«Не поможешь»… Я даже повторил эти слова, точнее – пробормотал их себе под нос. И снова посмотрел на Леньку. В отблеске сияющих на ночном небе звезд его лицо казалось чужим. Зеленоватый оттенок на коже, слипшиеся на лбу волосы, побелевшие, слегка разжатые, губы. И, самое страшное – друг вроде бы и не дышал вовсе. Мне захотелось растормошить его во что бы то ни стало. Разбудить. Я стянул варежку и прикоснулся к его лицу. Оно было не то чтобы холодным – просто ледяным. Не замерзшим, а именно ледяным, будто чья-то невидимая ладонь наложила на него заклятье. Мне еще подумалось: «Неживая ладонь…».
– Что с ним? – спросил я, на собственное удивление, спокойным голосом, у того, кто сидел напротив костра. Состояние друга заглушало во мне все остальные вопросы. В ответ я услышал:
– Оттого что с ним сейчас, зависит, что будет с тобой завтра и будет ли оно для тебя – да и не только для тебя – вообще.
От этих слов холодок пробежал по моей спине, я их и смысл-то тогда даже толком не понял. В тот же миг внезапно погас костер. Мне почудилось, что некто, сидящий передо мной, весь сосредоточился, и я осознал: происходит нечто необычное. И страшное.
– Господи, помилуй, – вырвалось у меня.
Мне трудно сейчас, спустя много лет после той ночи, описать, что творилось вокруг. Лес… Он словно ожил. Заснеженные сосны и ели, даже пни, тут и там – словно коряги из болота, торчавшие из-под снега, – пытались остановить нависающую над нами тень. Я бы даже сказал не тень, а сгущавшуюся тьму. Мне казалось, она хочет окутать поляну, пробиться сквозь деревья, сломить их сопротивление и каким-то ядовитым покрывалом накрыть все живое вокруг. И как бы в ответ на такие мои мысли, раздался страшный треск, даже не треск, нет – настоящий крик боли, и огромная сосна, со скрипом и стоном, рухнула в метрах двух от меня. Одинокая ель, стоявшая на опушке, – еще вечером я хотел предложить Леньке чем-нибудь нарядить ее – вдруг загорелась черным, невидимым мною никогда, пламенем, и в мгновение ока превратилась в угли, не переливавшиеся даже красным светом. Просто – черные угли и все. Но и в этом случае, хотя в жутких объятиях черного пламени ель была меньше десяти секунд, я явственно различил стон. Живой. Настоящий. Мне показалось, что деревья, окружавшие опушку, напуганы не меньше меня, но в то же время почувствовал, как они, словно воины в строю, сомкнули свои ряды.
Вдруг огромный серый мохнатый волк вышел на поляну. Вы удивитесь, но я не испугался. Два огонька его красных глаз была устремлены на Леньку. Точно могу сказать: в них, в этих глазах свирепого хищника, была смешанная со страхом надежда. Я, ну ни то чтобы понял рассудком – всем своим существом осознал: именно мой друг сейчас – последняя надежда и для меня, и вот для этого огромного волка, и, для откуда ни возьмись, появившейся лисы и двух белых зайцев за ней. Какой-то звук, прям за моей спиной, заставил меня вздрогнуть, в ту же секунду над головой, хлопая крыльями, пролетела сова. Она села рядом с Ленькой, готовая защитить его. От кого? Или от чего? От того зла, надвигавшегося на нас. Неживого.
На миг наступила тишина. Полная. Зловещая. Я посмотрел на Леньку, выражение его лица, равно как и его цвет не изменились. Только мне показалось, что оно приняло более сосредоточенное выражение, несколько раз его перекашивала судорога. Это видел не только я. Волк лизнул своим большим красных языком Ленькино лицо, а сова, склонившись над его головой, расправила крылья, получилось что-то вроде шлема над Ленькиной головой. Тот, кто сидел возле потухшего костра, произнес глухим голосом, обращаясь не только ко мне, но и к животным, собравшимся вокруг Леньки, и к деревьям, его защищавшим:
– Приготовьтесь.
В этот же миг тьма накрыла поляну, поглотив собой звезды – их уже не было видно, даже снег на поляне превратился в какой-то черный саван. Волк отчаянно завыл и упал, тяжело дыша, он попытался подняться, но нечто более сильное не давало ему это сделать. Зайцы и лиса прижались к Леньке. Я посмотрел на сову. Одно крыло у нее был обуглено, из последних сил она пыталась закрыть Ленькину голову здоровым крылом. Я попытался дотронуться до ее перьев, чтобы помочь – поддержать крыло, но мою ладонь пронзила боль, и тотчас на ней образовался ожог.
В этот момент друг вздрогнул и едва слышно застонал, что-то невидимое стало давить и мне на шею, я упал лицом в снег, пахнущий пеплом, и явственно представил, что вот окружавшая нас нежить сейчас всех нас, словно огромным прессом, расплющит. Дышал я уже с трудом – в снег, и в этот же миг, где-то внутри себя, услышал Ленькин голос:
– Держись!
После этих слов давление ослабло. Я приподнялся и увидел волка, он-таки встал и, шатаясь, словно преодолевая сильнейший встречный ветер, шел в сторону леса, за ним следовали, также с трудом, лиса и зайцы. Они стали в тех местах, где лежали поваленные нежитью деревья. Шатаясь и повинуясь внутреннему голосу, я пошел к тому месту, где несколько минут назад стояла испепеленная огнем ель. Я оглянулся. Некто по-прежнему сидел на том же месте, только сильно ссутулившись. Ленька по-прежнему неподвижно лежал, с головой, укрытой совиным крылом. Я понял, что начинается решающий момент битвы. И все зависит прежде всего от того, выстоит мой друг или нет.
Продолжение следует.
5 – 7 ноября Королев, По дороге из Королева в Москву и обратно. Москва. По дороге из Болшево в Чкаловский