Цивилизация Шумера и грехопадение. Часть 3

Инволюция (см. оглавление мистерий в разделе 117)

       Мистерия "Уход Инанны в подземный мир Эрешкигаль и возвращение"

 Уход Инанны в подземное царство, временная смерть, воскрешение, возвращение в мир.

 Циклическая, полугодовая жизнь в мире Думузи (этимология: "истинный ребенок", этнический синоним: Ама-ушу-галь-анна") и его сестры Гештинанны (этимология: "небесная виноградная лоза") и их попеременное возвращение в подземный "мир смерти"

  Мистерия рассказывает о финальном грехопадении Инанны, что служит естественным продолжением предыдущего сюжета, только с действием, перенесенным в цивилизацию Урука (и Ура)

 Похищенные у Эн-ки знания о нисхождении в подземный мир помогли Инанне предвидеть свою смерть и воскрешение.
 В результате богиня вернула стране из подземного мира забвения память о предках, уважение родовых вождей и с традиционной культурой родо-племенного строя в страну отчасти вернулась плодовитость семей.
 Мы называем теперь эту богиню без титула "Нин" цельным слогом как в подстрочном переводе оригинала - Инанна, так как здесь она, при отражении социальных образов в натуралистических символах выступает в первозданном образе богини плодородия земли, рождающей силы земли и женщины.

  Отчего это так?

 Цивилизации Урука-Ура, пострадавшей от плодов локального перенаселения, формализма социальной культуры, распространенного разврата и упадка рождаемости в семьях, необходимо вернуться к простым ценностям предков.
 Но регрессия культуры оборачивается для безвозвратной городской цивилизации регрессией нравственности, упадком знаний и веры, ведёт к власти над разумом стихии негативных эмоций, управляющих людьми.
 Даже почитание предков, столь важное этносу и его возродившее, затем оборачивается застоем консерватизма, формального ритуала, сухой "буквы закона", потому что в теле-сознании этноса шумеров завершающего периода отсутствует перспективная рекурсия, которая должна развивать культуру и повышать производительные силы общества.
 
 Такова суть безвозвратной инволюции этнического тела-сознания: языческая культура и созданное ею этническое протогосударство отдельных, локально преренаселенных, городов исчерпывают себя в конце славного, продуктивного тысячелетия Шумера.

 Действительно, ценности предков оказались на социально-технологической стадии шумерского общества потеряны (точнее говоря, забыты) в формализме жестокой бюрократии Уммы и Лагаша. При локальном перенаселении городов, как и некогда в Дильмуне, нарушается непорочность земли, вследствие чего возникают проблемы с водоснабжением полей и колодцев (такова тема смерти "великого небесного быка" - Гудгальанны в подземном царстве его супруги Эрешкигаль) 
 Порочность проявляется на этот раз и в нарушении норм семейной нравственности, распространении гендерных инверсий.

 Правда, мы находим ценности культуры у шумеров в конце цивилизации почти восставшими из пропасти забвения.
  Мистерия, которую мы сейчас рассматриваем, показывает, что жертва богини, спустившейся в подземный мир смерти и забвения, не была сознательной жертвой любви. Наоборот: будучи порождена ревностью, остатком представлений о "любовном треугольнике" времён полигамии, сама жертва преследовала цель мщения, желания причинить душевные страдания и боль своей сестре, которая ранее, хотя и невольно, принесла ей также немало страданий.

  Затем, уже после того, как Инанна покинула подземный мир и вернулась в Шумер, осуждение мужа Думузи и месть ему приводят её к собственному отречению от ценностей семьи. Её смерть и воскресение не спасают этнос шумеров, который уже исторически, будучи предшественником европейской цивилизации, на этапе язычества не мог создать унитарного социума государственной власти в единой стране.
 Боль ближнему, причиненная сознательно, по закону обратного действия, принятому среди архетипов, обернулась для Инанны собственными страданиями и страхом, после чего богиня показала характер человека, готового на всё ради собственного спасения, даже на то, чтобы принести в жертву свои чувства к мужу (это, как видим, разительно противоречит сознательной жертве Христа, совершенной из любви к человечеству)

 Богиня есть не более чем архетип знаний и культуры, но и не менее, ведь архетипы этноса обогащены опытом и системой оценок, то есть мировоззрением людей ушедших поколений. Поэтому при возвращении исторических ценностей традиционная культура несёт не только добро, не только принципы этнической нравственности, необходимые настоящему. Но и зло.

 Архетипы культуры и знаний прошлого, транслируют телам-сознаниям людей в настоящем свои сюжеты и ценности прежних поколений, а с ними эмоции и чувства, заключенные в содержание вещей, формами которых являются идеи эго-самоидентификации человека: "я".

 Тем самым поднимаются из глубин прошлого и потенциалы негативной энергии, сконцентрированные в "чувствилище" исторической памяти: чудовищные призраки давно ушедших дней, которые циклически возрождают прежние столкновения культур, вызванные изначальным противоречием в знаниях человека между подлинной и описательной реальностью (между знаемым и знанием)

 Это стародавние предубеждения, тёмная мистика, предрассудки, заблуждения, осколки былой враждебности, вызванной древними войнами: межэтническими, государственными и гражданскими, столкновения в одном поколении людей различных культур, мучительно меняющих прошлую форму мировоззрения на будущую, а затем в цикле возвращающихся к прошлому, взаимное неприятие религий, следы агрессий - непонимания того, что происходит в мире. Это разгул греховных страстей множества людей, запечатленный в памяти этносов.

 Это естественно в логике истории как школы народов, что прежде не решенные проблемы переходят последующим поколениям этноса как долг, подлежащий уплате за экономическое процветание древнего общества, взятый у будущего. Это долг знаний.
 И когда в настоящее время приходит древнее зло, спасение этносов заключается только в новом осознании, которое обращено в будущее народов, в борьбе со злом в настоящем.

 Для России посильную помощь в этом ей этносам оказывает православное христианство, хотя православная Церковь также заражается социальными болезнями техноцивилизации.

 "Милости хочу, а не жертвы, - говорил Христос о последователях языческой идеи почитания богов жертвами. И действительно: что есть жертва, как ни попытка откупиться от Бога или задобрить его? Кто готов принять в себя небесное, тому нет необходимости жертвовать земным, и понукать себя или других такими жертвами.
 Инанна у шумеров оказалась не только управляющим архетипом группового тела-сознания, но именно образом женщины, способной однажды, в порыве гнева, рискнуть своим благополучием и самой жизнью, но не способной на милость, смирение, терпение, самообладание и, тем более, на сознательную жертву во имя любви.
 
 И путь в подлинной реальности Шумера, создавшего культуру и знания, значение архетипов которых и влияние их на будущую техноцивилизацию огромно, после этого закономерно подошел к концу.

 Действительно, в конце III тысячелетия до х.э. после окончания аккадского владычества происходит возрождение этнической шумерской цивилизации и протогосударства в период III династии царей Ура (объединённого с Уруком), но это столетие оказывается "лебединой песней" Шумера, после чего последует закат ("сумерки богов")
  И так как эта трактовка мистерии существенным образом отличается от общепринятых, необходимы некоторые пояснения, которые мы излагаем по возможности кратко.

 Кроме того, важно упомянуть традиции диалектики, свойственные историческому дискурсу шумерской культуры, в которой мифология аккадских завоевателей коренным образом изменила мистерии своих предшественников. Такова обычное взаимоотношение между соперничающими культурами, известное также по противостоянию индусских и иранских культов, иногда дававших противоположную нравственную оценку божествам с одним именем (дэвам и асурам, божеству Друг).

  В этом случае мифология Аккада (полукочевое племя) идеализировала супружескую пару Таммуза и Иштар - причем, эту богиню лишь пока она в браке с Таммузом. Затем Иштар теряет черты привлекательности, став мстительной и злобной, (таков образ богини, вступившей в конфликт с героем Урука Гильгамешем, и это происходит уже по окончании её иерогамии).

 Дело в том, что шумерские образы Инанны и Думузи, первоначально соединенных узами страсти, которой мы не имеем права отказать в праве называться любовью, нашли аналоги в культуре семитов, отражая определенные представления полукочевой нации об идеальной жене:

 Она готова спуститься за мужем даже в подземное царство смерти и сама, став вдовой, горько, неутешно оплакивает его смерть (и даже тяжелую болезнь, от которой он может умереть)

 Так в семитском племени, воспринявшем в свои представления о браке семейные традиции оседлого народа, возникли образы Иштар и Таммуза. Недаром плач по Таммузу стал в Месопотамии женской традицией супружеской этики на многие тысячелетия, некоторое время сохраняясь и при монотеизме.
 При этом мифология Аккада обходится сурово с мифами шумеров, покоренных аккадцами, сгущая негативом шумерский миксантропический образ "великого небесного быка", управляемого Иштар и якобы противостоящего Уруку и Гильгамешу с его другом Энкиду, придавая адские черты и шумерской богине "нижней земли" Куры — Эрешкигаль.

 Между тем, образ шумерской Куры, царства посмертного забвения, изначально носит черты неравной доли для тех, кто в него ушел, критерии воздаяния за прошлую жизнь и зависимость судьбы умерших от их связи с живущими, от памяти живущих о своих предках.

 Более того, сама идеократия аккадских мифов требовала, чтобы мифология Аккада, признавая брак Эрешкигаль с Гудгальанной, описанный шумерами, как первый, дополнила после гибели Гуглану (так они исказили фонетику шумерского имени) от руки Гильгамеша образом бога смерти Нергала, с помощью своих демонов покорившего Эрешкигаль силой и впоследствии разделившего с ней власть в подземном мире.
 Мир забвения живыми тех, чей образ ушел в прошлое: глубины памяти, ранее называемый Курой - царство шумерской богини Эрешкигаль, окончательно становится после этого миром не только забвения, но и массовых смертей, к которым живых приговаривают суровые подземные ануннаки. Возможно, само имя "Нергал" является фонетическим искажением древнего хтонического бога шумеров Эн-уру-анна.

 Об отличии диалектической культуры оседлого народа от мифологии-идеологии кочевой нации (племенного сознания), суть которой есть дихотомия
 Действительно, культуре оседлого народа (таковы шумеры) свойственна диалектика (а вещному языку дискурсивность, наблюдаемая и в явлениях вещественной природы), в историческом прошлом здесь подмечается как добро, так и зло, в проявлении которых можно заметить взаимные меры: плохое в хорошем и хорошее в плохом.

 Это не значит сводить добро ко злу, одно выводить из другого, не значит одобрять зло и считать злом добро (заметим, что китайские категории ян и инь сами по себе дихотомичны), но можно заметить диалектическую динамику в проявлении этой асимметричной парадигмы в аксиологии: ценности добра (жизни) и антиценности зла (смерти). И такова в китайском пантеизме четверица инь и ян: "сильного" (диалектика) и "слабого" (однозначность либо полного добра либо полного зла)
 
 Поэтому телу-сознанию оседлого этноса, прошедшему местОразвитие в опыте жизни на своей земле и в аграрной экономике, не свойственны традиции предельно идеализировать черты своих героев, отбрасывая заведомо что-то негативное, и так же предельно демонизировать образы противника, полностью лишая их способности к добру.
 При том человек народной культуры как раз и вооружен необходимым знанием и чувствами, чтобы различать своих и не-своих, друга и врага, героя и антигероя.
 Ведь ему близки ценности любови к самому ближнему (между родителями и детьми), хранимые сознаниями родов, и групповая память предков, и связь между поколениями, и переживание в совместном календаре горестей и радостей ближнего при совмещенных пространствах понимания, транзитивных к энергиям эмоций и чувств.

 Но проявление этих ценностей и антиценностей возможно в подлинной реальности только если носитель народной культуры еще и в собственном опыте чувствует радость и горе, если это он пережил и осмыслил без крайностей самоосуждения и перфекционизма. Тогда он сохраняет способность и к сочувствию, и милости по отношению к другим (ближним, с которым у него единство жизненного опыта), способность терпеть и прощать другого.

 Тогда человек воспринимает ближнего как себе подобного чувствующего человека с достоинствами и недостатками, с горьким опытом очарований и разочарований, моральных падений и прозрений, с правом на самые тяжелые ошибки и с возможностью их исправить. И тогда он способен смотреть на ближнего не только лишь как предмет собственных взглядов: либо равнодушных, либо сперва идеализирующих и затем, после разочарования, демонизирующих (что содержится в человеческих стереотипах, способных атаковать тело-сознание)

 Диалектичная культура народа, включающая его верования и знания, дает для этого систему воззрений на то, что ценно и к чему нужно стремиться, а что вредно и чего следует избегать.

 Дело в том, что людьми многих поколений этноса как законы природы, но и общества, вот что наблюдалось внимательно и предавалось как сегментированный опыт от поколения к поколению как ценности сакрализуемых знаний:
 Дискурсы природы веществ своего постоянного ареала жизни и смерти, где травоядные не менее зависят от вызревания растений, чем те от поедания их травоядными, где сообщество плотоядов не меньше зависит от количественной меры сообщества растительноядных жертв чем наоборот, где действуют циклы природы, совмещаемые с циклами возврата вещей представлений человека о мире.

 Так, при восприятии опыта пантеизма в теле-сознании этноса, в его эпистемах культуры и знания познаётся диалектика врага и друга, что даёт способность в подлинной реальности человеческой цивилизации подмечать (и отражать наблюдения в плодах культуры) негативные черты врага и в собственной истории, а позитивные черты своего народа может заметить и у народа противостоящего.

 Это позволяет ограничивать любовью естественное осуждение, а чрезмерную идеализацию ограничивать способностью к критическому анализу.
 Вот только мера вещей, предохраняющая от крайностей, дающая в данный момент моральной оценки критерий добру и злу, по-прежнему остаётся недоступным человеческому знанию предметом понимания.

 Такова основа для взаимопонимания между народами-соседями, способными к обмену историческим опытом враждований и примирений, тех ценностей-императивов и антиценностей-запретов коллективной нравственности, которые знакомы каждому народу, хотя и переживаются народами в разные периоды их истории, и в различных ролях, при весьма различных обстоятельствах геопространства и его истории (категории группового опыта - основа для совмещения пространств понимания)
 Моногамная семья - полный родственной любви и взаимной заботы микромир общего маленького опыта смены поколений и непосредственной передачи нравственных традиций рода, является хранителем этноса и его жизненной основой, и к ней направлено народной сознание, которое в родо-племенном сознании начинается с социального института брака и ведёт этнос от полигамии к бинарным парам, а затем и моногамии.

 В суперэтносе русских таково тело-сознание славян (народ-нация)
  Противоположна (дихотомична, создает "черно-белую" реальность описания по шкале "друг либо враг, третьего не дано") мифология воинственного кочевого и полукочевого племени (таковы аккадцы), где привыкли силой брать блага у природы и людей, добывать и хитростью, и силой своей мысли, и мышц с соответствующим оружием.

 Племени свойственны природные промыслы, а позднее, в синтетическом этносе - и городская промышленность.

 Нации, способной к созданию унитарного и централизованного, управляемого лидером в "вертикали власти", социума государства (что требует известной меры насилия) свойственна категорическая дихотомия добра и зла: возвеличивание и высокоторжественное воспевание памяти собственных героев - или падших, но непокоренных, или всегда побеждающих демонизируемого врага.

 В родо-племенном сознании нации, привыкшей изменять под свои потребности природу, её "покоряя", даёт возможность синтетическому этносу проходить местАразвитие в своём кормящем этно-ландшафте, меняя его коренным образом, что способствует интенсивной экономике с максимумом получаемого эффекта (принцип максимума агропромышленной экономики противостоит принципу оптимума, свойственного народной агрокультуре)

 В суперэтносе русских таково тело-сознание русов (нация-народ)
 Именно национальное сознание, создающее основы эффективной экономики, входя в составе родо-племенной цивилизации в тела-сознания социумов синтетического этноса, выделяет в процессе создания частной собственности и государственных структур управления, из промискуитета жизненно важные браки как экономические основы жизни для вступающих в русло коллективной экономики мужчин и женщин, порождающих новое поколение этноса. Тогда уже социальные страты по имущественно-клановому признаку разделяются на полигамные и бинарные, соответственно формируя в теле-сознании человечества архетипы полигамного или бинарного брака как нормы-императивы.

 Таким образом, в синтетическом этносе и его комплексном опыте возникает диалектика брачно-семейной пары, то есть общества-социума, где брак есть формальная основа семейного права, имеющая немалое имущественное значение, а семья - содержание и смысл любви.
 Ниже мы описываем сюжет хоральной мистерии Шумера в двух отделениях, семи актах (и двадцати действиях), которую считаем завершающей в эпосе об Эн-ки, верховном боге шумерского этноса, и богине плодородия и семьи Инанны.

 Первое отделение

 I. Прощание Инанны с Шумером
            
1) Нинанна покидает храмы Шумера (с Великих Небес к Великим недрам)
2) Магическое снаряжение берёт в путь
3) Пророческие указания на будущее даёт послу Ниншубуру

 II. Смерть Инанны в подземном мире её сестры Эрешкигаль
      
4) Инанна в гневе подходит к подземному миру и у первых врат Ганзир объясняет привратнику Нети, с какой целью желает войти в подземное царство: совершить траурный обряд по смерти царя Гудгальанны (аккад. Гуглану)
5) Привратник Нети докладывает Эрешкигаль о приходе "девы" Инанны
6) Гневная Эрешкигаль даёт инструкции Нети, как принять сестру
7) Процедура впуска Инанны, последовательное снятие семи частей ее магического одеяния при прохождении семи врат забвения подземного мира
8) Встреча Эрешкигшаль и Инаны. Смерть Инанны, труп её вешают на крюк

 III. Просьба Ниншубура о помощи остаётся в Ниппуре и Уре безответной
               
9) Через три дня и три ночи согласно указаниям госпожи Ниншубур отправляется за помощью. Сперва посещает Энлиля и Нанну, те отказывают в помощи

  IV. Энки из Эредуга посылает в на помощь Инанне кургаля и галатура с травой и водой жизни. Оживление Инанны.

 10) Ниншубур посещает Эн-ки, тот встревожен и отправляет в помощь кургара с травой жизни и галатура с водой жизни, а также подробными инструкциями
11) Кургар и галатур исполняют поручение, они помогают Эрешкигаль, которая не может родить: получив труп Инанны, его оживляют (после чего Эрешкигаль успешно рожает)
12) Инанна пытается уйти, но её хватают анунаки, судьи подземного мира: она должна оставить кого-то вместо себя.

 V. Распад семьи Инанны. Её спасение ценой жизни Думузи
               
 13) Богиня выходит в мир, а вместе с ней идут демоны "галь-ла" малые и большие, чтобы схватить кого-то вместо Инанны
 14) В сопровождении "великих вешателей" Инанна посещает шумерские города Умму и Бад-Тибиру. Боги - покровители этих городов - падают ниц перед ней, и это спасает их от когтей демонов.
 Затем Инанна приходит в священный район Кулаб родного города Урука, то есть свой дом
15) Инанна в гневе за равнодушие мужа, который её забыл, отдаёт его демонам вместо себя

 VI. Бесполезная попытка Думузи скрыться с помощью бога Уту. Думузи готова спасти его сестра
 
   16) Вняв мольбам Думузи, его шурин Уту помогает бедняге уйти от демонов, превратив в ящерицу
17) Демоны подземного мира везде ищут Думузи и не найдя нигде, возвращаются в Урук, грозя Инанны забрать её назад. Думузи оказывается там, и Инанна в испуге вновь передаёт его демонами.
17) Демоны хватают Думузи ещё раз, он снова просит Уту его спасти, тот превращает Думузи в горную змею. Думузи бежит к сестре Гештинане
18) Думузи у Гештинаны. Демоны пытают его сестру, но она не выдаёт брата. Демоны находят Думузи и вновь хватают его.

 VII. Думузи и его сестра будут возвращаться из подземного мира и спускаться попеременно 
 
19) Сестра Гештинана готова к жертве за брата, и дева Инанна решает при согласии Эрешкигаль, что Думузи и Гештинана будут сходить в подземное царство и возвращаться раз в полугодие попеременно

 Прославление "светлой" Эрешкигаль
Рассмотрим этот сюжет с необходимыми подробностями

 I. Прощание Инанны с Шумером
 Нам следует теперь еще раз обратить внимание на то, что эта кульминационная мистерия является идейным предшественником и сюжетным продолжением предшествовавших мифов:

1) о посещении Нин-ан-ной города Урука и похищении ею священных "ме" у бога Энки (после чего Энки забрал суть священных знаний, оставив богине лишь абстрактное знание, формы для смысла). Этот сюжет естественно показывает, как доброе намерение богини помочь жречеству Кулаба и также всему городу Уруку, своему суженому Думузи, который затем станет её мужем и царём, оборачивается безнравственным поступком, который теперь имеет тяжелые последствия для Думузи его сестры, и для Инанны и для всей страны.

2) о приключениях Эн-ки на острове Дильмун, так как проблемы Урука и Дильмуна весьма сходны. Обе мистерии пронизывает тема "травы Энки" как "травы жизни", но к ней добавляется еще понятие "вода жизни", которое в теме Дильмуна присутствовало лишь косвенно.

 Также в этой трагедии упоминается проблема сексуальных инверсий (перверсий) как результат языческих мистерий, где роли женщин в храмах богов играли мужчины, а роли мужчин в храмах богинь жрицы. Ведь эмоционально-зарядный и разрядный ритуал языческой мистерии, при котором происходит я-отождествление исполнителя с архетипами гендеров, это отнюдь не безобидное "вхождение в образ", свойственное театру.

 Причем инверсии гендеров при распространении искусства музыки, пения и танца быстро охватывают социальную культуру городов.
 Здесь тема этнической культуры разворачивается вширь, становясь важнейшей мыслью о связи времён в поколениях этноса, о решающей роли исторической памяти при почитании предков, их нравственной культуры, запреты и императивы которой помнят потомки, а ценности сохраняют и проявляют в теле-сознании этноса.

 Более того, речь идёт не только о том, чтобы обогатиться достоянием предков (как полагают консерваторы), но и чтобы помочь этнической культуре, переданной от предков, новым знанием, новым пониманием, дающим возможность при необходимости и нравственной переоценки прежних ценностей. То есть рекурсия в прошлое (когда за ракурсом твоего взгляда в историю следует ответ от архетипа группового тела-сознания) требуется не для того, чтобы там "застрять" с тем, что ценили предки и тем, чем они жили, как мыслили, чувствовали и представляли себе мир, считая мировоззрение прошлого идеалом "золотого века" (такова позиция ретрограда).

 Дело том, что история мира Земли (и Дао), сотворенном и управляемом его Творцом, не только циклична, это еще и такая школа народов, которая имеет, несмотря на периодические "шаги назад" неуклонный вектор развития, генезис. А это значит, что качественные моменты эпистемических знаний прошлого энтропичны по сравнению с моментами будущего. И эта последовательность "исторических слоёв" закреплена в эпистемах этноса, архетипах его языка, верования и знания.
 Правда, у этносов есть и гнозис: знание будущего, которое способно обновляться во времени, потому это (в отличие от моды) всегда для человека знание будущего, а не прошлого.

 В нашем представлении такое знание лишено мистического, как лишено мистики бытие Бога, сознанию верующего непосредственно данное в языке его мировоззрения (эта непосредственная данность есть бессловесное понимание, так как Логос веры - не слова естественных или научных языков, он лишь способен говорить этими языками)

  Например, христианская Библия в этом смысле - типичный гнозис. В ней нет ничего намеренно скрытого, но это знание, основанное на христианской вере, остаётся недоступным для тех, кто приступает к Книге веры с предубеждениями, которые свойственны любому знанию, когда в сердце человека слабеет любовь, в душе вера, а знания истощаются истиной.

 Поэтому путешествие в историческую память (его в древности называли сумрачным миром смерти, миром забвения) всегда периодически должно быть взглядом более зрелого, опытного, больше знающего, а главное - чувствующего, способного к состраданию и любви человека чем житель вчерашнего для. Таким может быть носитель своей этнической культуры - не потому, что он лучше предков, а потому что он человек грядущего, и Богом ему в больше дано в истории эволюционирующего общества.

 Человеку своего поколения нужны и светлые мысли гениев прошлого, чтобы озаряли заблуждения людей в настоящем, но порой требуется, чтобы именно в настоящем происходила переоценка ложных ценностей и антиценностей тёмного агрессивного сознания в прошлом, чтобы разрядка энергии негативного мировоззрения состоялась, а вызванные ею социальные, психофизические, гендерные болезни, гносеологические, экологические и экономические кризисы преодолевались в диалектике тела-сознания.
 Когда это возможно? Когда в настоящем тела-сознания кроме прошлого проявляется еще и знание будущего.

 Тогда кроме ретроспективы этнос получает также и перспективу, бытие к жизни в грядущем.
 Таково динамически-качественное и нравственное условие выживания этноса и этнических культур в подлинной реальности человечества, в истории универсума ("это нужно не мёртвым, это надо живым", как сказано о почитании народного героизма в эпоху советской культуры СССР)
 Позже мы остановимся подробнее на том, что такое "кладбище травы Энки", о котором упоминается в некоторых табличках Шумера.
 Учитывая первое обстоятельство, нас не должно удивить, что эта мистерия начинается почти той же канонической формулой о богине, которая обращает свои помыслы в нужную ей сторону.

 И если в предыдущем мире это была горизонтальная рекурсия - к городу Эредугу, в этом случае рекурсия вертикальна и причем вниз - к Великим недрам подземного царства мертвых, к "стране без возврата", царству забвения, которое сестра Инанны Эрешкигаль (согласно мифологии Аккада) получила в дар от владыки небес бога Ана при разделении сферы его власти с Энлилем.

 Это обращение взгляда означает направление пристального внимания, вектор особенного интереса, очень важной цели и совершенно конкретного замысла.
  Учитывая второе обстоятельство (мы помним, как опустел Дильмун в результате экологической, вследствие этого и этической и экономической катастрофы) отметим важность и следующего эпизода, который рассказывает, что богиня, покидая Шумер, уходит из множества посвященных ей храмов в разных городах страны.
 Но что это значит для людей, всего этноса, если городские храмы покидает богиня плодородия земли и женщины?

 Это означает упадок нравственности и семейных идеалов, снижение рождаемости земли и женщин вследствие событий кризиса этнической культуры, на котором выше мы уже останавливались подробнее
 Более того, эти события имеют к Инанне самое прямое отношение не в том смысле, что падение рождаемости и плодородия почвы Шумера стало причиной её авантюры в подземном царстве, но наоборот:

 Порочный замысел богини имеет корни в прошлом, а в настоящем проявился потому, что общее падение нравов есть также "падение" архетипа общественного тела-сознания, который заключает в себя образы людей в оболочке самоотождествления "я" (идеи есть формы вещей знания) - членов этноса, отображения их мыслей, эмоций и чувств, воззрений, экономических и культурных ценностей-императивов и запретов, наконец, их правосознания.

 Когда атеисты утверждают, что не боги создали людей, а как раз наоборот, первая часть утверждения обоснована: верования древних людей в наивысшие силы, управляющие миром, закреплялись в основах естественного языка, в этимологии они служили базисом иерархиях ценностей и антиценностей, структуры значимостей и дериватами всего генезиса тела-сознания этноса в его истории, и в эволюционной последовательности закреплялись эпистемами культуры этноса.
 При этом сами практические основы экономики и культуры, представления о природе и обществе, отображались на формировании образов высших сил, управляющих над миром: миксантропных, натуралистических, пантеических, и наконец, антропоморфных.

 Но не люди создали образы языческих богов, люди лишь наполнили эти образы практическим содержанием своей жизни и её опыта, энергией веры и знаний, морально-нравственных оценок (со стороны человека и общества)
 В дискурсах языка, знаний и культуры (а значит, искусства) происходило и наоборот: гендерные и социальные отношения проецировались на миксантропные, пантеические и антропоморфные образы богов и сюжеты политеических мифов, описывающих силы природы и общества.

 Так предусмотрено в архетипах группового тела-сознания, которые проходит генезис параллельно с этно-ландшафтным архетипом, где выживает этнос благодаря единству своей этики, экономики и экологии, а значит, и архетипам родовой памяти, заключенным в матрице физических тел членов этноса.

 Таким образом, и соматические архетипы родовой памяти физического организма-тела человека вместе с архетипом этно-ландшафта, включающим все, что создано люди в ареале их проживания, и архетипы тела-сознания: "чувствилища" личной памяти человека и также исторической «памяти» этноса, благодаря продукту тела-сознания людей и групповых тел-сознаний диахронально передают из поколения в поколение этноса весь нравственный опыт народа (вместе с проблемами тёмного сознания, которые предстоит еще решить в будущем) и эпистему знаний, культуры (на базисе ценностей-антиценностей, воззрений и негаций бытия)

 Архетипы запечатлевают в себе мировоззрение прошлых поколений (его мультиверс) и затем, последовательно рекапитулируя свои сюжеты (связь завязки-прошлого с кульминацией будущим) в универсум, циклически могут повторять события прошлого - подобно тому как в школах из года в год может повторятся программа обучения (но постепенно программы обновляются с учетом опыта каждого текущего года обучения)
 Но в том и дело, что не сами ученики создают эту программы, наоборот: ученики обучаемы учителями, у которых есть свой учитель.

 Архетипы не только отображают в себе я-идентификации индивидов и личностей, заключенные в идеи - формы вещей знания, благодаря тому, что вещь, вмененная телу-сознанию человека несет в своей форме-априорной идее идентификацию "я" (знание о себе как источнике взгляда, познания). Но содержание вещей в истории этноса, его культуры и естественного языка постепенно заполняется (заряжается) эмоциями и чувствами людей живших и отождествлявших себя с вещами знаний.
 В языковой действительности постепенно формируется апостериорная система вещей-архетипов мировой эпистемы человечества (это меры энерго-информации и также инфо-энергетики).

 Архетипы подлинной (ландшафт) и описательной (эпистема) реальностей - это инструменты управления цивилизацией, программу и сюжеты в которые вложил тот, кто управляет такими инструментами. В опыте истории этносы создают свои эпистемы вещных знаний и культуры путём познания от простого к сложному, базируемому на основании полноты практического опыта.
 Это знание о мире абстрагируется из наличных наблюдений, как замечают материалисты.

 Но сам процесс возможен только при наличии априорных идей, которые в заключены и в мире универсума (знаемое) и в предмет самого вещного знания.
 При естественной энтропии тела-сознания постепенное усложнение системы знаний, переход от прошлого к будущему при управлении архетипов, их становлении и усложнении, возможно только ввиду квалитативной эволюции знаний - периодическим событиям управления миром и человечеством извне его истории, извне любых архетипов в двуединстве реальностей Земли: физической и материальной.
 Итак, подлинное изменение мира в эволюциях квалитативной и квантитативной (природы жизненного мира Земли и человечества) осуществляется не из будущего, которое связано нравственными сюжетным линиями с прошлым, и заключено в матрицы мультиверса вещных знаний и представлений о мире, сформированных в мировых эпистемах)

 Со-творение мира (то есть управление при участии творческого существа - сотворца) Создатель осуществляет методом внедрения гнозиса (предмета знания грядущего, основанного не на аксиомах науки, а на вере) в тело-сознание человека, из единой реальности образов Дао (причинной "матрицы"), которая есть ни что иное как план грядущего универсума Земли.

 Этот динамичный план для управляющего вселенной Творца является вечным настоящим. И если театром, то театром перфоманса.
 В единой реальности от человека, его морального выбора на рабочем месте, от меры его любви к ближнему, от его веры, от уровня экологического, экономического и культурного благосостояния этносов с их нравственными константами, зависит многое.

 В том числе зависит отчасти от рокового влияния архетипов, хотя они не есть кармический инструмент, но инструмент разумного и благого управления живым Богом над миром и бытием человека.

 В том и дело, что архетипы несут в себе людям те созревшие плоды добра и зла, которые ранее засеяны людьми из семян добра и зла. Это и есть метод опытного обучения добру и злу по их плодам в земной школе народов на Земле. А полнота опыта есть соединение теории вещных знаний (несущих  силы добра и зла в себе) с практикой добра и зла, заключаемой в знаемом.
 Архетипы лишь используются в машинах управления историей геопространства, общества и человека.

 Литературный дискурс сюжетов описательной реальности, адекватно отображающий непрерывную историю универсума, создаётся именно человеком веры, а не человеком дискретного знания. Проживая эти дискурсы в своей жизни, тем он превращает их в исторические (и так формируется знание человека веры)
Человек веры познаёт и знает, но лишь то, во что верит, что есть для него ценность-прима и не требует доказательств («верую ибо нелепо»), потому объект веры и может быть для него первичным данным.

 Исторический же дискурс универсума по крайней мере сознательно формирует именно человек знания. Он же и совершает ракурсы в литературные дискурсы, провоцируя их к ответной рекапитуляции в универсум и в переход в исторический дискурс (так формируется и доказуемая вера человека знания)

  Человек вещного знания верит, но лишь в дискретный продукт своего научения, который есть для него ценность номер один (обусловленный относительными категориями опыта в данный момент времени и заключенный в более или менее эклектичные формы конвенционального познания вещей)

 Продуктом человека веры (как религиозной, так и светской, веры материализма) и культуры становится создаваемый при дискретном генезисе тела-сознания этносов, социальных сознаний, форм экономики и государственной власти, мультиверс представлений о мире. Лишь очень небольшая часть его может быть реализована в универсуме, его исторических дискурсах и лишь теми людьми знания, чья воля сливается с волей Того, кто творит универсум. Теми людьми, сотрудниками Бога, чья власть на Земле есть отображение высшей власти: либо творящей добро, либо минимизирующей зло - негативные последствия проявления вселенного хаоса.
 Итак, из сказанного понятно, почему мы считаем образы Энки и Инанны слитыми с образом человека своего времени - носителя перманентной веры или дискретных знаний (где истина событий управления миром свыше сопоставлена с ложью энтропичных интервалов между такими событиями, когда в знаниях и культуре Шумера нарастает самость вселенной - мера хаоса)

 В опасный путь к Великим Недрам Инанна берёт своё магическое снаряжение, семь элементов которого мы уже рассматривали при анализе мистерии о путешествии Нин-ан-ны в Эредуг (раздел 119). Это одеяние начинается с покрытия головы шугуром (венцом Эдена): короной царицы-жрицы аграрного матриархального племени.
 Таково прошлое богини плодородия и любви, потому в будущем ей придется снять с себя все семь магических, защищающих её элементов при прохождении семи врат забвения в подземный мир "без возврата". Таковы законы в мире посмертного бытия.
 Но этого пока Инанна не понимает, по причинам, которые станут нам вскоре ясны.

 Далее в мистерии следует крайне важный по смыслу эпизод: выдача подробных указаний Инанной её послу Ниншубуру. Становится ясным, что Инанна владеет знаниями о том, что она погибнет в подземном мире, потом будет спасена, оживленная с помощью бога Энки, после того как все её мольбы о помощи, переданные через посла, будут игнорированы Энлилем и тем более ее родным отцом Нанной, так как отец не вправе вмешиваться в спор дочерей.

  Здесь уместно вспомнить, что Ин-нан-не некогда Эн-ки подарил знания о могуществе торговорого города и при этом она похитила то, что ей не принадлежало по праву: знания о жречестве, священстве и царстве. Среди похищенных "ме" было и знание о возможности спуска в подземный мир.

 Эти знания она использует для осуществления своего замысла отомстить своей "единой" сестре Эрешкигаль, царице подземного царства.
 Более того, вот что важно для понимания смысла всей мистерии:
 Инанне известен главный нравственный закон мира богов (условие равновесия архетипов):"действие равно противодействию", что значит - мера за меру (зла за зло и добро за добро)

 Но в том и дело, что сестру она считает носителем зла, а свою мщение осуществлением доброго деяния, воздающего Эрешкигаль за то, что она сотворила. Она осудила сестру, вынесла приговор и сама же его исполнила. Конечно, это был не смертный приговор, но Инанна решила воздать своей "единой" меру страданий за то, что испытала сама в истории "любовного треугольника" с богом Гудгальанной (об этом мы сейчас расскажем подробнее)

  Инанна не поняла, какой ценой достигнуто её похищение знаний "ме" для желаемого блага городу Уруку, жречеству Кулаба, её жениху, а потом мужу Думузи.
 Так и теперь она не понимает, что её чудесное спасение из подземного мира будет иметь трагические последствия, лишающие смысла всё мероприятие и лишающие их ореола доброго действия - как Ева в эпизоде грехопадения тянулась к знаниям добра и зла, которые откроют ей глаза, не понимая происходящего и его последствий

 Почему? Потому что понимание человека есть функция его веры, а знаний понимание требует как надстройку над основой того, во что или в кого ты веришь.
 Люди, согласно библейскому эпизоду, совершили грехопадение, потеряв веру Творцу.

 Инанна не выдержала испытание страданиями потому что она потеряла веру в то, что в Шумере осуществляется справедливость и мораль.
 В результате она взяла на себя роль вершителя наивысшей справделивости Великих Небес:

 "С Великих Небес к Великим Недрам помыслы обратила"

 Этим покушением на их прерогативы Инанна заслужила гнев представителей Великих небес: Энлиля и Нанны, покровителей двух важнейших городов западного Шумера: Ниппура (центр жреческой власти) и Ура (центр власти политической). Потому эти боги отказали Инанне в праве воскреснуть, сочтя её смерть справедливой мерой наказания.

 И мы вправе конечно усомниться в том, что языческие боги и вообще власть земная могут нести эти основополагающие блага: мораль и справедливость - как многократно люди не без некоторых оснований сомневались в справедливости и благе земных властей, их морали.
 Но ситуация и вся оценка истории, а также исторических личностей (их роли в истории) меняется, если понимаешь, что миром управляют не цари, короли, премьер-министры или президенты и, тем более, не языческие боги, и что мера вещей для различения добра и зла принадлежит Творцу, который не только сотворил некогда мир, но и творит его сейчас, им управляя

 II. Смерть Инаны в подземном мире её сестры Эрешкигаль

 Спуску вниз в Великий Недра предшествует у лазурных врат Ганзира разговор Инанны с привратником Нети (полный титул имени в тексте оригинале: "Неэт-ти и-ду"), где она называет главный решающий мотив своего желания войти туда, где нет ей власти, куда ей закрыты пути: эта цель - провести погребальный обряд по Гудгальанне, мужу подземной царицы, и встретиться с ней.
 Отметим характерные моменты этой встречи, дающие основу для вывода о том, что и все нисхождение Инанны и эпизод её смерти с последующим воскрешением имеет давнюю предисторию соперничества сестер за бога Гудгальанну ("великого небесного быка")

  4) Инанна подходит к подземному миру и беседует с привратником Нети
    Инанна ко дворцу, лазурной горе, подходит,
    Ко вратам подземного царства спешит, полна гнева,
    У врат подземного царства кричит гневно:
    "Открой дворец, привратник, открой!
    Открой дворец. Нети, открой, и к единой моей
    Я да войду!"
    Нети, главный страж царства,
    Светлой Инанне отвечает:
    "Кто же ты, кто?"
    "Я - звезда солнечного восхода!"
    "Если ты - звезда солнечного восхода,
    Зачем пришла к "Стране без возврата"?
    Как твое сердце тебя послало на путь,
    Откуда нет возврата?"
    Светлая Инанна ему отвечает:
    "К великой владычице, Эрешкигаль,
    Ибо мертв Гудгальанна, ее супруг, -
    Погребальные травы ему воскурить.
    Погребальное пиво ему возлить.
    Воистину так, воистину так!"

  Но если это воистину так, тогда эпизод вызывает ряд вопросов, требующих предыстории:

 Откуда этот гнев Инанны, и что даёт Инанне неотразимое, освященное традицией, право проводить погребальный обряд поминания по Гудгальанне, мужу её сестры, хотя этим должны заниматься только близкие люди усопшего, то есть прежде всего жена?

 Инанна явно покушается на прерогативы самой Эрешкигаль, но на каком основании?
 Дело в том, что право и более того - обязанность поминального обряда по мужу принадлежит только его жене, если она конечно жива. Но вот другая женщина претендует на то, что между нею и усопшим также заключен брак (то есть имеет место полигамия). Тем самым Инанна если и не подвергает сомнению право соперницы на действенность брака, то во всяком случае со своей стороны претендует на совершение погребального обряда тоже как супруга усопшего.

 Это нарушает сакральные принципы моногамии как и семейного права Эрешкигаль, к тому же воскрешает былые счеты и пробуждает взаимное соперничество-вражду, потому вполне понятен неистовый гнев царицы подземного царства при вести о таком визите.
 Ответ на эти вопросы даёт анализ с реминисценциями в историю Шумера, Аккада и ряд мировых культур и религий.

 Отображение в "треугольнике" Гудгальанна-Инанна-Эрешкигаль как натурфилософских содержаний так и гендерно-социальных (полигамных)
 Начнем с облика бога Гудгальанна ("великого небесного быка"). В ряде переводов его имя пишут с ошибкой: "Гугальанна", теряя букву "д". И это можно понять как следствие аккадской мифологии, также элиминировавшей из имени букву "д": "Гуглану".

 Говоря о браке Эрешкигаль и Нергала, аккадцы признают за подземной царицей её первый брак с Гудгальганной, поэтому и сын Эрешкигаль от первого брака бог судьбы Намтар враждебно относится к будущему мужу своей матери богу смерти Нергалу (встречая у того полную взаимность)- как силе, нравственно противоположной ценностям его родного отца.
 Конечно, в представлении воинственного полукочевого племени именно бог смерти имеет право быть супругом царицы потустороннего царства (причем заметим, что Нергал есть божество именно насильственной смерти: палящего убивающего солнца, повальных моров и войн). Более того, в представлении воинов-мужчин именно бог смерти как раз способен к милосердию, так как смерть спасает воина от позора взятия в плен, смерть приближает  его к отдыху в мире подземного бытия: там, в вечном покое видели свою посмертную судьбу люди, никогда не знавшие покоя при жизни.

 Другое дело - подземная царица (в ней воины видят воплощение зла, которое только насилием может покорить Нергал)

 Гудгальанна - совершенно другая личность в сравнении с Нергалом, и это подлинный бог аграрного оседлого народа, бог динамичной влаги, то есть воздуха и воды, и он соответствует статичному образу "небесного плуга" (раздел 118, подраздел  "Образ шумерской школы - эдуббы"), который "бык небес" приводит в движение, порождая плодородие небесных вод.

 "Великому небесному быку" вроде бы нечего делать под землей, если конечно понимать этот образ не натурфилософски (связь небесной воды с наземной и подземной нами раскрыта), а с гендерной и социальной точки зрения. Но это так: он отдаёт долг любви, заключает брак с Эрешкигаль, они порождают детей (бога судьбы Намтара и бога врачевания Ниназу: властительного "знатока воды")

 Затем Гудгальанна умирает. С натурфилософской и научной, с хозяйственной точки зрения причина его "смерти" хорошо знакома техноцивилизации и её агропрому: промышленного типа эррозия почв.
 Излишняя гидрофильность разрушаемого грунта, теряющего растительность, препятствует накоплению небесных вод в подземных резервуарах (аб-зу), которые питают городские колодцы и ключи надземных вод. А это уже знойным летом препятствует полноводию рек, и без того перегруженных отводом вод плотинами, дамбами, каналами, интенсивным испарением, стремительно растущими стадами, жадно пьющими воду.

 Это крайность водообмена почв сравнительно сухих, легко подверженных эррозии в результате интенсивного животноводства, когда уменьшается площадь полей, увеличивается площадь пастбищ и огромными стадами быстро выедаются растения, скрепляющие грунт своей корневой системой, а ведь растения защищают грунт и от выветривания поверхностного слоя.
 То есть в Шумере времен интенсивной экономики возникает проблема, противоположная экологическому кризису Дильмуна с его глинистыми почвами.

 Что же касается социально-гендерной интерпретации смерти "небесного быка" (и "небесного голоса") с точки зрения "любовного треугольника", здесь уже гораздо меньше основ для научных выводов. Можно лишь предположить, что для сошедшего за своей женой и судьбой в подземное царство великого небесного быка ("гу-д" и значит "бык", но в составе этого контейнера есть понятие "гу"), но также и "великого небесного голоса" (гу" - означает голос) жизнь в царстве забвений есть творческая смерть.

 Гуд-галь-анна сошел в подземное царство, как в греческом мифе Орфей за Эвридикой. Но Орфей - образ человека-творца, который вернулся в надземный мир, оставив свою любовь и красоту, чувство гармонии, в мире воспоминаний, и потому оказался обречен, а бог-архетип шумеров Гуд-галь-анна (тоже образ творца, хотя и не в художественном творчестве, это сотворец самой жизни) и умер в мире архетипов: потустороннем царстве образов прошлого.
  В Шумере и Дильмуне разные почвы, и существенно отличаются методы экономики Дильмуна от агротехнологий Шумера, особенно за период власти Аккада, при его модели экономики агропрома, то есть потребительского отношения к кормящему этнос ландшафту.

 Отличие экологического кризиса Шумера от того, что произошел в Дильмуне, заключается в том, что колодцы Дильмуна наполнялись горькой, слишком минерализованной водой, а колодцы Шумера либо высыхали, беднея влагой, либо они наполнялись водой слабо минерализованной в типично городской системе искусственного водоснабжения.
 Конечно, такое происходило и до завоевания страны Саргоном Аккадским, ведь в период восточной цивилизации Уммы и Лагаша шумеры прошли стадию социально-технологического общества.
 Так в Шумере сложилась система представлений о полигамии Гудгальанны с двумя сестрами, богинями наземной и подземной, где исторический слой, отображающий социальные и гендерные отношения, следует за предыдущим слоем натурфилософких воззрений, соответственно переходящих к пантеическим (при сакрализации сил природы)

 Чисто технологическое и присваивающее, завоевательное отношение интенсивной экономики кочевого социума аккадцев к рожающей силе земли Шумера, где они стали элитой общества, покорившей оседлый народ, можно назвать агропромом (царством аграрных технологий)
 Его "быстрый продукт" привел к тому, что за сотню лет завоевания от былой силы аккадцев остались лишь воспоминания в величественных эпосах, осталось существенное влияние их культуры, но от политической мощи государства Аккада не осталось и следа (тем более не осталось в культуре шумеров воспоминаний о сотне лет власти завоевателей кутиев, кроме нескольких фраз предельного осуждения их жестокости)

 Благодаря этому новая династия царей Ура на сто лет своего исторического срока возродила Шумер.
 В шумеро-аккадском царстве экономика локально перенаселенных городов достигла максимума эффективности, быстро расширялись поля, но еще больше пастбища за счет полного осушения земель, росло поголовье скота и численность населения в городах, благодаря технологиям аграрной про-мышленности в царстве на новый уровень поднялась производительная сила общества.

 Кочевой социум Аккада победил шумеров подобно тому как в греческом мифе Геракл (сын Зевса) победил Антея (сына Геи), оторвав от почвы, дававшей ему силу.
 Победа состоялась не в тот момент, когда аккадский завоеватель Саргон в решающем сражении легко победил лидера шумеров лугаля Загеси и с торжеством вёз его в клетке как жертву своим богам.

 Эта победа состоялась еще раньше, в формальной экспертократии Шумера и Аккада, когда забывались коренные ценности аграрного родо-племенного общества, а вместе с забвением памяти предков ослабла вера в богов, исчезала любовь между людьми, и в прагматичном социуме-обществе поруганию подвергалась семейная мораль.
 Победа продолжалась еще некоторое время в шумеро-аккадском царстве, когда из оборота начал вытесняться родной шумерский язык, жителям царства вменялось аккадское правосознание, аккадские образцы интенсивной экономики, наконец, когда религия Аккада ассимилировала в себя как историческое прошлое содержание шумерских храмовых мистерий, вульгаризовав их для публичных богослужений.
 Таким образом мистерию превратили в мифологический сюжет, доступный многим для толкования и осмысления, а главное - для морально-нравственной оценки по категорической шкале: "хорошо либо плохо".

 Между тем, простые шумеры в период родо-племенного общества больше верили чем рассуждали, больше трудились и молились, чем анализировали в сакральном тексте то, что недоступно дискурсу знаний, а доступно лишь пониманию, возникающему в настоящий момент оценки, и основанному на литературном дискурсе веры (а вера есть чувство)

 И в этой вульгаризации сакрального текста (коллективного тела-сознания) также заключено грехопадение человека знаний.
 Поэтому победа аккадцев над шумерами стала пирровой.

 Цена отчуждения земледельца от родной земли, а человека веры от его корней, оказалась слишком высока: как следствие "быстрого продукта" этноса проблема засушливости обычных источников влаги горячим летом, когда на полях зреет продукт страны, стала подлинным бедствием, катастрофой экологической, экономической и этической.

 Это воспринималось как наказание, посланное богами за некий проступок царя Урука Гильгамеша, (отвергшего иерогамию с Инанной как шумерский, чуждый ему обряд, к тому же уже совершаемый в прошлом с Думузи.
 Действительно, в царском списке Ниппура царствование Бель-гамеса описано в разделе династий Урука как следующее за царством Думузи, причем Думузи отождествляется с местным этносом, а Бель-гамес родом из кочевого племени
 
  Однако, как логично замечает С. Крамер, в этом списке не следует придавать.
большого значения последовательности правления династий, как они изложены: двумерная таблица не может передать феномен исторической одновременности династий, а в этом случае возникает ложное представление о том, когда жил царь одной династии, и какому царю другой династии он был современником.
 Смерть Гудгальанны в подземном царстве оказывается особо значимым и особенно трагическим событием для Инанны, пробуждая вместе со скорбью по усопшему близкому также недобрую память о былом соперничестве с сестрой в полигамии с этим богом.
 
 Итак, кто же этот "Великий небесный бык" в представлении шумеров? У древнего бога водно-воздушной динамики два отображения от цельного образа, два значения от единого смысла. Каждое значение по-своему открывает смыслы в полигамии сестер-богинь - земной Инанны и подземной Эрешкигаль по отношению к их совместному спутнику жизни: "небесному быку".
 Символу надземного, наземного и подземного плодородия, земных и подземных ценностей соответствует и представление о двух форм жизненных ценностей в культуре (знаний и веры):

- в универсуме, исторических дискурсах непреходящих ценностей жизни и знаний людей в геопространстве, этно-ландшафтных архетипах (вещь знания первого рода)
- ценностей другого рода, в литературных дискурсах ценностей веры: символов живого - тех ценностей жизненных благ (и антиценностей зла) которые заключены в архетипе исторической памяти, чьи сюжеты нравственно соединяют события прошлого и будущего (вещь веры второго рода)

 С этим аксиологическим противостоянием вещей первого и второго рода, вещей знания и веры, связана идея об энергетически-мысленной связи поколений этноса: прошлых с современным, и также связь современного поколения в его мыслях, и ценностных устремлениях с целями этноса в будущем.
 Это означивание зла и добра в динамике как процессов:

- негативно означено забывание добра (таков символ царства или травы, или напитка, или реки забвения, или семи ворот входа в потустороннее царство забытых образов - ворот Ганзира)
 - позитивно оценивается чувственная связь добрых воспоминаний между живыми и их близкими, ушедшими в память. Таков образ "травы жизни" ("травы Энки") и "воды жизни" (воды от Энки, материальной информации), оборотная сторона царства смерти и забвения - воспоминание живых о предках (семь выходов их царства забвения)

 Таковы воспоминания актуального поколения о том, чем и как предки жили, что чувствовали в своей истории, как миропонимали добро и зло, как соответствовали нравственным принципам, как умели верить, терпеть и ждать, проявлять героизм, идеалы дружбы и любви.

 Но в памяти оседлого народа (таковы славяне), как уже отмечалось, эти означивания обращены к своему "я" в историческом дискурсе (это означивание человека веры), они не требуют демонизации врага, и по отношению к добру могут только выстраивать иерархию оценки времён: лучшее-худшее (так у шумеров представление о годе как благом времени небес человеком знания разделяется на оценки двух полугодий: лучшего - это дождливая зима Эм-ден худшего - это сухое лето Эм-эш)

 В героической же памяти воинственного племени (таковы русы) предки-герои согласно пространственной дихотомии добро-зло требуют отмщения врагам, воплощающим в себе абсолютное зло.
 Преодолеть идею мщения может только народная культура, но далеко не всегда, вопрос в том, какова эта культура и на каком фундаменте веры она основана
 Лучший образец в этом смысле даёт христианство, где Бог говорит людям: "Мне отмщение - и Аз воздам".

  Вера сопоставлена со знанием лишь в синтетическом этносе. Там тезису народа, носителя диахрональной культуры, сохраняющей нравстенные ценности-императивы (и запрет на антиценности) поколений, противостоит антитезис нации и её эффективной экономики, социальной культуры производства, морали коллективного труда:
 Лишь тогда диалектика добра и зла в том, что человек знает (плоды познания добра и зла), даёт меры исторической школе лучшего и худшего в том, чему и кому человек верит, и что он понимает.

 Такая дихотомия истины в понимании добра и зла помогает народу в конфликте с национальными ценностями и в разрешении этого конфликта преодолевать последствия неизбежного превышения меры вещей, то есть зла крайностей: перфекционизма (когда "лучшее враг хорошему") или противоположной крайности: нигилизма.
 Итак, для человека знания (а добро и зло именно познаются, и происходит это при кризисе веры) вместе с центром "я" расходятся в разные стороны от момента настоящего два экскурса к литературным дискурсам: в прошлое сюжетов-архетипов этнической культуры и в будущее (ретроспективный и перспективный)
 Они составляют в составе рекурсии (экскурс и ответ) при рекапитуляции литературного дискурса в универсум исторический дискурс, где два рекурсии сходятся к центру "я-настоящий", от двух противоположных проекций персонифицированного времени: я - в прошлом и я - а будущем (два лица Я-нуса)
 Отождествление "я", проецируясь на непрерывную линию исторического дискурса как "точка" настоящего момента "сейчас", по отношению к своему месту выстаивает соответствующие рекурсии: ретроспективную и перспективную.
Ядро миропонимания - "я" человека, расположено между ретроспективным и перспективным направлением взглядов

 "Треугольник" Гудгальанна-Эрешкигаль-Инанна
 1. (ретроспективная рекурсия) Натурфилософское понимание переходящее к пантеизму
  2. (перспективная рекурсия) Гендерно-социальное понимание, отображаемое в пантеических сюжетах
 Рассмотрим оба эти значения подробнее
 1. Начнем с культа земного быка, переходящего в культ быка небесного через формы миксантропии.

 Здесь мы прослеживаем генетическую линию от египетского культа быка как символа земного плодородия (свойственного и скотоводческим племенам Аравии и Месопотамии, у которых символом власти была тиара с бычьими рогами). Культ быка вместе с его носителями мигрировал в Минойскую культуру Крита.
 Здесь возник миксантропический образ полубыка-получеловека Минотавра, который родился от неестественной связи женщины с быком, посланным Криту Посейдоном, требовал человеческих жертв и был убит афинским героем по имени Тесей.
 Этот миф отражает вполне реальную историю борьбы с культом человекобыка в верованиях критян, и он во многом похож на миф аккадцев об огромном быке, которым бог Ан по просьбе смертельно оскорбленной Иштар наказал город Урук за высокомерие Гильгамеша, отказавшегося вступить с Иштар в иерогамию.
 Этого посланного небесами быка: "гудгальанна", любимца Иштар, послушного её воле, который грозил Уруку человеческими жертвами из-за дефицита воды, совместными усилиями поразили Гильгамеш с Энкиду.
 И так как Иштар была покровительницей Урука, аккадцы обвиняют ее в том, что она предала свой город и его жителей, руководствуясь мотивами мести городскому герою.

 Конечно, при общей форме сюжета речь идет о разных проблемах: аккадцы повествуют об экологическом кризисе (культ быка, по их мнению, привел к неограниченному распространению стад, которые "осушали" резервуары пресной воды), на Крите причиной бедствия стал кризис нравственности. Но и то и другое есть связанные друг с другом проблемы городской цивилизации, страдающей от локального перенаселения.
 
 При последующем распространении эгейской культуры в Грецию хтонические и аграрные культы отображаются в антроморфном образе громовержца Зевса вместе с образами скотоводческой цивилизации: как бога грозы, но и бога небесного плодородия-быка (то есть природной силы управления водообменом).
 Обратим внимание на то, что хотя Зевс уже во времена титаномахии и прославился среди богов воителем, мечущим молнии, тем не менее, он воссел на трон в Олимпе с титулом "громовержец".

 Дикий небесный голос грозы казался людям еще страшнее и величественнее чем даже молнии. Именно этот грозный голос, а не яркие вспышки света (им придавали искусственное происхождение, они якобы были выкованы богом-кузнецом Гефестом) являются коренным признаком царя богов и людей.
 Далее отображение понятия "небесный бык" мы встречаем в мифе о том, как громовержец Зевс, сойдя с высот Олимпа, соблазняет и уносит на своей спине Европу в образе этого животного.

 У шумеров контейнер "гу-д" (бык), как мы уже отмечали, содержит вложенный контейнер "гу" (голос) как существенную характеристику, родство ("д") понятий. Голос небесного быка подобен голосу грозы - такое сравнение мы встречаем в мифах неоднократно, как и вообще следы того, что бык в Шумере культивировался по своему "небесному" отождествлению, подобно тому как в Индии (прародине шумеров) астральный культ "небесной коровы" привел к сакрализации коров.
 Этот образ плодородия оказывается в мифах уместным везде, где порождаются силы природы и соответственно, новые понятия об этих силах, сакрализуемые и приписываемые богам-архетипам - как силы добра: отец-Энлиль со страшным грохотом и рёвом оплодотворяет "гору небес", рождающую Эмеша и Эмдена (лето и зиму), Эн-ки как бык оплодотворяет свежей водой реки Тигр и Еврфат, шаловливые словно тёлки.

 И так как тема водообмена является для натуральных основ мифологии Шумера жизненно важной, также одним из важнейших становится бог Гудгальгана - образ уже не просто воды (информации), но и "небесной энергии", организующей те силы плодородия, которые приходят на Землю с небес. Этот архетип небесных сил отличается от образа буйного бога грозы Ишкура именно своей заботой о людях и упорядоченностью действий, свойственной земному аграрному хозяйству людей:
 Гудгальанна в натурфилософской и хозяйственной составляющей (еще не став антропоморфным) уже явно антропоморфизируется и значение его приближается к человеческим ценностям. Он и оплодотворяет "небесную корову", он и приводит в движение "небесный плуг", делая небо пригодным к проявлению плодородной силы. И он посылает на землю несущие благо потоки дождей.
 Заметим, что уже на стадии перехода естественно-научных наблюдений за силами природы к сакрализации сил природного водообмена заметному людьми явлению - феномену всегда противостоял нумен - таинственная скрытая сила обратного процесса, и так на стадии дефицита знаний возникало мистическое понятие "нуминозного"

 И уже на этой стадии логика вертикального водообмена, наблюдаемая лишь отчасти - в своей земной динамике, потребовала полигамный образ "брака" бога небесной воды с царицами земли и подземного мира (вода и скапливается на земле, и уходит в грунт, она оплодотворяет жизнь земных растений, служит также животным и людям, но также важна корням и всему подземному миру).
 Меры динамики в царствах земном и подземном, каждому из которых нужна "живая вода" и соотношение этих мер в природе, их динамический баланс, их гомеостаз - вот пантеическая основа "соперничества" сестёр, одна из которых правит подземным царством, а другая претендует на власть в наземном мире, желая справедливости, блага для близких ей людей и города Урука

  Образ "борьба сестёр" за благосклонность "небесного быка" вообще свойственна шумерской цивилизации с её явно "соревновательным" характером. Мы уже говорили о том, что такая соревновательность нравственно артикулирована. Это постоянный поиск мер добра и зла (лучшего и худшего) в происходящем, и поиск тем более сложный, что мерой качества, пользы для людей при отсутствии сакрализованных норм морали и нравственности служили количественные критерии и при этом принцип экономического максимума в мерах пространства: величина урожая, площадь земли в полях, лугах и пастбищах, количество людей в номе и солдат в войске, размеры стад, что соответствует принципу минимума в оценке времени действия, также меряемого унитарными мерами хроноса: чем меньше времени тратится на некоторый процесс экономики, тем лучше (чем быстрее процесс, тем скорее добывается и экономический продукт))

 Мера вещей (принцип оптимума), нарушение которой есть зло, противоречит принципу максимума в производстве экономических продуктов (быстрому продукту экономики), который шумеры склонны отождествлять с добром.
 Культ быка (как в Индии, где священные коровы, расплодившиеся и неуправляемые, становились бедствием для аграрного хозяйства, поедая и вытаптывая посевы) стал препятствием к ограничению стад. И на стадии эффективной экономики это уже проблема шумеро-аккадского царства. Тем более, что в масштабе всего Междуречья постепенно происходило сокращение площади полей за счет увеличения быстро выедаемых пастбищ эффективно плодящимся скотом, непомерное расширение сети ирригационных каналов, истощающих водную энергию рек - как уже говорилось, это обычный путь к эррозии почв, которым страдает городская промышленная цивилизация (а эррозия есть причина повреждения естественных водных резервуаров при нарушении дискурса водообмена)

 Не удивительно поэтому при настороженном отношении завоевателей-аккадцев к шумерам, что образ быка стал у аккадцев резко негативным.
 И уже в эпосе о Гильгамеше мы видим это противоречие религиозных ценностей: Иштар мил небесный бык, её союзник в борьбе с Гильгамешем. И соответственно, для героев Урука это злобное, всем грозящее смертью чудовище, которое нужно убить, то есть реализовать принцип мести (тем более, что первой, в понимании авторов мифа, начала мстить именно Иштар, причем её месть носила личный характер, а угрожала целому городу)

  2.

 Итак, именно нравственная сторона в "треугольнике" выходит на первый план, когда речь идет уже об отображении гендерных и социальных содержаний в сюжете о соперничестве сёстер за право называться супругами Гудгальанны.
 О замужестве Нин-ан-ны и Думузи мы уже знаем, что к этому союзу с городским юношей, богатым и изнеженным, её склонили родители. Сама же Ин-анна, как это бывает часто в таких случаях, возможно, имела несколько иные виды. Но позднее между нею и Думузи вспыхнула страсть, которая привела к добрачному соитию. Далее последовал брак.

 Так как сюжеты, предшествовавшие сошествию Инанны в подземный мир, не сохранились, можно только предполагать, что некогда существовал "любовный треугольник" между Гудгальанной и двумя сестрами, и что Ин-анна, которая уже в эпизоде свидания с Думузи показывает себя опытной с искусстве любви и страсти, и не склонна следовать принципам добрачного девства, уже к этому времени имела связь и с Гудгальанной.

 Более или менее ясно одно: Нин-анна вышла замуж за Думузи, а Гудгальанна спустился в подземное царство Эрешкигаль и также вступил с ней в брак.
 Но скорбь Инанны при вести о смерти этого бога (даже не её родственника) и её твёрдое намерение совершить по его памяти траурный обряд поминовения, на который имеет право лишь супруга, и гнев Эрешкигаль при вести об этом (таким образом, суть прошлых отношений между покойным мужем и сестрой становится ей ясна, если не была ясна прежде), всё говорит о том, что существование "треугольника" двух женщин в споре за одного мужчину необходимо предшествует всему сюжету.
 Основная идея мщения Инанны заключена в знаниях  - "ме", похищенных ею у Энки, о том, как спуститься в подземное царство и потом вернуться в мир живых. Инанна знает, что погибнет от взгляда смерти гневной Эрешкигаль, что смерть богини рождений по закону воздаяния не даст её сестре возможности родить последнего ребенка, зачатого в браке с покойным мужем, и заставит мучатся. Инанна знает, что позднее последует её оживление, что Эрешкигаль наконец разрешится от бремени, но её страдания за этот период послужат мерой возмездия за смерть Гудгальганы. Ведь он умер, по мнению Инанны, именно потому, что согласился сойти в подземный мир, будучи соблазнён Эрешкигаль (так и люди эгоцентричные всегда судят другого по себе)

 Более того, Инанна знает, что оживит её только Энки, что этого не сделают строгие ревнители законов Энлиль и Нанна. Именно поэтому она посылает своего посла Ниншубура сначала к Энлилю, потом к Нанне и лишь в самом конце к Энки - так как тем дольше время мучений Эрешкигаль, для неё же самой умереть и воскреснуть - как единый миг.

 Инанна не понимает при этом, что ей придется также отдать долг страданий за то, что содеяла сестре, так как её месть не является мерой справедливого наказания Эрешкигаль, на самом деле не повинной в смерти мужа.
 Тот, кто совершил грехопадение в попытке познать добро и зло, тот не понимает, где добро, а где зло, не чувствует превышения меры вещей.
 "Нети" - главный страж подземного мира забвения, из которого нет возврата живым.

 Но вот на что следует обратить особое внимание: облик привратника царства мёртвых - Нети, странность которого проявляется уже при первых словах, которые он говорит Инанне.
 Этот Нети, как и демоны галь-ла, впоследствии преследующие Инанну, Думузи и Гештинанну - особое существо, не похожее на других персонажей мистерии: это механизм коллективного тела-сознания, своей формой жизни отличный и от архетипов-богов и от человека.
 Этот механизм есть программа, сторожащая былые чувства некогда живших людей, но сама не способная что-то чувствовать, кому-то сострадать, и хранящая в себе только то, что ей дано, выполняющая только свои обязанности, но зато уже очень тщательно и пунктуально - как всякий робот, в совершенстве, если конечно так понимать точнейшее выполнение программы.
 В оригинале текста полный титул этого сторожа и проводника людей по семи вратам забвения: Нети-и-ду, где контейнер и-ду значит: "совершенное деяние" ("ду" - совершенство).

 Смысл этого понятия совершенства очень важен для понимания и всего образа, и его значения в жизни людей, и сюжета, и всей человеческой истории.
 Что означает первая часть имени: Нети? Мы знаем что контейнер "ти" означет жизнь, причем это вещь первого рода, описывающая физическую реальность. И действительно, такой архетип как Нети есть своего рода проявление жизни, так как он вменяется в тела-сознания людям, он им жизненно необходим.
 Например, архетип социума мужчин определяет важнейшие качества, присущие мужскому идеалу, это собирательный образ настоящего мужчины, включая присущие ему мужские императивы и также строжайшим образом предписывает необходимые мужчине нормативы запрета. Но это жесткий стереотип, норма теории без учета практики, перфекция, максимум, он у живого человеку-мужчины становится добром лишь в некоторую оптимальную меру вещей, которую можно только чувствовать, а в превышении её оборачивается злом, как всякая крайность, как бы она ни выглядела добром.

 Поэтому Нети-и-ду также содержит потенциальную негацию своих же совершенств (принцип отрицания отрицания). Так и добро проявляется как отрицание зла так как зло отрицает само себя.
 Мы знаем в русском языке негацию в частице "не", есть она и в санскрите, но в шумерских текстах ничего не найдено, что указывало бы на существование такой семы. Однако философская мифология индусов предшествует шумерской, и сам апофатический принцип негации - характеристика от обратного известен уже шумерам.

 Гипотеза смыслообразование в контейнере "не":
 Гласные
 е - принцип утверждения, предполагающий истинность
 Согласные
 н - власть, управление
 не - руководство принципом утверждения (отрицание, диалектически способное себя отрицать, становясь при этом утверждением правды)

 Проиллюстрируем действие такого принципа поведением самого же Нети в мистерии
  Вот он спрашивает Инанну: "Зачем пришла к "Стране без возврата"?
  Этот вопрос заключает в себе утверждение того, что подземный мир является "страной без возврата". Но ведь мы уже знаем, что это не совсем так. Живые люди оттуда не возвращаются, а вот образы-архетипы на это вполне способны:
 Похищенные "ме" объяснили Инанне, как возвращаться из мира её сестры Эрешкигаль, и она действительно вернулась, вместе с ней поднялись в мир живых и демоны галь-ла. А еще раньше, как известно, из подземного мира вернулся Энлиль со своей женой и детьми. Также должны вернуться посланные Энки в помощь Инанне кургар и галатур, затем Эрешкигаль позволит Думузи и Гештинане ежегодно опускаться попеременно в подземный мир и затем подниматься.
 Согласно мифам Аккада, бог смерти Нергал, получивший знания от бога Эйе (Энки), постоянно то поднимается в мир из своего подземного царства "работать" на Земле, то возвращается домой.

 Неужели Нети лжет Инанне? Нет, ему попросту неизвестно о подземном мире то, что знаёт о нём Энки, о чем узнали Инанна и Нергал, даже крохотные кургар и галатур.
 Ведь Нети, как и демоны галь-ла, есть программа архетипа коллективного тела-сознания, в который заключена только информация о её правах и обязанностях "совершенного деятеля", не более, хотя и не менее того. Программа "знает" только то, что входит в её компетенцию.
 А обязанность Нети как раз в том, чтобы встречать всех, кто спускается в мир забвения и сопровождать в пути через все ворота. Обратный путь - не его проблема. Иначе обстоит дело с демонами: тем известны и выходы и входы, так как это необходимо им для выполнения своих обязанностей.

 Потусторонний мир образов, отождествленный с подземным бытием ввиду обычая оседлых народов хоронить в земле усопших, он также становится вещью второго рода как историческая память прошлого, особенность которой: людям свойственно забывать былое, даже если это нечто близкое и очень ценное (и содержания забытого исчезают из вида, как будто скрылись под землёй)
 Семь врат забвения (по числу зон тела-сознания) означают стадии забывания умершего его близкими, хотя сам сошедший в этот мир образ человека, содержит в себе воспоминания - впечатления прошлой жизни, её оценки, позитивные и негативные энергии чувств и эмоций.

 Пока историческая память хранит свои сокровища в себе, она их не теряет, негативные и позитивные заряды оценки мира не разряжаются. Но это явление временное. Вопрос в том, когда память может отпустить образы к телу-сознанию живущего. А тогда амнезия проходит, наступают спасительные и болезненные воспоминания: образы возвращаются из забытья, они проявляются в телах-сознаниях живых людей, тем постепенно разряжая память от крайностей пристрастных оценок, что необходимо и людям, и также крайне необходимо истории этноса
 Из аккадском мифа "Нергал и Эрешкигаль" мы узнаем, что Энки открыл Нергалу, опечаленному перспективой сошествия в мир, о котором известно как о "мире без возврата", главный секрет: этот мир даёт возможность возвращения, так как имеет не семь, а четырнадцать ворот: к семи воротам забвения есть еще и семь ворот обратного действия: воспоминаний

 Культ сакрального быка, как отмечалось, перемещался из Египта (где бычья тиара была обязательным атрибутом в головном уборе богинь и цариц). Это перемещение культуры из Африки, родины человеческой цивилизации к великим центрам культуры Европы и Азии.

 Но и обратный процесс также происходил в обмене историческим опытом между Месопотамией, Аравией и Египтом.
 И мы видим его результат в Египте времен Новой династии во II тысячелетии - в период крупного социального кризиса, который потребовал также атеистической революции, хотя и временного действия.

 Реформы Эхнатона, занявшие исторически ничтожный срок в двадцать лет, хотя имеют совершенно иную форму, по социально-научному содержанию разительно напоминают революцию культуры, веры и науки в России начала ХХ века вслед за чем в 1917 году последовали и социальные революции.
 Вместе с культурой аккадского языка, вполне возможно, в Египет мигрировали идеи "атонизма" - солнца как шарообразного физического предмета, языческого бога как архетипа, управляющего людьми.
 В Россию с теорией марксизма мигрировали идеи не только науки панэкономизма истории, созданной в Германии, но и германской культуры.
 О науке человечества принято думать, что она носит всемирный и всеобщий характер. Но такое мнение есть свойство материализма и панэкономизма, принципа объективации истины.

 Эпистемическая наука глубоко связана с культурами и мировоззрениями тех этнических школ, где создаются научные концепции.
 Культ Атона в Египте времён Нового царства, "амарнского периода"
  Семантическую структуру имени "Нети", а точнее, согласно оригиналу: "(д)не-и-ти и ду", обозначающую принцип негации и забвения этнических традиций, мы находим в сакральных символах древнеегипетского атонизма.
 Контейнер "и-ти" со смыслом: действие жизни (проявленное в действии архетипа)
  Во-первых, имя самого Атона писалось также как "йе-ти" (согласно шумерской семантике е-ти значит: "истинная жизнь", а йотирование означает принцип инверсии смысла)

  Во-вторых, обратим внимание на имя супруги Эхнатона, в которую он был страстно влюблен, и которая играла в его реформах ключевую роль, войдя в мировую культуру под именем Нефертити.
 А точнее её имя можно транскрибировать как Неферт-и-ти и понять как: "действие красоты" (египтяне понимали красоту как свойство жизни)
 И дело конечно не во внешнем сходстве семантики языка (разумеется, спорном), а в смысле событий истории, описываемом средствами языка.

 Аменхотепу III, как и его царственным предкам, была свойственна полигамия, доходившая до весьма уродливых форм женитьбы на сестрах и даже собственных дочерях (чтобы "фараон-бог" избегал мезальянса)
 Да, таково следствие желаний человека быть "как боги" (вспомним эпизод грехопадения). Но в тот период времени, когда в сердце Эхнатона царила любовь к Нефертити и общим с ней детям, в составе его полигамии проявился образ семьи и моногамные принципы.

 Что такое семейного типа моно-гамия как не принцип мон-архии и моно-теизма, когда нечто очень ценное становится для твоего сердца единственным?
 Уже мать Аменхотепа III обладала большей властью чем позволено жене фараона по традициям. Власть и всеобщее почитание Нефетити стали еще большими - конечно, пока атонизм себя не исчерпал.
 Начиная с некоторого момента кризиса атонизма имя этой царицы исчезает из памятников культуры своего времени, в это же время появляется имя новой царицы - Лии, а это значит, из сердца фараона ушла любовь к Нефертити: исчезло действие её красоты, проявленное в чувствах, а с этим образ семьи и традиции моногамии.
 И что есть восприятие красоты как ни внутреннее стремление к тому, что ты предпочитаешь всему другому? Тогда внутреннее воспринимается как очарование внешним. Тогда "огонь, пылающий в сосуде" проявлен и в сиянии его внешней формы. Без этого же огня внутренней энергии формы вещей увядают и блекнут, лишаясь чувственного действия самой жизни.

 Эхнатон и в религии стремился к единству одного образа - Атона. Однако особенность культуры его и Нефертити, на которую огромное влияние оказали внешние факторы (в частности, влияние Месопотамии), оказалась та, что это религия скорее человека знаний, интеллекта и анализа, обладающего высокой социальной культурой, чем религия человека веры, обладающего духовной культурой.
 Итак, чем характерна реформа "атонизма"?

 Негативный принцип в отношении традиций в культуре и вере предков государствообразующего этноса, о котором мы говорили, упоминая имя Нети, проявляется в сравнительно мирной "революции" Египта. А это прежде всего революция знаний, прежде чем она принимает характер идеократии, позволившей путем социальной революции опрокинуть устои общества, которые уже ранее вошли в состояние острого кризиса.

 То же самое можно сказать о событиях 1917 года: им предшествовало создание марксистой теории, вошедшей в правосознание России извне. Эта материалистическая наука создана людьми атеистического знания в Германии (и это догматическая наука с принципом почти религиозной веры в предмет своего знания)
 Идея революции исходит из понятия кризиса имущественных отношений и кризиса государственной власти.
 Этот же кризис мы находим и в царстве Аменхотепа III - периода XVIII династии времени Нового царства, о котором история упоминает как величайшем экономическом и политическом могуществе древнего Египта, когда-либо достигнутом в истории этой страны.

 Но как это политическое преуспевание достигнуто? Благодаря власти золота, вырученного от продажи натурального сырья. От золота ломились царские склады, как и от разнообразных продуктов производства со всех сторон мира.
 Всё это, казалось бы, мало напоминает разруху России времён 1917 года.
 Однако история Египта в этом случае рассматривает лишь экономику социума власти, но не состояние производственных социумов того времени, создававших главный продукт внутренней экономики.
 Так как натуральный продукт ценился на внешнем рынке стран менее плодородных чем Египет, и менялся на золото и ремесленные товары, содержащие ценность высокопроизводительного труда, государство стимулировало его производство в ущерб высокопроизводительным ремёслам своей страны (и эта проблема хорошо известна в России)

 А именно этот кризис является резким контрастом в сравнении с роскошью, благополучием фараона, его придворной аристократии и элиты номов.
 Это состояние всеобщей нищеты ввиду стагнации ремесленного производства, а в результате общего разочарования во власти жреческого сословия (то есть власти богов) привело к массовой потере веры и забвению ценностей предков. Страна требовала реформ, которые ей затем и принес Эхнатон, и была к ним готова - иначе тотальная доминация культа Атона в Египте, хотя бы и на короткий срок, была бы немыслима и подавлена жреческим сословием в зародыше.

  Какова негация (отрицание) в культе Атона, определяющая ту же связь насильственной "революции снизу" 1917 года в России и "революцию сверху" в древнем Египте времен Эхнатона?
 1) По отношению к традиционному устою имущественного класса.
 В древнем Египте времен реформации Эхнатона к управлению экономикой страны приходят "немху", а в России 1917 года также люди, негативно настроенные к прошлой форме правления. Конечно, "немху" - это и не пролетарии, и не рабочие с крестьянами, если уже пользоваться таким аналогиями, более или менее рискуя анахронизмом.

 Это средняя и мелкая "буржуазия" своего времени, то есть организаторы производства - еще при отце Эхнатона (фараоне, окруженном элитой родовых сословий) презрительно причисленная к "низам" общества, эксперты хозяйственного развития и предприниматели, способные быть движителями национальной экономики.
 Именно такие партии пришли к власти в февральской революции 1917 года в России
 2) По отношению к принципу монархизма как государственной власти:
 В России до февраля 1917 года это родовая монархия, где единственность централизованной власти освящалась правом "помазанника Божия". После "пролетарской революции" в государстве утвердилась хотя и не родовая, но социальная монархия первого секретаря правящей партии. То есть власть земная, несущая идеи справедливости, если говорить о принципах правосознания.
 Но такова же религиозная реформа Эхнатона, порвавшего с традициями предков: его отец провозглашался фараоном-богом, сын же поступил как раз наоборот: объявил Атона своим живым соправителем. Это принцип не обожествления, свойственный небесным культам, а принцип сакрализации земной власти, свойственный культам хтоническим и аграрным (таковы они в Шумере)
 И в советской культуре первой половины ХХ века мы видим образы Ленина и Сталина именно сакрализованными.
 
 3) Наконец, принцип соотношения веры и знаний.

 Если культы Амона, Ра, Гора, Озириса есть древняя языческая религия человека веры, то культ Атона - атеистическая "научная религия" человека знания со свойственным ей догматизмом, иногда присущим науке (когда ее носителями становятся атеисты)
 Стало быть, атонизм ошибочно иногда отождествляют с монолатрией и даже монотеизмом

 Рассмотрим несколько подробнее этот культ, проявившийся уже во времена Аменхотепа III и достигший апогея у его сына Аменхотепа IV (Эхнатона) как образец атеизма - "научной религии", получивший в стране успех наряду с социальными преобразованиями общества и вследствие потери социумом-обществом связи с прошлым, забвения этнических богов.

 Отметим в "атонизме":
 - вещь первого рода: понятие о солнце как шаре - физическом предмете на небе, распространяющем к Земле лучи тепла как потоки физической энергии (на барельефах заметно, что Атон - отнюдь не диск, как его неоднократно описывали в египтологии, а именно шар)

- вещь второго рода, означиваемая литерой "т" - в азиатского типа означивании "твердь" - символ архетипа, объединяющей людей своей энергией управления, отчего на изображении Атона его лучи завершаются изображением человеческих ладоней, приобретая вид протянутых рук. Сравним: одним из понятий об архетипах коллективного тела-сознания у древних греков были великаны гекатонхейры - "сторукие", которых богам требовалось держать под строгим контролем ввиду их неистовой силы и управляемости потоком коллективных эмоций.

 При реформе Эхнатона имя солярного антропоморфного бога-архетипа группового тела-сознания "Амон" естественно трансформировалось путём замены центральной смыслообразующий литеры "м" (принципа рождения жизни) на литеру "т": принцип архетипа, которым Творец управляет миром.

 Атон это архетип коллективного тела-сознания в настоящем поколении "амарнского периода", активно действующий среди живущих только в его пределах. Действие его в массовом теле-сознании жестко ограничено необходимостью, его атеистческое зло забвения традиционных нравственных ценностей веры ограничено, и он, таким образом, принципиально отличается от Амона характером культуры и коммуникацией.
 Амон (глава фиванского политеического пантеона) есть архетип общественного тела-сознания этноса, включающий историческую память со связью ценностей разных поколений, и способен активироваться в всех поколениях этноса древних египтян - до тех пор, пока этнос проявляется среди живых людей на своей земле.

  Архетипы общественного тела-сознания египтян (например Хепри, Атум и Ра, отождествляемые с фазами Солнца) соответствуют сервер-серверной коммуникации "небесных зон", они в данном случае являются культами замкнутого жреческого сословия, которое благодаря своим знаниям способствует росту производительности общественных сил (а тогда возвышается всеобщее почитание богов). Но социумы жрецов составляют иерархии как людей веры (это ортодоксы религии), так и людей знания (это её маргиналы), конфликт между которыми неизбежен.
 Когда вера, которой догматизм свойствен и в некоторой мере необходим, препятствует обновлению знаний, жрецы постепенно теряют власть над обществом, основанную на экспертократии

 Образ Амона

 Амон - образ исторической культуры коренного этноса, осуществляющей связь поколений, объединенных верой, он глубоко связан с памятью народа, сохраняет её традиции. Однако прошлое эпистемы приносит настоящему далеко не только традиционные ценности, но и традиционные предубеждения, негативные образы веры и культуры, и те знания прошлых эпох, которые выполняли свои функции прежде, а в будущем, при новых формах понятийности в теле-сознании этноса оказываются источниками искаженного представления о подлинной реальности.

 Поэтому замкнутое сословие жреческих кланов постепенно накапливает в себе продукт энтропии, будучи подвержено периодическим кризисам догматизма.
 Тогда обесценивается сакральное знание, питающее общественную веру - в обществе наступает религиозный нигилизм, чреватый государственными переворотам или кардинальными сменами форм государственной и общественной элиты.

 Сословие жрецов становится социумом, производящим стереотипный продукт культа и ритуала - технологий веры, в которых много пунктуального выполнения Закона, но мало энергии тела-сознания, присущей человек веры, мало любви к ближнему.
 Это социально-сословная стадия египетского общества, за которой приходит и последующая, когда усилится власть архетипа над человеком.
 Когда образ Амона беднеет самой энергией жизни, рациональные технологии управления сильных мира сего становятся бесчеловечными, девальвируется ценность жизни.

 Это уже период социально-технологической формы культуры, требующий реформирования всего общества и государственной власти.

 Образ Атона

 Культ Атона есть, напротив, архетип коллективного тела-сознания, формы культуры социальной и синхрональной, то есть такого производственного социума, который живет исключительно ценностями настоящего. Он способен питаться энергией будущей цели в архетипе, именно потому что в существенной степени порывает с ценностями прошлого.

 У него только одно преимущество - актуальность, так как архетип коллективного тела-сознания есть элемент сервер-клиентской коммуникации "земных зон" тела-сознания.
 Правда, научный культ синхрональной культуры недолговечен, его время действия - одно поколение, так как этносу требуются его коренные ценности, поэтому очень быстро миновал культ Атона, и оттого в России сравнительно быстро миновал культ коммунизма.

 И вот почему архетип коллективного тела-сознания, хотя это всего лишь программа, мы называем принципом негации в отношении жизни. Это как бы жизнь, формы передачи ценностей самой жизни.
 Проблема культовых архетипов коллективного тела-сознания (присущих производственному социуму людей науки) определяющая временный, преходящий характер социальных сакрализуемых  ценностей: разрыв в связи поколений этноса.
 Атону это свойственно как и коммунизму, как и фашизму: идея конечно не умирает, будучи априорной, но вещи атонизма, коммунизма, фашизма обладают свойством овладевать этносами только раз в истории.

 Правда, между фашизмом и коммунизмом нет нравственного знака равенства, так как коммунизм - ни что иное как искаженная в материализме идея Царства Божия (только на Земле), это крайность и утопизм перспективного взгляда, а фашизм есть глубокая деградация, антиутопия, отравление тела-сознания в настоящем негативными энергиями имперского прошлого.

 Культовые архетипы коллективного тела-сознания вроде Атона или Одина (Водана) овладевают массовым телом-сознанием живых людей ненадолго и разово в истории, потом такой архетип попадает под действие иммунитета в теле-сознании человечества и уже не способен овладеть этносом, его добычей могут становиться лишь отдельные люди и сравнительно небольшие социумы.

 Форма земной жизни есть и форма земной смерти

 Потому культы языческих богов "умирают" и уже не воскреснут в массовом теле-сознании (заражая лишь немногих), в отличие от религий Откровения, у которых есть не только ретроспекция, но и перспектива в грядущем.
 Обмен смыслообразующих согласных в именах "Водан" и "Вотан"
 Выше мы писали о том, как в результате замены смыслообразующий согласной "м" (принцип рождения) на "т" (принцип архетипа) в Новом царстве Египта имя архетипа группового тела-сознания, исторической памяти этноса с его сменой живущих поколений: переименование Амона стало именем сакрализованного архетипа коллективного тела-сознания Атон - культа краткоживущего только в одном поколении этноса, то есть не способного владеть массовым сознанием при смене народных поколений.

 Это же соображение относится с архетипу "златого тельца" у древних иудеев, который уже был деактивирован к моменту их прихода в земли Ханаана (то есть действовал в пределах одного поколения)

 Метаморфоза бога Водана в немецкой культуре

 Также обратим внимание на ту метаморфозу, которая произошла с именем Водан в мифотворчестве Р. Вагнера, который описал архетип Вотана в музыкальной драме: "Сумерки богов".

 Водан - это глава пантеона древнегерманских богов (аналогичный скандинавскому Одину), изначально образ натурфилософский, затем пантеический, сакрализовавший природные архетипы Земли.
 В мифотворчестве германских племён, которые некогда были приведены в геополитическое движение и стали воевать с Римской империей за земли Европы, Водан приобрёл образ одноглазого воина, способного наблюдать события истории только с одной стороны - пользы для германского племени.

 И этика такого персонажа узко ограничена пределами его родного племени, остальные же этносы оцениваются с точки зрения национального правосознания лишь постольку поскольку они могут быть либо союзниками, либо врагами германцев.
 В период рекапитуляции культа Водана в теле-сознании германской нации возник архетип коллективного тела-сознания, который Вагнер весьма прозорливо почувствовал, поэтически описал, дал ему новое имя и даже пророчески предсказал судьбу - гибель и огненное погребение.

 При этом литеру "д" в имени древнего бога, которая означает психофизическое родство сил природы и социума, он меняет на символ архетипа "т".
 Описывая архетип Вотана, К-Г. Юнг весьма прозорливо усмотрел его власть над телом-сознанием "третьего  райха". И так же как в событии с Атоном, действие такого архетипа оказалось весьма быстротечным.

 В образе Вотана по сравнению с традиционным героем древнегерманского эпоса, Вагнер соответственно логике замены принципа родства на принцип власти архетипа над чувствами, несколько ослабил у своего персонажа родственные чувства по отношению к собственным детям, которых он не содрогается обрекать на страдания и смерть, и заметно усилил тему государственной необходимости вместе с темой мести (в масштабах страны - реваншизма, так как идея "мера за меру" свойственна миру архетипов)

 Естественно при этом, что когда такие вещи правосознания овладевают телом-сознанием германской нации, многие родители в немецких семьях времён "третьего райха" благословляют своих детей на фронт, хотя и рискуют их больше никогда не увидеть. Ценности рода в таком случае подчинены ценностям государства и национальному принципу реваншизма, а потому родительские чувства, хотя и не исчезают, но они второстепенны.

 Вернемся теперь к истории Египта. Именно в связи с ролью "Атона" как сети коллективного тела-сознания, абонентами которой являются тела-сознания живых людей, этот символ был Эхнатоном и его женой Нефертити и очеловечен, и воспет, и лишен образа бога, будучи провозглашен правящим фараоном, хотя человеческий облик у Атона изображался только в переходный период, после чего его изображением становится шар с исходящими к земле руками-лучами, которые оканчиваются множеством ладоней.

 Забвение власти традиционных номовских богов Египта в среде коренного государствообразующего этноса, обесценка прежних религиозных ценностей веры как результат "быстрого продукта" экономики за короткое время сказочно обогащенного международной торговлей Египта - вот причина того, что Эхнатон, убедившись: ему при помощи нового социума власти (немху) сравнительно легко удалось сломить сопротивление жреческой элиты, потерявшей влияние в этносе, стал активно бороться с культами традиционных языческих богов.
 
 Разумеется, это не "первый монотеизм", сражавшийся с политеизмом, как реформу Аменхотепа IV вполне ошибочно понимали в атеистическом религиоведении.
 Это вид сакрального атеизма - своего рода науки социума-общества, не просто потерявшего веру в богов (или единого Бога), но это именно мировоззрение человека, накопившего потенциал негативной энергии гнева в оценке высших сил, испытавшего глубокое разочарование в принципе справедливости, который соединяет понятия "Бог" и "справедливое управление миром".

 Говоря иначе, атеизм есть наука такого общества, в котором пылкий человек веры в результате грехопадения стал хладнокровным богоборцем и прагматичным человеком знания.

 Потому основная черта атеизма на стадии богоборчества - активная борьба с культом богов, взамен утверждение человеческого принципа справедливости, необходимый власти социума, управляющего государством.
 Отец реформатора Аменхотеп III, хотя пока еще и "фараон-бог", уже приписывал себе как божеству имя древнего принципа правосознания, называвшегося "Ма-ат". Но у сына, в теле-сознании которого принципы Атона вытеснили ценности традиционной веры, этот этнический принцип оказался в числе обесцененных и практически забытых.

 Монотеизм есть религия Откровения - феномен трансцендентного Бога-личности, который таинственным образом через своё земное богоявление (а в христианстве через Христа, через Слово) обращается к избранным пророкам с благими посланиями для народов.
 Напротив, Атон (солнечный шар и он же - архетип с "твердыми" технологиями управления) - не личность, и даже не столько божество (хотя в народе мог быть воспринят только как божество), сколько научный символ, сакрализованный в культе.

 "Человечность" такого архетипа чувственно воспринималась лишь избранными жрецами, то есть прежде всего самим Эхнатоном и его женой Нефертити (это ощущается в гимнах Атону)
 Особенность "научной религии" атонизма, которая некогда возникла в закрытых храмах, становившихся "храмами науки", в том и состоит, что Эхнатон поступал в точности противоположно принятому в Египте принципу власти фараона:
 В более или менее антропоморфных культах Амона-Ра или Амона-Ра-Гора (возникавших как союзы пантеонов в номах - крупных культовых центрах: Фивах, Гелиополе, Мемфисе) царь приравнивался к богам, черпая у власти неба свой авторитет.

 Эхнатон поступил наоборот в логике аграрных культов земли, солярной тематике Египта не свойственных (зато свойственных Месопотамии с её культом воды): основой авторитета государственной власти он избрал землю (у шумеров таким символом стал Энлиль).
 Конечно, шумеры почитали и бога неба Ана, и солярного бога Уту, но астральная иерархия у них разительно отличалась от египетской - преимущественно аграрной: фазы Луны, определявшие ритм месяцев рабочего года, были для шумеров важнее солнечного календаря (поэтому в астральной "родословной" Уту является сыном лунного бога Нанны)

 Кроме того, у шумеров не было государства в полном политическом смысле как отдельного социума власти, юрисдикцией которого является вся страна, обладающего собственной экономикой и фиатной денежной системой, с ценностями которой соизмерена стоимость товаров, производимых в социумах общества. Атрибутом денег в Шумере были весовые меры металлов.
 В Шумере протогосударственный социум власти поэтому опирался на авторитет земного бога-царя Энлиля.

 Такая "приземленная" идеократия стала составной частью позднейших семитических религий Ближнего Востока, ставших государственными. Она присуща также древнему иудаизму с его родовой болезнью "книжников" приписывать основы правосознания незыблемому твердому Закону прав и обязанностей верующих, и в этом культе Книги больше земного, архетипического, чем небесного, а в религии больше от догматической науки чем от догматов веры.

 Таково же свойство сурового воинственного мусульманства древнего мира (в первой половине ХХI века оказавшегося способным к рекапитуляции)
 Иегова и Саваоф, эти идентификации власти в первом монотеизме иудеев, как и Аллах в последнем монотеизме древних арабов, в понимании воинственных семитов, мало напоминают Бога как Отца небесного - заботливого, готового на жертвы ради усыновленных им людей, а без такого понятия невозможно подлинно религиозное правосознание.

 Откуда суровое представление первого монотеизма о Создателе мира как гневливом ревнивце, страшно карающем даже свой народ?
 От непонимания того, что Господь есть вождь всех народов, от недостатка любви к Творцу в теле-сознании таких людей, где страх перед наказанием, и постоянные сомнения в своем соответствии строгим канонам веры, затемнял природную способность человека любить?
 Мы не вправе именно так - осуждающе ставить вопрос. Точнее сказать, отношение людей к Богу, мотивировка поступков Бога, есть следствие присущего людям в данный момент истории уровня правосознания, стадии морально-нравственной эволюции.

 Любовь человека к Богу, его почитание как Любви и Истины, более того — как любящего Отца, способного и к пожертвованию самого дорогого, нужны не Творцу, а самому человеку на определенной стадии познания и понимания Бога, моральной оценке мира, при развитии абстрактной понятийности в вещных знаниях о мире человечества.
 К счастью, монотеические религии Откровения этносов, будучи управляемы Творцом, способны к генезису "небесного" правосознания. Это происходило в истории и с иудаизмом, где в веками ослабел догматизм Книги, и с исламом, где появлялись целые религиозные течения, исповедовавшие пылкую любовь к Аллаху и выражавшие веру в его бесконечную милость.
 А выживание этнической религии и её соборности есть выживание и государствообразующего этноса.

 В результате внедрения атонизма в Египте на двадцать лет единственно почитаемый сакральный предметом с именем "Атон" был объявлен существом - правящим, живущим и здравствующим фараоном, соправителем самого Эхнатона.
  Возможно, такие представления (предмет знания, в которое требовалось верить, а не веры, предмет которой можно познавать) мигрировали в Египет при активном обмене товаров и культур на Ближнем Востоке в период относительно мирного политического сосуществования четырех великих царств в II тысячелетии до э.х.
 Тогда Египет на вершине своего экономического успеха вывозил натуральный продукт, завозил золото и товары от соседей, включая особого рода политические ценности: жен для гарема египетских фараонов.

 Самыми интеллектуально развитыми женами, носителями древней культуры, при дворе Аменхотепа III могли быть царевны из Вавилонского царства в Месопотамии, и даже если не они сами, то их придворное окружение.
 Плодом иной культуры стал прежде всего иной язык, и следствие видим в "амарнском архиве": дипломатическая переписка времён XVIII династии Египта велась аккадской клинописью.

 Конечно, язык международного общения в те времена не мог быть иной, но влияние Вавилона не ограничивалось товарами и языком дипломатической переписки:
 Аменхотеп III свободно владел языком Вавилонии, так как это был язык аристократии его времени, язык его многочисленных жен (подобно тому как французский стал в России XIX века языком дворянской аристократии, которая к тому же являлась интеллектуальной элитой своего времени)

  Чтобы понять, в какой обстановке и какой культуре рос и воспитывался будущий реформатор религии Эхнатон, представим себе, что многие в ближайшем окружении его отца мыслили и говорили на языке коренного народа Месопотамии.
 А кто пользуется естественным языком культуры некоторого этноса, тот в традициях языковой действительности того же этноса, и означивает и понимает смыслы. Более того, Вавилония позаботилась и о том, чтобы её царевны и в Египте не оказались вне привычной им культовой обстановки: фараону был подарен огромный идол богини Иштар.

  Социальная реформа Эхнатона, вызванная производственным кризисом падения ценности труда вследствие проблем сырьевой экономики и накопления валютного эквивалента ценности (золота)
 (см. ранее раздел 121, подраздел "Баланс импорт-экспорта во внутренней экономике страны",раздел 123, подраздел "Теономические законы импорта и экспорта для экономики страны (и её социума власти)")

 Эпоха Аменхотепа IV, который стал называть себя "угодным Атону", названная "амарнским периодом", стала переходом:
 - от царства его предков: фараонов Тутмоса и Аменхотепа III, дворцы которых ломились от всех сокровищ того мира, гаремы были полны жен из лучших царских фамилий самых могущественных династий мира, палаты заполнялось родовитой знатью. Эту формы общества мы называем сословно-монархической
- к обществу социально-сословному, где во власти государства кроме родовой аристократии появляются и новые люди: те, которые уже сделали карьеру в производственных социумах благодаря своим способностям, эффективной деятельности, и эти представители производственных социумов могут претендовать на роль сословия, передавая потомкам не только своё имущество, но и привилегированное положение в обществе и при дворе фараона.
 
  При социально-сословном обществе появляется принцип элиты, по-новому означивающий выразительное русское слово "знать". Это не только те люди, которые знают о своем высоком общественном положении, и высокой "ступени" на "социальной лестнице" государственного престижа, о высоком понятии чести, но эти люди обладают также знаниями своей профессии, необходимой обществу, что и даёт социальное право на власть (экспертократия)
 Можно провести сравнение такого перехода с историей России по той причине, что четыре формы культуры свойственны всем цивилизациями техногенного типа с переходом к пострелигиозности, где крупные этносы образовали форму государственной власти (а в древнем мире с раздробленной в стране властью можно говорить о власти протогосударственной).

 В России это переход:
- от пышного, в поздние времена уже немыслимого изобилия дворцов Екатерины II, набитых золотом и другими сокровищами, её двора, наполненного самыми высокородным и высокомерными вельможами своего времени
 Это вторая половина XVIII века, сословно-монархическое общество, где именно в родовых сословиях передаются нравственные традиции поколений, семейные и профессиональные ценности

- ко двору Александра I, которому весьма экономно приходилось считать свои средства. Это уже стареющее сословно-монархическое общество. Ему во второй половине XIX века суждено стать социально-сословным.
 Эпоха Екатерины II во второй половине XVIII века, а это общество-социум, где именно аристократы, а не только вообще дворяне, были нередко в то же время и патриотами, и наиболее образованными людьми своего времени, отличными учеными, воинами и дипломатами, резко контрастирует как с началом того же XVIII века, тем социумом-обществом времён Петра I, когда карьеру могли сделать знающие свой дело энергичные люди из незнатных семей, преданные России и своему монарху, так социумом-общество Александра I начала XIX века. Тогда проявился вид имущественной элиты, чье богатство давало права и на обретение знатности, и места в социуме государственной власти (и середина  XIX века есть уже переход к социально-сословному обществу)

 Но и в древнем Египте мы видим похожую закономерность, показывающую отличие ценности знания, независимого от происхождения человека, от ценности традиций, которые выдвигали на первый иерархический план в обществе и государственном социуме людей определенного сословия, известного этнического рода.
 В эпоху Нового царства сословно-монархическую, когда Аменхотеп III строил свои роскошные дворцы, крупнейшие зодчие своего времени были происхождением из знатных аристократических родов, из них же военные стратеги и дипломаты. Позднее мы уже находим упоминание о крупных зодчих и ученых Египта (экспертократия), чьё происхождение далеко не столь блестящее.

 Это наводит на мысль о постоянном изменении тех привилегий (прав, но и профессиональных обязанностей), которые даёт людям культура и знания, даруемые различным группам этноса в некоторой очередности, чтобы каждая прошла опыт и возвышения и унижения своей общественной и социальной значимости, ценности своего труда.

 Сотрудничество и соработничество стран одной цивилизации своего времени устроено подобным же образом. Поэтому темп прохождения четырех культурных формаций не должен совпадать по своей фазе у крупных геополитических "актеров" в регионе каждого исторического периода мировой истории: тогда ценности одной страны могут быть комплементарны ценностям другой, им диалектически противоположным.

 Атонизмом мы называем болезнь общественного и государственного культа, при котором в обществе религиозная догма почитания высших сил приводит к уничижению веры и стагнации знаний, что связано друг с другом, так как подлинная вера Богу не противоречит познанию, но и вере и знаниям может противоречить религия на стадии своей энтропии (а религия свойственна верованию людей власти)

 Но это лишь начало атонизма. При своём кризисе догматическая религия сменяется не менее догматической наукой и культурой, захватывая государственную идеологию.
 Таким образом идеология социума государственной власти становится рассадником атеизма в обществе, на этой фазе подрывая и общественные и собственные устои. И в СССР ХХ века это происходило, как ни странно, с той же диалектической логикой как и древнейшие эпохи.

 Диалектика этнических знаний и этнической веры необходима в таком геопространстве, которое сохраняет диалектику попеременного развития своих контрагентов, так что знания и форма культуры одной этнической эпистемы выступает в отношении других как прошлые ценности к будущим, или как будущие к прошлым, а обмен вер невозможен и не нужен государствообразующим этносам, так как этнические религии - флагманы государственного строительства.
 Атеизм очень недолго мог быть единственной "религией" в СССР, подрывая сами основы в культуре государствообразующего этноса русских.

 И на Ближнем Востоке II тысячелетия до х.э, когда в Египте и развернулась драма атонизма, сословно-монархическому обществу при дворе Аменхотепа III, насколько можно судить по дипломатической переписке из "амарнского архива", соответствует социально-сословная форма общества в Вавилонско-кассидском царстве, где успела пустить корни экспертократия - новая элита, при которой критерием иерархии в структуре власти помимо принципа рода становятся знания, умения и организаторские способности.

 Этот принцип эффективности национальной экономики и политики государственной власти не противоречит самому принципу родового сознания в этносе, наоборот - основан на этом принципе, так как на лидирующие позиции в племени выдвигаются именно представители отдельных родов этноса. Но между ними устанавливаются иерархические взаимоотношения в зависимости от профессиональной специализации родовых общин и их пользы для общего дела всего племени (или союза племён)
 При этом принцип экспертократии становится тем антитезисом, который снимает противоречия между родовой элитой и необходимым обществу на новом этапе развития производительных сил принципом профессионализма:

 Из представителей элиты, которые претендуют на ту или иную должность выбор падает на более знающего и умелого, а не на более знатного как прежде. При этом получают шансы и "выдвиженцы" из неэлитарных слоёв общества, а иногда и представители других этносов - если конечно они нечто знают и умеют лучше своих.
 Эта социальная культура делает общество динамичным, хотя и не может заменить традиционную - то есть историческую диахрональную культуру этноса.

 Отчего племена аккадцев в III тысчелетии взяли верх над Шумером, отчего во II тысячелетии до х.э. племена кассидов овладели Вавилонией?
 Зададим себе также вопрос еще более глобальный: каким образом в II тысячелетии х.э. племена монголов смерчем прошлись по Евразии, не встречая серьезного сопротивления до тех пор пока ни истощили запасов социальной энергии и тем ни обозначили геополитические границы своего влияния?

 Энерго-информационная структура матрицы социального тела-сознания в армии Чингиз-хана

 На всех уровнях строительства войск монголы времён Чингиза и еще долго при чингизидах превосходили любого противника организацией армейских подразделений, способностью к управлению и манёвру. Их армии был свойствен принцип военного профессионализма и экспертократии, выдвигавший - от десятника до командующего "туманом" на высшие места в военной иерархии людей, обладавших организаторскими и прочими воинскими способностями.

 Монголы обладали не только наиболее совершенным для своего времени техническим вооружением войск (например, их луки и осадные машины не знали себе равных), но и отработанным технологиями, при которых войска получают высокую практическую выучку и выносливость (профессиональные воины с детства, так как речь идет о сословии), слаженность, взаимопонимание различных родов войск, и необходимые каждому роду войск знания своей специальности.

 Сами монголы на поле боя легко расчленяли войска противника, выбивая командиров (центры управления) и тем лишая войска консолидации, распространяя панику: нарастающий хаос, энтропию управления.
 Труднее было посеять страх в рядах самих монголов - не потому конечно что монгол смелее представителя других народов, а потому, что каждое воинское подразделение такого войска как энерго-информационная "единица" обладала внутренней, ей присущей иерархией управления, когда на место павшего командира тут же вставал другой воин.

 Почему это у монголов времён Чингиза получалось эффективнее чем у других? Потому что тело-сознание воинской единицы монгольского объединения - "тумана" не возникало как у славянских полков, набранных из разных городов, и получавших опыт взаимодействия под управлением воевод только на время отдельных войн, и не было как у малых степных племён лишено военной науки, это было цельное тело-сознание профессиональной армии, устойчивое во времени, со своими традициями, умением воевать и постоянной выучкой.

 А групповой опыт социальной "монады" рождает общий календарь образования понятий, то есть область взаимопонимания. Монгольские "десятки", "сотни" и "тысячи" в составе десятитысячного "тумана" оставались боеспособными единицами, сколько бы в них ни оставалось воинов в каждом соединении или объединении, так как на любом уровне существовал свой архетип коллективного тела-сознания.
 Это материальная матрица тела-сознания военного социума - основа пространства понимания на поле боя (где десятиричная структура войск - постоянная физическая метрика)

 Такова профессиональная армия, по подобию которой и на Руси начали выстраивать как хозяйство, так и войско.
 В чем её коренное значение для этноса? В том, что профессиональная армия дает членам этноса (прежде всего, конечно, мужскому гендеру) применение  природным дарованиям.

 Но дарования не возникают в этносе случайно, они целенаправленно связаны с исторической судьбой и значимостью этносов в геопространстве, так как история человечества есть не набор случайностей, а продукт разума.
 Поэтому конечно не профессиональная армия стала причиной успешного распространения монголов в Евразии XIV века, а наоборот:

 И военные дарования в монгольском этносе, то есть в своё время и на своём месте, и военная наука вместе с практикой всё это следствие той исторической роли в Евразии (прежде всего, для Руси), выполнение которой взял на себя Чингиз-хан, объединивший коренные племена Монголии с монгольскими татарами (бывшими хунну) и давший им постоянную профессию.
 
   С учетом того насилия и разорения, которое профессиональная армия монголов творила с покоренными народами, можно сказать, что это неизбежное зло, последствия которого многие века минимизировалось в истории.
 Историческая роль - причина успеха всех величайших завоеваний древности, каждому из которых положен своей срок.

 Итак, кочевникам присущ и предельный практицизм, и узкая нравственность, оставляющая за пределами рода и племени проявление симпатии к другому человеку. Но они несли оседлым этносам необходимый тем принцип экспертократии и профессионализма как раз в те периоды, когда эти оседлые родо-племенные общности входили в состояние кризиса и застоя именно следствие энтропии, накопленной за то время, когда в городах наступало локальное перенаселение и возникал глобальный кризис этноса, девальвация традиционных ценностей.
 В Вавилонии, захваченной кассидами, сделать карьеру в государстве, быть приближенным к царям и получить крупную дипломатическую должность мог человек, при наличии способностей, особого характера, и незнатный (зато своё дело знающий)

 А это для эгипетского фараона того же времени - дело немыслимое. В одном из писем кассидскому царю Кадашман-Энлилю I, своему высокородному собрату в Вавилонии, фараон Аменхотеп III удивляется не без возмущения тому, что в качестве полномочных представителей Вавилонского царства к нему были направлены "какие-то ничтожества, погонщики ослов".
 Так он характеризует кассидских дипломатов, чьё знатное происхождение ему крайне сомнительно уже по одежде, манерам и культуре, так как предки кассидов, завоевавших Вавилонию, относятся к скотоводческому племени.
  Отчего же это так, и откуда это непонимание, столь разный подход к понятию человеческой ценности?

 Дело в том, что большую часть своих доходов Вавилония того времени получала в результате производственной деятельности (война в те времена также была своего рода производством), и вот откуда зависимость ценности человека в обществе и государстве от результатов его труда (экспертократия)
 Кроме того, Месопотамия коренным образом отличалась от Египта разнообразием климата, ландшафта и большей значимостью животноводства, дававшего материал для развития ремёсел.
 Культ быка (но не культ коровы, как в Индии) появился в Египте, но не был чужд также и Месопотамии, именно потому, что бык - тягловая сила и основа агарного производства, и причем производства не в сравнительно небольших хозяйствах, а на обширных пахотных землях, принадлежавших земельной элите (в шумерской литературе плуг назывался "царским" инструментом, в отличие от мотыги, которой обрабатывало свои участки простонародье)

 Значение же мясного и молочного производства при дефиците пастбищ в Египте было гораздо ниже чем в Междуречье. Там столь важная отрасль экономики как овцеводство, распространённое в Северной Месопотамии, давала широкое поле деятельности для развития самых разнообразных ремёсел.
 Овцы, говоря образно, шумеров и кормили (мясо и молочные продукты), и поили (молоко и молочно-кислые напитки), и одевали (шерсть), и обували (кожа), и способствовали познанию мира (пастушество соединено с необходимостью ориентации в пространстве и времени, и потому развитию астрономии и астрологии), этой универсальностью не зная себе равных в экономике и экологии.
 
 Бараны (у которых ценился рог) вдобавок давали людям множество возможностей для трудовой деятельности, применения ремесленных талантов, создании общественных ценностей, обеспечивая саму возможность не только физической работы, но также умственного, художественно-интеллектуального труда в теле-сознании.
 Развитое промышленное производство, ритмы которого требовалось созимерять с аграрными, привели к такому развитию астрономии и астрологии, которое намного опережало сравнительно простую систему астрономических календарей Египта (где человек веры тысячелетиями ограничивал исследования людей науки)
 Стоит ли удивляться тому, что в Месопотамии был столь возвышен труд овчара, предводителя своих стад?

 Египет, как продуктивная цивилизация аграриев, в первой половине II тысячелетия богат золотом, вырученным продажей пшеницы - международной натуральной "валюты" своего времени, и натурального сырья.
 Натуральный продукт земли требует от человека немало физической работы, но велик ли в нём продукт творческого труда?

 Это зависит от уровня агрокультуры, отношения людей к тому что они делают: либо это рабы, которые клянут свою судьбу или полны гнева на тех, кто забирает у них большую часть урожая, либо это вдохновенные труженики, которые заботятся о своей земле, чувствуя её проблемы и потребности.

 Производственные силы такого общества, где рабство или подневольный труд полусвободных людей составляло значительную часть производительных сил, были заняты производством натурального продукта валовой экономики, элита же имела возможность обрести высокую культуру, получать хорошее образование, овладевать творческими профессиями и разнообразными искусствами.
 Но обесцениваются, бедняя опытом, как знания, только практические (которым недостаёт теории и культуры), так и чисто теоретические (которым не хватает практики), и этот кардинальный разрыв в знаниях, социальное непонимание разных слоёв общества, характеризует сначала кризис ценности труда, то есть наступает стагнация производств, а потом и падает ценность подлинных денег теономики (меры ценности труда в произведенных продуктах тела-сознания - представлениях о мире)
 Отметим, что этот процесс реформы Эхнатона смогли лишь отсрочить ненадолго, оживив производство, затем кризис общественной нравственности их лишь подстегнул.

 Тем не менее, стране реформа знаний оказались жизненно необходимы.
  В результате кризиса денег группового тела-сознания страны дорожали продукты на внутреннем и внешнем рынках, что грозило и голодом  и социальными восстаниями, слабели основы власти государства, снижалась её способность к применению силы, чем немедленно пользовались собственные бунтари и внешние противники, которых у Египта всегда хватало (хотя далеко не всегда эти противники были опасны)

 Кризис диалектического сознания способствует разрешению противоречий. Да, культ египетских богов вернулся по окончании реформ, но уже в другую страну, так как строительство Ахетатона, хотя и мгновенно оставленного после окончания реформ, не осталось без разительных последствий. Не осталось без последствий то время, когда народные массы (такой объем работ не проделать отдельным чиновникам) по указанию своего фараона соскалбливали повсюду из картушей имена традиционных богов.

 Это потрясение основ в социумах жреческой власти изменило соотношение между людьми знания и людьми веры.  Шар становится не только священным образом Солнца, соединившимся с образом скарабея (скатывающего навозный шарик) и бога Хепри, одного из древних образов Солнца, но и символом науки о небе, допустившей представление о Солнце как о физическом шарообразном предмете, а с этим возникали представления о таких законах физического космоса, которые подобны земным.

 Хотя скарабей с глубокой древности стал образом Солнца, отождествление навозного шарика, который катят скарабеи, с Солнцем шарообразной формы, для древних египтян далеко не так очевидно как людям техногенной цивилизации, для этого необходимо определенное развитие знаково-символической системы представлений о мире (священное Солнце, которое чаще представляли в антропоморфной форме, как физический предмет - подобная мысль далеко не сразу перестала быть в Египте ересью)

 Для человека техногенной цивилизации, который абстрагирует форму от предметов, легко представить себе, что и навозный шарик, и человеческая голова, и Солнце - столь несопоставимые физические предметы имеют единую шарообразную форму.
 Но это не значит, что групповое тело-сознание египтян, тысячелетиями сакрализовавшее жука скарабея (но не шарики навоза), могло позволить уподобление Солнца - священного предмета навозному шарику. Что бы у нас не возникло искушение представить себе дело таким образом, вспомним, что Хепри изображается на египетских фресках в виде человека с головой именно жука скарабея. Здесь сакральные отображения предмета веры совмещены с визуальными отображениями предметов знания, отсюда и поразительные формы египетской миксантропии.

 Отчего же в таком случае жук черного цвета, ничем не напоминающий Солнце, стал его символом, если не обращать внимание на тот шарообразный предмет, который скарабеи толкают по земле?

 Обратим внимание на то, что и вера, и наука Египта возникали в храмах, создаваемые людьми веры и людьми науки, у которых различные способы описания реальности, то есть разные языки мировосприятия: у человека веры этот способ мы называем образно-символическим, а у человека науки символически-знаковым.
 Первый способ мировосприятия - путем образной веры, переходящей к сакральной символике, гораздо более древний.
 Те, кто первыми связал образ Солнца и скарабея, смог увидеть соответствие округлых форм Солнца как диска, каким его можно наблюдать с Земли (зная как это сделать и когда), и притом диска подвижного, с формой навозного шарика, целенаправленно толкаемого скарабеями в определённом направлении (и движение планет, и звёзд, и Солнца вполне направленное и постоянное).
 Это люди тайного в древние времена знания, наглядного и формоабстрагирующего - геометрического (доступного только очень немногих талантам), которое следовало хранить в строжайшей тайне. Они сумели для себя открыть такие аналогии только по той причине, что их способность к образной, сакральной вере предков ослабла ввиду появления знаковой системы, свойственной человеческому языку описания. А знак есть форма символа.

 Однако такие люди знания вплоть до середины II тысячелетия могли составить только очень узкий маргинальный слой вокруг ортодоксов веры.
 Вера и знание комплементарны друг другу и взаимно-дополняются в творческом познании и понимании мира: человек знания представляет мир символическим способом изображения, а человек веры - путём воображения.
 Отсюда и удивительный мир египетских богов: смесь человеческого тела вплоть до шеи, и животных, насекомых или птиц на месте головы, так как мир живых существ природы символизирует коллективные формы сознания в сообществах и популяциях (таковы переходные формы от натурализма к пантеизму, и от пантеизма к анропоморфному политеизму)

 Теперь обратим внимание на образ Атона в его переходной форме от миксантропии к шару. Это человек с головой-солнцем, от которой расходятся лучи (чем-то напоминая нимб). Такой образ, в отличие от древнего человекожука Хепри - результат формообразующей абстракции, и вдобавок уже сравнительно распространенной во времена Аменхотепа III.

 С развитием иероглифической письменности, переставшей быть доступной только жрецам, способность уже многих, вполне конкретно мыслящих людей  к символически-знаковому мышлению потребовала революционных изменений в языке представления мира. Египет, в отличие от Месопотамии, не знал частного землевладения, вся земля страны подлежала царской власти и люди письменного знания, землемеры и учётчики зерна работали чиновниками фараона в сфере экономики.
 Сравнительная десакрализация Солнца, переставшая быть таинством, доступным только закрытому социуму избранных - очень важное событие египетской науки, которая могла возникать только в храмах, так как служила соединением символов веры и познания, стимулируя развитие астрономии и астрологии (наук, которые не могли развиваться в Египте, если они противоречили мифологической космологии). И хотя таких знаний как в Месопотамии египетские астрономы так и не достигли, но детальное развитие календарей в сочетании с изучением карты созвездий послужило экономике страны хорошую службу.

 Действительно, активное развитие астрономии египтологи датируют второй половиной II тысячелетия
 Итак, мы видим, что уже в юности перед будущим Эхнатоном стала во весь рост проблема неизбежной и очень глубокой реформы знаний, а значит и верований своего времени. И его деятельность реформатора не может быть объяснена ни глупостью, ни предрассудками или утопиями, ни чудачеством, ни таким влиянием со стороны, которое следует признать для страны вредным.
 Теперь царю-рефоматору как раз и пришла на помощь культура и астрономическая наука Месопотамии, опережающей Египет того времени в социальном развитии продуктивных сил общества (а потому и в науке), и подтолкнувшая также египетский этнос к экспертократическому развитию производительных сил, к такому развитию научных исследований, которое могло быть согласовано с древними верованиям.
  Обмен культур и знаний между разными уровнями общественного развития способствует "выравниванию" уровня региональных культур, это своеобразная "сверка часов" (календарей)

 Таково происхождение атеистического культа Атона  - очень недолговечного, так как без культа предков не мог жить Египет, но "атонизм" оставил в мировой культуре след глубокий и неизглядимый именно потому, что этот период оказал огромное влияние прежде всего на цивилизацию самого Египта.
 Экскурс в период истории Египта, характерный тем же забвением культуры и веры предков, от которого пострадала и цивилизации Междуречья, даст нам возможности правильно оценить и события сюжета описываемой мистерии.
 5) Главный страж Нети докладывает царице Эрешкигаль о приходе "девы" Инанны
 Рассказывая свой госпоже о визите неожиденной гостьи, Нети подробно описывает тот магический наряд из семи частей, который мы упомянули в описании мистерии о путешествии Нин-ан-ны в Эредуг к богу Энки, и которую этот текст также подробно описывает - начиная с шугура, венца Эдена.
 Правда, этот наряд богиня одевает на себя, а Нети начинает рассказ о нём с некоторыми странностями, которые бросаются в глаза:

    Свои тайные силы - их семь - собрала.
    Собрала силы, в руке зажала.
    Свои тайные силы у ног сложила.
 После чего, как ни в чем ни бывало, описывает, какая часть магического убранства надета на какую часть тела богини. Что же означает это выражение о собирании тайных сил в руке и складывании у ног?
 Это уже знакомый нам принцип негации, свойственный Нети как архетипу, где будущее связано сюжетными линиями необходимости с предшествующими событиями: это способ дать сведения о событиях не в порядке причинно-следственных связей, а от обратного: того будущего, которое необходимо сюжету, а потому отображается уже в прошлом.

 Собрать свои тайные силы и зажать их в руке - значит приготовить своё оружие к единому действию, когда действие всех частей подчинено одной цели. Финальная фраза уже показывает будущее этого замысла, явно неудачного, ведь для того, чтобы войти в подземное царство, Инанне нужно будет снять своё облачение, дающее ей прерогативы власти, и стать таким образом простой смертной.
 "Свои тайные силы у ног сложила" - эта пророческая фраза показывает, что Инанна останется без защиты (хотя все действие описано в прошедшем времени, как будто Нети докладывает о содержании своих видений)

 Почему богине тайные знания "ме" не поведали об этой существенной части тех опасностей, которые её поджидают в царстве Эрешкигаль?
 Знания могут рассказать человеку (а мы уже знаем, что Инанна - это образ, который вменяется сознанию людей) о своей истине только то, что человек способен понять в категориях собственного жизненного опыта.
  Потому Бог даёт людям знания всегда вовремя - когда время их практического опыта и его категорий для этого созрело.
 Характерная черта "быстрого продукта" в теле-сознании - поспешность в "поглощении" телом-сознанием вещей, для которых человек еще не зрел. Так в библейском эпизоде грехопадении Ева и Адам попросту не созрели для того, чтобы отведать от дерева познания добра и зла (а его плоды понимания не созрели для людей). Но змей убеждает Еву, что Бог скрыл от людей из корыстных побуждений знания о добре и зле - чтобы люди не были подобны богам.
 Что в этих словах хитрой твари, проявившей в своём архетипе вселенский принцип самости, лживо, а что нет?

 Лжива именно моральная оценка события, то есть форма подачи истины. Действительно, Творец не хочет, чтобы люди были "как боги". Но вот мотивировка такого нежелания - добро, а не зло, так как "боги" ниже людей, это архетипы, формы нежизни. Соответственно, стать "как боги" значит для живых людей быть подчиненными архетипической нежизни, бытию к смерти (совсем иное дело - бессмертие для архетипов, управляющих миром, но они существуют не как формы жизни, это не осознающие и чувствующие субъекты).
 Ложь, таким образом, заключена в самой существенной части сообщения: архетипы только содержат в себе знания добра и зла как в контейнере, это вещи, а вещи не могут знать: знание есть прерогатива осознающего чувствующего, мыслящего субъекта. "Боги" не знают, они лишь хранители знаний. Не могут знать базы данных, знание начинается от Бога и направлено к человеку (а вера направлена от человека к Богу)

 Указание Бога человеку о том, что при нарушении запрета он "смертью умрёт" есть, таким образом, не угроза наказанием, а отеческая забота, предупреждение о грозящей опасности.
 Этот же принцип взаимоотношения между априорными идеями и апостериорным знанием мы видим и в эпосе шумеров: Энки не даёт Нин-ан-не вожделенных ею священных и царских знаний не из эгоистических соображений, а потому что она такие знания просто не готова понять и принять. Но у нее свои представления о добре и зле, Нин-ан-на считает, что ради благих целей может позволить себе кражу
 6) Эрешкигаль даёт инструкции Нети, как принять Инанну

 Мистерия показывает внутреннее волнение и гнев Эрешкигаль при вести о том, что её сестра желает войти и встретиться с ней в подземном мире, при вести о том, что сказала её сестра.

 Эрешкигаль велит своему стражу отворить перед вошедшей и первые ворота Ганзира и все засовы семи ворот на пути, ведущим в подземное царство забвения
 
 В речи царицы, однако, возникает ещё одна странность мистерии. Эрешкигаль прежде чем дать команду, произносит сакральную фразу:
   "О Нети, главный страж царства,
    То, что скажу я, да не преступишь!"
 Что означает такая фраза, сказанная привратнику, у которого, вроде бы, нет никаких причин преступать веления своей хозяйки?
 С формулой: "То, что скажу я, да не преступишь" начальствующие боги, согласно ритуалу, в некоторых наиболее важных ситуациях жизни обращаются к своим слугам, хотя те и не имеют обычая нарушать приказаний. Более того, архетип к этому не способен. Но один архетип не при любых обстоятельствах подчинен другому, так как каждый из них есть индивид с собственной программой действий.
 Мы знаем, что любой императив или запрет может быть истолкован и в прямом, и в переносном смысле слова, то есть как вещь первого или второго рода. Причем двусмысленность возникает именно в том случае, когда приказ неоднозначен по своему нравственному содержанию.
 
 Нети считает, что Инанне уже не будет возврата, если он её впустит. Вдобавок ему известно, что слова Эрешкигаль: "И ее, когда она войдет и, склонясь, приблизится, сама я встречу" означают смерть пришедшей.
 И хотя Нети - всего лишь программа, но в том и дело, что у этой программы запрет на зло первичнее чем подчинение.
 Почему так важна нравственность приказа, отдаваемая хозяйкой своему слуге? По той причине, что именно нравственный закон есть главный принцип мира архетипов и всех его социальных ролей при управлении одних другим, когда один отдает несколько сомнительный приказ, а другой обязан исполнить.
 Потому один архетип и подчинен другому, и подчинен другому только в тот момент, когда через "вертикаль" руководства осуществляются сюжеты благой судьбы и реализуется справедливость. Не забудем, что театр мировых архетипов с его сюжетами и текстами ролей не возник сам по себе, и не создал сам себя, но создан тем, кто использует его как инструмент своей доброй воли при управлении миром.
 Формула "то, что скажу, да не преступишь", произнесенная богом-архетипом, есть предсказание будущих событий тем, отдающим приказ, кто убежден в нравственной правоте своего поступка.
 А это значит, что слуга поймет приказание именно так, как и задумано тем, кто это приказание отдаёт. Нравственное содержание, одинаково понятое обоими, есть причина полного взаимопонимания между хозяином и слугой - уже не как подчиненным и начальником, но как двумя исполнителями единой воли Того, кто определяет ход истории, для которого исключены любые проявления зла. Нети - вершитель Закона, он проводит в царство посмертного забвения тех, кому это надлежит согласно вечному порядку вещей.
 Далее следует значимый для понимания всей мистерии эпизод, когда Инанна в сопровождении Нети проходит все семь врат забвения на пути в подземное царство, и семь раз главный страж снимает с неё очередной предмет магического убранства, что сопровождается каноническими формулами:
    "Что это, что?"
    "Смирись, Инанна, всесильны законы подземного мира.
     Инанна, во время подземных обрядов молчи!"

 В подземном царстве, которому принадлежат все ворота на пути вовнутрь, его законы всесильны, и в царстве забытых всесильным является запрет на слово. Однако еще важнее понять слов богини, выражающие непонимание, хотя она знает, что с ней происходит и на что она решилась. Знать о происходящем - ещё не значит его понимать.
 Отличие классической мистерии религиозного типа от театра
 Хоральная мистерия храма экзистенциально отличается от светского театра, где актеры произносят тексты своих ролей, предусмотренные сюжетом пьесы (которая сама по себе составляет жанр публичной драматургии), оставаясь сами собой, и лишь в своём воображении, входя в образ персонажа, отождествляют себя в ролью, осуществляют акт сценической игры, результатом чего становится изображение сюжета.
 Это воображаемое-изображаемое более или менее правдоподобно как если бы персонажи были участниками события самой жизни, а не театра.
 Так театральное событие и означивается зрителями. «Волшебство» театра (и кино) в том, чтобы зритель поверил: он видит исторический дискурс, а не литературный. Вера же есть свойство этого литературного дискурса. И сама театральная постановка готовилась и предназначена для зрителей с этой целью, искусству присущей (разумеется, и со сверхцелью рекапитуляции при этом вполне определенного мировоззрения)
 И если театр становится перфомансом, это значит, что публичное изображение, которое всегда актуально, начинает предшествовать воображаемому: в действие на сцене вмешиваются некие силы, которые разворачивают действие неожиданным образом, не вполне по сюжету, или же актёр превращает сценическое действие в подобие перфоманса, произнося тексты в данный момент согласно ситуации скорее от себя чем от персонажа.
  С мистериями обстоит дело иначе, так как им не предшествует ни публичная драматургия, ни публичность передачи смысла действия от актёров к зрителям.
 Наоборот: мистерия глубоко интимна, входя в я-идентификацию исполнителей (и в жанре светского искусства может быть отчасти присуща лишь "театру одного актёра" и лишь в том случае, когда он не предполагает "публичного одиночества", то есть когда это актёрский театр для себя.
 Последующие поколения человеческой культуры только потому узнали сюжеты, а иногда и тексты мистерий, что они были вынесены из предела храмовой тайны (где их доверяли посвященным, прошедшим строжайшую инициацию), переведены в формы устного фолькора (эпосы, баллады, мифы, басни) или формы письменности.
 Таким образом и тексты шумерских мистерий обнародованы, вульгаризованы и затем многократно размножены на долговечных глиняных табличках с клинописью, подобно тому, как функционирует типография техногенного общества, где одна книга может пройти многократные издания.
 В классической мистерии, которая есть тайная литургия храма, нет зрителей кроме самих жрецов, совершающих богослужение самим актом происходящего, и верховного жреца-мистагога.
 Тут исполнитель есть и актёр, и зритель в едином образе.
 Таким образом, хотя в тексте мистерии нельзя изменить ничего, её действие на исполнителей-зрителей не есть вхождение в образ, как у классического актёра, где воображение (драматурга, постановщика и, наконец, самого актёра) предшествует изображению. Действие мистерии на исполнителей в момент "сейчас" константно и весьма зависит от их способности впустить вещи коллективного тела-сознания в свою я-идентификацию. Иначе мистерия приобретает характер публичного театра и не выполняет своей функции, которая заключена в связи между я-индивидом и групповым телом-сознанием мифологического архетипа.
 Мистерия есть антиперфоманс: здесь никакого вмешательства извне не требуется, чтобы изображение предшествовало воображению.
 Мистагог лишь строго руководит каноническим действием, следя за событием коллективного транса и скорее подобен гипнотизеру в сеансе массового гипноза чем постановщику и, тем более, суфлеру. Но лишь подобен: в отличие от гипнотизёра, мистагог сам находится в состоянии транса, он исполнитель, а не сознательный режиссер исторического действия.
 Иначе мистерия, опять же, из локального таинства веры, превращается в театр искусства или театр жизни. Так рано или поздно и происходило: у поздних этнических религий монотеизма (в том числе иудаизма) общественные богослужения стали публичными таинствами и в этом важный принцип соборности, а светское художественное творчество обрело театр как жанр искусства.
 Жрица является в храмовой мистерии Инанной или Эрешкигаль, а не входит в образ, как делают актёры. Между первым и вторым экзистенциальное отличие:
 Актёр художественного творчества или творчества жизни (например, политик, дипломат, разведчик) должен стать субъектом действия при вхождении в требуемый ему образ, чтобы адекватно существовать в своей профессии. И при этом, разведчик, играющий роль вражеского офицера, и не должен себя с персонажем отождествлять, хорошо помня, кто он есть.
 Напротив, образ Инанны или Эрешкигаль (архетипов коллективного тела-сознания) захватывает я-идентификацию исполнительницы мистерии в храме богини или исполнителя в мужском храме, извне тела-сознания исполнителя.
 В мистерии исполнитель - объект. Такой способ коммуникации в коллективном теле-сознании мы называем объект-субъектным (театр же есть коммуникация субъект-объектная)

 Поэтому согласно уже самому тексту, исполнитель мистерии прежде всего я-отождествляет себя с богиней Инанной или Эрешкигаль как архетип группового тела-сознания (изображает её), чувствует себя персонажем мистерии, но при этом в осевые моменты повышения негэнтропии возвращается к своей самоидентификации (воображая знаемое действие).
  Парадокс мистерии в двойном, хотя и не одновременном (в разные моменты экзистенции, иначе это становится болезнью), самоотождествлении исполнителя-зрителя:
- с тем персонажем, который не понимает, что с ним сейчас происходит (в такой момент человек становится зрителем мистерии)
- тем человеком-исполнителем подлинной реальности, который знает сюжет с начала-завязки до конца-кульминации
 Таковы Инанна и Эрешкигаль в мистерии: это образы людей, которые в один момент знают, в другой момент не понимают (а потому не могут и знать)

 В действии группового тела-сознания мистерии на каждого исполнителя происходит сочетание свойственной человеку я-идентификации с идентификацией "мы", свойственной сюжету, соединяющему своими линиями нравственного смысла роли всех персонажей.
 Иначе говоря, мистерия проявляется для каждого её участника, включая мистагога, в сочетании образа самого себя через идентификацию "я" с образом бога-архетипа, которому свойственна идентификация "мы"
 Правда, мы-идентификация присуща архетипу коллективного тела-сознания только в неосевой момент, когда он обращается к телам-сознаниям людей: клиентов его сервер-клиентской сети.
 Когда же возникает неосевой момент управления, прерывающий управляемость, в действии такого архетипа на комплекс личности человека проявляется эгоцентрическая идентификация "я" в форме идеи, имитирующей самопознание.
 Эгоцентрическим архетипом является змей в эпизоде грехопадения Торы (это пантеический предшественник христианскому образу дьявола): бывший служитель Творца, от него отпавший, и потому ему ведомы тайны вселенной (знать он не способен, но может быть посредником). В проявлении самости такой архетип становится источником гордыни, лукавства, безнравственности и жестокости.
 Сила его зла проявляется в том, что вещь такого архетипа своей формой-идеей способна захватить я-идентификацию человека-субъекта в "сердечной" зоне  - в том случае и в тот момент, когда нравственное содержание вещей (представлений реальности)в теле-сознании даёт соответствующим вещам зла "лазейку" негативных эмоций и чувств, недобрых замыслов и поступков, порождаемых эго (потому Христос говорит, что и добро и зло рождены в человеческом сердце - центре духовного познания)
 Это соображение поможет нам понять смысл дальнейших событий мистерии.
 "Взгляд смерти" Эрешкигаль и эпизод "смерти" Инанны
 Эрешкигаль в ярости мечется по залу и когда Инанна, уже без своего магического одеяния подходит к ней  с поклоном, сестра устремляет на неё "взгляд смерти".
 Вправе ли мы сказать, что здесь описано убийство, и что такое этот "взгляд смерти"?
 Убить можно смертного человека и безвозвратно, а Инанна есть богиня-архетип, её можно привести в состояние, подобное трупу, а затем можно и оживить.
 Нам есть смысл внимательнее присмотреться сначала к правосознанию в действиях Инанны и Эрешкигаль
 Инанна и Эрешкигаль в этой мистерии претендуют на право определять меру справедливости и вершить свой суд с вынесением приговора и его исполнением. При этом их понятие права судить и карать эгоцентрично, то есть противоправно в общественном смысле
 Это право личности, где руководит эго, вступившей в конфликт с развитием событий истории, которую личность по внутреннему протесту не принимает, считая событие истории злом, а значит, не понимая, что же происходит и почему (так как в истории не происходит зла, это нравственная школа народов)
 Поэтому в данном случае понятие права Инанной, телом-сознанием которой овладела гневная идея мести (она считает, что сестра похитила у неё мужа), искажено, будучи отчуждено от источника права - понятия "мы", где противоположные права разных субъектов соизмерены и сопоставлены.
 А с правами тесно связаны, от них результируют и обязанности, поэтому права суда в этом случае уже предполагают обязанность привести в исполнение приговор.
 Таким образом, Инанна в момент своей мести, в момент проявления эгоцентрической самости (источника зла) самовольно присваивает себе не согласованное с другими право выносить приговор и привести его в исполнение
 Напротив, её сестра Эрешкигаль, в иной ситуации - воплощение зла и самочинного суда, на этот раз противостоит Инанне в иной роли: объекта ложного обвинения и неправедного суда.
 И у Инанны теперь другая роль. Воплощение любви как страсти и воплощение смерти как закона временно меняются ролями.
 Эрешкигаль теперь в своем праве вершителя мировых судеб, как сила разрушения, будучи на охране установленного во вселенной порядка (так что её зло минимизировано как необходимость ограничить крайности того, кто обратил во зло свои добрые побуждения - Инанны).
 И потому "семь подземных ануннаков перед ней суд вершат".
 Обратим внимание на важную часть формулы: ануннаки вершат над Инанной суд перед Эрешкигаль. Понятие "перед" в языке шумеров имеет идентификацию не только в пространстве, но и во времени, обозначая событие предшествующее.
 Это важно именно в правосознании, то есть во взаимоотношении власти законодательной и власти исполнительной.
 В данном случае закон соблюден: суд руководствуется своим законом, затем исполнитель выполняет решение суда.
 Однако порядок вещей иногда нарушается. В связи с этим шумерская народной мудрость замечает: нормальный порядок, когда царь находится перед своим войском, тогда он военный предводитель, вершащий справедливость, так как войны вынуждена обстоятельствами, которые царь решает как глава государства, исполнитель воли богов.  Это значит что приказ царя как главы государства, управляющего войсками независимо от влияния своих подданных, от самих войск, предшествует наступлению.
 Хуже, когда войско находится перед царём, а значит навязывает ему свою волю, требуя завоевательных сражений с целью получить военную добычу. Это значит, что давление коллективного тела-сознания военного социума предшествует отдаче приказа о наступлении.
 Правосудие в мире имеет два стороны: земную и небесную. Это и показывает мистерия.
 В данном случае, и это начало действия, семь ануннаков вершат суд по законам подземного мира (а это всегда смертный приговор) прежде чем приговор исполнит Эрешкигаль.
 Но по истечение некоторого периода времени в действие вмешиваются законы надземного мира
  И это значит, что замысел небесного Творца, создавшего все исторические сюжеты и проявляющего волю к их исполнению (эта воля Господа осуществляется во власти земных государей), необходимо предшествует всем судам и всем приговорам земного правосудия. И та же воля и тот же Закон проявляются после осуществления земных судов и приговоров, даваемых согласно принципу свободы человеческой воли, и необходимо ограничивает их осуществление в будущем.
 Таким образом, небесное правосудие по отношению к человеческой цивилизации выступает как законодательство первое и последнее.
 Приговор подземных ануннаков Инанне является формальным, так как речь идет о богине-архетипе, судьба которого не связана с подземным миром (как в случае с Гудгальанной)
 Действительно, не всякий приговор и у людей приводится в полное исполнение земной властью, так как земная власть есть лишь инструмент небесных принципов управления.
 Итак, Эрешкигаль карает по приговору. Проблема её в том, что власть мощного потока негативных эмоций, вызванная предыдущими поступками, мешает ей при этом сохранить меру вещей:
    На Инанну взглянула - взгляд её смерть!
    Слова изрекла - в словах её гнев.
    Крик издала - проклятья крик.
    Ту, что вошла, обратила в труп.
    Труп повесила на крюк,

 Поэтому её "взгляд смерти" (внутреннее убийство сестры, а внешнее и невозможно) и последующее действие, напоминающие поступок мясника с тушей убитого животного - хотя и не убийство (приговор вынесен судом ануннаков), но все-таки некоторое проявление зла (превышение меры необходимой защиты) и "смерть" Инанны имеет для Эрешкигаль негативные последствия, приносит страдания.
 Затем присмотримся внимательно к образам этих сестёр - столь непохожих друга на друга, что когда Инанна называет Эрешкигаль "единая", это скорее обозначение единства женской доли в совместном браке с Гудгльганной чем понятие о единокровии (происхождение от общих отца и матери), в этой ситуации неуместное.
 Начнём с Эрешкигаль, чьё имя (которого позднее не изменила и аккадская религия) контрастирует с именами шумерских богинь (реже — героев мужского пола, названных в честь богини), начинающихся с титула "Нин", которое обозначает действие власти (раздел 128).
 Значит, это имя относится к договорно-аналоговой части языка. По смыслу его можно назвать топонимичным, то есть построенным не от функциональной этимологии, а по названию некоего места.
 Таким местом, вероятно, является подземное (точнее говоря, потустороннее) царство богини, где она и трудится, и живёт, рождает своё потомство, живущее там же. Из этого можно исходить, исследуя контейнеры смысла в имени. С контейнером "ки-галь" всё ясно, его значение: "великая земля".
 Следовательно, контейнер "эреш" должен обозначать слово "подземный" или "нижний"? Однако мы уже знаем, что значением образов первого рода в дискурсе шумерского языка простивопоставлены вещи второго рода, иносказательные, передающие некий смысл, а этот смысл чаще всего обозначает морально-нравственную иерархию. Кроме того, по смыслу подземное царство Эрешкигаль может пониматься таким скорее иносказательно:
 В землю зарывают трупы умерших, которые разлагаются и постепенно обращаются в прах, а царство Эрешкигаль, напоминая древнегреческий "аид", есть место обитания душ некогда умерших людей, которых постепенно забывают живущие. Более того, это царство напоминает историческую память неких ценностей этноса, от связи с которыми зависит благополучие живущих. В неё можно опускаться, из неё можно подниматься - правда лишь образам тела-сознания, а не людям.
Раздел 132
  "Мертвые" царства Эрешкигаль таковы, что когда царица собирается оказать давление на богов внешнего мира, она грозит выпустить мёртвых, чтобы они "грызли живых". Это образ, известный в европейском фольклоре, а с точки зрения шумеров, не склонных к мистическому воображению, он тем более опасен, что между подземным и наземным миром существует правило соразмерности мертвых и живых (очень важное для этноса, которому опасно как перенаселение, так и нехватка жителей).
 Кроме того, в кровожадности "мёртвых", которые способны забирать с собой под землю живых, ведя к смерти - отнюдь не мистика, если принять в расчет переносное значение слов.
 Разрушительная энергия архетипических образов, заряженных негативной энергией отношения к миру
 Архетипы прошлого, как мы знаем, вполне способны нести живым вместе со своими ценностями также набор древних антиценностей, чудовищ прошлого: разрушительных образов, заряженных негативными эмоциями и чувствами.
 К тому же, они составляют содержание вещей, форма которых - идея способна массово овладевать человеческими эго как ложная идентификация "я".
 Поэтому нас не должно удивлять многократное проявление жестокости немцев времён "третьего райха" по отношению к другим народам и отдельным людям. В нравах древних германцев такое обращение с врагами было нормой - и не только у этих племен, таков был всеобщий уровень нравственности прошлого.
 Вот почему рекапитуляция образа воинственного бога германцев, вождя богов Водана как архетипа группового тела-сознания - Вотана в теле-сознании государствообразующего этноса Германии не сулила немцам в начале ХХ века ничего доброго. Трансляция архетипических сюжетов Вотана в подлинную реальность стоила жизни многим, последовавшим в первой и второй мировых войнах в могилы вслед за кровавым призраком германского величия. Хотя весь последующей ход истории оказался в дальнейшем вполне логичным и даже неизбежным для судеб немецкого этноса и Германии.

 Такова вообще история: циклы её могут быть означены как чередование добра и минимизируемого зла, а доминанта, означиваемая в кульминациях циклов, есть неуклонное тяготение истории к нравственной пользе для человечества.
 Вот почему в архетипе исторической памяти этноса предыдущий исторический слой (отражение качественного исторического момента) энтропичнее последующего, и трансляция сюжетов прошлого в настоящее является как призрак и потом возвращается к себе в глубокий архетип памяти, унося с собой носителей ценностей прошлого в физическое небытие.
 Но им остаётся иная формы бытия, как вечной "жизни" в отождествлении другого: такие личности не просто остаются в памяти народной как герои (или антигерои). Они способны, ведь это персонифицированные вещи тела-сознания, в актуальном поколении вдохновлять носителей исторической памяти этноса на мысли и поступки (или негативно оценивать мысли и поступки других) тех, кто отождествляет себя с такими героями, выстраивая свою шкалу ценностей и антиценностей.
 В живых при осуществлении ракурсов в историческую память-»чувствилище» этносов в ответных ракурсах (актах рекурсии, рекапитуляции) как бы вселяются души тех жителей прошлого, кто из групповой и индивидуальной памяти транслирует свои ценности, мировоззрение и морально-нравственные сюжеты совместного бытия в будущее циклической истории.
 Как видим, в таком акте «переселении» или «перерождении» душ, в подобном действии «колеса Сансары» нет ничего мистического.
 Нас не должно это удивлять или поражать чем-то «потусторонним» это «посмертное бытие душ», если учесть, что душа есть образ человеческого тела-сознания, а значит, это динамическая вещь, идея которой рациональна, а содержание - эмоции и чувства живших людей, как созидающие, так и разрушающие, и что историческая память, общественное "чувствилище" как раз и "заселена" такими душами.
 Такова особенность также "вечной славы" и "вечной памяти" (эпистемы этносов), где "никто не забыт, и ничто не забыто".
 Итак, вместе со славными героями прошлого рекапитуляция архетипов приносит настоящему универсума также ужасных чудовищ древности (так как речь идет о знании добра и зла)
 Рассматривая сюжет "Гамлета", мы уже обращали внимание на то, как принцип родовой мести предков - тень отца Гамлета (выходец из подземного "царства теней": мрачное воспоминание) приводит к гибели не только датского принца, но и царя с царицей, и тех знатных датчан, для которых родовые принципы отмщения были делом чести.
 То же самое произошло и с "призраком коммунизма" в Европе и России.
 Многие народы Европы оценивали царство исторической памяти как раз пессимистически, населяя его описание различными чудовищами и очень страшными, кровожадными монстрами, которых следует сторожить, чтобы они не вырвались "на поверхность" Земли. Кроме того, у греков "аид" это печальное место для бесплотных душ, где они влачатся в тоске, испуская горестные вздохи.
 Царство Эрешкигаль у прагматичных шумеров существенно отличается от "аида" связью местопребывания отдельных душ от качественного момента времени, то есть от того, какой след оставили жившие некогда люди в памяти ныне живущих, вспоминают ли их добром, злом или забыли. Это весьма похоже на посмертное воздаяние.
 Но вспоминать ушедших важно и тем, кто живёт в подлинной реальности, в особенности если они страдают дефицитом нравственных принципов, ими забытых ("это нужно не мёртвым, это надо живым")
 Ведь если предков вспоминают добром, значит к их ценностям сделан запрос, который становится ключом, отпирающим "ворота" воспоминаний - и тогда они выступают на первый план страны забвений и воспоминаний, и могут многое рассказать живущим о своей жизни, её доблестях и печалях, моральном и аморальном.
  Итак, контейнер "эреш" может означать некую нравственную оценку великого подземного царства, по крайней мере как худшего бытия чем на Земле, но имеющего большое значение для этноса на Земле.
 Сравним этимологию слова "эр-еш" с контейнером "Эм-эш".
 Эмеш - персонифицированный образ летнего полугодия из "Спора Зимы и Лета" (раздел 120, подраздел "Спор Эндена и Эмеша"), который проиграл Зиме-Эмдену спор о том, плоды чьей работы полезнее для людей.
 Слова эти: "эреш" и "Эмеш" отличаются только одной согласной, так что их родство напрашивается, но если брать образы в целом, с чего и начинается семантически анализ, Эм-еш это образ времени-пространства подлинной реальности, то есть моменты, присущие некоему пространству-месту (динамическая вещь второго рода)
 "Эр-эш", напротив, это номотетическое пространство-время архетипа описательной реальности (статическая вещь первого рода) то есть некоторое место-пространство в определенный момент внутреннего времени всего архетипа описательной реальности (физическая метрика)
  А у архетипа исторической памяти два таких момента, каждый из которых по своему важен для этноса, но заканчивается кризисом и необходимо сменяется противоположным.
Один из них - неосевой, когда диахрональные ценности предков забываются. Это момент синхрональной культуры социума-общества для этноса, когда может происходить обмен культур, "сверка часов", в результате обмена социальных культур производства (возрождающих мораль труда, принципы социального равновесия) общество способно повысить уровень производительных сил и прикладной науки, но слишком дорогой ценой глубокого кризиса веры и культуры, фундаментальных знаний.
 Заметим, что в России социум-общество это первая половина века, например: преобразования Петра I в XVIII веке, советская индустриализация в ХХ веке, которая начиналась с немецкого марксизма, с панэкономизма, с изучения достижений западной науки и техники прежде чем наступила экономическая "автаркия": сравнительная независимость внутренней экономики СССР от внешнего рынка.
 Наконец, социум-общество первой половины ХХ века в мире - это революции, гражданские войны и две чудовищные мировые войны.
 В истории Египта таков период культа Атона, оживившего науку и производительную экономику страны, а в истории Шумера - успехи городской цивилизации Лагаша. Успех и кризис идут в исторической экономике систем государственной власти рука об руку (так как это формы энерго-информационных волн), кризисы экономик и культур (волн инфо-энергетики, где ценности науки и веры, культуры светской и духовной, культуры общества и производственного социума, противостоят друг другу диалектически) взаимно комплементарны и потому взаимно-разрешаемы. Но только, пока у данной цивилизации еще есть грядущее.
 Таким образом, синхрональная культура производства, повышающая уровень производительных сил, затем становится кризисом этнической нравственности
 Итак, периоду закрытого контейнера исторической памяти СССР с его социал-национализмом соответствует период открытого контейнера геопространства. Сталинская индустриализация есть мощный подъём производительных сил и образования общества (из сельской России она стала городской), данный евразийской стране из грядущего для того, чтобы она могла выполнить стоящую перед ней в будущем глобальную геоисторическую задачу победы над хорошо вооруженным и обученным мировым фашизмом.
 Соответственно мы наблюдаем в противоположном центре техносферы того времени - национал-социальном "третьем райхе" Германии обратную ситуацию: там с успехом рекапитулирует агрессивный "архетип Вотана".
 В этом историческом дискурсе геоконтур СССР есть перспективная рекурсия (к будущему коммунизма), а геоконтур фашистских государств - рекурсия ретроспективная, и при том деградация (к узкоспециализированной нравствености германских "райхов", аморальной нравственности для одной нации или одной расы)
Иным становится другой -  осевой момент управляемости архетипа общественного тела-сознания, рекапитулирующего в универсум (расхождения геополитических "часов"), когда содержание дихрональных архетипов исторической памяти этносов вновь востребовано, наступают воспоминания - тогда открытое пространство для подлинной реальности, начинает транслировать живущим свои сюжеты и ценности с антиценностями: наступает время диахрональной культуры этноса, транслирующее первичные ценности жизни.
 Для России это вторая половина века, время общества-социума (она же первая половина культурной эпохи)- явный ренессанс традиционной культуры этносов. Но при этом активное расходование средств экономики государством, что приводит к экономическому кризису, когда продуктивных сил общества уже не хватает для содержания дорогостоящих институтов культуры - вроде бы вполне успешные ценности общества девальвируются. Таков распад СССР в  конце ХХ века. Причем нужно учесть, оценивая всю глубину кризиса, постигшего СССР в начале 90-х годов, что речь идет о переходе в финальную стадию гибельной социал-технологической формы общественного бытия.
  Обратный процесс происходит в Германии той же эпохи - "экономическое чудо". И вот в конце ХХ века Германия консолидирует свои земли, западная и восточная её части, в конце второй мировой войны разъединенные, вновь соединяются, а вражда между Россией и западными странами ("железный занавес"), вновь как и во времена Петра, сменяется заимствованием ценностей продуктивной экономики российским предпринимателями у западных коллег (у Петра это началось на исходе XVII века, у социальных реформаторов — уже на исходе века XIX, а в при Ельцине - на исходе XX века)
    Таким образом, геополитические "часы" Евразии (её западного и восточного контуров этнических культур) то "сверяются" в столкновениях культур, то вновь "расходятся", и этот цикл обратен по фазе "часам" исторических культур.
  Унитарная цикличность веков и эпох в конце техногенной эры, фиксируемая нами как хрональная структура событий бытия и познания при торжестве техногенеза в техносфере очевидна.
 И это циклы геопространственной истории, а не истории народов, периоды длительности которой уникальны.
 Для истории народов геопериоды становятся лишь "предлагаемыми обстоятельствами" действия, а это значит, что развитие государств, замкнутое на геоисторию, ставит истории общества свои обязательные "дидлайны". При  этом именно люди, облечённые властью в государстве (воплощающие в себе при реализации событий добра и зла архетипы исторических личностей, царей и героев, но также и антигероев) становятся действующими персонажами исторических драм спада и возрождения культуры и экономики (а также теономики) этносов.
 Циклы исторического времени-пространства ("пульс человечества") напоминают персонифицированного Эмеша, который спорит с братом-полугодием Эмденом о том, чья работа лучше и полезнее обществу.
 Нас не должно смущать то, что лето и зима - природные унифицированные циклы, так как Эмден и Эмеш - не зима и лето сами по себе как длительности природы, но эти именно длительности продуктивных циклов экономики - того, что человек способен брать у природы.
 Такие моменты не унифицированы, они зависят от человеческих ценностей, от того как проявляется человеком мораль труда, от того, как в обществе проявляется нравственность.
 А циклы геопространства-времени ("пульс Земли"), то открывающего, то закрывающего врата исторической памяти этносов, то вновь открывающего - "эреш" (когда мемориалы и храмы то торжественно воздвигаются, то рушатся, то вновь воссоздаются) это ландшафто-этнический контур  геопространства. То есть рекапитулирующий архетип геопространства-времени, где меры хроноса унифицированы. И рекапитуляция такого архетипа в универсум протекает в унифицированных мерах динамики пространства: количественно соизмеренной по длительности хрональной структуры событий мировой истории.
 Что же нам скажет о словах "Эм-эш" и "эр-эш" этимологический анализ унитарной семантики?
 1)"Эм-эш" - мера времени-пространства (момент-место) в проявлении архетипа группового тела-сознания

 э-м - летний период эффективного труда морально означен в общем периоде лето, и выделен из него как внутреннее по отношению ко внешнему (так как человек знания в своём труде умеет отличить полезное время от потраченного менее эффективно)
 э (дом) - хронос экономики каждого производственного цикла (домашнего хозяйства)
 м - момент зарождения натурального продукта
 Момент лета потому в экономике Шумера является второстепенным (подчиненным) по сравнению с моментом зимы (контейнером "эн" в имени Эмден) и потому Эмеш проиграл спор Эмдену, что дождливая прохладная зима в Месопотамии - период и расходования воды, но главным образом, прибыли воды, хотя расходования физической энергии, а сухое и горячее лето - момент расходования воды, хотя и прибыли физической энергии (изначальной смыслопорождающей ценностью шумеров является вода-информация, а вторичной ценностью, которая подчинена воде-информации считается солнечная энергия)
 Соответственно и означивающий контейнер в имени лета - "эм", а в имени зимы "эн". Сема "м" передает смысл зарождения продукта экономики (энерго-информации), а "н" - проявление творческого продукта (инфо-энергетики) при управлении экономикой
 эш - мера цельного пространства
 э (дом) - понимание границ своего домашнего производственного участка (поля, сада, пастбища)
 ш - принцип влияния внешнего пространства по отношению ко внутреннему (соизмеренность прав землевладельцев по пользованию производственными участками)
 Итак, как уже предполагалось, Эмеш как и Эмден - это архетипы описательной реальности группового тела-сознания, то есть не лето и зима подлинной реальности как более-менее равномерные времена года, а представления людей социальной культуры о мерах времени труда (летнего и зимнего) и о пространствах разнообразных производств натурального продукта (местах работы), которым полезны летний и зимний периоды экономики (зависимые от человека и от социума)
 
 2)"эр-эш"
 Напротив, "эр-эш" - меры физического пространства-времени Земли, то есть геопространственного этно-ландшафта
 Здесь контейнер "эш" должен обозначать момент, а контейнер "эр" - пространство-место.
 Действительно, контейнер "э-р" означает конкретный производственный участок, возникающий как добрый результат ("р") в результате разделения земель этноса на более или менее плодоносные (э - символ контура производительной земли как домашнего хозяйства, таково же и у греков сочетание контейнеров "экос" и "номос")
 И действительно, контейнер "эш" есть цельный момент такого качественного времени, когда такой участок даёт натуральной экономике прибыль: продукт земледелия или животноводства, или ремесленничества, торговли или войны.
 При этом особо ценный момент плодоношения выделен из внешнего контура экономического времени - "ш" не так как человек знания (создающий агротехнологии) в предыдущем случае рождаемости почвы (э-м) мог измерить эффективный момент времени количественными результатами работы (так удобно измерять время промышленного процесса, более или менее механического, так как его динамика определяема темпом машинного производства)
 Способность чувствовать энергии почвы даётся не прагматичному человеку знания, а человеку высокой агрокультуры - людям с энергетикой веры, которые могут чувствовать энергии продуктивного геопространства в этно-ландшафте. Это прирожденные аграрии-астрономы, способные не только к физической работе на поле, но и к труду в теле-сознании (меры его оценки качественных моментов времени не просто сопоставить с количественными унитарными мерами динамики пространства)
 Это значит, что "эр-эш-кигаль", в отличие от видимых границ геопространства - феномена в этно-ландшафте (воды, поля и луга, жилища и производственные участки людей, почва как граница между небом - источником воды и подземным миром корней и водных резервуаров грунтовых вод) есть нумен - скрытый контур геопространства, где незримы границы контуров материальной энерго-информации почвы, они воспринимаются потусторонними.
 А ведь именно такие - невидимые границы распределяют более и менее продуктивные, урожайные, плодоносные места для производства в экономике натурального продукта земледелия (когда на одном участке, о котором любовно заботился земледелец, прекрасный урожай, а на соседнем, запущенном, почва не родит)
 Этно-ландшафтный архетип подлинной реальности веществ и движений есть также историческая память этноса (как и память в теле-сознании, описательной реальности вещей и действий), и его тонкое "чувствилище", его физическая матрица обладает собственным "сознанием" (тонкой настройкой).
 И всё, что создают и строят люди в селах и городах, есть сочетание единичных "памятников" и "мемориальных комплексов", хотя они далеко не всегда так называются. Ведь под мемориалами и памятниками, а тем более действующими храмами, обычно принять понимать символы культуры и веры, выражающие нечто ценное людям, воплощенные в формах физического вещества и выставленные на доступных местах для демонстрации, памятования или поклонения (действия, религиозных таинств)

 Всякий плод труда, сооруженный и оставленный на земле некоторое время людьми для какой-то цели, есть невидимый памятник энерго-информатики в физической части геопространства - как ценностям культуры этноса, его веры (храмы религий), его искусства (и ремесло, и творчество), его истории, так и ценностям его производственной экономики (природы как ремесленной мастерской, но и храма, где есть своё производство и у человека знания, и у человека веры)
 Это "огонь, пылающий в сосуде", и от его чувственного восприятия человеком зависит, считать ли "вечный огонь" мемориала павшим воинам особой ценностью или же относится к нему просто как к костру, на который можно поставить котелок и сварить себе чай (и такой нигилизм случается в социуме, забывающем ценности предков, а тогда тело-сознание человека подобно "сосуду, в котором пустота" чувств)
 Но так как материальная энергия времени, энергия самой жизни, в отличие от энергии физической, есть энергетика субъективная и целевая, любой нигилизм относителен в ценностной шкале восприятия.
 Иерархии ценностей и атиценностей того или иного этноса определяют (знания добра и зла), какую морально-нравственной оценку давать историческому событию, а также историческому деятелю или факту культуры.
 Соответственно оценивается и мемориал, так как люди творят на земле то, что уже сотворено в теле-сознании ("в начале было Слово", а это значит, что для человека веры априорная теория предшествует практике)
 И наоборот: смыслопорождению в теле-сознании предшествуют физическое рождение жизни (для человека знания практика предшествует апостериорной теории)
 Волновая динамика спадов и подъемов социальной энергии этносов (её меры определяют способность чувственного восприятия, продуктивность труда в теле-сознании) в исторических процессах культуры - это создание в мирном строительстве, потом разрушение в социальных конфликтах и этнических войнах людьми того, что прежде было создано (в открытом ландшафте и в городах), и опять воссоздание.
 Эти циклы видимого и скрытого миров в шумерском эпосе представлены как противостояние и соизмерение двух больших начал, двух законов и порядков:
- Великих Недр (царство Эрешкигаль)
- Великих Небес (царство небесного Энлилия и земного Энки, где Инанна на свой риск решила устанавливать собственные меры справедливости как в одном, так и в другом царствах)
 Динамика образов Инанны (Иштар) и Эрешкигаль у шумеров и у аккадцев
 Кто же такая Инанна и почему мы в описании предыдущих мистерий называли её Нин-ан-ной?
  В подавляющем большинстве оригинальных текстов имя этой богини пишут именно так: Инанна, и это легко можно объяснить тем, что множество шумерских текстов сохранилось в аккадских копиях, где это имя писалось подобно имени Иштар, пока два образа не стали синонимами. Но также можно предположить, что имя Инанна начали писать уже в патриархальной цивилизации шумеров, хотя древняя богиня плодородия растений, животных и людей в матриархальной цивилизации необходимо должна было иметь титул власти "Нин".
 Дело в том, что позднее, в синтетичном этносе шумеров этот архетип получил другие специализации - как богиня страсти, потом как покровительница браков. Но в патриархальной цивилизации при браке жена подчинена мужу. Это значит, что первая согласная в титуле "Нин", обозначающая признак власти, исчезает
 Такой же видели аккадцы свою богиню - казалось бы, всемогущая властительница сердец, способная даже возбуждать войны, провоцируя воинственных мужчин, Иштар при том управляема своими гневными эмоциями и целиком зависит от богов-мужчин.  Правда, это происходит с ней уже после смерти мужа Таммуза, которому она была предана.
 Иной выглядит шумерская Нин-ан-на во всех мистериях, кроме последней, где заметна уже явная инволюция этого образа. Поэтому мы только теперь, в описании последнего мифа, пишем имя этой богини: "Инанна"
 Более того, как раз в аккадском мифе о нисхождении в подземный мир Иштар выглядит гораздо более нравственной чем Инанна в шумерском мифе: нужно было показать верность Иштар мужу Таммузу, ведь их брак подлежал идеализации.
 Нравственная оценка аккадских мифов нередко противоположна шумерской, и сражается с ней подобно тому как воинственные аккадцы, а затем не менее воинственные кутии некогда сражались и покорили шумеров - хотя и всего на двести лет.
 Иной чем шумерская Эрешкигаль выглядит эта богиня в аккадских мифах. Шумеры замечают у богини "нижнего мира" важные черты хранительницы вечных законов справедливости - напротив, аккадцы ту же роль приписывают богу смерти Нергалу, якобы пощадившему и покорившему подземную царицу, а её образ демонизирован.
 Почему же в Аккаде идеализируют иерогамию Иштар и Таммуза, а шумеры, напротив, показывают трагическое разрушение этой семьи после возвращения Инанны из подземного мира?
 Именно потому, что распад семейной морали в результате забвения древних традиций оседлого племени - основной признак крупнейшего кризиса цивилизации Шумера, который и позволил ей упасть как спелый плод в руки завоевателей без ожесточенного сопротивления, покорно и безгласно.
 Идеал мужества, бесстрашия, презрения к смерти, идеал защиты до последнего дыхания настоящим мужчиной родного дома и своей страны передаётся в семьях от отцов к сыновьям, и если есть, кому передать такой идеал, и если сын разделяет с отцом его ценности и антиценности, его понимание добра и зла, когда их пространства понимания в едином календаре событий добра и зла совмещены. А это происходит в полноценных этнических семьях.
 Таким образом, разрушение семейной морали для этноса, в особенности синтетического, защищающего рубежи своей страны и своё государство, есть тяжелейшая социальная болезнь, смертельно опасная.
 Те же принципы, которые моногамной семье оседлого народа не свойственны (там жене еще в наследство от матриархата остался ряд важных прав), свойственны браку в полукочевых семьях, где образ доблестной жены повелевает ей идти за своего мужа даже на костёр.
 Что означает эта жутковатая смерть Инанны в мире Эрешкигаль, передаваемая словами "вошедшую обратила в труп. Труп повесила на крюк"?
 Нечто зверское есть в этом малоприятном образе. С покойниками так обыкновенно не поступают, так обращаются с тушами забитого скота.
 И "смерть" Инанны, допускающая возможность оживления, как и предварительное подвешивания тела на крюк следует понимать вещью второго рода - в некотором смысле, иносказательно.
 Заметим, что пренебрежительное отношение к телам умерших чаще всего свойственно либо убийцам, у которых это знак неуважения к покойникам, или же у такого народа, среди которого забвение принципа почитания предков достигло крайности. Тогда оставлены даже траурные ритуалы.
 Смерть богини брака и любви, богини семьи, есть и смерть супружеской любви в таких браках, которые уже целиком основаны на социальном расчете, и кроме того, заметим, что семейные принципы любви включают и любовь к пожилым родителям, и почитание могил своих родственников, которых часто вспоминают добром.
 Эти важнейшие нравственные принципы оседлого народа А. Пушкин описал так: "любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам".
 Пепелище в таком смысле понимается как дом предков, который некогда сгорел и оставлен, но к нему возвращаются потомки, строят новый дом и возрождают жизнь своего рода.
 Но дело в том что сами пепелища возникали у древних оседлых народов из-за постоянных гибельных войн с кочевниками.
 А для кочевых племен важно было сжигать городища атакуемых ими народов: огонь для кочевника есть признак смерти, и как сгорали тела погибших воинов, так должны были гореть дома тех, чье сопротивление кочевникам требовалось таким образом сломить. Для этого в город метали огненные стрелы или поджигали другим образом (таков же способ покорения славянской столицы древлян Искоростеня русской княгиней Ольгой)
 Действительно, в этно-ландшафтном архетипе родной дом воплощал для носителя этнического тела-сознания оседлого народа образ коренных ценностей, прочного тыла, который даёт силы народу и его объединяет в защите от внешнего врага. Пока за спинами воинов, оборонявших город, оставались их родные дома с семьями и всем нажитым в тяжелом труде, им некуда было отступать и было что защищать, а сгорание домов вызывало отчаяние, панику или безумие гнева, лишало необходимого воину хладнокровия.
 Здесь упомянуто, таким образом, сразу два обычая траурной церемонии, свойственные двум видам этносов - племени и народу
 - траурный ритуал огненный, то есть надземный, когда пепел возносится к небу, присущ кочевым племенам
 - погребение подземное - свойство оседлого народа
 Зловещий признак для оседлого народа - если могилы близких людей порастают дикой "травой забвения", но не заботится о телах погибших - вполне обычное явление для кочевников, во всяком случае, во время войны (в мирное время тело предают траурному ритуалу огня). Отчего воины-скандинавы считали, что валькирии относят погибших героев на Вальгаллу? Потому что такова высшая почесть тем, чьи тела не могут получить достойного погребения (тела множества погибших солдат, в отличие от тел царей, далеко не всегда можно было предать огненному обряду)
 Итак, что естественно для кочевников или полукочевников, то является признаком глубокого кризиса у оседлого этноса.
 Теперь примем во внимание, что "эрешкигаль" есть мир чувственных образов тех предков актуального поколения этноса, которые давно или же недавно умерли и более-менее забыты.
 Именно это символизирует "смерть" Инанны (богини любви и семьи, богини плодородия и плодовитости) в подземном царстве "эрешкигаль".
 Но традиции народа ещё могут возродиться вместе с соблюдением ритуалов и обрядов, присущих предкам, однако чрезвычайно важных также и живущими. Так оживет память народная, а тогда возродят прежде разрушенные мемориалы, храмы прежних богов восстановят силами народа, и трава забвения на могилах сменится травой памяти.
 Ритуалы и обряды народов соединяют сюжетной нитью народной нравственной мифологии (такова традиция народного календаря) начало жизни человека в этносе (свадьба, семья, рождение и воспитание детей) и его конец - похороны, траур и затем поминовение умершего живыми родственниками.
  И когда возродятся траурные церемонии поминовения, вернётся календарь бед, но и радостей, традиционные праздники почитания богов, а значит и праздники труда, вернутся и важнейшие традиции свадебных ритуалов, они перестанут быть просто формальностью. Восстановятся и отношения в семье, которая есть для оседлого этноса нечто гораздо большее чем просто институт брака.
 Базис этноса, его жизненная основа - семья
 Семья (единство производственного социума и общества) и родной дом - это родной очаг, который обогревает и кормит, это место родительской и детской любви, заботы, передачи профессиональных умений, морально-нравственных традиций (включая мораль труда), идеалов и необходимых запретов. Это воспитание культуры чувств, добрых императивов взаимопомощи членов семьи, сочувствия, готовности жертвовать своими интересами ради близких людей, то есть сама способность человека к эгоцентробежным процессам.
 Но главная (потому что взаимопомощь свойственна и производственному социуму, а отношениям дружбы может быть свойственна и жертвенность), основа семьи - любовь в двух её проявлениях, важных этносу:
- физическом продлении рода (от физического тела к физическому телу), когда в рождениях передаётся родовой соматический архетип
- материальном, это чувство любви в теле-сознании (от души к душе, от субъекта к субъекту)
 Наконец, образ семьи, её светоч ребенок выносит с собой из родительского дома, и взрослея, созревая, переносит в собственный дом, где он сам в роли одного из родителей (некоторое время в традициях оседлого народа сохранялся обряд перенесения огня невесты из очага родительской семьи в очаг её собственной семьи)
 Возрождение семейной морали, необходимой для жизни будущих поколений, таким образом, начинается с почитания нравственности предков, восстановления связи ценностей прошлых поколений и актуального поколения людей живущих. Это значит, для возрождающегося этноса вновь наступает период культуры диахрональной, когда чужие традиции, иное мировоззрение теряет власть над представителями родного этноса.
 При этом возрождается исторический дискурс этнического языка культуры: с появлением ретроспективной рекурсии возрождается также перспективная (действительно, мы знаем, что после окончания аккадской гегемонии, шумеры сумели, хотя и ненадолго, вернуть коренной уклад жизни)
 Как видим, Инанна еще способна ожить, сойдя со страшного крюка, на котором висит её безжизненное тело. Более того, богиня семейной любви после того, что с ней случилось в царстве Эрешкигаль, не только может быть, но и должна быть оживлена и возвращена шумерам - хотя это будет ей стоить собственной семьи (а для шумеров означает закат их цивилизации)
 Правда, Инанна не может воскреснуть сама - она будет воскрешена богом Энки при помощи кургара и галатура
 Воскрешение Инанны
 III. Просьба Ниншубура о помощи остаётся в Ниппуре и Уре безответной               
9)Когда прошло трое суток отсутствия Инанны на земле, верный посол Ниншубур, будучи уже предупрежден своей госпожой, забил тревогу
 Через три дня и три ночи согласно данным ранее проницательным указаниям своей госпожи Ниншубур отправляется за помощью. Сперва посещает Энлиля и Нанну, но те отказывают в помощи.
 Мы уже обращали внимания на то, что это божество в мистерии о путешествии Нин-ан-ны в Эредуг названо посланницей и также исполняет роль кормчего.
 В таком случае мы говорим, что Ниншубура - женская паредра, а Ниншубур - мужской паредр. Из документов десакрализованной цивилизации Лагаша мы знаем, что это имя стало обычным именем мужчин у шумеров, но вероятно его могли носить и женщины. Подобно этому в русском языке, заимствовавшем имена у других народов, помимо славянских имён, есть такие имена, которые присущи мужчинам и женщинам (или по крайней мере мужские и женские имена очень похожи): Ольга и Олег - отображения нормандского "Ольгерд", Александра и Александр (Шура), Валентина и Валентин.
 В теонимике (истории имен языческих богов) можно заметить, что в процессе осмысления мира при переходе от натурфилософских воззрений к пантеическим или миксантропным, затем антропоморфным, ясно проступает образ человека и его пользы как "антропный принцип" всей природы. Это заметно как в язычестве, так и религии Откровения. И не ввиду гордыни человека как "царя природы", хотя она также была присуща культуре многих цивилизаций, прежде всего, атеистической культуре.
 Как раз христианство дает нам наиболее разумную и нравственную интерпретацию этого факта: Бог поставил человека соработником  по возделывания "эдемского сада", царствующим над домом растений и животных - природой. И более того - сотрудником и со-творцом (а потому именно человека сотворен по Образу и подобию Божьему)
 Божество и его отображения: паредры
 Итак, человеческие критерии целесообразности в управлении Землёй и человеческие смыслы связывают саму жизнь - как жизнь вечную, но прежде всего, пока что жизнь человека на его планете, которая вручена его попечению, заботе и доброй воле. У языческих народов Европы боги-архетипы антропоморфны, а их мужские и женские символы начинаются с цельного биполярного образа природы - божества с идентификацией "мы", которая может отображаться во множество я-идентификаций.
 Например, если обожению подвергается цельный образ многамной семьи (а это имело место у оседлых народов с достаточно зрелой культурой этноса), его гендерными отображениями становятся образы мужа и жены с идентификациями "мы как я"
П онятия о паредре коренятся и в античной культуре. Имя это греческого происхождения, но присуще и культуре Рима - не потому, что римляне вообще подражали Греции и её политеическому пантеону богов-олимпийцев, как принято считать (хотя на уровне элит и происходило некоторое заимствование)
 Но дело вообще в единых этнических основах античной цивилизации Средиземноморья. И синтетический этнос Рима основан на базисе трёх коренных этносов (латиняне и сабиняне, затем этруски), и то же самое можно сказать о Древней Греции (ионийцы и ахейцы, затем дорийцы)
 И функции этих трёх этносов в построении синтетической родо-племенной основы общества одинаковы (этнос оседлый, полукочевой и кочевой), но различен исторический путь их воссоединения, поскольку кардинально отличаются исторические задачи греческой цивилизации (это исток европейских культур) и Римской (романская культура - один из трёх истоков европейской государственности, экономики и политики, вместе с культурой германской и кельтской)
 Поэтому в римской истории сперва соединяются "мужи"-латиняне с сабинянами (так как возникают браки латинян с сабинянками), позднее к ним присоединяется древняя оседлая цивилизация Эртурии. А родовым базисом греческой цивилизации с самого начала цивилизации является ионийская, над которой затем начинают властвовать "мужи"-ахейцы (и лишь позднее наступает владычество воинственных дорян)
 Таким образом, подводя итог этому краткому анализу, можно сказать, что только у этрусков обожению подвергалась семья, а римляне восприняли эту традицию лишь на уровне знати (влияние этрусков значительно в родстве элит), и вряд-ли обычаи и обряды сакрального почитания семьи могли быть присущи всему народу, включая простых воинов (речь именно о семье, не о браке)
 Да и аристократия постепенно избавлялась от этого "лишнего" обожения семьи. Действительно, у воинственных римлян, чей военный социум покорял обширные пространства и везде чувствовал себя как дома - хозяином, устанавливающим у варваров римский Закон, ценности римского дома и семьи, как ни были они важны, уступали при столкновении интересов ценностям государства и его имущественно регламентирующего права (в итоге брак и его законы подавлял семью)
 И это мы видим ясно в творчестве римских историков и поэтов.
 У греков наоборот, оседлый этнос ионийцев и его культура является базисом для народов на различных землях, выстраивая контейнер ионийско-ахейской культуры, а потом на его основе ионийско-ахейско-дорийской.
 Отметим традиции понимания паредр как форм любви в группе, начиная с основной:

 1) Ионийская традиция (семейные отношения любви для двух гендеров). Здесь пар-едр и пар-едра - муж и жена, равные в своих общественных и родительских правах, то есть семейная пар-а, родители общих детей
 Этимология слова "паредра". Контейнеры "пар" и "пар-т"
 Отображение такого смысла мы находим в русских словах "пара", "парень" (юноша, желающий создать пару) и английском parents (родители)
 Корень "пара(а)" в санскрите передаёт смысл сакрализации (например в словах "Параматма", "Парабрахман"). А в языках народов авраамической традиции, воспринявших религии Откровения, принцип сакрализации предмета противостоит обожению образа Личности (по образу которой создан человек).
 Таким образом, корень "пар" приобретает как значения: "священный", "неизменный, устойчивый во времени, непреходящий" образ ценности, но также указатель на двойственность. Так "парадигма" - диалектическое противостояние пары (двух) догм, приобретающих в некотором учении императивный характер при его влиянии на общество.
 Иерархии ценностей противостоит иерархия антиценностей, отсюда и негативное означивание: например, в русском слове "паралич" (вменение болезненной неподвижности тому, что должно быть подвижным)
 Кроме того, романская культура даёт родственным ей языкам значение корня part как образ чего-то, что нарождается ("partio") и как образ действия ("parо"). Отсюда образ процесса разделения ("partitio") и части ("pars")
 В контейнере "пар-с" (часть пространства-времени, выделенный контур) сема "т" (смысл: творческий процесс разделения, потому сема означивает в словах: partio, partitio) необходимо заменяется на сему "с". смысл которой: действие внутреннего контура пространства-времени по отношению ко внешнему.
 Это значит, что контур пространства-времени, который можно назвать частью, выделен из вмещающего контура пространства-времени благодаря внутреннему локальному хроносу "изнутри" вмещенного контейнера-части.
 В шумерском языке именно таков смысл унитарной семы "с" в словах: сар (растение), сахар (песок): одно растение и одна песчинка есть результат процесса выделения частицы из целого (но потенциально делимого) контура вещества в динамике потоков материальной информации (вода) и потоков физической энергии (тепло и солнечный свет)
 Итак, при этом смыслопостроении часть есть цельный образ, принимающий участие, когда отображается в другом цельном образе, в процессе раздвоения, выделении части из неделимого целого, которое вдруг означивается как образ суммы частей ("partiario").
 Отсюда и слова particular со значением: частный, конфиденциальный, а также participation (причастность, соучастие)
 Этот смысл означивает слова "партикула" (часть, рожденная от суммы частей, но и частица сама по себе) и "партия" (целое "в себе": сплоченная благодаря действию идеократии вокруг лидера социальная группа, а вовне отделяющая себя от других групп самостоятельной программой действий, идеологией, собственной теорией мировоззрения) - немецкоe partei.
 В контейнере парт-т унитарная сема "т" имеет смысл сотворения части от неделимого целого, которое в себе не делится, то есть имеет место принцип отображения от целого образа.

 И так как в традициях оседлого родо-племенного общества синтетического этноса именно моногамная семья как корень этнического общества и этнической культуры становится светочем и посредником любви от поколения к поколению, в общественном теле-сознании человечества формируется образ общества как семьи и даже производственного социума как семьи. В производственном коллективе не должно быть эроса (так как служебное отделяется от личного, и личные отношения часто противостоят профессиональной необходимости), но при том социальная культуре свойственно понимание трудового коллектива как своего рода "семьи", где сочувствие, неравнодушное отношение коллеги к коллеге является результатом коллективного опыта и основой для пространства понимания. Образ коллектива-семьи противостоит формальному, бесчувственном восприятию законов производственной необходимости
 2) Ахейская традиция (институт брака, а в нём социальные отношения между членами семьи, переходная форма любви от семейной к социальной)
   Примером такой традиции у шумеров может служить брак Энлилия и его супруги. Здесь, и это соответствует традициям полукочевого этноса, значимость жены зависит от того, с какой точки зрения рассматривать её функции по отношению к мужу. Говоря словами Торы, согласно принципам патриархата: "жена взята от мужа" то есть женщина в родительской семье находится под властью отца (родство: "кость от кости"), в своей семье под властью мужа (родство: "плоть от плоти")
 Поэтому в одних текстах жену Энлилия называют Нинту (как мать детей Энлиля), в других Нинлиль (царица, помощница и соратница). Это две женские паредры
 3) Дорийская традиция (социальные и профессиональные отношения, абстрагированые от брака и семьи, любовь-агапе как тесная дружба в социуме-обществе, выходящая за пределы производственных отношений и подчинений)
  Согласно этой традиции божество Ниншубур выступает по отношению к своей госпоже Нин-ан-не сперва как женская паредра: это и кормчая, и советница, и подруга. И конечно - вестница слов справедливых и быстрокрылых своей хозяйки.
 Теперь по отношению к Инанне теперь Ниншубур выступает как мужской паредр: у него должность посла к высшим богам. И конечно это вестник слов Инанны справедливых, милосердных и быстрокрылых.

 Но заметим, что именно во втором случае отношение Ниншубура к своей госпоже выходит за рамки служебных. Это в самом деле сочувствие и милосердие, а не просто выполнение обязанности глашатая милосердных слов.
 Посол Ниншубур не только поднимает тревогу, не только молит богов о помощи и рыдает (как и просила Инанна), он полон искреннего отчаяния при вести о смерти госпожи.
 То есть он выполняет свои обязанности неформально. Это подчеркивает текст несколькими выразительными штрихами, которые хорошо чувствуются и в русском переводе:
    Ниншубур, ее посол,
    Глашатай слов милосердных ее,
    Вестник слов быстрокрылых ее,
    На холмах погребальных заплакал о ней,
    В доме собраний забив в барабан,
    Храмы богов для неё обошел,
    Лицо расцарапал, рот разодрал,
    Тело изранил ради нее,
    Рубище, точно бедняк, надел.
    В Экур, храм Энлиля, одиноко побрел.
   Это поведение отчетливо контрастирует с равнодушием Думузи к судьбе своей жены (которое описывается в будущем). Думузи как будто даже доволен тем, что никто больше не делит с ним царскую власть и все связанные с ней удовольствия и привилегии, что он наконец-то сидит на троне один.
 Это значит, что Ниншубура -  великого труженика на благо своего маленького социума не коснулось всеобщее разложение морали и бесчувственность, поразившие и высшее жречество, которое не выдержало искусов высшей власти и трудностей священнического служения.
 Далее в мистерии описывается "грехопадение" Энлиля и Нанны - а значит, тех священников в храмах Экур и Экишнугаль, которые в себе воплощали образы этих верховных богов Ниппура и Ура.
 Обратим внимание на слова жалобного плача, с которым Ниншубур от имени Инанны молит о помощи Энлиля и Нанну (по традиции богиня обращается к высшему богу как у отцу, а себя называет дочерью, хотя родным отцом ей является только лунный бог Нанна):

    Не дай твоей дочери погибнуть
    В подземном мире.
    Светлому твоему серебру не дай покрыться прахом
    В подземном мире.
    Прекрасный твой лазурит да не расколет гранильщик
    В подземном мире
    Твой самшит да не сломает плотник в подземном мире
    Деве-владычице не дай погибнуть в подземном мире
 Шумерские стихотворцы - большие мастера в жанре "плача" и в данном случае это хорошо передаёт русский перевод. Но этот текст, кроме красивых и трагических образов при сравнении ценности прекрасной жизни "девы-владычицы" с различными сокровищами шумерского мира, содержит еще и скрытый социально-экономический подтекст.
 Речь тут идёт о ремесленных профессиях: серебряных дел мастера, гранильщика драгоценных камней и плотника по работе с дорогим и редкими породами дерева.
 Но, во-первых, подземному миру не нужны никакие профессии, плотники и гранильщики там ни к чему. К тому же, колоть лазурит и ломать самшит не дело этих специалистов. Разрушать и создавать - совсем не одно и то же.
 Упоминание самшита мы встречаем в мистериях только еще один раз, но этот раз и создаёт логическую связь между эпизодами двух мистерий в эпосе: а именно, там, где описано как Эн-ки в гневе на неразумный поступок Нин-ан-ны ломает свой самшитовый жезл.
 Когда ломают кусок самшита, а он в Шумере большая редкость, это значит, что самшит в этот момент перестал быть ценностью.
 Сама способность людей к восприятию и производству красоты - а эта способность принадлежит чувствам, исчезает со смертью в подземном царстве Инанны, которая как раз символизирует тотальную деградацию чувственного восприятия в этносе.
 Слова мольбы говорят о том, что в отсутствии богини любви в Шумере прекращается и любовь ко всему прекрасному. А значит, и в ремесленном производстве тех дорогих предметов искусства, которые отныне не ценит прагматическая знать, предпочитая им удовольствия физического тела.
 А между тем, именно производство предметов этнической культуры не только кормит великое множество ремесленного люда, но и даёт одним возможность проявить в предметах культуры и искусства свои творческие силы, этнические ценности, а другим их воспринимать, а с ними - и саму душу своего творческого народа, его знание, мудрость, гармонию в его видении мира.
 Ведь когда великий мастер создаёт свои изысканные, прекрасные, чарующие взгляд произведения, которыми любуются, поражаясь, восхищаясь как великолепному празднику, люди из самых разных слоёв общества, ценность которых понятна всем, и обогащает всех красотой, это и есть уже этико-эстетическая связь различных социумов, соединение разных градаций знания и культуры общественных слоёв с различным жизненным опытом в одном гармоническом пространстве чувственного понимания. Вот в каком смысле красота спасает мир.
 А если постепенно исчезает производство и восприятие ремесленного творчества, способного становится подлинным искусством в чувственном содержании образов, которые стали разнообразными формами вещества (когда "боги оживают в глубине мраморных плит"), само понятие красоты, воплощенной в веществе, становится приниженным, вульгаризованным, "сосудом, в котором пустота".
 И где гибнет любовь к прекрасному в различных его проявлениях, там гибнет и цивилизация. Спасти её может только воскрешение красоты.
 Но это послание, как и слезные мольбы, не доходят до каменных сердец Энлиля и Нанны, которые становятся строжайшими ревнителями "Высшего закона". Они отвечают одинаково:
    Дочь моя Великих Небес возжелала.
    Великих Недр возжелала,
    Инанна Великих Небес возжелала,
    Великих Недр возжелала.
    Подземного мира всесильны законы,
    Вековечны ему приношенья,
    Кто же здесь о ней скажет, за нее замолвит слово?
     Что означает этот эпизод? Верховные жрецы (проявляющие в себе форму архетипа) двух религиозных школ страны строго настаивают на формальном соблюдении норм Закона, соизмеряющего права двух великих крайностей религиозного мировоззрения: Великих Недр (прошлого цивилизации) и Великих Небес (его будущего)
 Эта предельная норма формализации, требование соблюдений ритуала, бедные чувством (искренние мольбы не тронули богов) и оттого бесчеловечные есть в подлинной реальности несоблюдение того Закона любви и милосердия, которое Бог соблюдает на Земле. Законники в данном случае оказываются сами вне Закона, отрицаемого в своём теле-сознания. Это приводит оба архетипа к ложному пониманию подлинной реальности, оба превращая в фантазийный мультиверс.
 Обратим внимание на фразу: "Подземного мира всесильны законы". Это буквальное повторение того, что говорил Инанне архетип коллективного тела-сознания, страж подземного царства Нети. Но тот знал всего лишь то, что ему знать положено. Энлиль и Нанна - хранители веры всей страны в этом эпизоде не понимают того, что им положено понимать.
 Конечно, они ошибаются и в том, что со смертью Инанны в подземном царстве соблюдается всесильный закон, и в том, что этот закон силы принадлежит именно подземном миру. Они также ошибаются, выражая уверенность в справедливости её смерти вопросом: "Кто же здесь о ней скажет, за нее замолвит слово".
 Мы уж знаем, что Энки возродит Инанну к жизни.
 Заметим, оба бога осудили Инанну, которая становится для шумеров уже не просто богиней-архетипом страсти, но и брака, но и семьи - основ общества и производственного социума, богиней плодородия и плодовитости, а значит и проявлением любви в разных формах гармонии, на которых зиждется фундамент человечества.
 Именно такой ценностью для всего Шумера становится вполне, казалось бы легкомысленная и отданная мстительным страстям, богиня любви, превратившись в жертву и умерщвленная.
 И Энлиль и Нанна деградируют богиню-архетип любви, брака и семьи к роли простого смертного, которому безвозвратное сошествие в подземный мир является соблюдением Закона жизни.
 Но такое воззрение свидетельствует о деградации их понимания самого мира и царства Эрешкигаль как его части. Теперь мы конечно говорим не о понимании бога-архетипа, которое невозможно, а о понимании жреца, в теле-сознании которого проявлен архетип языческого бога. Это физикалистическое (в европейских традициях - материалистическое) представление о мире как царстве физического вещества.
 Но мы уже знаем, что "эрешкигаль" - это материальная матрица и царство, которое только называют подземным (так как основа земной энерго-информационной структуры уходит в почву), есть матрица исторической памяти - этно-ладшафтный архетип, куда не только "сходят" "образы традиционной культуры и нравственности (когда их забывают в актуальном поколении), но откуда образы ценностей прошлого и возвращаются (когда их в этносе вспоминают)
 И в этом возвращении-припоминании весь нравственный смысл исторического памяти народов. Ведь ценности прошлого, хотя они и неизбежно несут актуальному поколению также болезни прошлых непониманий (а с ними социальные конфликты, сражения религий и национальные войны), но несут не только для конфликтов.
 Таким образом консервативная культура этноса предъявляет свои проблемы и болезни каждому наличному поколению по очереди - для того, чтобы при помощи ракурса в будущее, на новом уровне производительных сил общества и в новых принципах сознания, на основе нового опыта в новом поколении могли быть сняты противоречия в коллективном представлении (вещах эпистемы) прошлых поколений с подлинной реальностью.
 А тогда исцеление этнической культуры от негативных представления прошлого о мире может постепенно излечиваться, негативная энергия в представлениях вещей прошлого таким образом способна разряжаться
 Такова логика истории как дискурса веры между локальным прошлым и локальным будущим архетипа описательной реальности, который становится универсумом школы нардов Земли.
 Итак, мы видим, что в наблюдаемом случае тело-сознание жрецов Энлилия и Нанны просто находится в состоянии болезни. Поэтому они не понимают, что безвозвратная смерть Инанны грозит гибелью и Шумеру - а это не есть соблюдение всесильных законов.
 Это нарушение всесильных законов жизни
 Как назвать такую болезнь предельной формализации Закона, при котором исчезает его суть, его содержание любви к ближнему?
 В христианском монотеизме, где Закон понимается как данный Единым Богом, она называется фарисейством.
 Как мы уж отметили, фарисейство это болезнь материализма в религии (материализм есть богоборческое верование, в отличие о богоборческой науки атеизма)
 Но какое отношение к монотеическим религиям Откровения имеет языческая цивилизация Шумеров, и каким образом в ней грехопадение крайне прагматичного разума по отношению к чувственности проявляется как материализм фарисейства?
  Дело в том, что посредником между поли- и монотеизмом является монолатрия - верховенство некоторого бога, выступающего в роли хранителя главного нравственного закона (царя-жреца), в пантеоне языческих богов.
 Монолатрия номовсих пантеонов присуща городским цивилизациям Египта и Месопотамии. В рамках одного нома главный бог выступает покровителем самого города. Но конечно претендует и на главенство в стране - когда необходимо сплочение всей её частей Например, в Египте проблемой выживание всегда было объединение цивилизаций, а значит и религиозных культов, исторических возникших в верхнем и нижнем течении Нила.
 Теперь нам необходимо очередное историческое отступление с экскурсом в будущее: первый монотеизм мира - иудейство
 Фарисейство как часть перспективной рекурсии в историческом дискурсе первого монотеизма иудеев.
  В завершении I тысячелетия перед тем периодом всемирной истории, который принято называть "христианской эрой", три деноминации в иудейском монотеизме (саддукеи, фарисеи, ессеи) можно выстроить в логике исторической дискурса человека веры:
 - ретроспективная рекурсия: деноминация саддукеев
 - перспективная рекурсия: деноминации фарисеев и ессев
 Критерием такого разделения является вера в посмертное бытие души и вечное воздаяние в результате Божьего суда. Весьма приземленное верование саддукеев было этого лишено, и потому после эпохи Маккавеев, то есть в период возникновения религии как опоры государства, стало достоянием исторической памяти, ушло в прошлое.
 Напротив, вера фарисеев и ессев обращена в грядущее монотеических религий, и потому эту перспективную рекурсию стоит рассмотреть подробнее, так как она явно чревата опасностью того же материализма в религии.
  Мы уже знаем, что перспективная рекурсия тела-сознания в архетипические сюжеты будущего, по своей схеме напоминает физическую рекурсию источника света, отраженного от зеркала:
 - от источника взгляда "я" в момент подлинного времени ракурс-запрос в воззрения на будущее, которые содержатся в архетипе общественного тела-сознания.
 - обратный ракурс-ответ
 Если рассмотреть с этой точки зрения ессейские общины и религозно-философские школы толкования Моисеева закона фарисеев, мы увидим прообразы:

- с одной стороны, будущих религиозных общин христианских или мусульманских (умма), основанных на главенстве человека веры.
 Таковы у иудеев аскетические общины ессев, повиновавшиеся своим старшинам беспрекословно, но лишь тогда и в той мере, когда и в какой мере эти старшины являлись образцами веры в представлении, разделявшимся всей общиной (здесь только один уровень вертикальной иерархии)
- с другой стороны, прообраз более (у ортодоксов, противостоящим людям знания) или менее (у людей знания, противостоящих ортодоксам) догматической, более или менее централизованной, иерархичной и неаскетической Церкви, осуществляющий функции управления обществом, чья религия играет важнейшую роль для государствообразующего этноса.
 Таковы у иудеев дискретные школы толкования Закона фарисеев, структура которых отображала в себе древние обычаи противостояния власти жрецов (руководителей религиозных общин) и пророка (вдохновенной от Бога личности, несущей обществу новое, и чаще всего нелицеприятное знание о падении религиозной нравственности)
 В фарисейской школе толкования Закона власть принадлежала законоучителю, спорадически выполнявшему роль пророка, а члены школы были, таким образом, жрецами Закона, выстроенными в различные уровни вертикальной иерархии, как всякий социум управления.
 Особенностью таких школ, отличавшей каждую от ессейской общины, чуждавшейся общества, является диалектика исторических моментов управления:
 В моменты получения высших знаний законоучитель как пророк школы управляет всей иерархией жрецов Закона, толкуя Закон по новому разумению, но в интервалах между такими событиями, иерархи оказывают влияние на законоучителя и он должен строго подчинятся установленным законодательным требованиям.
 Такая школа не ведет аскетический образ жизни, её законоучитель и жрецы, стало быть, подвержены всем искусам богатства и власти. И более того, эта централизованная иерархия людей веры и людей знания встраивается в централизованную систему власти государства, будучи ей необходима как руководитель общественной религиозной нравственности.

 В перспективной рекурсии веры и в общине ессев и в иерархической школе фарисеев ракурс-запрос веры на ценности будущего и ответный ракурс архетипа, играют роли различных ценностей:
 - общине ессеев требуется аскетизм, уединение от светских страстей и мирских ценностей как малозначимых людям веры и слишком "земных", потому что именно такой коллектив концентрирует в себе необходимый вере запас инфо-энергетики.
  Итак, первой ценностью более-менее закрытой общины, является ответный ракурс архетипа веры: это образец богопочитания, источник любви к Богу и вдохновения. Запрос на веру является в такой парадигме ценностей вторичным, так как он подчинен идеалам веры.
 Каков идеал верования, таков здесь и запрос. А в дальнейшем каков запрос на веру Богу, таков и ответ. Вот логика исторического дискурса уединенных аскетов верования.
 Не удивительно, что массовая вера в Христа могла начаться только в общинах ессев, фарисейские же школы для этого не подходили - это были источники ортодоксального иудаизма.
- иная парадигма ценностей в централизованной школе фарисеев, которую возглавляет человеческая личность, обладающая прерогативами во властной "вертикали". Это коллектив людей веры и людей знания, который погружен в пучину человеческих страстей и частой собственности на землю, он взаимодействует с властью государства и поддерживает в исполнительной власти тезисы религии. 
 Такой иерахический социум отдает себя в жертву всем политическим ветрам, развращающим искусам власти, золота и других страстей человеческого общества.
  Здесь ценностью номер один в рекурсии является запрос на веру, критерием которому выступают общественные проблемы (а не идеал веры как у религиозных аскетов)
 Потому школы законоучения в истории подвержены постоянным спадам, характерным болезням грехопадения.
 Но корень отодоксальной веры в религии Откровения (в отличие от языческих религий) возрождается, потому управляем земными властями лишь периодически, а Богом управляем постоянно.
 Проблема быстрого продукта теономики (правосознания Закона): фарисейство в национальной религии и проблема быстрого продукта экономики в централизованном государстве.
 Мы говорим о том, что основной проблемой священнической общины жрецов в национальной религии является фарисейство (и «книжничество») - превышение меры вещей, то есть грехопадение при толковании неизменного Закона, данного Богом.
 Здесь неизбежно возникает проблема искушения властью, популярностью и золотом, удовольствиями жизни, наслаждениями, желанием избежать тягот труда и физической работы - и это проблема возникает внутри элитарного социума жреческой власти, накапливающего продукт материальной энтропии в эгоцентростремительных процессах именно вследствие своего отчуждения от подлинных благ Создателя, основанных на проявлении любви в процессах эгоцентробежных.
 В христианской Церкви проблема фарисейства преодолевается благодаря Христу, создавшему в христианству иммунитет к "мертвому" толкованию буквы Закона. Но там, где преодолена одно крайность, там возникает противоположная:
  Для Христианских Церквей (и об этом пишет апостол Иоанн в своих "Откровениях") характерное искушение властью, почестями, богатством золота, отстранением от тягот труда, приземленной система ценностей, несущих удовольствие телу, возникает не в лоне самой Церкви, но привносится извне, со стороны экономически успешного общества и государства, в среде которых священники должны нести своё служение, а потому периодически заражаются социальными недугами быстрого продукта экономики.
 Говоря о фарисействе ортодоксального иудаизма, которое бичевал Христос, как указано в Библии, мы должны представить себе, что в Библии речь идёт не о самом принципе религиозной школы, а именно о той болезни, которая постигала иудейские школы Закона, когда они не выдерживали особые искусы власти и богатства, возникавшие в узко-нравственном сознании централизованное религиозной школы этноса (духовной элиты), отделявшего себя от окружающего общества. Нельзя судить и о человеке, и о явлениях человеческой жизни только по свойственным болезням (антиценностям)
 Материализм есть сакрализация материи, понимаемой как физическое вещество. Фарисейство (материализм в религии, понимаемый как торжество формы Закона над его содержанием) - это одна из чудовищным проблем национальной религии, которая не может стать частью народной культуры, так как присуща только социуму духовной власти, отчужденному от среды своего управления.
 Именно социум власти даёт человеку самые суровые испытания разнообразными искусами и страстями.
 Отчего же фарисейство присуще жреческому социуму шумерских городов в период монолатрии на стадии её острого кризиса?
 Именно потому что управление экономикой в локально перенаселенных городах Шумера на фазе социально-технологического общества становится предельно эффективным и ему свойствен такой недостаток экспертократии как избыток управления.
 Быстрому продукту десакрализованной экономики городов на стадии социально-технологического общества, управляемого экспертами, чему соответствовал быстрый рост населения (демографическая экспансия здесь также становилась технологией производства "рабочих рук"), производил общественный продукт быстрее чем природа ареалов могла восстановить свои силы плодородия.
 Как видим, эпос шумерских мистерий рассказывает потомкам не красивые или некрасивые сказки, это горькое повествование о человеческой истории универсума, трагической истории шумерской цивилизации и её грехопадения.
Раздел 133
 IV. Энки из Эредуга посылает на помощь Инанне кургаля и галатура с травой и водой жизни. Оживление Инанны
  Трогательное поведение Энки, его восклицания после просьб и молений посла Инанны явно контрастируют с царственным равнодушием властителей Ниппура и Ура:
    Отец Энки Ниншубуру отвечает:
    "Дочь моя! Что с ней случилось? Я тревожусь!
    Инанна! Что с ней случилось? Я тревожусь!
    Владычица стран! Что с ней случилось? Я тревожусь!
    Жрица небес! Что с ней случилось? Я тревожусь!"
 Так как сюжет этой мистерии во всем шумерском эпосе является продолжением предыдущих событий, нам уже известно, что весь замысел Инанны о спуске в царство "эрешкигаль" основан на тех знаниях о царстве и священстве - "ме", которые Инанна некогда похитила у бога Энки после того как он принес ей в дар знания о судьбе торгового города.
 Мы также знаем, что впоследствии Энки вернул себе суть этого знания, оставив богине Урука только формальные их основания, которые делают всё мероприятие крайне опасным. Естественно, узнав о её горестной судьбе, Энки чувствует себя причастным к этой истории.
 Более того, Энки знает, что именно он может и должен оживить Инанну, что оживление "владычицы стран" и "жрицы небес" необходимо для спасения всего человечества, и он также должен помочь Эрешкигаль, у которой начались большие проблемы.
 Более того, Энки знает, судя по тому, какие инструкции он даёт кургару и галатуру, то, что неведомо Энлилю и Нанне:
 Проблемы Эрешкигаль, вызванные обращением Инаны в труп, есть не соблюдение законов подземного царства, а  их прямое нарушение.
 Поэтому канва событий универсума живых людей связывает линию его судьбы с судьбой Инанны - вот откуда эта чувственная связь между ними, а также забота и об Эрешкигаль.
       И вот Энки начинает действовать:
    Из-под ногтей своих грязи достал, кургара сделал,
    Из-под ногтей своих, крашенных красным, грязи достал,
    Галатура сделал.
    Кургару травы жизни дал.
    Галатуру воды жизни дал.
   Образы кургара и галатура - людей с профессиональными болезнями на двух уровнях социальной иерархии
  На сей раз нужно установить генетическую связь этой мистерии с сюжетом "Энки и Нинкургсаг на земле Дильмун". Мы помним, что семь болезней Энки, последовавших после того, как он поглотил семь трав, выращенных богиней Нинкургсаг, связаны с профессиональными заболеваниями людей двух социальных уровней, соответствующих земным и небесным зонам тела-сознания, и связаны эти болезни с неправильным применением травы и воды.
 Кроме того, кризис этнического сознания в стране также связан именно с такими заболеваниями, которые отчуждают людей труда от их же собственного продукта, превращая этот продукт из блага в яд.
 О каким социальных уровнях, каких производственных коллективах идёт речь?
 Первый уровень - производство людьми экономического продукта ("земные зоны" тела-сознания, производство вещей первого рода)
 Второй уровень - производство людьми продукта веры, культуры и искусства, ценностей теономики ("небесные зоны" тела-сознания, производство вещей второго рода")
 Заметим первую особенность в образах кургара и галатура: это очень маленькие создания, которые "вьются как мухи" и "скользят как змеи". Но прилагательное "маленький" ("тур"), будучи в мистерии вещью первого рода, описывающей физические размеры тела, неявно в подлинной реальности имеет смысл вещи второго рода:
 "Маленький" (малый) - означает положение в обществе человека либо социально деградированного и всеми унижаемого (таков кургар), либо во всяком случае подчиненного и вынужденного терпеть капризы начальников, подчиняться командам старших (это галатур)
 Отметим: кургар есть, согласно тексту, грязь из-под некрашенных ногтей, а галатур из под ногтей, окрашенных красным цветом. Цвет одежды, как и её покрой, в социальном обществе шумеров указывал на профессию и место человека в иерархии социума. Красный цвет - одежда жрецов-хористов мистерии, называемых "гала".
 Таким образом, кургар явно когда-то работал на земле, производя средства жизни для физического тела, а галатур был работником религиозного социума и этнической культуры. Потому их болезни профессиональны и специфичны. У них есть при том общая черта - и те и другие ведут к нравственной деградации, потому образы кургара и галатура уподоблены грязи из-под ногтей бога Энки.
  Грязь в применении её к образу человека, явно негативная характеристика и для шумеров - народа весьма чистоплотного.
 Несколько странный и не слишком гигиеничный образ производства спасителей Иннаны и Эрешкигаль - выковыривать грязь из-под ногтей, не так ли?
 Но вспомним мистерию о производстве людей из ила подземного океана Абзу. Ил - образ плодородия, в отличие от грязи - того остатка почвы, который не находит себе применения в хозяйстве и только загрязняет образ бога, скапливаясь в укромных частях тела, под ногтями.
 Действительно, и кургар и галатур - образы членов производственных социумов, отчужденных вследствие болезней от своего труда, оттого они вовсе не уважаемы и даже преследуемы в этническом обществе (это "маленькие люди")
 Кроме того, вспомним, что в мифе о сотворении людей Энки прославился как "работодатель" тех странных и явно нездоровых людей, которых создала Нинмах, всем определил по их силам и способностям достойное и подходящее место в общественном производстве ценностей.
 На этот раз Энки также находит вполне подходящее дело для больных людей кургара и галатура: оживить Инанну и помочь Эрешкигаль, которая страдает от последствий своего поступка.
 Более того, такая помощь взаимна: Эрешкигаль обещает кургару и галатуру наградить их, когда ей помогут - если они боги, Словом, а если люди - Судьбой.
 Таким образом, помогая обоим сестрам, кургар и галатур помогают также себе, они излечиваются от болезней и могут вернуться к своему общественно полезному труду.
 Итак, кургар и галатур несут для излечения Эрешкигаль, для оживления Инанны в царство "эрешкигаль" траву жизни и воду жизни, причем траву несет кургар, а воду галатур.
 Это весьма важно учесть при более подробном описании обоих персонажей. Присмотримся к ним внимательнее.
   Кто такой кургар?
  Начнём с этимологии слова "кургар", которое обозначает скорее топонимику то есть наименование некоторой местности, чем имя собственное некоторого существа (впрочем, собственное имя Эрешкигаль также топонимично)
 С контейнером "кур" всё ясно, это значит: "родная земля".
 Действительно, нам нужно помнить, что "эрешкигаль" - это скрытое от взгляда царство образов родного этнического ландашфта, который начинается с климата, рельефа и живой природы.
 В собственный родной кормящий ландшафт, контур геопространства-времени, члены этноса в процессе местАразвития более или менее органично встраивают плоды экономики и культуры: свои нивы: поля, огороды, виноградники, пастбища и сады, ремесленные мастерские, жилища селения и города, мемориалы и храмы, склады, каналы и дворцы, преображая кормящий ландшафт согласно образному представлению о мире и его целесообразности, о добре и зле.
 При этом люди более или менее гармонично, в зависимости от чувствования и понимания родной природы, встраивают темпы своей трудовой деятельности в природные циклы, в том числе циклы возобновления плодородной силы биоса и материальной метрики этноса в физической матрице геопространства (циклы возобновления социальной энергии тела-сознания)
 Эти силы в народной религии шумеров отождествлены с добром и злом, именно они персонифицированы в образах языческих богов-арехтипов, управляющих природными и социальными циклами путем транслирования своих сюжетов в подлинную реальность (за счет этого сюжет становится директивным)
 Деятельность этноса на родной земле служит основой для группового опыта жизни людей с единым календарем означивания событий, а значит и базисом для чувственно-рационального пространства понимания, так как её результаты важны для их жизни.
 Календарь социальной работы, все более упорядочиваемый городскими технологиями в мерах унитарного хроноса, соизмеряется своими производственными темпами с уникальными ритмами живой природы, формируя своеобразие цивилизационного и при том неравномерного пространства-времени этно-ландшафта:
 В городах концентрируется постепенно всё больше микроорганизмов, растений, людей и животных, то есть продукта энерго-информации пространства-времени, а окружающая природа соответственно обедняется энерго-информацией. Между тем, именно ландшафт всего ареала является источником плодородных сил природы для растущего города, захватывающего плодородные поля и пастбища для выращивания массового аграрного продукта. Более того: агрокультурный продукт сельского хозяйства сменяется агропромышленным, а это быстрый продукт теономики и экономики.
 Локальное перенаселение города и этнический кризис "трёх Э"
 Этот процесс, который достигает критической массы города на социально-технологической стадии городской цивилизации, мы называем локальным перенаселением.
 Характерная его черта - быстрый продукт экономики и тела-сознания городского этноса опережает темпы восстановления продуктивной энерго-информации в контуре этнического ландшафта. Результатом становится "кризис трёх Э" - то есть трёх важнейших составляющих этнического уклада жизни в Шумере, доме ("э") шумеров: экологии, экономики и этики.
 Это глобальный кризис этнической диахрональной культуры, которая у шумеров зиждется на двух видах окультуривания среды: агрокультуры и культуры этических представлений о мире (в эпистеме знаний).
 Болезнь агрокультуры можно назвать кургаром, а инверсию этнических, нравственных и семейных ценностей в мире человеческих представлений — галатуром.
 Итак, как же нам перевести на русский язык контейнер "гар"? В шумерском языке у него много значений.
 Но вспомним, что Энки поручил кургару нести траву жизни, и с учетом приведенных выше доводов мы получим единственный смысл: "луг".
  Итак, кургар это родная земля лугов. А если давать это название человеку, в таком случае назовем кургаром агрария в эпоху кризиса агрокультуры, заменяемой интенсивным земледелием, основанным на применении городских агротехнологий. В этот период площадь полей в номах Шумера сокращается за счет увеличения площади жилого города и за счет луговых пастбищ, необходимых для обширных стад скота, который потребен городу и для его пропитания, и для его ремёсел.
 Сокращение площади полей (и соответственно меры растительной пищи в рационе), приводит к эррозии почв и экологической катастрофе воды, обратной проблеме Дильмуна: в Шумере на фазе локального перенаселения вода городской цивилизации становится "водой смерти" вследствие обеднения минеральными солями, потребными жизни (только, в отличие от засоленной воды Дильмуна, недостаток солей не ощутим на вкус)
 Темы воды жизни и рациона пищи мы еще коснемся в подразделе, посвященном проблеме галатура.
 Кризису экологии следует кризис этики и экономики, так как на социально-технологической фазе общества ломка общественной морали (это уже проблема, которую мы назвали "галатур") усиливает эксплуатацию сильного слабым, труд земледельца из мистерии труда превращается в подневольную работу (причем, не только у рабов)
 В ситуации такого кризиса и наступает всеобщее забвение, когда принципы любви, нравственности и семьи (вот он - символ "смерти" Инанны в царстве этно-ландшафтных образов) можно лишь припомнить как ценности предков,  в актуальном поколении всё меньше значимых
 Вспомним вызываемые травами болезни души и тела, описанные в мистерии: "Энки и Нинкурсаг на земле Дильмун"
  - члены этноса, недовольные результатами своей и работы и жизни, которая становится подобной существованию рабов, ищут забвения в психотропных и галюциногенных продуктах переработки растений
 Таковы проблемы массового алкоголизма и наркомании, отчуждающие человека от продуктивной деятельности труда, деградирующие психически, физически и социально.
 Таким образом, человек труда лишается своей судьбы
- забываются традиции, угасает любовь к близким, а тем более память об усопших, и могилы родственников зарастают "травой забвения".
 Перенаселенный город как закрытое пространство-время и запрет на рождаемость в урбанистическом правосознании.
 Кроме того, в перенаселенных городах с успешным продуктом экономики и забвением традиционных ценностей семьи (идеалом которой в этносе является многодетная семья) прагматическое правосознание приводит к "запрету на рождаемость", что ограничивает слишком быстрый рост населения бездетными либо семьями с небольшим количеством детей. Для экономики городов, где снижена смертность, так как обеспечиваются все граждане, такой запрет становится негативным эффектом "стареющего населения".
 Продуктивный этнос города - это социум-общество, где в семьях первичной является проблема обеспечить детей всем необходимым прежде чем они приобретут способность к самостоятельному производству благ, то есть социальная сторона брака.
 В сельских же местностях где производится натуральный продукт экономики, то есть в открытом пространстве-времени семьи традиционно являются обществом-социумом (с преимуществом ценностей рода над имущественными ценностями племени). Здесь плодовитость женщины-матери и многодетность семьи есть, согласно вере этнического сознания, благо и сила рода.
 Но благо многодетной семьи в сельском хозяйстве есть также и часть социального правосознания, то есть с точки зрения семейной экономики, так как чем больше детей в продуктивной экономике сельской семьи, тем больше рабочих рук в хозяйстве семейной общины. Такая община на своей рождающей земле сумеет прокормить всех детей, сколько бы ни родилось у матери и ни выжило.

 В период локального перенаселения городов происходит наступление города на сельские местности. А это значит: открытому пространству жизни этноса вменяется многообразие не свойственных ему воззрений, норм правосознания, императивов и запретов, характерных для закрытого пространства города со свойственным ему накоплениям продукта энтропии тела-сознания.
  Это означает для сельских местностей главенство законов городской промышленности (определяемой темпом развития ремёсел, которым требуется сырьё натуральной экономики), городского уклада жизни (включая рацион пищи и качество воды), способа образования и воспитания, юридических норм распределения имущества, включая право частной собственности на средства производства, распространяемое на землю-производителя основных благ.
 Вот основа глубокого кризиса этнической экономики натурального производства, которую в зрелом техногенном обществе мы называем агропромом. Однако, корни агропрома таятся в глубинах истории первых городских цивилизаций.

 Как видим, "трава жизни", говоря иначе "трава Энки" (дающая жизненно важные воспоминания) прежде всего необходима самому кургару.
 Речь идёт о таких традициях культуры, подобных агрокультуре (где плодовитость оценивается как благо) которые несут людям и этносу продукт жизни - в отличие от "травы забвения", которая есть для людей этноса бытие к смерти.
 Кроме того, кургар несет Эрешкигаль, которая не может родить, и её сестре Инанне, которую необходимо возродить к жизни (то есть возродить ценности любви, семьи и рождения детей) в качестве "травы жизни" то средство натуральной экономики жизни, которое необходимо человеку, этносу.
 Здесь мы видим характерную для эпоса шумеров связь между болезнями этноса и социальными заболеваниями этнических богов-архетипов.
 Речь, таким образом, отметим это еще раз, идёт о продуктах двух культур:
 1)Первой является агрокультура, производящая продукт натуральной экономики, который обогащает родной этно-ландшафт геопространства, преобразуемый людьми в их трудовой деятельности
 Символом болезни такой культуры (когда знания и нравственные ценности этноса прежних поколений забываются) в мистерии является Эрешкигаль, которая не может родить, и вдобавок не может выполнять служебные обязанности по управлению своим царством (этот вопрос мы ещё обсудим позднее)
 Средством излечения болезней агрокультуры выступает "трава жизни", которую несёт кургар
 2) Второй является этническая культура, хранимая в эпистемах этнических знаний - продукт этнического правосознания, описываемый вещами второго рода (вещами смысла). Это продукт теономики (науки о производстве и потреблении вещей, в теле-сознании человека и/или группы)
 Символом болезни этнической культуры в мистерии является труп Инанны (богини любви, семьи брака и деторождения, то есть понятий описательной реальности тела-сознания этноса).
 Средством излечения болезней этнической культуры выступает "вода жизни", которую несёт галатур
 Отчего же галатуру необходима "вода жизни", которая также поможет Эрешкигаль и Инанне?

 Итак, переходим к кризису этнической нравственности социально-технологического общества в локально перенаселенных городах.
 Кто такой галатур?
  Начнем этимологическим анализом. С первым контейнером ни у кого не возникает трудностей: "гала" есть жрец (или жрица)-исполнитель храмовой мистерии (в храмах мужских и женских богов). Второй контейнер, как правило, вызывает проблемы в своём толковании.
 "Тур", как уже говорилось, это прилагательное "маленький". Чтобы понять его смысл в данном случае нужно учесть характерную черту мифологического сознания: здесь вещи второго рода - понятия смысла изображаются вещами первого рода: описаниями предметов физической реальности.
 Галатур, как и кургар, описан как маленькое существо, подобие человека. И действительно, в храмовом комплексе рядовые исполнители мистерий были "маленькими людьми" - не величиной физического тела конечно, а согласно своему положению в жреческой иерархии (гала-тур - есть исполнитель подчиненный, а гала-мах руководитель хоровой группы)

 Итак, перед нами - представитель совершенно другой профессии: человек знаний и человек этнической культуры, у которого продукт производства есть образ в хоральной мистерии храма.
 У него есть однако нечто, что роднит с галатуром - приниженное, подчиненное положение в социуме, роль эксплуатируемого человека, которая и делает людей "маленькими" в сравнении с другими, более высокопоставленными членами социума.
 Феномен инверсии гендеров как социальная, а затем и половая проблема социума-общества (не только мистерии)
 Апостол Павел справедливо говорит о том, что гомосексуализм мужчин и женщин является свойством язычества,  в котором принято обожествлять предметы и силы природы. Начало этому явлению положено в закрытом помещении храма мужскому или женскому божеству (образ, в потенции биполярный), куда не допускали представители другого пола.
 Почему архетип гендерной инверсии начинает формироваться в мужских храмах (мужеложество) и в женских (лесбиянство) и что служит его распространению в широких слоях этноса?
 В храмовой мистерии основа инверсии гендеров - социальные болезни внутри мужских и женских коллективов рядовых исполнителей (подавление одних и возвышение других гендеров)
 Выше мы уже отмечали биполярный характер в архетипе мужчины и женщины (архетип Адама и Евы), при котором в составе мужского и женского гендера доминантный образ самоотождествления совпадает со своим биологическим полом, а рецессивная идентификация - от противоположного гендера.
 Мужчины-исполнители в храме бога с мужским отождествлением в сюжете мистерии разделены на исполнителей своего гендера и исполнителей образа с противоположным гендером, и жрицы в храмах богини с женским отождествлением в мистериях разделяются по такому же принципу.
  Далее нужно учесть трансовый характер действия мистерии, при котором образ бога или богини захватывает я-идентификацию исполнителя. Когда тело-сознание храмого коллектива в мистерии функционирует без социальных инверсий, образ богини покидает тело-сознание жреца-исполнителя, не оставляя следов своего пребывания и также образ мужчины-бога покидает сознание жрицы.
 Но мы знаем, что на некотором этапе творческим эффектом мистерий становится проявление бисексуализма, а затем и его крайностей: женоподобных мужчин со стремлением к биологическому контакту в роли пассива Соответственно запросу другие мужчины могут, проявляя бисексуальность, выполнять роль доминантного актива по отношению к гомосексуальному пассиву.
 Такова же и проблема лесбиянства: появление мужеподобных женщин со стремлением к роли актива, и женщин к стремлению к лесбиянству в роли пассива.
 Мы знаем, что со времен античности социумы людей науки, философии, искусства страдали от болезней гендерной инверсии, когда возникали коллективы, состоящие только из мужчин и только из женщин - в этом случае между пассивом и активом возникают социальные отношения доминантности одного и подчиненности другого члена пары.
 Диалектика гомосексуализма и гомофобии

 Гомосексуализм, в особенности мужской, не мог долго оставаться проблемой закрытого жреческого коллектива, он широко вырывался в отдельные социумы, в период социума-общества, когда социальные отношения и ценности социальной культуры в обществе становились преобладающими, мог становиться проблемой целых городов.
 Гомосексуализму родственна болезнь гомофобии, которая также есть наследие языческих времён, когда и правосознание целых этносов и целых государственных систем стремились поставить болезням гендерной инверсии жесткий заслон
 Однако методы подавления, когда в них превышалась мера вещей, служили не излечению общества, а лишь распространению болезни, в которой поводом как раз и выступает социальное подавление человека: вид эксплуатации, которая при инверсии гендеров приобретает характер сексуального рабства и сексуальной зависимости.
 В частности, основой проявление инверсии гендеров являлось неравенство прав для граждан своего города и для чужеродных.
 Например, в Элладе времен активного распространения мужеложества общество строго не преследовало интимную связь мужчины с мальчиком из иностранцев, а соблазнение коренного жителя являлось преступлением. Такую же узко ограниченную нравственность кругом своего этноса мы встречаем и в Древнем Риме.
 Характерным примером того, как жестокое проявление гомофобии только стимулирует гомосексуализм, служит кодекс Хаммурапи в Вавилонии II тысячелетия до х.э. Мужеложество с чужеземцем не преследовалось, и наоборот, соблазнение члена городской общины каралось коллективным изнасилованием виновного и его смертью.
 Конечно, здесь принцип "мера за меру" языческого государства лишь способствовал наполнению социальной энергией архетипов социальной инверсии, и таким образом (коль скоро массовое изнасилование приравнивалось к мере закона и реализации принципа справедливого воздаяния иноземцу за насилие по отношению к члену родного этноса) служил массовому распространению инфекции в собственном этносе (вспомним образы Содома и Гоморры в Библии)
 В теле-сознании уже веков монотеизма образы гендерной инверсии остались как древние архетипы языческого общества, но в латентном состоянии. Однако это латентность действия прекращалась, когда слабели нравственные запреты общества: тогда чудовище ложной гендерной идентификации обретало возможность проявляться в любом поколении
 Естественно, периоды активации образов гомосексуальной инверсии в сети групповых тел-сознаний совпадают с периодом ломки ценностей семьи, ценностей деторождения в кризисе этнической нравственности ("трёх Э") в этно-ландшафтном контуре геопространства, частью которого являются физические тела людей.
 И естественно, период социально-гендерной инверсии есть также кризис этнической культуры, хотя болезнь гомосексуализма может конечно захватить человека высокой культуры и дарования, от природы тонко чувственного, что случалось в обществе не так уж редко. Тем более, что склонность к этой болезни передаётся от предков к потомкам в составе родового соматического архетипа организма-тела. Общность психофизических процессов есть следствие единства исторического замысла.
 Таким образом, в результате запрета на выражение своей внутренней сути, возникающего в гендерной инверсии, человек культуры и знания в этносе социально-технологического общества локально перенаселенных городов лишается возможности высказать творческое слово.
 Энки отправляет кургара и галатура на помощь Эрешкигаль (персонифицированный образ порождающего ценности этно-ландшафтного архетипа) и Инанне (образ архетипа общественного тела-сознания, который способствует распространению семейной нравственности и ценностей деторождения у членов шумерского этноса) в царство посмертных образов за воспоминанием и возрождением (а затем возвращением) нравственных традиций этноса. А успешно выполненная миссия должна  способствовать также собственному излечению "маленьких людей".
 И одно невозможно без другого. Таким образом, Энки проявляет отеческую заботу о людях, выступая в роли государя, любвеобильного начальника в централизованном социуме власти. Эта роль возможна именно в событии прямого управления Творцом образа самого Энки, который выступает в роли подлинного пророка событий универсума, со-творца благой воли, изменяющей мира к лучшему.
 Роль Энки как царя - "отца народа" прямо связана с историей "маленьких людей", то есть с той ролью возрождения этнических традиций, которую сыграла последняя династия шумерских царей. В этом смысле сюжет мистерии соответствует пониманию роли царя - "лугаля", то есть "большого человека", который проявляет неустанные заботы о "маленьких людях", понимая их беды и нужды, традиции их культуры, так как лугаль сам "плоть от плоти" народной.
 Но лугали третьей и последней династии Ура наряду со своими несомненными достоинствами, в отсутствие унитарной религии монотеизма, которая ставит зависимость воли государя лишь от воли Божьей, зависели от противоречивого влияния народных масс, взывающих то к милости и щедрости, к раздариванию благ, то "к твердой руке", жесткой экономии и суровым наказаниям виновных.
 Это не был еще социум государственной власти, обладающий благодаря также собственной экономике производства, должной мерой независимости от управляемых этносов, интересы которых трудно совместимы друг с другом.
 Поэтому за крайностями популизма в их правлении, согласно методу "кнута и пряника", следовали этатические крайности государственного террора (о чем речь у нас ещё впереди)

 Кургар и галатур получают от Энки вместе с травой и водой жизни все необходимые инструкции и предсказания будущего, которые исполняются с определенной точностью, за исключением некоторых деталей, показывающих, что Энки как архетипу известно только то, что находится в его компетенции.
 Таким образом, "маленькие люди", исполняя приказание своего государя, сталкиваются с разнообразием сюжетов жизни.
 Итак, что же было предсказано и что происходит после того как юркие кургар и галаутр, летая как мухи и проскальзывая сквозь дверные засовы как змеи, предстают перед Эрешкигаль, которая мучается от невозможности родить, как Энки и предвещал?
 Царица подземного царства должна произвести на свет последнего сына от покойного супруга Гудгальганы: бога врачевания Ниназу (властителя "знатоков воды"). Его рождение станет символом избавления этноса от его тяжелых заболеваний.
 События исторического дискурса происходят почти так, как и предсказал Энки, мы опишем дальше по законам драматургии, используя перевод оригинала:
   
 1. Действия, совпадающие с пророчеством Энки. Разделим их на отдельные сцены с собственным смыслом
  Сцена первая
  Эрешкигаль: "Увы, утроба моя!"
  Курагар и галатур: "О ты, кто страждет, госпожа наша, увы, утроба твоя!"
     Эрешкигаль:  "Увы, о лик мой!" -
  Курагар и галатур: "О ты, кто страждет, госпожа наша, увы, о лик твой!" -
    Эрешкигаль жалуется на свои беды - и "маленькие люди" ей сочувствуют, тем более, что эти проблемы им хорошо знакомы в опыте жизни своего общества.
 Двум проблемам общества, названным "кургар и галатур" соответствуют два образа страданий в этно-ландшафтном контуре "эрешкигаль".
 Первый понятен: царица не может родить своего сына Ниназу. Во-первых, это соответствует "запрету на рождаемость" в локально перенаселенных городах (что противоречит ценностям этноса в открытых пространствах, где производится натуральный продукт страны)
  Но что означают страдания, связанный с "ликом" Эрешкигаль?
 Во-вторых, между превращением Инанны в труп и невозможностью Эрешкигаль родить явно имеется коррекционная связь: это два следствия одной причины, имя которому - этнический кризис "трёх Э" (этики, экологии и экономики)
 В-третьих, бог врачевания Ниназу не может появиться на свет, где жизнь людей истощена любовью, где обескровлены и обесценены человеческие чувства, где и в нравах социума-общества, и в религиозных институтах, и в правосознании протогосударственной власти торжествует формализм "мёртвой" буквы Закона
 В-четверых, для этно-ландшафтного контура страны невозможность родить новые ценности означает стагнацию производительной экономики. В то же время как в успешной квантитативной экономике золота и серебра — быстрого продукта, в реализации принципа частной собственности на землю у общества как раз вполне реализуется критерий максимального результата.

 Функции власти мира скрытой энергетики внешних образов, которую представляет царица Эрешкигаль, заключаются, как и для остального мира, в реализации принципа справедливости, присущий любви - того содержания, без которого форма Закона лишается смысла и приводит не к общественному благу, а к противоположному результату.
 Именно такой принцип справедливости и делает главу государства личностью, которая произносит в управлении, в действии всех отраслей власти своё решающее слово.
 Итак, положение Эрешкигаль не даёт ей, слабой и обнаженной, выглядящей как обыкновенная женщина, что подчеркивается в тексте (атрибуты одежды в социуме шумеров наделяют человека атрибутами власти), выполнять функции власти, быть исторической личностью, которая управляет свой страной.
 Заметим: и обезжизненная Инанна, и страдающая, обнаженная Эрешкигаль, и "маленькие люди" кургар и галатур, хотя и по-разному, но воплощают два запрета, два заболевания системы ценностей: запрет на Слово и запрет на Жизнь (судьбу)
  Сцена вторая
    Эрешкигаль:  "Кто вы, откуда?
    Вы сказали: "От моей утробы - к твоей утробе"
    Вы сказали: "От моего лика - к твоему лику"
  Слова Энки, которые тот велел передать Эрешкигаль, служат для нее "паролем", дающим знать, что маленьких существ послал верховный бог знаний и мудрости, меняющих мир. Энки может вернуть Эрешкигаль как способность к производству благ жизни ("От моей утробы - к твоей утробе"), так и права власти  ("От моего лика - к твоему лику!")
 Это означает, что посланцы Энки кургар и галатур прибыли не с пустыми руками и могут её излечить. Царица поощряет их к действию, обещая то, что вернется к ней, когда она будет излечена:
    Если вы боги - наделю Словом!
    Если вы люди - награжу Судьбою!"
 Но Эрешкигаль знает, что она должна будет отдать тело Инанны, вернувшейся к жизни, а этого ей делать не хочется. Поэтому, как и предсказал Энки, миссия кургара и галатура на передаче "пароля" далеко не закончена.

     Далее текст мистерии описывает предшествующие следующему диалогу ритуальные действия:
  Сцена третья
    Душою небес, душою земли её закляли
    Душою недр её закляли.
 Сакральные представления шумерской религии о трёх мирах: подземном, земном и небесном, у каждого из которых свои законы, защищаемые своими судьями-ануннаками и богами-правителями, есть древние пантеические отображения от цельного образа единой и неделимой Параматмы (образ Мировой Души в индуизме).
 Цельный образ единства всех оснований мира присущ индийской религиозной философии, предшествующей шумерской религии как образ мировой причины всех событий.
 В данном случае речь идет о заклятии триединством мировых оснований, которое хотя и не делает Эрешкигаль образом добра, но во всяком случае склоняет её к уступкам, ведь правителю подземного мира как раз недостает знаний о единства того общего дела, которому подчинены интересы всех трёх миров, где все зависят от всех, а значит противопоставление интересов подземного мира другим мирам оказывается ложным.
 С этого момента Эрешкигаль готова на компромиссы. Это значит, что зло ее эгоцентризма и противопоставление законов мира забвений системам ценностей остальных миров начинает разумно ограничиваться.
 Но хранительница древних законов и хтоническмх чудовищ не была бы собой, не попытайся она в последний раз, перед тем как уступить свою добычу, поторговаться с посланниками бога Энки и подкупить их.
  Сцена четвёртая
   В этой сцене действие описывает ритуальную "торговлю" слуг Эрешкигаль с богом Энки (путём подкупа его посланников)
    Воду речную им дают - а они не берут
    Зерно полевое им дают - а они не берут
 В мистерии этот неудачный процесс подкупа мы встретим еще один раз в будущем (когда демоны галь-ла применят к Гештинане технологию "кнута и пряника", желая выведать, где скрывается её брат Думузи)
 Для этнической культуры шумеров очень важна традиция предпочтения благ культуры и нравственности сиюминтуному благу плодов экономики, своего рода жертва частностями экономических продуктов ради блага всеобщего.
 Мера вещей - мера качества и принцип оптимума в теономике вещей, мера веществ - мера количества и принцип максимума в экономике веществ.
 К тому же, это предпочтение главного принципа натуральной и при том экстенсивной экономики земледелия - оптимума, измеряемого мерами качества, которые трудно знать, но который можно чувствовать, в который можно верить.
 Меры качества в экономике динамически сопоставляются с унитарными мерами количества вещества в пространстве или времени, но при том мера качества не является унитарной, будучи мерой континумов: архетипов пространства-времени или же универсума времени-пространства, которым присущ принцип оптимума.
 Меры качества, составляющие иерархию ценностей, вообще не есть меры физического вещества, это меры материальной матрицы тела-сознания с физической метрикой, меры описательной реальности и зависят от потребностей жизни.
 Это меры вещей, производство и  потребление которых и коммуникация в групповом тела-сознании есть предмет теономики как науки (и теономики как практики)
 Принципу неунитарного (субъективного) качества этническая диахрональная культура, в отличие от социальной культуры производственного социума, отдаёт предпочтение перед принципом максимальной эффективности, присущим знаниям, которые управляют экономикой интенсивной, рациональной, промышленной, оцениваемой количественными (объективными) мерами: минимального времени производства, соответствующего максимальному выигрышу в пространстве. 
           2.События, не предсказанные Энки
     После заклятия и отказа "маленьких людей" от ценностей экономики в пользу ценностей этнической культуры диалог возобновляется:
    Курагар и галатур: "Труп с крюка отдай!"
    Светлая Эрешкигаль. (впервые в тексте царица названа "светлой"): "Тело это - вашей госпожи"
    Курагар и галатур: "Тело это нашей госпожи, воистину, отдай!"
   Именно последнего диалога нет в инструкциях Энки. Это дает возможность "маленьким людям" выйти из роли архетипа Энки и высказать уже собственное отношение к событиям, которое совпадает с мнением царицы подземного царства: Эрешкигаль назвала Инанну госпожой кургара и галатура, и они это подтверждают.
  И это благой признак к выздоровления больных, который признают уже свою причастность к ценностям любви, семьи, брака. Им осталось только "прикоснуться" к живой воде, живой траве, соединив их с телом Инанны, чтобы та ожила. А это значит, что ожили и они, и отныне причастны бытию к жизни, и коренные ценности предков им теперь не безразличны, и каждый обретёт свою подлинную идентификацию, вернувшись в подлинный мир из мира забвения.
  Финальная сцена: Инанна оживает
    Труп с крюка они взяли.
    И один - травой жизни и второй -
    Водой жизни её тела коснулись.
    Инанна встает.

 Итак, кургар "коснулся" тела Инанны живой травой, а галатур - живой водой. И вот Инанна встаёт, к ней вернулось чувствование и осознание.
 Прикоснуться волшебным предметом к неживому телу и тем вызвать его к жизни - обычной атрибут сказок. Но ведь, как говорил поэт: "сказка - ложь, да в ней намёк"
 Об архетипе, описывающем геопространство универсума - изображении, и архетипе, описывающем пространство понимания - мультиверс воображения
 Пространство воображения, а им является как раз текст мистерии, мифа, сказки, эпоса (литературный дискурс) обладает особым свойством по сравнению с миром изображения, свойственного очерку, рассказу, повести, произведению живописи, созданных автором-художником "с натуры", то есть по следам событий в универсуме (исторически-литературный дискурс)
 Из-обра-жения (этимология русских слов выразительна) есть такие чувственные содержания, выраженные в формах вещества, которые автор посредством восприятий своего тела выносит из образов универсума: других тел и других людей
 Его автор таким образом в своём теле-сознании отображает, наполняя чувствами живого человека, рожденными в опыте его жизни.
 А опыт восприятия мира человека культуры ("лица" своего времени), который становится произведением ремесла и искусства, по существу нередко будучи уникальным, но в вещах опыта, в вещном языке (который «есть ложь») имеет тенденцию стать отражением группового опыта, то есть традиций этнической культуры, означивающей нравственность как ценности добра и антиценности зла, проявляемой в данный момент и на данном месте.
 И лишь гнозис, транслируемый антиархетипом грядущего, противится этой власти архетипов и дает  человеку возможность внеязыкового смыслотворчества.
 Так создаётся мир вещей второго рода в изображенном - идей смысла, передаваемого чувствами. Поэтому авторское произведение искусства и культуры тяготеет ко всеобщему означиванию в среде этноса, в его истории, проявляясь как устойчивое одобрение ценностей и осуждение антиценностей для многих поколений этноса.
 Такова диалектика творчества во времени и таково свойство культуры диахрональной, изображающей жизнь в пространстве, как положено чувствующему, неравнодушному к ценностям и антиценностям художнику.
 И эстетика (восприятие красоты), близкая этике по характеру тонко чувственного восприятия мира, обладает для человека ценностью не сама по себе, а именно в том, чем она полезна обществу (иначе эстетика становится эгоцентостремительным самоуглублением в проблемы эго и грозит вырождением в рецедив древних болезней этноса)
   Вещи смысла в изображениях (где идея есть форма, заряжаемая эмоционально-чувственным содержанием) каждый человек по отношению к изображенном образу: сам автор или его читатель может означить, сопоставляя с вещами смысла (второго рода).
 Таким образом, рассказу о случившемся, зарисовке с натуры свойственно субъективное означивание универсума, но при этом автор стремится довести до читателя своё чувственное отношение к образу: позитивное или негативное. Этот чувственный заряд есть содержание смысловых единиц текста, который может читателями восприниматься по разному, в зависимости от их отношения к ценностям и антиценностм автора.
 Более того - чувствующие и оценивающие адресаты произведений культуры сами заряжают изображаемые образы энергией своего отношения и тем вносят собственный вклад в ценность культуры, совершающую экскурс через поколения. А люди искусства наполняют шедевры культуры собственным видением ценностей актуального им времени.
 Становясь объектом со-творчества в этносе, авторские произведения, в которые конечно художник внес немало собственного воображения, своего чувства стиля, свои нормы эстетики, становятся также предметами для общественного воображения и нравственно-чувственного означивания в поколениях этноса, где нормы стиля и нормы эстетики подвергаются изменениям во времени, в ходе генезиса группового тела-сознания, эволюции социальных иерархий, в росте производительных сил общества.
 Тогда групповой опыт познания добра и зла обогащается всё новой и новой практикой.

 И потому архетипы пространства-времени этнической культуры, описывающие двуединство универсума как он воспринят человеком культуры и воплощен в уникальное произведение его авторского искусства. Таков эффект неповторимого субъективного взгляда художника на мир в определенный момент бытия, становится для общества в смене его поколений не только творчеством того автора, который написал быль или рассказ, сделал портрет или пейзаж с натуры, сочинил песню или пословицу по мотивам им виденного и почувствованного, поставил балет или спектакль - по следам им осмысленного и понятного.
  Выживание этноса как раз и зависит от того, обогащаются ли в его истории и в его служении мировой цивилизации новым морально-нравственным содержанием опыта, подвергаются ли переосмыслению и новой переоценке традиционные продукт изображающей жизнь культуры - талантливой в меру того, насколько видение автора честно, правдиво, искренне, эгоцентробежно и полно созидающей силы любви: от человека к другому человеку, от общества к обществу, от этноса к этносу, о  одной цивилизации к другой.

 Ведь и ошибки человека своего времени и своих жизненных ценностей бывают искренними, если человек честен по отношению к себе и другим. И тогда ошибки также необходимы будущим поколениям - не сами по себе как ошибки, но как такие ошибки, которые в диалектическом кризисе бытия и знаний о бытии преодолеваемы.
 И в этом смысл болезней к жизни, которыми обмениваются поколения этноса. Правда, для того, чтобы болезнь прошлого стала болезнью к жизни, мало лишь ретроспективной рекурсии исторического этноса, необходима также рекурсия перспективная: не только бытие к прошлому, но и к будущему. Такая рекурсия становится путёвкой в жизнь лишь в меру того, насколько архетипы этноса причастны к грядущему универсума, то есть замыслу и воле Творца.
 В традициях диахрональной культуры авторский шедевр есть также плод совместного творчества людей этнической культуры и свойственной этносу системы морально-нравственных ценностей (и антиценностей), плод творчества в общественном теле-сознании этноса во времени многих его поколений.
 Этнические поколения таким образом причастны к шедеврам своей культуры, становятся их соучастниками, передающим эстафету творчества от родителей к детям, от воспитателей к воспитанникам, от учителей к ученикам, и тем постоянно обогащая чувственное содержание произведений культуры новым опытом: как практикой так и осмыслением (теорией)
 Например, строка известного произведения или песня или картина, если читатель сумел войти в её образ (то есть совершил акт воображения, комплементарный изображению) несёт ему энерго-информационный заряд группового тела-сознания, потенциал которого есть внутренняя сила ранее созданных образов.
 Отдавая родственному, близкому образу заряд своего воображения, тот, кто в момент подлинного времени "сейчас" воспринимает предмет творчества, может зарядить его энергией своего уникального миросозерцания, своего неравнодушного и даже нового отношения к миру, актуализируя для людей своего поколения.
 Если образы народной культуры дают людям ценности непреходящие, к ним "не зарастает народная тропа" - и так между творцом прошлого и творческими людьми настоящего существует инфо-энергетическая и энерго-информационная связь времен в эпистемах этноса.
 У описания двуединой реальности кроме автора-человека, есть, таким образом, коллективный, собирательный Автор (архетип общественного тела-сознания человечества)
 Смыслы, которые несут людям авторские образы, могут привести к отдельных людей к эффекту смыслопорождения во времени (когда одни смыслы порождают другие, в новом поколении читателей, как живые существа одного поколения порождают живых существ другого поколения)
 Иначе устроен контейнер воображаемого, показывающего мир не таким, как он видится своей подлинной стороной, но таким, каким он должен быть согласно пониманию и смыслотворчеству человека. Это мультиверс вероятностей мира, создаваемый в групповом теле-сознании актуального поколения, чьи ценности оказываю также необходимое влияние на культуру будущих поколений. Такие архетипы создаются в календаре жизни этноса и означаваются этапами его радостей (подъём производства социальной энергии в теле-сознании этноса - как ценность) и бед (спад в производстве социальной энергии тела-сознания этноса - как антиценность)

 У мультиверса вещей воображения всегда, таким образом, две стороны:
- к универсуму обращена светлая, создаваемая в периоды успеха, смыслотворчества, возникаемого в гнозисе и собирающая позитивный опыт оценок мира и человечества в любви, добрые чувства и радостные эмоции, порождающая такие апостериорные идеи, которые становятся формами вещей, отображающими взгляд на мир как благую волю небес. Эти вещи, заряженные энергией созидания, содержат в себе и чувства справедливой благодарности Создателю, и точное означивание управляемой истории, а потому и пророческие чувства исторических судеб
- тёмная, заряженная негативной энергией разрушения, в которой создаются ложные, богоборческие идеи мультивеса - фомы вещей, наполняемых энергией зла, энергий осуждения мира, человечества, а значит, в конечном итоге Бога в том теле-сознании человека или социума, где в момент осуждения другого проявляются те же самые грехи.
 Такому мировоззрению свойственно непонимание истории, оцениваемой или негативно или в роли хаоса, владычестве случайностей.
 Таковы ложные идеи, одобряющие ложь и насилие, возводящие жестокость и убийство в ранг добродетели. Они содержат в себе непреодолимую эклектику, будучи продуктами энтропичного тела-сознания.
 Ведь от своей основы, которой всегда является присущее человеку стремление к справедливости, к свободе воли и мнения, реализация подобных мировоззрений приводит к цели противоположной.
 А потому богоборчество материализма в вере и атеизма в науке, будучи реализация ложных вещей знания о мире, есть лишь в базисе своем борьба угнетенных людей за свободу, сопротивление человеческой самости насильственным методам власти.
 Но в надстройке над таким базисом идеи борьбы с насилием неизбежно становятся насилием сами. Говоря точнее, превышением необходимой меры насилия, без которого власть в принципе невозможна, а без социума власти невозможен в обществе и порядок.
 И в истории материалистического, атеистического обществе техногенной цивилизации мы постоянно наблюдаем:
 Человек, желающий стать свободным от воли и власти Бога, стремящийся к самостоятельной власти над природой и реализации собственной богоборческой воли, становится в результате игрушкой негативных эмоций, зависимой от природы (которую можно покорять только до известной меры вещей), он становится рабом тёмных страстей, идей мести и насилия, тёмной мистики, предрассудков, дремучих техноутопий, которые только выглядят модерном, попадает под власть коллективного эгоцентризма (преобладания власти "я" в идентификации "я как мы")
 У самости вселенной - хаоса и у Творца цели противоположны. Самость вселенной, вторгаясь своими мерами в любой процесс подлинной или описательной реальности, стремится вернуть любую организацию мира к первозданному хаосу.
 Цель Бога - упорядочение и воля к жизни в создаваемой части вселенной. Без его постоянной заботы о мире его судьбой может быть только хаос, всеобщая энтропия, то есть смерть.
 Но человек-субъект, созданный по образу и подобию Бога чтобы стать Богу сознательным соработником, сотрудником  и совладельцем мира, есть особая часть вселенной - наделенная волей. Поэтому Бог не может спасти человека, который не желает спасения, предпочтя путь к смерти, хотя бы и не осознавая, куда ведет его этот путь. Ведь само осознание требует уже бытия с Богом, причастности человека к образу Бога в себе
 Бытие богоборческой техноцивилизации, таким образом, есть бытие к смерти.
 Тёмные вещи отрицают сами себя, но не сами по себе, а воплощаясь в человеческом опыте. И не потому что в мире не проявляется диалектики добра и зла.
 Эти вещи отрицают сами себя в теле-сознании человека потому, что они созданы агрессивным сознанием того, кто не понимает ни мира, ни Божьего замысла в мире. И поэтому присущее человеку стремление к добру и справедливости начинает отрицать самого себя в человеческих поступках.
 Диалектика знаний совершается в мире, где понимание людей во многом соответствует тому, что они знают о мире, и потому мере добра соответствует и мера зла, и добро проявляется как ограничение неизбежного зла, а также может ограничивать добро, но в понимании этой диалектики проявляется ложная идентификация темных вещей - они есть плоды зла.

 Темные вещи не проявляют эклектики только когда они "в себе" (архетипы мультиверса, содержащего в себе воображаемые вероятности истории), но априорно исключают возможность соблюдения меры вещей человеком, отождествившим свои чувства с негативным содержанием этих вещей (вмененные извне, в коммуникации вещей, темные чувства становятся чужими - таковы последствия грехопадений человека)
 Для живых и чувствующих людей, адресантов жизненного опыта, для людей, способных к со-чувствию, они становятся ложными в основе своей - богоборческой и человеконенавистнической идее.
 Поэтому религиозная мысль человечества справедливо причисляет такие вещи (способные овладевать я-отождествлением в теле-сознании человека, когда в эго-идентификациях возникают негативные отношения к миру и людям, к истории, а значит, и к Богу, его благому замыслу мира) к продукту архетипа богоборческой самости.
 Будучи персонифицирован, этот архетип в христианстве называется сатаной или дьяволом, а его вещи - демонами или бесами, как антиценности также выстроенными в определенной иерархии
 С темой демонов в мистерии шумеров мы вскоре познакомимся ближе.
 Мистерия, миф, сказка, эпос и былина, лишенные конкретного авторства (поэтизирование, идеализация подлинных событий) начинаются с воображения, но не одного человека, они начинаются с собирательного образа группового тела-сознания - даже если сказку придумал один автор, в фольклоре она обрастает множеством черт и деталей как в "испорченном телефоне", а главное - прирастает множеством чувственных оценок, типичных для текста как группового тела-сознания, возникающего в коммуникации живых людей актуального поколения
 Текст в мифотворчестве есть феномен образно-символического сознания: сперва сознанию извне вменяется целый образ, а затем его отображения становятся различимыми символами.
 Основой мифа, в отличие от зарисовки с натуры, является не геопространство, а пространство понимания между людьми. Здесь сакральный образ бога или богини начинается с вещей второго рода, в отличие от человеческого образа, начинающегося с вещи первого рода (люди и их проблемы взяты прямо с натуры)
 Поэтому в пространстве понимания мистерии действия людей и те чудесные метаморфозы, которые происходят с богиней-архетипом, подобны "смешанной реальности", какой она возникает на экране монитора в ХХI веке: изображение подлинной реальности совмещены с фигурами, образ которых рожден в авторском воображении человека.
 Для людей вода жизни и трава жизни есть то, чем они и являются в физической реальности: несущая жизнь вода, рожденная в открытом пространстве действующего биоса, это вода природного ареала, возникшая в дискурсе естественного воодообмена вместе с обменом веществ и энергий живого биоса, причем именно в процессе жизнедеятельности микроорганизмов, растений и животных, а не только круговороте воды в косном веществе природы, которым управляют люди. «Живая вода» жизненного мира, проходящая метаморфозы в кругооборотах жизни на Земле, обладает соответствующей тонкой настройкой материальной энергии времени бытия.
 Это энергия жизни, меры которой есть меры длительности жизни конкретного бытия — тела особи  биоса или человека.
 А "трава жизни" есть растения, выращенные и примененные агрокультурой и этнической культурой таким образом, чтобы они способствовали бытию людей к жизни, а не к смерти.
 Оживление богини-архетипа Инанны, напротив, следует понимать иносказательно: её новая жизнь означает, что отныне живые люди, представители этноса, служат процессам жизни, для них близки их родные идентификации пола, им свойственны любовь, желание брака и семьи, потребность иметь как можно больше детей.
 И всё это есть связь культур разных поколений, обязательно включая почитание предков и траурные церемонии, посвященные памяти павших за правое дело, сооружение в этно-ландшафтном архетипе памятников и мемориалов - на местах, памятных людям и причастных культуре этноса.
 В шумерологии есть понятие о "кладбище травы Энки"
 Что это за кладбище и чем оно отличается от обычного? Это может понять каждый человек, если он посетит обычное кладбище современной ему эпохи: могилы, за которыми родственники усопшего или его поклонники тщательно и неформально ухаживают, засаживая свежими растениями - травой и цветами, украшая различными традиционными способами. Такие мемориалы отличаются от безвестных могил, поросших сорной травой, которые давно забыты и оставлены без внимания и от тех могил, за которыми люди формально ухаживают за деньги и по долгу службы.
 Антракт между двумя отделениями
 Неожиданным образом желание богини Инанны отомстить своей сестре (само желание есть признак кризиса) стало той болезнью, выздоровление от которой оказалась полезным этносу и необходимым для его "лебединой песни".
 Дальнейшее развитие событий мистерии покажет, что своим поступком богиня повредила собственной семье. Её семья осталась бесплодной, ведь в ней супруги больше интересовались делами общества чем собственной семьи, чем проложением рода. Эта семья без основы и вовсе распалась.
 Так Инанна, чей собственный опыт делает её неважным образцом для подражания, постепенно перестаёт быть действующим архетипом любви, семьи, деторождения
 На последнем этапе Шумера (сотня лет после окончания власти аккадских царей) культура цивилизации приобретает всё более светский характер, религия уже не выполняет функции единства между обществом и царской властью.
 Это становится показателем гибели шумерской цивилизации - чего не мог предусмотреть ни Энки, ни другие шумерские боги, так как здесь уже речь идет о путях мировой культуры и мировой цивилизации. В её развитии шумерские мистерии сыграли важную роль, но эти мистерии давно уже перестали быть действующими архетипами живущего этноса.
 Итак, события первого отделения мистерии, которые закончились положительно, являются лишь обычным для инволюционного цикла первым этапом - подъемом социальной энергии этноса, за которым последует бурный и окончательный спад.
  Второе отделение
 V. Распад семьи Инанны. Её спасение ценой жизни Думузи 

  Инанна покидает подземный мир, выполнив задуманное, но торжествовать ей рано: на Земле наступает возмездие, чего она вовсе не ожидала.
 Семь ануннаков (судей) подземного мира останавливают богиню, когда она вышла из подземного мира, и требуют в соблюдение принципа равномерного распределения входящих и выходящих, который существует между подземным миром и наземным, чтобы за "голову" выходящего кто-то взамен вошел в подземный мир.
 Но кто это сделает добровольно? С целью насильно привести в мир безмолвия и забвения того, на кого укажет Инанна как своего "заместителя" в мире неживых, с ней в видимый мир отправляются семь представителей исполнительной власти мира "эрешкигаль": служителей насилия: демонов с именем "галь-ла" - столько же, сколько и судей в скрытом мире, сколько же ворот выхода, включая внешние ворота во лазурном дворце Ганзира (как было и семь ворот входа)
 
 Очередная странность мистерии в этом фрагменте: почему ануннаки вместе с демонами останавливают Инанну только уже после того, как она вышла в видимый мир?
 Религия Аккада, в частности миф о браке бога Нергала  и царицы Эрешкигаль, которую тот покорил и сделал супругой, многое приоткрывают в секретах мира "эрешкигаль".
 Прежде всего, как уж говорилось, речь идёт о четырнадцати воротах, из которых семь ведут внутрь и семь наружу. Врываясь в мир царицы, которая замыслила его погубить, Нергал, согласно аккадскому мифу, берёт с собой четырнадцать демонов, которые занимают все выходы и входы. В результате своего манёвра бог смерти, осуждающий человека или же милующий, карающий смертью или же ею награждающий, контролирует пути в потусторонний мир, где он становится супругом и соправителем Эрешкигаль. И так Нергал может покидать дом, отправляясь "на службу", после чего возвращаться домой.
 Таким образом аккадская мифология приписывает власть Нергала демонам, образы которых в шумерской мифологии имеют несколько иной смысл.
 Само число этапов пути, которые должен преодолеть входящий в потусторонний мир или выходящий из него - семь соответствует числу предметов магического и защитного убора царицы Эдена, которого лишилась Инанна при входе в мир Эрешкигаль.
 Семи основным ценностям тела-сознания соответствует и число антиценностей.
 Демоны не являются силами, целиком присущими только миру скрытых образов, они - исполнители закона, действующего во всех мирах, но закона негативного, осуждающего на смерть, поэтому их число соответствует входам в мир "эрешкигаль", и каждый демон соответствует своему входу, который сторожит.
 Сопровождая Инанну, преодолевающую семь выходов (на пути ей постепенно возвращают магический наряд, который впрочем мало поможет в будущем), на поверхности собирается весь "страшный суд": и демоны и судьи подземного мира чтобы всем вместе остановить богиню: власти судебные и власти исполнительные, оказавшись в полном сборе, теперь аргументируют доводами власти законодательной.
Раздел 134
 Знакомимся с демонами "галь-ла"

 Во втором отделении мистерии, которая вводит нас в мир деградации этнической культуры, на сцене появляются  жестокие, бесчеловечные демоны галь-ла, сеющие ужас, не способные ни к какому состраданию.
 Они превращают мистерию в кошмар, и у действующих лиц мистерии заслужено вызывают панику. Да, Инанна вернулась в Шумер, на некоторое время возрождая культуру древнего этноса, его традиции почитания предков и семьи, народные ремесла, агрокультуру, ценности семьи и биологической функции полов в браке. Но вслед за ней идут ужасные непреклонные создания, символы агрессии, то есть непонимания, безжалостные палачи и убийцы.
 Этимология слова "галь-ла": "великие вешатели" (или же "подвешиватели")
 Вот что говорит о них текст:
А они, те что за нею шли,
Те, что за Думузи шли,
Не ведают голода, не ведают жажды,
Муки просеянной не едят,
Воды проточной они не пьют,
Радости лону жены не дают.
Малых детей не целуют они.
Себе сыновей не рожают они.
Невесток от свекров уводят они.
 Итак, перед нами вновь образ неживых «роботов» коллективного тела-сознания, у которых нет земных представлений о добре и зле, нет самой возможности испытывать чувства, знакомые живым людям, они не знают сами ни радостей, ни страданий, а потому и к состраданию не способны. У них есть лишь программа: выполнить предписание закона и судебной власти
 Правда, демоны-программы (темные вещи) способны овладевать идентификацией человека, который таким образом полностью или частично лишается способности чувствовать добро и зло, сострадать и обретает бесчеловечный образ действия как программу.
 Характерная особенность таких демонов: сами будучи вещами, они к людям относятся как к вещам, не воспринимая ничего живого и человеческого в себе, они и с людьми не способны обращаться по-человечески как с существами живыми.

 Обращение к образу демонов — механизмов группового тела-сознания небезопасно для людей эпистемического знания, и часто приводит к ложным выводам, поскольку эпистемическое знание обращается к своему предмету ( этот предмет есть архетип) непосредственно, отправляя к нему посыл и получая ответ.
 Иное дело: знания у людей веры, они имеют благого посредника, и вот почему люди веры знают лишь то, во что они верят. В этой видимой ограниченности чувственного опыта заключена также и проницательность: люди веры, в том числе священники больше знают о демонах чем ученые именно потому что аморальное и антинравственное действие подобных сил, вызываемых богоборческими архетипами, лучше знакомо священникам, в чувственном опыте познающим и внешнюю и внутреннюю сторону проявления демонических сил в людях, которых опекают и стараются спасти.
 Поэтому мы обратимся в исследовании природы демонических образов не к науке религиоведению, а к традициям религиозной демонологии. Но при этом обратимся с оружием того, что уже знаем о действии архетипов на семизонное индивидуальное тело-сознание человека или трёхзонное тело-сознание групповой коммуникации.
 Как мы уже говорили, демон - это единичная программа механизма (темная вещь, заряженная негативными энергиями) всеобщего богоборческого архетипа зла и лжи (зла в области знаний), которую в христианстве называют дьяволом.
 Демоны-архетипы, в древности называемые также злыми духами, воплощаются в теле-сознании человека или теле-сознании группы (социума, организации, партии, банды, секты), захватывая я-идентификации людей и становятся основой террора частного (как мания насилия и убийства в качестве эффективного средства достижения цели), группового или же террора государственного социума. Не будучи личностями, а только механизмами, демоны не обладают способностью знать, а потом агрессия есть незнание.
 Демоны в этой мистерии обладают особенной властью над людьми, так как приходят на Землю вершителями Закона, и это убежденное правосознание довлеет над всеми действующими лицами, которые вынуждены подчиняться насилию, не могут оказать сопротивления адским силами, и способны лишь от них более или менее успешно скрываться. Или же мужественно противостоять пыткам, которым их подвергают жуткие создания.
 Заметим, что демон как архетип (вещь в себе) мало похож на садиста, способного к чувству удовольствия, для демона пытка человека - есть лишь рациональный способ достичь цели, в ином случае он может применять и "метода пряника" (подкуп).
 Но у людей, отображающих в "земных зонах" тела-сознания, эмоциональную энергию, отождествление с "темной вещью" способно вызывать желание причинить страдание другому или же - при инверсии гендеров - желание страданий (таков эффект садизма и мазохизма)
 О терроре  (прото)государства
 Итак, в этом случае идёт речь о демонах государственного террора, которое является правосознанием юридического закона по отношению к гражданам.
 Как и всякое зло (превышение меры насилия, в целом исполнительной власти государства свойственной и неизбежной) государственный террор есть инверсия представлений о справедливости и порядке. Но такая инверсия в данном случае соответствует и кризису этнической морали, полностью Шумером после правления Аккада и затем нашествия и правления кочевников кутиев, не преодоленному, так как воскрешение традиций предков не касается как раз тех сил, которые управляют обществом: богов-архетипов, вмененных телу-сознанию царей III династии Ура.
 В особенности большого, опасного масштаба и распространения в социуме сильной централизованной власти инверсия ценностей морали и нравственности, дающая распространиться мании насилия, темным вещам враждебного отношения к человеку, приобретает в протогосударственной системе управления, которая теряет контроль над исполнительной властью, расширяющей свои прерогативы на власть законодательную и судебную.
 Что мы понимаем под термином "протогосударство"? Это состояние социуму органически Шумеру свойственно, а в государствах техногенной цивилизации проявляется в кризисах государственной власти на стадии крайностей этатизма чрезмерно централизованного социума высшей государственной власти при локальном перенаселении городов, когда проявляется принцип чрезмерного управления.
 Массовый террор государства является следствием энтропии закрытого тела-сознания социума элитарной власти.  А это значит, что всеобщий регресс этнической культуры развивается в среде чиновников элитарного социума власти быстрее и поражает глубже чем в обществе, хотя является следствием той же нравственной деградации, как бы её в себе отображая (отсюда и апелляция субъекта массового террора богоборческого социума власти к воле народа или воле нации).
 Общая черта этого регресса: девальвация нравственных принципов правосознание, нигилизм в отношении традиционных ценностей уважения к древней культуре и вере народа.
 Что такое "протогосударство"?
 Протогосударственный социум, по стадии в эволюции соответствующий политеизму общества, в исторической своей основе это социум власти, обладающий всеми прерогативами управления обществом, включая средства насилия и поощрения, но не достаточно централизованный для того, чтобы номы и города объединить в  целое государство под эгидой одного монарха. Как правило, протогосударственный социум присущ конгломерату конкурирующих городов и/или мелких княжеств, министран, и не обладает собственной экономикой и собственным оборотом единых для всей страны денежных средств государства (кредитными и фиатными) А потому такой социум не может проводить и самостоятельной политики в стране.
 В Евразии первые крупные государственные социумы возникла почти одновременно в двух странах: в Китае это империя Хань, а на западе Рим (царство, республика, империя)
 И соответственно эти государства возникали различными путями, присущими различному типу религиозных верований: В Китае с его культами природы страна с единым государством возникла путем быстрого синхронального соединения мелких княжеств (назовем этот способ азиатским), а Рим приобрел центральное значение в своем регионе путем постепенного расширения города-государства Рима по мере своего усиления, то есть диахронально (назовем этот способ европейским)
 В сильных централизованных государствах регресс к протогосударственным принципам управления возникает при обесценке государственных денег и девальвации принципов правосознания. Второе же тесно связано с первым.

 Дело в том, что социум централизованной власти государства, наиболее эффективной из всех способов государственного управления обществом (то есть замыкающий иерархическую вертикаль власти на цельную личность главы государства) тогда проявляет свои функции и лучшие свои стороны в управлении политикой государства и экономикой общества, когда он достаточно организован внутри себя, чтобы быть способным вовне (притом же при необходимости периодически ротируя себя из общества) уравновешивать крайности в проявлении трех ветвей власти в обществе своей страны: законодательной, судебной и исполнительной.
 Но управление субъекта власти есть функция его управляемости, причем извне среды своего управления. Этим внешний источником высшей власти и критерием морали, целесообразности и меры вещей в применении этатического принципа "кнута и пряника" в сословно-монархическом обществе является Бог, почитаемый в этнической религии монотеизма (моно-теизму соответствует и принцип мон-архии)
 А идеология такого общества является этническая религия (но не в стадии религиозного кризиса)
 В материалистическом и атеистическом обществе образ морального Бога заменяется принципом светского правосознания.
 В развитии богоборческой веры и науки технической цивилизации этот принцип до некоторой степени заменяет религиозное правосознание веры - но лишь до того периода, как эпистемическая наука не накопит критическую массу ложного знания о мире.
 И это как происходит раз стадии глобализации, всеобщего кризиса этнических культур техногенной цивилизации на Земле.
 Теономическое производство ценностей в (прото)государственном социуме власти
 Дело в том, что социум власти производит особого рода продукт - представление о справедливости, воплощенной в юридических канонах государства, в его образе правоприменения, исполнения закона, в его принципе суда. Это неплохо, как правило, выражается в теории (в том числе, в госидеологии), где семена зла похожи на семена добра, а вот практика, где пожинают плоды добра и зла, является слабым местом в сравнении с идеальным теоретическим формулами.
 Власть социума управления применяет силу правосознания, вмененного человеку априорно, во всех атрибутах власти, которые государственному социуму свойственны и которые дают ему достаточные запасы социальной энергии тела-сознания, чтобы управлять и организовать три ветви управления (законодательную, исполнительную и судебную) и подчинить им общество, одновременно выступая хранителем нравственных традиций государствообразующего этноса.
 Этот продукт властного социума - в качестве норм юрисдикции некие меры описательной реальности, называемые сводом законов, правил, уложений, инструкций, более или менее сочетаемых с нравственными обычаями и традициями общества, но всегда представляющие собой необходимый базис иерархии ценностей и антиценностей (императивов и запретов, определяющих меру возмездия за своё нарушение)
 Таким образом, государство берет у общества свод прав, где они там соединены с обязанностями, и формирует обязательный для исполнения в обществе правовой кодекс, гарантируя, соответствующе точное правоприменение. Эти гарантии часто, и в особенности во время кризисов государственной власти, не функционируют, потому что государство, строго следя за распределением прав, не регламентирует соответствующие обязанности, прямо связанные с моралью.
 Какие бы усилия ни предпринимал глава государства, и тем более, если его власть тиранична и всем внушает страх, эти обязанности, добросовестность их выполнения, остаются в правовой системе управляемого общества, в его нравственности, в его моральных устоях и потому от состояния системы зависят.
  Государственный производственный социум, продукт которого — управление обществом посредством власти производит и потребляет вещи-ценности коллективного тела-сознания, и этот процесс мы называем теономикой (и описываем как законы теономики)
  Есть две ценности теономики, непосредственным образом связанные между собой:
 - деньги, но не количественные атрибуты денег как универсальной ценности в экономике товаров, а меры социальной энергии, являющиеся в теле-сознании общества подлинной ценностью, то есть ценности производства вещей.
 Деньги всегда в оборотах теономических ценностей соразмерены с общественно полезным трудом, оценивая в нем меру качества. А когда продукты разнообразных производств в экономике становятся на рынке товарами, деньги соизмеряются со своим экономическим атрибутом, оценивающим стоимость товара (и услуги как товара), которая в экономике выражается унитарными мерами числа (на этой стадии рынка товар обретает цену, как количественное выражение стоимости в универсальных денежных атрибутах)
 - меры правосознания, то есть веры в законность власти, пускающей деньги группового тела-сознания в оборот общественных ценностей, соизмеряя их с продуктом производства, необходимым жизни
 Итак, в экономике государственного и частно-промышленного сектора происходит сопоставление ценностей товаров, которыми становятся продукты производительной товарной экономики (атрибуты настоящих денег), и денежных атрибутов в процессах оборотов финансовых средств, которые в государстве соизмерены и управляемы государством в торговле внешней и внутренней.
  При этом деньги настоящего, ценности тела-сознания в универсуме (возникающие в производстве и проходящие в нем свои обороты) соизмеряются с оборотами:
- денег кредитных, накопленных и сконцентированных обществом для реализации дорогостоящих проектов. Это деньги прошлого
- денег фиатных, государственных гарантий, форм правосознания. Это деньги будущего
 В теономике государственной власти пускаются в общественный оборот по мере управления государственным социумом власти над обществом вещи второго рода теономических ценностей - представления о деньгах и о правосознании, которое представляет и манифестирует государство.
 А в производственных социумах общества на уровне земных зон производятся экономические ценности, необходимые производству экономических продуктов.
 Когда в теле-сознании этноса актуального поколения начинает кризис традиционных ценностей, он в первую очередь затрагивает и глубоко поражает стагнирующее государство - именно вследствие элитарности, закрытости такого социума.
 Государственная власть богоборческого социума-общества кризисного периода, и тем более, чем она сильнее и централизованнее, становится зависимой от тех же болезней прагматической экономики, превышения меры вещей насилия, которыми поражено общество. Только в социуме власти, теряющем внутренний контроль и способность к соразмерному управлению своими звеньями, в период энтропии тела-сознания государственного социума, эти болезни достигают предельного обострения.
 Чем слабее ценности правосознания у чиновников, которым дано право на всевозможные насилия, тем лучшую и удобную добычу они представляют для демонов - неуклонных слуг формы закона, которые не знают что такое сострадание. 
 Сознание таких людей порабощено темными архетипами мультиверса. Это конечно, острый государственный кризис: девальвация для общества атрибутов веры в справедливость государства и его способность эту справедливость в обществе обеспечить, как и вообще управлять обществом.

 Что представляет из себя последняя династия Ура - печальный финал шумерской цивилизации?
 Известны пять царей династии Ур-Намму, правившие  около 109 лет (2114-2003 до э.х.), после чего царство Шумера и Аккада, впавшее в глубочайший экономический и политический кризис, легко досталось амореям.
 Цари этой династии, начиная с Ур-Намму, называвшие себя властителями Шумера и Аккада, восстанавливали зиккураты и храмовые комплексы шумерских богов, но способ мировоззрения государственной власти остался у них, властителей уже объединенной страны, от Аккада, в наследство от его царей, почитаемых правящей династией (и аккадский язык вытеснял шумерский на бытовом уровне, тот оставался лишь в храмовых богослужениях)
 Это уже далеко не прежний Шумер, а вполне промышленная цивилизация социально-технологической формы общества, а значит и агропромышленная. Экономика этого периода стала интенсивной в результате чрезмерного управления, и цари, которым центральная власть в стране дала множество рабочих рук, использовали объединение городов для того, чтобы увеличивать количество дамб и плотин на реках, кроя ирригационную систему Двуречья по собственному усмотрению, полностью нарушая водный баланс двух основных рек в их бассейнах.
 Слово "промышленная" мы понимаем теперь не в узко техническом смысле, который привыкли вкладывать в это слово наука техногенной цивилизации на стадии её обострения, но как полная доминация древней науки над традиционной верой, как царство плодов мысли на плодами умственно-чувственного познания мира.
 Религия для царей этой династии стала одной из технологий управления обществом, помимо технологий политических и экономических. Для такой цели и строились величественные зиккураты, вершины архитектурной мысли своего времени, восстанавливались прежние храмовые комплексы с новым великолепием.
 Этому обществу свойственна частная собственность на землю, которая уже приводила Лагаш к социальным потрясениям, и в объединенном Шумере стремительно привела сельское хозяйство страны в бедственное состояние.  С удорожанием земли (большая её часть отныне принадлежит правящей династии) и кризисом труда в стране, которая управляется сильным централизованным протогосударством, сокращается национальная экономика частных производителей, то есть происходит огосударствление ремесленной промышленности, полностью подчиняемой контролю государства.
 Этот принцип централизации экономики при власти государства, предельно централизованной в локально перенаселенных городах, уже хорошо знаком техноцивилизации ХХ века. Как видим, у него давние корни, так как речь идет о законах геопространства и теономики.
 Власть экспертократии, планирующей экономику всей страны и жестко ею управляющей из центра, которого мало интересуют проблемы регионов, за сотню лет этой династии быстро превратилась в мощную бюрократию, концентрирующую в Уре огромные богатства страны.
 Нормы закона вследствие быстрого продукта власти протогосударства в экономике выродились при этом в торжество формы юрисдикции над содержанием права.

 Основы такой экономики положены в знаменитом кодексе Ур-Намму, где торжествует свойственный Аккаду принцип предельной рациональности правосознания. Но Аккад не накапливал столько ценностей в своей столице, сколько Ур во времена династии Ур-Намму. Для последней династии Ура успех централизованной экономики страны обернулся непреодолимым влиянием исполнительной власти, которую не могла уже контролировать сама династия, и гигантский чиновничий аппарат, управляющий богатствами страны, подмял под себя власть законодательную и судебную.
 Для царя по традиции Аккада предусматривалась харизматическая роль обожаемого обществом образца всяческих добродетелей. Цари Шумера и Аккада копируют этот принцип, но он уже чужд предельно прагматичному обществу конца II тысячелетия
 Заметим, что это противоречие между принципом планирования, жестко рационального образа власти и величественным образом сакрализованного вождя также приводит к девальвации образа высшего государственного деятеля в обществе СССР второй половины ХХ века.
 
 Между тем, формальное отношение государственной власти к религии предков привело возрожденный Шумер к упадку экономики, экологии и нравственности.
 Предельная эксплуатация не только рабов, которых все больше пригоняют из завоеванных стран, но и коренных тружеников страны вновь достигает критических масштабов, как в Лагаше. Но возможное сопротивление подавлено жесточайшими технологиями власти гораздо эффективнее чем в лагашской цивилизации. Эта неспособность нового социума управления и общества к диалектике взаимного разрешения противоречий лишь усугубляет кризис.
 Как видим, возрождение народной культуры при кризисе власти протогосударства становится стратегией: "шаг впред, два шага назад", характерном для инволюции общества.
 Внешней политикой государства, начиная со второго царя - Шульги, стали постоянные набеги и завоевания, месть кочевникам за причиненные ими беды. То есть образ действий древних царей Шумера, когда им удавалось на время объединить города под своей властью.
 Но в отличие от древних времен, новой династии Ура пришлось иметь дело уже с совершенно другими силами кочевых племен - они стали гораздо больше и обрели способность сравнительно быстро собираться в огромные и мощные союзы. Поэтому победоносные цари последней династии Ура даже не ведали, какие гигантские силы они пробуждают к активным враждебным действиям своей воинственной политикой.
 Разумеется, победы шумеро-аккадцев над эламитами стали затем пирровыми, а жестокость государственных "галь- ла" обернулась предельной слабостью натуральной экономики (на рубеже тысячелетия Шумер и Акад уже страдают от голода). Это уже провал внутренней и внешней политики государства.
 Заметим, что контейнер "ла" означает на шумерском языке и слово "изобилие", и глагол "вешать, подвешивать" (продукты в переполненных складах подвешивали, когда им уже не хватало места на полу).
 Таким образом, госчиновник - "великий подвешиватель" есть в то же время и современник эпохи изобилия в государстве, получавшем "быстрый продукт" экономики и власти, потому чрезмерно расширившим профессиональный аппарат подавления, отчужденный от экономики. Это очень быстро становится причиной нищеты для всей страны, приводит к её распаду. Ведь деятельность рабов непродуктивна, причем не столько в экономике общества, которой потребна физическая рабочая сила, сколько в теономике - производстве социальной энергии тела-сознания, её главной ценности.
 Социум-общество с поврежденной нравственностью этноса, в производстве которого снижается продукт творческого труда, есть общество слабое, плохо управляемое, инертное и малоспособное к активной деятельности.
 Последний и окончательно истощивший накопленный ранее запас социальной энергии "кризис трёх Э" позволил очередной волне кочевников без особого сопротивления поглотить раздробленный Шумер.
 Теперь, когда мы познакомились с "демоном" социума исполнительной власти в целом, переходим к частностям, чрезвычайно важным для понимания того действия, которые оказывают демоны "галь-ла" в сюжете мистерии.
 Внешний вид демонов как принцип отображения целого образа в трёх символах (контейнерах)

  Образ демонов сочетает в себе и признаки человеческого (они размахивают руками) и звериного (разевают пасти), то есть миксантропичны. То же самое можно сказать об их способах насилия: это и арсенал пыток физических и психологическое устрашение криком, причем в постоянной готовности этих существ терзать свою жертву чувствуется нечто звериное
 Понятие об адских силах, о дьяволе формировало в этносах через образ сперва природного угрожающего хаоса, потом и "злых, жестоких", зловещих сил природы, в том числе диких зверей, которые подкрадываются коварно и кровожадно убивают свои жертвы, в том числе и людей.
 Так формировался образ сатаны и прочих бесовских сил помельче, пока он не приобрел явно человеческие черты (дьявол), прежде это образ некоторого хтонического чудовища, напоминающего разнообразных зверей, затем просто образ зверя, появились образа миксантропические формы человеко-растения или человеко-животного.

 Но во всех случаях богоборческая, "нечистая" сила обладает ярко выраженными социальными чертами, это некое существо, первоначально составлявшая единый социум - или небесных сил (ангелов) или сил природы, но затем отчужденная от Бога, павшая: так в ней проявляется самость вселенной - в мире это анатагонистическое Божьему замыслу, богоборческое начало.
 В образе животного или образе человеке эта сила проявляется как противление Божьей воле и тому порядку морали и нравственности, который Творцом установлен в мире (и так возникает понятие греха). И точно также как антинравственность, аморальность противостоит любви, это же богоборческое начало, противостоящее истине, становится причастным лжи.

 Так дьявол становится "отцом лжи", и в этом социальном образе ("я" как самость эго, отрицающая в себе волю Творца и закономерно затем отрицающее его бытие) отображается весь генезис представления людей об архетипе атеистического представления мира.

а) Символ животного как отображение дьявола. Таков змей, искушающий Еву, в эпизоде грехопадения Торы, ему соответствует символ "змея древнего" и "дракона" в "Откровениях Иоанна Богослова", и там же образ нечистых духов, видом как жабы.
 Представление о злом животном и о злом духе сочетаются органично, когда некоторым животным в природе приписывают способность ко злу, и зло также предстает людям в символе невидимой, грозной силы (так как архетипы скрыты от непосредственного наблюдения, это нумен подлинной реальности)

 б) Миксантропический символ. Таким представляли себе адские силы средневековые художники, таков и образ сатаны: похож на человека, но с явно звериными чертами. Мы находим подобные символы в славянском язычестве, а при инверсии смысла прежних богов в славянском христианстве таков черт с рогами, копытами и хвостом: отражение с языческой "кальки" скотьего бога славян Велеса или Вия (и в античной мифологии немало подобных символов)
 У апостола Иоанна в "Откровениях" таков символ Зверя, выходящего их моря (грозной хаотической стихии)
 Итак, а) есть отображение натуралистической и пантеической мифологии в социальном образе, а б) - синтез двух отображений: человека и животного, человека и птицы или человека и растения

 с) Дьявол - это уже антропоморфный символ (в "Откровениях" таков образ ложного пророка)

 И так дьявол противостоит антропоморфному образу ангела, впрочем также имевшему свою предысторию в представлении о мире животных. Например, прообразами ангелов в иудейской мифологии были божественные животные херувы
 Дьявол - это павший ангел, ставший источником зла и лжи - специфической формы зла, противостоящий истине Бога. Согласно христианским сюжетам, некий ангел, став богоборческой силой - дьяволом, был сброшен на землю с небес "как молния". И в древнегреческой мифологии мы встречаем также аналогичный образ: Зевс изгоняет с Олимпа на землю богиню обмана Ату.

 Шумерские дьяволы "галь-ла" по форме и образу действий человеко-животные, но так как цель этого символа не имеет ничего общего с описание живой природы, это описание некоторого человеческого социума, все аналогии с дикими зверями носят иносказательный характер, хотя пытки, которым галь-ла подвергают Думузи и его сестру Гештинану описаны в тексте весьма натуралистически, так что можно не сомневаться: это зарисовки с натуры.

 Таким образом, главная особенность демонов "галь-ла": их правосознание лживо, так как никто не давал этим существам права на те зверские средства достижения цели, к которым они прибегают. Это отображения вовсе не человеческих способов действия.

 Однако дело в том, что демоны - это вещи: программы, которые выполняют свои функции так, как заключено в их сущности, то есть "тёмной вещи".
 Поэтому таким архетипам, когда они "вещи в себе", не свойственно, собственно говоря, понятие зла, и к ним нельзя применить категории греха или ответственности (как понятие зла не применимо к животному-агрессору в природе, хищнику - существу не осознающему свои действия, это часть самой природы)
 Но символ, в отличие от цельного образа, есть двойная сущность. Таковы же и демоны: в тексте мистерии это не просто архетипы, не только "вещи в себе", но это уже и вещи для людей. Это изображения людей, как в обществе, так и в некотором социуме государственной власти, чью я-идентификацию в теле-сознании захватил демонический архетип - программа механической мании с элементами нечеловеческого зверства.

 А если речь идет о людях, которые в своем сердце под влиянием "темных вещей" проявляют зло, уже появляется понятие ответственности и греха.
 Вопрос только в том, какая мера ответственности у человека, который потерял своё я-отождествление и стал рабом адских сил, где человеческое соединено с нечеловеческим.

 Меру ответственности каждому человеку, захваченному социальной болезнью, придает производственный социум, где он проявляет действие, приносящее зло, но проявляет не для себя, а для работы социума, имеющего некую цель и приносящего пользу обществу. Заметим: жестокие слуги закона в данном случае стараются не ради собственного удовольствия, даже не ради поощрения, они несут на себе прерогативы власти, закона, то есть социума (прото)государственного управления и усердно делают порученное дело. Потому и подкупить их невозможно.

 Можно говорить о мере ответственности человека во власти государства только относительно законов, установленных самой властью, её юрисдикцией. Все, что входит в рамки юрисдикции, есть внешняя сила, за действие которой человек не несет ответственности. Что в действиях человека власти выходит за рамки юрисдикции, есть уже его ответственность как частного лица, как человека из общества.

 Эта мысль всегда была камнем преткновения для всех, кто когда-либо становился или чувствовал себя жертвой произвола людей во власти, и после этого не чувствует за государством права устанавливать меру ответственности для членов своего же государственного социума.

 Но апостол Павел говорит о том, что нет власти не от Бога. А это значит, что через земное правосудие проявляется и воля небес. Да, не всякая власть Богом благословлена, иная (в проявлении зла) им попущена. Однако, и то, что попущено, проявляет некую меру необходимости - хотя и не проявляет добро в содержании действия, но добро и здесь проявляется - как минимизация зла на Земле (как мера отрицания злом самого себя)

 Таково кратковременное владычество демонов галь-ла, манифестирующих Закон.
 Социальная иерархия "малых" и "больших" демонов галь-ла
 Демоны, отправленные в мир Земли с тем чтобы утащить оттуда человека на замену Инанне, представляют небольшой социум: отряд из семи созданий, и в этом социуме есть своя иерархия, тем более, что это социум исполнительной власти, манифестирующей своими действиями Закон.

 Иерархия представляет из себя привычное разделение на чины малый и большой. Однако в этом случае заметно нечто отличающееся от обычной бюрократической шкалы значимостей: в бюрократической системе с обычной вертикалью дивизиональной власти обладатель бОльшего чина или бОльшей должности руководит теми, у кого меньший чин, меньшая должность.
 Но этот социум демонов галь-ла представляют собой профессиональный символ следственных органов государства с горизонтальными ответвлениями власти, так как ему приходится и разыскивать людей (в данном случае Думузи), а для этого нужно сближаться с людьми, знать их быт, образы жизни, образы мыслей и повадки. Здесь нужны специалисты разного профиля.

 Поэтому среди малых и больших демонов реализуется принцип экспертократии: большие демоны символизируют как существа с грубой физической силой отряд специального назначения.
 Большие демоны -  существа крупные и мускулистые.
 Малые демоны играют роль проницательных профессиональных следователей, которые в конце концов и находят скрывающегося Думузи, им большая физическая сила ни к чему.

 Большие демоны - существа недалекие, они плохо знают жизнь людей, но чтобы хватать и терзать, большого знания жизни и не требуется, скорее наоборот, это совсем ни к чему.
 Малые демоны - напротив, образы тех, кто некогда был человеком и потому хорошо знает человеческий быт, но затем все человеческое потерял и стал частью механизма зла.
  Это позволяет малым демонам хорошо знать и своих "коллег" по "службе":

    Малые демоны большим демонам молвят слово:
    "Демоны без-роду-без-племени, без-отца-матери,
    Без-сестры-брата, без-жены-сына.
    Великое воинство, в часы заката ужас сеющее в мире.
    Вы, демоны, человека хватающие
    Доброты-милосердия вы не знаете,
    Радости сердца вы не ведаете.

 Последующее описание сюжета составлено по мотивам разрозненных фрагментов, среди которых есть различные варианты. Существует версия о том, что Инанна, сопровождаемая по пятам зловещими демонами галь-ла, посещает несколько городов Шумера, но нигде не находит правовых оснований для своей замены, по другой же версии она сразу направляется в свой Урук.

 Все варианты однако, сходятся в том, что Инанна в Уруке находит своего мужа Думузи, спокойно и в полном довольстве сидящего на троне, и о ней нисколько не печалящимся, вместо того чтобы быть в трауре и в деятельной заботе о ней. Это резко контрастирует с обликом верного Ниншубра и также нарушает традиции семьи - во всяком случае, в представлении царицы с традициями матриахального общества.
 От былой любви-страсти вмиг не остаётся и следа. Гнев Инанны не оставляет ей сомнения в выборе кандидата на смертный приговор: в потустороннем мире её должен заменить Думузи.
 Разрыв иерогамии Инанны и Думузи с момента вынесения ему приговора Инанной

 Дальнейшее текст мистерии описывается картиной вынесения смертного приговора (этот же образ в тех же словах ранее описывал как Инанне исполнила приговор Эрешкигаль):

   Она на него взглянула - взгляд ее смерть.
   Закричала она - в словах ее гнев.
   Крик издала - проклятья крик:
   "Его хватайте, его!"

 После чего ужасные существа вмиг набрасываются на Думузи, истязая его.
 Приговор Инанны означает, что Думузи обречён. В будущем он сможет возвращаться в мир раз в полугодие, но уже как божество - символ весеннего плодородия земли.
 Этот приговор фактически разрывает иерогамию, и узы любви-страсти, скреплявшие брак Инанны и Думузи, таким образом, перестают действовать.
 Думузи обречен на смерть, но пока ещё жив, он предпринимает отчаянные попытки спастись, обращаясь к тем, кто символизирует для него принцип справедливости и сочувствия.

 И первым делом Думузи взывает за помощью к своему шурину: солнечному богу Уту, прося превратить себя в юркую ящерицу, чтобы убежать от преследователей. Позднее Думузи обратится в попытке спасения к своей сестре. И найдёт искреннюю готовность помочь в обоих случаях.
 Почему именно к брату Инанны и сестре Думузи обращена помощь и у них найдена, хотя для сестры это стоит больших жертв, самой жизни? Вопрос далеко не праздный.

 VI. Бесполезная попытка Думузи скрыться с помощью бога Уту. Думузи готова спасти его сестра

 Сейчас нам следует прояснить вот какую особенность сюжета: теперь, когда и ценности брака и ценности государства оказались девальвированными, на первый план аксиологической системы выступают такие ценности семьи в родо-племенном обществе, которые проявляются как степень родства, близости, сочувствия между сестрой и братом.

 Ценности семьи, любви и правосознания в отношениях братско-сестринских
 Думузи, хотя он приговорен своей женой, тем расторгшей брак, обращается с воплями о помощи к брату Инанны называя его шурином и апеллируя к нему с просьбой о справедливости. А это весьма существенная аргументация, с точки зрения шумеров, так как именно справедливость в эпосе есть основа любого закона неба, земли и подземного царства.
 Правда, справедливость, мораль, нравственность - не форма закона, а его содержание, и суть это содержания - сила любви. От своей бывшей супруги Думузи уже не вправе этого ожидать. Однако причем тут его шурин - солнечный бог Уту, тем более, что родственные связи между Думузи и Уту должны быть прерваны?
 Но существуют долги прошлому, которые отдаются в настоящем. Речь идет о правопреемственности.

 Заметим, что в "астральной" родословной Инанна символизируется планетой Венера (планета и получила своё наименование в честь древнеримской богини любви). У шумеров астрономия и астрология формировались в системе ценностей, определяемых практическими потребностями хозяйства, прежде чем те или иные отношения между персонажами эпоса могли быть сакрализованы. Поэтому в "астральной родословной" главой пантеона является лунный бог Нанна (лунный календарь грубо отсчитывал месяцы рабочего года), а богиня Венеры и солнечный бог (корректировавшие лунно-солнечный календарь) являлись младшим поколениям равноправных богов.
 Но этот практический образ взаимоотношения хрональных ценностей отображался в символах социально-гендерных отношений, поэтому мы в сюжетах эпоса находим бога Нанну отцом, а Инанну и Уту братом и сестрой.

 В этой части мистерии вступает в свои права определенный контейнер правосознания в этносе шумеров, возникший на вполне конкретной фазе родо-племенного общества в генезисе общественной нравственности и личной морали.
 Это значит, что бог Уту чувствует себя ответственным за правовые последствия неудачного брака сестры (Инанна была выдана замуж родителями практически вопреки своей воле, хотя затем между ней и Думузи и вспыхнула страсть). Это значит, что Уту как старший брат должен взять на себя реализацию принципа правосознания вместо отца - лунного бога Нанны, который ранее отказался участвовать в оценке этой ситуации, чтобы не быть судьёй между своими дочерями: Инанной и Эрешкигаль, аргументируя тем, что Инанна нарушила Закон.

 И старшая сестра Гештинана чувствует долг прошлому, в данном случае это долг человеческой любви в семье. Гештинанна заменяет мать своему брату Думузи, которого чувствует несчастным и одиноким после окончания брака, неудачной попытки создать семью, обездоленным и несправедливо преследуемым.

 Шумерский образ Думузи, он же Амаушумгальанна

 Начнем с декодировки имени Думу-зи. Понимание контейнера "зи" ни у кого из переводчиков не вызывает сомнений своим значением "истинный". Но "думу" имеет у шумеров, как минимум, два значения: "сын" и "ребенок"
 Какое из них выбрать - зависит от того смысла, который обретает образ Думузи в шумерском эпосе, коренным образом отличаясь от типично мужского образа Таммуза - под таким именем этот герой аккадцев остался также в ассиро-вавилонской религии, а позднее под именем Фаммуза - в верованиях сиро-финикийских, и сохранился позднее у народов Палестины, включая языческие традиции иудеев.
 Тогда уже был общей традицией "плач по Фаммузу" как божеству экономического плодородия (что Фаммуза сближает с шумерским Думузи)

 Думузи можно понимать и как антропоморфный образ (цельный образ человека в социуме, таким его мы и описываем ниже) и как культурологический символ с двумя значениями, вызванными путем отображения в социальном образе двух контейнеров древней культуры, которые возникали в генезисе этнического сознания один за другим, исторически:

 - натурфилософского (в сюжете Думузи, пытаясь скрыться от демонов, оборачивается под действием бога Уту сперва ящерицей (в другом варианте мифа - ланью), потом горной змеёй, каждый раз затем превращаясь в человека: таков способ уподоблять поведение человека повадкам животных

 - пантеического как божество сезонного возобновления плодородной силы природы весной и осенью. Таким он и сакрализован, и это значение получит также образ Таммуза (и оттого каждые полгода, сменяя друг друга в подземном царстве, на поверхность Земли выходят то Думузи, то Гештинана)
 Шумерский Думузи в человеческом и социальном понимании - изнеженный молодой человек, любящий власть и наслаждения, воспитанный любящими, чрезмерно баловавшими его матерью и сестрой, человек робкого, эгоического и боязливого характера.

 В шумерской мистерии Думузи, на которого набрасываются демоны, полон дикого страха, панического ужаса, беспредельного отчаяния и желания спасти себя любой ценой. В нем уже нет того мужества и стойкости, которыми отличались его предки, имевшие дело с суровой природой, выживавшие в борьбе и с природой, и людьми.
 Поэтому сюжет мифа об Инанне и Думузи отличается от мифа об Иштар (у вавилонцев Астарте) и Таммузе: шумерский смысл у полукочевников-аккадцев меняется коренным образом.

 Действительно, аккадский Таммуз погибает на опасной охоте и его верная жена спускается в подземное царство чтобы добиться возможности оживления Таммуза хотя бы на каждые полгода. У шумеров, наоборот (так как родо-племенное общество сохраняет еще традиции матриархата) источником мужества у женщины становится сестра, заменяющая мать своему младшему брату, а источником сострадания и справедливости становится солярный бог Уту - астральный брат Инанны: ему приходится заменить в этом сестру.

 Ведь Инанна, в отличие от аккадской Иштар, отправляется в царство Эрешкигаль с целями, далекими от верности своему браку, а затем сама отправляет Думузи в подземное царство, разорвав узы брака, так и не создав полноценной семьи с детьми, не оставив потомства.
 Подобная трактовка семьи и брака (у шумеров показан как раз семейный кризис и разрыв брачных отношений, вызванный негативными эмоциями), конечно, оказалась неприемлемой для аккадского, позднее ассиро-вавилонского и сиро-финикийского правосознаний (а в первом монотеизме иудеев возникают уже качественно иные принципы брака и семьи)

 Инанна решается на то, чтобы Думузи каждые полгода возвращался на поверхность Земли из царства Эрешкигаль (на это царица потустороннего мира должна была также дать своё согласие) только благодаря самоотверженности Гештинанны и её готовности жертвовать собой ради родного человека, которого она любит. Тем Гештинана дает пример и бывшей супруге.
 Амаушумгальанна - ласковое имя, которым мать и старшая сестра Гештинанна в детстве называли Думузи.
 Это имя мы переводим как "истинный ребёнок" не только потому, что ребенок есть символ незрелости, инфантильности человека, но и потому что Думузи в самом сюжете мистерии никоим образом не обнаруживает в себе понятия "истинный сын" (в нравственном смысле этого понятия)

 Также же ласкательным, нежным именем Амаушумгальанна в одном из текстов, нами упомянутых, влюбленная в Думузи Инанна называет своего избранника.
 В шумерологии имя "Амаушумгальанна" иногда толкуют так: «мать (его) — дракон небес», исходя из следующих соображений:

 Ама - мать, ушумгаль - дракон и "анна" имеет значение прилагательного "небесный". Но в результате возникает эклектика ввиду чуждого этому образу и его истории понятия "дракон".

 Ошибочность такого толкования происходит по той причине, что слово "ушумгаль" понимается как закрытый контейнер, который на самом деле возник и обрёл значение "дракон" позже чем слово "амаушумгальанна", возможно, возникло еще во времена матриархата оседлых общин, предшествовавших синтетическому этносу шумеров.

 А в данном случае открытый этимологическому анализу контейнер "ушум-галь" есть сочетание смыслов в словообразовательной структуре контейнеров "ушум" и "галь", где "галь" приобретает значение: "величайший", но не в нравственно-качественном смысле, а в количественном и притом ироническом, например: "величайший шалун" или "величайший лгун", "величайший плут".
 Остаётся придать смысл контейнеру "ушум". Если раскрыть его как открытый контейнер уш-ум и понять как переход от вещи второго рода к вещи первого рода, унитарная сема "у" в первом контейнере понимается как действие, а во втором как движение.

 Сочетание ш(действие внешнего по отношению ко внутреннему)-м (зарождение) в контейнерах шумерской языка обычно передаёт действие зачатия (действие спермы на яйцеклетку и рождения (выход тела младенца из утробы матери)
 Таким образом, слово "ушумгаль", прежде чем оно в культуре и мифопоэтике народов Месопотамии приобрело значение "дракон", имело смысл: "величайшее из рожденных существо" (в характеристике дракона понятие "величайший" уже становится вещью первого рода, то есть описанием размера физического тела)

 Прозвище "Амаушумгаль" имеет смысл в ласковом языке женщин по отношению к мальчику-ребенку, а затем изнеженному, капризному юноше как "величайшее мамино существо". Это в коннотации русского языка звучит как "величайший маменькин сынок", что есть усиление негации, хотя близкие так называли Думузи вполне добродушно.

 Что же касается титула "анна" (небесный), он возникает в результате сакрализации образа Думузи как сезонного божества.
 Теперь вкратце проследим генезис общественного тела-сознания в двух переходах: Думузи-Таммуз и Таммуз-Фаммуз, обращая внимение на замену унитарных сем: в первом случае "д" на "т" и во втором "т" на "ф":
 1. Переход от хтнонического (подземного) и наземного культа шумеров к небесному культу Аккада и Ассиро-Вавилонии: от Думузи к Таммузу

 Имя архетипа (в политеизме это имена богов, а в монотеизме иудеев имена Бога) отображает его смысл в истории народной культуры. В данном случае литера "д" означивается как принцип кровного родства, и такой смысл приобретает имя Думузи в земных матриархальных культах.
 Действительно, изнеженный юноша Думузи явно вырос в семье, где воля отца мало что значила, он воспитывался и был избалован в женском окружении (и вот почему сестра испытывает по отношению к нему чувство долга, заменяя мать своей заботой и жертвенной любовью)
 
 В шумеро-аккадском культе Таммуза, а это уже культ небесный, сема "д" заменена на "т", обозначающую принцип творчества в иерархии ценностей. Таков в родо-племенном обществе с небесным культом лидера племени принцип родства, не отрицающий родство по крови (то есть физическое родство тел), но существенно дополняющий его родством духовным, то есть значимостью в семье не только принципа физического первородства (данностью истории физических тел), но и первенства по качествам тела-сознания.
 И действительно, в Торе древних иудеев мы уже находим примеры того, как наследство отца достаётся не первородному сыну, но одному из тех, кто ближе своим родителям по соблюдению ценностей этнического тела-сознания.

 Шумерский Думузи - принцип кровного физического родства в земных культах становится также символом сезонного плодородия земной и хтонической религии. Это символ экономики: производства благ для физического тела. И меры такого процесса есть унитарные меры физической энергии (сестра Гештинанна символизирует осеннее плодородие натуральной экономики, а её брат Думузи весеннее)

 Семитский Таммуз в Аккаде и Ассиро-Вавилонии - напротив, символ в небесных культах про-мышленного общества (в том смысле, что плод мысли человека и темп ремесленного производства здесь является ценностью доминирующей, а ценности природы и природных ритмов подчиненными). Это принцип плодородия как родства между людьми по ценностям тела-сознания. Это принцип теономики: производства вещей тела-сознания, заряженных социальной энергией (то есть материальной энергией тела-сознания)

 2) Обратный переход от небесного культа Таммуза к земному культу Фаммуза
 У финикийских народов и сирийских, противостоящих Ассирии символ Фаммуза вновь, но уже на новом уровне развития производительных сил общества и государства, становится земным культом, символом экономики.

 Литера (речевая фонема, которая в языке становится семой) "ф" означает принцип создания в экономике новых форм физического вещества на базе прежних (эта же литера означивает понятие "физис" в древнегреческой науке и философии)
 Именно с земным культом Фаммуза и пришлось бороться жрецам и пророкам первого иудейского монотеизма - культа небесного и при том креационистского.
 Итак, нам прояснился образ шумерского Думузи, его роль в дальнейшем развитии сюжета и его отношение к сестре Гештинанне, у которой Думузи панически ищет помощи (и отчасти находит)

 Во всяком случае в синтетической культуре этноса шумеров мы видим два отношения к жизни и смерти:
1) Логика коллектива, как части актуального поколения, живущего сейчас, создающего свою экономику и культуру производственного социума (культура социальная, принадлежащая кочевому или полукочевому племени)

Смерть людей есть должная мера воздаяния за дурные поступки (то есть смерть как зло, а жизнь как добро).
 С этой точки зрения, Думузи, хотя он и не образец мужества, отчаянно борется за свою жизнь, взывая к справедливости, и тем проявляет себя человеком племенной культуры, а не народной
2) Логика этноса, состоящего из множества поколений (этническая культура оседлого народа)

 Смерть и в природе и в обществе рассматривается как естественный спутник жизни, в котором есть своя необходимость для поколений с ограниченным ресурсом жизненных благ: ведь умирающее в прошлом дает жизнь настоящему, а смерть актуального поколения дает возможность жизни поколениям будущим.
 Боги Шумера отстаивают именно эту, естественную для природы точку зрения народной культуры, потому рассматривают смерть каждого человека как явление естественное и неизбежное.

 В пантеизме ценности жизни и смерти человека уравниваются, что противостоит этике жизни вечной, по образу и подобию которой создана и жизнь человеческая.
 Контрагентом к натуралистическому безразличному к отдельной судьбе человека отношению бога-архетипа могут выступать только люди, и причем такие, которые способны проявить в себе любовь: чувство, которое не способен испытать архетип, так как он не есть живой и чувствующий субъект, он лишь носитель человеческих образов, заряженных чувств и эмоциями людей.

 А любовь человека (отображение в нём Образа Божьего), хотя и не всегда может спасти человека от физической смерти, но спасает сам принцип человечности, без которого поколениям этноса не выжить.
 В противопоставлении рациональной, технологической логики архетипа и основанной на чувствах логике человека построена и вся диалектика мистерии, диалектика шумерского эпоса.

 Но люди шумерской цивилизации, умевшие любить и ненавидеть как люди, ушли в прошлое, а это значит: архетипы их остались как назидание в мировой культуре, где диалектика природы с её борьбой равноправной жизни и смерти постоянно противостоит дискурсу человеческой веры и диалектике человеческого знания.
 
 Далее отметим вкратце основные вехи сюжета. Думузи с помощью бога Уту как ящерица ускользает от демонов, но потом он все же решает вернуть в родной Урук. Проницательные малые демоны как настоящие сыщики находят его там. После этого зловещие создания действуют по обычной технологии, свойственной власти государства: репрессии к тем, кто укрывает предполагаемого преступника.
 Демоны врываются в покои перепуганной Инанны и требуют, что она вернулась в потусторонний мир, так как не нашла себе замену. При этом следуют угрозы и требования не брать с собой магического защитного наряда. Кроме того, демоны намекают богине на то, что её привели в подземной мир личные обстоятельства, а не забота о народном благе и не торжество закона. Слова укоров и угроз примечательны:

   "Ну-ка, Инанна, вернись на путь, что сама избрала, -
    В подземное царство отправляйся!
    Куда сердце тебя посылало, вернись -
    В подземное царство отправляйся!
    В жилище Эрешкигаль вернись -
    В подземное царство отправляйся!
    Повязку светлую, одеянье владычиц, не надевай -
    В подземное царство отправляйся!
    Тиару светлую, венец приветный, сними с головы -
    В подземное царство отправляйся!
    Краску на глаза не накладывай -
    В подземное царство отправляйся!
    Сандалии на ноги не надевай -
    В подземное царство отправляйся!
    Когда из подземного мира ушла,
    Себе замены ты не нашла!"

  Как видим, стражи Закона напоминают богине, что та сама избрала путь в потусторонний мир, руководствуясь велениями собственного сердца. Теперь нам уже понятно, о чем здесь идёт речь
  Но Инанна не вернётся в мир "эрешкигаль". Она снова выдаёт преследователям юношу Думузи, и опять на него набрасываются злобные создания с новой серией пыток.

  Думузи понимает, что ему не следовало искать в Уруке спасения и решает бежать в родительский дом к своей сестре Гештинанне. На этот раз он с помощью Уту скрывается от демонов, обернувшись горной змеёй, затем полетел соколом.
 Гештинана - есть пантеический образ виноградарства (имя означает "виноградная роза небес") и место её жительства: предгорные районы Северной Месопотамии. Как видим, образы животных и птиц, в которых оборачивается беглец Думузи, соответствуют характеру шумерской местности, они составляют отображения натуралистического мировоззрения в социальных образах.

 Неумолимые демоны конечно находят свою жертву и в доме Гештинанны. Дальнейшее варианты мифа описывают по-разному. В одних галь-ла только пытают сестру Думузи, в других же, пытают и желают также подкупить водой и зерном (как кургара и галатура в царстве "Эрешкигаль")

 Сестра Думузи полна острой жалости к своему брату, заменяя ему мать:

    Гештинанна взглянула на брата -
    Расцарапала щеки, рот разодрала,
    Оглядела - порвала на себе одежды,
    Над стонущим юношей заголосила:
    "О, брат мой, о, брат мой! О, юноша!
    Пусть бы те дни не вернулись!
    О, брат! О, пастух! Амаушумгальанна!
    Пусть бы те дни не вернулись.
    О, брат мой! Юноша! Без жены, без сына!
    О, брат мой! Юноша! Без друга-товарища!
    О, брат мой, юноша! Мать печалящий!"

 Таков первый плач женщины по Думузи. Согласно воззрению шумеров к таким чувствам способна только любящая мать или сестра, которая принимает на себя чувства и моральные обязательства матери.

 Выше мы уже писали о принципе правопреемства в диахрональной культуре этноса. Это и преемничество традиций, дающих волю человеческим чувствам и человеческой любви в семье: от родителей к детям и затем между детьми. И это есть ни что иное как причастность нового поколения этноса к ценностям и чувствам поколений прошедших.

 Таким образом, любовь между братьями и сестрами в этнической семье есть ни что иное как отображение той любви, которую все они испытали в доме своих родителей, в семье своего детства.
 Любовь в этносе обладает свойством передавать свои ценности от поколения к поколению, а вместе с этими моральными ценностями и саму себя.
 Гештинанну не сломили никакие пытки и она готова пожертвовать собой ради брата, которого вновь обнаруживают демоны-сыщики.

 Этот образец стоической верности и любви действует на Инанну, и даже пробуждает её собственные чувства, а с ними и полноту сознания того, что произошло. Богиня понимает, что разрыв брака и смерть Думузи лишают её саму права быть судьей в делах нравственности и давать людям справедливые судьбы:

    Дева Инанна горько рыдает:
    "Герой мой ушел, погублен.
    Как теперь решать судьбы?
    Твой срок - половина года,
    Твоей сестры - половина года!
    День твой да придет, и в день тот вернешься.
    День твоей сестры придет, и в день тот она вернется!"

 В финале этой драмы история человеческой жизни Гештинаны и Думузи завершена, а их последующее бытие связано с божествами сезонного плодородия, выходящими в мир Земли каждое полугодие поочерёдно.
 Мистерия оканчивается двумя позитивными оценками богинь сестер, причем также и Эрешкигаль:

    Светлая Инанна за свою голову отдала голову Думузи.
    Светлая Эрешкигаль!
    Хороша хвалебная песнь тебе!

 Как видим, похвала Инанне выглядит здесь сомнительной, учитывая её поступок, а похвала Эрешкигаль оправдана поступком (ведь она разрешила временные выходы из своего царства Думузи и Гештинанны), но ведь это не делает царицу потустороннего мира олицетворением добра.

 Судьба Шумера показывает, что архетип-богиня любви-страсти, брака, семьи и плодовитости женщин так и не обрела права решать судьбы, а понимание добра и зла осталось в этой политеической культуре так и нерешенной проблемой.

 Эпилог-резюме

 Завершился наш краткий экскурс в историю, культуру и язык цивилизации Шумера, который стал книжкой в книге, и теперь пора вспомнить первоначальные цели, с которыми мы его предприняли.

 Это анализ машинных технологий управления телом-сознанием общества в тройственной диалектике времени, то есть диалектике истории познания и культуры.
 Это исследование принципа отображений, который проявляется при взаимодействии трёх контейнеров тела-сознания, исследование трёхконтейнрного тела-сознания этноса с трёхосным хроносом.
 Для этого нам было важно проиллюстрировать технологические схемы тем содержанием мифопоэтических мистерий Шумера, которые являются отображением в тексте мифов подлинных исторических событий при смене четырёх культурно-исторических формаций шумерского общества ("суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет")

 Шумеры создали своё протогосударство в ту эру, когда еще не было государств с самостоятельной денежной системой экономики, а значит и самостоятельным правосознанием. А этносы, которые не создают государственного типа социумов управления, не создают и своих религий (значит, и своих цивилизаций)
 При генезисе тела-сознания шумерского этноса от родо-племенной формы общественного тела-сознания в начале до социально-технологической в конце, проявляются все фазы осевых моментов управляемости и неосевых моментов управления в трёх-контейнерной структуре тела-сознания этноса, которые нас интересуют.

 От схем мы переходили к соответствующему схемам историческому анализу мифо-поэтических содержаний шумерских мистерий, находя в семантике текста жесткий каркас архетипа с предустановленной последовательностью четырех исторических этапов богоборческого общества.

 Резюмируя исследование, мы вновь переходим к схемам, но уже на этот раз обогащенным тем, что мы узнали и проанализировали в исторических мифах
 Вернёмся к семантической диаграмме трёх-контейнерного пространства, с указанием нумерации контейнеров: (((1)2)3)

 Схема 1.
 Технология управления

 I.От спада производства социальной энергии тела-сознания к подъему
 Творческая эволюция качеств религиозного общества
 1 контейнер квалитативной эволюции). Технология полной машины параллельного управления над машинами: материальной в матрице подлинной реальности и физической машины в матрице описательной реальности

 II.От подъема производства социальной энергии тела-сознания к спаду

 Квантитативная эволюция естественного отбора в богоборческом обществе и затем его инволюция

 2 контейнер квантитативной эволюции). Технология полной машины последовательного управления над материальной машиной в матрице подлинной реальности, и управление материальной машины подлинной реальности над физической машиной реальности описательной

 3 контейнер инволюции). Технология физической машины описательной реальности (рекапитуляция архетипа описательной реальности в подлинной реальности универсума)

 Схема 2.

 Технология управления для четырёх культурно-исторических формаций общества

 I. От спада производства социальной энергии тела-сознания к подъему
 Творческая эволюция качеств религиозного общества
 1 контейнер). Квалитативная творческая эволюция веры и знаний для родо-племенной и сословно-монархической формаций общества

 II.От подъема производства социальной энергии тела-сознания к спаду
  Квантитативная эволюция естественного отбора в богоборческом обществе и затем его инволюция

 2 контейнер). Переход от религиозного правосознания к общественно-историческому, квантитативная эволюция знаний: социально-сословная формация общества

 3 контейнер инволюции). Переход от общественно-исторического правосознания к богоборческому сознанию производящего социума: социально-технологическая фаза общества

 При этом происходит полная рекапитуляция исторического архетипа общественного тела-сознания государствообразующего этноса, транслирующего в подлинную реальность своё содержание: последовательность своих фаз, от первой до четвертой, то есть включая собственный этап как завершающий

 Схема 3.
 Технология управления для четырёх культурно-исторических формаций общества с указанием структуры хроноса моментов управляемости и управления в трёх контейнерах тела-сознания

 I. От спада производства социальной энергии тела-сознания к подъему
 Творческая эволюция качеств религиозного общества
 1 контейнер).
 родо-племенное общество              осевой момент управлямости извне
 сословно-монархическое общество      неосевой момент управления (отображение в знаниях будущих контейнеров архетипа, то есть 2 и 3)

 II. От подъема производства социальной энергии тела-сознания к спаду
 Квантитативная эволюция естественного отбора в богоборческом обществе и затем его инволюция

 2 контейнер).
 социально-сословное общество        осевой момент управляемости (извне и путем отображения содержаний 1 контейнера)   
                неосевой момент управления (отображение в знаниях будущего контейнера архетипа, то есть контейнера 3)

 3 контейнер инволюции).

 социально-технологическая фаза, завершающая     осевой момент управлямости (рекапитуляция архетипов, то есть всех предыдущих фаз, то есть контейнеров 1 и 2, затем отображение самого себя) 
                неосевой момент управления (переходный к будущим культурам и другой форме власти социума государственного управления)

 Все четыре фазы общества разворачиваются линейно-исторически от прошлого к грядущему универсума, будучи качественными этапами подлинного времени, но в каждой фазе проявляется цикличность архетипической динамики пространства с жестко закрепленным каркасов кругооборота знаний от прошлого к настоящему и затем следует регрессия от настоящего к прошлому.

 Для первых трёх общественных формаций первого и второго контейнера: родо-племенной, сословно-монархической и социально-сословной эволюция общественного тела-сознания еще совершается, так как осевой момент управляемости обществом в подлинной реальности есть проявление инструмента единой реальности вне архетипов, а неосевой момент становится стыковым к последующей фазе познания
 Напротив, последняя социально-технологическая формация третьего контейнера, период инволюции богоборческого общества есть в осевом моменте управляемость знаниями прошлого, то есть управление технологической программой, а неосевой момент становится переходным к следующей цивилизации.

 Исторический диахрональный архетип культуры государствообразующего этноса в осевой момент управляемости последнего  контейнера рекапитулирует (последовательно транслирует) все свои фазы. Это значит, что развитие общества и его производительных сил в этой цивилизации завершено, отныне происходит быстрый "перепросмотр" предшествующих этапов истории культуры в знаниях и вере, то есть экскурс к самым её основам.

 Такова судьба техноцивилизации человечества на Земле к середине ХХI века, она завершается переходом к цивилизации нового типа знаний, философии и веры.
 Учитывая эту специфику периода инволюции этнической культуры, мы рассматривали именно содержание третьего контейнера описательной реальности в эпосе Шумеров (мифопоэтический эпос - цикл сюжетов об боге Энки и богине Инанне) и нашли в нем отображение всех предыдущих фаз, а в последнем мифе об Инанне в царстве Эрешкигаль нашли собственный образ инволюции:

 Схема 4.

 Технология управления со схемой отображений и ссылками на содержание шумерских мистерий

 I.
 Творческая эволюция качеств религиозного общества

 1 контейнер. От натурфилософского мировоззрения и пантеизма к антропоморфным верованиям, формированиям архетипа государственной власти и правосознания управляющего социума

 осевой момент)Родо-племенное общество - сюжеты "Энки и Нинмах", "Похищение Нин-ан-ной знаний "ме" у Энки"

 Осевой момент контейнера тела-сознания этноса характеризует момент управляемости знаниями будущего или же прошлого. Именно так создаётся система ценностей родо-племенного общества: необходимости в создании архетипа брака и семьи, необходимость в создании социума власти через институт религии и власти царя через иерогамию  (власть царя освящена его неьбесным браком с высшими силами) - вот движущие силы, определяющие поступок Нин-ан-ны, которая привозит в Урук знания предыдущей цивилизации, после чего они становтся знаниями будущего для Шумера.

 Итак, в период осевого момент первого контейнера в верованиях родо-племенного общества отображаются содержания будущего (гендерные-брачные и семейно-социальные). Это тезис по отношению к антитезису инволюции (когда в осевой период 3 контейнера будут отображаться только содержания прошлого)

 неосевой момент) Сословно-монархическое общество, создание технологий управления - переходный сюжет "Энки и мироздание"
 Продолжение предыдущего периода: знания об устройстве торгового города, знания о религиозном социуме и социуме государственной власти распространяются по всему Шумеру и за его границы.
 Эти транслируемые будущему содержания - архетип сословно-монархического общества отобразятся в контейнерах 2 и 3)

 II.

 Квантитативная эволюция естественного отбора в богоборческом обществе и затем его инволюция
 2 контейнер. Формирование архетипов брака и семьи, сакрализация семейных ценностей
 осевой момент) социально-сословное общество - сюжет "Энки и Нинкургсаг на земле Дильмун"

 Отображается содержание 1 контейнера (архетип сословно-монархического общества). В обществе, которое возникает вслед за словно-монархическим, вера в богов постепенно уступает знаниям научных социумов, овладевающих технологиями разнообразных производств. Однако власть социумов еще носит сословный характер, присущий родовому обществу - знания, дающие власть, наследуются по роду. Именно это период появление социальных болезней производства, в борьбе с которыми которым общество создает свои технологии

 неосевой момент) Содержание архетипа социального-общества отобразится в контейнере 3

 3 Контейнер инволюции. Архетип социальной культуры производства
(управление отображениями архетипа)
 осевой момент) социально-технологическое общество - сюжет "Спуск Инанны в царство Эрешкигаль и её возврат в Шумер"

 В первом отделении мистерии последовательно отображаются содержания 1 и 2 контейнеров: общество Шумера после двухсот лет господства Аккада и кочевников кутиев возвращает себе ценности прошлого, в течение короткого исторического времени - за 109 лет царство Аккада и Шумера III династии Ура последовательно проходит все стадии прошлого развития.

 Первое отделение мистерии начинается со спада социальной энергии (период господства в Шумере чужеземцев, Инанна отправляется за память пердков в царство Эрешкигаль, там умерщвлена) и заканчивается подъемом в производстве этносом социальной энергии общества (Инанна оживает и возвращается, Шумер побеждает кутиев).  Однако у этой культуры уже нет грядущего.

  Во втором отделении мистерии следует собственно сам период инволюции, сопровождаемый быстрым спадом производства социальной энергии, так как предыдущий подъём стал возможен лишь благодаря запасам социальной энергии архетипа, накопленными предыдущими поколениями этноса. После израсходования этих запасов следует окончательный кризис и Шумер поглощают волны кочевников.
 Это значит, что культура Шумера отныне составляет архетип описательной реальности, оказывающий огромное влияние на индо-европейские культуры и языки Европы, а также русскую культуру и русский язык.