Рим остался серым и пустым. По-прежнему мощенный неровной брусчаткой.
Края которой, в своем большинстве, не сходятся. И все же пестреют маленькие улочки
своей самобытностью выраженной в торговцах книгами, цветами, сувенирами, раскиданными фонтанами с сотней другой местных кафе.
Ранним утром его пальцы жадно стучали по клавиатуре заставляя стыть чашку кофе.Пальцы хотели вбить "любовь" в каждый миллиметр монитора, до начала его собственной нескончаемой зимы. Которая наступит сразу после последней электронной
точки на живом теле и выхода в тираж страниц. В тоже время, еще было не поздно, отложив пару глав остаться навсегда в номере приличного отеля, где пьяный Рим будет дарить ему время, рисуя на своих улицах прохожих на фоне ее плеч.
Но он продолжает взвешивать доверие, размышляя о цвете. Пометив белым - стреляет им в висок,с точностью прилежного ученика.Складывая живые души в гроб из железа с длинными лентами предложений.Выкрадывая у жизни нечто, что кажется важным. Списывая, так и не начав писать живые движения, отождествляя промысел с живой любовью.
Рим остался неизменным: серые извилистые улочки, столик возле фонтана, ее профиль в руках его книга с желтыми страницами и прядь волос, что выбилась из прически залитая солнцем, белое платье, поверх белого тела, запаха
тысячи белых лепестков подаренных роз. И слова, которые рухнули в страницы горячим свинцом отлив видимый образ женщины в белом платье.
История дописана.Ему пора покидать столик рядом с фонтаном, взращивать (списывать) новый мир. В одном из которых его будет ждать нечто новое, равное его воспаленной больной душе. Лишь пьяный Рим, останется разрисованным ядовитыми
буквами на лепестках ее белого доверия.
Самая слабая история. Самый сильный выбор. (с)