Повесть.
"Две силы действуют на сердце человеческом.
Сила первая -Закон Божий, незримо начертанный всемогущим перстом Его на скрижалях нашей души.
Совесть - вот неусыпный страж и глашатай этого Закона.
Сила вторая - мятежные порывы разрушительных страстей: гордыни и властолюбия, тщеславия и алчности, похоти и злобы, зависти и лицемерия. Каждая из двух сил свидетельствует о себе приличным ей образом, пытаясь склонить на свою сторону нашу свободную волю.
Здесь!!!- место брани духовной! Здесь решается индивидуальная человеческая судьба и определяется ход мировой истории!"
Высокопреосвященнейший ИОАНН -
Митрополит Санкт- Петербургский
и Ладожский. 1992 - 93 годы.
Послевоенной поры детвора. Путилин!
«Превозмогая обожанье, я наблюдал, боготворя.
Здесь были бабы, слобожане, учащиеся, слесаря».
Б.Л. Пастернак
Предварительно, вместо красивого вступления, постараюсь представить ту послевоенную жизнь хуторян с ведением домашнего хозяйства и их способностью изыскивать, посредством своего труда, средства для выживания, обустройства семейного быта и приобретения различных обнов домочадцам.
Живучесть – жизнеспособность и умение приспособиться к складывающейся ситуации на селе того послевоенного времени была назидательно - показательной и необычайно удивительной.
Жили люди конечно голодно и весьма бедновато, но как-то жизнь - утверждая, с уверенностью в прекрасное, лучшее завтра.
Детей в семьях было по много, конечно совсем не мало было неполных семей (отец, мать, бабушка, брат или сестра) как говорится: «сплош и рядом». Ведь у большинства отцы, либо братья или деды не вернулись с Великой Отечественной войны. В других семьях отцы, вернувшиеся с войны, прожив не долго, умирали от наличия многих ран.
Но, на моё понимание ситуации того времени, наличие колхоза, с возможностью человека работать и постоянно общаться с такими же людьми как сам, скрашивало трудности, сглаживало и усмиряло горести утрат, а подчас почти не разрешимых текущих бытовых и разных проблем. В народе - это объясняется-понимается просто и ясно: как говорится у нас - на Руси: …на миру и смерть красна!
Надо признать, что и государство, так или иначе, (на то время послевоенной разрухи) хоть в большинстве своём морально, но остро нуждающимся в помощи, адресно её оказывало (на моей памяти одежду, обувку и др.). А по мере укрепления экономики страны, помощь (были льготы хоть и не большие) нуждающимся семьям постепенно увеличивалась, да и цены ежегодно снижались.
Большую, пожалуй, даже основную, роль в выживании послевоенной деревни оказывали традиции крестьянского трудолюбия, работа на земле, извечные: терпимость, оптимизм, вера в будущую лучшую жизнь, особенно для детей!
В это время с наличием укрепляющихся колхозов, одновременно активно обустраивалось и частное подсобное приусадебное хозяйство жителей хутора - колхозников и работников железной дороги.
Конечно, были жители и не колхозники – это пенсионеры и работники железной дороги, иных различных организаций вне хутора.
Были люди и как наша семья (было единицы!), нас считали единоличниками, так как оскорблённый и униженный отец вышел из колхоза и больше в него не вступал.
Большую, неоценимую помощь нашей семье – отцу и матери, в поднятии нас – семерых детей оказало их природное трудолюбие, домашнее хозяйство и содержание пасеки. Домашнее хозяйство – это,как мама говорила - худоба:корова,овцы, поросёнок, куры и др.
В частных домохозяйствах, за исключением редких семей, люди обзаводились крупным рогатым скотом - это коровы, тёлки годовалые, телята на откорме (как правило - до осени), овцы, козы, свиньи и разная домашняя птица. Но многие их не имели и буквально бедовали, голодая и не доедая.
По осени «лишняя» для зимы худоба (что бы не заготавливать для них корм - сено и т.п.) в большинстве своём сдавалась на мясокомбинат, а иногда забивалась для продажи на колхозном рынке (весьма редко для семейных нужд).
Для семьи, в основном к зиме забивался поросёнок, которого в большинстве своём кормили травой, домашними отходами и кукурузной дранкой при наличии.
Мясопродукты из говядины потребляли не часто только во время забоя из внутренних, как правило, отходов.
Свиное сало и бараний жир, конечно ещё и масло от молока коровы и другие молочные продукты – это были основные из животных продуктов, к ним добавлялось растительное - подсолнечное масло.
Куры, гуси, утки, а в некоторых хозяйствах и индюки их как правило с осени начинали по не многу забивать для семьи и на продажу.
Яички и пух от птиц, который принимали заготконторы за деньги или мануфактуру, так же были подспорьем.
Приусадебные огороды были большие в основном по 50 соток, во многих, с хорошим фруктовым садом. А это: груши, яблони, сливы, вишни, черешни.
У некоторых хозяев была шелковица (тютина), малина, смородина, тёрн, крыжовник, декоративные палисадниковые кусты, соцветия которых заваривали вместо чая, очень ароматные и как говорил дядька Егор Колесников: полезные и тонизирующие.
В палисадниках, с парадной стороны дома, росли разные красивые цветы (георгины, чернобривцы, барынька и др.) и очень пахучая фиалка.
Послевоенная жизнь нашего хутора, как и всей страны, постепенно, подчас болезненно обретала свои порушенные войной, пока ещё не во всем ладные, мирные Колхозные и приусадебные традиции крестьянского бытия.
Война не только сломала с таким трудом выстроенное, после страшной гражданской войны и, нацеленное на созидание колхозное хозяйство Советской деревни. Война разрушила и осиротила каждую семью.
Не было семьи в СССР, в которой бы война не «забрала»: либо отца, либо брата или даже нескольких братьев и отца, либо деда, сестру или мать, а то и целые семьи!
В домашних огородах старались выращивать разные овощи и зелень, такие как: укроп, петрушка, лук, чеснок, капуста, картофель, свекла, кукуруза, подсолнух, фасоль, бахчевые, тыква, помидоры, огурцы и др.
Но, это уже по мере приобретения и накопления собственного семенного материала, а пока подчас проблемы с семенным материалом были тупиковыми. Картошку сажали буквально из проросшей "глазками" шелухи картофельной, до осени время было голодное - страшное. Люди – народ выживали, как могли, питались и лебедой и другими разными травами и даже корой деревьев.
В последующем, значительно позже, в страшной нужде выжившие семьи, в большинстве своём, кормились со своего домашнего хозяйства и огорода. Сэкономленные остатки продуктов умудрялись ещё и продавать на рынке для обретения наличных денег.
Деньги, конечно, были нужны и для оплаты налогообложения и для приобретения одежды и разного инвентаря (тех же семян), да и в магазин, в том числе и за селёдкой - ох как хотелось наведаться, я уж не говорю про конфеты!
Нельзя не отметить, что всё это требовало приложения традиционных для деревни усилий родителей и нас детей – всей семьи.
Родители вставали в 4-5 часов утра, а работающие на железной дороге в колхозе либо где ни будь - на стороне, что бы успеть и с детьми определиться и на работу успеть к восьми утра, а на дойку и того раньше.
В течение дня по возможности «набегали» домой дать указания детям и опять на работу в колхоз. Родители, мамы после работы в колхозе и дома буквально падали в постель в 10-11 часов ночи.
Но, никто ни сетовал и не скулил, люди жили и радовались жизни, воспитывали, приучая к труду нас - своих детей.
Да, лица у людей были озабоченными, но открытыми, внимательно - приветливо выслушивали прохожих - «странников», участливо старались помочь, подсказать, поддержать нуждающегося.
Страна, общество, люди медленно, постепенно пытались смириться с незатихающей на сердце и душе боли из-за безвозвратно ушедших в вечность - родных и близких.
Люди – хуторяне в непрерывных трудах и заботах поднимали хозяйство, как колхозное - так и личное, одновременно «оттаивали» от невиданной до селе, такой страшной и опустошающей войны.
У некоторых людей может возникнуть вопрос? Зачем он это пишет!? Отвечу, так как есть.
Без боли и тревоги не могу воспринимать ту массу либеральной лжи и измыщлений, о тех трудных и голодных временах послевоенной жизни, которые зачастую «льются» из разных СМИ на головы наши и наших с Вами детей и внуков.
В то время когда они (почему же в большинстве, именно Они?), в большинстве своём, были вывезены в тёплые южные республики СССР. Там они в более или менее, но всё - таки в лучших условиях переживали тяготы Великой войны и послевоенного времени.
А наши Родители стоически выживали в условиях оккупации и послевоенной разрухи, голода и холода.
Наши Родители, братья и сёстры сберегали, сохраняя нашу малую Родину, тем самым отстояли нашу большую страну.
Наши Родители и до времени повзрослевшие братья и сёстры выживали сами, помогали выжить другим, поднимали колхозы и домашнее хозяйство, тем самым наполняли города продовольствием. Как известно в городах: на деревьях и проводах хлеба и булки не растут!
Я хочу своими заметками напомнить себе и другим, что мы не безродные найдёныши. Мы внуки и правнуки своих славных предков, дети своих родителей, дети Хутора, дети Великой страны – России!
И мне не безразлично на каких примерах будут учить и тем самым воспитывать моих внуков и правнуков, полагаю и читателям так же!
Из телеящика и других СМИ, повторюсь однако!, порой буквально потоком «льётся» ложь и измышления о нас и наших предках и родителях, о нашей прошлой труднейшей – особенно послевоенной не простой жизни.
И если Мы (в данном случае и я) и наши старшие - очевидцы и участники тех трудов, горестей и свершений, не донесём до наших детей, внуков и будущих поколений правду такой, какой она есть, то ложь и обман разных: сванидзе, познеров, а их легион! заполнит их сознание, Мы – страна получим …Иванов не помнящих своего родства!
Напомню: если Мы не за себя и своих, то кто же тогда за нас!?
Шёл 1947 год, пока ещё очень голодный, трудный послевоенный год.
Не по возрасту, повзрослевшие дети отцов, не вернувшихся с войны стремясь подражать взрослым, старались - как могли выполнять мужскую работу по домашнему хозяйству.
Но, как ни стремись, а детство берёт своё, оно словно магнитом тянет на улицу к своим шаловливым и разным сверстникам. Воскресенье.
Леониду Путилину исполнилось 8 лет. Вот уже как месяц прошёл, со дня рождения, он окончил первый класс Хуторской сельской начальной школы.
В свою очередь старший брат Николай, ходил в пятый класс Хвощеватской сельской семилетней школы. Но уже поговаривали, что со следующего года пустят по железке специальный вагон для доставки детишек в школу и обратно, на станцию Сагуны.
А пока, на субботу и воскресенье он с ребятами и девчатами по хорошей погоде ходил домой пешком через «песок» и сенокосный луг, так было ближе, ни менее семи километров.
Зимой и в весенне-осеннюю распутицу, все они - школяры жили у хвощеватских родственников.
Село Большая Хавощеватка было родовым гнездом для большинства жителей хутора Крамарева.
В те времена говорилось: где двое детей, там и третий не лишний. Конечно какие-то возмещения затрат были, но они не считались таким уж необходимым условием.
Сегодня, пока Николай ещё спал, Леонид встал как всегда в 8 утра, он с детства привык вставать рано. Не дожидаясь напоминания матери, Леонид деловито почистил во временно опустевшем сарае кошарю-коровник от ночных её обитателей: телушки и козы, а так же "гарашек" козы и «лепёшек» телушки, которые они искусно разместили по углам на разбросанной по полу соломе - подстилке.
Пол в коровнике-кошаре был устроен земляной, но хорошо утрамбованный жёлтой глиной с соломой, с небольшим уклоном в сторону не глубокой сточной канавки. Канавка давала возможность Леониду счистить в неё навоз (при этом оставляя сухим пол), а после уже в канаве смыть его в отхожую яму, а пол посыпать соломой. На этом уборка кошары-коровника считалась законченной.
Следующим делом Леонид носил воду в железную, не весть откуда-то взявшуюся бочку и две лоханки, которые мать приготовила для ожидавшихся с пастбища: годовалой тёлки Зорьки и козы Дуськи.
Сначала Леонид наполнил железную бочку, в которой вода должна была к вечеру нагреться солнцем, для полива огурцов и помидор. Потом уже по два ведра в каждую лоханку скотине для питья.
Плечи и шея ощутимо надавило коромыслом и последние два ведра пришлось нести в руках. А нести было хоть и не очень далеко, но всё же и не рядом, а от криницы, которая была обустроена почти на самом дне легендарного хуторского оврага.
Выливая воду из вёдер в лоханки, Леонид вспомнил, как мать ещё вечером говорила Николаю - старшему брату, что бы он отпросился в школе на вторник пасти коров, овец и коз (тогда из-за их немногочисленности пасли вместе), так как подошла наша очередь.
Значить сегодня пасут хуторское стадо по очереди соседи - Пуховы. Они будут пасти два дня, так как у них были корова и коза.
Муж Агирпины Константиновны, Пухов Пётр Макарович, и отец соседских ребят: Владимира 1930 года рождения, дочери Раисы 1938 года рождения и моего тёзки Ивана 1941 года рождения, был флотским - до войны служил на флоте.
На войну, Пётр Макарович был призван с её самого начала, с войны не вернулся – геройски погиб, уже во второй её половине - при форсировании Днепра.
Семья Пуховых состояла: кроме детей бабы Груни и деда Макара - отца Петра Макаровича, ещё и младшеньких его сестёр: Паши и Кати.
Дедушка Макар в тоске ожидания сына с войны, переживаниях, недоедании, помер в голодном и холодном 1946 году.
Семьи Пуховых и Путилиных сохраняя дружбу отцов (отцы были кумовьями, оба мариманы флотские!), поддерживали друг дружку, помогая в разных делах деревенского хозяйства.
Катя, как я уже в ранее написанном Альманахе: «Птенцы Егора Загороднего», описал выйдя замуж за выдающегося (нашей сторонушки) гармониста и слепого учителя пения Алексея Тимофеевича Бутримова, проживает на станции Сагуны.
У Катюши прекрасная семья и уже большие, хорошо воспитанные и уже при своих семьях дети.
Старшая Паша, завербовавшись по набору на Металлургические заводы города Жданова (нынче Мариуполя), выйдя там замуж, так там и проживает.
Посему, встречать коров Леониду было не обязательно так, как Ванька Пухов идя домой как обычно, заодно поднаправит к нашему дому Зорьку и Дуську. А, так как мать недавно услала Николая куда-то, придётся просить деда Афанасия что бы он после того как тёлка и коза будут во дворе закрыл калитку.
Дедушка был старенький и болел какой-то водянкой, а больше тосковал об их с Николаем отце и другим своим сыновьям, не вернувшимся с войны.
У деда – Путилина Афанасия Кирилловича призвали в армию всех пятерых сыновей, с войны не вернулись трое, в том числе и отец Леонида - Ефим.
Он, с самого утра опёршись на сучковатую сухую палку, сидел на скамейке у самой калитки ведущей во двор, словно ожидал их - сынов возвращения.
Выходит, можно отпроситься у мамы пойти погулять с пацанами, а там глядишь и на Сахалин с ними податься, в посадку на недавно устроенные из железно-дорожных шпал и стройных, высоких дубков на длинных цепях, качели.
Качели устроили ребята в тихую: сначала пошли в 17-ю (там путь делала изгиб) спилили три не очень толстых дуба длинною около 4-х метров. Качели получились прочные с боковыми опорами и высотой около 3-х метров.
Леонид, получив согласие мамы пойти погулять, одновременно получил поручение занести к деду Кулешу макитрю (разновидность глиняного кувшина) с козьим молоком.
У них в это время корова была, как говорили – в запуске, должна была со дня на день отелиться и поэтому не доилась.
Быстро собравшись, взяв авоську с макитрей, Леонид пошёл вниз по дорожке ведущей от дома, в сторону мостка через овраг и далее под гору по прямой натоптанной дорожке ведущей к основной хуторской дороге на Сахалин. Так было намного ближе, нежели идти по кругу, мимо Сельмага, колхозных амбаров, государственного резника – Яицкого Филиппа Егоровича и далее вниз по улице, за поворот (за Ягорка), мимо кладбища и только потом уже сам Сахалин и усадьба деда Кулеша и бабы Гаши.
До 1954 года, решением местных властей для упорядочения забоя скота индивидуальных домашних подсобных хозяйств, в хуторах, деревнях и сёлах назначались один или несколько резников.
Это была надуманная проблема с забоем скота частных домохозяйств, она явно была не нужной и лишний раз свидетельствовала о не знании Руководством действительного положения дел на селе, со временем её отменили. Было не мало, всяких несуразиц, но со временем жизнь поправляла и расставляла всё по своим естественным «местам».
Поднявшись по протоптанной тропинке из оврага, Леонид неожиданно столкнулся, с деда Ягорка (Яицкого Егора Филипповича), драчливым козлом Яшкой . Козёл был привязан на длинной верёвке и перегораживал ведущую в сторону Сахалина тропинку.
Мирно разойтись с нападающим на людей козлом Леониду явно не получалось и опасаясь за макитрю с молоком он решил его обойти. А идти он решил немного обратным путём, но не по кругу, а оврагом, мимо общего - главного хуторского колодца - крыницы.
Затем Леонид поднялся по дорожке склона оврага, почти до дома Якова Самойловича и тётки Вэклы (Фёкла) Крамаревых. По дороге, у самого их дома встретил Николая, он хоть и был малость по-старше, но это ни мешало им дружить. Вместе с Николаем они пошли на Сахалин.
Ребята пошли быстрее, что бы занести - отдать молоко деду Дмитрию или бабушке Гаше Кулешовым, и уже потом поспешить на новые качели, там теперь все пацаны хутора собирались. Но, договорились, что как ни будь, вместе проучить клятого козла, так как выяснилось, что и Николаю Крамареву от него - то же досталось, даже порвал рогами штаны.
Только ребята вошли во двор к деду Кулешу, а навстречу им выходящий из сарая дед. Ребята поздоровались с ним. Леонид подал ему авоську с макитрей и ребята собрались уже уходить, но дед сказал, что бы ребята подождали немного и пошёл в сени дома.
Дед Кулеш был труженик – мастеровой человек. Он был и плотником и столяром, мог обувь тачать, выделывать шкуры крупного рогатого скота, валенки подшить и технически грамотен. Всему этому он обучился, будучи в немецком плену с 1914 по 1918 годы, во время Первой мировой войны.
Из плена дед привёз маленькую компактную маслобойку, которая из подсолнуха позволяла давить-получать подсолнечное масло. Эта маслобойка многим хуторянам дала возможность выживать в голодные и холодные годы.
Мой отец - Чибисов Егор Захарович и дед Кулешов Дмитрий Павлович были и друзьями и единомышленниками, со схожим пониманием жизни и её смыслов. Мой отец многому научился у деда и перенял от него лучшие традиции деревенской жизни.
Для матери Леонида он - дед Кулеш был отчимом - добрым отцом, её родной отец погиб в гражданскую войну. Дед Кулеш был мудрым и добрым человеком, не плохо знал и понимал немецкий язык.
Последние полтора года, уже старенькая мама Леонида и Николая Путилиных – Ефросинья, жила у Леонида в Ростовской области. О многом удалось поговорить Леониду с ней и многое вспомнить из давно забытого…
Во время коллективизации Ефросинья Путилина 15-и лет от роду, жила в селе Большая Хвощеватка, и работала посыльной - курьером при Правлении колхоза им. Сталина.
Конечно, она была о многом осведомлена – знала: кого раскулачивать будут, кого в тихую побьют-поучая-наставляя и вправляя мозги на место.
Но, дед Кулеш – отчим учил её уму разуму и наставлял: помалкивать и уметь держать язык за зубами. Ясное дело: болтунов никогда не уважали: ни тогда, ни теперь, за что деда Дмитрия Павловича Кулешова и ценили, уважая и советуясь по разным вопросам жизни-бытия.
Буквально через минуту дед вышел из сеней, держа в руках коричневые куски макухи и улыбаясь глазами и в усы, сказал ребятам: держите гостинец – это вам за молоко.
Радости ребят было не передать, ведь в то время макуха, да ещё такая - из жареных семечек подсолнуха была редкость и заменяла конфеты.
Улыбаясь и жуя макуху обрадовавшиеся ребята, подпрыгивая и подмигивая друг другу, направились на поляну туда, где в посадке были качели, откуда были слышны выкрики и смех хуторских пацанов. День явно удался.
Отрочество Леонида.
Накануне Нового 1955 года. Холодным декабрьским утром Леонид подошёл к маме и виновато сказал, что в школу он больше ходить не будет. Мама Фрося давно заметила, что к учёбе у Леонида особого желания не было, а наоборот ходил он в школу через силу, как бы - так надо.
Всплакнув, мама вытерла предательские слёзы, спросила Леонида: «… и чем же ты теперь будешь заниматься, что делать?» Леонид сказал, что он уже узнавал в Сагунах, на почте и ему там пообещали взять его почтальоном для хутора Крамарева.
На почте, в это самое время, из-за отсутствия штатного почтальона для хутора Крамарева, стали скапливаться письма, бандероли и даже посылки, а тут ещё и проблема с доставкой пенсий.
Учитывая, предыдущий, не большой опыт почтальона ещё в Хвощеватке и ответственное его – Леонида отношение к работе, решили взять, не смотря на возраст.
Как оказалось, в последствие, заведующая Сагуновской почтой звонила в Хвощеватку – справлялась о Леониде и ей там дали хорошую словесную его характеристику.
Хвощеватская заведующая почтой прямо сказала: « он хоть по возрасту ещё не очень, но весьма ответственен, Леониду можно доверять – не подведёт!»
Так Леонид стал почтальоном хутора Крамарево. Работа была не очень хлопотной, но с посылками были трудности, ведь уже не мало времени прошло, как он остался без кисти одной руки. Об этой явной трагической оплошности Леонид не любил вспоминать, а другие старались таких вопросов ему не задавать.
В тот роковой 1953 год, как напасть какая-то на хуторских ребят напала: Нине Сахновой (Базиной) ногу, Леониду руку, а Славику Краснорудскому ногу отдавило-отрезало поездом.
В этот же год ЮВЖД пустила специальный ученический вагон – «Муху» от станции Евдаково Каменского района, до станции Сагуны - Подгоренского.
Конечно – это было и удобно и способствовало большему количеству детей близ «лежащих» сёл, деревень и хуторов посещать школу, получить всеобщее среднее образование.
Надо сказать, что Сагуновская средняя школа № 74 относилась к юрисдикции ЮВЖД, соответственно и обеспечивалась значительно лучше других сельских школ.
В последствие школу выстроили новую, двух этажную, светлую, красивую, со спортивным залом и спортивными площадками на улице. По тем временам, обеспеченность школы спортивным инвентарём была не виданной.
Насколько мне известно, наша Сагуновская средняя школа № 74, была одна из лучших и не только в области. Ученики нашей школы свободно поступали в самые престижные Высшие и разные учебные заведения страны. Уровень получаемых знаний учениками был весьма высок.
После десятого класса, учась в Донбассе, в ПТУ – 81 города Коммунарска (ныне Альчевск) Ворошиловградской области (ныне Луганской), с выпускниками других школ, я - твёрдый троешник, стал учиться на отлично и окончил училище с отличием.
Другим ребятам приходилось весьма трудновато, чувствовалась не достаточность первоначальных базовых знаний. С такой слабоватой школьной подготовкой я ещё раз столкнулся уже в институте.
Многие поступившие в институт через выездные Приёмные комиссии в воинских частях, буквально доучивались с большим трудом до первой сессии и «отсеивались» из института.
Как важно получить начальные, базовые знания в ранний школьный период, жизнь не только подтверждает это - она иногда жестоко наказывает.
Если нет базовых знаний, то как не старайся, проявляя настойчивую упёртость – ни взлетишь, тем боле не воспаришь!
Не глубокие базовые знания – это как плохой или хороший фундамент у выстроенного дома. Если фундамент выполнен кое - как, то у кирпичного дома при климатическом изменении температур стены, как минимум, дают трещины, а в деревянном доме двери из-за перекосов не закрываются, а у оконных рам буквально "вылетают" стёкла.
Насколько мудро и дальновидно, когда нам – детям с самого измальства внушалась Родителями: любовь к школе - как к первой ступеньке во взрослую жизнь, обязательное уважение к самоотверженному труду учителей – наших воспитателей.
Нам постоянно напоминалось Родителями, что самоотдача учителей, их подвижничество дают и обеспечивают нас путёвкой во взрослую не простую жизнь.
Учителя, школа раскрывали нам – детям суть и смысл слов сказанных классиком: « …береги платье снову, а честь смолоду!»
И это назидание - наставление осталось в памяти у большинства из Нас на всю жизнь. Ведь все дети, во все времена не терпеливо стремятся, как можно быстрее стать взрослыми.
Так, вчерашний школьник, Леонид, не имея и 16 лет от роду, стал почтальоном нашего хутора. Быть почтальоном на селе – это не такое простое дело.
Во - первых, кроме писем и газет, необходимо было разносить (хоть и не много) денежные переводы, пенсии – а это деньги, как правило по утрате кормильца (за погибших на войне).
Во - вторых, это посылки и бандероли, которые необходимо было получить на почте станции Сагуны и доставить на хутор, не имея никакого транспорта.
Конечно, так называемые трудовые поезда «ходили», но расписание для Леонида было неудобным. Приходилось очень рано утром вставать, а приехав на станцию Сагуны ожидать открытия здания почты, для получения хуторской корреспонденции и др.
Получив свою корреспонденцию, бандероли, посылки (конечно в то время их было не много), Леониду нужно было доставить на вокзал.
После долгого ожидания трудового поезда, при его подходе просить кого-нибудь помочь загрузить, на хуторском Посту выгрузить и далее разнести по адресатам.
И если письма и газеты можно было опустить в почтовый ящик или даже вставить в дверную ручку, то за пенсию или денежный перевод, бандероль и посылку необходима была роспись получателя в ведомости, извещении или квитанции.
Здесь явно требуется пояснение, в то время люди в деревнях не были паспортизированы. Можете себе представить: Леонид приносит денежный перевод, пенсию, ценную бандероль или посылку, у получателя документа удостоверяющего личность нет.
Леонид, пишет в ведомости, извещении или квитанции: «личность мне известная» и ставит свою подпись. И это в не полные - 16 лет!
Вот это было доверие человеку и гражданину, одновременно взрослая ответственность отрока – далеко ещё не взрослого мужчины!
Нужно откровенно признаться, что Леонид большого удовольствия от работы почтальоном не испытывал. И когда ему в Правлении Хвощеватского колхоза имени И.В. Сталина предложили поехать на курсы Садоводов, он с удовлетворением согласился.
Жизнь как она есть.
Так, в 17 лет Леонид становится бригадиром - Садоводом колхоза. Бригада состояла из семи человек. Дело спорилось. Его заметили. Леонида избирают не освобождённым секретарём комсомольской организации колхоза.
Правда, были и неудобства, буквально добираться на работу приходилось с хутора пешком, а это почти девять километров. Пришлось по осени сдать на мясокомбинат бычка-телёнка и покупать велосипед.
Когда возникла необходимость найти временную замену бригадиру Хуторского отделения колхоза М.Н. Галушкину (его направили учиться на ветеринара в город Россошь), Леонида решением Правления назначили на его место.
Будучи бригадиром Хуторского отделения колхоза, в основном его полеводческой бригады, Леонид окунулся во все производственно - хозяйственные проблемы.
Время было не простое, очень трудное – 1958 год. Время трудодней и своеобразно (подчас плохо) оплачиваемых работ, хлопот и проблем было много, а зарплата была маленькой.
Колхоз с трудом и «скрипом» работал, используя дотации государства. В то время даже байка появилась - когда цыган на кого-то был недоволен, он говорил: «что бы ты попал в колхоз бригадиром!»
По возвращении М.Н. Галушкина с ветеринарных курсов, Леонид принимает хуторскую Кладовую, состоящую из 4-х амбаров, а через год и наш Сельский хуторской магазин – Сельмаг.
Руководством районной торговли Леониду было предложено поехать на курсы продавцов в Острогожский торгово-кооперативный техникум. Но торговля Леонида не прельщала, ему хотелось быть Садоводом или Лесничим.
Как раз в это время в газете он прочёл объявление о приёме в Хреновской Всесоюзный заочный лесной техникум. В это же самое время он учится в Сагуновской вечерней школе рабочей молодёжи.
В июле Леонид сдаёт экзамены за 7-й класс, получив Свидетельство об окончании, в августе он поступает в Хреновской заочный техникум. В техникуме по сокращённой программе он проходит за два года три курса, одновременно заканчивает Сагуновскую Среднюю школу рабочей молодёжи.
Леониду пришлось сильно напрячься, так как в один и тот же 1964 год, весной экзамены и в техникуме и в школе, почти один за другим.
Только что, сдав последний экзамен по немецкому языку в школе рабочей молодёжи, Леонид собирался с одноклассниками отпраздновать окончание и техникума и школы.
А тут, откуда ни возьмись, секретарь парткома – парторг колхоза и сразу же поехали на бюро Райкома КПСС (он давно приглашал Леонида вступить в партию).
Рассмотрев биографию Леонида на бюро Подгоренского Райкома КПСС, его без проволочек приняли кандидатом в члены КПСС.
Осенью он уехал в Ростовское управление Северо-Кавказской железной дороги. Где ему предложили работу, когда он, будучи ещё на 3-м курсе Хреновского техникума, приезжал в гости, к старшему брату Николаю в город Новочеркасск. А это 40 километров до Ростовского Управления железной дороги, куда он тогда заезжал навести справки.
Леонида на основании Свидетельства об окончании Хреновского техникума, имеющегося опыта работы бригадиром, назначили мастером Ростовской дистанции защитных лесонасаждений. Там же его приняли в члены КПСС.
Последние 20 лет, перед пенсией, Леонид работал на инженерной должности – начальником участка Ростовской дистанции защитных лесонасаждений.
Прекрасная жена Алла, дочь Оля - её дочь и Леонида с Аллой внучка Настя и уже её взрослые дочки, теперь уже правнучки Леонида и Аллы: старшая замужем, а младшая студентка Волгоградского медицинского университета, составляют прекрасную семью Леонида и Аллы Путилиных!
Примечание: Было бы желательно получать и отзывы на мою прозу! С Уважением: И.Е.