Глава 7
Пятница, 9 июля, 9 часов 15 минут
Иван включил коммуникатор и набрал номер.
– Петр Евгеньевич? Здравствуйте.
– Да, здравствуйте. С кем имею честь? – послышался в трубке глуховатый и чуть скрипучий голос.
– Иван Максимов, Частное сыскное бюро «Омега». Извините за столь ранний звонок. Я могу с вами поговорить?
– Сыскное бюро?! Это чегой-то я натворил, что меня частные детективы разыскивают? Или это моя неуёмная двоюродная сестрица старается? Вот уж поистине…
– Никто вас в розыск не объявлял, Петр Евгеньевич, и ваша сестра здесь тоже ни причем.
– Тогда что?
– Хочу с вами поговорить об одном вашем хорошем знакомом.
– О ком?
– Мне бы лично встретиться с вами, а не по телефону. Дело деликатное, касается третьих лиц.
На том конце провода Куделин замолчал, раздумывая, потом ответил:
– Заинтриговали. Мой адрес вы, наверное, тоже узнали, как и номер телефона? Ну, вот и ладненько. Жду вас у себя через час. Идет?
– Вполне. Спасибо, Петр Евгеньевич.
– Жду.
Куделин отключился.
Иван заглянул в соседний кабинет, где над компьютером колдовала Света.
– Свет, я поехал к Куделину, он согласился переговорить. А ты попробуй выйти на Штурмина и договориться с ним о встрече. Постарайся избегать по телефону упоминания о Торопове.
Ларионова ответила, не отрывая взгляда от экрана:
– Максимов, ФСБ тебя уже вычислила, поэтому твои потуги что-то скрыть выглядят, мягко говоря…
– Ларионова, не умничай. Осторожность и осмотрительность никому еще не вредила. Я поехал, действуй.
Света пожала плечами, что можно было понимать как угодно, и снова погрузилась в созерцание монитора. Иван постоял с минуту в дверях, глядя на неё, развернулся и быстрым шагом направился в холл к лифтам, где в этот утренний час наблюдалось некоторое скопление заспанных офисных гуппи, которые не успели уплыть в отпуск.
Пятница, 9 июля, 10 часов 05 минут
Куделин оказался пожилым человеком лет под восемьдесят. Одет в домашний халат, на старческих ступнях в теплых носках несерьезные ярко-голубые тапочки. Дверь Ивану он открыл сам, сильно горбясь и опираясь на деревянную трость. Рядом с ним молча стояла внушительная овчарка, тревожный одноразовый гав которой он услышал, как только подошел к двери с золоченой потускневшей табличкой «Профессор, д.ф.н. П.Е.Куделин».
– Альма, свои! Место!
Старческая рука потрепала макушку собаки, и та, сразу потеряв интерес к детективу, отошла в угол прихожей, легла на коврик и закрыла глаза. Одно ухо, однако, предательски торчало вверх и выдавало в собаке опытного охранника.
– Иван Максимов… – начал было представляться Иван, но Куделин его перебил:
– Понял я, понял, заходите, молодой человек. Не так часто к одинокому старику кто-то приходит, чтобы я мог ошибиться.
Иван закрыл за собой дверь и двинулся за Куделиным по коридору, со стенами, сплошь увешанными неплохими картинами в толстых резных рамках. Пасторальные пейзажи перемежались с городскими миниатюрами. Чувствовалась уверенная кисть профессионала, умеющего писать маслом – решительные точные мазки положены так мастерски, что даже при близком рассмотрении передавали увиденное художником с удивительной достоверностью и искренностью. Каждая картина имела свое неповторимое настроение и очарование.
Детектив невольно задержался, рассматривая полотна. Заметив это, Куделин остановился и, протянув руку, щелкнул выключателем. Над каждой картиной зажглась специальная неяркая подсветка. Сила ламп и угол падения света на каждое полотно подобраны так удачно, что картины переливались удивительно реальной палитрой. Стало возможным рассмотреть, что на переднем плане художник кропотливо проработал каждую деталь, вплоть до травинок. Справа и внизу каждой картины виднелась витиевато выписанная буква «К».
– Масло? – в голосе Ивана сквозило восхищение. – Прекрасные вещи. Ваши, Петр Евгеньевич?
– Нет, что вы, моего сына. И не масло это, а темпера, если по старинке называть.
– Темпера?..
– Гуашь, иначе говоря.
– Гуашь? Не может быть! Я всегда думал, что гуашь – это что-то вроде акварели…
– Это смотря как писать. Сын почти не разбавлял темперу водой, поэтому она и смотрится как масло. А вообще-то он больше любил акрил. Акрил всем хорош, но только запашок от него, пока не высохнет, не очень. Это я когда к нему в мастерскую заходил, чувствовал.
Иван отметил про себя, что о сыне Куделин говорит в прошедшем времени, но пока не стал анализировать это. Профессор открыл дверь в комнату и жестом пригласил Ивана:
– Проходите, молодой человек, присаживайтесь.
Максимов прошел в комнату и в удивлении остановился: три стены просторной гостиной представляли собой сплошные книжные полки от пола и до самого потолка. В углу стояла деревянная стремянка с сиденьем вместо верхней, последней ступеньки. Все полки оказались буквально забиты книгами. Бумажные фолианты стояли вертикально и лежали поверх своих собратьев, вернее, были явно с силой всунуты в узкое свободное пространство. По какому принципу распределены книги, Иван не понял, но с правой стороны книжные шкафы выглядели темнее и мрачнее из-за потрепанных, истертых, а когда-то позолоченных, переплетов. Судя по всему, здесь хранились самые старые книги. Иван с удивлением перевел взгляд на Куделина: он не мог себе представить этого согбенного старика с палочкой, взбирающегося по стремянке, а, тем более, сидящего наверху и тягающего тяжеленные манускрипты с полок.
– Кроме прихожей и коридора, где я разместил некоторые полотна сына, все остальные комнаты имеют схожий вид, – заметив замешательство Ивана, пояснил Куделин и сел в старинное кресло, которое больше напоминало императорский трон с высокой спинкой. Трость он прислонил к стоящему рядом письменному столу, на котором тоже лежало с десяток книг. Одна была раскрыта, и сверху страницу придавил тяжелый, явно бронзовый нож для разрезания бумаги с ажурным орнаментом на рукоятке. – Ну–с, месье Эркюль Пуаро , что вас привело ко мне?
– Петр Евгеньевич, – начал Иван, – по просьбе Альбины Романовны Тороповой мы уточняем некоторые детали, связанные со смертью её супруга…
– Простите, кто это «мы»?
– Частное сыскное бюро «Омега», – Иван привстал и протянул старику визитку. – Наше Бюро занимается расследованиями в области гражданского и наследственного права.
– А что, у Тороповых какие-то спорные вопросы с наследством? Мне Альбина ничего такого не говорила. Неужели Анфиса?.. – Куделин замолчал.
– У меня нет никаких оснований говорить о том, что с открытым наследством
Торопова что-то не так. Но вдова обратилась к нам именно для того, чтобы выяснить детали наследования, чтобы, не дай, бог, на последнем этапе не возникло никаких сюрпризов.
Иван врал нагло, но уверенно, и, похоже, старик поверил в его версию вовлеченности Бюро в наследственные дела Тороповых. Он сцепил руки на коленях и смотрел на детектива.
– Но мне, собственно, нечего вам сказать, Иван Александрович.
Максимов обратил внимание на то, что Куделин даже не посмотрел на его визитку, а имя-отчество запомнил, судя по всему, с первого раза, во время их телефонного разговора.
«А дедуля не так прост, как кажется!» – подумалось ему.
– Родители Бориса умерли много лет назад, так что, кроме Альбины, на часть наследства, наверное, может претендовать только их… э-э-э… дочь… приемная дочь Анфиса. Но это все сведения, которые могут быть связаны с наследованием, о которых я знаю. Ни о каких других близких родственниках… Хотя, нет, постойте! Альбина как-то раз в разговоре упомянула свою то ли двоюродную, то ли троюродную сестру, которая живет где-то на Дальнем Востоке.
Иван несколько озадачился: в источниках, которые он читал, в том числе в справке Светы, никакая родная или приемная дочь не упоминалась, а до двоюродной, а тем более, троюродной сестры ему и дела никакого не было. Однако на нескольких фотографиях в интернете, он припомнил, рядом с Тороповым стояла совсем молодая девушка.
– А вы уверены, что документы на удочерение Анфисы официально оформлены?
– Откуда?! Я просто знаю со слов Бориса, что Анфису, которая долгое время опекалась ими, они удочерили.
– Но документов не видели?
Старик усмехнулся:
– Молодой человек, я не считаю возможным, даже являясь близким другом семьи, настолько лезть в личные дела, чтобы спрашивать метрики!
– Да, конечно, извините, – Иван решил менять тему и выруливать на те вопросы, которые его интересовали на самом деле. – Петр Евгеньевич, а в последнее время вы не встречались с Тороповыми.
– Вы имеете в виду до… трагедии? – уточнил Куделин и продолжил. – Да, я встречался с Борисом несколько раз незадолго до его смерти. Раза два он приходил ко мне сюда, и мы с ним беседовали.
– А, о чем беседовали?
Куделин прищурился:
– Вопрос, выходит за рамки наследственного дела, вам не кажется?
Иван смутился и пробормотал:
– Да, но хочется иметь подробную информацию. Информация – это всё.
– Согласен. Предупрежден – значит, вооружен. Ну, хорошо. Борис иногда приходил и обкатывал на мне некоторые свои литературные статьи. Он почему-то считал, что я представляю из себя этакую смесь среднестатистического читателя, литературного критика, писателя и бог весть еще чего.
– А это не так? – улыбнулся Иван.
– Не совсем, – простил ему некоторую вольность Куделин. – Да, я много читаю, правда, по большей части это научные статьи и монографии, но в том числе интересуюсь и современной художественной прозой, не чураюсь и поэзии.
Настала очередь удивиться Ивану – он вспомнил табличку на двери: «Профессор, д.ф.н. П.Е.Куделин».
– Как это вы интересуетесь? Вы же доктор филологии!
– Ошибаетесь, молодой человек. Я – доктор философских наук, заведую кафедрой философии в Университете.
Иван понял, что «ф» значит «философских», а не «филологических», и что из-за этой ошибки он теперь выглядит в глазах Куделина, мягко говоря, глуповато.
– Извините, Петр Евгеньевич, моя оплошность.
– Ничего страшного. Просто я не понимаю, какое всё это имеет отношение к смерти и наследственному делу Бориса?
Иван почти искренне развел руками:
– Честно говоря, я и сам не знаю. Просто привык в любом деле выяснять все нюансы. Иногда случается, что какая-нибудь ничего не значащая на первый взгляд мелочь может радикально повлиять на всю работу. А когда Торопов приходил к вам в последний раз?
– Минутку… – Куделин достал из кармана халата смартфон и что-то поискал в нем. – Вот, нашел. Он ко мне приходил седьмого июня.
– Седьмого, – тихо повторил детектив. – А десятого умер…
– Что вы говорите? – не расслышал его Куделин и слегка наклонил голову.
– Я говорю, что через три дня после вашей с ним встречи он умер.
– Через три дня? А, да, выходит, так.
– Эта встреча ничем не отличалась от других?
Философ пожал плечами:
– Нет, он мне прочитал очередную критическую статью, мы поспорили, как полагается, потом он меня спрашивал, что интересного я прочитал среди последних новинок. Вот, пожалуй, и всё. На этом мы и расстались… Кто ж знал, что я его вижу в последний раз.
– И он вам после визита не звонил?
Старик секунду помолчал, потом коротко ответил:
– Нет.
Иван встал:
– Спасибо вам, Петр Евгеньевич, за то, что приняли меня и ответили на вопросы.
Профессор тоже поднялся и оперся на трость:
– Я очень надеюсь, что у Альбины не возникнет никаких трудностей с наследством. Кстати, а как оно велико?
Вопрос был поставлен спокойным тоном, но Иван почувствовал, что Куделин задал его не случайно: он, по-видимому, не вполне поверил в то, что детектив ведет именно наследственное дело, а не расследование обстоятельств смерти Торопова. Но Иван подготовился к такому повороту событий.
– К сожалению, это является тайной следствия, но могу вам сказать, что по большей части речь идет не о финансовых ценностях, а о материальных – недвижимость, библиотека…
– Понятно, Иван Александрович. Разрешите, я вас провожу?
Иван пропустил профессора вперед и медленно пошел по коридору, внимательно рассматривая восхитительные пейзажи Куделина младшего.
– А выставки или вернисажи ваш сын устраивает?
– Сын погиб, – коротко ответил шагавший впереди Куделин. – А мне трудно, времени всё нет… Ну, что ж, господин сыщик, всего вам доброго!
Старик щелкнул замком. Лежавшая на своем коврике Альма подняла ухо и чуть скосила глаза на гостя – вставать ей явно не хотелось.
– Спасибо вам еще раз и до свидания!
Дверь закрылась, и Иван остался один. Он вызвал лифт, спустился на первый этаж и зашагал к машине. Если бы он поднял голову, то увидел, что чуть отодвинув занавеску, Куделин внимательно смотрит ему вслед из окна.
Профессор дождался, пока детектив не отъехал, но от окна не отошел. Спустя несколько секунд он был вознагражден за терпение: от соседнего подъезда за «Хендэ» Максимова неторопливо двинулась неприметная старенькая «Пежо».
– Что и требовалось доказать, – пробормотал Куделин и, отпустив занавеску, отошел от окна. Устроившись в кресле, он посидел неподвижно, глядя куда-то вдаль, потом очнулся и набрал номер на смартфоне.
– Алло, Роб, это я. Да, нормально… Ты не мог бы подойти завтра ко мне? Никак? А-а-а, тебя не будет в городе. Хорошо, а послезавтра в Университете? Меня одиннадцатого утром попросили подойти в Университет на кафедру. Дела? Так отложи на время свои дела, Роб! Нет, надолго задерживать тебя не собираюсь. Хорошо, до встречи.
На голос из прихожей пришла Альма, остановилась в дверях и вопросительно посмотрела на хозяина. Профессор отключил коммуникатор и бросил его на обтянутый зеленым сукном стол. Потом повернулся к собаке и тихо проговорил:
– Вот так, милая моя Альма. Похоже, Борис оказался прав.
Собака подошла к креслу и, доверчиво положив голову на колени профессору, вильнула хвостом. Тот легонько потрепал её по голове:
– Но мы еще посмотрим, кто кого… Правда, Альма? Гулять пойдем?
Продолжение следует: http://proza.ru/2016/11/12/1223