Имидж охотника. Под двумя ударами

Михаил Кречмар
«Кровожадные монстры, желающие истребить всё живое на планете», «упыри, наслаждающиеся смертью», «выродки, потакающие атавистическим инстинктам», «генетические ублюдки, заслуживающие умерщвления со стороны животных. И да, смотреть, как и с них заживо снимают кожу, разделывают и жарят на огне, было бы большим удовольствием».

Это всё о нас.

Об охотниках.

А кто?

Да много кто. Весь остальной мир.

Нет, конечно, вышеприведённые цитаты принадлежат наиболее радикальным противникам охоты. Но все мы живём в реальном социуме и понимаем, что подавляющая часть населения вокруг нас относится к нашему любимому занятию, мягко говоря, без одобрения.

При всём том ещё во времена моей молодости, в восьмидесятые годы XX века, слово «охотник» было синонимом «уважаемого человека», человеку с рюкзаком и зачехлённым оружием уступали место в автобусе и электричке, ну и вообще – стоит обратиться хотя бы к классике: «…Охотник – а значит, хороший человек».

В какой же момент ситуация начала меняться в обозначенную в начале статьи сторону?

И почему?

Для меня очевидно, что мы имеем дело с двумя векторами, которые работают на общую негативизацию образа охотника в обществе.

Первый – это урбанизация населения и связанная с этим потеря чувства единства с природой у значительного большинства человечества. Люди воспринимают мир преимущественно с экрана телевизора или компьютера, с дикой природой сталкиваются лишь во время организованного отдыха (чаще всего на пляже или в национальном парке, где человек является изолированным наблюдателем, а не действующим лицом процесса). На этот фактор накладывается общее падение уровня естественноисторического образования на всех уровнях школы – от начальной до вуза. Современный человек судит о мире через картину, которая предлагается ему с помощью телевидения или интернета, а не через призму своего собственного опыта и взаимодействия с природой. У которой ни телевидения, ни компьютера нет.

Врезка 1. Когда-то я пожаловался одному известному тележурналисту, который ведёт передачи о животных, на моего телепродюсера. Понимания я не встретил. Ведущий сказал мне: «Телепродюсеры бывают любые. Я знал продюсера, который искренне считал, что собаки – копытные, и они – родственники коз». Заметим, что эти люди напрямую влияют на формирование мира у большинства горожан.

Естественно, при такой ситуации люди начинают судить о природе на основании масскультовых художественных трендов. Животные, а также все происходящие в природе процессы воспринимаются ими сугубо на основании диснеевских сериалов и книг для младшего детского возраста. Сюда же добавляется общая инфантилизация населения, привычка к делегированию ответственности и существование в городском антропоценозе.

Всеми этими тенденциями с разной степенью искусности манипулируют энвайронменталистские и «зелёные» организации. Но тут надо понимать, что не они создают тенденции, а наоборот: эти структуры примазываются к уже существующим стихийным течениям, для того чтобы получить с них свой, в достаточной степени скромный, профит.

Так что мы не имеем дела с часто декларируемым «заговором зелёных против охоты». Дело обстоит ровно наоборот: «зелёные» заинтересованы в том, чтобы существующая глобальная антиохотничья тенденция представала перед миром как их «заговор». Да, действительно, от них исходит значительная часть антиохотничьих общественных и законодательных инициатив, но они всего лишь используют и усиливают те настроения, которые есть в современном обществе.

Другая тенденция, влияющая на негативизацию образа охотника в мире, напрямую связана с самим охотничьим сообществом и идёт, так сказать, изнутри него самого.

Наиболее ярким отражением этой тенденции стал фильм «Особенности национальной охоты», который прекрасно отразил практически все те аспекты, благодаря которым современная охота стала омерзительна большому количеству народа, в том числе и тем, кто ранее относился к ней индиферрентно и даже с некоторой долей сочувствия.

Кроме того, охота в какой-то момент стала синонимом властной вседозволенности, а принадлежность к охотникам рассматривалась как причастность к настоящей элите, которой доступно всё.

На самом деле мы, охотники, оказались в идеологическом цугцванге. С одной стороны на нас давит объективная глобальная урбанистическая тенденция, с другой – некоторая (и я бы даже сказал – достаточно значительная) часть наших же собратьев по профессии, ремеслу и увлечению с упоением старается соответствовать худшим ожиданиям о нас противников.

Врезка: В некоторые времена мне приходилось общаться с крупным чиновником одной краевой администрации. И говорил этот чиновник мне грустно буквально следующее: «Опять через неделю на охоту в заповедник ехать». (Напомню: заповедник – это такая форма особо охраняемой территории федерального статуса, что в нём запрещена любая хозяйственная деятельность. Не только охота – ЛЮБАЯ!). Ну, я ему, в простоте своей, и говорю: а кто заставляет-то? На что он с истинно страдальческой физиономией ответил: «Так как же меня народ будет всерьёз воспринимать, если я в заповеднике охотиться не буду?»

Да, из этого положения нет лёгкого выхода, этот «гордиев узел» не разрубается.

Буду в очередной раз банален и повторю следом за Генри Фордом: «Работать, работать и работать».

А именно.

• Участвовать в природоохранных программах.

• Заниматься обустройством угодий, в которых приходится охотиться, знать их «ногами», а не из окна автомобиля или с вышки.

• Объяснять окружающим, что охота – это неотъемлемая часть работы человека с дикой природой, метод её «настройки».

• Доказывать, что охота – это красиво, как красива стойка пойнтера по полевой дичи, как красив вышедший на зов сохатый на опушку леса, как красив лёт уток на зорьке и гогот гигантской гусиной стаи на рассвете.

• Подвергать остракизму людей, воспринимающих охоту как простой процесс убийства, нарушающих природоохранное и иное законодательство, способствовать исключению таких людей из рядов охотников.

• Объединяться в общественно значимые группы, общества и союзы, способствующие популяризации идей правильной охоты в обществе.

Я уж не говорю о том, чтобы строго соблюдать природоохранное законодательство. Да не только соблюдать – думать о его совершенствовании и вносить предложения об этом в местные организации, имеющие право законодательной инициативы.

Хотелось бы закончить этот список нравоучений хрестоматийным: «Тем спасёмся».

Не спасёмся, нет. Начнём менять мир под себя. Понемногу и чуть-чуть.