Глава 5
Выйдя на крыльцо, Антонина Андреевна ощутила дыхание вечернего морозного вечера на своих щеках. Молодая женщина подняла лицо и подставила его навстречу медленно падающим колючим снежинкам. Духота постепенно отходила, уступая место свежести и прохладе. Ниночка, заботливо придерживая руку учительницы, стояла тут же, ожидая пока конюх Ефим подкатит на коляске, чтобы усадить Антонину Андреевну. Фонари тускло освещали улицу, отбрасывая длинные тени домов на прохожих, которые куда-то неспешно проходили в столь поздний час. Показалась коляска Некрасовых. Она остановилась у губернаторского дома, и хруст снега из-под её колес приятно щекотал слух. Старый Ефим ловко спустился на землю и распахнул дверцу перед купчихой, со словами:
-Пожалуйте-с, барыня! Карета подана.
Антонина поправила меховой ворот своего пальто, прикрывая плотнее шею, и шагнула с крыльца. Ниночка следовала рядом. В этот момент между ними и коляской возник человек и Антонина ахнула от неожиданности. Он вынырнул словно из ниоткуда и преградил ей путь к коляске. Вид его был жалок и потрепан, он дрожал от холода и кутался в облезлый шарф до самого подбородка так, что лицо его почти полностью было скрыто до самых глаз. Но эти глаза! Антонина не могла не узнать их. Перед ней стоял Алеша, её любимый брат. Первым порывом женщины было кинуться к нему с объятиями, но, быстро осознав, что рядом Ниночка Веренина, она сдержалась. Растерявшись лишь на миг, Антонина молча обошла молодого человека и направилась дальше. Алексей тогда схватил её за руку и воскликнул:
-Сестрица, это я - Алеша! Разве ты не узнаешь меня?
Он снова стоял перед ней и с мольбой заглядывал ей в лицо. Сердце Антонины облилось горячей кровью. С трудом сдерживая дрожь, она чуть слышно отвечала:
-Простите... я вас не знаю, молодой человек. Позвольте пройти.
Гримаса ужаса исказила красивое лицо Алексея. Его глаза вспыхнули яростно и он, отпустив тонкую руку сестры, шагнул назад. Губы юноши скривились в недоброй усмешке и он, окидывая с ног до головы стоявшую перед ним даму, язвительно выдавил:
-Так вот ты какая стала, сестрица... знатная, богатая и... чужая.
Антонина отвела взгляд в сторону, на Ниночку. Та стояла рядом и щеки её горели девичьим любопытством. Она жадно разглядывала молодого человека и уже хотела что-то сказать, как в эту минуту Алексей заговорил сам.
-Ну, что ж... не признаешь братца, значит? Противен я тебе, а?
Антонина молчала. Все её тело буквально парализовал животный страх. И не столько сам вид Алеши пугал её, сколько осознание того, что вот теперь она не чувствует в нем совсем ничего родного и близкого. Где-то под ложечкой засосало от мерзкого чувства брезгливости и отвращения. К горлу подступила тошнота. Антонина вдруг увидела всю сцену, как бы со стороны, и поняла, что и брат все это прочитал на её лице.
-Вот и разошлись наши дорожки... сестрица дорогая. Прощай. - услышала она глухой голос Алеши.
И юноша метнулся прочь, оставив молодую женщину в полной растерянности посреди тротуара. Антонина еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться, а Ниночка защебетала:
-Ах, как я испугалась! Надо было полицию звать! А у меня, аж язык к нёбу прилип и ноги теперь так и трясутся! Кто же это был такой, Антонина Андреевна? Вы его знаете?
Голос воспитанницы заставил женщину взять себя в руки.
-Что? Нет, милочка. Успокойся. Просто молодой человек с кем-то меня перепутал. Беги в зал.
Антонина Андреевна подала руку подоспевшему Ефиму и забралась в коляску. Кучер, укутывая ноги барыни овчиной, ворчал:
-Вот ведь, развелось бродяг да попрошаек всяких.
Затем, забравшись на место, тронул лошадей. Ниночка помахала рукой отъезжающим и поспешила в дом. Ей надо было непременно поделиться своими переживаниями с подругой Дашей! А еще в доме был Петр Алексеевич: кто знает, может быть ей удастся еще раз пообщаться с ним сегодня, или даже потанцевать?
Совсем другие мысли и переживания переполняли сердце Антонины по дороге домой. Худое, изможденное лицо брата стояло у неё перед глазами. А этот его осуждающий взгляд! Ах! Сколько раз она мечтала об этой встрече! Сколько слов было у неё заготовлено для брата на этот случай! Но оказалось, что к встрече этой невозможно быть готовой. Оказалось, что пропасть между ними настолько велика, что переступить её не было никаких сил. "Ну, как бы я могла признать тебя, милый Алеша? - искала она сама себе оправдание, - Как бы я сделала это на крыльце дома самого губернатора? Да еще в присутствии своей воспитанницы? И вообще, чтобы я смогла сказать тебе?.."
Так, под стук своего сердца, растревоженного этой встречей, Антонина Андреевна не заметила, как доехала до дома. Словно в тумане, она вошла в прихожую, где вихрем налетела на неё кухарка Дуся.
-Ах, барыня! Это вы, наконец! Слава Богу! А я ужо и за доктором послала - батюшка Алексей Михайлыч занемог. Слег и лежит, жаром горит. Побегу к нему, не серчайте - компресс только успеваю менять на лбу. Ой, беда, беда...
И Дуся, причитая, понеслась наверх, в спальню хозяина, расплескивая по лестнице воду, которую несла в графине. Антонина вздохнула и, скинув пальто, направилась сперва в кухню. В горле все пересохло и колючий комок застрял где-то в груди, предвещая беду. Женщина приблизилась к столу, чтобы налить в стакан чаю из дымящегося самовара, и только теперь заметила детские ноги, торчащие из-под стола, и услышала всхлипы.
Антонина наклонилась настолько, насколько позволял ей живот и приподняла узорную скатерть. Снизу на неё смотрели заплаканные глаза Анюты. Девочка одной рукой прижимала к груди куклу, подаренную ей Алексеем Михайловичем на именины, а другой размазывала по чумазым щекам влагу, оставляя на нежной розовой коже черные разводы.
-Анюта? Ты чего здесь? Обидел кто? - ласково спросила Антонина Андреевна. Девочка отрицательно замотала головой.
-А плачешь почему? А ну-ка, вылезай оттуда. Сейчас умоемся, а то у тебя на щеках огород сажать можно - ты же девочка! А потом ты все мне расскажешь, хорошо?
Анюта послушно вылезла из своего укрытия и позволила женщине подвести себя к умывальнику. Антонина промокнула её припухшие щеки полотенцем и усадила рядом с собой на лавку. Девочка уже не всхлипывала, только маленький носик, покрытый веснушками, подрагивал ноздрями при каждом вздохе.
-Ну, и что же за горе с тобой приключилось такое? - заглянула ей в глаза Антонина.
-Мамка сказала... сказала, что нас скоро выгонят из этого дома... сказала, если барин помрет, то...
И девочка снова залилась слезами. Антонина Андреевна удивленно вскинула брови:
-Вздор! Полный вздор! Никто вас отсюда не собирается выгонять.
-Правда? - Анюта подняла на барыню глазки-пуговки, заплаканные и полные надежды.
-Обещаю, - мягко отвечала женщина, - что бы ни случилось, ты останешься здесь.
-А мама?
-И мама тоже. Куда же мы без неё? Да и Алексей Михайлович, я уверена, скоро поправится. А теперь, детка, мне надо к нему. Не будешь больше плакать?
-Не буду, - заверила её Анюта. И, в доказательство своих слов, бодро соскочила с лавки, не переставая прижимать к груди куклу.
Антонина Андреевна поднялась с места и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж дома. На душе было противно и тревожно. Голова кружилась, а пол под ногами казался шатким и хлюпким. И невозможно было понять, что более всего беспокоило её сейчас: встреча с братом или внезапная болезнь свекра. "Ах! Только бы поскорее воротился Петруша!" - думала она, поднимаясь наверх и крепко держась за резные дубовые перила.