НА СНИМКЕ: Роберт Фальк. Картина «Париж». 1933.
Фальк был дружен с Ильёй Эренбургом. Эренбург восхищался Фальком как художником и ценил Фалька как человека.
В своей книге «Люди, годы, жизнь» Эренбург вспоминает, что когда он писал «Падение Парижа», на стене кабинета, прямо перед ним висел парижский пейзаж Фалька.
А.В. Щёкин-Кротова пишет:
«Когда Фалька спрашивали: в чем Эренбург, по его мнению, проявил себя сильнее – как писатель или как публицист? – Фальк отвечал: «Прежде всего, он поэт!» – и в подтверждение своих слов брал с полки книжечку «Верность», подаренную ему Эренбургом накануне войны, и читал вслух стихи:
«Часто, оставляя рукописи, я глядел на него – дома, дым, небо. Может быть, я не написал бы некоторых страниц, если бы не холст Роберта Рафаиловича».
Как эти сосны и строенья
Прекрасны в зеркале пруда.
И сколько скрытого волненья
тебе, стоячая вода!
Кипят на дне глухие чувства,
Недвижен темных вод покров,
И кажется, само искусство
Освобождается от слов.
Это как у Тютчева: не та страсть, которая бушует на поверхности, а лежит в глубине; её, как пульс, едва прощупываешь сквозь размеренный ритм стиха».
Фальк говорил, что, хотя Эренбург не ищет нового в форме, размере, ритме и стихи его в традиции классики, он видит мир глазами современного человека, мир вокруг него далеко не классичен.
Привлекало Фалька в стихах Эренбурга художническое зрение:
«Он видит, как живописец, зримо, в цвете: «мотылёк на открытых глазах убитого солдата», «дорога розовыми петлями», «рыжий Арагон», «парча румяных жадных богородиц». По его стихам можно нарисовать и написать точную картину».
Однажды Фальк пришёл от Эренбурга очень поздно, оживлённый и очень довольный, на редкость.
«Илья Григорьевич читал мне свои заметки о французской поэзии и переводы французских поэтов. Очень тонко и очень здорово! Изысканно и свежо».
И, уже засыпая, бормотал, улыбаясь:
– Топ-топ-топ Марго в эдаких сабо!
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/02/06/293