Глава 18. Возвращение из Суздаля.
Вот смотрю на фотку Антона: блин, как же он на актера Алексея Макарова похож. Того, что играет нового русского в фильме «Ворошиловский стрелок». Недавно я призадумалась: «Почему как только в моей жизни появляется Ходукин, у него в конкурентах обязательно нарисуется какой-нибудь Антон-дальнобойщик?..» Первый раз так и было: Антонио Бандэрос, работавший ранее в пожарке и потом переквалифицировавшийся в дальнобойщики, который проиграл Леше в борьбе за Аленку. И сейчас, именно сейчас, когда опять Лешка появился в моей жизни, по иронии судьбы я тоже нравлюсь Антону, двадцативосьмилетнему дальнобойщику.
Это все не то. Эти все желающие ненапряжного секса мужики – бестолковая трата времени. И я все больше понимала, что Ходукин, по сути-то, хочет того же – ни к чему не обязывающих встреч для разрядки, потому что я по-прежнему вызываю у него сексуальное желание. А мне-то оно зачем…
Второго октября, в пятницу, я рванула со своим знакомым, пятидесятилетним жилистым и матерым спортбайкером, который работает водителем бензовоза – Серегой Дизелем, в Суздаль, прохватить. Погода выдалась теплой, и я мечтала провести последние теплые деньки на природе, побродить по городу и выпить местной медовухи. Дизель согласился составить мне компанию, будучи таким же путешественником. Мы общались скорей как друзья, тем более что Серега мне в отцы годится. Просто с Серегой, как и с чеховским Валеркой на «Хаябусе», мне комфортно ездить в паре – а тем более уж на дальняк.
Что бы я сказала про Суздаль? В соцсети я выразила свои впечатления так: «Суздаль - это тот город, приезжая в который, попадаешь в атмосферу пряничных домиков, деревянного зодчества и монументальных каменных монастырей, палат, церквей и колоколен. В этом городе на законодательном уровне запрещены постройки выше, чем в три этажа. А еще там можно купить домашнюю медовуху, бродить по городу, любуясь его исконно русской красотой. Этот город спокойный и чистый, в нем не хочется никуда спешить. В этом городе как-то ощущаешь принадлежность к великому русскому народу со своими обычаями, традициями и со своей культурой.
А наутро, подумав о близких и о тех людях, о ком ты думаешь чаще обычного, зарядившись чашечкой горячего домашнего сбитня, сваренного на травах, ты проверяешь уровень масла в движке и стартуешь домой. А гостеприимный Суздаль провожает тебя, зная, что ты еще вернешься.
Асфальт был усыпан желтыми листьями, которые падали и кружились, подгоняемые ветром, а в воздухе чувствовалось дыхание осени. А я, изредка поглядывая на приборку сквозь дымчатый визор шлема, возвращалась в Москву. И думала о тех, кто меня там ждет...»
А думала я не о Ходукине. Думала я о фельдшере Ванечке, с кем мы общались уже как минимум несколько недель. И с кем мы уже спали. И в эти суздальские дни моя нежность к двадцатичетырехлетнему стрельцу Ванечке, тоже мотоциклисту, обострилась. Когда я находилась в одной из комнат домика, снятого в Суздале, я валялась в кровати, смотря на периодически поблескивающие молнии внезапной грозы, обрушившейся на город и вызвавшей обрыв электросети. Только мне так везет: заселиться в номер, чтобы там спустя час отключили свет.
Мне хотелось тогда, чтобы Ванечка сейчас лежал со мной, обнимая меня, я бы прижалась к нему, мы бы слушали, как барабанит дождь по крыше. Ванечка – это не какие-то там чувства, это просто первые устойчивые эмоции, которые сделали мою осень чуточку светлей и красочней. Я просто снова поняла, что жива и могу чувствовать. Но я знала, что с Ванечкой – «лайтово», и до глубины души меня с ним не прошибет. У него тоже остались незалеченные раны от прошлого, поэтому я частично видела в нём себя в период год назад.
Наутро, третьего октября, мы с Дизелем, зайдя в кафе-бар «На Яру» у Кремля, где мы брали медовухи, покушали и двинулись на Москву. Гостеприимная хозяйка по имени Татьяна приготовила нам жаркое в горшочках и по парочке чашек горячего сбитня. Мне чашки не хватило: пришлось просить «повторить» еще пару раз. Вот теперь я была довольна. Застегнув экипировку, мы завели движки наших спортбайков. От дождя не осталось и следа, асфальт успел подсохнуть. Нас ждала Москва, и на пути обратно мы решили испробовать новый маршрут: не по Горьковке, а через Юрьев-Польский, Кольчугино, Александров и Ярославское шоссе.
Я стремилась к семи часам успеть в спасательный отряд. Дело в том, что там намечалась интересная дискуссия по поводу поступивших к нам на обучение сектантов, которых наши спасатели очень не хотели бы допускать в коллектив. Дело пахло жареным, и пропустить такую движуху было просто преступлением. Поэтому мне было плевать на триста километров за спиной и усталость, я должна была приехать в отряд.
Гремя мотоботами, я спустилась вниз. Сняла мотокуртку, положила шлем, рюкзак… И, конечно же, тут же по мою душу пришел Ходукин. Леша решил пометить территорию: он с ходу поцеловал меня в губы. Я аж слегка опешила. Хотя чего удивляться, особенно учитывая то, что от него пахло алкоголем…
Через некоторое время он поволок меня в дежурку, где никого не было.
- Ален, мне хорошо с тобой… - Леша продолжал выделять мою женскую исключительность.
- Понимаю, дело в твоем отношении ко мне… - в какой-то момент ответила я ему.
- Нет, дело в твоем отношении ко мне, - перевел стрелки Леша. - Знаешь, те женщины, которые сейчас со мной – они что-то требуют, чтобы я был рядом… А я не хочу… У меня и секса недели две уже не было. Я лучше рукой… А ты – я чувствую, как ты ко мне относишься. И при этом ты ничего не требуешь взамен…
- Знаешь, любая женщина будет требовать то-то взамен, - внутри себя оскорбилась я, подумав: «А что с тебя, убогого, требовать? С мужчин вообще не надо ничего требовать, сами дадут, если хотят».
И он снова лез целоваться, пытался выторговать у меня возможность проводить со мной время. Но я не собиралась сдаваться.
- Леш, ты понимаешь, - чтобы никто не слышал, негромко начала произносить я, - сейчас у нас это перерастает в ничего не значащие потрахушки. А я не хочу портить те воспоминания, то теплое и светлое, что было. Думаю, ты понял мою позицию…
Но выпивший Ходукин не особо хотел понимать. Диалог поддерживать с ним было тяжеловато, потому, что то он ко мне приставал, то не хотел слышать мое мнение. Опять Аленка его не слушалась, да еще дерзила ему что-то из серии «Да я не твоя девушка!»
Мы вышли на крыльцо, к мотоциклу. Ходукин попросил присесть на него. Лешка сел на мотоцикл, обхватив руками бак. Его руки лежали на бензобаке, а взгляд, обращенный к мотоциклу, был преисполнен нежности. Леша на минуту погрузился в воспоминания, когда он был счастлив со мной и с «Джиксером» как с неотъемлемой частью меня. «Джиксер» стал символом наших отношений, пережил и счастье, и боль утраты, впитал в себя столько эмоций…
Я не стала дожидаться конца собрания отряда, уставшая от этой тягомотины. В конце концов, я с дороги. Потом переспрошу про сектантов. Да и пока со всеми поболтала, сил не прибавилось. Попрощавшись с теми, кого видела, я уехала из отряда. В это число Ходукин не входил. Я решила оставить его без своего внимания, покидая отряд. Кроме головной боли, я не чувствовала никаких эмоций. Я лишь написала Ванечке, что доехала. И я очень хотела, чтобы Ваня поскорее сменился со «скорой помощи», и мы бы с ним увиделись…