Кроссовер «И-1» (за авторством Kim Renard) и «М., п. в. н.»
Действующие лица:
Павел Остапович
Донар «Доберман» Эрмингильд (авторство K. R.)
Анна Звёздная
Прохор «Хор» Львович
Истома «Стом» Елецкин
И некоторые иные люди.
АКТ 1
**
Павел Остапович
Центр Столицы. Соединённые Республики России
Музыка в моей квартире играла, не останавливаясь ни на мгновение. Мотив был жизнерадостным, текст песни слегка печальным. Под звуки электро-хауса, англоязычный исландец пел «Я помню! Я помню!», и я вторил шёпотом этим словам. Обычно, я не такой эмоциональный, но, иногда, в одиночестве, даю волю чувствам и подпеваю во весь голос. И воспоминания омывают меня волной, согревая, утешая, но и охлаждая до костей одновременно.
Я смотрю на несколько фото – всё, что осталось от нашей некогда сплочённой «банды». Ещё молодые и свободные, тут запечатлелась и Анна, ещё школьница; тут есть Истома без щетины, который пока не опустил волосы; Прохора там нет, мы тогда его не знали; наш друг, Иона, что познакомил всех нас, а потом покинул, Царствия ему Небесного; и девушка, единственная любимая мной когда-либо в жизни. После условных похорон, потому что тело Ионы так и не нашли, она куда-то уехала и больше не возвращалась.
Почему она ушла?!
То были трудные дни. Общение с друзьями перестало иметь для меня какое-либо значение. Молодость прошла. Мы и сейчас делаем попытки встречаться и разговаривать, как раньше, но всё переменилось. Дух времени пал в бездонную пропасть, а нам надо двигаться в неизвестность и дальше.
Мелодия электро-хауса сменилась на церковный псалом, и я прогнал греховное уныние из своего сердца. Я молюсь и слушаю хор духовников, это помогает мне на время забыть о моих нездоровых страстях. Таких, как я, зовут геями. Я ничего не имею против гомосексуалистов, они избрали этот путь, и на Суде также будут держать ответ, как и все мы. Но я не выбирал этого! Я не хочу этого! Я родился с этой болезнью и хочу вылечиться так, чтобы мои знакомые никогда не узнали, кем я был всё время. Сверх того, я понял, что способен любить женщину, хотя мои компьютерные архивы и заполнены картинами древнегреческих атлетов.
Я находился в своей квартире, но мыслью я был в сетевом пространстве. Мои приятели тоже были тут. Анна слушала записи старых рок-групп, русских и английских; Прохор слушал песни единственно своего сочинения; а Истома, судя по всему, общался с кем-то неизвестным. Я создал виртуальную беседу и привлёк их внимание.
«Здравствуйте. Отпуск. Как?» - написал им коротко
«Приветствую, Здарова, Привет» - ответили они по очереди.
«Жильё? Алкоголь?» - сообщение от Прохора.
«Отель или база отдыха» - сообщение от меня.
«Вписаться в квартиру» - от Анны.
«Хостел» - от Истомы
«Нетнетнет» - от Прохора - «Гостиница три звезды min»
«Денег нет» - от Истомы
«Бомжара» - от Анны
«Заткнись дура тупая» - от Истомы
Их перепалка дошла до сотни сообщений, лишь через десять минут нам с Прохором совместными усилиями удалось остановить их. Странно, что эти двое так ненавидят друг друга. В общем, мы решили забронировать трёхкомнатный номер в не самом дорогом отеле.
«Моя дама сердца» - пишет Прохор - «Можно позвать?»
«Какая из?)» - пишет Анна
«Молчать!» - Прохор
«Ахаха» - пишу я
«Василиса Лакишна» - Прохор - «Учитель музыки»
«Я не против» - Истома
«Я тоже» - ответил я - «Ладно. До завтра. Спать»
«Пока, Павел» - написал Истома
«Споки локи» - Анна
«Счастливо» - Прохор.
Я вышел из Сети и оказался частично в реальном мире. Частично, потому что из компьютера всё ещё доносилась чудесная композиция Джона Тавернера. К приближению среднего возраста, начал приручать себя к серьёзной музыке.
Встав из-за стола, я ощутил хруст суставов в моём теле, увидел свои дряблые руки и уже обозначившийся живот. Посмотрев в зеркало, я посмотрел на своё лицо, на совсем не острые, а, скорее, гладкие черты, немного округлые; модно уложенные назад светлорусые волосы. Небесного цвета, но немного уставший, левый глаз, смотрел гордым и оценивающим взглядом, правый был почти слепым и поражённым поликорией – на радужке было сразу несколько маленьких зрачков неправильной формы.
Я побрился и почистил зубы. После умываний направился в комнату, собирать свои вещи. Прохор обязательно возьмёт самую дорогую и модную одежду из своего гардероба. Он не понимает сути, самого главного. Я покажу ему, что значит превосходное чувство стиля. Положу в чемоданы свои лучшие рубашки, шорты, а также несколько фирменных курток, на случай дождя. Ещё надо положить парочку книг. Взглянув на книжный шкаф, я вижу полки, заставленные компьютерными справочниками и словарями языков программирования. Также тут имеется этакий «красный угол» с псалтырями, молитвословами, книгой Иакова и Благой Вестью. Художественной литературы было совсем немного. Думаю, с собой я возьму псалтырь, а развлекательные книги, если что, куплю в тех краях. Положу гитару в чехол и не забуду плеер. Истома, должно быть, как всегда, оденется в безликий набор старых футболок и брюк, а Анна, что ещё хуже, в рванную РОКовую одежду с эмблемами групп, привет из прошлого.
В открытую форточку проникал тёплый июньский воздух, шум проезжающих машин и огни ночной Столицы. Напротив моего шестиэтажного, стиля прошлых веков, дома, стоял такой же, только заместо жилых помещений в нём располагались офисы и французские заведения, в которых я обычно трапезничаю (готовить не умею, а вкусно кушать хочется, из-за этого затраты). Два здания разделяла малая улица двустороннего автодвижения, оживлённая даже в это время суток. Вдали виднелся бульвар и торговая площадь, а ещё дальше, на самом горизонте, фонари на чёрном силуэте строительных кранов и столбы пара из огромных труб, невидимых отсюда.
Ладно, кажется, мне удалось уместить свои вещи в большом чемодане на колёсах и во вместительной сумке. Я лёг в кровать, но чувство предстоящей поездки ещё долго не давало погрузиться в расслабляющий сон.
АКТ 2
**
Донар «Доберман» Эрмингильд
Портовый городок в регионе Добруджа. Унитарная Республика Румыния.
На улице неблагоприятного района стояла жаркая вечерняя погода. Ветра почти не было, и лишь слабый солёный бриз со стороны Чёрного моря, ласкал мои длинные по бокам, убранные в хвост, слипшиеся от жары, волосы. Свой пиджак из бурой кожи я давно держал в руках вместе с тирольской шляпой, но моя спина всё равно взмокла от пота под рюкзаком с вещами. Кровоподтёки на шее то и дело давали о себе знать лёгким жжением при каждом неосторожном движении головы.
По раскалённой за день дороге, которую окружали различные склады, мастерские и редкие жилые дома, перемещались машины и автобусы. В восточной стороне, там, где дорога переходит в спуск, были видны доки и большая вода. Южнее по побережью располагался маяк, а ещё дальше, за пределами взгляда, находилась румынская военно-морская база.
Этот район был небезопасным по причине частых конфликтов между разными слоями населения, такими как моряки, иностранные граждане, контрактники-новобранцы, самоотверженные поэты, ищущие вдохновения. Также в этих закоулках можно столкнуться с неорганизованной преступностью: мелкие воры, контрабандисты, торговцы людьми и распространители запрещённых препаратов.
Матрос судна, который должен доставить меня на полуостров за морем, по каким-то причинам не явился на встречу. Поэтому мне пришлось идти сюда, чуть ли не на причал, искать другого капитана, который согласился бы довести меня за те деньги, что у меня имелись.
Пропустив авто, я перешёл на другую сторону дороги к бару, возле входа которого стоял человек без рук и ног, сжимающий между культями зажжённую сигарету. Я бросил в его мешок один румынский лей. Когда я открыл дверь, на меня чуть не налетел пьяный серб с разбитой губой. Вслед за ним вышибала бара выкинул турка в таком же состоянии. На улице они крыли друг друга своими национальными ругательствами, на земле сцепившись в жестокой схватке, напоминающей объятия. Войдя в помещение, я почувствовал жар, однако не такой сильный, как снаружи (вытяжка и кондиционеры кое-как справлялись с температурой и запахом пота и курева). Внутри я видел, как одного румына оттаскивали друзья и пытались отгородить его от другого, который бил первого за то, что тот приставал к его женщине. На диване сидели военные и смотрели боевые учения на большом экране, а в соседней комнате играли в бильярд; в углу подвыпившие школьники смотрели на полуголую танцовщицу, а на полу, прямо передо мной, корчилась в наркотическом экстазе девушка в окружении снимающих её на камеры людей. Я много удивительных вещей за жизнь повидал, но такой херни нет нигде, даже в аду.
Ладно, я попытался свыкнуться с происходящим и заказал у проходящей мимо официантки крымскую водку, а потом она помогла мне выбрать закуску, названия блюд румынской кухни были мне незнакомы. Закурив, я сел за барную стойку ждать заказ. По соседству со мной две геймерши обсуждали корейскую игру. Я знаю румынский язык, но их фразы были напичканы корейскими словами и игровыми терминами, а потому их смысл был мне недоступен.
Наконец, заказ был готов, и я попросил поставить его к морякам, которые всей командой сидели на диванах, занимая сразу два больших стола, в окружении шлюх, красивых, но несущих внутри себя букет венерических заболеваний из разных стран. Некоторые матросы давно потеряли вкус к жизни, либо перестали бояться смерти. Я знал ребят, которые так и остались лежать в грязных портовых барах, пролив свою лихую, как вино, кровь. Или напивались до полусмерти и проводили ночи с вонючими прошмандовками, в то время как их сердца принадлежали лишь морю.
Когда я присел на свободное место на диване, только малая часть обратила на меня внимание, другие были заняты своими делами: кто-то спорил, другой изрыгал кровавое содержимое желудка на пол, третий просто смотрел в потолок.
- Тут свободно? – спросил я, следя, как официантка ставит на стол графин с водкой и большую тарелку с жирными колбасками без кожицы.
- Конечно, милейший, – ответил невысокий, но широкоплечий мужчина с голубыми глазами лет тридцати, сидевший напротив. – А ты кто?
- Я путешественник. Вильгельм, – соврал я, наливая ему водку и сигналя официантке, чтобы принесли ещё рюмок. – Где бы мне найти капитана?
- Видишь того жирдяя за соседним столиком… с тонкими усами в стиле Кларка Гейбла?.. – мой собеседник долго соображал и отвечал с перерывами и голосом в нос. – Капитан Недельку – худший моряк Чёрного моря.
На столе были объедки различных блюд: от румынской кухни до еды из международного барного меню. Я выпил рюмку водки, вздрогнул, закусил колбаску и достал сигарету. Пока искал зажигалку, вспомнил, что оставил её на стойке. Хотел уже возвращаться, но темноволосая молодая девушка, сидевшая рядом, изящным движением рук зажгла спичку, и я прикурил.
- О, благодарю, – кивнул я. – Мне нужно доплыть до берегов полуострова, неважно, куда именно.
- Ты из Германии, да?.. Смешной голос… Ну, мы завтра должны быть в тех местах… но тебя капитан не возьмёт.
- Это ещё почему? Потому что я из Германии?
- Ахха, нет… Судно маленькое, а пассажирские места уже заняты.
- Тоже плывёшь?
- Да. Старпом Папп к вашим услугам, – в это время принесли ещё бутылки с крепкими напитками и кучу всякой пищи. – А ну, налетай, народ!.. Дамы, ешьте салатики… Кто суши заказал?.. Вильгельм, берите что-нибудь, угощайтесь.
Охранники в смокинге выносили перевыпивших людей за двери, в бар приходили новые. Это было похоже на то, как на столе пустые бутылки сменялись официантами на новые. Забавно.
Водка уже легко текла в моё горло, которого я не чувствовал. Я воспринимал окружающее как будто через призму, а воздух давил на меня, кислорода не было, поэтому я дышал через зажжённую сигарету.
Надо было что-то решать и делать. Посетителей становилось всё меньше и меньше. И мои знакомые, в объятиях куртизанок, нетвёрдым шагом направились к выходу.
- С нас хватит, княже… – произнёс Папп. – Бери себе подружку… и пошли в отель любви.
Он пнул девицу под столом и предоставил её мне. Я был не против. Странно идти в отель любви одному.
Мы вышли на улицу и стали жадно глотать уже охладевший воздух. Казалось, что земля сама перемещается под ногами, а окружающие строения ходят ходуном. Сбоку на нас налетали машины и сигналили, слепив фарами.
Наше место ночлежки располагалось сразу через дорогу. Снаружи оно выглядело аккуратно, но внутри, в комнате, было довольно паршиво, хоть и чисто: голые стены, и кровать, занимающая большую часть узкой комнаты.
Я вспомнил о своей спутнице, только когда она начала меня раздевать. Я сказал, что нужно выпить и дал ей бутылку, взятую из бара.
- Пей, пей, – говорю ей. – И мне оставь.
Какой-то импульс заставлял меня споить эту бедняжку. Честно говоря, в тот момент я не придумал ничего лучше, чтобы не изменить своему сердцу. Но я надеялся, что она просто уснёт, а не закроется в туалете на всю ночь. Мне тоже было плохо, и я имел нужду. Не буду вдаваться в подробности, как я выкручивался.
Я с самого начала знал, что уснуть не получится. Мне казалось, что кровать привязана тросами и качается, как маятник Фуко, туда-сюда. Я переворачивался и стонал. Нашёл таблетки от похмелья и просто жевал их, так как воды не было, а ванна была недоступна. В один момент, кажется, мне удалось провалиться в сон, но из туалета раздался такой крик, словно солист метал-группы проверял свой гроул под звуки каких-то бурлений. Я проснулся, проорал и продолжил корчиться, ибо тошнота не прошла.
В конце концов, солнце взошло, и настал новый день. Встав с постели, я увидел на тумбочке зажигалку и необнаруженную ранее бутылку с водой. Казалось, что сами Небеса ниспослали этот чистейший напитой недостойному. Но я всё же выпил её до капли. Зайдя в туалет, я всё-таки скорчился в приступах тошноты от зрелища, увиденного там мной. Я захлопнул дверь, взял рюкзак и в плохом настроении вышел на улицу. Думаю, моряки оплатили всё. По крайней мере, меня никто не остановил у выхода.
На улице было пасмурно и дул холодный ветер. Хотелось бы надеть свою тирольскую шляпу, да только опасался, что её сдует. Самочувствие было неважным. Одно хорошо – приморский воздух способствовал поправке.
Вокруг отеля любви толпилось полдесятка людей, я смог узнать некоторые лица.
- Эй, салага!
Я обернулся на грубый выкрик. Это был капитан Недельку, у которого от спиртного глаза стали красными, как у дьявола.
- Мне Папп сказал, что ты хочешь на корабль?
-Ну… – я откашлялся – Да!
- Тогда иди за мной. Часть моей команды угадила за решётку, ты нанят! На денежные премии не рассчитывай.
Милый человек.
Через некоторое время мы уже были на судне. Это был электроход новой модели, улучшенная версия старых дизель-электроходов. Бесшумный и почти не загрязняющий природу. Пьяные матросы готовились к плаванию, а заодно трезвели.
- О, рад видеть – Папп, более свежий, чем вчера, здоровался со мной. – Какая интересная команда получилась. Не считая румын, тут есть два серба, я – полувенгр, украинка и теперь ты – немец.
- Женщина на морском транспорте? Вы серьёзно?
- Ишь ты, княже, что за предрассудки?
Члены команды прозвали меня «княже» из-за моего румынского языка. Возможно, по неопытности, я использовал устаревшие или вообще непонятные речевые обороты, что вызывало у моряков такую ассоциацию.
Днём снова разыгралась жара, на море стоял штиль. В помещениях металлического судна находиться было просто невозможно. Средства охлаждения сломались, и, как оказалось, меня взяли на место того, кто должен был их чинить. Я ничего не мог с ними сделать, поэтому мне с экипажем пришлось терпеть пекло.
Это море было довольно оживлённо за дни нашего плавания. Мы часто видели на горизонте или на радаре проплывающие мимо суда, подобные нашему, а также пассажирские и круизные лайнера и, конечно же, голубые военные корабли. Уже три года прошло с тех пор, как отгремел последний международный конфликт. Хотелось бы верить, что человечество перешло в мирную эру, но страны пока не спешат разоружаться. Официально, чтобы обеспечивать безопасность населения от террористов и пиратов, фактически – для демонстрации силы политических лидеров.
Мы побывали во многих портах черноморского побережья и почти во всех я наблюдал такую же картину, как и в румынском. Моряки делились байками. Я слышал истории про испытания русскими нового «оружия страха» и даже про языческую колдунью, похищающую детей из портовых городов. Это меня заинтересовало.
- Эта карга, джентльмены, очень страшна на вид, – рассказывал английский мореход их средиземноморья. – Кожа покрыта чёрной шерстью, пальцы – словно ветви, и нос такой длины, что достаёт до пола.
- Я слышал другое, – говорил Папп. – Будто она небольшого роста и выглядит, как дитя.
- Видно, она может менять своё обличие. Но вот, что доподлинно известно, так это похищение детей ею. Из них она делает сэндвичи.
- Мне кажется более правдивой версия, что похищенных детей она учит колдовству.
- Вы в край рехнулись? – вмешался капитан Недельку, который обычно в спорах не участвовал и байки не слушал. – В городе Ми нет детей, потому что это КУРОРТНЫЙ город. Население состоит из работников, персонала, старожилов и туристов, среди последних, внимание, ЕСТЬ ДЕТИ. При чём тут вообще колдунья, сказочники вы эдакие переэдакие.
Это объяснение звучало логично, а потому, убедительно. Но я решил для себя, что нужно отпроситься у капитана и разведать город Ми. Уже четыре месяца след вёл меня сюда. Нюх нюхом, а чутьё нужно проверять. На это у меня есть различные методы.
АКТ 3
**
Павел Остапович.
Город Ми. Полуостров.
Холл отеля был просторным, светлым и приветливым. Разумеется, они могли бы добавить каких-нибудь старомодных деталей, чтобы выглядело солиднее, но и такое классическое современное убранство было неплохим, лучше, чем я думал. Уверен, у Прохора сейчас были похожие мысли.
Все мы делились впечатлениями о перелёте. Прохор неизменно обнимал свою любовь, школьную учительницу музыки, с которой они познакомились в филармонии. Она выглядела молодой и энергичной, но старалась вести себя серьёзно. И потому не было такого впечатления, что она в подобной поездке впервые, и то, что она вряд ли могла бы себе её позволить, никак не отражалось на её лице. Чего нельзя было сказать про Истому, чьи впечатления проявлялись явно. Он выражал своё восхищение каждому зданию, каждой лавочке. Я вздыхал и объяснял ему, что это типовые постройки и ничего прекрасного в них нет. Анечка соглашалась со мной, но не потому, что разделяла мои эстетические взгляды, ей лишь хотелось задеть нашего приятеля. У неё на всё было собственное мнение, хотя и не всегда хватало, такого как у меня, красноречия, чтобы его выразить.
Наконец, персонал уделил нам внимание и забрал наши вещи в номер. Оставшаяся часть дня была в полном нашем распоряжении, и мы, как всегда, разделились, чему я был рад. Вряд ли мне захотелось бы сидеть с Прохором и его ненаглядной в скучной компании богачей, в которой только и делают, что едят и смеются. И, тем более, я не буду проводить время с Истомой, который на вопрос, куда он пойдёт, ответил что-то вроде:
- Э-э, пойду посижу куда-нибудь. Я не знаю.
Чем займётся Анечка, я и знать не хочу.
Моё занятие более утончённое. Я поеду на пляж, разъезжать на виндсёрфе, проще говоря, на парусной доске. Я этим занимался и раньше, в Греции и в Мексике, и это выходит у меня довольно сносно.
Несомненно, в Ми оказались учреждения, занимающиеся виндсёрфингом, и мне не пришлось заранее договариваться, чтобы одолжить одну доску. Я отказался от помощи наставника, но поинтересовался по поводу пляжа, который смущал мой глаз:
- Здесь купание безопасно? Эти бетонные блоки на берегу наводят на размышления.
- Дно проверено, не волнуйтесь, – утешил подкаченный мужчина, кладовщик досок. – А блоки эти остались от незавершённого строительства, ну, сами понимаете.
- Понятно, – протянул я, взял доску и пошёл к воде.
По дороге я слышал, как двое пловцов обсуждали эти блоки и говорили про мафию. Я усмехнулся про себя и скрылся в пляжной раздевалке. Надел свой неудобный купальный костюм, настолько тугой, что он стягивал мне живот, чему я был рад, ибо вид получался подтянутый.
Наконец, я вошёл в прохладную горькую воду и лёг на широкую доску. Волны были умеренные, дул ветер, в небесах плыли огромные облака. Из-за волн я один раз свалился в воду и намочил голову, но, в конце концов, смог подняться и встать на ноги.
Парус был присоединён к доске и плавал рядом на поверхности. Осталось лишь взять за трос, носивший название «стартшкот» и вытянуть парус из воды. Это не так уж и трудно, надо немного попрактиковаться. Когда всё было сделано, я нажал на педаль, чтобы выдвинуть плавник, взял перекладину паруса, именуемую «гик» и ловил ветер.
Не считая сильной облачности, погода была потрясающей. Порывы ветра позволяли набирать большую скорость и прыгать по волнам. Я был не единственным виндсёрфером, кто-то плавал у берега и только учился, а один был в стороне от всех, делал смелые перевороты и чуть ли не летал на своей доске. Я тоже хочу научиться таким трюкам, но, буду честным, вряд ли смогу выделить свободное время на тренировки, много работы.
Правда, мне и при слабом ветре и скорости это было в удовольствие. Отрадно так скользить по воде, смотреть, как на полуострове разбросаны дома и не думать о плохом. Это отвлекает от мыслей о прошлом. Хорошо, что Всемогущий придумал этот вид спорта. Не, я понимаю, что парусную лодку изобрёл человек, но откуда-то у него взялась эта идея. И руки, чтобы собрать её. Мне могут возразить, мол, идея изначально принадлежала племенам индейцев, а наши католические братья позаимствовали её. Что ж, не буду спорить. То, что у индейцев не было пророков, не делает их плохими людьми.
Однако пора возвращаться на сушу. Из безобидного на вид облака пролился небольшой дождик. Я поспешил назад и увидел, как какие-то люди загружают в машину бетонные блоки. Местные хотели задержать их, но, получив бумаги от одного солидного господина, видимо, остались удовлетворены. Странно, они не были похожи на строителей. Когда я приблизился к тому месту, они уже уехали.
- Прошу прощения, кто это был? – задал я вопрос одной старушке.
- Какие-то чудаки, лодыри, – был её ответ. Их нынче много развелось. Они показали докУменти и оставили вот это.
Я взял листовку, на которой были указаны телефоны, почта, электронная почта, ссылки на социальные сети, кадры из советских фильмов и большая надпись: Фольклорное собрание «Зов Царя Морского». Адреса не было.
АКТ 4
**
Донар «Доберман» Эрмингильд
Город Ми.
Взяв трамвайный билет до центра города, я беспокойно вглядывался в окна движущегося транспорта. Не только потому, что местность была незнакома, я старался уловить хоть какой-то след, но его всё не было. Впрочем, унывать нет смысла. Те, за кем я охочусь, давно научились скрываться от ищеек, иначе, их мог бы найти каждый любитель.
Рассказы моряков подтверждались – в городе не было ни одного ребёнка. Их я встретил лишь на базах отдыха и вблизи гостиниц. Я спрашивал у портовых рабочих – никто ничего не знает, никто ничего не видел. Если это действительно курортный город, то зачем устанавливать детские площадки так далеко от побережья? Я видел опустевшие школы и детские сады. Конечно, это можно объяснить летним сезоном, но а что, если причина в другом? Где же они, всё-таки?
Я был уверен в том, что находка будет ждать меня в библиотеке. Я это усвоил ещё в юности, когда сторожил одну подобную. Вот только загвоздка в том, что все местные библиотеки были не старше пяти десятков лет, этого мало. А потому, если моя цель что-то ищет, она может найти это только в городском архиве.
Выйдя из трамвая, я закурил. Очень старая привычка. За много лет мои лёгкие приобрели все возможные болезни. Восточные дыхательные практики помогают мне сохранять форму и не задыхаться при беге, но если я не брошу, организм просто откажется служить.
Впервые за всё время, я увидел детский двор, который не пустовал. Но занимал его какой-то мужчина, который залез на перекладины и лежал в неудобной позе. Старые брюки, огромная футболка и длинные волосы в хвосте – он был похож на смесь хиппи и рабочего. Он заметил меня, когда я бормотал себе под нос, пытаясь вспомнить русский язык.
- Добрый день, гражданин, – произнёс я, возможно, с жутким акцентом. – Как найти библиотеку, которая рядом с архивом?
- Добрый, добрый, – он неуклюже спрыгнул и улыбнулся. Видно, был рад встретить иностранца. – Я не знал, что тут есть библиотека.
- Моё имя Вильгельм Рихард. Вы не знаете, куда исчезли дети?
- Дети? Я видел детей из спортивного лагеря. Они открывали холодильники в магазине и убегали. Эх, хотелось бы также. Кстати, я Истома Елецкин. Зовите просто Истома.
- А-ха-ха. Забавно. Ну хорошо, однако, мне нужно следовать дальше.
- Постойте. Я бы тоже сходил в библиотеку.
Этот Истома привязался ко мне, как собака к колбасе, но я не возражал. Он тоже был гостем в этом городе, однако, я многое узнал от него о культуре и поведении. Я решил, что этот человек поможет мне.
После того, как мы прошли запись в библиотеку, со стороны мы уже казались друзьями. Истома говорил, что моя манера выражаться напоминает речь людей времён Советов, только с акцентом. А потому, он звал меня не иначе, как товарищ Рихард.
Истома взял с полки какую-то русскую фантастику, и мы вошли в компьютерный кабинет с прозрачными стенами. Я попросил, чтобы он занавесил окна, а сам включил компьютер и начал капаться в рюкзаке.
- Это же немецкая печь Фе-300М, если глаза меня не обманывают, – произнёс мужчина. – Вот это да!
- О, да, отличная плавильная переносная печь, – я тоже был удивлён. – Гражданин Елецкин, как вы узнали?
- У нас на предприятии тоже пылится такая. Не думал, что они где-то ещё используются, появились модели поновее.
- Я проигрываю гонку со временем.
Я достал из рюкзака мешок со свинцовыми шариками и переносной хранитель информации, который я подключил к компьютеру библиотеки.
- Истома, возьмите, пожалуйста, мешок и воспользуйтесь печью. Только не забудьте подключить её к трансформатору, а то электросеть здания разломается.
- Вы будете плавить свинец, товарищ Рихард? Круто! А как быть с камерой?
- С какой камерой?
- Вон с той.
Там действительно была камера. Дьявол дери эти высокие технологии.
- Ну-у, можно работать к ней спиной.
Я перекачал на компьютер специальную программу, разработанную моими работодателями. Она позволит по ключевым словам отыскать всё, что мне нужно, среди записей архива, лент новостей, сообщений, социальных сетей и распечатает карту города с ключевыми точками с помощью принтера в кабинете. Сведения берутся только из открытых источников, на взлом секретных у меня нет ни времени, ни навыка. Да это и не понадобится, в запасе есть ещё пара фокусов.
- Я открою окно, товарищ Рихард. Пары свинца очень вредны.
- Правда?! – я действительно был удивлён. – Средневековые инквизиторы работали без всякой защиты.
Пока я бегал в уборную за ведром воды, свинец перешёл в жидкое состояние. Из рюкзака я достал увесистую книгу, что занимала весь объём, вместе с печью, мешком свинца, аптечкой, талисманами и пакетом жирных немецких колбасок.
- Это что?
- Это трактат по демонологии Крамера. С помощью него немецкие инквизиторы устанавливали вину человека перед церковью и выносили приговор.
- Да, славные были времена. Но почему вы говорите «вину перед церковью», а не «перед Богом»?
- Действительно, в те временя суды проходили, якобы, от имени Его, но это лишь для того, чтобы выглядеть чистыми и справедливыми в глазах невежественной толпы. Так всегда было и будет. Неужели, вы думаете, что солдат будет рисковать собой под выкрики «за смерть и разрушения!»? Нет. Он будет идти под пули со словами «за веру и Отечество», «за равенство и братство» и прочие пропагандистские штучки.
- В самом деле, вас в рассуждениях не упрекнуть, – промолвил Истома, задумавшись. – Но кому тогда нужна была «охота на ведьм»?
- А это, гражданин Елецкин, правильный вопрос.
Завязав волосы в хвост и надев защитные перчатки, я взял печь за держатели и вылил серебристую раскалённую жидкость в воду. Истома отскочил от клубов пара и с волнением огляделся по сторонам, особенно, уделив вниманием камеру.
- Смотрите вот сюда, – показал я ему открытую книгу. – Вот эти формы должен принимать расплавленный свинец в воде при определённых обстоятельствах.
- Вот эта фигура похожа на то, что у нас получилось.
Истома показал на изображение, которое мне было очень хорошо знакомо. От волнения у меня запершило в горле.
- Ведьма была здесь.
И тут в комнату вошла смотрительница библиотеки.
**
Мы вышли из здания, смеясь во всё горло. Я нёс рюкзак, а Истома остывающую печь.
- Ничего, что мы оставили свинец в библиотеке? – спросил, весело щурясь, Истома.
- А-ха-ха, да пусть остаётся.
- Развлекаешься? – окликнул меня голос.
Я повернулся и увидел, что это был Папп, помощник капитана. Он пришёл сообщить, что через три дня корабль уплывает. Я познакомил его с Истомой, мы купили пива и поехали к берегу. Папп и Истома не знали языка друг друга, поэтому разговаривали редко, и то, приходилось переводить.
На пляже мы пили и купались, даже дождь нас не потревожил. Правда, Истома был на суше, потому что не умел плавать. Я обратил внимание на шрамы, покрывающие его правую лопатку и плечо. Они были глубокими и неровными, словно, кто-то разрезал его, а потом зашил обратно.
Когда пиво кончилось, Папп предложил сходить на заброшенные верфи. Как только я увидел их, во мне взыграло шестое чувство. Неуклюжими движениями, я достал карту, распечатанную в библиотеке, не боясь её промочить. Ключевые точки были разбросаны по всему городу, две из них находились на пляже, третья в море. Одна точка указывала на верфи, я не стал проверять, по каким причинам программа их отметила, и решил проверить всё самому. И мы пошли.
Верфи были очень старыми и представляли собой трёхэтажное деревянное строение с металлической крышей. Оно опиралось на гнилые сваи, что держали его примерно на высоте прилива. В таких местах у человека сразу появляется ощущение неестественного, тревожного. Истома почувствовал это, но, возможно, в нём говорил страх. Я втянул носом воздух, но не услышал ничего знакомого. Лишь запах сырости и разложения.
Мы, не разделяясь, пошли на третий этаж. Уже вечерело, и сквозь дыры в старых стенах проникало всё меньше света. Под ногами скрипели предательские ступени. Волны омывали сваи, и этот звук, проходящий сквозь здание, шипел в мозгу.
Мои спутники говорили очень тихо, а я молчал, как бы остерегаясь того, кто нас мог услышать. Я шёл впереди, а за мной были Истома и Папп. Тут, без предупреждения, пол почти бесшумно провалился, и Истома с диким грохотом оказался где-то на втором этаже. Я был отрезан от Паппа и первой лестницы, а потому, сказав, чтобы он выбирался сам, сорвался вперёд на поиски пути вниз.
Я спустился по лестнице, что была дальше по коридору и, на ощупь и принюхиваясь, стал искать выход наружу. Я встретил Истому, лежащего на остатках пола, его кровоточащие раны покрывала пыль.
- Я… в порядке, – кашляя, сказал он, когда смог сделать вдох.
Я помог ему встать и выйти на улицу. Он хромал и морщился от боли, когда одежда тёрлась о раны. Со стороны дороги, совершенно не к месту, мерцало красно-синими огоньками.
- Слушайте, спрячьтесь, и идите в город, – шептал я Истоме. – В таком плачевном состоянии вам не уйти от копов. Вы только задержите меня. Вот, они уже рядом, и фонарики включили.
Истома скрылся за грудой камней, а я побежал в противоположную сторону. О Паппе ничего не было слышно.
АКТ 5
**
Павел Остапович
Под вечер я вернулся в наш номер. Он включал в себя три спальни, душевую и кухню. Сравнивая с моей квартирой в Столице, тут было довольно тесно, но зато не было разбросанной повсюду одежды.
Прохор с Василисой уже вернулись и закрылись в своей комнате. Я же решил принять душ, смыть с себя морскую воду и побриться. После приятных водных процедур настроение было приподнятое. Я оделся в чистое и прошёл к своим приятелям на кухню. Они обсуждали свой обед на ресторанной яхте. Точнее, говорил Прохор, а его невеста улыбалась и соглашалась с ним. Когда я вошёл, он продолжил хвалиться с удвоенной силой.
- На борту была вся городская элита, – так называл он своё сборище снобов. – Политики, банкиры, актёры. И все они были от нас в восторге.
- Точно. Их особенно умилило то, как Прохор отказался от ныряний на глубину с членами управы северных округов, – добавила Василиса.
- Эм, ну я и не жалею об этом, – не растерялся, но заметно помрачнел, Прохор. – Помнишь, какими они были, когда вылезали из воды?
- Ох, да. Это было странно и жутко.
- О чём болтаете? – вмешалась только что вошедшая в номер подвыпившая Анна. – Я вам такое расскажу. Короче, я видела бомжа…
- Подожди, Анечка, – остановил я её. – Они начали рассказывать про какое-то происшествие, твои бомжи подождут.
- Итак, – продолжил Прохор. – Они видели на дне бетонные блоки с привязанными верёвками…
- Да кому это интересно?! – перебила Аня. – Тот бомж был толстым, с тремя ногами, с тремя руками…
- Аня! – я повысил голос. – Хватит. Блоки мне о чём-то напомнили, а ты перебила.
- Ну и пожалуйста. Пошла я в душ… Гады.
- Хорошо, она ушла. – Прохор подождал, пока она закроется и включит воду. – В общем, актёры из местной богемы рассказали нам, что тамошние блоки использовались любителями острых ощущений. Они привязывали их к себе и уходили на дно. Прямо как те, которые прыгают без парашютов. Но они не самоубийцы, у каждого при себе есть нож для спасения, вот только быстрое погружение влечёт за собой проблемы. Не помню, какие.
- На мой скромный взгляд, у этих людей не всё в порядке с головой, – проговорила невеста Прохора, наливая всем чаю: Прохору – чёрный сладкий, себе – красный с лимоном, а мне просто зелёный.
- Точно. Видно, их жизни недостаёт обыкновенных радостей, – высказал он, приобняв Василису.
Мы закончили чаепитие и встретили по пути в комнаты вернувшегося Истому. Он был злой и весь грязный. Его одежда порвалась и в некоторых местах была видна кровь. В его длинных волосах запутались какие-то щепки.
- Всё нормально, – лишь хмуро отвечал он на все наши расспросы. В итоге, он ушёл в одну комнату, Прохор с невестой в другую, а я уединился в третьей.
Я решил закончить свой день чтением новой книги. Я редко покупаю художественную литературу, не говоря уже, о развлекательной. Просто мне иногда требуется отдохнуть от серьёзных трудов. Взяв в руки книгу, я вспомнил, как после пляжа зайдя в магазин, я увидел разглядывающую её обложку рыжую девочку. Мне было интересно, чем нынче интересуется молодёжь. Когда я подошёл, юная особа вперила в меня взгляд ясных глаз (достаточно продолжительно), а потом просто вышла из магазина. Это можно было объяснить моими особенностями внешности, но что-то подсказывает, что дело было не в этом. Короче говоря, я взял книгу под названием «Чёрный кот». Банальнейший заголовок, но меня привлёк строгий шрифт и минимальное, но пронзительное оформление обложки.
Это была книга недавно появившегося на свет жанра. Не детектив и не мистика, но носящий в себе их лучшие элементы и щепотку новизны – это направление стало излюбленным у широкого читателя, и если автор решил браться за написание книги в таком стиле, он может быть уверен, что напишет бестселлер.
Я уже дочитывал вторую главу, как вдруг до моего слуха донеслось то, как Аня выходит из душа, идёт в свою комнату и начинает говорить с Истомой:
- И-и. Ты, что ли, подрался с кем-то, Истома?
- Убирайся!
- Я тут живу!
Дверь в мою комнату открылась, и я увидел Анну с недоумевающей улыбкой, и в следующую секунду, девушка едва не повергается от прилетевшей сзади, словно снаряд, подушки. Моя унылая задумчивость ушла, и, убедившись, что Аня цела, я слегка рассмеялся.
Она пожала плечами как человек, чьи обстоятельства не зависят от него, и произнесла:
- Этот сумасшедший меня выгнал. Можно я буду спать у тебя?
В каждой комнате было две раздельные кровати, так что я согласился, при условии, что она не будет мешать.
- Выключишь свет, когда дочитаешь свою книгу? – спросила она тихим, уставшим, уже почти не пьяным голосом, надела наушники, вытащила лифчик, не снимая футболки, и легла спать, как была, в коротких шортах.
Такое-то время я читал и слушал дыхание Ани и, в конце концов, эта книга меня сморила. Она была написана неплохо, но в ней не было ни философии, ни психологии, стиль был простым, разговорным. «Чёрный кот» подошёл бы Истоме, но не мне, а потому, я опустил её на тумбу, закрыл глаза и не заметил, как заснул.
Я стоял на ветхом мосту, чьи ржавые опоры уходили под воду большого озера. В дали мой взгляд уловил огромного кита. Я словно наблюдал за ним сверху, точно с высокой башни, но под ногами всё ещё скрипели доски моста. Кит бесшумно, без волн, парил сквозь толщу воды, светившейся зелёным светом, но это был совсем иной свет, не похожий на фонарный или небесных светил. Он оставался внутри и был незримым. Затем, мне было видение, как я стою в некоем узком коридоре и встречаю ту, ради коей когда-то жил. Я зову её приехать к нам в Ми, говорю, что тут немного скучно. Мы разговариваем. Её голос становится приглушённым, а образ расплывается и исчезает. Я со стоном падаю на колени и обнимаю её ноги. Даже проснувшись, я некоторое время ощущал их тепло и не хотел отпускать.
Но наваждение прошло, и я открыл глаза. Я вздрогнул, увидев в нашей комнате лису. Она просто смотрела на меня любопытными глазами. Я приподнялся на локтях, чтобы прогнать её, но никакого животного не оказалось. Это была игра воображения, лишь рисунок на стене, с фауной не имевший ничего общего. Я встал с кровати, с сожалением о том, что летние ночи так коротки.
Однако я ещё не был уверен в своём полном пробуждении – я слышал приглушённую музыку. Размышляя над значением этих иллюзий, я догадался, что звуки исходят от Анны, точнее, от её наушников. Что за беспечность, спать с играющей музыкой. Я тихо подошёл к спящей девушке и осторожно вытащил эти устройства из её ушей. Она распахнула глаза, зрачки были чёрными, расширенными, волосы, что едва доставали до плеч, были взлохмачены. Девушка зевнула, и лёжа потянулась, так же, как тянутся кошки после отдыха.
- Вредно засыпать с включёнными наушниками, – выговорил ей и сел на табуретку.
- Обо мне кто-то беспокоится, надо же. Я всегда так сплю, – ответила Аня и свесила свои худые татуированные ноги на пол. – А ты чего вскочил? Музыка мешает?
- Нет, что ты. Тревожные сны. Точно не помню, но, когда я проснулся, было так тоскливо.
Она немного задумалась и неуверенно произнесла:
- …Ты всё ещё вспоминаешь её, да?
Я отвернулся. Ну почему каждый считает своим долгом выразить мне поддержку? Утешить меня. И что, что я до сих пор не могу забыть её, хоть и прошло… сколько? Шесть, семь лет?
- Спасибо. Я справляюсь, – ответил я искренне. Всё-таки, она была мне другом и беспокоилась, скорее всего.
- Уже нет таких людей, как ты, Паш. Неужели тебе никогда не хотелось встретить кого-то ещё?
Её интонация была еле заметным жестом, но для моего чуткого слуха это было таким же очевидном намеком, как если бы она положила свою ногу мне на колени. Она думает, что мои действия исходят из высокой верности, но это не так. Анна никогда ни о чём не просила, в чём я благодарен, потому что этого я просто не смог бы дать. Я бы, вероятнее, хотел окунуть свои пальцы в чёрные волосы Прохора, прижать к себе и вдыхать дорогой одеколон, но я не стану этого делать, даже если он будет в комнате один без невесты. Моя единственная любовь сдерживает мои пороки. Она спасает и вместе с тем причиняет боль. Всё это проносилось у меня в голове, а вслух я произнёс. – Мне это просто не интересно. Почти всё моё время уходит на работу.
- Ясно. Пойду ополощу мой сухой рот.
Она направилась на кухню, а я лёг на бок, и попытался снова уснуть. Господи, почему чувства порой имеют столь сильную власть над нами? От кого они, от Тебя или от дьявола?
АКТ 6
**
Донар «Доберман» Эрмингильд
Камера предварительного заключения. Город Ми.
Пустая тёмная камера. С другой стороны решётки стоит моя приёмная мать и облучает меня волнами презрения и негодования. Я чувствую сильный стыд и хочу спрятаться или забиться в угол.
- До чего ты докатился, малыш Донар, – заговорил звонкий и такой ненавистный мне голос. – Твоему отцу очень стыдно за тебя.
- Я не виноват! Всё было прекрасно, пока ты не…
- Ты – позор фамилии Эрмингильдов. Ты и твоя глупая мамаша.
- Не смей упоминать её! – я бросился к ней и если бы не решётка, я бы перегрыз её толстую шею.
- Ты бродяга, что потерял семью, друзей…
Я заткнул уши руками:
- Молчи! Молчи! Молчи! Ты нашла меня даже здесь, stiefmutter. Твоя ненависть висит надо мной, даже когда ты в могиле.
Остывший чай, который мне пролили на лицо, заставил открыть глаза. Моё место заточения стало светлым, сюда снова вернулись его обитатели.
Не считая кошмаров и трудностей с туалетом, ночь за решёткой прошла сносно. Я даже думал, что мне повезло найти бесплатный ночлег. Моими соседями были два знакомых по порту моряка и двое местных энтузиастов, которые беспокоили нас лишь своими речами и настойчивостью в разговоре. Начальник снял наши отпечатки пальцев и отпустил, сказав, что не выпустит нас за пределы порта, если будем нарушать общественный порядок.
Улица. От ужасного завтрака болел живот, и я расстался со своей несменной улыбкой, которая так быстро выводила из равновесия местную полицию, в этих краях не было принято улыбаться незнакомым.
Вдруг, мир перевернулся под мелодию скрипа колёс. Я оказался на асфальте перед большой чёрной машиной. Дьявол, неужели ребро сломал?
Двери распахнулись, и из салона вышел брюнет, а вместе с ним девушка альбино.
- Лучше бы тебе переходить дорогу в положенном на то месте и лежать не двигаясь, – по-английски произнёс молодой человек дрожащим голосом, от неуверенности или, что вероятнее, от сдерживаемого гнева. Его правая рука в кармане пиджака была дурным знаком. – Я хочу узнать кое-что перед тем, как мы закончим.
- О, Адам! Мери! Вы мне как раз нужны, – усмехнулся я. – Чёрный ирландец и светлая гречанка, ваша пара потрясающая. Кстати, вы не видели нашу общую знакомую, я везде её ищу?
- Не заговаривай, ты!.. – он одарил меня новыми прозвищами, из которых «негодяй» и «предатель» были самыми приличными. – Её здесь нет. Она не позволила бы нам сюда прийти.
Положение было не из лучших. Я лежал на земле, а вооружённый Адам стоял передо мной на расстоянии. Умно. Вокруг не было ничего, чем можно было отбиваться. Если засуну руки в карманы – он меня застрелит. Даже если получится обезвредить Адама, остаётся Мери, недооценивая которую можно было пожалеть. Оставалось лишь атаковать его словами:
- Лжёшь. Похищать детей как раз по её части. И что на этот раз? Её миссия уже близка к исходу?
- Это не она. Городских детей забрало море. Оно забрало моряка так же, как и заберёт твоего нового патлатого знакомого и тебя. Вы сами привлекли внимание. Уж лучше умереть от руки старого друга, Доберман, не так ли?
Вот как, получается, что я ошибся. Я зашёл слишком далеко в своих поисках и теперь мне неоткуда ждать спасения. Даже от моих нанимателей, которые просто забудут обо мне и пошлют кого-то другого. Жаль только, что не увижу глаза Ким перед смертью. И всё равно, что вмешал невинных. Затянувшись сигаретой, которую я выронил, я приготовился отвечать на вопрос Адама.
Зажав пальцами сигарету, я двумя пальцами запустил её в лицо Мери. Адам, испугавшись за неё, отвернулся на секунду и заработал удар ногой в колено. Да, мне было неудобно передвигаться ползком таким образом. С трудом поднявшись, я кулаком сломал нос Адаму и начал отступление. Неприятно болело в боку, но я, еле дыша, боялся остановиться или даже обернуться. Мне казалось, меня преследует Мери. Город наполнил туман. Пробежав гаражи, пару дворов, железную дорогу, я рухнул в кусты, чтобы перевести дух.
Я лежал на кусках картона, пахло бомжами, боль усиливалась с каждым вдохом. Это меня не особо беспокоило, но лекарь не помешал бы.
Мой рюкзак остался лежать где-то на дороге, гори он огнём. Я порылся в своих карманах и обнаружил что-то мокрое. Кровь? Маленькая склянка разбилась, фух, не страшно. Я откупорил целую и глотком выпил содержимое. Горло обожгло не слабее шнапса. Теперь я мог лишь затаиться и упрашивать потусторонние силы укрыть меня от вражеских глаз.
**
Спустя полчаса, когда жжение в желудке и печени начало слегка уравновешивать боль в костях, я уловил звук неуверенной походки. Запах вокруг стал ещё боле едким. Я осторожно приподнялся и увидел приближающегося широкого хромого в накинутом заплёванном старом пальто, который опирался на метлу, как старик на палку. Из его левой штанины торчала необутая стопа третьей ноги, а справа неподвижно висела третья рука. Думаю, многие поймут мой позыв поскорее уйти отсюда, но я не хотел делать резких движений. Стоило подняться, как этот бедный человек взглянул на меня и злобно произнёс хриплым голосом:
- Ч-чёрт, неудивительно! Кого я ещё мог тут встретить, мать, как не тебя, Вили, такой ты сякой.
- К-капитан Недельку? – его крупное лицо покрыл слой чёрной щетины, но усы были различимы.
- А, не ожидал, да? Что же ты появляешься здесь?
- Где здесь?
- Во сне, рыбёшка ты закусочная.
- То есть?
Мой разум помутился. Я сидел и слушал поток бессвязных предложений и всерьёз испугался за свой рассудок. Реальность ли это или наваждение злой ведьмы? Я пытался утешить себя предположением, что Недельку под веществами, но затем начал улавливать в его словах суть и спросил:
- Вы думаете, капитан, что Я вам снюсь?
- Ну конечно. Как тебе?.. – он взял старой рукой свою новую отросшую, которая изгибалась без костей. – Сначала меня это пугало. Надеюсь, что скоро опять проснусь, бесит, собака! – он в гневе швырнул кусок картона куда-то вдаль.
Полегчало. Выходит, я ещё не сошёл с ума. И капитану удалось убедить самого себя в том же. Но конечности сами по себе не вырастают! Разве что, их не пришил какой-то маньяк. Я осмотрел Недельку, но не видел никаких шрамов или швов. Рука и нога правда казались выросшими, как опухоли. Я был раздосадован тем, что не мог отыскать какого-либо объяснения, кроме ведьмы и упомянутого Адамом какого-то «моря». Нельзя воспринимать его слова буквально, уж очень он любил говорить заумные вещи. Может, он имел в виду какую-то болезнь? Как бы там ни было, я решил разговорить капитана, несмотря на его вонь.
- Где вы были вчера?
Он принял задумчивый вид:
- Не помню. Просто ходил по городу. Ч-чёрт! Я уже не различаю, где реальность, а что грёзы. Стоит мне подумать, что бодрствую – я просыпаюсь вновь. Конкретно этот сон затянулся и порядком меня достал.
- Какие ваши самые ранние воспоминания?
- Помню, я был мореходом. Перевозил грузы, людей. Но потом ОНИ рассказали о Царе этих вод, и я очнулся впервые…
- Кто они? Люди? Пассажиры?
- Я… Они пришли из города. Спорили со мной и с нашими, очень настойчиво. Хотели плыть на нашем судне, мы их послали. Они сказали, что мы станем домами для детей моря, а затем сами станем его частью. Они были… каким-то фольклорным собранием, а-а-а! Chudo-yudo! Не-ет!
- Что с вами, гер капитан? – он задрожал всем телом.
- Мне неприятно вспоминать об этом. В самом деле, зачем я с тобой обсуждаю? Оставь меня, наконец! Я хочу заснуть, чтобы проснуться, – он лёг на землю, прикрывшись пальто. – А ну свалил! Проснуться. Да.
Я хотел отвести его на борт, но он орал и отбивался. Ничего не поделать, придётся и его бросить. За рюкзаком мне страшно возвращаться, а потому я сразу направлюсь к тому месту, где всё началось. К заброшенным верфям.
АКТ 7
**
Павел Остапович
Настало утро. Пробуждение было быстрым и болезненным – немного напугал и чуть не оглушил звук усилителей. Это Аня подключила свою электрогитару. Играя простейший аккорд на низких частотах, она кричала на улицу нечто импровизированное:
- К вам идёт
Экстазомёт!
Дрожь. От. Радости…
Я накрыл свою голову одеялом. Кажется, в комнату забежали. Я едва слышу Прохора:
- Как ужасно! Репетируйте не здесь!
Вдруг грохот оборвался, я выглянул. В комнате, не считая Ани, стояли закутанный в одеяло Прохор и, обнажённый по пояс, израненный Истома, который выдернул провод усилителя.
Девушка повернулась к Истоме и продолжила бренчать на тихом выключенном инструменте:
- Не унывай –
Со мной играй!
Тебе. Не. Уйти.
Истома повернулся и пошёл к себе. Прохор пытался остановить её забавы:
- Тебе нужно поработать над голосом, Анечка.
- Вставай, Павел. Нам нужно собираться, а то мы опоздаем, – обратилась она ко мне, оставляя гитару в покое.
- Куда?.. Стой, так мы пойдём?
- Ну да. Не зря же ты и тот нервный брали инструменты.
- Это просто так, поиграть.
Я взглянул на календарь. Матушки, тот самый день! Дело в том, что когда мы собирались на отдых, мы, как обычно, просматривали список с событиями, которые были запланированы в городе. Яко весь наш круг увлечён музыкой, мы обсуждали наше участие в фестивале, неважно, в каком. Но мы так ничего и не решили тогда, только Аня преподнесла Василисе свою песню и уговорила выучить наизусть. Думал, она забыла про это.
Да нет, минусов больше, чем плюсов. Нет желания куда-то идти и показываться множеству людей. Я сказал:
- Мы даже не записались. И не репетировали.
- Репетиция для слабаков, – парировала Аня.
- Это без меня, дорогие друзья, – Прохор умывал руки и буквально, и образно. – Когда вы музицируете – я держусь как можно дальше.
- Я прочла твою песню, Анна, – сказала вошедшая Василиса, уже успевшая одеться в повседневное. – Мне она очень понравилась. Правда, я не знаю, что делать со слогосложением и найденными неточностями. Ещё я не совсем прочувствовала ритм, но ничего менять не стала. Если бы ты писала текста для нынешних исполнителей, в музыке наступила бы вторая Эпоха Возрождения.
- И-и, ты мне льстишь, – сказала покрасневшая Аня, тронув кулаком её плечо. – Спасибо тебе.
- И ты с ними? – воскликнул Прохор. – Не стыдно?
В комнату вошёл грустный Истома. Помолчал, осмотрел всех нас и произнёс:
- Без меня не уходите.
И отправился в душ.
**
Мы, то есть, я, Аня, Истома и Василиса приехали к бульвару роз. Прохор остался в баре отеля. Бульвар роз не являлся достопримечательностью города, но был местом проведения досуга жителей. Общество любителей радиотехники объявило здесь сбор своих членов. Они общались, кушали, делились своими изобретениями, кто-то объявлял торги.
Это событие привлекло нас отнюдь не из-за радио, сюда приглашались также и радиолюбители-музыканты и прочие желающие. Они хотели передать свою музыку на длинных волнах и просто разбавить разговоры и пищание приборов живой мелодией.
- Мне снились рыболюди, щупальца и прочие страшилки дедушки Лавкрафта, – неизвестно к чему сказал Истома. Он выглядел обеспокоенным. Может, его ограбили?
Я не стал говорить, что тоже видел тревожные сны. Все мы чувствуем неприязнь, находясь в этом городе. Словно неизвестное скрывается от людских взоров. С нами такого никогда не было. Лишь музыка и чтение святых книг утешает меня и отгоняет дурные мысли и воспоминания.
Мы прибыли на место. Многие кутались в кофты из-за тумана, а некоторые даже спрятали свою технику, жалуясь, что сырость испортит их нежное нутро. Тут были, в основном, небритые мужчины среднего возраста и старше, но иногда встречались юноши и девушки.
На площадке возникла, без предварительных приготовлений, небольшая сцена. Тут были и балалаечники, и гармонисты, каждому доставалась порция рукоплесканий. Были и те, кто осуждали и критиковали выступления, но они спорили только между собой, и к ним мало кто прислушивался.
Мы договорились сыграть после отрока, который сам смастерил и запрограммировал микшерный пульт. У нас с ним завязался продолжительный разговор на эту тему. Было время, я тоже пробовал различные устройства и компьютерные программы для модуляции музыки. Но, как оказалось, он сам «писал» эти программы. Он был уверен, что таким образом сможет прославиться, создать бренд и захватить музыкальный мир. Что ж, каждый надеется на своё. Я выразил желание поскорее услышать его творение.
Каждая кнопка микшера воспроизводила свой ритмичный звук, например ударные или клавишную партию. Таким образом, он на наших глазах создавал новое произведение, при этом читая свои причудливые, как эстетические вкусы Истомы, стихи. Голос его тоже проходил через звуковые фильтры, добавляя эффект эха и глубины, что придавало драматизма.
Он слагал о бушующих душах и падении мира. Было понятно, что вдохновение он черпал не у классиков декаданса, а у каких-то популярных музыкальных коллективов депрессивной направленности. На его лице отражалась борьба между неподдельной робостью перед публикой и жаждой показать себя. Завершив, он ушёл гордо, никому не смотря в глаза, будто взирая сквозь туман на иные пространства. Пускай пророки будут мне свидетелями, этот парень был как Ян Никитин в молодости!
Но вот, наступил миг, которого мы ждали и боялись. После успешной настройки акустической гитары и скрипки, а также и электрогитары и проверки микрофонов, наш состав вышел на середину площадки. Мы решили одолжить микшер и использовать его вместо драммашины, которую я оставил в Столице.
Музыкальный рассказ начинал я своей партией из быстрых щипков тирандо, чтобы создать настрой. Василиса, единственная со свободными руками, через четыре моих такта, включила звуки ударных, которые, в дальнейшем, должны были сыграть роль метронома и, сверх того, сделать музыку жёстче.
На втором круге Василиса отключила барабаны, а, одновременно с этим, Истома на скрипке стал играть две длинные ноты. Это было похоже на то, как затихает ветер…
И тут же усиливается, меняя направление. Это скрипка заиграла агрессивными штрихами деташе под звуки электробарабанов. Через ещё четыре такта, порыв снова стихает, под мелодичную партию Истомы. Он ошибся пару раз, но не думаю, что среди слушателей найдутся чуткие судьи. Его ноты плавно перешли в лирическую мелодию электрогитары Ани и нежный голос Василисы под спокойный бит.
Она пела про мир, пугающий до дрожи своей неправильностью, и про его жителей, которые всеми силами стараются делать вид, что всё в порядке. Её голос был красив, а пение безупречно. Она точно следовала ритму и тонам, но она не вкладывала душу. Всё было точно и выверено, но не прочувствовано. Василиса была мастером, но, увы, не творцом.
Наш музыкальный рассказ подходил к концу и, как подобает, я внушил надежду слушателям моей тёплой, как летний бриз, кодой, и сильными, как восходящее Солнце, финальными строчками Василисы. Обилие тянущихся гласных в песне раскрыло всё богатство её голоса. Когда я её слушал, моё сердце на миг забыло все печали. А в завершение, Анечка сыграла своё любимое соло на электрогитаре, которое, как световые лучи после урагана, должно было поставить точку. В отличие от Василисы, Аня вкладывала все свои чувства в музыку и даже двигалась в такт в этом потоке и, казалось, достигала блаженства. Но, из-за отсутствия упорных тренировок, она совершала ошибки.
Мокрые, несмотря на прохладу, мы, маша руками, спускались к зрителям, которые делились впечатлениями.
После нашего выступления, мне уже не особо хотелось слушать прочих музыкантов. Лишь один дуэт привлёк моё внимание: серьёзный мужчина лет тридцати и женщина с чёрными длинными волосами и с чёлкой, скрывающей лоб. Он читал стихи сначала на спокойный лад так, что хотелось сесть в мягкое кресло и расслабиться с бокалом крепкого, погрузившись в искусство. Но потом его почерк переменился, и на публику полетели дерзкие и громкие рифмы, словно рождённые в американских гетто. Его подруга играла на японской кото и была почти неподвижной. Но в мгновения кульминации, она, быстрыми движениями рук, высекала волшебную и загадочную, даже во времена смешения различных музыкальных стилей и инструментов из разных стран, музыку. Уже после, когда выступления окончились, она рассказывала историю этого славного инструмента, а её друг, на потеху горожан, на ходу сочинял и читал рэп.
Время было ранним, и, несмотря на лениво пребывающий люд, пыл собравшихся стал потихоньку потухать. Так как никто из нас был неспособен поддержать увлечённую беседу с местными, мы решили, что нужно идти.
- Предлагаю вернуться в номер, – сказал Истома. – Надо кое-что сделать.
- Прилететь на полуостров, чтобы отоспаться? Да, Истома, отличная идея, – иронизировала Аня.
В этом заключалась некая мудрость – сменить обстановку, но сохранить прежний уклад жизни, но в данном случае, это было непотребно. Да, к тому же, мне казалось, и другим тоже, что Истому терзали тайные мысли. Его обычное спокойствие сменилось вялостью, а добродушная ирония – едким сарказмом. Иногда казалось, что он обернётся и уйдёт. Василиса, пытаясь как-то использовать свои педагогические навыки на взрослом человеке, решила узнать у Истомы, что его тревожит. Ненавязчиво, чтобы он раскрылся сам, без принуждения.
Я предложил пойти смотреть замечательные храмы восемнадцатого века, одни из немногих исторических мест города Ми. Я уже предвкушал этот тесный полумрак, этот запах негаснущих свечей, как вдруг мои приятели сговорились против меня и потащили к высотному жилому дому. Никакие мои доводы не действовали на Аню и Василису (Истоме было всё равно). Странные, непредсказуемые женщины.
Это здание изгибалось дугой и образовывало замкнутый круг. Внутри круга была площадка, туда можно было попасть через арки. Мы посидели там, вспомнили, что в Столице есть подобные здания, и пошли ходить по кругу.
По побуждению Анечки, мы зашли в подъезд и поднялись на верхний этаж. Видимо, она сегодня была за вождя. Что ж, они вспомнят меня, когда заскучают.
Я увидел в руках Ани заколку и вскрикнул:
- Нет! Ты не хочешь открывать дверь на крышу! Вид должен быть живописным, но у тебя не получится. Ты только сломаешь замок, извини.
- Не мешай, лучше посвети. Не видно… гадство!
- Давай помогу, – Василиса нагнулась и взяла заколку. – У нас в школе похожие двери.
Истома смотрел на нагнувшихся барышень сзади как будто с безразличием. Я развёл руками и открыл окно. Отсюда, как-никак, тоже красота. Я увидел вдали белый храм с золотой верхушкой, горящей в лучах солнца, а ещё дальше – море до горизонта.
- Готово, – сказали сзади, и предо мной возникла Аня с заколкой и отвёрткой в руках.
- Отвёртка? Откуда?
- Истома дал.
- Взял с собой на всякий случай, – произнёс он, подозрительно бегая глазами.
Мы вышли и были разочарованы, увидев лес из антенн, множество углублений под ногами с водостоками и бесконечное количество проводов. Приходилось пригибаться, с нашим с Истомой ростом это было самое трудное. Но простор и вид с высоты западал в душу, нечасто я такое вижу. Мы протолкнулись на отчасти открытое место, сели прямо на поверхность крыши, не занятым птичьим помётом, и смочили горла крепеньким. Первой заговорила Василиса:
- Спасибо, что разрешили Прохору взять меня с вами, я никогда не находилась так далеко от дома, – закрыла глаза, хихикнув. – И за выступление. Жаль, Прохора нет рядом, хочется обнять кого-нибудь…
От грохота двери я вздрогнул. Посмотрев на глаза своих приятелей, я сказал, что, верно, ветер захлопнул дверь, и пора собираться, пока никто не пришёл на шум. Мы вернулись обратно, и я испытал чувство безысходности, внутри будто опустело, – дверь не открывалась. Истома тянул дверь, упираясь об стену и, один раз, громко крикнул с досады.
- Подождите, – с нервной улыбкой произнесла Василиса. – Может, опять замок открыть?
- Да, сейчас, – серьёзно сказала Анна, попытавшись. Она и сама не верила в это.
- Спокойно, – сказал я. – Дверь просто застряла. Надо потянуть сильнее.
Я взял её за ручку и начал дёргать на себя, прикладывая всю силу и злость. Когда пальцы начали болеть – я начал кричать. Истома перегнулся через перегородку крыши и звал на помощь. Нас уже давно должны были услышать. Я остановил свои рывки, когда с пальцев содралась кожа.
- Ребят, а, ребят, – позвала Анна с видом, якобы, всё нормально. – Позвоните в службу спасения уже, у меня связи нет.
- У меня тоже, – упавшим голосом проговорила Василиса.
- Антенны искажают сигнал, – со знающим видом заключил Истома. – Кажется.
Незаметно стемнело. На крыше был мрак, только свет с улиц снизу давал непривычное освещение. Нам нельзя было сидеть на месте, воздух становился холоднее, а у нас была лёгкая одежда. Мы шли по крыше, осторожно наступая, чтобы не споткнуться. Вдруг мы увидели впереди что-то блестящее в свете ламп. Мне сначала показалось, что это бугристая стена из блестящих камней, но мы шли ближе:
- Господь Милосердный, – не сдержался и произнёс в суете. – Это рыбы?
- …осьминоги, водоросли, какие-то морепродукты, – со злобой перечислял Истома материал стены. – Это шутка? Кто это сюда сгрузил???
Когда все остановились, он подошёл слишком близко. Истома словно налетел на невидимую преграду, коротко вскричал, закрыв руками глаза, и откинулся назад, упав. Кажется, я разглядел на его глазах блеск слёз. Он силился сдержать рвотный позыв.
- Она гниёт, – сказал Истома. – Очень давно.
Это была и не стена вовсе, просто наваленная масса, которая преграждала проход. Через неё можно было перелезть, но о таком речь не шла.
Если выберемся с крыши, надо подумать, откуда здесь взялось это оскорбление для глаз и удар для обоняния. И куда делись все люди. Не было ни одной машины, не считая припаркованных. Все окна в домах, за исключением лестничных, были черны.
Но сейчас мои мысли поглощены одним. Должен быть выход с крыши. А если пойти в другую сторону? Там будет вторая куча?
Мне показалось, что краем глаза я увидел маленькое рыжеватое существо, но возгласы Истомы отвлекли меня. Мурашки по коже. Будь я один – лишился бы ума от страха.
- Надо открутить телевизионную антенну, – не сдавался Истома. – Пусть приезжают техники и чинят.
Женщины тоже были на пределе. Анна была внешне спокойна и курила папиросу, но, судя по запаху, в ней было что-то серьёзнее табака. Василиса сидела и пыталась дозвониться. Пыталась снова и снова. Истома закончил свои манипуляции с антенной и исступлённо побежал к краю, чудом не задевая провода. Я устремился за ним и видел, как он кидает антенну с крыши прямо на стоящие внизу машины.
Звук сигнализации разнёсся по всему городу. Было что-то зловещее в этом жалобном плаче неживого аппарата. Потом мы впервые увидели людей.
Они появились так неожиданно, что я даже не обратил внимания, пока Истома не сказал: «люди». Они были одеты по-обычному, шли прогулочным шагом. Но их становилось всё больше, и шли они к нам. Их лица, неразличимые с высоты, были повёрнуты в нашу сторону.
Сзади нас раздался женский визг. Кричала Василиса. Анна же слишком сильно «расслабилась» и ничего не воспринимала всерьёз.
- Тут кто-то есть, – плача, сказала Василиса.
- Кто?
- Нужно скорее выбираться, - сказал Истома. – Мне не нравится, как те люди смотрят на нас.
Истома ходил рядом и вытирал свои ладони об штаны, Анна лежала и хихикала, а я пытался успокоить Василису. Я повторял про себя запомненные мной молитвы. Неправдоподобное было в происходящем, это было похоже на наваждение. Что это за странная перемена с жителями? Я только сейчас заметил, что Луны не было, как и звёзд. Время будто остановилось.
Вдруг мы услышали издалека звук открывающейся двери на крышу. В горле у меня пересохло. Тут же все фонари внизу разом погасли. Весь город погрузился во тьму. Крик Василисы заглушал ругательства Истомы. Сердце колотилось как бешенное.
Одной рукой я взял чехол от гитары для обороны, а второй достал телефон и стал экраном освещать вокруг себя. Раны на пальцах саднились и пачкали корпус гноем. Василисе я сказал не отходить ни на шаг.
- Истома… Аня… – шептал я.
Экран давал пугающе мало света, и кроме ближайших проводов не было видно ничего. Я начал повторять молитвы вслух, чтобы как-то сохранить самообладание. Кажется, Василиса молилась со мной.
Тут свет от экрана уловил спину Истомы. Я обрадовался, но не видел, куда он смотрит. Подойдя поближе, я разглядел перед ним хищные лисьи глаза и обронил телефон. Господи Боже. Я не мог найти мобильник. Когда он, наконец, был у меня в руках, Истома исчез. Мы с Василисой пошли дальше, слыша его непривычно тяжёлые шаги. Как будто он что-то нёс. Подойдя почти к краю крыши, я увидел с ужасом, как он переваливает через него тело Анны.
- Истома! Стой!!!
Я подбежал к нему, но было поздно, - она упала в чёрную бездну. Истома схватил меня за плечи и пытался сбросить с крыши. Я отбивался. Василиса схватила Истому за волосы и потянула – его лицо ничего не выражало. В пылу борьбы кто-то из нас оступился на водосборной канаве, и мы, вцепившись, полетели вниз.
В голове проносились мысли. Ещё на крыше, в неярком свете, я разглядел силуэты подходивших к нам людей. А море излучало мерзкое потустороннее свечение, какое я видел во сне. Быть может, мне всё это показалось. А шум ветра нарастал…
АКТ 8
**
Донар «Доберман» Эрмингильд
После того, как я покинул Недельку, я, как и хотел, сразу направился к верфям, пока не почувствовал удушье и боль в шее. Хватая ртом воздух, я понял, что мои работодатели не допустят, чтобы я зря тратил время и отклонялся от своей изначальной мисси – добыть им ведьму. Я, ненавидя свою долю и себя, вернулся к древним ритуалам и тщательным исследованиям городских слухов и новостей. Подручных средств у меня осталось мало, поэтому я продвигался лишь благодаря нюху и удаче.
К вечеру изыскания привели меня к кольцевому жилому дому. Я уже слышал знакомый запах ведьмы, и это воспламеняло охотничий инстинкт. Я бежал, превозмогая вновь начавшуюся боль в ребре. Лифт доставил меня на верхний этаж. Пройдя через взломанную дверь, я увидел её на крыше. Передо мной лежали без сознания Истома, один мужчина и две женщины. Рядом с ними сидела рыжеволосая девочка в майке. Однако она лишь выглядела как ребёнок не старше шестнадцати лет, но им не являлась.
Спустя много лет мы вновь встретились. Добровольно расставшиеся. Мы смотрели друг другу в глаза и не находили слов. Глупо, но мне было стыдно за свой вид: пыльный кожаный пиджак, грязные взлохмаченные волосы. Нет, я не собирался ловить её. Мы встретились, чтобы снова расстаться. Вечная охота. Она размашистым шагом подошла ко мне и просунула руку мне по одежду.
- Ким, я… – от её прикосновения моё тело вздрогнуло. Ребро больше не болело.
Когда Ким отстранилась, я вдруг снова почувствовал, что не могу дышать. Невидимая удавка до боли сжимала мне горло, обжигая кожу. Душа моя ушла в пятки – я понял, чем это грозит для Ким. А она всё повторяла: «давай, ты сможешь». Я упал на четвереньки и зарычал. На долю секунды в глазах все поплыло, а потом и вовсе потемнело. Когда чёрно-белое зрение вновь вернулось, я уже стоял на мощных лапах, слышал своё учащённое дыхание и сердцебиение. Принужденное превращение всегда отдавалось в голове жуткой болью. Это было одно из тех немногих вещей, которых я по-настоящему боялся. Тело припадает к земле, и я уже стремительно приближаюсь к своей цели. Ещё никто не уходил от моих острых зубов и разящих когтей. Я сорвался с места и в мгновение опередил свою жертву, загораживая ей путь к отступлению. До того, как она успела что-либо сделать, я зубами вцепился ей в горло, а потом бросил в стену. Я положил на её тело свои большие лапы, чтобы она не шевелилась, пока я буду сдирать кожу с её черепа. Это будет конец охоте. Конец моей боли. Увидел ли я страх в её глазах? Нет, лишь отвращение от моего дыхания да струйки крови, капающие на белую майку. Боль в шее усилилась. Осталось протянуть свои челюсти на пару сантиметров вперёд, и я освобожусь, но я не делал этого. Я повалился навзничь и пускал ртом кровавую пену. Казалось, что моя голова не выдержит давления. Я перестал дышать и, казалось, что невидимый ошейник довершит своё дело, но его действие стало ослабевать. Вместе с этим моему зрению вернулся цвет, а разуму – осознание происходящего. Я старался, чтобы вместе с громким кашлем из меня не вырывались рыдания. Я чуть было не уничтожил самое дорогое, что у меня есть.
Когда я лежал, Ким села на корточки передо мной и прижала мою голову к себе. Я вдыхал запах леса.
- Ты справился, – говорила она. – Ты можешь сопротивляться.
Её слова не внушили мне уверенности. Я коснулся пальцами своей шеи и почувствовал жжение, словно кожу стёрло. Боясь услышать свой голос, я лишь взглянул на неё, как бы, спрашивая: «надолго ли?»
И только сейчас вспомнил про лежащих людей. Они дрожали. Ким пыталась вывести их из транса. Первым очнулся светловолосый мужчина, видимо, приятель Истомы. Он резко распахнул глаза, и я увидел, что один был с дефектом. Через некоторое время очнулись и остальные. Их немного ошарашил наш дикий вид, но Истома, как мог, успокоил своих товарищей. Этим людям срочно нужны были ответы, которые Ким не собиралась давать. Но потом, она решила взять с них клятву, что они разойдутся по домам, и начала рассказывать на русском языке. Я дополнял рассказ, но были несоответствия.
В городе, с относительно недавних пор, возник эзотерический культ, который похищал детей для того, чтобы воспитать из них самую преданную паству. Поскольку многие местные чиновники причисляли себя к этому культу, местная полиция во многом мешала распространению слухов и помогала скрыть их деятельность. Культ связан с морским божеством.
Каждый из них по-своему воспринял услышанное, но никто ничего не сказал. Видно, что с них довольно приключений на сегодня (хотел бы я пойти с ними). Я простился с Истомой, оставив ссылку на себя в социальных сетях. Ким как-то странно смотрела на его друга, кажется, его звали Пауль или Павел. Неужели она что-то почувствовала внутри него? Она передала ему вязаный амулет, чтобы защитить от внешних проникновений в сны, но он отказался и на неплохом английском сказал, что у него есть свои средства. Мы, наконец, спустились с крыши и разошлись во тьме ночи.
Когда мы остались наедине, я обратился к Ким на английском языке, который она знала лучше меня:
- Ким, что-то не сходится. А как быть с выросшими конечностями у людей? И причём тут ритуалы с бетонными блоками?
- Неужели ты думаешь, что я поделюсь всем со смертными? Само собой, я многое скрыла. Для их же безопасности.
И она поделилась со мной упущенными деталями, и полная картина, не менее пугающая, предстала передо мной. Не было никакого эзотерического культа, были люди, объединённые общей идеей. У них было много клубов, но главнейшим было фольклорное собрание «Зов Царя Морского». У них была обширная библиотека русских сказок и преданий, но их святыней являлись несколько кусков бересты, на которых, якобы, указан путь, чтобы попасть в Подводное Королевство. За старшую у них была активистка-философ, которая называла себя Фалес, остальные называли её жрицей.
Можно было закрывать глаза на это собрание, если бы не пугающие своей абсурдностью ритуалы. Люди привязывали себя к бетону и уходили на дно. Некоторые тела не смогли обнаружить. Кроме того, собрание разводило штаммы неизвестной болезни (по мнению Ким, имеющие сверхъестественное происхождение), которой поражались обычные граждане, в основном дети. Болезнь вызывала паталогические изменения. Полиция не покрывала их, а, напротив, ловила членов собрания и пыталась, под руководством медиков, найти лекарство, для чего из ближайших городов прибывали целые отделы специальных назначений. Да, они умалчивали обо всём. Волнение горожан могло нарушить туристический бизнес, всех паникующих заставляли молчать. Пострадавших содержали в карантине.
Ким могла бы просто забыть про этот город, но, будучи ведьмой, она исполняла законы языческих богов. А тут, как ни посмотри, было явное нарушение равновесия сил, хотя ни официальных, ни тайных языческих церквей тут не было. Я многого не понимал из этого. Ей предстоял долгий разговор с жрицей, и я обязательно буду рядом на случай, если какой-то забытый божок и впрямь захотел выплыть. Но меня пугала встреча с Адамом и, особенно, с Мери, которые обязательно будут рядом. Что ж, вспомним, как это было.
АКТ 9
**
Филат Валентинович Гончар
Майор особых дел.
Городской департамент внутренних дел. Город Ми
Работа кипела с тех пор, как подполковник полиции откомандировал меня вместе со всем особым отделом из города Ро сюда. Это было действительно важно, раз сюда прибыла сама прокурор полуострова. Эти стены ещё не видели таких высоких чинов.
Мы слушали доклад местного капитана по оперативной работе. Он сообщал о возросшем числе иностранных туристов и предлагал снизить их поток в морских и воздушных портах, чтобы избежать утечки информации в зарубежные газеты.
Время уже близилось к ночи, поэтому та чашка кофе, за которой я отправил Стажёра в кафетерий, должна была стать последний, иначе не усну.
Прокурор была молода и красива. Её серо-голубые глаза внимательно слушали каждого докладчика, а светлые волосы спадали на плечи и очерчивали нежное лицо без резких черт. Но внешность бывает обманчива. Она записала ключевые детали доклада и дала слово следующему – Дамиану Егоровичу, хирургу из моего отдела и моему другу, который лично проводил исследования пострадавших. Дамиан за всё это время далеко продвинулся в изучении страшных болезней, которые поразили горожан.
- Хирургические вмешательства в тела детей помогли нам выявить природу патологических изменений. Под их кожей мы обнаружили мелких морских эндопаразитических насекомых. Из-за них в организме ребёнка и происходили перемены, как, например, подобие рыбьей чешуи и перепонки между пальцами.
- Как этим можно объяснить лишние конечности у жертв Собрания, – задал вопрос капитан.
- В основании добавочных конечностей мы нашли массу личинок ещё неизвестного науке вида трематод или дигенетических сосальщиков. Получившиеся образования нельзя считать полноценными руками и ногами, это, скорее, кисты на теле. Но это не самое интересное. Нам с коллегами попался случай – мужчина, судя по документам, старший помощник на морском судне. Внутри него мы обнаружили ракообразного паразита, близкого к sacculina carcini, который, развиваясь в теле, постепенно изменяет пол хозяина. Стоит отметить, что трематоды и саккулины в природе подвергают изменениям только земноводных и ракообразных, такого их воздействия на высших млекопитающих раньше не наблюдалось.
- С какой целью члены собрания проводят такие опыты над людьми? – спросила прокурор.
Дамиан ответил ей улыбкой и оценивающим взглядом. Я подумал, что ему хотелось бы исследовать такой красивый и правильный череп.
- С этим вопросом лучше обратиться к штатному психологу, товарищ прокурор. По моему мнению, эти действия носят ритуальный характер и призваны «сблизить» непосвящённых с морем.
- Пакость! – заключил я.
В кабинет забежал сержант:
- Капитан, мы получили сообщение с мобильного устройства. Главарь Собрания сдаётся. Заброшенные верфи, наши уже там.
- Вперёд, господа! – резво вскочила прокурор.
Уснуть сегодня вряд ли получится.
АКТ 10
**
*рано утром*
Капитан судна Собрания.
Чёрное море.
Моё небольшое рыболовное судно стояло на якоре в открытом море. Наша жрица была схвачена властями, братья и сёстры разобщены и вынуждены скрываться. Но мы ещё сохранили веру, ибо сказано в пророчестве, что когда земные боги и их служители разрушат алтарь Истинного Царя, из глубин поднимется Царевич и поведёт народ, как стада, в Морское Королевство, в колыбель всех тварей земных.
Даже сейчас мои брат и сестра исследуют опасное морское дно, отравленное сероводородом. Вдруг мы услышали их крики по радио, полные трепета перед Наследником. Мы взывали, чтобы они сохраняли рассудок. Нужно было закончить начатое. Миг славы близок.
С помощью кранов, мы подняли сестру и брата, а также массу, состоящую из сплетённых тел морских животных и растений. Это было настоящее чудо, в глубинных слоях Чёрного моря могли жить только недышащие бактерии. Я погрузил свои руки в это изобилие и стал отбрасывать в сторону кальмаров, морские огурцы и других созданий, которые не должны обитать в этих водах. Их яды жалили мне кожу, их иглы пускали кровь, но, наконец, я добрался до Него. На меня смотрело стекло старинного глубоководного скафандра, защищённое ржавой решёткой. Слёзы брызнули из моих глаз, и я, как и остальная команда, упал на колени. С трепетом подняв голову, я увидел, что скафандр повёрнут в мою сторону, а внутри шлема бурлит вода.
КОНЕЦ