СБОРНИК МАТЕРИАЛОВ ОБ ИСТОРИИ БЕЛОВОДЩИНЫ (1917-1941 гг.)
Отступление
Раздел IХ
Прежде чем продолжить освещение дальнейших событий, хотелось бы сделать небольшое отступление. Наверное, интеллигентному и образованному человеку, проживающему на переломном этапе истории и наблюдавшему, с каким ожесточением происходит ломка и плохого, и хорошего в бывшей Российской империи, все это воспринималось очень трудно. Даже те немногие представители русской интеллигенции, которые, не став на сторону контрреволюции, признали Советскую власть, часто осуждали действия большевиков за применение ими к своим противникам жестких репрессивных мер. В связи с этим, возможно, не лишним будет привести некоторые факты, как буржуазия расправлялась с народом, когда тому не удавалось одержать верх в революционной борьбе. Одним из таких примеров может служить восстание рабочих во Франции, вспыхнувшее летом 1848 года.
Свидетелями тех исторических событий оказались русский писатель Александр Герцен и его жена Натали. В своей книге «Былое и Думы» Герцен описывает виденное им на улицах Парижа, делится мыслями, что произошло с ним и его женой, а точнее, что творилось в их душах после поражения восстания. И хотя это уже мало касается истории, по тем записям можно проследить степень обреченности и сомнений человека, начинающего терять не только надежду на скорейшее переустройство мира, но и на будто бы давно укрепившееся свое понимание сути жизни.
Во Франции все началось с Великой французской революции, которой было названо грандиозное восстания народных масс 1792-1793 годов, проходившее под лозунгами «свобода», «равенство», «братство». Закончилось оно взятием Бастилии, свержением монархии и установлением якобинской революционно-демократической диктатуры, провозгласившей «Декларацию прав человека и гражданина». Однако вскоре новая власть, вылившаяся в ничем не оправданную жестокость по отношению к своим гражданам, была подавлена контрреволюцией. Следующим стало Лионские восстания ткачей 1831-1834 годов, которое также было потоплено в крови. Новый взрыв революций произошел в 1848 году: январь – Сицилия, февраль – Франция. Во Франции восстание разгорелось в Париже после расстрела 22 февраля правительственными войсками мирной демонстрации рабочих: пение «Марсельезы» заглушила стрельба солдат. В тот день было убито более 50 человек. Улицы города покрываются баррикадами, и вскоре весь Париж переходит в руки к восставшим. Король спасается бегством. Революция побеждает. По всему городу вывешиваются красные знамена. Люди высаживают саженцы, цепляя на них алые ленточки.
По примеру Парижа 3 марта 1948 года покрываются баррикадами улицы Вены. За Веной – Будапешт, за ним – Прага. 18 марта побеждает народное восстание в Берлине. Еще раньше революция восторжествовала в западных германских государствах. Она распространяется по всей Европе: Венеция, Испания, Швейцария, Бельгия, Польша.
Но какими бы не казались победными революции, ни при каких обстоятельствах между буржуазией и рабочими не устанавливалась «братская дружба» и «любовь друг к другу». Глубокой пропастью разделялись и разделяются эти два класса. Как правило, такие противоречия заканчивались кровопролитными сражениями и расправой над рабочими. Оценивая ситуацию в Париже, Герцен писал: «Я видел свирепое желание крови с обеих сторон – сосредоточенную ненависть со стороны работников и плотоядное, свирепое самосохранение со стороны мещан. Такие два стана не могли стоять друг возле друга, толкаясь ежедневно в совершенной чересполосице – в доме, на улице, в мастерской, на рынке. Страшный, кровавый бой, не предсказывающий ничего доброго, был за плечами…».* А.И.Герцен. «Былое и думы». М., 1987 г. Т. 2, с. 8
И когда 21 июня 1848 года буржуазия издает декрет о роспуске национальных мастерских, обрекая рабочих и их семьи на голодную смерть, – вспыхивает грандиозное восстание. Весь парижский пролетариат вышел на баррикады вместе со своими собратьями из национальных мастерских. В боях с правительственными войсками рабочие проявляли героизм, отвагу, самопожертвование. Вместе с мужчинами под градом пуль находились многие женщины и дети. На протяжении четырех суток длилось сражение. Мужество восставших потрясло весь мир. Но силы сторон оказались слишком неравными. Против рабочих были брошены войска, применена артиллерия. Пятьсот человек осталось лежать мертвыми на мостовых Парижа после того, как каратели снесли пушками последние баррикады. Кроме того, в течение короткого времени в городе было расстреляно еще 11 тысяч рабочих, что в 22 раза больше, чем погибло в бою. Так расплатилась буржуазия с трудовым народом за свержение ими монархии.* Материал взят: «Новая история». М. Высшая школа, 1976 г.; «Краткая всемирная история». М. «Наука», 1967 г.
В дополнение приведем еще несколько выдержек из книги Герцена.
Первая из них о том, какие чувства испытал прогрессивный русский мыслитель после поражение пролетариата Франции. Такое состояние ему представлялось похожим на то, что описывается в одном из произведений Байрона о сражении при Ватерлоо, когда наступивший рассвет обнажает страшную картину ночной битвы. Герцен пишет: «Вот этот-то рассвет наставал теперь в душе, он осветил страшное опустошение. Половина надежд, половина верований была убита…».* А.И.Герцен. «Былое и думы». М., 1987 г. Т. 2, с. 9-10
Здесь же автор добавляет несколько выдержек из писем своей жены Натали, писавшей в Москву подруге. Вот некоторые из них: «Я смотрю на детей и плачу, мне становиться страшно, я не смею больше желать, чтобы они были живы, может и их ждет такая же ужасная доля… Что личное счастье?.. Общее, как воздух, обхватывает тебя, а этот воздух наполнен только предсмертным заразительным дыханием… 27 января 1849 г. …Если бы ты знала, друг мой, как темно, как безотрадно за пологом личного, частного! О, если бы можно было заключиться в нем и забыться, забыть все… Невыносимое брожение, которого результат будет через несколько веков; существо мое слишком слабо, чтобы всплыть из этого брожения и смотреть так вдаль, – оно сжимается, уничтожается. 1 февраля 1849 г.».* Там же, с. 10-11
Описывая события тех месяцев, Герцен вспоминает, в их доме часто останавливались скрывавшиеся от преследований участники революционного движения в странах Европы. Эти люди считали победу реакции временной, мимолетной. Они были полны решимости продолжить борьбу. Писатель признается, он чувствовал, как они глубоко ошибаются; все было не так просто. Он пишет: «Внутри все было оскорблено, все опрокинуто, очевидные противуречия, (так в тексте. – В.Л.) хаос: снова ломка, снова ничего нет. Давно окончены основы нравственного быта, превращались опять в вопросы; факты сурово подымались со всех сторон и опровергали их». Там же, с. 14
Анализируя последнюю цитату, в частности, пытаясь определить, что автором подразумевалось под противоречиями, под ломкой нравственных основ, можно предположить, что это - мысли о причинах поражения рабочих, о том, почему их оказалось мало, почему не поддержал остальной люд, почему мещане держатся только за свое, а того, что происходит с другими, не видят. И возможно ли когда-нибудь, повлияв на сознание людей, осуществить свержение существующего строя, или это – утопия?
Более ясными, но находящимися в такой же бездне отчаяния и тоски, представляются мысли Натали. Но какая душа у этой женщины! Что ей личное, когда вокруг кровь, когда надежды рушатся, но так хочется, и в то же время совершенно понятно, что это невозможно – дожить до того дня, когда восторжествует справедливость; чтобы счастье не только тебе и твоим детям, но и другим…
Пример о восстании рабочих в Париже 1948 года был взят нами не случайно. Разумеется, можно было вместо Франции представить некоторые материалы, касающиеся революции 1905 года в России, скажем, о тех же боях на Красной Пресне в Москве, где, как и в Париже, с применением артиллерии, несколько дней подряд царскими войсками расстреливались на баррикадах рабочие-дружинники. (Непосредственным свидетелем тех событий был писатель А.С.Серафимович; в его квартире взрывом снаряда даже вывалило стену). Но в данном случае хотелось продемонстрировать, во-первых, что пролетарская революция 1917 года в России не явилась для мира чем-то новым, и, во-вторых, что всюду, во все времена буржуазия, расправляясь с рабочими, не знала ни пощады, ни меры.
В заключение дополним тему еще несколькими штрихами. Они могут служить как бы ответом на те казавшиеся непомерно сложными вопросы, которые встали перед Александром Герценом и его женой Натали в период кризиса революции в Париже 1848 года.
Первой представим выдержку из письма писателя Алексея Горького, переданного им из камеры Бутырской тюрьмы в адрес Нижегородского комитета РСДРП в декабре 1902 года. Напечатано оно было в газете «Искра» № 35 за март 1903 года. «Счастливы мы, что живем в такое славное время. Нам не приходится искать пути в беспросветном мраке, как приходилось это делать людям, расчищавшим нам путь. Нас не мучают сомнения, то ли дело мы делаем, которое нужно, необходимо для народа. Перед нами лежит широкая прямая дорога, в конце которой виден вход в более светлую жизнь».* М.Горький. «Избранные сочинения». Москва, 1986 г., с. 1018
Как видим, в преддверье первой русской революции сознание революционеров поднялось значительно на более высокий уровень, чем полвека назад. Этим людям были ясны и цели и задачи революции. Позже Горький будет непосредственным участником событий 1905 года.
Далее представим несколько цитат, вышедших из-под пера женщины, дождавшейся мига счастья по значимости, наверное, не меньше того, о котором мечтала Натали. Автор этих строк – украинка, родившаяся в Бессарабии, а позже ставшая писательницей, Ирина Вильде. В произведениях, написанных ее в 1946-1947 годах, речь идет об освобождении от польского гнета Западной Украины, в частности Львова, войсками Красной Армии в сентябре 1939 года. По ее оценкам, это событие стало одновременно и обретением долгожданной свободы, и социальной революцией.
Устами своих героинь писательница восклицает: «О незабутні вересневі дні тридцять дев’ятого року, коли ми, трудовий народ, взяли владу в свої руки!..
До того часу в умовах шляхетської Польщі всю енергію, всю свою творчу думку я спрямовувала тільки на те, щоб здобути кусник хліба на завтра. Турбота ця поглинала мене всю, і я дивилася на життя крізь окуляри цієї моєї єдиної, найпекучішої турботи. Тепер це все відлетіло, як зів’ялий лист з дерева восени, і мені наче спала полуда з очей. Немов розлетівся якийсь високий паркан, що відгороджував моє щастя від решти світу. Життя набрало іншого, не відомого досі сенсу…».* Ірина Вільде. «Твори в п’яти томах». Київ, 1987 р. Т. 5, с. 100-102
«Прибігає Марина (теж з червоною квіткою у волоссі і червоною стрічкою на грудях)… Ми просто не могли охопити все те нове, що було перед нами! Ми ходили як очманілі. Наше безбарвне життя раптом заграло такою райдугою барв, що ми неспроможні були впоратися з цією величезною кількістю вражень заразом, мружили очі від блиску і сміялись від радості». Там же, с. 186, 198
Напоследок добавим, Ирина Вильде до конца дней своих оставалась верна тем чувствам, которые ей пришлось испытать в дни освобождения родной земли от двойного гнета – национального и классового.