Эллочка Дурындина, выйдя на пенсию, решила стать истинной аристократкой. Тяга к аристократичности пронизала всю её отнюдь не аристократичную, а насквозь плебейскую натуру. Теперь она развелась с мужем – Витькой Дурындиным, объяснив это коротко и ясно: «Надоел, блин!». Витька не только наградил жену противной плебейской фамилией, но и всякими нехорошими болезнями. Нет-нет, не венерическими, а то бы Элла просто-напросто придушила бы его. По её глубокому убеждению, из-за нудного характера и излишнего пристрастия к водке Виктор стал причиной её нервной неустойчивости и жуткой вспыльчивости. Хотя, надо признать, Эллочка Глупыхина (так она звалась в девичестве) страдала этими плебейскими замашками и до Витьки. Тем не менее, искренне считала именно его причиной как своего от природы дурного характера, так и приобретенного типично плебейского «нездоровья».
Освободившись от постылого супруга, не сумевшего за тридцать лет супружества даже обрюхатить её, Элла, как говорится в телесериалах, «ушла в загул». Если конкретно, стала посещать злачные места увеселений типа «Для тех, кому за 50» и танцульки вроде «45 – баба ягодка опять».
Как раз в таком «вертепе разврата» при бывшем ДК железнодорожников, а ныне Клубе «На рельсах любви» госпожа Дурындина познакомилась… О нет! Не с новым спутником жизни, а с единомышленницей, как и она, разведёнкой, находящейся в поисках «героя своего романа», Жаннетой Кондратюк-Охлобыстиной, тоже оказавшейся новоявленной аристократкой.
Близилось лето, и в миг подружившиеся дамы решили провести самый жаркий его месяц в каком-нибудь путешествии, к примеру, в речном круизе. Решено, сказано, сделано. Выбор пал на лайнер «Кронштадт», курсирующий по водным путям из Петербурга в Москву и обратно. Волшебное путешествие обещало милые увеселения на борту, безумные танцы «до упаду» и вкусную трёхразовую еду.
Купив путёвки в комфортабельной двухместной каюте первого класса и разглядывая на фотографиях в Интернете роскошные интерьеры судна, попутчицы грезили наяву, а через пару недель их грёзы стали реальностью.
«Кронштадт» отчалил от петербургского берега в 19 часов, и первый же вечер оправдал самые сладостные ожидания аристократичных подруг. Ужин в ресторане теплохода оказался великолепным, даже с бокалом шампанского – «от капитана». Затем последовала дискотЭка, во время которой Эллу закружил в танце пузатый мужик лет шестидесяти с массивной золотой цепью на шее. Жаннете повезло меньше: она весь вечер просидела за столиком, нервно покусывая ярко накрашенные губы и сгорая от зависти. Закончилась «вакханалия» около полуночи, и дамы, вернувшись в каюту, стали строить планы на завтра.
Судя по расписанию круиза, за ночь «Кронштадт» должен был пройти Неву, Ладогу, а наутро, после короткой стоянки войти через шлюз в реку Свирь. В предвкушении всего этого подружки уснули сном праведниц.
Проснулись они в восемь утра из-за вдруг ожившего судового радио, сообщавшего, что теплоход уже стоит у пристани, а туристы приглашаются на завтрак «шведский стол».
Оперативно «почистив пёрышки» и наскоро сделав макияж, Эллочка с Жанночкой отправились в ресторан, где узнали о последних круизных новостях. Оказалось, что «Кронштадт» будет стоять у пристани лишь час, в течение которого можно пройтись на берегу по стихийному сувенирному базарчику, а потом вовремя вернуться на судно, чтобы без задержек отправиться к шлюзу.
Узнав всё это и плотно поев, попутчицы «рванули» в каюту, дабы взять свои «клатчи» с деньгами. Не прошло и пяти минут, как они грациозно – насколько это было возможно в их солидном возрасте – сбежали по трапу и приступили к беззаботному провинциальному шопингу.
Нехитрые торговые ряды ломились от всякой сувенирной всячины. Эллу более всего привлекла изобильная бижутерия. Аляповато безвкусные бусы, серёжки, браслеты и ожерелья ярко представляли кустарный китч, а торговки на разные голоса зазывали туристов, рекламируя свой примитивный товар.
Эллочка прямо-таки попала в свою стихию. Она смолоду «торчала» от всяких стекляшек-блестяшек. Жаннета же, как обычно, «запала» на тряпки и сразу схватила кустарную меховую шапочку с уродливыйм шарфом ручной вязки, из-за чего «спустила» все деньжата. Пришлось тащиться обратно на теплоход, ведь после таких бездарных приобретений делать на рынке было нечего. Другое дело – Элла. Она придирчиво разглядывала и примеряла все побрякушки подряд, но ничего не покупала, чем сильно раздражала торговок. Наконец, одна из них – наиболее разбитная и наглая – вдруг сделала Дурындиной предложение, от которого трудно было отказаться:
; Эй, дама! А давай-ка сходим ко мне домой, туточки рядышком. Там для тебя такой эксклюзив имеется – закачаешься!
И Элла не устояла, пошла. Она даже забыла о «Кронштадте» и его скором отправлении в рейс. «Туточки» оказалось где-то с километр. Элла на своих подагрических ножках едва поспевала за бойкой торговкой, сильно запыхалась, а когда вошла в дом поняла, что та её «напарила»: ассортимент бижутерии здесь оказался никакой не эксклюзивный, а точно такой же, как на рынке. Тем не менее, чтобы не злить продавщицу, Дурындина схватила какие-то невнятные серёжки, расплатилась и помчалась назад к пристани. Однако «Кронштадт» уже ушёл! Была видна лишь довольно быстро удаляющаяся корма. Элла громко взвыла и в тоске заломила руки, но, поняв, что ей некому посочувствовать, засеменила к домику у причала. Это был правильный выбор, ибо там находился начальник, которому рыдающая Элла и поведала о своей беде.
Начальник укоризненно покачал головой, повертел пальцем у виска и отрывисто приказал: ; Хорош рыдать, туристка! Давай паспорт!
Увидев фамилию Дурындина, он молвил, ядовито улыбнувшись: ; Ладно убиваться-то. Сколько денег с собой?
Порывшись в «клатче», Элла достала две смятые купюры – сто и пятьсот рублей – и протянула их строгому работнику Речфлота. Увидев разноцветные бумажки, тот скептически буркнул: «Маловато…». Тем не менее, он схватил Эллу за руку и потащил вон из домика, на ходу приговаривая: «Счас твой теплоход не только догоним, но и перегоним!».
У причала, где недавно стоял «Кронштадт», на лёгкой волне покачивался катерок. Начальник прыгнул в него и помог то же самое сделать Элле, которая при этом со страху вскрикивала и громко пукала…
Катерок стрелой помчался вслед за теплоходом. Минут за пять он обогнал круизное судно и «рванул» дальше, а потом стремительно вошел в шлюз. Начальник схватил мегафон и громоподобно заорал: ; Эге-гей, на шлюзе! Степаныч, мать твою в дышло! Прими пассажирку с «Кронштадта», отстала, блин!
Примыкающая к шлюзу территория напоминала райский сад. Среди подстриженной изумрудной травы росли раскидистые яблони, на которых зрели чудесные плоды. Истинный Эдем! Тут и там виднелись клумбы, на которых пестрело разноцветье. Однако хозяина всей этой красоты нигде не было.
; Дрыхнет старый хрыч, ; обратился к окончательно приунывшей Элле начальник, ; шлюз-то автоматический, по фотоэлементам работает, а Степаныч только сторожит. Короче, госпожа Дурындина, давай-ка, высажу тебя. Ты уж сама как-нибудь со Степанычем познакомься. Будь с ним ласкова, скажи, мол, когда «Кронштадт» подойдет, пусть пересадит тебя. А я поспешу обратно – дел-то на причале не в проворот… И катерок, лихо развернувшись, умчался восвояси.
Элла оглянулась вокруг. Вообще-то на шлюзе ей нравилось. Она присела на какую-то бетонную тумбу и задумалась. В бедовой голове вертелась только одна мысль: ; Небось, на «Кронштадте» уже обед. Жрать-то охота – жуть.
Вдруг метрах в тридцати от Эллы возникла мутная фигура. Дурындина вздрогнула и затаилась. Фигура приблизилась. На ней, несмотря на жару, был брезентовый плащ цвета хаки с надвинутым на глаза капюшоном, резиновые сапоги, а в руках – видавшая виды винтовка. Явно это был Степаныч, который хриплым басом заорал: ; Ну, ты, вражина! Руки вверх!
Элла подчинилась было, но через мгновение стала, что есть мочи, удирать от сторожа, хаотично петляя меж яблонями. Степаныч, конечно, зигзагами рванул за ней. Судя по всему, он был пьян «в зюзю». Догнав Эллу, он толкнул её, и аристократичная дама грохнулась на ближайшую клумбу. Преследователь склонился над ней, из его беззубого рта завоняло перегаром.
; Ах ты, курва, мать твою через коромысло! Шлюз взорвать надумала!
Тут он не удержал равновесия и во весь рост плюхнулся на Эллу, которая завизжала, как резаная свинья. Такого адского визга окрестности еще никогда не слышали.
Именно в этот момент в шлюз величественно вошел «Кронштадт». Минут двадцать лайнер шлюзовался, поднимаясь всё выше, а Элла всё это время продолжала неумолчно вопить, извиваясь под Степанычем. Всё это безобразие происходило на глазах высыпавших на палубы туристов. Когда же судно достигло ограждения шлюза, два матроса ловко соскочили на берег, подбежали к лежащей на клумбе парочке, скинули Степаныча с Эллы, а саму её подхватили на руки и потащили на теплоход. Они бесцеремонно перевалили туристку через борт, и она с глухим стуком упала на палубу. От удара Элла перестала вопить, но начисто лишилась чувств.
«Кронштадт» уже шел по красавице Свири, а седовласый судовой врач сидел в каюте бедовых туристок. Дурындина горестно причитала: ; Ах, доктор, этот грязный алкоголик изнасиловал меня, как дикий вепрь! Пожалуйста, осмотрите все мои органы.
Врач задумчиво пожевал старческими губами и тусклым скрипучим голосом произнес: ; Милочка, весь теплоход наблюдал ваше со сторожем, пардон, соитие. Однако, поскольку я всего лишь проктолог, то не могу обследовать все ваши органы подряд. Как придем в Москву, на речном вокзале вас обязательно осмотрят и гинеколог, и венеролог. Вот они-то и определятся насчет изнасилования, а случившееся будет вам уроком – не опаздывать к отправлению.
Весь дальнейший круиз Элла просидела в каюте, стыдясь показываться на публике. Даже в ресторане она появлялась, когда другие туристы заканчивали питаться. Ведь её появление мгновенно рождало нескромные взгляды и шушуканье: ; Вот она, та самая, которую сторож на шлюзе того-этого…
А тем временем Жаннета напропалую гуляла с тем самым бугаём, который в первый вечер плясал на дискотЭке с Эллочкой.