За дверью шумит океан

  Солнечный  день. Адское  пекло. Неподалеку  от  выброшенного  на  берег  корабля  в  различных  позах  лежат  пятеро  пострадавших. Несгибаемый   воевода  Иван  Ермогенович , степенный  купец  Макарий , богобоязненный  юноша  Онуфрий  и  родные  братья-дружинники  Всеволод и  Василий.
  Их  дорога  сюда  была  нелегка. Судьба  издевалась  над  ними  самым  безжалостным  образом. Они  уцелели , им  повезло , горячий  воздух  пригоден  для  дыхания , цветы  здесь  не  растут.


Иван. (приподняв  голову) Лихое  место , братия. Суша  и  океан , море  большое… нас  по  нему  носило  и  выбросило. Далеко  от  дома. Как  мне  думается.
Всеволод. Ты  опытнее  нас , воевода  Иван  Ермогенович , тебе  лучше  знать  куда  занесла  нас  судьба  наша  горькая.
Иван. Я  не  говорил , что  знаю. Это  ты , Всеволод , придумываешь. Стоит  ли  заниматься  подобным  в  столь  тяжком  положении , когда  лишь  мы  с  тобой  можем  поднять  голову  и  скорбно  оглядеться  по  сторонам? Увидев  друг  друга , обменяться  сочувственными  взглядами. Остальным-то  намного  хуже. Твой  брат  лежит  бездыханно , купец  слегка  ворочается , но  никак  не  больше , а  Онуфрий , наш  благочестивый  смиренный  отрок , уткнулся  юным  лицом  в  теплый  песок , не  пребывая  в  свойственной  его  возрасту  бодрости. Даст  Бог , он  отойдет  без  мучений. 
Всеволод. Да  мы  и  так  уже , Иван  Ермогенович , намучились  как  злые  печенеги , посаженные  на  кол  добрыми  молодцами. Куда  же  дальше? Нехорошо , если  есть  куда… брат , говорите , помер?
Иван. Опять  ты  за  свое… кто  сказал , что  Василий  нас  оставил? Я  сказал? С  чего  бы  мне  взбрело  это  говорить  именно  сейчас?
Всеволод. Но  он  же  не  двигается…
Иван. Мало  ли  почему. Я  в  чужую  душу  не  лезу – уважаю  ее  права. Как  знать: не  во  сне  ли  он? Не  общается  ли  со  святыми? 
Всеволод. На  корабле  ему  обычно  снилась  жена  и  связанная  с  ней  ненасытность  плоти. Его  супруга  баба  видная… и  ко  мне  в  сновидениях  заявлялась. Я  ее  отпихивал , но  она , грешная , толкала  меня  оземь , задрав  подол , садилась  на  мое  истомившееся  тело , выкатывала  мягкие  груди , распускала  шелковые  волосы…
Иван. Зачем  же  ты , змей , меня  распаляешь? Полагаешь , я  ослаб  и  ничего  не  в  силах  почувствовать? Четыре  месяца  я  мотался  по  бурным  черным  водам  вместе  с  тобой , с  твоим  братом , со  всеми  нашими  братьями  во  Христе , ушедшими  к  Господу  и  не  добравшимися  до  этого  лысого  берега – я  воин. Я  умею  терпеть. Но  столько  времени  без  женщин… потряси , Онуфрия.
Всеволод. К  чему , воевода? Ему  разговоры  о  бабах  не  интересны. Пусть  себе  почивает – незачем  беспокоить.
Иван. Не  почивает  он , Всеволод.
Всеволод. Скончался , бедолага.
Иван. Приходит  в  себя  парнишка – вон  он  зашевелился. Любит  он  жизнь… и  она  его… оказывается.
Всеволод. Зачем  же  мне  тогда  его  трясти , если  он  и  без  меня  очухался? Потрясти-то  несложно , но  как  бы  не  переусердствовать , юноша  он  щуплый….
Иван. Оставь  Онуфрия  в  покое! Попробуешь  обидеть  беззащитного  сироту – размозжу  тебе  башку  булавой  пудовой! Изрублю  мечом  булатным  словно  грязного  безбожника!   
Всеволод. Ты  же  сам  говорил…
Иван. На  сей  раз  говорил. Не  отрицаю  очевидного , хотя  при  моей  власти  и  положении  мог  бы. Я  немного  ошибся , но  и  Онуфрий  хорош! Почти  встал.
Всеволод. По-моему , он  еще  и  сесть  не  в  состоянии.   
Иван. Я  заглядываю  в  будущее  и  вижу  больше , чем  ты , обыкновенный  и  простой , верный  мне  и  делу , ты  же  у  меня  на  жалованьи. Помни  об  этом , когда  спорить  вздумаешь.
Всеволод. Не  у  вас я , а  у  князя…
Иван. Плачу  тебе  я!
Всеволод. Раньше , бывало , платили. За  последнее  время  ни  единого  медяка. Ни  мне , ни  брату.
Иван. Откуда  ты  взял , что  ему  я  тоже  не  плачу? 
Всеволод. Выходит , ему  серебро , а  мне  ничего… Не  заслужил  я  этого! На  брата  у  меня  обид  нет , деньги  Василием  выслужены  честно , человек  он  прямодушный , живущий  по  правде , однако  же  утаивал… прижму  его  к  груди. Отведу  голову  за  волосы  и  разобью  морду  об  кольчугу.
Иван. Посеял  я  между  вами  вражду – извини. Не  платил  я  ему. И  тебе , и  ему – и  за  это  извини  бога  ради. Для  тебя  же  старался , не  для  себя.
Всеволод. Благодарю , воевода.
Иван. Укор  в  твоих  словах  слышу. Но  сам  посуди – к  чему  тебе  в  плавании  деньги? А  теперь  я  с  тобой  полностью  расплачусь , мало  того , сверх  оговоренного  подкину – бери  свои  монеты  и  трать , гуляй , потешь  свое  истосковавшееся  сердце  мирскими  радостями.
Всеволод. Чем  же  его  тут   потешишь… сушь  да  песок , городов  не  видать , отойдешь  от  берега  и  пропадешь , обратно  не  придешь , легкую  смерть  не  найдешь , в  тишине  заорешь , громко-громко  от  тоски...

   За  их  спинами  раздается  вопль.

Онуфрий. А-аааа!а-ааа!аааааа-а!

Всеволод. Это  кто? Онуфрий?
Иван. По  голосу , он. У  твоего  брата  голос  пониже , а  купец  тот  вообще  лишь  как  гадюка  шипит. Онуфрий , больше  некому.
Всеволод. Ну , хвала  Создателю. Если  он  так  истово  вопит , значит  ему  уже  лучше.
Иван. Верно  замечено , Всеволод. Среди  моих  дружинников  ты  всегда  был  первейшим  по  части  ума. Богатства  ты  этим  не  нажил , но  настоящим  христианам  важнее  чистота  совести. М-да…
Всеволод. Больших  грехов  я  не  совершал.
Иван. Убивал…
Онуфрий. А-аааа!аа-ааа!ааа-ааааа!
Всеволод. Жизни  я  лишал , но  по  приказу , не  для  собственной  выгоды  или  услады – подневольных  смердов  я  не  мучил , не  грабил , насилия  над  бабами  не  чинил , как  сложится  дальше , не  знаю. Сейчас  же  не  вижу , что  может  в  Царство  Небесное  помешать  мне  попасть.
Онуфрий. Попадешь  ты  туда , попадем  мы  все  туда , зримое  солнце  над  почерневшими  лугами , пасущиеся  коровы  ныряют  в  багряное  молоко , огонь  наполняет  дома , молодые  и  старые  разбегаются , бесновато  крича  от  счастья , по  прибранным  горницам  носятся  головешки  в  человеческий  рост , падающие  колокола  прикрывают  спасенных , до  них  не  дотянешься , темно , о-ой , темно , к  ним  мрак  не  прорвется.

Иван. Онуфрий  в  порядке.
Всеволод. Как  обычно  себя  ведет.
Иван. В  нем  огромная  сила , которую  нам  не  уразуметь. Вот  думаю , не  зря ли я настоял , чтобы  он  плыл  с  нами – ведь  и  в  Киеве , куда  он  оборванным  и  шумным  из  Переяславля  пришел , я  с  ним  намучился. Пожалел , накормил , самолично  выпарил  в  бане , надел  новый  кафтан  и  повел  княжеские  хоромы  показывать – разрывая  одежды , Онуфрий  неотрывно  смотрел  в  небо. Вконец  меня  покорил , мою  собственную  слабость  заставил  прочувствовать , с  вами  я  силен , на  поле  брани  не  прогнусь , но  в  высших  делах  ребенок.
Всеволод. Пятилеток.
Иван. Чего?
Всеволод. Я  в  сложных  вещах  младенец , а  ты  повзрослел. О  многом  задумываясь , не  напрасно  дышишь.    
Онуфрий. Дыши  и  не  пугайся , что  все  закончится , будущее  определено  наперед , Бог  беды  не  допустит. Не  причисляйся  к  усомнившимся. Оторви  неверию  его  драконьи  головы  и  поспеши  подойти  к  брату. Нуждается  Василий  в  заботе  твоей.
Иван. Дело  он , Всеволод , молвит. Не  странно  ли? Мы  с  тобой  давненько  беседуем , Онуфрий  нынче  уже  с  нами , твой  брат  всех  нас  здоровее  и  что  же? Тишина  возле  него  застоялась. Я  прислушивался , прислушивался , но  ты  в  уныние  не  впадай. Давай  еще  послушаем.

Иван. Ну  как?
Всеволод. Слышу  море. Далекий  шепот  неведомых  тварей. Женский  гомон , постукивания  подкованных  лошадей , ярмарочную  суету  в  светлый  праздник… боже , сохрани! Что  со  мной?! Как  так  случилось…
Иван. Успокойся , не  рви  душу , успокоишься – оно  и  пройдет. Слушай  дальше.

Онуфрий. Я  тоже  слушаю.
Всеволод. Спасибо  тебе  за  усилия  твои…
Иван. Т-ссс!
Всеволод. Небезразличен  ты  к  моему  кровному…
Иван. Т-ссс!

    Раздается  отчетливый  стон.

Иван. Не  Василий.
Всеволод. Купец  Макарий  страдает. Ты , Иван  Ермогенович , как  знаешь , но  я  к  нему  на  помощь  не  ходок. Пусть  это  и  не  по-христиански , и  нетрудно , всего-то  три  шага  надо  пройти – не  нравится  он  мне. Везде  ищет  прибыль , бедный  народ  обманывает , перед  важными  людьми  пресмыкается , полторы  сотни  тех , кто  лучше  его  по  дороге  сюда  сгинуло… он  добрался  живым , кряхтит  вот  сейчас  и  в  раздражение  вводит.
Макарий. Господи , Господи…
Всеволод. Набитый  ларец  твой  Господь. Тугая  мошна - Богородица.    
Макарий. За  непотребные  слова  челобитную  я  на  тебя  напишу. Жутко  плохо… жарко , страшно… перенесите  меня  в  тень.
Всеволод. Какую  такую  тень? Где  ты  ее  здесь  видел? Слепец! Прохлады  захотелось , ирод? Зашвырнуть  тебя  в  океан?
Иван. Сдержись , Всеволод , не  к  лицу  тебе  запугивать  ослабевшего  человека  возможным  злодеянием , которое , будучи  под  моим  началом , ты  не  совершишь. Я  самый  главный. Макарий  не  воинского  звания , но  и  он  должен  мне  подчиняться. Иначе  ему  конец! Понял , купец?
Макарий. Не  ори  на  меня. Помыкай  своим  Онуфрием  и  двумя  тупыми  ратниками , а  меня  не  трожь. Мне  и  без  тебя  жизнь  не  мила. Товары  подпорчены , за  все  плавание  ни  копейки  не  выручено , в  долг  набрал… чем  отдавать?
Иван. Ты  сначала  вернись. Опосля  будешь  тяжкие  думы  думать.
Макарий. Рад  бы  да  не  могу , поскольку  привычка  у  меня  наличествует – извилиной  шевелить. Это  вам  не  мечами  бренчать , собственного  убожества  не  чуя. Зачем  мы  здесь?! Из-за  чьей  промашки  маемся?
Иван. Спроси  у  себя , Макарий. Каждый из  нас  за  себя  в  ответе – я  за  себя , ты  за  себя , они  за  себя , вдобавок  я  в  ответе  за  всех  вас , кроме  тебя , если  желаешь. Обижать  тебя  я  не  стану , и  другим  накажу , чтобы  не  марались – существуй  поодаль. Не  устраивай  скандалов , ни  чини  склок , и  никто  тебя  не  утопит. Обещаю, как  воевода. Гляжу  на  тебя , как  на  урода.
Всеволод. Хе-хе… С  поддевкой  сказано , Иван  Ермогенович!
Онуфрий. Ха! Ха-ха! Ха!
Всеволод. Хе… хе…
Онуфрий. Ха!!! Ха-ха-ха!!! Ха!!!Ха-ха!!!
Иван. И  тебе , Онуфрий , смешно?
Всеволод. Позволь  парнишке  насладиться. Поражает  он  меня , пугает  буквально…
Онуфрий. Грядет  жара , лютый  мороз , все  на  нас , вина  наша  огромна , мертвецы  разбудят  херувимов , из  нор  вылезут  хотящие  поиграть  с  нами  звери , от  их  вида  мы  взвоем  от  ужаса , потеряемся  и  найдемся.

Иван. Искать  нас  некому. Самим  придется  выбираться  или  оставаться , но  тогда  нужно  помыслить , чем  же  для  сохранения  в  нас  жизни  нам  промышлять. На  корабле  съестных  припасов  полно. Если  его  унесет  той  же  волной  океана , что  вынесло  на  берег , мы  умрем  с  голода  раньше. О  питьевой  воде  я  не  беспокоюсь. Ее  мы  не  пили  больше  месяца.
Всеволод. Только  медовуха  и  выручала. Запасы  внушительны – вот  и  продержались , не  помутитились  рассудком  от  адской  жажды.
Макарий. Кто  сдюжил , а  кто  и  сдвинулся: на  утреннюю  трапезу  пол-бочонка , на  дневную  уже  целый , вечером  пили  без  ограничений – особенно  ты  с  Василием. Неудивительно , что  твой  брат , вконец  подломившись , ничком  валяется.
Всеволод. Не  суйся , купец , куда  тебе  не  следует. В  море  над  нами  летали  чайки , вскоре , быть  может , закружат  иные , питающиеся  падалью  стервятники – и  над  тобой , Макарий. Никуда  ты  с  этого  острова  не  денешься.
Макарий. Почему с острова? Острова  со  всех  сторон  окружены  водными просторами , но  мы  подплывали  лишь  с  одной  стороны, о  прочих  сторонах  нам  не  ведано. Видишь  корабль?
Всеволод. (обернувшись) Ну. Лежит , где  лежал.
Макарий. Ты  на  него  не  смотри. Он  тебе  не  поможет.

Всеволод. Я  на  него  и  не  полагаюсь. Наплавались – хватит. Так  нас  носило , о-оооо , так  бросало , гигантские  гребни  сжимали  в  объятиях , стоглазые  чудища  тянули  клешни , я  катался  по  палубе  не  от  веселия , дно  было  близко. Я  чуть  не  решился.
Иван. Выпрыгнуть  за  борт?
Всеволод. Выхватить  меч  и  сразиться!
Иван. Горжусь  тобой , Всеволод!
Макарий. С  кем  сразиться?
Всеволод. Какой  же  он  трус , воевода!
Иван. Не  понимает  он  нас!
Всеволод. Нет  разницы  с  кем , когда  выхвачен  меч! Кровь  закипела! Расправились  плечи!
Иван. Хоть  недругов  десять , хоть  тысяча! Пощады  не  ждите , молитесь , бегите!

Василий. (очнувшись от  криков) Станем  вас  рвать!
Всеволод. Василий!
Василий. До  края  земли  с  криком  гнать! За  князя! За  Русь! Сначала  за  Русь , потом  за  князя! Как  же  все  у  меня  ноет… а  голову  будто  снесли. В  ней  боли  не  чувствую.
Всеволод. Направляйся  ко  мне , Василий! Дай  мне  тебя  расцеловать!
Василий. Не  ощущаю  я  в  себе  сил , чтобы  встать. Против  братского  поцелуя  я  не  возражаю , но  если  ты  ко  мне , а  не  я  к  тебе. Некоторое  время  я  к  тебе  не  смогу. Вялость  в  костях  не  позволит.
Всеволод. В  таком  случае  без  моего  участия  в  отдохновении  поваляйся. Не  пристало  мне  тебя  отвлекать , резкими  прикосновениями  тревожа. Жить  намереваешься?
Василий. Думал , умер. Не  переживал , страха  не  испытывал , в  разлад  с  собой  не  вступал. Переговаривался  с  красивой  ведьмой.
Всеволод. Она  тебя  соблазняла?
Василий. Стыдно  вспомнить. На  пороге  смерти  я  окунулся  в  заводь  очерняющего  блуда , несомненно  стал  жертвой , но  это  как  сказать. Потонув  в  ее  зазывающих  глазах, я  позабыл  о  заповедях  и  не  растерялся… на  нее   навалился , подчинил , поступая  по-скотски.
Онуфрий. Жуткий  грех!
Макарий. Жалкое  ребячество.
Иван. А  говорили-то  вы  о  чем?
Василий. Мы  говорили…
Иван. До  или  после?
Василий. В  промежутках… она  настоятельно  распрашивала  о  задачах  нашего  путешествия , я  силился  напрясь  память  и  быть  откровенным , получилось  ли? Слаба  уверенность. Прослыть  утаивающим  правду  я  не  желал  и  нарассказывал  ей  превеликое  множество  коротких  историй  о  яростных  схватках  и  воинских  подвигах. (заметив  косой  взгляд  воеводы)Твоих , Иван  Ермогенович.
Иван. Правильно , Василий. Их  у  меня  достаточно.
Макарий. Именно , что  коротких – выбрался  на  поле  боя  и  убрался  с  него. Редко  когда  на  своих  ногах.
Иван. Вы  его  только  послушайте….
Всеволод. Нам  слушать?
Иван. Нет! Ни  к  чему… поклеп , шельма , возводишь? Подумай , о  ком  говоришь! Не  обо  мне  ли  с  восхищением  отзывались  во  Владимире  и  Ярославле , в  Суздали  и  той  маленькой  деревне… вылетело  название. Проявил  я  там  мощь! В  грязь  лицом  не  ударил!
Макарий. Девок  что  ли  портил? В  хмельном  угаре  коров  разгонял , перед  пастухами  выделываясь? С  тебя , воевода , станется. Способен  ты  с  безделья  жизнь  усложнить.
Иван. Хам! Несешь  ложь , зазря  оговариваешь , твое  счастье , что  ты  купеческого  сословия , и  для  меня  было  бы  позором  сойтись  с  тобой  на  булавах , чтобы  или  ты  или  я. Уу-уууф… Искрошил  бы  я  тебя , жестоко  за  нехватку  уважения  бы  извел. 
Всеволод. Наплюй  ты  на  этого  пса , Иван  Ермогенович. Пусть  себе  полает , пока  Бог  не  приберет. Обрати  взор  на  других – к  примеру , я  тебя  весьма  уважаю. И  мой  брат  ничего  недостойного  в  твоем  прошлом  не  зрит. А  с  того  времени , как  мы  влились  в  возглавляемую  тобой  дружину , и  подавно – ты  у  нас  на  виду. Мы  за  тебя  всегда  поручимся. Коли  прежде  ты  делал  какие-то  ошибки , то  не  кручинься , лишь  Христос  один  свят. Человек  же , увы , подл  и  зол.
Макарий. Ну  наконец.
Всеволод. А?
Макарий. Все  встало  на  свои  места.
Иван. Да… как  все  обернулось. Ранимым  я  не  выгляжу , но  меня  проняло - в  плохом  смысле. Скажи  ему  что-нибудь , Онуфрий. Задействуй  данное  тебе  красноречие , заступись  за  человека.         
Онуфрий. Человек – он  разный. Я  и  сам  разный. Я  больше  одинаковый , но  я  необычен , а  прочие  похожи  друг  на  друга , отличаясь  в  самих  себе , будучи  обуреваемыми  стремлениями  к  противоположному. Сегодня  к  свету , завтра  к  золоту – золото  светит  так  же , но  не  так  же. Женщины  прельщают , но  прельстившимся  не  избежать  мучений. Тело  разрывается  и  дрожит  от  жажды. 
Всеволод. Кроме  медовухи , пить  у  нас  нечего.
Онуфрий. В  прежние  дни  до  плавания  я  и  запаха  ее  не  знал , но  тут  меня  вынудили , я  пил  вровень  с  вами , изменения  во  мне  значительны. Хочется  пить. Есть  исключительно  медовуха. В  чем  я  нуждаюсь - в  жидкости  или  в  ней? Перемешались  внутри  наставления: книжные  отступают , идущие  от  погибающего  нутра  в  отсутствие  родниковой  водицы  подталкивают  снова  напиться. Для  выживания? Для  удовольствия?
Иван. Тревожно  тебе , Онуфрий. Мы-то  как  тогда , так  и  нынче  опрокидываем  чарки , почти  не  ощущая  разницы  в  радости  скромной  привычки  простительной. Важно  не  буянить. Разрушительные  порывы  сдерживать. Не  выбрасывать  за  борт  чем-то  не  показавшихся  тебе  попутчиков.
Макарий. Не  просто  попутчиков.
Иван. Тем  хуже  для  них! Предоставленные  мне  прямым  княжеским  указанием  не  имеют  права  вставать  супротив  распоряжениям  бывалого  морехода.
Макарий. Бесчеловечно  ты  их  порешил.
Иван. Это  был  бунт! Презренный  кормщик  Мишка  Качеев  подстрекал  людей  выйти  из-под  повиновения  и  поменять  курс , чтобы  плыть  назад. Понимаешь – назад! Куда  назад?! Нас  дни  и  ночи  кружило  по  океану , и  кто  мне  скажет , где  восток , а  где  север? Мишка  якобы разбирался  по  звездам , клялся  и  божился , что  доставит  нас  домой , но  я  ему  не  доверял. И  он  отважился  на  измену!
Макарий. Он  пал  тебе  в  ноги. Но  ты  поступил  по-своему. Обхватил  Михаила  за  туловище  и  в  бездонную  пучину  его  швырнул.
Иван. Да  ты  что! А  как  же  драка  на  палубе?! Двадцать  пять  примкнувших  к  нему  заговорщиков  и  четверо  моих  верных  воинов  плюс  я  сам  рубились  под  пристальными  взглядами  оставшихся  в  стороне. За  меня  выступили  Всеволод…
Всеволод. Вечно  с  тобой , Воевода!
Иван. Василий…
Василий. Рассчитывай  на  меня  и  дальше!
Иван. Данила  Ряжский  и  Андрей  Усач. Этих  смельчаков  впоследствии  море  прибрало. Не  удержались  они… сгинули  под  волной , не  встретили  ее  как  полагается.
Василий. Ряжского  разве  не  ты  украдкой  столкнул?
Иван. Э-ээх…
Василий. Не  ты?
Всеволод. Замолчи , брат! Сомкни  уста , не  наводи  напраслину  на  Ивана  Ермогеновича – тебе  ли  не  знать , сколь  опасно  с  ним  связываться.
Иван. Пусть  говорит. О  наших  погибших  друзьях , но  имея  в  виду  и  себе. Ведь  я  и  Данилу  столкнул , и  Андрея  Усача , обмотав  вокруг  шеи  канат , над  водой  свесил – я , по-твоему , душегуб? Кого  увижу , того  и  норовлю  извести?
Василий. Не  всякого , воевода , зачем  ты  так. Всех  и  каждого – нет. Если  кто  враг , ему  от  тебя  не  уйти , ну  а  кто  тебе  враг , тебе  ясно. Становится  ясно , когда  ты  на  него  смотришь  и  он  не по  нраву  тебе  приходится. В  любой  момент.

Иван. Я  смотрю  на  Макария.
Василий.  Купец  обречен.
Иван. Он  мне  не  по  нраву , но  я  же  его  не  душу , не  топлю , кишки  не  вырываю , я  спокоен. Приглядевшись , закипаю… уведите  Онуфрия.
Василий. Пойдем , Онуфрий. Тебе  не  следует  присутствовать  при  расправе  над  этой  крысой , каким-то  чудом  до  сего  времени  уцелевшей.
Иван. Погоди , Василий. И  ты , Онуфрий , садись. Шучу  я! Купец  вон  догадался , а  вы  дернулись , хотя  и  он  в  сомнениях... побелел  весь.
Макарий. Намекни  мне  на  подобное  кто  угодно  другой , я  бы  рассмеялся , но  ты , воевода , способен  сорваться , перекреститься , превратиться  в  зверя  и  голыми  руками  безвинных  рвать. За  неимением  оружия. Копий , мечей…
Иван. Крюков…
Онуфрий. Щитов…
Иван. Щит – не  оружие.
Онуфрий. Для  нежелающих  причинять  страдания  оружием  является  божественная  любовь , выступающая  щитом , оберегая. Я  не  нападаю  и  не  защищаюсь. Все  сделают  за  меня. Сошедшая  благодать  коснется  и  недругов.

Иван. Необходимо  сходить  на  корабль  и  перетащить  в  наш  временный  лагерь  забытые  по  недомыслию  принадлежности. Что  же  такое – мы  даже  кинжалов  не  захватили! Не  похоже  на  нас. А  вдруг  людоеды?
Всеволод. Людоеды… некрещеные?
Василий. Тебе  важно , какие? Твое  мясо  будет  меньше  изнывать  от  впивающихся  зубов  тех , кто  Христа  принял? 
Всеволод. Вздор  ты , Василий , несешь. Христианину  кусок  человечины  и  в  горло  бы  не  полез. Никогда  бы  вовнутрь  не  прошел.
Василий. Макарию  бы  прошел. Набил  бы  себе  пузо , а  остатки  на  рынке   сбыл, за  говядину  выдав. Для  пополнения  кошеля  чего  не  схитрить.
Макарий. В  данном  случае  хитрить  не  нужно. И  на  человеческую  плоть  охотники  бы  нашлись. Редкий  товар – по  особой  цене  бы  шел.
Иван. Хватит  вам! Довольно  молоть  о  пустом. Людоеды  тут  не  водятся , потому  что , как  мне  мыслится , здесь  и  людей-то  нет. Пока  мной  ни  одного  не  замечено , а  глаз  у  меня  зоркий – любую  птицу  в  небе  разгляжу. И  большую , и  малую. Большая  иногда  облаком  оказывается.
Василий. Ты  уверен?
Иван. Но  если  не  облаком , тогда  чем? Созданием  недоступным  пониманию? Предметом , чьи  очертания  меняются  в  зависимости  от  того , кто  на  него  смотрит?
Василий. Я  насчет  людей. Ты  говоришь , они  отсутствуют, но  как  же  мы? Мы  что , не  люди? И  мы  живы , не  умерли   мы , вероятно… нас  ты  не  учитываешь?
Иван. Мы , само  собой , в  наличии , глупо  спорить. Но  что  нам  это  дает? Я , Онуфрий , ты , твой  брат , купец  Макарий – всех  перечислил. Тебе  полегчало? Надежды  прибавилось?

Василий. Нас  пятеро.
Иван. И  чего?
Василий. Тебя  можно  считать  за  троих?
Иван. Ты  издеваешься?
Василий. Пытаюсь  себя  подбодрить. Выбор  же  невелик… возьмем  по  лопате  и  могильную  яму  начнем  копать? Только  прикажи – я  не  ослушаюсь.
Иван. Силы  нам  понадобятся  на  другое. Еще  не  знаю , на  что  точно , но  лишними  они  не  будут , опыт  подсказывает. Все-таки  это  мой  двадцать  второй  поход: обычно  я  продвигался  по  суше , теперь  по  морю , сюда  мы  плыли  и  обратно  придется  плыть. Если  придется. Впятером  или  в  одиночку. Кто  из  нас  выживет… кому  не  суждено…
Макарий. Кого-нибудь  и  ты  случайно  зарубишь.
Иван. Забудь  о  своих  опасениях…
Макарий. Помни – в  одиночку  с  кораблем  ты  не  справишься.  Творить  насилие  ты  мастер , в  отсечении  рук  и  затаптывании  конем  с  тобой  никому  не  сравниться , однако  и  голову  надо  иметь. Раз  коня  не  имеешь.
Иван. (показывая  на  голову) Голова – вот  она. Пребывает  в  волении , бурлит  изнутри… а  коня  я  оставил , конь  в  плавании  сплошная  обуза , корми  его , пои , бегай  за  ним  по  палубе , а  случится  ли  поскакать  на  нем  в  наступлении , неизвестно. Вопрос  божьего  промысла , как  Онуфрий  бы  сказал.
Онуфрий. Он  бы  сказал. Я  бы  добавил. Держал  бы  перед  вами  вдумчивую  речь , длинные  мотки  слов  бы  разматывал , вопрошал  бы  себя – с  кем  я  говорю? Кто  я  сам? Мои  ли  это  звезды  в  полдень  мне  видятся? Иван  Ермогенович  девицу  бы  для  меня  умыкнул , но  жениться  мне  незачем. Для  более  высокого  я  рожден.
Иван. Лишь  из-за  этого? Ничего , сынок , не  утаиваешь?
Макарий. Раскаленными  щипцами  правду  из  него  вырви.
Иван. Обойдусь  без  советов! И  щипцы  я  в  дорогу  не  взял! На  пыточном  дворе  дельных  приспособлений  у  меня  в  достатке… тихо! При  проводимых  там  деяниях  я  присутствовал , но  лично  в  руки  не  брал! Душа  не  лежала.
Онуфрий. Добрый  ты  человек , Иван  Ермогенович. Приютил  ты  меня , сердечной  щедростью  со  мной  поделился, до  встречи  с  тобой  я  было  сунулся  в  монастырь , но  нищих  туда  не  принимают , им  во  владение  необходимо  что-нибудь  давать , а  у  меня  ничего. Вера  в  Бога  и  лапти  стоптанные. Хуже  голи  кабацкой  по  Руси  ковылял , с  перевязанной  от  побоев  черепушкой  в  чужие  двери  стучался , искал  новое , обретал  прежнее. Били  меня  немилосердно , свирепых  псов  со  злобы  натравливали , вспоминая  о  тех  временах , я  еще  больше  твою  заботу  ценю. Когда  я  рядом  с  тобой , я  чувствую , что  никто  меня  не  обидит. А  коли  ты  не  доглядишь , и  со  мной  случится  несчастье , ты  станешь  меня  оплакивать. Помолишься  за  упокой… или  я  за  твой… Пути  Господни  неисповедимы.
Иван. В  любой  миг  помереть  можем…
Василий. Хоть  ты  слабосильный  отрок , хоть  могучий  воевода.
Иван. О  себе  подумай! Я  и  не  из  таких  передряг  живым  выходил , а  ты , Василий , крут , но  пожиже. На  трехногой  кобыле  сорок  верст  без  передышки  не  выдержишь – медленно-медленно , упрямо-упрямо , неясно  к  кому , непонятно  зачем , я  окликал  сгорбленного  холопа  и  резко  спрашивал: к  кому  я  еду?! Какой  сегодня  день? А  ну  выпрямись , с  воеводой  разговаривая! Говори  четко  и  по-серьезному! Умалишенного  передо  мной  разыгрывать  не  смей! Он  молчал , как  пришибленный. Я  на  него  особо  не  напирал , но  он  весь  в  дрожи , шапку  сорвал  и  кланяется. Неподалеку  от  Суздали  сие  приключилось.
Василий. Неблизко  от  родных  мест , отнюдь  неблизко. Как  же  тебя  в  подобную  даль  занесло?
Макарий. О-ооой….
Всеволод. Ты  знаешь?
Макарий. Я  знаю. И  ты  знаешь. И  все  знают! Трудно  с  вами… Он  же  сам  сказал – не  помню , нашло  затмение , с  перепоя  нежданно  смешались  мысли , схватил  первую  попавшуюся  клячу  и  вслед  за  тенью  неторопливо  потрусил.
Иван. Тень  впереди…
Макарий. Иногда  и  позади.
Иван. Я  ехал  вперед.
Макарий. Тебе  это  в  заслугу , воевода. Лучше  без  спешки  ехать  вперед , чем  со  всей  прытью  нестись  назад.
Иван. Назад  я  не  ехал. И  не  настаивай - на  уговоры  я  не  поддамся , останусь  при  своем , в  первопричины не  углубляясь… чтобы  меня  унизить , ты  витиеватые  беседы  ведешь?      
Макарий. Ни  в  коей  мере. Я  тебя  уважаю  и  смиренно  доверяюсь  твоему  владычеству.
Иван. Вранье. И  насколько  наглое! Для  вытягивания  из  тебя  тайных  помыслов  горящим  веником  бы  тебе  в  морду  потыкать. (братьям) Поможете  хворост  собрать?
Всеволод. Запросто! Сделаем! Хворост  для  веника? Для  преогромного  веника?
Василий. Воевода  увлекся. Не  касательно  размера  веника. Я  бы  тычками  в  лицо   не  ограничивался , легко  бы  сжег  купца  на  костре – затруднения  вызывает  хворост. Нет  его , хвороста. Даже  его  здесь  нет.
Онуфрий. Главное  в  другом – в  церквях. Мне  они  не  попадались. Наш  долг  построить  хотя  бы  деревянный  храм, но  из  чего? Разобрать  на  доски  корабль  и  задействовать  их  для  возведения  часовни  вы  решитесь? Я  бы  не  убоялся. Вашего  согласия  мне  не  получить. Вы  люди  мирские , земные , больные , какой  с  вас  спрос , не  утащить  вам  божественный  воз. На  небо  по  земле  волочу, с  земли  на  небо  подбрасываю , вы  не  поймаете , вам  не  раздвоиться… 

Иван. Напрасно  ты , Онуфрий , нас  от  себя  отделяешь. И  ты  не  ангел , и  мы  не  демоны – разнести  корабль  нам  несложно , ибо  народ  мы  сильный , топорами  умело  размахивающий , только  будет  ли  толк? В  строительстве  храмов  без  сноровки  не  обойдешься. Этому  учат  специальные  мастера , детально  знающие  науку  превращения  материала  в  искомое ; ну  допустим , соорудим  мы  некую  домину. Вкривь , вкось – потрудимся  с  сердцем. Для  обитания  в  ней  святого  духа  ее  же  надлежит  освятить , а  у  кого  из  нас  право  на  это  есть? Не  у  Макария  же.
Василий. Смерть  Макарию.
Всеволод. Макарию  смерть! Расплата  Макарию! Макарию….
Иван. Не  галди , друг. Угомонись  во  имя  Христа. Не  нужно  тебе  орать , когда  мы  судачим  о  величественных  материях , требующих  тишины  и  умиротворенного  настроя. Не  обижайся  на  меня , купец. Подключайся  к  обсуждению.

Макарий. Гнусный  змей  ты , Иван  Ермогенович , как  я  погляжу. Сам  наводишь  на  меня  стрелы , а  потом  Макарий… Макарий… не  обижайся. Надоел  ты  мне! Все  вы  меня  бесите! Оружием  я  не  владею , но  на  кулаках  с  вами  сойдусь. Готовы?
Всеволод. Хе!
Василий. Кулачные  бои?
Макарий. Я  с  тобой , воевода  со  Всеволодом , победители  схлестнуться  в  решающем  поединке. Онуфрий  судья. Правила  жестоки. Руками  и  ногами  можно  делать  что  угодно - куда  захочешь бить.
Василий. Лежащего  добиваем?
Макарий. На  усмотрение  Онуфрия. Скажет: остановись – остановимся. На  что-нибудь  отвлечется  или  задремет – поверженному  конец. (вглядевшись  в  Онуфрия) К  примеру , сейчас  он  меня  совсем  не  слушает… и  плевать  на  него! Первыми  машемся  мы  с  тобой , Василий , затем  Иван  Ермогенович  с  братом  твоим.
Всеволод. Никогда!
Макарий. Что  же  ты?
Всеволод. Я  не  буду  драться  с  Иваном  Ермогеновичем! Он  мой  наставник  и  гораздо  выше  меня  по  чину , я  не  сумею…
Иван. Сумеешь! К  чертям  чины  и  звания! А  чего  я  стою , как  наставник , в  честной  схватке  мы  выясним. И  не  вздумай  меня  жалеть – лупи  наотмашь! Я  попробую  уворачиваться… выдержав  твой  удар , не  дам  тебе  спуску!  Столь  мощно  приложусь , что  и  башка  отлетит!
Всеволод. Незаслуженно  суров  ты  к  верным  людям , Иван  Ермогенович… яко  бешеный  пес  к  ластящейся  кошке… ну , драка , так  драка. Сперва  не  мы? Ты , Василий?
Василий. Я , Всеволод. Не  дело , что  ты  в  таком  душевном  упадке… купца  обломаю  и  тебя  поддержу , укажу  на  слабые  места  Ивана  Ермогеновича , бойца  легендарного , но  с  недочетами , на  которые  я…
Макарий. Обратись  ко  мне , Василий. Рано  тебе  о  брате  печься , изволь  о  собственной  шкуре  позаботится.
Василий. Чумной  ты , Макарий , бедовый… прешь  на  воина , да  еще  и  подгоняешь , неведомо  куда  торопясь. Воспользуйся  минутой , незаплывшими  глазами   вокруг  посмотри , несломанной  челюстью  поводи - ощути , как  тебе  хорошо , и  приступим. Сделал? Я  начинаю.
Иван. С  Богом.

  Василий  вразвалку  подходит  к  купцу  и  получает  ногой  в  грудь.

Василий. Прилично  ты  меня… думаю , по  ошибке – метил  в  голову  или  по  мужскому  месту , а  попал  между. Ну , держись , гадина, я  тебе  этого  так  не  оставлю…

  Резко  бросившись  на  купца , Василий  пропускает  удар  левой  в  висок , коленом  в  живот , сразу  обеими  руками  по  ушам.   

Василий. (шатаясь) Нет… ты  постой… беспощадно  и  неожиданно… Я  не  сломлен , мне  нельзя  отчаиваться , но  от  опасности  не  уйти… не  сдавайся! Я  умоляю  себя  не  сдаваться! Несись  на  противника! Ты! В  смысле , я! 

  Макарий  ныряет  Василию  в  ноги , валит  его  на  землю  и  дважды  затылком  об  нее  бьет.

Василий. Да-ааа… прощайте… говорю  вам  и  себе , прощаясь  со  всеми  вами  и  нами. Мои  последние  слова… сказаны… может , и  не  сказаны…
Иван. Поединок  закончен! За-кон-чен! Слезай  с  него  или  я  разъяренным  хищником  на  тебя  кинусь!
Макарий. Нас  судит  Онуфрий. Лишь  он  вправе  остановить  избиение.
Иван. Онуфрий! Дружок! Ты  наконец  очнешься?! Преодолей  расслабленность  и  оцени  обстановку! Растолкай  его , Всеволод!
Всеволод. Не  будоражь  меня , воевода. Я  скорблю  вместе  с  братом. Из-за  нашей  общей  неудачи  мы  оба  без  сил… Василий , ты  встанешь?
Василий. (из-под  Макария) Я  стараюсь , но  он  слишком  тяжел. Да  и  я  не  худощав , стыдится  не  приходится, настоящий  здоровый  мужчина… если  он  перестанет  обременять  меня  своим  весом , вскочу  словно  бы  ничего  и  не  было.
Макарий. Было , Василий.
Василий. Было  и  было. Мало  ли  что  бывает. Заяц  бежал , волк  сидел  - заяц  устал , волк  метнулся  и  все  равно  не  догнал… по  любому  заяц  есть  заяц , а  волк  есть  волк.
Макарий. Признаешь , что  проиграл?
Василий. Я  не  холоп , чтобы  голыми  руками  драться  уметь. На  мечах  бы  я  тебя  зарубил , на  палицах  сокрушил , впрочем , твое  мастерство  в  холопской  драке  для  меня  странно. Где  поднабрался?
Макарий. Ведя  торговлю , я  общаюсь  с  разными  людьми. Узкоглазые  с  желтыми  лицами , получеловеки  с  бурой  кожей , у  одних  подметил  одно , со  вторыми  помахался  из-за  дележа  барышей  и  подчерпнул  иное , кто-то  набрасывался  с  гиком  и  воплем, кто-то  подступался  безмолвно , как  тать – они  свято  верили  в  мою  беззащитность. Никчемные  идиоты… к  тому  времени  я  уже  кое-что  умел.
Иван. Забота  о  деньгах  сослужила  тебе  добрую  службу. Приемам  неплохим  обучился , видного  воина  с  землей  сравнял , и  все  по-честному. Онуфрий  свидетель.
Макарий. (вставая  с  Василия) С  твоим  Онуфрием  ты , Иван  Ермогенович , горя  еще  намыкаешься. Решительно  наплачешься , взявшись  его  сдвигам  потокать.
Иван. Кому  как  не  мне  терпеть  отрока  в  отведенном  ему  человеческом  виде. Он  же  не  чета  нам , купец , повыше  летает – затронут  Создетелем  и  тронут , наверное. Рискнувший  пробраться  в  его  мысли  будет  вынужден  отступить. Я  не  рискну. Не  оступлю… Всеволод!
Всеволод. К  твоим  услугам! А  в  чем  дело?
Иван. Ты  и  я , Всеволод. Ты , Всеволод , и  я. Наша  очередь  помериться  силой  на  потеху  небесам  помрачневшим. На  небе  ни  тучи… мрак  в  нас , но  и  в  них , когда  мы  под  ними – непристойно  рассуждаю. Ни  к  чему. На  какую-то  секунду  задумался , но  так  глубоко… лучше  давай  сцепимся  и  поскорее.
Всеволод. Ну , если  по-иному  нельзя… (крестится) Обереги  меня , Господи , в  данном  противоборстве , будь  милосерден  и  вмешайся , если  мне  совсем  худо  мне  станет , не  позволяй  и  мне  без  меры  зверствовать. Не  зевай , Иван  Ермогенович , иду  я  на  тебя!
Иван. Иди , иди.
Всеволод. Иду! Я  настроился!

  Поднявший  руку  воевода  сверху  вниз  бьет  Всеволода  в  лоб. Не  издав  ни  звука , Всеволод  падает.

Иван. Кажется , все. Продолжения  не  последует. Нет , правда , все? Ударил  я  неслабо , но  чтобы  лежать  без  движения , не  делая  попыток  подняться… нечестно  ты  поступаешь , Всеволод! В  обмане  я  тебя  заподозрил! Поднимись  и  рубись!
Всеволод. Не  поднимусь. Победил – и  наслаждайся. Не  я  задумал  эти  ваши  состязания , способные  междоусобицу  между  нами  посеять: в  первом  поединке  до  крови  не  дошло , и  у  нас  не  дойдет. И  ты  меня , Иван  Ермогенович , не  изувечишь , и  я  тебе  кости  не  изломаю , мне  и  подумать  о  таком  жутко! Как  в  страшном  сне… я  избиваю  Ивана  Ермогеновича! Куда  это  годится!
Василий. Не  ты  его , Всеволод – он  тебя  избил. И  ты , к  твоему  бесчестию , даже  не  попытался  ему  ответить.
Всеволод. Ага. Ты  вот  попытался. Теперь  соберись  и  поразмысли,  кому  из  нас  досталось  меньше  позора. Обременительно  тебе  мыслить. Голова  напрочь  отбита.
Василий. Ты… козлище… как  ты  смеешь  сравнивать! Я  сражался , как  мог , без  остатка  выкладывался! Да , меня  одолели! Но  у  каждого  случаются  черные  дни! Никто  не  избежит  неудач! Ты  же… ты  мой  брат… ты  сдался  будто  бы… будто  бы…
Всеволод. Я  твой  брат!
Василий. Я  о  том  и  говорю!
Всеволод. Я  тебе  не  какой-нибудь  брат – я  твой  старший  брат! Я  дольше  живу! И побольше тебя знаю. Поверь  мне , я  тоньше  разбираюсь  в  вопросах  выбора - когда  надлежит  упираться , а  когда  в  сторону  отходить. Ивану  Ермогеновичу  я  уступил. Макария  бы  зарыл , не  напрягаясь.
Василий. Да  ты  смешон! Купец  бы  превратил  тебя  в  калеку! Ты  против  него  и  десяти  секунд  бы  не  продержался!   
Всеволод. Не  суди ,  братец , по  себе. У  тебя  исключительно  напор , а  у  меня  подходы  и  знание  жизни. Лежи  там , не  высовывайся… коли  нечем  заняться , с  Онуфрием  поболтай.
Василий. С  ним  поболтаешь… то  языком  без  роздыху  чешет , то  как  покойник  примолк. Не  хотел  сознаваться , но  скажу – ждал я , что  он  крикнет: «Хватит! Перестаньте! Не  по-божески  это , подобную  боль  причинять!». Я  бы  его , разумеется , не  послушался , вновь  в  драку  полез  – он  молчит  и  молчит… кто  наделил  его  полномочиями?!
Макарий. Я.
Василий. Ах , ты…
Макарий. Я  предложил , вы  не  оспорили.
Иван. Онуфрий – надежный  человек. Плотским  вожделениям  не  поддается , на  посторонние  шумы  не  отвлекается, ты  заорешь – он  со  вниманием  выслушает. Дальнейшее  зависит  от  него. Друга  в  беде  он  не  бросит.
Макарий. Заключения  твоего  ума  полностью  совпадают  с  моими, но  об  Онуфрии  после. Уладив  все  между  собой , мы  к  нему  безусловно  вернемся. Или  кто-то  из  нас - измочаленный  в  предстоящем  побоище  едва  ли  ход  раздумий  в  его  направлении  повернуть  сумеет. Предчувствую , яростно  столкнемся… непосредственно  я  снисхождения  тебе  не  обещаю.
Иван. А  как  иначе. В  твоей  жалости , Макарий , я  не  нуждаюсь , не  того  я  замеса , чтобы  на  подачки  рассчитывать. Еще  чего  не  хватало! В  махании  руками  ты  мастеровит, да  и  ногами  сносно  орудуешь , но  со  мной  нахрапом  не  сладить. Затаившись , врасплох  не  застать. Благодаря  Василию  я  знаю  на  что  ты  горазд.
Василий. Легко  тебе , воевода… за  счет  чужих  заблуждений  выезжать. Кабы  я  заранее  удостоверился  насколько  он  хорош , отнесся  бы  поуважительней , строго-настрого  запретил  бы  себе  за  ничтожество  его  считать - придумал  бы  чего… некий  здравый  план  разработал… разбитым  подчистую  быть  скучно.
Всеволод. Не  терзайся , брат. Сочти  за  определение  судьбы.
Василий. Что  это  за  судьба – в  настоящих  боях  выказывал  геройство , десятками  трупов  землю  устилал , а  в  потешном  кулачном  непойми  кому  уступил. Впрочем , если  бы  наоборот , я  бы  с  вами  не  разговаривал , об  ущемленном  достоинстве  не  печалился… нормальная  судьба! Счастливая.
Иван. Не  ожидал  от  тебя.
Василий. У  меня  есть  повод  возрадоваться!
Иван. Командуя  тобой , я  веду  тебя  по  жизни  много  лет ,  и  мне… ты  меня  извини…
Василий. Тебе  за  меня  стыдно?
Иван. Всепоглащающей  гордости  я  не  испытываю.
Василий. Справься  с  ним  сам  и  тогда  уже  мне  выговаривай! Склонившим  чело , я  приму  это  как  должное , поверженным  его  увидев. Тобой! При  мне!

Иван. Хочешь  увидеть – увидишь. И  ты , Всеволод , смотри. По  окончанию  схватки  единый  вопль  восхищения  я  бы  желал  услышать.
Всеволод. Твоя  победа , Иван  Ермогенович , мимо  нашего  восприятия  не  пройдет. Так  заорем , что  оглохнешь! Обойдемся  без  Онуфрия?
Иван. Обойдемся.
Всеволод. (вполголоса  подзывая) Иван  Ермогенович.
Иван. Ну  чего?
Всеволод. Ничего  не  попишешь , без  Онуфрия  обойдемся  , но  мы  и  втроем  купцу  мигом  наваляем. Он  один , нас  трое: у  кого  преимущество? Кому  суждено  рухнуть  под  градом  тяжелых  ударов? Ты  обдумай , я  не  тороплю.
Иван. Какая  низость…
Макарий. Какая  мерзость!
Иван. Я  не  подонок. Не  перегибайте. Для  обеспечения  нужного  исхода , кто  угодно  на  моем  месте  упростил  бы  ситуацию  с  чистой  совестью , но  я  поборник  справедливости , храбрейший  муж  и  бесстрашный  путешественник , от  неблаговидных  поступков  честь  свою  оберегающий. На  колени , Макарий! 
Макарий. Унижаться  ты  меня  не  заставишь. Я  свободный  человек , имеющий  гордость…
Иван. Встань  на  колени! Поблагодари  Создателя  за  проявленные  мною  качества! Лежать  бы  тебе  при  смерти , стонать  и  издыхать, на  поводу  желаний  я  пойди. Завладели  они  мной…  оно… одно. Оно  и  сейчас  меня  гложет! Наичестнейшим  способом  его  исполнения  добьюсь!
Всеволод. Тебе  хочется , воевода!
Иван. Безумно , Всеволод…
Всеволод. Стереть  Макария  в  порошок! Превратить  его  в  неподвижный  студень  с  переломанными  костями!
Иван. Ты  словно  читаешь  мои  мысли… к  бою , Макарий! Прости  меня , Господи , нет  сил  терпеть , себя  сдерживая! Урою  тебя , гад… шею  сверну , темя  пробью…

Всеволод. (посмотрев  воеводе  за  спину) Бог  ты  мой.
Иван. Я  озверел! Ни  за  что  не  отвечаю!
Макарий. (смотря  туда  же) Кто  же  это?
Иван. Это  я! Тебе  на  погибель! Ополоумевшим  от  страха  меня  не  узнаешь?!
Макарий. Их  там  сколько?
Василий. Три… сколько  же  еще.
Макарий. Я  вижу , что  три – спросил , чтобы  убедиться. Теперь  убедился. Ты  видишь  столько  же.
Всеволод. И  я  столько  же. Какие  красивые , глаз  не  оторвать… Особенно , когда  приблизились.
Иван. К  кому  приблизились? Кого  вы  видите? Троих  во  мне? Троих  красивых? Красивых  женщин? Вы  видите  во  мне  женщину, причем  сразу  трех. (хватается  за  голову , садится  на  землю) Вы  вышибли  из-под  меня  опору… отныне  мне  необходимо  с  этим  жить  как-то… но  есть  ли  смысл… справлюсь  ли  я… начну  ли  все  заново…
 
  Воевода  в  отличии  от  всех  остальных  не  видит  трех  женщин  в  золотистых  одеждах , подходящих  знакомится , приветливо  улыбаясь. Их  имена - Кутмира , Морира , Потрира.

Кутмира. Приветствуем  вас , приветствуем  вас , вас , вас  приветствуем , вас , вы  одиноки , крайне  одиноки , одиноки , крайне  одиноки , нам  с  вами  будет  хорошо , очень-очень  хорошо , хорошо  нам  будет. Вам , возможно , тоже.

Василий.Я  не  уверен.
Всеволод. Не  такие  вы  и  красивые.
Кутмира. Красота  преходяща , преходяща  и  блестяща , вы  нас  не  бойтесь , не  бойтесь  раскрыться , раскрыться  для  чувства , нас  не  боясь.   
Всеволод. Чего  нам  бояться… Женскими  чарами  нас  уже  опутывали , и  ничего , живем-пожимаем , к  вам  вот  приплыли. У  вас  тут  раздольно , краев  на  видать… но  это , может , только  так  кажется , и  ваша  земля  весьма  крошечная – все , что  перед  нами , и  только. Я  бы  не  удивился.
Василий. Вы , женщины , его  не  смущайте , а  то  он  не  о  том  говорит - нам  нужно  точно  выяснить , где  мы  находимся  или  завести  с  вами  пустой  разговор  о  том , как  вы  прекрасны  и  в  каком  мы  восторге. Имеются  и  сомнения. Уверенности  нет.
Кутмира. Они  исчезнут , она  придет , пришедшее  заполнит  место  исчезнувшего , мужество  вас  не  оставит , если  вы  останетесь  с  нами , оставившими  свои  страхи  на  подходе  к  вам , относящимся  к  нам  с  обидным  для  нас  опасением.
Всеволод. Вы  посмотрите  сколь  пристально  она  на  нас  смотрит. Она  смотрит  и  вы  смотрите… я  смотрю…
Макарий. Ты  смотри , а  я  скажу. Скажи  мне , незнакомка… что  за  повторы… скажи , почему  две  твоих  подруги  молчат? Их  голоса  менее  благозвучны?

              Женщины , окаменев , безмолвствуют.

Всеволод. Теперь  все  замолчали. Не  прав  ты , Макарий , с  подобными  вопросами  приставая. Кое-кто  из  нас  тоже  замкнулся, ни  звука  не  издает - воевода , Онуфрий…ну , Онуфрий , давно. А  Иван  Ермогенович  нам  бы  сейчас  не  помешал. Но  он  без  движения. Ты  как , воевода?
Иван. Я  глубоко  дышу. Ни  в  чем  не  участвую. Вас  слышу, их  не  вижу , вы  с  ними  разговариваете , с  кем… для  чего… потом  разберемся.
Василий. Хорошо. Так  тому  и  быть.
Всеволод. Ой , жутко  мне  за  Ивана  Ермогеновича , приболел  он  умом , а  куда  мы  без  него? И  эти  женщины… кто  они  такие?
Кутмира. Молодые , приветливые , не  держащие  на  вас  обиды , поскольку  и  вы  не  старые , силой  разума  не  заматеревшие , обидчивость  вам  не  свойственна , и  мы  с  ней  как-нибудь  совладаем , мы  загляделись  на  вашу  молодость  и  его (указывает  на  Макария) приманивающую  солидность. Заждались  мы  у  себя  настоящих  мужчин , готовых  облагоденствовать  нас  жаркими  поцелуями , а  так  же  мудрыми  советами  насчет  того , с  кем  целоваться , а  кого  обходить  стороной , предварительно  поцелуем  смерти  его  поцеловав - обходить  не  его  живое  тело , а  хладный  труп, исклеванный  злыми  птицами  с  чудесными  яркими  перьями.

Всеволод. Она  нам  угрожает…
Морира. Она  не  угрожает!
Потрира. Она  вас  любит!
Василий. Все-таки  заговорили. Но  от  души  не  отлегло , подозрения  стали  крепче , каждому  мужчине  по  женщине.
Всеволод. Да , да , да. Их  ровно  столько , сколько  нас. Тех  из  нас , кто  их  воспринимает. Да , да , да… мне  надо  поразмышлять.
Морира. Не  делай  этого! Обопрись  на  эмоции! Иди  ко  мне  побыстрее!
Потрира. (Василию) А  ты  избери  меня! Слейся  со  мной , шанс  используй! Пробуди  мою  плоть , всем  весом  на  нее  навалившись!

Василий. (пятясь) Да  они  все  одинаковые.
Всеволод. (отступая  следом  за  ним) Тебя  это  прежде  радовало.
Макарий. (неприязненно  косясь  на  Кутмиру)  Вам  явно  полегче... на  мою  долю  самая  главная  выпала. 
Кутмира. Вы  определены  мне , и  вы , я  уверена , догадались  – мне  требуется  от  вас  не  исключительно  ваше  умение  разбираться  в  делах  сердечного  свойства , как  раз  данное  направление  я  до  поры  до  времени  исключаю. Не  исключено , что  навсегда. Получение  навара  для  меня  значительней. (заметив , что  две  пришедших  с  ней  продолжают  наступать  на  двух  мужчин) Всем  замереть! (женщины  встают , как  вкопанные) Открывать  рты  я  вам  дозволяю , но  без  мельканий  перед  глазами.
Потрира. Если  мы  встанем , они  от  нас  уйдут. Когда  мы  еще  мужчин  мы  здесь  встретим?
Морира. Рослых  и  страждущих , желанных  и  желающих, нам  негде  от  них  запереться. (Всеволоду) Потрогай  меня! Стань  хозяином  в  моем  доме!
Всеволод. А  он  у  тебя  есть?
Морира. Мы  построим  его  вместе!
Всеволод. Нет , нет… я  не  собираюсь  задерживаться  здесь  надолго. Обстановка  как-то  не  располагает. Поднимем  Ивана  Ермогеновича , растрясем  Онуфрия , и  в  путь , всего  доброго  вам  пожелав. Давай , брат , иди  к  кораблю , а  я  за  тобой - напряжемся  и  попытаемся  в  море  столкнуть.
Василий. Я  пошел. Идешь , Макарий?
Кутмира. Никуда  он  не  пойдет. Пошел  бы , да  я  не  пущу, истинных  знаний  не  набравшись. Он  мне  объяснит  что  и  как , для  моего  вящего  успокоения  подкрепит  примерами  из  жизни – она   проживается  мною  не  истинно: в  бедности  и  незнании. Поэтому  знания  мне  и  нужны. И  ты  со  мной  ими  поделишься.
Макарий. Истинными  знаниями  не  поделюсь. Относительно  этого  тебе  надлежит  к  Онуфрию  обратиться – в  отстраненных  материях  он  у  нас  смыслит. А  я  больше  по  мелочи. У  кого  купить , кому  сбыть , на  чем  перевезти, с  кем  потолковать…
Кутмира. Это  и  является  истинным! Для  меня , пребывающей  в  нужде  и  в  единственном  наряде  по  пескам  гуляющей! Без  денег…
Морира. И  без  мужчин.
Потрира. Без  денег  я  обойдусь , но  без  мужчин… раньше  обходилась , страдала  и  верила… верила  и  вы  появились.
Всеволод. Лучше  бы  ты  верила  в  Бога.
Потрира. В  кого?
Морира. Говорят , в  бога.
Потрира. Мы  о  нем  ничего  не  слышали… он  хороший? Он  придет  после  вас?
Всеволод. Какие  же  они  темные. Телом  белые , душой  темные , наблюдая  их  искреннее  недоумение , я , опечалившись , цепенею
Макарий. Согласен. Вы  считаете  меня  законченным  грешником , но  и  я  в  остолбенении. Не  знать  о  Боге… никуда  не  годится.

Иван. С  кем  вы  тут  о  Боге  разговариваете?
Макарий. Сами  с  собой , воевода. Для  твоего  же  блага  позволь  нам  ситуацию  именно  в  таком  ключе  обрисовать. Не  вникай , Иван  Ермогенович. Как  только  ты  вернешься , мы  сядем  и  выпьем.
Иван. Бочонок  меда  я  бы  ополовинил. Ради  восстановления  сил , за  Христа  и  апостолов… что  же  у  вас  происходит? Сознавайся  или  погибнешь!
Макарий. Я  потчую  тебя  обманными  речами , но  это  милосерднее , чем  правдой  тебя  истязать. В  твоем  состоянии  она  окажется  для  тебя  непосильной.
Иван. Не  жалей  меня , купец. Мне  доверяли  тайны , от  которых  тебя  вы  вывернуло  наизнанку , настолько  они  были  переполнены  жутью , творящейся  в  княжестве  нашем  тихом. Я  шел  на  войну! Меня  не  останавливали. У  нас  внутри , нашептывали  мне , невесело , так  ты  ступай  повоюй , почувствуй  облегчение , нечего  тебе  в  праздности  маяться. А  откажешься – уважения  тебя  лишим. Переведем  на  черные  работы , с  забитым  скотником  правами  уравняем… врагов , особенно  среди  священников , у  меня  не  перечесть…

     Понурившиеся  женщины  уходят.

Иван. И  все  ведут  свою  игру , борются  за  положение , подбираются  к  князю , норовя  поплотней  к  нему  прикрепиться. Родовитые  миряне  не  остают  от  попов , косятся  на  меня  без  почтения , я  же  не  потомственный , сам  из  нужды  выбирался , испачканный  сажей , заляпанный  кровью , с  низов  до  постов  исполнительно! Мощно!
Всеволод. (махая  удаляющимся  женщинам) Прощайте , мои  дорогие!
Василий. Не  вздумай  их  откликать. Опомнившись , назад  побегут   и  кто  там  чего  знает… не  пошло  у  нас  с  ними. Я  не  расстроен. Больно  нахрапистые  девицы , совершенно  не  умеющие  себя  вести. Их  любви  полагается  домогаться , а  тут  они первыми  к  нам  – к  Макарию  и  вовсе  с  дикими  предложениями.
Макарий. Просьба  об  обучении  торговому  ремеслу  звучит  для  меня  не  дико , но  картина  дела… они - женщины  без  мужчин , мы - мужчины  без  женщин , они  к  нам  подходят , отнюдь  не  стесняясь… ну , посношаться – это  я  пойму. Но  настаивать , чуть  ли  не  насильно  вырывая  сведения , обычно  не  представляющие  для  женщин  никакого  интереса… она , по-моему , нездорова. У  ваших  дам  подобного  несчастья  мной  не  замечено – вы  могли  бы  с  ними  и  потешиться.
Всеволод. Мне  этого  не  нужно. Упаси  Господь. Поначалу  мысли  возникли , но  я  прислушался  и  присмотрелся , к  тому  же  это  грех. Мы  с  братом  женатые  люди. Нам  нельзя.
Василий. А  неженатым  можно?
Всеволод. Если  вне  брака , то  нельзя.
Василий. Значит , и  неженатым  нельзя?
Всеволод. Зато  женатым  можно.
Василий. Ясно…
Всеволод. Когда  с  женой , то  пожалуйста , никем  не  запрещено , веди  ее  в  опочивальню , раскладывай  на  супружеском  ложе  и  долби  сколько  хочешь. Церковь  не  порицает.
Макарий. По  форме  ты  прав.
Всеволод. Еще  бы! Я  прав , разумеется  прав , стократно , да. Или  не  очень? 
Макарий. Припомни , о  чем  разговор  с  женщинами  зашел. Спроси  у  себя , почему  они  нас  внезапно  покинули.      
Всеволод. Сейчас  спрошу. я  спрашиваю… спросить  у  себя  у  меня  вышло , но  ответить  самому  себе  не  удается… ответь  мне  ты. А  я  уже  подумаю , верно  ли  ты  ответил.
Макарий. Похоть  и  охота  разбогатеть  оставили  их , едва  мы  заговорили  о  Боге.
Онуфрий. Бог! Он  произнес  Твое  имя  всуе! Не  взыщи  на  меня , я  отсутствовал , находился  выше  звезд  метущимся  духом , озирал  окрестности , нес  узел  с  ошибками , на  лед  его  вывалив , разбил , я  бы  и  себя…  скажи  мне  Господь умереть , я  бы  не  прекословил, и  вы  бы  сохранили  обо  мне  добрую  память. Полюбовались  бы   моим  трупом , воспользовались  бы  им  по  своему  усмотрению , пустили  бы  в  пищу , угостили  пришедших  женщин…
Иван. Ты  видел  женщин?
Онуфрий. Я бы увидел. Но  они  еще  не  приходили. И  не  придут – полакомиться  покойником  они  бы  сбежались , но  я  жив  и  неплохо  себя  чувствую. Для  тебя , Иван  Ермогенович , я  всегда  рад  проторить  путь  на  небо , и , когда  меня  доконают  болезни  и  голод , я  устремлюсь  туда , не  испытывая  стыда  за  отведенное  мне  время , потраченное  мною  на  пребывание  с  вами - с  теми , с  кем  я  почти  сроднился , в  первую  очередь  с  тобой  и  с  ними , с  дорогими  мне  братьями  Василием  и  Всеволодом , с  заправляющим  многими  лавками  купцом  Макарием…
Иван. Плевать  на  купца  и  его  лавки! Ты  о  женщинах  думай!
Онуфрий.Чтобы  я  думал  о  женщинах? Нелепо… плотские  идеи  не  отвлекали  меня  и  в  более  подходящих  для  этого  случаях – в  городах , где  правит  порок, я  натыкался  на  женщин , но  в  голове  у  меня  не  мутилось , ноздри  не  раздувались , женщины , Слава  Богу , с  незапамятных  времен  матери , жены , кому-то  любовницы, я  отношусь  к  ним  со  всяким  состраданием , поскольку  согласно  общему  мнению  у  них  непомерно  развита  чувственная  часть , отталкивающая  их  от  погруженности  в  молитвенное  бдение…
Иван. Чего  ты  занудил?! Ты  вдумайся  в  следующее! Женщины  уже  приходили!
Онуфрий.  К  нам?
Иван. К  ним! Возможно  и  к  нам , но  я  их  не  видел!
Онуфрий. Откуда  тогда  знаешь , что  они  приходили?
Василий. Мы  видели , Онуфрий. 
Всеволод. И  я  видел. Ну , мой  брат  тебе  об  этом  уже  поведал. Короче , мы  настаиваем – женщины  здесь  были.
Онуфрий. А  Иван  Ермогенович?
Макарий. И  он  здесь  был.
Онуфрий. В  тот  момент , когда  и  они  были? Ни  раньше  и  не  позже?    
Иван. Я  никуда  не  уходил! Как  и  ты , Онуфрий! Но  ты  их  тоже  не  видел.
Макарий. Не  кивай  на  него , воевода. У  Онуфрия  иная  ситуация – он  ничего  не  видел.
Онуфрий. Но  я  счастлив! Я  смотрел  сверху  на  изменившихся  до  неузнаваемости , свалившихся  с  осадной  лестницы , уши  забиваются  трезвоном  мстительных  демонов , я  возмущен , меня  перетягивают  во  тьму , обещают  щедро  одарить  за  предательство , грозят  увитой  изумрудами  толстой  палкой , заберите  мою  жизнь  и  вам  не  достанется  самое  ценное. Душа  отправится  в  рай! Вы  будете  умолять  Всевышнего  отдать  ее  вам , но вам  ее не выпросить. Вам – вечные  мучения. Мне – нет.
Макарий. Ишь  ты… черти  его  за  собой  не  потащат , черная  река  вниз  по  течению  не  унесет , все  за  всех  решил , судьбу  определил , неплохо  и  нескромно.
Василий. Это  же  Онуфрий. Над  ним   лично  Иван  Ермогенович  опеку  осуществляет.
Всеволод. Свое  слово  наш  воевода  еще  скажет. Сейчас  он  не  в  лучшем  состоянии , но  он  затушит  бушующий  в  нем  огонь  и  выйдет  из  пламени  обновленным.
Василий. На  погибель  врагам.
Всеволод. Во  славу  русскому  воинству!
Василий. Если  найдется  с  кем , поквитается  он  непременно. Прикипел  он  к  сражениям , давным  давно  занятие  себе  придумал.
Иван. Подсмеиваешься  ты  надо  мной , Василий. Кем-то  недостойным  меня  выставляя , неслыханное  остроумие  перед  народом  выказываешь. Будто  бы  мои  нынешние  сложности  неким  образом  связаны  с  прежними  боевыми  подвигами , чья  истинность  развязно  ставится  тобой  под  сомнение… смотри  мне  в  глаза! Сосредоточься  и  смотри , а  то  я  не  могу  поймать  твой  взгляд. Заморил  ты  меня  гнусными  издевками. Кого  ты  хочешь  сбить  с  толку? Меня  или  остальных? Со  мной  у  тебя  не  выйдет. Собьешь  меня  с  толку – я  собью  тебя  с  ног! Так  что? Ты  за  кого?
Василий. Я  не  понял  вопроса.
Иван. Ты  не  понял… да  и  я  ничего  не  понимаю – все  видят , я  не  вижу , напряженно  ловлю  звуки  и  не  слышу , говорю  об  одном  и  том  же… дьявол  бы  с  ними , переживем! Вас  вижу , вас  слышу , и  довольно  с  меня.
Всеволод. Здравый  подход , воевода!

Макарий. Действительно , не  мешало  бы  тему  сменить. Закончив  с  женщинами , давайте  на  насущные  нужды  больше  внимания  обратим. Мы  ведь  намерены  выжить?
Василий. Выжить  буквально. Не  из  ума – я  не  о  тебе , Иван  Ермогенович. Никто  и  не  подумал , что  я  о  тебе.
Всеволод. Брат  говорит  от  души. Подумавших  подобное  среди  нас  ты  не  сыщешь.
Макарий. Обсудим  количество  запасов. С  пропитанием  в  ближайшем  будущем  проблем  не  намечается. Вы  день  за  днем  плотно  питались , в  трюм  не  заглядывая , но  я  подсчитывал  и  заявляю – продуктов  у  нас  еще  месяца  на  два. Меда , как  единственной  годной  в  употребление  влаги , на  три.
Всеволод. На  два…
Макарий. Меда  на  три.
Всеволод. (отмахнувшись) Два  ли , три – много. Столько  мы  не  протянем.
Макарий. Почему  же  не  протянем? Созданные  моей  запасливостью  условия  вполне  располагают  протянуть.
Василий. Протянуть  буквально. Не  ноги – протягивать  ноги  мы  повременим. Будем  гулять , наслаждаться покоем , досыта  питаться  и  напиваться. С  тоски  допьяна!
Всеволод. Куда  нам  напиваться… Ивану  Ермогеновичу  и  трезвому  невесть  что  мерещиться. Вернее , он  не  видит  того , что  есть.
Макарий. Оставь  ему  право  на  личный  выбор. Для  нас  есть , для  него  нет – нам  одно , ему  другое. Одним  боком  мы  к  жизни , другим  к  смерти – одна  сделка  показалась  выгодной , но  разорила , другая  тревожила , но  принесла  состояние. (воеводе) Я  логично  рассуждаю?
Иван. Логично…
Макарий. Ну , вот.
Иван. Логично… я  не  знаю  значение  этого  слова. И  я  не  просил  за  меня  заступаться. Твои  измышления  обладают  отменной  выделкой , но  и  я  родился  не  вчера – если  в  моей  голове  что-то  и  слиплось , то  не  от  грязи. Ты  зажиточный  мужик , купец , отсутствие  у  меня  тяги  к  накоплению  богатств  уразуметь  ты  обязан , тебе  они  просто  достались?
Макарий. Разве  чего-нибудь  просто…
Иван. Я  изначально  выбрал  иную  дорогу , прямой  путь  меча  и  щита , щитом  меня  били… а  я  бил  мечом! Погнавшись  за  противником , держал  меч  наготове. Часами  в  ножны  не  убирал! Поле  брани  уже  опустело , однако  я  не  ухожу… стою  в  одиночестве.
Василий. А  куда  тебе  идти? Семьи  ты  не  завел , хозяйство  под  надежным  присмотром  верного  управляющего , в  твоем  изобильном  доме  без  тебя  тишь  и  благодать , поэтому  ты  и  бродишь  неприкаянным. Побродишь  и  встанешь. Пробежавшись , долбанешь  отступающего  и  снова   в  невеселые  раздумия  погрузишься. Ты  такой. В  плену  у  собственного  нутра.
Иван. Что  ты  хочешь  мне  доказать? И  почему  мне , а  не  себе?  Загляни  в  себя , и  уже  потом  по  поводу  моей  личности  прохаживайся. Ты  от  меня  отличаешься? Твой  брат  отличается  от  тебя? Вы сумеете провести границу: там – я , там – он , там – он , там – мы , там – высокие  духовные  интересы , там – вонючие  походные  штаны? Ты  же  сам  рассказывал  мне  о  вашем  с  Всеволодом  дяде  Мстиславе , что  безвылазно  жил  в  селе , наезжая  в  города  только  для  испробования  разных  сортов  хмельного  зелья. Ты , тогда  еще  десятилетний , обращался  к  нему: «Научи  меня  чему-нибудь , дядечка!» , а  он  отвечал: «Чему  же  я  тебя  научу? Да  я , дитятко , отродясь  ничего  не  умел». Через  некоторое  время  ты  попал  ко  мне , и  теперь  ты  орел , ни  единой  конечности  в  боях  не  утративший! Способный  защититься  и  убить , разметать , разорвать! Этому  научил  тебя  я. Не  твой  зачуханный  дядя , светлая  ему  память.
Всеволод. Светлая  память… но  разве  он  умер? Часов  за  пять  до  отплытия  я  с  ним  виделся , и  дядя  Мстислав  был  в  полном  здравии - до  потери  человеского  облика  брагой  набравшимся , шастал  по  окраинам  в  поисках  одиноких  девственниц , я  призывал  его  угомониться , мы  с  ним  крепко  обнялись , он  пожелал  мне  удачи , и  я  пошел  к  неподалеку  стоявшему  кораблю. Он  за  мной  не  пошел. Ему  в  тот  момент подвернулась обольстительная  девица – за  ней  дядя  Мстислав  пошел. Я  за  ним  не  пошел. Опасался  стать  обузой… бросил  в  опасности… застав  его  на  девице , дядю  Мстислава  ее  родственники  прибили?

Иван. Я  в  детали  не  вдавался. Поинтересуйся  у  Макария , он  в  курсе.
Всеволод. Серьезно? Ну , это  понятно , Макарий  же  купец , он  водит  знакомства  с  недоступными  для  нас  и  презираемыми  нами , к  нему  захаживают  в  гости  и  родовитые , и  безродные , без  изворотливости  ему  некуда , торговым  людям  чем  ловчее , тем  прибыльней , при  искусном  подходе  нужные  сведения  можно  получить  и  у  распоследнего  душегуба , и  пусть  в  твоих  партнерах  сплошная  мразь , амбары  наполняются , заработанные  тысячи  теряют  счет…
Василий. Прервись , Всеволод. Судя  по  ухмылке  воеводы  ты  говоришь  не  о  том.
Всеволод. Ты  меня  не  перебивай! Я  старше , а ты младше – не  зарывайся! Не  о  том  я , Иван  Ермогенович , говорю?
Иван. Не  о  том.
Всеволод. Если  не  о  том , то  о  чем? О  чем  мне  говорить? Подскажи , будь  столь  любезен.
Иван. С  превеликим  удовольствием.
Всеволод. И?
Иван. Твоего  дядю  прикончил  брат.
Всеволод. Мой  брат?!
Иван. Не  твой. Брат  Макария.

Всеволод. Это  новость.
Василий. Невысполнимая  утрата , ощутимый  удар  по  нашему  роду  нанесшая. Обычно  мы  отвечаем  ударом  на  удар… оправдывайся , купец , не  тяни  с  объяснениями.
Макарий. Ваш  пропащий  дядя  пытался  на  заднем  дворе  невинную  девушку  совратить. Ее  отец – мой  брат – между  прочим , тоже  Мстислав – не  выдержал  этого  зрелища , впал  в  неизбежное  бешенство , развратника  он  оглоблей  перетянул. Хлипкое  телосложение  вашего  Мстислава  предопределило  трагический  исход. Безмерно  любимая  мною  племянница  сберегла  чистоту – счастливый  Мстислав  и  целовал  ее , и  обнимал…
Василий. Прямо , как  наш  Мстислав. И  он  ее  целовал , обнимал…
Всеволод. Раздевал.
Василий. Еще  не  ясно , кто  кого  раздевал. Наверняка , она  сама  распалилась  и  к  столь  негероической  кончине  нашего  Мстислава  привела. Твой  Мстислав  по  спине  ему  оглоблей  вломил?
Макарий. Ваш  Мстислав  навалился  на  мою  племянницу , готовясь  на  нее  лечь. По  голове  его  не  били , значит , остается  спина.
Василий. Разумеешь , брат?
Всеволод. Да. Я  твой  брат. А  его  брат  Мстислав  убил  нашего  дядю  Мстислава , задумавшего  надругаться  над  его  дочерью – племянницей  его  брата , в  устах  которого  вся  вина  возлагается  на  Мстислава. Не  того , что  его , а  того , что  наш. Наш  дядя  Мстислав.
Василий. Мимо  твоего  внимания  прошло  нечто  краеугольное. На  нашего  дядю  по-подлому  напали  со  спины. Не  дали  ему  возможности  лицом  к  лицу  с  супротивником  силой  помериться. Данный  момент  меня  раздражает - в  искус  свершения  ответной  подлости  вводит… дабы  справедливость  восстановить.
Иван. Глупость , Василий.
Василий. Око  за  око , зуб  за  зуб… кровь  за  кровь! Это  грех. Но  не  глупость.
Иван. Глупость  в  допущении  того , что  твой  дядя  в  честной  схватке  бы  победил. Я  сталкивался  и  с  ним , и  с  братом  Макария , и  ты  со  мной  не  спорь – брат  купца  урыл  бы  твоего  Мстислава  в  любых  условиях. Брат  Макария - здоровенный  мужик   колоссального  роста  с  руками  толщиной  в  хорошее  бревно , а  твой  вечно  не  вяжущий  лыка  доходяга-дядя… ну , Бог  с  ним. Не  стану  покойника  обижать.

Василий. Моего  дядю  и  без  тебя , Иван  Ермогенович , обидели. Прежде , окровенно  говоря , я  его  осуждал , но  теперь  мне  его  жалко – некий  громадный  детина  учинил  над  ним  насилие , а  он  же  маленький… совсем  небольшой… с  ним  могли  сотворить  самое  худшее… и  сотворили! А  он  качал  нас  с  братом  в  колыбели, пел  нам  распечальные  песни  о  вольной  Руси - о  вытянутой  на  берег  гигантской  задыхающейся  рыбине… Ты  помнишь?
Всеволод. В  одной  колыбели  он  нас  не  качал.
Василий. Качал.
Всеволод. Не  обижай  меня , Василий. Я  старше  тебя  на  четыре  года , и  я  рос  не  настолько  недоразвитым , чтобы  качать  меня  в  одной  колыбели  с  тобой.
Василий. Нас  качали  в  одной  колыбели , но  в  разное  время. Второй  колыбели  в  нашем  доме  не  было – вывод  не  напрашивается? Обязательно  со  мной  пререкаться , не  уяснив  для  себя  до  конца ,  о  чем  я  говорю? Это  же  воспоминания  детства! Они  разлили  по  всему  моему  телу  теплое  настроение , а  ты  их  изгнал , в  холодную  обыденность  меня  возвратил...
Макарий. Если  кому-то  тут  холодно , его  надлежит  признать  человеком , связь  с  материальным  миром  утратившим. Он  и  не  производя  буйства , может  серьезные  хлопоты  нам  причинить. Но    ты  высказываешься  не  впрямую , с  привлечением  судорожных  иносказаний…
Василий. Надолго  я  не  задумывался.
Макарий. Отправься  ты  в  длительные  размышления , мы  бы  обеспокоились. Воевода  бы  грязно  выругался , я  бы  недоуменно  таращил  глаза , твой  брат…
Всеволод. А  Онуфрий?
Онуфрий. Я  на  месте. С  вами  и  Господом  Богом , оказавшим  на  меня  свое  влияние , не  отходя  от  нас  ни  на  шаг. Ему  я  обязан  Знанием. Вы  ведете  досужие  разговоры , брызжете  слюной , Его   не  замечаете , перед  Ним  не  смиряетесь , не  слагаете  Ему  гимн – слава  Тебе! Тебе  и  хвала! Я  еще  не  придумал , как  продолжить… Торжественность  должна  сочетаться  с  правдивостью , наша  уродливость  проскальзывать  в  каждом  слове  благодарения  за  Его  Совершенство , по  вечерней  заре  я  пойду  прогуляться. В  создавшейся  темноте  меня  осенит.      

Иван. Работай  над  этим , Онуфрий. Закончив , смело  выкрикивай – язык  тебе  за  твое  рвение  не  урежут. Барахтайся  в  налитом  для  тебя  пруду! Ты  принимаешь  его  за  глубокое  море , и  некоторые  тебя  побаиваются. Возьмем  Всеволода.
Всеволод. Меня? Хорошо , пусть  меня. Но  я  Онуфрий  не  боюсь , здесь  и  выяснять  нечего.
Иван. Тебе  уже  страшно.
Всеволод. Я  немного  волнуюсь , но  не  из-за  Онуфрия - ты  странно  на  меня  смотришь , и  я…
Иван. Когда  он  пребывает  в  религиозном  экстазе , связываться  с  ним   ты  отважишься?
Всеволод. Сначала  я  попытаюсь  договориться , дружески  ослабить  возникшее  между  нами  напряжение…
Макарий. Утка.
Всеволод. Что  за  утка?
Макарий. Утка  вылезла  из  воды  с  вороной  поговорить.
Всеволод. Вороны  больше  знают?
Макарий. Сравнивая  издаваемые  ими  звуки , я  бы  удержался  от  подобного  заключения. Как  и  от  обратного. Перед  тобой  вьются  мухи , а  если  бы  утки  с  воронами? Ты  бы  отмахивался , но  заранее  ты  этого  не  делаешь - страшишься  нарушить  установившийся  мир. Между  тобой  и  всем  сущим. Тебя  обуревает  смятенность? Поведай  без  запирательств. В  студеной  воде  дрыгается  окаянный  амбал – им  мог  бы  быть  ты. За  исключением  того , что  здесь  тепло , и  ты  на  суше , а  не  в  воде. Сложившийся  порядок  вещей  тебя  не  устраивает?

Иван. Ворону  бы  устроил.
Василий. Утку  нет.
Всеволод. Сизые  лебеди  умчались  в  поднебесье…
Василий. Но  ты-то  не  сдвинулся.
Всеволод. Почтительно  купца  выслушал  и  не  раскиснул. Себя  не  распустил , тебя , брат , не  осрамил… это  что , загадки?! Все  как  по  маслу  идет? Вы  меня  проверяете… и  ты , Иван  Ермогенович. Христианское  сострадание! Стремишься  по-больнее  меня  задеть.
Про  ворону  ты , Иван  Ермогенович , сказал!
Иван. Не  я. Макарий  начал. Я  ее  упомянул , но  во  вторую  очередь. Не  думая  тебя  оскорбить.
Макарий. В  первую  очередь  не  думая.
Онуфрий. Не  думайте , друзья. От  дум  беднеют  чувства. Разум  подведет – душа  вызволит. Единолично  вытащит  из  омута  и  подтолкнет  человека  к  холму: залезай  на  него! он  невысок , но  он  ступень  для  прыжка  на  настоящую  гору - глупец  призадумался. Раз  думает , значит  умный? Глупец  и  сам  так  думает. Почему  бы  ему  не  думать , когда  голова  на  плечах.

Иван. И  к  чему  ты  ведешь?
Онуфрий. А  вы  подумайте. Вам  же  непременно  нужно  работу  мысли  творить , перемахнуть  через  это  смешное  препятствие  вы  не  дерзнете , молюсь  я  за  вас , горемыки. Не  покоряясь  вашей  мнимой  силе , стою  на  своем. Мне  незачем  с  вами  заигрывать.
Василий. Наглеет  парень…
Всеволод. Мы  его  легко  обломаем. Прикажи , Иван  Ермогенович , лишить  его  трапезы - поглядим  как  он  тогда  запоет.
Иван. Трудность  в  том , что  пищей  ему  служат  не  только  соления  и  копчения - обдели  мы  его  продуктами , он  ослабеет  плотью , но , насытившимся  внеземными  энергиями , еще  дальше  от  нас  отдалится , и  я  за  юношу  не  ручаюсь. Сейчас  его  с  нами  хотя  бы  еда  сближает.
Всеволод. Еда  и  медовуха.
Иван. Я  его  не  отговаривал. Мне  дорога  его  жизнь. Нанося  урон  телу  и  мутя  дух , он  пил  во  спасение  слабенького  огонька , начинающего  гореть  намного  ярче  при  подливании  на  него  сильных  существенных  напитков , которые , не  затушив , наоборот  воспламеняют.
Василий. Онуфрий  воспламенен.
Иван. Ты  попал  в  точку.
Василий. В  самую  точку…
Иван. Угу. В  одну  из  них.
Макарий. Говорящий  очевидные  вещи  воевода  создал  все  условия , чтобы  ты  не  промахнулся. «Огонь  не  заливается , он  к  счастью разгорается , давай еще  по  чарке , к  нам  Иисус  спускается» – на  нашем  базаре  так  нищета  поет. Песня  считается  народной , но  люди  поговариют  о  принадлежности  его  совместному  авторству  княжеского  воеводы  и  толкающегося  с  ним  отрока. Полагаю , они  перед  нами.               
Всеволод. А  это  хорошо?
Макарий. Сочинение  песен  или  нахождение  рядом  с  сочинителями?
Всеволод. Когда  среди  сочинителей  Иван  Ермогенович , и  он  от  чего-то  злой , меня  не  покидает  желание  оказаться  подальше  отсюда  и  тоже  что-нибудь  сочинить. Столь  роскошных  строк , как  у  воеводы , мне  не  сложить , однако  определенные  раздумия  о  сошествии  на  нас  Небесного  Света… если  мы  не  обломаем  зубы  о  золотые  яблоки , направим  стопы  к  Христову  престолу… не  будем  знаться  с  содомитами  и  кровопийцами…
Макарий. Насчет  кровопийц  ты  обо  мне?
Всеволод. Я  тебе  отвечу , но  больше  ты  меня  ни  о  чем  не  спрашивай!
Макарий. Вижу , ты  напуган… чем  же? А-ааа , кровопийца – это  я. Не  отрицаю. А  кого  ты  под  содомитами  подразумевал?
Всеволод. Никого!
Василий. Не  меня. Я  его  младший  брат , и  ему  каждый  мой  шаг  известен  с  пеленок.
Макарий. И  что?
Василий. Ничего  такого  не  было.
Макарий. Ну, и  великолепно. Поскольку  я  отнесен  к  кровопийцам, я  вычеркиваю  себя  вслед  за  тобой. Остаются… как  ни  горько… авторы  песен.
Иван. Никаких  песен  я  не  писал! Это  его  дурного  брата  увлек  творческий  вымысел , а  я  к  пустым  занятиям  не  расположен , и  Онуфрия  при  всей  присущей  ему  расположенности  именно  к  этому  причислять  к  извращенцам  не  дам! Не  последняя  ли  ты , сволочь , Всеволод?! Опорочить  меня  наметил!
Всеволод. Игра  со  словами  стоит  внимания… вспоминать  их , друг  к  другу  приставлять , абсолютно  новое  ощущение  захватывает  меня  с  потрохами , настоятельно  твердит  о  неслучайности  первого  удачного  опыта…
Иван. Удачного  опыта?! Потуги  смешать  нас  с  Онуфрием  с  вонючей  грязью  ты  называешь…
Василий. Черные  воины…
Иван. (переключаясь  на  Василия) Кому  же  ты , гад , нас  уподобляешь , как  тебе….

  Иван  Ермогенович  замечает  подходящих  к  ним  трех  черных  людей  с  копьями , воевода  застывает  с  открытым  ртом , черные  идут  уверенно ; один из них  постарше  и  копье  у  него  побольше – это  Себакайя.
  Двое  других – Хамба  и  Зумвал.

Макарий. (Василию , вполголоса) Неожиданные  гости , но  для  них  гости  мы , и  нам  полагается  быть  поприветливей. Первым  делом  добродушное  выражение  лица… и  тебе  советую  не  хмуриться. Если  они  полезут  нарожон , нам , пожалуй , не  отбиться.
Василий. Идиоты…
Макарий. Как  сказать.
Василий. Так  и  не  сходили  на  корабль  за  оружием. У  них  копья, а  у  нас… окоченевший  Иван  Ермогенович  и  ушедший  в  себя  твой  брат. Про  Онуфрий  и  говорить  не  хочется.
Макарий. В  драке  он  нам  не  помощник.
Василий. Бегал  бы  вокруг , отвлекал , на  что-нибудь  бы  сгодился… привет  вам , коренные  жители! С  чем  пожаловали?
Себакайя. (Хамбе  и  Зумвалу) Он  спрашивает  у  нас. А  должны  спрашивать  мы.
Хамба. И  мы  спросим.
Зумвал. И  он  нам  ответит.
Василий. Я  вам , нечестивцы , сейчас  отвечу… не  успеете  пасть  ниц , как  бездыханными  упадете.
Макарий. (с  адресованной  черным  улыбкой) Ты  в  своем  уме , Вася? Мы  безоружны. И  нас  меньше.
Василий. Нас  больше.
Макарий. Ты  учитываешь  всех , но  всех  не  собрать , не  достучаться  и  не  добудиться…
Иван. (выйдя  из  ступора) Нас  не  больше. Нас  не  меньше. Нас  поровну. Ну  что , купец , отлегло? Вместе  со  мной  спокойствие  к  тебе  вернулось?
Макарий. Я  очень  рад  услышать  твой  голос  и , что  главное , внятную  речь.
Иван. Переговоры  ведите  пока  без  меня: я  со  стороны  погляжу. Подыскивая  решение  и  свыкаясь  с  создавшейся  обстановкой.
Макарий. Точнейший  ход , воевода. (Василию)Урок  горячим  головам. Словесные  баталии  поручите  мне - в  изматывающих  спорах  с  общей  для  нас  пользой  время  я  проведу. Итак , господа , каковы  ваши  требования? Я  и  мои  товарищи  являемся  жертвами  океана  и  неверно  составленного  плана , нас  сюда  выбросило , но  ваша  земля  не  одарила  нас  ничем. В  ее  недрах  мы  не  копались , там , наверное , есть  чем  поживиться , а  на  поверхности  пустошь. Я  смотрел , сам  Иван  Ермогенович  смотрел – ничего  не  высмотрели. Что  с  собой  привезли , тем  и  живем. Да  будет  вам  известно – мы  и  к  этому  еще  не  прикасались. Не  пили , не  ели , не  ждали  мы  и  вас. А  вы  взяли  и  заявились. Мы  люди  крещеные , с  любовью  к  ближнему  не  понаслышке  знакомые , мы  с  вами  недостаточно  близки , но  мы  вас  не  гоним. И  предъявляемых  вами  претензий  не  понимаем. Необоснованную  воинственность. Безмолвную  агрессивность. (черные  организованно  разворачиваются) Вы  уже  уходите?
Себакайя. Мы  отходим , чтобы  в  боевой  порядок  построиться.    
Макарий. Занятно… А  что  скажут  остальные?
Себакайя. Ваши  или  наши?
Макарий. За  наших  говорю  я. Ты  за  своих  говори.
Себакайя. Опять  мне  говорить? Я  думал , ты  хочешь , чтобы  они  сами  за  себя  говорили.
Макарий. Ты кого  передо  мной  разыгрываешь? Не доставай меня  - пожалеешь ; ты  же  обыкновенный  черный  человек , в  лучшем  случае  вождь , подумай , во  что  ты  влезаешь. Все  эти  колкости  и  тонкости – удел  белых  людей , их  заповедная  территория , и  тебе  на  нее  не  проникнуть , но  ты  проник. Невероятная  наглость…
Себакайя. Всего  лишь  твою  мыслительную  атаку  отразил. (Василию) Зачем  мне , по-вашему , копье?
Василий. Колоть. Протыкать. Коснувшись , приканчивать. 
Себакайя. Оно  у  меня  для  вида – я  им  не  пользуюсь. Но  случается. Питательного  варево  в  котле  перемешиваю.
Василий.(воеводе) Наш  разговор  о  людоедах  припомни...
Иван. Не  дергайся , Василий. И  не  дергай  меня. Я  все  помню  и  все  контролирую.
Василий. Смотри  в  оба , Иван  Ермогенович. Не  вздумай  расслабиться. (Себакайе) И  что  же  плавает  в  вашем  котле? Человеческие  части?
Себакайя. Не  это  и  даже  не  мясо – постный  суп  из  травы , кореньев  и  фруктов  варю. Среди  наших  песков  найти  данные  составляющие , как  вы  понимаете , трудно , но  мы , зная  места , выкручиваемся. Убивать  и  есть  себе  подобных  было  бы  легче.
Василий. Поговорим  о  траве. У  нас  на  родине  повсюду  растет  известная  трава  белена. В  ваших  краях  о  ней  не  слышали?
Себакайя. Нет. 
Василий. Досадно.
Макарий. Что  тут  досадного?
Василий. Квас  из  белены  потрясающе  дурманит. Срываются  замки , хлопают  двери , по  ступеням  стучат  огненные  шары , они  запрыгивают  на  второй  этаж , но  этажей  уже  пять , десять , двадцать , дом  безостановочно  прет  к  полной  луне , протяни  руку  и  пощупай  луну , а  левой  рукой  размести  на  луне  воющих  волков, ласково  объясни  им , что  жизнью  нужно  наслаждаться , ее  несовершенство  не  замечать…
Иван. Я  согласен  с  Василием. От  него  действительно  сносит.
Макарий. Ты  его  употреблял?
Иван. Любил  посидеть  с  ковшиком  на  завалинке. Разнежусь , прихлебываю , к  своему  отражению  приглядываюсь… в  ковшике. Не  во  мгле. Уставившись  в  стену  сгустившейся  тьмы , я  тоже  видел  себя , черты  лица  совпадали  с  моими , мне  надлежало  отвернуться , но  я  выдерживал  взгляд. Вгляжусь , сопротивляюсь… и  оно  изменялось. Превращалось  в  чужое.
Василий. В  чье?
Макарий. Онуфрия?
Иван. Онуфрия… какого  Онуфрия?! На  меня  взирал  настолько  страшный  лик , что  я  затрепетал  и  разом  ковшик  выхлебал. Поспешно  влил  в  себя , чтобы  собой  остаться.
Макарий. Когда  влил , по-новой  не  началось?
Иван. Лицо  никуда  не  исчезло , но  оно… ха-ха… снова  стало  моим. Я  с  облегчением  вздохнул , по-идиотски  засмеялся… приблизительно , как  сейчас. Но  тогда  мне  было  не  до  смеха. Однако  я  смеялся.
Макарий. Смеялся  и  смеешься.
Иван. Не  смеюсь. Прекратил. Это  наши  дела… или  только  мои… перед  нашими  черными  друзьями или  врагами  я  не  желаю  выставлять  нас  слабыми  духовно , пьющими  что  попало , неготовыми  к  бою , ну  нас  и  угораздило! Я  возвращаюсь  к  теме  оружия. Словно  опустившиеся  босяки! На  корабле  одних  мечей  штук  сорок , а  мы  поленились , туда-обратно  пройтись  не  удосужились – разве  так  можно , Василий? Мы  же  не  дома.

Василий. (Себакайе) Скажи  ему  сам.
Себакайя. Сказать  за  себя?
Василий. Ты  главное  скажи. Скажи: будьте  как  дома , не  опасайтесь  подвохов , в  ознаменование  вашего  визита  закатим  неописуемый  пир , приведем  восхитительных  женщин...
Макарий. Обойдемся  без  женщин.
Василий. Почему?
Макарий. Я  не  забыл , какие  здесь  женщины.

Василий. Неоднозначные. Спасибо , что  напомнил. (Секабайе) С  женщинами  я  погорячился – ваших  женщин  нам  не  надо. Это  ведь  ваши?
Себакайя. (Зумвалу) Ты  уловил , о  чем  он?
Зумвал. Он  лжет. Утверждает  противоположное  тому , о  чем  мечтает. Вот  о  чем! И  он , и  пришедшие  с  ним  хотят  наших  женщин. Наших  нежных , пухлых… черных…
Василий. Те  были  белыми.
Себакайя. Были? Где  это , интересно , они  были? У  нас  белых  женщин  нет. Ни  одной.
Иван. Я  же  говорил! Никаких  женщин  не  было! Не  было! Их  не  было! А  вы  их  видели! И  с  ними  говорили! Ну , и  кто  теперь  сумасшедший?! Наше  отважное  войско! За  вычетом  его  предводителя , который  назло  всем  вам  оказался  нормальным , отнюдь  не  больным  человеком , с  отеческим  снисхождением  на  вас  взирающим. Так , что  у  нас  с  женщинами?
Хамба. Женщины  есть. Но  вам , соблазнителям ,  до  них  не  добраться , мы  встанем  между  вами  непроходимой  массой…
Иван. Я  не  к  тебе  обращаюсь. Разговор  не  о  ваших  женщинах , а  тех – Василий  в  курсе. И  купец  понимает. (наслаждаясь  видом  недоуменных  физиономий , воевода  заходится  в  приступе  смеха).
Макарий. Рано  торжествуешь , Иван  Ермогенович. Какую  бы  чушь  тебе  ни  плели , какие  бы  сведения  ни  предоставляли , своим  ушам  и  глазам  я  доверяю  больше , чем  болтовне  этих  некрещеных  шутов. Белых  женщин  здесь  нет… да  они  от  вас  прячутся! Потому  что  якшаться  с  вами – для  белой  женщины  позор! А  стоило  появиться  нам , как  они  вышли , нас  им  стыдиться  нечего , и  дело  не  в  цвете  кожи , а  в  культурном  уровне , нахождении  общих  тем  для  общения , например  со  мной  можно  побеседовать  о  торговле , с  Василием  о… о… с  тобой-то  о  чем?
Василий. Придумай  что-нибудь , ты  же  умный.

Макарий. Василий  отлично  разбирается  в  вопросах  проведения  битв , владеет  отменной  техникой  мгновенного  уничтожения  неприятеля , но  не  голыми  руками. Без  привычного  снаряжения  он  и  мне  уступил. (Хамбе) Дай  мне  копье.
Хамба. Тебе  зачем?
Макарий. Я  передам  его  Василию.
Хамба. А  мне  с  этого  что?
Макарий. Он  резко  проткнет  копьем  воздух , и  ты  удостоверишься  в  объективности  моих  похвал  относительно  его  мастерства.
Хамба. (Себакайе) Я  ему  копье , а  он  мне  копьем  в  грудь – чтобы  из-за  образовавшейся  дыры  лучше  дышалось. Дешевая  хитрость.
Себакайя. Передай  ему  копье.
Хамба. Ты  ополоумел?!
Себакайя. Он  тебя  не  ударит. Этот  воин  в  душе  мягок  и  добр.
Хамба. Тогда  передай  ему  свое.
Себакайя. Я  не  дурак.

Зумвал. Ты  не  дурак. И  копье  ты  ему  отдашь. (подскакивает , вырывает  копье  и  обращается  к  окружающим) Хорошо , что  он  опешил  и  не  успел  среагировать , а  не  то  бы  такое  пошло , словами  не  скажешь. (Себакайе) У  нас  равенство! Никому  не  позволено  издеваться  над  собратьями , ставя  себя  выше  их. (протягивает  копье  Василию) Возьми  его. Если  не  хочешь  неприятностей, тут  же  верни  его  мне. Не  ему , а  мне. В  этом  случае  у  меня  будет  два  копья.
Василий. У  тебя  и  сейчас  два  копья.
Зумвал. Но  одно  я  должен  отдать  тебе.
Василий. Не  должен.
Иван. Бери  копье , Василий , оно  нам  пригодится , ты  понял? Не  томи  же  мне  душу , бери.
Василий. (Макарию) Мне  брать? Как  по-твоему?
Макарий. По-моему , это  ловушка.
Василий. И  мне  нечто  схожее  представляется… ты  не  передумал?
Зумвал. Бери , бери. Пожалуйста.

  Василий  нехотя  берет  копье  правой  рукой , мгновенно  перехватывает  его  обеими  и  тупым  концом  бьет  Зумвала  сбоку  по  голове. Не  дожидаясь  пока  он  упадет , подбегает  к  Хамбе.

Василий. Бросай  копье! Спасай  свою  жизнь!
Макарий. (подбирает  копье  Зумвала , подходит  к  Хамбе) Отшвырни  его  в  сторону  и  поскорее!
Иван. (вскочив  с  места) Яко  звери  порвем , не  помилуем! Когтями  вопьемся , клыками  вонзимся! Раскроим  череп , высосем  мозг!

  За  их  спинами  падает  Зумвал , которого  до  этого  сильно  водило.

Иван. Один  есть! Но  нам  мало!
Хамба. (с  выставлнным  копьем  отступает , спрашивает  вождя) Что  мне  делать?
Себакайя. Решай  сам. У  нас  же  равенство… у  них  вот  нет  равенства – сразу  видно , что  тот , орущий  громче  всех , у  них  за  главного , и  у  них  все  отлично. Он  ведет  их  к  победе.
Иван. Мое  сердце  разрывает  страх  Божий  и  храбрость  мирская! Дома  нас  вспоминают , как  мертвых , но  мы  не  собираемся  подыхать – с  вас  начнем  и не  остановимся , понесемся  дальше , займем  ваши  города , накажем  вас  за  грехи , захватим  эту  землю! Считай , уже  захватили!
Макарий. Спокойнее , Иван  Ермогенович , сбавь  тон , от  твоих  воплей  у  меня  уши  закладывает.
Иван. Когда  я  в  своей  стихии , меня  не  унять! В  предвкушении  боя , в  богатырской  испарине , эй! хэй! (Макарию) Давай  сюда  копье.
Макарий. (показывая  на  Хамбу) У  него  отобрать  не  желаешь?

Иван. Хочешь , чтобы  я  рискнул , безоружным  на  него  поперев?
Макарий. А  тебе  не  все  равно? Ты  же  в  боевом  угаре. На  пороге  больших  завоеваний  мелкие  детали  тебя  разве  заботят?
Иван. Типичный  Макарий…  опять  твои  подколодные  шутки. Взявшись  за  старое , ты  стараешься  меня  уколоть , однако  я  не  прогнусь. На  этом  целую  крест! Нарисуй  его  на  песке , и  я  поцелую.
Василий. Можно  мне  нарисовать?
Иван. Рисуй. От  тебя , Василий , не  ожидал… Рисуй!
Себакайя. Я  не  осведомлен , о  каком  кресте  кресте  вы  судачите , но  целовать  наш  песок  я  бы  не  рекомендовал. В  моем  племени  жил  никем  не  уважаемый  человек , у  которого  не  было  женщины , и  он  для  удовлетворения  естественных  плотских  нужд  рисовал  на  песке  женский  силуэт – целовал  его , еще  кое-что… после  полугода  активных  мытарств  он  чем-то  заразился  и  умер , хрипя  перед  смертью: «Я  несчастен , мир  зол… она  меня  любила… всякий  день  изменяясь». Скидку  на  сильные  чувства  мы  сделали , но  все  же  без  особого  почета  похоронили. Верховный  Бубен  по  нему  не  стучал.

Иван. Поганая  история… поганая. Христианину  не  пристало  слушать , нельзя , нельзя… мы  тоже  лишены  здесь  женского  общества , и  ничего – в  извращения  не  впадаем , блюдем  себя  крепко , запретных  тем  и  в  мыслях  не  касаемся… но  они   всплывают , обернувшись  быстрыми  рыбами , плывут - ко  мне  приплыли. (Василию) Догадываешься , кто  приплыл?
Василий. Моя  жена?
Иван. (нараспев) Твоя  жена… мне  не  нужна… мечтал  о  ней , мечтать  не  смей! (перекрестившись) Терзающие  помыслы  нечисты , рвение  бесполезно , кровь  загустела… твоя  жена  Варвара  в  твое  отсутствие  меня  к  себе  приглашала.
Василий. Ничего  удивительно. (кивает  на  Себакайю) Она  бы  и  его  пригласила.
Себакайя. И  отдалась?
Василий. Хмм…
Хамба. А  мне? Если  бы  он  взял  меня  с  собой , мне  бы  светило?
Василий. Я  не  буду  вас  обнадеживать. Не  без  сочувствия  сбивая  ваш  порыв , скажу  как  есть. Приглашать-то  она  приглашает , но  дальше  дело  не  идет. Немалыми  проблемами  для  приглашенного  оно  оборачивается! Да , Иван  Ермогенович?
Иван. Да.
Василий. Перед  самым  соитием  закатываются  скандалы , следуют  истерические  вопли  о  том , что  ее  никто  не  понимает , мужчины  особенно , они  хотят  лишь  использовать , дворовые  девки  становятся  все  краше , а  ее  привлекательность  в  развитии остановилась , и  вскоре  пойдет  увядание , и  ее  никто  не  захочет , а  сейчас  не  хочет  она , точнее  хочет , но  с  теми , кто  ее  понимает , а  что  ее  понимать? Что  там  понимать? Зажралась  баба , на  мягких  перинах  занежилась… задать  бы  ей  встряску , по-настоящему  растрясти , но  каким  образом? она  же  и  со  мной  спит… года  полтора.
Себакайя. Со  мной  бы  спала.
Василий. Ну , разумеется… по  приказу  совета  племени.
Себакайя. Почему  сразу  так. Я  бы  ее  обаял.
Макарий. Ты  не  знаешь , о  ком  говоришь. При  малейшем  намеке  на  плотскую  близость  его  супруга  Варвара  теряет  над  чувствами  контроль , но  не  в  плане  растечься  и  уступить – что-нибудь  хватает  и  бьет. Ударив , к  следующему  этапу  приступает - тычет  в  глаза  всеми  пальцами , однако  не  кучей , а  по  одному , ты  нервно  пытаешься  от  них  заслониться , сквозь  выставленные  ладони  она  прорывается! учащенным  дыханием  задуваются  свечи , в  спальне  настает  кромешный  мрак , куда  мне  сунуться , твою  мать… где  здесь  выход…
Иван. Не  нашел?
Макарий. Пришлось  помучиться.
Иван. Я  нашел  очень  быстро.
Василий. Купец!
Макарий. А?
Василий. Купец  Макарий , глупый  купец , умеючи  ты  меня  развеселил , скоморохам  и  не  снилось – про  навалившуюся  хандру  начисто  я  забыл. Выясняется , и  ты  к  моей  жене  лез?
Макарий. Заманила  она  меня… сыграла  на  податливых  струнах…
Василий. (подмигнув  воеводе) И  как  ты  это  перенес? Струны  не  полопались?
Макарий. Ему-то  ты  чего  подмигиваешь. Он  не  меньше  меня  в  дерьме  искупался.
Василий. В  дерьме? Моя  супруга  не  ангел , но  подобных  слов  она  не  заслуживает. В  чем  она  неправа? В  том , что  отшила  вас? Для  нее  это  было  поведением , единственно  возможным – она! верна! мне! Мне  от  ее  верности  моральное  утешение  и  никакого  физического  удовольствия , но  вы , господа , тоже  обойдетесь. Засматривайтесь , пожирайте  глазами: мне  не  жалко. Но  овладеть  ей  ни  получится  ни  у  меня , ни  у  вас. Вот  и  весь  сказ. Еще  вопрос, кому  из  нас  больнее.
Макарий. Если  говорить  в  прямом  смысле , то  не  тебе. Тебя  она , я  полагаю , не  била.
Василий. Я  обладаю  достаточным  знанием  об  ее  характере  и  с  давних  пор  стараюсь  к  ней  не  приближаться. Мы  проводим  ночи  в  разных  комнатах , питаемся  за  разными  столами , бывает  целыми  днями  не  видимся. Из-за  нашего  плавания  я  не  виделся  с  ней  много  месяцев – разве  я  скулю? Разве  тоскую? На  Русь  меня  тянет , но  непосредственно  к  ней  я  бы  никогда  не  возвращался. И  я  могу  быть  спокоен. Мою  супружескую  честь  она  соблюдет.

Хамба. Вы…
Василий. Я?
Хамба. Вы  все. Остаться  здесь  вы  не  намереваетесь?
Василий. Сумеем  уплыть – уплывем. А  на  нет  и  суда  нет. Эта  такая  поговорка – не  вдумывайся.
Иван. Ни  во  что  не  вдумывайся.
Хамба. Ладно…
Иван. Ты  смотришь  на  нас  с  недоверием , и  это  тебе  в  хорошем  смысле  зачтется. Молодость  мимолетна – воспользуйся  же  ей  для  накопления  действительно  насущного , необходимого  тебе – не  мне – не  ему. И  не  косись  на  вождя. Не  глазей  на  меня. Нам  нечему  тебя  научить. Существуй  не  по  науке , а  по  собственному  разумению , имеющемуся  в  тебе , я  же  вижу. Перед  тобой  открыт  весь  мир , но  ты  его  не  увидишь. Ни  к  чему. Тебе  ни  к  чему. Я  с  дружиной , ясное  дело , его  повидал , про  купца  я  вообще  не  говорю , он  повсюду  шлялся , и  что? Мы  у  вас. Набродившись  по  морям  и  океанам , оказались  здесь , пусть  и  не  добровольно , однако  важен  факт – мы  здесь. И  ты  здесь. Тебе  гораздо  легче  потому  что  тебе  не  с  чем  сравнивать. Ты  чего… никак  слезы  выступили?
Хамба. Не  ваша  забота… У  меня  найдется  кому  их  утереть. Моя  Чапиль… моя  невеста… она  обо  мне  позаботится.
Иван. Само  собой. Улавливаешь , Василий – у  него  есть  невеста.
Василий. У  меня  она  тоже  была. Веселая  и  отзывчивая , часто  смеявшаяся…

Иван. (Хамбе) С  невестой  ты  уже  сблизился? После  свадьбы  будет  поздно – пример  Василия  перед  тобой.
Хамба. Она  станет  моей…
Василий. Да  что  ты  в  этом  понимаешь?! Раз  или  два  станет , томно  растянется , закатит  глаза , позволит  действовать , а  потом… да  бес  бы  с  ними… со  всеми…
Хамба. Она  станет  моей. Но  сначала  она  должна  пожить  с  ним , с вождем… по  вековым  обычаям  нашего  народа.
Василий. (показывает  на  Себакайю) С  ним?
Себакайя. Со  мной. Она  со  мной. Славная  девчушка , правда , огня  маловато  и  готовит  паршиво – пятую  неделю  у  меня  живет. 
Макарий. Как  жена  с  мужем?
Себакайя. По-другому  женщины  с  мужчинами  у  нас  не  живут. Если , конечно , не  в  кровном  родстве , но  и  это  допускается… с  оговорками. За  дополнительный  взнос  в  племенную  кассу.
Макарий. Которой  распоряжаешься  ты.
Себекайя. Случается , беру  по-немногу. Откладываю  на  будущее. Вдруг  разжалуют  и  наравне  со  всеми   нищенствовать  заставят. (кивает  на  лежащего  Зумвала) Поверженный  вами  воин  кричал , что  у  нас  равенство – он  впал  в  непростительную  ересь. Мой  дорогой  Зумвал… небо  тебя  покарало.
Зумвал. Кхе-кхе… мучают  спазмы… все  нормально. Я  все  слышал.
Себакайя. А  конкретно?
Зумвал. Вождь  Себакайя , ты  вор. Хамба  тебя  бы  не  выдал , но  я  очнулся… и  я  иду  домой… рассказать  о  тебе  людям. (напрягается  изо  всех  сил , встает , его  шатает , он  идет) С  тобой  разберутся , мне  бы  только  дойти… куда  мне  идти… я  помню , куда…
Себакайя. Посиди  с  нами.
Зумвал. Я  помню  и  ухожу…
Себакайя. Приди  в  себя , ну  а  затем , когда  будешь  твердо  уверен , что  не  забудешь , куда  тебе  нужно , смело  иди  и не  спрашивай  моих  советов  - я  и  не  стану  тебе  их  давать. Мне  же  не  удастся  тебя  переубедить! Отдохнув , ты  упрешься , сделаешься  неприступным - представь , сколь  впечатлит  нас  твой  надменный  взгляд  и  благородная  плавность  движений.
Зумвал. (остановившись) У  тебя  не  выйдет  меня  переубедить.
Себакайя. И  я  о  том  же! 
Зумвал. Ты  пытаешься  обмануть , ты  заманиваешь… предлагаешь  задержаться  и  поддаться  на  уговоры  с  последующими  подкупом… я  все  решил. (уходит) Встретимся  в  племени.
Себакайя. Стой , козел!
Зумвал. (не  оборачиваясь) За  твое  преступление  тебя  не  сразу  казнят. Свяжут  и  лицом  в  муравейник , вдобавок  кол  в  зад  загонят.
Себакайя. (Хамбе) Дай  мне  копье!
Хамба. Я  лучше  передам  его  им.
Иван. Он  передаст – мы  возьмем. Для  мирного  существования  в  чужих  краях  еще  одно  копье  нам  не  помешает.
Себакайя. Я  бы  вам , вам  бы  я… кстати , как  вы  смотрите  на  то , чтобы  рвануться  за  ним  в  погоню? Догоним , прикончим , и  я  вам  заплачу , у  меня  хватает  ценностей , представляющих  для  вас  интерес. Если  вы  разбираетесь  в  драгоценных  камнях , волшебных  порошках  из  праха  мудрых  жрецов , животворящей  мази…
Макарий. Что  за  камни?
Себакайя. Первосортные  камни. Как  мой  кулак! Переливаясь под  солнцем , способны  вызвать  болезнь  у  склонных  к  накоплению  богатств… в  ущерб  осторожности.
Хамба. Это  достояние  всего  нашего  народа.
Себакайя. Замолчи!
Макарий. Действительно , замолчи. Они  у  тебя?
Себакайя. В  полной  сохранности. Словно  бы  специально  для  вас  перетасканы  в  тайник , где  и  лежат  надежно  припрятанными.

Макарий. Ну , Иван  Ермогенович? Не  ввязаться  ли  нам , как  считаешь?
Иван. Дергаться  ради  камней… не  уверен…
Василий. Здесь  от  них  прока  нет , а  на  душегубство  надо  идти  прямо  сейчас. У  Макария , конечно , глаза  забегали , против  таких  искушения  он  совсем  не  силен , но  вопрос  сложный – вывезем  ли  отсюда , не  согрешим  ли  впустую… во  имя  наживы  я  и  не  убивал-то  никогда…
Хамба. Я  облегчу  ваш  выбор.

Василий. Попробуй. И  правда , ты  же  парень  местный , почему  бы  тебе  ситуацию  не  прояснить.
Хамба. Камней  он  вам  не  даст.
Себакайя. Дам!
Хамба. Не  дашь. Пользуясь  их  незнанием  твоей  сути , пришлых  бы  ты  обдурил , с ними  бы  у  тебя  все  сложилось – со  мной  тебе  труднее. Я  вполне  осведомлен  о  том , кто  ты  есть. И  как  ты  поступишь  с  белыми  людьми , когда  они  тебе  службу  сослужат. (Ивану) Допустим , Зумвала  вы  настигнете , его  порешите , но  сразу  на  месте  вождь  с  вами  не  расплатится  и  за  наградой  поведет  в  племя , где  представит  вас  белолицыми  упырями , заявившимися  в  рабство  нас  взять.
Себакайя. Ну , смотри , щенок! Твоей  невесте  теперь  не  поздоровиться. От  рассвета  до  заката  буду  непосильной  работой  буду  ее  загружать , а  ночами  бешено  драть  всеми  способами! С  надрывом. Нещадно  вгоняя!
Хамба. Всеми  способами…
Себакайя. О , да!
Хамба. Всем  племенем!
Василий. О , нет!
Хамба. Он  меня  понял. Всеми  способами , всем  племенем , но  не  нее , вождь , а  тебя. Допрыгался  ты , вождь , наделал  ошибок , натворил  зла - оно  раскрыто , поэтому  за  ошибки  платить  придется. Порядки  у  нас  строгие , однако  люди  отходчивые – они  бы  тебя  простили , но  не  успеют: часа  три  помучают  и  башку  снесут. Если  бы  ты  бы  продержался  до  утра , у  тебя  появились  бы  шансы  начать  новую  жизнь.

Себакайя. Нечего  мне  тебе  верить  и  рассчитывать  не  на  что… не  простят  они  меня.
Хамба. Кто  знает. Могут  и  простить.
Себакайя. Не  простят…
Иван. Не  греши  на  своих  людей – захотят  и  простят. Не  сами  захотят , а  на  них  снизойдет , и  тебе  повезет , застилающий  туман  рассосется , от  увиденного  разнообразия  чудес  мироздания  заноет, как  в  юности , сердце , снова  появятся  цели. Те  самые. Чего  бы  украсть. Чем  бы  разжиться. К  чему  бы  приложить  загребущую  руку. В  твоем  возрасте  уже  не  меняются.
Себакайя. Возраст , причем  тут  возраст , мне  нужно  пораскинуть  мозгами  на  что  же  решиться - прятаться  или  за  этим  подонком  нестись… к  утру  они  остынут , нельзя  исключать - сначала  побесятся , устроят  облаву , но  мне  знакомы  чащобы , отлично  подходящие , чтобы  там  схорониться. Не  поспешить  ли  мне  в  те  районы… или  лучше  за  ним… но  идти  надо , надо… обдумаю  по  ходу. (уходит) В  племя  мне  идти  прямо , к  тому  спасительному  бурелому  тоже  прямо… и  направо… до  поворота  я  не  раз  подумаю  поворачивать  ли  мне… или  резко  прибавить  по  прямой  и  догнать. Подумаю , я  подумаю.

Иван. Кажется , ушел.
Макарий. Разумеется , ушел. Ты  что , сомневаешься?
Иван. Ты  на  меня  не  дави. Это  ты  у  нас  такой  всегда  во  всем  уверенный , а  я  тертый  калач , меня  не  так  просто  обвести  вокруг  пальца! Ну , ушел  он… Вконец  ушел. А  я  остался. Если  не  ушел  еще  раньше. (Хамбе) И  ты  уходишь?
Хамба. Пока  нет.
Иван. Как  знаешь…
Хамба. А  сейчас  ухожу.
Иван. Ветер  тебе  в  спину…
Хамба. Ветер  с  моря. Вы  с  моря  и  ветер  оттуда. С  моря  налетают  порывы , принесло  и  вас. Приятно  было  пообщаться.
Макарий. Ты  к  морю?
Хамба. Я  пойду  за  вождем. Доведу  до  развилки , а  затем… посмотрим. Зависит  от  того , куда  он  направится. И  что  придет  в  голову  мне. Помогу  ему  скрыться. Проткну  копьем. Наведу  на  его  след. У  нас  с  ним  личные  счеты , но  достаточно  близкие  отношения. Бывайте.

Макарий. Заметил , Иван  Ермогенович?
Иван. Ага…
Макарий. Все  ушли.
Иван. Что  ушли , что  пришли - меня  этим  не  пронять. Ну , бросило  меня  в  холодный  пот… не  из-за  них , не  из-за  нас , связь  отсутствует , между  нами  и  Господом , между  нами  и  ими , отвлекающими  нас , приходя… и  уходя… мы  же  никчемны. Я  ваш  воевода. Мои  мощи  вряд  ли  будут  нетленными. Разложусь  и  развоняюсь , хотя  вставал  за  Русь , бился  за  нее , как  проклятый.
Василий. Печенегов  греки  на  нас  натравили.
Иван. Ты  вспоминаешь  славные  битвы… пустое  дело  их  вспоминать. Ложились  костьями , упирались , падая  с  лошадей… я  падал… вскакивал  и  промахивался , пролетал  мимо  седла… дожили, Вася. Я  сам  над  собой  издеваюсь.
Василий. Печально.
Всеволод. Не  слишком!
Василий. Веселее  держись , воевода… Всеволод  объявился.
Иван. И  что  он  делает?
Всеволод. Притворяюсь , что  сплю. Притворяюсь , что  бодрствую. Изучаю  собственную  сущность , расставаясь  с  вами  и  не  отдаляясь  от  вас. Онуфрий  больше  погружается  в  Бога , в  Его  идею , а  я  в  себя , в  себя  из  плоти  и  крови. В  облаках  я  не  витаю. У  меня  фундамент  человека  дела. Я  не  пускаюсь  в  размытую  эфемерность  и  не  надеюсь хрипением  ангельское  пение  изобразить – это  не  мое. Но  от  заступничества  Божьей  Матери  не  откажусь. И  если  нам  повстречаются  племена , и  вы  скажете , что  их  необходимо  ввести  в  семью  христианских  народов , я , нисколько  не  возражая , пойду  с  вами.

Макарий. Он  горд , закован  и  раскован , он  невообразим... меня  угнетает  вся  эта  дикость… губительный  вихрь  бредовых  фраз…
Всеволод. Что  бы  ты  ни  говорил , я  пойду  с  вами. А  ты  с  нами  пойдешь?
Макарий. Пойду , Всеволод. Коли  так  нужно , пойду.
Всеволод. Еще  бы  не  нужно! Очень  даже  нужно. Смотрю  по  сторонам  и  думаю – нужно!
Василий. Не  нужно , брат , ну  абсолютно , куда  ни  смотри… люди  из  племен  к  нам  уже  приходили.
Всеволод. А  я  пропустил… по  недосмотру  или  сознательному  решению  моей  головы , посчитавшей  их  приход  чем-то  для  меня  несущественным. Без  женщин?
Василий. Мы? Как  видишь.
Всеволод. Они  приходили  без  женщин?
Василий. Без  тех  женщин?
Иван. Без  тех  женщин , которых  не  было?
Всеволод. Что  вы  меня-то  спрашиваете? Ну , и  люди… я  разрабатывал  темы , понимаете , темы! Для  любовных  баллад  и  героических  эпосов! Я  примерял  на  себя  роль  сказителя  быллин , основанных  на  воображении , и , если  его  не  хватает , то  на  правде. Мне  повезло  забраться  весьма  высоко.  И  уразумейте  же  вы – ты, Василий , Иван  Ермогенович , купец , одни  и  те  же… какая  тоска… мне  неинтересны  ваши  копошения , тупая  возня  с  женщинами , творческий  полет  уносит  меня  со  страшной  силой! Он  не    оставляет  мне  времени  для  разработки  плоского , неимоверно  примитивного  пространства , вам  не  разделить  мой  восторг. Может , только  Онуфрий… о  нем  я  не  подумал. (подходит , трясет  за  плечи) Онуфрий! Онуфрий! Я  не  забыл  о  тебе , Онуфрий! 
Онуфрий. Истина  далека…
Всеволод. Онуфрий!
Онуфрий. Она  не  со  мной… со  мной  творится  неладное, меня  закачало , и  я  не  вижу  причин. Не  в  царстве  ли  мы  Индейском? Изменническим  образом  брошены  на  произвол  судьбы , но  кого  же  винить? Нас  вел  сам  Господь. Мы  его  слуги. Недостойные  мерзкие  гады. (взглянув  на  Всеволода) Поэтому  и  не  испытываем  омерзения , друг  к  другу  касаясь. А  кто  мы  для  местных? Мы  для  них… пришествие  волхвов. Перед   обитателями  этой  земли  мы  будем  обязаны  выступить  с  увещеваниями… ничего  им  не  обещайте! Не  грешите , живите  по  святости , делитесь  с  ближними , еще  обильней  делитесь  с  врагами… врагам  отдавайте  все , а  потом  неизвестно  как  сложится. Мы  резво  явились  и  церемониально  заявляем  вам  о  нашем  собственном  появлении. Вам  сделалось  дурно. Не  показавшихся  нам  благоразумными , мы  испечем  на  углях.

Василий. Онуфрий , как  ни  крути , титан.
Макарий. Всеволод  тоже  неплох.
Иван. Теперь  мы  в  полном  составе. Сколь  долго  это  продлится ,  не  знаю  и  знать  не  желаю – я  ощущаю  возложенное  на  меня  бремя  главы  отряда  и  никого  не  удерживаю. Соберетесь  исчезнуть  или  пропасть  – изчезайте. Ведь  и  я  исчезал… по  вашему  мнению. Но  не  пропал. И  готов  поклясться , что  не  исчезал , вы  меня  все-таки  обманывали.
Макарий. Обманывали…
Иван. Я  не  сомневаюсь.
Макарий. В  сомнениях  - дорога  к  правде , но  главе  отряда  чего  сомневаться: ккуда  скажешь , туда  и  пойдем , на  кого  укажешь , того  и  порвем , но  тебе , воевода  Иван  Ермогенович , неведома  важная  тайна. Даже  примерное  содержание  разговора , состоявшегося  у  меня  с  князем  один  на  один.
Иван. Князь  с  тобой  говорил , а  меня  не  посвятил… ладно, не  исключаю. Ничего - поговорил  и  поговорил , княжье  право  говорить  с  кем  ему  вздумается , меня  это  ничем  не  задевает. Ну , и  что  такого? Почему  же  ты , братец , напустил  на  себя  вид , будто  бы  ты  сокол , а  я  червь?
Василий. Соколы  червями  не  питаются.
Иван. Тем  сильнее  пренебрежение. Низкого  купца  к  благородному  воеводе , впадающего  в  гнев , когда  на  него  взирают , презрительно  лыбясь… ты  чего , Макарий , сдурел?! Окончательно  страх  утратил?! Что  сказал  тебе  князь?
Макарий. Он  сказал , что  основной  задачей  нашего  плавания  являются  мои  торговые  дела , а  вы  приставлены  ко  мне  для  охраны , и  при  возникновении  спорных  ситуаций  моему  решаюшему  слову  подчиняться  вы  будете. Для  успокоения  воеводы  добавлю – моими  полномочиями  князь  попросил  меня  не  злоупотряблять . «Иван  Ермогенович , - сказал  он  с  усмешкой , - крайне  ревнив  касательно  руководства  всем  и  вся , поэтому  ты  не  раздражай  его  понапрасну , не  перечь , когда  не  надо , наигрывай  уважение  к  заслугам  этого  смешного  человечка , которого  я  посылаю  с  тобой , чтобы  отправить  его  с  глаз  долой. Пользы  от  него  ждать  не  стоит , но  просто  так  выгнать  некрасиво , как-никак  он  нормальный  мужичок , православию  не  изменяющий , и  я  поступил  бы  безбожно , спуская  его  с  крыльца , коленом  под  зад  ударив». Бог свидетель , воевода – я  за  тебя  заступался. Говорил , зачем  же  ты , княже , старые  воины  лучшего  отношения  заслужили… тогда  я  еще  не  знал  тебя  близко. Но  и  сейчас  я  считаю – недоценивал  он  тебя… княжья  вина – не  твоя.

Василий.  Ха-ха-ха-ха! и  ты , Всеволод , смейся! Ха-ха-ха , смейся , Всеволод!
Всеволод. Ха-ха-ха…
Василий. (поглядывая  на  почерневшего  воеводу) Шепни  Онуфрию – пусть  тоже  смеется.
Всеволод. Ха-ха-ха-ха , смейся , Онуфрий! ха-ха-ха , он  не  смеется… а  я  посмеюсь. Ха-ха-ха-ха , мне  хорошо! Смеюсь  и  не  понимаю , над  чем. Ха-ха-ха… Ивана  Ермогеновича  купец  растоптал  и  нас  рассмешил?

Василий. Это  было  не  смешно… но  это  была  шутка. Если  мы  не  поможем  воеводе  принять  услышанное , как  шутку , тут  действительно  кого-нибудь  убьют.
Всеволод. Макария? А  за  что  его  убивать? Он  же  только  передал  князем  сказанное.
Василий. Он  врал! То  есть  шутил… глупо  и  неумело , но  шутил. Ясно  тебе – шутил!         
Всеволод. Шутил. Шутил , воевода –  не  растраивайся , он  шутил!  Глупо  и  неумело. А  почему  мы  смеемся? Над  глупыми  шутками  обычно  смеются  глупые  люди , получается, мы  глупые… Иван  Ермогенович  не  смеется – он  умный. Но  и  я  жажду  стать  умным, я  же  поэт , а  у  поэтов  ум  не  на  последнем  месте , работа  сердца  несомненно  во  многом  существенней…
Василий. На  этом  и  сойдемся.
Онуфрий. Сойдесь. Разойдетесь. Покачнетесь , удержитесь ,  не  насадите  тело  на  выпирающее  со  всей  незаметностью… если  найдете , уничтожите. Курицу. Перед  этим  ее  накормите. После  съедите , и  она  будет  жирна… успеет  ли  она  нагулять  жир? Не  у  нее  ли  человеческая  кожа? Сдирая , потрете  пальцами  для  сравнения  со  своей  и  обомрете  в  испуге. Накрапывающий  дождь  освежает. Безысходный  крик  застрял  в  горле. Его  бы  вытолнуть , истошно  завопить: «Что  же  мы  наделали!» , проскользнул  лучик  света , пути  перекрыты. Темнеет  в  глазах. До  обидного  часто.
Всеволод. Часто  и  плотно. Меня  накрывали. Грубо  сшибали , росой  напоив!
Онуфрий. Нетерпелив  одураченный  демон , узнавший  тебя  в  совершенно  другом! В  дровосеке  с  щитом!
Всеволод. Заслонюсь  от  деревьев. Я  их  порублю , они  упадут – придавят. Прибьют. Отомстят , загниют!
Онуфрий. Лежа  загнить  можно  даже  в  постеле. Обнявшись , послушать  соловьиные  трели. С  ней  обнимался , но  заскучал.
Всеволод. Глухо  ворчал: «Ты  не  мучай , изчезни. Потом  мы  разучим  веселые  песни. Сходи  за  водой. Кинься  в  колодец».
Онуфрий. Ты  парень  лихой. Она  поскромнее. Стесняется  в  церкви  сесть  на  колени.
Всеволод. Мне  на  колени?
Онуфрий. Сказал  же  - сесть!
Всеволод. Сесть. На  колени. Мне  на  колени – на  колени  вставала , как  все  поступала , а  сесть  на  колени  ко  мне  невозможно , я  же  стою. Молитву  бубню.
Онуфрий. Воздух  пылает , невидимо  пламя , душа  обгорела  от  края  до  края. Мала  ли  душа? Моя  безразмерна.
Всеволод. Ты  растерялся.
Онуфрий. Что  верно , то  верно.
Всеволод. Желаешь  умолкнуть.
Онуфрий. Молчать  очень  грустно. Трепать  языком  неприлично  и  гнусно. Вот  мы  разболтались. В  душе  потеплело? Создатель  молчит , просто  делая  дело.
Всеволод. Нужное  дело. Не  нам  возмущаться. И  тем  паче  не  нам  с  ним  местами  меняться.
Онуфрий. О  чем  говоришь…
Всеволод. Ни  о  чем. Говорю!
Онуфрий. Говори… Я  смолчу. Наконец-то  замолкну , ныряя  в  стог  сена  искать  там  иголку.
Всеволод. Я  продолжаю  вещать… в  никуда… Онуфрий , ты  выбыл? В  долю  секунды… иголка  в  стоге  сена – это  скрытая  суть  всего  сущего? Ее  открывают  для  себя  в  безмолвном  одиночестве?
Василий. Он  тебе  не  ответит.

Всеволод. Один  вопрос – один  ответ. Два  вопроса – ни  одного  ответа… Я  напирал , без  духовного  пополнения  изнемогал , а  он  как  улитка  в  раковину. Закономерно , воевода?
Иван. Тебе  отвечать?
Всеволод. Если  побороть  смущение  и  говорить  с  тобой  начистоту , то  мне , но   мне , к  моему  стыду , все  равно… а  ты  бы  ответил?
Иван. Тебе? Да  вряд  ли. Я  и  Макарию , чинившему  надо  мной  неистовые  глумления , не  ответил – что  мне  ты.
Всеволод. В  каком  смысле? Этими  словами  ты  возносишь  меня  над  Макарием  или  задвигаешь  под  него? Не  игнорируй  меня , Иван  Ермогенович. Сейчас  твоего  ответа  я  уже  требую.
Иван. О-ооо , хорошо , как  же  мне  хорошо… сдерживающая  оболочка  лопнула  и  злоба  прорвалась! (направляясь  к  Всеволоду) Требуешь , собака?! Дерзишь , оборзев?! Ну  иди  же  сюда , малыш , я  удовлетворю  твои  требования , я  пощекочу  тебе  лобик…
Всеволод. (стремительно  отбегает) Щекотки  я , Иван  Ермогенович, боюсь , особенно  кулаком… вот  это  я  абсолютно  не  воспринимаю  в  положительном  плане… ты  что , воевода. Словно  бы  сорвался  с  цепи… он  сорвался  с  цепи! Такое  я  видел! В  Господине  Великом  Новгороде  на  Волховском  мосту  он  повздорил  с  четырьми  булгарами  и  произошел  скандал… первому  сломал  шею , троих  сбросил  в  реку. Двоих  из  троих  уже  мертвыми! Последний  все-таки  ушел…
Иван. Никто  не  ушел! Ни первый , ни  последний! Используя  лишь  руки  и  кинжал  я  незамедлительно  расплатился  за  обиду  куда  меньшую  в  сравнении  с  нанесенной  мне  купцом. Ну  и  ругали  же  меня… посольские  дьяки  поедом  ели  и  князь-батюшка  в  негодовании  подскочил , пустой  башкой  обозвал… князь-то , а - вражина. Макарий  мог  и  не  врать.
Василий. Он  не  врал , воевода. Тебе  досадно  это  слышать, но  купец  не  врал.
Макарий. Я  не  врал. Заверяю  в  полнейшей  правдивости  полученных  мною…
Иван. Без  вас  разберемся! Разберемся  и  определимся , с  кем  разбираться  по  возвращении… да , по  возвращении , не  раньше. После  хладнокровного  размышления  я  пришел  к  выводу , что  ты , Макарий , выступал  распространителем  чужих  мыслей , а  не  автором  своих. Более  того , я  признателен  тебе  за  отвагу , способствовавшую  раскрытию  моих  глаз. Оскорбляя  меня , ты  страшно  рисковал , но  риск  оправдан. Отныне  мы  знаем  кому  придется  весьма  несладко  в  случае  нашего  прибытия  домой. Кому , Макарий?
Макарий. Князю.

Всеволод. Почему  князю?
Макарий. Воевода  предполагает  организовать  бунт.
Всеволод. Правда? Это  уже  не  тайна? 
Иван. Это  никогда  не  было  тайной. До  недавнего  момента  я  и  в  голове  не  держал  возможность  покуситься  на  его  власть. Сохранял с  ним , как  я  думал , доверительные  отношения , построенные  на  взаимном  уважении: некоколебимом  союзе  справедливого  правителя  и  беззаветно  преданного  ему  воина… все  разрушено. Подлые  слова  сказаны  и  услышаны. О , жалкий  князь , ты  мне  заплатишь! И  польются  слезы  из  твоих  глаз , выколотых  мною  по  делу! Желание  у  меня  есть , проверенные  люди  имеются , план… плана  нет. Что-нибудь  придумаем , Господь  умом  не  обделил - взбаламутим  другие  дружины , расшевелим  народ  рассказами  о  добрых  и  честных  порядках , существующих  в  чужеземных  странах , мы  же  путешествовали! Столько  всего  видели!
Макарий. Видели. Ой , сколько  видели…. Океан  да  этот  клочок  суши.
Всеволод. Белых  женщин.
Василий. И  черных  мужчин.
Иван. Женщин  я  не  видел…
Всеволод. А  я  не  видел  мужчин. Черных  не  видел.
Иван. Ну , что  вы  меня  сбиваете?! У  меня  же  уходит  настрой! Лучше  бы  вы  помогли  мне  проработать  очередность  действий , совершение  которых  приведет  к  Свершению  и  вашему  дальнейшему  Величию  в  ранге  моих  соратников , чей  вклад  должен  быть  огромен! Без  вас  я  не  справлюсь. Рад  бы , но  не  потяну. Итак , кто  готов  высказаться? Говори , Макарий.
Макарий. Сначала  нам  необходимо  приплыть.
Иван. Несомненно. Возражения?
Всеволод. Нет…
Василий. Я  не  возражаю.
Макарий. Потом  ты , Иван  Ермогенович , безумно  уставшим  с  дороги  поплетешься  к  князю  на  поклон.
Иван. Хмм… и  ударю  ножом? Так  меня  же  тут  же  скрутят , и  все  наши  замыслы  пойдут  коту  под  хвост. На  допросах  я  вас , конечно , не  выдам , но  я  же  знаю , как  и  чем  там  пытают – могу  и  сломаться. Какая  мне  выгода  страдать , понимая , что  мне  при  любом  варианте  смерть. Назову  ли  я  сообщников , унесу  ли  их  имена  в  сырую  могилу… в  могилу  мне  что-то  не  хочется. Я  затеваю  эту  бучу  совсем  для  иного – месть… беспощадная  расплата  за  униженное  достоинство. Ты  бы , Макарий , с  такими  рекомендациями  не  торопился.
Макарий. Я  не  рекомендовал  тебе  бить  его  ножом. Мне  показалось , я  говорил: иди  и  поклонись  князю.
Иван. И  только?
Макарий. По-моему , проще  некуда.
Иван. Пожалуйста , я  поклонюсь… поведаю  о  плавании , о  неспокойных  морях , пожалуюсь  на  судьбу , о  пустых  трюмах  обмолвлюсь… он  меня  отчитает. Я  понуро  уберусь. И  что  последует  дальше?
Макарий. Будешь  жить , как  жил. Скандались  с  прохожими, воевать  с  прислугой , лапать  пьяных  девок , вырывать  у  калек  костыли. Вдоволь  погуляв , ко  сну  отходить.
Иван. А  бунт? 
Макарий. С  бунтом  не  выйдет.

Иван. Глупости… я  не  согласен… бунт  произойдет , восстание  на  Руси  я  устрою… хотя  бы  отдельные  ее  части  меня  обязательно  поддержат. С  моим  даром  убеждения  я  найду  себе  сторонников  и  среди  вас… вас , вас , Василий!
Василий. Что , воевода?
Иван. Мои  речи  для  тебя  убедительны? Я  пробудил  в  твоем  сердце  охоту  пойти  за  мной  до  конца?
Василий. Ни  на  грамм.
Иван. Сволочь  ты , сволочь… Всеволод!
Всеволод. Сгустился  туман , я  вошел , но  не  сам. Глаза  чуть  сомкнул , удаляясь , моргнул. Закончил  бродить , попытаюсь  любить -  разыщу  молодую. При  тебе  поцелую. Я , Иван  Ермогенович , теперь  поэт. Ты  опоздал.
Василий. Предлагаю  обратиться  к  Онуфрию.
Иван. Шутишь? Ехидно  загоняешь  последний  гвоздь… но  я  воспользуюсь  твоим  советом. Онуфрия  вам  на  свою  сторону  не  перетянуть , он  обязан  мне  всем – и  выкармливал  я  его , и  оборонял , и  в  интересное  плавание  взял. Не  приведи  Господь , если  ослушается. Вконец  разозленным , согрешу  по-кровавому… Онуфрий! Милый  отрок! Ты  чего  затаился?Оборотись  мыслью ко  мне – вот  он  я! Твой  ненаглядный  Иван  Ермогенович! Обижаемый  тут  люто , нахраписто… на  моих  обидчиков  тебе  указать?
Онуфрий. Укажи…
Иван. И  что  ты  с  ними  сделаешь?
Онуфрий. Укажи  пальцем  на  небо , и  сам  же  смотри  туда, куда  указываешь. Не  заставляй  остальных , не  испробовав  на  себе. У  подобного  взгляда  будут  последствия. Для  глупых  печальные , печальные  и  для  сведущих. Хотя  мудрых  не  отговорить. Для  составления  о  них  представления  я  сравниваю  их  с  вами – вы  здесь , а  они? Погибли  за  веру , ушли , но  появлялись  ли  вообще? Я  всплескиваю  руками , я  чуть-чуть  сомневаюсь , ваша  порочность  пересиливает  затерянную  в  вас  благость - это  меня  не  вдохновляет , но  я  посмеюсь , разрешения  у  Всевышнего  не  спрошу , над  чем  смеешься , Онуфрий? Я  тебе  отвечу , Онуфрий. Давай, но  не  вслух , Онуфрий. Договорились , Онуфрий.

Макарий. Онуфрии  договорились. До  такого  договорились, что  я  выслушал  и  тоже  намерен  говорить. В  манере  Онуфрия – внушительно  и  ни  о  чем. Деловые  дела  есть  дело , а  без  дела  делом  не  запахнет , торгуя  мехами  и  рабами , не  обрасти  звериным  мехом  и  не  стать  рабом - рабы , как  звери , но  и  звери , как  рабы , лес  перегорожен , силки  расставлены , плодитесь  и  растите  детей , подросшие  дети  пойдут  нам  на  шубы , накиньте  рабу  соболиную  шубу  и  он  превратится  в  более  сильного  зверя , но  рабом  быть  не  перестанет , точно?
Василий. Ты  нас  обманул.
Макарий. Но  я  прав. В  подборе  образов , в  монотонности  нанизывания… а  в  чем  обман?
Василий. Обещая  говорить  ни  о  чем , ты  говорил  со  смыслом.
Макарий. Извини. Я  не  собирался.
Всеволод. Передо  мной  можешь  не  извиняться. Мне понравилось , как  ты  слова  расставлял. Раньше  бы  я  недоуменно  хмыкнул , но  я  напрягал  уши  человеком , открывшим  в  себе  способности  к  сочинительству - я  чувствую  зависть…

Иван. Отупел  ты , Всеволод , сочинительством  приболев , совсем  низко  пал… бывший  воин , Всеволод. Нашел  чему  завидовать. 
Всеволод. Чему  хочу , тому  и  завидую. И  ты , Иван  Ермогенович , меня  не  учи - ты  командовал  мною  на  поле  боя, и  я  подчинялся  тебе , яко  безвольное  ничтожество , но  руководить  моими  чувствами , тем  более  в  мирной  обстановке , тебе  не  по  плечу. Покорно  прошу  простить… Увидеть! Сближающее  нас , воевода , поскольку  лишь  мы  с  тобой  отключались , а  прочим  не  дано ,   Онуфрия  я  не  беру , ему  дано  слишком  много , однако  и  нам  кое-что. Тебе  поменьше. Ты  все-таки  исчезал  частично. Сохранял  слух – не  весь , но  меня  с  купцом  и  Василием  ты  слышал. А?
Иван. Да  кто  там  что  помнит…
Василий. Макарий  с  моим  братом  очень  даже  помнят. Они  же  не  отключаются - бездарно  пребывают  в  скудости  неотлучного  присутствия , и  за  это  им  наше  пренебрежение. (сплюнув) Прямо  жалость  пробирает… я  счастлив , Иван  Ермогенович! Опять  мы  с  тобой  вместе! И  ничего  нас  не  разделяет.
Иван. Как  в  старые  времена… Молодец  ты , Всеволод. Буквально  вынудил  на  случившееся  и  терзавшее  меня  под  другим  углом  посмотреть. Оно  и  под  этим  углом  терзать  продолжает , но  было  и  не  будет… но  было  ли? Со  мной  было?
Макарий. Вопрос. Ты  же , заходясь  в  горячности , утверждал: не  было , не  было , я  не  отключался , вы  все  врете , уроды , козлы , я  вас  выведу  на  чистую  воду , я  вас  изничтожу…
Иван. Ну , утверждал. И  возможно  еще  изничтожу. Какая  в  вас  ценность , если  вы  не  в  состоянии  перестать  соображать  и  глубокомысленно  отключиться? Вот  мы  с  Всеволодом  отключались. У  нас  имеется  чем  козырять.
Василий. Дуростью. Наглостью. Гонором.
Иван. А  ты  отключись! Попытайся!
Василий. Думаешь , мне  трудно?
Всеволод. Нелегко , брат. Не  рожден  ты  для  отключений , не  получится  у  тебя. Не  смеши  народ – отступись.
Василий. Это  вы  всех  смешите , а  не  те , кто  душевно  здоров  и  поэтому  не  отключается. Но  я  отключусь. Не  рожден  я…. а  ты  рожден? Час  назад  был  нормальным  человеком , но  вдруг  поэзия, раздумия , внезапные  уходы… и  я  смогу. Без  всякой  придури – решусь  и  отключусь.
Иван. И  мы , Василий , рассмотрим , что  у  тебя  под  подкладкой: гнилье  или  сталь. У  нас  со   Всеволодом , разумеется , сталь , у  купца… зачем  я  о  нем  вспомнил… что  мне  до  него…
Макарий. Я  отключаться  не  намерен.
Иван. Ты  иди , иди…стой , сиди , иди , не  мешайся… приступай , Василий. Отключайся  по-серьезному – наигрыш  с  нами  не  пройдет. 

  С  расправленными  плечами  Василий  выпячивает  грудь  и  замирает. Шея  напряжена , губы  плотно  сжаты , при  сдвинутых  коленях  ступни  расставлены  максимально  широко.

Макарий. Бесстрашно  же  он  взялся.
Иван. Не  то… не  пойдет.
Макарий. Загодя  крест  на  нем  ставишь?
Иван. Всмотрись  в  его  глаза. Разве  это  глаза  отключившегося? Взгляду  надлежит  быть  пустым  и  абсолютно  ничего  не  выражающим , а  у  него  в  нем  жизнь. Безумная , но  жизнь. И  она  не  исчезнет. Как  бы  ни  пыжился , какие  бы  силы  не  тратил.
Всеволод. Начал  он  неважно , но  ты  все  же  дай  ему  время - не  призывай  моего  брата  к  прекращению  борьбы  с  неминуемой  капитуляцией , задевающей  и  мою  честь , он  же  мне  не  чужой. Не  подгоняй  его , не  злобствуй. Расписаться  в  своем  позоре  он  всегда  успеет.

Иван. И  сколько  нам  ждать?
Всеволод. Подождем , куда  нам  спешить , мы же отдыхаем – он  трудится. Улучшений  не  видно?
Иван. Ты  не  на  меня – на  него  посмотри. Нет , ты  посмотри! У  твоего  брата  нормальный  живой  взгляд  и  никаких  признаков  роста. Мышцы  приступили  к  окаменению , но  взгляд-то  не  изменился , о  чем  тут  говорить? Прорыв  явно  не  намечается. Василий  нас  и  видит , и  слышит , и  очень  хорошо , что  так , ему  так  лучше. А  я  не  видел… и  не  слышал , припоминаю , да , не  слышал… самостоятельно  придумывая  якобы  происносимые  вами  фразы , отвечал  невпопад , но  выходило  гладко , вы  и  не  заметили. Василий , ты  меня  слышишь? Не  отвечает… значит , слышит. И  не  отвечает  специально , чтобы , сбив  нас  с  толку , показать  себя  человеком , равным  нам – не  тебе , купец. Мне  и  Всеволоду. Ха-ха , проходимец  Василий… нас  не  проведешь. Макария  не  обманешь  в  делах , а  нас  в  этом.
Всеволод. Не  взыщи , брат -  соглашусь  я  с  воеводой. В  этом  нас  не  превзойти  и  не  обмануть , судьбой  не  обласканы , но  мы  необычны… чем-то  возвыситься  нам  не  грех. Семьями  мы  не  обзавелись , состояния  не  нажили , ты  тоже  небогат , но  у  тебя  семья… жена… тебе  с  ней  усладно. Неподдельное  счастье.

Иван. Умело  ты  его  зацепил.
Всеволод. Но  он  не  реагирует.
Иван. Не  сдается… упрямо  играет  роль  свободного  от  забот. На  поддевки  ему  наплевать , сосредоточенность  неимоверна , подойди  и  дай  в  зубы – не  дернется.
Всеволод. Дернется. Если  я  дам  ему  в  зубы , и  он  упадет , тогда  будет  считаться , что  он  дернулся?
Иван. А  ты  подойди. В  зубы  пока  не  бей , но  замахнись  и   намерения  обозначь. Поглядим , поведет  ли  он  бровью.
Всеволод. Угу. Проверим  младшего.
Макарий. Не  дури , Всеволод. Он  же  твой  брат , вас  одна  мама  рожала.
Всеволод. Кто  нас  рожал , тебе  неизвестно. Мы  с  братом  знаем  кто , будь  уверен… но  растил  нас  дядя  Мстислав , которого  убил  твой  брат. А  он  мой  брат. А  твой  брат  убил  нашего  дядю! Нашего  дядю, бывшего  для  нас  незаменимым! Много  лет  назад! Ты  не  забыл , Василий?

Иван. Блестящая  попытка , Всеволод , меня  и  того  придавило , впрочем , встрепенуть  твоего  брата  не  удалось - вознамерившись  не  вникать  в  реальность , глубоко  он  в  притворстве  погряз. О  твоем  негодовании  мне  скажи. Оно  искреннего  свойства?
Всеволод. Половина  на  половину. Я  и  брата  хотел  возвернуть , и  купца  до  сих  пор  не  простил , непосредственно  к  нему  претензий  я  не  предъявляю , но  это  же  надо! Прикончить  нашего  дядю! Из-за  сопливой  девчонки… где  гарантии , что  он  лишил  бы  ее  невинности? Он  же  пожилой , потрепанный  неприкаянностью… я  думаю , бессильный , как  мужчина. Помял  бы , да  и  отпустил! Или  бы  она  оказанием  сопротивления  его  бы  помяла. И  убийства  бы  не  произошло. Стоя  на  пристани , дядя  взирал  бы вдаль… нашему  подплывающему  кораблю  махать  готовился. 
Иван. Он  бы  нас  не  пропустил. Я  бы  крикнул  ему  с  кормы: «Здравствуйте , здравствуйте!» , и  он  бы  заорал: «А  ты  кто  такой?!» , несмотря  на  то , что  мы  не  один  год  знакомы. Он  бы  меня  не  вспомнил , но  я  бы  не  обижался , мне  не  привыкать. Спесь  с  меня  тут  сбили , соблаговолили  постараться… а  мне  и  не  досадно , я  не  растерян , тупее  точно  не  стал. Не  разлюблю  я  жизнь , не  посмею… передам  тебе  власть , Макарий , раз  она  тебе  уже  передана , и  понесусь  сломя  голову  вон  туда…  в  какую-нибудь  сторону. В  ту  ли , в  другую.
Макарий.  Но  не  на  восток.
Иван. (показывает  пальцем) Восток  там?
Макарий. Там  запад. Восток  у  тебя  за  спиной , но  проблема  не  в  тебе… оттуда  что-то  слышится , значительно   меня  настораживает  - хрипы , скрипы… до  вас  не  доходит?
Всеволод. Я  не  встревожен. Если  что , до  меня  бы  дошло. Я - поэт , чуткостью  восприятия  не  обделен… вроде  бы  слышу.
Макарий. Ты  слушай! 
Всеволод. Я  слушаю. Слушаю , слышу , слушаю , слышу , Бог  ты  мой… тебе  не  боязно , воевода?
Иван. Взглянем  на  ситуацию  без  нервов. Как  глянем , так  и  онемеем… их  еще  не  видно , и  говорить  мы  можем  в  меру  спокойно – до  меня  будто  бы  доносится  тяжелое  дыхание  крупных  животных , скорее  всего  хищных. Они  не  бегут , приближаются  размеренно , дыхание  у  них  не  сбито , и  его  тяжесть  не  из-за  этого, а  из-за  кипящей  в  них  ярости , не  метнуться  ли  нам  врассыпную… прикормить  бы  монстров  вкусными  вещами , но  нечем , и  биться  с  ними  нечем , пришел  наш  конец! Многие  бы  завопили – ну , нет. Не  я. Хотя  кто  я - в  сложных  обстоятельствах  бразды  правления  полагается  брать  Макарию , а  мне  не  претендовать  и  покоряться , ты , разумеется , возьмешь?
Макарий. Не  вставай  в  позу , Иван  Ермогенович , ныне  такое  создалось… тебе  сподручнее  отдавать  приказы   и  по  позициям  нас  расставлять. Присоединяйся , Василий! Каждый  кулак  на  счету! Нам  не  до  шуток , не  до  амбиций… дурак , идиот… и  твой  брат-поэт… ты  готов  драться  насмерть?!
Всеволод. Поэт  не  готов , но  какой  я  поэт… я  воин! Битвы , сражения , кровь , наступления… мы  наступаем , воевода? Не  выжидаем! Дожидаясь  противника , инициативу  мы  потеряем.

Иван. Я  объявляю  ваши  задачи. Ты , Макарий , давай  ко  мне - ты  защищаешь  меня  спереди. Ты , Всеволод  сзади. И  что  бы  никакая  гнусь  ко  мне  не  подобралась! Задачи  ясны?      
Макарий. Если  это  все , то  да…
Иван. Мой  долг – позаботиться  о  себе  и  продержаться  в  живых  как  можно  дольше. Тебе  непонятно? Поясни  ему , Всеволод!
Всеволод. Мне  не  до  пояснений. Я  весь  уже  там… на  поле  брани…
Иван. Настраивайся , друг! В  общем  так , купец , случись  мне  погибнуть - наш  крошечный  отряд  мгновенно  развалится. Потеряет  не  просто  одного  бойца , а  опытнейшего  военноначальника , прошедшего огонь и воды… а-аааа… беда…

  Они  ползут , рычат , изрыгают  пену , три  огромных  ползущих  медведя  минуют  трех  прижавшихся  друг  к  другу  людей , не  обращая  на  них  никакого  внимания , лишь  замыкающий  оборачивается  и  без  снижения  скорости  движения  выдавливает  из  своих  глубин  клокочущие  звуки.

Медведь. Вы-ыыыыы   мертвы-ыыыыы….

  Стычки  на  произошло. Медведи  как  приползли , так  и  уползли. Издаваемый  ими  шум  постепенно  стихает.

Иван. Мне  показалось , я   где-то  вдалеке  слышал  разбойничий  свист. Кто  же , кто  же… медведи  могли  быть  не  сами  по  себе , а  с  кем-то , кстати , самих  медведей  я  не  испугался , русского  человека  медведями  не  удивишь. Эти , конечно , необычны – и  размером  больше , и  передвигаются  странно….
Макарий. Ты  разобрал , что  он  сказал?
Иван. Я  не  вслушивался. Мало  ли  о  чем  скажет  медведь , которому  и  говорить-то  не  положено , не  терять  же  мне  голову  от  разной  ахинеи , к  тому  же  неразборчивой. Ну , разобрал  я… он  сказал: вы  мертвы. Но  мы  же  не  мертвы. Что , я  мертвых  не  видел? Мертвые  не  дышат , они  смирно  лежат…
Макарий. Лежат  тела. А  мы… я  только  сейчас  подумал – мы  освобожденные  от  тел  души  в  отведенном  им  месте , куда  нет  хода  никому , кроме  мертвецов. И  корабль  наш – погребальная  ладья , доставившая  нас  сюда  с  неизвестной  нам  целью. Для  суда  или  райских  удовольствий. Мы  же  не  едим  и  не  пьем , а  покойники  не  едят… и  пить  покойникам  незачем.
Всеволод. Хочешь , я  выпью? Принеси  мне  с  корабля  медовухи , и  я  приму  на  грудь  хоть  во  здравие , хоть  за  упокой… даже  если  мы  мертвы… что  это  меняет?
Макарий. Мне  не  дано  знать. Но  знать  бы  желательно… чтобы   смиренно  уснуть , впрочем , спать  не  тянет , и  не  тянет  давно , покойники  же  не  спят , они  заняты  другими  делами , а  какими? Чем  занимаются  покойники? У  кого  бы  спросить?…
Иван. У  Онуфрия.
Всеволод. И  Онуфрий  покойник.
Иван. Раз  мы , то  и  он. Столь  любезно  взяв  нас  под  свое  крыло , смерть  и  его  не  обделила , она  же  не  жизнь – она  не  делит  людей  на  изгоев  и  любимчиков , всех  подряд  она  косит. Купцов , воевод , благочестивых  отроков… выставляй  посты , не  выставляй – проберется  и  схватит. Кого  за  горло , кого  за  ногу , и  утащит… не  сюда  ли?
Макарий. Кого  куда. Для  мертвецов  со  всего  света  пространства  здесь  недостаточно. Нам  тут  вполне  вольготно , но  при  добавлении  к  нам  пару  тысяч , мы  бы  перегрызлись  за  воздух , за  еду… нам  ничего  этого  не  нужно. А  мы  грызлись. Без  пребывающих  тысяч. Между  собой.
Онуфрий. Мертвым  положено. Увязать  в  скандалах , повышать  голос  на  ближнего , набрасываться  друг  на  друга , калечить , как  бы  ни  сложилась  схватка , терпеть  поражение - такова  доля  мертвых. Из  горы  идет  пар. Это  дыхание  сброшенных  в  ее  недра  морозным  днем , когда  лепят  снежки  и  проводятся  казни - я  буду  немногословен. Не  выпытывайте  у  меня , мертвы  ли  мы  или  как. Я  не  скажу.

Макарий. По  незнанию? (не  дождавшись  ответа) Нас  же , Иван  Ермогенович , не  убили?
Иван. Меня  не  убили , я  скорее  мог  за  борт  свалиться , а  тебя , Макарий…на  корабле  я  тебе  не  доверял  и  отчасти  был  способен  прикончить  тебя , не  поморщившись. Да  и  Всеволод  бы  не  отказался  топором  тебя  разрубить.
Василий. И  я.
Всеволод. Это  мой  брат… у  нас , брат , упадок. Сердца  наполнены  тревогой. Медведей  не  видел?
Василий. Не  видел.
Иван. И  не  слышал?
Василий. И  не  слышал.
Иван. Врешь , но  мне  все  равно. Как  никогда. Не  хочется  спорить, ни  о  чем  не  хочется  говорить.
Всеволод. У  меня  тоже  слова  со  скрежетом  выходят. А  я  поэт.

Василий. А  что  медведи? Что  от  них  услышишь? Ну  рев , ну  скулеж , если  они  ранены - я  не  понимаю , из-за  чего  вы  пришиблены. На  вас  напали  медведи?
Всеволод. Не  напали , но  сказали.
Василий. Медведи?
Всеволод. Медведь. Один  из  трех. Двое  других  действительно  только  ревели. А  тот  ревел  и  сказал. Сказал , что  мы  мертвы.
Василий. И  вы  поверили  медведю? Вот  и  зря. У  вас  легковерие  с  осложнением , и  я  не  присоединяюсь  к  вам , захваченным  подавленностью  отнюдь  не  из-за  серьезного  случая…
Макарий. Ты , Василий , заглохни. Не  видел ,  не  слышал , и  не  возникай , я  бы  посоветовал  и  остальным - вы  же  не  все  видели  и  слышали: кто-то  белых  женщин , кто-то  черных  мужчин , кто-то  медведей , а  я  все  видел , все  слышал , я  купец , меня  не  отвлекают  вымыслы с  мечтами , я  ко  всему  отношусь  с  трезвой  взвешенностью  и  я  спрашиваю  себя: в  силу  чего? Мы  разговаривали  с  ними , отлично  зная  их  язык , или  они  знали  наш , что  одинаково  невозможно , но  мы  беседовали… на  колоссальном  расстоянии  от  русской  земли , куда  мы… признайтесь!… особенно  не  рвемся. Идея  плыть  домой  периодически  возникает , но  поверхностно , не  надолго… для  ее  осуществления  никто  из  нас  и  пальцем  не  пошевелил. Догадыватесь , почему? Потому  что  мы  здесь… и  здесь  мы  дома. И  дальше  плыть  нам  некуда. Если  бы  мы  и  предприняли  попытки  вырваться , они  были  бы  обречены  с  самого  начала. Доблесть  не  поможет. Порадуемся  за  нас – мы  наконец-то  дома.

Василий. Отчего  же  я  не  видел  медведей… со  Всеволодом  и  воеводой  попроще – Иван  Ермогенович  не  видел  женщин , поскольку  женщины  ему  не  нужны , брат  не  заметил  черных  воинов , внутренне  не  желая  воевать , ну  а  я… что  мне  медведи… наверное , ответ  в  том… с  учетом  того , что  медведь  говорил  о  смерти… ответ  в  следующем - я  больше  всех  прочих  не  хотел  бы  о  ней  слышать , ведь  я  имею  интерес  и  к  женщинам , и  к  удовольствиям  в  бою… ты  покидаешь  нас , Иван  Ермогенович?
Иван. (уходя) Я  иду  к  кораблю. Осмотрю , при  необходимости  подлатаю , меня  не  сломить… я  не  отношу  себя  к  мертвым! Я  еще  уплыву!
Василий. Я  с  тобой! Ты  не  справишься  с  ним  один , мы  не  справимся  и  вдвоем… я  с  тобой! Ты  с  нами , брат?
Всеволод. Вдвоем  ли , втроем… спалим  же  корабль  огнем. От  мала  до  велика  пойдем  и  лиха  хлебнем.
Василий. Мы  идем  не  для  того , чтобы  его  сжигать.
Макарий. (поспешив  за  ними) Сжигать – это  глупо. Все-таки  надежда , что  мы  живы , пока  не  испарилась , и  нам  надо  использовать  любой  шанс  в  борьбе  за  выживание , а  корабль  у  нас  надежный , вот  подправим  и  оправимся  в  дорогу , путь  я  примерно  помню…

  Все  ушли , на  земле  лишь  Онуфрий , он  в  расслабленном  состоянии. Ему  слышится  легкий  звон  от  столкновения  облаков. И  недовольный  голос  воеводы.

Иван. Где  Онуфрий? Забыли , да?! Срочно  вернитесь  и  доставьте  ко  мне!

  Появившиеся  братья  поднимают  Онуфрия  на  руки  и  деловито  уносят.

Онуфрий. У  меня  к  вам  просьба. Переверните  и  несите  меня  лицом  вверх.
Василий. Собираешься  Бога  увидеть?
Онуфрий. Нет. Меня  так  меньше  мутит.