Дорогой Винсент,
письмо мое наверняка не успеет придти в срок, потому уже бессмысленно.
Извини за следующие слова, вряд ли приятным будет подобное признание, но ты всегда боролся за искренность - мне совсем не нравится твоя живопись. Возможно, мой вкус подводит меня, а может я просто пугаюсь столь болезненной ярости в подаче мысли и формы.
Я пишу, чтобы сообщить новость, которая может тебя немного утешить в путанице, что ты сам сотворил: я обнаружил, что последняя грань твоей метафорической Женщины является вовсе не Смерть - ты, увы, слишком рано поспешил её познать. Понимаю, что все вместе взятые грани, уже познанные тобой, не закончили этот образ, являясь только частичкой целого. Несомненно, самой главной гранью осталась для тебя Работа, усердие человеческих рук, их символ тяжелой цепи между Землей и Жизнью, но ты согласишься, любитель и любимец Откровенности, что сам же был только наблюдателем и старался стать запечатлителем. Постигшее тебя разочарование в Церкви корнями тоже идет оттуда.
Наверняка ты подумаешь, прочитав предыдущие строки, что я скажу - "Красота", раз Жизнь была уже упомянута в другом контексте, но окажешься не прав, я не столь искусен в ней, чтобы тебе, художнику, говорить такое.
Сент, то что ты не успел увидеть (хотя несознательно искал) - Тишина. Тебе, как творцу, она была крайне необходима и столь же недосягаема. Сложно её заметить, когда говорит даже цвет, не стану спорить. Я лишь могу надеяться, что ты не сочтешь это письмо оскорблением, мой ранимый друг, а как вольную интерпретацию твоей философии.
И не сердись на своего брата - он делал все для тебя, что мог, порой ущемляя Гордость, которую ты иногда слишком часто выводил на главные роли.
Надеюсь, что у нас будет еще время повидаться, но пока это невозможно.
Благодарю тебя за подарок и вдохновение.
До встречи, неожиданный друг.
Винсенту.