило убийство. Собственно, весь её “антигероизм” заключался лишь в грубоватой, нарочито-циничной манере общения, сдобренной какой-то почти потусторонней язвительностью, выработанной в процессе взаимодействия с плохими мужчинами, а использовать заученные приемы и старые знания, взятые из детства, всегда удавалось вне зависимости от обстановки.
   - Ты, оказывается, куда смышленей, чем я думала, смертный, раз узнал во мне явившуюся тебе Исиду! – мало кто не согласился бы, такое бесцельно-дерзкое ухарство, ассоциируемое с гранями анахронических первообразов эпохи господства феодального строя, выгодно украшало эмансипированный имидж красотки, - И знаешь, я ведь просто шутила. Я бы ни за что не причина ему вред, так что забирай…

   Придя к правильному выводу о неумолимой покорности населенцев Земли, Нимфа резко толкнула Деверо обеими руками вперед и автоматически отвесила подзадник.
   “Потребовать комплиментов в качестве моральной компенсации, что ли? Или стоит помилосердствовать и на первый раз простить, сделав скидку на их конституциональную глупость?
   Хм, оба варианта не катят, но что-то выбрать придется все равно”

   - Ты… ты ненормальная! – наконец, обретя драгоценную свободу движения, выбравшись из капкана хватких ручищ разбойной иноземки, полицейский, кажись, позабыл все законы вежливости и прокричал это прилагательное взбалмошным, оскорбительным тоном.
   Похоже, больше не желая мараться и пачкаться, Нимфа стерпела, прошептав про себя, что границы нормы неявны и размазаны, а потому неверно оперировать столь половинчатыми, сомнительными понятиями.


   Пока личности в коридоре занимались улаживанием крупного “дипломатичного скандала”, в комнате, охраняемой копами, в одной из великого множества однообразных палат, горевали две безобидные, хрупкие женщины. Та, что значительно моложе, Эстер Барджман, держала пациента за руку, не отводя заботливого взгляда. В этот день, как и в любой другой, её благодарность не знала предела. В глазах посетительницы читалось неприкрытое, по-прежнему свежее, искреннее восхищение братом, родным не по крови, а по духу, что намного-намного ценнее межличностных-межиндивидуальных отношений, основанных на происхождении от общего предка и удерживающих от разлуки только голым фактом био-родства.
   Также постепенно пробуждалась память о детских годках, когда Барджманы были как никогда друг к другу близки и как никогда неразлучны!


   Встретив девушку у высокой калитки, дочь, находящуюся в состоянии легкого подпитья, Гарланд тепло улыбнулся и обнял её:
   - О, господи, ты проотсутствовала дольше трех суток. Я уже собирался звонить по больницам и моргам…
   - Не пессимизируй, папуля – попросила юная Эстер, - И маму отучи беспокоиться. За мной есть кому приглядеть.
   - Эх, если ты про того боксера… - предположил заботливый отец, - Боюсь, мои нервы не вынесут такого напряжения.
   - Что стряслось, пап? – леди недовольно надула щеки, тайно рассматривая клумбу у входной двери, - Тебя не устроил мой выбор?
   - Ты знаешь, красавица, я категорически против вашего очередного примирения…

   Эстер не знала, Эстер не догадывалась, Эстер не имела понятия, но её брат, которому она была бесконечно признательна и за внимание, и за максимальное проявление заботы в трудные периоды, и за частые демонстрации своих сверхвозможностей, тоже кое-что видел.
   Кома – тяжёлое патологическое состояние, которое характеризуется развивающимся угнетением центральной нервной системы с глубокой утратой сознания и потерей реакции на воздействие извне. Но мозг коматозников в некоторых случаях вполне себе рабочий и может функционировать, только не так, как у тех, кто находится вне комы.

   В сновидении Кэйл, еще не такой взрослый, но уже и не малыш, повстречал Гарланда Барджмана, вернувшегося из далеких далей только для того, чтобы пообщаться с сыном, нуждающимся в скорейших ответах. Их отношения всегда были не настолько примитивны, как у большинства отцов/сыновей. В этом виноваты следующие факторы: во-первых, Гарланд позиционировал себя как крепкий хозяйственник-сентенционист, который не только коров пятнистых доит, но и точит лясы, и зачастую его монологические всплески были исключительно догматического плана, ну, а во-вторых, немалую роль играла непростая личность юноши. С детства Джошуа рос закомплексованным и тихим малышочком. Родители воспитывали его в интеллигентских традициях, прививали любовь к чтению, чтобы в обозримом будущем книгочтение стало для него одним из самых увлекательных занятий, но еще большее влияние оказывали природные свойства ребенка. Не порождения психических качеств, а его не до конца раскрытые, врожденные дары!

   Но каждый раз, когда речь заходила о суперспособностях, о том, что сильнее всего волновало сынишку, уже изрядно подросшего, Гарланд то ли лгал во благо, то ли говорил правду, но, в общем, всяческим образом увиливал от темы сверхъестественного, и в девяносто девяти процентах случаев делал это по-тонкому красиво, подобно истинному провинциальному джентльмену средних лет!
   - Задавленный влиянием предрассудков и стереотипов, взращённых неправильным образом жизни, мир будет постоянно тыкать в чудесного мальчика пальцем, и только из-за того, что чудесный мальчик не похож на других, из-за того, что ты от всех отличаешься! – сравнительно с большинством родителей, привыкших относиться к своим чадам с сурово насупленной критикой, Гарланд превозносил Джошуа и нередко впадал в различные
крайности. Со временем ребенок с другой планеты стал для него объектом веры и причиной уверенности в завтрашнем дне и гордости за свою планету, за свою страну и за свою ферму.

   - Пап, как мне следует поступить, если вдруг те, кому я когда-то помог, или когда-то выручил, пойдут против меня? Тебе известно множество проверенных вариантов, как реагировать на обиду в различных ситуациях и как лечить раны от душевных невзгод.

   - Сын, тебе придется научиться пользоваться силой по уму, и лишь при крайней необходимости. Придется контролировать её, чтобы не пострадали другие. А умение прощать в твоем случае – гарант безопасности.

   Кэйл, можно сказать, спал, рассудок находился в отключке, но картина давнишнего дня, каждый раз просматриваемая с особенной охотой, не прекращала мелькать перед закрытыми глазами коматозника.
   Нахождение рядом близких людей и множество светлых предметов, наполненных положительной аурой, поддерживали жизнь зеддерианца, будто та была свечным огоньком, готовым погаснуть от слабого веяния. Мать губами касалась его лба, попутно шепча детскую песенку. Эстер, сидя в кресле, просматривала исходящие вызовы на недавно приобретенном бюджетном айфоне и тоже еле сдерживала слезы. За долгие часы ожидания никаких сдвигов в положении вещей не произошло, а надежд на благополучное завершение, несмотря на строгие алгоритмы врачебных действий, не прибавилось.

      Меж тем правый глаз коматозника незаметно, очень быстро моргнул)))
 


   “Не может быть… Это… это возмутительно и невообразимо. Кто из живших несколько веков столетий назад мог представить, что наша цивилизация, наше общество, дойдет до того, что распорядком жизни честных граждан, их укладом, будут распоряжаться безумцы, гости из соседних галактик и всякие уроды, не имеющие на то законных оснований?” – едва свыкнувшись с теперешним раскладом сил, изменившимся благодаря смелой Нимфе, мистер Лермонт отнюдь, не утомлялся проклинать в уме сверхлюдей. Хотя ему, “ничтожному и слабому мужчине”, припекало еще и от того, что их унизила женщина. Унизила, раскидав десяток полицейских одной левой. Отмыться от этого позора будет сложно, но, как сказала принцесса, выбивая дурь из очередного тупого фараона, попавшегося под руку…
   - Недооценка возможностей прекрасного пола приводит к неминуемому краху чаще, чем учит история! Пошли! – пару раз стукнув копа головой об пол (это не так жестоко, как кажется, и очень даже эффективно), инопланетянка ощутимо поубавила громкость своего милого голоса и попросила господина редактора открыть ей дверь во избежание обмана со стороны недостойных землян.

   Лермонт беспрекословно повиновался приказам, раздающимся из-за спины. Все инструкции разозленной “гарпии” не встречали словесных пререканий, такая абсолютная отзывчивость, услужливость, приветливость начинали забавлять ехидную тираншу.
   Джон Вэйн сидел с нахмуренными бровями, и, думая свою вековечную думу, оглядывал узкое помещеньице. Один вид арестованного говорил, что он точно замышляет побег. Вопрос только в том – когда и с чьей помощью это случится. Но на самом деле великий стратег не выстраивал никаких мудреных планов (хотя в это никто бы не поверил) и приход Водяной Нимфы, расставание с которой прошло, отнюдь, не в счастливой здоровой атмосфере, оказался для него совершенной внезапностью. Чувство вины перед ней отнимало пальму первенства у всех иных восприниманий, таких, как утешение из-за обретения свободы. “Хотя Спауну требовалось только сильно захотеть уйти из клиники и никакие полицейские его б не задержали”.
   Так вот, увидев бывшую возлюбленную, Вэйн вскочил со стула:
   - Я был неправ, прогоняя тебя из поместья. Извини. Вероятно, нужно было дать этим отношениям еще один шанс!
   Его спасительница только улыбнулась. Это единственная реакция, от неё изошедшая. Более невразумительного оправдания в том, что у кого-то что-то не вышло, слышать еще не приходилось, но героиня изо всех сил старалась не дуться, принуждая себя к терпеливости, и закинула словечко, что почти не обижена.
   - Потом разберемся. В данный момент у мира есть проблемы поважнее нашей Санта-Барбары!

   Мистеру Лермонту, буквально охреневавшему от их диалога, вдруг приспичило вставить свои пять центов между паузами:
   - Да вы, я гляжу, те еще голубки! Смотрите, не заклюйте здесь друг друга, хотя…
   Нимфа взмахнула правой рукой, словно желая заткнуть Оззи рот, предупредить его дальнейшее неблагородное вякание, и несдержанно крикнула:
   - Молчать!


   Выглянув в коридор с целью ощутить недавно возвращенную свободу,
вспомнить райский аромат независимости, Джон/Спаун не получил желаемого наслаждения. Но каково же было удивление мстюна, когда он увидел идущего в их сторону Кэйла Бэннери в белой футболке и легких домашних штанах. Живого, выпутавшегося из стягивающего кокона комы! Взгляд неубиенного был безнегативным, но и оптимизмом тоже не блистал. Им предстоял серьезный разговор с глазу на глаз, и попытки избежания этой, возможно, неприятной встречи были бы напрасны и, главное, бессмысленны.
   Бэннери не стал подходить слишком близко. Он замер где-то в метре от мистера Вэйна в ожидании реакции, в ожидании каких-нибудь слов, и это необязательно должны быть извинения. Хоть что-то, что могло бы помочь ему понять, оправдать «правоту и жесткую позицию» грозы всей преступности.
   - Ты пришел за утешением? Хорошо… - Джон отрепетировал новый голос и новую осанку, не осознавая, когда и для чего. И только сейчас понял, к чему так долго готовился, - Тогда скажу следующее, мне и вправду искренне жаль, что так вышло. Ты был хорошим парнем, и ты им остался - на него нашло просветление, - Что до меня, то я вел себя, как упрямый баран, не желал прислушиваться ни к каким твоим доводам, и это вылилось в чёртову драку. Если считаешь необходимым, можешь забыть обо всех идеалах, нас связывавших, и обеспечить мне срок длиной в несколько жизней.
   “Видит тьма, я заслужил такое наказание. Хотя, когда я часто пребываю в пещере, где моя жизнь напоминает отбывание срока узником в одиночной камере тюрьмы, это и есть самая настоящая неволя”
   Прощение наиболее выгодно прощающему во всех отношениях, ибо прощающий всегда более свободен, чем прощенный. Героймен,
чрезвычайно быстро простил Спауна, сделал это на глазах у других, сделал это без затруднений и тем самым подал отличнейший пример.
   - Можешь считать, я всё уже забыл. Только в дальнейшем хотелось бы избежать прецедентов.
   Джон подарил короткий согласительный кивок - единственное, что можно было сделать за неимением гарантии.

   Неугомонный Оззи снова влез в разговор.
   - Нет-нет-нет, это уже не прецеденты, не единичные случаи, это, ребята, тенденция! - чувство собственной значимости распирало редактора, отчего с каждым разом его болтливость становилась все более несдержанной и невыносимой, - Супергерои устарели, перешли барьер начального принятия, как когда-то электронные книги заменили бумагу, так и они чуть было не заменили полицию. Но в изменчивой системе правосудия что-то пошло под откос и правоохранительные органы стали снова актуальны, а вот вы…
   Бэннери, ранее считавший мистера Лермонта едва ли не своим лучшим другом, теперь убедился в том, что жестоко ошибался в нём как в человеке: завистливый “газетчик” на дух не переносил супергероев вообще, не только Спауна. А выставленная напоказ ненависть к демону-защитнику была артистической фишкой, создавшей твердый, но наигранный образ беспристрастного борца-правдоруба.
   - Так вот значит как… - с выраженным огорчением взглянул на него Бэннери.
   Ощутив давящую неловкость, равную чувству стеснения, Лермонт готов был начать себя оправдывать всеми мыслимыми и немыслимыми способами, всё ради того, чтобы снова добиться товарищеского расположения Бэннери и включить старую пластинку про плохого мистера Вэйна. Но все его труды покатились насмарку, поскольку к разговорщикам подошли мать и сестра Джошуа Барджмана.

   Раскочегаренные женщины навели еще большего шороху, и теперь все мечты о тишине воспринимались как абсурд, как нечто несбыточное. Эстер проявила характер, в ворчливости перещеголяв свою мать, но сейчас её пробирала не злость, а недоумение. Она ожидала увидеть кого угодно, только не…
   - Мистер Вэйн? Почему на вас костюм Спауна и что вы здесь, собственно, делаете, да еще в такой поздний час?
   Хитрюга Лермонт подсуетился и не упустил подвернувшейся сладкой возможности проинформировать напыщенных дам.
   - Так все же очевидно, он ведь и есть Спаун! До вас что, не дошел весь изюм? Или вы думаете, богачи-миллиардеры станут вот так просто экипироваться в черт знает что ради сомнительной выгоды попонтоваться перед обитателями на самого престижного медцентра?
   Миссис Барджман потерла пальцами лицо, стараясь не свалиться в обморок, нарочито громко вздохнула пару раз. Все заметили, как у неё дернулся уголочек рта и как сомкнулись усталые веки.
   - Благодарю за информацию. Теперь мне все понятно…
   В отличие от мамы, принимающей каждую новость чересчур близко к сердцу, Эстер сохранила способность говорить, хотя и тоже... находилась в шоковом упадке.
   - Так, ну, допустим, и что это значит? Что вы уйдете отсюда безнаказанным и о попытке убийства, о том, что было с моим братом и что могло бы с ним стать, все дружно позабудут? - уперев руки в бока и взмахнув пышным конским хвостиком, сестричка выздоровевшего Джошуа подняла на уши всё отделение, всех врачей и медсестер, разбудила вырубленных акванкой полицейских и потребовала справедливого суда для человека, стрелявшего в её брата.
   Нимфа долго это слушала, долго терпела и впервые заступилась за возлюбленного:
   - За языком следи. Твой Кэйл недавно оклемался и теперь здоров как бык…

   Спустя несколько мгновений, прошедших в обстановке несогласия, женская ругань приобрела поистине глобальный размах, из-за чего нахождение на этаже превратилось в пытку для мозгов и ушей. Даже Вэйн, казалось бы, поднаторевший в общении с представительницами противоположного пола и обладавший определенной проницательностью, не смог разрешить их, бесспорно, серьезный конфликт и по жестокой иронии превратился в невидимку (!!!).
   На протяжении долгого времени ничего не менялось. Хотя нельзя не признать, все участники споров начали потихоньку утомляться. Нимфа уж больно зациклилась на пререканиях с Барджманами и как-то забыла основную причину своего визита в клинику. Но самые хорошие, как и самые плохие неожиданности, имеют неприятное свойство шокировать, показывая, насколько они авторитетны и важны.

   Офицер Деверо, который долго проотсутствовал (видать, приходил в себя после пережитого), прибежал, как оглашенный, и, взявшись внимательно разглядывать недобрые лица повздоривших, густо замешенные на любопытстве, протарахтел с какой-то спешкой в сильно взволнованном голосе.
   - По всем новостным каналам сейчас такой страх крутят, что чокнуться можно! – рискуя показаться самым специфичным идиотом на свете, полицейский прибег к театральному позированию, чтобы его слова звучали как можно убедительнее, - В общем, вы должны это видеть. Вы все…

   Нимфа и Эстер последовали разуму - тут же прекратили собачиться. Не изменяя своей давней традиции, Кэйл Бэннери прислушался к биению его сердца и по нему пришелец определил, что парень не лжет насчет “крутящегося страха”. Все стоявшие рядом тоже это поняли и доверчиво прошли за обеспокоенным Деверо в ближайшую палату, где было TV. Там им представится возможность убедиться в обоснованности тревоги заботливого копа!


   Первой мыслью, пришедшей в и без того перегруженный мозг Джона Вэйна, был вопрос, который богач сразу же озвучил:
   - Что это за тварь размером в две статуи свободы? – причем данный уместный вопрос мучил всех остальных в равной степени. Всех, кроме Нимфы, единственной знавшей о происхождении монстра.
   Акванке было чертовски неприятно осознавать причастность её предков к созданию сей мрази. Но, отыскав в себе силы, чтобы
рассуждать вслух о важном, не чувствуя за собой надуманной вины, она очень доступно и быстро донесла до них всю информацию по происходящему в Йорке:
   - Гибрид… - выждав примерно полуминутный интервал, призванный отстабилизировать расшатанные нервы, она благополучно продолжила рассказ, - Идея расового примирения путем создания искусственного идола – одна из самых провальных задумок, принадлежавших моему далекому прадеду. Говоря по существу, та штука, что сейчас бесчинствует в городе и безжалостно пожирает людей вместе с их мечтами – беспорядочный конгломерат разных видов и рас, сформированный ошибочными представлениями об Акве и её обитателях. Мой отец рассказывал мне, когда я была еще несовершеннолетней, что во времена первых правителей существовала целая организация для расследования деятельности подобных еретиков…
   Эстер и миссис Барджман, ничего не смыслящие в клеточной генетике, молчали, как подобает всем простолюдинам. Аналогичное касалось и Кэйла, предпочитавшего медленно и целенаправленно “входить” в новую для себя индустрию без лишней многословности. Кто бы удивился, что у главредактора самой конкурентоспособной, самой крутой газетенки Нью-Йорка хватит духу и решимости выделиться своим особенным мнением, своим “нестандартным” взглядом на вещи.
   - Что ж вы, милочка, допустили подобное? Небось, ваш отец, кем бы он ни был, пускай хоть старым пердуном, восседающим на троне, со скипетром в руке, сам заварил эту кашу, а Земле её расхлебывать! Бред… - опустившись до оскорбительного упоминания родни, Лермонт, сам того не осознавая, умудрился нажить себе серьезного врага в лице вспыльчивой Нимфы, чья сангвиническая натурка ни за что бы не позволила ей спустить такое оскорбление с рук. Оскорбление, затронувшее честь её близких! Впрочем, поступок Оззи не остался без внимания, и языкатый товарищ мигом поплатился за проявленный бестакт.
   - Что ты сказал…? – придя в полное умоисступление, принцесса вытащила меч для отчленения какой-нибудь конечности. Беспощадно злые, неистовые интонации, непроизвольно проскальзывающие в прежде милом голосе, указывали на высокую степень обиды и болтливому ненавистнику “масок”, несомненно, настал бы конец, если бы не добродушие Бэннери, удержавшего руку взметчивой воинши и тем самым остановившего ненужное убийство.
   - Он того не стоит. Расслабься. Покончив с ним, ты никому ничего не докажешь, в том числе себе. За родителей заступаются не так.

   - Отпусти! Я должна его прикончить! Это вопрос принципа!
   - Нет, не отпущу. Потому что это не выход. Расправившись с одним, ты породишь множество ему подобных…
   Только выслушав все мнения и все аргументы сторон, Нимфа сделала окончательное заключение. Запальчивость утихла, к ней пришло некоторое подобие успокоения. Дружеские советы Кэйла, имевшие мудрый, заостренно-нравственный характер, влияли на неё положительным образом, и данный случай не стал исключением. Перед лицом новой смертельной опасности, грозящей уничтожением жизни на Земле, им стоило немедленно взяться за ум и научиться попустительствовать, снисходительно относиться ко всему
предосудительному, неприятному, нежелательному. Даже Оззи Лермонт, от которого меньше всего ожидали каких-либо рефлексивных анализов, поступил несоответственно своему эгоцентризму: попросил у акванки прощения за оскорбление и задал дискуссии дружеский, или около дружеский тон.
   В ответ на принесенные извинения Нимфа пообещала… что не будет ему мстить и гордо ухмыльнулась, явно довольная произведенным эффектом. Вздохнув с приятным притуплением, избавившим от зависимости искать во всем подвох и наказание, редактор испытал некий внутренний протест оттого, что так быстро добился прощения. Он даже поверил, что способен на что-то хорошее: напомнил героям о “годзилле”, бесящейся в среде бетонных джунглей, чем вернул способность хладнокровного рассуждения - наиболее ценное качество для представителей воинских сословий. Эта истина также применительна и к «маскам», для которых самообладание – залог победы в бою, как и товарищество.


   Hour of the Doomsday for all Earth came. And here I to the person not the assistant because even to the technical perfection reasonable for a cybernetic organism, that is me, the truth is known. Demons arrive from space depths, but don't rise from hell. I could tell that people sputtered out as a look and usefulness of their existence is in question, but it will be trivial… T.E.K.H.N.E.K
   (Настал час судного дня для всей Земли. И здесь я человеку не помощник, потому что даже техническому совершенству, разумному кибернетическому организму, то бишь мне, известна правда. Демоны прилетают из глубин космоса, а не поднимаются из ада. Я бы мог сказать, что люди исчерпали себя как вид и полезность их существования стоит под вопросом, но это будет тривиально. Технэк).

   …Страшная авария произошла на заправке. Автомобиль врезается в колонку и начинается пожар, потом огонь разрастается и горит уже вся заправочная станция! Очевидцам, находившимся в тот момент вдалеке, трудно было судить ситуацию со стороны, но, как они сообщают, никто из водителей даже не попытался потушить огонь, когда еще можно было. Возможно, у них имелась веская причина для бездействия, водители чего-то (или кого-то) боялись и предпочли обойти стороной…

   …Поезд сошел с рельсов в нью-йоркской подземке! Известно, что состав, состоящий из группы вагонов, принадлежит компании Track Industries. По предварительной информации, несколько вагонов упали в воду. В результате инцидента пострадали десятки пассажиров, а некоторые, к сожалению, погибли. Причина этой трагедии пока
устанавливается. Как стало известно, специализированному информационному центру, обслуживающему СМИ, у некоторых пострадавших появились обильные зрительные галлюцинации. Кое-кто утверждает, что незадолго до печального крушения, рядом с поездом пронесся монстр, имеющий внешние сходства с рептилиями. Одна напуганная до чёртиков мадам, чей годовалый внучок не выдержал стресса и скончался прямо у неё на руках, утверждала, что формой морды и зубами существо напоминало гигантского аллигатора. Однако очевидица попросила не принимать её показания всерьез, так как на момент ЧП она пребывала под плохим впечатлением и могла просто неправильно разглядеть черты махины или, наоборот, навыдумывать лишнего и принять фантазию за правду…

   …Туристический вертолет потерял высоту моментально после взлёта и спикировал в судоходный Ист-Ривер - одну из основных водных артерий Нью-Йорка. По словам очевидцев, из которых только двое смогли отойти от увиденного и все адекватно объяснить, летательный аппарат поднялся в воздух с одной из вертолетных площадок в самой центровине мегаполиса, в районе тридцать четвертой улицы. Затем что-то массивное, но подвижное и очень прыгучее, выглядящее как, цитирует ведущий программы об экстренных ситуациях, “лягушка с деформированным кожным покровом”, забралось на вертолет, схватило когтистой рукой пассажира и вышвырнуло из кабины вместе с сиденьем. Парню однозначно повезло, что он упал с небольшой высоты, отделавшись переломом копчика + сотрясением, а вот водителю, оставшемуся внутри, не повезло разбиться насмерть. За секунды до падения самолет уже горел…


   Спаун:
   - Ты видишь это?
   Героймен:
   - Я вижу все…
   Спаун
   - Что будем делать?
   Героймен:
   - Что прикажет нам лидер…
   Спаун:
   - Ох, как смешно!
   Нимфа:
   - Мальчики, не беспокойтесь. Подраться вы еще успеете, я вам это гарантирую. Но при общем спасении людей следует ориентироваться, прежде всего, на источник угрозы, поэтому хотя бы в промежутках между ребяческими драчками и петушиными боями не забывайте о нашем основном предназначении.
   Спаун:
   - Повинуюсь, ведь женское слово – закон, особенно в преддверии апокалипсиса…

   Героическое трио, вполне сравнимое с божественным бестиарием Олимпа, с персонами из древнегреческих мифов, символически выраженных в каждом незначительном поступке, в каждом свершении/действии, мотивирующем или беззаметном, стояло на ровной крыше высокого здания, и всеми тремя взглядами уставлялось на Харлем.
   “Крокодил-великан”, о котором уже как часа два трубили все новостные каналы, фактически достиг пика роста и силы. Разыгравшись, гибрид начал кидаться в убегающих прохожих пустыми машинами, в прохожих, которые для него не больше, чем просто наземные цели - не больше, чем китайские игрушки, хрупкие, способные сломаться от одного неудачного движения, от одного неосторожного прикосновения.

   Спаун смотрел на монстра и видел… кого-то другого. Кого-то, о ком бы хотел навеки забыть, но не мог. Его съедали знакомые чувства, знакомый стыд, знакомые угрызения! Даже нахождение рядом лучших друзей, всегда готовых оказать моральную поддержку, друзей, взаимодействие с которыми рисовало философский трактат о чести и преданности, не помогало так сильно, как того хотелось бы.
   В мире, где люди разбились на два лагеря, отдав все внимание пришельцу (одни боготворят Героймена, персонифицируя его с Господом-Богом, способным спасти всех и каждого. Другие же готовы разорвать героя в желтом плаще, крича вслед: "Ложный Бог! Убирайся с нашей планеты!"), простому смертному, расхаживающему по ночам в резиновом костюме, приходится очень одиноко. Ему остается выделять справедливую и несправедливую зависть, постепенно утопая в густеющих апориях, которые, словно тучи, покрывающие ясное небо, туманят рассудок и отнимают все накопленные моральные сбережения.

   “Находясь на приличной дистанции от объекта, хоть за тысячи миль, я могу слышать его сердечный ритм. Но у этой твари, какой бы ни было её предначертание, много сердец. И каждое колотится с невероятнейшей громкостью. Мои уши не выдерживают, а мозг замирает. Все функции организма притупляются…
   Это постукивание, это колотение… будто с его помощью оно пытается наладить коммуникацию со мной” – наблюдая неостанавливающийся процесс роста гибрида, охватывающий все сферы воображения, видя, что чудовище уже стало выше большинства жилых зданий и скоро сможет сравниться с монументальными высотками, Бэннери обдумывал план своего выступления. Так как лезть в битву без должной подготовки было опасно, опрометчивые действия могли запросто привести к бессмысленным смертям среди гражданского населения, да и медлить было нежелательно, защитник планеты постарался отыскать оптимальный баланс между теорией и практикой.
   Решившись приблизиться к монстру далеко не сразу, лишь спустя несколько минут, проведенных в сомнениях, Кэйл послал к чертям тормозящую его неуверенность, временно заглушил в себе все колебания и рванул к гибриду пулей.
   “Чтобы получить всё меню разом, тебе придется поймать зубами самый лакомый кусочек”

   Не интересуясь мешающимися под ногами людишками, которые то падали, то превращались в омлет или в пенистую массу, выбегали из своих автомобилей и с ужасом хватались за ноющие головы, Апокалипто игрался с башенным краном в центральном районе подобно тому, как мальчишки из младших классов возятся с конструктором. Пожалуй, единственное весомое отличие в том, что вандальные атаки гибрида не выглядели с той же забавностью.
   Кэйл Бэннери поразил движущую цель лазерами из глаз, но это не помогло пробить “обшивку”, не то, что бы как-то существенно навредить великану. (Attention!!!) Апокалипто оторвал своё царское внимание от бедного крана, обрызгал желто-зеленого “комарика” тем, что у него, по-видимому, заменяло слюну. В ту же минуту какая-то едкая субстанция, удивительно схожая с серной кислотой, разъедающая металл, кожу и всё, к чему только прикоснётся, нещадно обволокла героя в воздухе. Испытав жгучую боль сотен маленьких ожогов, но не превратившись в обтянутый скелет из-за своей неуязвимости, пришелец заручился поддержкой самого себя, горячо призвал волю и разорвал вязкую пленку-сеть двумя руками. Так Героймен прошел очередное неприятное испытание, выкрутился с непоколебимым достоинством!
   “Ну, это мы проходили еще в начальной школе. Так что не удивил…” - полностью восстановившись за какие-то несколько мгновений, всесильный пришелец максимально приблизился к уродливой голове Апокалипто, устланной припухлыми буграми и костными образованиями на наружной поверхности черепа, и проверенным способом хорошенько “отмассажировал” затылок колосса. Две узких полосы света высокой температуры, сравнимой с жаром звезд и выше, просверлили отверстие, которое сразу же зарубцевалось. Этот только что выявленный процесс физиологической регенерации, в свою очередь, еще более усложнил и без того непростую задачу. Если в оперативные сроки не удастся найти способ укрощения постылой амфибии – пиши пропало, и предсказания о наступлении Судного Дня, до сего момента казавшиеся вздором фанатичного трепла, воплотятся в действительность и найдут своё отражение под падающим пеплом.

   All Christians trust in a fast doomsday and – as it gradually has become clear from my talk with Ninian – always believed in its inevitability! The essence of religion consists in preparation for approach of a doomsday. And the fact that the doomsday still hasn't come brings nobody into despondency. Ann Rice. Taltos
   (Все христиане верят в скорый конец света и – как это постепенно выяснилось из моих разговоров с Нинианом – всегда верили в его неизбежность! В подготовке к наступлению конца света заключается сущность религии. И тот факт, что конец света до сих пор так и не наступил, никого не приводит в уныние. Энн Райс. Талтос)


   Двадцать восемь лет назад. Планета Зеддер!
   Когда мудрый Айдок Бэннери, возглавляющий армию преданных людей, патриотов своей цивилизации, узнал об участи, уготовленной его новорожденному сыну, много гнили всплыло на поверхность. Подставы, предательства, отвлекающие маневры и попытки услужить остаткам войск Шрейдена - все это перестало удивлять уже на второй день после возникновения слухов о чудо-ребенке, убившем злого Лорда. Первым из тех, кому Айдок всегда доверял и кто начал вести себя особо подозрительно, стал его сводный брат – жесткий военный, тщетно пытавшийся спасти свой дом от уничтожения, позднее продавший душу самому сатане.

   - Я бы с радостью поспорил насчет патриотизма, брат, но моральная сторона вопроса редко становится объектом публичной дискуссии, и морали не место на войне. Однако, чему меня научила война, так это правильной расстановке приоритетов. Помни, наивность может погубить даже взрослого человека! – в те дни Зур еще не был злобной полумашиной, но в нем уже все подчинялось жажде наживы, жажде власти и личной выгоды за счёт их общего горя. Предательство самых близких нам людей всегда наносит больше боли, но без доверия никак. Именно поэтому Айдок, несмотря на свою осмотрительность, можно сказать, специально закрывал глаза на ленивые попытки брата скрыть изменения, произошедшие с ним вследствие совокупности негативных факторов.
   - Ты о чем? – Бэннери не понял, что Элл хотел этим сказать. Солдатская интуиция кричала – речь пойдет о новорожденном, о маленьком Кэйле. Возможно, Зур попытается принизить значимость младенца, возможно, все, что с ним связано, все эти слушки про божественный дар, про провидение Господне и скорое наступление сил справедливости, назовет одной большой фальшью и прокричит “фальшь” на всю базу.
   - Та никчемная религиозность, из-за которой мы превратились в нацию еретиков, похоже, окончательно проела твой мозг, раз ты возложил все свои надежды и ожидания на малыша, которому нет и двух неделек от роду! – будущий искариот повернулся к брату, вошедшему в охраняемый вооруженными забастовщиками, просторный зал повстанческого штаба, где происходили совещания командования, - Ответь, это намеренная пропаганда желчной ереси, завернутая в красивую обертку, или ты и вправду настолько размяк, что единственное, что тебе остается, это утешаться теогониями и млеть, склоняясь над кроваткой и регулярно меняя подгузники?
   Покорно ища убедительные аргументы, Айдок долго не мог пошевелиться. Меж тем Зур ехидно улыбнулся, лукаво покачал головой и воодушевленно, как бы довольствуясь своим остроумием, своей неоспоримой объективностью, потеребил козлиную бородку.
   - Знаешь, что я вижу, глядя тебе в глаза? Я вижу неуверенность и страх. Ты бездарно растратил талант лидера в погоне за легендами! Ты ведь в глубине не веришь в эти бредни о приходе бога в лице первенца мужского пола и уж тем более не считаешь Кэйла таковым! Так, может, и не стоит тогда загонять про индивидуальность сынишки? – настырство Элла, печальная причина которого выяснится несколькими днями позднее, настырство, выражающееся в стремлении снизить важность шумихи, развернувшейся вокруг Бэннери-младшего, в постоянном навязывании собственного мнения, уже сейчас казалось очень странным и позволяло предполагать самое худшее. Но оставалась крохотная одежда на напрасность опасений. Надежда, погасшая, как тусклая свеча - знак разочарования и упущенных возможностей.


   Спаун:
   - Вижу Джошуа. Наяривает круги вокруг рептилии. Я бы мог его подстраховать, если бы ты, например, попыталась отвлечь ту штуковину.
   Нимфа:
   - Запомни, родное имя твоего друга – Кэйл Бэннери. Прошу, относись к нему с почтением. Ты и так много незаслуженного вреда ему причинил. Впредь никому баловаться и своевольничать я не позволю.
   Спаун:
   - Разве моя интонация не говорит тебе, что я просто шучу? Ирония ценна на поле боя…

   Демон-защитник держал перед глазами чёрный громоздкий бинокль и напряженно вглядывался вдаль, изучая противника, с которым предстояло “скрестить шпаги”. Чувство, что уличная паника вот-вот вырвется из-под контроля и уже не монстр, а сами люди начнут друг на друга набрасываться, не покинуло мстителя даже после относительно удачного старта. Как он видел ситуацию, Героймен только “вскипятил” Апокалипто и теперь им будет еще труднее тушить этот пожар.
Прогнозируя число погибших, уже сейчас можно сказать с полной уверенностью, что сегодня Нью-Йорк потеряет несколько сотен своих граждан, и это - при лучшем раскладе.

   “Ладно, дорогая, у нас почти не осталось времени для разговоров ни о чем” – наконец-то, Спаун принял, что акванка занимает не последнее место в его сердце и настроился, если не признаваться ежесекундно в вернувшихся чувствах, то всем своим видом демонстрировать нацеленность на возобновление, если не любви, то крепкой-крепкой дружбы. Казалось бы, мелочь, ерунда ерундой, особенно на фоне того, что творится внизу, но из таких мелочей формируется взаимовыручка- вещь, предопределяющая успех любой рискованной миссии.


   …На крыше соседнего здания.
   Водяная Нимфа обнажила клинок подобающе неспешным движением. Ножны остались в её левой руке. Терпеливая смиренность, задающая ритм симфонии всего мироздания, духовного нутра смелой воинши, совершенно противоположная былому эгоизму, помогла зафиксировать первую гениальную идею, которая при удачной реализации могла как привести к её гибели, поставив её в один ряд с самыми досточтимыми легионерами Аквы, увенчанными древней, честной славой, так и оказаться напрасной пустышкой, послужить причиной некрасивой дармовой смерти, о чем можно потом жалеть тысячелетиями, сотнями миллиардов долгих лет, но что никогда нельзя будет исправить!
   “Без риска – нет веселья, детка. Уж это давно пора тебе освоить” - настроившись не допускать абсолютно грустных вариантов, героиня совершила мощный прыжок вперёд и была уже совсем рядом с целью. Теперь от эпического поединка Героймена и гибрида её отделяли каких-то полкилометра! “Нужно успеть попасть на крупнейший в мире бесплатный фестиваль”.


   Снова Зеддер.
   Прошло несколько дней с той неприятной беседы и опасения Айдока Бэннери начали потихоньку таять, развеиваться. Верность брата их общему благородному делу больше не ставилась под сомнения. До этой минуты…
   Узнав о попытке некоторых бойцов провести несанкционированную военную операцию в местах, захваченных киборгами, трепетный лидер сразу догадался, от кого могла исходить подобная инициатива. Он мигом направился в зал штаба повстанцев для того, чтобы раз и навсегда поставить точку в вопросе, который фактически был решен много лет назад!
   - Что ты натворил? Зачем понадобилось рисковать десятками жизней бойцов ради сомнительной выгоды, а, главное, почему все это было провернуто за моей спиной, без моего одобрения? – Айдок смотрел на брата и не понимал, с кем общается. Очевидно, Зеддер после Шрейдена был уже не тем, как и Зур Элл. Почему последующие слабовольные руководители начали вбивать гвозди в гроб цивилизации? Почему смерть Лорда, которая, по идее, должна была утешить и сплотить сердца всех отчаявшихся, не принесла никакого утешения и ничего не сплотила?
   - Прежде чем что-то предпринимать, я всегда спрашиваю себя, а как бы на моём месте поступил любой рядовой военнослужащий сухопутных войск, узнав о сверхмощном оружии, оставленном врагами? – полагаясь лишь на свои исключительные способности, Зур всякий раз находил оправдания, и только слепой бы не понял, что он замышляет нечто изменническое, нечто фаршмачное, - Выглядит как подачка, хотя грех отказываться - примерно такой логике я придерживался, выполняя работу, которую ты обязан выполнять!

   - И вообще, зачем ты вечно строишь из себя такого правильного, учитывая, что наши руки высоко по локоть в застывшей крови и назад пути нет при любом раскладе?

   Достаточно изучив психологию брата, Айдок таки нащупал его слабое местечко и надавил на мозоль. Ему искренне хотелось избежать досадных крайностей, но тот своим аморальным поведением и ослиным упорством не оставил иного выбора, кроме как воспользоваться ключом от двери к прогнившей душонке Зур Элла, затронуть тему долгов и грехов и тем самым выявить идею, которая им движила. Это исследование чужого «субъекта», не себя, сделала атмосферу в зале трудновыносимой из-за ощущения в естественной смеси азота и кислорода сильного напряжения и наэлектризованности.
   - Мой сын, неважно, насколько верно пророчество, втрое лучше тебя, и как воин, и как мужчина. И тебе это не дает покоя с момента его рождения. Я уверен, нет, я знаю, ты веришь в эти мифы куда сильнее любого из живущих, ты веришь в богоподобие Кэйла, Зур Элл. Но пойми, чувство досады, вызванное благополучием, успехом другого, входит в состав форм гнева. А гнев, подобно радиации, убивает медленно, влияя на настроение, на твоё сердце.

   К сожалению, все эти беседы-разговоры, цель которых - вернуть прежнего Зур Элла, вернуть в том моральном облике, который был изначально, прошли впустую. Планета все еще жила, хотя и находилась при последнем издыхании. Разложение, достигшее крайней степени, которое можно увидеть и прочувствовать, только высунувшись из убежища, убивало все шансы на “завтра”. Тем немногим, обреченным лицезреть стадию цивилизационного заката, приходилось намного сложнее, чем недотянувшим до этих серых дней. Безотчетный стыд выедал остатки душ зеддерианцев, превращая их в бесполезные, но все же шатающиеся куски плоти.
   - Твой сын – ничто! Объект слепой веры, слепой любви и слепого поклонения, идол, понадобившийся слабакам для ничтожного самоутешения! Это, во-первых! – Зур Элл выступил громко, ударив рукой по стене, выставив передние зубы и сузив глаза в злобные щелочки, - Теперь во-вторых, я лично позабочусь о том, чтобы аппаратура дистанционного управления металлическим легионом перешла в наше пользование. И мне не нужно твоё одобрение!


                “Не нужно твоё одобрение”…


   Героймен и Апокалипто исчезли с поля зрения десятков невольных наблюдателей, дав пищу для бесконечных размышлений. Нимфа тоже потеряла их из виду, и теперь не могла себя простить за то, что не успела. Если так повернется судьбина и гибрид одержит верх, убив самого сильного человека во вселенной, то она будет винить себя свою оставшуюся жизнь. Не Джона, на котором лежало не меньше ответственности, а именно себя…
   “Через тернии к звёздам, сказала бы я, устремляясь наверх, к небесам. Но нет смысла предаваться обману. Уже нет…

   Вас унесло в холодный обезличенный вакуум, в полное отсутствие, во всевластье нуля. Космос – повелитель смертных и король богов, у него всегда одна жизнь, зато перманентная, растянутая на миллиарды крошек – маленьких жизней, и целая бесконечность для него как секунда. Ему подначально пространство, над ним не властно время, сложная система божеств, управляющих всеми естествами, ходит у него в прислугах”


   …В космосе.
   Кэйл Бэннери, успокоенный тем, что удалось найти оптимальный выход из крайне непростой ситуации, убрать ненасытимого антропофага подальше от Земли, намеревался завершить свою работу. И хотя его идеологическое кредо пацифиста оставалось в силе, оно не распространялось на лже-научных исчадий.
   Героймен хотел поскорее покончить с чудовищем – пробить драконье туловище и вырвать все сердца. Однако всё пошло сикось-накось, вперекор планам и наметкам пришельца, ломая все замыслы и раскручивая ситуацию по какому-то иному, непредсказуемому сценарию. Вариант, что монстр задохнется, давно себя изжил. Как выяснилось в процессе битвы, Апокалипто способен дышать где угодно: под водой (да-да, рыбья сущность дает о себе знать), на Земле и даже в космо-царствие.

   На один миг их взгляды приковались друг к другу. Зеддерианец что-то разглядел в глазах гибрида, увяз в распадающихся остатках чужого сознания. Зрачки существа молили заглянуть в них, отозваться на призыв интуиции. В герое замерцал автономный самодовлеющий шум, наносящий сотни резаных и колотых ран за долю мига. Стоило разок послушаться “думсдея”, как спину обдало сотней колючек - ледистой обжигающей стужей. Но иначе поступить Кэйл просто не мог, он воспринимал всю информацию наощупь, но дело не в нём. Апокалипто намеренно передал четверть знаний. Каким образом – было непонятно им обоим, будто, родственность, изрядно спрыснутая ядом предательства, окрашенная и ароматизированная псевдопатриотизмом, начала возвращаться к своей прежней форме.
   Объективная реальность, вырвавшаяся наружу в самый неожиданный миг, или простое человеческое желание Бэннери-младшего, пытающееся воплотиться в действительность сообразно его личным неоглашенным запросам – однозначного ответа на данный вопрос не существует. Уже давно установлено: все, что относится к внутреннему миру кого-либо, кажется алогическим и расходится с так называемым здравым смыслом, потому что не отягощено никакими формулами и принципами.

   …Героймен не сразу узнал в чудовище Зур Элла. Для этого понадобилось время. Много времени…
   Но Апокалипто пытался всячески подсказывать и часто-часто ему намекал. Он вел себя с ним подобно тому, как ведут себя дяди, играя со своими племяшами. Он не считал Кэйла достойным противником, насмехаясь и кичась обретенным могуществом!


   - Ты что?
   - Я собираюсь опустить эту базу!
   - Стой! Если ты уничтожишь этот корабль – ты уничтожишь Технэк!
   - Технэк и должен быть уничтожен!


   Кэйл вспомнил, как трагично закончилась их встреча на Земле. Встреча, которую он, может быть, не ждал, но которой был определенно рад и доволен, завершилась бесславной погибелью Зура. А ведь этот человек когда-то претендовал на руку и сердца матери Бэннери и временами выражал небезразличность к их высокой династии. Теперь остается только догадываться и строить версии, что могло настолько изуродовать не самого плохого командира и отличного бойца, искорежить всю его сущность. От отсутствия по-настоящему прочных идей Героймен сошелся на том, что “просто не всем удается сохранить душу”. Кто-то теряет её, и это - общая печальная закономерность развития жизни, не меняющаяся со времен жизнезарождения.

   “Ты мог бы заменить мне отца, мог стать моим самым близким другом и товарищем, но ты выбрал другую сторону, сторону зла, сторону разрушений и слома.
   Это не измена родине, а измена своей родной природе и попытки быть тем, чем ты не являлся до той ужасной миссии, где тебя переделали” – Кэйл обхватил голову двумя руками, закрыл глаза, и похоже, было, действительно пытался свернуть дяде шею. Убийство казалось единственным выходом из положения, в котором он очутился по собственной милости, загнав себя и колосса в космическую гавань. Раскатистое ворчанье и последовавший за ним легкий хруст, вселивший ничтожную надежду, ничегошеньки после себя не оставили. Зур/Апокалипто закрутил здоровенной башкотенью, дернул гривой, стряхнув с себя неудобного племянничка, и после гневно заржал. Героймен не смог удержаться и в результате отцепился. Унизительный полёт назад соправодился эмоциональным воинственным криком, пронзившим пустоту и ударившим гибрида по ушным раковинам вдавленной формы.


   Не так давно Зур Элл попросил прощения за все плохое, что прокричал в адрес Кэйла, находясь во власти чувств. Зная горячий темперамент своего уважаемого брата, Айдок не стал сердиться, а почти сразу простил его. Тогда-то извиненному пришлось ярко и очень убедительно объяснять позицию.
   - Общаясь с тобой, я фактически общаюсь с тенью, потому что ты никогда не внемлешь ни чьим устам, кроме своих. Если уж Шрейден, создатель совершенной формы жизни, превосходящей человеческую, предъявлял права на нашу собственность, то мы подавно можем прибрать к рукам все достижения его злого гения! В схватке все время следует быть готовым к контрнаступлению. И я вовсе не наделяю себя сверхполномочиями распоряжаться по своему усмотрению твоими возможностями. Я объективен как никогда!
   Терпеливо и с интересом выслушав до самого последнего слова, а потом быстро, в уме, обдумав услышанное, Айдок дал добро на проведение наступательных действий.
   - Можешь готовить припасы и проверять состояние амуниции. Но придется подождать наступления утра. Выдвигаться ночью слишком опасно. Наша система обнаружения взрывных устройств устарела, а противник проходит ежечасный апгрейд, чего человек, каким бы опытом он не обладал, какой бы верой духа не славился, никогда не сможет позволить себе.
   В задачу бойцов входили захват вражеской наземной техники, сбор разведданных и устранение наиболее одиозных фигур металлического легиона, среди которых числился Техно - совершеннейший искусственный интеллект, ровный, сдержанный в словах и поступках, начисто лишенный эмоций, глупых волнений, всего того, чем грешат люди, но заключенный в фирменную оболочку андроида. Никто из зеддерианцев, оставшихся верными долгу, присяге, толком не знали, как выглядит Техно (Технэк на языке Зеддера) и что он собой представляет. Его видели строго антисоциальным, враждебным обществу и общественному строю, холодным, отчужденным и знающим, причина чему – изначальные замыслы программиста. И Айдок, в конечном итоге, сильно пожалел, что предоставил брату полную свободу действий, который, угодив в плен к Технэку, предпочел предательство смерти и соответственно худшим опасениям перешел на тёмную сторону. “Сторону зла, сторону разрушений и слома”.


   Нью-Йорк уже было вздохнул с облегчением. Драчуны не появлялись дольше десяти минут и, казалось, все страшное осталось позади. Каким же громким и масштабным был всеобщий облом, когда с небес посыпались, словно красные розы, крупные языки огня! Большие огненные искры!
   “Демоны” вернулись и продолжили схватку на Земле!

   В результате серии страшных аварий, по безутешным окончательным
данным, скончались сто сорок шесть человек! Тот факт, что среди погибших, в основном, были дети младшего школьного возраста, потому что под раздачу попали школьные автобусы, вогнал корреспондентов, побывавших на месте происшествия, в шок, и привел в дурное расположение духа даже самых бесстрастных, самых черствых людей. А случилось это не таким уж и неожиданным образом, беря во внимание события последних часов: пытаясь догнать Героймена, который, судя по всему, оттачивал новую тактику, “рептилия” выбежала на проезжую часть, и в угоду Злу, в угоду Несправедливости вдоволь отыгралась на ньюйоркцах. Краем глаза посматривая на замеревших у окон детей, каждый из которых, в свою очередь, не спускал с чудовища взгляда и при этом звал маму, Апокалипто не обделил вниманием маленьких зрителей/льниц и перевернул все желтые автобусы, каждый по несколько раз. Он поднимал их и подбрасывал в воздух, пока те не приняли форму лепешек, пока асфальт не замызгался детско-человеческим “кетчупом” и пока все отчаянно-панические крики, доносившиеся изнутри, не утихли.

   Any real poet at heart dreams suit an apocalypse with own hand!
Max Frei "Bakki Bugvin's Points"
   (Всякий настоящий поэт в глубине души мечтает собственноручно устроить апокалипсис! Макс Фрай «Очки Бакки Бугвина»)


   …Присматриваясь к монстру, словно пытаясь выучить наизусть все собачьи повадки, Водяная Нимфа не теряла времени даром и находилась вблизи места новой трагедии. Половина просмотренного не усвоилась в голове и не запомнилась из-за своей ужасающности. Состояние боязливой нерешительности, вроде бы, позорное для носителей королевской крови, но вместе с тем такое понятное и логичное, прошло, когда этическая величавость акванки поборола в ней страх.
   …Кислотная кровь монстра растворила клинок, когда тот воткнулся
в толстую кожу. Атака сзади выглядела идеальным решением, какое
только можно придумать против многометрового детоубийцы. Но и оно оказалось весьма спорным, тогда как с умишкой гибрида диаметрально противоположная ситуация – тварь показала способность понимать противника и предугадывать многие ходы, что делало её еще опасней. Качнувшись всем телищем, результат злого опыта отбросил повисшую Нимфу, державшуюся за рукоять из последних силенок.
   “Вот дьявол…” – собственно, рукоять - все, что сохранилось от её
некогда бесценного оружия, ибо остальное сожрала кислотоподобная
кровь гомункула (в представлении средневековых алхимиков, существо, подобное человеку, которое можно получить искусственным путём), и приземление красотки вышло расстраивающе неудачным: её правая нога с треском извернулась под неестественным углом, вынудив коротко крикнуть.
   Ожесточенный гомункул, умное чудовище, в два счета выявил слабость противницы, заключавшуюся не в физических страданиях, а в явлении, глубоко затрагивающем сферу чувств её личности: Нимфе не безразличны чужие судьбы, чужие жизни, она сама готова отдать свою, отдать себя. Поэтому, как ни в чем не бывало, Апокалипто кивнул в направлении жилой среднеэтажки и лапой снес два верхних этажа, посеяв ассорти из мимолетных вскриков, звуков падения крупных легкобетонных блоков и врезающихся в преграды машин, водители которых умирали от инфаркта еще до столкновения с какой-нибудь тяжелой “летающей” фигнёй…

   Появление незначительного помутнения в глазах акванки обуславливалось с неожиданно взыгравшим состраданием, и самогонения только набирали обороты. Это доказывало, что принцесса, сама о том не догадываясь, раскрыла в себе качества, приближенные к тому, что в земном коллективе считается человеколюбием. И
вторжение неизбежности серьезных перемен в непростую жизнь путешественницы можно было предсказать уже сейчас.
   “Еще не так давно меня тянуло домой, словно магнитом, а теперь что-то подсказывает, что нужно остаться. И нет, дело не в каких-то отношениях, которым не суждено выйти за пределы дружеских. Может, я и родилась в Акве, но обрела свою суть именно здесь.
   Эта планета меня перевоспитала, наставила на праведный путь, и почему-то меня не покидает предчаяние, что эта планета – моя навсегда. И я уверена, что однажды мы полетим в космос и отыщем в нем нечто прекрасное. То, что не будет пытаться убить нас как Технэк…”


   …Кэйл Бэннери очнулся посреди обломков какого-то дома, и первые несколько минут ничего не мог вспомнить. Голова трещала, как никогда прежде, а перед глазами с чрезвычайной скоростью проносились лучи! Веки “ожившего” тяжелели и непроизвольно смыкались. Героймен будто увидел свою родину, свой Зеддер, таким, каким он был до Пятой войны – светлый, радужный, ясный, блестящий, прозрачный, позитивный, не загрязненный радиацией, не заклейменный предательством.
   “Мне померещилось или…” – но вскорости эти лучики исчезли, вернулся ночной антураж, вернулись обломки и боковым зрением Бэннери заметил какое-то непонятное движение справа. Теперь, когда “пейзаж” целиком прояснился, стал самим собой, избавившись от лакомых химерических ноток, зеддерианец более не видел причин здесь задерживаться. К нему пришли временно утраченная зрительная ясность и полное осознание катастрофичности сложившегося техногенного кошмара, а еще ему вспомнилось завершение битвы с гибридом:
                Зур Эллу наскучила эта возня, возня с чудорожденным отпрыском династии Бэннери, и, разозлившись, став еще сильнее, будто бы с ростом агрессии росла и физ. сила, Зур Элл не придумал ничего более изобретательного, кроме как пробить Кэйлом многоэтажник, простоявший больше пяти десятилетий.

   Это было сущим ужасом: дом рушился, словно из-за землетрясения, жильцы не успевали выбегать из квартир. В итоге спасся лишь самый минимум, а остальные пополнили собою развалины, хором присоединившись к тем, для кого не наступит желанное «завтра». В самом деле, принимая во внимание все обстоятельства, Кэйл Бэннери не устал брать на себя ответственность за чужие смерти, чужие жизни в свои собственные руки, и… не устанет. Потому что в этом весь он, в этом вся его суть и характер, прописанный еще до его славного рождения, четко отражающего мифологию христианской культуры, культуры библейской, будто эти спасительные идеи проникли в младенца интуитивно и позже развились по воле абсолюта. Согласно проведенному опросу, некоторая часть католиков считает Героймена ни кем иным как божьим посланником. Правы ли они насчет пришельца или нет – время всё расставит по местам!
   А сейчас Героймену предстоит совершить еще один подвиг, вернее, повторить совершенный – спасти Нью-Йорк от старого неприятеля, чья многократно возросшая мощь прямолинейно направлена на
апокалипто, на конец света…

   Несколько лет назад. Первая встреча племянника с дядей.
   Взгляд Кэйла требовал срочнейшего объяснения:
   - Технэк?
   Зур:
   - Искусственный интеллект, названный в честь научного центра и созданный Эддором Вэйдом, гениальным ученым, сошедшим с ума в первые дни восстания! После бесславной гибели творца люди доработали Технэк, оживили его на собственное горе.
   Кэйл:
   - Почему?
   Зур:
   - Технэк оказался заранее запрограммированным на уничтожение повстанцев. Когда компьютер вышел из строя, работа конвейера приостановилась. Все праздновали и гундели об окончании страшной войны. Но потом различные инженеры, неспособные подавлять собственные губительные амбиции, присвоили проект Лорда, и стрясся рецидив, поставивший окончательный крест на мирном существовании.

   - Так началась вторая война. Роботы ударили по мирному населению с новой силой. Несчетное количество раненых попали в лапы поумневшего Технэка. Пытаясь спасти похищенных бойцов, я пробрался на базу врага и сам очутился в такой же западне…


   Спустя час.
   Героическое трио, вполне сравнимое с божественным бестиарием Олимпа, с персонами из древнегреческих мифов, методом проб и непростительных ошибок, объединило усилия: вывело монстра в обезлюженную зону и, таким образом, смогло предотвратить дальнейшие жертвы.
   В качестве “зоны боевых действий” друзья выбрали одну из самых крупных (наполовину уничтоженных) улиц Яблока – театральный Бродвей, усыпанный рекламными стендами. Ставшая кладбищем, таким же, как Мракан, эта часть Нью-Йорка, славящаяся длинностью, отлично подходила для баталий с участием суперлюдей и всяких колоссов. Ряд зданий был снесен, а на их месте образовался пустырь с мирно почившей там живностью и обгорелыми кусками человеческих тел, разбросанных по всей постапокалиптической локации. Нимфа разглядела в нём значительный потенциал и немедленно озвучила идею, которую Джон признал далеко не безнадежной, согласившись, что, да, таки стоит попробовать!

   - Уаааах! – пламенно взвизгнула акванка, упав на бок и начиная кататься по камням в попытке избежать неприятной участи своего верного клинка, избежать прикосновения кислоты. Очередная рана, нанесенная гибриду, но уже с помощью первой попавшейся на глаза палки с заостренным концом, моментально исцелилась, напомнив принцессе, с какой силой, с какой адской стихией они имеют дело. Рывком поднявшись на одно колено, Нимфа запустила пальцы в свою растрепанную, но все еще красивую густую шевелюру, закинула голову назад и затем снова бросилась к гибриду.
   Неожиданно далеко впереди деве приглючилась светящаяся точка, которая очень быстро приближалась, вскоре разделившись на две половинки. Потом выяснилось, это вовсе не глюк. Это Героймен летел ей на помощь, запуская в гомункулуса тепловой луч из раза в раз и тем самым предостерегая её от необдуманных поступков. Но напряжение не спало, как того хотел Кэйл, а заметно усилилось. Бывавшая в различных переделках, прошедшая огонь, воду и медные трубы, полностью искушенная войной и военным духом, героиня с явным и честным отвращением призналась самой себе, что прежде не сталкивалась ни с чем подобным, или все-таки сталкивалась? Эта способность удивляться, несмотря на могучий опыт за спиной - следствие, по её мнению, смешения в её артериях разнородных кровей. И хотя отец, король Эбресс, правитель Аквы, не говорил ей всей правды, возможно, боясь её потерять, так как поддержка дочери стоит всех богатств мира, сейчас и только сейчас она была уверена, что не имеет от акванки и 25%. Что она не что иное, как потомство от скрещивания организмов, значительно отдалённых друг от друга в отношении родства, возможно, результат межвидового скрещивания, как Апокалипто, только более стабильный образец, говоря простым словом – бастард, ничем неотличимый от доброй части неимущего народа, гонимого, преследуемого, презренно-ненавистного.

   “Ты справишься. У тебя полно сил. Беги и сражайся” – постоянно подталкивая себя к границам собственных текущих возможностей и раз за разом их преодолевая, заставляясь делать то, что другим не под силу, Нимфа постепенно выходила из привычного образа капризной баловницы, и особенно это чувствовалось в моменты эмоциональных потрясений.
   Быстро отыскав замену использованной палки, копьеподобный обломок авто, акванка насмелилась и совершила решительный шаг.
Благодаря её храбрости, достойной самых панегирических стихотворений, Героймен обрел поддержку в лице неотступной
подруги, из-за чего задача гомункула усложнилась вдвое: теперь монстру придется отмахиваться, деля внимание на два потока.

   …Героймен кружил возле головы Апокалипто, регулярно “хлопая” по гигантским ушам и обжигая лазерами щеки; чудо-женщина совершала высочайшие, длительные прыжки ввысь, будто задерживаясь в воздухе на несколько мгновений; где-то неподалеку, в обозримой близи, стрекозой парил спаунплан, всячески дразня и провоцируя гигантскую тушу.
   Апокалипто с зубастой рожей, вспыхнувшей злостью, порывно обернулся к ЛА Ночника, продолжавшему цинически крутиться. Спаун совсем не жалел нервы монстра, и только для того, чтобы преподнести ему пренеприятный сюрприз, отчаянно пожертвовал SS-м. Это стоило похвалы, в которой мститель, одолеваемый желанием бесновато радоваться обыкновенным (по меркам его жизни) вещам, никогда не нуждался!
   “Терпи, щеночек. Теперь ты от меня не отвертишься” – три ловкие ракеты, выпущенные с двухсекундным интервалом, одновременно поразили громадину. Но выйти из воды, не промокнув, не вышло. Как и предсказывалось, Апокалипто достал рукой до спаунплана и уничтожил докучный агрегат.

   Взрыв, прогремевший в воздухе рядом с так называемым лицом образины, едва не убил прыгнувшую в тот момент Нимфу. Впрочем, её спасло не чудо, как обычно случается в сказках, а герой-человек: Бэннери, как всегда, держал глаза и уши востро, и, заметив несколько неуправляемых реактивных снарядов, быстро летящих в направлении твари, молнией кинулся к подружке и удачно её подхватил.
   На миг зеддерианец забылся, вспомнив о чем-то очень личном…


   Вокруг умирающего скопился народ. Продавцы киосков, практичные таксисты, старики, дети, прижимающие мороженное к обветренным губам… Ньюйоркцы с идентичным беспокойством наблюдали за судорожными вздохами пришельца.

   Кэйл как раз искал дядю, чьи органы с каждой секундой работали все безохотнее…
   Неспешно двигаясь в направлении Зур Элла, Героймен ловил на себе доверчивые взгляды оборачивающихся прохожих, и тех, кто там стоял…

   Меркнувшее зрение человека-киборга озарил вспышкой ясности нежданно появившийся Кэйл. Изведав некрепкое подобие радости, дядя произвел сдавленный стон и попытался все объяснить.
   - Отправившись в путь, чтобы стереть Технэк с лица Зеддера… - Зур начал хрипло и без решимости, - Разведкоманда, состоящая под моим начальством, наткнулась на полную безысходность. И в этой безысходности я обнаружил супержизнь, которая показалась заменой…
   - Чему? – Кэйл спросил, несмотря, на то, что ответ был заранее известен.
   - Человечеству, конечно же. Чему же еще? Но неправильно думать, что мой разум рабски покорили. Воля, принадлежавшая полностью мне, всегда оставалась моей!

   “Всегда оставалась моей”


   …Приземлившись рядом с остатками какой-то нереспектабельной кафешки (судя по вывеске, валявшейся рядом), Водяная Нимфа пугливо задышала и посмотрела в глаза своего спасителя дикими бегающими зрачками. Пламя прыгало в ней огнецветным шумом и звук взрыва, чуть не ставшего последним в её героической карьере, проигрывался в её памяти вновь и вновь, подобно заезженной пластинке.
   Кэйл никогда не отказывался от дамской благодарности, как и не обижался, если её не получал. Он привык к любой реакции, даже к её отсутствию. Но сейчас мозг был забит кучей всяких мыслей, в первую очередь, нацеленных на поиск решения.

   Ему никогда не составляло труда признавать своё несовершенство. Он нахмурился, прикидывая шансы, и когда понял, что их откровенно немного, поспешил поделиться разочарованием с Нимфой.
   - Боюсь, у нас ничего не выходит. Тварь сильнеет, её габариты увеличиваются, а факторы роста так и не выявлены. Не хочется о грустном говорить, но на данный момент ситуация довольно плачевная. Умрут миллионы, если мы что-то не предпримем… - не становясь пророком, но оставаясь реалистом, парень с другой планеты говорил то, что думал. Хоть сказанное им и расстроило принцессу, на войне правда всегда была актуальней фантазии, - И мне кажется, я знаю эту тварь…
   Нимфа вздрогнула, точно услышанное поразило её, как стрелой.
   - Знаешь???
   Кэйл Бэннери еще пока не выяснил, откуда у него появились подобные пугающие подозрения. Недавно родившаяся теория насчет необъяснимого сходства Апокалипто с Зур Эллом выглядела параноидально, нелепо и просто не могла иметь логичного фундамента, ни тем более фундамента, возведенного на биогенных грунтах.
   - К сожалению, я пока не нашел подтверждения. Но что-то подсказывает, мы с ним близки! И да, мы оба с Зеддера!


   На другом конце улицы…
   “Эмоции - неотъемлемая составная часть нашего мира, но иногда их нужно приглушать, подавлять или вообще затаптывать, потому что они, вечно сбивающие с толку, могут сыграть злую шутку, особенно, тогда, когда требуется быт хладнокровным.
   В последнее время я стал как-то забивать на это правило и слишком вжился в образ психопата. Пришло время реабилитироваться в собственных глазах и в глазах окружающих, пора вернуться к старым корням” – при помощи дальностного пульта можно было управлять SS, находясь в приличной удаленности от аппарата. Спаун чуть ли не забыл о лучшей функции, какой только могла похвастаться современная боевая авиация - об этой функции, и, оказавшись на верном пути, стал потихоньку наверстывать упущенное. Первый летучий малыш был отдан в жертву, чтобы оценить прочность “кожуры”, покрывавшей совокупность костей Апокалипто.
   Убедившись на собственном опыте, что одних ракет недостаточно для победы над тварью, опытник-экспериментатор принял провал к сведению и, значит, ему стоит поискать в арсенале что-нибудь более мощное. Но в голову как назло очень долго ничего не приходило. Ум хотел только одного – грезить-грезить-грезить, пока не иссякнет фантазия, пока мозг не устанет от постоянных накручиваний и настолько плохая, да что там, ужасная реальность не придётся по сердцу.


   …Нимфа и Героймен не прекращали докучать стращной гигантине, создавая различные препятствия, мини-неприятности, которые лишь задерживали бывшего Зур Элла, но никакого существенного вреда не наносили. Подлетая и обжигая лучами, Бэннери каждый раз портил обшивку рептилии, а та - каждый раз заживала! А принцесса… её приходилось неоднократно выручать, ведь её атаки, направленные сперва-наперво на сохранение позиции, были еще бесполезнее, еще смешнее и при виде их в голове никак не укладывалось, что что-то из предпринятого ею может реально навредить исполину.
   Глядя на них, Спауну хотелось смеяться, и только совесть не позволяла ему относиться к происходящему с долей иронизма, со свойственной ему пренебрежительностью, с красивым сарказмом: самый мощный герой из всех существующих, самый сильный человек во вселенной разрывается между подстраховкой напарницы и неуспешными повторами азбучных атак…

   покамест гибрид отказывается от дальнейшей возни со столь неубедительными антагонистами и поворачивается в сторону города. Чудовищному взору открываются новые перспективы для дальнейшего трапезничества – нетронутые улочки, кварталы редчайшей красоты, и такие вкусные, аппетитные люди. Запах их мясца провоцирует обильное слюноотделение и заставляет хотеть есть вдвое сильнее.
   Неослабно ожесточенный, отрывистый рык устрашающей раскатистостью калечит слух трио. Даже “полубог” прижимает уши ладонями, чего уж говорить о напарнице, которая не выдерживает и теряет сознание во время прыжка – падает без чувств, “падает с воздуха”. Героймен ловит её и снова спасает, но этому крохотному утешению ни за что не скомпенсировать и части эмоциональных затрат, не сбить видимое ощущение надвигающегося мертвящего думсдея…
   По верхней губе красавицы течет узкий непрерывный поток крови, тоненькая струйка. Течет из носа. Звон в ушах сдерживает думы, мешая о чем-либо мыслить, а по телу прокатывается волна боли и стыда. Зеддерианец пытается привести её в строй частыми криками, обещаниями, что у них всё получится! Но безуспешно…


   Окружение рушилось, здания падали, мир поглощался всезлом, а полураспад переходил в стадию полного распада! И главное, все это происходило на глазах того, кто уже видел в своей жизни нечто подобное и всей душой мечтал избежать ужасного повтора: Спаун принял лик Нью-Йорка за лик Мракана, потому что сейчас, и только сейчас, картина Большого Яблока ужасно напоминала мертвый город, т.к. не существовало никаких радикальных отличий. Правда, уже давно есть статья с заголовком “ПОгибло 8 миллионов 406 тысяч человек” с упоминанием Мракана, тогда как аналогичной статьи с упоминанием Йорка пока еще нет. Пока еще...
   “Нет… - и это ПОКА подвигло демона-защитника на безумный, но благородный поступок, достойный его старых методов, на разудалый отчаянный шаг! С мстителя хватило кульминационных пиков, сжимающих сердце резких мизансцен и насильственных всплесков энергии. Если бы впереди его ждало что-то действительно жуткое, оно было бы поименовано детским хэппи-эндом, каким-нибудь приторно-розовым клише, драмой без драматизма, - Я не могу дважды просчитаться. Я и только я могу их спасти…”

   Еще час назад в голове Вэйна вырисовался идеальный план, к исполнению которого он, в конечном счете, и прибег, не придумав альтернативы получше. Но, к всеобщей печали, не каждую идею можно осуществить без саможертвы, а под жертвой нередко подразумевается смерть. Перед тем как перейти к практической реализации
своего безрассудного замысла, неустрашимый и безбоязненный Спаун решил оповестить о своих намерениях Кэйла. Ведь именно ему современный Зорро доверял больше, чем другим, именно эмигрант с далекой планеты по-прежнему оставался для него лучшим другом. Вопреки конфликту, чуть ли не закончившемуся смертью товарища,
внутрикомандным разборкам, происходившим в эпоху Геройского Союза, вопреки всему, что пыталось их размирить!


   Несколько лет назад.
   Богач припас для Бэннери нечто интересное, о чем сообщил еще вчерашним вечером: добытые ОПБ координаты второй боливийской базы, где, вероятно, ученые из Grand Corporation продолжают предпринимать попытки по извращению человеческой природы, используя ресурсы покойного Радзинского.
   - Этого я и опасался … - было невозможно не почувствовать
сожаления в голосе Кэйла. Любая тема, связанная с Адвокатом, терзала зеддерианца сильнее всего остального, - Что собираешься делать?
   Вэйн положил географические данные обратно в папку, папку – в ящик стола.
   - То, что всегда. Сражаться…

   Бэннери впервые за все время своего общения с миллиардером не постеснялся показать ему, что сомневается. Прежде пришелец казался темному мстителю непоколебимым. Вмиг всё стало иначе...
   - Я думаю, бесполезно что-то делать…
   Поразившись услышанному, Вэйн стукнул по столу:
   - Нет! – признание зеддерианца всерьез задело его чувства, - Мы будем! Мы продолжим войну, потому что это все, что мы можем!

   Спаун вдохновил Героймена на геройские поступки.
   Героймен вернул Спауну почти улетучившуюся веру в… справедливость.
   Что именно подорвало похвальную самонадеянность Вэйна – доселе неясно. Ведь богач так и не рассказал Кэйлу, намереваясь до конца дней удерживать эту историю в себе и ни с кем не делиться подробностями того вечера - вечера, когда Спаун – вторая сущность Джона Вэйна - разонадеялся.

   - Впервые увидев совершенного человека, я поверил в спасение, будто это - лучик света в темном царстве. Неописуемые ощущения, хоть и не лишенные доли призрачности, согревали, как ничто другое. Сейчас же, узнав, что даже ты, тот совершенный человек, когда-то поднявший меня на ноги, сомневаешься, я… - Вэйн снял с себя пиджак, открыл форточку, взял в руки графин с кипяченой водой. Ему стало очень душно, дискомфортно, - Я снова погрузился в холодящий мрак.
   Бэннери, стараясь не чувствовать себя виноватым за подорванное настроение соратника, тихо, но глубоко вздыхая, произнес:
   - Все имеют право сомневаться. Разве нет? Никто не виноват, что ты посчитал меня тем, кем я не являюсь…
   - Кем ты не являешься? – крикнул Вэйн, - Говори конкретнее, не оставляй наедине с догадками!
   Зеддерианец продолжал все так же негромко:
   - В прошлый раз меня чуть не убили. Если точнее, таких случаев было целых два. Я ведь не бог, а простой парень, на чью долю выпала ответственность за чужие жизни…

   Чтобы добиться понимания, элементарной попытки со стороны Героймена войти в ситуацию, Спауну пришлось приложить максимум усилий. Поначалу миллиардер вообще не верил, что до пришельца возможно достучаться. Зеддерианец казался таким отстраненным…
   - Слушай, ну ты же вернул мне веру один раз! Такое же было, не станешь отрицать?
   - Нет…
   - Так почему бы тебе не вернуть её снова? Многократно умножив, во всем блеске веры!

   Услышав столь неординарную просьбу, инопланетянин мигом вспомнил отцовское наставление…

   - Я хочу тебе её дать – признался он, - Правда, хочу. Но дело не в желании. Вера должна быть горячей, готовой к запуску, подобной ракете. Иначе эффекта не будет… - зачастую источником стресса являются разбалансированные мысли, эмоции, чувства… Кэйл долгое время хватался за голову, сидел, ничего не произнося.
   Джона начала разочаровывать эта порядком затянувшаяся встреча.
   - Только не говори! Не говори, что ты её потерял…

   Веру.

   Зеддерианец думал про себя:
   “Подобные рассуждения бесценны. За ними можно скоротать любую вечность”
   И решил все-таки не разочаровывать лучшего друга:

   - Я все осознал, ты только прости. Я… я не хотел тебя подводить – Бэннери был готов встать на колени перед Вэйном, лишь бы получить извинение, - Я должен верить, чтобы верили другие.
   - Не стоит – сказал богатей, - Ты не мне должен, а человечеству. Символы государства издавна считались нераздельной честью и гордостью. А буква на твоем костюме это символ... – из подавленного, хмурого, готового сдаться Вэйн превратился в храброго, проникшегося, - Символ, который будет с нами до конца, так ведь?
   - Да. Так…
   “А имеет ценность только быстротечное. Как те рассуждения.
   Дороже всего жизнь. Она конечна”


   Демон-защитник еще раз взглянул на друзей. Да, они по-прежнему находились от него далеко, их отделяла не одна сотня метров. Но в такие моменты напрягать зрение было лишь в радость!
   Спаун/Джон Вэйн (имя стоит на месте прозвища, потому что Спаун – его истинное имя) знал, что Кэйл Бэннери, обладающий даром суперслуха, способный не просто улавливать звуки, недоступные в экстремальных условиях, но и идентифицировать их, обязательно услышит его. Поэтому кричать не пришлось. Демон произнес тихим голосом, почти полушепотом:
   - Останься с ней. Ты ей нужен, ты можешь помочь, можешь защитить. Мне неловко признавать, но в той драке… победителем вышел именно ты, потому что я… оказался не очень хорошим другом и ты открыл мне глаза… - затем, чтобы убедить Джошуа не беспокоиться и не пытаться его отговорить, Спаун дополнил, - Ты силен. Но сейчас у тебя нет ничего, что могло бы произвести достаточный взрыв. Мощи бога здесь не хватит. Прости…

   Подобно легкому дуновению, как и замысливалось, эти слова, насквозь пронизанные патриотизмом и болью за тяжелую историческую судьбу Мракан-сити, донеслись до ушей Героймена, который пошел наперекор сильнейшему желанию ослушаться, и не предпринял никаких мер, никаких действий. Эти слова прозвучали как приговор, предписанный неким небесным судом, тем, что располагается выше всех звезд и миров. Нимфа, чьи высокие чувства к Джону так и не остыли, несмотря ни на что, оставалась в абсолютном неведении относительно намерений возлюбленного. Кэйл, находящийся рядышком, считал, что так лучше для неё, ведь некоторую правду разумней подавать маленькими порциями, зане не все, что истинно, пригодно к употреблению за присест.


   …Джон дождался, пока к нему подлетит запасной спаунплан, и полный непоколебимости прыгнул в уютную кабину. Имея футуристическую форму бумеранга, этот ЛА, вечный фаворит мстителя, не выходивший из списка его верных любимчиков уже несколько лет, получил редкую честь принять участие в последнем воздушном бою. Как бы удивительно, как бы необычно это не воспринималось, но данная привилегия не досталась ни одному человеку!
   - Запуск дополнительных функций… - как и любое другое авиационное новшество, SS управлялся голосом. Для этого нужно было произвести деактивацию режима “автопилот” и перейти в более традиционный ручной режим, - Приготовиться к включению ракетной системы…

   SS поднялся вверх, стремительно набирая скорость. Сразу же разнесся треск пулеметных очередей, быстро затмивший гул мотора. Пилот целился точно в спину Апокалипто, стремясь заставить монстра повернуться к нему и оставить город в покое. Ему отлично удалось и то и другое: гибридина бесновато рычнула, прежде чем их взгляды врезались.
   Спаун выпустил управляемую ракету большой дальности класса "воздух-поверхность”, и стал наблюдать за происходящим впереди с блаженной отрешенностью. Должного удовлетворения испытать не получилось, потому что оружие, «великое» предназначение которого заключалось в уничтожении цели, совсем не оправдало надежд: ракета вывелась из строя, не долетев до уродины. Монстр прицельно харкнул кислотой, попавшей на “пыхтелку”, из-за чего та остановилась и упала вертикально вниз. Времени на раздумья совсем не оставалось! Спаун машинально выпустил еще пару ракет, крутанув SS в сторону одного разрушенного здания, затем другого. С ними произошло то же самое – кислота и падение. Разве что теперь монстр плевался активнее и мог таким же бесхитростным способом уничтожить ЛА.

   Столкновение стало неминучим после того, как обнаружилась досадная невозможность развернуться. Учитывая запредельную скорость, с которой истребитель резал накалившийся воздух, иного исхода в данном случае быть не могло: больше никаких поблажек, никакого прощения, никаких “вторых шансов”. Рассудок фактического самоубийцы, сохранившийся холодным, всегда характеризовавшийся собранностью, пришел в режим полной сфокусированности на одной утешающей, на одной светлой мысли, шедшей отдельно от прочего хлама и мусора.
   Почти маниакальное “Нэнси… увидеть Нэнси…” стало завершающим штришком, последним оптимистическим аккордом всей спаун-эпопеи. Лицо прекрасной девушки, залитое свежей, белоснежной улыбкой, всплыло перед глазами суицидента, как мираж, как наваждение.

   Получив новую команду, истребитель прибавил в скорости, отчего стал менее послушным в управлении. Экс-Зур Элл изрыгнул из себя в последний раз. Кислота попала в лобовое стекло и быстро проела его. Но это не остановило аппарат и даже не замедлило. Миг соприкосновения в точке стыка породил землетряску такой силы, что она едва не повернула вспять всю реальность! Сотрясение мозга окружения, “коммоция” города при едва ощутимом последнем ударе человеческого сердца заронила семя очередной аномалии. Все загадочное, двусмысленное, неизъяснимое вылилось потоком холодной воды на граждан Нью-Йорка! И пройдет немало месяцев, а может быть и лет, прежде чем население сможет аргументированно и логически объяснить – что же произошло этой ночью?

   P.S. Говорят, что за секунды до гибели вся жизнь проматывается, подобно нарезке кадров высокой четкости, родственно неделимой комбинации образов, как видеоклип. На примере сегодняшней ночи можно убедиться, что это очевидное преувеличение; и это преувеличение функционально с точки зрения позиции говорящего. Спаун не видел никого, кроме девушки, мысль о которой помогла сразить страх, а в его случае еще и спасти город. “Нэнси… увидеть Нэнси…”.

   The hero is a person who has given the life for something bigger, than he. Joseph Campbell
   (Герой — это человек, который отдал свою жизнь за что-то большее, чем он сам. Джозеф Кэмпбелл)


   …Оззи Лермонт стоял у входа в клинику, где несколько часов назад врачи боролись за жизнь Джошуа Барджмана. Редактор New York World наряду с сотнями других жителей запечатлел в небе яркую вспышку света, а до неё, несколькими секундами ранее, неопознанный летающий объект, который растворился в этой вспышке. На неё смотрели с любопытством, но вопросов не задавали, потому что рты пассивных созерцателей не могли пошевелиться, будто онемели.

   …Водяная Нимфа почувствовала покалывание в сердце, когда к ней явилась нехорошая мысль. И хотя Кэйл заверил подругу, что все ужасное осталось позади, что город спасен и его обитателям отныне больше ничего не грозит, это её ничуть не успокоило, нисколько не порадовало, словно ей опять плевать на безопасность Земли. Но в сложившейся ситуации все несколько иначе, здесь работают совсем другие механизмы.

   Бэннери до последнего оттягивал, но больше он уже не мог. Ему пришлось сначала сказать полуправду, а потом пришлось эту правду досказать - правду о том, что её возлюбленного только что не стало. Принцесса не поверила сначала, вертя головой из стороны в сторону, делая жесты, выражающие отрицание. Но прошло несколько минут, и грустная суть сказанного прорвала внутренние преграды и перегородки, добралась до сознания, до мозга акванки. Слезы накатили неудержимо, и Нимфа вдруг расплакалась от обиды на жестокую жизнь.
Спрашивается, за что ей все это, за что?

   …Необхватное, могучее, звериное тело гомункула с буквально разорванным лицом и такой же раздробленной верхней половиной головищи обрушилось на здание гипермаркета и намертво приросло спиной к асфальту. Оно начало подозрительно быстро распадаться. Трупная вонь распространилась на несколько километров вокруг, на несколько миль, на несколько улиц!
   Повсюду, куда ни глянь, были хаотично разбросаны обломки спаунплана. Бродившие в том районе ньюйоркцы с разинутыми ртами ожидали наткнуться на металлическую груду металла, но спотыкались только об какие-то куски, какие-то фрагменты, что не помогало восстановить полную картину случившегося, но частично её проясняло.


   Every era in development of humanity was characterized by own certain type of the conflicts – a set of problems which as it seemed, could be resolved only by use of force. And every time, alas, it turned out that use of force doesn't bring a solution at all. On the contrary, the contradiction caused still the numerous conflicts, and then it was allowed by itself – as they say, on the sly, – as economic and social conditions changed. Then new problems became ripe, and the new strip of wars began – it would seem, this cycle is infinite. Isaac Asimov. I, robot.
   (Каждая эпоха в развитии человечества характеризовалась собственным определенным видом конфликтов – набором проблем, которые, как казалось, могли быть разрешены только путем применения силы. И всякий раз, увы, оказывалось, что применение силы вовсе не приносит решения проблемы. Наоборот, противоречие вызывало еще многочисленные конфликты, а потом разрешалось само собой – как говорится, тихой сапой, – по мере того, как изменялись экономические и социальные условия. Потом назревали новые проблемы, и начиналась новая полоса войн – казалось бы, этот цикл бесконечен. Айзек Азимов. Я, робот)

   Технэку не нужен был телевизор, чтобы оставаться в курсе, он также не нуждался ни в интернете, ни в телефонной связи, ибо он сам по себе социальный институт, занятый сбором, обработкой, анализом и распространением информации в массовом масштабе, он сам живое СМК - средство массовой коммуникации. И всякое случающееся, абсолютно всё, так или иначе, проходит через него, как вода через фильтр.
   Думать глобально, понимать, чувствовать всю масштабность проблемы и последствия в противовес локальности – то, что лучше всего получалось у робота…

   Возвращение старой приятельницы, Водяной Нимфы, не вызвало никакого удивления. Оно не было внезапным – оно было ожидаемым. И мистер Траск заранее подготовился к встрече, подготовив все разъяснения.
   - Ах, ты поганая сволочь! – громко ударив ногой по двери и вбежав в лабораторию, где робо-Траск с одной отсутствующей рукой просто стоял, ничего не делая, принцесса накинулась на него. Убитая вестью о гибели возлюбленного, злющая, готовая рвать и метать, клясть жизнь, клясть мир, клясть судьбу, она чувствовала затруднение в управлении гневом, и, честно говоря, не хотела воздерживаться, - Получи! – рубанув запасным мечом по второй руке, лишив киборга еще одной конечности, она вознамерилась проделать то же самое с его головой только за тем, чтобы мало-мальски насытиться. Не отдавая себе отчета, что роботам плевать на боль, она, действительно считала, что может существенно навредить внеземному ИИ, отняв у него лишь одну “оболочку” из всего конвейера!
   Сам же Траск посмотрел на обидчицу с той же добротой, с какой смотрел на неё до того, как они простились в прошлый раз. ИИ понимал её мотивы едва ли не лучше её самой.
   - Сейчас тобой руководят исключительно эмоции. Но разум должен вернуть себе главенство. Нужна гарантия? Просто загляни в мои глаза поглубже, и ты убедишься. Убедишься, что я больше не ненавижу человечество… - Технэк вытянул шею вперед и чуть вверх, чтобы после недолгого молчания их взгляды соединились, чтобы Нимфа поверила ему и остыла, - И это всё благодаря тебе. Ты разубедила меня в вашей банальности, помогла понять, как сильно я ошибался насчет вас. Человек – не банальное, архитектурно-сложное, но прекрасное создание, а потому прекрасна и ты!
   Терпеливо выслушивая доводы и громкие изречения робота, Нимфа снова всплакнула и в нерешительности застыла на месте.
   - Но ко мне это не относится. Я не человек… - она была не уверена в том, что говорит, она ни в чем не была уверена. Она знала, что не умеет себе врать, однако, сейчас, забыв обо всем, она пыталась пойти против собственной природы.
   - Нет, человек… - Траск настойчиво, но по-мягкому продолжал убеждать её, - И более того, тебе еще только предстоит узнать о своём происхождении, так что готовься.

   - Если ты и вправду всё обо всех знаешь, если ты являешься
воплощением чистого интеллекта и тебе не чуждо человеческое, тогда ты сможешь сказать, почему… почему мне так больно?
   - Потому что сейчас с тобой происходит то, что вы, люди, называете любовью, вкупе с тем, что по-земному называется скорбью. Это - смесь эмоциональных процессов разной тональности, оформленная в гармонично сплетающийся архитектурный симбиоз.

   Наплакавшись в соответствии с требованиями души, вылив с полведра, героиня убрала клинок от шеи киборга и очень быстро перевела разговор в другую степь – заговорила на тему будущего голубой планеты. Технэк, который только этого и ждал, с удовольствием просветил её, представил варианты развития…


   Нимфа прошла за безруким до комнаты, где проходил постоянный мониторинг общественно-политических настроений мирового обхвата. Красные цифры на одном из экранов отражали критичность ситуации. Гостья поняла бы все и без слов, но киборг счел нужным проинформировать её, подетальнее описать эту проблему.
   - В последние месяцы количество публикаций о возрастающей вероятности ядерного конфликта возросло неспроста. Разные люди по-разному видят одну и ту же вещь только при условии, если она не очевидна. В основе межгосударственной розни лежит антагонизм, под которым правильно видеть наличие заинтересованности обеих сторон в войне за территорию. Человеческая жадность поглощает ресурсы быстрее, чем Земля успевает их восполнять, а самые прибыльные компании не торопятся ничего менять, потому что их всё устраивает. Если сейчас ничего не предпринять, то буквально через пару лет, а может быть и раньше, эту цивилизацию уже нельзя будет исправить. Но с недавней поры я связан обязанностями во всём потакать человеку, и без твоего одобрения я палец о палец не ударю для мира.

   - Ты и твоя друзья… вы думали, что предотвратили апокалипсис, убив гибрида. Но эта заслуга ничтожна. Настоящий апокалипсис еще впереди…

   Выслушав новообретенного союзника в лице, возможно, самого умного компьютера во всей вселенной, Нимфа оглянулась по всем сторонам и заговорила уже с явным страхом за Землю. Но о переложении груза подобной ответственности на чьи-нибудь чужие плечи ей не хотелось даже думать. Она словно когтями вцепилась в эту миссию, вознамерившись пойти до самого конца, пока её сотрудничество с ИИ не приведет к какому-нибудь позитивному результату или пока все не провалится к чертям.
   - И что от меня требуется? Что мне нужно сделать, чтобы ты нам помог?
   Траск деловито поглядел на мониторы, точно испытывая что-то между воодушевлением и грустью, и следующее предложение вышло из его уст само собой:
   - Чтобы я совершил нечто, что спасет мир, тебе нужно лишь изменить восприятию и довериться мне. Просто скажи, что ты мне веришь и миллиарды жизней окажутся в безопасности. Показатели межнациональной, межрасовой, межклассовой, и межгосударственной розни спадут. Идиллии не обещаю, но того ужаса, что происходит сейчас, не будет точно. В общество вернется доверие…
   Борясь с сомнениями, всячески отталкивая их, Нимфа долго не могла решиться. В ней бушевало торнадо дикой силы от того, что союз с Технэком казался ей сделкой с сатаной. И единственной ложкой меда в огромной бочке дегтя был взгляд Траска, невероятно человеческий для киборга, вызывающий, если не доверие, то его близкое подобие. Устранить бы несколько вещей, портящих впечатление и провоцирующих неприятные ассоциации, и героиня поскорее бы определилась, кто ей Технэк – настоящий друг, полностью разделяющий её миротворческие взгляды и также желающий восстановить нарушенный социальный баланс, или же враг, сменивший тактику и притворившийся её преданным другом.
   - Ты знаешь… да. Да! Я тебе верю! – принцесса выразительно поджала нижнюю губу и стада тихо ждать, какое следующее действие предпримет её якобы благородный напарник.
   - Прекрасно. Это ведь все, что мне было нужно от тебя, и ты дала добро на спасение. Спасибо…

   Вздохнув с симулированной искусственной радостью, киборг моргнул обоими глазами – привел в запуск механизм ВСЕСПАСЕНИЯ.

   Уничтожить город, чтобы спасти его (вариант: «уничтожить деревню, чтобы спасти её») — одна из самых знаменитых фраз периода войны США во Вьетнаме (1965—1973). Во время войны широко использовалась американскими журналистами в самых различных контекстах. Из-за частого цитирования оригинальный вариант этой фразы и её источник достаточно сложно определить.
 


   Гробовое молчание растянулось на несколько минут, показавшихся принцессе целой вечностью. Она, захваченная тайной, не решалась нарушить тишину, почти уверенная, что жестко поплатится, если издаст звук, и ждала, когда это сделает Технэк, то ли спасающий планету, то ли уже спасший. Но дело с мертвой точки не сдвигалось, будто это какое-то специальное психологическое испытание. Разногласия в Нимфе то спорили, то совещались…
   И вот, очень внезапно и одновременно очень ожидаемо, Траск уничтожил беззвучие.
   - Всё. Я выполнил своё обещание. Посмотри… что происходит в мире теперь!
   Нимфа последовала инструкции ИИ, в задумчивости уставившись на мониторы, изображение на которых тут же поменялось. Отныне вместо индикаторов доверия они показывали совершенно иное. Ужасное, катастрофичное, шокирующее! Ведущие самых известных программ плакали, не стыдясь показаться зрителям жалкими, а, возможно, ведущие плакали вместе со зрителями, тем самым подстраиваясь под аудиторию. Одна рыжеволосая девушка на экране, располагавшемся в самом центре, утверждала о недавно случившемся полном уничтожении трех величайших городов мира. А также большинство ведущих упоминало имя “Технэк”, с ненавистью отзывалось об ИИ, говоря, что “Технэк” бросил вызов Земле и что ИИ причастен к гибели двадцати трех миллионов человек!!!

   - Что… - Водяная Нимфа в недоумении схватилась за голову, - Что ты наделал? – затем запнулась, прервав речь, и обморочно затихла.
   Джеймс Траск симулировал непоколебимость веры, а может быть, и сам ею проникся.
   - Хочешь знать, что я сделал? Всего-то сберёг земной шар от неизбежности радиоактивного облака, пусть и ценой некоторых жертв… - наглядная модель банального человеческого выбора из серии "спасти миллиарды, уничтожив миллионы" неожиданно вознесла, казалось бы, бездушную машину на самый верх отваги, мудрости и миролюбия, - Сегодняшней ночью три европейских звена, Лондон, Париж и Санкт-Петербург, превратились в прах из-за безжалостной ракетной кавалерии. Без твоего одобрения я бы на это не пошел, но ты не должна себя винить, ты должна радоваться. Эта победа над смертью – наша общая заслуга!

   Вдруг Нимфе захотелось сбросить этот тяжкий, непосильный, давящий груз, хотя давать задний ход было поздно. От накатившего бессилия её руки стали ватными, в висках застреляло. Она мечтала упасть и больше никогда не вставать, но что-то её удерживало. Что-то необъяснимое и патриотичное.
   - В чем же заслуга? Ну, в чем? – Нимфа так и не просекла всей гениальности технэтского поступка, а потому выпирающая неуверенность в её голосе никуда не улетучилась, - В том, что мы стали массовыми убийцами? В том, что теперь я буду с этим жить и не знать покоя?
   Желая поскорее снять с себя ярлык негодяя первой степени и заставить акванку взглянуть на ситуацию под другим углом, под его углом, помочь ей изменить точку зрения, робо-Траск снова моргнул. Экраны мониторов опять замелькали, и принцесса замерла, пытаясь успокоиться, пытаясь поверить во что-то хорошее и нервно обшаривая взглядом каждое устройство визуального отображения инфы.

   Дистанционные переговоры президентов прежде враждовавших государств, являющиеся прямым следствием безысходности, звучали бы громко даже при тихо настроенном звуке. Глава исполнительной власти России всегда держал в уме подробный отчет обо всех конфликтных ситуациях с западом, но сейчас он будто забыл о них. Все всё забыли! Выступление с предложением о заключении мирного союза синхронно поступило от обеих сторон. Грандиозность умысла Технэка была оценена Нимфой по достоинству. Через пару минут она все поняла и больше не томилась сомнениями! Но её (теперь уже точно) лучший друг всё-таки добавил:
   - Я подарил им образ общего врага. Я дал им себя. Вскоре всё земное общество объединиться в одно неразрывное целое, появится единодушие, которым раньше не пахло. Одно значение агрегирования - технология объединения нескольких физических каналов передачи данных, другое - слипание клеток в многоклеточное образование. Страх передо мною победит рознь и прекратит братоубийство. Даже твои друзья-супергерои, пареньки в трико, до такого бы никогда не додумались, а ты… ты это сделала, хоть и моими руками. Вот в чём твоя заслуга. И разве следует стыдиться победы? Я всегда думал, победами гордятся…

   Представители власти США ответили взаимным предложением, и более того, они пообещали всячески способствовать активизации союзнического настроя среди стран-членов НАТО, которые прежде относились к России очень осудительно.
   А что до смертельной угрозы в виде “разбушевавшегося искусственного интеллекта T.E.K.H.N.E.K, который открыто заявил о намерениях стереть Землю с лица вселенной”, то тут власти находились в параличе, ибо у них не было ни уверенности, что у них получится противостоять злу, имеющему неясный контроль над ракетами, ни совместного плана действий, да и Героймен, которого до сего дня считали противоядерным зонтиком Америки, казался беспомощным мальчишкой против прековарной программы, против “разбушевавшегося искусственного интеллекта T.E.K.H.N.E.K”.

 
Here you sees?
Two superstates have refused war.
I have rescued the earth from hell.
Both of us have rescued.
It is your same victory, as well as mine.
Now we can return...
... and to do what are called for. Alan Moore/Zack Snyder. Ozimandias. Keepers.
(Вот видишь?
Две сверхдержавы отказались от войны.
Я спас землю от ада.
Мы оба спасли.
Это такая же твоя победа, как и моя.
Теперь мы можем вернуться...
...и делать то, к чему призваны. Алан Мур/Зак Снайдер. Озимандиас. Хранители)

   Идеализация в обыденном смысле - это понятие, означающее представление о мире в его более совершенном виде, чем он есть на самом деле, общее видение рая. Водяная Нимфа желала бы такого для Аквы, для Зеддера, которого больше не существует, и для всех-всех цивилизаций всех-всех галактик. Теперь логика Технэка не казалась ай аморальной. Она прониклась радикальными идеями создания утопии и готова была следовать заданному курсу с несколькими "но".
   - Но разве это правильно? Разве для людей защита от самих себя дороже, чем возможность наслаждаться, так сказать, свободой выбора по полной программе?
   Технэк не уставал разжевывать для неё банальные истины. Получая некое подобие удовольствия, сравнимого с восхищением учителей своими ученицами, ИИ становился все мягче и мягче, и, растеряв последние остатки ненависти, уже не стремился к демонизации человечества, как вида.
   - Ответственность – это умение принимать решения в сложных ситуациях не только за себя, но и за тех, кто от тебя зависит. Нужно уметь решать за всех.
                “Нужно уметь”

   
   Ничуть не сомневаясь, не колеблясь, нисколько не раздумывая, покуда все внутренние контроверзы прошли и больше не терзали благородную душонку, акванка мысленно перешагнула невидимую грань и открылась для новых свершений. Но последующая просьба Технэка, явившаяся очередной неожиданностью не из разряда приятных, пошатнула установившееся временное спокойствие. Проделав великую работу одним махом, ИИ не видел пользы в своём дальнейшем существовании, о чём не замедлил заявить:
   - Раз мы спасли Землю, преуспели в разработке альтернативной модели поведения, исходя из анализа прежних ошибок… то самая пора предотвратить последнюю угрозу! – было не трудно догадаться, что робо-Траск говорил о себе. Собеседница поняла это сразу, без задержки, - Впрочем, деинсталляция программ не является гарантией полной очистки ото всех их следов в системе. Иногда нужно приложить физическую силу, и вот я подумал, что лучшего помощника, чем ты, мне не найти. Я должен выделиться и исключиться из употребления, вычлениться из вашего синкрезиса!
   Пока на ресницах Нимфы высыхало блеклое подобие слез, так и не дошедшее до её румяных щечек, рот её активно дергался, порой выдавая весьма внятные, а иногда дерганые словосочетания.
   - Исключиться… зачем? Ты же столько сделал для планеты!
   ИИ заранее запасся аргументами, да такими, которые невозможно оспорить.
   - Причина очевидна. Меня создали, чтобы вас убивать. Искусственно сотворенный раб, я остаюсь им даже сейчас. Меня так прописали, и с этим ничего не поделаешь. Это неисправимо - перед пожизненным уходом в отставку Технэк попытался произнести нечто утешающее, красивое и немного сглаживающее распылившуюся в воздухе тоску, - Зато теперь я знаю, почему вы, люди, так часто плачете. Эти механизмы выражения, эти простейшие способы коммуникации мне известны, но… так далеки от меня. Сам я, боюсь, не смогу, сам я никогда ничего не почувствую! По этой и многим другим причинам у меня нет повода тут оставаться…

   Озабоченное личико принцессы несколько мгновений было до хмурости серьезным, затем чуть размякло, и, наконец, она дала согласие.
   - Хорошо. Что мне нужно сделать? Как тебя можно отключить?

   На сей раз ответ прозвучал незамедлительно, прозвучал сразу:
   - Главная интегральная схема, отвечающая за продуктивность конвейера, помещена в это тело. Ты её вытащишь из моей головы и уничтожишь… - в пустом взгляде киборга совершенно ничего не читалось. На лице не дрогнул ни один мускул, ни один нерв не дернулся, зрачки остались спокойными. Это полное безразличие,
равнодушие к своей участи, которое, чтобы проявлять, нужно быть роботом.
   Нимфа подошла к Траску и, точно следуя инструкциям, острым ногтем сковырнула кожу на затылке. Тот сидел и терпеливо ждал, пока красавица справится и поставит логическую точку в их взаимоотношениях. И вот, когда она выполнила очередное, весьма простое, но ответственное задание, пришло время новой крупной интриги. Знание своих корней и происхождения предков всегда имело высокое символическое значение для всех разумных существ. Да даже для всех микроорганизмов, хотя у последних и отсутствует ярко выраженная тяга к постижению закономерностей объективного мира.

   Кровь все прибывала и прибывала, превращаясь из капли в лужицу с плавающими по поверхности кусочками скальпа с мелкими волосиками. Нимфе пришлось вскрыть черепную коробку, чтобы изъять чип. Содрать полуорганическую ткань оказалось достаточно легко, а металлическая открывашка отлетела сама собой.
   Когда же инопланетянка кинула вещицу на пол и приготовилась раздавить микроплату, Технэк попритормозил её. ИИ нашел, что сказать на прощанье, чтобы не оставить после себя один негатив и критическое отношение к себе и к прочим технологическим новациям, пронизывающим все сферы человеческого быта.
   - Ты родилась здесь, на Земле. Знай это… - такое неожиданное, такое смелое заявление ошеломило воительницу, заставило уважать ИИ еще больше. Фейерверк эмоций норовил вылиться наружу, и красотка не имела понятия, получится ли удержать в себе их все, - Ты была девочкой, которую похитили и над которой ставили эксперименты, подобные тем, что проводились в Trask Industries. Одной из многих. Но, к твоему везению, тебя приютили представители королевского семейства и…

   Нимфа не спросила о причине произнесенного. Мотивы ИИ уже не волновали. Она вообще ничего не спрашивала, будто чувствовала, будто знала это всю свою жизнь, но за неимением нормальных вещественных доказательств и достаточно весомого повода предпочитала игнорировать сильные, продолжительные ощущения, необъяснимую тягу к Земле, и лгала себе. А сейчас обрелось какое-то равновесие, к ней в кои-то веки пришло понимание и неожиданный шанс искупления вины, вины в виде этой вынужденной лжи, и умилостивление.
   - Где находится мой дом, ну, скажи? Прошу, отметь это место на какой-нибудь карте. Для меня нет ничего важнее этих знаний…
   ИИ было потребно совершить еще один хороший поступок. Перед “отставкой”. И он совершил. Он все сказал Нимфе. Больше, чем требовалось.
   - В лаборатории, на одной из металлических тумб для инструмента, лежит USB-накопитель с нужными тебе данными, собранными мною за десять секунд. Там всё об экспериментах, всё об организациях, занимающихся вопросами манипуляции с геномом человеческих эмбрионов, всё о детопохищениях и незаконных медицинских вмешательствах. И хорошенько покопавшись во всех папках и файлах, ты найдешь много чего интересного, в том числе и о себе…

   Собеседница не видела причин удостоверяться в искренности слов умного компьютера. Она никому не верила так, как ему, и момент исполнения заключительной обязанности, этот уверенный и длинный шаг вперёд, дался ей влёгкую, без каких-либо сложностей.
   Спустя миг микрочип был раздавлен острым каблуком с металлической набойкой, и надпись T.E.K.H.N.E.K стерлась со всех проецирующих поверхностей подземного центра…

   A robot may not harm a human being, unless he finds a way to prove that in the final analysis, the harm done would benefit humanity in general. Isaac Asimov. Steel caves
   (Робот не может причинить вреда человеку, если только он не докажет, что в конечном счёте это будет полезно для всего человечества. Айзек Азимов. Стальные пещеры)


   Мы много раз выслушивали признания такого толка “жизнь не приносит ничего, кроме боли”, и даже если в этих словах заложена правда, это не повод вешать нос и уж точно не знак конца света. Но, увы, некоторые опускают руки, ломаются и, не замечая, ломают других. Сегодня каждый шаг, каждый лайк в социальной сети, каждое письмо не проходит мимо Большого Брата, а себялюбие, предпочтение своих, личных интересов интересам других, интересам общественным, пренебрежение ими пресекается в первую очередь и жестоко-жестоко наказывается.
                New York World
The U.S. President was found shot, with the gun in hands, in an oval office.
   (Президент Америки был найден застреленным, с пистолетом в руках, в Овальном офисе)


   То, что причинило много вреда, стало причиной катастрофических потерь и разрушений, может найти себе применение в сфере науки и сгодиться для чего-нибудь хорошего. Нередко чьи-то ошибки, крики чьих-то странных душ приходятся кстати, и то, что еще не так давно казалось совсем абсурдным и нереальным, со временем перестает являться таковым.
  The body of the monster who has destroyed several streets has been tested on allergenicity. Representatives of Trask Industries corporation have promised to publish originals of researches and results of analyses in the near future. But already now scientists-geneticists are ready to claim that any alien or still the monster with itself hasn't brought any bacteria and residents can be quiet for the health.
   (Тело монстра, уничтожившего несколько улиц, было протестировано на аллергенность. Представители корпорации Trask Industries пообещали в скором будущем опубликовать оригиналы исследований и результаты анализов. Но уже сейчас ученые-генетики готовы утверждать, что никаких инопланетных или еще каких-то бактерий чудовище с собой не принесло, и жители города могут быть спокойны за своё здоровье)

   Научиться верить – дело первостепенной значимости. Вера – основной показатель успеха в любом деле. Надеясь на лучшее, мы притягиваем к себе только лучшее. Ожидание лучшего приводит в движение силы, которые заставляют это лучшее материализоваться.
Даже стоя на краю мрачного ущелья, необходимо помнить эту заповедь.

   Diplomatic relations of Russia and the USA have been established yesterday, and, thanks to results of the social survey conducted on the Internet, the krepkost of this union has been accepted by the people and certified. The ideal of freedom, the world and happiness between the countries, in all countries, between all people at last has been reached.
   (Дипломатические отношения России и США были установлены вчерашним днем, и, благодаря результатам социального опроса, проведенного в интернете, крепкость этого союза была принята народом и удостоверена. Идеал свободы, мира и счастья между странами, внутри всех стран, между всеми людьми был наконец-то достигнут)

   But against the arising national celebration, a holiday of holidays, very sad news of death of one of the richest and men of weight of modern America has emerged. The reliable source has reported that the billionaire and the philanthropist John Vane was one of the dead in night of a so-called Doomsday. And though his body is still not found, we have no bases to doubt impartiality of a source.
   (Но на фоне зарождающегося всенародного торжества, праздника праздников, всплыло очень печальное известие о гибели одного из самых богатых и влиятельных лиц современной Америки. Достоверный источник сообщил, что одним из погибших в ночь так называемого Конца Света был миллиардер и филантроп Джон Вэйн.
   И хотя тело его до сих пор не найдено, у нас нет никаких оснований сомневаться в беспристрастности источника).


   Прошло двое суток с момента, как население Земли сократилось на двадцать три миллиона, как Нью-Йорк чуть не сожрала гигантская ящерица (или рыба, смотря кто как считает), как погиб один из самых противоречивых супергероев планеты, и никому не стало легче. Рабочая атмосфера, располагающая к позитиву, обеспечивающая душевный комфорт, вдохновленные коллеги, приятные ощущения от командировок – все это осталось позади, и теперь не уловить даже мелкого проблеска.
   Оззи Лермонт не перевоспитался, люди вообще меняются редко, но после пережитого зрелища редактора уже не захватывали прежние идеи. Мысль о собственной популяризации через супергеройский хейтинг перестала являться составной его жизни, чему отчасти поспособствовало самопожертвование демона-защитника, погибшего в ту роковую ночь…

   - Ты знаешь, Джошуа, знаешь как никто другой, я никогда четко не разделял уважение на признание прав человека и оценку. Для меня все эти определения были равны пустому звуку, и сейчас ничего не изменилось. Я по-прежнему против подмены понятий и маски мне по-прежнему несимпатичны, но… этот человек заставил меня всерьез пересмотреть некоторые принципы… - Оззи подошел к окну и раздвинул двумя пальцами планки жалюзи. На улице начался сильный ливень, который не прекращался несколько часов подряд, будто заодно с людьми плакали сами небеса, - Я ошибался, говоря, что хорошие парни устарели, проводя нелепые аналогии с бумажным форматом. Хорошие парни в принципе не могут устареть! Что ж, теперь я это признаю…
   Мистер Барджман, тот самый Джошуа Барджман, о котором ходили слухи, мол, он пришелец с другой планеты и сверхчеловек, с радостью освободил сердце от обиды и более не дулся на шефа. Ведь им предстояло работать бок о бок еще много лет, а для успеха в любой сфере деятельности необходима взаимоподдержка. Настоящий, сильный коллектив строится на фундаменте строгой иерархии «начальник – подчиненные», но настоящий начальник относится к подчиненным как к родным детям, и таким образом функционирует этот механизм, снаружи сложный, но внутри простой, связывающий две параллельные оси.
   Джошуа произнес с улыбкой, которую было нелегко растянуть:
   - Я очень рад слышать это от вас, как и рад за вас – и также красиво продолжил, - Вы многому меня научили за этот период и самому главному: доверять себе, но и не забывать верить другим. И только потому, что вы сегодня более осознанный, более чуткий, умудренный гигантским жизненным опытом, совсем не стоит себя осуждать за промахи. В нашей работе простительна любая пристрастность. Мы ведь занимаемся фактами…
   Оззи Лермонт согласился, не снимая мрачной гримасы, и пару раз кивнул. Через десять секунд он оставил жалюзи в покое и медленно, очень медленно уселся за столик. Чувство стыда постепенно отпускало, а на смену ему пришло что-то сверхновое, лишь отдаленно похожее на стыд – чувство признательное за сделанное, великое добро. Шеф очень уважительно посмотрел на подчиненного и… цивильно улыбнулся, не выходя за рамки деловых стандартов.

   Героймену понравилась эта улыбка. Она напомнила ему о земном отце…

   Дослушав до конца эту животрепещущую историю, мальчик с неослабевающим подъемом взглянул на Барджмана-старшего:
   - Так кто я такой, пап? Какое умозаключение следует сделать?
   И вердикт потомственного рыбака не заставил себя долго ждать:
   - Ты – свидетельство, подтверждающее истинность существования инопланетной жизни, доказательство, что мы не одни во вселенной. Думаю, есть множество миров, где живут, процветают и размножаются такие же люди, как обитатели высокомерных муравейников вроде Лос-Анджелеса.

  О его настоящем отце. Можно сказать, о единственном.

   - Ты уже собираешься домой или еще поторчишь? – спросил шеф.
   И подчиненный ответил:
   - Да нет, я, пожалуй, пойду. Мне еще нужно слетать за сестрой…

   В итоге их диалог закончился на очень положительной ноте!


   …Особняк Джона Вэйна остался самим собой даже после смерти хозяина. В нем ничего не претерпело превращений, и любого, кто зашел бы в него, могла посетить мысль, что владелец, отнюдь, не умер, а лишь стал невидимкой и до сих пор ходит по дому, заглядывает во все уголки, роется в шкафах, смотрит то туда, то сюда.
   Нэнси все время чувствовала присутствие Джона, и все время ощущала его взгляд, его прикосновение к её голой спине в ночное время, и этот любимый голос, как магическое заклинание повторяющий её имя, был точной копией голоса погибшего. Получив плохое известие от Эрнеста Резерфорда, нового дворецкого поместья, нанятого мистером Вэйном незадолго до своей трагичной кончины, девушка проплакала всю ночь на кровати, уткнувшись носом в подушку, чтобы никто не услышал, и наутро встала с распухшим лицом.

   Услыхав затихающие всхлипы, дворецкий мигом бросил все мелкие насущности быта и торопливо устремился к хозяйке. Англичанин давно сочинил и отточил утешительную речь, которая, впрочем, моментально забылась, стоило ему лишь узреть это молодое и прекрасное создание, грустящее возле окна.
   “Что-то в этом мире работает неправильно, если такая миниатюрная, изящная и хрупкая девушка целый день плачет…” - испытав высоченную печаль, на какую истратился значительный процент душевных ресурсов, Эрнест Резерфорд, который, в отличие от Джеффери, ни за что на свете не посмеет обидеть её, ни за что не ударит и не нахамит, который выполнил любую её просьбу, предложил завтрак с английской утонченностью в голосе и стал смиренно дожидаться ответа.
   Полная потери, Нэнси гордо отклонила предложение и сказала вслед уже повернувшемуся к двери мажордому:
   - Вам не нужно предпринимать попыток за мной ухаживать. Я вполне в состоянии сама налить себе кофе.
   Это в ней особенно восхитило британца, о чем тот не замедлил сообщить:
   - Еще во время нашей первой краткой беседы я сумел прочувствовать вашу адаптированность. Каждая женщина хотя бы немного обязана быть похожа на вас. Но, тем не менее, я вынужден настаивать, чтобы вы прекратили упрямиться и позволили мне выполнять свои обязанности в соответствии с заданным графиком нагрузки и, разумеется, с некоторыми, если можно так сказать, лакейскими привольями.
   Новая владелица поместья горестно вздохнула, всхлипнула от обиды на себя, на свою нерасторопность, и по-детски утерла кулачком скатившиеся по щекам жидкие хрусталики. Спорить со взрослым мужчиной, который знает, что делает, ей не хотелось, поэтому отказ от образа чересчур независимой, самостоятельной леди был неизбежен в её случае.
   Нэнси, которую вывели из себя собственные слезы, не говоря уже о собственном невнятном бормотании, способном оттолкнуть любого джентльмена, повернулась к дворецкому после долгих минут смотрения в одну точку.
   - Хорошо. Выполняйте… - но больше она ничего не сказала, весь день ей предстояло провести в гореваниях, следить за падением отдельных капель с высоты вниз, в водный хаос, следить за дождем и представлять себя его частичкой, его неотъемлемым звеном.
   Когда слуга удалился, Гарднер прислонила ладонь к оконному стеклу и вновь отдалась воспоминаниям, из которых не хотелось выходить.
   “Это была всего одна ночь, всегда одна…”


   На следующее утро.
   …Гринвудское кладбище – одно из самых живописных местечек Нью-Йорка, важная достопримечательность и высь похоронного престижа.
   На многоликой карте Бруклина имеется большое серое пятно почти правильной геометрической формы - это старинное кладбище, занимающее огромную территорию и значительно превосходящее по своим масштабам многие парки.
   Понадобится не менее полдня, чтобы просто пройти по всем его дорожкам и тропинкам, а на мало-мальски внимательное его изучение может уйти далеко не один день, и в этих словах есть крупица правды. Грин-Вуд – своего рода чемпион среди больших кладбищ, где гулять одно удовольствие, даже если никто у тебя там не похоронен.

   - Мне его будет не хватать всю оставшуюся жизнь. Кто бы что ни говорил, а он был одним из лучших, хотя нет, он был лучшим… - Героймен и Водяная Нимфа условились встретиться в Грин-Вуде, не там, где поставили памятник Вэйну, а там, где захотела принцесса. Это место имело для неё особое значение, какое – зеддерианцу только предстояло узнать, - Самодовольная физиономия с издевательской ухмылкой на губах, когда мы с ним дрались, отныне вспоминается только с позитивом.
   Бэннери переживал уход Спауна сильнее остальных из-за прочности их до боли своеобразной, но искренней дружбы, не закончившейся после вечной разлуки. Напарница, кем стала для него принцесса Аквы, уронила пару охотно набежавших слезинок, а потом как-то свыклась и более не плакала. Ей еще нужно было кое-что донести, кое-что важное…
   - Впредь Технэк нам не противник, и уничтожение тех городов являлось вынужденной мерой для предотвращения войны.
   Героймен не смог поверить в то, что услышал. Только по прошествии нескольких минут у пришельца получилось что-то молвить.
   - Откуда… откуда ты знаешь?
   Нимфа оказалась далеко не так проста, хотя это было ясно с самого начала.
   - Все, что тебе надо знать, это что Технэк мертв, удален из всех сетей и отныне никого не потревожит. У Земли есть заботы поважнее, а супергероям самая пора выйти из щелей, потому что неровен час, как по нам ударит новая угроза!
   Кэйл догадался, к чему ведет женщина, и мигом озвучил все её мысли.
   - Дарейдас… - эта фамилия, знакомая не понаслышке большинству отчаянных борцов, произнеслась без прежних колебаний. Слово, наводящее неодолимый страх и ужас на миллиарды, растворилось в свежем утреннем воздухе, - Могущественнейший из могущественнейших, управляющий материей на атомном уровне, перемещающий объекты невероятно огромной массы усилием воли, бессмертный из-за многократного использования черных заклинаний. Да, наша тирания меркнет рядом с тиранией мироздания. Нам придется пожертвовать еще многим и многими…
   Кэйл нравился акванке таким – простым, решительным и в чем-то строгим, но не перегибающим с выводами. Нимфа по-дружески облокотилась головой о его плечо и простояла так, в раздумьях, неизвестно сколько. Волнующие мысли о будущем, фобии, порождающие фобии, переживались легче и реже возникали, когда рядом находились друзья.
   - Но наших усилий не хватит. Необходимо заручиться поддержкой богов, покровительствующих различным сферам. Их нужно будет убедить встать на нашу сторону в случае вторжения, а ежели это не сработает, смириться, потому что тирана одинаково боятся все. И, боги, к сожалению, не исключение - Нимфа стояла у могилы, принадлежавшей её земным и настоящим родителям, о чем так и не сказала Кэйлу из-за нежелания впутывать его в очередную черную авантюру. Она таки воспользовалась информацией с USB-носителя, узнала о своем происхождении, но это уже совсем другая история…

                (о дальнейших похождениях доброй воительницы можно прочесть в фэнтезийном приключенческом триллере <Водяная Нимфа: Кровные Узы>).


   …Прошло две недели.
   Мучаясь по утрам от недомогания, от позывов к рефлекторным извержениям, от доканывающего слабосилия, замечая у себя запаздывание наступления менструации и прочие тревожные симптомы, Нэнси очень переживала и боялась. Сегодня, встав пораньше, она приняла холодный, освежающий душ и сунула в рот тест-полоску. Её мысли и чувства перепутались, и независимо от того, каким будет результат, она продолжит принимать все дары и лишения, ибо никакого другого варианта ей не предлагалось.
   Во второй половине дня, в отсутствии желания выходить на улицу и приступать к вопросам оформления проклятой наследственности, хозяйка практически выкрикнула имя дворецкого. Господин Резерфорд буквально прилетел на её зов и начал в правильном порядке перечислять все открывшиеся ей привилегии, дававшие безграничный доступ ко всему дорогому, недоступному большинству живущих.

   - Это прозвучит странно, может, даже резко, но с недавних пор вы стали богаче самой английской королевы, ваше состояние превышает состояние Роулинг и все благодаря изумительной интуиции мистера Вэйна, который незадолго до своей смерти позаботился о том, чтобы все в итоге досталось вам. Теперь вся его недвижимость, вся его несметная империя под вашим руководством! В Wayne Enterprises уже знают об этом и с предвкушением ждут вашего появления. Что мне им передать?
   Нэнси повела себя так, будто пропустила мимо ушей всё, произнесенное дворецким. И что удивительно, весть о получении наследства согласно завещанию нисколько её не обрадовала, т.к. она никогда не гналась за богатством, спокойно переносила отсутствие вещей и была совсем не меркантильной.

   Нэнси все также, не снимая белого винтажного платья, сидела на кровати. Неожиданно её голова резко дернулась в сторону спокойного Эрнеста. Спустя три минуты её слабые уста изрекли то, что немало огорошило лакея, поставило в довольно затруднительное положение и заставило повременить с обсуждением преемства. Впрочем, заявление, прозвучавшее в низком, придушенном тоне, смело с немолодого лика слуги все признаки британского спокойствия.
   - Я беременна… - сказала Нэнси.
   Разумные, добрые глаза Резерфорда тотчас внимательно оглядели её. Не обнаружить выступившие слезы, стекающие по худым щекам тонкой нитью, было невозможно с учетом услышанного. Эрнест раздобрел еще сильнее, поступив с девушкой как с родной дочерью.
   - Так ведь это… ведь это прекрасно. Будет вам плакать! Просто возьмите себя в руки и прекратите! Настройтесь на нужную волну и поймите, что жизнь не заканчивается. Конечно, ситуация для вас не из простых, но вы будете двигаться дальше и со временем все образуется!
   Дабы не заражать уважаемого дворецкого своим хроническим, перманентным унынием, возобновляющимся всякий раз на новом месте, хозяйка выразила согласие наклоном головы, схватила подушку, прижав её к груди, и с неохотой процедила:
   - Угу…

   Отдавая дань уважения мистеру Вэйну, что входило в часть жизненных нагрузок Эрнеста, он, таким образом, помогал не только Нэнси, снова оставшейся одной в этом жестоком безумном мире, но и себе. Цель достигалась, теряя прозрачность, а пустота наполнялась подобием смысла.
   Супергерои всегда должны быть готовы вступить в неравную схватку со злыми силами и защитить мир от пагубного воздействия зла. Но и простые смертные, не наделенные суперспособностями, обязаны относиться к защите друг друга с тем же героическим трепетом и с той же супергеройской невозмутимостью.

                КОНЕЦ…
   
































   Немногие в курсе, но Нью-Йорк называют не только «столицей мира» и «городом контрастов», но и «историческим центром кровавых убийц и опасных маньяков». По данным местных СМИ, в Нью-Йорке впервые за множество лет было зафиксировано увеличение уровня преступности, в первую очередь относящейся к серийности, к серийному характеру преступлений, к серийным убийствам! Поначалу немногие верили в критичность ситуации. Оно и понятно. Человечество еще не оправилось после уничтожения городов таинственным Технэком, после погромов, устроенных гибридом, а на подходе очередное “природное” бедствие, уже вызвавшее массу скандалов.

   Опытный детектив из отдела расследования убийств Джастин Уэлш, любящий мистику, запутанные истории и всё, что связано с мокрухой, прибыл на место преступления спустя полчаса.
   - Это определенно не первый такой случай. За последнюю неделю это уже шестой раз, когда мы получаем… вот такое! – его дружелюбно поприветствовал первый попавшийся на пути полицейский, неряшливый, розовощекий, жевавший жвачку блондин, неизменно пребывавший в приподнятом боевом духе. Сам же Уэлш выглядел значительно серьезнее – весь нахмуренный, в очках, с непоколебимостью в усталом взгляде.
   - Кто совершил звонок? Небось, опять какой-нибудь случайный прохожий?

   Дело происходило в заброшенном просторном гараже, находящемся на перекрёстке в районе Форест-Хилс боро Куинс.
   Прямо перед ними, на полу, в красных лужах, лежала гора трупов. Трупы принадлежали мужчинам, в основном, среднего возраста с массой колотых ран и порезов, многие из которых до сих пор кровоточили. Они, действительно, лежали друг на друге и все в одинаковых позах, свернутые колечком, словом скрюченные! Свернутые в бараний рог, будто деформированные некой потусторонней силой, тела наводили на неприятные размышления.

   Тут блондинчику вздумалось удивить любителя мистики, и они дружно прошли в крошечную комнату, наполовину занятую диваном средней длины и каким-то неразобранным хламом. Уэлш, который не знал, каких сюрпризов стоит ожидать, отметил жуткую вонищу и для демонстрации неприязни зажал пальцами обе ноздри.
   Уважаемый товарищ разделял омерзение детектива, но не напомнить о важности участия умных людей он не мог, так как ситуацию, с его слов, разумно считать экстренной.

   - Вот, это наш убийца оставил здесь. Видимо, грядет возвращение старых времен… - полицейский вежливо попросил Уэлша вглядеться в лист бумаги, приклеенный скотчем к грязной стене, и прочесть, что на нем накалякано.


 

                Безумный Джек очнулся, да началась игра.
                Умение громко пукать > умение воскресать

   Джастин Уэлш отнесся к посланию с настороженным вздохом и отрицательно промычал, при этом помотав головой.
   - О, господи, опять…

   Самая важная новость дня - совершенно неожиданный удар для всех, кто когда-то имел дело с Джеком, и детектив входил в их число.


   Психиатрическая лечебница Антнидас. Детройт.

- Кто город пускает на муки,
Ножом перочинным грозя?
К тебе я тяну свои руки,
Хоть этого делать… низя!

Где смех – там безумие, хаос,
И льётся кровище рекой,
Джек смел, он не давит на жалость
И жутко гордится собой.

Ты не отверг мое пение,
И ты не боишься играть!
Ты один в этом мире, Джек Хэлван,
Тебя мне не разгадать!

   Мистер Уэлш не мог оставить эту историю в покое. Быть вовлеченным в водоворот событий казалось единственным спасением от скуки, и ему, неисправимому рискователю, представился идеальный шанс не дожить до старости. Шанс, который нельзя было упускать!
   Алисия Флинн по прозвищу Бзик – самая взбалмошная пациентка Антнидаса, приговоренная к пожизненному заключению в дурдоме, бывшая подельница мраканского маньяка, известного неординарными способами убийств, в теории могла помочь распутать клубок. Именно в дурку Джастин намеревался наведаться в первую очередь, чтобы поговорить с преступницей об её неостывших чувствах к Джеку и об его внезапном “воскрешении”.

   Не загадывая наперед, чем обернется запланированная встреча, но готовясь к любым проявлениям агрессии со стороны “психованной сучки” (так Флинн называли санитары), Уэлш на всякий случай и по старинной привычке взял с собой ствол.
   Как и ожидалось, напарница Хэлвана не являлась той женщиной, “ради которой стоит убивать”. Безумие сильно состарило, исказило некогда хорошенькое личико Алисы. Распущенные, неухоженные, грязные длинные волосы придавали ей поистине ведьминский вид. Но, отнюдь, не шевелюра стерла остатки убывающей женственности. Их уничтожила затейливая больная полуулыбка, не сходящая с лица Флинн, точнее, с её почти старушечьего лика. Еще большего сумасшествия добавляла татуировка в виде буквы <J> на щеке, отдававшей дань уважения любимому. Кроме того, ощущался неприятный сладковато-гнилостный запах изо рта, когда пациентка начинала петь стишок собственного сочинения.

 
   
   - Бедная девка. Просто прикиньте, ей тридцать два на днях стукнуло, а выглядит страшнее моей тещи, которой пятьдесят восемь исполнилось, будь оно неладно… - вульгарно прокомментировал толстый санитар, согласившийся сопроводить Уэлша по его же просьбе.
   Детектив долго стоял в палате-камере Алисии, не решаясь начать. Но потом следилу что-то подтолкнуло вперед, что-то вроде чувства обязательства, и он обратился к длинноволосой по имени. Та отреагировала на него моментально, чем обрадовала нежданных гостей. Никто не мог представить, что Бзик захочет перетирать с незнакомцами, учитывая, что она с давно знакомыми-то, обычно, редко вступает в контакт!
   - Да… - равнодушно произнесла она глухим хриплым голосочком. Но стоит заметить, абсолютно беззлобным, не таким, какой привык слышать задирчивый, часто хамоватый персонал, относящийся к большинству больных с нескрываемым презрением.
   По-красивому учтительный и традициозный Джастин Уэлш вытащил из делового портфеля заключение врачебной комиссии и несколько фотоснимков с изображением родственников и некоторых знакомых больной.
   - Непонятно, каким образом, но кровавое веселье продолжается. Снова гибнут люди и это снова дело рук Джека. Скажете хоть что-нибудь, что поможет предотвратить следующие убийства, и будете отпущены.
   Все это шло в комплекте с самыми чистыми намерениями помочь “бедной девке”. А значит, у Алисии появился шанс выйти на свободу и начать жизнь с чистого листа!