Я всегда был пунктуальным и требовал этого от других. Вот такой вот у меня грешок. Меня за это не любили, некоторые даже презирали, но я ничего не мог с собой поделать. Если я приехал на встречу или на свидание в четыре часа уж изволь и ты пораньше проснуться, побыстрее позавтракать, пообедать, умыться, причесаться, одеться и выйти из дома.
Вспоминается одна история. Мне лет шестнадцать было. Пацан ещё. Познакомился с девочкой из соседней школы. У нас там всё рядом было, поэтому контактировали мы хорошо. Так вот, позвал я её погулять в выходной день. Именно погулять. Денег у меня тогда не было, так что я её даже чаем не смог бы угостить. Просто погулять…
Договорились встретиться в метро, в центре зала, а оттуда уже пойти смотреть всякие достопримечательности. Приехал ровно в 14:55. «Неплохо! Целых пять минут у меня в запасе! Хватит на то, чтоб себя в порядок привести». Причесался. Воротник поправил. Смотрю на часы.
Три часа («Жаль, что у неё нет моей привычки!»). Три часа и пять минут («Наверное, какая-та заминка произошла»). Три часа пятнадцать минут («Нет, это уже ни в какие ворота не лезет!»). Три часа двадцать пять минут («А душновато на платформе, а она всё не едет!»). Три часа сорок минут («Нет, не приедет. Кинула меня. Поеду по своим делам»).
Благодаря своим родителям у меня толком не было друзей. Да, и вниманием девушек я был в принципе обделён. Опять же не хочу, чтоб вы думали, будто я жалуюсь. К этому я относился совершенно нормально. Я одевался, может быть, чуть лучше, чем уличные бродяги. Я никого не мог пригласить к себе домой. Это было стыдно. Да, и гостям моим могло хорошенько достаться от отца. И у меня почти никогда не было денег. Даже на себя. Чего уж говорить о девочках!
В общем, тогда я подумал, что девушка эта передумала или решила сыграть со мной злую шутку. Но опять же, повторюсь, я не был на неё зол. Я всегда был реалистом. Я просто-напросто сел в поезд и поехал по своим делам.
На следующий день та девчонка извинялась передо мной. Оказалось, что автобус, на котором она ехала до метро, сломался. И ей было лень выходить на улицу и топать своими прелестными ножками до метро. Решила посидеть в тепле. Да, и водитель настойчиво убеждал пассажиров в том, что поломка несерьёзная и, что скоро всё починят. Вот девочка и доверилась взрослому дяде…. Она просидела там, наверное, минут двадцать. Автобус всё-таки тронулся, девушка добралась до метро, села в поезд. В общем, насколько я понял, она появилась на платформе в тот момент, когда я садился на обратный поезд. На минуту мы с ней разминулись. Слава Богу, никто ни на кого обиду не держал! Правда, больше мы с ней и не гуляли…
Так вот и в тот день я намеревался уйти в поход ровно в 12:00. Ни минутой позже. И не важно, сколько нас будет, тридцать человек или всего десять. С десятью мне бы было намного проще.
Но стоит отдать должное моим соседям. Валентина Викторовна всё-таки смогла приучить их к порядку. Уже в 11:50 из подъезда начали выходить взрослые с забитыми донельзя рюкзаками и заспанными детьми.
- По-моему, вы многовато вещей взяли. Я список ведь небольшой набросал.
- А вдруг похолодает? Мы взяли варежки и шапки.
- Я смотрел прогноз. Погода сегодня будет почти что идеальной для этого времени года. Безоблачно. Безветренно.
- Ну, всё равно… . Надо подстраховаться. Мы ещё и дополнительную пару обуви взяли.
- Мне страшно представить, каков будет ваш рюкзак, если мы задумаем пойти, например, в горы, - ухмыльнулся я.
- Жаль машину с собой взять нельзя, - досадовал кто-то за моей спиной.
- На машине не интересно.
- Зато быстро и без лишних хлопот.
- А это и не хлопоты! В этом весь и кайф!
Двенадцать часов. Устраиваю перекличку. Не поверите, все на месте! Зауважал своих соседей ещё больше. Смущали, конечно, полусонные дети. Наверное, родители разбудили их в семь утра, в выходной день, накормили до отвала, умыли, помыли, одели и ещё два часа им читали лекцию о том, как надо себя вести в лесу. Откуда у меня такая уверенность? Да, стоило мне начать говорить о том, что нужно всегда смотреть себе под ноги, как две девочки сделали такие кислые мины, что стоило мне хоть ещё три слова сказать, их бы вывернуло наизнанку. Так им это за утро надоело.
Темп похода был щадящим. Для себя я чётко обозначил лишь время сбора. Потом же я полностью подчинился желаниям толпы. Если они просили привал, то я его тут же делал. Даже если мы прошли всего километр. Если им нужно было фотографироваться возле старого засохшего дуба, то я клал свой рюкзак на землю и вооружался камерой. Я даже не пытался обратить их внимание на то, что буквально в ста метрах от многострадального дуба есть небольшая, но весьма живописная сиреневая роща. Дуб значит дуб. Хорошо! Мне не сложно! Встаньте покучнее, а то не все в кадр влезают!
Первый и последний раз я проявил принципиальность лишь на берегу небольшого прудика. Желания толпы совпали с моими собственными. Я хотел присесть на берегу именно этого водоёма.
Так вот взрослые обмякли, некоторых конкретно разморило. «Скорее всего, дальше мы уже и не пойдём. Ни у кого для этого нет ни сил, ни, самое главное, желания». Решил собрать небольшой гербарий, сделать красивые фотографии. Мне казалось, что абсолютно все мои спутники, и взрослые и дети остались на той полянке, на берегу пруда. Берег там был хороший: крутой, поросший кустарником, дети не смогли бы пробраться к воде. Да, и думал я тогда, они от своих родителей ни на шаг не отойдут. Ободрился. Толпа утомила меня, хотелось побыть в одиночестве. Хожу по берегу делаю фотографии. Захотел на пенёк присел! Захотел на опавшие листья прилёг! Захотел и повис на какой-нибудь ветке над безмятежной водной гладью! Разве не прекрасно?
Сижу в кустах, птичек фотографирую. Подобрался к ним почти вплотную. Собираюсь сделать кадр и…. Раздаётся радостный детский вопль. Птичка испугалась и упорхнула. «Ну, почему именно сейчас надо было кричать! Ну, хотя бы на три секунды позже!» - разозлился я. И крикнули-то недалеко, в метрах десяти от меня. Вылезаю из своего убежища. Двигаюсь к детям. Не знал даже, что им можно было предъявить, в чём их вина. Они же не знали, что я пытался сфотографировать необыкновенно красивую сороку (как бы смешно это не звучало!). Они просто радовались жизни. Это нормально. Гнев сменился на милость, и я уже захотел просто вернуться в наш лагерь, но что-то заставило меня забежать на этот маленький «пляжик».
Нет, никто и никогда не обустраивал это место для купания. Более того, никому, кроме бродяг и самых последних пьяниц не придёт в голову устроить купание в этом почти полностью поросшем камышом пруду. Нет, здесь просто был удобный подход к воде. Потому и «пляжик».
Их было всего трое: девочка лет десяти-одиннадцати и два мальчика, лет восьми-девяти. Ребята точно были младше.
- Чем это вы тут занимаетесь? – невинно поинтересовался я.
- Мы ракушки собираем! – гордо доложил парнишка.
- Ракушки? Какие ракушки? Для чего?
- Для ожерелья, - засияла девочка.
Подумал, что это какая-та игра. Даже сразу не сообразил. Они сами мне всё и показали.
- Вот, - показала модница на пенёк. Тут-то я всё и понял…
Удлинённо-овальные, закруглённые раковины-створки, небольшие, сантиметров пять-семь, желтоватого цвета, отдающие перламутровым блеском. Некоторые поросли водорослями. Беззубки. Единственные обитатели нашей полосы имеющие, как выразились ребята, ракушки. Притом весьма хрупкие.
- Вы на берегу ракушки нашли?
- Нет! Они на мелководье. Даже в воду заходить не надо! Их так много! Смотрите! - мальчуган сунул руку в воду. Взмутил её. Зачерпнул грунт. Содержимое своего кулачка вывалил на берег. Улов был богатый, целых три моллюска!
Нисколько меня не стесняясь, он достал из кармана перочинный ножичек. Раскрыл створки. Выковырял моллюска. Девочка, стоявшая неподалёку, начала морщиться зажимать нос пальцами. Хотя, справедливости ради, стоит заметить, что беззубки никак не пахли.
Второй мальчик, получив освобожденную раковину, пошёл отмывать её в воде. Через две минуты дело было сделано, довольная девочка получила ещё одну «ракушку» для своего будущего ювелирного изделия.
- Значит, вы здесь убийством занимаетесь, - подытожил я их занятие.
- Почему убийством?
- А как думаешь, что ты выковыривал своим перочинным ножиком?
- Не знаю… слизь какую-то...
- Это не просто слизь. Это живоё существо. Моллюск. И притом весьма полезный!
- Какая же польза от этой слизи?
- Чем больше этих «ракушек» в пруду, тем она чище! Живой фильтр! Уничтожите все ракушки – пруд и загнётся! Вы же не хотите, чтобы этот пруд завонял и в болото превратился?
Девочка снова зажала свой носик, а ребята отрицательно закачали головами.
- Нет-нет! Не хотим!
- Ну, значит, закрывайте свою ювелирную мастерскую и бегите к родителям! И больше за ракушками не охотьтесь!
- А что делать с этими? – не хотел мальчик, чтоб труд его даром пропал.
- Себе заберите на память, - сжалился я. Всё равно уже ничего не исправишь…
Мой ответ удовлетворил любознательных ребят. На ходу переделив свой добычу, они в скором времени скрылись за кустами. «Как же всё-таки ещё наивна природа!» - задумался я о неказистой жизни этих существ с таким малоприятным именем…
Через полчаса я вернулся в наш лагерь. Народ отдохнул, но двигаться дальше в лес не собирался. Да, и я, сказать по правде, притомился, но не физически, а морально. Что-то в тот момент тяготило меня. Мне всё на свете не нравилось, всё казалось плохим, неправильным. «Странно, обычно походы и прогулки на природе поднимают мне настроение, а тут совсем наоборот». Но, как мне тогда показалось, я нашёл вполне приемлемое оправдание: Настя ведь дома осталась. Я ведь без неё последние годы вообще никуда не ходил. Даже странно, как я так легко согласился идти без неё, устроить этот поход без неё. Что на меня тогда нашло…
Найдя такое «промежуточное» оправдание, мне стало чуть легче.
- Ну, что пойдём домой? Нагулялись?
- Да-да! Пора уже!
Теперь мы уже нигде не останавливались, ни на привалы, ни на фотографирование. Народ бежал домой.
- Папа, можно мне в туалет? – пищит ребёнок.
- Терпи, мы скоро будем дома.
- Мама, можно?
- Терпи!
И ребёнок терпел…
Через сорок минут мы были у нашего подъезда. Поход официально закончился.