Мария, старшая сестра известной в Крыму и не только на полуострове народной целительницы Пивоваровой Евдокии Карловны, происходила из греческой семьи. Жила семья в селе Ивановка близ города Саки. Греки испокон веков обитали в Крыму, в основном в южной его части. Впрочем, еще до образования Российской империи здесь жили и живут в наше время люди различных национальностей: караимы, татары, армяне и многие другие.
Мать Марии Евгения вышла замуж за Карла, бывшего жандармского офицера Австро-Венгерской империи, взятого в плен русскими в начале Первой мировой войны. Родом он был из аристократической семьи, жившей в австрийском городе Грац. После установления в Крыму советской власти командовал отрядом, сражавшимся с местными бандами. Был он очень красивым, решительным мужчиной, неотразимым для женщин.
Евгения получила по наследству от своей матери дар целительницы, переданный впоследствии младшей дочери Евдокии. Лечила она односельчан и жителей окрестных сёл от различных болезней дарованным ей свыше биополем и мазями, составленными из многих трав по древнему рецепту.
Она была очень добрым человеком. Кроме своих шестерых детей, воспитывала ещё шестерых приёмных, чьи родители умерли от голода в 30-е годы и во время войны. Карл ушёл из жизни в 39-м и Евгения кормила двенадцать детей, работая с раннего утра до ночи. Они жили впроголодь, ведь пациенты её были такие же бедные люди. Семья перебивалась кое-как. Два младших сына близнецы Николай и Анатолий умерли от голода. Жить стало легче во второй половине 30-х. Мария вместе с детьми подрабатывала в колхозе.
Самые трудные времена настали, когда разразилась война. Питались в основном тем, что выращивали в огороде. После захвата Крыма немцами по сёлам рыскали отряды карателей- эсэсовцев в чёрной форме. Их называли чёрными батальонами. Во многих сёлах появились виселицы. На груди повешенных-таблички с надписями: «коммунист», «комсомолец». Людей сдавали полицаи из местных.
В 42-м немцы стали направлять на работу в Германию молодёжь, оставшуюся в сёлах. Марии уже исполнилось шестнадцать, пришли и за ней. Она спряталась в копну сена и немецкий солдат, прощупывая сено штыком, ранил ей руку. В Германии, в лагере, куда свозили подростков и девушек, их рассортировали. Немец осматривал зубы и тех, у кого они были здоровы и внешне выглядел крепким, отбирали отдельно, остальных направляли в концлагерь.
Мария была очень красивой девушкой, зубы у неё были в порядке и её определили служанкой в семью бюргера. Она помогала кухарке, прислуживала за столом, убирала комнаты, доила коров и выполняла другие работы, поручаемые хозяевами.
Ей была уготована судьба мученицы. Однажды ночью в их краях был сбит наш самолёт. Лётчик, спустившийся на парашюте, успел спрятаться. Когда эсэсовцы пришли к хозяину Марии, то обнаружили в огромной бочке для комбикорма планшет лётчика. Хозяина допросили и он, чтобы отвести подозрения от себя, указал на Марию, ничего не ведавшую о лётчике. Её арестовали и отвезли в гестапо. Там её допрашивали с пристрастием, но она ничего не могла сказать. Ей без анестезии отрезали одну грудь, через некоторое время вторую, затем стерилизовали. Чудом она выжила, но рассудок её помутился.
Её отправили в концлагерь. Шёл последний год войны и наши войска были уже совсем близко. Перед тем, как покинуть концлагерь, немцы расстреляли узников. Инстинкт самоохранения заставил Марию спрятаться среди ящиков, перед которыми немцы расстреливали людей. Рядом падали люди, кровь текла под ящики. Ни жива, ни мертва, она несколько часов находилась среди трупов . Только услышав шум наших танков, вышла им навстречу. Танкисты её подобрали и некоторое время Мария сопровождала воинскую часть , помогая на полевой кухне. Временами к ней возвращалась память и она вспомнила свой адрес. Её доставили в Ивановку и передали родным. Их она не узнала и лишь через три года благодаря целительству матери полностью пришла в сознание. Но даже спустя много лет, услышав однажды в телевизионном фильме о войне немецкую речь, упала в обморок.
Жизнь первые годы после войны была тяжёлой. В 47-м хлеб выдавали по карточкам-400 гр. хлеба в день на человека. Отпускали ещё пол-литра растительного масла на месяц. Дисциплина была жесточайшая. За один вынесенный с поля колосок давали семь лет. Семья Евгении трудилась в колхозе ,но Марию на колхозные работы не брали. У неё было достаточно забот дома по обслуживанию их большой семьи. В то время в Крыму было развито хлопководство. Взрослых и детей заставляли работать с четырёх часов утра. Норма для взрослого была 500 кг хлопковых бутонов, для детей – 100 кг. На один трудодень начисляли 200 граммов зерна. Мать продолжала целительство и лечила людей до начала 70-х. Она умерла от полного истощения сил во время очередного сеанса в возрасте 75 лет. Её богоугодное дело продолжила Евдокия, младшая сестра Марии, занимавшаяся целительством ещё при жизни матери. Ей, единственной из детей, передала мать свой дар, ниспосланный свыше лишь немногим в их роду. Евдокия, получив медицинское образование, более двадцати лет работала в районной больнице, проявив уже тогда свои способности ясновидения и целительства. Вместе со своей семьёй она переехала в большое село Михайловка невдалеке от Ивановки, оставив работу в больнице и целиком посвятив себя целительству. Евдокия помогала Марии до самой смерти сестры. Умерла Мария в возрасте 70 лет. В последний путь её провожали всем селом. Она была, как и её мать, добрым человеком и односельчане, знавшие историю её трагической жизни ,очень её любили.
Село Михайловка, Крым. Май 2016 г.