На кухне сосредоточенно сопит чайник. Я рассеянно смотрю в пустое черное окно. Где-то там опадает осень. Нахально и весело цокают настенные часы, отмеряя этапы несвободы. В мыслях - тишина.
Буря, приготовлявшаяся несколько дней, прошла, выбросив разметанные обломки чувств и обесценившиеся обрывки мечтаний.
Агония случилась поздним утром. Серым, безрадостным, как засохшая овсянка, утром. Вина и страсть гонялись друг за другом, с остервенелым лаем описывая круги, в пылу дикой схватки раскидывая призраки здравого смысла и неумело залатанного достоинства. Каждый год, когда красиво умирает природа, мое сердце, раз пронзенное моргульским клинком, отчаянно ноет. В такие моменты меня тянет к воде.
Канал, в детских воспоминаниях оставшийся по-речному широким и пугающе бездонным, сегодня в глубине бетонных берегов таил лишь растрескавшуюся грязь. Ветер волочил по ржавым пустошам полей дырявую ветошь линялых туч. Неистово метались стебли сорных трав, забытые в засыпающем царстве тлена. Всё вокруг будто порывалось поскорей сняться с опостылевшего места и улететь за горизонт. Я ретировалась, подгоняемая гневными завываниями студящей неприязни.
Мой путь был долог. Я искала свет в себе. Глядя на серую пыль под ногами, не смела поднять глаза к небу, лишь слушала, как сплетничали деревья, наклоняясь друг к другу с обеих сторон аллеи.
Я устало опустилась на холодную скамью. Осмотревшись, с удивлением заметила, что между пламенеющими кронами гигантов, среди густого дыма облаков, показались первые лоскуты синевы. Небо улыбнулось, обдав унылый пейзаж взвесью солнечных брызг. Шафран и охра величавых кострищ благородно сверкнули старым золотом, с терзающей четкостью обрисовался каждый пятипалый лист. Звучала музыка лишь для одной меня. Горячо и горестно пел высокий голос о несбывшихся грезах любви. В надире тоскливого принятия реальности я надтреснутым шепотом прощалась с мечтой - хорошо бы навсегда, но скорее до следующей осени. Взгляд, обращенный внутрь измученной души, пресытился зрелищем самобичевания. Я возжелала себе прощения. Оно перестало казаться невозможным в этом ярком мире, несовершенном, но прекрасном, и живущем до сих пор благодаря долготерпению и милосердию Творца. Слезы надежды тепло струились по обветренной коже. Снизошла благословенная тишина...
Чайник сердито выкипает. В ожидании рассвета я рассеянно грею в руках пустую кружку неприготовленного чая.