Предыдущее: http://proza.ru/2016/11/06/1017
Я была ошеломлена этим рассказом. Я считала моего сердцееда достаточно легковесным баловнем судьбы – маменькиным сынком, а маму его – разрушительницей нашего счастья – моим настоящим и будущим врагом номер 1. Теперь врагом номер 1 стала моя мама. Только сейчас до меня дошёл смысл его слов «какой маменьки я сын». И я уже перестала бояться схватки такого «сынка» с моими родителями. Ведь будущий «враг номер 1» легко сокрушил «ангела-хранителя», заняв его трон.
Пора было отвечать на прямой вопрос мне.
- Ты должен знать всё что случилось. Во-первых, я почти всё рассказала твоей маме, даже то, что ты ещё не знаешь. Я сказала ей, что мы любим друг друга, что я для тебя готова на всё – после того, как ты сказал, что тебе не надо лучшей судьбы, чем я, что я хотела тебе подарить себя, приготовила презерватив, но вместо смазки использовала крем для лица с её ночного столика, рассказала, как это оказалось страшно болезненно. Твои родители были поставлены в тупик твоим мнением обо мне «она мне надоела» и надписью на моём фото «навсегда твоя». Поэтому поехали к нам домой, а не стали разбираться с тобой, чтобы ты их опять не надурил. Хорошо, что об этом «надоела» твоя мама не сказала у нас дома. Теперь она знает о твоём хитроумном плане – она мне сказала, что если бы не это фото с надписью, ты бы перехитрил всех. Ей очевидно, что Богу это было не угодно, поэтому он нарушил твой план. Ты ещё должен знать, что произошло у нас дома.
Когда я начала это рассказывать, он вскочил и начал ходить по комнате. И после того, как я кончила свой короткий, но подробный, рассказ, он не мог успокоиться.
Наконец, он остановился напротив меня и сказал:
- У меня пропало желание просить твоей руки, вместо этого появилось желание поставить их в известность о нашем решении быть вместе. Ты согласна?
Его настроение передалось мне, и я согласилась без малейших колебаний. Он опять заходил по комнате и опять остановился:
- Есть только одна неприятная заковыка. У меня дома ожидают именно то, что мы с тобой не хотим. И мама предупреждала, что это – нелёгкая задача. Получается, что я выбрал более лёгкий путь. Испугался. Плохо.
И опять заходил. Я даже заинтересовалась этой задачей – и так плохо, и так плохо. Интересно, есть что-то третье, что не плохо в такой ситуации? Он опять остановился, но какой-то просветлённый:
- Ты, кажется, говорила, что твоя мама ругала тебя, что ты готова отдаться первому встречному. Это значит – я первый встречный – близкий родственник друга твоего отца, тот самый, которого они просили быть с тобой, так как не хотели никого другого? Вот оно остриё той шпаги, которой я начну с ними сражаться. Я не я буду, если они не пожалеют, что оскорбили тебя и меня! Именно оскорбление тебя сначала выйдет им боком, а потом они должны будут зализывать раны. А мы им поможем! О! А перед тем, как поехать к ним, мы поставим в известность тётю – уж она-то не даст своего любимого племянника в обиду – это будет как раз то, что мне надо! Именно она просила моих родителей снова вернуть меня к тебе – по их очень настойчивой просьбе! Её племянник – первый встречный? Хо-хо! По-моему, нам и идти никуда не надо – завтра твои родители принесут тебя мне на тарелочке с золотой каёмочкой! А ну – пошли к ней!
Ну и ну! Это же надо быть таким изворотливым хитрецом! А как рассуждает! Эх, если бы не надо было уходить – я уже стала снова готова наслаждаться этой прелестью! И снова возник вопрос, а любит ли он ещё меня после всего, что на него свалилось из-за меня? Я так прямо и спросила:
- Ты меня ещё любишь?
Он остолбенел, но чувство юмора из него не улетучилось:
- Какой же дурак любит свою собственную жену?
Он подхватил меня и так сжал в объятиях, что это было крепче всякой возможной клятвы.
Недостаточно, но немножко я успела отхватить. А степень доверия ему достигла абсолюта. По дороге он вслух обыгрывал разные варианты начала разговора с тётей и выбрал простейший – поставить её в известность о нашем решении и что его мама уже приняла меня как дочь. А после этого попросить помочь ему выполнить пожелание мамы.
Через 15 минут мы звонили в квартиру тёти. Она открыла нам и ахнула:
- На ловца и зверь бежит.
Му вошли в квартиру, где уже сидели мои родители. У меня затряслись поджилки, а он чуть не до крови закусил губу. Поздоровался. Попросил меня сесть:
- Сядь, пожалуйста, сюда, здесь обычно сижу я, а я должен поговорить с тётей наедине.
Тётя его остановила:
- Я бы не хотела, чтобы этот разговор начинался с секретов.
- Ты права, к чему секреты. Я решил придти к тебе, потому что это ты причина того, что случилось.
Она подняла очки на лоб и вытаращила глаза от такого нахальсва, а он продолжал, как ни в чём не бывало.
- Я влюбился в неё с первого взгляда. Двух дней оказалось достаточно, чтобы я испугался своего чувства. Я решил перестать с ней встречаться. Я маме не сказал о своём чувстве, но сказал, что не хочу с ней встречаться. Но вмешалась ты - уговорила маму и папу заставить меня продолжать с ней встречаться, а маме отказать я не мог, ты же знаешь. Она чувствовала ко мне то же. Мы объяснились. Она подарила мне фотографию с надписью «Навсегда твоя». Эту фотографию увидел мой папа и сопоставил с моими словами, что не хочу больше встреч. Они с мамой поехали к её родителям с целью объясниться и разъединить нас. Родители избили её, мама назвала проституткой, которая готова отдаться первому встречному – это я – первый встречный – запомни это и расскажи мне потом, как им удалось уговорить тебя вернуть к ней этого первого встречного. Извиваясь от боли, она закричала, что мы любим друг друга. Моей маме оказалось этого достаточно – и «первого встречного», и «проститутка», и этого избиения, и, наконец, «мы любим друг друга». Мама забрала её из дому, привезла к нам, разговорилась с нею, всё поняла, а когда я приехал домой, мама признала её дочкой и соединила нас перед её образами. Потом она велела мне ехать к ним просить её руки, предупредив, что это будет очень тяжело. Поэтому я приехал к тебе просить помочь мне. Могу я рассчитывать на твою помощь после того, что ты всё знаешь – прямо сейчас?
Наступило гробовое молчание. У меня сердце колотилось от восторга, я не сомневалась, что говорить и просить уже ничего не надо. Так и произошло. Мама повернулась к папе, обняла его и заплакала, папа начал её успокаивать, а тётя сказала:
- Я думаю, ты получил уже не одну руку, а обе.
Я подскочила к родителям, разняла их, поцеловала, но решила немножко маме отомстить:
- А если ты ещё раз оскорбишь меня – у меня останется один дом – его.
Тут мама обняла меня, расцеловала, попросила прощения, потом папа поцеловал. Мама даже, кажется, хотела поцеловать и М, но он стоял такой нахохленный, что она не решилась, зато тётя его всего обцеловала. Когда она остановилась, я сказала ему:
- Ну, может быть, и меня ты, наконец, поцелуешь?
А этот чёрт опять выпустил стрелу:
- Тебя можно поцеловать до того, как ты одела обручальное кольцо?
Моя мама, не поняв юмора, милостиво разрешила:
- Можно, можно.
Я решила прекратить эту «идиллию», напомнив ему:
- Твоя мама ждёт нас с известиями.
Услышав это, заволновалась тётя:
- Да, да. Идите.
Поцеловала меня и потребовала приходить к ней часто и приводить уже моего М.
Я предупредила своих, что, может быть, останусь на даче по приглашению его мамы. Когда мы вышли, я взмолилась, что умираю с голоду. А он засмеялся:
- Ты собираешься совершить самое страшное преступление перед мамой – приехать сытой и лишить её удовольствия смотреть, как ты будешь кушать её угощения.
И хотя он смеялся, я решила лучше умереть с голоду, чем огорчить его маму.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/11/07/413