Микеланджело Буонарроти Мадонна Дони. ок. 1507
Tondo Doni Доска, масло, темпера. 120 ; 120 см Уффици, Флоренция
«Мадонна Дони» является единственным дошедшем до нашего времени станковым произведением кисти Микеланджело, и, наряду с фресками Сикстинской капеллы в Ватикане, одним из немногих примеров живописного мастерства великого скульптора.
О живописи Микеланджело говорил подчас с высокомерием, даже раздражением, как не о своем ремесле. И однако, под впечатлением его живописи Гете писал в своем дневнике: «Я уже не ощущаю вкуса к природе, так как я не могу на нее смотреть такими большими глазами, как Микеланджело».
Так писать мог только человек, необычайно одаренный пластически, скульптор. Это подтверждают и слова Микеланджело: «Я говорю, что живопись, как мне кажется, считается лучше тогда, когда она больше склоняется к рельефу и что рельеф считается лучше, когда он больше склоняется к живописи. И потому мне всегда казалось, что скульптура - светоч живописи и что между ними та же разница, что между солнцем и луной».
Мне удалось увидеть оригинал этой картины.Краски настолько яркие,что кажется,что она нарисована совсем недавно.
Мадонна Дони» или «Тондо Дони» была написано Микеланджело по возвращении во Флоренцию из своей первой поездки в Рим, в тот же самый период, когда гений работал над прославленной статуей Давида.
«Тондо Дони» – единственное произведение живописи великого Микеланджело, хранящееся во Флоренции. Работа датирована 1506-1508 гг. и считается абсолютным шедевром итальянского искусства начала 16 века.
Тондо, круглая по форме картина или барельеф, было особенно популярно во Флоренции в эпоху Возрождения. Произведение было заказано состоятельным банкиром Аньоло Дони по случаю своей женитьбы на представительнице старинного флорентийского рода Маддалене Строцци.Мы недавно рассматривали их портреты Рафаэля.
Как о картине писал ВАЗАРИ.
«Захотелось и его другу Аньоло Дони, флорентинскому гражданину, сильно увлекавшемуся собиранием красивых вещей, как старых, так и новых художников, получить какую-либо работу Микеланджело; поэтому тот начал писать для него тондо с Богоматерью, которая держит на руках и протягивает, стоя на обоих коленях, младенца принимающему его Иосифу; здесь Микеланджело выражает в повороте головы матери Христовой и в глазах ее, устремленных на высшую красу сына, свое чудесное удовлетворение и волнение, испытываемое ею, когда она сообщает это святейшему старцу, как это отличнейшим образом видно по его лицу, даже если особенно его не разглядывать.
Но так как этого Микеланджело было недостаточно, чтобы показать в еще большей степени величие своего искусства, он на фоне этого произведения написал много обнаженных тел - опирающихся, стоящих прямо и сидящих, и всю эту вещь он отделал так тщательно и так чисто, что из всех его живописных работ на дереве, а их немного, она справедливо считается самой законченной и самой прекрасной»
В центре композиции массивные фигуры Марии, Иосифа и младенца Иисуса представляют собой единое целое.
С точки зрения пластического воплощения, фигуры Марии, Иосифа и младенца Христа совершенно уникальны: они как будто вылеплены руками скульптора (что, в общем, неудивительно, если учитывать художественные предпочтения Микеланджело) и представляют исключительную ценность как по отдельности, так и в составе группы, которую специалисты называют «винтообразной».
Картина проникнута усложнённым и не всегда понятным символизмом. Например, клевер на переднем плане символизирует Троицу, иссоп перед Иоанном Предтечей — крещение. Загадочный элемент композиции — пять обнажённых мужских фигур, которые расположены на заднем плане, отделены от Святого семейства горизонтальной полосой и не смотрят на Христа.
В искусствоведческой литературе приводятся многочисленные интерпретации этих фигур.Возможно они символизирует языческий мир до пришествия Христа.
Отдельного внимания заслуживает резная позолоченная рама, обрамляющая тондо, выполненная по рисункам самого Микеланджело с переплетением львиных голов и полумесяцев; этот узор перекликается с дверями Гиберти, которые так ценил Микеланджело.
Считается, что эта картина заложила основы нового стиля – маньеризма. Для этого нового направления в искусстве характерны причудливые формы, неестественные позы, едкая хроматическая гамма – полная противоположность гармонии Ренессанса.