Сын, прочитавши мой предыдущий опус о домовых и прочей чертовщине, с самоуверенностью владельца университетского диплома и некоторого собственного жизненного опыта, безапелляционно заявил: «Ты забыл, что жизнь есть способ существования белковых тел? Никакие другие формы жизни не существуют». На мои робкие возражения и попытки привлечь для аргументации новейшие открытия науки в области генной структуры живой материи, хромосом, нуклеиновых кислот и прочего, последовало не менее категорическое заключение, что все это и есть разные проявления белковых в основе форм жизни. Впрочем, подумавши, добавил, что в русском языке, хранящем множество тайн, а также ключей к их разгадке, есть обобщающее слово-понятие для обозначения всех этих мифических существ, населяющих народные сказки, легенды, байки - НЕЖИТЬ. Вроде бы они и есть, но это не жизнь в ее общепринятом понимании, а нечто другое.
Всем хорошо известны случаи, когда в своих сновидениях мы видим ушедших из жизни знакомых, друзей, близких. Но являются они при этом такими, как мы их знали при жизни, и ведут себя вполне адекватно нашей логике и представлениям. Иные видят в этом некий предупреждающий знак и пытаются разгадать скрытый смысл сновидения. Это дело десятое, и касаться его мы не будем.
Мой случай был настолько особенным, что ничего подобного я не припомню. Ко мне во сне пришел отец, при этом я отчетливо сознавал, что его в живых давно нет, и явившийся образ не является аналогом того реального живого человека, которого я хорошо знал при его жизни. Для полноты картины хочу кое-что сказать о наших прижизненных отношениях.
Нас в семье было шестеро братьев (сейчас уже осталось меньше), и все мы безумно любили нашего доброго и заботливого отца. Послевоенные времена были нелегкими для всех, при такой семье – тем более, так что встречи наши были редкими праздниками, отец сутками пропадал на работе, годами без отпуска и выходных. Он был из числа тех, кого относят к партийно-советскому руководству районного звена. Причем, районы эти были преимущественно в сибирской глубинке, где жизнь была (и остается) нелегкой во все времена. Прожил отец недолго, и скончался ещё в 80-е годы. Последней его просьбой, когда я навестил его в больнице перед самой смертью, было поручение заплатить партвзносы в ячейке при ЖКО, где он как пенсионер стоял на учете. Это для него было свято. Так получилось, что я в семье остался единственным его идейным последователем. Не считая мамы, которой уже давно нет в живых.
Идем мы будто бы с отцом по ярко освещенной алее, все вокруг погружено в непроницаемый мрак. Одет он в одежду черно-серых тонов, обычная для нас цветовая гамма. Лицо отцовское, но глаз не видно. На их месте затемнение, как на передержанной фотографии. Ведем неспешную беседу. Надо сказать, что этот диалог происходит в виде обмена мыслями. Бывало, что я во сне начинал говорить, но всегда тут же просыпался от звука собственного голоса. Здесь такого не случилось. Я начинаю первым.
- Ты зачем здесь?
- Да вот, за тобой пришел, - говорит он так обыденно и спокойно.
- Но я ещё не готов, у меня много незавершенных дел, я тут ещё многим нужен, - вырывается у меня довольно эмоционально.
- Ну смотри, - говорит он в таком смысле, что дело это не горит и вполне может подождать. И потом добавляет:
- Только ты о нашей встрече никому не говори.
- Почему,- не удерживаюсь я от вопроса.
- Иначе я не смогу больше к тебе приходить.
Увы, я нарушил его просьбу. Действительно, больше не появляется. А я теперь маюсь: может, не стоило так поступать?
При первой возможности поехал на его могилку. Налил стакан водки. Половину вылил на могильный холмик, остальное выпил. И долго сидел в раздумьях под шум сосен Черницкого бора.
История получила неожиданное продолжение.
Вернувшись из той поездки домой, я обнаружил, что приехал не один, а со старым почти с молодых лет спутником - изрядно обострившимся поясничным хандрозом. Маялся я с ним более года, никакие средства не помогали. Потом - в один день как рукой сняло. Видно, отцовское наказание было за непослушность.