Я лежал на спине, простынь подо мной была мокрой и холодной от пота, а тело сковано ужасом. Я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Каждый мускул будто бы налился свинцом и наотрез отказывался мне подчиняться. Хотя я не уверен, пытался ли я хоть что-то предпринять. Скорее всего, нет. Я просто смотрел на потолок и ждал их прикосновения, как безропотно ждёт контрольного выстрела или удара ножом по горлу дикий зверь, пойманный в капкан.
Руки были синюшного цвета, очень худые, а под истончавшейся кожей виднелись бугры, напоминающие формой и упругостью чумные бубоны или опухоли, какие бывают у больных лейкемией. Руки как-бы росли из потолка, но не являлись при этом его жутким продолжением, как это бывает в фильмах ужасов или изображается на картинах. Нет, само их существование говорило о болезненном, ненормальном отсутствии всякой логики, о патологии мироздания, которую я наблюдал.
Руки удлинялись очень быстро, устремляясь ко мне, и все эти мысли об их безобразии и противоестественности мелькнули в голове как вспышка молнии, разорвавшей моё сознание на сотни вопящих и просящих пощады осколков моего я. Прикосновение. За ним — железная, мёртвая хватка ледяных, восковых пальцев. Едва дрожь от тошнотворного чувства брезгливости проняла меня от головы до пят, а паника гробовой плитой сдавила мне грудь, как руки рванули вверх, увлекая меня за собой.
Я не почувствовал удара, когда столкнулся с потолком. Скорее, было чувство, похожее на острую нехватку воздуха, когда долго находишься под водой и лёгкие уже на пределе. Продлилось всё это не дольше мгновения. Комната. Скорее, тесный чердак. Очень светло и душно. Вокруг пыль и какие-то доски, а в центре чердака — они. Трое сидело на корточках, глядя немигающим взглядом на пол. Это были дети, каждый не старше не семи лет, очень маленького роста. Я не помню, была ли на них одежда, но вот впавшие глаза, чёрные круги под ними, худые, как спички ручки и ножки, обтянутые бледной кожей, непропорционально большие головы я запомнил очень хорошо.
Едва нечто наподобие хрипа вырвалось из моей груди, они оторвали взгляд от пола, посмотрели на меня и принялись визгливо пищать и пытаться встать на больные, гнущиеся в разные стороны конечности. Они цеплялись друг за дружку своими маленькими, костлявыми ручками. Наконец, они образовали нечто вроде шевелящегося клубка из своих дегенеративных тел и поползли ко мне. Я знал, что не смогу убежать, тело до сих пор не слушалось. Всё, что я мог — это попытаться отвернуться. Неимоверным усилием воли я смог отвести взгляд в сторону. Двое, высокого роста. В шаге от меня. Такие же больные, бело-синего цвета, с длинными тонкими шеями и большими головами, которые покрывали реденькие волосы. Они протягивали ко мне руки. Стук клубка из детских тел прямо у моих ног. Какая-то неведомая сила грубо затолкала едва сорвавшийся с губ вопль обратно мне в глотку. Оглушительный звон в ушах, за ним тонкий, убывающий писк. Я проснулся. На потолок смотреть совсем не хотелось, но какое-то саморазрушительное любопытство заставило повернуть голову и вглядеться во тьму. Маленькая люстра и больше ничего. Старый друг мой, сонный паралич, нанёс обязательный визит вежливости и напомнил мне о тонких гранях человеческого сознания. Теперь можно было спокойно спать.
Конец.