Семья наша была большой. Жили мы в старинном сибирском селе на Алтае. Вокруг бор, величавые сосны растут, ели упираются в самое небо, травы ароматные по пояс, а от земли марево поднимается. Тепло! Божья благодать! Село стояло на берегу синего-синего озера. Песок горячий, ноги обжигает. С разбегу бухнешься в чистую озёрную гладь, россыпи сверкающих алмазных брызг разбросаешь по сторонам и окунёшься в прозрачную прохладную воду. Нас у мамы с тятей семеро ребятишек было. Нелегко им приходилось. А тут упорный слух пошёл, что война будет. Это чувствовалось по всему. В сельповском магазине скупалось всё подчистую: спички, соль, крупы, мыло, материя. Секретарь сельсовета ругался по этому поводу на наших баб. Но это не помогало. Родители мои боялись за нас, детей. Не богато жили, а ну как война, чем детей кормить?
И вот я в шестилетнем возрасте была отдана бездетной тётке, маминой сестре. Жила она в другой деревне, километров за сорок от нашей, не набегаешься. Страшно мне было! Но мама мне, как взрослой, объяснила всё и велела слушаться тётю. Но уж это была такая мегера! Ужас! Я у неё была на побегушках, поломойка, посудомойка, всё никак не могла угодить хозяйке. Жила она на широкую ногу. Везде блат, женихи. А она, прости Господи, была дешёвой подстилкой. Тогда в колхозе все руководящие должности занимали мужчины, и все они пользовались услугами моей тётки: тут у них и водка, и закуска. В это время приходилось мне сидеть на печке за занавеской. Я очень тосковала по нашей семье, по родителям. Слёзы сами так и текли по щекам.
Война не заставила себя ждать. К осени, я помню, почти все мужчины из села ушли на фронт. Остались одни старики, женщины и дети. Мне казалось, что ребятишек было больше всех. Семьи в ту пору являлись многодетными.
В один из дней поздней осени, приезжает к нам на лошади мой отец. Как же я радовалась ему!!! Решила сразу же с ним уехать домой. Об этом сказала тяте. Он стал меня уговаривать, мол, у нас голодно, есть нечего. А я заявила: «Буду есть солому, но поеду домой!» Он переночевал у тётки и собрался в обратную дорогу. Я от него ни наш не отставала. Поеду и всё!!! Тятя и говорит: «Я пока запрягаю лошадь, а ты собирай свои тряпочки и куколки». А сам быстренько запряг лошадь и уехал. Я выбежала на улицу: нет ни отца, ни лошади. У меня сердце разрывалось от горя. Я побежала его догонять, а сама не знаю, в какую сторону он уехал. Бегу, бегу в одну сторону – нет отца. Тогда заворачиваюсь, в другую сторону что есть силы бегу. Нет отца! Я так кричала от горя, а потом упала на дорогу. В дом к тётке, сказала, не пойду. Решила замёрзнуть. Тут меня подняла одна женщина и увела к себе. Я прожила у неё около месяца. Она повела меня вновь к тётке, и я осталась опять у злой карги. Уже потом, спустя некоторое время, я поняла, что отец приезжал проститься со мной. С собой меня взять он не мог, потому что уже получил повестку и, не заезжая домой, ушёл на войну. Отец погиб весной 1942 года.