У бабки моей была отличная память и необыкновенное домовое чутьё. До самой смерти она помнила все вещи в своём владении наперечёт: где какая приобретена, куда положена, когда в последний раз была использована. Каким-то непостижимым образом она знала где и что творится в её доме в данный момент, и если кто-нибудь, к примеру, забывал закрыть дверь на передворье или оставлял мусор во дворе, она тут же появлялась и поправляла нарушенное хозяйство.
Однажды мы стащили у неё в комоде старую тюлевую занавеску – выбирали, которая похуже. Нам она нужна была, чтобы тралить мальков в лягах. К середине лета, когда вода в реке спадала, в пойме образовывались небольшие лужицы-озерки, где оставалась подрастать нерасторопная рыбья молодь. В детстве мы бегали на пески ловить этих мальков, чтобы потом выпустить их обратно в реку. Занятие это было весёлым и ответственным.
Дружной ватагой мы забирались в лягу и начинали мутить воду – поднимать ил со дна. Потом, когда вода становилась полностью непрозрачной, мы тралили малька какой-нибудь мешковиной или дерюгой, найденной во дворе либо в сарае. Но такое орудие лова было малоэффективным, поскольку быстро заседало илом и не пропускало воду. Вот – связаный вручную тюль, по нашим представлениям, был самым подходящим материалом для трала. В тот раз наша акция по спасению рыбьей молоди удалась на славу. Мы тралили, пока тюль не изорвался в клочья. Уловистость снасти была потрясающей, нас обуревал промысловый азарт, а благодарные мальки бились в экстазе.
Вернувшись поздно вечером домой, мы спрятали грязную рваную тряпку подальше – за боровком на чердаке, чтоб не расстраивать зря бабулю.
Рано утром, когда мы ещё мерно сопели во сне на повети, с чердака уже разносились бабкины проклятия и причитания: «Андели, беда! Сгубили бабкино придано! Сколь же ни пакосны-от, окоянны вертопрахи!»