Фронтовики в своих рассказах о войне часто вспоминали, что в американской боевой технике было удобно воевать и для отдыха были оборудованы места. В нашей же боевой технике о человеке не думали, главное чтобы ВВТ ездило, стреляло, давала связь и тд. Многие годы службы у меня прошли в войсках связи, сначала в ВДВ, а потом в сухопутных войсках. Так что про отношение к человеку в Советской армии я ощутил сполна своими телесами. Ведь были годы, когда до 250 суток в год приходилось проводить в полях-полигонах.
А вспомнилось мне это после заметки в моей байке в «Прозе.ру» от товарища Станислава Ивановича:
«Ваня, прочёл твою заметку и многое вспомнилось. На учениях просто беда: наши радиостанции не приспособлены для отдыха..., даже офицеры тыняются от одной станции к другой, чтобы найти местечко и хоть часок прикорнуть. Война - войной, а без сна человек не может. На учениях 2-4 часа сна - и можешь ещё сутки "воевать". Так нет же - нет места для всех, чтобы эти 2-4 часа человек получил, как должное. В училище у нас была американская SCR-ка на шасси студебеккера, приспособленная под станцию помех. Так там можно было уложить горизонтально до 6 человек - выдвигались полки и укладывались специальные доски. В советских - для человека места мало».
Действительно так и было. В радиостанциях-аппаратных отдельного места для офицеров и не только для них, не было. Ютились кто как, но каждому находилось место для отдыха. Ведь русская голь на выдумку здорова и места отдыха всегда находилось, оборудовалось. Я как начальник аппаратной П-244ТМ на базе Урал-375, спал в заднем отсеке меж двух стоек спецаппаратуры ЗАС, на двух больших ящиках от телефонов П-170. Меж стойками ЗАС, в проходе помещались два ящика на ширину, и длину матраца, и еще узкий проход оставался. В головах еще был стол с аппаратурой, выдвижной столик для заполнения документации, и конечно для приема пищи, а так же для питья с друзьми-командирами «рюмок чая». Подушка, простыни, одеяло и тд всё имелось в комплекте.
Экипажу тоже место находилось, один механик-телефонист в первом отсеке спит чередуясь со вторым, который на дежурстве у коммутатора в том же отсеке. Водитель либо на охране с другими водителями по очереди, либо отдыхал в гамаке (единственное место, продуманное для человека в средствах связи) в кабине летом. Зимой же водила, он же электромеханик, отдыхал в первом отсеке, ибо холодно и обогрев кабины от заведенного движка машины чреват для жизни. Частенько бесконтрольные водилы угорали заснув и не заглушив двигатель. Свободный же солдат-механик-тлф в этом случае перебирался ко мне в отсек, для спанья на полу, подстелив серую, суконную, Родиной даренную шинельку.
У офицеров-взводных-ротных тоже были места отдыха в основном в тех станциях, где не было прапорщиков, ибо двух начальников на квадратный метр "жилплощади" в этом случае был перебор. Комбат же обычно размещался в командно-штабной машине Р-142н, а вот у командира полка уже был свой салон-машина, который оборудовали самостоятельно в полку. Правды ради, на крупных учениях и полевых выходах ставили палатки для личного состава, но этот самый личный состав сам, когда была возможность, щемился по своим радиостанциям-аппаратным. Там было лучше и привычнее, можно чайку согреть, сухпаёк в составе экипажа схомячить и тд.
Для сухпая годилось всё, картошка, лук, жир, украденный из солдатской столовой и затаренный в аппаратной, или сэкономленный на прошлых учениях, да и каждый офицер - прапорщик свой взнос из дома захватывал в общую копилку.
На большие учения типа фронтовых, уже привлекали женщин, телефонисток-телеграфисток и тд. Им, конечно, выделялись спецместа для отдыха, например, в машинах штабных (МШ) из батальона охраны и обслуживания, теснив при этом разных подпол - полковников из штаба армии.
Хотелось бы заметить, что например, в ремонтных машинах, таких как «МТО» или мастерских связи «М-3м» были для экипажей в кунгах гамаки, которые крепились на спец крючках поперек кунга. То есть иногда о людях думали в СССР, но только не о связистах. Ведь у нас как, связь есть - связистов не замечают, нет связи - связисты первые враги у командования. Впрочем, связисты ещё неплохо жили, крыша над головой и еда была всегда.
Вспоминается Туркестан, я уже в роли начальника ГСМ прибыл на топливозаправшиках дозаправлять (в нагрузку продукты передать) в отдельно развернутый небольшой узел связи нашего батальона в районе полупустыни на учебный центр Килята. Узел из семи радиостанций-аппаратных стоял отдельно уже больше недели. У них уже всё было оборудовано по армейским законам – понятиям – традициям: машины в отрытых капонирах, замаскированы под цвет пустыни масксетями и подручными средствами, ограждение красно-белой лентой. Если коротко, то всё привычно для связного глаза.
Рядом у небольшой горки развернут под песочной масксетью доморощенный пункт довольствия (ПХД). Железная (самодельная) печка с кастрюлями, ящики с утварью стопкой, как разделочный стол. Рядом суетится узбек, солдат - повар, в обычной жизни водитель радиостанции, ему помогает ещё один боец. Там же раскладной столик со стульями.
Пока дозаправка техники шла, старший узла старлей Петр Е… пригласил меня попить чайку и рассказать новости. Сидим, пьем душистый, грузинский (улыбаюсь) чай и разговоры. Машинально взгляд хватает картинку: по узлу шастают пара краснопогонных пехотинцев с веником и граблями, облагораживают территорию, а другая парочка таких же тащит срубленный саксаул на ПХД для дров.
- Петро! - спрашиваю взводного, старшего узла. - Где «рабов» надыбал?
- Дык Юрич, из оцепления,- смеётся в ответ старлей,- их как две недели расставили на посты с трехдневным запасом сухпайка и забыли. Солдатам жрать охота, вот и прибились ко мне. Я их подкармливаю, а чтобы недаром и пользу приносили, пусть занимаются заготовкой дров и уборкой территории…
Такая вот жизнь была у нас, но мы не жаловались, мы были молоды, счастливы и все эти тяготы и лишения военной службы проходили, не задевая нас. Нам же ещё хватало время на шутки.
Лежу как то в аппаратной, растелешённо - расслаблено в натопленной аппаратной и, потея, читаю книгу - армейская лепота кругом. Раскрывается дверь отсека и мой взводный, старлей Сергей К… заглядывает:
- Лежишь?
- Лежу,- насторожено, ведь услышал какой-то запах и шипение у него за спиной.
- Ну, лежи! – разрешает мой командир и, захлопывая дверь, бросает внутрь дымяще-шипящую хлорпикриновую шашку. Я подрываюсь с лежанки, но поздно, хлор попадает на мою потную рожу и начинает есть глаза и незащищенную кожу. Пока натянул хромачи, которые хрен быстро оденешь (нарушение-в поле положено выезжать в полевых яловых сапогах). Пока вылетел из аппаратной и отмыл глаза и кожу в луже, ведь стояла осень, и воды хватало, шутника след простыл. Но это зря он сделал!
Той же ночью моя мстя была жёсткой. На порог заднего отсека телеграфной аппаратной П-238тм, предварительно открыв четырехгранным ключом дверь, которую взводный не застопорил изнутри (нарушение) и где он мирно почивал, положил зажженный взрыв – пакет. Дверь при этом не захлопывал, ибо чревато, сам же скрылся в темноту аки тять. В итоге взводный подорвался гораздо быстрее меня. Кто это сделал он не видел, но долго потом косился на меня. Но я ни причём, правда дополнительно далее в его тревожный чемодан запихал чурку и пару метров полевого кабеля, для того чтобы в случае чего повеситься ему было на чём. Лежали эти приспособления у него долго, пока на строевом смотре полка он не открыл его перед проверяющим. Я же отбил охоту шутить над подчиненными, применяя химоружие и по итогам смело могу себе повесить знак за пережитые три химические атаки, которым подвергся во время службы. Две из них пережил на гауптвахте.
А делается это так: в камере на пол рассыпается хлорка и заливается всё это водой, дверь при этом закрывается…. И сидят сидельцы плачут, сопли до пола итд. Жестко конечно, но нех воинскую дисциплину нарушать.
На фото: Друзья однополчане в полях Туркестана и ностальжи...