По всему выходило, что последним живущим солдатом Великой Отечественной войны будет женщина. Так уж природа устроена. А последним президентом России, при котором будет отмечаться её последний юбилей, будет – Владимир Путин. И вот Путину доложили, что да как. А он в ответ:
-- Неужели нельзя было мужика найти?
Маршал замялся, но говорит:
-- Мы, конечно, можем постараться, но вы же сами требуете правду!
-- Но она хоть как, адекватная? – уточнил президент.
-- Вполне, -- ответил маршал. – Даже зуб есть, в прямом и переносном смыслах.
-- То есть?
-- Один зуб родной, на верхней челюсти сохранился, а в переносном – уж больно бабка занозистая!
-- Не бабка, а солдат! – строго поправил президент. – Готовьте тожества по случаю юбилея!
-- …Победы или… солдата?
-- Героя России! – отрезал Путин.
Ну и понеслось… Бабка оказалась алтайская, по месту жительства, но русская по национальности. И как уж получилось так, что её квартирой с удобствами до самой старости не обеспечили, одному богу известно, но жила солдат Вера в просторном, но богом забытом посёлке прямо на берегу реки Катунь и до самой глубокой старости рыбу ловила. Наловит рыбки, сварит уху, протопит баньку, нальёт рюмочку и приговаривает:
-- Не нужна мне ваша казённая, пока сахар и дрожжи в магазине есть! Не употребляю я вашу отраву, у меня всё натуральное!
Выпьет рюмочку, сядет к пианино (от внучки осталось) и полонез Огинского сыграет.
Ну, тут начальство понаехало, замерили всё как надо, и в посёлке буйное строительство началось. Через Катунь, наконец, мост проложили, улицы заасфальтировали, бабке-солдату на усадьбе финский щитовой дом возвели, только печку русскую по её просьбе добавили. А её избу накрыли пластмассовым колпаком и превратили в памятник – жилище последнего солдата последней страшной войны Веры и сельской архитектуры.
Вот наступает её юбилей. Начальства понаехало видимо-невидимо, в отремонтированном поселковом клубе сидят, Путина ждут. Путин прилетает на вертолёте, солдата Веру обнимает, речь произносит, звезду Героя вешает. Слово солдату Вере. А она и ляпнула:
-- Не хочу умирать – жизнь хорошая!
Путин немножко растерялся, но потом говорит:
-- Да мы вас и не хороним! Живите на здоровье ещё сто лет!
А бабка Вера прищурилась – куда ж ретивому деться! – и брякнула:
-- А потом?
-- Что потом? – переспрашивает Путин.
-- А потом значит всё-таки гуд-бай?
-- Ты говори конструктивно! – вмешался алтайский губернатор.
-- Хочу жить всегда! – отрезала солдат Вера. – Вот говорят, что вы, Владимир Владимирович, о себе побеспокоились! Неужели нельзя последнему солдату тоже самое сделать?
-- Но рано или поздно, -- говорит Путин, -- всё равно придётся уходить! Вряд ли вы в термосе с жидким гелием захотите век париться!
-- А вот давай попробуем! На зло американам проклятым! Мы с вами на Арлингтонское не претендуем, нам и термоса хватит!
Губернатор от ужаса аж зашёлся.
-- А вообще-то это интересная идея! – говорит вдруг Путин. – Президент и последний солдат войны могут быть воскрещены лет через пятьдесят или сто…
-- … И ещё один юбилей закатим! – подхватила мысль баба Вера. – Убиться веником!
-- Ну что ж, я подумаю и приму меры! – сказал Путин, сел в вертолёт и улетел.
А баба Вера с тех пор хоть и без того не шибко в чём нуждалась, тут вообще как сыр в масле стала кататься. Но ни рыбалку, ни баньку, ни самогонку не разлюбила.