Когда соседи долго живут рядом, они становятся, чуть ли не родными. Все горести, печали и радости делят вместе.
Со временем и мы сдружились с одной из семей так, что многие жители поселка стали считать нас родственниками, и роль главного родственника - племянника, предназначалась моему супругу, а я же была, естественно, женой «племянника». Частенько соседи, обращаясь к ней, просили:
- Соседушка, ну попроси своего племянника, он все-таки главный энергетик и грамотный специалист, чтобы он помог нам отремонтировать, или же провести свет и так далее.
Родственники, так родственники. Разве я против? Абсолютно нет. Так волею судьбы мы с ней стали своими.
У Любовь Ивановны была пожилая мать. В начале семидесятых годов, когда ей было почти что шестьдесят лет, она все чаще стала жаловаться на боль в правом боку.
- Болит у меня, Любка, болит вот в правом боку и всё тут.
На предложение поехать в поликлинику и показаться врачам, любительница крепких выражений бабушка Анастасия, так звали её, отвечала:
- А что твои врачи, мать их так, могут сделать? Да ничего они не умеют. Им бы только все резать, да вырезать.
Но однажды так скрутило ее, что уже не в силах была возражать против решения своих дочерей обратиться к врачам.
- Да ладно уже, везите меня к своим коновалам, - вглядываясь в зеркало на свое пожелтевшее, словно, лимон лицо, проворчала она.
Первоначальные анализы и обследования были неутешительными, появилось подозрение на онкологию, но все-таки врачи решились на оперативное вмешательство и провести его полостным путем.
В назначенный день и час, погрузив бабушку на каталку, повезли в операционную. А обе дочери остались дожидаться в коридоре.
Отмеряя длинные больничные коридоры, каждая из дочерей молилась за маму, едва слышно шепча про себя:
- Господи, сделай так, чтобы не подтвердились опасения на онкологию и дай-то, Бог, чтобы она была жива.
Несколько часов томительного ожидания и операция завершилась. Открылись двери, и показалась каталка. Рядом шел уставший хирург. Взгляд дочерей устремился к матери. У нее из носа торчала трубка, а из вены на руке - капельница. Хотя она была еще очень слаба от наркоза и перенесенной операции, но вполне осознанно смотрела на окружающих.
Когда каталка с матерью поравнялась с ее детьми, они услышали едва уловимый, слабенький голосок:
- Федор Михалыч, что же ты так долго мучил-то меня?
- Ты что, Анастасия Ивановна, все слышала, чувствовала?
- Всё, всё я слышала, как песенку пел, как ты матом заругался. А камушек-то ты уронил обратно в рану!
- И это почувствовала? Ну надо же, Ивановна, ты просто сверхчувствительный человек тогда.
Затем Анастасия Ивановна перевела свой взгляд на рядом идущего анестезиолога - Нину Андреевну, которая бережно несла инфузионную систему и, растягивая каждое свое слово, тихо произнесла:
- Что же ты, миленькая, так делаешь-то? Я же все слышала, только ответить тебе не могла. Ты трубку-то еще не вытащила изо рта, а уже больно бьешь и бьешь меня по лицу? Э-э-эх, были бы силы у меня в этот момент, так бы и ё… - ла тебя!
И, каталка проехала мимо, дальше в послеоперационную палату.
От стыда за крепкое словцо матери дочери опустили свои глаза. Но самое главное, что радовало - их мама была жива. Предварительный диагноз об онкологии не подтвердился, а всему виной были камни, которые были обнаружены в желчном пузыре и протоке, и в ходе операции были успешно удалены.
После этой операции бабушка Анастасия благополучно прожила еще тридцать один год.
( фото из просторов интернета)