Конец 80-х. Перестройка. Время голодное, смутное. Магазин. Очередь за сливочным маслом. Все по талонам. На Украине они назывались «купонами». Получить их можно по справке с печатью, удостоверяющей занятость в какой-нибудь сфере народного хозяйства. Не обязательно на самой Украине, потому что Союз пока цел.
Мы с местным товарищем кооператоры. У меня печатей навалом. Весь Херсон можем обеспечить нужной бумагой, и взять, чего хочешь. Сколько угодно. Нам, впрочем, нужно немного. Но масло закончилось. Последний кусок с прилавка ушёл перед самым носом. Поскольку ничего другого на витрине и не было уже — смели, продавщица снимает фартук.
—Все, граждане. Расходитесь. Прикрываем лавочку!
В толпе — ропот. Открытое недовольство:
—Да что же?
—Да как?
И, наконец, истошное:
—Обнаглели! Зачем же купоны тогда выдают?
Чувствуя, что пахнет бедой, возможно, погромом и дракой, продавщица, чертыхнулась и снова нацепила свой фартук. Раздраженно, почти с ненавистью бросила в толпу:
—А комунисти есть?
Народ, опешил. Стал переглядываться. Какие коммунисты? Причем здесь это? Хотя в неистовом раже тогдашних политических баталий могло быть всякое. Пахнуло ревизионизмом, а проще говоря — «западенщиной».
—Ну! — потребовала торговка.
Какой-то дед, возможно, старый подпольщик, переживший здесь оккупацию, бочком попятился к выходу. Тягостное, почти гробовое молчание сковало присутствовавших.
Торговка устало вздохнула. Она поняла, в чем дело.
—Ни-сти, — сказала уже упирая на украинский. — Масло на складе. Только нисти некому! Грузчик у нас, паразит, с утра — в стельку, а у меня грыжа. Посмотрела на нас:
—Хлопцы, вы как?
Переглянулись.
—Поможем!
Прошло много лет. Россия давно уже поднялась из руин сумасбродных восьмидесятых и девяностых. Нет, коммунизм, обещанный Хрущёвым, ещё не построили. Далеко и до заветного капитализма с человеческим лицом, который сулили Гайдар, Чубайс и К. Но всё же с протянутой рукой не стоим перед всем честным миром.
Херсон. Опять Украина. А там всё та же песенка. Самая богатая и сытая когда-то республика униженно стонет:
—Допоможьте, громадяне!
И кое-что перепадает с барского закордонного плеча.
Не всем. Кто поближе к кормушке.
Ну, а другим, нашим, мы говорим, как и прежде:
—Поможем!
Свои же всё равно.
Как бы на нас не обижались в сердцах.