Все на свете только разговор с самим собой.
Друг человека
Садовое кольцо, пыльное, еще полчаса назад, блестело, отражая зеленые светофоры, красные фары, белые и желтые фонари. Дождь и вечер способны украсить даже московский ноябрь, месяц чудес… Небо уже избавилось от призрачного осеннего тепла, открываясь черным порталом в бесконечный космос. Тяжелые ампирные дома, выглядели причудливой цепочкой гор, охраняющих хрупкий центр. Пятница раскачивалась, булькая лужами и цокая каблуками менеджеров, несущихся навстречу субботнему похмелью.
Yes, you gonna follow me! - пел в наушниках голос, похожий на сладкую тростниковую смолу, троллейбус медленно подплыл к остановке, выдув клубы пара, впустил меня внутрь, и подхваченный железной рекой, послушно двинулся вниз, к Таганке.
Ничто не прочищает мозг лучше круга по Садовому. Выходишь там же, где сел, но совсем другим. Ты прежний остался за музеем Шаляпина, похоронен и упокоен, и впереди только новенькая, свежая жизнь, в плотном бумажном пакете с ленточками. В запотевших окнах тают улицы и лица домов, вспыхивая, дрожа, стекая тонкими ручейками в резиновый ободок. Последние дни осени.. Скоро лес впереди станет сине-серым, и звезды зазвенят в стеклянной ночи бубенцами будущего, меняющегося по моему желанию. Я вожу пальцем по стеклу, создавая устья рек, рисуя океаны и проливы, горы и города, творя свою судьбу кончиками пальцев, как и полагается хитрецам, обманывающим смерть.
Есть места, в которые лучше не заходить - туда, где раскололось твое сердце. Осколки, все еще живут призрачной жизнью, они рвутся обратно, завидев тебя, и как объяснить им что они мертвы? Где бы ты ни был сейчас, ты всегда под раскидистыми ветвями южного тополя, на крыше гаража в апреле, или вечно исчезаешь вместе туманом июльским утром.
Мы заключены в темницу времени. Оно окружает нас со всех сторон, не давая пошевелиться. Как насекомые, в вязком янтаре, мы невероятно медленны и одновременно краткосрочны. Провожая солнце в пустом переулке, оглянешься и увидишь что вокруг никого уже нет...
Кусты и деревья хранят свои тайны, пряча в тенях, в шелесте листьев, ответы на все мои вопросы. Я знаю их, но не могу произнести, как будто кто-то наложил печать на мои губы. Запретный мир знаков и голосов. С самого начала каждый, кто их видит - молчит. Я спрашиваю только у огромного неба, у неба без конца. Спиной, затылком, макушкой, я всегда чувствую его, наш разговор без слов начался до того, как я научилась думать и говорить. Словно рассеянный строитель забыл сложить 4 стену у дома, и вместо камина, фотографий и пожеланий счастья, передо мной только коридор из времени и пространства, разбегающийся во все стороны, и собирающийся, как только появляется цель. То, что нас интересует, определяет наше движение. Папиросная бумага личности горит, сталкиваясь с колоссальным количеством вариантов реальности. Словно у меня сотни лиц, они наложены одно на другое, и вот, спустя множество жизней, у меня то лицо, что есть сейчас. И даже оно - шелуха...
Учась у других, начинаешь верить в то, что видишь - в бетонные блоки структурированного, удобного мира, созданного, исключительно для венца творения. Год за годом их все больше, они замуровывают каждого, кто решил их использовать, создавая иллюзию безопасности и контроля, пока однажды, в гулком доме сна не встретишь кого-то, кто расскажет о том, что творится за твоими стенами. Сочная, живая плоть объективной реальности даст нам все, кроме правды.
Тонкий, прозрачный слой отделяет бытие от небытия. Так идешь, осторожно, по едва затвердевшему льду, разглядывая листья и веточки, попавшие в силки зимы, водоросли и утиные перья, скользкие спины рыб. Пруд скрипит и трескается, темная вода борется со снегом, со светом, с миром людей. Разделенный на две половины, раскрошенный как хлеб, что принесли удачливым птицам, выбравшим наилучшее из возможных на Земле воплощений. Искры вспыхивают и гаснут за холодными окнами, текущими вниз, к тому началу, которое мне доступно, капли сливаются в ручейки - Yes, you gonna follow me!
Каштановый веселый пес, виляет хвостом, не в силах устоять на месте. Оборачивается, дыша через плечо, его розовый язык вполне дружелюбен. Кто он? Понимающая мысли программа-проводник, друг и советчик слепых, но любопытных, страж, каким видели его раньше? Так или иначе, он набирает скорость, его хвост, как зонтик туристического гида уводит меня все дальше. Миры, словно слои луковицы проносятся мимо. Чуткий и внимательный к малейшим движениям мысли, сильный и быстрый, и всегда похоже в хорошем настроении. Коридор, по которому мы бежим, насыщен и плотен. Только он, этот забавный, энергичный штурман, может так легко прокладывать путь во множестве множеств реальностей, спрессованных в невообразимую структуру! Справа и слева, вверху и внизу, в каждой точке этого бесконечного туннеля существует мир, отдельный и самодостаточный, уникальный, как код ДНК.
Цитаты и рифмы, приливы и отливы - вдох и выдох на груди Бога. Все чувства и эмоции отключены. Зато осознание - то, чем мы по сути являемся, охватывает и вникает во все, стоит только направить его в определённый сектор. Нет вопроса, на который невозможно найти ответ. На этих межмировых хайвеях никто никого не обманывает, беспокоиться нужно когда какой-либо мир привлечет тебя, как, собственно, и всегда - но об этом после. Я верчу головой, (очень неточное выражение в данном контексте) еле успевая замечать эти тридесятые царства, поминая Иванушку с Серым волком. Мельчайшая фокусировка приближает заинтересовавший меня мир в мгновение ока, достаточно секунды, чтобы получить общие сведения о нем.
Мы заглядываем в густонаселенный, старый город, весь в витиеватых, невысоких башнях, из темного дерева, усыпанных шестиугольными ромбовидными окнами, украшенные искусными наличниками. Голубое ясное небо, шум улиц, жизнь таких же как мы, людей. Я даже подумала задержаться на недельку в этом ренесансном мегаполисе, но оранжевый хвост не очень любит остановки, так что мы поспешили дальше.
Туннель стал темнее и теплее. Это меня насторожило, но не сильно. Любопытство - обоюдоострый крючок, иногда на него ловишь ты, иногда - тебя.
Следующий мир открылся большой желтой равниной, с очень глубоким и широким оврагом, по краям которого росли исполинские деревья со стволами толщиной в Кутафью башню, сросшиеся между собой в сплошную стену, и разветвляющиеся на уровне 4-5 этажа. Их гигантские кроны тихо шумели, в стволах были окна и двери - люди жили в них как в обычных домах. Оказалось, это небольшое племя. Мне удалось немного поговорить с ними. Дружелюбные, но грустные, они рассказали о войне, о том что она идет в их мире уже давно, и они потеряли надежду на нормальную жизнь, не видя для себя будущего. Тишина и печаль этого, некогда прекрасного мира, очень тронула меня. Как и их гостеприимство. Надо отметить, что атмосфера здесь была как бы менее прозрачной, чистой, по сравнению с предыдущим миром, будто все время смотришь через стекло.
Следующая остановка, наконец расставила все по местам.
Ночь. Зловещая, в подпалинах бордово-розового у горизонта. Мы на самой вершине горы, на крошечной площадке, лишенной перил. Кругом только скалы, без признаков жизни, высота сумасшедшая, такое, наверное, можно почувствовать на Земле только в Гималаях. Ветер, бушующий в горных хребтах и пиках, норовил снести нас, как салфетки со столика в уличном кафе. На самом краю стояла женщина с девочкой, крепко держа ее за руку. Они не видели нас. Женщина безысходно и смиренно смотрела вниз. Пересилив свой страх, я заглянула за острый край скалы, и увидела отвесную, отполированную стену, уходящую вниз, на несколько километров. Где-то в конце, еле различимый, потрескивал электрический техногород, светясь зеленым и темно-розовым. Испытав сочувствие к хрупким, покинутым всеми существам, я получила ответ, пришедший моментально: этот мир очень далеко расположен от Источника Света, здесь царит зло и невежество, страсти и равнодушие.
Я поняла, что эти двое обречены.. и я не могу ничего исправить. Здесь ничего не возможно исправить. Никак. Покидая это мрачное место, я видела самолеты, что искали жертв, высвечивая прожекторами мертвую, истыканную скалами поверхность.
Мы вернулись в туннель. Пес сидел, как всегда повернувшись спиной, искоса поблескивая озорными глазами.
- Я бегу только вниз. Идем дальше? - Он явно хотел продолжить наше путешествие.
Можно сколько угодно удивляться и восхищаться самообладанием, бодростью и энтузиазмом моего Вергилия, но мне была нужна передышка. В данных обстоятельствах вопрос серьезный. Я понимала, что Да или Нет может стоить мне разума, если не жизни. Туннель, разноцветный и широкий вначале, выглядел теперь узким, темно-красным, почти черным. Все сложнее было повернуть назад, словно мощная гравитация засасывала все живое в ничто, тяжелое и необъяснимое. Мы остановились на границе - дальше, что-то подсказывало мне, существ похожих на людей мы не встретим... Пес никак не форсировал процесс, по-буддистки нейтрально ожидая моего решения. Некоторые факторы были за продолжение экспедиции, каким бы безумием это ни казалось. Он мгновенно понял меня, прянув вперед легко и грациозно, будто бросился за теннисным мячиком.
То, что предстало передо мной, было похоже на две гигантские, вращающиеся спирали, висящие в вакууме, и состоящие из мелкой стальной сетки, она образовывала квадратные клетки, пустые, к моему облегчению. Чудовищные буры сверлили пустыню космоса, издавая мерзкий жужжащий звук. Здесь не было места живым. Все, что я знала, помнила и видела когда-либо - теряло тут смысл. Холод и пустота небытия. Жужжание и скрежет усиливались, засасывая все внутрь гротескного бессмысленного станка. Железная тьма поглотила меня без остатка.
- Троллейбус идет в парк, конечная, - укоризненно проворковал водитель, пытавшийся разбудить беспечную пассажирку.
Натопленный салон сиял и лучился уютом. "Азбука вкуса" зеленела атоллом в Тихом океане. Дождь кончился. Редкие прохожие спешили в закрывающееся метро.
Я бегу только вниз.. Но дым от моей сигаретки уже летел к облакам, прозрачным, как тонкая паутина осеннего леса. Он поднял меня и понес над городом, где раскололось мое сердце, оставив водителя толковать с тем, что уже двадцать минут было только суммой атомов в нижних мирах, на тридцать градусов севернее центра.
Продолжение следует...