Глава 7
Война... Она пришла неожиданно и накрыла мирный купеческий город серым облаком боли и разочарования. Война, которая шла на другом конце огромной страны, каким-то образом проникла в каждый дом, не оставив ни одного жителя Перми в стороне. Возможно, этому способствовало то, что через Пермь проходила основная железнодорожная ветка, по которой день и ночь непрестанно шли эшелоны, увозя на Дальний Восток военную технику и солдат. Вокзал превратился в жужжащий улей. Никогда еще горожане не видели такого столпотворения военных. Поезда шли в обеих направлениях, привокзальная площадь была заполнена ранеными, ожидающими отправки в госпиталь, который был организован в Александровской больнице. Все заводы были перенаправлены на производство военной техники, оружия и снарядов. Разговоры все были только о войне, которая безжалостно заглатывала в свое бездонное брюхо все новые батальоны. В какой-то момент всем стало казаться, что этому не будет конца.
В один из таких дней, когда в Пермский госпиталь привезли очередную партию раненых, молоденькая сестра милосердия Даша Рябина горько плакала в сестринской. Врач Иван Андреевич Лошкин успокаивал её.
- Не стоит так убиваться, Дарья Васильевна, ну, право. Пропал вез вести - это же еще не погиб, правда? Глядишь, еще и вернется живым и невредимым Дмитрий Сергеевич. Да мало ли, что там могло произойти - война все ж таки! В плен мог попасть...
Иван Андреевич осекся на полуслове, поздно сообразив, что ляпнул лишнее. Даша залилась слезами с новой силой. Молодой мужчина, хоть и врач, выглядел совершенно беспомощным сейчас, стоя рядом с хрупкой девушкой, которая сидела на стуле подле него. Он неловко погладил её по голове, словно маленького ребенка и тихо произнес:
-Ну всё, довольно слезы лить. Вам, голубушка, в вашем-то положении, это никак непозволительно!
Девушка вскинула голову кверху и её заплаканные карие глаза удивленно расширились.
-А вы... вам откуда известно о моем положении?
Иван Андреевич улыбнулся в усы:
-Я, моя милая, врач. И вроде бы, не совсем плохой врач. Как вы находите? Давно уж понял, что ребеночка ждете. От Дмитрия Сергеевича, верно?
Она послушно кивнула.
- Да. Он жениться обещал, после войны... Говорил, вот побьём японцев тогда... - и снова слезы покатились по раскрасневшимся щекам.
Иван Андреевич протянул ей свой платок и, стараясь говорить спокойно и строго, скомандовал:
- Пойдемте лучше раненых принимать - вон сколько их сегодня привезли! Некогда плакать-то. Умывайтесь. Я жду вас в палате.
И вышел в коридор. Иван Андреевич Лошкин вот уже несколько лет как работал в Александровской больнице хирургом и прекрасно помнил тот день, когда здесь появилась Даша. Её привела сестра Антонина и, отведя брата в сторону, поведала, что отец девушки арестован и отправлен в Петербург для разбирательства, вроде как в казенной палате обнаружена пропажа крупной суммы денег. Девушку, естественно, отстранили от обучения в женской гимназии до конца дела по отцу, а матери у неё не было. Добрая учительница и уговорила своего брата Ивана взять Дашу в больницу медсестрой. Во-первых, все же при деле будет, а во-вторых под присмотром. Да и заработок какой ни есть. Знал Иван и то, что поручик Веренин охаживал Дашу Рябину до отъезда на фронт, знал и то, как неровно дышит девушка к поручику. Очень сильные сомнения были у него на счет того, что поручик Веренин когда-нибудь женится на бедной Даше, но разве его
это было дело - остерегать её от этой связи? Да и послушалась бы она его? Сердцу ведь не прикажешь! По себе знал это Иван Андреевич. Сам с первого дня полюбил, как увидел её. Но знал так же, что никогда она не узнает о его чувствах к ней. Он был намного старше её. Ему шел тридцать третий год, а она совсем еще девочка - едва девятнадцать исполнилось. И уже столько горя свалилось на её маленькие женские плечи! Нет, никогда бы он не посмел отяготить ей жизнь своей влюбленностью, заставить её чувствовать себя виноватой в том, что любит другого...
Поняв, что девушка ждет ребенка, Иван Андреевич поднял все свои связи для того, чтобы узнать хоть что-то о поручике Веренине, но вести оказались неутешительными - тот пропал без вести на этой проклятой войне. Россия, его любимая Россия, которая еще вчера так уверенно стояла на ногах, пошатнулась и проигрывала по всем фронтам. Как такое было возможно, никто не мог понять. В кругах интеллигенции всё чаще слышалось слово "предательство". Укоры в лицо Государя стали нормой - только совсем ленивый не винил Царя в бездействии и слабости. Студенты совсем распустились, стали в открытую собираться в кружки - уже посреди дня, и призывать к свержению Самодержавия. Русский мир как будто бы надломился пополам и, как треснувший посреди реки пароход, замер в ожидании того момента, когда одна или другая сторона потянет за собой ко дну весь корабль.