(Из цикла "Просто жизнь")
«Спокойной ночи!» — сказала мать, выключая свет, и прикрыла дверь.
Оленька лежала в маленькой кроватке, зарывшись в одеяло так, что оставались видны лишь глаза да нос, и недовольно смотрела на закрытую дверь.
В соседней комнате горел свет и яркими жёлтыми полосами пробивался в спальню сквозь щели дверного проёма. Казалось, будто тёмная дверь окаймлена огненной рамочкой и висит в пустоте...
В другое время девочка непременно восхитилась бы таким необычным световым эффектом, но сейчас она была слишком расстроена и огорчена, а потому не обратила на него внимания.
«Несправедливо! — пробурчала малышка. — Они все — там, а меня — сюда... Интересно, чем они занимаются?»
Она прислушалась, но до неё донеслись только неясные звуки: «бу-бу-бу-бу», «гы-гы-гы», «хм-хм»...
«Странно, — подумала Оля, — они что, на языке инопланетян общаются? Ничего нельзя понять».
«Они» — это остальные члены семьи: папа, мама и брат Серёга, который был старше Оленьки на три с половиной года, поэтому ему разрешалось ложиться спать позже сестры. Он, конечно, этим очень гордился и каждый вечер, когда шестилетнюю сестрёнку отправляли в кровать, ехидничал: «Давай-давай, мелюзга, топай бай-бай!»
Сам же при этом делал вид, будто у него, как и у взрослых, есть какое-то важное и неотложное дело...
А вдруг они там играют в любимую Оленькину игру — в лото? Без неё! Она же, несчастная, должна лежать одна в тёмной, наспех обустроенной комнате. Как обидно!
«И никомушеньки бедный ребёнок не нужен! — Оля всхлипнула и, отвернувшись от двери, посмотрела на окно. — Вот... Даже занавески для меня повесили кое-как...»
* * *
Семья переехала в эту квартиру совсем недавно, поэтому многие вещи оставались ещё не распакованными, и комнаты не успели принять обжитой вид.
Впрочем, Оля с рождения привыкла жить, как говорится, «на чемоданах». Папа был военным офицером, и семья из-за его беспокойной службы кочевала с места на место довольно часто. В каждой (очередной) квартире повторялось одно и то же: голые стены и окна; пол, заваленный узлами и ящиками; генеральная уборка, стук молотка, спешная расстановка нехитрой мебели...
И сейчас Оленьку обидели, конечно, не повешенные на скорую руку шторки — ей просто не хотелось оставаться одной!
Не так давно её и Серёжку укладывали спать одновременно. Кроватки их находились в одной комнате, и можно было перед сном немного поболтать.
Правда, Сергей частенько подшучивал над малышкой: то рассказывал страшные истории (например, «Чёрная рука», «Кровавые пятна», «Кукла-людоедка»), то пугал жутким завыванием или скрежетом, то начинал жалобно стонать и задыхаться, словно его кто-то душил.
От страха Оленька пряталась под одеяло, представляла себя в надёжно защищённой «норке» и, продолжая оттуда слушать бурные фантазии брата, постепенно засыпала. Если, конечно, озорной мальчишка не придумывал чего-нибудь похлеще!
Так, иногда он в темноте подкрадывался к Олиной кроватке и начинал её трясти; потом стаскивал с девочки одеяло, хватал за ноги и замогильным голосом издавал всякие ужасающие звуки.
Тут уж Оля не выдерживала и, пронзительно визжа, звала на помощь!
Приходила возмущённая мама и сердито начинала «разборку». Хитрый Серёжка перед этим успевал нырнуть в свою постель и притвориться спящим. Даже похрапывал по-настоящему. Но маму трудно провести!
Она строго отчитывала сына и в наказание несколько раз шлёпала. Однако шлепки приходились по одеялу, и проказнику ничего не доставалось. Он тихонечко хихикал в подушку и бывал чрезвычайно доволен поднявшейся кутерьмой...
* * *
Да, вот так всё и было раньше. А теперь, видите ли, Сергей стал большим!
«Подумаешь, девять с половиной лет! — Оленька обиженно оттопырила нижнюю губку. — Ну и что же, что он — в третьем классе? Я тоже на следующий год пойду в школу. И буду учиться лучше его! Вот тогда он больше не станет задаваться!»
Успокоив себя такими мыслями, девочка принялась разглядывать тени, двигающиеся по оконным занавескам.
Вот слева толстенная, почти неподвижная тень. Она отброшена стволом огромной старой черёмухи, которая раскинула пышную крону чуть ли не на полдвора и на полпалисадника.
Правее неё — небольшие сливовые деревца, тонкие веточки которых качаются на ветру и с негромким скрипом царапают оконное стекло. Их удлинённые тени отчаянно прыгают по занавескам, словно пытаясь проткнуть тонкую ткань.
В нижней части окна колышутся многочисленные тонюсенькие тени, похожие на гриву сказочной лошадки. Они — от растущей под окнами травы.
Все тени очень чёткие и понятные: видны каждая веточка, каждый листик. Это, наверно, потому, что на улице, почти напротив «спального» окна, стоит высокий деревянный столб с огромным фонарём, а фонарь этот горит удивительно ярко — будто ночное солнце.
«Фонарь — молодец! — подумала Оленька. — Ишь, как старается! При таком освещении никому не будет страшно даже в самую тёмную ночь. И тени у него получаются замечательные — лучше дневных!»
Свет фонаря обладал такой силой, что без труда пробивался сквозь лёгкие шторы и хорошо освещал спальню. Можно было разглядеть всю её обстановку.
Олина кроватка стояла вдоль стены, напротив окна; рядом приютился симпатичный детский стульчик с её одеждой, а под кроваткой спряталась широкая картонная коробка с игрушками.
Слева, вдоль другой стены и рядом с дверью, расположились Серёжина кровать и видавший виды табурет.
Справа уходила в потолок толстая, круглая, как тумба для афиш, печь, обитая чёрной жестью.
К окну пристроились письменный стол со множеством ящичков и старомодный тяжёлый стул — для школьных занятий Серёжи; под столом — его портфель.
Вот, собственно, и всё. Видно было хорошо, но смотреть на это — не очень интересно.
«Скучно... Уснуть, что ли?» — подумала, зевая, Оля. Она опять перевела взгляд на окно и поинтересовалась: как пристроены занавески? Оказывается, очень просто: по бокам верхней части окна вбиты два больших новых гвоздя, к ним привязана верёвочка, а на ней — шторы. Карнизов с колечками пока не было; они, видимо, затерялись в багаже или среди нерасставленной мебели.
«Поэтому и тюль ещё не повесили», — заключила девочка и уже собиралась закрыть глазки, как вдруг над вбитыми новыми гвоздями увидела два старых — один слева и один справа.
«О, ещё гвоздики! — Оля раскрыла глаза пошире. — Как это я их раньше не заметила?»
Она с воодушевлением принялась разглядывать находку.
* * *
Золотистый лучик света из верхней дверной щели расположился рядом с обнаруженными гвоздиками и отлично их освещал, поэтому Оля смогла рассмотреть всё до мельчайших подробностей.
Во-первых, оба гвоздя оказались тёмного цвета, с белыми пятнышками от облупившейся побелки.
Во-вторых, они имели мощные шляпки — гораздо шире, чем у обычных гвоздей.
В-третьих, у них были неодинаковые ножки.
У левого гвоздя ножка сохранилась прямой и ровной; она лишь чуть-чуть отклонялась в сторону от окна. На её верхнем конце гордо красовалась сдвинутая набекрень щляпка.
У правого гвоздика бедная ножка согнулась, почти как письменная «г»! Оля, хоть и не училась пока в школе, очень хорошо умела читать и писать, а потому прекрасно знала, как выглядит письменная «г». Гвоздик был удивительно похож на неё! Его шляпка при этом находилась внизу, словно он склонил «голову» к «ногам», то есть к стене.
Оленька немедленно прониклась жалостью к согнутому гвоздику и решила «взять его себе», то есть считать своим, а прямой гвоздь (ради справедливости) мысленно «подарила» брату — ведь Оля была совсем не жадной девочкой.
Так они получили имена: «Олин гвоздик» и «Серёжин гвоздь».
«Как здорово! — ликовала малышка. — Теперь у меня есть собственный секрет! Ведь про эти гвоздики не знает никто-никто, кроме меня! Они не похожи на обычные гвозди. Может, они волшебные? Я подружусь с ними, и мне по вечерам больше не будет одиноко в этой комнате. Пусть тогда Серёжка сидит вместе со взрослыми хоть всю ночь!»
Ей хотелось сейчас же познакомиться с гвоздями, но в любой момент мог явиться брат. Чтобы он случайно не узнал про её тайну, девочка решила потерпеть до завтра.
«Утро наступит быстрее, если заснуть», — подумала она и закрыла глаза.
Сон — как будто только этого и ждал: нахлынул тёплой волной, мягко окутал девочку и понёс её в свою неповторимую, загадочную страну...
* * *
Утром, едва проснувшись, Оленька посмотрела на гвоздики: они сидели на тех же местах и, казалось, чего-то ждали.
«Я знаю, чего они хотят. Познакомиться со мной! — прошептала Оля. — Но мне нельзя к ним подходить, пока Серёжка здесь. Ишь, дрыхнет... А ещё взрослым себя считает! Взрослые-то рано встают... Надо его как-нибудь разбудить».
Подумав с минуту, она специально громко спрыгнула с кроватки. Но Серёга не шелохнулся.
Тогда она с шумом бросила на пол тапочки. Никакого результата.
Девочка рассердилась на брата и закричала как можно громче: «Мама! Ма-моч-ка!»
Сергей приоткрыл один глаз, что-то недовольно пробубнил и... отвернулся к стене.
Вбежала испуганная мама: «Что случилось?»
Оля, мило улыбаясь, звонким голосом сообщила: «Я проснулась!»
Мама покачала головой: «Зачем же так кричать? Напугала меня! А потом, видишь, человек спит. Он вчера долго помогал нам разбирать вещи. Пусть уж отдыхает... А ты можешь вставать».
Ах, как бесконечно долго тянулись скучные утренние процедуры: одевание, умывание, причёсывание, завтрак...
«И зачем только люди так усложняют жизнь?» — размышляла Оля, пока мать старательно заплетала её волосы аж в три (!) косички: две — нормальные и одну (особо ненавистную девочке) — ото лба («чтоб коротенькие волосики не лезли в глаза», как объясняла мама).
Наконец, Оля освободилась от всех обязанностей и была предоставлена самой себе. Она усиленно думала над тем, как бы выманить засоню Серёгу из спальни...
И вот её осенило! Спрятав в карман халатика кусок пышного макового рулета, который так замечательно умела печь мама, она побежала в детскую комнату.
Мать, возясь у плиты, сказала ей вслед: «Не шуми там!»
«Ладно, не буду», — пообещала дочь. На сей раз у неё имелся совсем иной, «тихий» план.
* * *
Подойдя к спящему Сергею, она достала из кармана ещё тёплый рулет и сунула его под самый нос брата. Сладкий, тягучий аромат поплыл по комнате. Мальчишка закрутил носом, засопел и сел в кровати с закрытыми глазами.
«Что это?» — спросил он, продолжая дремать.
«Рулетик! — угодливо проворковала сестра. — Ой, какой вкусненький! Ням-ням...»
Она принялась аппетитно чавкать, откусывая и пережёвывая, действительно, очень вкусный рулет.
Сергей не выдержал: «Дай куснуть!»
«Ага, проняло!» — радовалась про себя Оля. Она знала, что её братик ни за что не упустит возможности чего-нибудь проглотить. Он был большим обжоркой!
Конечно, придётся пожертвовать своей долей рулета, который, кстати говоря, Оленька и сама любила (Серёжка, если «куснёт», пальцы может прихватить!), но дело стоило того.
«На, доедай! А я тогда пойду твою долю съем — ты же всё равно ещё спишь», — хитро глядя на брата, проговорила девочка.
Сергей мигом открыл глаза, проглотил Олин кусочек и запротестовал: «Нет, я уже встал. Я уже иду! ...Мама, где мой рулет?»
В одних трусах, он зашлёпал босыми ногами на кухню.
* * *
Оля торжествовала: «Ура! План сработал! Всё-таки Серёжка больше любит поесть, чем поспать».
Не теряя времени, она ухватилась за массивный «учебный» стул и подтащила его к самому окну. Затем взобралась на него, приподнялась на цыпочки и вежливо поклонилась гвоздям: «Здравствуйте, уважаемые. Меня зовут Оля. Вы мне очень нравитесь, и я хотела бы подружиться с вами».
Гвозди неподвижно торчали в стене и дружно молчали.
«Может, они стесняются? — подумала девочка. — Надо их разговорить».
Она набрала в лёгкие побольше воздуха и протараторила: «Мы вот только-только приехали сюда. Теперь я и мой брат будем в этой комнате спать: вон его кроватка, а вон моя. По вечерам меня отправляют спать раньше брата, и как раз в это время я смогу общаться с вами. Здорово, правда?»
Крутнувшись в сторону кроватей, Оля чуть не свалилась на пол, но вовремя успела ухватиться за высокую спинку стула и теперь, переминаясь с ноги на ногу, выжидательно поглядывала на собеседников.
Те продолжали отмалчиваться. При солнечном свете они выглядели самыми обыкновенными, скучными, ржавыми гвоздями, хотя вчера вечером казались загадочными и по-настоящему живыми.
«Странно, — с некоторым разочарованием подумала Оля. — Может, я им не нравлюсь?»
Она спрыгнула со стула и побежала в коридор, где на специальной тумбочке стояло большое зеркало с боковыми створками. Мама называла его чудным словом «трюмо».
Оттуда на девочку взглянули сразу три Оли: левая, правая и центральная. Они выглядели совершенно одинаковыми, но центральную рассматривать было удобнее, поэтому именно на ней малышка сосредоточила внимание.
Итак, какая же она? Длинные тёмные волосы. Карие, с грустинкой, глаза. Короткий носик, заканчивающийся смешной курносой «картошечкой». Маленький рот. Скуластое смуглое лицо... Что же получается целиком?
Оля в последний раз окинула критическим взглядом своё отражение и подвела итог: «Может, и не красавица, но и не уродина! Я с такой девочкой подружилась бы обязательно. Главное — чтоб глаза были добрыми, а у меня, кажется, именно такие...»
Она вернулась в спальню, чтобы ещё раз попытаться «разболтать» железных упрямцев. Но в это время послышались шлёпающие шаги: возвращался Сергей. Наверно, мама прогнала его одеваться.
Оля, повернувшись к гвоздикам, быстро шепнула: «Ну ладно, вечером договорим». Затем села на стул, делая вид, что переобувает тапочки.
Ввалился Серёга, дожёвывая что-то на ходу. Толстый и довольный, он плюхнулся на кровать, посидел некоторое время, а потом, вместо того, чтобы начать одеваться, залез под одеяло и, как ни в чём не бывало, сладко заснул.
Оля пожала плечиками, сунула под мышку любимую книгу про Конька-Горбунка и ушла к маме.
* * *
...День пролетел интересно и быстро. Продолжали распаковываться и обустраивать новое жильё. Всем хотелось скорее покончить с нудными хлопотами, поэтому квартира всё больше обретала красоту и уют.
Вечером, ровно в девять часов, ко всеобщему удивлению Оленька сама попросилась спать. Мама даже забеспокоилась: не заболел ли ребёнок? Но дочка, притворно зевнув, сослалась на усталость.
Мама, как всегда, укрыла её одеялом, подоткнув его со всех сторон, чтобы получилась «норка». Оленька же, высунув наружу только нос, стала «мышонком» в ней. Малышке очень нравилась эта игра, которая, повторяясь почти каждый вечер, уже стала семейной традицией. И сейчас,когда мама выключила свет и пожелала «спокойной ночи», Оля в ответ пропищала: «Пи-пи!» Это тоже означало «спокойной ночи», только на мышином языке.
...Когда девочка осталась одна, она тотчас взглянула на стену с гвоздиками. Однако, после яркого света в наступившей темноте глаза ничего не могли различить. Оленька не удивилась; она уже знала, что так всегда бывает, если со света попадаешь в неосвещённое место. Но это потом проходит: постепенно глаза привыкают к темноте и начинают видеть — хуже, конечно, чем при освещении, но ориентироваться вполне можно.
Так случилось и на сей раз: все предметы в комнате один за другим начали выступать из сумрака и приобретать обычные очертания. Этому способствовал и яркий свет фонаря за окном. В результате оказалось, что вокруг — не так уж и темно! Правда, все вещи вдруг почему-то «обесцветились», вернее стали одинаково серо-чёрными. Но тут уж ничего не поделаешь. Наверно, так положено: где нет света, там нет и цвета.
Оля опять посмотрела на гвозди. Ага, вот они! Теперь-то их отлично видно!
Девочка пригрелась в уютной «норке», и ей не захотелось вылезать из неё. Она решила поболтать с железными приятелями вот так, лёжа в кроватке.
Вполголоса повторила им то, что говорила утром.
«Может, днём они спят, а к вечеру просыпаются? Тогда сейчас должны услышать меня и отозваться», — думала она.
Увы, гвозди по-прежнему молчали.
«А вдруг у них очень тихие голоса, и я просто их не слышу?» — Оля замерла, уставившись на «свой» гвоздик и пытаясь уловить хоть какой-то звук или движение.
Смотрела она так, смотрела... Вдруг ей почудилось, будто согнутый гвоздик... ШЕВЕЛЬНУЛСЯ!
Девочка распахнула утомлённые глаза как можно шире и затаила дыхание.
ДА!!! Вот он снял широкую шляпку и согнулся сильнее прежнего!
«Это он так приветствует меня! — с восторгом догадалась Оля. — Он поклонился!»
Девочка радостно закивала в ответ головкой и прошептала: «Спасибо, спасибо тебе, гвоздик! Как хорошо, что ты согласился стать моим другом! А твой братец?»
Она перевела взгляд на другой гвоздь и принялась смотреть так же пристально и упорно. Смотрела долго — чуть не уснула!
Наконец, упрямец едва заметно шевельнул шляпкой. После этого слегка изогнул ножку — в одну сторону, в другую... И вот она уже вся извивается волнами! Однако согнуться по-настоящему, до поклона, так и не сумела.
«Наверно, Серёжин гвоздь тоже хотел бы поклониться мне и поприветствовать снятием шляпы, но у него не получается, — подумала Оленька, а вслух сказала: — Успокойся, гвоздик, не надо так волноваться! Я поняла, что и ты согласен дружить со мной. Спасибо, я очень рада!»
Едва она успела это произнести, открылась дверь, и вошёл Сергей. Оля тут же притворилась спящей.
Брат, ни о чём не догадываясь, тихо разделся, лёг, и вскоре по всей комнате уже раздавалось его ровное посапывание. Через некоторое время к нему присоединилось и лёгкое дыхание заснувшей сестрёнки.
* * *
Весь следующий день Оленька размышляла над тем, почему гвоздики молчат: «Не хотят со мной разговаривать? Не умеют? Я их не слышу? Они меня не слышат? Как же общаться?»
Вопросы возникали один за другим, а ответы не находились.
Оля еле дождалась вечера и заспешила в спальню даже раньше обычного времени. Мама не переставала удивляться: «Что такое с ребёнком?»
Никогда прежде дочь добровольно не отправлялась спать! Папа успокаивал маму: «Может, она просто привыкла к режиму, вот и не бунтует больше...»
На всякий случай они по очереди пощупали лоб дочери, проверяя, не повышенная ли у неё температура, и озадаченно развели руками: всё нормально, но коль уж ребёнок желает спать, не запрещать же!
Мама уложила Оленьку и сказала: «Если тебе вдруг станет плохо или что-то заболит, сразу же зови нас».
«Конечно, позову. Но у меня всё хорошо, не беспокойся», — ответила девочка и закрыла глазки, делая вид, что очень хочет спать.
Мама в задумчивости ушла, а Оля сразу же открыла глаза и полежала некоторое время, приучая их к темноте. Затем взглянула на гвоздики, поздоровалась с ними и, не получив ответа, напрямик спросила: «Почему вы всё время молчите? Не умеете разговаривать или не хотите?»
Она с надеждой посмотрела на кривой гвоздик, который казался ей более добрым: может быть, он подаст хоть какой-нибудь знак?
Смотрела, как и вчера, не мигая, не шевелясь, чуть дыша. От напряжения глаза начали уставать, веки отяжелели...
И тут гвоздик зашевелился. Да ещё как! Сперва он снял шляпу и поклонился — один раз, другой, третий... После этого стал пританцовывать на одном месте, то снимая, то надевая шляпу и не переставая кланяться!
«Вот это да! — восхитилась Оля. — Как артист на сцене!»
Налюбовавшись на кривоногого танцора, она повернулась к «Серёжиному гвоздю»: тот оставался неподвижным, сохраняя гордый и несколько надменный вид.
Девочка «настроила глаза» на него и принялась ждать... Ох, уж этот прямой гвоздик! Он вновь едва не усыпил Оленьку, упрямо не желая шевелится. Однако, когда малышка уже начала «клевать носом», всё же смилостивился и ожил: нехотя повертел из стороны в сторону высоко задранной шляпкой, пару раз дёрнул стройной ножкой, словно разминаясь, и, войдя во вкус, бодро приступил к своему оригинальному волнообразному танцу.
Сегодня он танцевал быстрей и ловчей, нежели вчера, но шляпу так и не снял. То ли у гвоздей она снималась лишь при поклонах, а согнуться ему мешала слишком прямая ножка, то ли (Оленька теперь была в этом почти уверена!) он сам не желал её снимать — из принципа.
Оля переводила взгляд с одного гвоздика на другой, и с каждой попыткой у неё всё лучше получалось «фокусироваться» на их движениях. Это занятие напоминало ей рассматривание так называемых «фантомашек» (скрытых за внешним рисунком картинок): их также можно было разглядеть только при особой «настройке глаз»; у Оли это всегда получалось очень даже неплохо.
Теперь же она с удовольствием наблюдала за танцующими гвоздиками и почти смирилась с их молчанием: ведь молчащие, но танцующие гвозди — это лучше, чем никакие!
Внезапно ей почудилось, что железные артисты... СМЕСТИЛИСЬ со своих мест! Девочка протёрла сонные глаза, тряхнула головой так, что две косички, перекинувшись на лицо, повисли на носу, и приподнялась на локте: нет, наверно, показалось — гвозди сидели там, где и всегда, и даже перестали шевелиться.
Оля снова забралась в «норку» и продолжила наблюдение. Вскоре гвозди возобновили танцы и одновременно с ними, на самом деле, начали двигаться НАВСТРЕЧУ ДРУГ ДРУГУ!
Особенно шустро действовал «Серёжин гвоздь». Напоминая извивающегося червяка, «стоящего» на кончике хвоста, он быстро и плавно «скользил» к брату.
У «Олиного гвоздика» перемещение получалось медленно, мучительно, словно через боль. Но это и понятно: он же был калекой.
«Потерпи, дружок, твой братец сейчас сам к тебе явится», — пожалела его Оля.
Она думала, что прямой гвоздь уже совсем близко от кривоножки, ведь он так ловко передвигался по стене! Поискала его глазами и... Просто чудеса какие-то! Он оказался на обычном месте — так сказать, «у себя дома».
«Не может быть! Я же видела, что ты почти добрался до брата! Ты что, вернулся?!» — удивлённо обратилась девочка к «Серёжиному гвоздю».
Тот вновь «заскользил» в сторону кривого гвоздика, который, кстати, почему-то также очутился на первоначальном месте.
Сбитая с толку, малышка растерянно следила за манипуляциями гвоздей и ничего не понимала! Они продолжали упорно и целеустремлённо двигаться навстречу друг другу, но, как только Оля пыталась уточнить разделяющее их расстояние, выяснялось, что гвоздики... оставались в НАЧАЛЬНЫХ ТОЧКАХ!
«Как же так?! — вскричала Оленька, забыв обо всём на свете. — Они же сближались!!!»
«Кто это у тебя тут «сближается»? — раздался насмешливый Серёжин голос (оказывается, он вошёл в комнату, а сестрёнка его и не заметила). — Я вот скажу маме, что ты до сих пор не спишь! Чем ты занималась всё это время?»
Оля чуть было не рассказала брату про странное поведение гвоздей над окном, но, спохватившись, в последний момент умудрилась схитрить: «Я спала... Мне что-то снилось...»
«А-а-а... Ну, ладно...» — протянул, потягиваясь, Серёга и... тут же захрапел! У него никогда не было проблем со сном.
Оля намеревалась ещё немножко последить за гвоздями, но они больше не шевелились. Девочке стало скучно, и она последовала примеру брата.
* * *
На другой день Оля была тихой и задумчивой. Она не понимала, как так получалось, что гвоздики не могут встретиться. Они же оба передвигались! Да и расстояние между ними не очень большое...
Мать, наблюдая за дочерью, не выдержала: «Ты чего такая вялая? Что с тобой творится в последнее время?»
Оленьке нестерпимо захотелось поделиться своим секретом! Она вздохнула: «Ничего со мной не творится. Просто я думаю...»
— О чём же? — улыбнулась мама.
— О гвоздях...
— О каких гвоздях?! — мать изумлённо похлопала ресницами.
— Ну, о тех, что над окном торчат... В нашей спальне...
— А что с ними такое? — заинтересовалась мама.
— Они живые...
— Как это?
— Они шевелятся, передвигаются...
И Оля поведала матери всё-всё, с самого начала.
Выслушав её захватывающую историю, мама весело рассмеялась: «Глупенькая! Никакие они не живые! Тебе всё привиделось в полусне. Это обычные, старые гвозди, которые надо вытащить из стены, а то они только вид портят. Мы попросим папу, чтобы он их выдернул. Напомни мне вечером об этом...»
Оленька огорчилась: «Мне их жалко. Они мои друзья. Пусть останутся в стене!»
Мама возразила: «Эти твои друзья плохо влияют на тебя. Ты стала сама на себя не похожа. Ну, ладно, мы ещё подумаем о том, что с ними делать...»
* * *
Вечером, лёжа в кроватке, Оля призналась гвоздикам в том, что о них теперь знает мама, а может быть, уже и папа и брат.
Да, она не удержалась и выдала секрет. Так уж получилось... И теперь их могут выдернуть из стены. Она — против этого, но с родителями не поспоришь...
Гвозди слушали, как всегда, молча, только сейчас их молчание было не таким, как прежде: от него веяло холодом и отчуждённостью. Железные братцы застыли в строгой неподвижности и, казалось, взирали на девочку с суровым осуждением.
Оле стало не по себе. Она подумала: «А если гвозди рассердились на меня за то, что я про них рассказала маме? Вдруг они решат отомстить мне?»
Будто в ответ на её мысли, прямой гвоздь резко дёрнулся и решительно сдвинулся с места. На сей раз он отправился не по обычному маршруту, не в сторону кривого братца, а вниз по стене, вдоль окна. Извиваясь всей ножкой, гвоздь «скользил» прямёхонько... к ОЛЕ!
Всё ближе и ближе придвигался он к цели. От его широкой шляпки, лихо задранной кверху, исходила... УГРОЗА!
«Зачем он идёт ко мне? Что ему от меня надо?» — с испугом подумала малышка, съёживаясь под одеялом в комочек. Внезапно ей стало так страшно, что она закрыла глаза руками и тоненьким голоском закричала: «А-а-а-а-а...»
...В комнату ворвались все: и мама, и папа, и Сергей! Оля, глотая слёзы и слова, что-то лепетала про гвоздик, который стремился добраться до неё.
Мама сразу вспомнила дневной разговор с дочерью и всё поняла, а папа и брат недоумённо переглядывались.
Утешая всхлипывающую дочь, мать объяснила им, в чём дело. Серёжка сразу же начал было подтрунивать над сестрёнкой, но отец позвал его с собой в кладовку. Они принесли оттуда клещи и ещё какую-то железяку. Папа подошёл к окну, «поколдовал» инструментами и друг за другом вытащил из стены оба гвоздя.
Оленька ощутила одновременно облегчение и горечь. В её маленькой душе смешалось столько разных чувств! Радость и надежда, удивление и непонимание, восторг и жалость, огорчение и растерянность, ощущение вины и, наконец, страх... — всё это она пережила за какие-то четыре дня! Причём, наедине с собой...
Конечно, такое обилие эмоций стало для маленького человечка серьёзной, непосильной ношей! Теперь малышка освобождалась от неё слезами...
Отец подошёл к ней, погладил по голове и сказал: «Что же ты плачешь? Ничего плохого ведь не случилось! Гвоздики, конечно же, не собирались тебе навредить. Наоборот, ловкий прямой гвоздик, видимо, спешил тебя утешить! А ты напридумывала всяких страхов. И нас-то всех перепугала!
Выдернув из стены, мы ОСВОБОДИЛИ твоих друзей из плена. Ты же сама рассказывала про то, как они всё время стремились уйти со своих мест, но у бедняг ничего не получалось. Теперь они свободны!
Возьми их, положи в какую-нибудь коробочку. Потом придумаешь, как с ними поступить».
Удивительно, но даже задиристый Серёга проявил понимание в сложившейся ситуации! Он подскочил к письменному столу, порылся в ящичках и достал старый школьный пенал. Вытряхнув содержимое пенала (рыболовные крючки, поплавки, кусочки свинца...), протянул его сестре: «На, положи сюда своих «монстров». Уж отсюда-то они не смогут напасть на тебя!»
Все улыбнулись, а Оленька, забыв про слёзы, радостно уцепилась за пенал. Следует сказать, она давно клянчила его у брата. Уж очень он ей нравился! В нём так удобно было бы хранить «медицинские принадлежности» для лечения «больных» игрушек! И вот, наконец, он — в её руках!
Каким всё-таки хорошим бывает иногда Серёжка! Какая добрая у неё мама! И какой мудрый её папа!
А какой красивый (блестящий, с разными отдельчиками внутри) пенал!И в нём будут лежать такие необыкновенные и, главное, совсем безопасные гвоздики!
Девочка положила их в пенал, быстро закрыла его и упрятала на самое дно коробки с игрушками.
* * *
Почти два года гвозди «жили» в пенале. Оля выносила их погулять на улицу, показывала друзьям и рассказывала об их приключениях. Иногда она приносила их в школу, чтобы они на уроках слушали разные «умности»...
А потом Олиного отца в очередной раз перевели на новое место службы, и это место оказалось в другом конце страны: по выражению мамы, надо было ехать «с Дальнего Востока на дальний запад»...
Перед отъездом Оленька решила оставить гвоздики на их родине. Она вынула братцев из пенала, взяла из папиного ящика с инструментами молоток и отправилась в палисадник.
Там, под окном своей спальни, вбила гвозди в стену дома: близко друг от друга и не очень глубоко («чтобы они всегда оставались рядом и чтобы легко могли высвободиться из стены, если им вдруг захочется попутешествовать...»).
* * *
С тех пор пролетело немало лет. Кто знает, может быть, эти гвоздики и сейчас ещё торчат в той стене!
Любуются шикарной черёмухой и нежными сливовыми деревцами; по ночам восхищаются «солнечным» фонарём и загадочным миром теней, добавляя в него две свои скромные теньки («палочку с лепёшечкой наверху» и «крючочек с блинчиком внизу»); и, конечно же, вспоминают маленькую наивную девочку, которой очень хотелось подружиться с ними и которая подарила им вторую жизнь...