Райские птички... Глава 13

Джон Маверик
Роберт задумчиво разглядывал только что сотворённого ангела. Тонкая бесполая фигура в длинном одеянии, овал лица с едва намеченными глазами и строгой полоской рта, печально опущенные крылья.
«Какая-то безрадостная поделка получилась. А если раскрасить поярче? Нет, это же не попугай… ангелы не бывают яркими».
Длинные волосы и платье до пят напомнили жену. Скульптор нахмурился.
С самого начала все пошло наперекосяк. Эйфория и дикость первого дня. После разговора с Фреттхеном он успокоился, настроился на семейное счастье и тут же получил неприятный сюрприз. Проснулся среди ночи на пустой кровати. Сначала не понял, что жены нет рядом, повернулся, чтобы обнять, но рука упала на одеяло.
«В туалет, наверное, вышла или на кухню – воды попить», - подумал он, ощупывая пустоту рядом с собой и, подоткнув подушку, приготовился уснуть. Но невнятное беспокойство  спугнуло сонливость.
Роберт подождал немного – Вилина не шла. Более того, снизу не доносилось ни звука. В темноте слабо тикал невидимый будильник, оттеняя тишину ночи.
Роберт поднялся, нащупал тапочки и выбрался на лестницу. Внизу горел свет. Почему-то он тянулся не из кухни, и не из ванной комнаты, а из прихожей. Чувствуя, как беспокойство пускает корни, перерастая в тревогу, сбежал вниз по лестнице. Заглянул в прихожую – бра сияло всеми тремя рожками, освещая узорчатые обои, пустую рогатую вешалку и коврик у двери. На полу валялся рюкзачок жены, рядом с ним поблескивала перламутровая заколка, а Вилины не было. Он быстро прошелся по дому, дергая двери и щёлкая выключателями – её нигде не оказалось.
«Чёрт, куда она могла деться?» - буркнул он, останавливаясь перед распахнутым холодильником и, не получив ответа, вытащил пакет соевого молока.
Не успел он достать чашку, чтобы напиться, как за спиной тихо стукнула дверь и прошелестели лёгкие шаги.
- Роберт, ты чего не спишь?
Вилина улыбалась, бледные щеки разрумянились, точно от быстрой ходьбы или от ветра, в широко распахнутых глазах — ни капли сна.
- А ты почему не спишь? И где ты, вообще, была? – он сунул пакет с молоком обратно в холодильник, хлопнув дверкой чуть сильнее, чем обычно. Этого хватило, чтобы согнать улыбку с лица жены.
- Мне не спалось, - растерянно сказала она, - я вышла прогуляться вокруг дома.
- Долго же ты прогуливалась. Я тебя второй час дожидаюсь.
- Роберт, ну зачем преувеличивать? Я вышла подышать, дошла до детского городка и вернулась.
- А зачем ты ходила в детский городок? Как-то странно – на вторую ночь после свадьбы сбегать от мужа, ты не находишь? Ностальгия замучила или ты с кем-то встречалась?
- Я не хочу разговаривать в таком тоне, прости.
Она отвернулась и вышла. Жалобно проскрипели ступеньки, наверху послышались шаги, и все стихло.
Роберт отправился следом. Забрался в постель — большой и грузный, словно отяжелевший от страхов и подозрений. Долго лежал рядом, не решаясь прикоснуться к жене. Потом легонько отодвинул шелковистые волосы и стал целовать теплую шею, вдыхая её аромат. Вилина оставалась безучастной до тех пор, пока он не шепнул чуть слышно: «Прости. Я не хотел тебя обидеть».
Она повернулась, он сгреб её в охапку, и они помирились. Мирились молча, в полной темноте, наощупь и как-то неловко. В конце он громко простонал, а она так и не издала ни звука.
Было ли ей хорошо?
Чёрт, опять эти раздумья и сомнения!
Роберт раздраженно отодвинул безучастного ангела и поднялся с рабочего табурета. Со вздохом потянулся, распрямляя уставшее тело, так что хрустнули позвонки, и вышел из прохладной мастерской в залитый солнцем сад.
Глаза, уставшие созерцать однотонную глину, с удовольствием впитывали сочные краски. На зеленом фоне травы и кустарников ландшафтный дизайнер крупными мазками разбросал яркие цветы. Они росли на клумбах и альпийских горках, оплетали перголы и арки, привлекали стайки изумрудных стрекоз и разноцветных бабочек. Дорожка, петляя, между кустами и клумбами, огибала высокое растение – ствол, будто сплетённый крупной косичкой, широкие, похожие на банановые листья и  странные соцветия. Словно птичьи головы росли на дереве – длинные, голубые клювы и полупрозрачные белые хохолки веером. Интересно, какой у них запах. Роберт приподнялся на цыпочки и вытянул шею. Лицо обожгло, и он вскрикнул. Пчёлы! Только тут он заметил, что медоносные насекомые с сердитым гудением кружат вокруг.
Держась за щеку, он отскочил обратно на дорожку и застыл. Из глубины сада вышла молодая женщина.
- С вами всё в порядке?
Она не доставала Роберту и до плеча, а потому смотрела снизу вверх. Смуглая кожа, глаза такие темные, что не видно зрачков, густые брови, длинные ресницы. Резко очерченный рот – темно красный, будто она только что наелась тутовника. Над губой едва заметно пробиваются усики. Иссиня-черные волосы забраны в пучок, а ко лбу прилипли крошки торфа.
Черная футболка не скрывает круглой шеи и полных рук. Под трикотажной тканью свободно выступает большая грудь, а под ней угадывается мягкий живот.
- Вы кто? – изумлённо спросил Роберт, позабыв про физические страдания.
- Я садовница, - испуганно ответила она и показала зажатый в руке инструмент, похожий на маленькие грабли. 
- Гм… меня зовут Роберт, - он протянул ей ладонь.
- О, простите, мистер Роберт, у меня грязные руки…
- Не надо звать меня мистер, я просто Роберт. А как вас зовут?
- Бернис. Я услышала, как вы кричали. Подумала, вам нужна помощь.
- Да ерунда, пчела укусила, - он показал распухшую щеку.
- Да, они часто кусают, - она заулыбалась, и верхняя губа под лёгким пушком забавно вздернулась, открыв  очень белые зубы.
- Если вы садовница, вы, наверное, знаете, как называется это странное дерево, – махнул он свободной рукой на цветы с голубыми клювами.
- Это белые райские птицы. А бывают еще оранжевые. Они тоже есть – вон там, - она махнула рукой с  грабельками и от этого движения грудь под футболкой пришла в движение.
- Райские птички? – заулыбался Роберт, поедая её глазами. – Прямо как мы.
Работница, перехватив его взгляд, смутилась.
- Доброго вам дня, мистер, - повернулась она и так же внезапно, как появилась, исчезла за тёмно-зеленой листвой.
Роберт постоял в нерешительности, держась за щеку. Яркая. Она была таким же ярким творением природы, как тропические цветы и лёгкие бабочки. Насыщенного цвета глаза и губы, вызывающие формы – всего в ней с избытком, всего чрезмерно, и это его взволновало. На улицах Эколы он часто натыкался на работников и работниц, но все они, возможно, из-за униформы, казались на одно лицо. Эта женщина в чёрной футболке и леггинсах, обтягивающих рельефные ноги, зацепила. Он не смог просто развернуться и уйти. Стараясь не задевать твёрдых пальмовых листьев и огибая кустарники, прокрался вперед и увидел её, сидящую к нему боком. Бернис увлеченно рыхлила землю, хриплым низким голосом напевая себе под нос. Роберт жадно разглядывал изгибы её тела - сильные ягодицы, линии плавные, как у гитары... Смотрел, не отводя глаз, как колышутся под футболкой мягкие конусы грудей, и рот его наполнялся слюной.
- Роообеерт! – донесся со стороны дома голос Вилины.
Садовница обернулась на крик, а Роберт прижался спиной к шершавому стволу пальмы. Выждав пару секунд, выбрался обратно на тропинку и пошёл к дому.
- Роберт! – Вилина радостно кинулась ему навстречу, но тут же осеклась. – Что случилось? Ты сам на себя не похож. А что это у тебя на щеке?!
- Ничего не случилось, - раздраженно пожал он плечами. – Я работал в мастерской, услышал крик, всё бросил и помчался к тебе. Подумал, что-то стряслось. По дороге меня укусила пчела. Пройдёт.
- Ой, прости! Я не хотела тебе мешать. Приходили Дэвидсоны.
- Какие еще Дэвидсоны?
- Что значит – какие? Наши соседи - Айрин и Кристофер. У них сегодня маленький юбилей – три месяца со дня свадьбы! Мы приглашены!
Роберт недовольно оттопырил губу:
- Три месяца? Это что - повод для торжества? Мы тоже будем отмечать свадьбу каждый месяц?
- Ну, Роберт, ну что ты какой бука! Это же так здорово! Мы будем пить шампанское и танцевать! Я уже подобрала себе платье, туфли и жемчужную нитку на шею. Фреттхен готовит им какой-то совершенно грандиозный торт!
- Опять торт. Помешался он на этих тортах, не иначе.
- Ты просто не в настроении.
Она обняла его за плечи и осторожно поцеловала в щёку рядом со вздувшимся красным пятном.
- Болит? – Вилина участливо заглянула мужу в глаза, и он подобрел.
- Да нет, уже прошло.
- Ну, вот и замечательно. Заканчивай свою работу, потом примешь ванну, переоденешься. В ту рубашку в гибискусах. Помнишь, такие красные на чёрном фоне? Мне кажется, она тебе очень пойдет! И чёрные бархатные джинсы.
- Что это – гибискусы?
- Ой, ты невозможный сегодня! – рассмеялась она звонко. – Цветы такие! Вон, посмотри!  - она ткнула куда-то за его спину. Он обернулся и увидел куст в ярко-розовых цветах с махристыми лепестками. И Бернис. Она вышла на дорожку, и, не говоря ни слова, прошмыгнула мимо, к выходу.
- Кто это? – оторопела Вилина.
- Почем я знаю, наверное, садовница.
- Не знала, что у нас есть садовники!
- Ну да, вся эта красота сама выросла. Всё, кроме сорняков.
- Какой ты, оказывается, ворчун! Ну ладно, я побежала, меня ванна ждет! А ты заканчивай и приходи!
- Хорошо, - буркнул Роберт, развернулся и пошел обратно в мастерскую.
Глина чавкала и липла к рукам. Он мял её с непривычным ожесточением, бездумно таращась в стену напротив. Стена, покрытая текстурной краской, походила на природный камень. По сероватому фону разбегались бежевые пятна, имитируя шероховатость горной породы. В выпуклостях, неровностях и бороздках чудились женские формы. То крутое бедро, то абрис полной груди, то очертания тела целиком, набросанные парой штрихов.
Распаляясь все больше и больше, он лепил фигуру, не похожую ни на гнома, ни на эльфа, ни на русалку. И уж меньше всего она походила на бесполого ангела.
Скорее, она напоминала древнюю богиню плодородия. Маленькая голова с пучком волос на затылке, огромная грудь, падающая на круглый живот, широкие бедра и короткие, устойчивые ноги. С тем же вниманием, какое раньше, затаив дыхание, он посвящал тонким пальцам, складкам одежды и мельчайшим перышкам на крыльях ангелов, он вытягивал соски и формировал круглые, раздутые ягодицы. Лицо он делать не стал, но, помедлив, прорезал ногтем мизинца полоску под животом, а затем, поставив свое творение на стол, направил на него свет лампы.
Фигурка походила на Бернис. На сильно раздобревшую Бернис. Он сглотнул и медленно расстегнул молнию на шортах.
- Роообеерт! – донесся из сада мелодичный голос Вилины, ударивший грозным набатом.
Лицо залило жгучей краской, он вскочил, одним ударом расплющил фигуру и смахнул глиняную горку в ведро.
- Роберт! Ты закончил? Пора собираться.
- Да закончил, закончил, - сердито заворчал он, выключая лампу и незаметно подтягивая молнию наверх.
- А что ты лепил, - она подошла сзади, обняла его за плечи и с любопытством оглядела стол.
- Ты что, следишь за мной?
Он развернулся так резко, что Вилина опешила.
- Роберт, милый, что с тобой? Откуда такая абсурдная мысль? Зачем мне за тобой следить? Ой, да ты весь красный, как пожар! Не температура ли у тебя?
Она прижала прохладную ладонь к его лбу, и он остыл.
- Да нет… не знаю, прости. Может, это аллергия из-за проклятой пчелы. Какая-то слабость в теле и муть в голове. Вот, посмотри – слепил совершенно неудачного ангела.
Он отодвинул от стены тонкую, длинную фигуру с поникшими крыльями.
- Ну что ты, совершенно замечательный ангел! На меня похож, - она расцвела открытой, детской улыбкой, - только грустный. Наверное, ты и правда меня любишь, - добавила кокетливо, - раз все твои фигурки похожи на меня. Да, Роб?
- Конечно, люблю, пойдем, мне нужно принять ванну. Я весь в пыли.
- Если ты себя неважно чувствуешь, мы останемся дома, - ласково сказала Вилина, беря его под руку.
- Да нормально я себя чувствую, - он покрутил шеей, потрогал распухшую щеку и неуверенно добавил, - вот только выглядеть я буду с этим пчелиным флюсом по-идиотски.
 - Ничего, черная рубашка с ярко-красными гибискусами и бархатные джинсы отвлекут на себя внимание! С твоим ростом и статью ты затмишь всех мужчин на празднике.
Она щебетала и щебетала всю дорогу к дому и не заметила, как напрягся Роберт, проходя мимо деревца с головками райских птиц. Как стиснул руку жены и ускорил шаг.
Едва они вошли в дом, Роберт потащил Вилину на кухню, подхватил играючи, как пушинку, и посадил на стол.
- Что ты задумал? – она широко открыла глаза в напускном ужасе. – Нет, я не могу. Нет, нет. Здесь слишком светло.
Не говоря ни слова, он схватил её за руку и, сдернув со стола, увлёк в ванную.
Там, не включая света, развернул и, подтолкнув вперед, так что она упала руками на крышку унитаза, задрал подол и порвал тонкие трусики.
Он крепко сжимал её хрупкие бедра и, глядя в темноту, видел садовницу в тонких, обтягивающих леггинсах.
- Мне показалось, что ты был не со мной, - хмуро сказала Вилина. Она сполоснула для него ванну, включила воду и высыпала полную горсть ароматной, голубоватой соли.
- А с кем еще, - недоуменно пожал плечами Роберт, пробуя воду босой ступней. – Горячая!
Он вытащил ногу обратно и открутил посильнее кран.
От двери по всему дому разлилась трель звонка.
- Кого еще черт принес!
Роберт  поднял с пола шорты, натянул их, скроив страдальческое лицо, и пошел открывать.
Ну, конечно – Фреттхен, собственной персоной.
- Приветствую, Роберт. Вилина, привет! Вы идете к Дэвидсонам?
- Да, идем, - недовольно отозвался хозяин дома.
- Мы уже собираемся. Сейчас Роб примет ванну, оденется и пойдем.
- А что ты такая грустная, душа моя?
Фреттхен ласково приподнял подбородок Вилины и заглянул в небесно-голубые глаза, подернутые ледком печали.
- Так что-то, нашло, - ответила она, отворачиваясь. – Проходите, Марк, я напою вас чаем, пока Роберт плещется.
- Нет, нет, я ненадолго заглянул, - Фреттхен торопливо пробежался к окну, взглянул на градусник и недоверчиво постучал по нему пальцем. – Да, без разговора нам не обойтись, но я обещал Айрин и её гостям самолично разрезать торт.
Он огорчённо развел руками.
- Я просто хотел узнать, идете вы или нет.
- Да, мы скоро будем. Чёрт, я забыл про ванну!
- Не надо чертыхаться, это не прибавляет позитива, - наставительно произнес Хорёк и направился к выходу.
Мысленно проклиная предстоящую вечеринку, Роберт побрел в ванную.
«Вот бы жить где-нибудь на необитаемом острове», - мечтательно думал он, намыливая капроновую мочалку-утенка. «Пальмы, море, мы с женой и больше никого!»
Он натирал раскрасневшееся тело и представлял себе хижину, крытую соломой, пальмовую рощицу и изумрудное сияние океана за тонкими, длинными стволами.
Под навесом из пальмовых листьев он лепит прекрасную женскую фигуру. Непонятно, куда делась Вилина, но напротив него, на пляжном лежаке загорает Бернис. Она улыбается, отчего верхняя губа смешно задирается кверху, и подставляет солнцу голую лоснящуюся грудь с шоколадными сосками.



(с)   Маверик Д., Пераллес С.