Утром я снова пожалела, что не записалась во вторую смену, могла бы выспаться как следует, но нет, я по какой-то неизвестной мне причине с пеной во рту уверяла старосту записать меня в первую СЛЫШИШЬВПЕРВУЮСМЕНУСМНУПЕРВУЮАААААА. Но, конечно, были и свои плюсы – с часу дня я была абсолютно свободна от посторонних дел, занимаясь всякой разной чепухой. Думаю, это единственный плюс.
В архиве всё было по-прежнему: я пришла раньше всех, потом пришла Миранда, которая крайне раздражала своим лицемерием (общительна и всегда доброжелательна в общении, но, сука, какие сплетни и как отзывается за спиной того самого собеседника), после пришли все остальные. Двинулись в читальный зал, где та же самая лекторша ждала нас не с широко распахнутыми объятиями и улыбкой до макушки. После неинтересной лекции, которую пришлось записать в дневник практиканта, она раздала по три дела каждому практиканту для сортировки сел по данным округам. Дела были настолько тяжелыми, что можно было накачать руки, и очень пыльными (перепись населения 1917 года), что мы чуть ли не задохнулись. Хотя, возможно, лекторша для этой цели и раздала нам эти орудия самоубийства, кто ж её поймёт. Само собой разумеется, я первая управилась с делами и специально доконала остальных в их медлительности и крайней тупости, а тех, кто случайно сделал ошибку в карточке, я уничтожала обвинительными речами. Вполне возможно, они меня боялись и не могли мне ответить, кроме «прекрати» и «иди да», вполне возможно и то, что они просто привыкли к моему злобному характеру. Фиг поймёшь этих придурков. Естественно, Зине я ничего не говорила, поскольку моя жизнь мне дорога.
После этого у нас оставалось много свободного времени, и мы решили заполнить дневник за сегодняшний день. Мой дневник был местами пуст, местами заполнен, местами оборван, местами был не дневником практиканта. Все же я решила заполнить свой первый день, когда провели экскурсию. Вот только я не помню, как назывались те самые отделы, которые мы успели посетить. Запомнила только очередность и собственные придуманные названия. Как оказалось, не я одна пропустила первый день. Пришлось с остальными тупоголовыми разбираться что мы посетили.
- Так, а как называется место с пыльными стеллажами? – спросила Зина.
- Хранилище чего-то и зачем-то, – предположила свою версию одна из близняшек.
- Вообще-то, отдел обеспечения сохранности и гос.учета документов, - сказала Кармилла, напустив на себя крайне важный вид, - у меня тут в блокноте всё записано.
- А как называется то место, где усатая женщин клеила плёнки?
- Реставрация документов на бумажных носителях.
- А бункер?
- Отдел комплектования ведомственных архивных документов.
- Блин, ну почему нельзя дать названия попроще, например, отдел склеивания плёнок, отдел хранения этих плёнок. Напридумывали эти умные и сложные названия! Стопудняк, нас помучить! – вырвалось у Зины.
Трудно было с ней не согласиться. Кое-как разобравшись с отделами, мы принялись заполнять дневники. Не дописав и пару предложений, пришла вторая из близняшек, которая ушла не по собственному, разумеется, желанию помогать лекторше-ганнибал с какими-то бумагами, и сообщила, нам, что мы должны по приказу лекторши пойти в ОСГУД и сортировать «что-то там для чего-то». Как оказалось, сортировать «что-то там для чего-то» весьма трудно, потому что «что-то» очень пыльное и грязное, даже я, справляясь быстрее остальных, не успевала уничтожать их обвинительными речами, ибо вся пыль уничтожала мои голосовые связки, зато ребятам работа пришлась по душе, о как!
В читальный зал вернулись пыльные и грязные. Сравнительно недавно в какой-то статье я прочитала, что пыль – это опавшие мертвые человеческие клетки. Так вот, исходя из этого сомнительного факта, могу с уверенностью спартанца заверить вас, что мы за сегодняшний день наелись немалым количеством трупов.
Домой вернулись уставшими и грустными, даже пришедшая стипендия не обрадовала нас. Всю остальную половину я усердно пыталась заполнить пробелы в дневнике и привести его в надлежащий вид. Не вышло. Прискорбно.