Земля Радости

Ирина Прищепова
       Четыре опытных космических разведчика летели в звездолёте по удалённым от Земли просторам галактики. Их корабль оказался первым посланником цивилизации, который залетел в этот «медвежий угол» безбрежного космоса. Разведчики знали, что являются первопроходцами, но это не вызывало у них ни чувства гордости, ни приливов страха. Они привыкли спокойно и хладнокровно делать своё дело, настойчиво продвигаясь в космические глубины. Первооткрыватели также знали, что через десять минут они приземлятся на планету, по которой ещё не ступала нога человека. На огромном мониторе хорошо была видна яркая зелень материков, окружённых голубым океаном. На планете, которую они обозначили на своих звёздных картах как N507, была жизнь. С незапамятных времён люди хотели найти в других мирах жизнь, хотя бы её следы. И тут такая удача! Но лица астронавтов были невозмутимы, непроницаемы. Земляне давно уже забыли, что такое эмоции. Чувства стали редко пробуждающимися атавизмами, из которых чаще всего на свет пробивалось чувство гнева. Разведчиков не интересовала данная планета как источник жизни. Астронавты стремились хорошо решить задачу, поставленную перед ними Центром Галактических Полётов, который для краткости на Земле называли ЦГП. Дело их было поистине велико: найти как можно больше планет с богатыми недрами и пригодных для жизни.
       Около пятисот лет прошло с тех пор, как люди научились переселяться в биотела, выращенные в биокамерах, и перестали умирать от старости. Камеры производили и новых людей, так как для освоения большого числа космических объектов Галактики требовалось много землян. Потребность в космической разведке была постоянной. Наиглавнейшая задача разведчиков состояла в том, чтобы разыскать планеты, пригодные для жизни. Много звездолётов искало в чёрных космических пространствах объекты, подходящие для великой перестройки. Цель разведки - найти соответствующие планеты и передать сведения в ЦГП. А дальше за реконструкцию планеты возьмутся космические преобразователи . А разведчикам снова лететь и искать. Год за годом. Век за веком…
Астронавты нашли уже четыре планеты, подходящие для заселения. И где-то там, на открытых ими землях, бывших теперь от них невероятно далеко, работали преобразователи. И вот сейчас звездолёт приближался к пятой, которая скоро пополнит список планет, подлежащих преобразованию. И она оказалась единственной планетой из тысяч других, на которой есть жизнь. Разведчики хорошо знали, если на N507 и есть разумные существа, то они достаточно примитивны. Им далеко до землян, на что указывает никем не тронутая природа. Покорители звёзд за свою четырёхсотлетнюю жизнь видели голубой океан и зелень растений только на нескольких картинках, сохранившихся во Вселенской Сети. Им было хорошо известно, что растения только засоряли бы планету, представляющую собой единый образцовый город. В мире высокой цивилизации нет места для диких растений. Они только испортили бы вид идеально ровных улиц, были бы помехой для жизни и выглядели бы жалко и нелепо у заоблачных домов, названных так потому, что их верхние этажи уходили в высоты, где когда-то были видны облака. Теперь они были невидимы из-за смога, постоянно закрывающего город плотной завесой. Хорошо, что люди избавились от зелени. Последние листики и травинки в музеях давно истлели. А ещё раньше худосочные остатки зелени на планете-городе сменили искусственные, более совершенные собратья, которые могли неустанно в больших количествах вырабатывать кислород. Они были сероватыми, как и всё на Земле. И в этом был большой смысл: серый цвет не отвлекает от дел и от выполнения поставленных задач. (Этим же целям служила и постоянная двадцатиградусная температура воздуха на планете и в домах). Светящиеся деревья и кустарники делали ночное небо светло-серым, такого же цвета оно было и днём. Дни и ночи слились в нескончаемый однообразный день.
       Зелёно-голубая планета показалась астронавтам раздражающе яркой. Они приближались к ней в полном молчании. От общения, этой пустой болтовни, все земляне отвыкли очень давно и жили по принципу: самый лучший твой собеседник – ты сам. А для общения с собой не нужны слова. N507 совпадала по размерам с Землёй. Открытие планеты, на которой есть жизнь, должно принести разведчикам космоса богатство и первые места в списках Лучших Людей Галактики (ЛЛГ) во Вселенской Сети. Они это заслужили: нелегко искать новые земли, веками сидя в звездолёте. Астронавты рисковали жизнью в то время, когда другие спокойно сидели на одном месте, порой даже ни разу не вылетая за пределы Солнечной системы, и могли потерять жизнь только в том случае, если сами этого захотели бы.
       Разведчики провели в космосе четыре века, сменили четыре тела. В свои четыреста были молоды, полны сил и желания работать, хотя в полётах не видели ничего, кроме своего звездолёта изнутри. В работе и упражнениях на тренажёрах проходили все их дни. Только изредка высаживались они на пустынные, большей частью огнедышащие или обледеневшие планеты. И приближение каждой новой планеты не вызывало особого интереса. Всё везде одинаково: звёзды как звёзды, земли как земли.
       Астронавты сразу нашли ровную площадку и привычно легко приземлились. По правилам разведки нужно было несколько раз облететь планету в разных местах, чтобы составить о ней первое представление. Для этого они сели в летающую капсулу, которая мгновенно беззвучно отделилась и стремительно понеслась в голубых небесах высоко над планетой. Через десять минут капсула вернулась в звездолёт. Все четверо по-прежнему молчали. Неожиданно заговорил командир их разведгруппы Рэм:
- Разумных существ на планете нет. Опасность нам здесь не грозит ни на суше, ни в океане. Планета годится для жизни. Но всё же требует преобразований. Сначала надо её вытряхнуть из первобытной зелёной шкуры. Потом сравнять горы, засыпать низменности. Одеть в панцирь. Сделать идеально ровным шаром. Построить дома и окультурить улицы растениями. Придётся избавиться от животных, которых здесь много. Нам они ни к чему. Даже на еду не сгодятся. Никакая пища не может сравниться с нашими продуктами, изготовленными химическим путём и рассчитанными на максимальную пользу для организма. Год работы - и планета будет выглядеть цивилизованной, не хуже других.
- Всё ясно, командир, - сказал старший пилот Дуг. Он немного помедлил и продолжил ровным голосом:
-Вот на такой необустроенной земле и жили когда-то наши предки. Тогда ещё очень далёким было сиятельное Время Совершенного Разума. Люди с детскими мозгами были очень чувствительны. А чувства – это большая помеха для прогресса. Я как-то читал во Вселенской Сети тексты по древнейшей истории, где говорилось, что у наших пращуров много положительных эмоций вызывало обычное горение древесины в лесном массиве в ночное время. Ночи тогда ещё были тёмными, они не были освещены культурными растениями, без которых сейчас нашу жизнь трудно представить.
-Люди были тогда примитивными, - бесцветным тоном сказала Нура. Как можно любить горение древесины? Я читала в Сети, что они также любили по ночам подолгу смотреть на звёзды. И зачем вглядываться в звёзды, если на них ничего не разглядишь невооружённым глазом? И что интересного в звёздах? Просто огромные сгустки энергии, которую можно разумно использовать.
- А ещё у них были книги, то есть скрепленные листы бумаги в твёрдом переплёте, - продолжил разговор Дуг, который был знатоком древней истории. - И в книгах были не статистические отчёты, которые действительно нужны, а всякая ерунда, которая приходила человеку в голову. Обычный бред. А верхом бреда были стихи, то есть речь, организованная ритмически. А в конце строк обычно были слова с одинаковыми окончаниями. Это называлось рифмой. Вот на такую ерунду, как стихи, тратили время наши предки. Стихи питали примитивные чувства наивных детей Космоса. Когда говорили их стихи, Разум молчал.
- И жили они в давние времена семьями, - вступила в диалог Лэл, - по нескольку человек. Мать, отец, дети. Не понимаю, для чего нужна семья? У нас нет ни родителей, ни братьев, ни детей, и они нам не нужны. Человеку необходимы только дело жизни и свободный полёт.
Рэм смотрел на своих коллег, ставших вдруг словоохотливыми, на их слегка оживившиеся лица. И какое-то глухое незнакомое чувство тревоги, этого ненужного атавизма, просыпалось в нём.
- Что-то мы стали очень разговорчивы. Мы столько слов друг другу не сказали за всё время пребывания в Космосе. Вижу в этом дурное влияние первобытной планеты. Идите отдыхать. А я в течение часа подготовлю общий анализ планеты. А к завтрашнему дню на Землю должна быть отправлена полная характеристика объекта, необходимая для преобразователей.
       Через час он вышел из кабинета и застал астронавтов сидящими вместе.
- Я отправил вас отдыхать. У нас будет много работы! – раздражённо сказал он.
- Командир, давай сделаем несколько шагов по планете, - предложил Дуг. - Ведь мы были на всех планетах, на которые садились. Даже на огненных. Впервые у нас есть возможность пройти по земле, которая будто специально предназначена для прогулок перед сном.
-Не нравятся мне Ваши разговоры, - сказал Рэм, но, немного подумав, согласился:
-Хорошо, идёмте.
- Нам скафандры понадобятся? – поинтересовался Дуг.
- Нет. Первобытная зелень сотворила здесь свежий воздух. Правда, он несравним с чистотой того, который вырабатывается нашими скафандрами.
        Капсула бережно опустила их на морское побережье и открылась. Ароматы моря и леса, которые никому из них не приходилось вдыхать, моментально закружили голову, опьянили до того, что астронавты еле устояли на ногах. В эти первые минуты пребывания на неведомой планете люди молчали, как и сотни лет полёта в корабле. Но сейчас они молчали совсем по-иному. Они онемели от соприкосновения с неизведанным. Казалось, планета говорила с ними нежностью ветерка, шелестом листьев, шёпотом волн, дивной музыкой птичьего щебета и свиста. И от этого разговора что-то невероятное происходило с людьми. Сердца их, всегда равномерно стучавшие, забились чаще и потеряли постоянный ровный ритм. Чувства, дремавшие более тысячелетия, вдруг встрепенулись, подобно птицам, и люди в бессилии опустились в траву. Вдруг Лэл подхватила какую-то раненую пичугу и приложила к её тельцу универсальный заживляющий прибор, и через секунду птичка улетела в полном здравии, провожаемая тёплыми взглядами экипажа звездолёта.
- Жалость к существам неразумным не должна иметь место у гордых покорителей звёзд, - сказал Рэм назидательным голосом.
- Это так. Минутная слабость, - произнесла Лэл, знавшая наизусть Устав Астронавтов.
- Как красиво! – прошептала Нура. Но её шёпот потонул в крике командира:
- Ты забыла, что значит красиво! Красиво бывает там, где всё ровно! Прочно! Разумно! Цивилизованно!
В таком гневе разведчики его не видели. Но Рэм быстро овладел собой и уже спокойно добавил:
- Коллеги, мне нужно оставить вас на какое-то время. Надо тщательно осмотреть планету перед тем, как сообщить о ней в ЦГП. Это займёт приличное время. А вы пока можете познакомиться с N507. И заодно поучитесь разумно гасить свои просыпающиеся атавизмы в экстремальных условиях, которые выпали нам как испытание для тренировки стойкости Разума.
       Он улетел. А разведчики продолжали сидеть зачарованные незнакомыми запахами, красками, звуками. Нежно плескалась синяя вода, играли в ней рыбки, по небу плыли свободные облака. И людии, не в силах противиться нахлынувшим чувствам, побрели в зарослях травы между деревьями, впервые в жизни безо всякой цели. В их глазах появился живой блеск. Они смотрели вокруг восхищённо и осторожно прикасались к травинкам и кустам. Некоторые деревья согнулись от тяжести плодов.
- Дуг, у тебя с собой определитель химического состава продуктов? – спросила Лэл, которой очень захотелось попробовать плод.
       Через секунду они уже знали, что плоды съедобны, содержат много витаминов и полезной клетчатки. Они стали их есть, в изумлении чувствуя, что фрукты тают во рту, радуя непередаваемым вкусом. Жаль было быстро тающие кусочки, и люди не торопились их глотать. А съев один плод, срывали другой, чтобы дивное ощущение вкуса оставалось как можно дольше. Пища на Земле была неприятна на вкус, и когда есть её было невмоготу, а до нормы ещё не хватало, съестное вводили через зонд.
- Я даже не могла предположить, что во вселенной могут существовать такие вкусные вещи! – сказала Нура, удивляясь, что она впервые произнесла слова «красиво», «вкусные», которые были ветошью в запасниках её памяти и впервые оказались востребованы здесь, на N507.
- Очень вкусно, - сказала Лэл, налегая на экзотический фрукт. Но наши земные продукты, изготовленные по технологиям, проверенным веками, намного полезнее.
- Наверное, это так, - сказал Дуг. - Мне вдруг вспомнилось одно из самых древних слов - «вкушать». Вкушать – это значит есть, испытывая радость вкуса. Сейчас это слово точно передаёт наши ощущения. Эти плоды можно только вкушать. А нашу пищу приходится принимать.
       Перед возвращением на морской берег астронавты набрали с собой фруктов. Когда подходили к морю, Нура сказала:
- После этого воздуха трудно будет теперь находиться в скафандре, а после неземного вкуса плодов нельзя будет принимать пищу без помощи зонда.
Лэл подошла к воде и погрузила руку в её ласковое тепло. Маленькие волны, что-то говоря, стали бережно качать руку.
- А ведь в море тоже можно плавать, - сказала Лэл, чувствуя, что ей очень хочется искупаться. - Конечно, оно не приспособлено для этой цели так хорошо, как бассейн, но попробовать можно.
       Дуг смотрел на Лэл и видел, как играет вода солнечными бликами, делая лицо Лэл очень милым. Глаза её, казалось, вобрали в себя цвет моря и тот загадочный блеск, которым море дышит. В звездолёте Лэл казалась ему похожей на красивую куклу, а планета N507 вдохнула в неё жизнь, дала внутреннее тепло. «Ей очень были бы к лицу длинные волосы, - подумал Дуг. – И почему все женщины-астронавты должны носить короткую стрижку?»
       С наслаждением ступали Лэл, Нура и Дуг босиком по влажному песку. Они никогда не ходили по земле даже в обуви. Вся земная почва была скрыта толстым высотным незыблемым панцирем, к которому намертво крепились заоблачные дома. Идти, неглубоко проваливаясь во влажный песок, оказалось блаженством, как и само купание в море, которое понравилось землянам не меньше, чем вкус фруктов . Обласканные тёплыми волнами, согретые солнцем, осмотренные любопытными глазами рыб, они долго не выходили из воды. И далёкое подобие улыбки освещало их лица, не знавшие, что такое улыбка. Тела, которые впервые тронуло солнце, покраснели. Нехотя облачились люди в комбинезоны и сели в тени деревьев.
       Тем временем светило планеты пошло на отдых. Заиграло переливами красок небо. Разноцветьем ответила ему морская вода. Солнце планеты неспешно садилось за море, даря на прощание своё золото каждой травинке, каждой песчинке. Ласково плескались разноцветные волны, радугой горело небо. Волшебная игра солнца и земли совершенно заворожила людей, привыкших видеть мир в чёрно-белых красках. Это был их первый в жизни закат. И увидели они его не на Земле, где заоблачные дома и густой смог надёжно прячут солнце от людей, а в чужой дали, на N705, о существовании которой ещё недавно они не знали. Сердцам, переполненным впечатлениями, было тесно в груди.
Быстро стемнело, и стало прохладно. Лэл хотела включить терморегулятор комбинезона, когда Дуг, заметив лежащие на земле старые ветки, неуверенно предложил:
- Может, подожжём древесину?..
       Как по линеечке, сложили они пирамидку из ветвей и зажгли. Черноту звёздных небес осветило пламя. Оно не вписывалось ни в какие понятия красоты землян. Огонь был неровным, несимметричным, но тёпло-живым, весело потрескивающим. Яркие трепещущие языки пламени рвались вверх, устремлялись в небо, даря ему горячие искорки, летящие во тьму и крохотными звёздочками тающие среди светил. И радостным огнём заиграло, увело в свои неизмеримые глубины Чувство, спящее в человеке больше тысячи лет.
       Дуг, бывший знатоком не только древней истории, но и устаревших слов, не отводя глаз от огня, сообщил:
- Раньше вот такое жжение древесины называлось словом «костёр». Теперь слово безвозвратно устарело.
- Костёр! – повторила Нура, и её лицо, освещённое жаром костра, было прелестным. - Какое горячее и светлое, как огонь, слово «костёр»! Почему слова умирают? Человек не стареет, он меняет тела и живёт, сколько хочет. Надо, чтобы и прекрасные слова жили…
- Я хочу жить здесь всегда, - задумчиво сказала Лэл. Сидеть с вами у костра. Разговаривать. Смотреть на звёзды, и, может даже… попробовать сочинить стихи.
- Да, здесь очень хорошо, - сказал Дуг. – Но на N507 мы не сможем жить вечно. Износятся запасные тела, и когда последние состарятся, мы умрём. А на Земле мы будем жить вечно и всегда будем молодыми.
- А нужна ли человеку постоянная молодость и вечная жизнь? – спросила Лэл. - Может, кроме молодости, ему необходимы и детство, и старость? Может, и смерть тоже нужна? Здесь, на неведомой зелёной планете, похожей на древнюю Землю, пройдя через тысячелетия и парсеки, получают новую жизнь слова, давно умершие на Земле. А может, и мы после смерти возродимся в каком-нибудь дальнем уголке Вселенной?
Дуг сидел в задумчивости.
- Я тоже хочу остаться здесь. Уже не представляю, как можно жить в серых высотках до неба, лишённых и окон и дверей, где только капсула, прикреплённая с внешней стороны дома, служит связью с объектами серого мира, начисто лишённого радости? Не хочу больше жизнь за жизнью проводить внутри бесцветного звездолёта?
Наступило тяжёлое молчание, после которого Дуг, сказал, оживившись:
- В старину было хорошее слово – друг. Друзей связывали взаимоотношения, основанные на любви, доверии, искренности. Яхочу вас назвать друзьями, потому что ближе вас у меня никого нет. Друзья, я предлагаю дать N507 имя. Хватит красавице-планете быть безымянной.
- И мне хочется дать имя планете, - сказала Лэл. Она очень много для нас значит. Здесь мы сделали самое главное открытие – мы открыли самих себя. Здесь мы стали друзьями. Она подарила нам радость чувств, радость жизни. Давайте назовём её Землёй Радости.
- Давайте. Она и есть Земля Радости,- сказал Дуг.
- Как бы мне хотелось жить на Земле Радости с вами, моими друзьями, - сказала Нура. - Но Рэм нам не позволит нам остаться. Он командир, ему и решать. Рэм, наверно, уже сообщил в ЦГП о нашей находке, и скоро сюда вылетят преобразователи. И глаза её потухли…

       А тем временем Рэм находился всего в десятке километров от них. Облетев планету несколько раз, он оставил тщетные попытки составить её полную характеристику. Он знал, что не полетит сейчас к своему экипажу. Ему необходимо побыть наедине с собой. Рэм посадил капсулу на поляне, заросшей цветами. Всюду, куда бы он ни посмотрел, были цветы. Цветы без конца и без края. Он был здесь один и, не сдерживая восхищения, смотрел на это чудо дикой природы. Он чувствовал, что такие же цветы расцветают в его сердце, не знавшем ранее ни красоты, ни любви. Рэм уже знал, что стихию чувств невозможно ни обуздать, ни усмирить. Никакими окриками и приказами не сдержать ему бурного потока, захлестнувшего коллег с головой. Как он может спасти их от избытка чувств, если сам не может спастись от их стихийной силы. Вдруг он понял, что совсем не знает тех, с кем бок о бок сидел в звездолёте четыре века. Совершенно не знает и самого себя. Как удалось планете N705 в одно мгновение сделать их совершенно другими и растопить лёд сердец, нараставший веками? Эта планета перевернула в нём всё. Он понял, что разум без чувства - пустота, ничто. А чувства нет без природы. Жить одним разумом – значит просто функционировать. Все люди на Земле превратились в обычных роботов, они давно функционировали. Но их, оказывается можно привести в чувство. И оживить человека способна только природа.
       Рэм вспомнил время, когда мир роботов стремительно понёсся навстречу миру людей, всё более сливаясь с ним, не оставляя различий, стремясь подобно чёрной дыре, поглотить всех землян своей плотной твердью. И человеку пришлось вести долгую жестокую войну, чтобы уничтожить роботов, страшных детей человеческого разума. К тому времени и потребность в роботах отпала. Их прекрасно заменил человек, бездуховный, беспрекословно подчиняющийся, готовый выполнить любое задание. С появлением биотел жизнь обесценилась до абсолютного нуля. Биотела стёрли всякую индивидуальность. Дешёвые тела были менее жизнестойкими и похожими друг на друга. Тела, стоившие дороже, были прочнее и отличались некоторым разнообразием. Экипажи снабжали в дорогу самыми дорогими и долговечными биотелами, имевшими разные лица. Для космоса выращивали равное количество мужских и женских тел, хотя физиологическая потребность любви уже почти исчезла. - Живи, новоявленный робот, сколько хочешь, только функционируй! Будь исправным винтиком живой робототехники. И твоё имя будет в золотых списках Вселенской Сети!..
       Рэм влажными глазами смотрел на цветы. Целая Вселенная Красоты! Кто лишил человека чуда общения с природой? – Сам человек. Он растерял себя в погоне за прогрессом. Прогресс даёт комфорт, открывает новые границы. Но при этом убивает самого человека. Общество, вставшее на путь технократии, платит за свой выбор собой, своей душой. Слишком великая плата!..
Рэму вдруг захотелось сорвать по цветочку девушкам (из каких глубин всплыло в нём это слово?) и подарить им, как мужчины делали это встарь. Но не посмел прикоснуться к нежным стебелькам. Нет, он не сорвёт эти цветы, не сможет. Лучше он привезёт девушек сюда и подарит им сразу все живые цветочные просторы.
- Я не смогу доложить о планете в центр, - решительно сказал он себе. - Она не будет подлежать преобразованию. Естество природы – верх совершенства. Природу нельзя улучшить искусственными мерами. Почему же люди уничтожили природу Земли? Почему уничтожили себя? Настанут ли времена, когда прогресс создаст машину времени, чтобы повернуть время вспять, к зелёной планете Земля с голубыми глазами морей? И люди, попавшие туда, наверняка не захотят возвращаться в своё время. А, имея печальный опыт, наверняка станут относиться бережно к каждой крохотной былиночке…

       Рэм, невидимый в темноте ночи, стоял среди деревьев и смотрел, как сидят у костра люди, ставшие его семьёй, и мечтательно смотрят на звёзды. Он глядел на них, боясь спугнуть очарование. Пусть наберутся сил ребята (откуда опять взялось слово?!) перед непростым выбором, который вскоре им предстоит сделать: или выполнить задание и, вернувшись на Землю, попасть в списки лучших людей галактики, или остаться здесь и пополнить списки разведчиков, бесследно затерявшихся в пустоте Космоса.