Странная история, доложу я вам. Вечно меня выносит на что-то подобное. Все это сумасшествие началось с бульдозера и пьяного тракториста. Конечно, по здравому размышлению многие товарищи скажут: - Брехня! Но я почему-то больше склоняюсь к мысли, что: - Бывает... - особенно часто на этой многострадальной и славной скифской земле.
У самого Черного моря есть не большое село Даровка, расположенное на левобережье Днепра, недалеко от Турецкого вала в устье маленькой речушки Каланча, несущей в Джарылгацкий залив свои мутные, пропахшие сероводородом, воды. Когда-то здесь были чистые живописные места и барон Фальцвейн, хозяин заповедных степей в усадьбе Аскания Нова, что под Чаплинкой, прикупил и подарил их своей любимой дочери, как свадебный подарок. От былой роскоши в поселении осталась только старинная водонапорная башня из красного кирпича, одиноко стоящая рядом с молочно-товарной фермой у края выродившегося заброшенного сада. Больше здесь ничего не напоминало о былом величии усадьбы, только байки подвыпивших старожилов да мемуары бывших хозяев.
Так вот, в начале лета, после стрижки овец в третьем отделении местного совхоза задумали очистку загонов для скота от глубокой подстилки. Эти загоны располагались рядом с башней и напоминали зловонные, огражденные трубчатой оградой, отхожие ямы. Периодически ограждения снимали и бульдозер С-100 выгребал из них ценный гумус в огромные длинные бурты для хранения и дальнейшей переработки. В этот раз все пошло по непредсказуемому сценарию. У тракториста случился юбилей и он полез в это болото в приподнятом настроении. Копал он рьяно и самоотверженно, вгрызаясь в спрессованный глиняный слой все глубже и глубже. В результате - провалился вместе с тяжелой машиной в глубокие, обложенные диким камнем винные подвалы, о которых никто даже не догадывался. Естественно, мгновенно пошла цепная реакция. Дошло до самого города Киева. Пришла высочайшая резолюция - Ничего не трогать, машину не доставать, раскопок не допускать, брешь накрыть, все закопать до особого распоряжения и под персональную ответственность должностных лиц. Конечно, какой уж тут научный интерес - своя шкура ближе к телу. Трактористу сильно попеняли, благо остался живым и невредимым, особо рьяных умников хорошо припугнули, а в остальном четко выполнили все требования власть предержащих - закопали провал и заровняли его так, что вроде тут ничего вообще и не было. Но дело этим не кончилось. Через неделю пришла новая резолюция - Найти в архивах старые планы усадьбы и согласно им больше не допускать подобных инцидентов потому, как очень уважаемый спонсор, а именно потомок бывших хозяев этих мест немецкий барон Фальцвейн высказал крайнее недовольство происходящей бесхозяйственностью и пригрозил, что больше денег не даст на восстановление центральной усадьбы имения своих предков "Аскания Нова".
По этому поводу в хозяйстве провели экстренное расширенное собрание и постановили на нем, что щекотливым вопросом должен заняться человек грамотный и сведущий в истории. Поскольку на собрание пригласили директора местной средней школы, то он, взяв слово, предложил послать на изыскание этих документов человека с хорошим, обязательно высшим образованием, очевидно имея ввиду себя, но парторг совхоза расценил иначе. Он, выступив с заключительным словом, прочитал проект постановления собрания, в котором прозвучала моя фамилия, как человека облеченного всеобщим доверием. В конце своей речи, уже добавив от себя лично, он изрек:
- А, что...? Хай Серега едет. Он московский "академик", ученый и язык у него подвешен - разберется, тем более, что он начальник отдела снабжения и реализации, так сказать - "лицо хозяйства", наш представитель на всесоюзном пространстве. Вот пусть и представляет!
Конечно, после такой пламенной речи все проголосовали единогласно. Вы себе представить не можете, каково было мое настроение. Я и так был завален работой по самое горло, а тут еще в архивах копайся. Лето, море - отдыхать когда? Мне что, больше всех надо?
Но делать было нечего - против ветра не... - облечен доверием, так облечен!
На следующий день, попеняв, не стесняясь в выражениях, всем своим вышестоящим, в приватном разговоре с сиамским котом я вышел из дома по направлению в гараж. Открыл его, жалуясь коту на начальничий произвол, при этом, искренне жалея себя в душе и обижаясь на свою невезучую долю. Потом, уселся в собственный ретро автомобиль красного пожарного цвета, собранный самолично и переделанный из груды металлолома оставшейся от плененного Опеля 45-го года выпуска в легализованный в МРЭО ГАИ предшественник легендарных "москвичей" - Ким-10, завел его и отправился в районный центр, небольшой приморский городок Скадовск, искать концы по интересующему всех историческому вопросу. Следует упомянуть, что этот ничем не примечательный захудалый городишко являлся в те времена достаточно известным детским курортом и в начале сезона отпусков в изобилии пестрил всесоюзными мамочками со своими милыми вездесущими чадами. Площадь перед Районным управлением сельского хозяйства была уставлена машинами и автобусами. Здесь было место сбора всех тех, кто приезжал по делам в городок из ближней и дальней округи. К моему эффектному появлению на своем постоянном месте уже успел отшвартоваться наш совхозный бело-голубой "Курганец"под управлением моего соседа, через дорогу, Палыча. Сосед припарковался таким образом, что рядом осталось место для моей "Букашки семиточечной" и я быстро воспользовался этим шансом. Тем более, что наши совхозные жители, как муравьи высыпавшие из автобуса, бурно приветствовали мое появление на площади своими плоскими шуточками. Одна Анька-кассирша чего стоила! В целом, не плохой человек и милая дородная женщина, но язык имела острый, как бритва у цирюльника. Она, конечно же, при виде меня, тут же изрекла:
- О, гляньте! Кто к нам явился? Самое редкое и дорогое животное из нашего зоопарка!
Находящиеся на площади люди и так пялились на мое неординарное авто с московскими номерами, а тут еще такая реклама. Но я на нее не сердился, она по простоте душевной извергала общественное мнение таким не замысловатым образом. Пришлось ей подыграть и пока народ на площади забавлялся, смеясь от чистого сердца, я шутом расшаркивался направо и налево, то снимая то одевая на голову - по очереди, свою белую парусиновую панаму. Когда народ насытился зрелищем и угомонился, Анька всем сразу напомнила, что они приехали сюда по делам. А по сему, приезжие соискатели сразу же разбрелись по городу в поисках решения своих наболевших вопросов. Тем более, что совхозный автобус, подчеркиваю - бесплатный, отправлялся домой, как только кассирша давала отмашку на обратный путь.
Мы же с Анькой отправились в управление решать совхозные производственные проблемы: она за наличными деньгами, а я за просветлением. Вы себе представить не можете, что чувствует человек находящийся при исполнении, живущий у моря, одетый по этикету, истекающий потом, испытывающий жажду и не только, когда видит вокруг себя в жаркое солнечное июньское утро массу полуголых отдыхающих людей в купальных костюмах, бредущих мимо на пляжи, радуясь жизни шумно и весело. Это - скажу я вам - не передаваемое ощущение!
Тем не менее, мы, задушевно беседуя, перешли через дорогу, купили себе по вкусному брикету мороженного, с превеликим удовольствием откушали его и с чувством умиротворения, поднявшись по гранитным ступеням обширного крыльца, вошли в монументальные двери сельскохозяйственного управления. На нас сразу же повеяло жужжащим холодком древних кондиционеров, похожих больше на духовой шкаф или мини холодильник. Что всегда летом поражало в этих заведениях, так это музейная тишина и королевское величие, а еще отсутствие начальства высокого ранга. И не мудрено - "великие" всегда имеют больше привилегий. Так, тихо философствуя, мы поднялись на второй этаж. Я остался в секретариате, а взмыленная Анька, как "умирающий лебедь", поползла дальше по лестнице на третий этаж в бухгалтерию, сетуя на жару и отсутствие отпуска. В секретариате меня встретила строгая тетка неопределенного возраста, которая, выслушав мою просьбу, сразу же отправила меня в общий отдел прямо по коридору к двери с табличкой как раз напротив мужского туалета. Приятное сочетание, не находите? Я конечно же не упустил возможность привести себя в надлежащий вид прежде, чем вошел в кабинет напротив. Обожаю женские коллективы! В них сразу видно, кто здесь правит бал. Постучавшись в дверь, я вошел. Предо мной предстал во всей красе достаточно вместительный кабинет, уставленный сплошь письменными столами и с десяток пар женских глаз разного возраста. В углу, справа, на самом престижном месте восседала начальница, изображая вид огромной занятости, а остальные в соответствии с рангом занимались, кто - чем, лишь бы день до вечера. Начальница, строго взглянув на меня поверх очков с немым вопросом: - Какого черта тебе от нас надо? - изрекла охрипшим прокуренным голосом с ноткой явного раздражения:
- Вы из какого хозяйства, молодой человек, и по какому вопросу?
Я вкратце и доходчиво объяснил ей суть дела. Она наморщила свой и без того усеянный морщинками лобик, изобразив гримасой своего личика потуги расплавленного летней жарой мозга, но похоже ничего не смогла из него достать и через время с милой улыбкой ответила, что ничем помочь мне не может, поскольку весь архивный отдел куда-то переехал, а их начальница сейчас в отпуске. Выслушав от нее ожидаемый ответ, я уже собирался откланяться, но в этот момент из противоположного угла послышался приятный бархатный голосок:
- Молодой человек, задержитесь на минутку! Вам, я полагаю, нужно на Буденного - 41, там находится районный исторический архив, начальствует в нем мама моей подруги, ее зовут Ксения Моисеевна. Архив сегодня работает до 18.00. Дерзайте, молодой человек, но помните - она закончила Ломоносовский, исторический факультет и пустозвонов не любит.
Выдав информацию, дама, оценивая меня с ног до головы, сексуально улыбнулась мне, отчетливо сознавая свою неотразимость и очевидно поймав на себе мой похотливо оценивающий взгляд. Я таких работниц отношу к разряду "позвоночных". Их берут на хорошую престижную работу по телефонному звонку. Это, как правило, родственницы высокопоставленных особ или их милые протеже. Обычно они не отличаются умом и сообразительностью, а тем более соответствием занимаемой должности, но в этой милой даме мне понравилось то, что она оказалась очень умненькой в дополнение к ее незабываемым внешним формам. Как я и ожидал, начальница даже не пикнула, а только с особым усердием поддакивала ей. Я же со своей стороны постарался ублажить милых отзывчивых женщин, оставив им большую коробку шоколадных конфет "Слива в шоколаде" Херсонской конфетной фабрики, с которой плодотворно сотрудничал. Этот поступок сразу же оживил и обрадовал скучающий коллектив женщин и милые дамы проводили меня, как старого закадычного друга и даже приглашали, чтоб я приходил к ним за помощью почаще и запросто.
Покинув казенный дом с ощущением выполненного долга в душе, я направился по указанному адресу, благо искомый объект находился недалеко, в двух кварталах по соседней улице. Исторический архив или то, что называлось этим словом, обретался в старом саманном доме, похожем на сарай со стенами покрытыми волновым шифером и производил удручающее впечатление. Так, с долей разочарования в душе, я открыл решетчатую калитку, подошел к входной двери, оббитой подернутой ржавчиной оцинкованной жестью и нажал на звонок, застыв в ожидании. Через какое-то время дверь отворилась и на пороге возникла высокая, тощая, рыжая, кудрявая женщина в массивных очках с линзами округлой формы с большим плюсом, в которых глаза ее казались неестественно огромными и даже - устрашающими. Глядя на меня в упор, она рассмеялась, очевидно умиляясь моим удивленным лицом и открытым ртом - от неожиданности.
- Вы ко мне, молодой человек? - спросила с юмором в голосе она.
- Если вы Моисеевна, то к вам. - нашелся я, забыв напрочь ее имя.
- Ксения Моисеевна, голубчик! - с ноткой обиды в голосе поправила она.
- Ну, да! Извините! - с досадой в голосе ответил я, понимая, что могу получить отказ от высокомерной дамы, обиженной моей неучтивостью.
И все же, мне повезло и на этот раз. Приглашение на деловой разговор под чашку кофе с бисквитами я получил. К месту пришлась, принесенная мной, коробка конфет "Абрикос в шоколаде". Мне удалось своими познаниями предмета разговора растопить лед недоверия у этой действительно высоко интеллектуальной дамы, но к сожалению она тоже не смогла ничем мне помочь. Документы нужные мне находились, по ее мнению, в Херсонском областном историческом архиве и ведала всем этим скарбом ее подруга и соратница, тоже выпускница МГУ, преподаватель истории в прошлом, кандидат исторических наук - некая Софья Аполинарьевна Кардинская. Ксения Моисеевна, не откладывая все в долгий ящик, позвонила подруге в Херсон и та с превеликим удовольствием согласилась помочь мне в моих изысканиях, назначив встречу на завтра, к обеду. На этом, получив необходимую информацию и адрес, по которому находился архив, я, со словами благодарности за помощь, нижайше откланялся.
Живя у моря, я взял себе за правило каждый раз, по возможности конечно, после подобных выездов посещать тихое укромное место где-нибудь на безлюдном берегу, чтобы подышать чистым морским воздухом, подумать в дали от людей и привести свой внутренний мир в гармонию под ласковый шелест прибоя. Бесподобное изобретение, доложу я вам, и так окрыляет! Да, уж - удовольствие неописуемое, можете мне поверить. Правда, несмотря на полученное удовольствие, дома меня ожидали менее приятные ощущения от новостей.
На следующее утро хозяйству предстояло выполнить экстренный заказ Херсонского мясокомбината. Об этом мне по телефону сообщил наш директор, хмурый человек по прозвищу "Хрипатый", из-за сиплого гортанного голоса, полученного вследствие автомобильной аварии. Он монотонно, но властно прохрипел мне в трубку, что я должен буду с четырех утра завтрашнего дня собрать партию скота и отправить ее на комбинат их "скотовозами", сдать, затем провести ее по конвейеру и только потом заняться другими вопросами. Похоже, все мои договоренности о посещении архива к обеду отправлялись коту под хвост или кошке, если хотите. Но "утро вечера мудрее будет", как говорили древние.
Ранним утром, я с огромным усилием, но с филигранной точностью прокрутил все необходимые операции по отправке скота и уже в восемь со всей партией животных находился у ворот приемки в числе первых на очереди. Еще пара неимоверных усилий и партия, пройдя через весы, отправилась в загоны для отстоя перед забоем. Но и это еще не все. Нужно было грамотно и без потерь провести ее по конвейеру, а это знаете дорогого стоило. Можно было легко остаться без "штанов" в прямом и переносном смысле и, как следствие, без работы. Конечно, пришлось отдать за скорость и паритет с десяток филейных вырезок, но это то - малое, чем пришлось пожертвовать в этой не простой ситуации. И в результате, к часу дня я свободен и на коне, образно выражаясь.
К двум часам по полудню я находился уже в центре города в начале Комсомольского парка, стоя под огромным трехсотлетним дубом. Приятное ощущение! Однако, к делу. Здесь взору открывается часть крепостной стены из красного кирпича. Перед ней небольшая церковь с отдельно стоящей колоколенкой. При ближайшем рассмотрении с обеих сторон от старинной двери висят таблички: на одной - "Областной исторический архив", а на другой - "Областной краеведческий музей". Научный подход, не правда ли? Пытаюсь войти внутрь и в последний момент читаю надпись на листке из тетрадки по арифметике, приклеенном на стекле изнутри: - "Ушла на обед, буду через какое-то время". Прекрасный итог моих упорных достижений, не находите? Дергаю за ручку двери - закрыто. Давлю на звонок - тишина. Облом! Ну, что ж. Погода прекрасная! Рассматриваю достопримечательности. Миловидная звонница, немного вычурная, сложена из местного ракушечника, почерневшего от времени. Церковь... Она выстроена из того же материала в простой - домашней манере века Екатерины Великой, почти не попорчена временем и историческими коллизиями, наверно потому, что стоит в этом тихом месте или потому, что ни у кого рука не поднялась на сие великолепие. Пока созерцал, за спиной слышу:
- Молодой человек, я так понимаю, вы ко мне? Входите! - мелодично пропел чей-то милый голос.
Оборачиваюсь и вижу только захлопывающуюся вычурную дверь.
- Ну и ну! Приведение с мотором. Шустрая тетка!
Открываю дверь и вхожу. С яркого жаркого солнца внутри кажется темно и на удивление прохладно. Пытаюсь привыкнуть к обстановке и снимаю солнцезащитные очки. Что-то шуршит слева в углу возле маленького окошка, похожего на бойницу. Там небольшой письменный столик раритетного вида с таким же древним стулом, а за ним кукольного вида женщина, стоящая перед столиком и шуршащая какими-то документами со смешным пучком седых волос на затылке. На правой руке ее безымянного пальца вызывающе поблескивал странный перстенек, похожий на пуговицу от старинного военного мундира.
- Надо же! "Мышь серая! А фигурка то у нее ничего, не смотря на возраст... - подумал я мельком.
- Ну, во первых - не серая, а белая, а во вторых - я вам, молодой человек, в бабушки гожусь! - круто развернувшись с милой улыбкой на приятно сохранившемся лице, выпалила она.
От такого конфуза я конечно онемел и судя по ее веселой реакции, видок у меня был явно ошарашенный.
- Надо же, она еще и мысли читает! Вот это я попал! Мне еще ведьмы до кучи не хватает! - пронеслось у меня в голове.
Она заливисто рассмеялась и веселым мелодичным голосом продолжила:
- Вы зря испугались, молодой человек! Никакая я не ведьма, просто все о чем вы думаете у вас на лице написано. Поверьте моему огромному опыту.
- Ага! Так я тебе и поверил, ведьма старая! Прав был Николай Васильевич - незабвенный! Чур меня, чур! Сохрани и помилуй! - не произнеся вслух ни слова, мыслил я, стоя перед ней с выпученными глазами и открытым ртом с кукишем в левом кармане.
- Ну, как хотите. Вам видней. Тогда, давайте вернемся к делу. - уже строгим голосом предложила женщина.
Я конечно же согласился безоговорочно. Она учтиво предложила мне присесть на странного вида стул, стоявший подле ее письменного столика. Глядя на него, я колебался с решением присесть. Он мне показался хлипким и я подумал, что это один из древних экспонатов этого хранилища фолиантов. Присев за свой столик и надев большие роговые очки, она тут же отреагировала на мое смятение:
- Молодой человек, вы не сомневайтесь и присаживайтесь смелее. Это креслице держало на себе тело Светлейшего Князя Потёмкина двести с лишним лет назад и не развалилось. Он, представьте себе, потяжелее вас был. А по поводу экспонатов, вы правы! Здесь все представляет собой музейную ценность и я в том числе, но поскольку в этом забытом богом и людьми музее очень редко бывают посетители, то я иногда позволяю некоторым прикоснуться к истории, что называется - очень близко. И не благодарите меня, не надо, я хорошо разбираюсь в людях, поверьте мне на слово.
Пока она говорила, я молча смотрел на нее, наверное с самой глупой улыбкой, на которую было способно мое лицо в тот момент. Затем с особым шиком присел в это покрытое пылью и патиной веков вычурное креслице. С этого места моему взору открылась картина, висевшая на стене прихожей, прямо перед носом, напротив входной двери. Странно, что я до этого ее не заметил. На ней были изображены Императрица Екатерина Великая и Светлейший Князь Потемкин, стоящие рука об руку в этой церквушке на этом же месте, подле стены. Я уставился на эту пару и под мелодичный голосок архивариуса начал задремывать. Мне казалось, что и они тоже смотрят мне в глаза своим пытливым пронизывающим взглядом. Похоже, ранний подъем, усталость, летняя жара окончательно сморили меня и я незаметно для себя уснул, наслаждаясь прохладой и приятной атмосферой этого места.
Какое-то странное ощущение глубины и нирваны... Из этого благостного состояния меня вырвал чей-то зычный голос. Он громыхнул в моей голове отчетливо и ясно:
- Открыть ворота!
Я неохотно приоткрыл глаза. Ощущение, что в чем-то еду. Перед моими глазами, напротив, на диване сидит симпатичная старомодно одетая женщина в прическе "времен очаковских и покорения Крыма". Она мне улыбается и что-то щебечет по французски. Я непроизвольно перевожу взгляд на шторку и чья-то милая ручка отодвигает ее. Подспудно начинаю понимать, что нахожусь в карете, слышу топот лошадей и вижу булыжную мостовую, крепостные ворота, солдат, вытянувшихся во фрунт, офицеров, отдающих честь своей шпагой. Карета остановилась посреди двора. К ней подбежал какой-то мужик в парике и камзоле, открыл дверцу, опустил лесенку и встал рядом с каретой, придерживая дверцу. К карете приблизился не известный мне человек в богатой одежде и шляпе с перьями, увешанный орденами.
- Доброе утро, граф. - послышался строгий женский голос, говоривший со странным акцентом.
- Доброе утро, ваше Императорское Величество! - отрапортовал тучный дядька - С прибытием вас! Как изволили доехать?
- Можно сказать - весьма великолепно. - опять прозвучал тот же голос - Только бока болят и ноги отекли!
Послышался общий - женский и мужской смех. Тучный мужчина подал руку и я начал перемещаться вниз на мостовую, глядя куда ступают женские туфли, опираясь левой пухленькой ручкой на его ладонь и приподымая правой подол длинного платья. Бред какой-то! Однако, ощущение вполне реальное, доложу я вам. Похоже на кино, только смотришь его глазами действующего лица, но повлиять ни на что не можешь - просто слушаешь и смотришь.
Далее последовал рассказ о возведенной крепости, показ вооружений и парад гарнизона.
- Весьма радует и впечатляет! - послышался тот же голос - Заслуги ваши перед Отечеством будут оценены достойно, граф. А что, Светлейший? Захворал или так занят, что даже встретить не явился? - с огорчением добавил голос.
- Матушка Императрица, не извольте гневаться! - взмолился граф, опустив свое тучное тело на одно колено и склонившись в поклоне - Светлейший князь Григорий Александрович уже седьмицу без сна радеет на благо Отечества, совсем с ног сбился, далеко за полночь прилег, Матушка!
- Полно тебе, друг наш - Александр Николаевич, встань! Не гневаюсь я. Веди к нему, сама хочу пожелать Князю доброго утра! - сказала Императрица спокойным ласковым голосом.
Согласитесь, комично созерцать, как граф, с ее или с моей помощью, пыхтя встал с колена и забегая наперед, повел гостей по темным переходам, подсвеченным ночниками, внутри крепостной стены. В конце длинного коридора они поднялись по лестнице на второй этаж и остановились на площадке перед дверью в покои Потемкина, охраняемые двумя часовыми. Екатерина Великая жестом остановила свиту из нескольких человек и те застыли на месте в глубоком поклоне.
- Любезный, Александр Николаевич, постой, не суетись, далее я пойду одна. Вот тебе веер в подарок, отдышись и передохни, впереди нас ждут великие дела и силы тебе еще понадобятся. - сказала с официозом Екатерина, обращаясь к взмыленному от волнения графу. Затем проследовала к двери, предусмотрительно открытой пред ней часовыми. Когда она вошла внутрь, двери за ней тихо затворились.
Императрица остановилась посреди комнаты и стала все вокруг внимательно рассматривать и я вместе с ней. Покои Потемкина поражали своим аскетизмом. У дальней стены достаточно просторной комнаты был сооружен лежак с матрацем, набитым сухими морскими водорослями и с такой же подушкой. Одеялом служил огромный овчинный тулуп. Возле лежака стояли высокие сапоги с развешанными на них холщовыми портянками. Сам Светлейший спал одетым, накрывшись тулупом с головой. Из под него торчали только грязные ноги одетые в штаны, задранные до колен и исподнее, торчащее из штанин. Слева у стены под миниатюрным окошком стоял вычурный небольшой письменный столик и знакомое мне креслице на котором висел камзол и личное оружие Князя. В углу под стеной справа стояло подобие умывальника с округлым зеркальцем и медным тазиком, рядом пара деревянных наборных ведер с водой, а в самом углу - такое же ведро с крышкой, очевидно - "ночная ваза". Немного в стороне, под вторым окошком, ближе к входной двери стоял достаточно длинный обеденный стол заваленный всякими картами, морскими приборами и документами. С обеих сторон стола стояли деревянные лавки накрытые рядном. Только с торца стоял один стул и на столе красовались остатки ночной трапезы. Екатерина подошла к лежаку и присела на край, подняв угол тулупа в головах. Ее взору предстал дюжий заспанный мужик со слипшимися волосами и отекшей от усталости рожей. Светлейший храпел, как паровоз, пуская по щеке дорожку из слюны.
- Устал, бедненький мой! Умаялся в трудах и заботах праведных! - вымолвила ласково Екатерина и погладила Светлейшего по слипшимся волосам. Тот дернулся от ее прикосновения, пытаясь проснуться, но это у него плохо получалось. Голова не слушалась и падала на подушку.
- Вставай, Гришенька, вставай! Я уже приехала, а ты спишь! - ласково и нежно будила его Екатерина - Мин Херц, какой ты соня! Вставай!
Потемкин повернулся на спину и его заспанное лицо растянулось в радостной улыбке.
- Здравствуй, Матушка! Как я рад тебя видеть! Извини, что не встретил с дороги, устал - с верфью намаялся. Жара там несусветная и песок кругом, а для кораблей место чудное. Сама увидишь. - отрапортовал Потемкин и притянул Екатерину к себе для поцелуя.
- Да ну тебя, Гриша! Нам бы в баньку сначала, а потом шалить будешь. - рассмеялась, довольная его реакцией, Екатерина - Да, вот, спросить тебя хочу, как город сей назовешь - придумал уже?
Григорий Александрович с радости не унимался, норовя притянуть ее ближе к себе и залезть ей под юбку, а она жеманилась и шутя отбивалась от его ласк и приставаний.
- Да ну тебя к лешему, Гриша, не сейчас. Нас люди за дверью ждут. Давай потом - после баньки. - с этими словами она вскочила на ноги и со смехом выпалила, отсекая шаловливую руку - Уймись уже и вставай, хер сонный, а то с тобой и до греха недалеко!
- Вот, Матушка! Так город сей и назову, как ты сказала! - со смехом отвечал Потемкин - Да будет он - Херсон с твоей легкой руки, любовь моя!
- А что, пусть будет! - жеманно поддержала его Екатерина - Мне нравится!
Надо же, а я и не слышал об этом! Всегда любил этот тихий солнечный город в устье Днепра и удивлялся его странному названию, но нигде не мог найти сему вразумительного объяснения.
- Молодой человек, вы что меня не слушаете? Вы что, спите? - тяжело, но властно, вырывая меня из этого состояния, прозвучал строгий мелодичный голос архивариуса.
Я открыл глаза и, как ни в чем не бывало, повернулся к ней лицом. Она строго посмотрела на меня поверх очков.
- Вы знаете, Софья А-по-ли-нарьевна, если не ошибаюсь. У меня со школьной скамьи, простите, такая привычка смотреть в окно и внимательно слушать преподавателя. - парировал я и сказал наугад - Последнее, что вы поведали, это то, что Екатерине Великой понравилось название города, придуманное Потемкиным.
- Хорошо, с этим можно согласиться. - с улыбкой признала она и опять начала радовать мои уши историческими фактами.
Обрадованный, что не попался, я опять уставился на картину и скоро провалился в свою нирвану. Процесс повторился, только теперь это были днепровские плавни. Я находился в большом шлюпе и смотрел на мир глазами одной из фрейлин Екатерины. Процессия из трех шлюпов двигалась на веслах к новому порту и корабельным верфям, инспектировать гавань и строительство кораблей. Забавно, я много раз бывал в этих местах, но теперь ничего не узнавал. Вокруг все было по другому. Многочисленные островки плавней были покрыты высоким камышом, причесанным переменчивым ветром. Деревьев на них почти не было. Иногда встречались редкие островки зелени из плакучей ивы или акации, проросшие из семян или веток занесенных сюда течением реки из других мест. И уровень реки другой и русло основное гораздо южнее. А сколько здесь разных диких птиц! В наше время такое скопление я наблюдал только на Тендровских островах в Днепро-Бугском лимане, там был орнитологический заповедник. Целые поля кувшинок на плесах, непуганые копытные на крупных островах, а какая рыба в чистых прозрачных водах! Настоящая красота дикой и пока еще не тронутой человеком природы.
Вскоре мы вышли из боковой протоки на чистую воду. Это было основное русло реки с достаточно сильным течением и попутный ветерок дул прилично. Небольшие парусно-гребные суденышки набрали хороший ход и путешественники достаточно быстро добрались до искомого места - песчаного левобережья у самого выхода в лиман. Открывшееся взору место напоминало, сколько постигал глаз, песчаную пустыню, изредка поросшую колючим кустарником или камышом. Сквозь монотонный свист ветра и звук хлопающих парусов послышался знакомый голос:
- Какое голое убогое место! Светлейший, эта пустошь и есть твоя пристань? - разочаровано произнесла Екатерина.
- Да, Матушка! Это самое удобное и глубоководное место для нашего флота. Сюда смогут причалить и выйти отсюда в море любые корабли. - уговаривал ее Потемкин.
- Я доверяю твоему выбору, Григорий Александрович. - подумав, ответила она - Но позволь мне внести свои исправления в сию убогую картину. Я хочу, чтобы на эти земли переселили крепостных - целыми деревнями и со всем скарбом. Переселенцы быстро обживут эти места и посадят на песках смешанный лес. Ну, а для наших потомков, чтобы помнили с чего все начиналось, это место будет называться Голая пристань. Как тебе, Гриша, такие перемены?
- Ты, наша Матушка! Тебе и решать! - ответил Потемкин, озадаченный новыми трудностями, подкинутыми Императрицей.
- Ну вот и решили! Василий Степанович, составь указ, а я подпишу! - обращаясь к поверенному, с улыбкой произнесла Екатерина, довольная своим предложением.
Двигаясь по руслу, суденышки огибали последний большой камышовый остров, закрывающий вид на чистую воду. Русло в этом месте, упираясь в берег, поворачивало вправо и двигалось вдоль длинной песчаной косы, выходящей далеко в лиман. Впереди замаячил лес мачт больших парусных кораблей. Среди белоснежных песков чернела дубовыми сваями обширная пристань и светились топовыми огнями, стоящие под разгрузкой морские суда. Там, как в муравейнике, копошилась масса людей, занятых своим делом. Екатерина, увидев эту судьбоносную картину, перебралась с помощью Потемкина на бак и встала на носу шлюпа с ним рука об руку, замерев от благоговения.
- Мин Херц, это весьма, весьма великолепно и величественно! Ты навеки забрал мое сердце! - сказав это, она с нежностью положила голову на его широкое плечо.
В этот момент все пушки фрегатов и береговых батарей приветствовали салютом свою Императрицу...
Фрейлина, наблюдавшая сие, от избытка чувств пустила слезу. В результате, глаза ее наполнились соленой влагой и она их закрыла, промокая платком, дав мне тем самым возможность осмыслить происходящее.
Когда она вновь открыла свои очаровательные глазки, то это было уже совершенно другое место и время. Судя по всему она находилась в этой же самой церквушке перед алтарем. Простоватый священник совершал таинство венчания. В качестве жениха и невесты выступали: Светлейший Князь Потемкин и Императрица Екатерина Великая, свидетелями таинства были; фрейлина, глазами которой я смотрел на мир, граф Александр Николаевич и тот, кого называли Василий Степанович Попов, поверенный в делах. Судя по всему свидетелей сему действу более не было. А что? Вполне возможно. Домашняя церковь, выстроенная Потемкиным специально для нее, для любимой женщины... Почему бы нет?
Когда таинство закончилось, новобрачные подошли к столику. К тому месту, где я сидел с архивариусом. Священник присел на стул и сделал запись о венчании в церковную книгу. Затем трижды перекрестился, бормоча молитвы, аккуратно выдрал страницу с записью и с поклоном передал ее в руки Екатерине. Императрица, просмотрев написанное, сложила ее в несколько раз и со словами:
- Милый сердцу, Гришенька! Любимый мой! Ты не стал последним, зато стал единственным! - с грустной улыбкой закрыла сложенный конверт своей печатью и положила его в ларец, открытый Потемкиным. Затем, Светлейший Князь, захлопнув ларец, закрыл его на ключ, одел его на цепочку и повесил себе на шею. После чего веселая компания покинула церковь и в сопровождении священника, несшего лопату и молодой дубовый саженец, спустилась ниже по склону. Там на краю рощицы они схоронили ларец, посадив сверху, над ним, молодой дубок.
- Ну, вы и соня, молодой человек! - разбудил меня знакомый мелодичный голос, оторвав от происходящего - Самое интересное проспите.
- Надо же! Опять не вовремя! - подумал я и как ни в чем не бывало, повернувшись к ней, выдал с наглой рожей - С чего это вы взяли, что я спал? Я не спал, а вникал в суть услышанного, так сказать, переваривал доведенную вами информацию, только с закрытыми глазами.
- Да, неужели? - с сарказмом в голосе произнесла она.
- Представьте себе... - с обидой в голосе изрек я.
- Ну ладно, не будем ломать копья над несуществующей проблемой и попусту терять время, его у нас и так мало. - строго оборвала архивариус.
- Вот, заверенные мною, копии интересующих вас архивных документов. - продолжила она. Потом, поморщив носик, выдала - А кстати, вы знаете, где похоронен Светлейший Князь Потемкин?
Признаюсь, своим вопросом она застала меня врасплох. Я густо покраснел, внутренне не соглашаясь с тем, что не знаю. Не люблю проигрывать. Поэтому тут же начал сбивчиво блеять о том, что где-то в Питере, по моему - в Петропавловской крепости, при этом понимая, что несу откровенную чушь. Она, глядя на меня в упор, как воспитанный и тактичный человек, мило улыбнулась и по доброму прервала мои излияния псевдоисторических фактов.
- Не стоит гадать, молодой человек, поскольку врать вы все равно не умеете, то я с радостью пополню ваши приличные знания недостающими доказательствами. Да будет вам известно, что саркофаг с останками находится в этом здании, прямо под нами.
У меня от неожиданности челюсть, нижняя, отвисла. Архивариус с материнской улыбкой тактично прервала затянувшуюся паузу:
- Представьте себе, он покоится с левой стороны молельного зала в подполе церкви. А под этим импровизированным журнальным столиком из старого овощного ящика находится мраморная надгробная плита, установленная над его могилой. Помогите мне, пожалуйста, отставить ящик в сторону и вы все увидите сами.
Я, все еще не переставая удивляться, подошел к искомому предмету - перевернутому ящику, накрытому обыденной домашней кухонной клеенкой, густо уставленному мелкими экспонатами предметов обихода той эпохи, приподнял его за углы совместно с архивариусом и аккуратно синхронно с ней отставил ящик в сторону. Перед моим взором предстал последний приют некогда величайшего деятеля российской политики, государственности, талантливейшего полководца и мудрейшего правителя, вернувшего в лоно империи Скифские степи и Крым, вдохнувшего новую жизнь в бескрайние просторы дикого поля и принесшего неувядаемую Славу Отчизне созданием Черноморского флота.
- Недюжинной силы воли был этот легендарный человек и какого ума... Покойся с миром... - вырвалось у меня вслух.
Я опустился на одно колено, когда архивариус тактично отошла за мою спину, понимая всю глубину моих переживаний и ощущений от увиденного, и склонился над светло-серой плитой, небрежно расколотой поперек, потрепанной временем и людьми. На ней были выгравированы названия всех знаковых, основанных им, городов в обрамлении лавровых венков. От избытка чувств я не смог удержаться и бережно погладил мраморную плиту, стирая с нее пыль веков забвения и крупицы мусора - факты небрежного отношения людей к своей славной истории.
Не знаю, сколько времени, ушедший в себя, простоял я над его могилою. Но, видимо, после произнесенных мною вслух мыслей:
- Одного не могу понять! За что? За что был осмеян, оболган, отравлен и придан анафеме... - архивариус вмешалась в ситуацию и перенесла мое внимание на документы и мемуары современников и потомков Светлейшего, подтверждающие мои догадки.
Вернувшись к действительности, я бережно протер своим носовым платком надгробную плиту и мы аккуратно вернули ящик на место. Надо отдать ей должное, этой мудрой прозорливой женщине. Она собрала для меня подборку из ценнейших документов и фолиантов той эпохи. Вы можете себе это представить?! Я держал в руках ту самую церковную книгу, из которой была выдрана знаменитая страница с записью о венчании, письма с упоминанием о появлении Императрицы в этих местах, до высочайшего путешествия ее из Петербурга в Крым. Похоже, она посещала Херсон инкогнито с узким кругом доверенных людей и множество других интересных фактов. Можете мне поверить - это дорогого стоит. Я упивался, наслаждаясь получаемой информацией, радуя архивариуса, даже забыл о времени. Но она, как водится, через какое-то время деликатно напомнила мне об этом. Неумолимое время и правда было уже исчерпано. Часы показывали далеко за полночь и мы собрались уходить по домам. Я прихватил с собой картонную папку вишневого цвета с надписью - дело №, в которой находились копии, собранных для меня документов, а она - свои вещи и мы, весело болтая, покинули здание архива, окунувшись в теплую туманную ночь, окутавшую спящий южный город. На площадке у клумбы она мило распрощалась со мной, как-то по матерински утонченно напутствуя и наставляя, подала мне на прощание ручку для поцелуя и кокетливо растворилась в туманной мгле аллеи, ведущей к проспекту Ушакова. Находясь под впечатлением, я, еще какое-то время, стоял на одном месте, слушая, как стучат по асфальту ее каблучки. Потом, закурил папиросу и медленно направился по дорожке ведущей к почти трехсотлетнему дубу, стоящему огромной темной глыбой на краю Комсомольского парка.
Как же здесь хорошо и приятно находится. Молодец, Светлейший - хорошее место для города выбрал. Херсон разросся по широкой пологой балке на правобережье, ведущей к самому седому Днепру. Потому и климат в этом месте особенный - мягкий и теплый. Место закрытое от штормовых ветров, даже зимой комфортно. Вот так, в удовольствии от новых ощущений и знаний, я, обойдя вокруг дуба пару кругов, присел на удобную лавку под сиреневый куст и решил немного полюбоваться красотами древней природы и насладиться тишиной теплой ночи, под мелодичный оркестр из местных цикад. В то время это было еще возможно.
Удивительно, но стоило присесть на скамью,как меня снова охватило знакомое ощущение. Опять смотрю глазами какой-то барышни. Вижу, как она спешит по полутемному коридору, дрожащей рукой с трудом распахивает тяжелые дубовые двери и входит, всхлипывая и вытирая платком залитые слезами глаза, в полутемную спальню. Их-за слез плохо видно и не понятно, где это и что толком происходит. Барышня берет с комода подсвечник с тускло горящей свечей и приближается к топорно сбитой деревянной кровати, на которой лежит огромное человеческое тело, мечущееся по ней в страшных мучениях. Она, заливаясь слезами, присела на край кровати у изголовья больного, шепча на распев срывающимся голосом:
- Дядюшка, милый дядюшка, я приехала... умоляю услышь меня... умоляю.
Из-за слез и платка невозможно было рассмотреть все в деталях. Она поставила подсвечник на маленький столик у изголовья кровати. Стало светлее и можно было что-то рассмотреть и понять. Больной, похоже, метался в беспамятстве и корчился от страшной боли. Отекшее, покрытое темными пятнами лицо здоровенного мужчины было мокрое от пота. Барышня взяла полотенце со столика и начала бережно обтирать лицо больного. От ее действий страдалец стал потихоньку успокаиваться и приходить в себя. В какой-то момент он узнал пришедшую и судорожно ухватил ее за руку.
- Это ты, Сашка? - загробным измученным голосом выдавил из себя больной.
- Да, милый дядюшка, это я - твоя любимая племянница Саша! Я, как только услышала о твоей болезни, сразу же поспешила к тебе! - рыдая, запричитала на распев, барышня.
Видимо опасаясь, что опять впадет в беспамятство, Потемкин, а это был без сомнения он, дрожащей рукой сорвал с шеи, разорвав цепочку, какой-то предмет и вложил его в ручку племянницы.
- Умру я скоро, Сашка, её больше не увижу, боюсь...
Глаза его горели каким-то демоническим огнем. Он мучительно спешил донести до нее смысл чего-то важного для него, без чего он не мог спокойно покинуть сей мир. И он взмолился:
- Возьми ключ! Она знает... Вернешь ей в руки. Скажи, люблю ее и буду любить там... - прошептал Светлейший, ткнув отекшим пальцем вверх, и уставился в потолок остекленевшими глазами, утопая в болоте спасительного беспамятства.
Барышня медленно раскрыла кулачок, посмотрела на вычурный ключик с оборванной цепочкой на своей ладони и, разрыдавшись, закрыла лицо руками.
Через какое-то время темноты чьи-то глаза вновь открылись. Похоже, женщина была та же, но место было другое и смотрела она на окружающий ее мир через темную вуаль. Это был майдан перед Екатерининским собором в Херсоне. Народу собралось огромное количество. Мужчины в мундирах при регалиях, как на парад, женщины в траурных одеждах. Офицеры несли огромный гроб-саркофаг к собору. Барышня молча промокала слезы концом платочка с уголков глаз. Когда проносили саркофаг мимо нее, откуда-то сзади на скверном русском языке с мерзким акцентом отчетливо донеслось:
- Этот грязный свинья при жизни был вонюч, а теперь подыхал и воняет еще больше!
- Не потому ли в два саркофаг спрятан мерзкий Швайн! - ответил первому не менее ехидный скрипучий голос. Далее послышались многоголосые насмешки, переходящие в откровенный хохот.
Барышня, услышав, резко развернулась в сторону обидчиков и подняла вуаль. Обидчики, а это были, судя по всему, иностранцы европейские, похоже немчура поганая, тут же от ее взгляда и решимости быстро ретировались и предпочли затеряться в толпе. Негодующая Александра, повернувшись к уносимому в церковь гробу, гневно прошептала себе под нос:
- Я найду тех, кто отравил тебя, мой милый дядюшка, и отомщу за тебя. Жизнь положу на то... Перед Богом клянусь... душой своей клянусь...
Она трижды перекрестилась, бормоча молитвы вслух, и закрыла заплаканные глаза, целуя нательный крестик.
По ощущениям, меня удерживало от действительности какое-то оцепенение и ожидание продолжения, как в немыслимо интересном кино, когда фильм прервался и ты ждешь пока киномеханик проворно устанавливает очередную бабину с пленкой на свой подержанный аппарат. Мотор и вдруг - глаза снова открылись. Солнце. Еще тепло, но падающие желтые листья уже устилают булыжную мостовую проспекта Ушакова своим осенним ковром. Ты смотришь вокруг глазами ребенка, собирающего в букет самые красивые из них. Это девочка лет шести, стоящая на углу, у дома по проспекту. Издалека доносится шум, крик и какая-то нескладная духовая музыка - жалкое подобие марша. Сверху, от собора, не стройной колонной движется вооруженная разношерстная толпа, размахивая флагами и растягивая над собой транспаранты с разными революционными лозунгами. В какой-то момент понимаешь, что внимание девочки приковано к чучелу, которое нес над собой, опоясанный лентами от пулемета, матрос в рваной видавшей виды тельняшке и затасканной линялой бескозырке. Над ним колыхался лозунг - "Долой Тирана". Но не это привлекло взгляд ребенка, а переливающиеся на солнце красивые вещички болтавшиеся на чучеле импровизированного тирана. Когда матрос подошел ближе, мне стало понятно, что это не чучело, а скелет давно умершего человека, притороченный в погребальной одежде к палке увязанной крестом под чучело. На палку был насажен череп собаки, а на него напялена старинная вычурная шляпа треугольной формы. Мысль, как игла пронзила мой мозг. Они только что осквернили и разграбили могилу Светлейшего Князя Потемкина, по их мнению - тирана и угнетателя. Осквернение и грабеж дорогих могил под благовидным предлогом победы пролетарской революции. Да еще кощунствуя, собачий череп приладили под треуголку, а череп самого Потемкина, варварски разбили на надгробной мраморной плите прикладом...
Девочка не сводит глаз с подернутого тленом мундира Светлейшего, с его орденов и блестящих пуговиц. Оголтелый пьяный матрос замечает пристальное внимание ребенка к наградам и пытается напугать девочку своей страшной ношей, но та, кажется, больше пугается его самого и пятится назад к своему дому. Зарвавшегося матроса останавливает и осаживает странный, с виду очень серьезный дядька в кожанке и с маузером на боку. Он улыбается девочке, шевеля усищами, потом срывает с манжета мундира Светлейшего серебреную пуговицу с орлом и якорем и несет ребенку, сверля ее хитрыми злыми глазами, имитируя доброжелательную улыбку во весь рот.
- На, держи, барынька, не бойся - не обижу! - сказав это, он цинично рассмеялся ей в лицо и сунул в руку, только что оторванную с мундира усопшего пуговицу - Ты, барынька, помни мою доброту, а вместе с моей и доброту местных рабочих и крестьян! - потрепав ее по щеке, добавил он. Затем, проведя по ее волосам пропахшей табачищем рукой, двинулся назад к толпе, отдавая указания передовым, чтоб те вели колонну к памятнику Потемкину в сквер перед городским драматическим театром. Там они запланировали митинг и свержение памятника тирану с утоплением оного в Днепре.
Хнычущая испуганная девочка посмотрела на свою ладошку на которой лежала и переливалась злополучная пуговка. Потом перевела взгляд на уходящую вниз по улице колонну, провожая ее долгим не мигающим взглядом.
- Соня, доченька! Беги домой - скорее! - послышался звонкий женский голос откуда-то сверху.
Девочка встрепенулась и, резко повернувшись, взглянула куда-то вверх - прямо на ослепившее ее солнце...
Ослепленный полуденным осенним солнцем вместе с девочкой, я почему-то на сей раз начал ощущать на себе чьи-то настойчивые прикосновения. Из-за слепящего солнца не удавалось понять чьи. Меня настырно трясли за плечо и не больно, но хлестко лупили по щекам. Когда свет в глаза мгновенно пропал и я, возвращаясь к действительности, прозрел, начиная потихоньку соображать, где нахожусь. Передо мной проявилось вопрошающее лицо сержанта нашей доблестной милиции, тыкающего в мое левое плечо мощным длинным фонариком. Уже рассвело и первые лучи утреннего летнего солнца пытались пробиться сквозь огромную густую крону легендарного дуба.
- О, глянь, Сашко! Живый! Наш клиент - наркота! Бо спиртным от него не пахнет. - вынес свой вердикт долговязый сержант патрульно-постовой службы.
- Та - не, Толян, не похож, я эту братву знаю. Может кто ему, ненароком, по кумполу съездил чем? Грабанули та и бросили тут на лавке подыхать, а он у нас взял и очухался. - поспешил осадить напарника грузный одутловатый лейтенант - Надо глянуть, башка у него не проломлена на затылке? Так с виду вроде целый. Может сожрал шось не те та травонувся? Я он позавчера пришел домой с ресторана. Сразу ничего, а ночью чуть кишки не выплюнул, аж "скору" вызывали. Врачи казалы - Греческий салат не прижился. Чуть дуба не врезал! Прикинь, ей богу...
- Бывает... - многозначительно заключил долговязый, осматривая меня с ног до головы.
Тут в разговор служивых вмешался экстравагантный господин в дорогой одежде, прогуливавший по парку ухоженную собаку породы Черный терьер.
- Что случилось, господа? Могу я чем-нибудь помочь? - с долей спортивного интереса в голосе спросил он.
- О, Хирург - привет! - ответил ему лейтенант и мужчины обменялись рукопожатиями - Да вот, обнаружили мужика на лавке в отключке - еле оттрясли.
- Посмотришь?
- С удовольствием. - ответил заинтересовано доктор - Ну-с, Сударь, какими судьбами в наших пенатах? - обратился он, уже ко мне, начиная осмотр.
- Нет, ничего особенного, здоров, цел и невредим. Думаю. все в порядке. Странно только одно. Я сидел на этой лавочке около получаса тому назад, а мой "Альфонс", так звали его собаку, бегал вокруг. Но никого и ничего подозрительного мы здесь не видели и не слышали. Странно, господа. Он, что, с дуба упал?
Очевидно, представив себе это в красках, они зашлись заливистым дружным смехом.
К этому моменту я уже окончательно очухался и попытался объясниться с господами, предъявляя им свои командировочные документы и объясняя случившееся обмороком. Мол, шел по парку, стало плохо, присел на лавку и отключился. Похоже такое объяснение устроило всех. Милиционеры, убедившись, что меня не обчистили, пока я был в обмороке и что со мной все в порядке, оставили меня на попечение доктора и тотчас же откланялись. Доктор похоже никуда не спешил и потому подсел ко мне на лавку и мы разговорились, закурив; он - гаванскую сигару, а я - питерский "Беломор".
- Вы так и не ответили на мой вопрос, Сударь. Какими судьбами у нас в Херсоне? - спросил он первым - Раз вы меня не знаете, значит вы не местный, а судя по говору - вы из Москвы. Так что же все-таки с вами произошло, скажите на милость?
- Да, вы правы, любезный доктор, но не во всем. - ответил я, понимая что подробности моих приключений будут неуместны в беседе с внешне милым человеком с колючим взглядом и фальшивой улыбкой - Я действительно переехал сюда из Москвы. Знаете, потянуло пожить у моря. А в Херсоне из Скадовска, по делам... служебным. Вот шел в областной архив кое-какие документы поднять, а тут такая неудача... А, вы?
- Нет, я действительно врач. - он правильно понял мой вопрос - Служу хирургом в Первой градской, ну, а антураж, знаете ли - это из другой оперы.
- Понимаю, каждому свое...
- Да, а кстати, вы пришли не по адресу. - вдруг вспомнил он - Я гуляю здесь с собакой каждый день. Архив с музеем переехал отсюда, наверно с полгода, как. Говорили, что куда-то на остров, а здесь опять хотят открыть действующую церковь, так что не по адресу вы... - замолчав, он увидел мое замешательство, но потом, как будь-то извиняясь, добавил - Да вы сами можете убедиться, там все в ограждениях и реставрация идет полным ходом.
Мы встали со скамьи и направились по аллее к собору. Странно, но он оказался прав. Здание было закрыто на ремонт и реставрацию и вокруг стояло ограждение.
- Да вы не расстраивайтесь, Сударь. Узнайте в городской справке точный адрес и езжайте, поднимайте свои документы - день только начинается. - поспешил успокоить меня отзывчивый доктор - А сейчас извините, вынужден откланяться. Труба зовет. Да, еще одно, кто вы по профессии, Сударь?
- Херсонский помещик. - ответил я без тени сомнения.
- Шутить изволите? - оценив юмор и рассмеявшись, спросил он.
- Нисколько, я действительно занят в сельском хозяйстве в качестве специалиста.
- Понятно! А производите впечатление кадрового военного. Выправка выдает особенная, понимаете ли... Ну ладно, Сударь, всего вам доброго и удачи на колхозной ниве.
- Благодарю! Я - офицер запаса да и предки были кадровыми военными. Гены, знаете ли... - ответил я в присущей ему манере.
Он подал мне руку на прощание и я подал свою в ответ. Во время рукопожатия он обратил внимание на мой мизинец. Мне пришлось объяснять, что сухожилия повреждены и он не сгибается, но доктор имел ввиду другое - странный перстенек на этом пальце в виде старинной пуговицы. Для меня его появление на пальце тоже было откровением, но я не подал виду. Пришлось сказать, что он достался мне от матери и плодотворно влияет серебром на искалеченный палец.
- Вы знаете, Сударь, а я где-то уже видел подобное колечко. Ах да, тут одно время некая престарелая дама выгуливала мелкую собачку. Такая, знаете, "мышь белая"... этакий червь, книжный... Так вот у нее, мне кажется, было что-то подобное на безымянном пальце. Она, припоминаю, все жаловалась мне, что всю жизнь проработала в этом архиве, а ее незаслуженно выперли с работы по старости. Странная такая... - выплеснув давние воспоминания, он замолчал и задумался.
Очнувшись, он как-то отстранено и не осознано подал мне руку еще раз и в момент прикосновения меня, как током дернуло. Как в коротком ролике анонса фильма, я сначала увидел того мужчину в кожанке с маузером, погибающего страшной смертью в деревенском колодце во время голодомора, за ним - полицая, похожего на него - очевидно сына, прячущего в тайник драгоценности из оскверненной могилы Светлейшего во время фашистской оккупации, а в последствии пойманного "особистами" и расстрелянного за предательство, бандитизм и изуверства над мирными жителями, а за ними и моего нынешнего собеседника, по всему - внука, на асфальте в кровавой луже, перепоясанного автоматной очередью из "калаша". Мне показалось, что он тоже что-то почувствовал, потому как, на глазах сник, побледнел и осунулся, будь-то над ним нависло страшное родовое проклятие за грехи их тяжкие. Доктор отдернул руку, как ошпаренный, в замешательстве не понимая, что произошло. Потом, было двинулся уходить, но замялся и остановился, посмотрел мне прямо в глаза болезненно жалким взглядом, достал из кармана вычурный бархатный мешочек, вынул из него серебреную пуговицу с орлом, обрамленным якорем и положил мне в руку:
- Возьмите, это моя визитная карточка, удачи вам, прощайте, Сударь. - выдавил он из себя.
- Честь имею. - ответил я.
Он медленно повернулся ко мне спиной и пошел прочь. Я остался стоять на месте, глядя в след уходящему от меня человеку, вдруг осознавшему бренность бытия и тщетность высокомерных амбиций и надежд. Потом, долго рассматривал неожиданно дорогой подарок на своей ладони и, чувствуя нарастающий душевный порыв, в конце концов, подойдя к дубу вплотную, в котором, по моему разумению, поселилась мятежная и неуемная душа Светлейшего, вернул ей пуговку, забросив в дупло старого дерева. В тот самый момент, мне показалось, что свободная Душа его благодарно ответила мне шелестом листвы...
Послесловие.
Странная метаморфоза... Когда я выходил из парка, то обнаружил, что с изуродованного мизинца пропало колечко, сделанное из пуговицы.
- Как появилось, так и ушло. - подумал я тогда.
Удивительно, но след от него на пальце красовался белым кругом еще долгое время и не давал о себе забыть периодическими болями и судорогами, но ровно до того момента, пока я случайно не приобрел в церковной лавке Севастополя на мысе Херсонес и не одел на палец освященное серебреное колечко с надписью "Спаси и сохрани".
Вернувшись из той командировки домой, в хозяйство, я доложил на совещании о результатах поездки и предоставил копии документов из папки с номером. На эту тему долго совещались. В результате, приняли меры предосторожности и вскоре забыли об этом случае, а если и вспоминали иногда, то, как анекдот.
Екатерининский собор отреставрировали и он стал действующим. Во время реставрации могилу Потемкина вскрывали. В ней обнаружили фрагменты костей Светлейшего только от нижней части скелета. Там же находились кости большой собаки, только без черепа. Ни ценностей ни одежды покойного, как и верхней части скелета с черепом в саркофаге не оказалось. Саркофаг вернули на место, захоронение восстановили, мраморную могильную плиту отреставрировали и вокруг поставили бронзовое заграждение. На какое-то время паломничество к последнему пристанищу Светлейшего возросло до невообразимых пределов. Перед входом в собор очереди стояли километровые, особенно из отдыхающих на черноморском побережье.
В годы развала СССР в погоне за сенсацией в местных газетах обнародовали информацию из Херсонских архивов, касательно Г.А. Потемкина и его деятельности. В результате, нашей доблестной милиции пришлось выставить круглосуточные посты у знаменитого древнего дуба. Дошло до того, что шустрые кладоискатели из народа взялись рыть подкопы под дерево в надежде отыскать заветный ларец и от этого дуб начал усыхать.
После того, как напечатали информацию о месте утопления бронзового памятника Светлейшему, начались его активные поиски. И монумент таки нашли, но результаты поисков привели всех посвященных в замешательство. Сброшенный вандалами в воды реки памятник, не исчез в слое ила бесследно, а был обнаружен водолазами на глубине, победоносно стоящим на гранитном уступе с рукой, указывающей на верфи, им возведенные, под охраной и в окружении здоровенных старых сомов. Мистика?
С любезным доктором по прозвищу "Хирург" мне довелось, случайно, встретиться еще несколько раз. Примечательно, что он обязательно на прощание дарил мне по серебряной пуговке, а я неизменно относил их в дупло дуба, получая от этого огромное душевное удовольствие и облегчение, понимая, что со стороны это было похоже на особый ритуал примирения. И все же, больше всего поражает наша последняя встреча. Я вышел из гостиницы в центре города, намереваясь кое-что прикупить для дома. В метрах двухстах по тротуару мне навстречу с собакой, черным терьером, шел ничем не примечательный человек. Я даже не подумал, что это доктор. Он узнал меня первым, остановился и начал махать руками и что-то кричать, привлекая к себе мое внимание. Очевидно, он понял, что я вознамерился свернуть в проулок по направлению к рынку. Обратив внимание на его призывы,я остановился, пригляделся и понял, что это он и, махнув ему в ответ, не спеша пошел ему навстречу. В этот момент, откуда-то из подворотни, вылетела безликая "девятка" с тонированными стеклами и резко тормознула рядом с доктором. Из нее проворно выскочили трое мордоворотов в масках с автоматами на перевес и буквально изрешетили его вместе с собакой. Потом, они вскочили в машину и скрылись так же быстро, как и появились. Людей на проспекте в тот час было мало и к счастью никто больше не пострадал. Когда я подбежал к нему, он еще был жив. Доктор лежал на спине в луже собственной крови, точно, как в видении, судорожно пытаясь что-то сказать и тянул ко мне свою дрожащую руку с зажатым в пальцах вычурным мешочком. Я принял мешочек у него из руки и услышал его последние слова, вылетевшие из булькающего от крови рта.
- Верните... ему... - выдавив из себя эти два слова, он с умиротворенной улыбкой затих на веки.
Я, отложив дела, направился к заветному дубу, чтобы выполнить последнюю просьбу погибшего доктора, а на следующий день, узнал из газет, что в центре горда был застрелен неизвестными главарь бандитской группировки по прозвищу "Хирург". Надо же, а производил впечатление благородного и честного человека...
После той мистической ночи женщину - архивариуса я больше никогда не встречал, но за то приобрел на какое-то время удивительный дар предвидения, не раз выручавший меня, потом - в смутные времена.
Ну вот... пожалуй и все...
- Это - игра ума и фантазии - скажите вы.
Удивительно, как мы - люди умудряемся завидовать, необыкновенно талантливому, благо дающему человеку, чёрной завистью, пакостить ему и устраивать гонения на него при жизни, поносить и обливать грязью после смерти, а потом, со временем, заслуженно причислять его лику святых мучеников.
- По моему разумению, это самое любимое занятие человечества! - скажу я вам.
12.11.16.