---------------------
В восемьдесят втором году я нанялся на шабашку. Под Смолевичами делали травосушилку для птицефабрики. Место удобное тем, что близко к Минску, можно было ездить, как на работу, каждый день.
Мне показали этот перекресток, когда проезжали мимо в первый раз. Я попросил остановиться. Вышел, огляделся, ничего особенного не увидел.
- Чего глядим? – спросил у меня мужик, проезжавший мимо на велосипеде с навешенными на обе ручки ведрами с картошкой.
- Да, - так ответил я, не желая обнаруживать глупое любопытство.
- Закурить есть?
Я достал пачку БТ.
- О, сказал он, - интеллигентные. Я у тебя три возьму.
- Берите, - сказал я, загипнотизированный его нахальством, закурил сам и дал ему прикурить.
- Машеровым интересуетесь? – спросил мужик.
- Да, говорят он здесь погиб?
- Здесь, - сказал мужик и выпустил в небо струю дыма, как бы изображая что-то связанное со смертью.
- А как это случилось?
- Дер фатер унд ди муттер, поехали на хутор, там беда случилась, цвай киндер получилось, - сказал мужик.
Я недоуменно посмотрел на него.
- Это так, - усмехнулся он, в народе шутят. После немцев осталось. Короче, он оттуда шел, - мужик указал сигаретой в сторону Минска. - Сто сорок держал. Шофер у него еще с партизан, старый под шестьдесят лет. Другим он не доверял. Сами знаете, какой в этом возрасте водитель. А оттуда, - мужик указал в сторону перекрестного выезда, - значит, Толик Пустовит на ГАЗ-53. Это осень была. Грузовик и прицеп полные картошки. Ну, и лоб в лоб. Чайка эта бронированная как танк. Если б обыкновенная машина, может они через переднее стекло вылетели бы в и живы остались, а так как яйца об свою же машину поразбивались в смятку – он и этот его несчастный водила.
- А что с этим Пустовитом стало?
- На общем на могилевской зоне отбывает. Вот уже два года отсидел. Говорили, что жена Машерова с дочкой на суде для него вышку требовали, кричали, плакали, но судья сказал, что по такой статье вышки нет. Дали максимум, что возможно - пятнадцать лет.
- И ничего здесь нет, ни какого памятника? – спросил я.
- А какой здесь памятник, памятник ему на кладбище.
- Ну, все-таки здесь его душа отошла.
- У коммунистов нет души, - сказал мужик и с силой выпустил дым через щеку, как паровоз.