В далёком, трудном, послевоенном году, привёз мой отчим в Ригу из разрушенной войной Белоруссии, своего сына от первой жены. Звали мальчика Ваней.
Новоявленный мой братец в первый день чувствовал себя в нашем доме, как затравленный волчонок. Мне тогда шесть лет исполнилось, а он - на год младше меня. Худенький, маленький, весь какой-то съёженный, а глаза огромные и в них – испуг. Сердобольной маме моей очень хотелось его пригреть, приласкать. При встрече она его сразу и обняла, и поцеловала, но насторожённость у Ванечки не исчезла.
Наконец, сели мы завтракать. Перед каждым – тарелка овсяной каши и стакан горячего, кипячёного молока. Ох, какое молоко тогда было! Каждое утро к нам приходила молочница с бидоном жирного, свежего (как говорят, прямо из-под коровы) удивительно вкусного молока. В те годы никакой химии не применялось, в молоко ничего для длительного хранения не добавлялось. Зачем? Молочница утром подоит свою коровушку и сразу разносит по квартирам. Через час – бидон пустой.
У такого молока было необыкновенное достоинство – после кипячения на нём образовывалась толстая, мягкая, нежная, жирная пенка! Очень я её любила, как, наверное, современные дети - сливочное мороженное обожают. Только мне кажется, что пенка та, из моего детства, – гораздо вкуснее была. Мама, зная мою любовь, всегда собирала эту вкуснятину в мой стакан, в надежде, что я хоть немного наберу вес после перенесённой ленинградской блокады.
Вот сидим мы с Ванюшкой оба с опущенными головами, обиженными лицами и каждый смотрит в свой стакан. А в моём – пенки нет! Она вся у этого, неизвестно откуда свалившегося братика! «Вот, - думаю я, - кончилось моё счастье! Теперь всё лучшее не мне, а ему будет доставаться!» Обида в душе – хоть реви, но я терплю, сжав губы!
Вдруг над столом раздаётся жалобный, протяжный звук.
- У… у … , - это Ванюшка сквозь дрожащие губы тоже старается удержать свой плач.
- Что с тобой, Ванечка, что случилось? - Мама даже растерялась от неожиданности.
- У… Вы меня … не любите! - Наконец выдохнул малыш, - Вы.. вы.. – слёзы катились по щекам, крупные, как стеклянные бусы у моей подружки, и капали эти слёзы прямо в кашу. Хорошо, что не в кружку с молоком и пенкой!
- Да ты что, детка, я люблю тебя, - мама обняла Ванечку, прижала его голову к себе, стала гладить его короткие, ёжиком торчащие волосы.
- Даа … вы пенку,… всю мне … - захлёбываясь слезами и обидой, проговорил Ванечка.
- Ты не любишь пенку? – мама засмеялась радостно и облегчённо, - а я думала, что тебе она нравится, что ты будешь рад. Давай-ка отдадим её тому, кто любит, - мама поставила передо мной стакан, почти на треть заполненный густой, нежной молочной пенкой.
Я – ликовала! Ванюшка улыбнулся сквозь слёзы. Мир в доме был восстановлен!
А всего-то надо - понять друг друга!