Известно, раны у победителей заживают быстрее. А потому после войны страна была на подьеме. Ударными темпами восстанавливалась промышленность и политика партии всячески одобряла линию на улучшение демографии. Надо, надо было срочно восполнять миллионные потери от неслыханной, жесточайшей войны, которую только знала история.
Работы у заведующей ЗАГС-ом Варвары Васильевны, двадцатишестилетней незамужней женщины было много. Район был промышленный, а потому игралось много свадеб, рождались дети, а старшее поколение в соответствии с законами жизни потихоньку вымирало. И все это надо было должным образом оформить, записать, уложить в соответствующую папочку, да так, чтоб в нужный момент извлечь ее на белый свет и продемонстрировать нужным людям. И чтоб все было чин-чинарем. Никаких подтирок, клякс или неразборчивостей. Прежде, чем оформиться на работу, ее тщательно проверяли, учитывали ее рабоче-крестьянское происхождение, неплохую учебу и работу без каких-либо происшествий на местной текстильной фабрике.
- Партия и правительство доверяют вам, дорогая Варвара Васильевна. Работайте.
Тот день начался бестолково. К ней зашел куратор и долго просматривал архивы, после чего сделал ей несколько замечаний на повышенных тонах. Варвара Васильевна была женщиной справедливой и сразу же свои ошибки распознала, вседствии чего краснела и долго извинялась, а после его ухода долго не могла сосредоточиться.
- Здравствуйте, к вам можно?
- Здравстуйте, гражданин. Заходите.
Гражданин был одет в заношенные, парусиновые брюки, а на левой руке красовался нелепый кожаный браслетик. Сандалии были стоптаны.
- Ну, что у вас?
- Вот, выписка из роддома. Хочу взять свидетельство о рождении.
- Ваши документы? Документы жены? Свидетельство о браке? Выписка?
- Так, значит, гражданин Еремеев Сергей Иванович. Поздравляю вас с рождением ребенка. Мальчика. А имя уже подобрали?
- Да. Нам бы хотелось назвать его Адольфом.
От возмущения Варвара Васильевна подскочила.
- Да вы в своем уме, гражданин? Как это Адольфом?
Гражданин хлопал глазами и молчал, а заведующая вещала.
- Подумайте только! Злейший враг Советского Союза и всего мира! Адольф Гитлер! А вы! Вы! Хотите назвать ребенка этим именем?
Гражданин неожиданно встрепенулся.
- Да, хочу. Я же не называю его Гитлером. Я называю его Адольфом. Это ведь разные вещи.
- Но почему Адольфом? У нас же столько прекрасных имен! Валерий! Олег! Игорь! А вы хотите назвать его Адольфом. Хотя бы можете объяснить?
Еремеев мялся, но молчал.
- Господи, ну что же вы молчите.
Еремеев решился.
- Это, как его. У меня есть дядя. Так вот. Его зовут Адольфом. Между прочим, кавалер ордена Красного Знамени. Я хочу назвать ребенка в его честь.
- Но, почему? Назовите ребенка в честь отца. Иваном. Прекрасное, русское имя.
- А как насчет Ивана Грозного? Вы предлагаете назвать ребенка в честь царя? Ивана Грозного?
- Да нет, конечно. Это же было давно, пятьсот лет назад. А Адольф Гитлер был совсем недавно. Несколько лет назад.
- Дядя обещал подарить мне половину участка, если...
- Если что? Если вы назовете ребенка в его честь?
Еремеев кивнул. Козырная карта была сброшена.
Тем не менее Варвара Васильевна сдаваться не собиралась.
- Я не могу назвать вашего сына Адольфом! Не могу!
Неожиданно Еремеев набычился.
- Слушайте, у вас есть инструкции, какие имена можно, а какие нельзя?
У заведующей некоторые подобные случаи были.
- Если мы сомневаемся, то направлям запрос в инстанции. Там уже смотрят инструкции и определяют, возможно это имя или нет.
- Послушайте, я могу назвать сына Львом?
- Да.
- Так выходит, что я могу назвать его в честь предателя Троцкого? А Николаем?
- И Николаем.
- Выходит, в честь предателя Бухарина? Неужели вы не понимаете, что я хочу назвать сына не в честь Гитлера, а в честь мого родного дяди, Еремеева Адольфа, между прочим, капитана НКВД.
Варвара Васильевна вздрогнула.
- Ваш дядя Адольф - капитан НКВД.
- Так точно. И я хочу назвать ребенка в его честь.
Варвара Васильевна молча заполнила бумаги, но, вручая их, вместо обычных приветствий, сказала.
- Вот ваше свидетельство. Но, я думаю, - добавила она горько и со значением, - товарищу Сталину это не понравилось бы!
Еремеев взял свидетельство и молча вышел, а заведующая немедленно стала строчить докладную куратору.