Давно, еще в советские времена, когда я работала в районной газете корреспондентом сельхозотдела, меня послали в колхоз. Это была рядовая поездка, каких было много, но именно этот день запомнился на всю жизнь. Даже не день, а песня, голос.
Приехав на место, я пошла на ферму, чтобы взять материал о передовой доярке. Нашла заведующую, но, к моему удивлению, она не обрадовалась.
- Лучше бы вы не приезжали, - сказала она. – В прошлый раз написали о Марии Егоровне, так остальные доярки на работу не вышли. Сказали, раз у вас Машка такая хорошая - портрет в газете поместили - пусть она коров доит. Одна пьянчужка Нинка на дойку пришла.
«Во дела, - подумала я. - Без материала нельзя в редакцию возвращаться», - и попросила разрешения зайти на ферму.
- Идите, пока никого нет, - разрешила заведующая.
Захожу на ферму и удивляюсь: коровы на меня не отреагировали, не замычали, только головы в мою сторону повернули. Зато по ферме разносился красивый голос, чистый, с переливами: «Ой, да за речкой за реко-о-о-ой, ой, да за высокою горо-о-ой …».
Приглядываюсь – сидит женщина около коровы на маленькой табуретке, доит и поет, не видит меня.
Я постояла немного, посмотрела на обстановку: в коровнике более-менее чисто, коровы не худые, значит, корма получают в достатке.
Мои размышления прервали громкие голоса. Это пришли доярки. Поющая женщина замолчала, а в помещении стали разноситься другие звуки-крики: кто-то ругал свою корову, кто-то бранился между собой.
В тот день здесь не дали материал для статьи и мне пришлось идти в поле, с комбайнерами разговаривать, там передовиков искать.
А пела, как мне рассказала заведующая, та самая пьянчужка Нинка. Она всегда приходила на работу раньше остальных. На мой вопрос: «Может, о ней напишем?», заведующая замахала руками:
- Вы в своем уме? – Да меня доярки со свету сживут!
* * *
Этот эпизод крепко засел в памяти. Мне не раз хотелось написать о той женщине что-нибудь отрадное, придумать в своем рассказе хороший конец, например, что у них в клубе организовали ансамбль народной песни. Она стала ходить туда на репетиции, перестала пить… Но нет, я ничего не знаю о судьбе певуньи, пьющей - поющей доярке, которую грубо называли «пьянчужкой».