ГЛАВА ШЕСТАЯ.
Инна уже без любопытства осмотрелась, желая разобраться, с какой целью подан сигнал. Она увидела, что хозяин праздника, который до этого, сверхъестественно быстро перемещаясь, общался с гостями (за исключением разве что «дурнушки» и еще парочки таких же невзрачных личностей, как она), направился к берегу реки. Гости стали кричать:
– Испытание! Испытание! Кто хочет стать королевой?
Несколько девушек из числа «звезд» бала, покинув беснующихся в пентаграмме людей, направились к их сиятельству. Всё выглядело так, будто им нужно переплыть неширокую Протву. При слабом течении в реке, это казалось легкой задачей.
« Неужели так просто?» – подумала Инна, глядя, как прелестница в шикарном купальном костюме, судя по ужимкам, уже мнящая себя коронованной особой, подошла и обняла графа, стоящего у самой кромки воды.
Но Фетисов грубо оттолкнул ее, и стал делать выставленными на обозрение пальцами повторяющийся жест, желая добиться от публики поддержки. Сразу же участники праздника, дружно хлопая, принялись громко просить: «чудо! чудо! чудо!».
Получив всеобщее внимание, колдун потребовал тишину поднятием руки. Инна необъяснимым образом, наверное, единственная среди окружающих, ощутила то напряжение, которое граф испытывает, пытаясь вызвать необычайное явление. Хотя казалось, что фантастичнее, чем уже происходящий бал–шабаш нечистой силы, быть ничего не может.
Однако вот, дивитесь! Чародей произнес заклинание, сверкнула молния, и в разгар лета случились заморозки. В воздухе закружились редкие снежинки, с сердечной болью напомнив девушке о мадане, и едва заметная лунная дорожка на темном глянце реки, по которой пробежал электрический разряд, замерзла. Маг облачился в черный плащ с капюшоном и пошел по ней, наслаждаясь восхищенными взглядами почитателей магии. На складках одежды их сиятельства, вызывая восторг у зрителей, вспыхнули шаровые молнии. На фоне звездного неба волшебник смотрелся, как звездочет, совершающий в просторах галактики обход знаков зодиака.
Претендентки на корону направились за графом, но они не понимали, как следует ступать по ледяной дорожке, и от этого соскальзывали в реку. До этого момента Инна не предполагала, что у нее будет шанс. Теперь же она почувствовала волнение: ей захотелось попробовать свои силы. Инна вспомнила, как в Киве побежала за знаменосцем, и в душевном порыве преодолела огонь. Представив себя пушинкой, Инна помчалась к воде. Вперёд её толкало желание доказать, что она достойна высокого звания королевы бала.
Интуиция подсказала Инне, каким образом следует идти по дорожке. Но все равно послышался треск, сообщающий о разрушении льда под ногами. Не желая согласится с очевидной неудачей, Инна вообразила, что у нее есть крылья, и она не идет, а летит за мечтой, летит, чтобы превратится из замарашки в принцессу.
На противоположном берегу реки граф уже развернулся лицом к зрителям, и, оказавшись опять в белом, приготовился встречать свою королеву. Конечно, если таковая нашлась на балу.
– Так и думал, что это будешь ты! – сказал он, уже привычно подавая руку запыхавшейся Инне. Она сошла с поверхности воды и встала рядом с ним. Граф, непонятно почему, опять вздрогнул. Это была не неприязнь, Инна определила бы ее, но что тогда? Загадка, ответа на которую, судя по замешательству, мелькнувшему в глазах, граф и сам не знал.
– Думали? Почему тогда на балу не подошли? – покрывшись красными пятнами от того, что она вот так, на равных, разговаривает с их сиятельством, спросила девушка.
– Я боялся ложно обнадежить тебя, и обмануться в ожиданиях самому! – с улыбкой, имеющей несколько смыслов и потому не поддающейся толкованию, ответил граф. Он сиял кожей, как ангел света, на него невозможно было смотреть. Инна опустила глаза. Ненавидя себя за то, что ее нерешительность никак не соответствует столь торжественному моменту, она спросила, а, вернее, пролепетала:
– И что, предчувствия не подвели вас? Теперь я королева бала?
– Пока нет. Есть еще испытание! – сказал колдун и решительно повел девушку, не слушая возражений, во тьму ночи, определяя направление по известным лишь ему признакам.
Через некоторое время они подошли к подножью высокого холма. Только не стали на него подниматься, а направились куда-то в густом кустарнике с цепляющимися, будто не желающими пропускать, колючками. Характерное журчание сообщило о близком ручье, а студеный воздух подсказал, что путь пролегает в пещере или глубоком ущелье. Девушке с каждым шагом все сильнее хотелось обратно, в лагерь, где тепло и человеческое общество. Она собралась спросить, долго ли будет их таинственное путешествие, но тут граф деликатно закрыл ей глаза плащом, и после этого они прошли еще немного.
Перед тем, как их сиятельство позволил Инне смотреть, девушка услышала лязг железной двери, и едва не упала, споткнувшись о высокий порог. Инна решила высказать свое возмущение, однако осталась безмолвной: ее взгляд растерянно заскользил по карстовому провалу. Они находились на его дне, возле питаемого водопадами мелкого озера со скалой, покрытой колдовской вязью. На верху скалы стояли два гроба, из которых наружу были выпущены кисти рук в фиолетовых перчатках.
Все детали хорошо просматривались в свете канделябров и лампадок, висящих по всей скале на цепочках, над табличками с женскими именами и куклами.
– Это что, склеп? – спросила Инна, стараясь говорить громче шума падающей воды.
– Нет! – ответил граф, и девушка заметила на его лице благоговение, – это темный храм! Здесь ты дашь клятву верности Силе, и пройдешь последнее испытание!
– Я боюсь, нельзя ли обойтись без всего этого? – недовольно поинтересовалась девушка, – и что, мне придется подойти к покойным?
– Им упокоения не было, нет, и не будет! Ты зря их так назвала! Души колдунов прокляты при жизни, и после смерти не могут оставить тела! – высокопарно произнес чародей. Было непонятно, сожалеет он, или хвастает посмертной участью.
Инну покоробил тон графа:
– А кто они, коли в гробах? – спросила она с вызовом.
– Перед тобой вечные мощи высших жрецов Силы! – громогласно сказал колдун.
– Больше похоже на вымысел! – произнесла Инна, и показала рукой на погребения в средней части скалы, – а там кто?
– Их королевы. Если станешь моей, мы тоже будем навсегда вместе!– сказал граф и обворожительно улыбнулся девушке. Инна нервно поежилась от такой перспективы, издала неопределенный звук, и пристально посмотрела на графа, пытаясь понять, насколько все серьезно. Но их сиятельство неожиданно погрузился в прострацию.
Увидев, что мысли собеседника далеко, девушка отошла к озеру. Ей захотелось умыться, чтобы прохладой воды убрать с лица красные пятна, раздражающие ее зудом. Она зачерпнула пригоршнями чистую, как утренняя роса, воду, и поднесла к лицу. Но внезапно заметила, что падающие с ее рук капельки превращаются в льдинки, а на ладонях вместо жидкости лежит прозрачный кристалл с такими острыми гранями, что о них можно легко порезаться.
Испуганная девушка бросила кристалл в озеро. Инна с ужасом подумала, что находится в плену галлюцинаций, и не сможет отсюда уйти, пока дракон не закончит свои испытания. Инна пожалела, что поддалась своим любовным иллюзиям. Неужели ей никогда не повезет с мужчинами?
Расстроенная девушка прошла по торчащим из водоема валунам до ступенек в скале, но возле них остановилась в затруднении: а дозволено ли ей, идти дальше? Она оглянулась, желая уяснить, почему граф не сопровождает ее. Заметив взгляд Инны, маг опомнился, и, зашептав заклинания, направился к ней. Ожидая его, девушка осмотрелась, и обратила внимание на гранитную табличку, выделяющуюся совсем не страшной куклой.
Повинуясь внезапному порыву, Инна протянула руку, взяла из рук куклы холщовый мешочек, и заглянула в него. В нем оказалась пожелтевшая фотография изможденной женщины с младенцем, неудобно лежащим на ее сухих руках. На шее младенца виднелся простенький деревянный крестик, находящийся тут же, на дне мешочка. Инна перевернула фото и прочитала с обратной стороны корявую надпись карандашом: «Юрочка после крещения с моим крестиком». Ошеломлённая девушка открыла рот, что бы сообщить о своем открытии подошедшему Юрию Афанасьевичу. Но он не стал слушать девушку и увлек за собой, вверх.
Колдун поставил Инну между смердящими гробами и приступил к ворожбе. Водопады сразу испустили сверкающий молниями туман, закрывший воздушные корни на стенах провала. А каменное дно озера покрылось трещинами и медленно опало в мрачную, с адским пламенем в глубине, пропасть, над которой скала осталась висеть благодаря ледяной линзе.
Расставшись с образом доброго волшебника, граф перевоплотился в дракона и стал извергать огонь, которым поджег магические знаки на скале. А над головой Инны вспыхнула гигантская шаровая молния, подобие звезды, и даже в пропасть проник ее свет. Инна увидела, что возле нее белым–бело, и даже она сияет, как яркий полдень.
Девушке захотелось радостно петь от невесть откуда взявшегося чувства счастья, однако оно разом исчезло и заменилось горечью, когда послышался знакомый трубный звук, издаваемый предметами, ею ошибочно принятыми за канделябры. Это была ужасная, ни с чем несравнимая вибрация, похожая на завывание шамана, камлающего возле племенного тотема.
Мозг девушки, терзаемый магией, не мог долго выдерживать такого воздействия, она почувствовала угрозу паралича личности. В отчаянии Инна вспомнила дядю, и часто повторяемые им слова бессмертного Бога: « и всякий, кто призовет имя Господне, спасется».
– Кого ты видишь, Иванка? – вдруг послышался вопрос, заданный голосом недавно любезного ей графа. Глазами, мутными от дикой головной боли, она огляделась по сторонам, пытаясь догадаться, о чем он спрашивает. Инна заметила, что туман под ее взглядом рассеивается, и она видит незнакомых ей людей, их прошлое, настоящее, будущее, прозревает на племена и народы. Против воли губы девушки разжались, и она сказала колдуну все желаемое им.
– А теперь что ты видишь, Иванка? – вновь спросил дракон, только вкрадчиво, как бы намереваясь узнать ответ, но одновременно и удостовериться в том, что она перестала сопротивляться ему, и считает его волю своей. Однако этим вопросом и интонацией он себя выдал. Инна поняла, что дракон сам не имеет возможности увидеть то, что видит она. Без королевы он слеп, она нужна ему гораздо больше, чем можно было бы представить.
Конечно, Инна всегда была влюбчивой до беспамятства, но осталась девицей, поскольку врожденное целомудрие, в конце концов, брало свое. Романтическая пелена, окружающая ее очередного избранника, неизменно падала, показывая ситуацию такой, какая она на деле. Так случилось и сейчас: девушка вполне осознала, в какую страшную историю попала, и нашла силы, чтобы произнести имя Христово. От чего сразу ощутила в сердце светлую энергию Бога. И неожиданно для дракона сказала ему то, что он совсем не ожидал услышать:
– Я вижу, что мы стоим на темном престоле, а ты совершаешь службу сатане. И если в основании Христианских престолов лежат кости св. мучеников, добровольно отдавших жизни за веру, то в основании этого престола находятся останки женщин, замученных такими же властолюбцами, как и ты! Хочешь заставить меня жить с тобой рабской, несчастной, короткой жизнью, по истечении которой я стану твоим жертвоприношением аду, и коварно называешь это любовью! Я поражена такой подлостью! И возмущена, видя, насколько ты презираешь женское достоинство, и мнишь себя выше других людей!
– Ну, хорошо, хорошо! – сказал дракон, отступив. По его реакции Инна поняла, что поразила крепостью характера, и тем самым приобрела еще большую ценность в его глазах, – тогда расскажи мне, если ты такая умная, что это, настоящая любовь? Сама-то, знаешь? – спросил он.
– Ты, чернокнижник, испытавший все земные и неземные наслаждения, колдун самой высокой степени посвящения, имеющий доступ к любой мистической прелести, не представляешь, что такое обычная человеческая любовь? Ха–ха! Тогда слушай! Любовь – это как тонкий аромат букета свадебных цветов, от которого невесту переполняет счастье. Как теплый солнечный закат, дарящий красоту тому, кто хорошо прожил день, и радуется, что будет жить завтра. Как морской прибой в штиль, когда волна мягко ложится на песок пляжа к твоим ногам, и ты чувствуешь ласку океана, колыбели жизни.
– Ты описала не любовь! – захохотал дракон, паря в воздухе без всякой опоры вокруг Инны, – а ее родную сестру, нежность. Ты понятия не имеешь, о чем рассказываешь! Ты такая же невежа, как и я! А меня попрекаешь!
– Вы не хотите услышать, что такое любовь, ваше сиятельство! Вы желаете знать наверняка! Так знайте же, что нет на земле сильнее чувства, чем любовь матери к своему ребенку! – произнесла девушка, и показала окутанному молниями магу фотографию из мешочка. Дракон, все еще хохоча, захотел вырвать из рук девушки кусок бумаги и превратить в пепел, но его пальцы, коснувшись травмированной руки Инны, замерли, когда он увидел изображение. Инна внезапно ощутила, что по высшему изволению дух женщины с фотографии находится рядом, и, вдохновленная им, ласково, как может говорить только мать, произнесла на языке уроженцев Лова:
– Любимый мой, опомнись! – после чего одела на шею дракона материнский крестик.
Лицо колдуна перестало светиться, горящие мистическим огнем зрачки потухли, черные как воронье крыло волосы побила седина, а моложавое лицо избороздили морщины. Граф превратился в человека своего возраста, на глазах которого стояли слезы.
Дьявольские видения, колдовской антураж, магический свет – на мгновение все исчезло, за исключением скалы, озера, и прочих естественных вещей. А затем вернулось, и Инна стала свидетелем ужасного изменения водяной и воздушной стихий, закончившегося тем, что умершие драконы поднялись из гробов, и, вызывая совершеннейший ужас своим видом, пошли к ним.
Девушка в панике закричала, и граф, желая защитить, обнял ее. Инна в страхе прижалась к его груди, и неожиданно услышала, как у колдуна очень тихо, но все-таки бьется сердце, еще сохранившее место для настоящего чувства. И она вдруг поняла, что они встретились не случайно.