Женский праздник как бы разделил на «до» и «после» рабочую неделю, разрезав ножницами времени процесс сидения за кабинетным столом в ворохе бумаг и в подготовке планов на навигацию. Солнечные лучи пробивались сквозь облака, затянувшие в свои объятия мартовское небо, ветер влетал дыханием холода в распахнутую форточку и освежал теплое помещение. Я изучал по карте Цимлянское водохранилище, смотрел, где какие хутора и станицы прилегали к береговой полосе, какие убежища существовали на основной трассе, когда в кабинет вошел мой непосредственный начальник и привел чернявого кудрявого парня лет тридцати пяти и смахивающего на азиата:
- Леонидыч, это новый бакенщик в Рычки на пост. Надо с ним съездить туда на машине и показать дом, где он будет жить, а заодно и зажечь самые высокие семнадцатые створы. Пока грязь не раскисла, доедете, позже уже нет.
- Хорошо, только я не знаю, как туда проехать, - ответил я, указывая парню на стул рядом с собой.
- Водитель «УАЗика» знает, он там был и я еще с вами Олега посылаю с путейца, он конкретно знает, где и что. Завтра с утра и поедете, а сегодня езжай с парнем на склад и вот по этому списку ему все собери, и с капитаном встретьтесь, он в подчинение четыреста третьему пойдет, - кивнув на парня, пояснил начальник.
Он вышел из кабинета, а мы, познакомившись, поговорив за жизнь и существование в нашем мире, отправились в ремонтный пункт.
- Все собираемся и едем, - вставая со стула, проговорил я.
- Поехали, – ответил он и мы вышли из кабинета, заперев дверь.
Так мы и познакомились с моим подопечным, который впоследствии принесет мне уйму хлопот со своей жизнью и работой в Рычках. Да ничего страшного, окажется нормальным парнем, работящим и выпивающим, как все на флоте и, особенно в том самом хуторе, стоящем на отшибе от других населенных пунктов, в чем мы убедились уже на следующий день…
Утром следующего дня мы на «буханке» выехали в сторону Рычков, находящихся в двухстах километрах от нашей базы, да еще треть пути по бездорожью, которое, как нам сказал начальник, еще подморожено. Ага, не тут-то было, ошиблись малость и, как только кончилась асфальтированная цивилизация, начались сползания вправо и влево по раскисшей грязевой каше, замешанной на мокром рыхлом и тяжелом снеге. Два ведущих моста русского внедорожника едва справлялись с отмерзшей землей и стерней, налипшей к ней еще с осени. Бездорожье в сорок километров показалось нам вечностью перемешивания колесами грязи бескрайних полей южного плодородного края и скачек по мороженым кочкам склонов холмов и перелесков, встречавшихся на нашем пути. Кишки уже давно переварили все то, что в них с утра залили и закинули, подпрыгивали под самую голову, в такт Валеркиным вещам и батареям для зажигания створов, вчера аккуратно сложенным в салоне машины, а теперь скакавшим вместе со всеми нами. Колеса машины стали похожи на здоровенные маховики, налипшая грязь с прошлогодней стерней цепляла за корпус машины и ее защиту, двух мостов русского внедорожника явно ему не хватало, так как водила Вовка матерился, на чем свет стоял, и боялся остановиться, можно было надолго остаться в этой коричнево-серой каше земли волгоградской.
- Да, начальнички, мать вашу, не раскисло еще! Я бы их прокатил по такой не раскисшей дороге, с удовольствием! - ругался Вован, крутя «баранку» вправо и влево, то и дело, сползая в широкую и глубокую колею, оставленную явно тяжелым колесным «Кировцем».
- Не дрейфь, Вовка, - смеялся Олег, привыкший, видимо, к таким дорогам, - скоро кончится грязь. Через пару километров выйдем на южный склон, там гравийное полотно, ветер и солнышко все высушили давно.
Действительно, через двадцать минут тряски, окончательно доконавшей наши желудки, мы выехали на крутой склон, который обдувался ветром и на него светило солнышко. Дорога приобрела нормальный вид и жесткость, машина побежала легче, разбрасывая в стороны шлепки грязи с колес. А еще через полчаса такой езды мы въехали в небольшой хуторок на том же склоне, где нам открылся изумительный вид с высокого крутого берега на спящее под серо-грязным льдом водохранилище.
- Красотища! – восхитился я. – Вот это просторы, вот это размах!
А Олег стал показывать водителю дорогу к дому бакенщика. Мы немного попетляли по гладкому утоптанному белому полотну мелового щебня между ветхими убитыми домиками, косыми заборами и скудными огородами, пока добрались до двухквартирного домика, принадлежавшего нашей организации и служившего убежищем бакенщику Рычковского поста…
- Все хорошо, а створы зажигать поедем? – спросил Валерка, когда мы все вместе немного перекусили тем, что привезли с собой из дома и водитель осмотрел машину.
- Да, сейчас поедем. От берега семнадцатые створы стоят в двадцати километрах, в чистом поле и высотой они семьдесят метров. На основной трассе Цимлы светят на сорок километров, - со знанием дела пояснил Олег, еще в девяностые годы работавший прорабом на водохранилище.
- Сколько? – воскликнул я.
- Да, Леонидыч, ты не ослышался. Поехали.
Подсохший от ветров и солнца склон больших проблем нам не создал, вся грусть дороги началась, когда мы выехали в чистое поле и колеса опять обросли стерней с грязью, а вдалеке показалась высоченная металлическая конструкция заднего створного знака с тремя ярусами оттяжек.
- А поле-то засеяно, по нему ехать нельзя, - констатировал факт шофер и остановил машину на обочине, с которой до знака было еще метров триста или больше, - приехали, дальше пешком, ребятки.
Мы вышли из машины, Валерка связал батареи их же проводами по две штуки, перевалил через плечи и мы двинулись по полю. Сапоги моментально стали такими толстыми и тяжелыми бахилами, что через каждые двадцать-двадцать пять шагов нам приходилось счищать с них лишний груз. Расстояние до створного знака мы с ним одолели за полчаса, подойдя вплотную к его чистому бетонному основанию. Я поднял голову и решил посмотреть наверх:
- Ничего себе, высотища! Я не полезу туда, ты уж как-нибудь сам, Валер, ладно?
- Давай, Леонидыч, мне все батареи, я полез, - он усмехнулся и спокойно перекинул все восемь батарей через плечи, зашел за защитное ограждение и начал свое «восхождение на Олимп».
- Не боишься?! – крикнул я ему вдогонку.
- А что делать? Зажигать-то надо, - ответил спокойно он, продолжая медленный подъем по ступенькам.
Да, действительно, о чем это я? Сам же так работаю, «надо, значит, надо» и все. Я стоял и, задрав голову, смотрел на его хрупкую фигуру с красными бакенами наперевес, медленно поднимающуюся на семьдесят метров над уровнем нашей Земли для осуществления зажигания первых в своей жизни створных знаков, помогающих в ночное время судам спокойно идти по водохранилищу.
- Леонидыч!!! – услышал я через некоторое время голос Валерки оттуда, сверху. – А здесь так здорово, красиво! И совсем не страшно!
Ага, подумал я, не страшно, лучше не стоит проверять и спокойно стал ждать, когда он соединит провода, зажжет створный знак и слезет на грешную Землю с почти что небес. А он стоял там, наверху и Любовался видами по всем направлениям, переходя по смотровой площадке. Все-таки, через полчаса он спустился и с восторгом воскликнул:
- Какие же они высоченные, ужас! Но так красиво под ними, не описать словами! Так далеко все видно, зеленые и коричневые поля, лед на Цимле, уже трактора сеют, коровы что-то ищут в грязи! Даже, хутора далеко видно! Класс!
Я стоял и улыбался его восторгу, его приятным словам о нашей стране, просыпающейся очередной весной для полноты своей жизни…
Наш восторг прервал далекий, еле слышный, гудок машины, видимо, заждавшейся нас и поторапливающей возвращаться, так как путь предстоял еще достаточно далекий, и грязь постепенно раскисала под теплом весеннего дня…
Мы оставили Валерку жить в домике, привезя с собой все необходимое на первое время, а сами двинулись обратно, понимая, что увидим его только при выставлении обстановки в конце марта, оставив парня обживать свое новое жилище и входить в рабочий ритм вечно пьяного хутора.
На обратном пути водитель свернул раньше обычного с дороги, и мы поехали совсем другим путем, который в одном месте преградил ручей, начавший «расти» под влиянием стекающих с холмов интенсивно таящих снегов.
- Я куда попал? – сам себе задавал вопрос водила. – Заблудился, что ли? Не было же речки этой.
- Была, но там, где мы ее пересекали, мост был, а ты раньше свернул с дороги, - пояснил проснувшийся Олег, видимо, до этого слегка задремавший и не видевший, где мы свернули.
- И что, напрямую поедем?
- Езжай, еще не раскисло дно, неглубоко должно быть, - поддакнул, усмехнувшись, Олег.
Так мы и сделали, водитель дал по газам, спустился в русло ручья и утонул по самые фары, пробираясь сквозь бурлящую воду, разрезая машиной ее поток и отталкивая волны, словно широкая баржа. Вовка был человеком опытным и знал, что нельзя останавливаться, сильнее вдавил в пол педаль газа и «плыл» по ручью, пока мы не начали подниматься на противоположном берегу, где он перевел дух и перекрестился.
- Ничего себе, заплыв! – закричал он. – А если бы тормознул?
- Утонули бы, - спокойно резюмировал, улыбаясь, Олег.
- Во-во, пронесло, - уже более спокойно ответил он и поехал по дороге, идущей вдоль русла.
Вскоре мы увидели тот самый мостик, где ехали в Рычки и сразу попали на твердый грунт…
Через три часа, при начинающем сереть удлиняющемся весеннем дне, мы подъехали к двухэтажным многоквартирным домам, в которых все жили и спокойно попрощавшись, пошли рассказывать свои приключения женам. Серость на улице подразумевала на завтра сильную грязь, я был несказанно счастлив, что сегодня мы съездили на пост, через пару дней туда, по всей вероятности, можно будет добраться только на танке или тракторе. Слегка холодало, и противный мелкий дождик накрапывал по асфальту, а, все-таки, хорошо, что путешествие закончилось благополучно…