POV Кай
Десять пролетевших лет были похожи на гонку на выживание. Надо было показать миру, окружающим и себе, кто ты есть на самом деле. Работа занимала девяносто процентов времени. Будучи простым барменом и отработав ночь, полдня отсыпался, влезал в семейные дела и снова окунался в ночную жизнь. Когда освободилась должность администратора, я согласился сразу же, чувствуя, что работа в клубе — это моё. Именно здесь я ощущаю себя на своём месте, среди своих. Потом был менеджер по управлению персоналом, управляющий на VIP-этаже… И только после всех этих ступенек я созрел к тому, чтобы открыть своё заведение. Как вспомню всю эту тягомотину, так аж в дрожь бросает: бумаги, инстанции, квитанции, взятки… Но и сейчас, когда мне больше нет необходимости стоять за барной стойкой или контролировать работу персонала, я всё равно вынужден находиться здесь с утра до ночи, потому что есть куча вопросов, требующих ежедневного решения.
Клэр была отдушиной. Успешная, образованная, очень красивая и целеустремлённая. Жить с ней было сплошным удовольствием. В течение дня она и сама всё время была занята, поэтому звонками и нытьём не доставала. Вечерами мы заказывали ужин из ресторана и смотрели новые комедии. Частенько я уходил по ночам на дежурства, но и тут никогда не было упрёков. Четыре года эти отношения были спасением от засасывающей работы.
А потом её сестра родила ребёнка.
Именно это и стало спусковым крючком. От общения с племянником и счастливой мамочкой ей тоже вдруг захотелось нормальную семью. При всей своей невнимательности я всё чаще стал натыкаться на журналы о родах и младенцах, раскиданные по квартире. Сначала фразы о том, кого бы я хотел — девочку или мальчика — проскальзывали за ужином, а вскоре стали полноценной темой для разговора. Я отшучивался, переводил стрелки, но атмосфера нагнеталась всё больше и больше.
На пятую годовщину наших отношений (даже не брака, а сожительства), мы пригласили Дженнифер и Чондэ. Я даже удивился, что они пришли, потому что экзорцистке никогда особо не нравилась Клэр, а притворяться она не считала нужным. А тут вдруг пришла. Сколько не думаю об этом, прихожу к мысли, что она всё предвидела заранее и пришла, потому что чувствовала — в тот вечер будет мне особенно нужна.
Клэр целый день простояла возле плиты, желая растопить неприступное сердце Дженнифер. Я пришёл с работы на удивление лёгким, не уставшим. Мы посидели вчетвером, выпили по чуть-чуть (кроме тех, кто принципиально цедил яблочный сок), а потом заявился Бэкхён. Наверное, я сам виноват, что забыл рассказать ему о том, что в гостях у меня будет Дженнифер. Он просто не знал, и припёрся навеселе, радостно размахивая коробкой с хрустальной вазой в качестве презента. Клэр подарок оценила, я оценил внимание, а вот состояние Бэкхёна Дженнифер не оценила. Чондэ тут же запрягли везти мелкого домой. Мы остались втроём, и вечер, надо признаться, был уже подпорчен.
Но контрольный выстрел сделала Клэр. Она прямо сказала, что собирается пройти обследование, удостовериться, что полностью здорова и готова стать матерью. В её планах была свадьба через четыре месяца и ребёнок к концу года. Сказать, что я сидел в шоке, это ничего не сказать. У нас ещё в самом начале отношений был уговор — никаких серьёзных намерений. Я и не ревновал-то её ни разу, сам особой верностью не отличаясь. А тут свадьба и дети! Я-то не против института брака в принципе и детей не ненавижу, но не со мной и не от меня уж точно! Какая семья, если родителей всё время нет дома? Даже если Клэр бросит архитектуру, я не брошу клуб, не хочу. Но ещё сильнее меня страшили дети. Я видел отражение своего страха в глазах Дженнифер, ощущал каждым позвонком лавину фатальности и паники. Буквально пару минут назад мы еле выпроводили нашего общего ребёнка, его пример не внушал мне веру в мои родительские способности. Но и не только это, не только…
Клэр не знала. Она ничего не знала. Для неё я — загулявшийся эгоист, не способный на настоящие чувства. В ту ночь она ушла к маме, а через неделю съехала совсем.
Так всё вернулось на свои круги: квартира — работа – дом. Дом — это там, где Дженнифер. Как бы не возмущался и не хорохорился Бэкхён, всё в нашей семье крутилось возле неё. Она — наше солнце, а мы — прибившиеся планеты, кружащие на расстоянии, но не способные существовать без неё.
К чему я это вспомнил? Ах, да, Бэкхён… Глупый маленький экзорцист. Ему тяжело, а я даже не могу помочь. Какой из меня отец? Он оскорбляет тех, кого любит, а всё, что я делаю, это кричу и бью, потому что не могу найти слов, чтобы пробить стену и достучаться до него. Если бы он захотел работать в клубе, я бы тут же его взял, захотел учиться — заплатил за учёбу, захотел уехать — сам бы купил ему билет. У меня нет нужных слов, я могу только что-то сделать для него. Да я готов всё сделать, чтобы больше не доставать его из-под груды обкуренных тел, не вылавливать бездыханного из моря, не видеть десятки трубочек, торчащих из бессознательного тела, лежащего в реанимации. Но ему это не нужно. Бэкхён не нуждается во мне. Если вспомнить, сколько раз он говорил мне проваливать, сколько раз я снимал ремень и отхаживал по бледной заднице, сколько раздражал его, то понимаю, почему не нужен. Кому же понадобится такой родитель? Никому.
Стоя в пробке на оживлённом перекрёстке в субботу вечером, можно додуматься до чего угодно. Обычно я стараюсь в такие дебри не влезать, полностью погружаясь в дела. Вот и сейчас впереди меня ждёт работа! Работа! Работа! Она одна меня бросать не собирается, и я ей, вроде как, ещё нужен. В квартире — никого. Я так и не смог стать тем, с кем захотелось бы остаться. Дома — нет Дженнифер, а дом без неё — не дом, а так, голые бездушные стены.
Желания жить тоже нет. Надоело всё, слишком надоело. Эта гонка длинною в жизнь за непонятный, эфемерный приз… Кому она нужна?
Красный сменился на зелёный, и я, тяжело вздохнув, стал поворачивать на перекрёстную улицу, на которой и стоит мой клуб.
Как же хочется, чтобы это всё поскорее закончилось…
Удар выскочившего неожиданно автомобиля пришёлся на сторону пассажирского кресла. Машину, как лёгкую и игрушечную, откинуло и завертело на месте, с бешеной скоростью приближая к автобусной остановке. Справиться с управлением было невозможно. Колёса не слушались, скользя по гладкому асфальту. Зацепившись капотом об фонарный столб, машина влетела в стальную каркасную остановку, сбивая подпорки. С пронзительным скрипом накренилась остановочная крыша, а потом рухнула на замерший разбитый автомобиль.
«Пожелал»… — мелькнула мысль, теряясь в острой раскалённой боли, пронзающей всё тело от пальцев ног до макушки. Нестерпимый жар ударил в голову, ослепляя яркими вспышками. Казалось, каждую клеточку поджаривали отдельно, выворачивая и деформируя. Одной волной накатила рвущая боль, и стало темно.