I
В некотором царстве, в некотором государстве жил и государством тем правил Царь. И вот однажды захотелось ему, чтобы народ его непременно избрал.
– Хочу, – говорит, – быть народоизбранным вседержителем царства моего!..
– Я, – говорит, – для своего народа ничего не пожалею. Пусть только меня избранным сделает. Я ему таких благ устрою, что он, народ мой, помрёт от счастья.
Выборы, значит, устроили по такому случаю. Всё чинно, благородно. Оркестр даже позвали. Царь новую красную рубаху надел, корону до блеска отполировал и сапоги начистил. Ну как тут такого красавца не выбрать?!
Выбрали… Всем миром, как говориться, и выбрали.
И ведь что самое главное – не обманул Царь: не прошло и года – весь его народ, как есть, повымер. А уж от счастья ли?.. Бог ведает…
II
А вот ещё дело было.
Этот самый Царь решил было в своём государстве враньё запретить. По случаю соответствующий указ был издан: «На всей необъятной территории моего царства-государства с сего дня сего года под страхом смертной казни запрещается врать, нести ахинею, всяческими способами вводить друг друга в заблуждение, и фантазировать тоже не рекомендуется…»
– Я, – говорит Царь, – с себя начну. На личном примере, так сказать, покажу, как надо не врать.
Вышел он тогда к народу, приготовился… А сказать-то и нечего…
III
Так вот ещё, была у нашего Царя одна странность: любил он чертополох. Всюду у него чертополох колосился. А где чертополоха не было, там завсегда лебеда произрастала. Её Царь тоже немало жаловал.
– Люблю я, – говорит, – эту растительность за стойкость её и неприхотливость. Вот бы и народ мой таким был!
– Пусть, – говорит, – поля мои примером ему наглядным будут!
И взбрело ему однажды в голову, что тесно чертополоху стало на землях его.
– Мало, – говорит, – у меня земли во владении. Вон уже и чертополоху расти некуда! Всё им поросло. Надо мне к соседу наведаться да земель чуток попросить. А то ему и без того достаточно…
Сказать-то сказал, да вот только как тут наведаешься?! Сосед-то про странности Царя-соседа давно уж осведомлён был и на порог не пускал.
– Ты, – говорит, – со своим чертополохом к нам не суйся. У нас своего хватает…
Но только того не учёл сосед, что царь наш уж больно хитёр был. Подождал он, когда ветер на соседские поля подует, взял да и развеял семена чертополоха по ветру. А как пророс чертополох, так и не разобрать стало, где чужая земля, а где своя.
IV
А ещё как-то взбрело в голову Царю нашему в народ пойти.
– Хочу, – говорит, – знать, что народ мой обо мне и деяниях моих думает. А заодно изнутри, так сказать, на жизнь его посмотрю, в быт его окунусь…
А чтобы не признали во мне Государя – Императора да не наврали, кто со страху, а кто от подхалимажа великого, оденусь я по-простому или, того паче, – по-бедному.
Нарядился наш царь в лохмотья нищенские и пошёл в народ…
Идёт по улицам, а народ, завидев его, всё одно издали кланяется.
– Не иначе меня за какого почтенного старца принимают, – думает Царь, – да так оно и ещё лучше: уважаемому человеку врать не станут, тем более если он из простых бедных будет.
И вот видит он: стоит возле одного питейного заведения народец… Тоже весь, как есть простой да жизнью помятый.
«Вот с такими мужичками мне и надобно поговорить, – решил Царь, – простой да хмельной человек завсегда правдой отзывчив…»
Подошёл Царь к мужикам да и говорит:
– Доброго здоровья вам, люди добрые!.. Не откажите мне в любезности о жизни своей в миру поведать… Как живёте? Чем промышляете? Я-то человек пришлый, давно среди людей не был (и ведь не соврал!), о жизни мирской и слыхом не слыхивал…
Не обманулся Царь. Народ ему и впрямь словоохотливый попался да по-простому так, без экивоков и отвечает:
– А чего там! Нормально живём… Государь наш Вседержитель, – говорят, – самый что ни на есть умнейший и мудрейший человек. Жизнь нам такую устроил, что и жаловаться-то грех. Весьма, – говорят мужики, – мы благодарны!
И вежливо поклонились незнакомцу. Поклонился и Царь им.
Вернулся он во дворец довольный.
– Вот как народ мой обо мне хорошо думает! Постороннему человеку врать бы не стал…
Да только когда, освобождаясь от лохмотьев, мимо зеркала проходил, всё понял: лохмотья-то лохмотьями, а вот корону перед выходом он снять забыл.
V
— Ну да что там народ, — успокоил себя Царь, — соберу я служителей муз. Они, как и я, умами и сердцами народа моего владеют.
Приглашение соответствующее было разослано.
Удивилась интеллигенция, но на приглашение откликнулась. Собрались служители, ждут, что дальше будет…
А ничего особенного не происходит. Царь всем руки жмёт, улыбается радушно, как приятелям своим.
— Я, — говорит, — очень всех вас видеть рад. Так рад, что со всей прямотой моей готов говорить с вами и ответ держать, коли вопросы у вас ко мне будут. Народ он что – предмет тёмный, его просвещать надо. А кто, как не вы это делать умеет. Вот и скажите, чего в моём государстве не так, а чего я ещё не знаю?
Задумалась интеллигенция. Доверие царское – его ведь ценить надо. Ну да, огляделись… Вроде ничего… Вот и говорят:
— Ты, Государь, человек неглупый, сам всё видишь. Народ твой хоть и тёмный, а ложь и лицемерие издали различает. Хоть и сам частенько не чист на руку, а до чужого изъяну дотошен… Процветают в государстве твоём казнокрадство, мздоимство и невежество, а ещё и беззаконие, которое законом твоим прикрывается.
Удивился Царь:
— Не может быть, чтобы народ мой таким был. Это вы от воображения своего творческого такие небылицы выдумываете! Я народом сюда поставлен, а потому интересы его защищать должен. Может, чего такое в государстве моём и есть, да только и я здесь, чтобы ничего бесконтрольно, самотёком не происходило. Закон – он всему голова, и я тот закон во плоти представляю. Разговор у нас что-то не клеится… Я за народ, и вы за народ, а значит, как же нам по-разному думать? Я народом любим, и вы им почитаемы…
Задумалась интеллигенция.
— А ведь и то правда… Царь наш человек мудрый и авторитетный. Не с руки нам поперёк слова его становиться.
На том и порешили…
Нашлись, правда, и те, кто от мыслей своих крамольных не отказался. Да мало их таких нашлось. Царь их даже и переубеждать не стал.
А чтобы обстановку разрядить да свою многогранную натуру служителям муз явить, Царь сам за рояль сел и старинный романс исполнил.
Может, и непрофессионально у него получилось, зато очень душевно.
VI
Царь-то наш хоть и по сути своей добрым человеком был, а вот нет-нет да и произойдёт у него ссора с соседями.
Вот и в этот раз так случилось. Нашла, что называется, коса на камень.
– Я, – говорит Царь, – покажу им козью морду! Они у меня ещё попляшут! Ничего о них слышать не хочу и всякие дела и торговлю с ними прекращаю.
Удивились соседи:
– Какую это он с нами торговлю прекращает, если у него и купить-то нечего?! Разве что чертополох? Да и тот у него не товарного вида…
А Царь всё не унимается:
– Я, – говорит, – в своём государстве продовольственный вопрос на раз-два решу. Чего это у меня все продукты иноземные? Так того и глядишь, народ мой потравят, а спросить не с кого будет. Не уж-то своего производства наладить не сможем?!
Созвал Царь во дворец все умы величайшие, что в государстве его имелись, и повелел:
– Сроку, – говорит, – вам месяц, чтобы решение вопроса придумать, и год, чтобы в жизнь идеи воплотить. Не резон нам соседскими харчами харчеваться. Мы свою кашу заварим так, что народу моему сытость по гроб жизни будет.
Взялись тогда умы думы великие думать да наперебой идеи всякие Царю предлагать.
Одни предложили картошку прямо в чертополох сажать, чтобы средства на прополку не тратить, да ещё и от врагов маскировка получится, да от воров защита (кто же в чертополох полезет добро народное воровать?).
Другие, ввиду решения мясного вопроса, предложили скрещивать кроликов с быками для получения нового мясо-молочного сверхпроизводительного вида под названием «кроликобык». И уверяли, что такой гибрид запросто покроет две сотни свиноматок за час, тем самым обеспечив отечественный рынок в кратчайшие сроки высококачественным диетическим мясом…
И впрямь, такая каша вокруг этого вопроса заварилась, что и по сей день не расхлебать.
Хорошо ещё, что народ наш сам, безо всякой науки, приспособился из лебеды да крапивы пищу себе приготовлять, да и чертополох в дело пошёл… Хоть и не товарного вида, зато свой отечественный.
VII
Но и дружить наш Царь тоже умел. И уж если с кем задружит, то дружба эта крепче крепкого случалась. До самозабвения Царь дружбе отдавался.
Правда, соседи этой дружбы как огня боялись. Потому как дружба эта им всегда боком выходила.
Бывало, найдётся сосед до дружбы охочий, так Царь наш и «задружит» его до смерти. Щедротами его своими так со всех сторон одарит, что и деваться некуда. Если бы хоть чего в ответ требовал, а то всё даром, по дружбе, бескорыстно. И до конца дней своих сосед себя должником чувствует.
Да и это бы ничего, а только любил наш Царь на весь мир хвастать.
— Вот, — говорит, — сколько друзей у меня, и все со мной делами и помыслами заодно. Все братья мне верные. И если, чего доброго, какая заварушка начнётся, то все как один со мной в бой праведный пойдут. В дружбе нашей никакой корысти нет и быть не может. Я к ним бескорыстен, и они бескорыстно мне помогут, ежели чего…
После слов таких уж какой ты Друг ни есть , а задумаешься…
Так оно однажды и случилось. Захотели друзья Царя нашего ещё с одним царём дружбу завести. Да не тут-то было!
Осерчал Царь наш донельзя.
—Вам, — говорит, — дружбы моей мало?! Какие же вы друзья после этого!
И так он осерчал, что войну с «неверными» друзьями своими тут же и затеял.
— У меня вон ещё сколько друзей есть, — говорит. Мы вас дружить научим!..
… Огляделся… А рядом никого и нет.
VIII
Так вот жил и благоденствовал наш Царь долгие лета.
Народ за это время с причудами царскими пообвыкся и даже иной раз немало сопереживал Государю своему, когда того естественный ход событий требовал. И всё бы ничего и впредь было, если б не неуёмная натура нашего героя…
Вернулся как-то Царь из поездки заграничной мрачнее тучи. Затворился во дворце своём да и почитай цельный месяц носу в свет не кажет. В народе тогда даже слухи всяческие хождение возымели. Мол, болен Государь, а то и совсем, чего доброго, окадычился…
Но только слухи эти все несостоятельными оказались. Время некоторое спустя явился Царь народу своему бодрый и сияющий. Даже корона царская лучиться ярче стала.
Тут-то и объявил Царь новую волю свою:
— Хочу, — говорит, — на Луне побывать. Везде я был, всё видел, а вот на Луне не был… Может, там тоже народ какой есть да прозябает без опеки царской. А коли и нет там никого, как о том мудрецы да учёные наши вещают, так я сам в том воочию уверюсь и буду первым царём на Луне бывшим.
Что ж, воля Царя – закон!
За день снарядили Царю ракету. Вензелями да гербами фамильными её всячески украсили, чтобы каждый, кто на пути государевом ни встретился бы, знал, что перед ним не какая-нибудь там простолюдинская ракета, а царская, и всякий ей дорогу уступить обязан.
Перед самым отлётом взошёл Царь на помост и долгую речь перед народом держал…
Да только никто уж теперь речи той и не вспомнит, давно дело было.
А Царь наш Батюшка-Вседержитель благополучно улетел и до Луны, как есть, цел и невредим добрался…
Да вот только по недогляду чьему-то, или чего-то там в ракете испортилось, но остался Царь на Луне навсегда.
Народ наш, завсегда на чужую беду отзывчивый, погоревал-погоревал да и зажил без царя лучше прежнего…
.........................
текст публикуется по изданию независимого проекта Сергея Лёвина "Послесказие".
https://www.facebook.com/posleskazie/
иллюстрация Ильи Копанёва