Эй, казак, любезный друг,
отчего не весел вдруг?
Подними ко мне свой взгляд голубой!
Подарю тебе кисет
(вышит золотом привет),
забери в поход далёкий с собой!
Эх, голубушка-душа,
вижу: вороны кружат
над курганом, там, в чужой стороне.
Будет им богатый пир,
и лейб-гвардии мундир,
что разорван острой саблей на мне...
* * * * * * *
Гудят и гудят, словно ноют, турбины за стенками ангара. К этому звуку невозможно привыкнуть... но хоть уши не режет. Ощущается, как напоминание, мол, скоро и твоя очередь подняться по лестнице, то бишь, трапу, в небо. А пока расслабься, солдат, и по возможности предайся своему любимому, после еды и грёз о девушках делу — сну. Чем, собственно, основная масса людей в тёмно-синей форме МЧС, собранных в ограниченном пространстве между штабелями ящиков, коробок, мешков, и занимается.
Разумеется, аэродром в Жуковском, это не Орли, и даже не Домодедово. На VIP-обслуживание не рассчитывай. Зато все формальности сведены к минимуму. Никакого чиновничьего любопытства: что, куда, зачем? Кому надо — в курсе, а прочие хорошо усвоили старую истину про объём лишнего знания и продолжительность жизни.
Сижу в пластиковом кресле, как король... вернее, королева, на именинах. В общем, достаточно комфортно, но не айс. Хочется закинуть ноги, подзатёкшие в новых берцах, на ближайший тюк, вытянуться получше и тоже задремать. Смущает некоторая вальяжность предполагаемой позы. Всё же, как ни кинь, я в числе начальников этого вокзального сборища, сильно напоминающего эпизод компьютерной игры-стратегии: "Юниты в ожидании очередного задания". Многих из присутствующих вообще вижу впервые. Неудивительно, за десять лет личный состав отряда сильно изменился. Кто поднялся по служебной лестнице, другие выбыли по возрасту, здоровью, иным обстоятельствам... а некоторых и вовсе не стало (вечная память!). Нынешние, в основном — крепкие молодые люди лет от двадцати, ещё не обременённые семейными проблемами, лёгкие на подъём и в мыслях.
Вот и расположившаяся неподалёку группа бойцов, судя по еле сдерживаемому ржанью, шушуканью и бросаемым всё чаще в мою сторону смешливым взглядам, задумала какое-то дурацкое представление, надеясь заполучить клоунессу на главную роль. Ну-ну, хлопцы, рискните здоровьем!
Не ошибаюсь в предположении. Не прошло и трёх минут, как слышу над ухом притворяющийся почтительным юношеский бас:
— Товарищ капитан второго ранга, разрешите обратиться... с целью получить консультацию о характере... так сказать... будущей работы?
Поднимаю взор, полный служебной невозмутимости, и встречаю подобный же, но с искорками веселья в зрачках. Высоченный румяный молодец, косая сажень в плечах, стриженный под "ноль" (мгновенно приходят на память сведения из анкеты: холост, имеется невеста, медаль за отвагу — Цхинвал). Рядом с ним ещё один отважный, но держится смущённо чуть в стороне. И про него знаю: год, как женат, детей ещё не нажили. Ладно, герои, пообщаемся!
— В чём проблема, лейтенант? Что не так с характером будущей работы? Кажется, в задании всё изложено предельно ясно... — киваю головой на свободное кресло по соседству, мол, садись, в ногах правды нету... Парень плюхается все массой, так, что пластик содрогается, а его напарник присаживается на корточки поодаль. Компания болельщиков затихла, пожирая глазами бесплатное зрелище, возможно, и поспорили на что-нибудь...
— Ну... Так-то понятно, поиск и уничтожение... того, сего... Но хотелось бы более полного раскрытия темы... Всё же ТВД специфический, условия нешаблонные, противник не разведан до конца...
Значит, лекцию хотите послушать "за всё хорошее против всего плохого"? Отлично, дети, располагайтесь в кружок, расскажу вам сказочку!.. Но для начала оглядываю бравых орлов изумлённо, ещё и брови сломала в деланном гневе:
— Постойте-ка, братцы! У вас ведь детей ещё нет, или я ошибаюсь?
Оба переглядываются встревоженно, немало огорошенные вопросом, но ещё больше интонацией, с которой он произнесён. Наконец-то выжимают из себя едва разборчиво:
— Неееееееет... А что, это так существенно?
— Я же просила, чтобы в группу отобрали исключительно женатых, имеющих хотя бы одного, а лучше нескольких детей! Опять недосмотр, что же такое, а? Но получается, поздно пить Боржоми...
Недоумение во взорах сменилось серым испугом. Вопрос детородной функции — один из самых острых для мужской половины человечества, особенно в границах третьего десятка лет.
— Товарищ капитан второго ранга... а почему такое требование-то? Нам ничего не говорили, и в материалах для ознакомлении не было...
— Этот вопрос не имел прямого отношения к выполнению задачи! Но касается личного здоровья и социальных функций военнослужащих... В общем, слушайте сюда!
Придаю голосу бархатно-доверительный окрас, и пускаюсь в вольное плаванье:
— Как вы отлично, полагаю, знаете, основной отравляющий газ, находящийся на вооружении ближневосточных армий, а так же предположительно имеющийся у различных незаконных формирований, это зарин, в разных вариантах его эффективности. Главные поражающие факторы зарина тоже хорошо известны. Но кое-что всё же остаётся за "скобками". Учёные давно открыли свойство этого ОВ воздействовать, находясь в предельно малой концентрации, на способность мужчин к воспроизводству здорового потомства, вплоть до полного бесплодия. Этим качеством зарина не раз пользовались реакционные расистские круги разных стран, распыляя его над территорией неугодных им народов, с целью сокращения их численности. В предстоящей операции не исключён риск воздействия на организм остаточных газов, в целом безопасного для здоровья, но могущего повлечь печальные для его репродуктивной сферы последствия... Вот и судите, каково моё удивление фактом нахождения в доверенной мне группе бездетных военнослужащих! Вы полагаете, зря, что ли, из всех наших сотрудников на эту должность выбрали женщину?
За всё время импровизированного доклада на лицах несчастных недоотцов сменилось множество выражений, от глубокой печали до крайнего негодования, а уж цвет щёк приблизился к колеру свежеразрезанной свёклы. Даже предательская влага заблестела в глазах, сменив насмешливый огонёк. Наконец-то не выдерживают бремени открывшейся им страшной тайны, и, забыв напрочь про субординацию, срываются с места и летят галопом порадовать новостью своих столь же небогатых потомством приятелей. Вот и славненько! Хотелось вам острых ощущений — получите! А я всё же принимаю расслабленную позу и деланно равнодушно смыкаю веки. Слышу нарастающий запальчивый шум, уже перекрывающий гул авиационных двигателей. Пошла потеха!
Очень скоро раздаются твёрдые решительные шаги, и в соседнее кресло приземляется очередное массивное тело, судя по бесцеремонности вторжения, птица высокого полёта. Так точно! Виталий М. собственной персоной, десять лет назад прыщеватый лейтенантик, не однажды притаскивавший мне букетики цветов с высокогорных рейдов, а теперь могучий богатырь подполковник, с изрядно поседевшим ёжиком коротких волос. Шрам, рассекающий нижнюю губу, не прибавляет лицу миловидности. Впрочем, для спецназовца сие не фатально. Итак, с чем пожаловали, товарищ lieutenant-colonel?
— Привет, кавторанг! Вот объясни, пожалуйста, шо за пургу ты в голову моих бойцов намела, что они всем скопом хай подняли, чуть ли не дезертировать собрались? Какой ещё зарин-марин, мужской силы лишающий? Бред же полный! — офицеру явно тесен его с иголочки эмчеэсовский комбинезон, и он постоянно ёрзает в обновке, стараясь обрести мало мальский комфорт
— А ты-то чего всполошился? Троих пацанов вам с Мариной маловато будет?
— Нууу, мало, не мало, а почему бы не дополнить комплект? Пару девок ещё, чтобы и жена моя с медалью ходила!
— Кру-тиз-на! Муж, герой России, и супруга его — героиня!
— Why not? Но ты всё же с темы не соскакивай, ладно? Итак, что с зарином этим... хитро-с-понтом-выделанным?
— А ничего, my dear friend... Не люблю, когда из меня дурочку пытаются сделать, тем более, всякие салаги, пусть и крутые перцы! Им тоже полезная наука, будут более ответственно к работе подходить, меньше дров наломают... И пусть матчасть изучают тщательнее, пригодится!
Виталий ощутимо повеселел (видать, тоже струхнул за свои "фаберже"), и за моей спиной делает несколько успокаивающих жестов, мол, всё в порядке, не дрейфьте, у папы всё под контролем! Затем снова обворожительно улыбается и двигает себя поближе. Похоже, официальная часть беседы кончилась, и предстоит пообщаться о личном...
— Вот я одного понять не могу, голуба: у вас там, что, мужиков не нашлось на целом флоте? Почему тебя послали? Ладно, в те годы война была, считай, у нас дома... А это как на пожаре в деревне, тушат все, кто может... Но тут-то какого хрена? Не моё оно дело, конечно...
— Вот именно, не твоё. Так начальство решило. Я не просилась, но когда убедительно предложили, не колебалась. Пришлось за час собраться, только своим позвонила...
— А я полдня всё же урвал! У младшего день рождения был, так я всех из школы забрал, и в аквапарк завеялись... Накупались чуть не до икоты, до сих пор вода в ушах стоит!
— Молодцы! Представляю вашу компанию там, небось, дали жару!
Виталий смеётся громко и заразительно, ухватив моё запястье крепкой ручищей. Я тоже улыбаюсь и вспоминаю наши с детворой вылазки в разные интересные места. Всегда классно было!
— И всё-таки жаль... что тогда не осмелился попытаться... отбить тебя у твоего бизнесмена! Вот сто пудов даю, ни в жизнь бы ты никуда не отправилась, ни к каким бородатым басмачам! Дом с зелёной лужайкой, куча малышни, все заботы: подгузники и платья модного фасона... Чем не мечта идеальной женщины?
— Вот и супер, что не пытался! Я отнюдь не идеал, и сбежала бы из рая через месяц! Собственно, чем тут сейчас занимаюсь?
Виталий вздыхает сокрушённо, впрочем, без особого горя:
— Ты как девчонка, блин! Вот знаем друг друга уйму лет, в чинах вместе выросли, а ты нисколько не изменилась! Ни характером, да и внешне... Всё та же острая пружинка...
— Может, я хочу до смерти остаться молодой?
— Тьфу на твой язык, придумала тоже! Сама знаешь, на войне умереть молодым проще простого, а вот до старости дожить, внуков-правнуков понянчить... Лично у меня такая цель, и тебе советую ей следовать. В первую очередь — победить, а равно остаться в живых, и сохранить жизнь возможно большему числу вверенных нам людей... Ладно, не смею больше утруждать присутствием... — тут подполковник наклонился совсем близко, почти интимно, — и прошу, голуба, не пугать больше моих орлов всякими научными сказками, договорились?
Молча киваю, наблюдая столпившуюся невдалеке стайку пернатых хищников. Что-то уж больно пугливые и нежные пошли бойцы, лишнего слова им не скажи, обмирают, как кисейные барышни на первом балу!
Но теперь точно побоку все условности-приличия! Задираю ноги на приглянувшийся тюк, вытягиваюсь почти горизонтально... и прошу не кантовать! Наше Высокоблагородие почивать изволят... понятно?
* * * * * * *
Кажется, просыпаюсь, но глаза не хотят открываться — такое всепобеждающее блаженство, кайф, доступный только в садах Эдема. Но вряд ли я там: ощущаю явственное покачивание и скрип рангоута, а так же периодическое постукивание, словно лодки о причал. Могу ручаться, что нахожусь в каюте яхты или катера. И ещё запахи! Преобладающий — моря: солоноватый, свежий, дерзкий... так же благородного дерева, трубочного табака (невесть откуда взявшийся, но приятный), ещё неострый, но ощутимый, волнующий — экзотических специй... Но самый ошеломляющий, которому трудно поверить, и совершенно особый — не спутаешь ни с каким другим, заставляет вынырнуть из пучины сна и приподняться на локте...
В жемчужном сиянии утреннего полумрака, похожая на осязаемое виденье, едва прикрытая прозрачной простынёй — ты!.. Нисколько не удивляюсь, хотя впору сойти с ума от внезапной радости. Просто ничего не помню из прошлого даже прошедшей ночи. Мы были близки? Мы вообще когда-нибудь были близки? Или только приснились друг другу? А если — нас совсем и нет на свете, всего лишь плоды чьего-то воображения, отразились в прихотливом мозгу, и вот уже пропали, растворились, как два облачка на рассветном небе?
Но можно потрогать раскинувшееся на скромном корабельном ложе тело... вот оно, тёплое и настоящее, покрытое россыпью веснушек, золотистое внутренним женским светом... Это реальность. Большая, чем существование всей остальной Вселенной. По крайней мере, более оправданная в глазах высшей истины — любви.
Рыжие волосы, словно прихотливые струи огненного водопада, растеклись вокруг головы, похожие ещё на солнечную корону. Так ведь солнце и есть! Уютный профиль лица, со смеженными ресницами и мягкими бутонами губ... Открытая трогательность шеи и ключиц, выпуклость груди с упрямо торчащими сквозь атлас простыни сосками, всё остальное, волшебно обрисованное складками, вплоть до самого сокровенного...
Внимательно, с пристрастием, впитываю каждый пиксель развёрнутой перед глазами картины. Вожделею и трепещу, боясь нарушить хрупкое очарование мгновенья. Вдруг на ум приходит идея, наверное, прямиком из какого-нибудь любовного романа, — разбудить милую ароматом свежесваренного кофе! Воодушевлённая фантазией, начинаю процесс. Шарю по полочкам, заглядываю в рундуки и сусеки. Нахожу всё, кроме основного — воды! Из крана не течёт (видно, выпили эти самые...), ни в одной ёмкости ни капли... Что ж, придётся отправиться по’ воду, ничего не попишешь!
Натягиваю футболку — едва прикрывает наготу, и ладно. Кого повстречаю в столь ранний час? Поднимаюсь по трапу на верхнюю палубу, в руках пластиковая бутылка из-под минералки... оглядываюсь. Наша яхта пришвартована кормой к причалу, с обоих бортов пристроились суда-близнецы, и так в стороны, сколько охватывает взгляд: мачты, мачты, мачты... Пирс в виде узкого деревянного помоста на сваях, куда идёт, не разобрать в утренней дымке. В просветах между плавсредствами виднеется открытое море, возможно, и океан, но ровно-спокойный, как зеркало.
Выхожу на причал. Судьба — топать до берега, как бы далёк он ни был. На выручку соседей рассчитывать не приходится, будто вымерли все. Доски приятно шершавые под босыми ступнями, слегка пружинят. Идти весело, словно по архангелогородским мосткам прошлой жизни — в детстве. Ещё и мелодия насвистывается, благо постращать безденежьем тоже некому.
Иду и иду... иду... иду... Ряды яхт кажутся бесконечными, но вдруг обрываются... Впереди — всё та же необозримая даль, что повсюду. Берега нет. Нет, от слова "вообще". Прошибает холодный пот, начинаю понимать безвыходность ситуации. Поворачиваю назад, уже бегу со всех ног... но скоро останавливаюсь. Ужас сменяется окаменением. Убивает осознание: я не помню, не могу узнать нашу лодку! Может быть, эта? Сбегаю вниз, врываюсь в каюту... Застеленная покрывалом постель, очень похожая на ту... Но никого нет, даже признаков обитания! Снова выбираюсь, повторяю попытку на другом судне, с тем же результатом... потом ещё на одном, и ещё...
Только на втором десятке, изрядно вымотавшись, окончательно врубаюсь, вернее, допускаю в мозг правду. Я никогда не смогу найти потерянное... как и вернуться в прошлое. Моей любви больше нет. Баста! La commedia e finita...
Теперь можно и проснуться, уже совсем-совсем.
* * * * * * *
Пятые сутки торчим безвылазно, как заключённые. Ни во двор не выйти, ни даже на балкон. Конспирация! Не потому, что находимся здесь незаконно, а попросту мы — слишком лакомая цель для многих. По разным причинам, но ни одна из них нас не устраивает. Поэтому сидим тихо. Впрочем, народ собрался не слабонервный, привычный ко всяким загибам судьбы, и вынужденное безделье коротает стойко.
Помещение, в котором базируемся, бывшая штаб-квартира местного отделения правящей партии. Отнюдь не дворец. Два этажа, небольшой садик из десятка куцых пальм, да пересохший бетонный бассейн. Снаружи то ли охраняют, то ли присматривают бойцы одного из бесчисленных спецназов с громким названием: "Яростные тигры пустыни". Все в разномастном камуфляже, знаков различия не разобрать. Вполне дружелюбны, вовремя снабжают водой и провиантом, даже DVD-плеер притащили. Сначала ассортимент фильмов состоял из арабской "мыльной" белиберды, потом разжились целым ящиком нормальных дисков. Свет часто отключают, после полуночи до шести вообще его не бывает, но имеются аккумуляторы...
В окнах нет стёкол, они затянуты плёнкой. Ещё несколько дыр в стенах от стомиллиметровых снарядов, забитых фанерой. Полгода назад тут прокатились бои, но правительственная армия вытеснила мятежников, и теперь выстрелов практически не слышно — глубокий тыл. В связи с этим очень много беженцев из охваченных войной районов. Обитают кто как: в примитивно обустроенных лагерях, у родственников, некоторые вообще кочуют, словно цыгане. А неподалёку от нас расположена школа, где в основном учатся дети этого сорванного с родных мест люда. Их огромная масса, удивительно, как вообще проходит учебный процесс — даже отсюда, правда, в сильный бинокль, видно, что все классы забиты сверх меры, а уж что творится на переменах! Вавилонское столпотворение отдыхает!
Всякий раз, когда слышу едва доносящийся школьный звонок, не могу удержаться, чтобы не посмотреть. Дети, дети, дети... Такие похожие на любых других: бегают по двору, как угорелые, шумят, толкаются, играют. И всё же сразу видно, что эти маленькие человечки хватили лиха. Некоторые сидят или бродят, словно потерянные, очевидно, ещё не оправились от психологических травм; есть с забинтованными частями тела, даже в гипсе. Но всего горше — калеки, которых на всю оставшуюся жизнь обкорнала злая взрослая кутерьма. Они тоже мелькают в толпе, на первый взгляд, беззаботные, как все окружающие, словно забыли про свою беду. Особенно заметен один мальчик, лет восьми, у которого совсем-совсем нет ног. Его утром прикатывает в самобытной тележке группа подростков постарше, возможно, братья... потом на переменах выносят на руках во двор, усаживают на стул, и начинают рядом играть в футбол. Мальчик очень живо переживает всё, что происходить на импровизированном поле, болеет азартно... оптика позволяет хорошо различить мимику лица. Изредка игроки посылают ему мяч "навесом", и худенькие загорелые ручонки ловко берут подачу, чтобы тут же отправить обратно. Затем звучит звонок, малыша снова подхватывают добровольные носильщики, и все исчезают в дверях школы.
Комок подкатывает к горлу, и хочется спросить всех и каждого, кто ратует за войну: "Вы это видели?" Ведь не несчастный случай, не слепая болезнь, а вполне разумная человеческая воля прошлась по живым людям, маленьким и взрослым, прервала мирный образ бытия, сокрушила закон и порядок. Тогда не причастны ли и мы к этому безумству, схожему с отвратительным преступлением? Участвуем в чужой гражданской бойне, поддерживаем одну из сторон... Вот уж нет! Я воюю не против людей, какими бы они ни были плохими, а против ужасной химической смерти, которая своей подлостью даст фору любому проявлению бесчеловечности! Во всяком случае, это та раковая опухоль, которую нужно максимально быстро вычислить и уничтожить. Для того, чтобы уменьшить опасность поражения и этих детей, и многих других...
Появляется Абу-Гассан, наш переводчик и проводник, заодно консультант по всем вопросам местного значения. Пожилой, седоволосый, со щёточкой аккуратных усов на морщинистом лице. Не понять, сколько ему лет, но он дважды учился в Советском Союзе, сначала на офицера ПВО в семидесятые, потом в академии Генштаба, уже при Горбачёве. О последнем отзывается с холодным презрением, вообще весь период с перестройки до начала нулевых считает потерянными для России, и пагубными для всего мира. Наверное, важная шишка в прошлом, да и сейчас полон достоинства, очень сдержан, что большая редкость на Востоке. Одет всегда строго, почти с шиком, но не помпезно: двубортный серый костюм, купленный, видать, ещё в "Мосторге", начищенные до блеска башмаки и чёрная шляпа-хомбург, делающая его похожим на крёстного отца сицилийской мафии, если бы кому-то пришла в голову подобная ассоциация.
Абу-Гассан кратко общается с нашим командиром, похоже, не принёс ничего новенького. До этого затишья мы полторы недели шныряли, как ищейки, по горам и долам, перекопали чуть не детской лопаткой сто подозрительных мест, больше напоминающих помойные ямы, пару раз попадали под вражеский обстрел, а однажды чуть свои не укокошили. И всё без толку. Откуда брались эти разведданные, оставалось только гадать. Никакого зарина, и любого другого ОВ... Остаточные следы подпольной переработки нефти, какие-то парфюмерные мануфактуры, но ничего интересного с военной точки зрения . Наш гид относится к этому невозмутимо, ещё и добавляет, что вся операция — не более, чем ловля чёрной кошки в тёмной комнате с заведомо предсказуемым результатом.
Тут поясню, с вашего разрешения... После того, как неустановленные силы произвели химическую атаку в одном из городов страны, резко возросла международная напряжённость вокруг конфликта. Дело дошло до угрозы применить "ракетную дубину" со стороны одной из ядерной держав. Но благодаря инициативе нашей страны удалось договориться об уничтожении всех запасов отравляющих веществ. Таковой процесс пошёл. Но тут выяснилось, что наличие, даже вымышленное, подобного оружия у кого-либо является козырной картой в информационной, да и реальной борьбе. Одни обвиняли своих врагов в его обладании, другие делали намёки, что могут им владеть, чтобы набрать дополнительный авторитет. Чёрт же ногу сломит в этих тонких восточных делах! А по сути: одна из группировок, союзная ливанской Хезболле, но враждебная правительству, неофициально заявила, что имеет определённое количество зарина, и готова сдать его на ликвидацию, правда, при условии, что этим займётся третья сторона. Кто-то с кем-то договорился, что это будут руси. И вот мы здесь. Ищем то, чего, возможно, никогда не существовало в реальности. Тем не менее, задача поставлена, и должна быть отработана по полной.
Абу-Гассан подходит ко мне, галантно снимает шляпу, скупо улыбаясь.
— Добрый день, ас-сайида мукаддам! — речь его хоть и медленная, но почти без акцента, а словарному запасу позавидовали бы многие ведущие на российском ТВ (кстати, это обращение означает: госпожа подполковник, хотя приватным порядком он иногда именует по-домашнему: "бинти", то есть дочка. Почему и нет? Я его тоже привечаю в ответ дядюшкой: "Амми". Ну, а что по-сухопутному в подполковники записал, так мы, того, на суше...
— Масау эль кхаир, господин Абу-Гассан! Вы как всегда безукоризненно выглядите!
— Бинти, не нужно льстить старому служаке, из которого песок сыплется... Вот ты — сама элегантность, хотя всегда считал, и считаю, что военная форма не прибавляет женщине красоты... Впрочем, это к лучшему, в роскошном платье ты просто свела бы всех с ума! А вокруг и так сплошь безумие...
Ничего себе комплимент, смеяться или плакать?.. Отворачиваюсь к оконному проёму, где имеется брешь в плёнке — для наблюдения. Вижу невооружённым глазом, что в школе идёт обычная перемена, и всё там, как всегда. Вдруг решаюсь расспросить:
— Амми, вы не могли бы глянуть? — и протягиваю ему бинокль, — Там мальчик на стуле сидит, где в футбол играют, без ног...
Абу-Гассан долго и тщательно изучает обстановку, словно диспозицию поля боя, покуда не звучит звонок. Тогда опускает бинокль, но начинает говорить не сразу...
— Да, я знаю этого парнишку, Зарифа, и его семью. Они жили в восточном пригороде столицы, отец — офицер полиции. Когда начались события, ночью им в дом бросили бомбу. К счастью, если это можно назвать счастьем, внутри находился один мальчик, остальные спали на крыше, по причине сильной жары. Зариф получил множественные осколочные ранения, ему пришлось ампутировать обе ноги... чудо, что он вообще выжил. Семья переехала сюда, им выделили комнату в военном городке... Пятеро детей, мальчики, Зариф — младший... Их отец выполняет долг по защите Родины...
Голос "старого служаки", как обычно, спокоен, и только взгляд стремится куда-то за окно, ввысь, может быть, в вопрошании ответа на заглушаемую боль.
— У семьи нет денег на протезы и настоящую коляску... Мы тоже, увы, пока не можем помочь. Поверь, в провинции сотни только малолетних инвалидов, не говоря уже о взрослых. Страну зажали санкциями, а всё внимание международных организаций обращено по ту сторону фронта. Кое-что приходит, но на всех, словно капля в море. Тем более, юношеский организм растёт, пришлось бы едва не каждый год менять протезы... На данный момент это выше наших возможностей. Вот установим мир... когда-нибудь...
Смотрю на опустевший двор, по которому в бессмысленной вражде носятся две облезлые собаки, и одинокий стул ожидает своего сидельца. Что-то не так, не так, не так в этом лучшем из миров, дамы и господа! Да... ничего нового на свете не происходит, и после Бухенвальда и Хиросимы можно ли удивить человечество? Но всё равно... Господи, как трудно всё это сложить с Твоим милосердием! Да... конечно, свобода воли, личный выбор добра и зла... Но — как это вместить в мою маленькую человеческую душу, которой больно и непонятно? Впрочем, в глубине сердца, кажется, знаю ответ. Он прост, как основная истина, и бесконечно труден для воплощения... раз мир его не усвоил за тысячи лет... Бог идёт навстречу, но никогда вдогонку, и если человечество отвернулось от Него, Он ему не поможет...
Сразу вспомнился фильм, который просмотрела ночью: "Меланхолия" Ларса фон Триера... Видела уже раньше, в кинотеатре, с русским дубляжем, а тут чисто оригинал... Бойцы было заворчали, но по-настоящему протестовать не посмели, и быстро растворились по углам. А я снова пережила этот ужас... последний ужас безнадёжного ожидания катастрофы, от которой не спасут никакие "крепкие орешки", и не будет больше ничего. Когда умирает один человек, обыденное сознание как-то утешается, мол, продолжает жить человечество, а в случае гибели всего мира — теряет смысл всё! Но мало того, ведь прежний порядок начинает агонизировать задолго до апокалипсиса, теряя постепенно свои человеческие черты, которые неожиданным образом оказываются связанными с божественной частью так называемого Homo sapiens, и при отсечении последней, просто деградирует до состояния юрского болота...
Так значит, правы религиозные фанатики всех мастей, готовые доказывать правду своей веры до последнего несогласного? Думаю, они и рядом с истиной не стояли, ставя себя, своё мнение на место Бога, или даже выше. Но столкновение слепой упёртости с рыхлой бездуховностью, подогретое и направленное корыстной волей, вполне могут стать тем самым последним потопом, в котором не предусмотрено ни Ноя со всякой тварью по паре, ни его вместительного ковчега...
А поздно вечером, скорее, даже ночью, пришёл срочный приказ, и весь затаившийся табор, словно распрямленная пружина, мигом собрался и помчался навстречу неизвестности. Чтобы вернулся уже под утро, имея единственным результатом очередной "пшик".
* * * * * * *
Восточный сити-трафик — это что-то! Пожалуй, заставит побледнеть и МКАД, но гораздо более колоритный. Никаких ограничений по токсичности выхлопа, техническому содержанию, количеству пассажиров... Пешеходный переходы там, где случается в том надобность, то есть повсюду. Указатели, дорожная разметка — кто на них смотрит? Рисковые, как техасские рейнджеры, смельчаки пересекают автомобильную артерию, ещё ухитряясь по пути здороваться со знакомыми водителями и незлобно поругиваться с чужаками. Гудки, сигналы, свистки всех тонов заглушают шум двигателей. Толпа, непривычно кипучая по европейским понятиям в "рабочее время дня", валит себе в обе стороны без всяких затруднений. Движемся и мы вдвоём с Абу-Гассаном по направлению к морской набережной.
И ещё тут точно не катит западная "фишка" про одиночество среди людской массы. Так или иначе постоянно возникает контакт: зрительный, обонятельный, даже тактильный. Абсолютно нет агрессии, хотя, казалось бы, в стране идёт гражданская война и сплошное бедствие. Но это словно внешнее, постороннее обстоятельство, не затрагивающее глубинной сути человека. При этом повсюду полно военных, и через каждые триста-четыреста метров патрули проверяют документы. Проходим их легко — мой вожатый показывает какую-то важную "корочку", а на меня кивает: "Русиа дабит", что тут же влечёт вежливый арабский жест со сведёнными ладонями рук, мол, велкам, госпожа русский офицер!
Нижние этажи зданий вдоль улицы — сплошной базар. Магазинчики, лавки, заведения общепита... Некоторые вообще "жесть": остро пахнущую снедь готовят прямо на асфальте, в допотопных жаровнях, тут же страшными немытыми руками выжимают сок из апельсинов и разливают во что попало... Экзотика, дамы и господа!
Абу-Гассан обещает, что вдоль моря расположены пореспектабельней заведения, имеются даже супермаркеты и интернет-кафе. Собственно, ради последних и затеяна мною эта экскурсия в "Тысячу и одну ночь", пересказанную Бармалеем на новый лад. Страшно соскучилась по всемирной паутине, тем более, была сорвана с места, не имея возможности никого предупредить в социальных сетях. Бог весть что подумают. С другой стороны, форс-мажор, непредвиденные обстоятельства... служба! И всё же... очень хочется получить доступ к вай-фаю! Да, категорически не рекомендовано... но... я же на минуточку и только привет передам!
Так и лавируем в попутно-встречном движении. Я, признаться, скорее следую в фарватере более внушительного, если не физически, то ментально, корабля. Мужчина, к тому же пожилой и с такой "генеральской" осанкой, на Востоке всегда будет авторитетнее любой женщины. Ну и пусть, абсолютно не гружусь подобной дискриминацией, мне бы до цели добраться!..
Вдруг вижу в общем ряду лавчонок зияющий провал, кое-как завешенный выцветшими полотнищами. Валяются полуобгоревшие обрывки книг и журналов, покорёженные высокой температурой остатки письменных принадлежностей. Невольно задерживаю шаг, разглядывая. Абу-Гассан замечает моё внимание, тоже приостановился, потом поясняет:
— Тут был магазин школьных товаров: учебники, тетради, канцелярия... В витрине висел большой портрет президента. Поэтому, наверно, и стал объектом атаки. Вошёл парень с рюкзачком, которые модны сейчас у молодёжи, глаза стеклянные, крикнул: "Аллах акбар!", потом вспышка. Судя по всему, фугас готовили дилетанты, потому что основной заряд не сработал, только запал... Дочь хозяина, которая находилась за прилавком, успела выскочить наружу, хотя и получила ожоги. Подрывник сгорел вместе со зданием...
Что тут скажешь? Щедро посеянная и политая кровью нива войны даёт обильные всходы, причём даже в таких, казалось бы, отдалённых от линии фронта местах. Да и фронта, как такового, не существует. Порой кажется, что тут реализуется в полном смысле известная формула: "Bellum omnium contra omnes", то есть война всех против всех. Но приморская провинция всё же находится в сравнительно благополучном положении. Безжалостные уличные бои сюда не докатились. Зато нахлынули волны беженцев, превратившие курортно-торговый рай в один сплошной временный лагерь.
Когда видишь подобные сюжеты на экране телевизора, хоть и пытаешься сопереживать, но не можешь доподлинно ощутить все нюансы реальной ситуации: хруст разбитой штукатурки под ногами, запах сгоревшего человеческого жилья, чёрно-бурый цвет золы, смешанный с мелом и цементной пылью...
Но даже столкнувшись воочию, многие вещи не можешь воспринять адекватно — для этого просто нет соответствующих ячеек в анализирующем блоке сознания. Как странно оказаться на чужой войне, словно вдруг опуститься в космическом корабле посреди глобального конфликта обитателей иной планеты. Совершенно другие менталитет, привычки, стимулы... Вот например, давеча. Провели мы целые сутки в пустующем высотном здании на окраине столицы. Вокруг знакомый по кадрам кинохроник "сталинградский" ландшафт. Линия соприкосновения сторон в полукилометре. Поэтому могли наблюдать, как на блюдечке, подробности боевой обстановки. А они были таковы: в цокольном этаже крепкого двухэтажного дома, почти напротив, располагалась огневая точка "зелёных". Крупнокалиберный пулемёт, судя по комментариям спецов, тривиальный, советский ещё ДШК. И обращался с ним отнюдь не новичок. Свой сектор огня прикрывал старательно, не давая правительственным солдатам и головы поднять. Некоторые из наших ребят даже предлагали снять ретивца из «Выхлопа», что было несложно, но без обиняков отвергалось начальством — никакой самодеятельности! Почти полдня ничего таким образом не происходило. Пулемётчик постреливал, атакующие полёживали. Потом, видимо, в одной светлой, хоть и чернявой командирской голове родился План!
Примерно в ста метрах и чуть левее от вражьей амбразуры находились остатки каменной стены, высотой, наверное, в два человеческих роста и с десяток шагов длиной. Именно к ней выдвинулась, старательно прячась в складках местности, группка бойцов, нагруженных с нормальной точки зрения совершенно абсурдным снаряжением. Они тащили на себе огромные кувалды и кирки (ну, непременные чайники и газовые горелки с баллончиками, притороченные ремнями к разным частям тела, я не упоминаю, поскольку местного воина без многократного за день чаю представить невозможно). Добравшись-таки до укрытия, отряд прежде всего обустроил бивак: орудия свои приставили к стеночке, распалили очаг и поставили на него чайник, нисколько не заботясь близостью противника. Испив ароматного бодрящего напитка, трое принялись не изо всех сил колотить каменную массивную кладку, судя по всему, с целью пробить в ней брешь. Ещё трое улеглись вдоль стены, подстелив под себя полиуретановые коврики. Периодически они менялись, но конечный результат нисколько не приближался. Поначалу следивший за происходящим с азартом футбольных фанатов, наш контингент заскучал и расползся по своим норам... дремать о милой Родине, бурча, мол, такими темпами можно воевать до второго пришествия!
Уже основательно удлинились тени, когда в расположении "инженерных" работ были замечены новые фигуры. Двое в современном "мультяшном"камуфляже, за плечами торчат базуки, сначала построили незадачливых сапёров, видимо, строго отчитали, и отправили с глаз долой. Потом затеяли опасную игру. Один из них водрузил каску на черенок кирки и начал приподнимать нехитрую обманку до уровня верхней кромки стены. Как только краешек показывался в виду, пулемётчик тут же давал хлёсткую очередь, взбивая облачка пыли и град осколков. Несколько раз каску цепляла пуля, и та катилась по земле, но вновь оказывалась на прежнем месте. Тем временем второй боец вскинул своё оружие на плечо и застыл в готовности у края укрытия.
Производимый сюжет был настолько очевидным, что даже ясельный младенец разгадал бы его суть! Что заставляло пулемётчика вестись на подобную уловку, непонятно, но он раз за разом отвечал огнём на малейшее шевеление, откровенно расходуя небесконечный боезапас. С другой стороны, затеявшие смертельные "кошки-мышки" должны были либо на сто процентов быть уверенными в предполагаемом поведении, либо попросту полагались на "авось". Приснопамятная загадочность русской души не сравнится с необъяснимостью арабской!.. И вот настал момент, когда на движение каски не последовало ответной очереди. В чём причина? Перезарядка пулемёта? Заело ленту?? Или всё же ловушка?
Очевидно, поджидающий гранатомётчик истолковал ситуацию в свою пользу и в два прыжка оказался на открытом месте. Тут у всех наблюдающих перехватило дыхание: что последует вперёд — выстрел грозной гранатой или смертельная порция свинца? И взвилось облачко серого дыма вокруг смельчака, а затем полыхнуло с чёрным султаном из неприступной прежде амбразуры. Ура, враг повержен, сейчас воодушевлённые пехотные цепи поднимутся в решающую атаку!.. Но что это? Оба героя, как ни в чём не бывало, подобрали пожитки и двинулись в тыл, похоже, посчитав задачу выполненной, а прочие комбатанты вернулись на прежние позиции, предвкушая скорый ужин, а некоторые и увольнение до утра к верной любящей супруге.
Как-то так... А мы идём дальше...
Одуряющая какофония шума всё больше разбавляется разудалой (арабской, разумеется) музыкой и громкими призывами в мегафон. Что там ещё? Вергилий в шляпе неизменно невозмутим, а мне любопытно. Ага! Там, где улица впадает, словно река, в обширную излучину морского берега, она прилично расширяется и образует полноценную площадь, заполненную всякими яркими заведениями, разрисованными фургонами, платформами, а вокруг плещется море человеческое. Миновать его не представляется возможным. Что в свете недавно услышанного про террориста-смертника, а так же элементарных норм безопасности (максимально сторониться большого скопления людей!) совсем не комильфо.
Но где наша не пропадала!
И вот суета, бедлам и столпотворение встречают во всей красе. Шайтан ведает, сколько и каких аттракционов собрано в одном месте. Сплошные лампочки, ленты, аляповатые плакаты зазывают... Зурна, или что там у них, звучит, взрывая мозг. Некоторые шараги точь в точь, какие процветают у нас на Черноморском побережье. Вон ловят удочкой пластиковых утят из бассейна, рядом набрасывают обручи на штырьки, и непременные тиры с пневматическими ружбайками по банкам из-под "Кока-Колы". А тут... (здравствуй, Кабардинка!) — мною незабываемый «Бабл-Дартс», уж как его именуют по здешнему? Всё те же надувные шарики в нишах, кучка разноцветных дротиков на столе, и полное отсутствие желающих рискнуть. Что неудивительно — даже со стороны заметно, насколько "убиты" оперённые орудия стрельбы. Видать, местная публика давно раскусила шарлатанский номер и не балует его вниманием. На стенде развешаны по ярусам возможные призы: от ничтожных безделушек снизу до крупных сверху. Притягивает взор сетка с футбольными мячами, яркими и блестящими, штук примерно пять. Созревает решение.
Хозяин, средних лет малый с кучерявой бородёнкой и редкой шевелюрой, в чёрном кожаном жилете поверх пёстрой рубахи навыпуск, длиной почти до колен, восседает на табурете, занятый игрой в нарды сам с собой. Подхожу вплотную, прошу Абу-Гассана выяснить условия. У почтенного напарника даже бровь поднялась от удивления, подобного ребячества он точно не ожидал. Но всё-таки заговорил с аттракционщиком. Тот же едва нарды не уронил, подскакивая, и начал мёдоточиво причитать, активно жестикулируя. После соответствующего перевода параметры задачи были определены. В принципе, всё то же самое. Десять бросков. От одного до семи попаданий — приз с нижней полки. Восемь или девять дают право на среднюю. И только стопроцентный результат позволяет получить топ-награду.
Квэйс! А можно сделать одиночный выстрел (типа пристрелочный)? Вполне, но за отдельную плату? Идёт!
Тем временем наши переговоры привлекли внимание окружающего люда, в основном детворы разного возраста. Многие из них стали шумно комментировать происходящее, всячески давая мне знать про безнадёжность авантюры. Оскорблённый недоверием хозяин вступил в ожесточённый спор с оппозиционерами, на полном серьёзе доказывая что-то осадившей его мелюзге. Пришлось энергично вмешаться и напомнить о себе. Любопытно было видеть, как мгновенно меняется мимика человеческого лица: от гневного раздражения до сладчайшего подобострастия... и обратно, в зависимости от направления взгляда.
Выбираю из кучки сваленных на столе метательных снарядов десяток внушающих хотя бы минимальное доверие, потом ещё один. Встаю на исходную... Взвешиваю в пальцах, ощупываю. Итак... Мышцы тела моментально приходят в нужную кондицию, дыхание выравнивается, зрение фокусируется на цели. Отсечь внимание от постороннего (ага, легко сказать, когда вокруг столпилось публики на полноценные Лужники!). Представляю, что хочу попасть в холёный обобщённый фейс Главного Поджигателя Всех Войн. Получи, гад!..
Краткий дружный возглас, сопровождающий полёт, потом хлопок лопнувшего шара — и ликующий хор болельщиков выражает восторг. Чего не скажешь о хозяине заведения. Такая горькая гримаса, словно проиграл любимую жену... Да бросьте, сударь, я только пристреливалась, вот сейчас начну по-настоящему!
Первые два попадания не вызвали особого ажиотажа, хотя симпатия зрителей была неподдельной. Но после третьего раза бульон в котелке начал закипать! Мелкота и не уступающие им в непосредственности взрослые принялись плясать-скакать, как на хорошей свадьбе, а некоторые кричали, видать, что-то обидное дарт-владельцу, потому что тот натурально впал в исступлении, отвечая на нападки, и разошёлся до такой степени, что попытался пинками разогнать самых докучливых приставал, но в результате препотешно шлёпнулся на пятую точку, потеряв при этом один из своих туфель-бабуш с карикатурно загнутыми носами. Что тут началось, передать человеческим языком невозможно! Хохот гомерический, до слёз, охватил всех, и даже сам виновник веселья не удержался от смешливой мины на пунцовом лице.
Конечно, представление получилось ещё то, но... как в такой атмосфере выполнять снайперскую стрельбу? Оборачиваюсь к Абу-Гассану, молчаливой тенью застывшему поодаль, жестом прошу сделать что-нибудь. Не выразив на лице никаких эмоций, маэстро поманил пальцем высокого юношу из "группы поддержки", произнёс пару убедительных фраз, после чего тот повернулся к толпе, свистнул лихо, что-то скомандовал громким голосом, и степень буйства малолетней стихии разом упала. Даже взрослые примолкли. Установился некий неустойчивый порядок, позволяющий относительно спокойно закончить мероприятие. Однако ненадолго.
После восьмого попадания и выхода на финишную прямую нервы присутствующих снова не выдержали и выплеснулись в ликующие ободряющие возгласы, вроде пресловутых: "Шайбу! Шайбу!" В довершение всего какая-то маленькая девочка, худышка с огромными чёрными глазами-маслинками, вцепилась мне в рукав и горячо залепетала умоляющим тоном. Абу-Гассан строго, хотя и по-отечески окликнул малышку, но всё же пояснил:
— Она просит госпожу подарить ей розового пони с нижней полки... ведь госпожа такая красивая и ловкая, и может получить любой приз!..
Да ужж... видать, способность польстить и получить желаемое впитываются тут с молоком матери! Ладно, можешь считать, что пони уже в нашем загоне, щиплет траву и блестит гривой...
Девятый дротик произвёл уже привычный эффект: хлопок пробитого латекса с последующей общественной детонацией. Бедный хозяин уселся на свой табурет, картинно закрыв голову руками, полный молчаливого отчаянья от почти неизбежного финансового ущерба. Крепитесь, мсье! Зато какой всплеск внимания к вашему захудалому балагану!
Приходит на ум идея немного подурачиться, испытать судьбу. Поворачиваюсь на месте и чётким строевым шагом отхожу ещё метров на пять, раздвигая массовку. Народ просто вскипает от азартного предвкушения, даже мне передалось волнение. Итак, крайняя попытка... стенд с шарами-мишенями отстоит далековато, можно тупо не докинуть... Да-с, мадам, вот к чему приводят дешёвые понты! Вернуться на исходную... и потерять лицо? Дудки!
Сосредотачиваюсь максимально, потом взрываюсь пружиной, даже вскрикиваю, как при проведении приёма в каратэ, и отправляю межконтинентальную ракету "Тополь-М" точно в цель. На мгновение нависает тишина... и оба-на!То есть боевая часть рванула "в штатном режиме", публика на ушах стоит, герой-победитель(-ница) пожинает все лавры в округе. Наконец-то получаю вожделенную связку мячей, розового пони, тут же оказавшегося в руках девчушки, утешающе улыбаюсь хозяину, мол, извини, талант не пропьёшь! Впрочем, похоже, тот не сильно и огорчён на самом деле, просто валял Ваньку перед зрителями. Суёт мне какую-то яркую коробку, всю в звёздах и надписях, типа презент от фирмы. Абу-Гассан вовремя подсказывает, что это местные сладости, вроде карамели-тянучки. Вот и славно! Подзываю того парня, что за старшего, вручаю ему нечаянный приз, показываю, мол, раздай детворе. В следующие несколько минут визгу и писку явно прибавилось. А мы покидаем поле схватки. За нашей спиной десятки желающих повторить подвиг Гастелло осадили стрельбище. Что ж, потеря мячей не скажется на бюджете балаганщика. Пусть...
Выходим на просторную набережную. Она открыта солнцу и морскому ветру. Намного безлюднее, чем примыкающая улица. Что заметно усиливает ощущение безопасности. На рейде масса катеров, практически близнецов таким же в Соломбале, то есть трудягам рыбацких сетей и недалёких рейсов со случайными пассажирами.
А вот и желанное заведение, судя по огромным буквам над входом: "Wi-Fi" — интернет-кафе, или что-то в этом роде. Но прямиком заявить о своих намерениях не очень удобно. Всё ж-таки нарушение инструкции. Поэтому мямлю про усталость и желание испить крепкого арабского кофе. И этим моего спутника не смутить, проводил внутрь, кивком подзывает официанта, потом, взглянув на часы, вдруг вспоминает о неотложной встрече, обещает явиться через полчаса, и фьють — словно не было!
Подоспевший служитель всемирной сети и общепита выглядит карикатурным "ботаном" — длиннобудылый очкарик в нелепой майке с надписью-цитатой из негритянского рэпа. Смущаясь до слёз, на ломаном английском докладывает, что интернета почему-то нет с утра, но всё может исправиться в любую минуту, мол, из-за санкций бывают проблемы, и не желает ли леди сыграть в компьютерную игру или почитать электронную книгу? Эх... амиго... разве ради этого я притащилась через полстраны, сквозь блок-посты и руины? Ладно, хоть кофе сегодня не под запретом? Вот и действуй... Невольно чертыхаюсь, потом усаживаюсь за один из столиков, что стоят на улице, под изрядно поблёкшим зонтиком. Не прокатило, увы...
Взираю на ровнейшее блестящее море; где-то вдалеке белеет крохотный остров, насколько знаю из истории, в прошлом цитадель крестоносцев. Но сейчас ничего исторического не видно, на душе смутно... впервые в жизни пожалела, что не курю — пустить бы изо рта струю горького табачного дыма, и чтоб весь мировой бардак рухнул в тартарары!
Слышу сзади деликатное покашливание, потом женский голос произносит по-русски (клянусь, со знакомым характерным произношением):
— Простите, можно вас потревожить? Я нечаянно услышала разговор... Вы ведь русская, из России?
Оборачиваюсь, рассматриваю невесть откуда взявшуюся соотечественницу. Одета типично для местного приморья, по-арабски, но не слишком закрыто. Довольно крупная, я бы сказала, статная молодая женщина славянской внешности, миловидная, в глазах тревожный вопрос.
— Ну... да... А в чём дело, простите?
— Знаете, я живу здесь уже несколько лет... и часто вижу русских с местной базы флота... Но вы явно не оттуда, более важная птица, это заметно с первого взгляда. — Она виновато улыбнулась своему заключению,— Думаю, Вам доступна информация, которую не принято распространять открыто...
— Допустим... Но почему вы считаете, что я буду делиться ею с первым встречным? При всём уважении...
— Нет, я не собираюсь выведывать никаких военных тайн, мне важно другое узнать... Попробую объяснить... Можно сесть за ваш столик? Спасибо...
Несколько секунд женщина собиралась с духом, потом начала рассказ:
— Меня зовут Светлана, я родилась в Архангельске (вот оно, говор-то наш, архангелогородский!), после школы закончила университет, но по диплому работу на нашла... потом отучилась на курсах бортпроводников, пару лет работала стюардессой в Архангельских авиалиниях, чаще в запасе сидела, так выходило... конкуренция там... ого! А однажды подруга, она по всяким агентствам крутилась, предложила место на греческом пароме, мол, зарплата приличная, и за границей! Что было делать, достало безденежье, согласилась на восемьсот евро в месяц... В общем, оказалась на "Фемистоклосе", ходили мы между Грецией и Италией, возили по большей части турецких сезонных гастарбайтеров, да фуры из восточной Европы. В экипаже немного греков (начальство), чуть русских с украинцами, а в основном арабы. Поначалу всех сторонилась, только о работе думала, напряг был страшный, персонала не хватало... потом втянулась как-то... освоилась... Познакомилась со многими, в том числе с Махмудом, он механиком там был... То да сё... пару раз на берегу сходили в кафе, потом... Ну, потом стали жить вместе, как муж с женой. Махмуд сразу сказал, что хочет жениться по-настоящему. Я тогда ничего не знала о мусульманских нравах, не могла понять такого настроя. У них же, чтобы жениться, выкуп огромный нужно заплатить, а если ещё образованная, типа с "вышкой", вообще денег не сложить! Но любовь тоже была, ухаживал заботливо, случалось, и ревновал... После рейса сначала к нему на родину съездили, одобрение получили, потом ко мне, с мамой познакомила...
Светлана откровенно увлеклась своей историей, но спешить мне было некуда, сиделось под зонтиком на ветерке вполне комфортно, так что я не перебивала и не торопила рассказчицу.
— Вот и оказалась в краю, о котором знать не знала!. Хотя гражданство не меняла. Сначала снимали жильё, потом Махмуд накопил на квартиру, он "под флагом" получал очень прилично по здешним меркам. К тому же младшие братья помогли, у них тут тоже обычай: пока старший брат не обустроится, последующие не могут жениться... Двоих детей родила, девочек... Махмуд смеялся, мол, не хочу ещё одного мужчину в дом... Разрешил крестить их... Тут, на побережье, вообще очень терпимое к христианам отношение, не то, что в пустыне, у суннитов... Я, как знала, документы им российские сделала...
А потом началось всё это... вроде с пустяков, там шум, тут шумок, президент попытался миром разрулить, да знаете лучше меня, как раздули пожар... вот и горим два года подряд, и конца не видно... Собственно, по этому поводу я и подошла. Думаю, любому ясно, что просто так ничего не закончится, взялись за нас капитально и со всех сторон... Без настоящей помощи государство не выстоит, а это значит, что сюда придут эти.. головорезы всех мастей... по мою душу и души моих дочерей... Как быть? Я отправила детей в Архангельск, к бабушке, они хорошо говорят по-русски, уже в школу пошли там... Муж в армии, очень тревожусь за него... А ещё проблема, его родители, и семья брата мужа... Они жили на севере провинции, почти у границы, сейчас там бои, поэтому переехали к нам... все живём в двух комнатах, четверо взрослых и двое детей...
А у меня душа разрывается, скучаю по своим, и не хочу уезжать без мужа... Но как пойдут дела, вдруг правительственная армия не удержит фронт? Хочу вас спросить, начистоту, Россия не бросит нас? Я знаю, там тоже очень трудно всё, но здесь, пожалуй, решается наша общая судьба!..
Вот же ж... Вопрос, так вопрос! Может быть, месяц назад, ещё до поездки, я бы ответила более решительно, не сомневаясь, что не бросим, поддержим, поможем... А сейчас, насмотревшись-нахлебавшись почти до тошноты, не знаю... Нормальный человек ненавидит войну, оказавшись в её горниле, случайно ли, по приказу, стремится любыми средствами вырваться оттуда, ничего не иметь с ней общего... если не держат его долг и совесть. Так что если придётся воевать, куда мы денемся? И помогать будем, конечно! Впрочем, на месте Светланы я бы уехала, возможно, и невестку с её детьми прихватила, и тестя с тёщей. Тут всё надолго, и мужу она своим присутствием нисколько не поможет. Возможно, ему будет спокойнее знать, что все его в безопасности, и не пропадут ни при каких обстоятельствах. Тогда и воевать можно, не оглядываясь в тыл.
Минуло с десяток минут, как ушла негаданная землячка, когда вернулся Абу-Гассан. Он шагал уверенным, хотя и немолодым шагом по тротуару набережной, и в нём, как казалось мне, отражалась вся энергия, все обещания и запасы стойкости этой страны. Смогут? Наверное, всё же, да!
Мы заказали ещё по чашечке кофе. Премудрый араб ни о чём не расспрашивал, возможно, и про отсутствие интернета ему было прекрасно известно. Поговорили о крестоносцах, посчитав тему очень своевременной. Всё тот же натиск условного Запада, но совершаемый силами самих мусульман. Разделяй и властвуй! Бессмертная формула. И ещё миром правят гордость и жадность. Со времён падения Адама и Евы. Ничего не изменилось.
Скоро подъехал военный джип, мы погрузились, при этом жизнерадостный пухлощёкий шофёр, сверкая зубами и белками глаз на загорелом лице, начал было шумно восторгаться зрелищем огромной сетки с футбольными мячами, но быстро осёкся, встретив стальной взгляд начальства. По пути попросила остановиться у спортивной лавки. Выбрала полдюжины детских футболок цветов национальной сборной, были ещё с портретом президента, но вспомнив про случай с терактом в магазине канцтоваров, не стала увеличивать риски и без того рискованной жизни маленьких Роналдиньо...
До места добрались уже в потёмках. Перед тем, как покинуть автомобиль, прошу Абу-Гассана передать мячи и футболки в семью того мальчика, со школьного двора, Зарифа. Думаю, старик с самого начала обо всём догадался, поэтому не выказывает ни удивления, ни поспешной благодарности. Просто в кои веки снимает свою неизменную шляпу, смотрит в неё, словно читает какие-то шифры на подкладке. Потом поднимает взгляд, улыбается одними уголками губ:
— Конечно, ас-сайида... И уверяю тебя, это будет для них настоящим чудом! — и вдруг протягивает руку, морщинистую, но вполне крепкую, без признаков немощной дрожи, чтобы погладить по щеке... совсем легко. — Знаешь, бинти, когда смотрю на тебя, то ощущаю, во-первых, что совсем не боюсь смерти, а, во-вторых,, безумно хочу жить! Спасибо тебе!..
Поднимаюсь по лестнице нашего "замка", подсвечивая ступеньки фонариком. На окнах плотные шторы — светомаскировка. Чувствую ужасную усталость, и всё же ноги готовы оторваться от тверди и взвить меня вверх, возможно, даже сквозь перекрытия и крышу, прямо к звёздам. К ним и лечу через пару минут, рухнув на матрац, как была, в дорожной одежде. Но снов не вижу. Увольте, моя душа насытилась материей бытия по горло, и отключила все каналы связи с сознанием...
* * * * * * *
Любая миссия, выполнимая или нет, успешная ли, провальная, бесполезная, исторической важности — неизбежно подходит к концу.
Мы старательно отработали почти все поставленные задачи, не понесли потерь, кроме несущественных (двое "орлов", в нарушение запрета, разобрались втихую с экспроприированным из разбитой фуры ящиком хурмы, и были отправлены домой с подозрением на дизентерию). Оставался последний, почти формальный штрих: проверить одно миленькое местечко вблизи западной границы, в горном массиве, где в данное время года и метели бывают. Ну, этим катаклизмом наших русских медведей не испугаешь, так что настроение в рядах личного состава утвердилось дембельское, несмотря на все предостережения командиров, что было объяснимым, но отнюдь не мобилизующим фактором. Ещё постоянная, хоть и ненавязчивая ирония Абу-Гассана по поводу реальности существования самой причины нашего пребывания тут. Впрочем, сия контроверза не мешала нам активно сотрудничать на ниве противодействия химической, совсем не фиктивной угрозе.
Накануне "крайней"операции пришлось совершить довольно изматывающую поездку в столицу в составе начальствующей группы. Видимо, высшее руководство пришло к тому же выводу, что и наши бойцы насчёт game over, поэтому пригласило на прощальную аудиенцию с "раздачей слонов и материализацией духов". Общался с нами один из высших чинов военного ведомства, двоюродный брат президента. Премного благодарил, вручил всем памятные знаки, рассуждал о перспективах мирного урегулирования и сотрудничества двух стран. Выглядел при этом не слишком бодро, с явными признаками депрессии. Когда через пару месяцев сообщат о его гибели в результате теракта, это не показалось мне неожиданным. Бывает, маркер смерти отмечает людей задолго до её прихода.
В посольстве довели до нас изменившийся план возвращения на Родину. В связи с обострением ситуации вокруг международного аэропорта, эвакуация будет происходить наземным способом в одну из сопредельных дружественных стран, с последующим вылетом оттуда. Все необходимые формальности улажены, документы готовы, премиальные получим "за бугром". Ну, так и так... взяли под козырёк, и отбыли восвояси. Военному человеку не пристало удивляться превратностям судьбы.
Наконец-то покинули поднадоевшую всем "базу отдыха". Увы, не довелось увидеть, как распорядились мячами и футболками братья маленького Зарифа: детвору распустили на каникулы. Мы оставили весь ненужный уже, не имеющий при этом военного назначения скарб в распоряжение директора школы, и отправились в намеченный район.
Оказалось, в самом деле, погодные условия на новом месте оставляют желать лучшего. Свинцовые тучи нависли над вершинами гор, пронизывающий ветер несёт снежную пыль, заставляя ёжиться даже в утеплённых куртках. Унылые пологие склоны с минимумом растительности... камни, древние, как мир. Пунктом дислокации выбрали заброшенную пастушью пещеру, примерно в пяти километрах от цели. Подобраться ближе — на автомобилях, либо «вертушкой», не позволяли требования скрытности.
Новоявленное «логово» походило собой на огромную полуворонку, радиусом метров тридцать и столько же глубиной, зияющую в отвесной скале. На конце узкой части обнаруживаем лаз, скорее всего, рукотворный, ведущий в расширяющийся грот, истинные размеры которого не позволяла определить кромешная темнота. Даже лучи фонариков терялись в неведомых пространствах. Но по заверению местных, объект иных путей подхода не имеет, и вполне безопасен. По внешнему краю воронки, на границе закрываемой гигантским навесом площадки, находятся остатки каменной стены, видимо, в прошлые времена охранявшей овечьи стада и пастухов от всякой напасти. За этим подобием ограды расположились бойцы сопровождающей группы «Тигров». В горлышке воронки, "на всякий пожарный", устроился наш пост.
Развели костёр в примитивном, но пережившим, наверное, миллион розжигов очаге. За нехитрым ужином провели "штабное совещание". Особо не разглагольствовали. Дело предстоит, судя по всему, рутинное, отработанное за месяц до автоматизма. Изучили в который раз воздушные снимки, общую карту местности. Больше вопросов возникло насчёт последующего убытия. Командир посоветовал всем привести в порядок гражданскую одежду, побриться (кому нужно), поскольку время на переодевание и погрузку будет минимальным. Подготовка оружия и амуниции к операции не обсуждалась ввиду очевидности темы. Подъём был назначен в шесть ноль-ноль; на семь часов, с рассветом — выдвижение.
Перед сном, совершив всё необходимое для гигиены в отдалённом закутке, делаю несколько кругов в пределах видимости от костра. Там, где стенки освещены, можно разглядеть разные надписи и рисунки, выполненные в основном углём, но некоторые капитально выцарапаны (вырублены) на шероховатой поверхности. Много арабской вязи, что само собой понятно, впрочем, кое-где заметны латинские либо греческие слова. Легко представить, что здесь останавливались древние путешественники: купцы, воины Александра Македонского, Цезаря... несомненно — еврейские паломники, спешащие в иерусалимский Храм со всего Востока; и тот же апостол Павел, тогда ещё Савл, "дыша угрозами и убийством на учеников Господа" на пути в Дамаск, мог греть руки у этого очага. Словно в подтверждение моих мыслей вижу высоко, практически в темноте, контур равностороннего эллинского креста, и рядом аббревиатуру ИХТИС, заключённую в условный рисунок рыбы. Иисус Христос Божий Сын Спаситель, если расшифровать и перевести надпись. Одновременно означает по-гречески: «Рыба». В первые века христианства акроним широко использовался в катакомбах, чтобы скрыть от гонителей сакральный смысл учения. Жаль, нельзя дотянуться и потрогать... Чуть менее двух тысяч лет назад неведомый мне христианин начертал эти знаки, словно передал привет. Аж мурашки пробежали по спине. Вот она, История! Вчера с мечом, сегодня с автоматом... А пламя в очаге всё то же, с эпохи питекантропов не изменилось.
Влезаю в спальник. Разумеется, одетой. Роскошь обнажённого тела существует где-то в параллельной вселенной. Лишь башмаки, предварительно пшикнув в них дезодоранту, аккуратно ставлю рядом, чтоб даже в темноте не промахнуться, если вдруг тревога. Ещё натягиваю последнюю свежую пару носков, взятых в командировку. Как раз хватило. С бельём не так хорошо, но, чай, не "последний решительный" завтра, обойдусь. А в Бейруте всех пошлю и заскочу в первый попавшийся lady shop. И ещё на час запрусь в ванной, нет, на два или три... и пусть этот чёртов самолёт попробует улететь без меня!
Да что там ванна... уже плещусь в прозрачных тугих струях, вся в пузыриках, словно шоколадка в шампанском! Ах! Так славно погружаться с головой, чуть ли не ко дну, лениво шевелить конечностями, блаженствовать в текучей невесомости... Иногда подвсплывать, без натуги нехватки воздуха, а просто оказаться над водной гладью, окинуть взглядом сверкающую поверхность то ли реки, то ли канала, влекущего меня меж песчаных пустынных берегов. И полнейшее, близкое к эйфории чувство безопасности, подобное ощущениям плода в материнской утробе, или новопреставленной души, сподобившейся бессмертных обителей...
Но в очередной раз вынырнув к свету, обнаруживаю себя посреди бескрайнего моря, ровного, как стекло, и столь же безжизненного. Течение потока, судя по всему, не прекратилось, но куда теперь оно меня несёт? Страха утонуть не возникло, ибо невозможно сие, но лёгкое замешательство имеется. В итоге просто ложусь на спину и отдаюсь дремоте (интересно, можно ли заснуть во сне?).
Когда вновь прихожу в себя, обстановка вокруг разительно изменилась. Закованные в камень набережные, низкие сводчатые мосты, пышные кроны лиственных деревьев... Пальмира... но — Северная? Нет, не то... совсем не то... Огромное колесо обозрения закрывает небосвод, кружится вечным кружением, заведённое при начале времён. Всё же я вернулась сюда! Не зря, не зря, не зря!..
А вот и ты... совсем не изменилась. Сидишь на гранитном поребрике, преспокойно болтая ногами в красноватых джинсах, лузгаешь орешки. Ты бы знала, где я сейчас нахожусь! Но вряд ли тебе интересно. Пара лебедей, привлечённая возможностью выпросить лакомство и подплывшая вплотную, занимают твоё воображение гораздо больше. И всё же приближаюсь и я, жадно впитываю взглядом выражение лица, очертания тела. Привет, давно не виделись, ведь так же ж?
Вдруг одно из лишившихся скорлупы ядер летит по замысловатой траектории и оказывается рядом со мной. Большие белые птицы рванулись, взъерошив перья, но внезапно затормозили в полном изумлении. Я протягиваю руку чуть ниже плавающего кусочка и приподнимаю ладонь. Угощение лежит на ней, и только струйки воды стекают вниз...
Что-то приглушённо звякнуло. Разом просыпаюсь, некоторое время таращусь на выступ скалы, подсвеченный костром. Негромкое ворчание на арабском и запах кофе подсказывают причину беспокойства. Приподнявшись на локте, вижу Абу-Гассана, всё в том же безукоризненном костюме и шляпе, колдующего с туркой над очагом. Он тоже заметил моё движение и приподнимает шляпу левой рукой, виновато улыбаясь. Вполголоса извиняется:
— Прости, ас-сайида! Вот старый шайтан, сам не сплю и другим не даю!
Смотрю на часы. Скоро пять. Стоит ли снова нырять в докучное царство Морфея, когда новый день уже начинается, и поскорее бы закончился!
— Ничего, я уже и так проснулась. Сабах аль-хаир, амми!
— Конечно, доброе, бинти! Не хочешь ли отведать моего эксклюзивного кофе, по старинному бедуинскому рецепту? Я узнал его от одного йеменского шейха, у которого был советником... лет сто тому назад...
— Ещё как хочу! Одну минутку...
Быстро совершаю утренний туалет при помощи салфеток и фляжки с водой (слава Богу, корпоративные правила не предусматривают непременного макияжа), пытаюсь разглядеть фейс в крохотное зеркальце, которое на прямой вопрос о красоте презрительно зевает и посылает подальше. Ох, доберёмся до цивилизации, познакомишься ты с урной!
Абу-Гассан тем временем бережно разлил волшебный напиток в маленькие, и тоже исключительные чашечки (где он их хранит?). Разумеется, никакого сахара или сливок. Чистый кофеин, настолько горький, что хина по сравнению с ним покажется малиновым вареньем. Зато бодрит на всю оставшуюся жизнь, убивая остатки сна напрочь. Вкушаем эликсир мелкими глоточками. Воображаю себя мудрым Сократом, потчующим себя чашей первоклассной цикуты. Хочется изрекать вечные истины. Но в присутствии мужчины, соблюдая ранжир, молчу.
Визави мой тоже помалкивает, смотрит задумчиво на огонь. Ещё бы, за неимением поблизости моря, или работающих людей, на что ещё глядеть? Но вот он улыбается в седые усы, отставляет пустую чашку.
— Вот ты сегодня уедешь, слава Аллаху, наконец-то... а я буду скучать! Честное слово, уж прости старика, бинти... Полагал в простоте, что доживу без этих переживаний, волнений... насчёт женской прелести, и вот поди ж ты...
Тут делаю "большие глаза" в пол и огромный глоток кофе, видимо, надеясь получить критическую дозу и пасть наземь бездыханной. Не выходит. Впрочем, ясновидящий консультант замечает моё состояние и добродушно смеётся:
— Нет, нет, это совсем другое... Никакой мальчишеской страсти, вообще всяких глупостей. Я уже старик, по мне могила плачет. Но общение с тобой было необыкновенно приятным... будто весной повеяло!
Не знаю, кого как, а меня подобные признания всегда вводили в ступор. Ещё ладно, какой-нибудь прощелыга клеится — просто отошьёшь молодца, и спишь спокойно. А если не лишённый привлекательности, или даже весьма достойный человек оказывается слишком близко, и не прокатывает сакраментальное: "Останемся друзьями", что тогда? Иногда чувствуешь себя жестокосердным деспотом, мол, хочу — казню, то есть отвергну посмевшего возмечтать о несбыточном!.. В общем, тема достаточно скользкая, а в данном случае и неуместная. Абу-Гассан вполне адекватный пожилой джентльмен, держащий свои чувства под контролем. Пытаюсь разрядить неловкость... ещё более неловкой фразой:
— Ну... а что могила? Ведь за ней достойных мужчин ждут прекрасные пери в прохладном саду... Среди журчащих фонтанов... Есть чем утешиться!
О шестикрылый серафим, явись и вырви мой грешный язык, сподобившийся произнести подобную чушь! Сократ из меня явно вышел и направился стреляться... Но и тут спокойствие не покинуло старого воина. Просто чуть отвернулся, и улыбка тускнеет, когда он пальцами потирает переносицу.
— Ты знаешь, бинти... я вообще-то в Бога не верю. С молодости ещё, как в армию попал, основы марксизма-ленинизма изучил... Поэтому все эти сказки про гурий, райские сады, немыслимые утехи меня абсолютно не вдохновляют... А вот с Мариам моей... встретиться хотел бы... Не знаю как... Где... Хоть с тенью, но лишь бы снова её увидеть!
Ну вот. Тем более не знаю, что сказать, что сделать. Новой глупости не ляпнуть бы...
— Мы с ней познакомились, представь себе, в Москве! Меня послали туда на подготовку, а она училась в Первом медицинском на акушера-гинеколога. Свели общие знакомые. Вначале трудно у нас получалось. Мариам ведь была из столичной христианской образованной семьи, дочь профессора! Отлично знала русский язык, обожала вашу литературу, вообще искусство. А я кто? Старший сын крестьянина, кроме сохи да пары волов не ведал ничего! В армию уходил, мне отец накрепко приказал вылезти из кожи вон, но использовать шанс, чтобы выбиться в люди. Вот я и бился. Закончил сержантскую школу, потом курсы операторов установок С-75, уже в процессе службы получил лейтенантские погоны. Затем был направлен в СССР. Вроде бы и офицер, но по сути — темнота деревенская. Так вот, взялась за меня Мариам не просто всерьёз, а безжалостно! Заставляла разговаривать с ней только по-русски, читать самые длинные классические романы, таскала на все спектакли любых наивозможнейших театров, особенно оперы-балеты. Ты бы знала, как больно она щипалась, если я вдруг ломался и начинал задрёмывать прямо в зрительном зале! Мы и в Ленинград ездили, весь его исходили белыми ночами. До сих пор перед глазами стоят... эти странные сумерки... с таинственными улицами и каналами...
Да уж... Питерские летние ночи остаются в памяти навсегда! Смотрю на взволнованного собеседника всё более понимающим взглядом...
— Иногда она заходила в действующие храмы. Тогда их было немного. Я обычно оставался у входа, чувствовал себя неловко. Вроде такая необыкновенно умная девушка, и верующая! Но в нашей стране не было тотального атеизма, и я не особо переживал. Главное, мы с ней понимали друг друга, и почему бы моей будущей жене не быть христианкой? Так прошло три года, и мы вернулись. Я получил очередное звание, хорошее назначение в один из крупных гарнизонов, со мной поехала Мариам... Маша, как я её называл после Москвы. Она устроилась в городскую больницу, уже через год стала заведующей родильным отделением. И оставалась в этой должности тридцать лет! Все рождённые за этот срок дети прошли через её руки, сколько жизней она спасла, выходила, не сосчитать. Поверишь ли, бинти, когда она шла по городу, неважно в какой день, неважно куда, старые и молодые люди: мужчины и женщины здоровались с ней, целовали руки, желали ей всех-всех благ! В арабском обществе это величайшая честь для женщины, большей и придумать трудно...
Абу-Гассан увлечён в прошлое не на шутку. Незаметно поглядываю на часы: имеем двадцать минут до подъёма. Чудо-богатыри видят последние сладкие сны, а я продолжаю слушать непридуманную love story...
— Но была у нас одна беда, которой Мариам ни с кем, кроме меня не делилась... Стольким людям она помогла обзавестись детьми, а ей... то есть нам, её Бог не дал никого... Все средства испробовали, обращались к лучшим специалистам, к святым местам ездили, жертвовали в монастыри... я даже тайком муллу одного просил помолиться... Бесполезно. Так и смирились, ещё больше, кажется, стали любить друг друга, поддерживать... Я ведь всё время в отлучке был: служба, командировки... и воевать приходилось не раз. И ни одного упрёка никогда не получил. Знал, что дома у меня крепкий тыл. А потом... всё сразу кончилось...
В глазах моего визави ещё ярче заблестели блики костра, а морщины в уголках губ под щетиной усов пролегли глубже. Не уверена, что мне хочется знать всё до конца, но внимаю.
— Быстротекущий рак... Однажды пожаловалась на онемение руки. Прошла курс физиотерапии. Не помогло. Добавились головные боли. Поехала в столичный госпиталь. Оттуда срочно сообщили, что ей стало плохо на обследовании. Когда приехал, самый известный врач в стране, президентский, отозвал в сторону и сказал, что операцию проводить поздно, и моей Мариам осталось жить не более двух недель. Эти дни я провёл рядом, хотя она была без сознания — сильными наркотиками глушили невыносимую боль. И только перед самым концом пришла в себя... позвала... взяла мою руку в свою, уже совсем прозрачную, и сказала, что мы будем вместе не смотря ни на какие препятствия... потому что Бог, это любовь, а смерть ничего не значит... для тех, кто любит. И я ей поверил, и надеюсь на встречу... Любым образом, в любом виде. Этим, собственно, и живу. Остальное — по привычке, из чувства долга, да ещё смутная надежда, что выполняя земные обязанности должным образом... ну, заработаю хоть какие-то загробные бонусы...
При всей обыденной трагичности рассказа, невольно улыбаюсь. Абу-Гассан тоже не кажется убитым горем. Настоящий боец, с таким и в разведку можно! Вот только вопрос, кого он сам возьмёт, если представится выбор?
На несколько томительных, предваряющих начало всеобщего движения минут воцарилась тишина. Только сучья колючего кустарника потрескивают в пламени, да явственно где-то в глубине пещеры капает вода. Самое время собраться с мыслями, настроить внутренние струны. Ни у одного человека никогда нет гарантии, что наступающий день не будет последним. Некоторые философы вообще полагают подготовку к смерти основной целью жизни. Ну, если считать остановку сердца и прекращение дыхания концом всего человека, то да... К полному прекращению себя трудно привыкнуть и за сто лет. Но в чём смысл тысячи аргументов жить, чтобы умереть, если обыкновенного желания быть не хватает? Уповающему на личное бессмертие всё же проще объяснить возможность любого финала, потому что есть промысел, и понапрасну даже волос с главы нашей не упадёт!
Абу-Гассан что-то чертит длинной хворостинкой на пыльном, убитом тысячами ног полу. Присматриваюсь к рисункам, но ничего не могу разобрать. Шифрует ли тайные свои мысли о прошлом? Или это будущее? Лицо старика почему-то мрачнеет, брови хмурятся, собрав глубокие морщины между глаз. Вдруг качает головой с таким ожесточением, словно отгоняет навязчивую муху. Бросает прутик в огонь. Вдруг продолжает напряжённым, почти звенящим голосом:
— Я, бинти, прожил жизнь немаленькую, и всякого в ней повидал. И дел переделал достаточно. Никто меня не упрекнёт ни в чём, хоть Бог, хоть любой суд... Я выполнял всё, что должен был... не за страх, а за совесть. Своих людей старался беречь, с врагами не лютовал, хотя жалости особой не испытывал. И всё же... На старости лет не могу найти объяснения некоторым событиям, в которых участвовал. Совесть мучает, или что? Вот послушай, расскажу... как на исповеди, раз в церковь сходить не могу...
Господи, что мне предстоит ещё узнать?
— Когда я попал на курсы операторов С-75, мне было двадцать лет. Уже не мальчик, хотя, понятно, до зрелости ещё далеко. Было нас в группе тридцать человек, все из разных районов страны, но больше всего из столицы и с побережья. Народ энергичный, многие, как я, прошедшие боевую выучку... ненавидящие мировой сионизм-империализм. Соответственно взгляды имели категоричные: наше дело правое, победа или смерть! И был среди нас один паренёк... тихий такой, незаметный... вроде, из друзов, а может и нет, но ничем абсолютно не выделялся... Так вот, стали у нас происходить непонятные происшествия, в основном вокруг учебного процесса: то микросхемы перепутаются на тренажёре, то тетради с записями исчезнут, то ещё разные казусы... Долго мы терялись в догадках, пока один наш, из наиболее ушлых, и ещё двое придумали план. Никого не предупредив, спрятались в обеденный перерыв в классе под столами. И что ты думаешь? Взяли этого тихого-незаметного с поличным — вскрыл, гадёныш, шкаф и собирался стащить журнал огневой подготовки. Тут же всю группу собрали, учинили допрос. Особо и не трогали, сам всё рассказал... Как «Моссад» его на карточном долге подловил, завербовал в агенты... Давали деньги, совсем небольшие, но, мол, у него десять младших братьев и сестёр, голодают... Ну, не сильно нас причины предательства умилили, практически у всех большие семьи, и существуют на грани нищеты... В общем, решили мы... вернее, всё тот же самый активный из нас предложил, но все поддержали, поделом наказать мерзавца... Схватили его за руки, за ноги, в рот кляп вставили... а тот, что всё затеял, острым карандашом ему глаза выколол... До сих пор в руках ощущение, как несчастный друз в них бился... Всей группой держали, и я тоже... Потом его в контрразведку забрали, и больше о нём ничего не слышали...
Абу-Гассан в крайнем волнении стянул с головы шляпу и резко поднялся, отвернувшись при этом в темноту.
— Вот и не пойму я, зачем нам было проделывать такую штуку? Ну, шпион... но что он мог нашпионить? Оценки наши по спецпредметам? Так и сдали бы его в органы, пусть сами разбираются, там без нас обработают по полной... И тогда особого восторга я не испытывал, но... казалось, так и надо поступать с изменниками. Только жизнь прожив, начал задумываться... Считай, полвека прошло, а забыть не могу... Кстати, активист наш хорошо двинулся наверх, пораньше всех выбился в генералы, был и заместителем министра... Ни с кем из однокашников отношения не поддерживал... А вот недавно прослышал я, что объявился любезный на берегах туманной Темзы в качестве рупора оппозиции, оказывается, борец с режимом, надежда демократии! Хотелось бы спросить, мальчики кровавые ему не снятся?
Боженька мой Боже, зачем я проснулась так рано, и вообще родилась на свет? Чтобы теперь мне до конца жизни помнить рассказ про этот злосчастный карандаш? Прикрываю ладонью глаза, словно боюсь за их целостность... Через минуту слышу глухой голос:
— Прости, что наговорил тут!.. Никому этого не открывал. И не ищу оправдания или утешения... Просто высказал, что душу тяготит, потому что вижу... ты поймёшь! Но всё равно прости...
Думаю про себя: "Бог простит. Наверное... И меня, и любого, и всех нас... Кто ж ещё, кроме Него?"
* * * * * * *
Тем временем дежурный сержант будит командиров, как и полагается в Российской армии, перед общим подъёмом. Впрочем, громогласной команды, после которой личный состав подпрыгнет в койках и окончательно проснётся уже в строю, полностью экипированный, конечно, не будет. Шито-крыто, тихо-мирно, комар носа не подточит — вот девиз спецназа ССО. Ну и наш заодно, химической разведки.
В несуетливых, но расторопных сборах минул час. После крепчайшего арабского кофе и сопутствующей беседы в рот ничего не лезет, но заставляю себя проглотить пару галет. Неизвестно, будет ли сегодня пресловутый "обед по расписанию", а поужинать твёрдо рассчитываю в каком-нибудь уютном бейрутском ресторанчике.
Около семи сосредотачиваемся на площадке возле нашего одноразового лагеря. Теперь всё серьёзно. Как ни кинь, боевая операция, нужно выполнять со стопроцентной гарантией, да и оплошать на финише никому не хочется. Уходит вперёд боевой дозор. Следом гуськом растягиваются остальные. С Богом! Каждый наблюдает свой сектор, но пуще всего зрит под ноги: самые страшные враги таятся вблизи, поджидают молча — мины. Разумеется, сапёры на чеку. Но и сам не плошай, чтобы потом не жаловаться ключнику Петру.
Абу-Гассан в голове отряда, где ещё быть проводнику? Условно охраняющие нас "Тигры" сопровождают до ближайшей развилки. Дальше им хода нет — территория, неподконтрольная правительственным силам. Тепло, хотя без лишних сантиментов, прощаемся. Хлопаем друг друга по плечам, улыбаемся, шутим, но всё походя. Время не ждёт. Теперь мы сами с усами, лицом к лицу с возможными угрозами. Сколько раз всё прошло гладко, неужели напоследок не прокатит? Ничего, прорвёмся!
Разбитая дорога быстро перешла в тропу, круто взяла вверх. Придётся попыхтеть, давно в походы не ходила? За спиной и на поясе килограммов двадцать "зброи", и это при том, что ни продуктов с собой, ни прочего снаряжения не взяли. Синекурой работку не назовёшь. Вчерашняя непогода подуспокоилась, но приветливой не стала. Низкие косматые тучи волочатся по вершинам, ветер срывается иногда, бросая в лицо горсти пыли с песком. Случись что, на поддержку авиации не рассчитывай. Ни «вертушки», ни «грачи» не пробьются, здешние Air Force по оснащению остались на уровне восьмидесятых в лучшем случае, а то и арабо-израильских войн. Запросто по нам долбанут, с них станется. Не валить же их в ответ!
Пару раз бивачим накоротке, только перевести дух. Как ни странно может показаться, "марсианский" безжизненный пейзаж внушает спокойствие. Засаду тут спрятать гораздо сложнее, чем в городской черте или в "зелёнке". Но парни не дремлют, отрабатывают добросовестно все подозрительные места, коих не слишком много. Так и добираемся почти до места.
Итак, небольшая ложбина в форме блюдца почти на гребне отлогого хребта, с той стороны склона крутая впадина, на дне последней — брошенная ферма. Здание примыкает к скале, в которой имеются подземные выработки. Предположительно, именно в них может располагаться тайная лаборатория, где мастерились боеприпасы. Минимально необходимая для подобного процесса инфраструктура имеется: артезианская скважина с напорной башней, довольно мощный дизель-генератор под навесом, правда, в раскуроченном состоянии, множеством бочек и канистр с неизвестным содержимым. Что ж, в том наша миссия и заключается, чтобы всё выяснить-разнюхать и поставить на теме жирный крест.
Пока "спецы" обшаривают окрестности, группа "А" облачается по полной программе. Защитные средства, "броники", всё как положено. Посторонний человек, оказавшийся нечаянным свидетелем, поразился бы несуразному виду нашей компании. Три несмешных телепузика, увешанные оружием и снаряжением. Первым, понятно, идёт сапёр, следом я, как старшая, с прибором химразведки, цифровая видеокамера на шлеме; замыкающим боец-автоматчик, который нас прикрывает. По отзывам, может комара ночью на звук подстрелить. Постараюсь поблизости от него не жужжать...
Проверяем связь между собой, а так же с начальством. Святое дело. Мы тут как космонавты, действуем автономно, но строго под надзором. Никакой самодеятельности!
Наверху всё тип-топ. Если и были какие-то химикалии, то запах давно выветрился. Визуально ничего определить невозможно за отсутствием органических индикаторов: травы, листьев, трупов животных или, тьфу-тьфу, людей. Следуем дальше.
Вот и подземелье. Длинный коридор, вырубленный в желтоватом песчанике. Открытая проводка по потолку, ржавые светильники без лампочек, потемневшие обрывки бумажной канцелярии, разбросанные в беспорядке... Даже для уровня отморозков-басмачей обстановка не тянет на производство чего-либо серьёзного. Но тем не менее, по прежнему соблюдаем все меры безопасности. Двигаясь дальше, оказываемся в обширном помещении, уставленном рядами металлических многоярусных стеллажей. Почти все они пустые. Прибор определённо фиксирует практически стерильную атмосферу. Ничего запретного с точки зрения массового поражения тут рядом не стояло. Что ж... вот пройдём зальчик по кругу, зафиксируем наличие отсутствия... или отсутствие наличия... и домой... домой.. домой!
Чуть отстаю от мощной, упакованной в двойную сапёрно-химическую защиту фигуры. Хочется даже спеть какой-нибудь легкомысленный куплетик... Хотя совсем-совсем не время, и в душе винегрет всяких чувств, от тревоги до блаженства... вдруг видения ночного сна явились — странно бледный лебедь, склёвывающий орешек с моей ладони... и колесо...
Чёрт! Вздрагиваю, едва не натыкаясь на стальную конструкцию. Заснула, что ли? Мать моя.... Видать, действие кофеина прекратилось внезапно. Вроде, никто не заметил казуса. Тут вижу в боковом проходе, за углом стеллажа, несколько объёмных пластиковых канистр. Первозданно снежной белизны, с красными завинчивающимися крышками. Ещё и запечатаны яркой лентой, словно подакцизный алкоголь. Что сделать? Подозвать сапёра, или подождать, пока он обойдёт и приблизится с той стороны? В голове сладкий вкрадчивый голос советует забить на инструкцию, мол, дело сделано, проверь эти фляги с бурдой и сваливаем побыстрее... И я поддаюсь этой заманухе...
Делаю злополучные три шага в направлении от проверенного маршрута, уже протягиваю держатель измерителя , чтобы взять пробу, как вдруг чувствую ногой краткое сопротивление, всё более упругое, и прежде, чем оно прервалось, с ужасом вздыбившихся волос понимаю — всё! И невозможно остановить инерцию движения, и мгновенная ясность, что будет дальше, но ещё раньше не мой совершенно, но из меня оглушительный крик: "Растяжка! Ложись!" Потом чудовищно сухой и чёткий щелчок вырываемой чеки вместе с грохотом падающих где-то обученных до автоматизма тел. И то ладно... Вот теперь всё... Три секунды... Раз... Так жаль... Лица сыновей (чему-то смеются, расцеловать бы), мамы, всех...
Два... Поезд несётся с шумом, мимо, мимо, огни, окна яркие, там кто-то... Возьмите! Последний вагон... притормаживает... запрыгну? И умчусь отсюда... навсегда.... навсегда... навсегда?..
Нет... Давно и явно прошли последние отмеренные производителем гранаты мгновения. Три... И тринадцать, и тридцать... Стою не шелохнусь. Ясно теперь вижу её — примотана банальным скотчем к стойке на уровне лодыжки. Тип — «лимонка». Шарахнет, так порвёт на лоскуты. Ещё не могу поверить в жизнь. Может, я уже того, преставилась? Но такой холодный пот течёт по спине... Зато в прочих местах сухо, как в пустыне Гоби. Будет чем гордится перед внуками! Господи... о чём я думаю!
Слышится слегка придушенный экипировкой голос сапёра:
— Что там у тебя?
— Растяжка с гранатой... Похожа на Ф-1. Кольцо выдернуто. Прикреплена к стойке стеллажа... Почему-то не взорвалась...
— Далеко от тебя?
— Около метра...
— Ладно, осторожно опустись на пол ногами к растяжке... Ляг на живот и отползай... аккуратненько...
Послушно выполняю все предписания. Явный мой промах... Но судьба улыбнулась, вроде... Уже оказавшись в коридоре, поднимаюсь. Боец-автоматчик помогает принять божеский вид. Через пару минут появляется сапёр, небрежно подбрасывая ребристый сюрприз на ладони.
— Обманка. Учебная граната. Просто попугать хотели. Весельчаки, бл...!
Радуясь отсутствию поблизости нежных ушей, излагаем наше отношение к событию в непечатных выражениях. Наличие на лицах противогазов придаёт оборотам речи пикантный колорит. После проверки содержимого злополучных канистр (банальное моющее средство!), докладываю обстановку "наверх", опуская излишние подробности. И так всё понятно. Получаем приказ "сматывать удочки". Что ж, мы не против, только "за".
На обратном пути успеваю рассмотреть злополучную штуковину. Вся потёртая, немало, видать, послужила в учебных целях. Надпись белым маркером по граням, арабская вязь... Всё равно гадская! В руках ощущается лёгкий тремор... надеюсь, скоро пройдёт.
Встречают как родных, но несколько нетерпеливо, всем уже хочется go home. Командир хмурится в мою сторону, даже кулак тайком показывает. Ну... виновата, да! — пожимаю плечами сокрушённо — лишите меня сладкого!.. Но тема развития не получает, теперь общие хлопоты-сборы, не лишённые радостных эмоций, словно мы тот час по волшебству перенесёмся через моря-реки-горы на родную сторонушку. А ведь ещё топать верст десять до шоссе, где в секретном месте предстоит окончательное "разоружение" и посадка в автобус.
Но это уже мелочи! С горки, да с лёгким сердцем, несёмся быстрее ветра, никого подгонять не нужно. Конечно, по сторонам глядим в оба, чай, не на прогулке среди есенинских берёз. Но всё равно, братцы, шабаш — отвоевались! Пусть не четыре года, а едва месяц, так что же? На войне и минута, как век. Некоторые вообще... будто заново на свет родились, и очень им здесь нравится! Каждый камешек под ногой напоминает, что ты есть... материален... жив... Живая ведь!
На бетонную трассу вывалились внезапно, необъяснимым образом миновав пикеты, выставленные для охраны автотранспорта. Не сильно удивляемся, хорошо, что с испугу по нам пальбу не открыли. Сдаём оружие под расписку, и хоть для солдата в бою оно ближе отца-материи, пусть делают с ним, что хотят! И всю эту экипировку, самую навороченную, — хоть на ветошь пускайте, хоть в фонд мира. Всё равно. С трудом найдя укромное местечко в кабине видавшей виды БРДМ, переодеваюсь в "гражданку". Вау, неужели похудела? Джинсы стали явно свободней, или кажется? Ладно, дома разберёмся... Кофту, куртку натягиваю, радуюсь лёгкости кроссовок. Иду к автобусам, сияя новенькой монеткой. Вижу Абу-Гассана, застывшего статуей Самой Невозмутимости поодаль от общей суеты. В который раз поражаюсь безукоризненному виду его костюма, шику "гангстерской" шляпы, начищенным (клянусь!) ботинкам! Словно не проделал он вместе со всеми изматывающий горный переход, а провёл приятно время в каком-нибудь кафе за игрой в шеш-беш. Определённо — заметил меня, но вида не подаёт. Подхожу, улыбаясь ещё пуще, хотя чувствую внутри оттенок горечи. Где-то в сердце добавилась ещё одна зарубка. Теперь останется со мной надолго, если не навсегда.
Краешки рта старого служаки приподнялись в улыбке; ладонью шутливо, но чётко отдаёт честь.
— Так что, госпожу можно поздравить с окончанием операции? Очень тому рад, хотя и лишаюсь отныне счастья лицезреть тебя...
— Ну, амми... Я тоже буду скучать... и вспоминать всё-всё! Как в песне: нам дороги эти позабыть нельзя!
Абу-Гассан грустновато хмыкнул, полез в карман и достал оттуда (ох!) мою сегодняшнюю «лимонку».
— Знаешь, бинти, что здесь написано? "Ас-cаляму алейкум", то есть: "Мир вам". Не правда ли, уместное приветствие на куске взрывчатки?
Эт-точно, насчёт миру мира посыл получился убедительным донельзя. Проник, так сказать, до мозга костей. Но молчу...
— Просто возмутительно, что последний день твоего пребывания омрачился гнусной провокацией! Так цинично шутить со священной для всякого мусульманина фразой (А по мне, так лучше самая омерзительная шутка, чем убивающая по настоящему серьёзность!). Сохраню эту штуковину на память... Реально оценивая перспективы, не надеюсь на скорый мир... ни от нас, ни от вас, поверь, всемирный жандарм не отстанет, постарается найти уязвимую точку... но всё же мечтаю пригласить тебя в новую, победившую все напасти страну, чтобы можно было прогуляться без всякой опаски по любым местам, везде встречая улыбки и гостеприимство! Так будет!..
Конечно, будет, амми... не может не быть! Но сколько людей не доживут до прекрасного дня? А дожившие смогут ли радоваться благодушно? Впрочем, сейчас и загадывать бесполезно...
Абу-Гассан протягивает мне кольцо от гранаты, мол, на — сувенир! А что, пожалуй... Подобного талисмана ещё поискать, ведь говорят же, что два раза в одно место снаряд не падает. Будем считать, одно попадание было...
Беру этого невозмутимого сфинкса за руку, потом целую её, чувствуя губами грубую шероховатость кожи, выделанной многими годами и ветрами. Сие не зазорно ничуть на Востоке, ввиду маститых лет собеседника, и не повергнет никого в шок. Получаю ответный поцелуй в лоб, слегка щекотнувший колючестью усов. Смотрим друг другу в глаза, которые блестят влагой. Уже и слов не нужно. Повернуться и уйти. Но перед этим ещё чмокаю старика в щёку, невзирая на условности. Бог даст, свидимся... или не дай Бог?
Машу рукой из окна автобуса, набирающего ход. Абу-Гассан приподнимает шляпу в скупом приветствии, и пропадает за облаком пыли. Поехали!..
* * * * * * *
Поднатужившись двумя своими турбинами и хорошенько разбежавшись, 320-ый «Эйрбас» отрывается от взлётной полосы. Едва набрав высоту, круто разворачивается над морем, оставляя заходящее солнце слева по курсу. На север, дружок, на север, в сторону дома!
Вся наша гоп-компания вольготно разместилась в салоне. Рейс чартерный, посторонних пассажиров нет. Это нисколько не влияет на ослепительную доброжелательность экипажа, особенно стюардесс. Соскучившиеся по женской ласке воины ведут себя подобно алтайским маралам во время гона, впрочем, за флажки не заступают.
Припав к иллюминатору, наблюдаю феерическое зрелище морского заката. Полнеба полыхает, играя всеми тонами раскалённого железа, переходящими в космическую синеву. Бескрайняя живая равнина внизу серебрится ртутью. Изредка её рассекают клиньями фарватерные следы следующих куда-то судов. Позади остался топорщащийся многоэтажками Бейрут, вполне устроенный такой мегаполис, хоть и местного разлива. С трудом верится, что не так давно он был тотально разрушен многочисленными интервенциями и гражданскими войнами. Сейчас цветёт. А ведь всего в ста километрах от него лежит другая столица, время возрождения для которой ещё не наступило. Да что там говорить, пожар междоусобицы только разгорается, и желающих его раздуть хоть отбавляй!
Говорят, первую половину всякого пути человек словно смотрит назад, не может ещё оторваться сердцем. Наверное, в этом есть правда. Размышляю обо всём, что случилось за прошедший месяц, особенно в последние дни. Ощущение, как будто гляжу на минувшее с высоты (так и есть, под нами тысяч десять футов, не менее).
... Одно из главных открытий, которое изумило меня больше всего — дороги. Несмотря на войну, разруху, видимую анархию, они почти везде находятся в состоянии, близком к идеальному. Как основные автотрассы, так и второстепенные. Конечно, и климат здесь более щадящий для покрытия, и строили их западные компании, но всё же! Стрельба, движение военной техники, трудности своевременного ремонта... А вот находятся в хорошем состоянии, ровные, как ледовая арена, просто наслаждение ехать по таким!
Вот мы и ехали в своём автобусе, сопровождаемые конвоем двух джипов и старенькой, но прыткой БРДМ. Путь был бы совершенно комфортным, но часто прерывался остановками на блок-постах. Даже наличие "на борту" важного чиновника из посольства и офицеров столичного Генштаба не спасало от въедливых досмотров. Патрульных солдат можно было понять — такая ватага здоровых, решительного вида хлопцев у кого хочешь вызовет подозрение. На беспечных туристов мы уж точно не походили! Каждый раз жалела, что с нами нет Абу-Гассана, вот кто смог бы мгновенно разрулить ситуацию!
Тем не менее, к пресловутому "полшестого" добрались-таки до пограничного пункта. И вот тут наступила настоящая заминка. Что-то в документах оказалось не так, был послан запрос "в верха", а нам предложили подождать. Легко сказать! Вдруг все разом вспомнили, что после раннего завтрака ни у кого маковой росинки во рту не было. И никакого сухпая с собой, хотя бы в виде «Сникерса под майонезом» (любимого перекуса разведчиков в походной обстановке).
Беглый осмотр окрестностей привёл к обнаружению изрядного комплекса «Дьюти Фри», а так же множества харчевен, обслуживающих большой поток выезжающих из страны граждан-гражданок. Тут же проверили содержимое собственных карманов. Реальность обескуражила. Можно было констатировать вслед за бессмертным героем: "Не при валюте мы сегодня... ну что ты поделаешь!" Обещанные money ждали нас в Бейруте, а командировочные оказались преждевременно растраченными. Положение спас добрый самаритянин атташе, безвозмездно выручивший некоторой суммой местных фунтов. Ещё больше растрогал водитель автобуса, у которого нашлись американские доллары, с условием покупки в беспошлинном магазине двух дюжин бутылок «Red Label», из них четыре — наши. Разумеется, рачительные покупатели вместо "беспонтового вискаря" выгодно взяли пять бутылок водки, с чем и отправились в заведения общепита.
Хозяин кафешки с замысловатым названием: «Таам», что значит «Еда», принял такую толпу голодных странников с понятным гостеприимством, весьма возросшим после того, как узнал, каких птичек занесло в его сети. Тут же отвёл нас в отдельный зал, вполне вместительный и уютный, увешанный яркими коврами, а поверх — многочисленными фотографиями в дорогих рамках. Двух президентов, местного и нашего, не узнать было невозможно. Ещё несколько важных бородачей в восточных одеждах, судя по всему, были духовными и военными авторитетами. Так же множество видов страны, сделанные ещё до войны: мирные чистенькие города, безмятежно улыбающиеся люди, памятники старины... Как по мановению волшебной палочки, раз — и нескольких кошмарных лет как не бывало!
Вот только алчущее насущного хлеба естество отвлекало от высоких размышлений. По приказу хозяина на столах мгновенно появились циклопические, безумно вкусно пахнущие блюда с кус-кусом, плавающем в остром курином соусе, так же с пловом, посыпанном кедровыми орешками, и целый штабель свежайших лепёшек. Про десятки менее значительных, но столь же привлекательных своим содержимым чаш я вообще молчу. Принесли и пиалы, наполненные ароматным чаем, коим принято здесь запивать всякую пищу. Разумеется, наш контингент потребовал так же посуду для традиционно русского сопровождения трапезы. Услужливый харчевник не подкачал и здесь, обеспечил всем необходимым.
Поскольку спиртное было в ограниченном количестве, начальство не стало возражать, и тоже присоединилось. Каждому достались символические сто грамм, единодушно прозванные «наркомовскими». К счастью, поминать никого не пришлось. Поэтому просто выпили за победу... за Нашу Победу!
Ух, проняло до печёнок!.. Всё же русская водка всегда русская и всегда водка! Хотя, на мой взгляд, «Хеннесси» тоже бывает неплох...
Подобный "праздник живота" выпадает на долю смертного не часто. Казалось, можно есть и есть, бесконечно поглощая чудесную пищу, и не насытиться! Только невообразимым усилием воли заставляю себя сделать паузу. Иначе погибну от обжорства, так и не достигнув родных пенат... Решаю посетить не столь отдалённое интимное помещение. Спускаюсь по крутой лестнице, подчиняясь направлению стрелки указателя, следую пустынным коридором. В конце его развилка, разделяющая дошедших на два потока соответственно полу. В этом месте на допотопной тахте расположилась не менее дряхлая старушка, сосредоточенно уставившаяся в небольшой, прикрепленный к потолку телевизор. Не могу сразу сообразить — бабушка собирает плату за посещение что ли? — поэтому торможу возле неё, и невольно тоже рассматриваю происходящее на экране. Там некий сурового вида мэн с кинжалом в руке и сверкающим взглядом что-то нехорошее кричит бедной испуганной девушке, закутанной в белую шаль. Сцена продолжается всё время, пока я стою столпом, словно обернувшаяся жена Лота, но тут престарелая любительница "мыла", видать, уразумела причину заминки и махнула рукой, мол, проходи, free of charge!
Коридорчик дамского отделения не блистает отделкой, да и запашок в нём — тонкий букет хлорки и дешёвого дезодоранта... Ничего, чай не «Балчуг», лишь бы чисто было. Возле двери непосредственно в WC внимание привлекает одинокая картинка, скрытая мутным стеклом со следами подозрительных потёков. Что за странная экспозиция в столь неподобающем месте? Тут различаю содержание "офорта" — и поражаюсь ещё сильнее. Высокая каменная стена, сложенная из щербатых, облизанных временем блоков, и вдоль неё группа людей, облачённых в покрывала, с шапочками-ермолками на головах, некоторые при пейсах... Ба, да это же «Стена плача», и молящиеся евреи в талатах и кипах! Теперь врубаюсь в смысл нахождения картинки именно здесь, а так же происхождение потёков — это же плевки, а может, и что-нибудь похуже, чем арабские леди выражают отношение к соседям по географической карте.
Над этим открытием размышляю во время пребывания в соответствующем помещении. Конечно, признаюсь, сами по себе тонкости ритуалов еврейской религии меня мало занимают, но, во-первых, любые святыни требуют как минимум уважения, и потом, пресловутая «Стена» — это же остатки знаменитого Храма, куда девочку Марию, будущую Богородицу, ввёл прозорливый Симеон, да и Сам Спаситель в котором бывал не раз в течении земного служения... Неужели изображение этих древних камней заслуживает такого обращения? Пусть полагают местные жители себя вправе испытывать вражду, но подвергать поруганию памятник веры — никуда не годится! Придумываю простой план.
В углу комнаты находится столик, на котором имеется шкафчик с различными туалетными и санитарными принадлежностями, так же вижу там стопку старых журналов. Вытаскиваю первый попавшийся — хм, порнографический... не пойдёт! Следующий пришлось листать некоторое время в поисках подходящей картинки. Всё больше маститые бородатые мужи, что тоже мимо цели... А вот это в самый раз! Огромный японский корабль с вытащенным на палубу убитым китом... Безжалостно вырываю страницу.
Заговорщицки выглядываю в коридор. Никого! Преодолевая отвращение, берусь за изгаженную рамку, снимаю с гвоздика. Заношу в помещение, укладываю на столик стеклом вниз, найденной в кармане случайно затерявшейся монеткой в пять лир отгибаю зажимы, извлекаю фотографию. Аккуратно сгибаю её несколько раз, прячу во внутренний карман куртки. Затем вставляю изображение самураев-китоубийц, и возвращаю картинку на место. Под мутным стеклом подмена почти не заметна. Смачно добавляю ещё порцию слюны к имеющимся дотоле. Уверена, любой нормальный человек не отказался бы последовать моему примеру!
Ничего не подозревающая старушка на своём диванчике смотрит всё тот же сюжет — мерзкий тип с кинжалом никак не может решить, что ему делать с несчастной девушкой, укутанной в белую шаль. Видимо, увлечённые зрители ещё долго будут дожидаться развязки драмы.
Со смешанным чувством исполненного долга и совершённой проказы возвращаюсь в зал. "Пир горой" продолжается. Из динамиков звучит заунывно-развесёлая восточная музыка, блюда и чаши изрядно опустели... и судя по характерному блеску глаз, многие из присутствующих не прочь повторить набег на «Duty Free», но командование на чеку, держит процесс под контролем. Да и с валютой у нас явный дефицит... так что радуйтесь, господа, тому, что Бог послал!
Как раз в тот момент, когда "от заведения" был принесён неправдоподобно большой и необычный среди зимы арбуз, поступило сообщение, что все трудности с пересечением границы решены, и можно двинуться дальше. Арбуз всё равно уничтожили "на раз" (кто ж от дармовщины откажется?), раскланялись с хозяином и заспешили на посадку.
По ходу дела отлучаюсь в сторону и, воспользовавшись зажигалкой, предаю спасённую от поругания картинку благородному очищающему огню. Получившуюся кучку пепла растёрла ногой в небольшой ямке и нагорнула сверху коричневатого песка. Итак, с этим всё. Гордиться особо нечем, но... тем не менее...
Впрочем, радовались мы рано. Поскольку наступил вечер и стемнело, пропуск через границу был остановлен до утра. Причина, как нам объяснили: угроза нападения в «нейтральной зоне» со стороны банд неустановленной принадлежности. Вот те на! Провести ещё одну ночь в таком подвешенном состоянии? Когда все мысли и желания уже там, at home sweet home?
На счастье, удалось договориться с местным пограничным начальством, а так же ливанской стороной об исключении из правил. Пара бронированных джипов правительственных сил сопроводит нас до середины ничейной земли, а там встретит патруль соседей.
И вот мы окончательно (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!) погрузились в новенький двухпалубный MAN, судя по наклейкам, арендованный в одной из бейрутских туристических фирм. Все формальности уже пройдены, прощаемся с провожатыми, окидываем взглядом не очень живописные, к тому же скрытые ночной тьмой окрестности, делаем ручкой огромному портрету президента на здании КПП, и вперёд! Автобус мчится не слишком резво, зажатый с двух сторон машинами конвоя. Все огни, кроме ближнего света, потушены. Довольно напряжённый момент, ведь никакого оружия у нас нет, если что — идти врукопашную на супостата? Но пронесло. Скоро показался вдали ярко освещённый силуэт ливанского погранпоста, а на дороге нарисовались военные автомобили встречающей охраны. Сопровождающие джипы развернулись почти на всём ходу и, моргнув фарами, умчались восвояси. Через пару минут мы уже предстояли красно-бело-красному флагу с изображенным в центре пирамидальным кедром, а так же представителю посольства, уже предварительно вспахавшему и унавозившему бюрократическую почву. Так что никаких сложностей не возникло, и наш "суперлайнер" весело рванул по автотрассе в сторону вожделенного Бейрута.
Оказавшись на безопасной территории, личный состав отряда словно нажатием кнопочки перешёл из режима «On» в режим «Off», то есть попросту вырубился. Плотный обед-ужин, сопровождавшийся вдобавок хоть и символическими, но конкретными сто граммами, не мог не возыметь эффект снотворного. Да и мой бодрящийся из всех сил мозг, не взирая на уговоры, мол, пути всего пятьдесят километров, доедем максимум за час, не смог противиться общей напасти. Подозреваю, что кроме водителя и посольского, в салоне не было ни одного дееспособного лица. Заходите, граждане злодеи, берите нас тёпленькими! Но снова прокатило.
Пробудились все уже на стоянке перед отелем, очутившиеся разом в сердце "ближневосточного Парижа". Вываливаемся гурьбой, спросонья обалдевшие, словно упали с Луны. Кругом кипит жизнь, даже на первый взгляд весьма вольная, можно сказать, злачная, абсолютно далёкая от той, что оставлена нами за пограничным шлагбаумом. Что ж, это Бейрут. Но какой свет, запах, звук — настоящая цивилизация, по которой стосковались неимоверно!
Чиновник от дипломатии увлекает нас в стеклянные двери, как заботливый пастырь малое стадо. Похоже, и здесь дело "на мази". Быстро, без лишних вопросов оформили всех и вся. Учли даже субординацию — офицеры получили одноместные «люксы», а сержантско- рядовой состав — номера для двух. Не обошлось без забавных накладок: двоим "счастливцам" выпал вариант с двуспальной супружеской кроватью, что вызвало их гневный протест и насмешки сослуживцев. Смущённый администратор поспешил исправить оплошность, и предложил взамен... апартаменты just married. Окружающая публика тут же пришла в неописуемый восторг, а несчастные «молодожёны» напрасно шарили по карманам в поисках оружия, чтобы застрелить этого чудака на букву "М", и пустить в себя пулю от позора...
Впрочем, командир быстро свернул шапито, приказав народу вселяться, куда кому фортуна выпала, а потом по очереди (по ранжиру, по рангу, по жиру, как шутят на флоте) прибыть в его номер. Обладая всеми привилегиями звания, пола и давностью знакомства, являюсь первой, собственно, вместе с начальством. Получаю из рук посольского довольно увесистый конверт, открываю: кредитная карточка и некоторая сумма в местных банкнотах. Расписываюсь (как же без этого?) в получении. Несколько тысяч "зелёных" на счету, недурственно наличкой — в лирах, на карманные расходы. Ну... не Нобелевская премия, так и мы — не Эйнштейны. За месяц непыльной работёнки в курортном регионе... Будем считать неплохой добавкой к жалованью.
Спускаюсь на первый этаж, где до этого приметила бутик всего для всех. Покупаю, не особо рассматривая, комплект спального белья, несколько пар briefs-bra, колготок, косметики и разной гигиены. Остальное завтра, хотя глаза разбегаются, но им только волю дай — не уйдёшь до утра!
Вот и номер, только для меня, индивидуальный... никто не вломится, не поднимет среди ночи истошным шёпотом на выезд, не захрапит из соседнего спальника с тональностью контрабаса, а самое главное: я — могу — наконец-то — раздеться донага, и солнце от этого не упадёт на землю! Вот кайф, который не все поймут из "бледнолицего племени". Ну и ладно. Сейчас главное желание, после того, как покровы сброшены, словно старая кожа, — погрузиться в ароматные тёплые воды, можно даже с головой. Никогда особо не любила ванну, предпочитаю функциональный душ, но сейчас хочу почувствовать себя Кипридой, и заново родиться из шипящей пены для жизни и любви! Ах... Mama mia!.. It's wonderful!.. Аллилуйя!..
Основной процесс смывания месячной грязи всё же отдаю вертикально бьющим струям. Так бы и стоять сто лет, пока пущу корни и побеги! Интересно, какое растение из меня получится? Согласно гороскопу друидов, я — жасмин. А что, неплохо вполне, и вид симпатичный, и аромат приятный. Буду вся такая из себя, цвести и пахнуть!..
По окончании божественной процедуры облачаюсь в невозможно мягкий белоснежный халат, а на голове сооружаю из полотенца тюрбан а-ля шейха Моза. По роскошному восточному ковру прохожу к дивану, застеленному тигровым покрывалом. Имитация, конечно, последних тигров в Ливане, небось, ещё финикийцы вывели. Растягиваюсь во весь рост, едва не мурчу от наслаждения... Можно заказать лёгкий ужин, но голода не ощущаю. На расстоянии вытянутой руки присутствует мини-бар. Ну-ка... Мм, неслабый выбор напитков, от вездесущей «Кока-Колы» до экзотических джусов туземного производства. Удивляет наличие спиртного: миниатюрная бутылочка бренди и пара банок (ха-ха!) «Балтики-5». Казалось бы, мусульманская страна.. Так же ассортимент фруктов — ешь не хочу! А что мне по вкусу? Выбираю пол-литровую стекляшку гранатового сока, наливаю полный стакан, кидаю несколько кубиков льда, вставляю трубочку. Не хватает ещё знойного солнца, бассейна и шезлонга под зонтиком. Но и так нормально, вон как весело ледышки звенят!
Наконец-то осматриваюсь. Итак. Красивый букет свежих цветов на столе, наличие банного халата, размеры комнаты не менее двадцати квадратов — «пять звёздочек» пожалуй. Но в целом простовато, я бы поставила четвёрку с плюсом. Впрочем, какая разница, если уютно и за казённый счёт?
Полстены напротив занимает HD телевизор — сияющий могильным гранитом «Samsung». Под рукой услужливо оказывается пульт. Что там сегодня в сетке вещания? Щёлкаю кнопкой, уделяя минуту внимания каждому каналу. Специфический набор арабской культуры: музыка, фильмы непонятно о чём, бородатые мужчины, строгие женщины... И вдруг чем-то инфернальным врывается CNN: ночная площадь, полная народа, груды покрышек, мусорные контейнеры, вспышки... оглушительная какофония криков, выстрелов, взрывов, скрежета, музыки... И флаги всевозможных расцветок: синие звездные, жёлто-голубые, красные с чёрным... Боже ж ты мой, так это Киев, что ли?
Когда отбывали в командировку, там поспокойней было, и даже теплилась надежда, что договорятся миром. Видно, добрая ссора оказалась более уместной. И предсказания Абу-Гассана насчёт уязвимого места стали сбываться гораздо раньше, чем предполагалось. Но всё равно... так обидно, накануне Олимпиады!.. Идут отдельные кадры, со смаком отобранные операторами: толпа топчет ногами раненого «беркута», древняя старуха с дуршлагом на голове вопит нечеловеческим голосом, наверное, ступу свою вызывает из леса, молодчики в балаклавах запускают фейерверки в ряды сгрудившегося ОМОНа, потом разом показывают пана президента с трясущимися от страха руками, а подле улыбающихся западных министров... А вот и вовсе финиш — пылающий БТР, беспомощно погибающий вместе с экипажем посреди адского сборища. Босх с Брейгелем отдыхают...
Ладно, стоп! Не хочу сейчас думать об этом! Я только что вернулась из будущего, которое ожидает все этих "цветных" революционеров, видела ту бурю, которую жнут серпом войны сеятели ветра перемен... "Wind of change", не дай Бог он задует и на наших площадях, да ещё с кровавым дождиком! И ещё раскалённая игла в мозг: Крым, Севастополь, флот... что теперь будет? Но потом об этом, потом...
Вырубаю «ящик» (чёрт дёрнул включить!), резко поднимаюсь и подхожу к окну. С высоты третьего этажа городская жизнь кажется умилительной открыткой. Легко одетые, несмотря на февраль, прохожие, в основном юноши или мужчины, но и женщин хватает... кто прогуливается, а некоторые спешат — домой, а может, и на свидание?
Жаль, мешают нависающие кровли обступивших улицу домов, а то был бы виден во всей красе снежный хребет Ливана. Самое то любоваться — ночь ясная, звёздная, скоро и лунный шар выкатится. Выйти на вечерний променад, в добавок бейрутских тайн вкусить? Нет уж! Возбуждение, вызванное "свалившейся на голову" цивилизацией, начинает потихоньку проходить, словно кончается действие сиднокарба. К лешему все приключения, тело так приятно тяжелеет, глаза слипаются... Широко, от души, зеваю. Баста, дамы и господа, королевская яхта следует в укромную гавань имени Гипноса, arrivederci!
Скидываю влажноватые халат и полотенце, критически разглядываю в зеркале показавшееся вдруг незнакомым собственное тело. Я... не я? Да вроде ничего из ряда вон выходящего. Рёбра прорисованы чуть резче, но всё же не бухенвальдского масштаба. Фейс лица покрывает красноватый загар, тоже не критично. Волшебницы салонов красоты способны творить чудеса. Так что натягиваю топик и шорты неизвестной мне фирмы, но вполне удобные, относительно умиротворённой. Повторяю лишь, как заклинание: сегодня я свободна от всех проблем на свете! Понимаете, свободна!
Вот... Ласковая нега простыней... Апофеоз комфорта... Это то, ради чего стоило родиться...
Шепчу на сон грядущий: "В руце Твои, Господи Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой..."
А ведь сегодня меня могло уже не быть... Просто лежали бы рваные останки в каком-нибудь мешке, или ящике, а в Москву, на Знаменку, пошло донесение: "Везём груз-200". Ну и что с этого? Все когда-то умрём. А сейчас — спать, спать, спать...
Ничего не снилось в эту ночь. Просто погрузилась в блаженную нирвану, и разом очнулась уже ярким-ярким утром. Надо же так оставить незадёрнутыми шторы, чтобы первый лучик взошедшего солнца угодил прямо в глаза! Неширокий просвет между домами на противоположной стороне улицы оказался точно на востоке... Изящные настенные часы показывают половину восьмого. Можно бы и поваляться ещё, но уже не до сна. Мозг и душу пронизывает восхитительное чувство — я есмь, да ещё в таком месте, как благословенный Ливан! Слава Богу за всё... и подъём!..
Босые ступни приятно утопают в ковре. Хотя «тёплый пол» всё равно гораздо круче. Но вряд ли на Ближнем Востоке станут с этим заморачиваться, с их квази-зимами. Быстро справляю всякую нужду, омываю прохладной водой остатки дрёмы с лица. Но под душ лезу только после основательной физзарядки. Всё, военная безалаберная жизнь кончилась, пора напомнить телу насчёт дисциплины. Пусть и не мечтает о расслабоне! Хотя в разумных пределах кайф не предосудителен. Поэтому с полчаса мокну в душе, натираясь всякими гелями и шампунями. Надеваю свежий халат весёленькой расцветки. Золотые рыбки в синем море. Однако! Чувству юмора администрации позавидуешь... Посмотрим, как у них с питанием? На столике красочный буклет — меню.
Звоню на ресепшен, заказываю «continental breakfast», то есть кофе с круассанами, так же сырную нарезку. Обещают не менее пяти сортов. Надеюсь, овечьего домашнего в их числе не будет? Замечательная вещь, но за месяц набил оскомину. Ничего посущественней не хочется, всё ещё сказывается вчерашний пир. Вот окрошки бы похлебала... ядрёной такой, с холодильничка! Как же, ещё о холодце помечтай, такой дичи в местных гастрономических плавнях не водится!
После завтрака усаживаюсь перед зеркалом — привести внешний вид в минимальные кондиции. Лишь бы люди не шарахались, мол, Мария Египетская из пустыни вернулась, тридцать лет не прошло! Нравлюсь себе всё больше, даже глазки строю. И откуда такая красота в ливанском захолустье объявилась? А вот оттуда... и не загощусь у вас, можете не просить! Вечером убываю, махну крылышком с высоты птичьего полёта...
Одёжка моя так себе. Не позорище, вполне сойду за европейского умеренного фрика, главное, денежка есть в кармане.
Заглядываю к Виталику. Товарищ подполковник в вэдэвэшной тельняшке и спортивках поглощает обильный завтрак с вызывающим зависть аппетитом. Машет приглашающе рукой, но встать в присутствии леди забывает. Смотри, братишка, живот-то округлился, а до сорока ещё далеко! Какой пример для подчинённых? Вместо пирожных лучше бы яблоко съел... Непритворно обидевшись, начальство ворчит что-то про диктатуру дистрофиков и покоя от баб нет... Ну-ну, что соловейка через день запоёт, когда под заботливые пёрышки супруги вернётся? Но я, собственно, по другому поводу... Значит, самолёт в 18.00? Выезд из отеля в четыре? Явка не позже, чем за пятнадцать минут? Sir, yes sir!
В вестибюле изучающе пялюсь на обширную карту Бейрута, развёрнутую на полстены. Очень информативно, знаете. Указаны основные достопримечательности и значимые заведения. Чуть разочаровывает, что надписи на арабском и французском, но в принципе, понятно. Все rue под номерами, авеню и бульвары в честь известных лиц или так: avenue de Paris. Просто и со вкусом. Маленькая Франция. В центре, как полагается, площадь Этуаль, то есть звезды, от которой лучами расходятся улицы. Припоминаю из истории, что во время войны там проходила «Зелёная линия», разделяющая город на две враждебные части. Если судить по схеме, отель находится в восточной, христианской половине, но недалече от условной границы. В принципе, фиолетово, осмотреть толком ничего не успею, поэтому направлюсь в ближайший торговый центр — полечить шоппингом нервы, а потом... хоть потоп, как говорил Заратустра (может, не говорил, но что он там говорил, доподлинно всё равно не известно).
Долго искать не пришлось. Старинное здание, сияющее лоском мрамора, увитое декоративным плющом... гигантские зеркальные окна, фешенебельная вывеска. Вызывает доверие сразу и навсегда. Внутри немноголюдно (всё же буднее утро), персонал выглядит безукоризненно и по-европейски ненавязчив. В основном мужчины, но когда оказываюсь в дамском отделе, которое занимает целый этаж, попадаю под пристальное внимание сразу трёх представительниц прекрасного, с чем трудно не согласиться, пола. Оценив пришелицу по каким-то только им ведомым параметрам, возможно, с подключением магии и природной смекалки, три гурии расцвели обворожительными улыбками и начали процесс окружения противника по всем правилам тактики-стратегии. Скажу честно, попасть в такое кольцо было бы мечтой любого фельдмаршала! Так что с меня вообще взятки гладки — не задумываясь выкинула белый флаг и сдалась на милость победителя.
Vae victis! — небезосновательно рассуждали древние римляне. Впрочем, все соучастницы данной виктории были чрезвычайно обходительны со мной, чего не скажешь про их отношение к моему кошельку. Ни грамма жалости. Тотальное опустошение. Но то восхитительное блаженство, схожее, наверное, с ощущением шахида, попавшего наконец-то в обещанные сады, стоило любых расходов! Несколько часов, похожих одновременно на миг и на вечность. Поток подсознательных ощущений, мыслей, слов, действий... внезапно прервавшийся в холле, с материализовавшейся словно ниоткуда огромной кучей каких-то коробок, свёртков, пакетов... Боже мой! Абсолютной фантасмагорией выглядит кальян, эпически роскошный и столь же бессмысленный. Два огромных пластиковых танка «Абрамс» хотя бы понятны — кому и зачем (вопрос лишь в доставке — как?).
Зато к собственному отражению в многочисленных зеркалах претензий никаких. Всё самое элегантное из парижских каталогов, плюс посещение "не отходя от кассы" парикмахерской и салона красоты. Приглядываться боюсь, вдруг сама себе позавидую?
Однако положение складывается хуже губернаторского. Как минимум с кальяном, «наргиле» по-местному, нужно что-то делать. Мало того, что соратники засмеют, ещё и дома "немножко" удивятся! Вернуть обратно, мол, извините, погорячилась — как-то не комильфо...
По соседству мирно расположилась телефонная лавка. В принципе, похожая как две капли воды на такие же по всему более-менее цивилизованному миру: стеклянный куб-аквариум с тысячей всевозможных моделей гаджетов, рекламными плакатами и колдующим над планшетом кудрявым юношей. Сей представитель передового отряда глобальной коммуникации явно обратил внимание на оказавшуюся в интересном положении дамочку и принялся распевать вполголоса ритмичные скороговорки на разных языках, видимо, рекламируя непревзойдённое качество предлагаемых товаров. Бьюсь об заклад, оставшихся на счету денег не хватит даже на турецкий чехол для китайского аппарата... Вот блин, вляпалась, как курица в сметану! Товарищ Шойгу, помогите! На удивление, отчаянный призыв был-таки услышан, правда, не тем лицом, которому предназначался. Юный продавец прямо воспрял духом, словно повстречал близкого родственника в джунглях Амазонии.
— О, русиа! Здра-стуй-те! Мадам нужен по-мощть? Я мочь сделай всё! Звонить телефон — Мос-ко-ва, Соу-тчи, Петербург?
Занятно нарваться на полиглота, но чем он может помочь? Послать смс-ку домой: "Караул, шоппинг закончился предсказуемо непредсказуемо?" Постойте, а не попробовать ли провернуть одно дельце?
Подхожу к стойке, улыбаясь самой обворожительной улыбкой, в руках несу злополучный кальян. По мере приближения на физиономии парнишки всё очевидней проявляется недоумение, которому не даю перерасти в подозрение.
— Excusez-moi, вы, кажется, говорите по-русски? Я хотела бы узнать, это действительно ценная вещь, не можете подсказать?
Молодой человек весьма почтительно принимает увесистую штуковину. Осматривает со всех сторон с видом знатока. В сердце начинает теплиться надежда на успех аферы.
— O, madame, это есть оч-ень короший... цен-ный вестчь... Вам оч-ень... повез-ти, oui... Мо-же-тье дарить —даже премьер-министр!
— Знаете, мне он не очень нужен... Вы не могли бы его купить? Я сделаю скидку! — тороплюсь сделать предложение максимально интересным. Но юноша широко улыбается и отрицательно качает головой:
— Non, non madame! Я не мочь себе позволять такой... роскош! — но в глазах появляется огонёк вожделения.
Что ж, начнём торг, пусть и покажусь ливанцу сумасшедшей (только что купить задорого и сбагрить за копейки!). Через пять минут интенсивного "восточного базара" сговариваемся на половине стоимости плюс «Айфон-четвёрку» с местной сим-картой и выходом в интернет. Мгновенно происходит настройка параметров... и ву а ля —кажется, расстанемся друзьями и взаимно осчастливленными! Но даже избавившись от курительного монстра, остаюсь с изрядной кучей всякого барахла (уж простите за стиль!). Телефонщик мигом "втыкается" и предлагает вызвать такси, при этом обещая европейский комфорт и безопасность, так как за рулём будет его родной дядя. Да уж, аргумент очень весомый... и я соглашаюсь. Паренёк оживлённо общается с кем-то по мобильному, будто расписывает достоинства невесты родителям жениха. Потом не долго думая запирает свой киоск, подхватывает большую часть моих вещей, сколько смог взять в руки, и мы оказываемся на мраморных ступеньках снаружи. Действительно, не прошло и пары минут, как перед нами с шумом тормозит жёлтый «Пежо», имеющий на крыше изрядный плафон с "шашечками". Из дверцы выскакивает мужчина лет сорока, стопроцентно кавказской внешности, в кожаной куртке и кепи, поразительно напоминающий знаменитого Мкртчана («Кавказская пленница», «Мимино»). На секунду кажется, что я не в Бейруте нахожусь, а в ЮФО возле какого-нибудь автовокзала.
Племянник передаёт ношу из рук в руки дяде, они ещё переговариваются несколько минут, целуются на прощанье (редко видятся, что ли?), потом поклажа оказывается в багажнике, а я на правом от водителя сиденье. Бегло осматриваюсь, благо есть на что глянуть. Лобовое стекло и панель оклеены-увешаны иконками, крестиками, всякой всячиной... Тут и армянские флаги с гербом (лев и орёл обнимаются, отвернувшись друг от друга), и почему-то абхазские полосато-зелёные, с раскрытой ладонью и звёздами, но всё затмевает серпасто-молоткастый советский рэдколор (о как!). На светящемся циферблате часов — около тринадцати. В отель ехать рановато... но чем заняться?
— Мадам-джан, куда едем, только скажи, довезу быстрее ракеты! Без навигатора знаю самый короткий путь в любое место! А если улыбнёшься — почти за бесплатно!
Улыбаюсь (судя по всему, удалой таксист уже в курсе насчёт национальности и, возможно, финансовой состоятельности клиентки):
— Куда мне нужно, даже вы вряд ли знаете дорогу, да и долговато ехать... Не слыхали, наверное, про Туапсе?
— Да ты что, неужели из Туапсе? А я совсем рядом жил, в Гудауте! Значит, соседи мы, земляки!
Точно, соседи, два лаптя по карте, но... встретившись в Бейруте, можем считать себя едва ли не родственниками! Прошу отвезти меня к морю, на набережную, лучше всего к знаменитым Ласточкиным скалам, и вообще... показать город хотя бы вкратце. Знакомимся. Зовут моего нежданного земляка — Аршак. Почти машинально выказываю всплывшие из глубин памяти познания: про царя Великой Армении Аршака Второго, который как-то ладил между римлянами и персами, пока не попал в плен к последним и там умер. Такое внимание к истории их народа и его имени приводит почтенного мужчину в состояние детского восторга, и он тут же начинает делиться фактами собственной биографии.
Родился, понятно, ещё при советской власти, в Абхазской автономной республике в составе Грузии. Ходил в школу, был октябрёнком, пионером, вот только в комсомол вступить не успел — помешала перестройка. Когда учился в девятом классе, началась у них гражданская война. Грузины... абхазы... вековые счёты... Были кровавые бои, многие из их мест ушли в ополчение, в том числе старший брат Аршака, который вскоре погиб. Хотел и он податься на фронт, но мать в ноги вцепилась, не пустила. А потом наступила странная жизнь, непонятно под какой властью, для чего и как... Тут объявились дальние родственники в Ливане, среди местной армянской диаспоры, пригласили погостить... а потом уговорили остаться. Подыскали работу в автомастерской, заодно и невесту. Жилось непросто, поначалу особенно. Разруха страшная была, недоверие между бывшими врагами, всякие интриги, провокации... Но худо-бедно наладилось, он машину прикупил подержанную, таксовать начал (поменял "старушку" только год назад, взял в кредит «Пежо»). Вот только в две тысячи шестом вышла заваруха, тогда страху хватили — израильская авиация бомбила Хезболлу, но попадало всем. До сих пор на набережной есть здания с отметинами от ракет и бомб («F-16» всегда заходили с моря). У жены тогда едва выкидыш не случился, носила третьего ребёнка, но слава Богу, обошлось. Она вообще болезненно переносит даже упоминание о любом вооружённом столкновении, ведь всё детство и юность прошли посреди войны. Тёща рассказывала, как её с детьми муж прятал в подземной норе-убежище, а вход сверху засыпал щебёнкой, когда армянские силы самообороны вынуждены были отступать на несколько дней... Такое не забывается!
Только вздыхаю, что тут скажешь? Подобных историй довелось услышать немало за не столь уж долгий мой век... А город действительно — красавец! Не столь явный, как наш Питер, или Рим с Венецией, но только ему присущий шарм определённо имеется. Восток, Запад, Север, Юг — всё перемешано. Попутно с изложением автобиографии возница даёт краткие пояснения мелькающему ландшафту. Чувствуется дыхание деловой, и вместе с тем праздничной, праздной жизни. А вот и море — выезжаем на авеню де Пари, она же генерала де Голя, она же рю11, и ещё как-то, в зависимости от района, в котором пролегает. Высотные здания: как современной архитектуры, так и "типовые" коробки из семидесятых. Бесконечный строй шелестящих кронами пальм. Покрытый каменной плиткой тротуар с кованными фонарями вдоль ажурной в стиле конструктивизма балюстрады. Народу немного, хотя припарковаться невозможно — сплошной ряд автомобилей, некоторые, кажется, остались здесь со времён французского управления. Всё же находим местечко. Подхожу к ограждению. Вид так себе. Невысокий скалистый берег с грудой крупных валунов, на которых примостились босоногие рыбаки (это зимой-то!). Вдали виднеются суда, идущие в порт или из него, а так же стоящие на рейде. Обычная картинка южного взморья. Гуляющая публика разнородная — от арабских леди, закутанных в покрывала, до отвязных панк-девиц, громко обсуждающих клубную вечеринку. Подростки катаются на роликах, на скейтах. Метрах в ста от линии прибоя борется с волной и ветром одинокий кайтбордер. Вездесущие чайки заняты извечным делом — добычей рыбы своей насущной из водных глубин.
Присаживаюсь на свободную скамью между двух исполинских стволов. У меня есть дело весьма неотложное, долгожданное и волнительное. Ведь я снова «абонент в зоне досягаемости сети»! И у меня в руке одно из чудес нашего времени, символ и вершина коммуникационной цивилизации — сотовый телефон! Вот и воспользуемся им в полной мере!
Первым всплывает в памяти номер, за вызов и ответ с которого отдала бы что угодно без раздумий. Но в небесные обители ещё не протянуты линии связи, и архангелы не подзывают подопечных для разговора с «этим светом». Мама, мамочка!.. Как раз на днях исполнилось сорок дней, а в округе не то что православной церкви — креста или иконы невозможно было сыскать. Попросила Абу-Гассана купить сладостей на «помин». Спиртное не полагается в боевых условиях, да она его и не привечала...
Зато следующая комбинация цифр вызвала целый шквал эмоций по обе стороны трубки. Детские голоса, неподдельно радостные, нетерпеливо выспрашивающие о возвращении домой. Скоро, мои хорошие, совсем скоро! Уже в пути, примчусь со скоростью света! И муж не скрывает волнение, но вопросов не задаёт, понимает ситуацию. Да всё нормально, спецназ рулит, будем жить! Делаю ещё несколько неотложных звонков, потом выхожу в интернет, открываю почту. Обалдеть, сколько тут сообщений скопилось! Придётся потратить не один день, чтобы на все ответить... Машинально просматриваю список, и вдруг один незабываемый, но совершенно неожиданный email заставляет сердце вздрогнуть, а дыхание прерваться на миг. Н-дааа... И как это прикажете понимать? Неужели — попытка вернуться к прошлое? Ещё недавно подобное сообщение наполнило бы душу невыразимым счастьем надежды. А сейчас?.. Да и о чём оно может быть? Поди, какая-нибудь ничего не стоящая ерунда, ну, поздравление с праздником, например... пусть запоздалое, из вежливости? Или выражение соболезнования... могла ведь узнать откуда-то? А если всё же... возвращение блудного попугая: здрасте вам, я с Таити?
И хочется открыть, прямо иголочками колет любопытство, и опасения гложут... Не окажется ли невинный набор букв сродни ящику Пандоры, из которого вырвется неконтролируемое будущее? Прислушиваюсь к нюансам мыслей-ощущений, и со странным удовлетворением осознаю преобладающий контроль рассудка над нервами. Датчики перегрузки не зашкаливают, даже "красной" области не достигли. Могу без проблем на сколько угодно растянуть удовольствие пребывания в неведении, строить самые фантастические сюжеты. Отправлено две недели назад? Что ж, столько времени пролежало, побудет "нераспечатанным" ещё немножко.
Выключенный «айф» сую во внутренний карман куртки. Отчего-то мир наполнился новыми яркими красками, море зашумело взволнованней, неугомонный воздушный змей взвился столь дерзко, что кайтер на доске выписал фантастически высокое сальто. Присутствующие зрители зааплодировали. Машу и я рукой, потом возвращаюсь в машину. Улыбаюсь "земляку": что там ещё у нас? Голубиные скалы? Поехали!..
Визитная карточка Бейрута ошеломляющего эффекта не произвела, впрочем, и не разочаровала. Две отвесные скалы вблизи от столь же обрывистого берега, облепленного туристическими постройками. Масса публики, к ограждению едва пробьёшься. Ну и ладно. Прокатимся ещё по набережной в направлении «столпов Мелькарта», благо солнышко сияет так славно, а воздух пьянит, как молодое вино!..
В конце концов оказываемся настолько на западе, что буквально над нашими головами стали проноситься идущие на взлёт и посадку пассажирские "борты". Аэропорт имени Рафика Харири вот он, в двух шагах. Так же хорошо просматриваются живописные склоны ливанского хребта, контрастирующие тёмной вечной зеленью, уютными, словно игрушечными домиками деревень, со снежными вершинами, вонзающимися в небо.
Аршак вдруг указывает пальцем на некое пятнышко, едва заметное между лесистых отрогов, с беловатой ниточкой шоссе, вьющегося серпантином:
— А вот там наш посёлок... видишь, три высоких кипариса, рядом с ними мой дом, с красной черепичной крышей, можно разглядеть... Жаль, бинокля нет!
Высоковато устроились. Так ведь армяне всегда старались в таких местах селиться, чтобы, так сказать, затруднить возможность напасть на них внезапно, да и обороняться проще. Древняя земля, пропитанная мудростью и кровью; рай, так часто становившийся адом. Ливанские кедры, из которых был сложен храм Соломона и построены знаменитые финикийские корабли, избороздившие всю Ойкумену...
— У вас, наверное, чудный вид оттуда! На миллион долларов! Честно — завидую!
—Бель-джан... ведь у тебя ещё есть время? Давай заедем к нам, это совсем рядом уже, не более десяти минут, если напрямик. Выпьем по чашечке кофе, ты такого нигде не попробуешь, как моя Люсине готовит, клянусь святыми! Разумеется, всё бесплатно!
Второй шедевральный кофе за пару дней? Мм... Но отчего же не наведаться в гости, раз приглашают, заодно обозреть окрестности, выпадет ли ещё подобная оказия? Okey, ямщик... потихонечку трогай!..
Мистер Радушие звонит, судя по всему, домой, возбуждённым голосом о чём-то докладывает, умудряется использовать в минутной беседе все оттенки эмоций: радостные, просительные, недоумевающие, снисходительные, успокаивающие, укоряющие... и ещё с десяток, которые я не смогла точно идентифицировать. Может, напрасно затею затеяли?
Но диалог заканчивается вполне позитивно, и водитель весело давит на «газ», заставляя авто сорваться с места в облачке резиновой гари и с нещадным визгом. Ого! А если полиция засечёт? Пока разберутся... и буду я плакать вслед улетающему самолёту!
Ну, бдительных «гаишников» по пути не встретилось, трафик движению со второй космической скоростью тоже не мешал, так что поднялись к намеченной цели в самом деле быстро. Кончился коридор хвойных великанов, и мы оказались в совершенно европейском местечке. Пожалуй, не Швейцария, но Чехия-Словакия вполне себе. Кроме важного отличия — массивные каменные ограды напоминают скорее крепостные стены, чем толерантные заборчики. Но тут понятно всё. Исторический опыт выживания. С другой стороны, прибрано, ухоженно, много вьющейся флоры. Мяукающая и тявкающая фауна тоже имеется.
Вижу издалека ту самую троицу кипарисов. Поворачиваем в проулок, и тормозим перед настоящим цветочным чудом. От неожиданности в первое мгновенье теряю дар речи... Шо це, пани и панове? Мы нагрянули в оранжерею, либо прямо в Эдем? Но Аршак галантно распахивает дверцу с моей стороны и приглашает на выход. Мерси боку, мсье, ву зэт трэ зэмабль!..
Снаружи становится понятно — это всего лишь цветочный магазин, но ассортиментом, пожалуй, не уступающий Ботаническому саду. Всё-таки субтропики, мягкий средиземноморский климат. Поди, растёт всё, что в землю кинешь!
В проходе между благоухающей и ласкающей взгляд фантасмагорией стоит невысокая, худощавая женщина. Лёгкая улыбка трогает губы, но в глазах, похоже, навсегда оставшаяся тревога. Улыбаюсь в ответ как можно искренней (мне в самом деле приятно познакомиться!).
Аршак представляет жену, я называю себя, ещё вспоминаю армянское приветствие:
— Барев дзес!
Кажется, неизбежный ледок неловкости при знакомстве сломан. Люсине ведёт нас вокруг принадлежащего семье магазинчика на уютную веранду, с которой открывается панорама — закачаешься! Так вот для чего судьба провела меня сквозь бетонные лабиринты и горные тропы, через перенапряжение нервов и беспросветную скуку напрасных поисков! Воистину, сподобиться лицезреть Саму Красоту Мира... и можно умирать. Попозже, конечно, лет через пятьдесят...
На круглом ореховом столике накрыты два кофейных прибора, стоят блюдца с разными лакомствам: орешки, цукаты, неизбежная пахлава, ещё всякая вкуснятина. Но смотрю с недоумением на хозяина. Тот понимает с лёту и что-то высказывает жене. Та кивает, не возражая, пропадает на некоторое время, а потом появляется с большой медной дымящейся туркой в одной руке, и кофейной чашкой в другой. Рассаживаемся в удобных плетёных креслах, под "пятой точкой" мягкие подушки. Запах такой из джезвы, просто ах! Верю априори, что лучшего напитка никогда не пробовала в жизни... кроме вчерашнего утра.
Как предупредил Аршак, супруга его не говорит по-русски. Поэтому общаемся словно на дипломатическом рауте, через переводчика. Впрочем, Люсине не особенно словоохотлива, больше слушает, да поглядывает изредка большими тёмными глазами. Спрашиваю, не опасаются ли оставить без присмотра свой чудесный товар? Дружно смеются — у них тут и двери не особо замыкают. Все свои, а чужак сразу заметен, тем более злоумышленник. Расспрашивают про Россию, про Абхазию (для них это практически один регион), про семью... Надолго ли здесь? Задали вопрос о профессии. Честно отвечаю. Оба переглядываются, умолкают на некоторое время. Потом мужчина уточняет, тщательно подбирая слова:
— Так ты, наверное... через Эль-Маснаа приехала, от соседей? И как оно там?..
— Вы же знаете, как... если идёт гражданская война... Стреляют!
Люсине внезапно встаёт из-за стола и быстро, не проронив ни звука уходит. Аршак трогает мою руку:
— Прости её... она очень боится, что война перекинется сюда, и снова всё запылает... Так трудно налаживалось, едва раны зализали!
Понимаю, даже очень. Зажечь сухую траву проще простого, а как потом остановить пал? Тут из дверей дома показывается смышлёная любопытствующая рожица мальчугана лет шести. Глава семейства призывно машет рукой, но прибавляет:
— Эй, Тигран, позови Ануш, поздороваетесь с мадам из России, только побыстрее! — и когда тот исчезает, добавляет с улыбкой. — Младшие... Сыну скоро шесть будет, дочке восемь отметили в декабре. Ещё старших двое, близнецы, Григорий и Аветис (в честь отцов, моего и жены назвали) в армии служат... на Юге.
Появляются дети: бойкий мальчик тащит за руку сестру, явно не вдохновлённую перспективой общения с незнакомкой. Улыбаюсь им, стараясь не выглядеть занудной тёткой, протягиваю руку. Как и полагается рыцарю, Тигран отважно выходит вперёд и пожимает ладонь, девочка делает премилый книксен и повторяет приём брата, но гораздо изящней. Видимо, посещает занятия бальными танцами, или что-нибудь в этом духе. Затем они старательно и громко, в один голос произносят: "Здравствуйте, мадам!", и уносятся прочь...
В город возвращаемся по другой дороге, минуя набережную. Окидываю незнакомые районы рассеянным взглядом, в душе — тысячи образов и мыслей сцепились в неподдающийся анализу ком. Потом разберусь. Сейчас одно главное чувство — хочу домой! Всё... Никаких красот, впечатлений, открытий! Домой!..
Подъезжаем к отелю. Хочу расплатиться, но водитель мой делает возмущённое лицо, мол, обижаешь, женщина! Вот же ж! Ладно, мы тоже не лыком шиты!
— Аршак, если не ошибаюсь, в вашем магазине имеются белые хризантемы?
— Вай, леди-джан, о чём спрашиваешь, честное слово! Конечно, у нас есть и белые, и всякие хризантемы, и любые вообще цветы! Могу поклясться на Библии, другого такого магазина не найдёшь во всём Леванте!
Нисколько не сомневаюсь, право. Просто повторяю вслед за Иссё: "Видели всё на свете мои глаза — и вернулись к вам, белые хризантемы".
— Вот и отлично! Ведь этих денег хватит на самый красивый, самый яркий букет белых хризантем? Подарите его своей жене... от меня... договорились?
На это предложение он не находит, что возразить, только смотрит со странным выражением, будто боится неосторожно расплескать нечто ценное. Да и мне вдруг кажется, будто расстаюсь с давним другом...
Тут приближается служащий отеля, подхватывает большую часть вещей. Что ж, аревуар, мон ами, буду снова здесь, обязательно загляну, дорогу ж знаю!..
По лестнице и коридорам почти бегу. Время поджимает! Встречаю нескольких наших, они словно привидение видят, делают круглые глаза и открытые рты. Да-да, это я, примчалась в коробчонке, в пакетах моя лягушачья кожа... Посторонись!
В номере быстро раскладываю всё по багажным местам (кое-чем жертвую, отправляю в мусорную корзину), остальное утаптываю, обжимаю, втискиваю... В мыслях потешаюсь над собой — поехала на войну, а возвращаюсь, словно овидиопольская хуторянка с Привозу. Но хоть от кальяна избавилась!
Деликатный, но настойчивый стук в дверь. Разумеется, начальство собственной персоной (под прикрытием миссии выдачи авиабилета) решило удостовериться в верности дошедших до него сведений. Принимаю самую элегантную позу, особенно подчёркивающую фешенебельность наряда и незаурядное мастерство парикмахеров-визажистов. Действует безотказно. Противник сражён наповал, аки рыба об лёд, теряет командирскую грацию и поспешно ретируется.
Кажется, всё упаковала. Огромные, едва не в натуральную величину, «Абрамсы» возвышаются над пожитками, как американский военный бюджет над ВВП Кот-д’Ивуара. Они ещё не ведают, какие страшные испытания их ждут на новом месте службы! Осталось только доставить и вручить в надёжные руки. Всего ничего!
В назначенное «время Ч», выглянув за дверь, обнаруживаю там целую группу добровольных помощников, едва не вступивших в потасовку за право поднести до автобуса хотя бы одну из вещей. Жаль, что на всех не хватит. Можно было конкурс устроить, или аукцион, навроде Christie’s. Так и шествую во главе свиты, только военного оркестра не хватает, и парадного залпа из пушек (вот уж без артиллерии обойдёмся!).
Грузимся в штатном режиме. Оправившийся от стресса Виталик елейно извиняется, мол, «Роллс-Ройс» английской королевы запаздывает, и придётся некоторым смириться с пассажирским транспортом. Что ж, прискорбно... но ничего не попишешь. Шофёр — трогай, любезный!..
А если серьёзно... побыстрее бы! Домоооооой!..
* * * * * * *
Как ни пылал-полыхал закатный запад, а всё же победил его ночной восток. Лишь светлая полоска осталась над горизонтом, словно напоминание о минувшем дне. Неслабым он оказался на впечатления, впрочем, предыдущий ему подстать, как и весь месяц. Один местный мудрец (покойник...) когда-то сказал, что всё пройдёт. Вот и это прошло. Плохое, хорошее... Только то, чем душа обогатилась, останется. Всё остальное рассеется ветром, смоется дождём...
И ещё есть сообщением в электронной почте. Бог весть, о чём оно. Представляю конверт с сюрпризом: то ли сказочный выигрыш, то ли бац — а вы банкрот! Улыбаюсь. Не манит интрига того, кто станцевал танго со смертью и получил на память кольцо, практически обручальное. Человек — господин тысячи дорог, но ему подавай тысяча первую, по которой низойдёт на небо, поднимется в преисподнюю, и многое ещё совершит, не сходя с места.
Вот и я лечу с несусветной скоростью, едва не касаясь звёзд, чихнув пару раз от лунной пыли, из льдинок кометы составив наконец-то слово: "ВЕЧНОСТЬ". Устроилась комфортно в креслах, ноги укутала пледом. А вдруг, никакой это не лайнер, а машина времени, и несёт меня за тридевять земель, в тридесятое царство гороховое? Примут, как свалюсь им на голову, царицей? А лучше владычицей морскою!
Впрочем, сонное царство — оно самое надёжное. Вон, сколько подданых его вокруг, сразу раскрылись, агенты иностранные! И я близка к измене, зеваю.
Что-то очень важное совершается в сознании, но ещё не осозналось. Такой огромный космос, а сердце гораздо больше!
Так что лечу... Из прошлого в будущее, потерявшая — обрести, упавшая, чтобы подняться. Лечу, в конце концов, просто жить.
Жить навсегда.
Примечания:
ТВД — театр военных действий.
ОВ — отравляющее вещество.
ДШК — 12,7 мм крупнокалиберный пулемёт Дегтярёва — Шпагина образца 1938 года.
"Выхлоп" — бесшумная крупнокалиберная снайперская винтовка.
"Базука" — общее условное название ручных гранатомётов.
"Мультяшный" камуфляж — Мультикам (англ. MultiCam) — универсальная камуфлированная расцветка для разных местностей, разработанная в США по программе «Objective Force Warrior»
Комбатант — лицо, принимающее непосредственное участие в боевых действиях в составе вооруженных сил одной из сторон.
Квэйс — хорошо (араб.)
Туфли-бабуши — турецкие туфли, калоши без задников
Соломбала — исторический район Архангельска. Располагается на Соломбальском острове.
С-75 «Двина» — советский подвижный зенитный ракетный комплекс. Принят на вооружение в СССР в 1957 году. Поставлялся во многие страны мира.
ССО — силы специальных операций ВС РФ.
«Вертушки» (воен. сленг) — вертолёты.
«Грачи» (воен. сленг) — штурмовики Су-25.
Air Force (англ.) — военно-воздушные силы.
Зброя (укр.) — оружие, военное снаряжение.
"Зелёнка" (воен. сленг) — лесные насаждения, заросли.
"Броники" — бронежилеты.
БРДМ-1 — бронированная разведывательно-дозорная машина, выпускалась в СССР в 50-60-е годы.